Общие сведения о роде
Муромские – княжеский род, Рюриковичи, ветвь потомков кн. Олега Святославича. Му́ромское кня́жество, политич. образование в составе Др.-рус. гос-ва (кон. 10 – 1‑я четв. 11 вв.), Черниговского кн-ва (1097–1127), самостоят. гос. образование (1127 – кон. 14 в., первоначально Муромо-Рязанское кн-во). Столица – Муром.
Впервые образовано киевским кн. Владимиром Святославичем как врем. держание его младшего сына кн. Глеба Владимировича (см. в ст. Борис и Глеб). По решению Любечского съезда 1097 стало владением кн. Ярослава Святославича. В 1123 он, став черниговским князем, передал М. к. в держание своему племяннику кн. Всеволоду Давидовичу. В 1127, после изгнания из Чернигова кн. Всеволодом Ольговичем, Ярослав Святославич вновь вокняжился в Муроме, став первым правителем самостоят. Муромо-Рязанского кн-ва. В 1129 его разделили сыновья Ярослава Святославича: Юрий Ярославич (ум. 1143) получил муромский стол, а его младшие братья – Святослав Ярославич (ум. 1145/46) и Ростислав Ярославич (ум. не ранее 1153) – рязанский. Это территориальное деление первоначально имело врем. характер, лишь в 3‑й четв. 12 в. эти княжества приобрели статус наследств. владений, и М. к. закрепилось за потомками Святослава Ярославича, которые стали вассалами вел. князей владимирских.
В 1392 хан Тохтамыш выдал в Орде ярлык на М. к. вел. кн. московскому Василию I Дмитриевичу. Источники умалчивают, когда именно вел. кн. московский смог реализовать свои юридич. права на новое владение. Однако очевидно, что это событие могло произойти либо почти сразу после вступления ярлыка в силу, либо после смерти старших представителей правивших в них родов. В пользу последнего предположения косвенно свидетельствует один юридич. нюанс: в договоре вел. кн. Василия I Дмитриевича с вел. кн. рязанским Фёдором Ольговичем (25.11.1402) земли на левом берегу р. Ока, ниже её правого притока р. Цна, были записаны как моск. сторона, хотя вопрос о принадлежности М. к. в данном документе не рассматривался. Вскоре владельч. права вел. кн. московского, по-видимому, стали полными, т. к. в договоре вел. кн. Василия I Дмитриевича с кн. Владимиром Андреевичем Храбрым (между 1404 и 1406) последний признавал все его новые территориальные приобретения, в т. ч. и Муром «с волостьми», где уже находился моск. воевода.
Литература
Лит.: Монгайт А. Л. Старая Рязань. М., 1955; он же. Рязанская земля. М., 1961; Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. М., 1965; Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой // Куликовская битва. М., 1980; Фетищев С. А. К вопросу о присоединении Мурома, Мещеры, Тарусы и Козельска к Московскому княжеству в 90‑е гг. XIV в. // Российское государство в XIV– XVII вв. СПб., 2002; Кузьмин А. В. Рязанские, пронские и муромские князья в XIII – середине XIV в. // Записки отдела рукописей РГБ. М., 2008. Вып. 53.
Историческая география
Земли собственно М. к. преим. сконцентрировались по притокам р. Ока – Мотре, Унже, Теше, Велетьме и др., а также по притокам р. Клязьма. Осн. водной артерией М. к. осталась р. Ока. Во 2‑й пол. 12 в. М. к. оказалось между Владимирским вел. кн-вом и Рязанским кн-вом. На северо-западе оно граничило с гороховецкими землями Владимирского вел. кн-ва, на западе располагалось за средним течением р. Пра. При этом «околица» М. к. первоначально доходила до Переяславля-Рязанского, но между 1219 и 1237 правители М. к. отдали её земли вкладом в Рязанский Ольгов мон. На юго-западе владения М. к. граничили с Рязанским кн-вом. Общность М. к. с Рязанским кн-вом с нач. 13 в. поддерживала Рязанская епархия, в состав которой входила и территория Муромского княжества.
Родовід князів Муромських
X генерация от Рюрика
1. ЮРИЙ РОСТИСЛАВИЧ МУРОМСКИЙ († 1176)
Старший сын князя Ростислава Ярославича, занял муромский стол после смерти двоюродного брата Владимира Ярославича в 1162 году. При котором произошло как принято считать обособление Мурома от Рязани. Можно сказать и об обратном что Рязань обособилась от Мурома, так как сначала последний являлся столицей этой древнерусской земли. Хотя возможно, упоминание титула «великий князь Рязанский», а также правление в Рязани старшего по лествице князя Глеба Ростиславича, являвшегося двоюродным братом Юрию, свидетельствует о перемещении «столицы» в Рязань.
Юрий Муромский становится верным вассалом Владимиро-Суздальского князя Андрея Боголюбского. В 1164 году он посылал войска на помощь Андрею Боголюбскому против волжских болгар, в конце 1169 года против Романа Мстиславича Новгородского, зимой 1172 года вновь на волжских болгар, в 1173 году против Ростиславичей смоленских в Киевскую землю. В 1174 году муромцы участвовали в походе Ярополка Ростиславича против Михаила Юрьевича в рамках борьбы за власть во Владимиро-Суздальском княжестве по смерти Андрея Боголюбского.
XI генерация от Рюрика
2/1. КН. АНДРЕЙ ЮРЬЕВИЧ МУРОМСКИЙ
Упоминается с синодиках.
3/1. КН. ВЛАДИМИР ЮРЬЕВИЧ МУРОМСКИЙ († 1205)
князь Муромский в 1176 — 1205, как вассал Всеволода Большое Гнездо в 1183 г. принял участие в походе на волжских булгар. В 1186 г. послан в поход на Пронских князей. В 1187 г. в походе на Рязань, а в 1196 г. в походе на Чернигов.
4/1. КН. ДАВИД ЮРЬЕВИЧ МУРОМСКИЙ († 1228)
князь Муромский, занял престол в 1205 г. после смерти брата.
Во время своего княжения был ориентирован на политику Великого княжества Владимирского, выступал на стороне великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, а затем его сына Юрия, во всех значимых походах и сражениях того времени. Так, в 1207 году Давыд Юрьевич пришел на помощь Всеволоду Юрьевичу во время его похода на Рязанскую землю под Пронск. Князь Пронский Михаил Всеволодович бежал в Чернигов к тестю Всеволоду Чермному. Жители, которых возглавил Изяслав — двоюродный брат Михаила Всеволодовича — обороняли город в течение шести недель, ожидая помощи от Рязани, но испытывали острую нехватку продовольствия и воды. После неудачной попытки деблокирующего удара рязанцев город сдался на милость победителя. Изяслав был отпущен с миром, а вместо него Всеволод отдал Пронск его брату Олегу Владимировичу, который был среди осаждавших. Однако в следующем, 1208 году, узнав о своеволии, Всеволод забрал у Олега Владимировича Пронск и дал город Давыду Юрьевичу Муромскому. В том же году Олег с братьями выгнал Давыда из Пронска и отдал его Михаилу.
В борьбе за владимирское великое княжение после смерти Всеволода Большое Гнездо Давыд поддерживал Юрия и Ярослава Всеволодовичей. В 1213 году он участвовал в походе великого князя Юрия Всеволодовича на Ростов, в 1216 году муромская дружина приняла участие в Липицкой битве в составе объединенных сил Владимира, Переяславля, Суздаля и некоторых других уделов на стороне великого князя Юрия Всеволодовича против объединённого войска Новгорода, Пскова, Смоленска, Торопца, Ростова. В 1220 году Давыд послал своего сына Святослава с войском для участия в совместном с владимирцами походе против волжских болгар.
Этого князя отождествляют со святым Петром («Повесть о Петре и Февронии»)
XII генерация от Рюрика
5/2. КН. РОМАН АНДРЕЕВИЧ МУРОМСКИЙ († 1217)
6/2. КН. ГЛЕБ АНДРЕЕВИЧ МУРОМСКИЙ († 1218)
7/2. КН. ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ МУРОМСКИЙ (1220)
упоминаемый в 1219/1220 гг. когда принял участие в походе Юрия Суздальского на Волжскую Булгарию. Видимо умер до 1228 г., потому как Давиду наследовал его сын Юрий.
Князь по имени Юрий, которому приписывается отчество Юрьевич, принадлежит к рязанско-муромской ветви династии, а точнее, к князьям муромским, потомкам Ярослава Святославича (см. табл. № 30 к настоящему экскурсу). Реконструкция его отчества опирается, по-видимому, на несколько упоминаний о муромских князьях, где рядом фигурируют Владимир, Давыд и Юрий [ПСРЛ. Т. Х. С. 23 под 1196 г.; Т. XLI. С. 121] или Давыд и Юрий [ПСРЛ. Т. Х. С. 83 под 1219 г.]. При этом и Давыд, и Владимир в других летописных источниках называются «Юрьевичами» [ПСРЛ. Т. I. Стб. 405, 406 под 1187 г.; Т. VII. С. 244]. Юрий же считается их родным братом, а следовательно, также носит отчество Юрьевич. Судя по всем упоминаниям о нем, он так и не сделался главой муромского дома и был моложе как Владимира, так и Давыда. Согласно свидетельству летописей, в 1219 г. у него был сын Олег, достаточно взрослый для того, чтобы возглавить некий воинский отряд, посланный отцом [ПСРЛ. Т. VII. С. 126; Т. Х. С. 83; Т. XV: Тверская летопись. Стб. 330]. Время смерти князя Юрия не известно, но весьма вероятно, что он скончался до своего брата Давыда, т. е. между 1220 и 1228 гг. По-видимому, в честь него был назван один из его племянников, Юрий Давыдович, получивший муромское княжение, хотя этот княжич мог получить свое имя и непосредственно в честь деда. Расхождения в историографии относительно происхождения Юрия Юрьевича связаны с тем, кто был дедом братьев Владимира, Давыда и Юрия. Согласно Н.М. Карамзину, братья являлись правнуками Ярослава Святославича, внуками Ростислава Ярославича и сыновьями Георгия Ростиславича (ср. [Строев 1884. С. 28–29. Р. VII. Ст. 10]) (см. табл. № 30 к настоящему экскурсу). Согласно другой версии, наиболее полно представленной в работе Н. Баумгартена, они были младше на одно поколение, являясь правнуками Святослава Ярославича, внуками Владимира Святославича и сыновьями Юрия Владимировича [Baumgarten 1934. P. 74–77. Tab. XIV. P. 90–92. Tab. XVI; Рапов 1977. С. 126].
Вне зависимости от того, какое отчество носил отец интересующего нас князя Юрия, необходимо помнить о том, что построение, согласно которому сам он звался Юрием Юрьевичем, является реконструкцией, хотя и весьма правдоподобной. В источниках он нигде напрямую Юрием Юрьевичем не назван. Было ли имя Юрий (Георгий) для этого князя единственным? Н. Баумгартен предполагает, что у него было еще и мирское имя Игорь [Baumgarten 1934. P. 90–92. Tab. XVI]. Вообще говоря, такое сочетание, Игорь-Георгий, встречалось у потомков Святослава Ярославича, к ложение основано исключительно на фразе из Летописца Переяславля Суздальского, где сказано: «…и муромъскому Володимиру, и Д(а)в(ы)ду, и Игюрю…» [ПСРЛ. Т. XLI. С. 121 под 1196 г.]. По-видимому, перед нами весьма любопытный пример графического смешения в списке летописи двух имен. Одно из них — Игорь, а другое — гипокористическая форма имени Георгий, типа Гюрги или Юрьи. Как кажется, мы не можем в точности определить, что имел в виду переписчик и противопоставлял ли он строго два этих имени. Таким образом, этой формы из поздней летописи, как кажется, недостаточно для того, чтобы с уверенностью считать нашего Юрия обладателем еще одного княжеского имени Игорь. При этом она весьма интересна с точки зрения того, как могли варьироваться составителями летописей созвучные имена Рюриковичей, христианские и нехристианские. Имена Игорь, Ингвар(ь), Георгий (Юрий), по-видимому, предоставляли обильные возможности для подобного «вторичного варьирования».
Джерело: Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X–XVI вв.: Династическая история сквозь призму антропонимики. М.: «Индрик», 2006. С. 321–322.
8/3. КН. СВЯТОСЛАВ ДАВИДОВИЧ МУРОМСКИЙ († 1228)
умер в 1228 г., также ходил на Волжскую Булгарию в 1219/1220.
9/3. ЮРИЙ ДАВИДОВИЧ
наследовал своему отцу в 1228 г.. Он также принял участие в походе на Волжскую Булгарию. И по сведениям летописей погиб на реке Воронеж в 1237 г. или 1238г. в битве с вторгнувшимися на Русь монголами, как и его двоюродный брат, упомянутый выше Олег Юрьевич.
10/3. КН. ЕВДОКИЯ ДАВИДОВНА МУРОМСЬКА († після 1238)
∞, кн. Святослав Юрьевский
XIII генерация от Рюрика
50/37. ОЛЕГ ЮРІЙОВИЧ МУРОМСЬКИЙ († 1237)
Удільний князь муромський з 1220 р. Загинув у битві з монголами в 1237 р.
КН. ЯРОСЛАВ ЮРЬЕВИЧ МУРОМСКИЙ (1248)
сын Юрия Давидовича, князь муромский. О нём очень мало сведений. Летописи под 1239 г. сообщают о том, что татары захватили Мордовскую землю и тогда же опустошили Муром. Под 1248 годом упоминается что он выдал замуж за Ростовского князя Бориса Васильковича (1231 — 1277) дочь Марию. А дальше мрак накрывает историю Муромского княжества почти на столетие. Она правда и до этого была не особо избалована вниманием летописцев.
XIV генерация от Рюрика
КН. АНДРЕЙ ЯРОСЛАВИЧ († 1273)
??/49. МАРІЯ ЯРОСЛАВНА МУРОМСЬКА
У 1248 р. видана за ростовського князя Бориса Васильковича (111, стб. 471).
XV генерация от Рюрика
КН. ИВАН [.....]
XVI генерация от Рюрика
КН. ГЛЕБ ИВАНОВИЧ МУРОМСЬКИЙ (1330)
Победа князя Федора Глебовича над дядей была возможна в том случае, если его отец, по сравнению с Юрием, был старшим сыном муромского князя Ярослава. В 1330 г. этот правитель Мурома упоминается в записях киевского митрополита Феогноста как его должник [1].
ЯРОСЛАВ [......] МУРОМСЬКИЙ (1330)
После событий последней четверти XIII в. известия о Муроме и Муромском княжестве надолго выпадают из летописей. Это, конечно, затрудняет восстановление их истории и реконструкцию генеалогии муромских князей. Об одном из них, правившем в первой трети XIV в., известно благодаря внелетописным источникам. По-видимому, этот муромский князь Ярослав был близок к московским князьям. Его имя упоминается среди князей Северо-Восточной Руси первой половины XIV в., внесенных для поминания в вечный синодик Большого Успенского собора Московского Кремля[31].
К этому времени, по-видимому в результате разорения города и его округи монголо-татарами в 1281, 1288 и 1293 годах, Муром запустел, княжеская резиденция находилась вне его; в 1330 году князь Ярослав был должен митрополиту Феогносту 15 гривен церковных даней [2]. Следующее за князем Ярославом поколение муромских князей, несомненно, относится к его детям. В княжеском помяннике из муромского Спасского монастыря фигурируют несколько имен. Это – князья Глеб, Михаил, Василий, Иван и Юрий (Георгий) [3]. Старший из них (Глеб), как указано выше, для поминания был записан в синодик муромского Духовского монастыря. Двое других (Василий и Юрий) – известны по летописям.
XVII генерация от Рюрика
КН. ФЕДІР ГЛЕБОВИЧ МУРОМСКИЙ († після 1354
Напевно останній представник муромської гілки Ярославичів. Втратив муромський престол і якійсь час перебував на службі у московського князя Семена Гордого. Як його посол їздив в Орду в 1348 р. З допомогою московського князя у 1354 р. захопив Муром і отримав ярлик від хана Джанібега. Муромський князь Юрій Ярославич був йому виданий і закатований. Найімовірніше це був син пронського князя Ярослава Олександровича. Якщо б існував Ярослав Ярославич, а Юрій був би його сином, то тоді його права були би більшими ніж права Федора Глібовича або його батька. Крім того йому не треба було би приїжджати зі сторони у запущений Муром. Після Федора Глібовича, який був московським васалом, окремі муромські князі в джерелах не згадуються. У 1392/93 р. московський князь Василь Дмитрович отримав ярлик на Муром. З 1408 р. у Муромі постійно сиділи московські намісники.
Победа князя Федора Глебовича над дядей была возможна в том случае, если его отец, по сравнению с Юрием, был старшим сыном муромского князя Ярослава. В 1330 г. этот правитель Мурома упоминается в записях киевского митрополита Феогноста как его должник [1].
КН. ВАСИЛЬ ЯРОСЛАВИЧ МУРОМСЬКИЙ († 1345)
Князь муромський (?-1345 ? рр.). Помер у 1345 р. і похований у монастирі на Уші (121, с.217).
КН. ИВАН ЯРОСЛАВИЧ
КН. МИХАИЛ ЯРОСЛАВИЧ
КН. ЮРИЙ ЯРОСЛАВИЧ МУРОМСЬКИЙ
Вокняжение в Муроме блгв. кн. Георгия Ярославича. Клеймо иконы «Святые князья Константин, Михаил и Феодор Муромские с житием». 1714 г. Мастер А. Казанцев (МИХМ)(† до 21 нояб. 1355, Муром), блгв. кн. муромский (пам. 23 июня — в Соборе Владимирских святых), потомок блгв. кн. муромского Давида (Петра) Георгиевича и св. кнг. Февронии (Евфросинии). Правление Г. Я. началось после смерти старшего брата Василия зимой 1345/46 г. К этому времени, по-видимому в результате разорения города и его округи монголо-татарами в 1281, 1288 и 1293 гг., Муром запустел, княжеская резиденция находилась вне его; в 1330 г. кн. Ярослав, отец Г. Я., был должен митр. Феогносту 15 гривен церковных даней (Присёлков М. Д., Фасмер М. Р. Отрывки В. Н. Бенешевича по истории Рус. Церкви XIV в.: (Посвящ. В. Н. Бенешевичу). I‑IV // ИОРЯС. 1916. Т. 21. Кн. 1. С. 50, 68).
Обновление блгв. кн. Георгием Ярославичем Благовещенского храма. Клеймо иконы «Святые князья Константин, Михаил и Феодор Муромские с житием». 1714 г. Мастер А. Казанцев (МИХМ)В 1351 г. Г. Я. «постави двор свои» в Муроме, по примеру князя в городе стали селиться «тако же и бояре его, и велможи, и купци, и чръные люди» (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 60). В ходе возрождения Мурома были восстановлены храмы, к‑рые князь и горожане «обновиша и оукрасиша иконами и книгами» (Повесть о Рязанском еп. св. Василии 40‑х гг. XVI в. сообщает, что Г. Я. «первоначальную церковь Благовещения Пресвятыя Богородицы обновил, такожде и вторый храм святых страстотерпец Бориса и Глеба обновил» — Памятники. Вып. 1. С. 235.)
Княжение блгв. кн. Георгия Ярославича в Муроме. Клеймо иконы «Святые князья Константин, Михаил и Феодор Муромские с житием» 1714 г. Мастер А. Казанцев (МИХМ)Правление Г. Я. в Муроме было недолгим. Летом 1355 г. в качестве претендента на муромский стол выступил его племянник кн. Федор Глебович, осадивший город. Г. Я. бежал. Федор вокняжился в Муроме и привлек на свою сторону большинство бояр, к‑рые «яшася за него». Часть бояр отправилась вместе с князем в Орду (очевидно, за ярлыком на Муромское княжество). Однако и у Г. Я. в городе остались сторонники. Через неделю после отъезда Федора Г. Я. вернулся в Муром. «Собрав останочные люди муромци», он отправился вслед за племянником в Орду. Здесь им был «суд велик», в результате к‑рого Федор получил ярлык на муромское княжение, ему выдали Г. Я. Последний, как отмечают летописцы, умер «с истомы» (по-видимому, насильственной смертью) в том же году (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 64). Более поздний Владимирский летописец прямо говорит, что кн. Федор «умори» Г. Я. (Там же. Т. 30. С. 111). Поскольку запись о гибели муромского князя находится в летописях перед известием о смерти 21 нояб. 1355 г. нижегородско-суздальского кн. Константина Васильевича, можно заключить, что Г. Я. умер ранее указанной выше даты. Имя Г. Я. было занесено в синодики муромского в честь Преображения Господня муж. мон-ря и Никольского собора в г. Зарайске.
Рассказы об обновлении Мурома и о трагической гибели Г. Я. вошли в большинство текстов т. н. лаврентьевско-троицкой группы летописей, в XV — сер. XVI в. неоднократно включались с разной степенью сокращения в общерус. летописные своды. В 40‑х гг. XVI в. они были использованы Ермолаем (Еразмом) при создании Повести о Рязанском еп. Василии («О граде Мураме и о епископьи его, како преиде на Рязань»), согласно к‑рой Г. Я. был инициатором поставления святителя. Распространенная редакция Повести о Рязанском еп. св. Василии вошла в Житие блгв. муромского кн. Константина и его детей Михаила и Феодора, написанное Ермолаем (Еразмом) в связи с канонизацией князей в 1547 г., и была использована тем же автором в Повести о Петре и Февронии. Установление почитания Г. Я. в Муроме относится к времени не ранее XVII в.- после местной канонизации свт. Василия (1609). Свидетельствами почитания Г. Я. являются памятники иконографии. Хотя его имя не включено в список Собора Владимирских святых, установленный при учреждении празднования Собора в 1982 г., Г. Я. изображается на совр. иконах Собора Муромских святых.
Ист.: Кушелев-Безбородко. Памятники. Вып. 1. С. 235–237; Памятники древней письменности Спасского мон-ря в г. Муроме: (Лицевой Синодик и Вкладная книга) / Сообщ.: Н. Г. Добрынкин. Владимир, 1892. С. 26; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1; Т. 25; Т. 30; РИИР. М., 1977. Вып. 2. С. 83; Присёлков М. Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. СПб., 2002 (по указ.).
Лит.: Зимин А. А. Ермолай-Еразм и Повесть о Петре и Февронии // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 229–233; Вагнер Г. К. Повесть о рязанском еп. Василии и ее значение для ранней истории Переяславля-Рязанского // Там же. 1960. Т. 16. С. 168–169; Кузьмин А. Г. Рязанское летописание: Сведения летописей о Рязани и Муроме до сер. XVI в. М., 1965. С. 207–209; Кучкин В. А. Рус. княжества и земли перед Куликовской битвой // Куликовская битва. М., 1980. С. 51–52; Епанчин А. А. Забытые святые и святыни Мурома // Муромский сб., 1‑й. Муром, 1993. С. 82; Смирнова Э. С. Иконы Сев.-Вост. Руси: Ростов, Владимир, Кострома, Муром, Рязань, Москва, Вологодский край, Двина. Сер. XIII — сер. XV в. М., 2004. С. 270–274.
XVIII генерация от Рюрика
КН. ДМИТРИЙ [....] МУРОМСКИЙ
А. В. Кузьмин (Москва)
ГЕНЕАЛОГИЯ МУРОМСКИХ КНЯЗЕЙ В XIII – СЕРЕДИНЕ XIV ВВ.: ФАКТЫ И ГИПОТЕЗЫ
Спойлер (скрытая информация)
Генеалогия правителей Муромской земли неоднократно привлекала внимание исследователей. Несмотря на сбор и анализ имеющихся сведений о муромских князьях в письменных источниках, общепризнанной реконструкции их поколенной росписи не существует. Основная проблема связана с затруднением установления прямой генеалогической связи и, соответственно, – владельческой преемственности между лицами, правившими в Муромском княжестве в XII – первой половине XIII в. и начале – середине XIV в. Эта проблема во многом вызвана тем, что в известных летописях и родословцах сохранилось недостаточно сведений о представителях местной династии князей[1].
А. Г. Кузьмин, пытаясь выйти из порочного круга опоры только на редкие известия летописей и актов о событиях в Муроме, привлек для решения проблемы генеалогии муромских князей сведения древнерусских синодиков. Исследователь обратил внимание на то, что в некоторых их них фигурирует некий князь Глеб Ярославич, генеалогия которого в историографии не была прояснена. А. Г. Кузьмин выдвинул версию о рязанском происхождении Глеба Ярославича. Этот князь известен тем, что вместе со своей женой Феодосией был записан для поминания в синодик Рязанского Духовского монастыря[2]. Проверка данной версии показала ее сомнительность.
А. В. Кузьмину удалось установить, что князь Глеб Ярославич был сыном не пронского князя Ярослава Александровича, а муромского князя Ярослава. Таким образом, удается подтвердить, что правившие в первой половине XIV в. в Муроме князья были местными династами, а не представителями княжеского рода из Рязанской земли[3]. Следовательно, внутриполитическая борьба в Муроме в середине XIV в. была связана с претензией на него не со стороны рязанских князей, а совершенно другой силы.
В 1348 г. находившийся на службе в Москве князь Федор Глебович, в котором следует видеть сына упоминавшегося ранее князя Глеба Ярославича, был назначен в посольство первым из трех киличеев владимирского великого князя Семена Ивановича Гордого[4]. Они должны были отправиться в Орду к хану Джанибеку с жалобой на действия на Руси правителей Великого княжества Литовского. В это время Гедиминовичи находились в затруднительном положении после разгрома их войск 2 февраля 1348 г. в битве на р. Страва. Князь Федор Глебович великолепно справился со своей миссией в Орде. Все члены посольства великого князя Ольгерда, включая его младшего брата – новогрудского князя Кориата, были арестованы в ханской ставке, а затем доставлены оттуда в Москву под присмотром особого ордынского посла Тотуя[5].
Очевидно, что именно обширные связи в Орде и Москве помогли в 1355 г. князю Федору Глебовичу получить у хана ярлык на Муромское княжение[6]. При этом, несмотря на многолетнее правление, местный князь Юрий Ярославич был выдан с головой на расправу своему более удачливому сопернику. Этот факт косвенно также ставит под сомнение рязанское происхождение князя Глеба Ярославича. Совершенно ясно, что эти действия князя Федора Глебовича шли вразрез с существовавшими в Муроме традициями наследования княжеского престола.
Летописи рисуют, что в Муромском княжестве, как и в соседних с ним Чернигово-Северских землях, в этом вопросе придерживались домонгольских традиций. В 1345 г. князь Юрий Ярославич сменил своего умершего старшего брата князя Василия Ярославича[7]. В 1345–1355 гг. в Муроме князь Юрий Ярославич правил единолично[8]. Его младшим родственникам пришлось устраиваться на службу при дворе соседних более могущественных князей.
Победа князя Федора Глебовича над дядей была возможна в том случае, если его отец, по сравнению с Юрием, был старшим сыном муромского князя Ярослава. В 1330 г. этот правитель Мурома упоминается в записях киевского митрополита Феогноста как его должник [1].
Данному предположению о степени родства муромских князей в первой половине XIV в. не противоречат сведения их помянника. Ранее он находился в составе синодика, который еще в конце XIX в. хранился в Муромском Спасском монастыре. В этом источнике после князя Давыда (Петра?) были записаны князья Андрей и Юрий (Георгий)[10]. В последнем из них, несомненно, стоит видеть сына муромского князя Давыда Юрьевича.
Юрий Давыдович известен благодаря его упоминаниям в Лаврентьевской летописи как преемника отца на муромском княжении. У него был, по крайней мере, один брат, а также неназванная по имени сестра, жена юрьевского князя Святослава (Гавриила) Всеволодовича († 1252). В январе 1228 г. князь Юрий Давыдович был участником военного похода правителей Северо-Восточной Руси на земли мордвы[11]. В 1232 г. муромские князья вновь разоряли мордовские земли в составе общерусской рати, в которой в этот раз принимали участие и рязанские князья[12].
В следующем поколении муромских князей известен внук князя Давыда Юрьевича – князь Ярослав Юрьевич. Еще зимой 1225–1226 гг. этот муромский династ женился на «свести», т. е. на родной сестре жены переяславского князя Ярослава (Феодора) Всеволодовича. Таким образом, князь Ярослав Юрьевич не только еще раз подтвердил военно-политический союз муромских князей с правителями Владимиро-Суздальской земли, но и породнился с детьми недавно умершего знаменитого новгородского, галицкого и торопецкого князя Мстислава Мстиславича Удатного[13].
Родство правителей Муромского княжества с владельцами Переяславля-Залесского стало еще более актуальным в 1238 г., когда Ярослав Всеволодович стал новым владимирским великим князем, а его старший сын князь Александр Ярославич Храбрый (Невский) окончательно заменил отца на княжеском столе в Новгороде. В 1243 г., согласно летописцам, «Батыи же почти Ярослава великого честью и мужи его, и отъпусти и рече ему: Ярославе буди ты стареи всемъ княземъ в Русскомъ языце»[14]. После гибели 30 сентября 1246 г. великого князя Ярослава Всеволодовича от яда[15] в Монголию в 1247 г. были вызваны его старшие дети – новгородский князь Александр Ярославич Храбрый и суздальский князь Андрей Ярославич. В 1249 г. первый из них получил право на «старейшинство» среди русских князей, Киевское великое княжество и «всю Руськую землю», а второй – на Владимирское великое княжество[16]. (В ряде русских родословцев второй половины XVI-XVII вв. при невнимательном копировании одного из летописных источников была сделана ошибка. Из-за нее период действия княжеской власти Александра Ярославича в Киевской земле начинал отсчитываться с 1252 г. и составлял 12 лет[17]). Этот политический акт властей Монгольской империи 1249 г. свидетельствовал о сохранении в их планах первенства и старшинства Киевского княжества среди других древнерусских княжеств и земель.
Политическое усиление переяславских Ярославичей на Руси в период установления здесь ордынского ига некоторым образом повышало значение их ближайших родичей. Несомненно, именно старые семейные связи позволили в 1248 г. муромскому князю Ярославу Юрьевичу удачно выдать замуж свою дочь Марию. Она стала женой ростовского князя Бориса Васильковича, внука недавно (20 сентября 1246 г.) замученного в Орде черниговского великого князя Михаила Всеволодовича. Княжна Мария Ярославна «в?нчас? оу с(в?)то? Б(огороди)ци в Ростов?»[18]. Время смерти князя Ярослава Юрьевича неизвестно. Поэтому трудно судить, при нем ли происходила в 1257 г. ордынская перепись населения Муромского княжества, или же эту горькую чашу пришлось испить одному из его преемников (или наследников?).
Брак с княжной Марией Ярославной был выгоден семье покойного ростовского князя Василька Константиновича. Ее члены традиционно держались союза с великими князьями Ярославом Всеволодовичем и Александром Ярославичем. Они гарантировали Константиновичам неприкосновенность их владений от возможных посягательств со стороны других родственников. Таким образом, в 1248 г. правитель Муромского княжества еще более укрепил традиционные связи своей династии с князьями Северо-Восточной Руси.
В помяннике муромских князей имя Ярослава Юрьевича не встречается. В нем записан некий князь Роман, в котором можно видеть как одного из сыновей князей Андрея или Юрия, так и христианское имя самого князя Ярослава Юрьевича. Второй вариант представляется наиболее вероятным, так как источники упоминают его семью, где, несомненно, были дети. Они могли дать по князе Ярославе Юрьевиче поминальный вклад.
Между сообщениями Троицкой летописи за 31 июля и 11 октября 1278 г. в ней помещено известие о смерти некоего князя Андрея Ярославича и его жены княгини Устинии. При этом умерший князь был упомянут как «благоверныи»[19]. С разной степенью подробности это известие о смерти двух титулованных особ фигурирует и в других летописях так называемой лаврентьевско-троицкой группы[20].
Происхождение князя Андрея Ярославича неясно. А. В. Экземплярский показал, что нет никаких оснований отождествлять это лицо с суздальским князем Андреем Ярославичем († 1264) и угличским князем Андреем Владимировичем († 1261). Время смерти этих лиц не приходится на 1278 г.[21] Между тем, включение поминания князя Андрея Ярославича в общерусский свод 1305 г. было явно связано с его родством с правителями Северо-Восточной Руси. Представляется, что наиболее вероятна версия родства Андрея Ярославича с муромскими князьями. В это время именно они были близкими родственниками по женской линии как великокняжеской семьи, так и ростовских князей. По-видимому, только этот факт и может прояснить причину включения записи о смерти Андрея Ярославича и Устинии в летописные своды. Эта версия удачно согласуется со сведениями об отчестве князя Андрея и времени его жизни. Скорее всего, если она верна, то Андрей Ярославич мог быть сыном только муромского князя Ярослава Юрьевича.
История Муромского княжества в последней четверти XIII – начале XIV в. очень плохо отражена в известных источниках. Их косвенные сведения дают возможность выдвинуть следующую версию последовательности событий. Очевидно, что смерть князя Андрея Ярославича вызвала определенные сложности в управлении Муромским княжеством. Его наследник (или наследники), остались сиротой (сиротами).
В Северо-Восточной Руси позиции правителей Муромского княжества, нуждавшихся в сильном и авторитетном в русско-ордынских делах союзнике, ослабила смерть в Орде 16 сентября 1277 г. ростовского князя Бориса Васильковича[22]. Мария Ярославна перевезла отсюда своего мужа на Русь и похоронила его в Ростове. Она пережила князя Бориса Васильковича почти на 20 лет. О вовлеченности вдовой княгини в политическую борьбу за княжеские столы в последней трети XIII в., к сожалению, ничего неизвестно. Княгиня Мария Ярославна умерла в Ростове в 1297 г.[23]
Вероятно, малолетний наследник князя Андрея Ярославича не был в состоянии самостоятельно вести дела Муромского княжества. Его ориентация на союз с владимирским великим князем Дмитрием Александровичем была естественна и не выходила за рамки традиционной практики правителей Мурома. В 1282 г. также, например, развивались отношения между Дмитрием Александровичем и наследниками галицкого и дмитровского князя Давыда Константиновича[24]. Однако такая политика вскоре принесла серьезные неприятности для Муромского княжества, которые его правители заранее не могли предвидеть.
7 декабря 1280 г. в Переяславле-Залесском умер духовный авторитет православной Руси – киевский митрополит Кирилл[25]. Его смерть сразу же обострила ранее замороженные между русскими княжествами конфликты. Во время развития одного из них, по-видимому, в первой половине декабря 1281 г. и в 1282 г., столица Муромского княжества была разорена русско-ордынскими войсками. Ими командовал претендент на Владимирское великое княжение – князь Андрей Александрович Городецкий[26]. В 1288 г. едва оправившееся Муромское княжество было снова разорено ордынцами[27]. Как считает А. А. Горский, эта рать пришла из Волжской, а не Ногаевой Орды[28]. В конце 1293 г. Муром вновь стал ареной новых боевых действий. Он был вновь захвачен и разорен русско-ордынскими войсками[29].
Такая систематическая месть со стороны ордынцев могла быть вызвана лишь тем, что правитель Муромского княжества по-прежнему продолжал держаться политического союза с великим князем Дмитрием Александровичем. Вина правителя Владимирского великого княжества и вина его союзников в глазах некоторых ордынцев усугублялась тем, что они держались союза с темником Ногаем, пытавшимся ослабить центральную власть в Орде[30].
После событий последней четверти XIII в. известия о Муроме и Муромском княжестве надолго выпадают из летописей. Это, конечно, затрудняет восстановление их истории и реконструкцию генеалогии муромских князей. Об одном из них, правившем в первой трети XIV в., известно благодаря внелетописным источникам. По-видимому, этот муромский князь Ярослав был близок к московским князьям. Его имя упоминается среди князей Северо-Восточной Руси первой половины XIV в., внесенных для поминания в вечный синодик Большого Успенского собора Московского Кремля[31]. Именно он в 1330 г. был должником киевского митрополита Феогноста. Поэтому служба князя Федора Глебовича, внука князя Ярослава, в Москве не была случайной. Она отражала давно установившиеся связи муромских князей с Калитовичами. Следующее за князем Ярославом поколение муромских князей, несомненно, относится к его детям. В княжеском помяннике из муромского Спасского монастыря фигурируют несколько имен. Это – князья Глеб, Михаил, Василий, Иван и Юрий (Георгий)[32]. Старший из них (Глеб), как указано выше, для поминания был записан в синодик муромского Духовского монастыря. Двое других (Василий и Юрий) – известны по летописям.
Итак, помимо этих трех князей, правивших в Муроме в первой половине XIV в., синодики позволяют установить имена еще двух сыновей муромского князя Ярослава – Михаила и Ивана, о которых нет сведений в летописях. Эти князья не упоминаются ни в летописцах, ни в родословных росписях правителей Рязанской и Муромской земли[33].
После указанных ранее лиц помянник перечисляет еще несколько мужских и женских имен. Среди этих лиц не упоминается князь Федор Глебович. Этот факт лишний раз свидетельствует о неполноте записей представителей рода муромских князей за XIII-XIV вв. в составе синодиков. В данном случае, конечно, стоит отметить, что в 1816 г. сотрудники графа Н. П. Румянцева скопировали для него данный помянник муромских князей из какого-то явно другого списка[34]. В отличие от текста, опубликованного Н. Г. Добрынкиным, этот источник не имел помет о разновременности записи в помянник имен князей Петра и Павла. Кроме того, в нем отсутствует также имя князя Дмитрия, а князь-инок Вассиан ошибочно был записан писцом как «Вольян»[35]. Безусловно, копия графа Н. П. Румянцева имела более качественный протограф, хотя и не столь древний как у Н. Г. Добрынкина[36]. Но, главное, помянник подтверждает существование среди правителей Мурома князя по имени Глеб. Этот факт еще раз подчеркивает правильность предположения о том, что этого Ярославича не стоит причислять к дому рязанских князей.
Известные в источниках сведения о родстве[37], а также указанные выше сведения источников о муромских князьях за XIII в. – 50‑е гг. XIV в., можно свести в следующую генеалогическую схему:
Приведенная выше реконструкция генеалогического древа правителей Муромского княжества за XIII – середину XIV в. может помочь прояснить историю правящего здесь дома. Большую роль в этом играют сведения древнерусских синодиков. Очевидно, что только их дальнейшее изучение позволит уточнить и дополнить персональный состав муромских князей за XIII-XIV вв. и, возможно, прояснить историю их подчинения власти московских Калитовичей в 1390‑е гг. Это – задача отдельного исследования.
1 Подробнее об этом, например, см.: Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г.: Биографические очерки по первоисточникам и главнейшим пособиям. – СПб., 1891. – Т. 2; Монгайт А. Л. Рязанская земля. – М., 1961; Кузьмин А. Г. Рязанское летописание: Сведения летописей о Рязани и Муроме до середины XVI в. – М., 1965; Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X – первой половине XIII в. – М., 1977; Кузьмин А. В. Генеалогия рязанских и муромских князей XIII – первой половины XIV в. // Записки отдела рукописей [РГБ]. – М., 2008. – Вып. 53. – С. 35–60; и др.
2 Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. – С. 208.
3 Кузьмин А. В. Указ. соч. – С. 45.
4 О функции киличеев на Руси подробнее см.: Кузьмин А. В. Формирование, генеалогия и персональный состав боярства Тверского великого княжества в XIII-XV вв. // Проблемы источниковедения. – М., 2006. – Вып. 1 (12). – Ч. 1 – С. 125, 147–152; он же. О происхождении рода Аминевых: (к изучению истории киличеев в средневековой Руси) // Государство и общество в дореволюционной России XV – начала XX в.: сборник статей памяти Н. Е. Носова. – СПб., 2007. – С. 116–121; и др.
5 Присёлков М. Д. Троицкая летопись: реконструкция текста. – СПб., 2002. – С. 369; ПСРЛ. – М., 2000. – Т. 15. – Вып. 1. – Стб. 58. – Л. 279 об.; и др.
6 О тождестве лиц, упоминаемых в летописных статьях 1348 и 1355 гг. под именем Федор Глебович подробнее см.: Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой // Куликовская битва: сборник статей. – М., 1980. – С. 52. – Прим. 144.
7 ПСРЛ. – М., 2004. – Т. 25. – С. 175. – Л. 233об.
8 ПСРЛ. – Т. 15. – Стб. 64. – Л. 283об.; Т. 25. – С. 179–180. – Л. 240об.-241. Подробнее об этом князе см.: Кузьмин А. В. Георгий (Юрий) Ярославич [блгв. кн. муромский] // Православная энциклопедия. – М., 2006. – Т. 11. – С. 106–107; [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.pravenc.r...xt/164467.html.
9 Присёлков М. Д., Фасмер М. Р. Отрывки В. Н. Бенешевича по истории русской церкви XIV в.: (Посвящается В. Н. Бенешевичу). I‑IV // Известия ОРЯС. 1916 г. – Пг., 1916. – Т. 21. – Кн. 1‑я. – С. 50.
10 Памятники древней письменности Спасского монастыря в городе Муроме: (Лицевой синодик и вкладная книга) / сообщ. Н. Г. Добрынкин. – Владимир-на-Клязьме, 1892. – С. 26. – Прим. 26.
11 ПСРЛ. – М., 1997. – Т. 1. – Вып. 2. – Стб. 450–451. – Л. 155–155об.
12 ПСРЛ. – Т. 25. – С. 125. – Л. 155об.
13 Кузьмин А. В. Торопецкая знать в XIII в.: Из истории Смоленской земли // Russia Mediaevalis. – M?nchen, 2001. – T. 10, fasc. – S. 66.
14 Присёлков М. Д. Троицкая летопись. – С. 321; ПСРЛ. – Т. 1. – Вып. 2. – Стб. 470. – Л. 165.
15 Карпини Джованни дель Плано. История монголов. – М., 1997. – С. 79; ПСРЛ. – Т. 1. – Вып. 3. – Стб. 523. – Л. 246об.; Полубояринова М. Д. Русские люди в Золотой Орде. – М., 1978. – С. 10.
16 ПСРЛ. – Т. 1. – Вып. 2. – Стб. 472. – Л. 165об.
17 См., например: РГАДА. – Ф. 181. – № 636/1147. – Л. 28–28об.
18 ПСРЛ. – Т. 1. – Вып. 2. – Стб. 471. – Л. 165 об. Подробнее об этом см. в ст.: Кузьмин А. В. Генеалогия ростовских князей XIII – середины XIV в. // История и культура Ростовской земли. 1999. – Ростов, 2000. – С. 111–116.
19 Присёлков М. Д. Указ. соч. – С. 335.
20 ПСРЛ. – Т. 10. – М., 2000. – С. 156; Т. 18. – М., 2007. – С. 76. – Л. 130об.; Т. 30. – М., 2009. – С. 95. – Л. 157об.; и др.
21 Экземплярский А. В. Указ. соч. – С. 128–129. – Прим. 374.
22 ПСРЛ. – Т. 18. – С. 75. – Л. 128об.-129.
23 ПСРЛ. – Т. 1. – Вып. 3. – Стб. 528. – Л. 250об.
24 Подробнее об этом см.: Кучкин В. А. Первый московский князь Даниил Александрович // Отечественная история. – 1995. – № 1. – С. 97.
25 Присёлков М. Д. Указ. соч. – С. 338.
26 Там же. – С. 339.
27 ПСРЛ. – Т. 10. – С. 167.
28 Горский А. А. Политическая борьба на Руси в конце XIII в. и отношения с Ордой // Отечественная история. – 1996. – № 3. – С. 81.
29 Присёлков М. Д. Указ. соч. – С. 345.
30 Кучкин В. А. Первый московский князь Даниил Александрович. – С. 96; Горский А. А. Политическая борьба на Руси в конце XIII в. и отношения с Ордой. – С. 75, 80, 81.
31 Древняя российская вивлиофика. – М., 1788. – Ч. 6. – С. 449.
32 Памятники древней письменности Спасского монастыря в городе Муроме. – С. 26. Прим. 26.
33 Например, см.: ОР РГБ. – Ф. 256. – № 349. – Л. 289–293об.
34 Выписка была сделана для графа Н. П. Румянцева во время его путешествия по стране (Козлов В. П. К истории комплектования Румянцевского собрания русских и славянских рукописей // Записки отдела рукописей [ГБЛ]. – М., 1980. – Вып. 41. – С. 26).
35 ОР РГБ. – Ф. 256. – № 387. – Л. 45об.
36 Ср.: Памятники древней письменности Спасского монастыря в городе Муроме. – С. 26.
37 Экземплярский А. В. Указ. соч. – С. 610–619.
А. В. Кузьмин
Н. Б. Шиман (Суздаль)
О МУРОМСКИХ КНЯЗЬЯХ XI-XIII ВЕКОВ
Спойлер (скрытая информация)
Несмотря на то, что Муром является одним из древнейших городов России, как справедливо отметил Ю. М. Смирнов, «историческая наука XX в. благополучно обошла Муром стороной»[1]. Причина недостаточно пристального внимания к истории города хорошо известна – это очень ограниченное количество информации о Муроме, сохранившееся в древнерусских летописях. «Дефицит информации столь серьезен, что до сих пор, например, отсутствует полная персонификация муромских князей и точная хронология их правления, многие данные в принятой схеме являются легендарными»[2].
Не так давно удалось обнаружить летописное сообщение 1226 г. из которого следует, что женой муромского князя Ярослава стала одна из дочерей Мстислава Удалого[3]. Дальнейший детальный анализ сообщений древнерусских летописей, а также привлечение других письменных источников, дающих дополнительную информацию, позволили достаточно точно установить родословную муромских князей периода XI-XIII вв., являющихся потомками Ярослава Святославича.
Но сначала хотелось бы остановиться на некоторых моментах, касающихся истории Мурома до появления в нем князя Ярослава Святославича. Следуя «Сказанию о граде Муроме», традиционно считается, что крещение всех жителей города было сопряжено с большими трудностями. Но этот письменный источник является художественным произведением, поэтому опираться на его сведения при реконструкции исторических событий не всегда оправдано. Из летописных источников известно, что в 990 г. Владимир Святославич пришел в Залесскую землю, где крестил жителей земли Суздальской и Ростовской, основал город Владимир, построил храмы и, посадив наместников «по всей земли», ушел в Киев[4]. Расстояние от Владимира до Мурома чуть более 130 км. Трудно представить, что Владимир Святославич обошел стороной город, занимающий важное стратегическое положение на окраинных рубежах его владений, и куда он предполагал посадить одного из своих сыновей. Скорее всего, первые христиане появились в Муроме в год прихода в. кн. Владимира. Но многие жители Мурома, как, например, и Ростова, долгое время сохраняли языческие традиции. В ранний период истории эти города имеют много общего. Муром и Ростов упоминаются под 862 г. В них княжили родные братья Борис и Глеб, ставшие одними из первых русских святых. Оба города связывает драматическая история о печальной судьбе новгородского посадника Константина Добрынича.
После смерти киевского князя Владимира и гибели Бориса и Глеба, одержав победу над Святополком, в 1016 г. в Киеве сел Ярослав Владимирович. Но в 1018 г., потерпев поражение от польского короля Болеслава, Ярослав бежал в Новгород. Из Новгорода Ярослав хотел «бежати за море», но от этого опрометчивого шага его удержал Константин Добрынич. Он «с Новгородци расекоша лодья Ярославле» и, собрав средства и войско, приведя в помощь варягов, помог Ярославу разбить Святополка и окончательно утвердиться в Киеве[5]. В 1019 г. Ярославу вновь пришлось сразиться со Святополком, он одержал победу не без помощи новгородцев. Константин в это время был в Новгороде. И что могло случиться, почему «разгневася на нь великый князь Ярославъ»[6], остается загадкой. Многие летописи об этом умалчивают, в некоторых присутствует недосказанность, – и неудивительно, т. к. поступок этот бросает тень на Ярослава, получившего Киев благодаря решительным действиям новгородского посадника. Ярослав «поточи и въ Ростове; и на третие лето повеле его убити въ Муроме, на реце на Оце»[7]. Трагический конец двоюродного брата Владимира Крестителя странным образом связан с городами, где княжили убитые Святополком Борис и Глеб. Причем, в ростовской тюрьме Константин Добрынич провел почти три года, из чего следует, что Муром и Ростов к 1020 г. принадлежали Ярославу, и в этих городах была сильная княжеская администрация. Около 1022 г. Константин был убит в Муроме, а в 1024 г. в Суздале вспыхнуло восстание волхвов, подавить которое приехал сам Ярослав[8]. С волхвами князь обошелся достаточно жестко. Если опираться на события, происходившие как в самом Муроме, так и в городе, не столь отдаленном, то мнение о позднем принятии крещения жителями Мурома, не соответствует действительности. Несомненно, что языческое население в городе присутствовало, но мирно уживалось с христианами.
О том, что процесс христианизации на Руси шел постепенно, говорится в Ипатьевской летописи под 1037 годом. Здесь сообщается о строительных работах в Киеве, которые вел Ярослав, о храмах и монастырях, которые князь основал. Летописец пишет: «И при семь нача вера крестьянская плодитися в Руси и раширятися, и чернорисци поча множитися, монастыреве почаху быти». В заключении статьи, подтверждающей поэтапность принятия крещения, летописцем сказано: «И умножишася прозвутери, и людье хрестьяньстеи», «а врагъ сетоваше, побежаемь новыми людьми крестьяными»[9].
То, что старая вера, вера предков была сильна, подтверждается летописными сообщениями 1071 г.[10] Скорее всего, эта дата условна, но здесь важен факт появления в семидесятые годы в различных регионах Руси языческих волхвов, дестабилизирующих обстановку в городах и селах. Одна из самых известных историй произошла в «Ростовьской области», в момент приезда на Белоозеро для сбора дани Яна Вышатича. Ян Вышатич казнил волхвов, повинных в смерти многих людей. В Киеве появился волхв, предсказывающий глобальные географические изменения, «егоже невегласии послушахуть, а вернии насмехахуся». Самая серьезная ситуация сложилась в Новгороде. Здесь волхв, «хулящий веру христианскую», собрал много сторонников и «бысть мятежъ во граде великъ, и вси яша ему веру, и хотяше погубити епископа Феодора». Епископ с крестом в руках призвал людей сделать выбор: «Иже хощеть веру няти влъхву, той за ним идеть; аще ли кто веруетъ кресту, да идеть по нь». Оказалось, что кресту были верны только князь Глеб Святославич и его бояре, население Новгорода «вси идоша за влъхва». Князь вынужден был пойти на крайние меры, на глазах у всех разрубить волхва топором. Чудес, обещанных волхвом, не случилось, и «людие разыдошася»[11]. Описанные события дают ясно понять, что принятие христианства – это не разовая акция, а сложный, многолетний труд «просвещения крещением».
События, произошедшие в Муроме и описанные в «Сказании», скорее всего случились в это же время, когда активный всплеск деятельности языческих волхвов прокатился от Киева до Белоозера, от Новгорода до Мурома. Опасность этих событий сразу же оценили братья Ярославичи и 20 мая 1072 г. торжественно перезахоронили мощи князей Бориса и Глеба в новом храме[12]. По мнению многих исследователей, тогда же Борис и Глеб были канонизированы, и братьям сразу было установлено общецерковное почитание.
Не исключено, что именно в это время Святослав Ярославич отправляет в Муром одного из своих сыновей, с тем, чтоб некрещеное население города «отвратити от заблуждения» и «в веру крещеную желая привести». То, что активность волхвов обеспокоила князя Святослава, неудивительно, т. к. коснулась регионов, принадлежащих на тот момент именно ему. В Новгороде стабилизировать ситуацию удалось его сыну Глебу. На Белоозере дань брал также Святослав, и убитые Яном Вышатичем волхвы были его смердами. Если бы не существовал один из древнейших датированных документов – «Изборник» Святослава, вопрос, был ли у него сын Константин, не возник. Поскольку известен год рождения Святослава Ярославича – 1027[13], то бесспорно, что к семидесятым годам у него могли быть внуки. Если предположить ранние браки и Святослава, и Константина, то до 1073 г. у Константина уже могло быть двое сыновей 6–7 лет. Ориентироваться приходится именно на 1073 г., год появления «Изборника», т. к. его украшает миниатюра с изображением семейства Святослава Ярославича. На заднем плане миниатюры четверо взрослых сыновей Святослава и надпись, где перечислены их имена: Глеб, Олег, Давыд, Роман. Указанные имена соответствуют летописным. На переднем плане сам Святослав и его вторая супруга Ода с малолетним сыном Ярославом[14]. Если ориентироваться на летописные сведения, рассказывающие о том, как непросто приживалась новая вера по всей Руси, а также на «Изборник» Святослава, где избражена вся его семья, то можно предположить, что у Святослава был старший сын Константин, который до 1073 г. погиб или умер. То, что летописи не упомянули о Константине, не является аргументом в пользу отрицания его существования. Так, например, только благодаря вошедшему в Новгородские летописи списку новгородских князей, мы узнаем, что у Ярослава Владимировича был старший сын Илья, умерший очень рано[15]. В летописях об Илье упоминаний нет. Во всяком случае, ситуация, сложившаяся в семидесятые годы на Руси, отмеченная всплеском активности приверженцев язычества, позволяет предполагать, что Святослав послал своего сына в Муром. Велика вероятность того, что именно этим князем был основан Спасский монастырь, известный к 1096 г. Есть подтверждения и древнего почитания среди муромо-рязанских князей св. Ирины. Об этом говорит золотой медальон, находившийся в одном из Рязанских кладов. Этот медальон со вставной иконой св. Ирины, как и медальон с иконой св. Варвары, по мнению Н. П. Кондакова, выполнен местными мастерами в XII в. как дополнение к медальону с образом Богоматерь Оранта византийской работы кон. XI – нач. XII вв. В этом же кладе находились два крупных золотых колта с изображениями святых в царских одеждах, с крестами в руках, предположительно Борис и Глеб. Колты также датируются XII веком и могли принадлежать Ростиславу Ярославичу, внуку Святослава, или его сыну Глебу Ростиславичу.
Что касается родоначальника князей муромо-рязанских, то около 1070–1071 гг. Святослав Ярославич заключил выгодный политический союз, женившись на двоюродной племяннице германского императора Генриха IV. Об этом браке рассказано в анналах северосаксонского хрониста сер. XIII в. Альберта Штаденского (т. н. Штаденские анналы). Под 1112 г. говорится о судьбе Иды и ее дочери, монахини из Ринтелена (город в Нижней Саксонии) – Оде. Мать освободила дочь из монастыря, дав монастырю большое вознаграждение, а затем, при посредничестве Генриха IV, отдала замуж за «короля Русии»[16]. Об этом браке очень подробно написано в работе А. В. Назаренко «О династических связях сыновей Ярослава Мудрого»[17]. У Оды родился сын, которого Штаденские анналы называют Вартиславом, на Руси его звали Ярославом[18]. Из «Хожения Даниила, игумена Русской земли» известно христианское имя Ярослава – Панкратий[19]. Предположительно Ярослав родился ок. 1071–1072 гг. Святослав умер, когда ему было около пяти лет. Его мать Ода вернулась в Саксонию, взяв с собой сына и часть денег, большую же часть денег приказала закопать, а тех, кто закапывал, приказала убить, чтоб не выдали[20]. О несметных богатствах Святослава говорят и летописи под 1075 г., рассказывая о немецких послах, перед которыми великий князь хвастался своими сокровищами[21]. Впоследствии Ода вышла замуж.
Ярослав впервые в русских летописях упоминается под 1096 г.[22], из чего следует, что прожил он в Германской империи около двадцати лет. Такое длительное пребывание Ярослава в Германии вызывает ряд вопросов: принимал ли он католичество, сохранил ли знание русского языка, был ли женат до возвращения в Русь. Не исключено, что Ярослав общался с германским императором Генрихом IV, т. к. находился с ним в родстве по материнской линии, а также его двоюродная сестра Евпраксия Всеволодовна после смерти мужа, саксонского маркграфа, в 1089 г. вышла замуж за Генриха[23]. Возможно, Ярослав никогда не думал о возвращении на родину отца, поскольку Штаденские анналы сообщают, что «в Русию» он был вызван[24]. Его сводный брат Олег нуждался в кровных родственниках, т. к. после смерти отца очень быстро лишился двух братьев, а брат Давыд устранился от разрешения территориальных споров, которые возникли после смерти Святослава Ярославича.
На момент смерти в. кн. Святослава в 1076 г. его сын Глеб сидел в Новгороде, Роман в Тмуторакани, Олег во Владимире[25]. О Давыде сведений нет, возможно он был в Киеве с отцом. Всеволод Ярославич вывел Олега из Владимира к себе в Чернигов, куда приехал и его сын Владимир, получивший Чернигов от отца[26]. Такое положение дел Олега не устраивало, и он бежал к брату Роману «Тмутороканю отъ Всеволода, месяца апреля въ 10 день»[27]. Скорее всего, Олег уже тогда намеревался вернуть Чернигов, но летом он лишился брата Глеба, убитого в Заволочьи[28], а о Давыде в этот период летописи не упоминают, и есть основания предполагать, что он, не вступая в конфликт с дядей, сел в Муроме. Это предположение косвенно подтверждается сообщением Тверской летописи под 1088 г., где говорится: «Святополкъ иде изъ Новогорода къ Турову на княжение; а въ Новегороде седе Давыдъ Святославичь; а Болгари взяли Муромъ»[29]. Львовская летопись сообщает, что «въ Новегороде седе Давыдъ Святославичь. Того же году Болгаре взяша Муромъ»[30].
Это нападение болгар на Муром мог спровоцировать именно уход князя из города. Однозначно сказать, куда ушел на княжение Давыд, в Новгород или Смоленск, нельзя, т. к. в новгородских летописях сведения за этот период полностью отсутствуют, а в списке новгородских князей его приход в Новгород значится под 1093 г.[31] Очевидно, такому перемещению поспособствовал Всеволод. Опасаясь вернувшегося на Русь Олега, решил повысить статус неконфликтного Давыда, лишив Олега таким образом поддержки брата. Олег, не смирившийся с потерей своей «отчины», еще в 1078 г. пытался забрать Чернигов у Всеволода. Но, несмотря на то, что ему и двоюродному брату Борису Вячеславичу удалось отбить Чернигов, и жители города хотели видеть Олега своим князем, силы были неравны, и после гибели Бориса Олег бежал в Тмуторакань, где находился его брат Роман[32]. Роман в 1079 г. также решил воевать с Всеволодом, приведя на него половцев. Но Всеволод сумел с половцами договориться, и они, заключив с киевским князем мир, убили Романа, а Олега «емше Козаре поточиша за море Царюгороду»[33]. Находился в изгнании Олег более трех лет. Из них, как известно из «Хожения Даниила», два года провел на острове Родос[34]. В 1083 г. Олег вернулся[35], и в течении следующих десяти лет в летописях о нем сообщений нет. Велика вероятность того, что все эти годы он княжил в Тмуторакани, а после ухода Давыда из Мурома посадил там своего посадника. В 1094 г. Олег вместе с половцами из Тмуторакани двинулся к Чернигову и осадил его, решив вернуть «городъ отца своего». Мономах уступил Чернигов, заключив с Олегом мир[36]. Но мира не получилось, т. к. в 1095 г. Изяслав Владимирович ушел из Курска к Мурому, «и прияша и Муромьце, и я посадника Олгова»[37].
Именно в это время Олег мог вызвать в Русь Ярослава, понимая, что с помощью посадников отцовские города не удержать. Неизвестно, какое положение занимал Ярослав в Германии, очевидно, у него были причины вернуться, т. к. он мог расчитывать, что получит часть отцовских владений; также он знал, где спрятаны сокровища Святослава. В Штаденских анналах говорится, что Ярослав получил деньги, которые запрятала мать, но только перед смертью[38]. В 1096 г., когда Олег отбил у Изяслава Муром, а затем захватил земли Мономашичей, в летописях появляется имя Ярослава. Судя по сообщениям, он действовал по указаниям Олега и полностью от него зависел. Драматические события 1096 г. заставили русских князей собраться и обсудить территориальные вопросы. В 1097 г. они встретились в Любече «на строенье мира» и порешили, что «каждо держить очьчину свою»[39]. Таким образом Святославичи закрепили за собой отцовские земли. Давыд как старший, сел в Чернигове, Олег в Новгороде Северском, а Ярослав сел в Муроме. Какое-то время Ярослав появляется в Южной Руси, в 1101 г. участвует в заключении мира с половцами на Золотче[40]. Но после того, как 4 марта 1103 г. Ярослав потерпел поражение от мордвы[41], его имя среди участников походов на половцев не упоминается. Не было Ярослава и на торжественной церемонии перенесения мощей Бориса и Глеба.
1 августа 1115 г. умирает Олег[42], а в 1123 г. в Чернигове умирает Давыд, «и седев него место Ярослав брат его»[43]. Ярослав уходит в Чернигов вместе с детьми, а в Муроме сажает племянника Всеволода Давыдовича. Это также подтверждает, что Давыд Святославич мог княжить в Муроме в период с 1078 по 1088 гг. В 1124 г. в Муроме Всеволод женится на дочери польского короля Болеслава III Кривоустого[44]. Этот брак, с большой долей вероятности устроенный Ярославом, говорит о его серьезных планах, которым не суждено было сбыться. В том же 1124 г. в Чернигове умирает жена Ярослава[45]. На ком был женат Ярослав – неизвестно, как неизвестно, приехал ли он с супругой из Германии или женился на Руси. Это мог бы подсказать Любецкий синодик, где записаны имена многих черниговских князей и их жен. Но имя Ярослава Святославича здесь отсутствует. Объясняют это по-разному. Так, по мнению Р. В. Зотова, имя Ярослава отсутствует по той причине, что он стал родоначальником князей муромо-рязанских[46]. А. В. Назаренко считает, что причина в происхождении Ярослава, поскольку мать его была расстриженной католической монахиней[47]. Дальнейшая судьба Ярослава подтверждает именно это предположение. В 1128 г. племянник Ярослава, Всеволод Олгович, схватил его в Чернигове, «а дружину его исече и разъграби»[48]. Этот поступок Всеволода, впоследствии достаточно справедливо относившегося к праву очередности, говорит о непризнании им прав дяди на Чернигов. Всеволод вынудил Ярослава уйти в Муром. Для Ярослава потеря Чернигова была сильным ударом, рушившим все его планы. Потеряв дружину, он идет из Мурома в Киев к Мстиславу Владимировичу и «кланяяса ему, моляшеться» помочь вернуть Чернигов. Но Всеволод тоже умолял Мстислава не оказывать дяде поддержки. Мстислав, обещав военную помощь Ярославу, скрепил обязательства крестным целованием и оказался в сложном положении. Ситуацию разрешил любимец Мономаха, игумен Андреевского монастыря Григорий. Он запретил Мстиславу «кровь пролити хрестьяньскую»[49]. Этот поступок игумена также может служить подтверждением того, что духовенство считало брак Святослава и Оды неканоническим, и в их глазах Ярослав не имел наследственных прав на Чернигов. Но поскольку в Русь Ярослав был приглашен сводным братом Олегом, то Олговичи признавали за ним право на Муромскую землю и на некоторую часть земли Рязанской. Ярослав был вынужден вернуться в Муром. Судьба его племянника Всеволода Давыдовича, княжившего в Муроме почти пять лет, в письменных источниках не прослеживается. Сам Ярослав после этих событий прожил недолго, он умер в Муроме в 1129 г.[50], где и был похоронен.
Ярослав Святославич единственный из наших князей, кто столь длительное время прожил за пределами Руси. Попав в Германию в детском возрасте, там он рос, формировался как личность, однозначно знал латынь и немецкий язык. Ярослав с ранних лет приобщился к европейской культуре, традициям. Поэтому очень бы хотелось знать, каким был Муром в период почти тридцатилетнего княжения в нем Ярослава. Как выглядело жилище княжеской семьи, какими вещами он пользовался. Ведь удивительные по красоте украшения, найденные на месте Старой Рязани и о которых говорилось выше, указывают не только на то, какие святые почитались в семье Ярослава и на высокий художественный вкус его детей, но и на то, что у них были средства на изготовление драгоценных вещей. Поскольку золото на Руси было редким, то такое количество драгоценного материала может служить подтверждением того, что Ярослав действительно получил отцовские сокровища, спрятанные Одой. Но время, бытовые пожары, разорения монголами, позднейшая застройка не оставили и следа от древнего города. Может быть археологи когда-нибудь смогут дать ответ, каким был Муром в XII веке.
Велика вероятность того, что с Ярославом Святославичем связано и использование среди муромских князей при крещении и постриге имен Петра и Павла. Его христианское имя – Панкратий, а как известно, Панкратий, будущий епископ сицилийского города Тавромении, жил во времена пребывания Христа на земле. Панкратий был близок с апостолами Петром и Павлом, и именно ими в Киликии был рукоположен в сан епископа. Таким образом, неразрывная связь христианского имени Ярослава с особо почитаемыми в католической церкви апостолами Петром и Павлом могла способствовать утверждению их почитания в Муроме.
Образ Панкратия Тавроменийского присутствует на двусторонней иконе-таблетке XVI в. из Новгородского Софийского собора. О том, что этот святой почитался в Муроме говорит тот факт, что на оборотной стороне иконы – св. равноапостольный Константин и мать его Елена, а рядом с Панкратием – Петр и Феврония Муромские.
После смерти Ярослава Святославича «на Муроме и на Рязани остались дети его: Ростиславъ, да Святославъ, да Юрьи; и Ростиславъ да Святославъ были на Рязани, а Юрьи на Муроме». Так освещает положение дел Воскресенская летопись в статье под 6635 г. «Начало о великыхъ князехъ Рязанскихъ»[51], хотя в статье «Начало Муромскымъ княземъ» имя Юрия уже отсутствует[52]. Это расхождение в описании состава одной семьи присутствует и в работе Д. Тихомирова, касающейся генеалогии князей рязанских и муромских. Поясняя генеалогию князей рязанских, он пишет: «Ярослав скончался, оставив Княжества, Рязанское и Муромское в наследство сыновьям своим: Ростиславу, княжившему в Рязане и Ярославу в св. крещении (Н. Ш.) Юрию, княжившему в Муроме. В 1143 (Н. Ш.) году Ярослав или Юрий Ярославич Муромский скончался, а как детей у него не было, то по смерти его Муром и достался брату Ростиславу Рязанскому»[53]. О генеалогии князей Муромских Д. Тихомиров пишет так: «Дети его (т. е. Ярослава. – Н. Ш.) Ростислав и Святослав (Н. Ш.) княжили: первый в Рязане, а последний в Муроме. У Ростислава Ярославича был сын Глеб, а у Святослава брата его, Владимир; а у Владимира Святославича сын Юрий, а у Юрия Владимир да Давид. Святослав Ярославичь, в 1143 (Н. Ш.) году скончался в Муроме, а сын его Владимир, в 1161 году, в Рязане»[54].
Не эти ли источники положили начало ошибкам, осложнившим установление родословной муромских князей? Этот вопрос требует дополнительного исследования.
Теперь, обнаружив, что в Воскресенской летописи, в статье о муромских князьях потерян Юрий, а у Д. Тихомирова Юрий похоронен в 1143 г., выясним последствия этих ошибок. Они выразились в том, что муромская ветвь ведется от брата Ростислава, Святослава Ярославича. Насколько это оправдано, что с потерей Юрия как сына Ярослава Святославича, мы получили его правнука Юрия – сына Владимира Святославича. Если о муромских князьях сохранилось не так много информации, то даты смерти многих их них летописи зафиксировали. Если вести родословную от сына Ярослава – Святослава, то известно, что Ярослав Святославич умер в 1129 г., а его праправнук Давыд умер в 1228 г., имея взрослых сыновей и замужнюю дочь. По генеалогическому правилу на столетие приходится время активной деятельности трех поколений, а здесь мы видим пять. То же самое получается, если мы возьмем столетний отрезок времени от рождения Ярослава Святославича, поскольку дата его рождения достаточно точно определяется 1071–1072 гг., и до смерти в 1174 г. его правнука Юрия, у которого в 1169 и 1172 гг. сыновья ходили в военные походы на Новгород и волжских булгар, здесь снова проходит пять поколений.
Справедливость статьи Воскресенской летописи о князьях рязанских, где названы три сына Ярослава – Ростислав, Святослав и Юрий – подкрепляется сообщением Тверской летописи, которое подтверждает, что Юрий был сыном, а не правнуком Ярослава. Под 1203 г. сообщается: «Тоа же зыми, декабря въ 18, преставися Володимеръ Юриевичь въ Муроме, внукъ Ярославль Святославича»[55].
Сообщение о смерти Юрия Ярославича в 1143 г. вошло в научный оборот и стало причиной еще одной генеалогической неточности. В Ипатьевской летописи под 1144 г. сообщается о том, что в одну неделю в. кн. Всеволод Олгович выдал замуж двух сестер Всеволодковных. Осиротевшие княжны приходились двоюродными сестрами жене Всеволода – Рогнеде Мстиславовне и внучками Мономаху. Отдал Всеволод «едину за Володимера за Давыдовича, а другу за Ярославича за Дюрдя»[56]. Владимир Давыдович приходился Всеволоду двоюродным братом и, если бы не ошибка, благодаря которой Юрий был вычеркнут из числа живых, то думается, не возникло сомнений в том, что «другу» сестру Всеволод также выдал за своего двоюродного брата Юрия Ярославича Муромского.
Часто совпадающие имена князей позволили видеть в Юрии Ярославиче или сына Ярослава Ярополковича, или сына Ярослава Святополковича. Сына Ярослава Ярополковича – Юрия – в летописях отыскать не удалось. Возможно, этот князь появился в результате ошибки в Тверской летописи, где под 1155 г. Юрий Владимирович Долгорукий назван Юрием Ярославичем[57]. То, что это ошибка, подтверждается текстами других летописей. Но если бы даже такой князь существовал, то для жениха был бы староват, т. к. его отец умер в 1102 г.[58] и к 1144 г. этому Юрию было бы не менее 44 лет.
Что касается Юрия, внука Святополка, то его кандидатура вряд ли бы устроила Рогнеду Мстиславну. Дело в том, что отец Юрия, Ярослав, был женат вторым браком на сестре Рогнеды. Женился Ярослав в 1113 г., а в 1118 г. выгнал жену, чем вызвал негодование ее деда Владимира Мономаха[59]. Об этом событии Мономах даже написал в своем «Поучении»: «И потом ходили к Владимиру на Ярославца, не стерпев злодеяний его»[60]. Поэтому кандидатура Юрия, внука Святополка, отклоняется по двум причинам. Если он был сыном Мстиславны, то приходился Всеволодковне двоюродным племянником. Если Юрий был рожден от другого брака Ярослава, то внучки Мономаха, помня о «злодеяниях» отца его, об оскорблении, нанесенном их сестре, в эту семью не вошли. А то, что Рогнеда и Всеволод поженили своих двоюродных сестер и братьев, является вполне понятным решением.
Таким образом, выявив недостоверность сведений о смерти Юрия Ярославича в 1143 г., делаем два важных вывода. После смерти Ярослава в 1129 г. в Муроме оставались три его сына: Святослав, Ростислав и Юрий, который продолжил муромскую ветвь Святославичей и который в 1144 г. женился на дочери Агафьи Владимировны, внучке Мономаха.
В следующих немногочисленных сообщениях летописей отчество князя не указывается, его называют Юрием Муромским. У Юрия известны два сына – Владимир и Давыд, причем родство их определяется на основании единственного сообщения 1187 г.[61] Повторяющиеся имена муромских князей и отсутствие указаний на родителей привели к тому, что два князя, носившие имя Давыд, стали при составлении родословной одним лицом. На это указывает Тверская летопись, где под 1213 г. значится Давыд Муромский Владимирович[62]. У Давыда Владимировича были сыновья Святослав и Юрий, а у его брата Юрия сын Олег. В этот же период времени известны князь Ярослав, женившийся в 1226 г. на дочери Мстислава Удалого и княжна, вышедшая около 1216 г. замуж за Святослава Всеволодовича.
На основании вышеизложенного родословная муромских князей XI-XIII вв. выглядит таким образом:Теперь обратимся к десяти древнерусским летописям, в которых сохранилось наибольшее число упоминаний муромских князей. Если по количеству сообщений эти источники близки друг другу, то отличаются полнотой сведений. Почти во всех имеются разночтения, хотя многие из разночтений различаются только орфографией или порядком слов. Анализ разночтений, касающихся сообщений о муромских князьях, позволяет сделать вывод, что существовало несколько независимых друг от друга источников, где присутствовали сведения о жизни муромских князей.
Отмечается, что в более поздних сводах такие сведения сокращались или вовсе не включались в состав нового списка. Так, самые ранние летописи – Ипатьевская, Лаврентьевская, Летописец Переяславля Суздальского – сообщая о смерти Юрия Ярославича в 1174 г., дают самую полную информацию, хотя тексты различаются орфографией и порядком слов. В Ипатьевской летописи читаем: «В томъ же лете преставися Дюрьдий князь Муромьский, месяца генваря 19 день, и положенъ бысть у Христови церкви въ Муроме, юже самъ создалъ»[63]. Московский летописный свод и Воскресенская летопись сообщают, что «того же лета преставися князь Юрьи Муромьски генваря 19»[64]. Тверская, Львовская и Ермолинская дают самый короткий вариант: «Того же лета преставися князь Юрий Муромский»[65]. Но эти же три летописи дают наиболее полные сведения о муромских князьях в связи с событиями 1220 г., когда в поход на Болгар «Давыдъ Муромский посла сына Святослава Давыдича, а братъ его Юрий сына Олега Юриевича»[66]. Московский летописный свод, Воскресенская летопись не указывают родство Давыда и Юрия[67], в Никоновской летописи под 1219 г. отразились сообщения двух источников[68], в Лаврентьевской и Троицкой эти сведения полностью отсутствуют. Единственное сообщение, по которому определяется родство Владимира и Давыда Юрьевичей, касается событий 1187 г., когда на свадьбе Всеславы Всеволодовны во Владимире присутствовал Давыд и где его единственный раз называют по отчеству: «Бе на свадбе из Мурома и Давыдъ Георгиевичъ»[69], – и в этот же год со Всеволодом на Рязань идет Владимир Юрьевич Муромский[70]. Такие сведения вновь присутствуют в самых ранних списках: Летописце Переяславля Суздальского, Лаврентьевской, а также Троицкой летописях. События 1187 г., без сообщения о свадьбе Всеславы и упоминаний о Давыде Юрьевиче, но с известием о походе на Рязань, в т. ч. и Владимира Юрьевича, присутствуют в Московском летописном своде, Воскресенской, Никоновской, Тверской, Львовской летописях. Причем, в Тверской, Львовской и Никоновской отсутствует отчество Владимира. Ермолинская летопись сообщает о свадьбе Всеславы, но без упоминаний о Давыде Юрьевиче. Очень серьезные разночтения присутствуют в сообщениях о событиях под Пронском в 1207, 1208 гг. Московский летописный свод и Воскресенская летопись под 1207 г. пишут о том, что Всеволод Юрьевич, взяв Пронск, посадил в нем тиуна, «а Изяславу съ братома своима раздели имъ отчину ихъ»[71]. Тверская, Львовская, Ермолинская, под тем же 1207 г. пишут о том, что Всеволод разделил «вотчину» трем братьям: Глебу, Олегу и Изяславу, не упоминая о тиуне[72]. Под 1208 г. Лаврентьевская, Троицкая и Никоновская летописи пишут, что Всеволод посадил в Пронске Олега Владимировича[73], а Летописец Переяславля Суздальского под 1208–1209 гг. дает оригинальное сообщение о том, что в Пронске Всеволод посадил Давыда Муромского и посадника Ослядюка. В 1209 г. Олег, Глеб, Изяслав и Кир Михаил привели к Пронску половцев. Давыд выехал к ним из города со словами, что на Пронск он не претендует, здесь посадил его Всеволод, и он готов город отдать и идти «въ свою волость». «И уладишася с ним и иде Давыдъ къ Мурому»[74]. Эти серьезные разночтения говорят о двух, а, возможно, и трех источниках, откуда брались сведения о муромских князьях при составлении новых сводов.
Самые полные сведения, дающие представление о ситуации, сложившейся в Муроме после смерти Ярослава Святославича, присутствуют в Киевской летописи, входящей в состав Ипатьевской. Они охватывают период с момента вокняжения Ярослава в Чернигове в 1123 г. до смерти Юрия Ярославича в 1174 г. Только в Ипатьевской летописи сохранились сведения о событиях, последовавших после того, как в 1145 г. в Муроме умер Святослав Ярославич. Из этого сообщения видно, что Святослав был старшим в семье и то, что Муром был главным городом княжества Муромо-Рязанского. «Той же зиме умре Святославъ, сынъ Ярославль, у Мюроме, а братъ его Ростиславъ седе на столе, а Рязаню послаша меншего Ростиславича Глеба»[75]. Дальнейшие события говорят о том, что Ростислав жестко обошелся со своим племянником Владимиром Святославичем. Под 1146 г. читаем: «В то же время, Божьемъ милосердьем, прибеже отъ строя Святославичь Володимиръ, Ярославль внукъ, къ Святославу, Новугороду»[76]. Очевидно отношения Ростислава с племянником сильно обострились, и тот, бежав от дяди родного к двоюродному, нашел в Святославе Олговиче покровителя, благодаря которому получил надел в Рязанской земле. То, что в это время под Рязанью подразумевался не город, а земля, где имели уделы и представители других ветвей, следует из сообщений Никоновской летописи 1114–1129, 1131, 1134, 1147–1149 гг. Рязанскими землями с 1145 г. стремится полностью завладеть Ростислав Ярославич. Были владения в Рязанской земле и у Святослава Олговича. Так, направляясь в 1147 г. к Долгорукому в Москву, Святослав шел «съ Резани изъ Тешилова» с сыном Олегом и Владимиром Святославичем[77]. В Москве они были встречены Долгоруким с большими почестями, а при отъезде были даны многочисленные дары и самому Святославу, «и сынови его Олгови и Володимиру Святославичю»[78]. К этому времени проявляются сложные отношения между Ростиславом Ярославичем и его муромскими родственниками, державшими сторону Долгорукого. Союзнические отношения с Юрием Владимировичем сложились, очевидно, у Юрия Ярославича и по той причине, что он был женат на племяннице суздальского князя. Ростислав же стремился к союзу с Мстиславичами. В 1146 г. он вступил в союз с Изяславом Мстиславичем, помогая ему против Долгорукого, «воюя волость его». Долгорукий, шедший на помощь Святославу Олговичу, должен был вернуться. Его сыновья Ростислав и Андрей пошли к Рязани, чтоб наказать Ростислава, «Ростиславъ же выбеже изъ Рязаня в Половце къ Ельтукови»[79]. И в 1147 г. Изяслав собирал силы против дяди в т. ч. и в Рязани. Но Долгорукий всячески препятствовал этому союзу. Так, в 1152 г., воюя с Изяславом, он послал за помощью и в Рязань. Тогда Ростислав Ярославич с «братьею», с рязанцами и муромцами, вынужден был пойти вместе с Юрием, «а не отрекоша ему»[80]. Но, судя по оригинальному сообщению Львовской летописи под 1154 г., Долгорукий не доверял рязанскому князю, а, скорее всего, Ростислав и не скрывал своего желания к союзу с племянниками Юрия. Поэтому в 1154 г. Юрий изгнал Ростислава в «половци», а в Рязани посадил сына Андрея. Но Ростислав, «совокупя Половцы поиде на Ондрея ночью». Неожиданное нападение привело к тому, что часть андреевой дружины была перебита, часть взята в плен, а сам Андрей «едва утече об одном сапоге». Бежал Андрей сначала к Мурому, что вновь подтверждает тесный союз князя муромского с суздальскими князьями, а уже затем возвращался домой в Суздаль[81]. В 1155 г. Рязанский князь скрепил свои отношения со Смоленским князем крестным целованием. Ростислав Мстиславич «целова хрестъ съ братьею своею съ Рязанскими князи, на всей любви; они же вси зряху на Ростислава, имеяхуть и отцемъ собе»[82].
В зависимости от применяемой системы летоисчисления, в летописях ряд событий имеет различную датировку. В Ипатьевской летописи под 1162 г. сообщается: «Том же лете преставися Володимиръ князь Рязани сынъ Святославль, внукъ Ярославличь»[83]. У Владимира, благодаря поддержке Святослава Олговича, был какой-то удел в Рязанской земле. Судя по отсутствию сведений о Владимире после 1147 г., он мог с дядей примириться и входить в число т. н. «князей рязанских». О семье и детях Владимира сведений нет, поэтому его земли могли отойти к семье Ростислава, и после 1162 г. вся Рязанская земля могла полностью принадлежать роду Ростислава Ярославича.
Муромский князь Юрий Ярославич, а затем и его потомки, навсегда связали свои союзнические отношения с владимиро-суздальскими князьями. Это было обусловлено соседством княжеств и подкреплялось династическими браками. Сейчас известны уже три таких брака. Как говорилось выше, Юрий Ярославич в 1144 г. женился на племяннице Долгорукого, дочери его кровной сестры Агафьи Владимировны. В связи с этим родством в летописях впервые появляется такое понятие, как «муромская помощь». Андрей Боголюбский отправил помощь во Вжищ юному князю Святославу Владимировичу, ставшему чуть позже его зятем. Муромскому князю Святослав приходился по отцу двоюродным племянником, а его жене – родным. Андрей отправил сына Изяслава «съ всемъ плъкомъ, и муромьскаа помочь с нимъ»[84].
Около 1215–1217 гг. на муромской княжне женился Святослав Всеволодович (род. 1196 г.), а в 1226 г. Ярослав Всеволодович просватал за муромского князя Ярослава свою свояченицу, дочь Мстислава Мстиславича.
Юрий Муромский в 1164 г. вместе с Андреем Боголюбским участвует в походе на волжских булгар[85]. Впоследствии в военных походах на Новгород, Булгар, Киев, участвовали уже сыновья Юрия и Андрея. Судьба этих князей сложилась таким образом, что Юрий Ярославич умер за полгода до убийства Андрея, в январе 1174 г. «Том же лете преставися князь муромскыи Георгии месяця генваря въ 19 день, и положиша и у Христовы церкви в Муроме, яже бе самъ създалъ»[86]. Это сообщение дает повод задуматься, как выглядел муромский храм, строящийся одновременно с храмами Андрея Боголюбского. То, что был он белокаменным, подтверждают немногочисленные находки в Муроме белокаменных фрагментов храма XII в.
В период княжения Всеволода Юрьевича, а затем его сына Георгия, муромские князья неоднократно упоминаются как участники совместных походов на Булгар, Рязань, Пронск. В самых ранних летописных списках присутствуют известия, по которым можно судить о тесном общении князей муромских и владимирских и в мирное время. Будучи двоюродными племянниками Всеволода, Владимир и Давыд присутствуют на свадьбах его детей. Владимир умер 18 декабря 1203/1204/1205 г. До этого по имени он упоминается трижды: два раза как участник походов и один раз как гость на свадьбе Константина во Владимире в 1196 г.[87] Давыд же, напротив, до кончины Владимира упоминается как участник похода на Рязань один раз и два раза о нем говорится как о госте на свадьбе Всеславы в 1187 г. и Константина в 1196 г.
Поскольку имя Владимира в летописях появляется раньше и пишется первым, можно считать, что он был старше Давыда. Так как выяснилось, что в муромском княжеском доме было два Давыда, то велика вероятность того, что именно Владимир и Давыд Юрьевичи были теми братьями, о которых говорится в «Повести о Петре и Февронии». Поскольку Владимир – имя княжеское, он мог носить в крещении имя Павел, а Давыд, принимая постриг, в память о брате принял имя Петр. То, что оба Давыда это имя получили в крещении, является бесспорным и подтверждается летописными сообщениями. Но Давыд-Петр мог принять схиму и вновь принять имя Давыд. Предположение о том, что именно об этих князьях говорится в повести, подкрепляется тем, что братья совместно княжили в Муроме и Владимир-Павел умер первым, оставив Муром брату. О детях Давыда Юрьевича сведений нет, что также соответствует сюжету повести. И есть сообщение Летописца Переяславля Суздальского 1208–1209 гг., где рассказано о том, что Всеволод посадил Давыда в Пронске. В этих событиях присутствует факт ухода Давыда из Мурома, его изгнание, но только из Пронска, и возвращение князя в Муром. Время смерти Давыда Юрьевича неизвестно.
В конфликте владимирских князей Георгия и Константина в 1213 г., на стороне Георгия участвовал Давыд Владимирович. Тверская летопись в своем составе под 1203, 1213, 1220 и 1226 гг. сохранила ценные сведения, помогающие восстановить родословную муромских князей. Львовская и Ермолинская летописи также сохранили в своем составе сведения о том, что у Давыда, судя по характеру сообщений, был младший брат Олег. У братьев были сыновья. Наличие еще одного брата и детей у Давыда, умершего в 1228 г., исключает возможность его отождествления с Петром.
Оригинальное сообщение Лаврентьевской летописи под 1228 г. говорит и о предшествовавшей смерти Давыда смерти его сына, не названного по имени[88]. Велика вероятность того, что это был Святослав. Под этим же годом говорится о сыне Давыда – Георгии[89]. Чьими детьми были Ярослав и жена Святослава Всеволодовича, сказать однозначно нельзя, но предпочтительней является версия, что Давыда Владимировича.
Неизвестно, кто из муромских князей остался в живых после нашествия Батыя. Самые поздние известия на период XIII в. дают сведения о том, что в живых остался Ярослав. В 1248 г. он выдал дочь Марию замуж за семнадцатилетнего ростовского князя Бориса Васильковича[90]. Мария Ярославна умерла в Ростове в 1297 г.[91]
1 Смирнов Ю. М. Вероятность реконструкции и реконструкция вероятности // Уваровские чтения-VII. – Муром, 2011. – С. 308.
2 Там же. – С. 309.
3 Шиман Н. Б. Ярослав Всеволодович и его семья. Статистические показатели на материале летописных сводов // Уваровские чтения-VII. – Муром, 2011. – С. 249–250.
4 ПСРЛ. – М., 1965. – Т. 15. – С. 113–114.
5 РЛ. – Рязань, 2001. – Т. 11. – С. 100.
6 ПСРЛ. – СПб., 1841. – Т. 5. – С. 134.
7 Там же.
8 ПСРЛ. – М., 1965. –Т. 15. – С. 144.
9 РЛ. – Т. 11. – С. 106, 107.
10 Там же. – С. 123–127.
11 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 165–166.
12 Там же. – С. 166.
13 Там же. – С. 145.
14 Назаренко А. В. О династических связях сыновей Ярослава Мудрого // Отечественная история. – 1994. – № 4–5. – С. 181–194.
15 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. – М.-Л., 1950. – С. 161.
16 Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия середина XII – середина XIII в. – М., 1990.
17 Назаренко А. В. Указ. соч.
18 Латиноязычные источники...
19 Хожение Даниила, игумена Русской земли // Сокровища древнерусской литературы. – М., 1984. – С. 78.
20 Латиноязычные источники...
21 РЛ. – Т. 11. – С. 139.
22 Там же. – С. 165.
23 Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях // Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XIIвеков. – М., 2001. – С. 539.
24 Латиноязычные источники...
25 ПСРЛ. – Л., 1926–1928. – Т. 1. – С. 173.
26 Там же.
27 РЛ. – Т. 11. – С. 140.
28 Там же.
29 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 176.
30 РЛ. – Т. 4. – С. 126.
31 Новгородская первая. – С. 161.
32 РЛ. – Т. 11. – С. 141.
33 Там же. – С. 143.
34 Хожение Даниила... – С. 30.
35 РЛ. – Т. 11. – С. 143.
36 Там же. – С. 157–158.
37 Там же. – С. 160.
38Латиноязычные источники...
39 РЛ. – Т. 11. – С. 167.
40 Там же. – С. 181.
41 Там же. – С. 185.
42 Там же. – С. 203.
43 Там же. – С. 206.
44 Там же. – С. 207.
45 Там же.
46 Зотов Р. В. О Черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. – СПб., 1892. – С. 176.
47 Назаренко А. В. О династических связях... – С. 184.
48 РЛ. – Т. 11. – С. 209.
49 Там же. – С. 210.
50 Там же. – С. 211.
51 РЛ. –Т. 2. – С. 320.
52 Там же. – С. 322.
53 Тихомиров Д. Исторические изследования о генеалогии князей: Рязанских, Муромских и Пронских. – М., 1844. – С. 8.
54 Там же. – С. 19–20.
55 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 293.
56 РЛ. – Т. 11. – С. 226–227.
57 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 223.
58 РЛ. – Т. 11. – С. 182.
59 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 191–192.
60 ПСРЛ. – Т. 1. – С. 175.
61 Летописец Переяславля Суздальскаго, изд. К. М. Оболенским. – М., 1851. – С. 100.
62 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 313.
63 РЛ. – Т. 11. – С. 394.
64 РЛ. – Т. 8. – С. 116; Т. 2. – С. 125.
65 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 249; РЛ. – Т. 4. – С. 165.
66 Там же. – С. 330, 195.
67 РЛ. – Т. 8. – С. 160; Т. 2. – С. 173.
68 ПСРЛ. – СПб., 1885. – Т. 10. – С. 83.
69 Летописец Переяславля Суздальскаго. – С. 100.
70 Там же.
71 РЛ. – Т. 8. – С. 147; Т. 2. – С. 159.
72 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 306.
73 ПСРЛ. – Т. 1. – С. 298; Т. 10. – С. 57.
74 Летописец Переяславля Суздальскаго. – С. 108–109.
75 РЛ. – Т. 11. – С. 227.
76 Там же. – С. 234.
77 ПСРЛ. – СПб., 1862. – Т. 9. – С. 172.
78 РЛ. – Т. 11. – С. 241.
79 Там же. – С. 240.
80 Там же. – С. 314.
81 РЛ. – Т. 4. – С. 153.
82 РЛ. – Т. 11. – С. 331–332.
83 Там же. – С. 355.
84 Там же. – С. 348.
85 РЛ – Т. 8. – С. 102.
86 РЛ. – Т. 11. – С. 394.
87 Летописец Переяславля Суздальскаго. – С. 102.
88 ПСРЛ. – Т. 1. – С. 312.
89 Там же.
90 Там же. – С. 471.
91 Там же. – С. 528.
Н. Б. Шиман (Суздаль)
МУРОМСКАЯ КНЯЖНА МАРИЯ ЯРОСЛАВОВНА
Спойлер (скрытая информация)
Летописные источники сохранили немного сведений о муромских Рюриковичах, по этой причине сложно определяется степень родства тех, кто княжил в Муроме с конца XII до первой половины XIII вв. А затем и вовсе целое столетие сведения о муромских князьях в летописях отсутствуют.
Последний муромский князь, упоминаемый под 1248 г. – Ярослав. Кто был отцом Ярослава, летописи не сообщают. Под 1220 г. упоминаются два муромских князя – братья Давыд и Юрий, пославшие своих сыновей в поход на волжских булгар вместе с дружинами братьев и племянников в. к. Георгия Всеволодовича: «А Давыд Муромский посла сына Святослава Давыдича, а брат его Юрий сына Олга Юриевича»[1]. Ярослав, не принимавший участия в походе, очевидно был совсем юным. Это подтверждается сообщением о его женитьбе в 1226 г. Ярослава выбрал в мужья для своей свояченицы Ярослав Всеволодович, на попечение которого оставил семью ушедший в «Русь» Мстислав Удалой. Сам Ярослав Всеволодович был женат на дочери Мстислава – Феодосии, а ее сестру просватал за муромского князя. Свадьба состоялась в Переяславле Залесском в 1226 г. Ярослав «начать отдавати свесть свою за Ярослава, Муромского князя»[2]. Известно только об одном ребенке, родившемся в семье, – это дочь Мария.
Мария Ярославна единственная представительница муромского княжеского дома, судьба которой прослеживается от рождения до смерти. Связано это с тем, что она вышла замуж в Ростов, где велось летописание, и если не прямые, то косвенные сообщения позволяют проследить жизнь муромской княжны.
Мария Ярославна родилась ок. 1233–35 гг., поскольку в 1248 г. была выдана замуж за семнадцатилетнего ростовского князя Бориса: «Женился Борис Василькович у Ярослава, Муромского князя»[3]. Венчался Борис с Марией в святой Богородице в Ростове «и бысть радость велика»[4]. Свекровью Марии стала Мария Михайловна, дочь Михаила Черниговского. Известно, что она была очень образована, обладала литературными способностями и, несомненно, оказала большое влияние на свою юную невестку.
В 1250 г. Борис Василькович «иде в Орду», куда ходил затем не раз, участвовал в других важных событиях и был близок с Александром Ярославичем Невским, приходившемся Борису двоюродным дядей по отцовской линии.
По материнской линии Александр был двоюродным братом Марии Ярославны, что также способствовало близости Александра и Бориса. Известно, что в 1259 г., возвращаясь из Новгорода во Владимир, Александр с большими дарами заехал в Ростов[5].
Известны три сына Марии и Бориса. Первенец Дмитрий родился 11 сентября 1253 г.[6], 30 июля 1255 г. родился Константин[7], и 16 апреля 1268 г. родился Василий[8]. О Василии после его рождения сведений нет, возможно, он умер в младенчестве. Марии Ярославне довелось пережить почти всех своих близких. В 1271 г. умерла ее свекровь, с которой вместе прожили они 23 года. «Преставися княгини Марья Василкова, декабря 9, в Зачатье, в день обедню поют, ту сущу сыну ея Борису с княгинею и з детьми»[9].
В 1276 г. Мария и Борис женят старшего сына Дмитрия. И вскоре Мария с мужем и детьми идет в Орду. Что послужило причиной такой дальней поездки княгини? Может быть, уже в Ростове Борис Василькович чувствовал себя нездоровым, и Мария посчитала своим долгом сопровождать мужа. 16 сентября 1277 г. Борис Василькович умер в Орде[10]. Почти два месяца длилось печальное возвращение домой с далекого Кавказа. Вместе с сыном Дмитрием Мария Ярославна привезла мужа в Ростов, где 13 ноября он был похоронен в соборной церкви «святыя Богородица на левои стороне»[11].
После смерти Бориса Васильковича непросто складывались отношения между ее сыновьями Дмитрием и Константином. Приходилось Марии Ярославне видеть их вражду из-за отцовского наследства. Но еще более тяжелым событием была смерть сына Дмитрия в 1294 г.[12] У Дмитрия остался восьмилетний сын и две дочери – Анна и Василиса. Еще одна дочь в 1292 г. уже была выдана замуж в Переяславль[13]. Анна и Василиса выходят замуж почти сразу же после смерти отца, Василиса за в. к. Андрея Александровича, а Анна за Михаила Ярославовича Тверского[14]. Анна и Михаил венчались 8 ноября в тверском храме св. Спаса, венчал их епископ Андрей[15]. Возможно, что Мария Ярославна позаботилась о судьбе внучек, оставшихся без отцовского покровительства, и постаралась как можно быстрее устроить их жизнь. Сама она прожила после этих событий недолго. Под 1297 г. в летописи по Академическому списку находим сообщение о том, что «того же лета преставися княгини Борисова Василковича»[16].
Мария Ярославна относится к небольшому числу женщин-княгинь, чья жизнь отражена в летописных источниках. Известна и трагическая судьба ее внучки Анны, которая почитается как святая Анна Кашинская. Выйдя замуж в Тверь за кн. Михаила Ярославича, Анна Дмитриевна стала снохой бывшей новгородской боярышни Ксении Юрьевны и прожила рядом с ней почти девятнадцать лет. Это родство обращает на себя внимание в связи с двумя известнейшими древнерусскими повестями: «Повестью о Петре и Февронии Муромских» и «Повестью об отроке тверского князя» (или «Повесть о Тверском Отрочь монастыре»). Несмотря на то, что в «Повести о Петре и Февронии» «отмечают присутствие многочисленных эпизодов, как бы цитирующих русскую волшебную сказку»[17], и то, что повесть «очень тонко сопрягает дохристианскую мифологию наших предков с христианскими воззрениями»[18], «тем не менее, в научной литературе неоднократно предпринимались попытки обнаружить исторические корни легенды и связать имена Петра и Февронии с достоверно известными историческими персонажами»[19]. Родственные связи бывшей муромской княжны Марии, ставшей ростовской княгиней, не позволяют установить, кто скрывается за именами Петра и Февронии, но позволяют сделать предположение, что она имеет как прямое отношение к распостранению истории о Петре и Февронии Муромских, так и косвенное к появлению истории об отношениях в. к. Ярослава и новгородской боярышни Ксении.
Мария Ярославна приехала в Ростов вскоре после гибели в Орде деда своего мужа – Михаила Черниговского. Марии довелось видеть, как ее свекровью создавалось в Ростове сказание об убиении кн. Михаила, велось летописание. Прикосновение к литературным трудам кн. Марии Михайловны могло способствовать тому, что муромская княжна, знавшая необычную историю отношений Петра и Февронии, случившуюся за несколько десятилетий до ее рождения, также стремилась сохранить память о своих родственниках. Неизвестно, в каком виде сохранялась легенда на протяжении столетий до появления в XVI веке знаменитого произведения Ермолая-Еразма. Но то, что история Петра и Февронии была известна в XIII в., подтверждает тверская повесть, рассказывающая о реальных исторических лицах – в. к. Ярославе Ярославиче и его второй супруге Ксении Юрьевне. Об исторической связи между этими преданиями можно утверждать, поскольку Мария Ярославна приходилась двоюродной сестрой мужу Ксении Юрьевны – Ярославу, а ее внучка Анна стала снохой тверской княгини. Историю о Петре и Февронии Ксения Юрьевна могла услышать как от Анны, так и от самой Марии Ярославны. Близкое родство Марии и Ксении предполагает их тесное общение, хотя бы в процессе сватовства детей. Мария могла присутствовать и на венчании Анны, быть некоторое время в гостях в Твери.
Вряд ли можно считать случайным совпадением родство муромской княгини с тверским княжеским домом и появлением на тверской земле истории, сюжет которой в XVII в. лег в основу «Повести об отроке тверского князя», где, как и в истории о Петре и Февронии, главной темой является неравный брак, а героиня Ксения, как и Феврония, – «мудрая дева». Тема неравного брака взволновала тверскую княгиню. После смерти мужа недоброжелатели могли упрекнуть ее в не княжеском происхождении.
Впоследствии отношения ее сына Михаила с новгородцами не сложились и по этой причине. Именно Ксения Юрьевна была заинтересована в том, чтоб и на тверской земле появилось красивое предание, объясняющее неслучайный выбор жены тверским князем. Это предание должно было утверждать мысль о том, что выбрана Ксения князем не только за необыкновенную красоту, ум и многие добродетели, но и о том, что брак их был предопределен судьбой. Эта мысль отражена и в повести XVII в., где Ксения говорит князю Ярославу, горюющему о любимом отроке: «Аще бы не божиим повелением, како бы было мощно тебе, великому князю, к нашей нищете приехати и пояти мя за себя».
Незамеченное сообщение 1226 года о женитьбе муромского князя Ярослава на дочери Мстислава Удалого в какой-то степени определило то, что две известные повести сопоставлялись только как литературные произведения, имеющие в качестве героинь «мудрых дев», вступивших в неравный брак, но не устанавливалась между ними связь историческая, существование которой вряд ли можно отрицать.
В результате тщательного исследования летописных списков для выявления сведений, касающихся судьбы Марии Ярославны, в составе Пискаревского летописца автором обнаружено «Сказание о Отроче монастыре, еже есть во Твери». Поскольку Пискаревский летописец составлен в первой половине XVII в., то «Сказание» старше широко известного произведения, появившегося во второй половине XVII в. Текст «Сказания» достаточно краток и имеет ряд исторических неточностей, т. к. речь в нем идет о тверском князе Михаиле, а не о его отце Ярославе Ярославиче. С большой долей вероятности можно предположить, что имя князя было изменено при переписке текста, чему способствовали предшествующие сообщения под 6779 г., где говорится о смерти князя Ярослава и о рождении его сына Михаила.
Текст «Сказания» требует отдельного тщательного исследования, поэтому автор лишь ставит задачу ввести его в научный оборот, поскольку все новые данные, касающиеся тверского предания, ведут к разгадке истории Петра и Февронии Муромских.
«Сказание о Отроче Монастыре, еже есть во Твери. При великом князе Михаиле тверском некий боярин у него именем Федор, а у него сын млад, а взяша его въ Дмитров отроком, образом красен и смыслен. И любяше его князь великий и вси людие. И хотяше его князь велики оженити от своего царьскаго племяни. И не хотяше отроку оженитися. И не в кое время поеха отрок на ловы звериные для потехи, и прииде дождь, и заеха не в кую весь. И по суду божию полюбися ему у гостинника дочь, зело красна и смысленна. И приходяше ко отцу и к матери многажды унылым лицем и хотяше поведати, и стыдяся отча лица. И узнашя отец и мать, и начат его вопрошати многижды, и не могошя поведати срама ради. И не в кое время сказаша о сем отцу и матери. И запретиша ему отец и мать пояти ея, как тако ю от простых людей понять вельможину сыну. И отрок неуклонно со злезами глагола отцу и матери, и всему роду, и отцу духовному. И многа о сем стонаше отец и мать: как так створити. И се судьбами божиими послаше по нее отец имать на смотрение ея, и роивезоша ю, и дивишася красоте ее и разуму, и даша на его волю. И известиша о сем великому князю. И едва князь сотвориша волю их, и как прииде время браку, в той час приеха внезапу князь великий и поя себе ю въ жены, а царицу Марфу постриже въ Марфине монастыре для бездетства. И отрок от того часа пострижеся въ монастыре, и потому прозвася Отроч монастырь; а где постриже великую кнеиню Марфу, и тот монастырь прозвася Марфин. И как преставися князь Михаил тверский, и после его прислал ординской царь по кнеиню его, хотя взять за ся для красоты ея. И она не хотяша и дая послом многи дары. И Удамал един посол, чем избыти и глагола: „Не разъяри царя, поди, а сотвори тако: измыйся в мыльне в пару синею репою и после того не умывайся. Не полюбит тя царь”. И поеха великая княгиня со злезами къ царю, и сотвори повеленное послом. И видя ее царь и не полюби, и почти вельми, и отпусти во Тверь. И она многи дары даша послу»[20].
1 ПСРЛ. – М., 1965. – Т. 15. – С. 330.
2 Там же. – С. 345.
3 ПСРЛ. – М., 1962. – Т. 1. – С. 471.
4 Там же.
5 Там же. – С. 475.
6 Там же. – С. 473.
7 Присёлков М. Д. Троицкая летопись. – М.-Л., 1950. –
С. 324.
8 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 403.
9 ПСРЛ. – Т. 1. – С. 525.
10 Присёлков М. Д. Указ. соч. – С. 334.
11 Там же.
12 Там же; ПСРЛ. – Т. 1. – С. 525.
13 Там же.
14 Там же.
15 ПСРЛ. – Т. 15. – С. 407, 347.
16 ПСРЛ. – Т. 1. – С. 528.
17 Алексеева Л. М. Легенда о Петре и Февронии как возможный ключ к расшифровке древнейшей мифологии Европы // Уваровские чтения‑V. – Муром, 2003.
18 Там же.
19 Самойлова Т. Е. К истории почитания Петра и Февронии Муромских // Уваровские чтения‑V. – Муром, 2003.
20 ПСРЛ. – Т. 34. – М., 1978. – С. 98.
ПЕЧАТКИ
Печаток не знайдено
ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ
АЛЬБОМИ З МЕДІА
Медіа не знайдено
РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ
Статтєй не знайдено
- Присёлков М. Д., Фасмер М. Р. Отрывки В. Н. Бенешевича по истории русской церкви XIV в.: (Посвящается В. Н. Бенешевичу). I‑IV // Известия ОРЯС. 1916 г. – Пг., 1916. – Т. 21. – Кн. 1‑я. – С. 50.[↩][↩][↩]
- Присёлков М.Д., Фасмер М.Р. Отрывки В.Н. Бенешевича по истории Русской Церкви XIV века: (Посвящено В.Н. Бенешевичу). I‑IV // ИОРЯС. 1916 год. Т. 21. Кн. 1. С. 50, 68.[↩]
- Древняя российская вивлиофика. – М., 1788. – Ч. 6. – С. 449.[↩]