Наримонтовичи

Герб Нари­мун­то­ви­чей «Пого­ня»

Общие сведения о роде

Нари­мун­то­ви­чі – князівсь­кий рід, який похо­див від поло­ць­ко­го та пінсь­ко­го кня­зя Нари­мун­та. Одна з гілок Геди­мі­но­ви­чів. У XIV-XV століт­тях потом­ки Нари­мун­та пра­ви­ли у Пінсь­ко­му (1330‑і—1471) та Белзь­ко­му (1352—1387) князів­ствах, були наміс­ни­ка­ми у Новгороді.

Родо­слов­ная пин­ских кня­зей Геди­ми­но­ви­чей-Нари­ман­то­ви­чей до сих пор явля­ет­ся во мно­гом гипотетической.

Геральдика, сфоагистика і нумизматика

До почат­ку XXI ст. жод­них відо­мо­стей про родо­вий герб Нари­мун­то­ви­чів не було або, при­найм­ні, вони були над­зви­чай­но обме­жені і не доступ­ні для зага­лу. На сьо­год­ніш­ній день ця тема є мало­вив­че­ною, інфор­ма­ція зби­раєть­ся досить фраг­мен­тар­но зав­дя­ки періо­дич­ним нуміз­ма­тич­ним зна­хід­кам. Нові зна­хід­ки викли­ка­ють актив­ну дис­кусію між дослід­ни­ка­ми, в резуль­таті чого фор­му­ють­ся окре­мі спо­ра­дич­ні вис­нов­ки. Кожне з дослід­жень цієї теми надає змо­гу наб­ли­зи­ти­ся до істи­ни, тема набу­ла подаль­шо­го роз­вит­ку в нашо­му дослід­жен­ні «Родо­вий герб Нари­мун­то­ви­чів дру­гої поло­ви­ни XIV ст. в світ­лі нових дже­рел» [Шере­меть­є­ва К. Родо­вий герб Нари­мун­то­ви­чів дру­гої поло­ви­ни XIV ст. в світ­лі нових дже­рел. Львівсь­кі нуміз­ма­тич­ні запис­ки. №.18. 2021. С. 85–88.], в яко­му ми засто­су­ва­ли міждис­ци­плі­нар­ний під­хід, про­аналі­зу­вав­ши не лише моне­ти із загаль­но­ди­на­стич­ним зна­ком Ґеди­мі­но­ви­чів, а і печат­ки, які доз­во­ли­ли зро­би­ти впев­нені вис­нов­ки сто­сов­но належ­но­сті цьо­го зна­ку саме Юрію Наримунтовичу.

В нуміз­ма­тич­ній історіо­гра­фії уста­ле­ною є дум­ка, впер­ше вис­лов­ле­на про­фе­со­ром Бори­сом Паш­ке­ви­чем та під­т­ри­ма­на біль­шістю послі­дов­ни­ків – моне­ти Бел­зу кар­бо­вані від імені Юрія Нари­мун­то­ви­ча (1382–1387). Про­те дослід­ни­ком Яро­сла­вом Кни­шем таке дату­ван­ня та при­на­леж­ність емісії під­да­но сум­ніву, нато­мість вис­лов­лене твер­джен­ня про те, що ці моне­ти нале­жать Юрію-Боле­сла­ву Трой­де­но­ви­чу (1324–1340) та кар­бо­вані у 1330‑х роках [Книш Я. Неві­до­мі моне­ти кня­зя Юрія-Боле­сла­ва Трой­де­но­ви­ча. Львівсь­кі нуміз­ма­тич­ні запис­ки. Ч. 11–12. Львів, 2014–2015. С. 2–6., c. 2–6]. Вче­ний також при­пус­кає, що емісії назва­но­го кня­зя нале­жать також моне­ти із літе­рою «Ю» [Книш Я. Неві­до­мі моне­ти кня­зя Юрія-Боле­сла­ва Трой­де­но­ви­ча. Львівсь­кі нуміз­ма­тич­ні запис­ки. Ч. 11–12. Львів, 2014–2015. С. 2–6., c. 5], які біль­шість дослід­ни­ків від­но­сять до литовсь­ких монет, кар­бо­ва­них у Смо­ленсь­ку [Гулец­кий Д. Моне­ты Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го со вто­рой поло­ви­ны 14-го века до 1536 года. Минск : Энцик­ло­пе­дикс, 2015. 260 с., c. 59].

Поста­ви­ти крап­ку у вста­нов­лені зна­ку на зво­ро­ті, а також у питан­ні належ­но­сті монет до белзь­ко­го кар­бу­ван­ня кня­зя Юрія Нари­мун­то­ви­ча вда­ло­ся зав­дя­ки зна­хід­кам того­ча­с­них сфра­гі­стич­них пам’яток [Шере­меть­є­ва К. Родо­вий герб Нари­мун­то­ви­чів дру­гої поло­ви­ни XIV ст. в світ­лі нових дже­рел. Львівсь­кі нуміз­ма­тич­ні запис­ки. №.18. 2021. С. 85–88., c. 85–88]. Ґрун­тов­ним під­твер­джен­ням дум­ки Бори­са Паш­ке­ви­ча є знай­де­на у с. Боро­чи­че Луць­ко­го р‑ну Волинсь­кої обл. печат­ка [МШ, Мат­ри­ця печат­ки Юрія Нари­мун­то­ви­ча. Інв. № МС-3450], мід­на мат­ри­ця якої місти­ла у своє­му полі знак у вигляді покла­де­ної на бік літе­ри F із хре­стом на щоглі. 

Коло­ва леген­да сфра­гі­су (+ ПЄЧАТЬ KN ЮРЬ­Є­ВА НАРИ) без­за­пе­реч­но іден­ти­фікує належ­ність саме Юрію Нари­мун­то­ви­чу (Рис. 51). По ряду ознак пам’ятка датуєть­ся дру­гою пол. XIV ст. Печат­ка скла­даєть­ся з кону­со­подіб­ної пла­сти­ни, діа­мет­ром 19 мм, та з пла­с­кої хре­сто­подіб­ної руч­ки. Загаль­на висо­та мат­ри­ці 35 мм, вага – 17,9 г.

Май­же іден­тич­ну інфор­ма­цію надає печат­ка сина Юрія Нари­мун­то­ви­ча – Іва­на кня­зя Белзь­ко­го [МШ, Печат­ка Іва­на Юрій­о­ви­ча кня­зя Белзь­ко­го. Інв. № МС-3532]. За сукуп­ністю сти­лі­стич­них і палео­гра­фіч­них особ­ли­во­стей сфра­гіс датуєть­ся кін. XIV ст. На полі печат­ки розта­шо­ва­ний готич­ний щит, на яко­му, як і на белзь­ких моне­тах, викар­бу­ва­но знак у вигляді покла­де­ної на біклі­те­ри «F». Лати­но­мов­ну леген­ду вико­на­но готич­ним маюс­ку­лом, що був домі­ну­ю­чим на сфра­гі­стич­них пам’ятках до кін­ця XIV ст. : +SIGILLVM· DVX· IOANЄS (Рис. 52).
За візу­аль­ним аналі­зом визна­че­но, що сфра­гіс вико­на­ний з мід­но­го спла­ву з позо­ло­тою. За фор­мою є кону­со­подіб­ним стовп­чи­ком з пла­с­кою руч­кою з отво­ром у вигляді три­лис­ни­ка, що є харак­тер­ною особ­ливістю мат­ри­ць дру­гої пол. XIV ст. Робо­че поле толо­ки має круг­лу фор­му, діа­метр — 23 мм, загаль­на висо­та печат­ки скла­дає 28 мм, вага – 20 г. Знай­де­но пам’ятку в м. Белз Львівсь­кої обл., що додат­ко­во під­твер­джує її атри­бу­цію кня­зю Іва­ну Юрій­о­ви­чу, який заги­нув у 1399 р. в битві на Вор­склі [Шере­меть­є­ва К. Родо­вий герб Нари­мун­то­ви­чів дру­гої поло­ви­ни XIV ст. в світ­лі нових дже­рел. Львівсь­кі нуміз­ма­тич­ні запис­ки. №.18. 2021. С. 85–88.].

Синодіки

Помянник Введенської церкви

«Род кня­зя Юрия Пинского»:
Кня­зя Юрия, Кня­зя Иоан­на, Кня­зя Юрия, Кня­зя Иоан­на, Кня­зя Рома­на, Кня­зя Алек­сандра, Кня­зя Иоан­на, Кня­зя Льва, Кня­зя Бориса.

Пуб­ліка­ція: «Лаврсь­кий аль­ма­нах, вип.18, спе­цви­пуск 7, с.26.

Воз­мож­ная иден­ти­фи­ка­ция лиц это­го фраг­мен­та помянника:
1. Юрий Нари­ман­то­вич (+ после 1398 г.), князь Бельз­ский и Пинский;
2. Иван Юрье­вич (+ 1399 г.), титу­ляр­но княщь Бельз­ский, уб. на Ворскле;
3. Юрий Ива­но­вич, уп. 1410 г., князь Пинский;
4. Веро­ят­но это неиз­вест­ный по дру­гим источ­ни­кам сын Юрия Ива­но­ви­ча Пинского;
5. Роман Юрье­вич († 1398), слу­жи­лый нов­го­род­ский князь, уб. в бит­ве на Шелони;
6. Алек­сандр Ива­но­вич Нос (+ после 1435 г.), извест­ный сто­рон­ник Свид­ри­гай­ло в войне 1432–1437 гг. в ВКЛ;
7–9. Здесь, по-види­мо­му, впи­са­ны кня­зья Глин­ские, Иван Алек­сан­дро­вич, Борис Ива­но­вич и Лев Бори­со­вич, веро­ят­но являв­ши­е­ся род­ствен­ни­ка­ми кня­зей Пинских.

Родовод

II генерація от Гедиміна.

1. НАРИ­МОНТ-ГЛІБ ГЕДИ­МІ­НО­ВИЧ († 2.2.1348)

кн. пин­ский, кн. полоц­кий (меж­ду 1326 и 1338 — 1348). Впер­вые упо­ми­на­ет­ся в 1331 году, когда по при­ка­зу Геди­ми­на на Волы­ни был схва­чен архи­епи­скоп нов­го­род­ский Васи­лий, кото­рый был отпу­щен толь­ко после того, как пообе­щал сде­лать Нари­мун­та нов­го­род­ским кня­зем [1]. Это сооб­ще­ние содер­жит­ся толь­ко в Нов­го­род­ской 4‑й и Вос­кре­сен­ской лето­пи­сях. В 1333 году уже кре­щён­ный под име­нем Глеб Нари­мунт при­был в Нов­го­род, где в «корм­ле­ние» полу­чил при­го­ро­ды — Ладо­гу, Оре­хо­вый и Корель­ский город­ки и пол-Копо­рья «в отци­ну и в деди­ну» для себя и сво­их детей: «В лѣто 6841 ... въло­жи богъ въ серд­це кня­зю Литовь­ско­му Нари­мон­ту, наре­че­но­му въ кре­ще­нии Глѣ­бу, сыну вели­ко­го кня­зя Литовь­ска­го Геди­ми­на, и прис­ла в Новъград, хотя покло­ни­ти­ся святѣи Софѣи; и посла­ша нов­го­род­ци по него Гри­го­рью и Олек­сандра, и позва­ша его к собѣ; и при­и­ха в Новъго­род, хотя покло­ни­ти­ся, мѣся­ца октяб­ря; и при­я­ша его съ честью, и цѣло­ва кре­стъ к вели­ко­му Нову­гра­ду за одинъ чело­вѣкъ; и даша ему Ладо­гу, и Орѣ­хо­выи, и Корѣль­скыи и Корѣль­скую зем­лю, и поло­ви­ну Копо­рьи въ отци­ну и в дѣдѣ­ну, и его дѣтемъ» [2], co świadczyłoby o tym, iż wyżej wymienione dobra miały dziedzicznie pozostawać w rodzie Narymuta. С это­го вре­ме­ни и до нача­ла XV века потом­ки Нари­мон­та и его литов­ские род­ствен­ни­ки неод­но­крат­но полу­ча­ли эти зем­ли в корм­ле­ние [3].

В 1338 г. он уже нахо­дил­ся в Лит­ве (НПЛ. С. 349). Дого­во­ру 1338 г. меж­ду лив. маги­стром Эбер­хар­дом фон Мун­хай­мом и вел. кн. лит. Геди­ми­ном о мире сро­ком на 10 лет и тор­гов­ле пред­ше­ство­ва­ли воору­жен­ные столк­но­ве­ния ВКЛ с ливон­ским отде­ле­ни­ем Орде­на. Осо­бен­но оже­сто­чен­ная борь­ба раз­вер­ну­лась в 1333–1334 гг. В 1333 г. ливон­ский магистр Эбер­хард фон Мун­хайм пытал­ся взять Полоцк. Орден­ский флот под­ни­мал­ся по Двине вплоть до само­го горо­да [4], а в 1334 г. состо­ял­ся сухо­пут­ный поход орден­ских войск. Дого­вор не пре­кра­тил воен­ных дей­ствий меж­ду Литов­ским госу­дар­ством и Ливо­ни­ей, посколь­ку пре­сле­до­вал иную цель — создать мир­ную зону для без­опас­ной тор­гов­ли меж­ду Ливо­ни­ей и ее восточ­ны­ми сосе­дя­ми — Литов­ским госу­дар­ством и Псков­ской зем­лей, кото­рую С. К. Роуэлл сопо­ста­вил с прак­ти­кой про­ве­де­ния ярма­рок в Шам­па­ни (Rowell S. C. Lithuania ascending: A pagan empire within East-Central Europe. 1295–1345. Cambridge, 1994. P. 274–275). Этот дого­вор, по мне­нию того же иссле­до­ва­те­ля, стал реак­ци­ей на уре­гу­ли­ро­ва­ние нов­го­род­ской-ган­зей­ских тор­го­вых вза­и­мо­от­но­ше­ний, состо­яв­ше­е­ся в мае 1338 г. (Rowell. 1994. P. 257; Гра­мо­ты Вели­ко­го Нов­го­ро­да и Пско­ва / Под ред. С. Н. Вал­ка. М.; Л., 1949. № 40. С. 71–72; Янин В. Л. Нов­го­род­ские акты XII–XV вв. Хро­но­ло­ги­че­ский ком­мен­та­рий. М., 1991. С. 90–91). Пря­мым след­стви­ем литов­ско-ливон­ско­го дого­во­ра 1 нояб­ря 1338 г. ста­ло согла­ше­ние о тор­гов­ле с Ливо­ни­ей, кото­рое заклю­чил союз­ник Геди­ми­на — смо­лен­ский вели­кий князь Иван Алек­сан­дро­вич[5]. Хотя полоц­кий князь по име­ни в дого­во­ре не назван, уча­стие имен­но Нари­мон­та в его заклю­че­нии под­твер­жда­ет­ся дого­во­ром смо­лен­ско­го вели­ко­го кня­зя Ива­на Алек­сан­дро­ви­ча: «докон­чалъ есмь по тому докон­ча­нью, како то брат мои стареишиi
Кеди­менъ докон­чалъ и го дети Глебъ и Алкердъ» [6].

Podczas obecności Narymuta w Nowogrodzie w 1335 r. konflikt miasta z Moskwą został zażegnany. Pokój nowogrodzko-moskiewski wywołał za­ niepokojenie Pskowa i Litwy. Litwini już w tym samym roku zaatakowali należącą do Nowogrodu włość Torżek, spodziewając się, że spotkają tam Iwana Kalitę, który miał tędy wracać znad Ilmenia dokąd udał się właśnie w celu podpisania pokoju z miastem [7] Giedymin minął się z wielkim księciem moskiewskim, ale Torżek złupił. Prawdopodobnie wówczas właśnie Narymunt opuścił Nowogród, pozostawiając tam jedynie swego syna Aleksandra. Prawdopodobnie wówczas właśnie Narymunt opuścił Nowogród, pozostawiając tam jedynie swego syna Ale­ksandra. Latopisy podają, że w 1338 r. nowogrodzianie wzywali Narymunta z Litwy. Nie jest jasne, dlaczego książę nie tylko nie przyjechał, ale również kazał powrócić na Litwę swemu synowi Aleksandrowi, przeby­ wającemu w Orieszku [8]. Na marginesie można zaznaczyć, że są to jedyne wzmianki źródłowe o Aleksandrze Narymuntowiczu. Chociaż Narymunt do Nowogrodu już nie wrócił, jego namiestnicy zostali usunięci z prigorodów dopiero przez króla szwe­ dzkiego Magnusa w czasie jego wojny z Nowogrodem w 1347 r. [9] Na decyzję Narymunta wpłynęło zapewne uzyskanie przez niego około roku 1338 Połocka [10], a po śmierci Giedymina (1341) Pińska [11]. Potwierdza to umowa handlowa Połocka z Rygą zawarta w latach trzydziestych XIV w., która jest zaopatrzona pieczęciami biskupa połockiego Grzegorza i księcia Hleba-Narymunta. Ponadto w umowie zawartej około roku 1340 z Rygą książę smoleński Iwan Aleksandrowicz wspomina o układzie Giedymina i jego synów Hleba i Olgierda z Połockiem. Już wówczas Olgierd dzierżył Witebsk, więc Hlebowi powinien przypaść Połock.

Про­ри­сов­ка печа­ти Нари­мун­та (Гле­ба), кня­зя Полоц­ко­го, 1330

Zgodnie z ostatnią wolą Giedymina wielkim księciem litewskim został najmłodszy z braci, Jawnuta. W roku 1345 doszło do buntu Olgierda i Kiejstuta przeciwko Jawnucie. Natomiast Narymunt opowiedział się po jego stronie. Wielki książę uciekł do Smoleńska, potem do Moskwy, Narymunt zaś do Ordy ((PSRL {Nov. I Liet.) III, s. 82; PSRL (Nov. IV Liet.) IV, s. 57; PSRL {Vos. Liet.) VII, s. 209 n.; PSRL {Liet. Avr.) XVI, s. 77; PSRL {Mosk. liet.) XXV, s. 175). Tam prawdopodobnie szukał wsparcia, którego nie otrzymał. Powrócił na Litwę najpóźniej w 1346 r. W 1347 r. wziął udział w wyprawie na państwo zakonne [12].
Погиб в сра­же­нии с вой­ском Тев­тон­ско­го орде­на на р. Стра­ве [13].

Соглас­но «Лето­пис­цу вели­ких кня­зей литов­ских», по заве­ща­нию Геди­ми­на Нари­мунт полу­чил во вла­де­ние Пин­ское кня­же­ство. Потом­ки Нари­мун­та пра­ви­ли в Пин­ске до кон­ца XIV века.

∞, мож­ли­во, Мария, дочь хана Тох­ты (Тукая) от его бра­ка с Мари­ей Палео­лог, вне­брач­ной доче­рью визан­тий­ско­го импе­ра­то­ра Анд­ро­ни­ка II Палео­ло­га. [14]. Соглас­но Tabulae Jablonovianae[15], жін­кою Нарі­мон­та була: «Marya córka Tuchaja władcy Taurydy i Maryi Paleologówny». Най­старі­шим дже­ре­лом, яке гово­рить про подруж­жя є «Genealogia Jagielloński», опра­цьо­ву­ване в XVIII віку Яном Вер­не­ром з «хро­ник русь­ких». Хоч подруж­жя не немож­ли­ве (Нарі­монт про­вів декіль­ка років в Орді), не має іншо­го дже­ре­ла, яке зга­дує про його дружину.

Дру­гие же источ­ни­ки счи­та­ют, что женой Нари­мун­та была дочь кня­зя мос­ков­ско­го Дани­и­ла Александровича.

III генерація от Гедиміна.

2/1. ОЛЕК­САНДР НАРИ­МУН­ТО­ВИЧ († піс­ля 1338)

сын Нари­мун­та-Гле­ба Геди­ми­но­ви­ча. Сохра­ни­лось толь­ко одно сооб­ще­ние о нем в лето­пи­сях. У 1338 р. кня­жив у нов­го­родсь­ко­му Орєш­ку. Князь же Нари­мантъ бяше в ЛитвЂ, и мно­го посы­ла­ша по него, и не поЂ­ха, нь и сына сво­е­го выве­де изъ ОрЂ­хо­во­го, име­немь Алек­сандра [16].

Даль­ша доля неві­до­ма. Відо­мо­сті, що у 1390 р. Олек­сандр Нари­мун­то­вич був взя­тий у полон при обо­роні Віль­на і пові­ше­ний Віто­втом Кей­с­ту­то­ви­чем досить непев­ні. Згід­но С. Окольсь­ко­го від ньо­го похо­ди­ли князі Ружинські.

3/1. КН. ВАСИЛЬ НАРИ­МОН­ТО­ВИЧ (1386, 1392)

Востан­нє зга­да­ний у доку­мен­ті з 1392 р. (23, T.1, N 2, с.2). Князь пінсь­кий (до 1355-піс­ля 1392 рр.). Зга­дуєть­ся також у доку­мен­тах 1355 і 1386 рр.

Самый пер­вый по вре­ме­ни из них, судеб­ный акт 1586 г., упо­ми­на­ет, что в 1355 г. «пан (?) Васи­лий Михай­ло­вич Нари­мунт, князь Пин­ский, пан Мсти­слав­ский(?)», осно­вал в местеч­ке Кур­че­нец цер­ковь во имя Божьей Мате­ри. Дан­ные све­де­ния, гре­ша­щие явны­ми ана­хро­низ­ма­ми спра­вед­ли­во вызы­ва­ют обос­но­ван­ное недо­ве­рие исто­ри­ков. Вто­рой доку­мент, — это хоро­шо извест­ная поруч­ная гра­мо­та Вели­ко­му кня­зю Скир­гай­ле за Грид­ка Кон­стан­ти­но­ви­ча. В ней сре­ди кня­зей-поруч­ни­ков упо­мя­нут и некий Васи­лий Михай­ло­вич, кото­ро­го Вольфф отож­де­ствил с Пин­ским кня­зем. Одна­ко, в эти же годы жил и дру­гой Васи­лий Михай­ло­вич, князь Друц­кий. По хоро­шо обос­но­ван­но­му мне­нию А.В.Кузьмина, имен­но он вме­сте с сыном Львом пору­чил­ся за Грид­ка Кон­стан­ти­но­ви­ча. В таком слу­чае воз­ни­ка­ет вопрос, чьим же сыном был князь Васи­лий Пин­ский, (Wassily dux Penen) под­пи­сав­ший в 1386 г. при­сяж­ную гра­мо­ту на вер­ность коро­лю Ягай­ле, коро­ле­ве Ядви­ге и короне поль­ской. Он же 11 авгу­ста 1387 г. как Wassilio de Pinsko был отме­чен в поруч­ной гра­мо­те за галиц­ко­го вое­во­ду Бене­дик­та (Cod.Ep.Vit., №30,№35).

Кро­ме того, в одной неда­ти­ро­ван­ной гра­мо­те гово­рит­ся об обмене вла­де­ни­я­ми кня­зя Васи­лия Нари­ман­то­ви­ча с неким Пав­лом Кото­ви­чем. [17] Гра­ма­та фік­суе акт абме­ну ўла­дан­няў паміж кня­зем Васілём Нары­мон­таві­чам і Паў­лам Като­ві­чам. Павод­ле фар­му­ля­ра гра­ма­ты, князь Васіль Нары­мон­тавіч “улю­бил” “востраў” “на Сту­пь­ви”, які нале­жыў Паў­лу Катовічу
(маю­чы намер пас­таві­ць там сабе двор), і абмя­няў­ся з ім на“востраў” Вят­э­лье ў Жыд­зеч­с­кай волас­ці. У адроз­нен­ні ад “юры­дыч­на­га” аўта­ра гра­ма­ты, аб дру­гім контр-аген­це здзел­кі – Паў­лу Като­вічы нічо­га не вядо­ма. Аб’екты здзел­кі лакалі­зу­юц­ца на тэры­то­рыі Пінш­чы­ны. Исхо­дя из ска­зан­но­го выше, надо при­знать, что князь Миха­ил Нари­ман­то­вич нико­гда не суще­ство­вал, а све­де­ния, при­пи­сы­ва­е­мые яко­бы его сыну Васи­лию Михай­ло­ви­чу Пин­ско­му, отно­сят­ся к сыну Нари­ман­та, Васи­лию. Наву­ко­вая знач­на­сць і каш­тоў­на­сць гра­ма­ты заклю­ча­ец­ца ў тым, што гэта адзі­ная кры­ні­ца, якая заха­ва­ла імя па баць­ку былога
пін­ска­га кня­зя Васі­ля: Нары­мон­тавіч. Гэта даз­ва­ляе гава­ры­ць аб тым, што Васіль быў уну­кам, а не праў­ну­кам Геды­мі­на. У князя
Васі­ля Нары­мон­таві­ча быў сын Фёдар. Фор­ма яго імя “Фядуш­ка” свед­чы­ць аб яго мала­дым, хоць, віда­воч­на, і паў­на­лет­нім веку (па-
вод­ле інфа­ра­ма­цыі гра­ма­ты ён меў пячат­ку). Той факт, што Васіль Нары­мон­тавіч збіраў­ся пас­таві­ць двор на зям­лі, атры­ма­най у выніку
абме­ну, свед­чы­ць аб тым, што Васіль не абмя­жоў­ваў­ся толь­кі спа­гнан­нем дані­ны з яго ўла­дан­няў, але меў намер вес­ці так­са­ма ўлас­ную гас­па­дар­ку. Гра­ма­та фік­суе імё­ны шэра­гу баяр, віда­воч­на, пінскіх.
Ула­даль­ніц­кі харак­тар празван­ня адна­го з баяр (ад назвы насе­ле­на­га пунк­та), можа ўказ­ва­ць на тое, што нека­то­рым з іх у кан­цы XIV ст. нале­жы­лі цэлыя сёлы (маг­чы­ма, атры­ма­ныя ў дара­ванне ад пін­ска­га князя).

4/1. КН. ЮРІЙ НАРИ­МУН­ТО­ВИЧ (1350, † піс­ля 1392)

По дого­во­ру 1352 года, заклю­чен­но­му меж­ду коро­лем Кази­ми­ром и кня­зья­ми литов­ски­ми, Юрий Нари­ман­то­вич, кото­ро­му в каче­стве литов­ско­го уде­ла доста­лась зем­ля Бельз­ская, дол­жен был так­же дер­жать Кре­ме­нец «от кня­зей литов­ских и от короля».Этот харак­тер­ный при­мер двой­ной зави­си­мо­сти дал нача­ло отде­ле­нию Кре­ме­не­ц­чи­ны от кня­же­ства Луц­ко­го и выявил пер­вый рас­кол в весь­ма тес­ном до тех пор сотруд­ни­че­стве Геди­ми­но­ви­чей во вре­мя борь­бы за Волынь(1). Хро­но­ло­ги­че­ски это пер­вое упо­ми­на­ние о кня­зе Юрии Нари­ман­то­ви­че в источ­ни­ках, тем не менее, если ука­зан­ный дого­вор явил­ся след­стви­ем про­ис­хо­див­ших ранее собы­тий, то мож­но допу­стить, что кн. Юрий при­нял актив­ное уча­стие в литов­ской воен­ной экс­пе­ди­ции 1350 года, когда захва­чен­ная Кази­ми­ром годом ранее часть Волы­ни с Вла­ди­ми­ром, Бель­зом и Хол­мом, была воз­вра­ще­на Литве(2). В даль­ней­шем источ­ни­ки о Юрии Нари­мун­то­ви­че мол­чат, встре­ча­ем его толь­ко в 1365 г., когда он высту­па­ет сви­де­те­лем в двух гра­мо­тах коро­ля Кази­ми­ра, дати­ро­ван­ных 9 мар­та (3).

В сле­ду­ю­щем, 1366 году, под конец июня король Кази­мир высту­пил про­тив литов­цев и оса­дил Бельз. Сидев­ший там кн. Юрий Нари­мун­то­вич при­нес ему при­ся­гу, не ока­зав сопро­тив­ле­ния. Еще быст­рее коро­лю уда­лось занять горо­да волын­ских вла­де­ний Любар­та Геди­ми­но­ви­ча, по всей види­мо­сти даже Луцк, и конеч­но, Вла­ди­мир, где 28 авгу­ста Кази­мир выдал гра­мо­ту в при­сут­ствии мало­поль­ских вое­вод и каш­те­ля­нов (4). Поход завер­шил­ся через пару недель взя­ти­ем Хол­ма, кото­рый был при­дан Нари­мун­то­ви­чу к его бельз­ско­му уде­лу (5). После смер­ти коро­ля Кази­ми­ра Юрий Нари­мун­то­вич, долж­но быть, пере­шел на сто­ро­ну Лит­вы вме­сте со сво­и­ми горо­да­ми Бельз и Холм (6), а в 1376 г. под­дер­жал сме­лое напа­де­ние Любар­та и Кей­с­ту­та на зем­ли Малой Поль­ши, вплоть до само­го Кра­ко­ва (7). Эта акция вызва­ла ответ­ный поход со сто­ро­ны Поль­ши (8). В то вре­мя, когда король Людо­вик семь недель без­успеш­но оса­ждал Бельз, мало­поль­ские рыца­ри под пред­во­ди­тель­ством Суд­зи­воя из Шуби­на взя­ли Холм и несколь­ко зам­ков Бельз­ской зем­ли. Тогда Кей­с­тут запро­сил пере­ми­рия, что­бы скон­цен­три­ро­вать уси­лия Лит­вы, где в это вре­мя умер Оль­герд, в борь­бе про­тив Тев­тон­ско­го Ордена.

В силу усло­вий это­го согла­ше­ния Холм и Бельз были при­со­еди­не­ны к рус­ско­му кня­же­ству Вла­ди­сла­ва Ополь­ско­го, так­же участ­ни­ка похо­да, и Юрий Нари­ман­то­вич остал­ся вла­дель­цем неболь­шой люба­чев­ской воло­сти, со всех сто­рон окру­жен­ной зем­ля­ми это­го кня­же­ства (9). Подоб­но­го рода поло­же­ние вещей никак не мог­ло устро­ить амби­ци­оз­но­го Геди­ми­но­ви­ча. Поэто­му уже в 1379 г. мы видим его Нов­го­ро­де Вели­ком (10), куда он при­был с сыном Рома­ном (11). Как дол­го он там пре­бы­вал, неиз­вест­но, но по неко­то­рым све­де­ни­ям, вме­сте с сыном полу­чил в дер­жа­ние от нов­го­род­цев город Пор­хов с окру­гой (12). Во вся­ком слу­чае, в 1387 г. он вер­нул­ся на Русь. Когда во вре­мя похо­да коро­ле­вы Ядви­ги на Русь, Бене­дикт, вое­во­да галиц­кий, сдал Галич в отсут­ствие Ягай­ло, кото­рый в это вре­мя был в Лит­ве, «Алек­сандр-Вито­вт, Божьей мило­стью князь Брест­ский и Город­нен­ский, с бра­ти­ею сво­ею Божьей мило­стью кня­зья­ми Юри­ем Бельз­ским, Федо­ром Рат­нен­ским, Васи­ли­ем Пин­ским, Федо­ром Вла­ди­мир­ским, Юри­ем Слуц­ким и Семе­ном Сте­пань­ским» пору­чи­лись Бене­дик­ту, что король ока­жет ему свою милость и оста­вит ему в дер­жа­ние Галич (13). При­езд Юрия Нари­мун­то­ви­ча на Русь, воз­мож­но, был вызван надеж­дой, на то, что вступ­ле­ние род­ствен­ни­ка на поль­ский трон при­ве­дет к воз­вра­ще­нию утра­чен­но­го уде­ла. Одна­ко, сра­зу это­го не слу­чи­лось, пото­му что еще в 1386 г. Юрий Нари­мун­то­вич, види­мо, был без­удель­ным кня­зем, так как вас­саль­ную при­ся­гу коро­лю (веро­ят­но с Люба­че­ва) при­нес не он, а его сын Иван (14).

Потом­ки Юрия Нари­мун­то­ви­ча. Вер­сия кн. Юзе­фа Пузы­ны.

В сле­ду­ю­щем 1388 году, несо­мнен­но тот же самый князь Юрий вме­сте с Вито­втом, Конра­дом-Товти­ви­лом и Кори­бу­том совер­шил напа­де­ние на замок Виз­но, нахо­див­ший­ся в зало­ге у кре­сто­нос­цев (15). Одна­ко, в этом же году его отно­ше­ния с коро­лем окон­ча­тель­но испор­ти­лись в свя­зи с пере­да­чей бельз­ской воло­сти во вла­де­ние Земо­ви­ту Мазо­вец­ко­му (16). Юрий Нари­мун­то­вич, кото­рый несо­мнен­но счи­тал закон­ны­ми свои пре­тен­зии на Бельз­скую зем­лю, и еще под Гали­чем титу­ло­вал­ся кня­зем Бельз­ским (17), выше­ука­зан­ным пожа­ло­ва­ни­ем был обма­нут в сво­их надеж­дах, и попол­нил ряды недо­воль­ных. Поэто­му, когда Вито­вт взбун­то­вал­ся и бежал к кре­сто­нос­цам, князь Юрий Бельз­ский соста­вил ему ком­па­нию, и как залож­ник Вито­вта нахо­дил­ся у кре­сто­нос­цев в 1390–1392 гг. (18), а в 1392 году князь Юрий Нари­мун­то­вич Бельз­ский вме­сте с кня­зем Ива­ном Голь­шан­ским нахо­ди­лись при Вито­вте в тот момент, когда он полу­чил власть в Лит­ве (19).

В рас­ска­зе сбор­ни­ка из Архан­гель­ско­го собра­ния, кото­рая была напи­са­на в мос­ков­ской книж­ной мастер­ской М. Я. Медо­вар­це­ва в 1527 — нача­ле 1531 г.[18], об отправ­ке вел. кн. Вито­втом доче­ри Софьи в каче­стве неве­сты в Моск­ву (1390 г.) в изве­стие из «Лето­пис­ца вели­ких кня­зей литов­ских» добав­ле­но упо­ми­на­ние кн. Юрия Пат­ри­ке­е­ви­ча Нари­ман­то­ва — деда кн. Васи­лия Косо­го Ива­но­ви­ча Пат­ри­ке­е­ва (ино­ка Вас­си­а­на): «Княз(ь) же вели­кии Витофтъ даде дчерь свою Софию и отпу­стилъ ю из Марьи­на град­ка нъмецког(о), а с нею послалъ кн(я)зя Юрья Патрикиевич(а) Нари­ман­то­ва да Ива­на Олги­мон­до­ви­чя из Дан­ска».[19] Воз­мож­но, это изве­стие отно­сит­ся не к Юрию Пат­ри­ке­е­ви­чу, а к его дяде Юрию Наримунтовичу.

На этом закан­чи­ва­ют­ся все изве­стия, кото­рые были у нас о кня­зе Юрии Нари­мун­то­ви­че, и Вольфф, кон­ста­ти­руя этот факт, пред­по­ло­жил, что князь Юрий, веро­ят­но, умер без­дет­ным в кон­це XIV века (20). Одна­ко, это не так. Как мы уже писа­ли выше, Вито­вт, после того, как он лич­но каз­нил в 1390 году под Виль­но кня­зя Васи­лия Михай­ло­ви­ча Пин­ско­го, не мог, два года спу­стя при­дя к вла­сти, оста­вить Пинск во вла­де­ния потом­ков Васи­лия, если такие еще были живы, но дол­жен был пере­дать это кня­же­ство дру­го­му закон­но­му наслед­ни­ку Нари­мун­та, а имен­но его сыну кня­зю Юрию Бельз­ско­му (21). И, дей­стви­тель­но, князь Юрий Пин­ский под­пи­сал как «dux Jurgen de Pinske” мир­ный дого­вор Вито­вта с Орде­ном в 1398 году (22). Тот же самый князь Юрий Гле­бо­вич (Нари­мун­то­вич) пожа­ло­вал Вла­ди­ми­ру Горе­гля­до­ву пять дво­ров в селе Выла­зы пин­ско­го пове­та, и это пожа­ло­ва­нье коро­ле­ва Бона в 1555 году под­твер­ди­ла пра­вну­ку Вла­ди­ми­ра, Мар­ти­ну (23). Вольфф, кото­рый не обра­тил вни­ма­ние на про­ис­шед­шую в Пин­ске сме­ну вла­сти (24), внес Юрия Пин­ско­го в чис­ло потом­ков кня­зя Миха­и­ла Нари­мун­то­ви­ча (25). Извест­ны два сына кня­зя Юрия, Роман, князь Пор­хов­ской на служ­бе Вели­ко­го Нов­го­ро­да и Иван, дей­ству­ю­щий в 1386–1399 гг.

Оба погиб­ли в 1399 г., пер­вый на Шело­ни, вто­рой на Вор­ск­ле (26); веро­ят­но в это же самое вре­мя в кон­це XIV, или самых пер­вых годах XV века, умер и сам князь Юрий, а уже в 1410 году появ­ля­ют­ся кня­зья Пин­ские с про­зви­щем Нос, или Ива­но­ви­чи, несо­мнен­но Геди­ми­но­ви­чи (27), кото­рые явля­лись никем ины­ми, как вну­ка­ми кня­зя Юрия Нари­мун­то­ви­ча от его сына Ивана.

Запи­са­ний у Холмсь­ко­му пом’я­ни­ку (поз.3).

А князь вели­кий Вито­вт уже сел в Виль­но и в кня­же­стве Литов­ском и при нем были князь Юрий Нари­мон­то­вич Бель­ский и князь Иван Оль­ги­мон­то­вич; и когда сел на пре­сто­ле дяди сво­е­го Оль­гер­да и отца сво­е­го Кей­с­ту­та, рада была это­му вся зем­ля Литов­ская и Рус­ская. [20]

Молод­ший з п’ятьох синів уділь­но­го кня­зя пінсь­ко­го Нари­мун­та-Глі­ба Гедиміновича

Упер­ше зга­дуєть­ся в дже­ре­лах у тексті польсь­ко-литовсь­кої уго­ди 1352 року, за умо­ва­ми якої він мав три­ма­ти Кре­ме­не­ць «от кня­зей литов­ских и от [поль­ско­го] коро­ля». Втра­тив Кре­ме­не­ць 1366 р., про­те отри­мав від Кази­ми­ра ІІІ Холм і Белз. У 1366—1370 роках — був його васалом[3].

Піс­ля смер­ті Кази­ми­ра у 1370 р. від­мо­ви­вся визна­ва­ти себе васа­лом ново­го польсь­ко­го коро­ля Людо­віка І Вели­ко­го. У 1376 р. разом з свої­ми дядь­ка­ми, Любар­том і Кей­с­ту­том взяв участь в спу­стош­ли­во­му поході литовсь­ко-русь­ких сил на Мало­по­льщу, союз­ні війсь­ка дій­шли до Сан­до­ми­ра і Тарнува.

У 1377 Людо­вік здійс­нив похід на Холм­щи­ну та Волинь, відібрав Холм та Белз у Юрія, нато­мість дав йому в три­ман­ня Люба­чів. Взим­ку 1379/80 був від­прав­ле­ний Ягай­лом до Нов­го­ро­да Вели­ко­го, де від імені вели­ко­го князів­ства литовсь­ко­го прий­няв владу.

У 1386 р. брав участь у коро­на­ції Ягай­ла в Кра­ко­ві, але вже через кіль­ка років перей­шов на служ­бу до кня­зя Віто­вта. Піс­ля низ­ки колізій Юрій Нари­мун­то­вич став, оче­вид­но, воло­да­рем Пінсь­ка; при­найм­ні саме йому як кня­зю Юрію Пінсь­ко­му атри­бу­туєть­ся під­пис під Салінсь­кою уго­дою (1398).

1) Halecki, Dzieje Unji I, 71.
2) Там же, с.65.
3) Там же, с.75.
4) A.G.Z. III Nr. 16, Halecki, Dzieje Unji, 75.
5) Halecki, ук. соч.; M.P.h. II, 631. D?ugosz II, c.307–308. Гру­шев­ский IV, с. 46 прим.2.
6) Halecki, ук. соч., с. 77.
7) Там же, с. 78. M.P.h. II, 675; III, 201, 212. Script. rer. Pruss. II, 111–112. D?ugosz II, c.367–368.
8) Halecki. ук. соч.; M.P.h. II, 674–678. III, 212. Script. rer. Pruss. II, 114–115. III, 106. D?ugosz III, c.372.
9) Halecki, ук. соч., с. 78–79. A.G.Z. III Nr. 30, так­же Kod. m. Krakowa I Nr.66.
10) Wolff, R?d Ged., c.15; Карам­зин, т.V, прим. 137 с.458.
11) см. ниже, гла­ва «Роман Юрьевич».
12) см. ниже.
13) Wolff, R?d Ged., c.15–16. Monum. Medii aevi VI, c.13.
14) см. ниже.
15) Wolff, R?d Ged., c.16. Voigt, Codex diplomaticus Prussicus IV, K?nigsberg 1853, c.66.
16) Halecki, ук. соч., с. 127.
17) там же, прим. ред.3; см. выше.
18) Wolff, R?d Ged., c.16. Lindenblatt’s Jahrb?cher herausgegeben v. Voigt u. Schubert, K?nigsberg 1823, c. 73, 86.
19) Kronika Bychowca, 33; Wolff, R?d Ged., c.16.
20) Там же.
21) см. выше.
22) Skarb. Dan. Nr. 695; Raczy?ski, Codex dipl. Lit., c.256
23) Horoszkiewicz, Notatki heraldyczne wschod. Polesia, Mies. Herald. 1930, c.155.
24) см. выше.
25) Wolff, R?d Ged., c.22.

5/1. СЕМЕН-ФЕО­ДО­СІЙ НАРИ­МУН­ТО­ВИЧ [?] († бл.1352)

У 1349 р. разом з Коріа­том Геди­мі­но­ви­чем в Орду був посла­ний князь свис­ло­ць­кий Семен. Ю.Вольф вва­жав його сином Нари­мун­та (2111, s.25). У Холмсь­ко­му пом’я­ни­ку серед белзь­ких князів попе­ре­ду Юрія запи­са­ний Фео­до­сій (поз.З). Скорі­ше всьо­го це стар­ший брат і попе­ред­ник Юрія. Дуже віро­гід­но, що Фео­до­сій тотож­ний свис­ло­ць­ко­му кня­зю Семе­но­ві, який у 1350 р. прий­шов на допо­мо­гу Любар­ту-Дмит­ру Геди­мі­но­ви­чу і отри­мав від ньо­го Белз. У 1352 р. піс­ля важ­ко­го пора­нен­ня князь Семен міг помер­ти, прий­няв­ши перед цим чер­нец­тво під іме­нем Фео­до­сія. Тому Белз під час обло­ги угорсь­ко­го війсь­ка обо­ро­няв вже воє­во­да Дрозд. У тому ж 1352 р. князів­ство відій­шло до бра­та Семе­на — Юрія, який перед цим три­мав Кре­ме­не­ць (504, c. 118–119). Вихо­дя­чи з цьо­го запи­су мож­на при­пус­ка­ти, що його дру­жи­ною була внуч­ка Гре­ми­сла­ви Все­во­лодів­ни опольсь­ка княж­на Анна Боле­слав­на († 1365 р. в мона­сти­рі кла­ри­сок у Вроц­лаві). Шлюб з пра­внуч­кою белзь­ко­го кня­зя попе­ред­ньої дина­стії закрі­п­ляв наданім Дмит­ра-Любар­та і ствер­джу­вав легітим­ність прав спад­коєм­ців Семе­на Нари­мун­то­ви­ча на Белзь­ке князівство.

Рус­ским родо­слов­ным извест­ны два сына Нари­ман­та-Гле­ба Геди­ми­но­ви­ча, Пат­ри­кий, родо­на­чаль­ник кня­зей Бул­га­ко­вых, Голи­цы­ных, Кура­ки­ных, Хован­ских и Корец­ких, и Семен, «от кото­ро­го род не пошел».

6/1. КН. ПАТ­РИ­КІЙ НАРИ­МУН­ТО­ВИЧ (1352,1397)

Князь нов­го­родсь­кий (1380‑і — до 1390 рр.),

пер­вый раз Пат­ри­кий упо­мя­нут в дого­во­ре кня­зей ВКЛ с Кази­ми­ром Вели­ким, Земо­ви­том и Кази­ми­ром Мазо­вец­ки­ми в 1352 г. Вро­де бы о нем же упо­ми­на­ет хро­ни­ка Виган­да по 1365 г.

У літо­пи­сах Пат­ри­кій Нари­мун­то­вич зга­дуєть­ся лише у зв’язку з його діяль­ністю на пів­но­чі, в Нов­го­роді Вели­ко­му, де у 1330‑х рр. якийсь час кня­зю­вав і його бать­ко. Как сооб­ща­ют лето­пи­си, Пат­ри­кей Нари­мун­то­вич в 1383 г. полу­чил в корм­ле­ние часть тех земель, что были неко­гда у его отца: гг. Оре­шек и Коре­лу, поло­ви­ну г. Копо­рья, с. Луж­ское; при­чём осо­бо ого­ва­ри­ва­ет­ся, что он полу­чил их не «в отчи­ну и деди­ну», а в корм­ле­ние[21]. Одна­ко уже в 1384 г. горо­жане Ореш­ка и Коре­лы при­е­ха­ли в Нов­го­род с каки­ми-то жало­ба­ми на Пат­ри­кея. Тот «воз­му­тил» Сла­вен­ский конец, тогда как вся Софий­ская сто­ро­на в соста­ве трёх кон­цов высту­пи­ла про­тив литов­ско­го кня­зя. До боестолк­но­ве­ний не дошло, т.к. было реше­но отнять у Пат­ри­кея его корм­ле­ния, а дать вме­сто них гг. Ладо­гу, Ста­рую Рус­су и Нарв­ский берег[22].

Потім Нари­мун­то­вич зга­дуєть­ся у Нов­го­роді зимою 1386/87 р., під час похо­ду на місто вел. кня­зя Дмит­ра Мос­ковсь­ко­го, вна­слі­док яко­го нов­го­род­ці були зму­шені до поко­ри та прий­ня­ли мос­ковсь­ких наміс­ни­ків[23]. Оче­вид­но, піс­ля цьо­го Пат­ри­кій мусив повер­ну­ти­ся до Литовсь­кої дер­жа­ви. напри­кін­ці жит­тя, у 1397 р., Пат­ри­кій Нари­мун­то­вич був удру­ге прий­ня­тий у Нов­го­роді[24], піс­ля чого біль­ше не згадується.

Від Пат­ри­кія Нари­мун­то­ви­ча похо­дять Пат­ри­кеєвих, Бул­га­ко­вих, Голі­ци­них, Кура­кі­них, Щенятєвих, Ховансь­ких. Вихо­дя­чи з запи­су у Холмсь­ко­му пом’я­ни­ку (поз.З) був най­мо­лод­шим сином Нари­мун­та. Запи­са­ний також у Києво-Печерсь­ко­му пом’я­ни­ку (поз.96).

Его сыно­вья пере­шли на служ­бу к Вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Васи­лию Дмит­ри­е­ви­чу. Стар­ший, Федор, изве­стен как вели­ко­кня­же­ский намест­ник в Пско­ве, умер от мора в 1426 г. От Федо­ра Пат­ри­ке­е­ви­ча пошел род кня­зей Хован­ских. Млад­ший, Юрий, бла­го­да­ря бра­ку с сест­рой Вели­ко­го кня­зя, Анной Дмит­ри­ев­ной (не позд­нее 1406 г.), занял исклю­чи­тель­но высо­кое поло­же­ние в сре­де мос­ков­ско­го бояр­ства, «заехав» пред­ста­ви­те­лей знат­ных ста­ро­мос­ков­ских фами­лий. Юрий Пат­ри­ке­е­вич «Литов­скый» к 1423 г. стал гла­вой бояр­ской думы, сме­нив в этой роли кня­зя Юрия Ива­но­ви­ча Козель­ско­го. Его потом­ка­ми были зна­ме­ни­тые кня­зья Пат­ри­ке­е­вы, Бул­га­ко­вы, Голи­цы­ны, Кура­ки­ны.

IV генерація от Гедиміна.

ДАНИ­ИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ

псковсь­кий князь (1401–1406, 1408–1409). изгнан горо­жа­на­ми из Пско­ва еще в 1406 г., нена­дол­го вер­нул­ся и умер в 1409 г., его вдо­ва поки­да­ет Псков сле­ду­ю­щей зимой, а его сын целое деся­ти­ле­тие — до 1434 г. — нахо­дит­ся в Лит­ве (П1Л. С. 30, 32, 41; П2Л. С. 33–35, 44; ПЗЛ. С. 114, 117, 118;
ПСРЛ, 1925. С. 404).

В 1401 году он был постав­лен вели­ко­кня­же­ским намест­ни­ком в Пско­ве. В 1405 году Вито­вт разо­рил псков­скую зем­лю. Пско­ви­чи обра­ти­лись за помо­щью к нов­го­род­цам, но те отве­ти­ли, что «нас вла­ды­ка не бла­го­сло­вил ити на Лит­ву». Пско­ви­чи под пред­во­ди­тель­ством Дани­и­ла пошли в поход одни, но, про­сто­яв три дня под Полоц­ком, вер­ну­лись обрат­но ни с чем. На сле­ду­ю­щий год, 1406, пско­ви­чи вновь разо­ри­ли окрест­но­сти Полоц­ка, поби­ли нем­цев за Новым город­ком и собра­лись в поход на Юрьев, но тут в Пско­ве начал­ся мор. Дани­и­ла объ­яви­ли вино­ва­тым в нача­ле эпи­де­мии и про­гна­ли из горо­да. Он сел в Пор­хо­ве, но уже на сле­ду­ю­щий год, когда Кон­стан­тин Дмит­ри­е­вич пере­брал­ся на намест­ни­че­ство в Нов­го­род, Дани­ил вер­нул­ся обрат­но и был при­нят с честью. Псков­ская лето­пись отме­ча­ет, что в 1409 году в Пско­ве в каче­стве денег вме­сто кун ста­ли исполь­зо­вать­ся пеня­зи, что может сви­де­тель­ство­вать о сбли­же­нии с Литвой.

Неред­ко встре­ча­ю­ще­е­ся [25] отне­се­ние Юрия и Дани­и­ла Алек­сан­дро­ви­чей и сына послед­не­го Вла­ди­ми­ра Дани­ло­ви­ча к ростов­ским кня­зьям — резуль­тат недо­ра­зу­ме­ния, вос­хо­дя­ще­го к митр. Евге­нию [26]. Впро­чем, гипо­те­за В. Л. Яни­на об их смо­лен­ском про­ис­хож­де­нии (Янин В. Л., 1978. Кня­зья Копор­ские // Вест­ник МГУ. № 6. С. 14–24., 1978. С. 23) так­же не под­твер­жда­ет­ся [27]. С уче­том появ­ле­ния Дани­и­ла на псков­ском сто­ле из руки мос­ков-ско­го вели­ко­го кня­зя в пери­од, когда фик­си­ру­ет­ся ряд выез­дов в Моск­ву ари­сто­кра­тии Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, а так­же став­шей к тому вре­ме­ни тра­ди­ци­он­ной для Пско­ва прак­ти­ки кня­же­ния и служ­бы ему литов­ских кня­зей и после­ду­ю­ще­го деся­ти­лет­не­го пре­бы­ва­ния в Лит­ве сына Дани­и­ла, пока что более убе­ди­тель­ной из воз­мож­ных видит­ся вер­сия о про­ис­хож­де­нии Дани­и­ла и Юрия из земель, вхо­дя­щих в Вели­кое кня­же­ство Литовское.

ЮРИЙ АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ

16/8. КН. ФЕДЮШ­КО ВАСИЛЬОВИЧ

Князь пінсь­кий (піс­ля 1392. Федюш­ко фигу­ри­ру­ет в менов­ной гра­мо­те кня­зя Васи­лия Нари­мон­то­ви­ча Пав­лу Кото­ви­чу на «ост­ров» Вете­лье в Жидеч­ской воло­сти за дру­гой «ост­ров» на реке «Сту­пь­ви» [28].

Одним из дис­кус­си­он­ных вопро­сов в опре­де­ле­нии команд­но­го соста­ва с поль­ско-литов­ской сто­ро­ны в Грюн­вальд­ской бит­ве 1411 оста­ет­ся фигу­ра «пле­мян­ни­ка по отцу» Вла­ди­сла­ва ІІ Ягай­ло — кня­зя Федо­ра (Федюш­ко). Во вре­мя Грюн­вальд­ской бит­вы вме­сте со сво­и­ми людь­ми он охра­нял коро­ля“. В отли­чие от слу­чая с кня­зем Сигиз­мун­дом Кори­бу­то­ви­чем, Ян Длу­гош не назы­ва­ет име­ни отца кня­зя Федо­ра. Посколь­ку хро­нист не назы­ва­ет Сигиз­мун­да и Федо­ра род­ны­ми бра­тья­ми, то нет вес­ких осно­ва­ний видеть в послед­нем кня­зя Федо­ра Кори­бу­то­ви­ча († 1440/47). По мне­нию С.М. Кучинь­ско­го и Я. Тен­гов­ско­го, кня­зя Федо­ра (Федюш­ко) сле­ду­ет отож­де­ствить с извест­ным литов­ским кня­зем Федо­ром Любар­то­ви­чем.(† 1431) [29]. Одна­ко дан­ная вер­сия про­ти­во­ре­чит све­де­ни­ям Яна Длу­го­ша, на кото­рые ссы­ла­ют­ся ука­зан­ные ранее поль­ские иссле­до­ва­те­ли. Быв­ший пра­ви­тель Вла­ди­ми­ро-Волын­ско­го княжества(с 1383), а позд­нее — Нов­го­род Северского(с 1393), с 1400 г. пре­бы­вал на уде­ле в Жида­че­ве [30]. По сте­пе­ни род­ства он при­хо­дил­ся дво­ю­род­ным братом,а не пле­мян­ни­ком поль­ско­му коро­лю. В слу­чае уча­стия кня­зя Федо­ра Любар­то­ви­чав «Вели­кой войне» его имя, учи­ты­вая сте­пень род­ства с Вла­ди­сла­вом П Ягай­ло, мог­ло быть вклю­че­но в текст Торунь­ско­го мира. Одна­ко в доку­мен­те оно отсут­ству­ет. Сле­до­ва­тель­но, если Федор Любар­то­вич и участ­во­вал в Грюн­вальд­ской бит­ве, то он не был в чис­ле глав­ных пред­во­ди­те­лей вой­ска ВКЛ. Таким обра­зом, Ян Длу­гош мог иметь вви­ду совер­шен­но дру­гое лицо.

Наи­бо­лее веро­ят­ным сре­ди них может быть сын удель­но­го пин­ско­го кня­зя Васи­лия Нари­мон­то­ви­ча — литов­ский князь Федор (Федюш­ко) Васи­лье­вич. По сте­пе­ни сво­е­го род­ства с пра­вя­щим в Поль­ше коро­лем он, дей­стви­тель­но, был дво­ю­род­ным пле­мян­ни­ком Вла­ди­сла­ва П Ягай­ло. Одна­ко источ­ни­ки ниче­го не зна­ют о дея­тель­но­сти кня­зя Федо­ра Васи­лье­ви­ча в нача­ле ХУ в. Поэто­му дан­ная вер­сия нуж­да­ет­ся в допол­ни­тель­ном обосновании.

17/8. МИХАЙ­ЛО ВАСИ­ЛЬО­ВИЧ († до 1398)

Напев­но князь турівсь­кий (? — до 1398 рр.), бо Пінсь­ке князів­ство зали­ши­ло­ся за нащад­ка­ми Федуш­ка Васи­льо­ви­ча. (2111, s.21)

18. СЕМЕН ВАСИ­ЛЬО­ВИЧ († 12.08.1399) 8

Князь турівсь­кий [?] (до 1398 — 1399 рр.). Заги­нув у битві на р. Вор­склі. (2111, s.36; 2112, s.366).

КН. РОМАН ЮРЬЕ­ВИЧ ПОР­ХОВ­СКИЙ

Из дво­их сыно­вей (извест­ных нам, хотя их мог­ло быть и боль­ше) Юрия Нари­мун­то­ви­ча пер­вым хро­но­ло­ги­че­ски появ­ля­ет­ся князь Роман Юрье­вич, кото­рый в 1385 году вме­сте с Пат­ри­ки­ем Нари­мун­то­ви­чем и кня­зья­ми Копор­ски­ми высту­па­ет на сто­роне Вели­ко­го Нов­го­ро­да в войне с Моск­вой (28). Вви­ду того, что кня­зья Копор­ские были потом­ка­ми Гле­ба Нари­мун­то­ви­ча (29), как это было пока­за­но выше, поэто­му в целом этот поход мож­но рас­це­ни­вать как вой­ну Нари­мун­то­ви­чей, как пред­ста­ви­те­лей Лит­вы с Моск­вой за вли­я­ние в Нов­го­ро­де, где, начи­ная с само­го Нари­мун­та, его род высту­па­ет, как гарант нов­го­род­ских рес­пуб­ли­кан­ских сво­бод и про­вод­ник его сбли­же­ния с Лит­вой. Несо­мнен­но тот же самый князь Роман Литов­ский в 1393 году пред­во­ди­тель­ство­вал нов­го­род­ца­ми в их похо­дах на вот­чи­ны Вели­ко­го кня­зя Мос­ков­ско­го (30), а в 1394 году — про­тив Пскова(31). Вольфф, кото­рый не знал о суще­ство­ва­нии кня­зя Рома­на Юрье­ви­ча, уча­стие в этих похо­дах при­пи­сы­ва­ет кня­зю Рома­ну Федо­ро­ви­чу Оль­гер­до­ви­ча, един­ствен­но­му Рома­ну, кото­рый, по его мне­нию, жил в те годы. Необ­хо­ди­мо под­черк­нуть, что Роман Федо­ро­вич , пре­док кня­зей Кобрин­ских, имел совер­шен­но дру­гую сфе­ру дея­тель­но­сти, и не будет боль­шим пре­уве­ли­че­ни­ем для нас допу­стить, что он нико­гда не был в Нов­го­ро­де, тем более, что­бы высту­пал там в роли кня­зя-пред­во­ди­те­ля вой­ска воль­но­го города.
Как уже гово­ри­лось выше, князь Роман Юрье­вич, по-види­мо­му, полу­чил от нов­го­род­цев Пор­хов, кото­рым, воз­мож­но, вла­дел сов­мест­но с отцом, пока тот не вер­нул­ся в Литву(32). Это может быть един­ствен­ным, на наш взгляд, объ­яс­не­ни­ем того фак­та, что когда в 1399 году князь Роман погиб на р.Шелонь, нов­го­род­цы похо­ро­ни­ли его не у себя в Нов­го­ро­де, а в Церк­ви Св.Спаса в Пор­хо­ве.[31] Из соот­вет­ству­ю­ще­го сооб­ще­ния лето­пи­си так и не уда­ет­ся выяс­нить, оста­вил ли он потом­ство. Пор­хов­скую волость око­ло 1407 г. нов­го­род­цы пере­да­ли дру­гим потом­кам Нари­мун­та, кня­зьям Дани­и­лу и Юрию Алек­сан­дро­ви­чам, когда они, после при­ез­да в Псков кня­зя Кон­стан­ти­на Бело­зер­ско­го, вынуж­де­ны были оста­вить этот город.[32]

28) Из Ростов­ской лето­пи­си, Карам­зин, т. V, прим. 107.
29) см. выше.
30) ПСРЛ, т. IV, 100, V, 245, VI, 123; Wolff, R?d Ged., c.128; Карам­зин, т. V, с. 132, прим. 149.
31) ПСРЛ, т. V, 246, VIII, 64; Wolff, R?d Ged., c.128.
32) см. выше.
33)
34) 

КН. ІВАН ЮРІЙ­О­ВИЧ († 12.08.1399) 6 < князі БЕЛЗЬКІ

У 1386 р. був у числі залож­ни­ків вел. кн. литовсь­ко­го Ягай­ла, від­прав­ле­них перед пере­го­во­ра­ми з ото­чен­ням Ядві­ги: Iwan Georgii Belzensis filius dux Russiae. Заги­нув 12.08.1399 p. у битві на р.Ворсклі (2112, s. 1–2; 140, c.46,73). Запи­са­ний у Холмсь­ко­му пом’я­ни­ку (поз.З). Схо­же, що з його смер­тю рід князів БЕЛЗЬ­КИХ обірвався.

Вто­рой сын Юрия Нари­мун­то­ви­ча, князь Иван Юрье­вич, когда его отец и брат после утра­ты Бель­за и Хол­ма иска­ли сча­стья в Нов­го­ро­де Вели­ком, по-види­мо­му, оста­вал­ся в Люба­че­ве, или, во вся­ком слу­чае, еще где-то на Руси, и в 1386 году был в чис­ле литов­ских кня­зей, кото­рые при­нес­ли вас­саль­ную при­ся­гу коро­лю, коро­ле­ве и короне поль­ской. 22 мая того же 1386 года «Iuan Georgii Belzensis Dei gratia ducis Russiae» в Сан­до­ми­ре дал поруч­ную запись о том, что во испол­не­ние усло­вий выше­ука­зан­ной при­сяж­ной гра­мо­ты, он будет залож­ни­ком у коро­ле­вы Ядви­ги; и был послан в Лит­ву для коро­лев­ских и госу­дар­ствен­ных нужд, при усло­вии воз­вра­ще­ния по пер­во­му тре­бо­ва­нию. На вис­лой печа­ти этой гра­мо­ты име­ет­ся изоб­ра­же­ния гер­ба «Погоня»(35). Исхо­дя из тек­ста гра­мо­ты мож­но сде­лать вывод, что кро­ме Люба­чев­ской воло­сти, Юрий Нари­мун­то­вич и его сыно­вья име­ли и дру­гие воло­сти, рас­по­ла­гав­ши­е­ся непо­сред­ствен­но в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском. Счи­та­ем весь­ма прав­до­по­доб­ным, или, во вся­ком слу­чае, очень веро­ят­ным вывод о том, что каж­дый из сыно­вей Нари­мун­та полу­чил соб­ствен­ный удел в отцов­ском наслед­стве на Поле­сье. Если для Дмит­рия, Дани­и­ла, Миха­и­ла и Пат­ри­кия эти уде­лы опре­де­ля­ют­ся доволь­но лег­ко, то при нынеш­нем уровне исто­ри­че­ской нау­ки, опре­де­лить, где были вла­де­ния Гле­ба и Юрия, не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным. Одна­ко, вопрос этот очень важен с точ­ки зре­ния опре­де­ле­ния гео­гра­фии вла­де­ний литов­ских кня­зей во вто­рой поло­вине XIV сто­ле­тия и раз­де­ла тер­ри­то­рии Вели­ко­го кня­же­ства на уделы.
Во вся­ком слу­чае, князь Иван, долж­но быть, остал­ся в Лит­ве, и Люба­шев­ская волость, от кото­рой он, судя по все­му, отка­зал­ся, в 1388 году вошла в состав рус­ских вла­де­ний мазо­вец­ко­го кня­зя Земо­ви­та. В тече­ние после­ду­ю­щих три­на­дца­ти лет источ­ни­ки о кня­зе Иване Юрье­ви­че мол­чат. Толь­ко из запи­сей в лето­пи­сях мы узна­ем, он при­нял уча­стие в неудач­ном похо­де Вито­вта про­тив татар в 1399 году, и ока­зал­ся в чис­ле семи­де­ся­ти двух литов­ско-рус­ских кня­зей, погиб­ших в бит­ве на реке Ворскле(36).

Князь Иван, веро­ят­но, так­же имел про­зви­ще «Нос», так как это про­зви­ще встре­ча­ет­ся у дво­их его сыно­вей, Юрия и Алек­сандра, из кото­рых вто­рой писал­ся Ива­но­ви­чем и «heres de Pinsko», а исполь­зо­ва­ние ими печа­ти с гер­бом «Пого­ня» соот­вет­ствен­но под­твер­жда­ет их происхождение(37).

35) Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с.16.
36) Wolff, R?d Ged., c.37; Kniaziowie, c.2.
37) см. ниже.

10. ПАРАС­КО­ВІЯ ЮРІЇВ­НА 6

Запи­са­на у Холмсь­ко­му пом’я­ни­ку (поз.3).

11. МАР­ТА ЮРІЇВ­НА 6

Запи­са­на у Холмсь­ко­му пом’я­ни­ку (поз.3).

12/7. КН. ЮРІЙ ПАТРИКІЙОВИЧ

Зали­ши­вся у Мос­ковсь­кій дер­жаві. Одру­жи­вся з Анною Васи­лів­ною, доч­кою вели­ко­го кня­зя Васи­ля Дмит­ро­ви­ча (410). «И князь Федоръ Хован­ской да князь Юрья при­е­ха­ли отъ Вито­вта коро­ля слу­жи­ти на Моск­ву к вели­ко­му кня­зю Васи­лью Дмит­ри­е­ви­чю. И князь вели­ки Васи­леi Дмит­ри­е­вичь за кня­зя Юрья ПатрЪ­ки­е­ви­чя далъ сест­ру свою вели­кую княж­ну Анну.» [33]

«Кня­зю Юрию Пат­ри­ке­е­ви­чу князь вели­кий место упро­сил, когда за него дал сест­ру свою вели­кую княж­ну Анну (по лето­пи­сям, дочь Марью). А брат был боль­шой у кня­зя Юрия Пат­ри­ке­е­ви­ча — Хован­ский; и Федор Сабур на сва­дьбе кня­зя Юрия Пат­ри­ке­е­ви­ча бра­та боль­шо­го посел Хован­ско­го (занял выс­шее место). И Хован­ский мол­вил Сабу­ру: «Посядь бра­та мое­го мень­ше­го, кня­зя Юрия Пат­ри­ке­е­ви­ча». И Федор Сабур мол­вил Хован­ско­му: «У того бог в кике, а у тебя бога в кике нет» — да сел Хован­ско­го выше». В мест­ни­че­ской «Памя­ти Пет­ра Кон­стан­ти­но­ви­чя» (Типогр. лет., ПСРЛ т.24, с.232) кня­ги­ня Юрия Пат­ри­ке­е­ви­ча так­же назва­на Анной.

В рас­ска­зе сбор­ни­ка из Архан­гель­ско­го собра­ния, кото­рая была напи­са­на в мос­ков­ской книж­ной мастер­ской М. Я. Медо­вар­це­ва в 1527 — нача­ле 1531 г.[34], об отправ­ке вел. кн. Вито­втом доче­ри Софьи в каче­стве неве­сты в Моск­ву (1390 г.) в изве­стие из «Лето­пис­ца вели­ких кня­зей литов­ских» добав­ле­но упо­ми­на­ние кн. Юрия Пат­ри­ке­е­ви­ча Нари­ман­то­ва — деда кн. Васи­лия Косо­го Ива­но­ви­ча Пат­ри­ке­е­ва (ино­ка Вас­си­а­на): «Княз(ь) же вели­кии Витофтъ даде дчерь свою Софию и отпу­стилъ ю из Марьи­на град­ка нъмецког(о), а с нею послалъ кн(я)зя Юрья Патрикиевич(а) Нари­ман­то­ва да Ива­на Олги­мон­до­ви­чя из Дан­ска».[19] Веро­ят­но, это изве­стие отно­сит­ся к его дяде Юрию Наримунтовичу.

Впер­вые упо­ми­на­ет­ся в кон­це 1433 года как ве­ли­ко­кня­же­ский вое­во­да, воз­глав­лял вой­ска вели­ко­го кня­зя мо­с­ков­ско­го Ва­си­лия II Ва­силь­е­ви­ча в по­хо­де на Ко­ст­рому про­тив кня­зей Ва­си­лия Юрь­е­ви­ча Ко­со­го и Дмит­рия Юрь­е­ви­ча Ше­мя­ки во вре­мя Мо­с­ков­ской усо­би­цы 1425–1453 годов, был раз­бит и по­пал в плен. В ию­ле 1439 года при под­хо­де к Мо­ск­ве войск ор­дын­ско­го ха­на Улуг-Му­­ха­м­­ме­­да был ос­тав­лен вели­ким кня­зем мо­с­ков­ским Ва­си­ли­ем II Ва­силь­е­ви­чем ко­мандующим гар­ни­зо­ном сто­ли­цы (сам вели­кий князь с семь­ёй от­пра­вил­ся за Вол­гу). Ско­рее все­го, это на­зна­че­ние бы­ло свя­за­но с тем, что Юрий Пат­ри­кее­вич яв­лял­ся на­ме­ст­ни­ком ве­ли­ко­кня­же­ской час­ти Мо­ск­вы в 1430–1440‑е годы. В 1444 году (или 1‑й поло­ви­ны 1445) в ка­че­ст­ве 1‑го боя­ри­на при­сут­ст­во­вал при док­ла­де вели­ко­го кня­зя Ва­си­лию II ме­нов­ной гра­мо­ты вла­стей Вла­ди­мир­ско­го Ро­ж­де­ст­вен­ско­го и Суз­даль­ско­го Спа­­со-Ев­­фи­­ми­е­­ва мо­на­сты­рей. В кон­це 1445 года двор Юрия Пат­ри­кее­ви­ча в Мо­сков­ском Крем­ле яв­лял­ся вре­мен­ной ре­зи­ден­ци­ей вер­нув­ше­го­ся из ор­дын­ско­го пле­на Ва­си­лия II. Юрий Пат­ри­ке­евич был же­нат на до­че­ри вели­ко­го кня­зя мо­сков­ско­го Ва­си­лия I Дмит­рие­ви­ча (по дру­гой вер­сии, на до­че­ри вели­ко­го кня­зя вла­ди­мир­ско­го Дмит­рия Ива­но­ви­ча Дон­ско­го). Бли­жай­шее свой­ст­во с Ва­си­ли­ем I объ­яс­ня­ет его наи­бо­лее вы­со­кий ста­тус в ок­ру­же­нии Ва­си­лия II.

В сино­ди­ке Успен­ско­го собо­ра напи­са­но: «Бла­го­вер­но­му кня­зю Юрью Пат­ри­ке­е­ви­чу, и Кня­гине его Анне, наре­чен­ной в мни­ше­ском чину Настасье...»

∞, АННА (ИН. АНА­СТА­СИЯ) ДМИТ­РИ­ЕВ­НА МОС­КОВ­СКАЯ, дочь Дмит­рия Ива­но­ви­ча Донского

13. ФЕДІР ПАТ­РИ­КІЙ­О­ВИЧ ХОВАНСЬ­КИЙ († 1426) 7 < князі ХОВАНСЬКІ

Син Пат­ри­кия Нари­мун­то­ви­ча [35]

W 1420 r. namiestniczył nad Ilmeniem z ramienia Moskwy Giedymi￾nowicz, książę Teodor Patrykiewicz137. [36]

Извест­но, что в июне 1424 года при­е­хал в Псков в каче­стве намест­ни­ка Вели­ко­го кня­зя Мос­ков­ско­го. Одна­ко, в сле­ду­ю­щем году в Пско­ве нача­лась эпи­де­мия «моро­вой язвы», и, спа­са­ясь от нее, 22 авгу­ста князь Федор поки­нул город, уехав в Моск­ву, «но, как сооб­ща­ет лето­пи­сец, от смер­ти себя не убе­рег и в Москве умер» [37]. От него про­ис­хо­дят кня­зья Хован­ские в Рос­сии. Його син Василь на мос­ковсь­кій служ­бі отри­мав зем­лі по р.Хованці у Воло­ко­ламсь­ко­му князів­стві і став писа­ти­ся кня­зем Ховансь­ким. [38].

14. ОЛЕК­САНДР ПАТ­РИ­КІЙ­О­ВИЧ († піс­ля 1406) 7

третій син Пат­ри­кія Нари­мун­то­ви­ча; у родо­во­дах зга­да­ний як най­мо­лод­ший з трьох Пат­ри­кій­о­ви­чів (піс­ля Федо­ра та Юрія). [39] В Румян­цев­ской ред. родо­слов­ных книг Мос­ков­ско­го госу­дар­ства в 7‑й гла­ве «Нача­ло госу­да­рей литов­ских» князь Семен Алек­сан­дро­вич (родо­на­чаль­ник мос­ков­ской вет­ви Корец­ких) пока­зан сыном кня­зя Алек­сандра Патрикеевича.

Помер у 1443 р. або неза­дов­го перед тим, коли вел. кн. Свит­ри­гай­ло видав наказ боярам та земя­нам в око­ли­цях Кор­ця, щоб вони слу­жи­ли його сину Васи­лю так само, як і його бать­ку Олек­сан­дру [40]

Запи­са­ний у Києво-Печерсь­ко­му пом’я­ни­ку (поз.97).

V генерація от Гедиміна.

КН. ВЛА­ДИ­МИР ДАНИЛОВИЧ

князь Псковсь­кий (1434–1436).

Во вре­мя его кня­же­ния в город 1 нояб­ря 1435 г. при­е­хал кн. Иван Баба Друц­кий (и вско­ре уехав­шем к вели­ко­му кня­зю) не на кня­же­ние, а «в сво­ем без­ве­ре­ме­ньи», как бег­лец; псков­ским кня­зем же тогда (как мини­мум — до при­ез­да Бори­са Васи­лье­ви­ча) оста­вал­ся Вла­ди­мир Данилович.

В 17 нояб­ря нояб­ре 1435 г. кн. Борис Васи­лье­вич Суз­даль­ский «при­е­ха во Псков, и пско­ви­чи при­я­ша его, чая­хо­уть его при­е­хав­ша от кня­зя вели­ко­го намест­ни­ком». Одна­ко затем усо­мнив­ши­е­ся, види­мо, в его пол­но-мочи­ях горо­жане отпра­ви­ли в Моск­ву послов. В резуль­та­те Бори­са «выпро­ва­ди­ша» из Пско­ва «по вели­ко­го кня­зя сло­воу, зане же онъ про­лгал­ся», а участ­во­вав­ший в посоль­стве князь Вла­ди­мир Дани­ло­вич был леги­ти­ми­зи­ро­ван Васи­ли­ем Васи­лье­ви­чем («отпу­сти на кня­же­ние от себѣ намест­ни­ком») и после воз­вра­ще­ния послов из Моск­вы в апре­ле 1436 г. занял псков­ский стол[41].

24. КН. ЮРІЙ ИВА­НО­ВИЧ НІС († піс­ля 1410) 16

Князь пінсь­кий (1398 — до 1410 рр.). У 1398 р. як князь пінсь­кий під­пи­сав мир Віто­вта Кей­с­ту­то­ви­ча з хре­сто­нос­ця­ми. Бл. 1410 р. був псковсь­ким наміс­ни­ком як васал Віто­вта (2112, s.366).

Из сыно­вей кня­зя Ива­на пер­вым хро­но­ло­ги­че­ски упо­ми­на­ет­ся князь Юрий Пин­ский, про­зван­ный Нос, кото­рый, по сви­де­тель­ству «Хро­ни­ки Быхов­ца», был намест­ни­ком Вито­вта в Пско­ве око­ло 1410 г.(38). Карам­зин поста­рал­ся при­ни­зить это свидетельство(39) и, в каком-то смыс­ле был прав, говоря,что о намест­ни­че­стве от име­ни Вито­вта в Пско­ве в пря­мом зна­че­нии это­го сло­ва не может быть и речи. Одна­ко, не исклю­че­но, что Пско­ви­чи мог­ли в это вре­мя при­гла­сить на кня­же­ние кня­зя Юрия по сове­ту, а может быть и по пове­ле­нию Вито­вта. Вли­я­ние Лит­вы на Псков в этот пери­од было доста­точ­но серьез­ным, к тому же мы апри­о­ри не исклю­ча­ем воз­мож­но­сти интер­вен­ции войск Вели­ко­го кня­зя Литов­ско­го, и все это рас­це­ни­ва­лось Карам­зи­ным, как вполне ясно выра­жен­ная тен­ден­ция. Ниче­го боль­ше о кня­зе Юрии Носе не извест­но, веро­ят­но он был сыном кня­зя Ива­на, о чем сви­де­тель­ству­ет его про­зви­ще, кото­рым он поль­зо­вал­ся рань­ше сво­е­го бра­та Алек­сандра, впер­вые упо­мя­ну­то­го в 1418 году (40).
38) Wolff, Rod Ged., c. 22.
39) Карам­зин, т. V, прим. 217.
40) см. ниже — Если бы князь Алек­сандр Нос, не писал­ся Ива­но­ви­чем и «деди­чем Пин­ска», мы мог­ли бы решить, что он был сыном кня­зя Юрия; одна­ко, син­хрон­ность их упо­ми­на­ний в источ­ни­ках и оди­на­ко­вое про­зви­ще под­твер­жда­ют, что эти кня­зья — бра­тья, сыно­вья кня­зя Ива­на Юрьевича.

КН. ОЛЕК­САНДР ІВА­НО­ВИЧ НІС (1418, † 1435/16.10.1436),

hertczog Allexander Nus (Nos, Nosza), herczog Allexander, herczog Nossik (Noske), Alexander Iuanovicz dux, князь Олександр(о) (Ива­но­вич) Нос]; князь пінсь­кий (до 1410 — піс­ля 1435 рр.); пра­внук Нари­мон­та Геди­ми­но­ви­ча, сын кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча Носа [42]. Впер­вые упо­ми­на­ет­ся в 1418 (?) и 1425 гг., умер до 16 октяб­ря 1436 г.[43]. Ян Длу­гош назы­ва­ет его «руси­ном», т. е. пра­во­слав­ным [44]. Один з най­б­лиж­чих сорат­ни­ків Свид­ри­гай­ла Оль­гер­до­ви­ча. У 1418 р. допо­міг йому втек­ти з кре­ме­не­ць­ко­го зам­ку. Ста­ро­ста луц­кий Свид­ри­гай­ла в 1433–1434, 1436 гг. Све­де­ния о дер­жа­нии Алек­сан­дром Носом Смо­лен­ска могут быть интер­пре­ти­ро­ва­ны по-разному.

Поль­зо­вал­ся печа­тя­ми с изоб­ра­же­ни­ем «Пого­ни» Геди­ми­но­ви­чей: сохра­ни­лись две печа­ти — одна с латин­ской, дру­гая с рус­ской над­пи­сью, соот­вет­ствен­но 1425 и 1433 гг. (Gumowski M. Pieczęcie. S. 689‒690; Одно­ро­жен­ко О. А. Гераль­ди­ка членів гос­по­дарсь­коï ради. С. 160)26. В над­пи­си на печа­ти 1425 г. име­ну­ет­ся “Dei gracia de Pinska”[45], в про­ез­жей гра­мо­те 1436 г. титу­лу­ет­ся “heres in Pinsko” (Halecki O. Z Jana Zamoyskiego inwentarza. S. 165), не поз­же октяб­ря того же года заве­щал Пинск Сигиз­мун­ду Кей­с­ту­то­ви­чу [46]. Неяс­но, при­над­ле­жа­ло ли Алек­сан­дру Носу Пин­ское кня­же­ство фак­ти­че­ски (и если да, то в какое вре­мя) или в такой фор­ме выра­жа­лись его пре­тен­зии на насле­дие Нари­мон­то­ви­чей (подоб­но тому, как Федор Любар­то­вич титу­ло­вал­ся вла­ди­мир­ским кня­зем, а Кори­а­то­ви­чи — подоль­ски­ми кня­зья­ми). В 1433 г. упо­ми­на­ет­ся его мар­ша­лок [47], что гово­рит о суще­ство­ва­нии дво­ра [48]. Выше мы уже отме­ча­ли, что князь Иван Юрье­вич поль­зо­вал­ся печа­тью с гер­бом «Пого­ня», так же, как и его сын, князь Алек­сандр Ива­но­вич. Этот послед­ний, одна­ко, на акте унии 1433 года исполь­зо­вал вис­лую печать со зна­ком, пред­став­ля­ю­щим из себя пере­кре­щен­ную стре­лу над полу­ме­ся­цем, зна­ком, иден­тич­ным эмбле­ме на печа­ти Дави­да Дмит­ри­е­ви­ча и похо­жим на эмбле­му Олель­ка Вла­ди­ми­ро­ви­ча [49].

Вес­ной 1418 г., воз­мож­но, участ­во­вал в осво­бож­де­нии Свид­ри­гай­ла из зато­че­ния в Кре­ме­нец­ком зам­ке. Пря­мые све­де­ния об этом име­ют­ся лишь у Длу­го­ша, писав­ше­го уже во вто­рой поло­вине XV в. (“Alexander Nosch… dux” — Dlugossii J. Annales. Lib. XI. P. 86), тогда как в совре­мен­ном источ­ни­ке назван “herczog Andris, der Smalencz inne helt”, т.е. Андрей, а не Алек­сандр (CEV. Nr 718. P. 406). В 1425 г. нахо­дил­ся в Кракове.

Печат­ка від 18.4.1425 кня­зя Олек­сандра Іва­но­ви­ча Носа, кня­зя Пинсь­ко­го (до 1410 – піс­ля 1435).
Олек­сандр Іва­но­вич Ніс князь Пинсь­кий (до 1410 – піс­ля 1435): Печат­ка від 20.1.1433–2.2.1436

20 янва­ря 1433 года князь «Aleksander alias Nosek» под­пи­сал в Тро­ках акт унии Вели­ко­го кня­зя Литов­ско­го Сигиз­мун­да с Поль­шей, этот же дого­вор вме­сте с дру­ги­ми литов­ски­ми кня­зья­ми под­пи­сал и князь «Fedor Koributowicz»[50]. Акт новой унии создал ситу­а­цию, кото­рая никак не устра­и­ва­ла обо­их кня­зей. Кро­ме того, и по пер­во­му акту от 15 нояб­ря 1432 года, Подо­лье и Волынь пере­да­ва­лись Поль­ше, поэто­му это согла­ше­ние литов­ской сто­ро­ной не соблю­да­лось. Луцк оста­вал­ся в соста­ве Лит­вы, а Подо­лье отсто­ял от насту­пав­ших поля­ков князь Федь­ко в памят­ной бит­ве на р. Морах­ве воз­ле Копы­стри­на 30 нояб­ря 1432 года [51]. При бли­жай­шем рас­смот­ре­нии троц­кая уния озна­ча­ла уси­ле­ние обя­за­тельств литов­ской сто­ро­ны. Поэто­му оба кня­зя, кото­рые, по-види­мо­му пере­шли на сто­ро­ну Сигиз­мун­да един­ствен­но в надеж­де сохра­нить свои преж­ние вла­де­ния, и видя необос­но­ван­ность сво­их надежд, реши­ли перей­ти на сто­ро­ну Свидригайло.

В апре­ле 1433 г. князь Алек­сандр Нос вме­сте с Луц­кой зем­лей («Luwtzk mit allir czugehorunge») и кня­зем Федь­ком Несвиц­ким пере­шел на сто­ро­ну Свид­ри­гай­ла, в резуль­та­те чего князь Алек­сандр стал намест­ни­ком Свид­ри­гай­ло на Волы­ни, а князь Федь­ко — ста­ро­стой на Подо­лье [52]. Об этом ком­тур Осте­ро­де сооб­щил вели­ко­му маги­стру 23 апре­ля 1433 г. со ссыл­кой на сво­е­го мазо­вец­ко­го собе­сед­ни­ка Яна Свин­ку, а 3 мая 1433 г. Русдор­фу об этом напи­сал и сам Свид­ри­гай­ло. Един­ствен­ное ука­за­ние на при­чи­ну это­го шага мы нахо­дим в пись­ме ком­ту­ра Осте­ро­де: по его сло­вам, Свид­ри­гай­ло про­сто пере­стал гне­вать­ся на Алек­сандра Носа[53]. Воз­мож­но, име­ла место пред­ва­ри­тель­ная дого­во­рен­ность меж­ду Свид­ри­гай­лом и Алек­сан­дром Носом о том, что тот пере­даст Луц­кую зем­лю под его власть в обмен на управ­ле­ние ею. Дело в том, что уже в апре­ле 1433 г. Алек­сандр Нос дей­ство­вал во гла­ве волын­ских войск (ком­тур Осте­ро­де назы­ва­ет его одним из пред­во­ди­те­лей Свид­ри­гай­ло­ва вой­ска наря­ду с кня­зем Ф. Несвиц­ким). На сто­роне же Сигиз­мун­да Кей­с­ту­то­ви­ча Нос, по-види­мо­му, ниче­го подоб­но­го не полу­чил[54]. Длу­гош пишет, что Алек­сандр Нос захва­тил Луцк «хит­ро­ум­ны­ми улов­ка­ми и дара­ми» («castrum Luczsko… per ducem Nosch… clandestinis dolis et largicionibus interceptum»)[55]. Одна­ко источ­ник дан­ных све­де­ний Длу­го­ша неиз­ве­стен, а пото­му и сте­пень их досто­вер­но­сти оста­ет­ся неясной.

Одним из пер­вых воен­ных пред­при­я­тий Алек­сандра Носа на сто­роне Свид­ри­гай­ла была оса­да Бере­стья, кото­рое с кон­ца 1432 г. при­над­ле­жа­ло Сигиз­мун­ду. Князь Федь­ко Несві­ць­кий, под­сту­пив к Камен­цу, взял в плен Тео­до­ри­ха Бучац­ко­го, потом, соеди­нив­шись с кня­зем Носом, при­сту­пи­ли к Бере­стью, пред­ме­стья кото­ро­го были сожже­ны, а замок оса­жден, кото­рый сдал­ся бы, если бы не отря­ды, отправ­лен­ные поль­ским коро­лем и мазо­вец­ки­ми кня­зья­ми на помощь оса­жден­ным [56]. Такой ход собы­тий отча­сти отра­зил­ся и в упо­мя­ну­том пись­ме ком­ту­ра Осте­ро­де вели­ко­му маги­стру: уже в апре­ле он сооб­щал, что Бере­стье и Бере­стей­ская зем­ля вско­ре перей­дут под власть Свид­ри­гай­ла. Веро­ят­но, воен­ные успе­хи сто­рон­ни­ков Свид­ри­гай­ла, кото­рым ниче­го Сигиз­мунд не мог про­ти­во­по­ста­вить Кей­с­ту­то­вич, при­ве­ли к пере­хо­ду мно­гих его бояр на сто­ро­ну про­тив­ни­ка, что ста­ло непри­ят­ной неожи­дан­но­стью для Сигиз­мун­да и поля­ков (об этом в том же пись­ме сооб­ща­ет ком­тур Осте­ро­де)[57].

Затем нача­лись разо­ри­тель­ные напа­де­ния Алек­сандра Носа на сосед­нюю Холм­скую зем­лю. Отря­дам лучан про­ти­во­сто­ял холм­ский ста­ро­ста Гриц­ко Кир­де­е­вич, один из орга­ни­за­то­ров пере­хо­да Камен­ца под власть поль­ско­го коро­ля после смер­ти Вито­вта, а так­же мазо­вец­кий князь Кази­мир II (и, по-види­мо­му, его брат Семо­вит V)[58]. Ян Длу­гош сооб­ща­ет об одном из таких набе­гов, окон­чив­шем­ся побе­дой Гриц­ка Кир­де­е­ви­ча над вой­ском Алек­сандра Носа близ Гру­бе­шо­ва на Буге[55]. Веро­ят­но, имен­но об этой стыч­ке с отря­дом «в 600 коней» Гриц­ко Кир­де­е­вич писал Вла­ди­сла­ву Ягай­лу в неда­ти­ро­ван­ном посла­нии, кото­рое извест­но лишь в поль­ском пере­во­де сере­ди­ны XIX в., опуб­ли­ко­ван­ном обна­ру­жив­шим его Алек­сан­дром Пшез­дец­ким в «Gazecie Codziennej». Оче­вид­но, это посла­ние при­над­ле­жа­ло к теку­щей пере­пис­ке поль­ско­го коро­ля с его холм­ским ста­ро­стой и сохра­ни­лось лишь слу­чай­но, так что о кон­тек­сте опи­сы­ва­е­мых в нем собы­тий оста­ет­ся лишь стро­ить умо­за­клю­че­ния. Из тек­ста пись­ма мож­но заклю­чить, что вдо­ва кня­зя Гур­ка Фёдо­ро­ви­ча, про­жи­вав­шая в Крос­ни­чине, под­дер­жи­ва­ла кон­так­ты со сво­им сво­я­ком Алек­сан­дром Носом, веро­ят­но, спо­соб­ствуя его набе­гам, кото­рые при этом щади­ли ее вла­де­ния. Во вре­мя таких набе­гов Гриц­ко Кир­де­е­вич два­жды задер­жи­вал и отпус­кал ее; при одном из этих задер­жа­ний он ото­брал у нее некие вещи, на что она пожа­ло­ва­лась поль­ско­му королю.

Отпус­кая ее, Кази­мир II, по-види­мо­му, рас­счи­ты­вал на то, что она под­го­во­рит Алек­сандра Носа пере­дать Луцк поля­кам. Так мож­но пони­мать фра­зу, пере­дан­ную в пуб­ли­ка­ции Пшезд­зец­ко­го сле­ду­ю­щим обра­зом: «A tak, Panie, slubowala czešc і wiernosc pod przysięgą przed xiçciem Kazimierzem, i przedemną і przed panem Wydigq (11) i wielu innych dobrych ludzi przy tem bylo; aže miala Luckprzywiesc pod rządy Twojej Milošci, і swaka (szwagra) swojego xiçcia Nosą, namôwic do služby twojej; (12) tak xiąžę Kazimierz z tymi dobrymi ludžmi radzil mi, abym ją pušcil na ten cel; i rzekli že tu о krôlewskie dobro idzie» (List do Krôla Wladyslawa Warnenczyka przetlomaczony і przypiskami objasniony przez Alexandra Przezdzieckiego // Gazeta Codzienna. Rok 1854. № 65. Warszawa, d. 25 lutego / 9 marca, czwartek. S. 3). Циф­ры в круг­лых скоб­ках озна­ча­ют номе­ра при­ме­ча­ний А. Пшезд­зец­ко­го. Пер­вый изда­тель отно­сил это посла­ние ко вре­ме­ни око­ло 1440 г., одна­ко уже Ю. Вольф заклю­чил, что оно было напи­са­но вско­ре после свер­же­ния Свид­ри­гай­ла с вели­ко­кня­же­ско­го пре­сто­ла (Wolff J. Rod Gediminą. Krakow, 1886. S. 127, przyp. 3). Сле­ду­ет отме­тить, что сло­во, пере­дан­ное в пуб­ли­ка­ции А. Пшезд­зец­ко­го как «swaka», в под­лин­ни­ке мог­ло читать­ся не толь­ко как «шва­г­ра» (как при­нял пер­вый пуб­ли­ка­тор и все после­ду­ю­щие изда­те­ли и иссле­до­ва­те­ли пись­ма), но и как «сво­я­ка», и как «све­к­ра», и как «сва­та». Все эти сло­ва, обо­зна­ча­ю­щие ту или иную сте­пень свой­ства, извест­ны в запад­но­рус­ской пись­мен­но­сти XV в. (ГСБМ. Вып. 31. Руша­ю­чий — сму­ще­нье. Мінск, 2011. С. 73, 88,141). Это озна­ча­ет, что уста­но­вить точ­ную свой­ствен­ную связь меж­ду кня­зем Алек­сан­дром Носом и «кня­ги­ней Тур­ко­вой» не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным (ино­гда утвер­жда­ет­ся, что его жена Гур­ки Федо­ро­ви­ча была сест­рой Алек­сандра Носа: Tеgowski J. Pierwsze pokolenia. S. 63).

По сло­вам Длу­го­ша, после этой стыч­ки напа­де­ния луц­ко­го ста­ро­сты на Холм­щи­ну пре­кра­ти­лись. Одна­ко есть осно­ва­ния в этом усо­мнить­ся, посколь­ку еще в июле 1433 г. Алек­сандр Нос и Федь­ко Несвиц­кий сооб­ща­ли Свид­ри­гай­лу об оче­ред­ной побе­де над поля­ка­ми и пла­нах ново­го сов­мест­но­го похо­да с уча­сти­ем татар [59], слу­хи об их воен­ных пла­нах дохо­ди­ли до Прус­сии[60]. Вели­кий магистр назы­вал его в чис­ле глав­ных вое­вод Свид­ри­гай­ла в июне 1433[61].

Вско­ре после это­го они заклю­чи­ли сепа­рат­ное пере­ми­рие с пана­ми корон­ной Руси, о кото­ром Длу­гош не упо­ми­на­ет. С дру­гой сто­ро­ны, не исклю­че­но, что в сооб­ще­нии Людви­га фон Лан­дзее, из кото­ро­го об этом извест­но, отра­зи­лась лишь часть прав­ды. Вско­ре заклю­чил сепа­рат­ное пере­ми­рие с поля­ка­ми и повер­нул вой­ска про­тив Сигиз­мун­да Кей­с­ту­то­ви­ча, но в авгу­сте они были раз­би­ты у Кобри­на (GStAPK. OBA 6601, 6611). После свер­же­ния Свид­ри­гай­ло этот замок со всей окру­гой он сдал Сигиз­мун­ду, кото­рый ему за изме­ну выдал толь­ко лист «про­ще­ния», и отпра­вил вое­во­ду Гаштоль­да занять Луцк от сво­е­го име­ни (осе­нью 1433) [62].

В сен­тяб­ре 1433 года князь Сан­гуш­ко в сво­ем пись­ме Грид­ку Кир­де­е­ви­чу сооб­щал, о том, что князь (Алек­сандр) Нос и Юрша высту­пи­ли на Ново­гро­док в коли­че­стве шести­сот всад­ни­ков, опу­сто­ши­ли воло­сти бере­стей­ские и угро­жа­ют Рат­но и Любо­мли [63]. В сво­ем Инвен­та­ре корон­но­го архи­ва Ян Замой­ский отме­ча­ет пись­мо кня­зя Алек­сандра Ива­но­ви­ча Носа, ста­ро­сты луц­ко­го к Грид­ку Кир­де­е­ви­чу, ста­ро­сте холм­ско­му, дати­ро­ван­ное в Луц­ке янва­рем 1434 года [64]. Сви­де­тель пожа­ло­ва­ний Свид­ри­гай­ла Андрею Воло­то­ви­чу от 9 декаб­ря 1433 г.[65] и Еси­фу Чусе от 5 мая 1434 г.[66]

Когда князь Федор Кори­бу­то­вич уже в 1434 году поду­мы­вал о пере­хо­де на сто­ро­ноу Поль­ши, князь Алек­сандр еще дол­го пре­бы­вал в оппо­зи­ции, хотя при этом не отка­зы­вал­ся от пере­го­во­ров с поля­ка­ми. В инвен­тар­ной опи­си Замой­ско­го [67] нахо­дим «salvus conductus Alexandri Iuanowicz ducis capitanei Lucensis et heredis in Pinsko datus oratoribus regis et regni Poloniae mittendis ad se cum rebus ipsorum. In Luczko 2 Februarii, indictione 14 – cum sigillo Pogonia». Индикт 14 в тот пери­од попа­да­ет на 1436 год. Сле­до­ва­тель­но, име­ем еще один довод в поль­зу нача­ла пере­го­во­ров, кото­рые в фев­ра­ле это­го же года поль­ская сто­ро­на пред­ло­жи­ла Свид­ри­гай­ло и его сто­рон­ни­кам. Титул «деди­ча Пин­ска» и печать с гер­бом «Пого­ня» под­твер­жда­ют про­ис­хож­де­ние кня­зя Носа от пин­ских Нари­мун­то­ви­чей [68].

Пере­го­во­ры в фев­ра­ле 1436 года не дали види­мых резуль­та­тов; Луцк по-преж­не­му оста­вал­ся в руках Свид­ри­гай­ло, и толь­ко в кон­це 1438 г. [69] или в нача­ле 1439 г. [70] достал­ся отнюдь не поля­кам, а Вели­ко­му кня­зю Сигизмунду.

Умер до 16 октяб­ря 1436 г. По слу­хам, перед смер­тью заве­щал Луцк Свид­ри­гай­лу, а Вла­ди­мир, Пинск и Горо­д­ло — Сигиз­мун­ду Кей­с­ту­то­ви­чу (GStAPK. OBA 7237; опубл.: при­ло­же­ние I, № 11). Как пред­по­ла­гал Вольфф, Алек­сандр умер без­дет­ным [71]. Пра­виль­нее было бы ска­зать, что потом­ство его нам не извест­но, неже­ли утвер­ждать, что его не было совсем. Во вся­ком слу­чае, нам точ­но извест­но, что он был женат, и его жена была сест­рой кня­ги­ни Гур­ко Федо­ро­ви­ча [32].

В заклю­че­ние над­ле­жит отме­тить, что в спис­ках дво­ра Вла­ди­сла­ва Ягай­ло [72] в июне 1394 г. фигу­ри­ру­ет «dnus Nos dux Smolanski», что по мне­нию проф. Халец­ко­го «ука­зы­ва­ло на пла­ны поса­жде­ния в Смо­лен­ске кня­зя Алек­сандра Носа, одно­го из пин­ских Нари­мун­то­ви­чей, кото­рый дей­стви­тель­но дер­жал Смо­ленск в 1418 году [73], но, по-види­мо­му, толь­ко в каче­стве намест­ни­ка Вито­вта» [74]. Мне, одна­ко, кажет­ся, что «князь Смо­лен­ский», упо­мя­ну­тый под 1394 годом, это, ско­рее, князь Иван Юрье­вич, отец Алек­сандра, в то вре­мя, как позд­ней­ший князь Нос, намест­ник Смо­лен­ска в 1418 году, веро­ят­нее являл­ся его бра­том Юри­ем, тем самым, кото­ро­го в 1410 году Вито­вт отправ­лял в Нов­го­род [32]. В про­тив­ном слу­чае труд­но допу­стить, что­бы намест­ник Вито­вта в Смо­лен­ске вхо­дил в чис­ло про­тив­ни­ков Вели­ко­го кня­зя и сто­рон­ни­ков пле­нен­но­го Вито­втом Свид­ри­гай­ло, к кото­рым несо­мнен­но при­над­ле­жал в том же самом 1418 году князь Александр.

Олек­сандр Іва­но­вич Ніс князь Пинсь­кий (до 1410 – піс­ля 1435): Печат­ка від 18.4.1425: в полі печат­ки рицар на коні, в пра­ви­ці три­має меч, в ліви­ці щит. Напис по колу: s + allexander + dei + gracia + de pinska; круг­ла, роз­мір 30 мм. [75]. Печат­ка від 20.1.1433–2.2.1436: в полі печат­ки готич­ний щит, на яко­му рицар на коні вліво, в пра­ви­ці три­має меч. Напис по колу: ПЄЧТЬ КНѦZА ѠЛЄК­САНДРА НОСА; круг­ла, роз­мір 38 мм [76].

∞, ..... ....., род­ствен­ни­ца (сест­ра?) кня­зя Гур­ки Федо­ро­ви­ча. Гриц­ко Кир­де­е­вич назы­ва­ет Алек­сандра Носа «шва­гром» (?) «кня­ги­ни Гур­ко­вой» [77].

Умер без потом­ства [43].

26/?. КН. КОСТЯН­ТИН [....] КУРЧ

Тре­тьим сыном кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча, и бра­том кня­зей Юрия и Алек­сандра, весь­ма веро­ят­но, был князь Кон­стан­тин, носив­ший про­зви­ще «Курч», от кото­ро­го пошла фами­лия его потом­ков. Вольфф пред­по­ло­жил, что это и есть тот самый князь Кон­стан­тин, кото­рый в 1431 году высту­пал в роли посла Свид­ри­гай­ло к коро­лю.[78] Так как дру­гой князь Кон­стан­тин, жив­ший в это же вре­мя, нам неиз­ве­стен, а князь Миха­ил Кон­стан­ти­но­вич был извест­ным сто­рон­ни­ком Свид­ри­гай­ло, гипо­те­за Вольф­фа пред­став­ля­ет­ся нам весь­ма правдоподобной.

Уде­лом кня­зя Кон­стан­ти­на Ива­но­ви­ча Кур­ча, родо­на­чаль­ни­ка Кур­це­ви­чей, был выде­лен­ный из земель Пин­ско­го кня­же­ства, Одры­жин на Поле­сье, кото­рый пред­став­лял из себя сов­мест­ное вла­де­ние рода Курцевичей.

Його існу­ван­ня вип­ли­ває з діяль­но­сті сина. Міг бути сином Михай­ла або Семе­на Васи­льо­ви­чів, скорі­ше пер­шо­го, з огля­ду на ім’я сина. В тако­му разі пев­но був кня­зем турівсь­ким. Дея­кі дослід­ни­ки вва­жа­ють його сина Михай­ла Костян­ти­но­ви­ча Коря­то­ви­чем, що навряд чи мог­ло мати міс­це і корект­но дока­за­ти неможливо.

19/12. КН. ВАСИЛЬ ЮРІЙ­О­ВИЧ ПАТРІКЄЄВ 

сын Юрия Пат­ри­ке­е­ви­чу Нари­мон­то­вич, родо­на­чаль­ник кня­зей Бул­га­ко­вых, Го­ли­цы­ных и Куракиных.

Васи­лий Юрье­вич Пат­ри­ке­ев ред­ко упо­ми­на­ет­ся в исто­ри­че­ских источ­ни­ках, и судить о его дея­тель­но­сти, поло­же­нии при вели­ко­кня­же­ском дво­ре, воен­ных и граж­дан­ских дости­же­ни­ях труд­но. Если исхо­дить из карьер, кото­рые сде­ла­ли его сыно­вья и вну­ки, мож­но думать, что Васи­лий Пат­ри­ке­ев зани­мал вид­ное место при дво­ре сво­е­го дво­ю­род­но­го бра­та мос­ков­ско­го вели­ко­го кня­зя Васи­лия Васи­лье­ви­ча. Умер Васи­лий Юрье­вич Пат­ри­ке­ев доста­точ­но рано. Лето­пись сооб­ща­ет о его смер­ти под 1450 г. Васи­лий скон­чал­ся в янва­ре, «въ чер­нь­цѣхъ и въ ски­мѣ»[79]. Кос­вен­но об этом мож­но судить по гра­мо­те от 1 янва­ря 1457 г., соглас­но кото­рой князь Иван Юрье­вич Пат­ри­ке­ев и его пле­мян­ни­ки кня­зья Иван Васи­лье­вич Бул­гак и Дани­ил Васи­лье­вич Щеня по при­ка­зу сво­е­го отца и деда кня­зя Юрия Пат­ри­ке­е­ви­ча дали «на поми­нок душь сво­их пра­ро­ди­те­лей и роди­те­лей» в мит­ро­по­ли­чий мос­ков­ский Сав­вин мона­стырь село Вои­шев­ское[80]. Васи­лий Юрье­вич сре­ди душе­при­каз­чи­ков сво­е­го отца не назван, вме­сто него дей­ству­ют его сыно­вья, при­чем сыно­вья малень­кие. У них еще не было сво­их кня­же­ских печа­тей, и они скре­пи­ли гра­мо­ту «мате­ри сво­ее кня­ги­ни­ною Марьи­ною печа­тью»[81]. Оче­вид­но, под «роди­те­ля­ми» гра­мо­ты разу­ме­лись отец Ива­на Бул­га­ка и Дани­и­ла Щени Васи­лий Юрье­вич и отец Ива­на Юрье­ви­ча Юрий Пат­ри­ке­е­вич, по жела­нию кото­ро­го в мона­стырь было отда­но село Воишевское.

В сино­ди­ке мос­ков­ско­го Успен­ско­го собо­ра (в редак­ции Мазу­рин­ско­го спис­ка 1490‑х гг.) сохра­ни­лась так­же одна несколь­ко стран­ная запись: «Кня­зю Федо­ру Михай­ло­ви­чу Белев­ско­му и кня­зю Гле­бу Ива­но­ви­чу Обо­лен­ско­му, кня­зю Васи­лию Юрье­ви­чу Литов­ско­му, кня­зю Васи­лию, кня­зю Кон­стан­ти­ну, кня­гине Марии Белев­скым»[82]. Появ­ле­ние в этом перечне кня­зей Г.И. Обо­лен­ско­го и В.Ю. Литов­ско­го, ско­рее все­го, име­ло харак­тер при­пис­ки. Более инте­рес­ным кажет­ся ана­лиз имен соб­ствен­но кня­зей Белев­ских. Кня­ги­ня Мария была мате­рью Ф.М. Белев­ско­го, вла­де­тель­но­го кня­зя сере­ди­ны XV в. Васи­лий и Кон­стан­тин были, веро­ят­но, так­же чле­на­ми этой семьи. Оба эти име­ни чита­ют­ся в позд­ней­шей памя­ти кня­зьям Белев­ским из сино­ди­ка белев­ско­го Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го мона­сты­ря[83].

20. КН. ІВАН ЮРІЙ­О­ВИЧ († піс­ля 1499) 12 < князі ПАТРИКЕЄВИ

Зро­бив кар’є­ру на мос­ковсь­кій служ­бі (боярин з 1461 р., мос­ковсь­кий наміс­ник з 1472 р., один з голов­них воє­вод і політи­ків), але у січ­ні 1499 р. насиль­но постри­же­ний у чен­ці (711, с.31–32). Був одру­же­ний з доч­кою мос­ковсь­ко­го бояри­на В.Г.Ховріна. Рід князів ПАТ­РИ­КЕЄВИХ обі­рвав­ся у наступ­но­му поколін­ні. Сини Михай­ло Колиш­ка та Іван Мунін­да помер­ли без нащад­ків. Василь Косий був постри­же­ний разом з бать­ком. Як ста­ре­ць Вас­сіан з Кири­ло-Біло­озерсь­ко­го мона­сти­ря він з 1508 р. очо­лив бороть­бу про­ти офі­цій­но­го кур­су мос­ковсь­ко­го пра­во­слав’я на роз­ши­рен­ня земель­них володінь церк­ви, про­па­гу­ю­чи ідеї Ніла Сорсь­ко­го. Зазнав­ши пере­слі­ду­вань, у 1531 р. був осуд­же­ний разом з Мак­си­мом Гре­ком і закін­чив в’яз­нем Воло­ць­ко­го мона­сти­ря (768).

22/14. КН. СЕМЕН ОЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ < князі КОРЕ­ЦЬ­КІ (мос­ковсь­ка гілка)

Родо­на­чаль­ник мос­ков­ской вет­ви Корец­ких. В Румян­цев­ской ред. родо­слов­ных книг Мос­ков­ско­го госу­дар­ства в 7‑й гла­ве «Нача­ло госу­да­рей литов­ских» князь Семен Алек­сан­дро­вич (родо­на­чаль­ник мос­ков­ской вет­ви Корец­ких) пока­зан сыном кня­зя Алек­сандра Пат­ри­ке­е­ви­ча, кото­рый, в свою оче­редь, был млад­шим (тре­тьим) сыном Пат­ри­кия Наримантовича.

Князь коре­ць­кий (піс­ля 1407 р.). Виї­хав на мос­ковсь­ку служ­бу. Від ньо­го похо­дить мос­ковсь­ка гіл­ка князів КОРЕ­ЦЬ­КИХ. За родо­во­да­ми мав двох синів: Дани­ла і Воло­ха. У Дани­ла був син Бог­дан. У кін­ці XV ст. у нов­го­родсь­ких пис­це­вих кни­гах фігу­ру­ють Іван Вели­кий, Іван Мен­ший, Семен Волох і Василь Семе­но­вич (98, стб.218,408). Мос­ковсь­ка гіл­ка князів КОРЕ­ЦЬ­КИХ вигас­ла у XVI ст. або втра­ти­ла князівсь­кий титул.

23. КН. ВАСИЛЬ ОЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ († піс­ля 1443) 14 < 

Князь коре­ць­кий (? — піс­ля 1443 рр.). Сорат­ник Свид­ри­гай­ла Оль­гер­до­ви­ча. Коя­ло­вич навіть вва­жав, що Коре­ць­ке князів­ство він отри­мав від Свид­ри­гай­ла (257, s. 152). Запи­са­ний у Києво-Печерсь­ко­му пом’я­ни­ку (поз.98).

VI генерація от Гедиміна.

30. КН. СЕМЕН ІВА­НО­ВИЧ ПІНСЬ­КИЙ († до 1452)

Князь пінсь­кий (1443 — до 1452 рр.). Був одру­же­ний з доч­кою київсь­ко­го Фед­кою Олель­ків­ною (2112, s.328).

31. КН. МИХАЙ­ЛО КОСТЯН­ТИ­НО­ВИЧ († піс­ля 1443) 26 < князі ДОЛЬСЬ­КІ ?

Зга­дуєть­ся як князь гансь­кий (володін­ня яко­го зна­хо­ди­ли­ся у Гали­ць­кій зем­лі), під 1435 та 1443 рр. (2111, s.24). Мож­ли­во, що від ньо­го похо­ди­ли князі ДОЛЬСЬ­КІ. Центр їх володінь зна­хо­ди­вся у Дольсь­ку Ста­ро­му побли­зу Любе­чо­ва у Пінсь­ко­му повіті. Князь Андрій Дольсь­кий зга­дуєть­ся у 1488 р., тому дуже віро­гід­но, що він нале­жав до біч­ної гіл­ки пінсь­ких князів. Ця роди­на вигас­ла у XVIII ст. Най­більш відо­мий з них вел. мар­ша­лок литовсь­кий князь Ян Кароль (1640–1695 рр.). Його дру­га дру­жи­на кня­ги­ня Анна († 6.05.1711 р.), з дому Ходо­ровсь­ка, вдо­ва за кня­зем Костян­ти­ном Виш­не­ве­ць­ким, була остан­ньою сим­патією і спіль­ни­цею гетьма­на Іва­на Мазе­пи у кон­так­тах із Кар­лом XII. (2112, s.49–51).

27. КН. ІВАН ВАСИ­ЛЬО­ВИЧ БУЛ­ГАК († 04.1498) 19 < князі БУЛ­ГА­КО­ВИ, князі ГОЛІ­ЦИ­НИ, князі КУРАКІНИ

Мос­ковсь­кий боярин (з 1475 р.), нов­го­родсь­кий наміс­ник. Одру­же­ний з доч­кою І.І.Заболоцького. Він і його діти писа­ли­ся кня­зя­ми БУЛ­ГА­КО­ВИ­МИ. Мав чоти­рьох синів: Іва­на Мош­ка, Михай­ла Голі­цу, Андрія Кура­ку та Дмит­ра. Іван Мош­ко та Дмит­ро нащад­ків не мали.

Від кня­зя Михай­ла Голі­ци († 1554 р.), який про­грав зна­ме­ни­ту бит­ву під Оршею у 1514 р., пішов рід князів ГОЛІ­ЦИ­НИХ, які живуть і нині. Най­більш відо­мі з них політик, дипло­мат і керів­ник уря­ду у часи реген­ства Софії Олексіїв­ної боярин Василь Васи­льо­вич (1643–1714 рр.); вихо­ва­тель Пет­ра I боярин Борис Олексій­о­вич (1654–1714 рр.); дипло­мат і політик Дмит­ро Михай­ло­вич (1665–1737 рр.); гене­рал-фельд­мар­шал Михай­ло Михай­ло­вич (1675–1730 рр.), гене­рал-адмірал Михай­ло Михай­ло­вич (1681 ‑1764 рр.); дипло­мат і вче­ний Дмит­ро Олексій­о­вич (1734–1801 рр.), політик Олек­сандр Мико­лай­о­вич (1773–1844 рр.), війсь­ко­вий істо­рик Мико­ла Сер­гій­о­вич (1809–1892 рр.), остан­ній при­м’єр царсь­ко­го уря­ду Мико­ла Дмит­ро­вич (1850–1925 рр.).

Від кня­зя Андрія Кура­ки пішов рід князів КУРА­КІ­НИХ, які вигас­ли у XIX ст. Най­більш відо­мі з них блис­кучі дипло­ма­ти та еру­ди­ти Борис Іва­но­вич (1676–1727 рр.) та Олек­сандр Бори­со­вич (1697–1749 рр.).

28. ДАНИ­ЛО ВАСИ­ЛЬО­ВИЧ ЩЕНЯ († піс­ля 1515) 19 < князі ЩЕНЯТЄВИ

Боярин, один з най­вид­ні­ших мос­ковсь­ких пол­ко­вод­ців у 1474–1515 рр. Був одру­же­ний з доч­кою кня­зя І.В.Горбатого-Шуйського. Від ньо­го пішов рід князів ЩЕНЯТЄВИХ. Мав одно­го сина Михай­ла († 1531 р.), також бояри­на і одно­го з вид­ні­ших мос­ковсь­ких пол­ко­вод­ців. Його сини Василь та Пет­ро, вид­ний боярин часів Іва­на Гроз­но­го, нащад­ків не мали. Остан­ньою з Щенятєвих була їх сест­ра, вида­на за І.Ф.Бельського (711, с. 32–35).

VII генерація от Гедиміна.

32. ЮРІЙ СЕМЕ­НО­ВИЧ († 1471) 

Князь пінсь­кий (до 1452 ‑1471 рр.). Остан­ній пінсь­кий князь з дина­стії Нари­мун­то­ви­чів. Був при­сут­нім при смер­ті Свид­ри­гай­ла Оль­гер­до­ви­ча у Луць­ку як його сорат­ник. Напев­но не мав нащад­ків, бо по його смер­ті Пінсь­ке князів­ство перей­шло до роди­ни його матері — Олель­ко­ви­чів (2111, s.24–25).

Персони без місця та сумнівні

КН. ВАСИ­ЛІЙ ПАТ­РИ­КЄЄВИЧ І ЙОГО ДОНЬ­КА МАРІЯ ВОРОТИНСЬКА

В сино­ди­ке риз­ни­цы Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря отме­че­на сре­ди имен обыч­ных вклад­чи­ков при­сут­ство­ва­ла память «кня­зю Пат­ри­кею (Воро­тын­ские), кня­зю Васи­лию, кня­гине Марии» [84]. Судя по запи­си речь в дан­ном слу­чае шла об кня­гине Марии Васи­льевне Пат­ри­ке­е­вой Воро­тын­ской. Ред­кое имя Пат­ри­кий при­сут­ство­ва­ло так­же в памя­ти рода кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го из сино­ди­ка Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря 1597 г. При этом женой Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го была Мария Кори­бу­тов­на. Дру­гая Мария Воро­тын­ская (жена Федо­ра Юрье­ви­ча) есть в запи­си кня­зей Воро­тын­ских из сино­ди­ка Успен­ско­го собо­ра: «кня­гине Марьи княж Федо­ро­ве Юрье­ви­ча Воро­тын­ска­го и сыну ее кня­зю Миха­и­лу». Позд­нее Воро­тын­ские кня­зья тре­бо­ва­ли от бра­тии одо­ев­ско­го Ана­ста­со­ва мона­сты­ря в 1557 г. «пети и обед­ни слу­жи­ти по кня­зе Фео­до­ре Юрье­ви­че Воро­тын­ском». Сле­дом упо­ми­нал­ся корм по кня­зе Миха­и­ле Федо­ро­ви­че [85]. Сре­ди извест­ных сыно­вей Пат­ри­кия Нари­мун­то­ви­ча Васи­лия не наблю­да­ет­ся. Был кн. Васи­лий Рыль­ский из Вве­ден­ско­го помян­ни­ка, кото­ро­го неко­то­рые запи­сы­ва­ют в сыно­вья Пат­ри­кия Давы­до­ви­ча. И был выехав­ший в Моск­ву князь Пат­ри­кий Фёдо­ро­вич Звенигородский.

Недостовірні персони

ПУНІ­ГАЙ­ЛО НАРИМУНТОВИЧ [?]

Відо­мий литовсь­кий рід Сапєг, під­не­сен­ня яко­го при­па­дає на XVII-XVIII ст. [Лев Сапє­га, вел. гетьман литовсь­кий (1621–1633 рр.); Пав­ло Сапє­га, вел. гетьман литовсь­кий (1655–1667 рр.); Кази­мір Сапє­га, поль­ний гетьман литовсь­кий (1680–1682 рр.) і вел. гетьман литовсь­кий (1682–1703 рр.); Олек­сандр Сапє­га, поль­ний гетьман литовсь­кий (1762–1775 рр.)], але які тіль­ки з XIX ст. ста­ли кори­сту­ва­ти­ся князівсь­ким титу­лом, нама­га­ли­ся виве­сти свій рід від Геди­мі­на. За їх вер­сією, внук Геди­мі­на — Пуні­гай­ло Нари­мун­то­вич, каш­те­лян тро­ць­кий, від яко­го похо­ди­ли Сапє­ги, помер у 1380 р. у віці 78 років. Цю вер­сію прий­няв Т.Нарбут (1391, t.3, dop. 15). Вже К.Несецький звер­нув ува­гу, що тро­ць­кий каш­те­лян Суні­гал-Семен у 1421 р. брав участь у фун­да­ції Жемайтсь­кої єпис­ко­пії, а, отже, не міг бути за віком сином Нари­мун­та. Він був одру­же­ний двічі: З Ана­стасією Глинсь­кою та Анною Гаштольд. Від цих шлю­бів наро­ди­ли­ся сини Василь, Юрій, Иосиф, Бог­дан та Іван. Коя­ло­вич долу­чав до них ще й Семе­на, воє­во­ду під­лясь­ко­го. Від Бог­да­на та Іва­на згід­но тра­ди­ції похо­дять дві гіл­ки роди­ни Сапєг. Бог­дан, напев­но, був реаль­ним зас­нов­ни­ком гіл­ки сіверсь­кої гіл­ки Сапєг, а Іван († 1519 р.), за віком не міг бути сином Суні­га­ла-Семе­на (279, t.8, s.241–243). Все це пока­зує наскіль­ки заплу­та­ним та непевним є родо­від Сапєг. Ми прий­має­мо вис­нов­ки Ю.Вольфа, який від­ки­дав князівсь­ке поход­жен­ня Сапєг.

Скрипторий

№ 1

1338 г. нояб­ря 1. — Дого­вор лив. маги­стра [Эбер­хар­да фон Мун­хай­ма] и вел. кн. лит. [Геди­ми­на] о мире сро­ком на 10 лет и торговле

№ 3

[1338 г. нояб­ря 1 — 1341 г. Полоцк]. — Дого­вор кн. пол. Гле­ба [Нари­мон­та Геди­ми­но­ви­ча] и еп. пол. Гри­го­рия, с одной сто­ро­ны, и лив. маги­стра [Эбер­хар­да фон Мун­хай­ма] и г. Риги, с дру­гой, о поряд­ке тор­гов­ли весо­вы­ми товарами

№ 4

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

НОТАТКИ
  1. Белы А. Нары­монт // Вялі­кае княст­ва Літоўс­кае. — Т. 2. — Мн.: Бел­Эн, 2006. — С. 349—350.[]
  2. НПЛ. С. 345–346; ПСРЛ. Т. 4. Вып. 1. С. 263–264; Янин В. Л. Нов­го­род и Лит­ва. Погра­нич­ные ситу­а­ции XIII–XV веков. М., 1998. С. 90–91.[]
  3. Krupa K. Książęta litewscy w Nowogrodzie Wielkim do 1430 r. // Kwartalnik Historyczny. — 1993. — № 1. — S. 29—46.[]
  4. Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft / Hrsg. von Th. Hirsch, M. Töppen, E. Strehlke. Bd. 2. Leipzig, 1863. S. 67[]
  5. Смо­лен­ские гра­мо­ты XIII–XIV веков / Подг. Т. А. Сум­ни­ко­ва и В. В. Лопа­тин. М., 1963. С. 69–70; Chartularium Lithuaniae res gestas magni ducis Gedeminne illustrans. Gedimino laiškai / Par. S. C. Rowell. Vilnius, 2003. № 70. P. 262; Ива­нов А., Куз­не­цов А. Смо­лен­ско-риж­ские акты. XIII в. — пер­вая поло­ви­на XIV в. Доку­мен­ты ком­плек­са Moscowitica-Ruthenica об отно­ше­ни­ях Смо­лен­ска и Риги. (Исто­ри­че­ские иссле­до­ва­ния. Vēstures Avoti. T. 6.) Рига, 2009 С. 655.[]
  6. СГ. С. 69–70; Chartularium. 2003. № 70. P. 262; СРА. С. 655, 657). Речь идёт как раз о дого­во­ре 1 нояб­ря 1338 г. (ср.: Ива­нов, Куз­не­цов. 2009. С. 657[]
  7. PSRL (Nov. I Liet.) III, s. 77.[]
  8. PSRL {Nov. I Liet.) III, s. 78; PSRL {Lietopis po vosskresenskomu spisku) VII, s. 205; PSRL {Liet. Avr.) XVI, s. 7; PSRL {Mosk. liet.) XXV, s. 171.[]
  9. PSRL {Mosk. liet.) XXV, s. 176.[]
  10. H. Paszkiewicz, Jagiellonowie..., s. 316; Polockije gramoty XIII— naczala XVI w, sost. A. C. Choroszkievicz, cz. I, nr 4, Moskwa 1977, s. 39— 41.[]
  11. M. Stryjkowski, O początkach sławnego narodu litewskiego..., Warszawa 1978, s. 254.[]
  12. H. Paszkiewicz, Jagiellonowie a Moskwa, t. 1, Warszawa 1933, przyp. 1, s. 376.[]
  13. Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. (Biblioteka genealogiczna. T. 2.) Poznań;em Wrocław, 1999. S. 21–27; Nikodem J. Narymunt Giedyminowic i jego uposażenie // Scriptura custos memoriae. (Publikacje Instytutu Historii UAM. № 44.) Poznań, 2001. S. 609–622.[]
  14. Niesiecki, Herbarz, wyd. Bobrowicza VIII. 168, powołując się na genealogię Jagiellońską Jana Wernera[]
  15. Tab . X. Norimbergae 1748.[]
  16. Нов­го­род­ская пер­вая лето­пись[]
  17. Музей бела­рус­ка­га Палес­ся ў Пін­ску (Пом. 1134).[]
  18. Дмит­ри­е­ва Р. П. К исто­рии созда­ния «Ска­за­ния о кня­зьях вла­ди­мир­ских» // ТОДРЛ.
    Т. 17. М.; Л., 1961. С. 342–343; Сини­цы­на Н. В. Книж­ный мастер Миха­ил Медо­вар­цев // Древ­не­рус­ское искус­ство. Руко­пис­ная кни­га. М., 1972. С. 313–314; Клосс Б. М. Нико­нов­ский свод и рус­ские лето­пи­си XVI–XVII веков. М., 1980. С. 178, 180; Сире­нов А. В. Лето­пис­цы в руко­пи­сях Миха­и­ла Медо­вар­це­ва. С. 256. При­меч. 33.[]
  19. ОР БАН. Арх. собр. Д. 193. Л. 408 об.[][]
  20. Хро­ни­ка Быхов­ца[]
  21. Нов­го­род­ская пер­вая лето­пись. М.-Л., 1950. С. 379.[]
  22. Там же.; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М., 2000. С. 339–341.[]
  23. ПСРЛ. – М., 2000 [Пг.-Л., 1915–1929]. – Т. IV. – Ч. 1. Нов­го­род­ская чет­вёр­тая лето­пись. – С. 345, 347.[]
  24. ПСРЛ. – М., 2000. – Т. III. – С. 389.[]
  25. ПСРЛ, 2002. С. 185; Pickhan G., 1992. Gospodin Pskov. Entstehung und Entwicklung eines städtischen Herrschaftszentrums in Altrußland // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. Bd. 47. Berlin. 364 S. S. 234, 252; Арак­че­ев В. А., 2004. Сред­не­ве­ко­вый Псков: власть, обще­ство, повсе­днев­ная жизнь в XV–XVII вв. Псков. 359 с., 2004. С. 40–41[]
  26. Бол­хо­ви­ти­нов Е. А., 2012. Исто­рия кня­же­ства Псков­ско­го. М., (1‑е изд.: Евге­ний (Бол­хо­ви­ти­нов), митр. Исто­рия кня­же­ства Псков­ско­го. Ч. 1–4. Киев, 1831). 527 с. С. 60, 220.[]
  27. Кузь­мин А. В., 2014. На пути в Моск­ву. Очер­ки гене­а­ло­гии воен­но-слу­жи­лой зна­ти Се-веро-Восточ­ной Руси в XIII — сере­дине XV в. М. Т. I. 335 с., С. 157–158.[]
  28. Boniecki A. Poczet rodów w Wielkiem księstwe Litewskiem. $. 200–201; Гру­ша А. І. Невя­до­мы ары­гі­нал гра­ма­ты Васі­ля Нары­мон­то­ві­ча кан­ца XIV cт. // Studia historica Europae Orientalis = Иссле­до­ва­ния по исто­рии Восточ­ной Евро­пы: Сб. науч. ст. Минск, 2009. Вып.2. С. 269–271; Он же. Невя­до­мы ары­гі­нал гра­ма­ты кня­зя Васі­ля Нары­мон­таві­ча кан­ца ХІV ст.// Бела­рус. гіст. часоп. 2009. № 11; Он же. Мяно­у­ная гра­ма­та кня­зя Васі­ля Нары­мон­таві­ча і фар­міра­ванне пісь­мо­вай куль­турь у пра­ва­вой сфе­ры Вяліка­га княст­ва Літо­уска­га у апош­няй трэці XIV — пер­шай трэці ХУ ст. Мінск, 2010. С. 20–25, 82–83, 90.[]
  29. Kuczyński S. M. Wielka wojna z Zakonem krzyżackim w latach 1409—1411. Warszawa, 1960. S. 412–413; 1987. S. 463; Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 241, 278. Przyp. 175; Jóźwiak SŁ, Kwiatkowski Krz., Szweda A., Szybkowski S$. Wojna Polskii Litwy z Zakonem krzyżackim w latach 1409—1411. S. 261.[]
  30. Любав­ский М. К. Литов­ско-Рус­ский сейм.С.22.[]
  31. Карам­зин, т. V, с. 505, прим. 254.[]
  32. см. выше.[][][]
  33. «Предо­сло­вие о Вели­ких кня­зех литов­ских», ПСРЛ, т.17, стб. 609.[]
  34. Дмит­ри­е­ва Р. П. К исто­рии созда­ния «Ска­за­ния о кня­зьях вла­ди­мир­ских» // ТОДРЛ. Т. 17. М.; Л., 1961. С. 342–343; Сини­цы­на Н. В. Книж­ный мастер Миха­ил Медо­вар­цев // Древ­не­рус­ское искус­ство. Руко­пис­ная кни­га. М., 1972. С. 313–314; Клосс Б. М. Нико­нов­ский свод и рус­ские лето­пи­си XVI–XVII веков. М., 1980. С. 178, 180; Сире­нов А. В. Лето­пис­цы в руко­пи­сях Миха­и­ла Медо­вар­це­ва. С. 256. При­меч. 33.[]
  35. ПСРЛ. – СПб., 1856. – Т. VII. – С. 254; цей же роз­пис містить­ся і в мос­ковсь­ких родо­від­них кни­гах.[]
  36. PSRL(Mosk. liet.) XXV, s. 244 n.; PSRL (Liet. Avr. s. 172 n.; PSRL (Sof. Liet.) VI, s. 41.[]
  37. Карам­зин, т. V, прим. 384.; ПСРЛ. – М., 2001. – Т. V. – Вып. 2. [Псков­ские лето­пи­си. – М., 1955. – Вып. 2]. – С. 121.[]
  38. Wolff, Kniaziowie, c. 274.[]
  39. ПСРЛ. – СПб., 1856. – Т. VII. – С. 254; Родо­слов­ная кни­га… – М., 1787. – Ч. I. – С. 3031.[]
  40. Wolff J. Rod Gedimina. – Krakow, 1886. – S. 18. (витяг з акту наве­де­ний у старій пра­ці Ш. Окольсь­ко­го).[]
  41. Псков­ские лето­пи­си. — Вып. 1. — С. 43—44; Вып. 2. — С. 44, 132.[]
  42. Puzyna J. Potomstwo Narymunta Gedyminowicza // Miesięcznik Heraldyczny. 1932. R. 11. № 10. S. 187‒188; № 11. S. 197‒198; Krupska A. Nos. S. 208.[]
  43. GStAPK. OBA 7237[][]
  44. Dlugossii J. Annales. Lib. XI. P. 86[]
  45. Gumowski M.Pieczęcie. S. 690.[]
  46. GStAPK. OBA 7237.[]
  47. Monografi a XX. Sanguszków. T. 1. S. 81.[]
  48. ср.: Petrauskas R. „Jei bajoras iš pono dvarą išsitarnautų“. P. 94–95.[]
  49. Herold Polski, 1905 Nr. 427, c. 106 — ср. выше.[]
  50. Barwinski, Zygmunt Kiejstutowicz, c.155.[]
  51. Dlugosz IV, lib. XI-488, оши­боч­но назы­ва­ет его «Dux Fethko de Ostrog».[]
  52. Dan. Skarb. Nr 1661; Radziminski Itin. Mies. Herald. VI, c.197.[]
  53. GStAPK. OBA 6410, 6430a (немец­кий пере­вод: LECUB. Bd. 8. № 681). Пере­ход Луц­кой зем­ли под власть Свид­ри­гай­ла про­изо­шел после 22 мар­та или неза­дол­го до это­го дня, посколь­ку в «витеб­ском мани­фе­сте» не упо­ми­на­ет­ся луц­кий ста­ро­ста.[]
  54. GStAPK. ОВА 6410; AUPL. № 59. S. 91, 94.[]
  55. Dlugossii J. Annales. Lib. XI et XII. P. 85.[][]
  56. Lewicki, Powstanie Swidr., c. 202.[]
  57. GStAPK. OBA 6410.[]
  58. Dlugossii J. Annales. Lib. XI et XII. P. 85. Об уча­стии мазо­вец­ких кня­зей в этих собы­ти­ях сооб­ща­ет­ся в неда­ти­ро­ван­ном посла­нии Гриц­ка Кир­де­е­ви­ча коро­лю Вла­ди­сла­ву Ягай­лу (Monografia XX. Sanguszkôw. T. 1. S. 81–82). Напря­мую в нем гово­рит­ся лишь о сове­те Гриц­ка Кир­де­е­ви­ча с Кази­ми­ром, но при этом объ­ек­том напа­де­ния — по-види­мо­му, лучан — были села «Xiçcia Semka» в Гру­бе­шов­ском ста­ро­стве.[]
  59. GStAPK. ОБА 6540.[]
  60. ПСРЛ. Т. 35. С. 71–72, 89[]
  61. LECUB. Bd. 8. № 693.[]
  62. Wolff, R?d Ged., c.27; Kniaziowie, c.276–277.[]
  63. Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с. 72.[]
  64. Там же, с. 73–74.[]
  65. Arch. Sang. I, c.37, d. 38.[]
  66. Arch. Sang. I, c.30, d. 31.[]
  67. Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с. 22.[]
  68. Halecki, ук. соч.[]
  69. Dlugosz Historia IV, c. 601.[]
  70. Пись­мо Сигиз­мун­да вели­ко­му маги­стру Орде­на о пере­хо­де к нему Луц­ка во вла­де­ние, дати­ро­ван­ное 31 янва­ря 1439 г. L.E.K, IX Nr. 414; Halecki: Ostatnie lata, 7.[]
  71. Wolff, Kniaziowie, c. 277.[]
  72. 192, 241–242, 266.[]
  73. Cod. Vitoldi Nr.758[]
  74. Halecki, Dzieje Unji, I, c. 151, прим. 2.[]
  75. Дже­ре­ла: ANK, AADMK, Perg. 181. 18.4.1425. Пуб­ліка­ції: Gumowski M. Pieczęcie książąt litewskich. – S. 690, tab. 8, il. 55. 1425 р.[]
  76. Дже­ре­ла: AGAD, AZ, Sygn. 33, st. 452, 679. 20.1.1433–2.2.1436. BCz, Perg. 384. 20.1.1433. MNK, Rkps 1458, karta 100, 102. Пуб­ліка­ції: Gumowski M. Handbuch der polnischen Siegelkunde. – S. 157, tab. 32, il. 330. 20.1.1433. Gumowski M. Pieczęcie książąt litewskich. – S. 690, tab. 8, il. 54. 20.1.1433. Halecki O. Ostatnie lata Swidrigiełły. – S. 47. 20.1.1433. Kutrzeba S., Semkowicz W. Akta unji Polski z Litwą. – S. 91, n. 59, poz. 11. 20.1.1433. Piekosiński F. Jana Zamoyskiego notaty heraldyczno-sfragistyczne. – S. 62, n. 548. 20.1.1433.[]
  77. Monografi a XX. Sanguszków. T. 1. S. 82; Tęgowski J. Pierwsze pokolenia. S. 63.[]
  78. Wolff, Rod Ged., c. 24; см. так­же Długosz Historia IV, c. 413.[]
  79. ПСРЛ. Т. V. СПб., 1851. С. 270. Это сви­де­тель­ство оста­лось неиз­вест­ным Зими­ну, кото­рый утвер­ждал, что «Васи­лий, оче­вид­но, рано умер и поэто­му в источ­ни­ках XV в. не встре­ча­ет­ся». См.: Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии. С. 31.[]
  80. Акты фео­даль­но­го зем­ле­вла­де­ния и хозяй­ства XIV-XVI веков (далее — АФЗ и X). Ч. I. М., 1951. № 30. С. 49.[]
  81. Там же.[]
  82. ДРВ. Ч. 6. С. 455. Запись при­сут­ство­ва­ла уже в Мазу­рин­ском спис­ке.[]
  83. Бес­па­лов Р.А. Осно­ва­ние белёв­ско­го Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го мона­сты­ря и белёв­ские удель­ные кня­зья по мона­стыр­ско­му сино­ди­ку // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Тула, 2008. Вып. 3. С. 286.[]
  84. ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 11, 65.[]
  85. Тро­иц­кий Н.И. Одо­ев­ский Ана­ста­сов Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский мона­стырь (упразд­нен­ный) // Туль­ские древ­но­сти. Тула, 2002. С. 278[]