Наримонтовичи - Генеограф

Общие сведения о роде

Наримунтовичі – князівський рід, який походив від полоцького та пінського князя Наримунта. Одна з гілок Гедиміновичів. У XIV-XV століттях потомки Наримунта правили у Пінському (1330‑і—1471) та Белзькому (1352—1387) князівствах, були намісниками у Новгороді.

Родословная пинских князей Гедиминовичей-Наримантовичей до сих пор является во многом гипотетической.

Геральдика, сфоагистика і нумизматика

До початку XXI ст. жодних відомостей про родовий герб Наримунтовичів не було або, принаймні, вони були надзвичайно обмежені і не доступні для загалу. На сьогоднішній день ця тема є маловивченою, інформація збирається досить фрагментарно завдяки періодичним нумізматичним знахідкам. Нові знахідки викликають активну дискусію між дослідниками, в результаті чого формуються окремі спорадичні висновки. Кожне з досліджень цієї теми надає змогу наблизитися до істини, тема набула подальшого розвитку в нашому дослідженні «Родовий герб Наримунтовичів другої половини XIV ст. в світлі нових джерел» [Шереметьєва К. Родовий герб Наримунтовичів другої половини XIV ст. в світлі нових джерел. Львівські нумізматичні записки. №.18. 2021. С. 85–88.], в якому ми застосували міждисциплінарний підхід, проаналізувавши не лише монети із загальнодинастичним знаком Ґедиміновичів, а і печатки, які дозволили зробити впевнені висновки стосовно належності цього знаку саме Юрію Наримунтовичу.

В нумізматичній історіографії усталеною є думка, вперше висловлена професором Борисом Пашкевичем та підтримана більшістю послідовників – монети Белзу карбовані від імені Юрія Наримунтовича (1382–1387). Проте дослідником Ярославом Книшем таке датування та приналежність емісії піддано сумніву, натомість висловлене твердження про те, що ці монети належать Юрію-Болеславу Тройденовичу (1324–1340) та карбовані у 1330‑х роках [Книш Я. Невідомі монети князя Юрія-Болеслава Тройденовича. Львівські нумізматичні записки. Ч. 11–12. Львів, 2014–2015. С. 2–6., c. 2–6]. Вчений також припускає, що емісії названого князя належать також монети із літерою «Ю» [Книш Я. Невідомі монети князя Юрія-Болеслава Тройденовича. Львівські нумізматичні записки. Ч. 11–12. Львів, 2014–2015. С. 2–6., c. 5], які більшість дослідників відносять до литовських монет, карбованих у Смоленську [Гулецкий Д. Монеты Великого княжества Литовского со второй половины 14-го века до 1536 года. Минск : Энциклопедикс, 2015. 260 с., c. 59].

Поставити крапку у встановлені знаку на звороті, а також у питанні належності монет до белзького карбування князя Юрія Наримунтовича вдалося завдяки знахідкам тогочасних сфрагістичних пам’яток [Шереметьєва К. Родовий герб Наримунтовичів другої половини XIV ст. в світлі нових джерел. Львівські нумізматичні записки. №.18. 2021. С. 85–88., c. 85–88]. Ґрунтовним підтвердженням думки Бориса Пашкевича є знайдена у с. Борочиче Луцького р‑ну Волинської обл. печатка [МШ, Матриця печатки Юрія Наримунтовича. Інв. № МС-3450], мідна матриця якої містила у своєму полі знак у вигляді покладеної на бік літери F із хрестом на щоглі.

Колова легенда сфрагісу (+ ПЄЧАТЬ KN ЮРЬЄВА НАРИ) беззаперечно ідентифікує належність саме Юрію Наримунтовичу (Рис. 51). По ряду ознак пам’ятка датується другою пол. XIV ст. Печатка складається з конусоподібної пластини, діаметром 19 мм, та з пласкої хрестоподібної ручки. Загальна висота матриці 35 мм, вага – 17,9 г.

Майже ідентичну інформацію надає печатка сина Юрія Наримунтовича – Івана князя Белзького [МШ, Печатка Івана Юрійовича князя Белзького. Інв. № МС-3532]. За сукупністю стилістичних і палеографічних особливостей сфрагіс датується кін. XIV ст. На полі печатки розташований готичний щит, на якому, як і на белзьких монетах, викарбувано знак у вигляді покладеної на біклітери «F». Латиномовну легенду виконано готичним маюскулом, що був домінуючим на сфрагістичних пам’ятках до кінця XIV ст. : +SIGILLVM· DVX· IOANЄS (Рис. 52).
За візуальним аналізом визначено, що сфрагіс виконаний з мідного сплаву з позолотою. За формою є конусоподібним стовпчиком з пласкою ручкою з отвором у вигляді трилисника, що є характерною особливістю матриць другої пол. XIV ст. Робоче поле толоки має круглу форму, діаметр — 23 мм, загальна висота печатки складає 28 мм, вага – 20 г. Знайдено пам’ятку в м. Белз Львівської обл., що додатково підтверджує її атрибуцію князю Івану Юрійовичу, який загинув у 1399 р. в битві на Ворсклі [Шереметьєва К. Родовий герб Наримунтовичів другої половини XIV ст. в світлі нових джерел. Львівські нумізматичні записки. №.18. 2021. С. 85–88.].

Синодіки

Помянник Введенської церкви

«Род князя Юрия Пинского»:
Князя Юрия, Князя Иоанна, Князя Юрия, Князя Иоанна, Князя Романа, Князя Александра, Князя Иоанна, Князя Льва, Князя Бориса.

Публікація: «Лаврський альманах, вип.18, спецвипуск 7, с.26.

Возможная идентификация лиц этого фрагмента помянника:
1. Юрий Наримантович (+ после 1398 г.), князь Бельзский и Пинский;
2. Иван Юрьевич (+ 1399 г.), титулярно княщь Бельзский, уб. на Ворскле;
3. Юрий Иванович, уп. 1410 г., князь Пинский;
4. Вероятно это неизвестный по другим источникам сын Юрия Ивановича Пинского;
5. Роман Юрьевич († 1398), служилый новгородский князь, уб. в битве на Шелони;
6. Александр Иванович Нос (+ после 1435 г.), известный сторонник Свидригайло в войне 1432–1437 гг. в ВКЛ;
7–9. Здесь, по-видимому, вписаны князья Глинские, Иван Александрович, Борис Иванович и Лев Борисович, вероятно являвшиеся родственниками князей Пинских.

Родовод

II генерація от Гедиміна.

1. НАРИМОНТ-ГЛІБ ГЕДИМІНОВИЧ († 2.2.1348)

кн. пинский, кн. полоцкий (между 1326 и 1338 — 1348). Впервые упоминается в 1331 году, когда по приказу Гедимина на Волыни был схвачен архиепископ новгородский Василий, который был отпущен только после того, как пообещал сделать Наримунта новгородским князем 1. Это сообщение содержится только в Новгородской 4‑й и Воскресенской летописях. В 1333 году уже крещённый под именем Глеб Наримунт прибыл в Новгород, где в «кормление» получил пригороды — Ладогу, Ореховый и Корельский городки и пол-Копорья «в отцину и в дедину» для себя и своих детей: «В лѣто 6841 ... въложи богъ въ сердце князю Литовьскому Наримонту, нареченому въ крещении Глѣбу, сыну великого князя Литовьскаго Гедимина, и присла в Новъград, хотя поклонитися святѣи Софѣи; и послаша новгородци по него Григорью и Олександра, и позваша его к собѣ; и прииха в Новъгород, хотя поклонитися, мѣсяца октября; и прияша его съ честью, и цѣлова крестъ к великому Новуграду за одинъ человѣкъ; и даша ему Ладогу, и Орѣховыи, и Корѣльскыи и Корѣльскую землю, и половину Копорьи въ отцину и в дѣдѣну, и его дѣтемъ» 2, co świadczyłoby o tym, iż wyżej wymienione dobra miały dziedzicznie pozostawać w rodzie Narymuta. С этого времени и до начала XV века потомки Наримонта и его литовские родственники неоднократно получали эти земли в кормление 3.

В 1338 г. он уже находился в Литве (НПЛ. С. 349). Договору 1338 г. между лив. магистром Эберхардом фон Мунхаймом и вел. кн. лит. Гедимином о мире сроком на 10 лет и торговле предшествовали вооруженные столкновения ВКЛ с ливонским отделением Ордена. Особенно ожесточенная борьба развернулась в 1333–1334 гг. В 1333 г. ливонский магистр Эберхард фон Мунхайм пытался взять Полоцк. Орденский флот поднимался по Двине вплоть до самого города 4, а в 1334 г. состоялся сухопутный поход орденских войск. Договор не прекратил военных действий между Литовским государством и Ливонией, поскольку преследовал иную цель — создать мирную зону для безопасной торговли между Ливонией и ее восточными соседями — Литовским государством и Псковской землей, которую С. К. Роуэлл сопоставил с практикой проведения ярмарок в Шампани (Rowell S. C. Lithuania ascending: A pagan empire within East-Central Europe. 1295–1345. Cambridge, 1994. P. 274–275). Этот договор, по мнению того же исследователя, стал реакцией на урегулирование новгородской-ганзейских торговых взаимоотношений, состоявшееся в мае 1338 г. (Rowell. 1994. P. 257; Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С. Н. Валка. М.; Л., 1949. № 40. С. 71–72; Янин В. Л. Новгородские акты XII–XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991. С. 90–91). Прямым следствием литовско-ливонского договора 1 ноября 1338 г. стало соглашение о торговле с Ливонией, которое заключил союзник Гедимина — смоленский великий князь Иван Александрович5. Хотя полоцкий князь по имени в договоре не назван, участие именно Наримонта в его заключении подтверждается договором смоленского великого князя Ивана Александровича: «докончалъ есмь по тому докончанью, како то брат мои стареишиi
Кедименъ докончалъ и го дети Глебъ и Алкердъ» 6.

Podczas obecności Narymuta w Nowogrodzie w 1335 r. konflikt miasta z Moskwą został zażegnany. Pokój nowogrodzko-moskiewski wywołał za niepokojenie Pskowa i Litwy. Litwini już w tym samym roku zaatakowali należącą do Nowogrodu włość Torżek, spodziewając się, że spotkają tam Iwana Kalitę, który miał tędy wracać znad Ilmenia dokąd udał się właśnie w celu podpisania pokoju z miastem 7 Giedymin minął się z wielkim księciem moskiewskim, ale Torżek złupił. Prawdopodobnie wówczas właśnie Narymunt opuścił Nowogród, pozostawiając tam jedynie swego syna Aleksandra. Prawdopodobnie wówczas właśnie Narymunt opuścił Nowogród, pozostawiając tam jedynie swego syna Aleksandra. Latopisy podają, że w 1338 r. nowogrodzianie wzywali Narymunta z Litwy. Nie jest jasne, dlaczego książę nie tylko nie przyjechał, ale również kazał powrócić na Litwę swemu synowi Aleksandrowi, przeby wającemu w Orieszku 8. Na marginesie można zaznaczyć, że są to jedyne wzmianki źródłowe o Aleksandrze Narymuntowiczu. Chociaż Narymunt do Nowogrodu już nie wrócił, jego namiestnicy zostali usunięci z prigorodów dopiero przez króla szwe dzkiego Magnusa w czasie jego wojny z Nowogrodem w 1347 r. 9 Na decyzję Narymunta wpłynęło zapewne uzyskanie przez niego około roku 1338 Połocka 10, a po śmierci Giedymina (1341) Pińska 11. Potwierdza to umowa handlowa Połocka z Rygą zawarta w latach trzydziestych XIV w., która jest zaopatrzona pieczęciami biskupa połockiego Grzegorza i księcia Hleba-Narymunta. Ponadto w umowie zawartej około roku 1340 z Rygą książę smoleński Iwan Aleksandrowicz wspomina o układzie Giedymina i jego synów Hleba i Olgierda z Połockiem. Już wówczas Olgierd dzierżył Witebsk, więc Hlebowi powinien przypaść Połock.

Прорисовка печати Наримунта (Глеба), князя Полоцкого, 1330

Zgodnie z ostatnią wolą Giedymina wielkim księciem litewskim został najmłodszy z braci, Jawnuta. W roku 1345 doszło do buntu Olgierda i Kiejstuta przeciwko Jawnucie. Natomiast Narymunt opowiedział się po jego stronie. Wielki książę uciekł do Smoleńska, potem do Moskwy, Narymunt zaś do Ordy 12.
Погиб в сражении с войском Тевтонского ордена на р. Страве 13.

Согласно «Летописцу великих князей литовских», по завещанию Гедимина Наримунт получил во владение Пинское княжество. Потомки Наримунта правили в Пинске до конца XIV века.

∞, можливо, Мария, дочь хана Тохты (Тукая) от его брака с Марией Палеолог, внебрачной дочерью византийского императора Андроника II Палеолога. 14. Согласно Tabulae Jablonovianae15, жінкою Нарімонта була: «Marya córka Tuchaja władcy Taurydy i Maryi Paleologówny». Найстарішим джерелом, яке говорить про подружжя є «Genealogia Jagielloński», опрацьовуване в XVIII віку Яном Вернером з «хроник руських». Хоч подружжя не неможливе (Нарімонт провів декілька років в Орді), не має іншого джерела, яке згадує про його дружину.

Другие же источники считают, что женой Наримунта была дочь князя московского Даниила Александровича.

III генерація от Гедиміна.

2/1. ОЛЕКСАНДР НАРИМУНТОВИЧ († після 1338)

сын Наримунта-Глеба Гедиминовича. Сохранилось только одно сообщение о нем в летописях. У 1338 р. княжив у новгородському Орєшку. Князь же Наримантъ бяше в ЛитвЂ, и много посылаша по него, и не поЂха, нь и сына своего выведе изъ ОрЂхового, именемь Александра 16.

Дальша доля невідома. Відомості, що у 1390 р. Олександр Наримунтович був взятий у полон при обороні Вільна і повішений Вітовтом Кейстутовичем досить непевні. Згідно С. Окольського від нього походили князі Ружинські.

3/1. КН. ВАСИЛЬ НАРИМОНТОВИЧ (1386, 1392)

Востаннє згаданий у документі з 1392 р. (23, T.1, N 2, с.2). Князь пінський (до 1355-після 1392 рр.). Згадується також у документах 1355 і 1386 рр.

Самый первый по времени из них, судебный акт 1586 г., упоминает, что в 1355 г. «пан (?) Василий Михайлович Наримунт, князь Пинский, пан Мстиславский(?)», основал в местечке Курченец церковь во имя Божьей Матери. Данные сведения, грешащие явными анахронизмами справедливо вызывают обоснованное недоверие историков. Второй документ, — это хорошо известная поручная грамота Великому князю Скиргайле за Гридка Константиновича. В ней среди князей-поручников упомянут и некий Василий Михайлович, которого Вольфф отождествил с Пинским князем. Однако, в эти же годы жил и другой Василий Михайлович, князь Друцкий. По хорошо обоснованному мнению А.В.Кузьмина, именно он вместе с сыном Львом поручился за Гридка Константиновича. В таком случае возникает вопрос, чьим же сыном был князь Василий Пинский, (Wassily dux Penen) подписавший в 1386 г. присяжную грамоту на верность королю Ягайле, королеве Ядвиге и короне польской. Он же 11 августа 1387 г. как Wassilio de Pinsko был отмечен в поручной грамоте за галицкого воеводу Бенедикта (Cod.Ep.Vit., №30,№35).

Кроме того, в одной недатированной грамоте говорится об обмене владениями князя Василия Наримантовича с неким Павлом Котовичем. 17 Грамата фіксуе акт абмену ўладанняў паміж князем Васілём Нарымонтавічам і Паўлам Катовічам. Паводле фармуляра граматы, князь Васіль Нарымонтавіч “улюбил” “востраў” “на Ступьви”, які належыў Паўлу Катовічу (маючы намер паставіць там сабе двор), і абмяняўся з ім на“востраў” Вятэлье ў Жыдзечскай воласці. У адрозненні ад “юрыдычнага” аўтара граматы, аб другім контр-агенце здзелкі – Паўлу Катовічы нічога не вядома. Аб’екты здзелкі лакалізуюцца на тэрыторыі Піншчыны. Исходя из сказанного выше, надо признать, что князь Михаил Наримантович никогда не существовал, а сведения, приписываемые якобы его сыну Василию Михайловичу Пинскому, относятся к сыну Нариманта, Василию. Навуковая значнасць і каштоўнасць граматы заключаецца ў тым, што гэта адзіная крыніца, якая захавала імя па бацьку былога пінскага князя Васіля: Нарымонтавіч. Гэта дазваляе гаварыць аб тым, што Васіль быў унукам, а не праўнукам Гедыміна. У князя Васіля Нарымонтавіча быў сын Фёдар. Форма яго імя “Фядушка” сведчыць аб яго маладым, хоць, відавочна, і паўналетнім веку (паводле інфарамацыі граматы ён меў пячатку). Той факт, што Васіль Нарымонтавіч збіраўся паставіць двор на зямлі, атрыманай у выніку абмену, сведчыць аб тым, што Васіль не абмяжоўваўся толькі спагнаннем даніны з яго ўладанняў, але меў намер весці таксама ўласную гаспадарку. Грамата фіксуе імёны шэрагу баяр, відавочна, пінскіх. Уладальніцкі характар празвання аднаго з баяр (ад назвы населенага пункта), можа ўказваць на тое, што некаторым з іх у канцы XIV ст. належылі цэлыя сёлы (магчыма, атрыманыя ў дараванне ад пінскага князя).

4/1. КН. ЮРІЙ НАРИМУНТОВИЧ (1350, † після 1392)

По договору 1352 года, заключенному между королем Казимиром и князьями литовскими, Юрий Наримантович, которому в качестве литовского удела досталась земля Бельзская, должен был также держать Кременец «от князей литовских и от короля».Этот характерный пример двойной зависимости дал начало отделению Кременецчины от княжества Луцкого и выявил первый раскол в весьма тесном до тех пор сотрудничестве Гедиминовичей во время борьбы за Волынь(1). Хронологически это первое упоминание о князе Юрии Наримантовиче в источниках, тем не менее, если указанный договор явился следствием происходивших ранее событий, то можно допустить, что кн. Юрий принял активное участие в литовской военной экспедиции 1350 года, когда захваченная Казимиром годом ранее часть Волыни с Владимиром, Бельзом и Холмом, была возвращена Литве(2). В дальнейшем источники о Юрии Наримунтовиче молчат, встречаем его только в 1365 г., когда он выступает свидетелем в двух грамотах короля Казимира, датированных 9 марта (3).

В следующем, 1366 году, под конец июня король Казимир выступил против литовцев и осадил Бельз. Сидевший там кн. Юрий Наримунтович принес ему присягу, не оказав сопротивления. Еще быстрее королю удалось занять города волынских владений Любарта Гедиминовича, по всей видимости даже Луцк, и конечно, Владимир, где 28 августа Казимир выдал грамоту в присутствии малопольских воевод и каштелянов (4). Поход завершился через пару недель взятием Холма, который был придан Наримунтовичу к его бельзскому уделу (5). После смерти короля Казимира Юрий Наримунтович, должно быть, перешел на сторону Литвы вместе со своими городами Бельз и Холм (6), а в 1376 г. поддержал смелое нападение Любарта и Кейстута на земли Малой Польши, вплоть до самого Кракова (7). Эта акция вызвала ответный поход со стороны Польши (8). В то время, когда король Людовик семь недель безуспешно осаждал Бельз, малопольские рыцари под предводительством Судзивоя из Шубина взяли Холм и несколько замков Бельзской земли. Тогда Кейстут запросил перемирия, чтобы сконцентрировать усилия Литвы, где в это время умер Ольгерд, в борьбе против Тевтонского Ордена.

В силу условий этого соглашения Холм и Бельз были присоединены к русскому княжеству Владислава Опольского, также участника похода, и Юрий Наримантович остался владельцем небольшой любачевской волости, со всех сторон окруженной землями этого княжества (9). Подобного рода положение вещей никак не могло устроить амбициозного Гедиминовича. Поэтому уже в 1379 г. мы видим его Новгороде Великом (10), куда он прибыл с сыном Романом (11). Как долго он там пребывал, неизвестно, но по некоторым сведениям, вместе с сыном получил в держание от новгородцев город Порхов с округой (12). Во всяком случае, в 1387 г. он вернулся на Русь. Когда во время похода королевы Ядвиги на Русь, Бенедикт, воевода галицкий, сдал Галич в отсутствие Ягайло, который в это время был в Литве, «Александр-Витовт, Божьей милостью князь Брестский и Городненский, с братиею своею Божьей милостью князьями Юрием Бельзским, Федором Ратненским, Василием Пинским, Федором Владимирским, Юрием Слуцким и Семеном Степаньским» поручились Бенедикту, что король окажет ему свою милость и оставит ему в держание Галич (13). Приезд Юрия Наримунтовича на Русь, возможно, был вызван надеждой, на то, что вступление родственника на польский трон приведет к возвращению утраченного удела. Однако, сразу этого не случилось, потому что еще в 1386 г. Юрий Наримунтович, видимо, был безудельным князем, так как вассальную присягу королю (вероятно с Любачева) принес не он, а его сын Иван (14).

Потомки Юрия Наримунтовича. Версия кн. Юзефа Пузыны.

В следующем 1388 году, несомненно тот же самый князь Юрий вместе с Витовтом, Конрадом-Товтивилом и Корибутом совершил нападение на замок Визно, находившийся в залоге у крестоносцев (15). Однако, в этом же году его отношения с королем окончательно испортились в связи с передачей бельзской волости во владение Земовиту Мазовецкому (16). Юрий Наримунтович, который несомненно считал законными свои претензии на Бельзскую землю, и еще под Галичем титуловался князем Бельзским (17), вышеуказанным пожалованием был обманут в своих надеждах, и пополнил ряды недовольных. Поэтому, когда Витовт взбунтовался и бежал к крестоносцам, князь Юрий Бельзский составил ему компанию, и как заложник Витовта находился у крестоносцев в 1390–1392 гг. (18), а в 1392 году князь Юрий Наримунтович Бельзский вместе с князем Иваном Гольшанским находились при Витовте в тот момент, когда он получил власть в Литве (19).

В рассказе сборника из Архангельского собрания, которая была написана в московской книжной мастерской М. Я. Медоварцева в 1527 — начале 1531 г.18, об отправке вел. кн. Витовтом дочери Софьи в качестве невесты в Москву (1390 г.) в известие из «Летописца великих князей литовских» добавлено упоминание кн. Юрия Патрикеевича Наримантова — деда кн. Василия Косого Ивановича Патрикеева (инока Вассиана): «Княз(ь) же великии Витофтъ даде дчерь свою Софию и отпустилъ ю из Марьина градка нъмецког(о), а с нею послалъ кн(я)зя Юрья Патрикиевич(а) Наримантова да Ивана Олгимондовичя из Данска».19 Возможно, это известие относится не к Юрию Патрикеевичу, а к его дяде Юрию Наримунтовичу.

На этом заканчиваются все известия, которые были у нас о князе Юрии Наримунтовиче, и Вольфф, констатируя этот факт, предположил, что князь Юрий, вероятно, умер бездетным в конце XIV века (20). Однако, это не так. Как мы уже писали выше, Витовт, после того, как он лично казнил в 1390 году под Вильно князя Василия Михайловича Пинского, не мог, два года спустя придя к власти, оставить Пинск во владения потомков Василия, если такие еще были живы, но должен был передать это княжество другому законному наследнику Наримунта, а именно его сыну князю Юрию Бельзскому (21). И, действительно, князь Юрий Пинский подписал как «dux Jurgen de Pinske” мирный договор Витовта с Орденом в 1398 году (22). Тот же самый князь Юрий Глебович (Наримунтович) пожаловал Владимиру Гореглядову пять дворов в селе Вылазы пинского повета, и это пожалованье королева Бона в 1555 году подтвердила правнуку Владимира, Мартину (23). Вольфф, который не обратил внимание на происшедшую в Пинске смену власти (24), внес Юрия Пинского в число потомков князя Михаила Наримунтовича (25). Известны два сына князя Юрия, Роман, князь Порховской на службе Великого Новгорода и Иван, действующий в 1386–1399 гг.

Оба погибли в 1399 г., первый на Шелони, второй на Ворскле (26); вероятно в это же самое время в конце XIV, или самых первых годах XV века, умер и сам князь Юрий, а уже в 1410 году появляются князья Пинские с прозвищем Нос, или Ивановичи, несомненно Гедиминовичи (27), которые являлись никем иными, как внуками князя Юрия Наримунтовича от его сына Ивана.

Записаний у Холмському пом’янику (поз.3).

А князь великий Витовт уже сел в Вильно и в княжестве Литовском и при нем были князь Юрий Наримонтович Бельский и князь Иван Ольгимонтович; и когда сел на престоле дяди своего Ольгерда и отца своего Кейстута, рада была этому вся земля Литовская и Русская. 20

Молодший з п’ятьох синів удільного князя пінського Наримунта-Гліба Гедиміновича

Уперше згадується в джерелах у тексті польсько-литовської угоди 1352 року, за умовами якої він мав тримати Кременець «от князей литовских и от [польского] короля». Втратив Кременець 1366 р., проте отримав від Казимира ІІІ Холм і Белз. У 1366—1370 роках — був його васалом[3].

Після смерті Казимира у 1370 р. відмовився визнавати себе васалом нового польського короля Людовіка І Великого. У 1376 р. разом з своїми дядьками, Любартом і Кейстутом взяв участь в спустошливому поході литовсько-руських сил на Малопольщу, союзні війська дійшли до Сандомира і Тарнува.

У 1377 Людовік здійснив похід на Холмщину та Волинь, відібрав Холм та Белз у Юрія, натомість дав йому в тримання Любачів. Взимку 1379/80 був відправлений Ягайлом до Новгорода Великого, де від імені великого князівства литовського прийняв владу.

У 1386 р. брав участь у коронації Ягайла в Кракові, але вже через кілька років перейшов на службу до князя Вітовта. Після низки колізій Юрій Наримунтович став, очевидно, володарем Пінська; принаймні саме йому як князю Юрію Пінському атрибутується підпис під Салінською угодою (1398).

1) Halecki, Dzieje Unji I, 71.
2) Там же, с.65.
3) Там же, с.75.
4) A.G.Z. III Nr. 16, Halecki, Dzieje Unji, 75.
5) Halecki, ук. соч.; M.P.h. II, 631. D?ugosz II, c.307–308. Грушевский IV, с. 46 прим.2.
6) Halecki, ук. соч., с. 77.
7) Там же, с. 78. M.P.h. II, 675; III, 201, 212. Script. rer. Pruss. II, 111–112. D?ugosz II, c.367–368.
8) Halecki. ук. соч.; M.P.h. II, 674–678. III, 212. Script. rer. Pruss. II, 114–115. III, 106. D?ugosz III, c.372.
9) Halecki, ук. соч., с. 78–79. A.G.Z. III Nr. 30, также Kod. m. Krakowa I Nr.66.
10) Wolff, R?d Ged., c.15; Карамзин, т.V, прим. 137 с.458.
11) см. ниже, глава «Роман Юрьевич».
12) см. ниже.
13) Wolff, R?d Ged., c.15–16. Monum. Medii aevi VI, c.13.
14) см. ниже.
15) Wolff, R?d Ged., c.16. Voigt, Codex diplomaticus Prussicus IV, K?nigsberg 1853, c.66.
16) Halecki, ук. соч., с. 127.
17) там же, прим. ред.3; см. выше.
18) Wolff, R?d Ged., c.16. Lindenblatt’s Jahrb?cher herausgegeben v. Voigt u. Schubert, K?nigsberg 1823, c. 73, 86.
19) Kronika Bychowca, 33; Wolff, R?d Ged., c.16.
20) Там же.
21) см. выше.
22) Skarb. Dan. Nr. 695; Raczy?ski, Codex dipl. Lit., c.256
23) Horoszkiewicz, Notatki heraldyczne wschod. Polesia, Mies. Herald. 1930, c.155.
24) см. выше.
25) Wolff, R?d Ged., c.22.

5/1. СЕМЕН-ФЕОДОСІЙ НАРИМУНТОВИЧ [?] († бл.1352)

У 1349 р. разом з Коріатом Гедиміновичем в Орду був посланий князь свислоцький Семен. Ю.Вольф вважав його сином Наримунта (2111, s.25). У Холмському пом’янику серед белзьких князів попереду Юрія записаний Феодосій (поз.З). Скоріше всього це старший брат і попередник Юрія. Дуже вірогідно, що Феодосій тотожний свислоцькому князю Семенові, який у 1350 р. прийшов на допомогу Любарту-Дмитру Гедиміновичу і отримав від нього Белз. У 1352 р. після важкого поранення князь Семен міг померти, прийнявши перед цим чернецтво під іменем Феодосія. Тому Белз під час облоги угорського війська обороняв вже воєвода Дрозд. У тому ж 1352 р. князівство відійшло до брата Семена — Юрія, який перед цим тримав Кременець (504, c. 118–119). Виходячи з цього запису можна припускати, що його дружиною була внучка Гремислави Всеволодівни опольська княжна Анна Болеславна († 1365 р. в монастирі кларисок у Вроцлаві). Шлюб з правнучкою белзького князя попередньої династії закріпляв наданім Дмитра-Любарта і стверджував легітимність прав спадкоємців Семена Наримунтовича на Белзьке князівство.

Русским родословным известны два сына Нариманта-Глеба Гедиминовича, Патрикий, родоначальник князей Булгаковых, Голицыных, Куракиных, Хованских и Корецких, и Семен, «от которого род не пошел».

6/1. КН. ПАТРИКІЙ НАРИМУНТОВИЧ (1352,1397)

Князь новгородський (1380‑і — до 1390 рр.),

первый раз Патрикий упомянут в договоре князей ВКЛ с Казимиром Великим, Земовитом и Казимиром Мазовецкими в 1352 г. Вроде бы о нем же упоминает хроника Виганда по 1365 г.

У літописах Патрикій Наримунтович згадується лише у зв’язку з його діяльністю на півночі, в Новгороді Великому, де у 1330‑х рр. якийсь час князював і його батько. Как сообщают летописи, Патрикей Наримунтович в 1383 г. получил в кормление часть тех земель, что были некогда у его отца: гг. Орешек и Корелу, половину г. Копорья, с. Лужское; причём особо оговаривается, что он получил их не «в отчину и дедину», а в кормление21. Однако уже в 1384 г. горожане Орешка и Корелы приехали в Новгород с какими-то жалобами на Патрикея. Тот «возмутил» Славенский конец, тогда как вся Софийская сторона в составе трёх концов выступила против литовского князя. До боестолкновений не дошло, т.к. было решено отнять у Патрикея его кормления, а дать вместо них гг. Ладогу, Старую Руссу и Нарвский берег22.

Потім Наримунтович згадується у Новгороді зимою 1386/87 р., під час походу на місто вел. князя Дмитра Московського, внаслідок якого новгородці були змушені до покори та прийняли московських намісників23. Очевидно, після цього Патрикій мусив повернутися до Литовської держави. наприкінці життя, у 1397 р., Патрикій Наримунтович був удруге прийнятий у Новгороді24, після чого більше не згадується.

Від Патрикія Наримунтовича походять Патрикеєвих, Булгакових, Голіциних, Куракіних, Щенятєвих, Хованських. Виходячи з запису у Холмському пом’янику (поз.З) був наймолодшим сином Наримунта. Записаний також у Києво-Печерському пом’янику (поз.96).

Его сыновья перешли на службу к Великому князю московскому Василию Дмитриевичу. Старший, Федор, известен как великокняжеский наместник в Пскове, умер от мора в 1426 г. От Федора Патрикеевича пошел род князей Хованских. Младший, Юрий, благодаря браку с сестрой Великого князя, Анной Дмитриевной (не позднее 1406 г.), занял исключительно высокое положение в среде московского боярства, «заехав» представителей знатных старомосковских фамилий. Юрий Патрикеевич «Литовскый» к 1423 г. стал главой боярской думы, сменив в этой роли князя Юрия Ивановича Козельского. Его потомками были знаменитые князья Патрикеевы, Булгаковы, Голицыны, Куракины.

IV генерація от Гедиміна.

КН. ДАНИИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ

псковський князь (1401–1406, 1408–1409). изгнан горожанами из Пскова еще в 1406 г., ненадолго вернулся и умер в 1409 г., его вдова покидает Псков следующей зимой, а его сын целое десятилетие — до 1434 г. — находится в Литве (П1Л. С. 30, 32, 41; П2Л. С. 33–35, 44; ПЗЛ. С. 114, 117, 118;
ПСРЛ, 1925. С. 404).

В 1401 году он был поставлен великокняжеским наместником в Пскове. В 1405 году Витовт разорил псковскую землю. Псковичи обратились за помощью к новгородцам, но те ответили, что «нас владыка не благословил ити на Литву». Псковичи под предводительством Даниила пошли в поход одни, но, простояв три дня под Полоцком, вернулись обратно ни с чем. На следующий год, 1406, псковичи вновь разорили окрестности Полоцка, побили немцев за Новым городком и собрались в поход на Юрьев, но тут в Пскове начался мор. Даниила объявили виноватым в начале эпидемии и прогнали из города. Он сел в Порхове, но уже на следующий год, когда Константин Дмитриевич перебрался на наместничество в Новгород, Даниил вернулся обратно и был принят с честью. Псковская летопись отмечает, что в 1409 году в Пскове в качестве денег вместо кун стали использоваться пенязи, что может свидетельствовать о сближении с Литвой.

Нередко встречающееся 25 отнесение Юрия и Даниила Александровичей и сына последнего Владимира Даниловича к ростовским князьям — результат недоразумения, восходящего к митр. Евгению 26. Впрочем, гипотеза В. Л. Янина об их смоленском происхождении (Янин В. Л., 1978. Князья Копорские // Вестник МГУ. № 6. С. 14–24., 1978. С. 23) также не подтверждается 27. С учетом появления Даниила на псковском столе из руки москов-ского великого князя в период, когда фиксируется ряд выездов в Москву аристократии Великого княжества Литовского, а также ставшей к тому времени традиционной для Пскова практики княжения и службы ему литовских князей и последующего десятилетнего пребывания в Литве сына Даниила, пока что более убедительной из возможных видится версия о происхождении Даниила и Юрия из земель, входящих в Великое княжество Литовское.

ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

16/8. КН. ФЕДЮШКО ВАСИЛЬОВИЧ

Князь пінський (після 1392. Федюшко фигурирует в меновной грамоте князя Василия Наримонтовича Павлу Котовичу на «остров» Ветелье в Жидечской волости за другой «остров» на реке «Ступьви» 28.

Одним из дискуссионных вопросов в определении командного состава с польско-литовской стороны в Грюнвальдской битве 1411 остается фигура «племянника по отцу» Владислава ІІ Ягайло — князя Федора (Федюшко). Во время Грюнвальдской битвы вместе со своими людьми он охранял короля“. В отличие от случая с князем Сигизмундом Корибутовичем, Ян Длугош не называет имени отца князя Федора. Поскольку хронист не называет Сигизмунда и Федора родными братьями, то нет веских оснований видеть в последнем князя Федора Корибутовича († 1440/47). По мнению С.М. Кучиньского и Я. Тенговского, князя Федора (Федюшко) следует отождествить с известным литовским князем Федором Любартовичем.(† 1431) 29. Однако данная версия противоречит сведениям Яна Длугоша, на которые ссылаются указанные ранее польские исследователи. Бывший правитель Владимиро-Волынского княжества(с 1383), а позднее — Новгород Северского(с 1393), с 1400 г. пребывал на уделе в Жидачеве 30. По степени родства он приходился двоюродным братом,а не племянником польскому королю. В случае участия князя Федора Любартовичав «Великой войне» его имя, учитывая степень родства с Владиславом П Ягайло, могло быть включено в текст Торуньского мира. Однако в документе оно отсутствует. Следовательно, если Федор Любартович и участвовал в Грюнвальдской битве, то он не был в числе главных предводителей войска ВКЛ. Таким образом, Ян Длугош мог иметь ввиду совершенно другое лицо.

Наиболее вероятным среди них может быть сын удельного пинского князя Василия Наримонтовича — литовский князь Федор (Федюшко) Васильевич. По степени своего родства с правящим в Польше королем он, действительно, был двоюродным племянником Владислава П Ягайло. Однако источники ничего не знают о деятельности князя Федора Васильевича в начале ХУ в. Поэтому данная версия нуждается в дополнительном обосновании.

17/8. МИХАЙЛО ВАСИЛЬОВИЧ († до 1398)

Напевно князь турівський (? — до 1398 рр.), бо Пінське князівство залишилося за нащадками Федушка Васильовича. (2111, s.21)

18. СЕМЕН ВАСИЛЬОВИЧ († 12.08.1399) 8

Князь турівський [?] (до 1398 — 1399 рр.). Загинув у битві на р. Ворсклі. (2111, s.36; 2112, s.366).

КН. РОМАН ЮРЬЕВИЧ ПОРХОВСКИЙ

Из двоих сыновей (известных нам, хотя их могло быть и больше) Юрия Наримунтовича первым хронологически появляется князь Роман Юрьевич, который в 1385 году вместе с Патрикием Наримунтовичем и князьями Копорскими выступает на стороне Великого Новгорода в войне с Москвой (28). Ввиду того, что князья Копорские были потомками Глеба Наримунтовича (29), как это было показано выше, поэтому в целом этот поход можно расценивать как войну Наримунтовичей, как представителей Литвы с Москвой за влияние в Новгороде, где, начиная с самого Наримунта, его род выступает, как гарант новгородских республиканских свобод и проводник его сближения с Литвой. Несомненно тот же самый князь Роман Литовский в 1393 году предводительствовал новгородцами в их походах на вотчины Великого князя Московского (30), а в 1394 году — против Пскова(31). Вольфф, который не знал о существовании князя Романа Юрьевича, участие в этих походах приписывает князю Роману Федоровичу Ольгердовича, единственному Роману, который, по его мнению, жил в те годы. Необходимо подчеркнуть, что Роман Федорович , предок князей Кобринских, имел совершенно другую сферу деятельности, и не будет большим преувеличением для нас допустить, что он никогда не был в Новгороде, тем более, чтобы выступал там в роли князя-предводителя войска вольного города.
Как уже говорилось выше, князь Роман Юрьевич, по-видимому, получил от новгородцев Порхов, которым, возможно, владел совместно с отцом, пока тот не вернулся в Литву(32). Это может быть единственным, на наш взгляд, объяснением того факта, что когда в 1399 году князь Роман погиб на р.Шелонь, новгородцы похоронили его не у себя в Новгороде, а в Церкви Св.Спаса в Порхове.31 Из соответствующего сообщения летописи так и не удается выяснить, оставил ли он потомство. Порховскую волость около 1407 г. новгородцы передали другим потомкам Наримунта, князьям Даниилу и Юрию Александровичам, когда они, после приезда в Псков князя Константина Белозерского, вынуждены были оставить этот город.32

28) Из Ростовской летописи, Карамзин, т. V, прим. 107.
29) см. выше.
30) ПСРЛ, т. IV, 100, V, 245, VI, 123; Wolff, R?d Ged., c.128; Карамзин, т. V, с. 132, прим. 149.
31) ПСРЛ, т. V, 246, VIII, 64; Wolff, R?d Ged., c.128.
32) см. выше.
33)
34)

КН. ІВАН ЮРІЙОВИЧ († 12.08.1399) 6 < князі БЕЛЗЬКІ

У 1386 р. був у числі заложників вел. кн. литовського Ягайла, відправлених перед переговорами з оточенням Ядвіги: Iwan Georgii Belzensis filius dux Russiae. Загинув 12.08.1399 p. у битві на р.Ворсклі (2112, s. 1–2; 140, c.46,73). Записаний у Холмському пом’янику (поз.З). Схоже, що з його смертю рід князів БЕЛЗЬКИХ обірвався.

Второй сын Юрия Наримунтовича, князь Иван Юрьевич, когда его отец и брат после утраты Бельза и Холма искали счастья в Новгороде Великом, по-видимому, оставался в Любачеве, или, во всяком случае, еще где-то на Руси, и в 1386 году был в числе литовских князей, которые принесли вассальную присягу королю, королеве и короне польской. 22 мая того же 1386 года «Iuan Georgii Belzensis Dei gratia ducis Russiae» в Сандомире дал поручную запись о том, что во исполнение условий вышеуказанной присяжной грамоты, он будет заложником у королевы Ядвиги; и был послан в Литву для королевских и государственных нужд, при условии возвращения по первому требованию. На вислой печати этой грамоты имеется изображения герба «Погоня»(35). Исходя из текста грамоты можно сделать вывод, что кроме Любачевской волости, Юрий Наримунтович и его сыновья имели и другие волости, располагавшиеся непосредственно в Великом княжестве Литовском. Считаем весьма правдоподобным, или, во всяком случае, очень вероятным вывод о том, что каждый из сыновей Наримунта получил собственный удел в отцовском наследстве на Полесье. Если для Дмитрия, Даниила, Михаила и Патрикия эти уделы определяются довольно легко, то при нынешнем уровне исторической науки, определить, где были владения Глеба и Юрия, не представляется возможным. Однако, вопрос этот очень важен с точки зрения определения географии владений литовских князей во второй половине XIV столетия и раздела территории Великого княжества на уделы.
Во всяком случае, князь Иван, должно быть, остался в Литве, и Любашевская волость, от которой он, судя по всему, отказался, в 1388 году вошла в состав русских владений мазовецкого князя Земовита. В течение последующих тринадцати лет источники о князе Иване Юрьевиче молчат. Только из записей в летописях мы узнаем, он принял участие в неудачном походе Витовта против татар в 1399 году, и оказался в числе семидесяти двух литовско-русских князей, погибших в битве на реке Ворскле(36).

Князь Иван, вероятно, также имел прозвище «Нос», так как это прозвище встречается у двоих его сыновей, Юрия и Александра, из которых второй писался Ивановичем и «heres de Pinsko», а использование ими печати с гербом «Погоня» соответственно подтверждает их происхождение(37).

35) Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с.16.
36) Wolff, R?d Ged., c.37; Kniaziowie, c.2.
37) см. ниже.

10. ПАРАСКОВІЯ ЮРІЇВНА 6

Записана у Холмському пом’янику (поз.3).

11. МАРТА ЮРІЇВНА 6

Записана у Холмському пом’янику (поз.3).

12/7. КН. ЮРІЙ ПАТРИКІЙОВИЧ

Залишився у Московській державі. Одружився з Анною Василівною, дочкою великого князя Василя Дмитровича (410). «И князь Федоръ Хованской да князь Юрья приехали отъ Витовта короля служити на Москву к великому князю Василью Дмитриевичю. И князь велики Василеi Дмитриевичь за князя Юрья ПатрЪкиевичя далъ сестру свою великую княжну Анну.» 33

«Князю Юрию Патрикеевичу князь великий место упросил, когда за него дал сестру свою великую княжну Анну (по летописям, дочь Марью). А брат был большой у князя Юрия Патрикеевича — Хованский; и Федор Сабур на свадьбе князя Юрия Патрикеевича брата большого посел Хованского (занял высшее место). И Хованский молвил Сабуру: «Посядь брата моего меньшего, князя Юрия Патрикеевича». И Федор Сабур молвил Хованскому: «У того бог в кике, а у тебя бога в кике нет» — да сел Хованского выше». В местнической «Памяти Петра Константиновичя» (Типогр. лет., ПСРЛ т.24, с.232) княгиня Юрия Патрикеевича также названа Анной.

В рассказе сборника из Архангельского собрания, которая была написана в московской книжной мастерской М. Я. Медоварцева в 1527 — начале 1531 г.34, об отправке вел. кн. Витовтом дочери Софьи в качестве невесты в Москву (1390 г.) в известие из «Летописца великих князей литовских» добавлено упоминание кн. Юрия Патрикеевича Наримантова — деда кн. Василия Косого Ивановича Патрикеева (инока Вассиана): «Княз(ь) же великии Витофтъ даде дчерь свою Софию и отпустилъ ю из Марьина градка нъмецког(о), а с нею послалъ кн(я)зя Юрья Патрикиевич(а) Наримантова да Ивана Олгимондовичя из Данска».35 Вероятно, это известие относится к его дяде Юрию Наримунтовичу.

Впервые упоминается в конце 1433 года как великокняжеский воевода, возглавлял войска великого князя московского Василия II Васильевича в походе на Кострому против князей Василия Юрьевича Косого и Дмитрия Юрьевича Шемяки во время Московской усобицы 1425–1453 годов, был разбит и попал в плен. В июле 1439 года при подходе к Москве войск ордынского хана Улуг-Мухаммеда был оставлен великим князем московским Василием II Васильевичем командующим гарнизоном столицы (сам великий князь с семьёй отправился за Волгу). Скорее всего, это назначение было связано с тем, что Юрий Патрикеевич являлся наместником великокняжеской части Москвы в 1430–1440‑е годы. В 1444 году (или 1‑й половины 1445) в качестве 1‑го боярина присутствовал при докладе великого князя Василию II меновной грамоты властей Владимирского Рождественского и Суздальского Спасо-Евфимиева монастырей. В конце 1445 года двор Юрия Патрикеевича в Московском Кремле являлся временной резиденцией вернувшегося из ордынского плена Василия II. Юрий Патрикеевич был женат на дочери великого князя московского Василия I Дмитриевича (по другой версии, на дочери великого князя владимирского Дмитрия Ивановича Донского). Ближайшее свойство с Василием I объясняет его наиболее высокий статус в окружении Василия II.

В синодике Успенского собора написано: «Благоверному князю Юрью Патрикеевичу, и Княгине его Анне, нареченной в мнишеском чину Настасье...»

∞, АННА (ИН. АНАСТАСИЯ) ДМИТРИЕВНА МОСКОВСКАЯ, дочь Дмитрия Ивановича Донского

13. ФЕДІР ПАТРИКІЙОВИЧ ХОВАНСЬКИЙ († 1426) 7 < князі ХОВАНСЬКІ

Син Патрикия Наримунтовича 36

W 1420 r. namiestniczył nad Ilmeniem z ramienia Moskwy Giedyminowicz, książę Teodor Patrykiewicz137. 37

Известно, что в июне 1424 года приехал в Псков в качестве наместника Великого князя Московского. Однако, в следующем году в Пскове началась эпидемия «моровой язвы», и, спасаясь от нее, 22 августа князь Федор покинул город, уехав в Москву, «но, как сообщает летописец, от смерти себя не уберег и в Москве умер» 38. От него происходят князья Хованские в России. Його син Василь на московській службі отримав землі по р.Хованці у Волоколамському князівстві і став писатися князем Хованським. 39.

14. ОЛЕКСАНДР ПАТРИКІЙОВИЧ († після 1406) 7

третій син Патрикія Наримунтовича; у родоводах згаданий як наймолодший з трьох Патрикійовичів (після Федора та Юрія). 40 В Румянцевской ред. родословных книг Московского государства в 7‑й главе «Начало государей литовских» князь Семен Александрович (родоначальник московской ветви Корецких) показан сыном князя Александра Патрикеевича.

Помер у 1443 р. або незадовго перед тим, коли вел. кн. Свитригайло видав наказ боярам та земянам в околицях Корця, щоб вони служили його сину Василю так само, як і його батьку Олександру 41

Записаний у Києво-Печерському пом’янику (поз.97).

V генерація от Гедиміна.

КН. ВЛАДИМИР ДАНИЛОВИЧ

Сын кн. Даниила Александровича, князь Псковський (1434–1439).

1434 февраля 28-го кн. Александр Федорович Ростовский выехал из Пскова со всей челядью в Москву, а был он во Пскове три раза, всего же житья его в Пскове — 12 лет. В тот же день в Псков приехал из Литвы зять его, кн. Владимир Данилович, бывший в Литве десять лет, и принят был с честью.42 Псковичи послали в Новгород посадника Сильвестра Леонтьевича и дружину его с челобитьем о мире к владыке Евфимию, посадникам, тысяцким и всему Новгороду; новгородцы приняли челобитье и взяли с псковичами мир по старине июля 22-го.43

1434, псковские посадники, соцкие и пр. целовали крест к приехавшим во Псков новгородским послам.44 Января 13 в Псков приехал владыка Евфимий «не в свой подъезд, ни в свою череду, но наровою»; псковичи просили его «о сборовании» (церковные службы), но владыка «не ворчеся, а суду своего у Пскова просить и на попех своего подъезда». Псковичи не дали ему «тоя воли», не хотели, чтоб он держал наместника и печатника «из своею руку», из новгородцев, а не из псковичей; владыка разгневался и, пробыв в Пскове одну неделю, уехал.45 Кн. Владимир Данилович, посадники и бояре догнали его и били ему челом; владыка воротился, «и даша ему суд и на попех подъезд», «а о сборовании положил до митрополита».46 И начал владычний наместник суд судить не по псковской пошлине: «учал посужати рукописанья и рядници, а иное учали дияконов сажати у гридницю, а все то учал деяти новину, а старину покинув». Следствием этого было то, что у псковичей произошел бой с софиянами (т. е. со свитой владыки). Владыка разгневался и 30-го января уехал из Пскова.47

Во время его княжения в город 1 ноября 1435 г. из Риги от магистра приехал кн. Иван Баба Друцкий (и вскоре уехавшем к великому князю) не на княжение, а «в своем безвеременьи», как беглец; псковским князем же тогда (как минимум — до приезда Бориса Васильевича) оставался Владимир Данилович. Прожив в Пскове до половины зимы, кн. Баба уехал в Москву.

17 ноября 1435 г. кн. Борис Васильевич Суздальский «приеха во Псков, и псковичи прияша его, чаяхоуть его приехавша от князя великого наместником». Однако затем усомнившиеся, видимо, в его полномочиях горожане отправили в Москву послов. В результате Бориса «выпровадиша» из Пскова «по великого князя словоу, зане же онъ пролгался», а участвовавший в посольстве князь Владимир Данилович был легитимизирован Василием Васильевичем («отпусти на княжение от себѣ наместником») и после возвращения послов из Москвы 12 апреля 1436 г. занял псковский стол, а кн. Борис, по слову великого князя, выехал из Пскова, «занеже он пролгался».48.

Весной псковичи задержали немецких гостей 24 человека и с товаром их и посадили их в погреб, потому что немцы на крестном целовании схватили псковских ловцов (рыбаков), а некоторых избили.49 1437, в Псков приехал, две недели спустя по Пасхе, кн. Иван Андреевич, внук Ольгерда, «а в своем безверемении». Псковичи дали ему 100 зобниц (хлебная мера) ржи, 100 — овса да 10 рублей «на кормлю». Он выехал из Пскова на Христорождественской неделе.50 1438. Декабря 6‑го в Псков приехал митрополит Исидор и пробыл там семь недель; он поставил в Пскове наместником своим архимандрита Геласия, отнял суд, печать, воды, земли, оброк и все пошлины владычния и дал этому Геласию.51

1439, в Псков приехал из Твери кн. Александр Иванович, правнук Ольгерда, и псковичи честно посадили его на княжении, а кн. Владимира Даниловича выгнали из Пскова.52

1231

1232

1233

1234

1235

1236

1237

1238

1239

1240

1241

24. КН. ЮРІЙ ИВАНОВИЧ НІС († після 1410) 16

Князь пінський (1398 — до 1410 рр.). У 1398 р. як князь пінський підписав мир Вітовта Кейстутовича з хрестоносцями. Бл. 1410 р. був псковським намісником як васал Вітовта (2112, s.366).

Из сыновей князя Ивана первым хронологически упоминается князь Юрий Пинский, прозванный Нос, который, по свидетельству «Хроники Быховца», был наместником Витовта в Пскове около 1410 г.(38). Карамзин постарался принизить это свидетельство(39) и, в каком-то смысле был прав, говоря,что о наместничестве от имени Витовта в Пскове в прямом значении этого слова не может быть и речи. Однако, не исключено, что Псковичи могли в это время пригласить на княжение князя Юрия по совету, а может быть и по повелению Витовта. Влияние Литвы на Псков в этот период было достаточно серьезным, к тому же мы априори не исключаем возможности интервенции войск Великого князя Литовского, и все это расценивалось Карамзиным, как вполне ясно выраженная тенденция. Ничего больше о князе Юрии Носе не известно, вероятно он был сыном князя Ивана, о чем свидетельствует его прозвище, которым он пользовался раньше своего брата Александра, впервые упомянутого в 1418 году (40).
38) Wolff, Rod Ged., c. 22.
39) Карамзин, т. V, прим. 217.
40) см. ниже — Если бы князь Александр Нос, не писался Ивановичем и «дедичем Пинска», мы могли бы решить, что он был сыном князя Юрия; однако, синхронность их упоминаний в источниках и одинаковое прозвище подтверждают, что эти князья — братья, сыновья князя Ивана Юрьевича.

КН. ОЛЕКСАНДР ІВАНОВИЧ НІС (1418, † 1435/16.10.1436),

hertczog Allexander Nus (Nos, Nosza), herczog Allexander, herczog Nossik (Noske), Alexander Iuanovicz dux, князь Олександр(о) (Иванович) Нос]; князь пінський (до 1410 — після 1435 рр.); правнук Наримонта Гедиминовича, сын князя Ивана Юрьевича Носа 53. Впервые упоминается в 1418 (?) и 1425 гг., умер до 16 октября 1436 г.54. Ян Длугош называет его «русином», т. е. православным 55. Один з найближчих соратників Свидригайла Ольгердовича. У 1418 р. допоміг йому втекти з кременецького замку. Староста луцкий Свидригайла в 1433–1434, 1436 гг. Сведения о держании Александром Носом Смоленска могут быть интерпретированы по-разному.

Пользовался печатями с изображением «Погони» Гедиминовичей: сохранились две печати — одна с латинской, другая с русской надписью, соответственно 1425 и 1433 гг. (Gumowski M. Pieczęcie. S. 689‒690; Однороженко О. А. Геральдика членів господарськоï ради. С. 160)26. В надписи на печати 1425 г. именуется “Dei gracia de Pinska”56, в проезжей грамоте 1436 г. титулуется “heres in Pinsko” (Halecki O. Z Jana Zamoyskiego inwentarza. S. 165), не позже октября того же года завещал Пинск Сигизмунду Кейстутовичу 57. Неясно, принадлежало ли Александру Носу Пинское княжество фактически (и если да, то в какое время) или в такой форме выражались его претензии на наследие Наримонтовичей (подобно тому, как Федор Любартович титуловался владимирским князем, а Кориатовичи — подольскими князьями). В 1433 г. упоминается его маршалок 58, что говорит о существовании двора 59. Выше мы уже отмечали, что князь Иван Юрьевич пользовался печатью с гербом «Погоня», так же, как и его сын, князь Александр Иванович. Этот последний, однако, на акте унии 1433 года использовал вислую печать со знаком, представляющим из себя перекрещенную стрелу над полумесяцем, знаком, идентичным эмблеме на печати Давида Дмитриевича и похожим на эмблему Олелька Владимировича 60.

Весной 1418 г., возможно, участвовал в освобождении Свидригайла из заточения в Кременецком замке. Прямые сведения об этом имеются лишь у Длугоша, писавшего уже во второй половине XV в. (“Alexander Nosch… dux” — Dlugossii J. Annales. Lib. XI. P. 86), тогда как в современном источнике назван “herczog Andris, der Smalencz inne helt”, т.е. Андрей, а не Александр (CEV. Nr 718. P. 406). В 1425 г. находился в Кракове.

Печатка від 18.4.1425 князя Олександра Івановича Носа, князя Пинського (до 1410 – після 1435).

Олександр Іванович Ніс князь Пинський (до 1410 – після 1435): Печатка від 20.1.1433–2.2.1436

20 января 1433 года князь «Aleksander alias Nosek» подписал в Троках акт унии Великого князя Литовского Сигизмунда с Польшей, этот же договор вместе с другими литовскими князьями подписал и князь «Fedor Koributowicz»61. Акт новой унии создал ситуацию, которая никак не устраивала обоих князей. Кроме того, и по первому акту от 15 ноября 1432 года, Подолье и Волынь передавались Польше, поэтому это соглашение литовской стороной не соблюдалось. Луцк оставался в составе Литвы, а Подолье отстоял от наступавших поляков князь Федько в памятной битве на р. Морахве возле Копыстрина 30 ноября 1432 года 62. При ближайшем рассмотрении троцкая уния означала усиление обязательств литовской стороны. Поэтому оба князя, которые, по-видимому перешли на сторону Сигизмунда единственно в надежде сохранить свои прежние владения, и видя необоснованность своих надежд, решили перейти на сторону Свидригайло.

В апреле 1433 г. князь Александр Нос вместе с Луцкой землей («Luwtzk mit allir czugehorunge») и князем Федьком Несвицким перешел на сторону Свидригайла, в результате чего князь Александр стал наместником Свидригайло на Волыни, а князь Федько — старостой на Подолье 63. Об этом комтур Остероде сообщил великому магистру 23 апреля 1433 г. со ссылкой на своего мазовецкого собеседника Яна Свинку, а 3 мая 1433 г. Русдорфу об этом написал и сам Свидригайло. Единственное указание на причину этого шага мы находим в письме комтура Остероде: по его словам, Свидригайло просто перестал гневаться на Александра Носа64. Возможно, имела место предварительная договоренность между Свидригайлом и Александром Носом о том, что тот передаст Луцкую землю под его власть в обмен на управление ею. Дело в том, что уже в апреле 1433 г. Александр Нос действовал во главе волынских войск (комтур Остероде называет его одним из предводителей Свидригайлова войска наряду с князем Ф. Несвицким). На стороне же Сигизмунда Кейстутовича Нос, по-видимому, ничего подобного не получил65. Длугош пишет, что Александр Нос захватил Луцк «хитроумными уловками и дарами» («castrum Luczsko… per ducem Nosch… clandestinis dolis et largicionibus interceptum»)66. Однако источник данных сведений Длугоша неизвестен, а потому и степень их достоверности остается неясной.

Одним из первых военных предприятий Александра Носа на стороне Свидригайла была осада Берестья, которое с конца 1432 г. принадлежало Сигизмунду. Князь Федько Несвіцький, подступив к Каменцу, взял в плен Теодориха Бучацкого, потом, соединившись с князем Носом, приступили к Берестью, предместья которого были сожжены, а замок осажден, который сдался бы, если бы не отряды, отправленные польским королем и мазовецкими князьями на помощь осажденным 67. Такой ход событий отчасти отразился и в упомянутом письме комтура Остероде великому магистру: уже в апреле он сообщал, что Берестье и Берестейская земля вскоре перейдут под власть Свидригайла. Вероятно, военные успехи сторонников Свидригайла, которым ничего Сигизмунд не мог противопоставить Кейстутович, привели к переходу многих его бояр на сторону противника, что стало неприятной неожиданностью для Сигизмунда и поляков (об этом в том же письме сообщает комтур Остероде)68.

Затем начались разорительные нападения Александра Носа на соседнюю Холмскую землю. Отрядам лучан противостоял холмский староста Грицко Кирдеевич, один из организаторов перехода Каменца под власть польского короля после смерти Витовта, а также мазовецкий князь Казимир II (и, по-видимому, его брат Семовит V)69. Ян Длугош сообщает об одном из таких набегов, окончившемся победой Грицка Кирдеевича над войском Александра Носа близ Грубешова на Буге70. Вероятно, именно об этой стычке с отрядом «в 600 коней» Грицко Кирдеевич писал Владиславу Ягайлу в недатированном послании, которое известно лишь в польском переводе середины XIX в., опубликованном обнаружившим его Александром Пшездецким в «Gazecie Codziennej». Очевидно, это послание принадлежало к текущей переписке польского короля с его холмским старостой и сохранилось лишь случайно, так что о контексте описываемых в нем событий остается лишь строить умозаключения. Из текста письма можно заключить, что вдова князя Гурка Фёдоровича, проживавшая в Кросничине, поддерживала контакты со своим свояком Александром Носом, вероятно, способствуя его набегам, которые при этом щадили ее владения. Во время таких набегов Грицко Кирдеевич дважды задерживал и отпускал ее; при одном из этих задержаний он отобрал у нее некие вещи, на что она пожаловалась польскому королю.

Отпуская ее, Казимир II, по-видимому, рассчитывал на то, что она подговорит Александра Носа передать Луцк полякам. Так можно понимать фразу, переданную в публикации Пшездзецкого следующим образом: «A tak, Panie, slubowala czešc і wiernosc pod przysięgą przed xiçciem Kazimierzem, i przedemną і przed panem Wydigq (11) i wielu innych dobrych ludzi przy tem bylo; aže miala Luckprzywiesc pod rządy Twojej Milošci, і swaka (szwagra) swojego xiçcia Nosą, namôwic do služby twojej; (12) tak xiąžę Kazimierz z tymi dobrymi ludžmi radzil mi, abym ją pušcil na ten cel; i rzekli že tu о krôlewskie dobro idzie» (List do Krôla Wladyslawa Warnenczyka przetlomaczony і przypiskami objasniony przez Alexandra Przezdzieckiego // Gazeta Codzienna. Rok 1854. № 65. Warszawa, d. 25 lutego / 9 marca, czwartek. S. 3). Цифры в круглых скобках означают номера примечаний А. Пшездзецкого. Первый издатель относил это послание ко времени около 1440 г., однако уже Ю. Вольф заключил, что оно было написано вскоре после свержения Свидригайла с великокняжеского престола (Wolff J. Rod Gediminą. Krakow, 1886. S. 127, przyp. 3). Следует отметить, что слово, переданное в публикации А. Пшездзецкого как «swaka», в подлиннике могло читаться не только как «швагра» (как принял первый публикатор и все последующие издатели и исследователи письма), но и как «свояка», и как «свекра», и как «свата». Все эти слова, обозначающие ту или иную степень свойства, известны в западнорусской письменности XV в. (ГСБМ. Вып. 31. Рушаючий — смущенье. Мінск, 2011. С. 73, 88,141). Это означает, что установить точную свойственную связь между князем Александром Носом и «княгиней Турковой» не представляется возможным (иногда утверждается, что его жена Гурки Федоровича была сестрой Александра Носа: Tеgowski J. Pierwsze pokolenia. S. 63).

По словам Длугоша, после этой стычки нападения луцкого старосты на Холмщину прекратились. Однако есть основания в этом усомниться, поскольку еще в июле 1433 г. Александр Нос и Федько Несвицкий сообщали Свидригайлу об очередной победе над поляками и планах нового совместного похода с участием татар 71, слухи об их военных планах доходили до Пруссии72. Великий магистр называл его в числе главных воевод Свидригайла в июне 143373.

Вскоре после этого они заключили сепаратное перемирие с панами коронной Руси, о котором Длугош не упоминает. С другой стороны, не исключено, что в сообщении Людвига фон Ландзее, из которого об этом известно, отразилась лишь часть правды. Вскоре заключил сепаратное перемирие с поляками и повернул войска против Сигизмунда Кейстутовича, но в августе они были разбиты у Кобрина (GStAPK. OBA 6601, 6611). После свержения Свидригайло этот замок со всей округой он сдал Сигизмунду, который ему за измену выдал только лист «прощения», и отправил воеводу Гаштольда занять Луцк от своего имени (осенью 1433) 74.

В сентябре 1433 года князь Сангушко в своем письме Гридку Кирдеевичу сообщал, о том, что князь (Александр) Нос и Юрша выступили на Новогродок в количестве шестисот всадников, опустошили волости берестейские и угрожают Ратно и Любомли 75. В своем Инвентаре коронного архива Ян Замойский отмечает письмо князя Александра Ивановича Носа, старосты луцкого к Гридку Кирдеевичу, старосте холмскому, датированное в Луцке январем 1434 года 76. Свидетель пожалований Свидригайла Андрею Волотовичу от 9 декабря 1433 г.77 и Есифу Чусе от 5 мая 1434 г.78

Когда князь Федор Корибутович уже в 1434 году подумывал о переходе на стороноу Польши, князь Александр еще долго пребывал в оппозиции, хотя при этом не отказывался от переговоров с поляками. В инвентарной описи Замойского 79 находим «salvus conductus Alexandri Iuanowicz ducis capitanei Lucensis et heredis in Pinsko datus oratoribus regis et regni Poloniae mittendis ad se cum rebus ipsorum. In Luczko 2 Februarii, indictione 14 – cum sigillo Pogonia». Индикт 14 в тот период попадает на 1436 год. Следовательно, имеем еще один довод в пользу начала переговоров, которые в феврале этого же года польская сторона предложила Свидригайло и его сторонникам. Титул «дедича Пинска» и печать с гербом «Погоня» подтверждают происхождение князя Носа от пинских Наримунтовичей 80.

Переговоры в феврале 1436 года не дали видимых результатов; Луцк по-прежнему оставался в руках Свидригайло, и только в конце 1438 г. 81 или в начале 1439 г. 82 достался отнюдь не полякам, а Великому князю Сигизмунду.

Умер до 16 октября 1436 г. По слухам, перед смертью завещал Луцк Свидригайлу, а Владимир, Пинск и Городло — Сигизмунду Кейстутовичу (GStAPK. OBA 7237; опубл.: приложение I, № 11). Как предполагал Вольфф, Александр умер бездетным 83. Правильнее было бы сказать, что потомство его нам не известно, нежели утверждать, что его не было совсем. Во всяком случае, нам точно известно, что он был женат, и его жена была сестрой княгини Гурко Федоровича 84.

В заключение надлежит отметить, что в списках двора Владислава Ягайло 85 в июне 1394 г. фигурирует «dnus Nos dux Smolanski», что по мнению проф. Халецкого «указывало на планы посаждения в Смоленске князя Александра Носа, одного из пинских Наримунтовичей, который действительно держал Смоленск в 1418 году 86, но, по-видимому, только в качестве наместника Витовта» 87. Мне, однако, кажется, что «князь Смоленский», упомянутый под 1394 годом, это, скорее, князь Иван Юрьевич, отец Александра, в то время, как позднейший князь Нос, наместник Смоленска в 1418 году, вероятнее являлся его братом Юрием, тем самым, которого в 1410 году Витовт отправлял в Новгород 88. В противном случае трудно допустить, чтобы наместник Витовта в Смоленске входил в число противников Великого князя и сторонников плененного Витовтом Свидригайло, к которым несомненно принадлежал в том же самом 1418 году князь Александр.

Олександр Іванович Ніс князь Пинський (до 1410 – після 1435): Печатка від 18.4.1425: в полі печатки рицар на коні, в правиці тримає меч, в лівиці щит. Напис по колу: s + allexander + dei + gracia + de pinska; кругла, розмір 30 мм. 89. Печатка від 20.1.1433–2.2.1436: в полі печатки готичний щит, на якому рицар на коні вліво, в правиці тримає меч. Напис по колу: ПЄЧТЬ КНѦZА ѠЛЄКСАНДРА НОСА; кругла, розмір 38 мм 90.

∞, ..... ....., родственница (сестра?) князя Гурки Федоровича. Грицко Кирдеевич называет Александра Носа «швагром» (?) «княгини Гурковой» 91.

Умер без потомства 92.

26/?. КН. КОСТЯНТИН [....] КУРЧ

Третьим сыном князя Ивана Юрьевича, и братом князей Юрия и Александра, весьма вероятно, был князь Константин, носивший прозвище «Курч», от которого пошла фамилия его потомков. Вольфф предположил, что это и есть тот самый князь Константин, который в 1431 году выступал в роли посла Свидригайло к королю.93 Так как другой князь Константин, живший в это же время, нам неизвестен, а князь Михаил Константинович был известным сторонником Свидригайло, гипотеза Вольффа представляется нам весьма правдоподобной.

Уделом князя Константина Ивановича Курча, родоначальника Курцевичей, был выделенный из земель Пинского княжества, Одрыжин на Полесье, который представлял из себя совместное владение рода Курцевичей.

Його існування випливає з діяльності сина. Міг бути сином Михайла або Семена Васильовичів, скоріше першого, з огляду на ім’я сина. В такому разі певно був князем турівським. Деякі дослідники вважають його сина Михайла Костянтиновича Корятовичем, що навряд чи могло мати місце і коректно доказати неможливо.

19/12. КН. ВАСИЛЬ ЮРІЙОВИЧ ПАТРІКЄЄВ

сын Юрия Патрикеевичу Наримонтович, родоначальник князей Булгаковых, Голицыных и Куракиных.

Василий Юрьевич Патрикеев редко упоминается в исторических источниках, и судить о его деятельности, положении при великокняжеском дворе, военных и гражданских достижениях трудно. Если исходить из карьер, которые сделали его сыновья и внуки, можно думать, что Василий Патрикеев занимал видное место при дворе своего двоюродного брата московского великого князя Василия Васильевича. Умер Василий Юрьевич Патрикеев достаточно рано. Летопись сообщает о его смерти под 1450 г. Василий скончался в январе, «въ черньцѣхъ и въ скимѣ»94. Косвенно об этом можно судить по грамоте от 1 января 1457 г., согласно которой князь Иван Юрьевич Патрикеев и его племянники князья Иван Васильевич Булгак и Даниил Васильевич Щеня по приказу своего отца и деда князя Юрия Патрикеевича дали «на поминок душь своих прародителей и родителей» в митрополичий московский Саввин монастырь село Воишевское95. Василий Юрьевич среди душеприказчиков своего отца не назван, вместо него действуют его сыновья, причем сыновья маленькие. У них еще не было своих княжеских печатей, и они скрепили грамоту «матери своее княгининою Марьиною печатью»96. Очевидно, под «родителями» грамоты разумелись отец Ивана Булгака и Даниила Щени Василий Юрьевич и отец Ивана Юрьевича Юрий Патрикеевич, по желанию которого в монастырь было отдано село Воишевское.

В синодике московского Успенского собора (в редакции Мазуринского списка 1490‑х гг.) сохранилась также одна несколько странная запись: «Князю Федору Михайловичу Белевскому и князю Глебу Ивановичу Оболенскому, князю Василию Юрьевичу Литовскому, князю Василию, князю Константину, княгине Марии Белевскым»97. Появление в этом перечне князей Г.И. Оболенского и В.Ю. Литовского, скорее всего, имело характер приписки. Более интересным кажется анализ имен собственно князей Белевских. Княгиня Мария была матерью Ф.М. Белевского, владетельного князя середины XV в. Василий и Константин были, вероятно, также членами этой семьи. Оба эти имени читаются в позднейшей памяти князьям Белевским из синодика белевского Спасо-Преображенского монастыря98.

20. КН. ІВАН ЮРІЙОВИЧ († після 1499) 12 < князі ПАТРИКЕЄВИ

Зробив кар’єру на московській службі (боярин з 1461 р., московський намісник з 1472 р., один з головних воєвод і політиків), але у січні 1499 р. насильно пострижений у ченці (711, с.31–32). Був одружений з дочкою московського боярина В.Г.Ховріна. Рід князів ПАТРИКЕЄВИХ обірвався у наступному поколінні. Сини Михайло Колишка та Іван Мунінда померли без нащадків. Василь Косий був пострижений разом з батьком. Як старець Вассіан з Кирило-Білоозерського монастиря він з 1508 р. очолив боротьбу проти офіційного курсу московського православ’я на розширення земельних володінь церкви, пропагуючи ідеї Ніла Сорського. Зазнавши переслідувань, у 1531 р. був осуджений разом з Максимом Греком і закінчив в’язнем Волоцького монастиря (768).

22/14. КН. СЕМЕН ОЛЕКСАНДРОВИЧ < князі КОРЕЦЬКІ (московська гілка)

Родоначальник московской ветви Корецких. В Румянцевской ред. родословных книг Московского государства в 7‑й главе «Начало государей литовских» князь Семен Александрович (родоначальник московской ветви Корецких) показан сыном князя Александра Патрикеевича, который, в свою очередь, был младшим (третьим) сыном Патрикия Наримантовича.

Князь корецький (після 1407 р.). Виїхав на московську службу. Від нього походить московська гілка князів КОРЕЦЬКИХ. За родоводами мав двох синів: Данила і Волоха. У Данила був син Богдан. У кінці XV ст. у новгородських писцевих книгах фігурують Іван Великий, Іван Менший, Семен Волох і Василь Семенович (98, стб.218,408). Московська гілка князів КОРЕЦЬКИХ вигасла у XVI ст. або втратила князівський титул.

23. КН. ВАСИЛЬ ОЛЕКСАНДРОВИЧ († після 1443) 14 <

Князь корецький (? — після 1443 рр.). Соратник Свидригайла Ольгердовича. Коялович навіть вважав, що Корецьке князівство він отримав від Свидригайла (257, s. 152). Записаний у Києво-Печерському пом’янику (поз.98).

VI генерація от Гедиміна.

30. КН. СЕМЕН ІВАНОВИЧ ПІНСЬКИЙ († до 1452)

Князь пінський (1443 — до 1452 рр.). Був одружений з дочкою київського Федкою Олельківною (2112, s.328).

31. КН. МИХАЙЛО КОСТЯНТИНОВИЧ († після 1443) 26 < князі ДОЛЬСЬКІ ?

Згадується як князь ганський (володіння якого знаходилися у Галицькій землі), під 1435 та 1443 рр. (2111, s.24). Можливо, що від нього походили князі ДОЛЬСЬКІ. Центр їх володінь знаходився у Дольську Старому поблизу Любечова у Пінському повіті. Князь Андрій Дольський згадується у 1488 р., тому дуже вірогідно, що він належав до бічної гілки пінських князів. Ця родина вигасла у XVIII ст. Найбільш відомий з них вел. маршалок литовський князь Ян Кароль (1640–1695 рр.). Його друга дружина княгиня Анна († 6.05.1711 р.), з дому Ходоровська, вдова за князем Костянтином Вишневецьким, була останньою симпатією і спільницею гетьмана Івана Мазепи у контактах із Карлом XII. (2112, s.49–51).

27. КН. ІВАН ВАСИЛЬОВИЧ БУЛГАК († 04.1498) 19 < князі БУЛГАКОВИ, князі ГОЛІЦИНИ, князі КУРАКІНИ

Московський боярин (з 1475 р.), новгородський намісник. Одружений з дочкою І.І.Заболоцького. Він і його діти писалися князями БУЛГАКОВИМИ. Мав чотирьох синів: Івана Мошка, Михайла Голіцу, Андрія Кураку та Дмитра. Іван Мошко та Дмитро нащадків не мали.

Від князя Михайла Голіци († 1554 р.), який програв знамениту битву під Оршею у 1514 р., пішов рід князів ГОЛІЦИНИХ, які живуть і нині. Найбільш відомі з них політик, дипломат і керівник уряду у часи регенства Софії Олексіївної боярин Василь Васильович (1643–1714 рр.); вихователь Петра I боярин Борис Олексійович (1654–1714 рр.); дипломат і політик Дмитро Михайлович (1665–1737 рр.); генерал-фельдмаршал Михайло Михайлович (1675–1730 рр.), генерал-адмірал Михайло Михайлович (1681 ‑1764 рр.); дипломат і вчений Дмитро Олексійович (1734–1801 рр.), політик Олександр Миколайович (1773–1844 рр.), військовий історик Микола Сергійович (1809–1892 рр.), останній прим’єр царського уряду Микола Дмитрович (1850–1925 рр.).

Від князя Андрія Кураки пішов рід князів КУРАКІНИХ, які вигасли у XIX ст. Найбільш відомі з них блискучі дипломати та ерудити Борис Іванович (1676–1727 рр.) та Олександр Борисович (1697–1749 рр.).

28. ДАНИЛО ВАСИЛЬОВИЧ ЩЕНЯ († після 1515) 19 < князі ЩЕНЯТЄВИ

Боярин, один з найвидніших московських полководців у 1474–1515 рр. Був одружений з дочкою князя І.В.Горбатого-Шуйського. Від нього пішов рід князів ЩЕНЯТЄВИХ. Мав одного сина Михайла († 1531 р.), також боярина і одного з видніших московських полководців. Його сини Василь та Петро, видний боярин часів Івана Грозного, нащадків не мали. Останньою з Щенятєвих була їх сестра, видана за І.Ф.Бельського (711, с. 32–35).

VII генерація от Гедиміна.

32. ЮРІЙ СЕМЕНОВИЧ († 1471)

Князь пінський (до 1452 ‑1471 рр.). Останній пінський князь з династії Наримунтовичів. Був присутнім при смерті Свидригайла Ольгердовича у Луцьку як його соратник. Напевно не мав нащадків, бо по його смерті Пінське князівство перейшло до родини його матері — Олельковичів (2111, s.24–25).

Персони без місця та сумнівні

КН. ВАСИЛІЙ ПАТРИКЄЄВИЧ І ЙОГО ДОНЬКА МАРІЯ ВОРОТИНСЬКА

В синодике ризницы Троице-Сергиева монастыря отмечена среди имен обычных вкладчиков присутствовала память «князю Патрикею (Воротынские), князю Василию, княгине Марии» 99. Судя по записи речь в данном случае шла об княгине Марии Васильевне Патрикеевой Воротынской. Редкое имя Патрикий присутствовало также в памяти рода князя Дмитрия Воротынского из синодика Иосифо-Волоколамского монастыря 1597 г. При этом женой Федора Львовича Воротынского была Мария Корибутовна. Другая Мария Воротынская (жена Федора Юрьевича) есть в записи князей Воротынских из синодика Успенского собора: «княгине Марьи княж Федорове Юрьевича Воротынскаго и сыну ее князю Михаилу». Позднее Воротынские князья требовали от братии одоевского Анастасова монастыря в 1557 г. «пети и обедни служити по князе Феодоре Юрьевиче Воротынском». Следом упоминался корм по князе Михаиле Федоровиче 100. Среди известных сыновей Патрикия Наримунтовича Василия не наблюдается. Был кн. Василий Рыльский из Введенского помянника, которого некоторые записывают в сыновья Патрикия Давыдовича. И был выехавший в Москву князь Патрикий Фёдорович Звенигородский.

Недостовірні персони

ПУНІГАЙЛО НАРИМУНТОВИЧ [?]

Відомий литовський рід Сапєг, піднесення якого припадає на XVII-XVIII ст. [Лев Сапєга, вел. гетьман литовський (1621–1633 рр.); Павло Сапєга, вел. гетьман литовський (1655–1667 рр.); Казимір Сапєга, польний гетьман литовський (1680–1682 рр.) і вел. гетьман литовський (1682–1703 рр.); Олександр Сапєга, польний гетьман литовський (1762–1775 рр.)], але які тільки з XIX ст. стали користуватися князівським титулом, намагалися вивести свій рід від Гедиміна. За їх версією, внук Гедиміна — Пунігайло Наримунтович, каштелян троцький, від якого походили Сапєги, помер у 1380 р. у віці 78 років. Цю версію прийняв Т.Нарбут (1391, t.3, dop. 15). Вже К.Несецький звернув увагу, що троцький каштелян Сунігал-Семен у 1421 р. брав участь у фундації Жемайтської єпископії, а, отже, не міг бути за віком сином Наримунта. Він був одружений двічі: З Анастасією Глинською та Анною Гаштольд. Від цих шлюбів народилися сини Василь, Юрій, Иосиф, Богдан та Іван. Коялович долучав до них ще й Семена, воєводу підляського. Від Богдана та Івана згідно традиції походять дві гілки родини Сапєг. Богдан, напевно, був реальним засновником гілки сіверської гілки Сапєг, а Іван († 1519 р.), за віком не міг бути сином Сунігала-Семена (279, t.8, s.241–243). Все це показує наскільки заплутаним та непевним є родовід Сапєг. Ми приймаємо висновки Ю.Вольфа, який відкидав князівське походження Сапєг.

Скрипторий

№ 1

1338 г. ноября 1. — Договор лив. магистра [Эберхарда фон Мунхайма] и вел. кн. лит. [Гедимина] о мире сроком на 10 лет и торговле

№ 3

[1338 г. ноября 1 — 1341 г. Полоцк]. — Договор кн. пол. Глеба [Наримонта Гедиминовича] и еп. пол. Григория, с одной стороны, и лив. магистра [Эберхарда фон Мунхайма] и г. Риги, с другой, о порядке торговли весовыми товарами

№ 4

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

Белы А. Нарымонт // Вялікае княства Літоўскае. — Т. 2. — Мн.: БелЭн, 2006. — С. 349—350.[↩]
НПЛ. С. 345–346; ПСРЛ. Т. 4. Вып. 1. С. 263–264; Янин В. Л. Новгород и Литва. Пограничные ситуации XIII–XV веков. М., 1998. С. 90–91.[↩]
Krupa K. Książęta litewscy w Nowogrodzie Wielkim do 1430 r. // Kwartalnik Historyczny. — 1993. — № 1. — S. 29—46.[↩]
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft / Hrsg. von Th. Hirsch, M. Töppen, E. Strehlke. Bd. 2. Leipzig, 1863. S. 67[↩]
Смоленские грамоты XIII–XIV веков / Подг. Т. А. Сумникова и В. В. Лопатин. М., 1963. С. 69–70; Chartularium Lithuaniae res gestas magni ducis Gedeminne illustrans. Gedimino laiškai / Par. S. C. Rowell. Vilnius, 2003. № 70. P. 262; Иванов А., Кузнецов А. Смоленско-рижские акты. XIII в. — первая половина XIV в. Документы комплекса Moscowitica-Ruthenica об отношениях Смоленска и Риги. (Исторические исследования. Vēstures Avoti. T. 6.) Рига, 2009 С. 655.[↩]
СГ. С. 69–70; Chartularium. 2003. № 70. P. 262; СРА. С. 655, 657). Речь идёт как раз о договоре 1 ноября 1338 г. (ср.: Иванов, Кузнецов. 2009. С. 657[↩]
PSRL (Nov. I Liet.) III, s. 77.[↩]
PSRL {Nov. I Liet.) III, s. 78; PSRL {Lietopis po vosskresenskomu spisku) VII, s. 205; PSRL {Liet. Avr.) XVI, s. 7; PSRL {Mosk. liet.) XXV, s. 171.[↩]
PSRL {Mosk. liet.) XXV, s. 176.[↩]
H. Paszkiewicz, Jagiellonowie..., s. 316; Polockije gramoty XIII— naczala XVI w, sost. A. C. Choroszkievicz, cz. I, nr 4, Moskwa 1977, s. 39— 41.[↩]
M. Stryjkowski, O początkach sławnego narodu litewskiego..., Warszawa 1978, s. 254.[↩]
PSRL {Nov. I Liet.) III, s. 82; PSRL (Nov. IV Liet.) IV, s. 57; PSRL {Vos. Liet.) VII, s. 209 n.; PSRL {Liet. Avr.) XVI, s. 77; PSRL {Mosk. liet.) XXV, s. 175). Tam prawdopodobnie szukał wsparcia, którego nie otrzymał. Powrócił na Litwę najpóźniej w 1346 r. W 1347 r. wziął udział w wyprawie na państwo zakonne ((H. Paszkiewicz, Jagiellonowie a Moskwa, t. 1, Warszawa 1933, przyp. 1, s. 376.[↩]
Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. (Biblioteka genealogiczna. T. 2.) Poznań;em Wrocław, 1999. S. 21–27; Nikodem J. Narymunt Giedyminowic i jego uposażenie // Scriptura custos memoriae. (Publikacje Instytutu Historii UAM. № 44.) Poznań, 2001. S. 609–622.[↩]
Niesiecki, Herbarz, wyd. Bobrowicza VIII. 168, powołując się na genealogię Jagiellońską Jana Wernera[↩]
Tab . X. Norimbergae 1748.[↩]
Новгородская первая летопись[↩]
Музей беларускага Палесся ў Пінску (Пом. 1134).[↩]
Дмитриева Р. П. К истории создания «Сказания о князьях владимирских» // ТОДРЛ.
Т. 17. М.; Л., 1961. С. 342–343; Синицына Н. В. Книжный мастер Михаил Медоварцев // Древнерусское искусство. Рукописная книга. М., 1972. С. 313–314; Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI–XVII веков. М., 1980. С. 178, 180; Сиренов А. В. Летописцы в рукописях Михаила Медоварцева. С. 256. Примеч. 33.[↩]
ОР БАН. Арх. собр. Д. 193. Л. 408 об.[↩]
Хроника Быховца[↩]
Новгородская первая летопись. М.-Л., 1950. С. 379.[↩]
Там же.; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М., 2000. С. 339–341.[↩]
ПСРЛ. – М., 2000 [Пг.-Л., 1915–1929]. – Т. IV. – Ч. 1. Новгородская четвёртая летопись. – С. 345, 347.[↩]
ПСРЛ. – М., 2000. – Т. III. – С. 389.[↩]
ПСРЛ, 2002. С. 185; Pickhan G., 1992. Gospodin Pskov. Entstehung und Entwicklung eines städtischen Herrschaftszentrums in Altrußland // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. Bd. 47. Berlin. 364 S. S. 234, 252; Аракчеев В. А., 2004. Средневековый Псков: власть, общество, повседневная жизнь в XV–XVII вв. Псков. 359 с., 2004. С. 40–41[↩]
Болховитинов Е. А., 2012. История княжества Псковского. М., (1‑е изд.: Евгений (Болховитинов), митр. История княжества Псковского. Ч. 1–4. Киев, 1831). 527 с. С. 60, 220.[↩]
Кузьмин А. В., 2014. На пути в Москву. Очерки генеалогии военно-служилой знати Се-веро-Восточной Руси в XIII — середине XV в. М. Т. I. 335 с., С. 157–158.[↩]
Boniecki A. Poczet rodów w Wielkiem księstwe Litewskiem. $. 200–201; Груша А. І. Невядомы арыгінал граматы Васіля Нарымонтовіча канца XIV cт. // Studia historica Europae Orientalis = Исследования по истории Восточной Европы: Сб. науч. ст. Минск, 2009. Вып.2. С. 269–271; Он же. Невядомы арыгінал граматы князя Васіля Нарымонтавіча канца ХІV ст.// Беларус. гіст. часоп. 2009. № 11; Он же. Мяноуная грамата князя Васіля Нарымонтавіча і фарміраванне пісьмовай культурь у прававой сферы Вялікага княства Літоускага у апошняй трэці XIV — першай трэці ХУ ст. Мінск, 2010. С. 20–25, 82–83, 90.[↩]
Kuczyński S. M. Wielka wojna z Zakonem krzyżackim w latach 1409—1411. Warszawa, 1960. S. 412–413; 1987. S. 463; Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 241, 278. Przyp. 175; Jóźwiak SŁ, Kwiatkowski Krz., Szweda A., Szybkowski S$. Wojna Polskii Litwy z Zakonem krzyżackim w latach 1409—1411. S. 261.[↩]
Любавский М. К. Литовско-Русский сейм.С.22.[↩]
Карамзин, т. V, с. 505, прим. 254.[↩]
см. выше.[↩]
«Предословие о Великих князех литовских», ПСРЛ, т.17, стб. 609.[↩]
Дмитриева Р. П. К истории создания «Сказания о князьях владимирских» // ТОДРЛ. Т. 17. М.; Л., 1961. С. 342–343; Синицына Н. В. Книжный мастер Михаил Медоварцев // Древнерусское искусство. Рукописная книга. М., 1972. С. 313–314; Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI–XVII веков. М., 1980. С. 178, 180; Сиренов А. В. Летописцы в рукописях Михаила Медоварцева. С. 256. Примеч. 33.[↩]
ОР БАН. Арх. собр. Д. 193. Л. 408 об.[↩]
ПСРЛ. – СПб., 1856. – Т. VII. – С. 254; цей же розпис міститься і в московських родовідних книгах.[↩]
PSRL(Mosk. liet.) XXV, s. 244 n.; PSRL (Liet. Avr. s. 172 n.; PSRL (Sof. Liet.) VI, s. 41.[↩]
Карамзин, т. V, прим. 384.; ПСРЛ. – М., 2001. – Т. V. – Вып. 2. [Псковские летописи. – М., 1955. – Вып. 2]. – С. 121.[↩]
Wolff, Kniaziowie, c. 274.[↩]
ПСРЛ. – СПб., 1856. – Т. VII. – С. 254; Родословная книга… – М., 1787. – Ч. I. – С. 3031.[↩]
Wolff J. Rod Gedimina. – Krakow, 1886. – S. 18. (витяг з акту наведений у старій праці Ш. Окольського).[↩]
Там же, IV, 207–208; V, 27.[↩]
Там же, IV, 208–209.[↩]
Там же, IV, 209.[↩]
По Псковской второй, когда ему посадники «приказаша сборовати» у св. Троицы, он разгневался и 30-го января выехал из Пскова.[↩]
ПСРЛ, IV, 209–210; V, 28.[↩]
Там же, IV, 210; V, 28[↩]
Псковские летописи. — Вып. 1. — С. 43—44; Вып. 2. — С. 44, 132., ПСРЛ, IV, 210.[↩]
Там же, IV, 210; V, 29 под 1486 г.[↩]
Там же, III, 112 (под 1437 г.); IV, 122 (то же), 210–211; V, 29.[↩]
Там же, IV, 211; V, 29.[↩]
Там же, IV, 211; V, 29.[↩]
Puzyna J. Potomstwo Narymunta Gedyminowicza // Miesięcznik Heraldyczny. 1932. R. 11. № 10. S. 187‒188; № 11. S. 197‒198; Krupska A. Nos. S. 208.[↩]
GStAPK. OBA 7237[↩]
Dlugossii J. Annales. Lib. XI. P. 86[↩]
Gumowski M.Pieczęcie. S. 690.[↩]
GStAPK. OBA 7237.[↩]
Monografi a XX. Sanguszków. T. 1. S. 81.[↩]
ср.: Petrauskas R. „Jei bajoras iš pono dvarą išsitarnautų“. P. 94–95.[↩]
Herold Polski, 1905 Nr. 427, c. 106 — ср. выше.[↩]
Barwinski, Zygmunt Kiejstutowicz, c.155.[↩]
Dlugosz IV, lib. XI-488, ошибочно называет его «Dux Fethko de Ostrog».[↩]
Dan. Skarb. Nr 1661; Radziminski Itin. Mies. Herald. VI, c.197.[↩]
GStAPK. OBA 6410, 6430a (немецкий перевод: LECUB. Bd. 8. № 681). Переход Луцкой земли под власть Свидригайла произошел после 22 марта или незадолго до этого дня, поскольку в «витебском манифесте» не упоминается луцкий староста.[↩]
GStAPK. ОВА 6410; AUPL. № 59. S. 91, 94.[↩]
Dlugossii J. Annales. Lib. XI et XII. P. 85.[↩]
Lewicki, Powstanie Swidr., c. 202.[↩]
GStAPK. OBA 6410.[↩]
Dlugossii J. Annales. Lib. XI et XII. P. 85. Об участии мазовецких князей в этих событиях сообщается в недатированном послании Грицка Кирдеевича королю Владиславу Ягайлу (Monografia XX. Sanguszkôw. T. 1. S. 81–82). Напрямую в нем говорится лишь о совете Грицка Кирдеевича с Казимиром, но при этом объектом нападения — по-видимому, лучан — были села «Xiçcia Semka» в Грубешовском старостве.[↩]
Dlugossii J. Annales. Lib. XI et XII. P. 85.[↩]
GStAPK. ОБА 6540.[↩]
ПСРЛ. Т. 35. С. 71–72, 89[↩]
LECUB. Bd. 8. № 693.[↩]
Wolff, R?d Ged., c.27; Kniaziowie, c.276–277.[↩]
Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с. 72.[↩]
Там же, с. 73–74.[↩]
Arch. Sang. I, c.37, d. 38.[↩]
Arch. Sang. I, c.30, d. 31.[↩]
Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с. 22.[↩]
Halecki, ук. соч.[↩]
Dlugosz Historia IV, c. 601.[↩]
Письмо Сигизмунда великому магистру Ордена о переходе к нему Луцка во владение, датированное 31 января 1439 г. L.E.K, IX Nr. 414; Halecki: Ostatnie lata, 7.[↩]
Wolff, Kniaziowie, c. 277.[↩]
см. выше.[↩]
192, 241–242, 266.[↩]
Cod. Vitoldi Nr.758[↩]
Halecki, Dzieje Unji, I, c. 151, прим. 2.[↩]
см. выше.[↩]
Джерела: ANK, AADMK, Perg. 181. 18.4.1425. Публікації: Gumowski M. Pieczęcie książąt litewskich. – S. 690, tab. 8, il. 55. 1425 р.[↩]
Джерела: AGAD, AZ, Sygn. 33, st. 452, 679. 20.1.1433–2.2.1436. BCz, Perg. 384. 20.1.1433. MNK, Rkps 1458, karta 100, 102. Публікації: Gumowski M. Handbuch der polnischen Siegelkunde. – S. 157, tab. 32, il. 330. 20.1.1433. Gumowski M. Pieczęcie książąt litewskich. – S. 690, tab. 8, il. 54. 20.1.1433. Halecki O. Ostatnie lata Swidrigiełły. – S. 47. 20.1.1433. Kutrzeba S., Semkowicz W. Akta unji Polski z Litwą. – S. 91, n. 59, poz. 11. 20.1.1433. Piekosiński F. Jana Zamoyskiego notaty heraldyczno-sfragistyczne. – S. 62, n. 548. 20.1.1433.[↩]
Monografi a XX. Sanguszków. T. 1. S. 82; Tęgowski J. Pierwsze pokolenia. S. 63.[↩]
GStAPK. OBA 7237[↩]
Wolff, Rod Ged., c. 24; см. также Długosz Historia IV, c. 413.[↩]
ПСРЛ. Т. V. СПб., 1851. С. 270. Это свидетельство осталось неизвестным Зимину, который утверждал, что «Василий, очевидно, рано умер и поэтому в источниках XV в. не встречается». См.: Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России. С. 31.[↩]
Акты феодального землевладения и хозяйства XIV-XVI веков (далее — АФЗ и X). Ч. I. М., 1951. № 30. С. 49.[↩]
Там же.[↩]
ДРВ. Ч. 6. С. 455. Запись присутствовала уже в Мазуринском списке.[↩]
Беспалов Р.А. Основание белёвского Спасо-Преображенского монастыря и белёвские удельные князья по монастырскому синодику // Верхнее Подонье: Археология. История. Тула, 2008. Вып. 3. С. 286.[↩]
ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 11, 65.[↩]
Троицкий Н.И. Одоевский Анастасов Богородице-Рождественский монастырь (упраздненный) // Тульские древности. Тула, 2002. С. 278[↩]