Тверські

Общие сведения о роде

См. Дипло­ма­та­рий кня­зей Тверских

ТВЕР­СКИЕ КНЯ­ЗЬЯ, ветвь Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­ских Рюри­ко­ви­чей, вла­дель­цы удель­ного кня­же­ст­ва со сто­ли­цей в Тве­ри. Твер­ское кня­же­ство вы­де­ле­но из со­ста­ва Пе­ре­яс­лав­ско­го кня­же­ст­ва, осн. тер­ри­то­рия сло­жи­лась в бас­сей­не Верх­ней Вол­ги и её при­то­ков. На за­па­де Т. к. гра­ни­чи­ло со Смо­лен­ским кня­же­ст­вом, на се­ве­­ро-за­­па­­де – с Нов­го­род­ской рес­пуб­ли­кой (но­во­­тор­ж­ско-твер­ской ру­беж и по­гра­ни­чье с Бе­жец­ким Вер­хом), на вос­то­ке – с Уг­лич­ским кня­же­ст­вом и Вла­ди­мир­ским ве­ли­ким кня­же­ст­вом, на юге – с Дмит­ров­ским кн-вом и со­вме­ст­ны­ми вла­де­ния­ми Нов­го­ро­да и вла­димир­ских вел. кня­зей в рай­оне Во­ло­ка (Лам­ско­го). Об­щая пло­щадь со­став­ля­ла при­мер­но 21,1 тыс. км2 (по В. А. Куч­ки­ну). Круп­ней­шие го­ро­да: Ксня­тин (ос­но­ван вско­ре по­сле 1135), Зуб­цов, Ка­шин, Ста­ри­ца, Клин, Ми­ку­лин (впер­вые упо­ми­на­ет­ся в 1363).

Пер­вым пра­ви­те­лем Т. к., по всей ви­ди­мо­сти, стал кн. Алек­сандр Яро­сла­вич Нев­ский, ко­то­рый позд­нее (ве­ро­ят­но, в 1252; по др. дан­ным, ок. 1255) в об­мен на Пе­ре­яс­лавль пе­ре­дал его бра­ту – кн. Яро­сла­ву Яро­сла­ви­чу, став­ше­му ро­до­на­чаль­ни­ком твер­ских Рю­ри­ко­ви­чей. Яро­слав Яро­сла­вич впер­вые на­зван «Тфер­ским» в 1254 в Лав­рен­ть­ев­ской ле­то­пи­си и Ро­гож­ском ле­то­пис­це в из­вес­тии о его ухо­де в Ла­до­гу. Вер­нуть­ся в Т. к. Яро­сла­ву Яро­сла­ви­чу уда­лось, ви­ди­мо, в 1257, по­сле че­го он со­хра­нял его за со­бой вплоть до смер­ти. Его пре­ем­ни­ком стал кн. Свя­то­слав Яро­сла­вич (1271 – ме­ж­ду 1282 и 1285). В прав­ле­ние кн. Ми­хаи­ла Яро­сла­ви­ча (не позд­нее 1285 – 1318) Т. к. пре­вра­тилось в гл. со­пер­ни­ка Моск. кн-ва в борь­бе за ге­ге­мо­нию в Сев.-Вост. Ру­си. Пе­ред сво­ей по­след­ней по­езд­кой в Ор­ду (1318) кн. Ми­ха­ил Яро­сла­вич в за­ве­ща­нии раз­де­лил Т. к. ме­ж­ду сы­новь­я­ми: стар­ший сын Дмит­рий Ми­хай­ло­вич по­лу­чал Тверь, Алек­сандр Ми­хай­ло­вич – Зуб­цов­ское кн-во, Кон­стан­тин Ми­хай­ло­вич – Клин­ское кня­же­ст­во, Ва­си­лий Ми­хай­ло­вич – Ка­шин­ское кня­же­ст­во. Кн. Дмит­рий Ми­хай­ло­вич (1318–26) ук­ре­пил внеш­не­по­ли­тич. по­ло­же­ние Т. к. сво­им бра­ком с до­че­рью ли­тов. кн. Ге­ди­ми­на Ма­ри­ей. Сме­нив­ший каз­нён­но­го в Ор­де бра­та кн. Алек­сандр Ми­хай­ло­вич (1326–27, 1337–39) воз­гла­вил ан­ти­ор­дын­ское Твер­ское вос­ста­ние 1327. В от­вет на не­го хан Уз­бек ор­га­ни­зо­вал ка­ра­тель­ный по­ход (т. н. Фе­дор­чу­ко­ву рать), к ко­то­ро­му при­сое­ди­нил­ся ряд рус. кня­зей (в т. ч. моск. кн. Иван I Да­ни­ло­вич Ка­ли­та). Во вре­мя по­хо­да тер­ри­то­рия Т. к. бы­ла ра­зо­ре­на, из Тве­ри бе­жа­ли все твер­ские Рю­ри­ко­ви­чи. Но­вый твер­ской князь – Кон­стан­тин Ми­хай­ло­вич (1327/28–1337, 1339–46) су­мел вос­ста­но­вить по­ло­же­ние Т. к., под­дер­жи­вал мир­ные от­но­ше­ния с моск. князь­я­ми (был же­нат на до­че­ри кн. Юрия Да­ни­ло­ви­ча, Со­фье Юрь­ев­не). В 1337 без со­про­тив­ле­ния ус­ту­пил кня­же­ский стол вер­нув­ше­му­ся в Тверь Алек­сан­д­ру Ми­хай­ло­ви­чу, по­сле каз­ни ко­то­ро­го в Ор­де (1339) вновь во­кня­жил­ся в Т. к. Вла­де­ния сы­но­вей Алек­сан­д­ра Ми­хай­ло­ви­ча офор­ми­лись в Холм­ское кня­же­ст­во и Ми­ку­лин­ское кня­же­ст­во. В 1346 у Кон­стан­ти­на Ми­хай­ло­ви­ча воз­ник серь­ёз­ный кон­фликт с вдо­вой бра­та Алек­сан­д­ра – вел. кн. Ана­ста­си­ей и пле­мянни­ком – холм­ским кн. Все­во­ло­дом Алек­сан­д­ро­ви­чем, свя­зан­ный с тем, что Кон­стан­тин Ми­хай­ло­вич по­пы­тал­ся со­би­рать по­вы­шен­ную дань с бо­яр и слуг на­след­ни­ков Алек­сан­д­ра Ми­хай­ло­ви­ча, жив­ших на зем­лях, под­вла­ст­ных твер­ско­му кня­зю. В 1346–49 твер­ским кня­зем яв­лял­ся Все­во­лод Алек­сан­д­ро­вич, про­тив ко­то­ро­го вы­сту­пал млад­ший сын Ми­хаи­ла Яро­сла­ви­ча – ка­шин­ский кн. Ва­си­лий Ми­хай­ло­вич. В 1349 при уча­стии твер­ско­го еп. Фео­до­ра Все­во­лод Алек­сан­д­ро­вич и Ва­си­лий Ми­хай­ло­вич при­шли к со­гла­ше­нию, по ко­то­ро­му твер­ской стол пе­ре­шёл к Ва­си­лию Ми­хай­ло­ви­чу (1349–65).

В 1365 вел. кня­зем твер­ским стал брат Все­во­ло­да Алек­сан­д­ро­ви­ча – Ми­ха­ил Алек­сан­д­ро­вич, до 1368 бо­ров­ший­ся за власть с дя­дей Ва­си­ли­ем Ми­хай­ло­ви­чем. Ук­ре­п­ле­нию по­зи­ций Ми­хаи­ла Алек­сан­д­ро­ви­ча спо­соб­ст­во­ва­ла эпи­де­мия чу­мы в Т. к., во вре­мя ко­то­рой (кон. 1365 – нач. 1366) умер­ли его мать – кн. Ана­ста­сия (20.11.1365), Все­во­лод Алек­сан­д­ро­вич (8.1.1366) и двое млад­ших брать­ев, а так­же двою­род­ный брат – клин­ский кн. Се­мён Кон­стан­ти­но­вич (кон. 1365), за­ве­щав­ший свой удел Ми­хаи­лу Алек­сан­д­ро­ви­чу. На­чи­ная с 1367 и вплоть до 1375 вел. кн. твер­ской про­во­дил аг­рес­сив­ную на­сту­пат. по­ли­ти­ку в от­но­ше­нии Моск. кн-ва, вы­сту­пал гл. со­пер­ни­ком моск. кн. Дмит­рия Ива­но­ви­ча в борь­бе за Вла­ди­мир­ское вел. кня­же­ние, неск. раз по­лу­чал яр­лык на не­го, но одер­жать ре­шаю­щей по­бе­ды не су­мел. В 1375 по­тер­пел по­ра­же­ние от моск. кня­зя; 1.9.1375 был за­клю­чён мо­с­­ко­в­ско-нов­­го­род­ско-твер­ской до­го­вор, ко­то­рый по­ста­вил Ми­хаи­ла Алек­санд­ро­ви­ча в вас­саль­ное по­ло­же­ние по от­но­ше­нию к моск. кня­зю. Не­смот­ря на это по­ли­тич. по­ра­же­ние, сле­дую­щие 24 го­да прав­ле­ния Ми­хаи­ла Алек­сан­д­ро­ви­ча ста­ли вре­ме­нем мир­ной пе­ре­дыш­ки для Т. к., подъ­ё­ма его эко­но­мич. и куль­тур­ной жиз­ни. В 1383 до­бил­ся в Ор­де воз­вра­ще­ния в со­став Т. к. Ка­шин­ско­го кня­же­ст­ва, ос­тав­ше­го­ся вы­мо­роч­ным по­сле смер­ти в мае 1382 кн. Ва­си­лия Ми­хай­ло­ви­ча. В сер. 1399 вел. кн. твер­ской за­клю­чил до­го­вор с вел. кн. мо­с­ков­ским Ва­си­ли­ем I Дмит­рие­ви­чем, ус­та­но­вив­ший ме­ж­ду Мо­с­ков­ским ве­ли­ким кня­же­ст­вом и Т. к. во мно­гом рав­но­прав­ные со­юз­ные от­но­ше­ния. Пре­ем­ник Ми­хаи­ла Алек­сан­д­ро­вича – Иван Ми­хай­ло­вич (1399–1425) на про­тя­же­нии прак­ти­че­ски все­го прав­ле­ния кон­флик­то­вал с удель­ны­ми князь­ями Т. к., сре­ди ко­то­рых важ­ную роль иг­рал его млад­ший брат – ка­шин­ский кн. Ва­си­лий Ми­хай­ло­вич. Но­вый рас­цвет Т. к. при­шёл­ся на прав­ле­ние вел. кн. Бо­ри­са Алек­сан­д­ро­ви­ча (1425–61). Пре­кра­ти­ло своё са­мо­сто­ят. су­ще­ст­во­ва­ние по­сле по­хо­да войск вел. кн. мо­с­ков­ско­го Ива­на III Ва­силь­е­ви­ча на Тверь в 1485, ко­гда по­след­ний вел. кн. твер­ской Ми­ха­ил Бо­ри­со­вич (1461–85) бе­жал в Вел. кн-во Ли­тов­ское, а Т. к. бы­ло вклю­че­но в со­став Рус. гос-ва.

В со­ста­ве Рус. гос-ва Т. к. два­ж­ды вы­де­ля­лось в ка­че­ст­ве удель­но­го кня­же­ст­ва: в 1485–90 – вел. кн. мо­с­ков­ско­му Ива­ну Ива­но­ви­чу Мо­ло­до­му, в 1576–1586/87 – вел. кн. Си­ме­о­ну Бекбулатовичу.

Дже­ре­ло:

Коняв­ская Е. Л. Твер­ское кня­же­ство. /​/​Большая Рос­сий­ская энциклопедия.

Историческая география

Геральдика и сфрагистика

Поли­ти­ка твер­ских кня­зей, про­во­див­ша­я­ся в эпо­ху борь­бы за лидер­ство в Севе­ро-Восточ­ной Руси, нашла свое пря­мое вопло­ще­ние в сим­во­ли­ке твер­ско­го кня­же­ства. Обще­из­вест­но, что в сред­не­ве­ко­вую эпо­ху госу­да­ри всех ран­гов и зва­ний посто­ян­но обра­ща­лись к зри­тель­ным обра­зам, вопло­ща­ю­щим основ­ную идею и кон­цеп­цию их вла­сти. Рабо­та посвя­ще­на иссле­до­ва­нию изоб­ра­же­ний на твер­ских печа­тях, преж­де все­го изоб­ра­же­ни­ям с обра­зом Архан­ге­ла Миха­и­ла с дер­жа­вой в левой руке и кре­стом в пра­вой, а так­же изоб­ра­же­ни­ям Свя­тых Вои­нов, дер­жа­щих в руках копье и щит, реже меч. В кон­це XIV века в твер­скую эмбле­ма­ти­ку при­хо­дит изоб­ра­же­ние шага­ю­ще­го зве­ря, напо­ми­на­ю­ще­го льва. Его мож­но видеть на печа­ти Вели­ко­го Твер­ско­го кня­зя Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча (1370–1399). Лев был древ­ней вла­ди­мир­ской эмбле­мой, и поль­зо­ва­ние этим зна­ком озна­ча­ло пре­тен­зию на титул Вели­ко­го князя.

Огром­ное зна­че­ние име­ет и твер­ская монет­ная чекан­ка. Осо­бое место в Твер­ской нумиз­ма­ти­ке зани­ма­ет изоб­ра­же­ние дву­гла­во­го орла на моне­тах кня­зя Миха­и­ла Бори­со­ви­ча. Твер­ской рису­нок стар­ше мос­ков­ско­го почти на два­дцать лет, ибо «орел» как обще­рус­ская госу­дар­ствен­ная эмбле­ма, появил­ся лишь в 1497 году на печа­ти мос­ков­ско­го кня­зя Ива­на III. Нель­зя обой­ти вни­ма­ни­ем исто­рию воз­ник­но­ве­ния твер­ско­го гер­ба. Изоб­ра­же­ния на твер­ском гер­бе — вопло­ще­ние амби­ци­оз­ной вели­ко­дер­жав­ной поли­ти­ки твер­ских госу­да­рей, пре­тен­до­вав­ших на вер­хов­ную власть в рус­ских землях.

В госу­дар­ствен­ной сим­во­ли­ке Твер­ско­го кня­же­ства исполь­зо­ва­лись визан­тий­ские про­то­ти­пы. На печа­ти Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча с одной сто­ро­ны изоб­ра­жал­ся архан­гел Миха­ил, а с дру­го­го – Спас Все­дер­жи­тель. Иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что Все­дер­жи­тель, кото­рый при­сут­ство­вал толь­ко на импе­ра­тор­ских печа­тях в Визан­тии, сим­во­ли­зи­ро­вал само­дер­жав­ную идео­ло­гию Тве­ри. Извест­но, что впер­вые на Руси Все­дер­жи­тель был изоб­ра­жен на печа­тях киев­ско­го кня­зя Мсти­сла­ва Вла­ди­ми­ро­ви­ча и с тех пор исполь­зо­вал­ся толь­ко вели­ки­ми кня­зья­ми. Это дает осно­ва­ние гово­рить, что визан­тий­ская сим­во­ли­ка в Тве­ри (так же, как лите­ра­ту­ра и идео­ло­ги­че­ская систе­ма) при­шла из Кие­ва. Князь Алек­сандр Михай­ло­вич тоже исполь­зо­вал сим­вол Все­дер­жи­те­ля (это отра­же­но и в лице­вой Хро­ни­ке Амар­то­ла). В Твер­ском лето­пис­це под­чер­ки­ва­лось, что «Алек­сандр же иже тако­же самодѣр­жец бысть, вла­дѧ­ще всею Рос­скою зем­лею, ѩко­же и отецъ его Михай­ло и вси пра­де­ды его»1. Глав­ный храм кня­же­ства так­же был посвя­щен Пре­об­ра­же­нию Спа­са, и, соот­вет­ствен­но, сакраль­ным име­нем Твер­ской зем­ли стал «Дом Св. Спа­са», «Дом Вели­ко­го Спа­са»2. Сакраль­ные образ Тве­ри так­же в такой-то сте­пе­ни сораз­ме­рял­ся с Кон­стан­ти­но­поль­ски­ми образ­ца­ми. Сохра­нив­ши­е­ся цар­ские вра­та вт. пол. XV в. из твер­ско­го собо­ра име­ют на левой створ­ке в ниж­нем клей­ме нетра­ди­ци­он­ное изоб­ра­же­ние Софии-Пре­муд­ро­сти в виде девы с вось­ми­уголь­ным ним­бом3. Все это вме­сте взя­тое (наря­ду с иде­ей «бого­спа­са­е­мо­го гра­да Тве­ри») было реа­ли­за­ци­ей про­грам­мы ста­нов­ле­ния само­дер­жав­ной вели­ко­кня­же­ской вла­сти твер­ской дина­стии, для кото­рой Киев дав­но пере­стал быть «мате­ри­ным градом».

Ана­лиз сим­во­лов на кня­же­ском перстне-печат­ке, рога­тине кня­зя Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча и руко­я­ти саб­ли, кото­рая воз­мож­но при­над­ле­жа­ла кня­зю Миха­и­лу Бори­со­ви­чу, ука­зы­ва­ет на исполь­зо­ва­ние «цар­ских сим­во­лов»: дву­гла­во­го орла4 . Дву­гла­вый орел с коро­на­ми изве­стен и на моне­тах Миха­и­ла Бори­со­ви­ча 1461–1485 гг.5, дра­ко­на (люто­го зверѧ)6 и коро­ны7. Ана­лиз твер­ской монет­ной сим­во­ли­ки так­же недву­смыс­лен­но под­твер­жда­ет ука­зан­ную идео­ло­ге­му: голо­ва кня­зя в короне (моне­ты Ива­на Михай­ло­ви­ча и Миха­и­ла Бори­со­ви­ча), князь с дер­жа­вой и даже сюжет воз­не­се­ния Алек­сандра Маке­дон­ско­го (моне­ты Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча). При кня­зьях Иване Михай­ло­ви­че и Миха­и­ле Бори­со­ви­че на твер­ских моне­тах боль­ше все­го нача­ли актив­но исполь­зо­вать изоб­ра­же­ние дву­гла­во­го орла. Прав­да, одни иссле­до­ва­те­ли свя­зы­ва­ют его с восточ­ным сим­во­лом вла­сти8, а дру­гие – с сим­во­ли­кой гер­ман­ских импе­ра­то­ров9. Все при­ве­ден­ные фак­ты ука­зы­ва­ют на боль­шие амби­ции твер­ских кня­зей, адап­та­цию ими визан­тий­ской и ста­ро­ки­ев­ской идео­ло­ги­че­ских систем, сим­во­лов, поли­ти­че­ских, цер­ков­ных и сакраль­но-мисти­че­ских идей10.

Лите­ра­ту­ра

Вин­клер П.П. Гер­бы горо­дов, губер­ний, обла­стей и поса­дов Рос­сий­ской импе­рии. М., 1990. Репр. изд. 1899 г.

Лав­ре­нов В.И. Гер­бы горо­дов и рай­о­нов Твер­ской обла­сти. Набор откры­ток. Вып. 1, 2. Тверь, 2004.

Лав­ре­нов В.И. Исто­рия Твер­ско­го края в гер­бах, эмбле­мах и сим­во­лах XIV-XV вв. Авто­реф. дис. ... канд. ист. наук. Тверь, 2000.

Моче­нов К.Ф., Кор­жик Ю.В. Гер­бы совре­мен­ной Рос­сии. Гер­бы обла­стей, рай­о­нов, горо­дов, посел­ков и сел, вне­сен­ные в госу­дар­ствен­ный гераль­ди­че­ский регистр Рос­сий­ской Феде­ра­ции, раз­ра­бо­тан­ные при уча­стии Сою­за гераль­ди­стов Рос­сии с 1992 г. по 2004 г. / Спра­воч­ник. М., 2005.

Генеалогия

I Рюрик (800–879)
II Игорь Рюри­ко­вич (-945)
III Свя­то­слав Иго­ре­вич (940–972)
IV св.Владимир Свя­то­сла­во­вич Крас­ное Сол­ныш­ко (-15/07/1015)
V Яро­слав Вла­ди­ми­ро­вич Муд­рый (978–20/02/1054)
VI Все­во­лод Яро­сла­вич (1030–13/04/1093)
VII Вла­ди­мир Все­во­ло­до­вич Моно­мах (1053–19/05/1125)
VIII Юрий Вла­ди­ми­ро­вич Дол­го­ру­кий (1091–15/05/1157)
IX Все­во­лод Юрье­вич Боль­шое Гнез­до (1154–15/04/1212)
X Яро­слав II Все­во­ло­до­вич (08/02/1190–30/09/1246)

XI генерация от Рюрика

КН. ЯРО­СЛАВ-АФА­НА­СИЙ ЯРО­СЛА­ВИЧ (*2‑я пол. 1220/​нач. 1230‑х гг., †16.09.1271)

князь твер­ской, вел. князь вла­ди­мир­ский (1263–71). Ро­до­на­чаль­ник твер­ских Рю­ри­ко­ви­чей. Сын Яро­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча, брат Алек­сан­д­ра Яро­сла­ви­ча Нев­ско­го, Ан­д­рея Яро­сла­ви­ча, Ми­хаи­ла Яро­сла­ви­чаХо­роб­ри­та, Ва­си­лия Яро­сла­ви­ча, отец Свя­то­сла­ва Яро­сла­ви­ча и Ми­хаи­ла Ярославича.

Впер­вые упо­ми­на­ет­ся в 1238 в пе­реч­не спас­ших­ся по­сле мон­­го­­ло-та­тар­ско­­го на­ше­ст­вия сы­но­вей Яро­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча. Воз­мож­но, стал пра­ви­те­лем Твер­ско­го кня­же­ст­ва в 1247, ко­гда вел. кн. вла­ди­мир­ский Свя­то­слав Все­во­ло­до­вич раз­дал вла­де­ния сво­им пле­мян­ни­кам. По мне­нию В. А. Куч­ки­на, с 1247 или с 1248–49 Я. Я. вла­дел Пе­ре­яс­лав­ским кня­же­ст­вом, а в 1252 или ок. 1255 по­лу­чил в об­мен на не­го от вел. кн. вла­димир­ско­го Алек­сан­д­ра Нев­ско­го Твер­ское кн-во.

В 1252, во вре­мя по­хо­да на Сев.-Вост. Русь т. н. Нев­рюе­вой ра­ти, в плен по­па­ли же­на (за­тем бы­ла уби­та) и де­ти Я. Я., убит его вое­во­да Жи­до­слав. В янв. 1254 бе­жал в Ла­до­гу, от­ку­да ушёл на кня­же­ние в Псков (1254–55). В 1255 при­гла­шён на кня­же­ние нов­го­род­ца­ми, из­гнав­ши­ми его пле­мян­ни­ка Ва­си­лия Алек­сан­д­ро­ви­ча, од­на­ко при при­бли­же­нии войск вел. кн. вла­ди­мир­ско­го Алек­са­нд­ра Нев­ско­го Я. Я. по­ки­нул Нов­го­род. Вско­ре кон­фликт ме­ж­ду брать­я­ми был ис­чер­пан. В 1257 Я. Я. вме­сте с Алек­сан­дром Нев­ским, Ан­д­ре­ем Яро­сла­ви­чем и рос­тов­ским кн. Бо­ри­сом Ва­силь­ко­ви­чем ез­ди­ли в Зо­ло­тую Ор­ду к но­во­му ха­ну Улаг­чи, ве­ро­ят­но под­твер­див­ше­му пра­ва Я. Я. на Твер­ское кн-во. В 1262 уча­ст­во­вал в по­хо­де рус.-ли­тов. войск про­тив Ли­вон­ско­го ор­де­на под Дерпт (ны­не Тарту).

За­няв вла­ди­мир­ский стол, ско­рее все­го, про­дол­жал жить гл. обр. в Тве­ри. В 1260‑е гг. об­но­вил гор. ук­ре­п­ле­ния в Тве­ри, по­сле 1262 ос­но­вал там епи­скоп­скую ка­фед­ру, при­звав на неё по­лоц­ко­го еп. Си­ме­о­на. В ка­че­ст­ве вел. кня­зя вла­ди­мир­ско­го имел на­ме­ст­ни­ков в Мо­ск­ве при ма­ло­лет­нем кн. Да­нии­ле Алек­сан­д­ро­ви­че. В кон. 1264 при­гла­шён на кня­же­ние нов­го­род­ца­ми (за­нял нов­го­род­ский стол 27.1.1265). В до­го­вор­ных гра­мо­тах Я. Я. с Нов­го­род­ской рес­пуб­ли­кой не­од­но­крат­но со­дер­жат­ся апел­ля­ции к нор­мам Яро­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча («по гра­мотэ от­ця сво­его Яро­сла­ва»), ко­то­рые про­ти­во­по­став­ля­лись «на­си­лию» при Алек­сан­д­ре Нев­ском. В 1265 же­нил­ся 2‑м бра­ком на Ксе­нии, до­че­ри влия­тель­но­го нов­го­род­ско­го боя­ри­на Юрия Ми­хай­ло­ви­ча. Роль на­ме­ст­ни­ка в Нов­го­ро­де в от­сут­ст­вие Я. Я. ис­пол­нял его пле­мян­ник – кн. Юрий Ан­д­рее­вич. Я. Я. при­ла­гал уси­лия для ут­вер­жде­ния сы­на Свя­то­сла­ва на псков­ском сто­ле, од­на­ко пско­ви­чи пред­по­чли ему ли­тов. кн. Дов­мон­та. Стре­мил­ся под­дер­жи­вать мир­ные от­но­ше­ния с Лит­вой, имел тес­ные кон­так­ты с ли­тов­ской и по­лоц­кой эли­той. Ока­зал по­мощь нов­го­род­цам в кам­па­нии про­тив дат­чан и Ли­вон­ско­го ор­де­на: по при­ка­зу Я. Я. бы­ло со­б­ра­но вой­ско, уча­ст­во­вав­шее в Ра­ко­вор­ской бит­ве 1268, а зи­мой 1268/69 – вой­ско для по­хо­да на Ре­вель (ны­не Тал­лин), что вы­ну­ди­ло про­тив­ни­ков за­клю­чить в 1269 мир. В том же го­ду скре­пил сво­ей пе­ча­тью до­го­вор­ную гра­мо­ту Нов­го­род­ской рес­пуб­ли­ки с Гот­ским бе­ре­гом, Лю­бе­ком и «всэмъ ла­тинь­скымь языкомь».

В кон. 1270 – нач. 1271 от­пра­вил­ся в Ор­ду, на об­рат­ном пу­ти скончался.

В тек­сте за нача­ло XV в. пере­да­ет­ся содер­жа­ние гра­мо­ты Ива­на Михай­ло­ви­ча Твер­ско­го Васи­лию Дмит­ри­е­ви­чу Мос­ков­ско­му. Твер­ской князь вспо­ми­на­ет вре­мя вели­ко­го кня­же­ния Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча, сев­ше­го на вла­ди­мир­ское кня­же­ние после Алек­сандра Яро­сла­ви­ча: тогда «седе­ли на Москве 7 лѣтъ тиво­на мое­го пра­щу­ра Яро­сла­ва» (то есть в пери­од вели­ко­го кня­же­ния Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча Моск­вой управ­лял его намест­ник). Малень­ко­му же Дани­и­лу его дядя Яро­слав покро­ви­тель­ство­вал («а кня­зя Дани­и­ла вос­кор­милъ мои пра­щуръ Алек­сан­дро­ви­ча» 11).

Кре­стиль­ное имя Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча не упо­ми­на­ет­ся вме­сте с его мир­ским име­нем. Тем не менее в исто­рио­гра­фии, начи­ная с Н.М. Карам­зи­на [Карам­зин. Т. IV. При­меч. 78], утвер­ди­лось мне­ние, что Яро­слав Яро­сла­вич и Афа­на­сий Яро­сла­вич, упо­ми­на­е­мый в лето­пи­сях, — это одно и то же лицо. Об этом сви­де­тель­ству­ют и печа­ти, сохра­нив­ши­е­ся при дого­вор­ных гра­мо­тах, преж­де все­го при дого­во­ре кня­зя Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча с Нов­го­ро­дом. На одной сто­роне этой печа­ти изоб­ра­жен св. Афа­на­сий, а на дру­гой св. Федор (патрон отца, Яро­сла­ва-Федо­ра Все­во­ло­ди­ча) [Янин 1970. Т. II. С. 159]. Изоб­ра­же­ние св. Афа­на­сия при­сут­ству­ет и на печа­ти сына Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча, Миха­и­ла [Янин 1970. Т. II. С. 9, 162]. Извест­но, что Яро­слав Яро­сла­вич был кня­зем твер­ским, имен­но при нем в Тве­ри появ­ля­ет­ся епи­скоп­ская кафед­ра (см. [Клюг 1994. С. 66–67], с ука­за­ни­ем лите­ра­ту­ры). После его смер­ти твер­ское кня­же­ние пере­хо­дит к стар­ше­му сыну, Свя­то­сла­ву Яро­сла­ви­чу. При этом во вто­рой поло­вине XIII в., до 1294 г., в Тве­ри осно­вы­ва­ет­ся мона­стырь во имя св. Афа­на­сия Вели­ко­го [Мака­рий. Кн. III. С. 650]. Как кажет­ся, есте­ствен­но было бы свя­зать посвя­ще­ние это­го мона­сты­ря с патро­наль­ным свя­тым Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча. В житии Софьи, доче­ри Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча, гово­рит­ся о воз­ве­де­нии это­го (?) мона­сты­ря и посвя­ще­нии церк­ви св. Афа­на­сию. Любо­пыт­но, что цер­ковь была освя­ще­на 17 сен­тяб­ря, на память Веры, Надеж­ды, Любо­ви и мате­ри их Софьи, т. е. в день памя­ти небес­ной покро­ви­тель­ни­цы самой княж­ны [Клосс 2001. С. 205; Куч­кин 2002. 139]. Есте­ствен­но допу­стить, что коль ско­ро день освя­ще­ния церк­ви был свя­зан с соб­ствен­ной патро­наль­ной свя­той Софьи, то и свя­той, во имя кото­ро­го стро­и­лась цер­ковь, был одним из ее семей­ных покро­ви­те­лей. Пока­за­тель­но, в част­но­сти, что, соглас­но житию, Софья Яро­слав­на обра­ща­ет­ся в сво­их молит­вах к «Богу и свя­то­му Афо­на­сию». Все это слу­жит допол­ни­тель­ным под­твер­жде­ни­ем того, что Яро­слав Яро­сла­вич и упо­ми­на­е­мый в дру­гих частях лето­пи­си сын Яро­сла­ва Все­во­ло­ди­ча, Афа­на­сий, — одно и то же лицо.

ꝏ, …… ….. …… .

Лит.: Куч­кин В. А. Фор­ми­ро­ва­ние го­су­дар­ст­вен­ной тер­ри­то­рии Се­ве­­ро-Вос­точ­­ной Ру­си в X–XIV вв. М., 1984; он же. Пра­ва и власть ве­ли­ких и удель­ных кня­зей в Твер­ском кня­же­ст­ве вто­рой по­ло­ви­ны XIII–XV вв. // Сла­вян­ский мир: Общ­ность и мно­го­об­ра­зие. Тверь, 2009; Янин В. Л. Нов­го­род­ские ак­ты XII–XV вв.: Хро­но­ло­ги­че­ский ком­мен­та­рий. М., 1991; Ма­лы­гин П. Д. Яро­слав Яро­сла­вич и Тверь в ле­то­пис­ных из­вес­ти­ях // Ве­ли­кое про­шлое. Тверь, 1998; Хох­лов А. Н. Не­ко­то­рые ас­пек­ты взаи­мо­от­но­ше­ний Тве­ри, Нов­го­ро­да и Лит­вы в треть­ей чет­вер­ти XIII ве­ка // Там же; Ко­няв­ская Е. Л.По­ли­ти­ка твер­ских Рю­ри­ко­ви­чей в пе­ри­од ста­нов­ле­ния Твер­ско­го кня­же­ст­ва // У ис­то­ков Рос­сий­ско­го го­су­дар­ст­ва. Тверь, 2015.

XII генерация от Рюрика

КН. СВЯ­ТО­СЛАВ ЯРОСЛАВИЧ

стар­ший сын Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча (38), вто­рой князь на твер­ском сто­ле. О жиз­ни его до вокня­же­ния в Тве­ри извест­но срав­ни­тель­но немного.

Во вре­мя Неврю­е­вой рати в 1252 г. ордын­цы захва­ти­ли Пере­я­с­лавль Залес­ский, «кня­гы­ню Яро­слав­лю яша и дети изъи­ма­ша, и вое­во­ду Жидо­сла­ва ту оуби­ша, и кня­г­ю­ню оуби­ша, а дети Яро­слав­ли в полонъ посла­ша (выде­ле­но мной. – А.К.)»[23]. Яро­слав, как и его млад­ший брат Васи­лий, вновь смог женить­ся лишь после смер­ти сво­е­го стар­ше­го бра­та – вели­ко­го кня­зя Алек­сандра Яро­сла­ви­ча Храб­ро­го († 1263). В нача­ле 1265 г. он взял в жены дочь бояри­на Юрия Михайловича[24]. В 1268 г. Яро­слав посы­лал «в себе место Святъ­сла­ва с пол­кы» в Нов­го­род. Тогда его дети Миха­ил и Свя­то­слав при­ня­ли актив­ное уча­стие в раз­гро­ме рыцар­ско­го вой­ска под Раковором[25].

В нача­ле 70‑х гг. XIII в. Яро­сла­ви­чи неод­но­крат­но упо­ми­на­ют­ся в источ­ни­ках. В зиму 1269–1270 гг. «князь Яро­славъ, с нов­го­род­ци сду­мавъ, посла на Низовь­скую зем­лю Святъ­сла­ва пол­ковъ копитъ». Он «сов­ку­пи всех кня­зии и пол­ку бещис­ла, и при­де в Новъго­родъ <…> и хоте­ша ити къ Колы­ва­ню». В 1270 г. по при­ка­зу отца Свя­то­слав вме­сте с вели­ко­кня­же­ским тысяц­ким Андре­ем Воро­ти­сла­ви­чем из Горо­ди­ща ездил на «Яро­славль дворъ» на пере­го­во­ры с новгородцами[26]. На тер­ри­то­рии Горо­ди­ща архео­ло­га­ми най­де­на «печать с над­пи­сью “СВЯ­ТО­СЛАВ­ЛЯ ПЕЧАТЬ” и изоб­ра­же­ни­ем свя­то­го вои­на». Она «явля­ет­ся раз­но­вид­но­стью такой же про­ис­хо­дя­щей из Нов­го­ро­да бул­лы № 349», где «чита­ет­ся имя свя­то­го вои­на – Димит­рий». В.Л.Янин не исклю­ча­ет «их при­над­леж­но­сти сыну вели­ко­го кня­зя Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча Свя­то­сла­ву, дея­тель­ность кото­ро­го в 60‑е‑90‑е годы XIII в. была тес­но свя­за­на с Пско­вом и Новгородом»[27]. Его стар­ший брат Миха­ил после смер­ти отца сел кня­жить в Тве­ри. Прав­ле­ние Миха­и­ла в 1272 г. было корот­ким, вско­ре он умер[28]. Одна­ко князь успел «зара­ти­ша­ся» и «по том оуми­ри­ша­ся» с Новгородом[29]. Архан­ге­ло­го­род­ский лето­пи­сец утвер­жда­ет, что костром­ско­му кня­зю Васи­лию Яро­сла­ви­чу († 1276), что­бы сесть на вели­ком кня­же­нии, даже при­шлось [190] выгнать «с Воло­ди­ме­ря кня­зя Миха­и­ла, бра­та сво­е­го (долж­но быть, бра­та­ни­ча. – А.К.), а сам седе в Володимере»[30]. При­ем­ник Миха­и­ла – Свя­то­слав не толь­ко при­знал власть сво­е­го дяди Васи­лия, но и помог ему в 1273 г. в борь­бе с Дмит­ри­ем Алек­сан­дро­ви­чем добить­ся нов­го­род­ско­го сто­ла. 12 Итак, нет сомне­ний, что оба сына Яро­сла­ва от пер­во­го бра­ка в это вре­мя уже были совер­шен­но­лет­ни­ми. Оче­вид­но, имен­но о них, как плен­ных, писал лето­пи­сец в 1252 г.

[22] Голу­бов­ский П.В. Указ. соч. С. 179, 187. Прав­да, недав­но, К.А.Аверьянов выска­зал мне­ние, что этот Роман — сын бело­зер­ско­го кня­зя Гле­ба Василь­ко­ви­ча (1278), т.е. род­ной брат сто­рон­ни­ка кня­зя Андрея Горо­дец­ко­го и хана Тох­ты — Миха­и­ла (Аве­рья­нов К.А. Куп­ли Ива­на Кали­ты. М., 2001. С. 104, 140–142, 145, 153). Одна­ко такая точ­ка зре­ния не под­твер­жда­ет­ся ни одним из суще­ству­ю­щих ныне родо­слов­ных источ­ни­ков XIV-XVIII вв. (Ср.: Кузь­мин А.В. Новые дан­ные о родо­сло­вии ростов­ских и бело­зер­ских кня­зей в XIII — пер­вой поло­вине XIV века // Исто­рия и куль­ту­ра Ростов­ской зем­ли, 2000. Ростов, 2001. С. 10–23).

[23] ПСРЛ. Т. I, вып. 2. Стб. 473. Л. 166, под 6772 г. Одна­ко извест­но, что вен­ча­ние состо­я­лось после вокня­же­ния Яро­сла­ва в Нов­го­ро­де. Это собы­тие состо­я­лось 27 янва­ря 1265 г. (Там же. Т. III. С. 84. Л. 140 об., 313. Л. 179). Сле­до­ва­тель­но, сва­дьба так­же была в этом году. Оче­вид­но, запись о ней под 6772 г. сде­ла­на в мар­тов­ском стиле.

[24] Там же. Т. XV, вып. 1. Стб. 33. Л. 263.

[25] Там же. Т. III. С. 84. Л. 143 об.-144 об., 315–316. Л. 180 об.-181; Т. XVI. М., 2000. Стб. 54.

[26] Там же. Т. III. С. 88. Л.147 об.-148 об., С. 319–320. Л. 183 об.-184.

[27] Янин В.Л., Гай­ду­ков П.Г. Акто­вые печа­ти Древ­ней Руси X‑XV вв. Т. III: Печа­ти, заре­ги­стри­ро­ван­ные в 1970–1996 гг. М., 1998. С. 63, 159.

[28] ПСРЛ. Т. VI, вып. 1. Стб. 353. Л. 305 об.; Т. XXVII. С. 51. Л. 143 об.

[29] Там же. Т. XXVII. С. 30. Л. 52 об.; С. 165. Л. 84 об.-85; С. 235. Л. 73; С. 321. Л. 32–32 об.; Т. XXXVII. С. 30. Л. 52 об.; С. 165. Л. 84 об.-85.

[30] Там же. Т. XXXVII. С. 70. Л. 121 об.-122. В Устюж­ской лето­пи­си (спи­сок Маци­е­ви­ча) так­же чита­ет­ся дан­ное изве­стие. Одна­ко здесь опу­ще­но имя Миха­и­ла (Там же. С. 31. Л. 52 об.). СIЛ стар­ше­го (свод 1418 г.) и млад­ше­го изво­дов, а так­же сле­ду­ю­щие за ней Ника­но­ров­ская лето­пись, Мос­ков­ский лето­пис­ный свод кон­ца XV в., Сокра­щен­ные сво­ды 1493 и 1495 гг., Львов­ская лето­пись, Воло­год­ский лето­пи­сец и др. вооб­ще исклю­ча­ют это сооб­ще­ние. Ино­гда оно заме­ня­ет­ся запи­сью о рож­де­нии у Яро­сла­ва еще одно­го сына Миха­и­ла. Кро­ме того, лето­пи­си сооб­ща­ют о вокня­же­нии во Вла­ди­ми­ре, но не борь­бе за него (кур­сив мой. — А.К.) кня­зя Васи­лия Яро­сла­ви­ча (ПСРЛ. Т. VI, вып. 1. Стб. 353. Л. 305 об.; Т. XXXIX. С. 93. Л. 156 об.; Т. XXVII. С. 51. Л. 143 об.; С. 235. Л. 73; С. 321. Л. 32–32 об.; Т. XXV. С. 150. Л. 190; Т. XX, ч. I. С. 167. Л. 231; Т. XXXVII. С. 165. Л. 84 об.-85 и др.). Источ­ни­ком для лето­пи­сей кон­ца XV — нача­ла XVI в., по-види­мо­му, мог быть так назы­ва­е­мый Север­но-рус­ский лето­пис­ный свод 70‑х гг. XV в. (Лурье Я.С. Источ­ник «Сокра­щен­ных лето­пис­ных сво­дов кон­ца XV в.» и Устюж­ско­го лето­пис­ца // АЕ за 1971 г. М., 1972. С. 120–129).

После пере­я­с­лав­ской бит­вы ребен­ком был взят тата­ра­ми в плен, в кото­ром про­был, веро­ят­но, до 1258 г. Вслед за этим упо­ми­на­ет­ся под 1266 г., когда Яро­слав Яро­сла­вич, сам вокня­жив­шись в Нов­го­ро­де, поса­дил его на псков­ский стол. Будучи кня­зем в Пско­ве, он в 1267 г. кре­стил бежав­ших туда от вол­не­ний на родине знат­ных литов­цев, в том чис­ле кн. Дов­мон­та. Неиз­вест­но, чем пско­ви­тя­нам был по нра­ву Дов­монт и поче­му у них с С. Я. про­изо­шли раз­до­ры, но пер­вый вско­ре, в том же 1267 г., был объ­яв­лен псков­ским кня­зем, а С. Я. лишен сто­ла; этот акт силь­но раз­гне­вал отца С. Я., Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча, кото­рый было опол­чил­ся на мятеж­ный город, но после угро­зы Нов­го­род­цев дело Пско­ва счи­тать сво­им соб­ствен­ным отка­зал­ся от похо­да. В 1268 г. С. Я. участ­во­вал в Рако­вор­ской бит­ве в сле­ду­ю­щем году, по при­ка­зу отца, собрав­ше­го­ся похо­дом на Колы­вань (Ревель), водил в Нов­го­род низов­ские пол­ки и во вре­мя ссо­ры Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча с нов­го­род­ца­ми в 1276 г. был посы­ла­ем им на вече для переговоров.

Твер­ской вели­ко­кня­же­ский стол С. Я. занял в 1271 г., тот­час по смер­ти отца. Быв­ший в ту пору вели­ким кня­зем вла­ди­мир­ским дядя его, Васи­лий Яро­сла­вич (костром­ской), вел тогда спор из-за Нов­го­ро­да с Дмит­ри­ем Алек­сан­дро­ви­чем (пере­я­с­лав­ским), при­зван­ным на нов­го­род­ское кня­же­ние. Силою обсто­я­тельств С. Я. при­нуж­ден был при­нять ту или дру­гую сто­ро­ну в этой рас­пре роди­чей, ибо Тверь, нахо­дясь в непо­сред­ствен­ной бли­зи к месту воен­ных дей­ствий, рань­ше или поз­же под­верг­лась бы опу­сто­ше­нию от кого-либо из враж­до­вав­ших и самым ходом собы­тий долж­на была быть вовле­че­на в меж­до­усо­бие. С. Я. стал на сто­ро­ну силь­ней­ше­го из них, Васи­лия Яро­сла­ви­ча, и в 1273 г. со сво­и­ми вой­ска­ми и тата­ра­ми пово­е­вал Волок, Бежецк, погра­бил в Низов­ской зем­ле нов­го­род­ских куп­цов и вер­нул­ся в Тверь с боль­шой добы­чей. Попыт­ка Дмит­рия Алек­сан­дро­ви­ча начать мир­ные пере­го­во­ры с вел. кн. Васи­ли­ем послед­ним была отверг­ну­та, и оскорб­лен­ные этим нов­го­род­цы со сво­им кня­зем в челе дви­ну­лись на Тверь, счи­тая ее, по-види­мо­му, наи­бо­лее уяз­ви­мым местом. Дой­дя до Торж­ка, они, одна­ко, рас­су­ди­ли, что им не под силу бороть­ся с С. Я. и пошли на уступ­ки, отка­зав в кня­же­нии Дмит­рию, кото­рый уда­лил­ся в Пере­я­с­лавль, и при­гла­сив на нов­го­род­ский стол Васи­лия Яро­сла­ви­ча. Таким обра­зом послед­ний вокня­жил­ся в Нов­го­ро­де при непо­сред­ствен­ном содей­ствии С. Я.
В тече­ние сле­ду­ю­щих 8 лет ни о Тве­ри вооб­ще, ни о С. Я. в лето­пи­сях ника­ких упо­ми­на­ний нет, из чего с неко­то­рою веро­ят­но­стью мож­но заклю­чить, что этот пери­од кня­же­ство про­жи­ло в тишине и мире. Толь­ко в 1281 г. С. Я. с тве­ри­ча­на­ми вновь при­ни­ма­ет уча­стие в рас­прях кня­зей, на этот раз в борь­бе бра­тьев Дмит­рия и Андрея (горо­дец­ко­го) Алек­сан­дро­ви­чей, воз­ник­шей вслед­ствие при­тя­за­ний послед­не­го на вели­ко­кня­же­ский пре­стол, на кото­ром сидел Дмит­рий. И на этот раз вовле­че­ние С. Я. в борь­бу было для него, по тем же при­чи­нам, вынуж­де­но обсто­я­тель­ства­ми, и теперь, как и рань­ше, он взял сто­ро­ну более силь­но­го из про­тив­ни­ков, имен­но Андрея, за кото­ро­го сто­я­ли и тата­ры и мно­гие мел­кие кня­зья. Было ясно, что под­дер­жи­ва­е­мый тата­ра­ми Андрей дол­жен побе­дить, и сле­до­ва­тель­но Тверь, возь­ми она сто­ро­ну Дмит­рия, под­верг­лась бы насто­я­ще­му раз­гро­му, тем более, что неза­дол­го до это­го тата­ры в ней уже мно­гое «пусто сотво­ри­ша», хотя она тогда и сохра­ня­ла невме­ша­тель­ство. Как бы ни было, но С. Я. в сою­зе на этот раз с нов­го­род­ца­ми и Дани­и­лом Алек­сан­дро­ви­чем (мос­ков­ским) напра­вил­ся к Пере­я­с­лав­лю и дошел до Дмит­ро­ва, под кото­рым встре­тил Дмит­рия Алек­сан­дро­ви­ча. Никто из про­тив­ни­ков начать пер­вым бой не решал­ся, и после пяти­днев­но­го бес­плод­но­го сто­я­ния они заго­во­ри­ли о мире, кото­рый и был заклю­чен, на усло­ви­ях, впро­чем, для нас неиз­вест­ных. 1282 год явля­ет­ся послед­ним, под кото­рым С, Я. еще упо­ми­на­ет­ся; веро­ят­но, в этом году он и умер, во вся­ком слу­чае не поз­же 1285 г., когда в раз­ных лето­пи­сях вели­ким кня­зем твер­ским назы­ва­ет­ся уже брат его, Миха­ил Яро­сла­вич (мень­ший). Был ли С. Я. женат и имел ли детей, — изве­стий об этом не сохранилось.

Пол­ное Собра­ние Рус­ских Летоп., т. III, стр. 58—59, 60, 62—63; т. V, стр. 198—199; т. VII, стр. 172. — Нико­новск. летоп., т. III, стр. 46—47, 50, 55—57. — Тати­щевск. свод, т. IV, стр. 45, 46. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сийск», изд. Эйнер­лин­га, СПб. 1843, стр. 63, 75, 83, 89; прим. 120, 125, 127, 129, 163, 169, 172. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 84—87. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси», СПб. 1891, стр. 451, 454—458, 552, 639. — Щер­ба­тов, «Рос­сий­ская исто­рия», т. III, стр. 206.

КН. МИХА­ИЛ ЯРО­СЛА­ВИЧ СТАРШИЙ

вто­рой сын Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча (35), в отли­чие от сле­ду­ю­ще­го бра­та того же име­на назы­ва­ет­ся стар­шим, год рож­де­ния неиз­ве­стен, умер же в 1271 г., вско­ре по кон­чине отца. Так как М. Я. умер рань­ше стар­ше­го бра­та, Свя­то­сла­ва Яро­сла­ви­ча (32), то твер­ско­го сто­ла не зани­мал; нет так­же ника­ких дан­ных пред­по­ла­гать, что­бы он сидел на каком-либо уде­ле. Све­де­ния о жиз­ни М. Я. весь­ма скуд­ны. Ран­ние годы дет­ства он, подоб­но стар­ше­му бра­ту, про­вел в татар­ском пле­ну; в 1203 г., когда он впер­вые назы­ва­ет­ся по име­ни, участ­во­вал в извест­ной бит­ве под Рако­во­рою (Везен­бер­гом), стоя на левом кры­ле нов­го­род­цев; нако­нец в 1270 г., во вре­мя ссо­ры Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча с Нов­го­ро­дом, водил на послед­ний вели­ко­кня­же­ские пол­ки. Женат М. Я., веро­ят­но, не был, по край­ней мере ни из лето­пи­сей, ни из родо­слов­ных не вид­но, что­бы он оста­вил потомство.
Пол­ное Собра­ние Русск. Лето­пис., т. Т, стр. 226; т. III, стр. 59; т. IV, стр. 40, 42; т. V, стр. 193, 198; т. VII, стр. 167. — Нико­новск. лето­пись, т. III, стр. 46, 51. — Татищ. свод, т. IV, стр. 36. — Карам­зин, «Исто­рия госу­дар­ства Рос­сийск.», СПб. 1844, т. ?V, стр. 63; прим. 137. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 84. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик и удельн. кня­зья Север­ной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 395, 452, 454, 455, 639.

В. КН. МИХАЙ­ЛО ЯРО­СЛА­ВИЧ ТВЕР­СКОЙ († 1319)

тре­тий сын Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча (33) и тре­тий князь на твер­ском сто­ле, на кото­рый сел после смер­ти сво­е­го бра­та Свя­то­сла­ва Яро­сла­ви­ча (32), веро­ят­но в 1282 г., во вся­ком слу­чае не позд­нее 1285 г.; под этим годом он впер­вые после рож­де­ния упо­ми­на­ет­ся раз­ны­ми лето­пи­ся­ми, кото­рые, назы­вая его вели­ким кня­зем твер­ским, отме­ча­ют заклад­ку им собор­ной церк­ви в Тве­ри. M. Я. было еще не более 15 лет, когда ему при­шлось уже испы­тать тре­во­ги воен­но­го вре­ме­ни и води­тель­ство­вать пол­ка­ми; в 1286 г. в Твер­скую зем­лю вторг­лись литов­цы и пово­е­ва­ли неко­то­рые обла­сти. Так как литов­ское разо­ре­ние угро­жа­ло и дру­гим кня­же­ствам, то к воору­жив­шим­ся тве­ри­чам, в челе коих стал моло­дой князь, при­со­еди­ни­лись ново­торж­цы, воло­чане, дуб­чане, ржев­цы, дмит­ров­цы, моск­ви­чи, и все они, догнав вра­га в глу­хом лесу, обру­ши­ли­лись на него сов­мест­ны­ми сила­ми, раз­би­ли, ото­бра­ли весь полон и захва­ти­ли даже их кня­зя Доманта.

В 1288 г. у М. Я. вышли нела­ды с вели­ким кня­зем Дмит­ри­ем Алек­сан­дро­ви­чем. Вви­ду того что «но вос­хо­те Миха­ил твер­ской покло­ни­ти­ся вел. кн. Димит­рию», подоб­но дру­гим кня­зьям, и так как Дмит­ри­ем не была поза­бы­та помощь, ока­зан­ная Тве­рью в 1281 г. (при Свя­то­сла­ве Яро­сла­ви­че) его про­тив­ни­ку и бра­ту Андрею Алек­сан­дро­ви­чу, то вели­кий князь в сою­зе с бра­тья­ми Дани­и­лом мос­ков­ским и Андре­ем горо­дец­ким, а так­же с Димит­ри­ем Бори­со­ви­чем ростов­ским и нов­го­род­ца­ми дви­нул­ся к Тве­ри; по доро­ге союз­ни­ки десять дней про­сто­я­ли под Каши­ном, взять кото­рый не мог­ли, но вокруг него «все пусто сотво­ри­ша», затем разо­ри­ли Кос­ня­тин. Неда­ле­ко от послед­не­го их встре­тил с вой­ском М. Я. Не реша­ясь всту­пить в бой, про­тив­ни­ки ста­ли ссы­лать­ся о мире, кото­рый и был заклю­чен на усло­ви­ях, остав­ших­ся для нас неизвестными.

В 1293 г. М. Я. ездил в орду; отме­чая этот факт, лето­пи­си не гово­рят о его целях; по соглас­но­му же мне­нию иссле­до­ва­те­лей, поезд­ка была M. Я. пред­при­ня­та для пред­став­ле­ния ново­му хану Тох­те, сыну Мен­гу-Тиму­ра, и для полу­че­ния под­твер­ди­тель­но­го ярлы­ка на кня­же­ние. Во вре­мя его отсут­ствия в Тверь бежа­ли и там скры­ва­лись мно­гие люди, ушед­шие из горо­дов, разо­рен­ных или толь­ко ждав­ших разо­ре­ния от татар­ских отря­дов, по нау­ще­нию горо­дец­ко­го кня­зя Андрея выслан­ных ханом про­тив Дмит­рия Алек­сан­дро­ви­ча. Тата­ры в таком мно­же­стве шны­ря­ли по всем боль­шим доро­гам, что М. Я., воз­вра­ща­ясь из орды, что­бы обой­ти «пога­ных» и попасть в Тверь, при­нуж­ден был избрать околь­ный путь. Тверь во гла­ве с при­быв­шим кня­зем при­го­то­ви­лась к отча­ян­но­му сопро­тив­ле­нию на слу­чай напа­де­ния татар, но послед­ние не реши­лись на это; из выра­же­ния Лав­рен­тьев­ской лето­пи­си — «Тата­ро­ве же и Андрей князь слы­шав­ше при­ход княжь Миха­и­лов и не пои­до­ша на Тферь» — и ана­ло­гич­но­го места в Вос­кре­сен­ской лето­пи­си мож­но заклю­чить, что имен­но воз­вра­ще­ние М. Я. толь­ко что полу­чив­ше­го от хана ярлык на кня­же­ние, и удер­жа­ло татар от похо­да на Тверь, кото­рая таким обра­зом ока­за­лась чуть ли не един­ствен­ным исклю­че­ни­ем сре­ди тогдаш­не­го почти все­об­ще­го раз­гро­ма. Борь­ба меж­ду Андре­ем горо­дец­ким и Дмит­ри­ем Алек­сан­дро­ви­чем кон­чи­лась пора­же­ни­ем послед­не­го, бежав­ше­го во Псков. В этом меж­до­усо­бии, при­нес­шем столь­ко бед древ­ней Руси, М. Я. дер­жал­ся в сто­роне, сочув­ствуя ско­рее сла­бей­шей сто­роне, Дмит­рию, несмот­ря на то, что за его про­тив­ни­ка сто­я­ли тата­ры. Так, в 1294 г. обес­си­лен­но­го Дмит­рия он при­ни­мал у себя в Тве­ри и поз­во­лил твер­ско­му епи­ско­пу быть посред­ни­ком для веде­ния мир­ных пере­го­во­ров меж­ду Дмит­ри­ем с одной сто­ро­ны и Андре­ем с нов­го­род­ца­ми — с дру­гой. Дмит­рий недол­го пере­жил свое паде­ние, — вско­ре он постриг­ся и умер, вели­ким же кня­зем вла­ди­мир­ским стал Андрей. Могу­ще­ство послед­не­го при под­держ­ке татар было вне вся­ко­го сомне­ния, и М. Я. при­хо­ди­лось с этим счи­тать­ся. Мож­но думать, что М. Я. повел вви­ду это­го двой­ствен­ную поли­ти­ку, — ста­рал­ся сбли­зить­ся, по край­ней мере не пор­тить отно­ше­ний с Андре­ем и вме­сте с тем стре­мил­ся путем сою­за с тре­тьи­ми лица­ми обез­опа­сить себя от дур­ных послед­ствий вся­ких слу­чай­но­стей. Так, в 1294 г. он женил­ся на доче­ри ростов­ско­го кня­зя Дмит­рия Бори­со­ви­ча, Анне, сест­ра кото­рой была за Андре­ем; здесь имен­но ска­за­лось жела­ние М. Я. сбли­зить­ся с Андре­ем и ней­тра­ли­зо­вать, так ска­зать, силь­ное Ростов­ское кня­же­ство. С дру­гой сто­ро­ны, в 1295 г. М. Я. заклю­чил с Нов­го­ро­дом дого­вор, кото­рым дого­ва­ри­вав­ши­е­ся обя­зы­ва­лись ко вза­им­ной под­держ­ке в слу­чае оби­ды от Андрея и татар. По-види­мо­му, М. Я. всту­пил в этот дого­вор в пред­ви­де­нии тре­ний с вели­ким кня­зем. Дей­стви­тель­но, почти непо­сред­ствен­но за этим у него воз­ник­ла с Андре­ем из-за неиз­вест­ных нам при­чин ссо­ра, кото­рая, впро­чем, раз­ре­ши­лась мир­ным путем на сове­те кня­зей во Вла­ди­ми­ре, куда кро­ме тяжу­щих­ся собра­лись кня­зья Дани­ил мос­ков­ский и Иван Дмит­ри­е­вич пере­я­с­лавль­ский со сто­ро­ны М. Я. и Федор Рости­сла­вич пере­я­с­лавль­ский и Кон­стан­тин Бори­со­вич ростов­ский со сто­ро­ны Андрея. Для раз­бо­ра тяж­бы при­был туда и хан­ский посол. При­ми­ре­ние состо­я­лось, глав­ным обра­зом, бла­го­да­ря посред­ни­че­ству вла­ди­мир­ско­го епи­ско­па Симео­на. Не успе­ла окон­ча­тель­но сгла­дить­ся ста­рая, как в том же году вспых­ну­ла новая ссо­ра, после кото­рой Андрей хотел идти на Пере­я­с­лавль, Моск­ву и Тверь, но M. Я. с мос­ков­ски­ми кня­зья­ми стал у Юрье­ва и заго­ро­дил Андрею путь. Бой не состо­ял­ся, — кня­зья «докон­ча­ли цело­ва­ни­ем кре­ста на мире» и на этот раз.
Выте­кав­шие из заклю­чен­но­го в 1295 г. с Нов­го­ро­дом дого­во­ра обя­за­тель­ства М. Я. при­шлось выпол­нить в 1301 г., когда он вышел на помощь нов­го­род­цам, у кото­рых завя­за­лась борь­ба со шве­да­ми, неза­дол­го перед тем постро­ив­ши­ми на Неве, про­тив Охты, кре­пост­цу Ланд­скро­ну с целью гос­под­ство­вать над Бал­тий­ским морем и мешать нов­го­род­ской тор­гов­ле. Поход дово­дить до кон­ца ока­за­лось не нуж­ным, так как в пути М. Я. узнал, что нов­го­род­цы в сою­зе с вла­ди­мир­ски­ми вой­ска­ми одер­жа­ли над шве­да­ми побе­ду и Ланд­скро­ну сожгли. На про­ис­хо­див­шем в том же году в Дмит­ро­ве съез­де кня­зей, имев­шем, по-види­мо­му, целью уре­гу­ли­ро­ва­ние поло­же­ния Пере­я­с­лав­ля, М. Я. в чем-то не сошел­ся с его кня­зья­ми, след­стви­ем чего была раз­но­ре­чи­во лето­пи­ся­ми опи­сан­ная и не совсем ясная враж­да М. Я. с ними.

С 1304 г. начи­на­ет­ся упор­ная и про­дол­жи­тель­ная борь­ба Тве­ри с Моск­вою, завер­шив­ша­я­ся так тра­ги­че­ски для М. Я. В этом году умер вели­кий князь Андрей Алек­сан­дро­вич, и вла­ди­мир­ский стол стал­ся вакант­ным. Пре­тен­ден­та­ми на него яви­лись M. Я., ибо «ему же по ста­рей­шин­ству дошел бяше сте­пе­ни кня­же­ния вели­ко­го», и неза­дол­го перед тем вокня­жив­ший­ся в Москве после смер­ти Дани­и­ла (ум. 1303) сын его Юрий. Соот­но­ше­ние сил про­тив­ни­ков в этот момент и общие тогдаш­ние поли­ти­че­ские усло­вия были настоль­ко ясны, имен­но к выго­де М. Я., что, напр., вла­ди­мир­ские бояре почти все отъ­е­ха­ли в Тверь, в твер­дом убеж­де­нии, что в гря­ду­щих собы­ти­ях она возь­мет верх. М. Я. без замед­ле­ния отпра­вил­ся в орду за вели­ко­кня­же­ским ярлы­ком; туда же и с той же целью выехал и Юрий Дани­ло­вич. В отсут­ствие М. Я. бояре его меж­ду тем вся­че­ски ста­ра­лись дей­ство­вать, хотя дале­ко не удач­но, в его поль­зу, — захва­ти­ли в Костро­ме бра­та Юрия, Бори­са Дани­ло­ви­ча, хоте­ли захва­тить и само­го Юрия, но успе­ха не име­ли, в Нов­го­род «с силою и без­студ­ством мно­гим» посла­ли намест­ни­ков, но нов­го­род­цы, оскорб­лен­ные само­вла­сти­ем тве­ри­тян, «высо­ко­умие их и без­студ­ство ни во что же поло­жи­ша», затем к Торж­ку про­тив тех же нов­го­род­цев высла­ли вой­ско, но, не добив­шись успе­ха, вско­ре при­нуж­де­ны были заклю­чить мир, нако­нец, пыта­лись овла­деть Пере­я­с­лав­лем, но пре­ду­пре­жден­ная об этом Москва высла­ла свои вой­ска на выруч­ку горо­да, и тве­ри­чи близ него понес­ли такое пора­же­ние, что «бысть во Тве­ри печаль и скорбь велия, а в Пере­я­с­лав­ле весе­лие и радость велия». Таким обра­зом, хотя и «бысть замят­ня на всей Суз­дал­стви зем­ле во всех гра­дех», но почти все попыт­ки тве­ри­тян одна за дру­гой тер­пе­ли неуда­чу. М. Я. меж­ду тем полу­чил в орде ярлык на вели­ко­кня­же­ский вла­ди­мир­ский стол. Не малую роль при этом сыг­ра­ли и денеж­ные сред­ства, кото­ры­ми он рас­по­ла­гал в боль­шем коли­че­стве, чем его про­тив­ник; на зна­чи­тель­ность дан­но­го М. Я. хану «выхо­да», т. е. дани, есть кос­вен­ное ука­за­ние и в лето­пи­си, где гово­рит­ся, что после это­го «бысть тяго­та вели­ка в Рус­ской земли».

Достиг­нув цели, став вели­ким кня­зем, М. Я. заду­мал обес­си­лить свою сопер­ни­цу Моск­ву и вско­ре по воз­вра­ще­нии из орды, в том же 1304 г., пошел на нее с ратью, но не будучи в состо­я­нии оси­лить Юрия, при­нуж­ден был заклю­чить с ним мир. Поход на Моск­ву он повто­рил и в 1308 г., бил­ся под горо­дом, «мно­го зла сотво­рил», но и на этот раз реши­тель­но­го успе­ха не имел и, заклю­чив­ши мир, вер­нул­ся в Тверь. После это­го борь­ба с Моск­вою на неко­то­рое вре­мя ути­ха­ет с тем, что­бы поз­же воз­об­но­вить­ся с новою силою. Сде­лав­шись вели­ким кня­зем вла­ди­мир­ским, М. Я. тем самым стал счи­тать­ся кня­зем Нов­го­ро­да, так как послед­ний еще до отъ­ез­да кня­зей на тяж­бу в орду решил поса­дить на свой стол того из сопер­ни­ков, кто добу­дет у хана вели­ко­кня­же­ский ярлык. Тем не менее М. Я., заня­тый борь­бою с Моск­вою, толь­ко в 1308 г. выехал в Нов­го­род, что­бы там вокня­жить­ся офи­ци­аль­но, да и то лишь пото­му, что нов­го­род­цы сами попро­си­ли его к себе для раз­бо­ра воз­ник­ших у них спо­ров и ссор с твер­ски­ми намест­ни­ка­ми — Бори­сом Кон­стан­ти­но­ви­чем и Федо­ром Михай­ло­ви­чем, пер­вый из кото­рых сво­им нещад­ным управ­ле­ни­ем совер­шен­но разо­рил коре­лов, и те в боль­шин­стве ушла к шве­дам, а вто­рой трус­ли­во бежал с поля бит­вы и во вре­мя бег­ства еще погра­бил неко­то­рые нов­го­род­ские воло­сти. Таких намест­ни­ков Нов­го­род не захо­тел кор­мить «нов­го­род­ским хле­бом» и потре­бо­вал у М. Я. их сме­ще­ния. Чем кон­чи­лось это дело, неиз­вест­но, — по-види­мо­му удо­вле­тво­ре­ни­ем нов­го­род­цев; из сохра­нив­ших­ся же от вре­ме­ни этой поезд­ки М. Я. несколь­ких дого­вор­ных гра­мот его с Нов­го­ро­дом вид­но, что это тре­бо­ва­ние нов­го­род­цев не было един­ствен­ным: наря­ду с ним они выдви­ну­ли и ряд дру­гих, касав­ших­ся вла­сти кня­зя и воль­но­стей насе­ле­ния, и меж­ду про­чим наста­и­ва­ли на воз­вра­ще­нии взя­тых от Нов­го­ро­да пред­ше­ствен­ни­ка­ми М. Я. раз­ных сел и горо­дов. Хотя М. Я. тре­бу­е­мо­го и не воз­вра­тил, но из Нов­го­ро­да уехал без ссоры.

Неудач­ные похо­ды 1308 г. на Моск­ву не сму­ти­ли М. Я., и он заду­мал овла­деть Ниж­ним Нов­го­ро­дом, — веро­ят­нее все­го с целью с двух сто­рон тес­нить горо­да, лежав­шие меж­ду Тве­рью и Ниж­ним, а так­же обла­сти в бас­сейне р. Оки, сле­до­ва­тель­но и Моск­ву. В 1311 г. он отпра­вил к Ниж­не­му зна­чи­тель­ную рать под номи­наль­ным началь­ством сво­е­го 12-лет­не­го сына Дмит­рия, сам же уча­стия в похо­де не при­нял, опа­са­ясь, веро­ят­но, что­бы в его отсут­ствие Москва или Нов­го­род не напа­ли на Тверь.

В 1312 г. у M. Я. вновь вышли нела­ды с Нов­го­ро­дом. Чем-то рас­сер­жен­ный, князь вызвал из Нов­го­ро­да сво­их намест­ни­ков, оста­но­вил туда под­воз хле­ба, занял Тор­жок и Бежи­чи. Рес­пуб­ли­ка, тер­за­е­мая внут­рен­ни­ми раз­до­ра­ми, пере­жив­шая неза­дол­го перед тем гран­ди­оз­ный пожар, не была в состо­я­нии ока­зать стой­кое сопро­тив­ле­ние и быст­ро пошла на уступ­ки, согла­сив­шись упла­тить 1500 гри­вен сереб­ра. В ответ на это М. Я. «воро­та отво­рил», т. е. снял запрет на под­воз про­дук­тов, и воз­вра­тил в Нов­го­род намест­ни­ков. Послед­ние, поль­зу­ясь поло­же­ни­ем сто­ро­ны побе­див­шей, ста­ли при­тес­нять нов­го­род­цев, вызы­вая в воль­но­лю­би­вом насе­ле­нии ропот и недо­воль­ство. Нов­го­род ждал толь­ко удоб­но­го слу­чая, что­бы сверг­нуть с себя тяже­лое иго. В 1313 г. М. Я. поехал за ярлы­ком к ново­му хану Узбе­ку в орду, отку­да воз­вра­тил­ся толь­ко в 1315 г. Этим про­дол­жи­тель­ным отсут­стви­ем кня­зя и вос­поль­зо­ва­лись нов­го­род­цы; по-преж­не­му тес­ни­мые твер­ски­ми намест­ни­ка­ми, они в 1314 г. вос­ста­ли, про­гна­ли от себя утес­ни­те­лей и ста­ли звать к себе на кня­же­ние Юрия Дани­ло­ви­ча мос­ков­ско­го, кото­рый пред­ло­же­ние при­нял и в Нов­го­род послал кня­зя Федо­ра Ржев­ско­го; этот же аре­сто­вал намест­ни­ков М. Я. и заклю­чил их во вла­дыч­ном дво­ре, а затем с зна­чи­тель­ной ратью дви­нул­ся на Твер­скую зем­лю и в а левом бере­гу Вол­ги пожег несколь­ко сел. Таким обра­зом, вновь воз­ник­ла у Тве­ри борь­ба с Моск­вою. Вышед­ший про­тив нов­го­род­цев к Вол­ге отряд тве­ри­тян во гла­ве с 15-лет­ним сыном М. Я., Дмит­ри­ем, всту­пить в бой не решил­ся, и про­тив­ни­ки после 6‑недельного бес­плод­но­го сто­я­ния друг про­тив дру­га заклю­чи­ли мир на усло­ви­ях, по-види­мо­му, для нов­го­род­цев весь­ма выгод­ных, так как послед­ние после это­го мог­ли звать Юрия в кня­зья «на всей нов­го­род­ской воле». Вокня­жив­ший­ся на нов­го­род­ском сто­ле Юрий про­был одна­ко на нем недол­го. В 1315 г. М. Я. вер­нул­ся из орды и тот­час при­нял про­тив Нов­го­ро­да реши­тель­ные меры: с одной сто­ро­ны он пустил обыч­ное и испы­тан­ное сред­ство, т. е. повсю­ду задер­жал нов­го­род­ских гостей и при­оста­но­вил к Нов­го­ро­ду вся­кий под­воз, вслед­ствие чего цены на про­дук­ты пер­вой необ­хо­ди­мо­сти в нем неимо­вер­но под­ня­лись; во-вто­рых же, будучи еще в орде, где он был под­твер­жден в вели­ком кня­же­нии, М. Я. воору­жил хана про­тив Юрия, добил­ся вызо­ва послед­не­го в орду для объ­яс­не­ний и полу­чил татар­ское вой­ско для борь­бы с Нов­го­ро­дом. В то вре­мя как Юрий мед­лил испол­не­ни­ем воли хана, чем еще более сгу­щал над сво­ей голо­вой тучи его гне­ва, твер­ской князь в челе низов­ских пол­ков и зна­чи­тель­но­го отря­да татар вторг­ся в Нов­го­род­скую зем­лю. Око­ло Торж­ка встре­тив нов­го­род­цев, быв­ших под началь­ством бра­та Юрия, Афа­на­сия, он 10 фев­ра­ля 1315 г. нанес им жесто­кое пора­же­ние и при­ну­дил их затво­рить­ся в горо­де. Тре­бо­ва­ние М. Я. о выда­че началь­ни­ков нов­го­род­цы сна­ча­ла реши­тель­но отверг­ли, но затем согла­си­лись на частич­ное его удо­вле­тво­ре­ние, выдав кн. Федо­ра Ржев­ско­го, после чего сто­ро­ны заклю­чи­ли мир, по усло­ви­ям кото­ро­го Нов­го­род обя­зал­ся упла­тою 5000 гри­вен сереб­ра. Бла­го­ра­зу­мие тре­бо­ва­ло от М. Я. уме­рен­ной поли­ти­ки, но он, опья­нен­ный успе­хом, пере­сту­пил ее гра­ни­цы, шаг­нув­ши в область наси­лия и ничем не оправ­ды­ва­е­мых жесто­ко­стей. Заклю­чен­ный с Нов­го­ро­дом мир ока­зал­ся при­зрач­ным, — его нару­шил сам М. Я. В озна­ме­но­ва­ние заклю­чен­но­го дого­во­ра устро­ив тор­же­ство и при­гла­сив на него Афа­на­сия Дани­ло­ви­ча и мно­гих вид­ных нов­го­род­ских бояр, он ковар­но их всех охва­тил и отпра­вил в Тверь как залож­ни­ков; затем, вопре­ки уго­во­ру, не поща­дил и Торж­ка, — брал с жите­лей окуп, гра­бил их, отби­рал коней и ору­жие, раз­ру­шил мест­ный кремль; поль­зу­ясь угне­тен­ным поло­же­ни­ем Нов­го­ро­да, при­ну­дил его заклю­чить с собою новый дого­вор, для себя весь­ма выгод­ный, — соглас­но ому нов­го­род­цы, поми­мо раз­ных дру­гих обя­за­тельств, долж­ны были упла­тить кня­зю еще 12 тысяч сереб­ря­ных гри­вен; но и полу­чив их, по-преж­не­му про­дол­жал тес­нить воль­ный город, по-преж­не­му чинил вся­кие пре­пят­ствия под­во­зу туда хле­ба, а его намест­ни­ки по-преж­не­му угне­та­ли народ.

Вокруг Нов­го­ро­да вновь навя­зал­ся узел, кото­рый в конеч­ном резуль­та­те рас­пу­тал­ся тра­ги­че­ски для твер­ско­го кня­зя. Вско­ре после Ново­торж­ской бит­вы Юрий, лич­но в ней не участ­во­вав­ший, поехал в орду, куда еще рань­ше звал его хан для объ­яс­не­ний. Оправ­дать­ся теперь ему не сто­и­ло осо­бен­ных уси­лий; наобо­рот, свое­во­лие и жесто­ко­сти M. Я. доз­во­ля­ли Юрию без тру­да отвлечь вни­ма­ние хана от сво­их вин и пере­не­сти его гнев на твер­ско­го кня­зя. Не малую роль при этом долж­ны были сыг­рать и сопро­вож­дав­шие Юрия неко­то­рые знат­ные нов­го­род­цы, упол­но­мо­чен­ные рес­пуб­ли­кою сви­де­тель­ство­вать о винах М. Я. и снаб­жен­ные бога­ты­ми дара­ми для снис­ка­ния хан­ской мило­сти. Не доволь­ству­ясь эти­ми послан­ны­ми, Нов­го­род с тою же целью послал в орду еще осо­бое само­сто­я­тель­ное посоль­ство, кото­рое, впро­чем, до орды не дошло, так как в пути было схва­че­но и при­ве­де­но в Тверь. Новое заси­лие М. Я. взвол­но­ва­ло нов­го­род­цев и вызва­ло сре­ди них вос­ста­ние, завер­шив­ше­е­ся изгна­ни­ем твер­ских намест­ни­ков. Хотя М. Я. вслед за эти­ми собы­ти­я­ми и под­нял­ся со всею Низов­скою зем­лею на Нов­го­род, но вви­ду реши­мо­сти послед­не­го защи­щать­ся до послед­ней воз­мож­но­сти и вви­ду дохо­див­ших слу­хов об успе­хах Юрия в орде дей­ство­вал не так стре­ми­тель­но и не так реши­тель­но, как преж­де; очень близ­ко при­дви­нув­шись к Нов­го­ро­ду, дой­дя до Устьян, все­го в 50 вер­стах от него, он раз­ду­мал про­дол­жать поход и повер­нул назад. Это неожи­дан­ное отступ­ле­ние яви­лось гибель­ным для вой­ска: блуж­дая по лесам и боло­там, люди тер­пе­ли страш­ный голод, ели кони­ну, даже кожу со щитов, забо­ле­ва­ли и уми­ра­ли. Забо­лел и сам М. Я., но неуда­ча, одна­ко, не смяг­чи­ла его. Когда нов­го­род­цы, желая вос­поль­зо­вать­ся его труд­ным поло­же­ни­ем, посла­ли к нему вла­ды­ку Дави­да хло­по­тать об осво­бож­де­нии плен­ни­ков и залож­ни­ков, М. Я. реши­тель­но отверг это предложение.

Меж­ду тем гро­за про­тив М. Я. соби­ра­лась и с дру­гой сто­ро­ны. Поезд­ка Юрия Дани­ло­ви­ча в орду увен­ча­лась для него пол­ным успе­хом. Там князь пород­нил­ся с ханом, женив­шись на его сест­ре Кон­ча­ке, и полу­чил ярлык на вели­ко­кня­же­ский стол. На помощь ему были даны татар­ские вой­ска, а для сове­та — татар­ские послы. М. Я. и остав­ши­е­ся ему вер­ны­ми суз­даль­ские кня­зья встре­ти­ли Юрия на Вол­ге, близ Костро­мы, где про­тив­ни­ки дол­го про­сто­я­ли друг про­тив дру­га без­дей­ствен­но. На сто­роне Юрия были и тата­ры, и род­ство с ханом; М. Я. на этот раз под­чи­нил­ся тре­бо­ва­ни­ям бла­го­ра­зу­мия, — не всту­пая в бой, он отка­зал­ся от вели­ко­го кня­же­ния в поль­зу Юрия и вер­нул­ся в Тверь. Это было толь­ко нача­ло раз­вер­ты­вав­шей­ся дра­мы. По соб­ствен­но­му опы­ту М. Я. дол­жен был пони­жать и пони­мал, что Юрий не оста­вит его в покое. Дей­стви­тель­но, в самом непро­дол­жи­тель­ном вре­ме­ни тот стал соби­рать их в Костро­ме. На его сто­ро­ну пере­шли и суз­даль­ские кня­зья, Вошел Юрий в дого­вор и с нов­го­род­ца­ми, по кото­ро­му послед­ние долж­ны были напасть на Тверь с севе­ра; он сам наме­ре­вал­ся одно­вре­мен­но обру­шить­ся на нее с юга. Нов­го­род согла­сил­ся и высту­пил в поход. Но M. Я. не даром всю жизнь про­вел в боях, — его опыт­ность и пони­ма­ние усло­вий успе­ха в них, его воин­ские спо­соб­но­сти вне вся­ко­го сомне­ния. Вос­поль­зо­вав­шись 6‑недельной про­во­лоч­кой нов­го­род­ских войск под Торж­ком, отку­да они сно­си­лись с союз­ни­ком о вре­ме­ни одно­вре­мен­но­го напа­де­ния, и не дав­ши эти пере­го­во­ры дове­сти до кон­ца, он быст­ро вышел навстре­чу нов­го­род­цам и под тем же Торж­ком одер­жал бли­ста­тель­ную побе­ду, а после­до­вав­шим за нею миром обя­зал их воз­вра­тить­ся домой и соблю­дать стро­жай­шее невме­ша­тель­ство. Оста­вал­ся еще более силь­ный про­тив­ник, Юрий, кото­рый под­хо­дил к Тве­ри с юга, под­вер­гая все встре­ча­ю­ще­е­ся на пути гра­бе­жу, наси­лию и опу­сто­ше­нию. В тече­ние трех меся­цев тво­рил зло Юрий в Твер­ской зем­ле и, нако­нец, в 15 вер­стах от Тве­ри оста­но­вил­ся. Не будучи уве­рен в сво­их силах, М. Я. затво­рил­ся в горо­де. Про­сто­яв под Тве­рью 5 недель, при­чем татар­ский совет­ник Кав­га­дый посы­лал к М. Я. послов «все с лестью, и не бысть межи ими мира», и не реша­ясь идти на город при­сту­пом, Юрий дви­нул­ся к Вол­ге, наме­ре­ва­ясь перей­ти на ее левый берег для про­дол­же­ния гра­бе­жей. Это наме­ре­ние встре­ти­ло неожи­дан­ный отпор со сто­ро­ны кашин­цев, кото­рые, пре­ду­пре­ждая надви­га­ю­щу­ю­ся беду, вос­ста­ли. Теперь М. Я. в лице кашин­цев нашел неожи­дан­но­го союз­ни­ка, с боль­шею веро­ят­но­стью мог рас­счи­ты­вать на успех и решил­ся перей­ти в наступ­ле­ние. Соеди­нив­шись с кашин­да­ми, он встре­тил Юрия при тепе­реш­нем с. Бор­те­не­ве. 22 декаб­ря 1318 г. про­изо­шла кро­ва­вая бит­ва. M. Я. одер­жал реши­тель­ную побе­ду — взял боль­шой полон, захва­тил мно­гих бояр и кня­зей, в том чис­ле и дру­го­го бра­та Юрия, Бори­са, и жену пер­во­го, Кон­ча­ку, кото­рая сопро­вож­да­ла сво­е­го мужа в похо­де. Сам Юрий бежал в Нов­го­род. Тата­ры, быв­шие под началь­ством упо­мя­ну­то­го Кав­га­дыя, в этой бит­ве, неиз­вест­но поче­му, не при­ни­ма­ли почти ника­ко­го уча­стия, в самом нача­ле ее уда­лив­шись в свой стан.

Раз­гро­мив Юрия, M. Я. не труд­но было раз­бить и Кав­га­дыя. Ho посол был в боль­шой мило­сти у хана, и твер­ской князь не толь­ко не напа­да­ет на него, но вся­че­ски ищет с ним при­ми­ре­ния, щадит его людей, хочет пере­тя­нуть его на свою сто­ро­ну. На дру­гой день после бит­вы M. Я. лич­но видел­ся с татар­ским вель­мо­жей, при­гла­сил его с дру­жи­ной в Тверь и там дер­жал в чести. Кав­га­дый обе­щал М. Я. защи­ту перед ханом, но, как ока­за­лось поз­же, веро­лом­но обма­нул князя.

Нахо­дясь в Нов­го­ро­де, Юрий при­ла­гал все уси­лия, что­бы полу­чить от него помощь про­тив М. Я. Нов­го­род, таким обра­зом, сте­че­ни­ем обсто­я­тельств был постав­лен в без­вы­ход­ное поло­же­ние: не помочь Юрию — зна­чи­ло навлечь гнев хана и покор­но тер­петь чрез­мер­ное уси­ле­ние Тве­ри, помочь же — зна­чи­ло нару­шить недав­но заклю­чен­ный с твер­ским кня­зем дого­вор, с чем, впро­чем, по тогдаш­ним вре­ме­нам, не очень счи­та­лись, а глав­ное — под­верг­нуть опас­ной мести нахо­див­ших­ся в Тве­ри в каче­стве залож­ни­ков нов­го­род­ских бояр. В этом затруд­ни­тель­ном поло­же­нии Нов­го­род­цы реши­ли при­нять на себя роль при­ми­ря­ю­ще­го посред­ни­ка меж­ду враж­ду­ю­щи­ми кня­зья­ми и вме­сте с пско­ви­ча­ми вышли на Вол­гу; наде­ясь более на мир, чем на бой, они взя­ли с собою нов­го­род­ско­го вла­ды­ку Дави­да. М. Я. встре­тил их у «бро­да». Бит­ва, дей­стви­тель­но, не состо­я­лась. Было при­ня­то реше­ние, что оба кня­зя пой­дут на суд в орду. Вме­сте с тем нов­го­род­цы заклю­чи­ли здесь с М. Я. дого­вор, кото­рым твер­ской князь сде­лал им зна­чи­тель­ные уступ­ки: обе­щал­ся при­знать ста­рые гра­ни­цы меж­ду дого­ва­ри­вав­ши­ми­ся зем­ля­ми, к выго­де нов­го­род­ской, не задер­жи­вать хлеб­ных обо­зов, куп­цов и послов нов­го­род­ских, воз­вра­тить захва­чен­ные в раз­ное вре­мя села и воло­сти, уни­что­жить неко­то­рые ста­рые, для Нов­го­ро­да невы­год­ные гра­мо­ты, осво­бо­дить плен­ных нов­го­род­ских бояр, а так­же кня­зей Афа­на­сия и Бори­са, бра­тьев Юрия, и жену его Кончаку.

Согла­ша­ясь на ордын­ский суд, М. Я. силь­но наде­ял­ся на под­держ­ку Кав­га­дыя. Но до него ско­ро дошли слу­хи, что все обе­ща­ния послед­не­го были лице­мер­ны и он сто­ит за Юрия. К тому же в Тве­ри вне­зап­но скон­ча­лась Кон­ча­ка. Про­шла мол­ва, что ее отра­ви­ли. Эти обсто­я­тель­ства посе­ли­ли в M. Я. сомне­ния отно­си­тель­но бла­го­при­ят­но­го исхо­да его дела пред ханом, и он стал мед­лить отъ­ез­дом в орду. Сна­ча­ла туда был послан его 12-лет­ний сын Кон­стан­тин, не хода­та­ем за отца, а в каче­стве залож­ни­ка; затем М. Я. отпра­вил в Моск­ву одно­го из сво­их при­бли­жен­ных, Алек­сандра Мар­ко­ви­ча, с «посоль­ством о люб­ви», но посол был там убит. Дву­лич­ный Кав­га­дый, этот, по выра­же­нию лето­пи­си, «началь­ник все­го зла, без­за­кон­ный, тре­кля­тый», недав­но уве­ряв­ший M. Я. в готов­но­сти защи­тить его перед ханом, нахо­дил­ся теперь у Юрия и давал ему ука­за­ния, как луч­ше все­го пове­сти дело в орде, — сове­то­вал взять с собою побо­лее бояр, кня­зей и знат­ных нов­го­род­цев в каче­стве сви­де­те­лей винов­но­сти М. Я. и напи­сать про­тив него, по лето­пис­но­му выра­же­нию, «мно­гия лже­сви­де­тель­ства». В то вре­мя как M. Я. все еще раз­мыш­лял и мед­лил, его про­тив­ни­ки были уже в орде и вся­че­ски ста­ра­лись окле­ве­тать его перед ханом и при­бли­жен­ны­ми послед­не­го, выдви­нув на пер­вый план обви­не­ние в утай­ке дани: «...собрал по горо­дам мно­гия дани и хочет бежать к нем­цам, а к тебе идти не хочет и тво­ей вла­сти не пови­ну­ет­ся». Весь­ма обыч­ное и часто осно­ва­тель­ное, на этот раз обви­не­ние в утай­ке денег было про­стым изве­том, тем не менее оно достиг­ло цели, — хан при­дал ему веры и в гне­ве хотел умо­рить голо­дом залож­ни­ка-сына М. Я., от чего воз­дер­жал­ся толь­ко вслед­ствие дово­да, что в таком слу­чае отец навер­ное не при­е­дет. Опа­са­ясь, как бы М. Я. не успел в дока­за­тель­стве сво­ей невин­но­сти, Кав­га­дый подо­слал было к нему убийц, но неудач­но, затем стал уве­рять хана, что твер­ской князь, чув­ствуя свою вину, совсем не при­е­дет. Меж­ду тем, уже в авгу­сте 1318 г. М. Я. выехал в орду. Пред­чув­ствуя недоб­рое, он при­вял бла­го­сло­ве­ние от твер­ско­го епи­ско­па Вар­со­но­фия и поз­во­лил сво­им детям и жене про­во­жать себя до p. Кер­ли. Во Вла­ди­ми­ре М. Я. встре­тил хан­ско­го посла Ахмы­ла, чело­ве­ка пря­мо­душ­но­го, пре­ду­пре­див­ше­го его об обо­лга­нии Кав­га­ды­ем и гне­ве хана и дав­ше­го совет торо­пить­ся в орду для оправ­да­ний. Окру­жав­шие M. Я. бояре и род­ные дер­жа­ли речь за то, что­бы он лич­но не спе­шил, а послал бы вме­сто себя одно­го из сыно­вей, но M. Я., «испол­нен сми­ре­ния», реши­тель­но воз­ра­зил сло­ва­ми (в пере­да­че Клю­чев­ско­го): «Царь хочет не кого-либо дру­го­го, а имен­но меня, если я не поеду, то вот­чи­на моя в поло­ну будет и мно­же­ство хри­сти­ан уби­то; нуж­но же когда-нибудь уми­рать, так не луч­ше ли теперь поло­жить свою душу за мно­гие души». В лето­пис­ном изоб­ра­же­нии этой сце­ны M. Я. высту­па­ет вели­че­ствен­ной фигу­рой, гото­вой идти за прав­ду на само­по­жерт­во­ва­ние. Дав сыно­вьям сво­им «ряд, напи­са гра­мо­ту, раз­де­лив им вот­чи­ну свою», он ото­слал их в Тверь, а сам про­дол­жал путь и в нача­ле сен­тяб­ря нашел хана на бере­гу Азов­ско­го моря, при устье Дона. По обы­чаю, он начал с ода­ри­ва­ния как само­го хана, так и при­бли­жен­ных к нему лиц, но Юрий успел всех еще рань­ше задоб­рить. Через пол­то­ра меся­ца хан велел дать тяжу­щим­ся кня­зьям суд, кото­рый про­из­во­дил­ся два­жды. В обо­их слу­ча­ях Кав­га­дый был и глав­ным сви­де­те­лем, и обви­ни­те­лем, и судьею. М. Я. обви­ня­ли и при­зна­ли винов­ным в том, что он ута­ил от хана мно­гие собран­ные день­ги, гор­дый и непо­кор­ли­вый, бил­ся о его послом, побил мно­гих татар, хотел бежать к нем­цам и отра­вил Кон­ча­ку. Оправ­да­ния M. Я. были про­пу­ще­ны мимо ушей, и он при­зван достой­ным смер­ти. Участь его одна­ко была реше­на не тот­час, — Узбек пошел тогда похо­дом на вла­сти­те­ля Ира­на, хана Абу­са­и­да. М. Я., зако­ван­ный по рукам и ногам, с тяже­лою коло­дою на шее, дол­жен был сле­до­вать за ханом, под­вер­га­ясь все­воз­мож­ным уни­же­ни­ям. Толь­ко когда тата­ры при­бли­зи­лись к Дер­бен­ту, в окрест­но­стях это­го горо­да, в сре­ду 22 нояб­ря 1318 г., была совер­ше­на над М. Я. казнь, вер­нее — убий­ство, так как умер он от нещад­ных побо­ев, нане­сен­ных ему в при­сут­ствии Кав­га­дыя, Юрия и мно­же­ства наро­да. Тело его при­вез­ли в Моск­ву и погреб­ли в Спас­ском мона­сты­ре, несколь­ко же поз­же оно, по прось­бе детей М. Я. и с раз­ре­ше­ния Юрия, было пере­ве­зе­но в Тверь и пре­да­но зем­ле в Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском мона­сты­ре. За свою муче­ни­че­скую кон­чи­ну М. Я. при­чис­лен цер­ко­вью к лицу бла­го­вер­ных; память об уби­е­нии его чтит­ся 22 ноября.

Пол­ное Собра­ние Русск. Летоп., т. ?, стр. 22, 207—208, 209, 228—229, 282; т. III, стр. 65—66, 67—68, 70, 71—72, 130, 223; т. IV, стр. 43, 44—46, 48—49, 183; т. V, стр. 201. — 215; т. VII, стр. 179, 180—181, 183—186, 188—197; т. XV, стр. 406—407, 408—413. — Нико­нов­ская летоп., т. III, стр. 85, 88, 91—94, 99—101, 103, 105, 108—111, 112—123. — Тати­щевск. свод, т. IV, стр. 69, 75, 77, 82. 88, 92, 94, 95, 97—108, 110. — «Собра­ние Госу­дар­ствен. Гра­мот и Дого­во­ров», т. ?, №№ 4—7, 9—12, 14. — «Сте­пен­ная кни­га», стр. 425—428. — «Стра­да­ние за хри­сти­а­ны в орде велик. кня­зя Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча Тфер­ска­го», руко­пис­ный сбор­ник в Импе­рат. Пуб­лич­ной библ., № 83. — Соко­лов, «Св. князь Миха­ил Твер­ской», Тверь 1864. — Гор­ский и Невостру­ев, «Опи­са­ние сла­вян­ских руко­пи­сей Мос­ков­ской сино­даль­ной биб­лио­те­ки», Москва 1855, стр. 292, 283. — Фила­рет, «Рус­ские свя­тые, чти­мые всей цер­ко­вью или мест­но», ноябрь, стр. 372—383. — Кн. Щер­ба­тов, «Рос­сий­ская исто­рия», т. II?, стр. 290 и след. — Карам­зин, «Исто­рия госу­дар­ства Рос­сий­ско­го», изд. Эйнер­лин­га, СПб. 1843, г. II, прим. 64; т. III, пр. 244; т. IV, стр. 87—89, 95, 96—99, 102, 103, 105—112, 113—117, 121, 124—125, 133, 140, 144, 149; пр. 118, 154, 158, 170, 178, 182, 183, 186, 187, 191, 197; 200, 206—208, 210, 212, 214, 215, 217, 221—227, 229, 232, 234, 236, 238, 239, 243, 245, 248; т. V, стр. 14; пр. 254, 349, 394; т. VI, стр. 7, 112; пр. 195. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии с древ­ней­ших вре­мен», изд. т‑ва «Обществ. Поль­за», кн. I, стр. 850, 880, 881, 882, 884, 901—903, 904—906, 907, 910; кн. III, стр. 874, пр. 3. — Бес­ту­жев-Рюмин, «Рус­ская исто­рия», стр. 395 и след. — И. Д. Беля­ев, «Раз­ска­зы из рус­ской исто­рии», т. II, стр. 199, 393, 395, 403, 408, 411—412, 414, 417. — Его же, «О мон­голь­ских чинов­ни­ках на Руси», «Архив истор.-юридическ. све­де­ний, отно­ся­щих­ся до Рос­сии», кн. ?. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 87—117 и прим., стр. 42—64. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси», СПб., 1891, т. I, стр. 65—66; т. II, стр. 6, 8, 27, 30, 33, 35, 38, 81, 266, 274, 454, 457—469, 471, 479—480, 516, 523—524, 581, 538, 540, 550, 557, 575—576, 626—627, 635—636. — Косто­ма­ров, «Рус­ская исто­рия в жиз­не­опи­са­ни­ях», СПб. 1873, стр. 180. — Его же, «Север­но-рус­ские наро­до­прав­ства», т. ?, стр. 154. — Его же, «Цер­ков­но-исто­ри­че­ская кри­ти­ка в XVII в.», «Вест­ник Евро­пы», 1870, апрель. — Дмит­ри­ев, «О церк.-исторической кри­ти­ке в ХVII в.», «Чтен. Моск. общ. истор. и древн. рос­сийск.», 1871, № 4, стр. 43. — Гр. Тол­стой, «Раз­ска­зы из исто­рии Рус­ской церк­ви», 2 е изд., 1870, т. II, стр. 48. — Бусла­ев, «Очерк русск. сло­вес­но­сти и искус­ства», т. ??, стр. 351, 357. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», IV, p. 326—327. — Hammer, «Geschichte der Goldenen Horde in Kiptschak», 1840, p. 286, 288—289, 290—292. — D’Ohsson, «Histoire des Mongols», 1884, p. 413. — Калай­до­вич, «Исто­рич. и хро­но­ло­ги­че­ский опыт о посад­ни­ках нов­го­род­ских», Москва 1821. — Д. Про­зо­ров­ский, «Новые розыс­ка­ния о нов­го­род­ских посад­ни­ках», «Вест­ник Архео­ло­гии и Исто­рии», вып. IX, СПб. 1892. — H. A. Рож­ков, «Поли­ти­че­ские пар­тии в Вели­ком Нов­го­ро­де XII-XV вв.», «Жур­нал Минист, Народн. Про­св.», 1901, № 4. — «Энцик­лоп. слов.» Брок­гау­за-Ефро­на, 1‑е изд., полут. 38, Слб., 1896, стр. 487.

ꝏ, КНЖ. АННА ДМИТ­РИ­ЕВ­НА РОСТОВ­СКАЯ, дочь Дмит­рия Бори­со­ви­ча Ростов­ско­го; год рож­де­ния ее неиз­ве­стен, замуж же за Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча вышла 8 нояб­ря 1294 г. А. Щека­тов в сво­ем «Гео­гра­фи­че­ском сло­ва­ре» пола­га­ет, что вме­сте с рукою А. Д. к Михай­лу Яро­сла­ви­чу, как бы в виде при­да­но­го, пере­шел Кашин, но это невер­но, ибо уж под 1288 г. Кашин упо­ми­на­ет­ся в чис­ле твер­ских горо­дов. Во вся­ком слу­чае, брак этот был заклю­чен с поли­ти­че­ски­ми рас­че­та­ми, рас­че­та­ми твер­ско­го кня­зя путем род­ствен­ных свя­зей обес­пе­чить для себя в труд­ных обсто­я­тель­ствах под­держ­ку Росто­ва. В 1318 г. А. Д. про­во­жа­ла сво­е­го мужа до p. Нер­ли, когда тот в послед­ний раз ездил в орду. Поз­же А. Д. постриг­лась в Твер­ском Софий­ском мона­сты­ре с име­нем Софии. Обыч­но при­ни­ма­ет­ся, что постри­же­ние про­изо­шло вско­ре после тра­ги­че­ской смер­ти Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча в орде и даже вызва­но было этим собы­ти­ем, но спра­вед­ли­вость тако­го пред­по­ло­же­ния опро­вер­га­ет­ся лето­пис­ны­ми дан­ны­ми, соглас­но кото­рым она еще в 1327 г. жила в мире; в этом году про­изо­шло в Тве­ри извест­ное изби­е­ние татар­ско­го посла-вель­мо­жи Шев­ка­ла (Щел­ка­на), на что хан отве­чал посыл­кою кара­тель­но­го отря­да, из стра­ха перед кото­рым твер­ские кня­зья бежа­ли во Псков, при­чем в чис­ле бежав­ших лето­пись упо­ми­на­ет и А. Д., назы­вая ее вели­кой кня­ги­ней и не ого­ва­ри­ва­ясь об ее ино­че­ском име­ни. Толь­ко под 1357 г. встре­ча­ет­ся изве­стие, из кото­ро­го опре­де­лен­но мож­но заклю­чить, что к это­му вре­ме­ни она была в мона­сты­ре: «У кн. Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча Твер­ско­го, вну­ка Миха­и­ло­ва, пра­вну­ка Яро­сла­ва, пре­ста­вись сын Алек­сандр у бабы сво­ея, у вел. кн. Софьи в Софей­ском мона­сты­ре». Скон­ча­лась А. Д. в 1367 г. Послед­ние годы сво­ей жиз­ни она жила попе­ре­мен­но то в Тве­ри, то в Кашине, уде­ле мень­ше­го сына сво­е­го Васи­лия, — и в Кашине, кажет­ся, и скон­ча­лась, поче­му состав­лен­ное в ХVII в. житие А. Д. назы­ва­ет ее «бла­го­вер­ной кня­ги­ней Анной Кашин­ской, во ино­че­стве Софи­ей». Впо­след­ствии, (12 июня 1650 г.) состо­я­лось про­слав­ле­ние кня­ги­ни-ино­ки­ни, и остан­ки ее, обре­тен­ные нетлен­ны­ми, были пере­не­се­ны ростов­ским мит­ро­по­ли­том Вар­ла­а­мом, в при­сут­ствии царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча и пат­ри­ар­ха Иоси­фа, из Успен­ской церк­ви Каши­на в Вос­кре­сен­ский собор­ный храм того же горо­да. В 1667 г. воз­ник вопрос о кано­ни­за­ции кня­ги­ни, но сопри­чис­ле­ние к лику свя­тых по раз­ным при­чи­нам (в том чис­ле обна­ру­жен­ное двое­пер­стие кня­ги­ни) при­шлось отло­жить «до под­лин­но­го изве­ще­ния, егда еще впредь Бог объ­явит и утвер­дит». Рака кня­ги­ни была запе­ча­та­на, изоб­ра­же­ния ее на ико­нах, служ­ба и житие ото­бра­ны и спря­та­ны, пение молеб­нов вос­пре­ще­но, храм, создан­ный во имя ее в Кашине, освя­щен вновь во имя Всех Свя­тых. С тех пор остан­ки кня­ги­ни почи­ва­ли под спу­дом до 12 июня 1909 г., когда состо­я­лось ее воспрославление.

Пол­ное Собр. Русск. Летоп., т. ?, стр. 228, 230; т. III. стр. 65—66, 74; т. IV, стр. 44, 51, 183, 185, т. V, стр. 202; т. VII, стр. 180—181, 200; т. XV, стр. 406—407. — Никон. лет., т. III, стр. 210; т. IV, стр. 20. — Татищ. свод, т. IV, стр. 185. — Житие бла­го­вер­ной кня­ги­ни Анны Кашин­ской, руко­пись XVII в., при­пи­сы­ва­е­мая свящ. Васи­лию (нахо­дит­ся в Мос­ковск. Пат­ри­ар­шей биб­лио­те­ке, № 622), напе­ча­та­на: «Житие и подви­ги св. бла­гов. вел. кн. Анны Кашин­ской» (народ­ное изда­ние), Москва 1909, и «Житие бла­гов. вел. кн. Анны Кашин­ской», с пре­дисл. Ан. Тито­ва, Ростов 1909. — Руко­пись жития в биб­лио­те­ке Ака­де­мии Наук, № 31, 6, 34; напе­ча­та­на иеро­мон. Иоаки­мом: «Житие св. благ. вел. кн. Анны Кашин­ской», Москва 1909. — «Собор­ное дея­ние о бла­жен­ной кня­гине Анне», нахо­дит­ся в Мос­ков­ской Сино­даль­ной биб­лио­те­ке, в сбор­ни­ке № 684, лл. 381—415; напе­ча­та­но Косто­ма­ро­вым в его ст. «Цер­ков­но­и­сто­ри­че­ская кри­ти­ка вХV?? в.», «Вестн. Евр.», 1870, апр. — Дмит­ри­ев, «По пово­ду ста­тьи Косто­ма­ро­ва — Цер­ков­но-исто­рич. кри­ти­ка в XVII в.», «Чте­ния Моск. Общ. Истор. и Древн. Рос­сийск.», 1871, № 4; там же (1872, № 1) напе­ча­та­но в пол­ном виде упо­мя­ну­тое «Собор­ное дея­ние». — Фили­мо­нов, «О сереб­ря­ном обра­зе кня­ги­ни Анны Кашин­ской», там же, 1872, № 1. — Гр. Тол­стой, «Рас­ска­зы из рус­ской исто­рии», т. II, изд. 2‑е, 1870, стр. 48. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 113—114. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Северн. Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 30, 459, 467, 473, 476, 523. — Карам­зин, «Истор. госуд. Рос­сийск.», изд. Эйнер­лин­га, т. IV, стр. 113, 121; прим. 248, 308. — О. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. товар. «Общ. Поль­за», кн. III, стр. 874; прим. 3. — Е. Е. Голу­бин­ский, «Исто­рия кано­ни­за­ции свя­тых в Рус­ской церк­ви», Москва 1903, стр. 130—170. — В. О. Клю­чев­ский, «Древне-рус­ския жития свя­тых», стр. 340 и след.

5/1. КНЖ. …… ЯРО­СЛАВ­НА († бл.1286)

У 1282 р. вида­на за волинсь­ко­го холмсь­ко­го кня­зя Юрія Льво­ви­ча († 1308 р.). В 1282/1283 г. дочь Ксе­нии и Яро­сла­ва, сест­ра Миха­и­ла, имя кото­рой неиз­вест­но, ста­ла женой Юрия Льво­ви­ча Волын­ско­го [Дом­бров­ский, с. 56–57; Гор­ский, 2018, с. 46]. 9. Уточ­ня­ет­ся дата бла­го­да­ря запи­си на Евсе­ви­е­вом еван­ге­лии (см.: [Сто­ля­ро­ва, с. 130–132]). Юрий Льво­вич едет за неве­стой сам: по сло­вам кня­зя, кото­рые пере­да­ют­ся волын­ским лето­пис­цем, он отка­зы­ва­ет­ся идти с Вла­ди­ми­ром Василь­ко­ви­чем в поход, посколь­ку едет «до Сυж­далѧ женитисѧ»1. В севе­ро-восточ­ном лето­пи­са­нии о резуль­та­тах сва­тов­ства Юрия гово­рит­ся: «Того же лѣта веде­на въ Волынь дщи Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча Тферь­ско­го за кня­зя за Юрья Волыньского»2. Здесь, так же как в выше­при­ве­ден­ном изве­стии южно­го лето­пи­са­ния рас­ши­ри­тель­но гово­ри­лось о Суз­да­ле, в рас­ши­ри­тель­ном зна­че­нии ска­за­но о Волыни.

Помер­ла бл. 1286 р.

ꝏ, КН. ЮРИЙ ЛЬВО­ВИЧ ВОЛЫНСКИЙ.

Ссыл­ки:
1. Галиц­ко-Волын­ская хро­ни­ка (Хро­ни­ка Рома­но­ви­чей) / Д. Дом­бров­ский, А. Юсу­по­вич. Кра­ков; Варшава,
2017. (Памят­ни­ки исто­рии Поль­ши. Новая серия. Т. 16). С. 507–508. Суз­даль здесь, по всей види­мо­сти, надо
пони­мать в широ­ком смыс­ле – как зем­ли Севе­ро-Восточ­ной Руси, как это было при­ня­то в пись­мен­ных источниках
тех тер­ри­то­рий, для кото­рый такие зем­ли не были «сво­и­ми» [Гор­ский, 2015, с. 27–28].
2. ПСРЛ. Т. 25. С. 154.
Литература:
Гор­ский А. А. О дина­сти­че­ских свя­зях пер­вых мос­ков­ских кня­зей // Древ­няя Русь. Вопро­сы меди­е­ви­сти­ки. 2018. № 4 (74). С. 42–51.
Дом­бров­ский Д. Гене­а­ло­гия Мсти­сла­ви­чей. Пер­вые поко­ле­ния (до нача­ла XIV в.). СПб., 2015.
Сто­ля­ро­ва Л. В. Свод запи­сей пис­цов, худож­ни­ков и пере­плет­чи­ков древ­не­рус­ских пер­га­мен­ных кодек­сов XI–XIV веков. М., 2000.
Е. Л. Коняв­ская. Вели­кая кня­ги­ня Ксе­ния и ее роль в поли­ти­че­ской жиз­ни Твер­ско­го княжества.

6/1. КНЖ. ….. ЯРО­СЛАВ­НА († піс­ля 1291)

У 1291 р. ста­ла чер­ни­цею (660, с.453).

XIII генерация от Рюрика.

2/1. КН. ДМИТ­РИЙ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ГРОЗ­НЫЕ ОЧИ (* 15.09.1299 † 15.09.1325)

Наро­ди­вся 15.09.1299 (100, с.208; 118, с.108). Помер 15.09.1325 р. (114, с.73; 115, с.50; 116, с.217; 118, с.200). Князь тверсь­кий (1319–1325 рр.). У 1320 р. одру­жи­вся з Марією, доч­кою вел. кн. Литовсь­ко­го Гедиміна.
(15.09.1298, Тверь — 15.09.1326, близ Сарая), кн. твер­ской (с кон. 1318), вел. кн. Вла­ди­мир­ский (1322–1325), стар­ший сын вел. кн. Вла­ди­мир­ско­го и Твер­ско­го св. Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча и вел. кнг. св. Анны Димит­ри­ев­ны (см. Анна Кашинская).
Све­де­ния о Д. М. содер­жат­ся в лето­пи­сях и в Жити­ях митр. Пет­ра и кн. Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча. О рож­де­нии Д. М. Лав­рен­тьев­ская и Симео­нов­ская лето­пи­си под 6807 (1298) г. сооб­ща­ют с пол­ной датой, вклю­чая и ука­за­ние на вре­мя суток: «Того же лета, под осень, меся­ца сен­тяб­ря в 15 день, в поне­дел­ник, по вечер­ни, кня­зю Миха­и­лу Тфер­ско­му роди­ся сын, и наре­ко­ша имя ему Дмит­реи» (ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Стб. 484–485; Т. 18. С. 84); это сви­де­тель­ству­ет о боль­шом зна­че­нии, при­да­вав­шем­ся в Тве­ри рож­де­нию дол­го­ждан­но­го наслед­ни­ка. 8 нояб. 1302 г. в Тве­ри над Д. М. совер­ши­ли «постри­ги» (обряд 1‑го постри­же­ния волос и поса­же­ния на коня).Согласно Житию митр. Пет­ра, в отсут­ствие отца, «кня­зю вели­ко­му Миха­и­лу во Орде быв­шу» (Житие митр. Пет­ра. С. 29), Д. М. (в ран­ней редак­ции Жития он уже назван кня­зем) и его брат св. Алек­сандр Михай­ло­вич в кон. дек. 1310 или в нач. (до мар­та) 1311 г. при­ня­ли уча­стие в Пере­я­с­лав­ском Собо­ре, на к‑ром Твер­ской еп. Андрей обви­нил митр. св. Пет­ра в симо­нии. О пози­ции твер­ских кня­жи­чей на Собо­ре ниче­го не извест­но. В нач. мар­та 1311 г. Д. М., узнав, что ниже­го­род­ский стол пере­шел к мос­ков­ско­му кн. св. Геор­гию (Юрию) Дани­ло­ви­чу (заняв­ше­му его в 1309 или 1310, после смер­ти без­дет­но­го ниже­го­род­ско­го кн. Миха­и­ла Андре­еви­ча), высту­пил в защи­ту инте­ре­сов отца как вел. кня­зя Вла­ди­мир­ско­го, имев­ше­го пра­во на вымо­роч­ные уде­лы. В отсут­ствие Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча, нахо­див­ше­го­ся в Орде, воз­мож­но, с целью полу­чить ярлык на Ниже­го­род­ское кня­же­ство, Д. М. во Вла­ди­ми­ре «собра вои мно­ги и хоте ити ратью к Нову­го­ро­ду на кня­зя на Юрья». Одна­ко вме­шал­ся митр. Петр, к‑рый «не бла­го­сло­ви его», и князь был вынуж­ден рас­пу­стить вой­ска и вер­нуть­ся в Тверь (ПСРЛ. Т. 18. С. 87).

В 1313 г. состо­я­лось пер­вое столк­но­ве­ние Д. М. с Нов­го­ро­дом, недо­воль­ным поли­ти­кой кн. Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча. Из Моск­вы от Геор­гия Дани­ло­ви­ча в Нов­го­род при­е­хал кн. Федор Ржев­ский, к‑рый здесь «изъи­ма намест­ни­кы Миха­и­ло­вы» (Там же. Т. 3. С. 94, 335). Затем кн. Федор с нов­го­род­ски­ми отря­да­ми напра­вил­ся в вер­хо­вья Вол­ги, к Тве­ри, где союз­ни­ки «пожго­ша села за Вол­гою» (Там же. Т. 15. Вып. 1. Стб. 36). Нов­го­род­цы оста­но­ви­лись «у Бро­ду», напро­тив них за рекой с вой­ска­ми встал Д. М., «и тако сто­я­ша и до замо­ро­за» (Там же. Т. 18. С. 88). В резуль­та­те неудач­ных для тве­ри­чей пере­го­во­ров был заклю­чен мир «на всеи воли нов­го­род­скои» (Там же. Т. 3. С. 94, 335), Нов­го­род ото­шел Геор­гию Даниловичу.В 1318 г., соглас­но древ­ней­шей про­стран­ной редак­ции Жития св. кн. Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча, Д. М. сопро­вож­дал отца до Вла­ди­ми­ра, когда тот отпра­вил­ся в послед­нюю поезд­ку в Орду. Д. М. и Алек­сандр Михай­ло­вич пред­ла­га­ли отцу поехать вме­сто него, но Миха­ил отве­тил, что в Орде ждут его «голо­вы», а не его детей. Пони­мая, что едва ли вер­нет­ся домой, вел. князь дал сыно­вьям про­щаль­ный наказ, уча их «кро­то­сти, оуму, сми­ре­нию же, и разу­му, муже­ству, вся­кои доб­ле­сти, веля­ше после­до­ва­ти бла­гым сво­им нра­вом», а так­же пере­дал свою духов­ную гра­мо­ту («раз­де­ли им отчи­ну свою») (Куч­кин. 1999. С. 139–141).

22 нояб. 1318 г. кн. Миха­ил Яро­сла­вич, обви­нен­ный в невы­пла­те дани и др. пре­ступ­ле­ни­ях про­тив хана, был каз­нен в Орде. Одним из глав­ных обви­ни­те­лей был Геор­гий Дани­ло­вич, годом рань­ше полу­чив­ший ярлык на вел. кня­же­ние; по его при­ка­зу остан­ки кн. Миха­и­ла были из Орды отправ­ле­ны в Моск­ву. Д. М. послал бра­та Алек­сандра и бояр во Вла­ди­мир для пере­го­во­ров о воз­вра­ще­нии остан­ков отца в Тверь. Пере­го­во­ры завер­ши­лись до 6 сент. 1319 г., твер­ская сто­ро­на при­зна­ла за Геор­ги­ем вели­ко­кня­же­ский титул и обя­за­лась выпла­тить ордын­ский «выход», вел. князь согла­сил­ся пере­дать тело Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча. Как отме­ча­ет про­стран­ная редак­ция Жития Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча, кня­зья «едва сла­ди­ша­ся, и възя князь Юрьи мно­же­ства среб­ра, а мощи бла­же­на­го Миха­и­ла пове­ле отпу­сти­ти во Тверь» (Куч­кин. 1999. С. 161). Меж­ду тем рас­сказ твер­ских лето­пи­сей об этих собы­ти­ях иной. По их вер­сии, ини­ци­а­ти­ва пере­го­во­ров о выда­че тве­ри­чам тела Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча при­над­ле­жа­ла мос­ков­ской сто­роне. От вел. кн. Геор­гия в Тверь при­шли послы, «зову­ще кня­зя Алек­сандра к кня­зю Юрию в любовь». После при­во­за тела Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча в Тверь Д. М. вме­сте с бра­тья­ми, мате­рью вел. кнг. Анной и еп. Вар­со­но­фи­ем похо­ро­нил отца в твер­ском кафед­раль­ном Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском собо­ре. Зимой 1320/21 г. Д. М. женил­ся на кнж. Марии, доче­ри Литов­ско­го вел. кн. Геди­ми­на. Под тем же годом твер­ские лето­пи­си сооб­ща­ют, что князь «с бра­ти­ею» во гла­ве твер­ских и кашин­ских пол­ков высту­пил про­тив шед­ше­го на Кашин Геор­гия Дани­ло­ви­ча. При посред­ни­че­стве бывш. Твер­ско­го еп. Андрея сто­ро­ны заклю­чи­ли дого­вор, в соот­вет­ствии с к‑рым Д. М. отка­зал­ся от при­тя­за­ний на Вла­ди­мир­ское вели­кое кня­же­ние. Кро­ме того, твер­ские кня­зья отда­ли вел. кня­зю «выход­ное» сереб­ро (ордын­скую дань): по сооб­ще­нию Нов­го­род­ской I лето­пи­си, 2 тыс. р. Д. М. и Алек­сандр (воз­мож­но, так­же Кон­стан­тин и Васи­лий) в этих собы­ти­ях высту­па­ли заод­но, твер­ские лето­пис­цы име­ну­ют их «Миха­и­ло­ви­ча­ми», при этом под­чер­ки­ва­ет­ся стар­шин­ство Д. М.: «Миха­и­ло­ви­чи же — князь Дмит­рии с братиею».
В мар­те («в Вели­кии пост на Сре­до­крест­нои неде­ли» — ГИМ. Муз. № 1473. Л. 149) 1322 г. Д. М. поехал в Орду, где обви­нил Геор­гия Дани­ло­ви­ча в невы­пла­те «выхо­да». Осе­нью того же года (по сооб­ще­нию твер­ских лето­пи­сей) или зимой 1322/23 г. (по сооб­ще­нию др. лето­пи­сей) Д. М. полу­чил в Орде ярлык на вел. кня­же­ние. (В Нов­го­род­ской I, Софий­ской I, Нов­го­род­ской IV лето­пи­сях и др. сво­дах, недоб­ро­же­ла­тель­ных по отно­ше­нию к твер­ским кня­зьям, под­чер­ки­ва­ет­ся, что Д. М. ранее обе­щал кн. Юрию «кня­же­ния вели­ка­го… не подъи­ма­ти».) Веро­ят­но, в свя­зи с полу­че­ни­ем Д. М. ярлы­ка митр. Петр обра­тил­ся к нему с поуче­ни­ем («Пооуче­ние Пет­ра, мит­ро­по­ли­та всея Руси, кьня­зю Дмит­рею, и к мате­ри его, и бра­тьи его, и к епи­ско­пу, и к бояром, к ста­рым и к моло­дым»). Оно сохра­ни­лось в спис­ках стар­шей редак­ции Нов­го­род­ской IV лето­пи­си, в лето­пи­си Дуб­ров­ско­го и в сбор­ни­ке XVII в. РГБ. Виф. № 34 (Л. 63). Митр. Петр истол­ко­вы­ва­ет несча­стья, постиг­шие Твер­скую зем­лю, как нака­за­ние от Бога, при­зы­ва­ет к стра­ху Божию и пишет, что «ста­реи доб­ре помь­нять, како было пьри вели­ком кня­зи (Миха­и­ле Яро­сла­ви­че.- Е. К.) и мате­ри его (Ксе­нии Юрьевне.- Е. К.)» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 3. С. 627), их при­мер дол­жен настав­лять моло­дых в послу­ша­нии. По-види­мо­му, поуче­ние было состав­ле­но меж­ду 1322–1325 гг., т. к. в 3 из 4 спис­ков Д. М. назван вел. кня­зем. О дея­тель­но­сти Д. М. в каче­стве вел. кня­зя Вла­ди­мир­ско­го извест­но не мно­го. Сохра­ни­лось упо­ми­на­ние о его под­твер­жде­нии более ран­не­го вели­ко­кня­же­ско­го вкла­да во вла­ди­мир­ский в честь Рож­де­ства Пре­св. Бого­ро­ди­цы муж. мон-рь. Речь шла о с. Весь­ском «в Суж­да­ле и иное, что пишет в тех гра­мо­тах» (АСЭИ. Т. 3. № 86. С. 118). Вели­ко­кня­же­ский титул Д. М. не был при­знан Нов­го­ро­дом. По упо­ми­на­нию в нов­го­род­ском дого­во­ре 1327 г. мож­но понять, что Д. М. в нару­ше­ние обя­за­тельств вел. кня­зей поку­пал села в Нов­го­род­ской зем­ле (ГВНиП. № 14. С. 27).

21 нояб. 1325 г., мстя за гибель отца, Д. М. в Орде убил Геор­гия Дани­ло­ви­ча. 15 сент. 1326 г. после судеб­но­го рас­сле­до­ва­ния хан Узбек при­нял реше­ние о каз­ни Д. М., дей­ство­вав­ше­го без хан­ско­го пове­ле­ния; в тот же день князь был убит «на оди­ном месте, на реце, нари­ца­е­меи Кор­дак­ле» (ПСРЛ. Т. 18. С. 90).

Д. М. три­жды (чаще, чем дру­гие кня­зья) упо­мя­нут в лето­пис­ных запи­сях на пас­халь­ных таб­ли­цах в сбор­ни­ке 1340–1352 гг. нов­го­род­ско­го про­ис­хож­де­ния ГИМ. Син. № 325: 6806 г. «Дмит­рии роди­ся», 6831 г. «Дмит­рии сел», 6834 г. «Дмит­рии оубит» (ПСРЛ. Т. 3. С. 579). В лето­пис­ной пове­сти о Шев­ка­ле автор вкла­ды­ва­ет в уста кн. Алек­сандра Михай­ло­ви­ча сло­ва об отмще­нии за гибель бра­та (ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. С. 16). С про­зви­щем Гроз­ные Очи Д. М. упо­ми­на­ет­ся в родо­слов­цах начи­ная с Румян­цев­ской редак­ции 40‑х гг. XVI в. (РИИР. Вып. 2. С. 84) и в ст. «Нача­ло пра­во­слав­ных госу­да­рей и вели­ких кня­зей рус­ских», пред­ше­ству­ю­щей Вос­кре­сен­ской лето­пи­си (ПСРЛ. Т. 7. С. 237). В Посла­нии Спи­ри­до­на (Сав­вы) Д. М. упо­ми­на­ет­ся с про­зви­щем Зве­ри­ные Очи. В одной из редак­ций «Ска­за­ния о кня­зьях Вла­ди­мир­ских» (по опре­де­ле­нию Р. П. Дмит­ри­е­вой, «Пове­сти, начи­на­ю­щей­ся с раз­де­ле­ния все­лен­ной Авгу­стом») о гибе­ли твер­ско­го кня­зя ска­за­но с явным сочув­стви­ем: «И сам князь Дмит­рее Михай­ло­вич Тверь­скый ту же чашу испи (был убит, как и Геор­гий Дани­ло­вич.- Е. К.) в Орде у царя» (Дмит­ри­е­ва. С. 202).

Д. М. не оста­вил пря­мых потом­ков, к‑рые сохра­ня­ли бы память о нем. Кро­ме того, убий­ство им Геор­гия Дани­ло­ви­ча не нашло оправ­да­ния у совре­мен­ни­ков. Имя Д. М. в отли­чие от имен его род­ных бра­тьев не было вне­се­но в мит­ро­по­ли­чий сино­дик Успен­ско­го собо­ра Мос­ков­ско­го Крем­ля (ДРВ. Ч. 6. С. 445, 494). Ситу­а­ция неск. изме­ни­лась после при­со­еди­не­ния в 1485 г. Твер­ско­го кня­же­ства к Рус­ско­му гос-ву. Бла­го­да­ря бра­ку вел. кн. Иоан­на III Васи­лье­ви­ча с твер­ской кнж. Мари­ей Бори­сов­ной Иоанн III и его сын вел. кн. Иоанн Иоан­но­вич Моло­дой, счи­тая себя пре­ем­ни­ка­ми твер­ских кня­зей, вклю­чи­ли их име­на, в т. ч. Д. М., в вели­ко­кня­же­ский помян­ник (РГА­ДА. Ф. 375. № 89. Л. 1 об.). Д. М. назван в цар­ском сино­ди­ке, отправ­лен­ном в нач. 1557 г. К‑польскому пат­ри­ар­ху Иоаса­фу II для вне­се­ния в Пат­ри­ар­ший сино­дик (Рос­сия и греч. мир в XVI в. М., 2004. Т. 1. С. 219, 400, 421). По-види­мо­му, мест­ное почи­та­ние Д. М. сохра­ня­лось в Тве­ри. До нач. XX в. общее поми­но­ве­ние твер­ских кня­зей в кафед­раль­ном твер­ском собо­ре совер­ша­лось 16 сент.- в день кон­чи­ны 1‑го само­сто­я­тель­но­го твер­ско­го кн. Яро­сла­ва (Афа­на­сия) Яро­сла­ви­ча († 1271) или 15 сент.- в день каз­ни Д. М. (Димит­рий (Сам­би­кин). С. 178–179).
[Ист.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 484–486; Т. 3. С. 94, 96–97, 163, 335, 338–340, 457–458, 471, 579; Т. 10. С. 172, 174, 177, 179, 186–190, 192; Т. 15. Вып. 1. Стб. 40–42, 48; Т. 18. С. 84–88; АСЭИ. Т. 3. № 86. С. 117–118; Дмит­ри­е­ва Р. П. Ска­за­ние о кня­зьях Вла­ди­мир­ских. М.; Л., 1955 (по указ.); Куч­кин В. А. Про­стран­ная редак­ция Пове­сти о Миха­и­ле Твер­ском // Сред­не­ве­ко­вая Русь. М., 1999. Вып. 2. С. 139–141; Житие митр. Пет­ра // Клосс Б. М. Избр. тру­ды. М., 2001. Т. 2. С. 29;Сиренов А. В. Опи­си древ­них гроб­ниц в руко­пис­ных сбор­ни­ках XVII в. // Исто­рия в руко­пи­сях и руко­пи­си в исто­рии: Сб. науч. тр. к 200-летию ОР РНБ. СПб., 2006. С. 410–411. Лит.: Бор­за­ков­ский В. С. Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства. Тверь, 19942. С. 121–123; Экзем­пляр­ский А. В. Вел. и удель­ные кня­зья Сев. Руси в татар­ский пери­од с 1238 г. по 1505 г.: Биогр. очер­ки. СПб., 1891. Т. 2. С. 468–471; Димит­рий (Сам­би­кин), архи­еп. Твер­ской пате­рик: Кр. све­де­ния о Твер­ских мест­но­чти­мых свя­тых. Каз., 1908. С. 178–179; Прес­ня­ков А. Е. Обра­зо­ва­ние Вели­ко­рус. гос-ва. Пг., 1918. С. 124–125, 132–135; Куч­кин В. А. Фор­ми­ро­ва­ние гос. тер­ри­то­рии Сев.-Вост. Руси в X‑XIV вв. М., 1984 (по указ.); Клюг Э. Кня­же­ство Твер­ское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994. С. 114–115, 125–130; Гор­ский А. А. Москва и Орда. М., 2001. С. 46–48, 53–55; Коняв­ская Е. Л. Дмит­рий Михай­ло­вич Твер­ской в оцен­ке совре­мен­ни­ков и потом­ков // ДРВМ. 2005. № 1(19). С. 16–22; она же. Дмит­рий Михай­ло­вич Гроз­ные Очи // Зап. твер­ских кра­е­ве­дов. Тверь, 2005. Вып. 5. С. 72–83.
Е. Л.Конявская: http://​www​.pravenc​.ru/​t​e​x​t​/​1​7​8​2​2​1​.​h​tml]

3. В. КН. АЛЕК­САНДР МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ТВЕР­СКОЙ (* 1301 † 28.10.1339)

Наро­ди­вся 1301 р. Стра­че­ний ордин­ця­ми 28.10.1339 р. (114, с.79; 116, с.221–222; 118, с.205; 126, с.418–420). Князь тверсь­кий (1325–1327, 1337–1339 рр.). У 1320 р. одру­жи­вся з Ана­стасією, поход­жен­ня якої незнане.
(7.10.1300–28.10.1339), св. блгв., мч. (пам. в 1‑ю неде­лю после 29 июня — в Собо­ре Твер­ских свя­тых во 2- ю Неде­лю по Пяти­де­сят­ни­це в Собо­ре всех свя­тых в зем­ле Рос­сий­ской про­си­яв­ших)), кн. твер­ской, вел. кн. вла­ди­мир­ский (1326–1327), вто­рой сын св. блгв. кн. Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча Твер­ско­го. После каз­ни 15 сент. 1326 г. в Орде стар­ше­го бра­та Димит­рия Михай­ло­ви­ча А. М. полу­чил от хана Узбе­ка ярлык на вели­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское, но уже в сле­ду­ю­щем году утра­тил его в резуль­та­те вос­ста­ния про­тив татар в Тве­ри, к‑рое А. М. сна­ча­ла без­успеш­но пытал­ся удер­жать, а затем — воз­гла­вить. Зимой 1327/28 г. в резуль­та­те кара­тель­но­го похо­да войск хана при уча­стии рус. кня­зей (в т. ч. Иоан­на Дани­ло­ви­ча Кали­ты) укрыл­ся во Пско­ве, где его при­ня­ли в каче­стве кня­зя. В ответ на тре­бо­ва­ние Узбе­ка «искать» А. М. пско­ви­чи отка­зы­ва­лись выдать его, пока в 1329 г. не были вме­сте с кня­зем отлу­че­ны от Церк­ви свт. Фео­гно­стом, митр. Киев­ским. После это­го А. М. бежал в Лит­ву, не теряя, одна­ко, свя­зей со Пско­вом, где он сно­ва и вокня­жил­ся в 1331 г.,- на этот раз «из литов­скыя рукы», т. е. в каче­стве вас­са­ла вел. кн. литов­ско­го Геди­ми­на. Этот 2‑й пери­од псков­ско­го кня­же­ния А. М., про­дол­жав­ший­ся до 1337 г., харак­те­ри­зу­ет­ся слож­ной и не до кон­ца ясной поли­ти­че­ской интри­гой, осно­ван­ной на стрем­ле­нии Пско­ва к авто­но­мии от Нов­го­ро­да (пла­ны выде­ле­ния само­сто­я­тель­ной Псков­ской епар­хии, отверг­ну­тые в 1331 митр. Фео­гно­стом), нов­го­род­ско-мос­ков­ских про­ти­во­ре­чи­ях (после неудач­ных пере­го­во­ров с Иоан­ном Дани­ло­ви­чем Нов­го­род­ский свт. Васи­лий (Кали­ка) в нач. 1333 после 7‑летнего пере­ры­ва посе­тил Псков, где кре­стил сына А. М.- Миха­и­ла) и на жела­нии Орды уре­гу­ли­ро­вать свои отно­ше­ния с Лит­вой. В резуль­та­те в 1337 г. А. М. отпра­вил­ся к хану Узбе­ку, к‑рый вер­нул ему Твер­ской стол; рас­про­стра­нен­ное в нау­ке мне­ние, что этот шаг сопро­вож­дал­ся пожа­ло­ва­ни­ем А. М. титу­ла вел. кн. твер­ско­го, мало­ве­ро­ят­но. Види­мо, воз­вра­ще­ние А. М. в Тверь пони­ма­лось как воз­об­нов­ле­ние сопер­ни­че­ства с Иоан­ном Дани­ло­ви­чем за вели­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское, что вызва­ло кон­фликт кня­зя с теми твер­ски­ми бояра­ми, к‑рые были сто­рон­ни­ка­ми лояль­ной по отно­ше­нию к Москве поли­ти­ки Кон­стан­ти­на Михай­ло­ви­ча (млад­ше­го бра­та А. М., зани­мав­ше­го Твер­ской стол в 1328–1338). В резуль­та­те мос­ков­ско-твер­ской борь­бы при дво­ре Узбе­ка или неоправ­дав­ших­ся надежд хана на посред­ни­че­ство А. М. в отно­ше­ни­ях с Лит­вой (в 1338/39 вспых­ну­ла ордын­ско-литов­ская вой­на) А. М. в 1339 г. был вызван в Орду, где был каз­нен вме­сте со сво­им сыном Фео­до­ром. При­го­вор хана был объ­яв­лен А. М. за 3 дня до каз­ни. Перед кон­чи­ной он испо­ве­дал­ся и при­об­щил­ся Св. Таин. Казнь А. М. и его сына пора­зи­ла совре­мен­ни­ков сво­ей жесто­ко­стью. В «Пове­сти об уби­е­нии Алек­сандра Твер­ско­го», сохра­нив­шей­ся в соста­ве нек-рых лето­пи­сей, ска­за­но: «И разо­има­ни быша соста­вом» (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. С. 51).

Ко вре­ме­ни вели­ко­го кня­же­ния А. М. отно­сит­ся завер­ше­ние рабо­ты над твер­ским лето­пис­ным сво­дом, нача­тым при Миха­и­ле Яро­сла­ви­че (т. н. свод 1327). Роль А. М. в коди­фи­ка­ции псков­ско­го пра­ва оста­ет­ся пред­ме­том дис­кус­сии: неяс­но, гра­мо­та А. М. или гра­мо­та св. блгв. кн. Алек­сандра Яро­сла­ви­ча Нев­ско­го упо­ми­на­ет­ся в каче­стве одно­го из источ­ни­ков в Псков­ской суд­ной гра­мо­те. Ни обще­цер­ков­ной, ни мест­ной отдель­ной кано­ни­за­ции А. М. не было, но имя его в 1908 г. было вклю­че­но в Твер­ской пате­рик, а поз­же – в Собор всех свя­тых в зем­ле Рос­сий­ской просиявших.

вто­рой сын Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча (31), пятый вели­кий князь на твер­ском сто­ле, род. 7 октяб­ря 1301 г. Когда отец его, уез­жая в орду, раз­де­лил меж­ду детьми свою вот­чи­ну, А. М. доста­лись, как кажет­ся, Холм и Мику­лин; такое заклю­че­ние мож­но выве­сти из того, что имен­но эти­ми горо­да­ми вла­де­ло потом­ство А. М. Сам он в сво­ем уде­ле если и бывал, то очень ред­ко, живя пре­иму­ще­ствен­но в Тве­ри, где его при­сут­ствия, как стар­ше­го в роду после кня­жив­ше­го Дмит­рия Михай­ло­ви­ча (16), тре­бо­ва­ли тре­вож­ные вре­ме­на и посто­ян­ные ссо­ры Тве­ри с Моск­вою. В 1320 г. А. М. ездил в Моск­ву в свя­зи с хло­по­та­ми о полу­че­нии тела уби­то­го в орде отца и там с Юри­ем мос­ков­ским «в любовь по цело­ва­нию крест­но­му» «докон­чал мир», впро­чем настоль­ко непроч­ный, что уже в сле­ду­ю­щем году он был нару­шен Юри­ем его похо­дом на при­над­ле­жав­ший Тве­ри Кашин и тре­бо­ва­ни­ем от послед­ней упла­ты 2000-руб­ле­во­го «выхо­да». А. М. был одним из лиц, сто­яв­ших в челе твер­ской рати во вре­мя это­го похо­да, закон­чив­ше­го­ся без кро­во­про­ли­тия, — уступ­кою твер­ско­го кня­зя домо­га­ни­ям Моск­вы. Сле­ду­ю­щее лето­пис­ное сло­во об А. М. отно­сит­ся к 1322 г., когда он на p. Урдо­ме, при­то­ке Вол­ги, под­сте­рег ехав­ше­го в орду Юрия и ото­брал у него упо­мя­ну­тый выше денеж­ный «выход», кото­рый тот сна­ча­ла было ута­ил, а теперь вез хану. В лето­пи­сях не име­ет­ся ника­ких ука­за­ний о том, под­верг­ся ли А. М. хан­ско­му гне­ву за само­воль­ный посту­пок. Воз­мож­но, что ограб­лен­ные день­ги он сам отвез хану, и толь­ко, пожа­луй, этим и мож­но объ­яс­нить бла­го­во­ле­ние к нему хана в то вре­мя, когда в 1224 г. его стар­ший брат Дмит­рий Михай­ло­вич убил в орде Юрия. Винов­ни­ка убий­ства раз­гне­ван­ный хан несколь­ко поз­же каз­нил, твер­ских кня­зей назы­вал «кра­моль­ни­ки и рат­ных себе», А. М. же, тоже нахо­див­ше­го­ся тогда в орде, бес­пре­пят­ствен­но отпу­стил в Тверь, впро­чем с каки­ми-то «долж­ни­ца­ми его» (см. стр. 399), от кото­рых «мно­го тяго­сти было Твер­ской зем­ле»; после каз­ни же бра­та А. М. не толь­ко был утвер­жден твер­ским кня­зем, но даже полу­чил ярлык на вели­кое кня­же­ство Вла­ди­мир­ское. Таким обра­зом, твер­ской стол вме­сте с вели­ко­кня­же­ским Вла­ди­мир­ским А. М. полу­чил в кон­це 1335 г., а вско­ре после того сво­им кня­зем его при­знал и Новгород.

Пер­вен­ство А. М. сре­ди рус­ских кня­зей было непро­дол­жи­тель­но. Паде­ние его свя­за­но с так назы­ва­е­мой «щел­ка­нов­щи­ной». В 1327 г. из орды в Тверь явил­ся татар­ский посол, дво­ю­род­ный брат хана Узбе­ка — Шев­кал, более извест­ный по народ­но-былин­ной песне под име­нем Щел­ка­на Дуден­тье­ви­ча. О целях его посоль­ства не сохра­ни­лось досто­вер­ных дан­ных. Извест­но лишь, что как он сам, так и сопро­вож­дав­ший его татар­ский отряд, по-види­мо­му не очень чис­лен­ный, страш­но угне­та­ли тве­ри­чан «насиль­ством, и граб­ле­ни­ем, и бие­ни­ем, и пору­га­ни­ем», а по сло­ву упо­мя­ну­той пес­ни ста­ли они —
И вдо­вы-то безчестити,
Крас­ны деви­цы позорити,
Надо все­ми наругатися,
Над дома­ми насмехатися.
Такой про­из­вол вывел тве­ри­чей из тер­пе­ния, и 16 авгу­ста они вос­ста­ли: «смя­то­ша­ся людие, уда­ри­ша в коло­кол и собра­ша­ся вечи­ем»; воз­буж­де­ние пере­шло в «замят­ню», оже­сто­чен­ные тве­ри­чане набро­си­лись на татар, боль­шин­ство их пере­би­ли, а Щев­ка­ла в заня­том им силою вели­ко­кня­же­ском двор­це сожгли. Узнав о мяте­же и гибе­ли сво­е­го любим­ца, хан при­шел в ярость. Судя по отры­воч­ным лето­пис­ным дан­ным, сам А. М. к мяте­жу и его исхо­ду был непри­ча­стен, даже ста­рал­ся обра­зу­мить обра­щав­ших­ся еще рань­ше к нему жите­лей с жало­ба­ми на при­тес­не­ния. Тем не менее, веро­ят­но не без соот­вет­ствен­ных уси­лий мос­ков­ско­го кня­зя, дело пред ханом было изоб­ра­же­но так, что глав­ным винов­ни­ком слу­чив­ше­го­ся ока­зал­ся А. М. Хан потре­бо­вал к себе Ива­ну Кали­ту (или Кали­та сам поспе­шил в орду), дал ему 50-тысяч­ное вой­ско и послал на Твер­скую зем­лю. Во гла­ве этой силы и в сою­зе с суз­даль­ским кня­зем Андре­ем Васи­лье­ви­чем, Кали­та взял Тверь и Кашин, «а про­чая гра­ды и воло­сти пусты сотво­ри­ша, а люди изсе­ко­ша, а иных во плен пове­до­ша», и даже пожег и погра­бил Ново­торж­скую волость, при­над­ле­жав­шую Нов­го­ро­ду; «и бысть тогда всея рус­ской зем­ле велия тягость, и том­ле­ние, и кро­во­про­ли­тие...» Бороть­ся с такою силою A. M. было невоз­мож­но. Заду­мав бежать, он обра­тил­ся с прось­бою о при­юте к Нов­го­ро­ду, но тот, из опа­се­ния навлечь на себя разо­ре­нье татар, прось­бу откло­нил. Тогда А. М. ушел в Псков, куда за ним после­до­ва­ли его мать и бра­тья, Кон­стан­тин (24) и Васи­лий (10). Стре­мив­ший­ся тогда к отде­ле­нию от Нов­го­ро­да и к пол­ной само­сто­я­тель­но­сти, даже «себе вла­ды­ку и кня­зя умыс­ли­ша», Псков при­нял А. М. с радо­стью и, по неко­то­рым изве­сти­ям, поса­дил его на свой стол. Таким исхо­дом хан был менее все­го дово­лен он при­ка­зал рус­ским кня­зьям доста­вить A. M. в орду. При­каз был кате­го­ри­чен, и, не гово­ря уже о Кали­те, после бег­ства А. М. утвер­жден­ном в досто­ин­стве вели­ко­го кня­зя Вла­ди­мир­ско­го, даже род­ной брат А. М., Кон­стан­тин, заняв­ший в его отсут­ствие твер­ской стол, посы­лал ему совет идти в орду. А. М. отка­зал­ся. В силу ново­го при­ка­за хана силою доста­вить твер­ско­го кня­зя на его суд, мно­гие кня­зья во гла­ве с Кали­тою опол­чи­лись на Псков. Видя, что Пско­ву в пред­сто­я­щей нерав­ной борь­бе не усто­ять, А. М. выра­зить уже готов­ность идти «за всех стра­да­ти», но вече «крест цело­ва­ша, что его не выда­ти рус­ским кня­зем», и заяви­ло: «мы вси гла­вы своя за тебя поло­жим». К про­тив­ни­кам А. М. при­со­еди­ни­лась и духов­ная власть: мит­ро­по­лит Фео­гност, по уго­во­ру Кали­ты, нало­жил на непо­кор­ных пско­ви­чей отлу­че­ние. Эта почти все­об­щая пого­ня кня­зей и духо­вен­ства на опаль­но­го А. М., готов­ность их помочь хану и выдать ему голо­вою одно­го из сво­их воз­му­ща­ет даже лето­пис­цев, один из кото­рых выра­жа­ет­ся осо­бен­но энер­гич­но: «вло­жил ока­ян­ный враг дья­вол злую мысль кня­зьям рус­ским взыс­кать кня­зя Алек­сандра Михай­ло­ви­ча твер­ско­го, пове­ле­ни­ем царя татар­ско­го царя Азба­ка и подъ­яша всю зем­лю Рус­скую». Вви­ду тако­го про­тив него опол­че­ния А. М. решил уда­лить­ся в Лит­ву, к сво­е­му дру­гу Геди­ми­ну, перед ухо­дом при­няв от пско­ви­тян клят­ву, что они не выда­дут его жены. Из Лит­вы он воз­вра­тил­ся через 1½ года и оста­но­вил­ся опять в Пско­ве, где вто­рич­но был поса­жен на кня­же­ский стол. Здесь он про­жил еще око­ло 8 лет. В 1335 г. Кали­та хотел было сно­ва дви­нуть­ся на убе­жи­ще А. М., но про­тив его затем на этот раз вос­стал Нов­го­род, вви­ду изме­нив­ших­ся поли­ти­че­ских обсто­я­тельств начав­ший тяго­теть к Лит­ве. Кали­та дол­жен был отка­зать­ся от сво­е­го наме­ре­ния. Пони­мая, одна­ко, что покой его в Пско­ве непро­чен, А. М. решил­ся на рис­ко­ван­ный шаг — отпра­вить­ся лич­но в орду с повин­ною. В 1336 г. он послал туда пред­ва­ри­тель­но сына сво­е­го Федо­ра (39). Послед­ний «со сле­за­ми мно­ги­ми про­сил об отце сво­ем» и добил­ся хан­ско­го отве­та — пусть сам отец «при­дет с виною и про­сить, тогда не отъ­и­дет без мило­сти». Вви­ду таких бла­го­при­ят­ных вестей А. М. не замед­лил явить­ся в орду; в 1337 г. он нахо­дит­ся уже там. Пря­мо­ду­шие, откры­тые речи, «сла­дость сло­вес и сми­ре­ние» А. М. понра­ви­лись хану, и он сло­жил свой гнев и вер­нул А. М. его княжество.
В 1338 г. А. М. воз­вра­тил­ся в Тверь и сел на кня­же­ский стол, бес­пре­пят­ствен­но уступ­лен­ный бра­том; тогда же из Пско­ва при­бы­ли его жена и дети. Кня­же­ние его было и на этот раз недол­го­вре­мен­но. Меж­ду Тве­рью и Моск­вою не замед­ли­ли обна­ру­жить­ся вновь раз­до­ры. При­чи­на их кро­ет­ся, по-види­мо­му, в том, что А. М. захо­тел воз­вра­тить себе Вла­ди­мир­ское вели­кое кня­же­ние, от кото­ро­го Москва не поже­ла­ла отка­зать­ся. К это­му вре­ме­ни мно­гие бояре А. М. поки­ну­ли Тверь и пере­шла в Моск­ву или пото­му, что в резуль­та­те гря­ду­щих рас­прей пред­ви­де­ли побе­ду Моск­вы, или же пото­му, как пола­га­ют Карам­зин и Соло­вьев, что они, корен­ные твер­ские бояре, зави­до­ва­ли новым любим­цам кня­зя, кото­рых тот при­об­рел во вре­мя ски­та­ний вне отчи­ны. В 1338 г. А. М. послал сына Федо­ра сна­ча­ла к Кали­те для пере­го­во­ров о воз­вра­те вели­ко­го кня­же­ния, а после их неуда­чи — в орду с целью хло­по­тать о том перед ханом. Туда же отпра­вил­ся и Кали­та, кото­рый ста­рал­ся очер­нить вся­че­ски А. М., в чем и успел; это под­твер­жда­ет­ся и лето­пис­ным сло­вом: «его же (Кали­ты) думою посла царь Азбяк на Русь по кня­зя Алек­сандра Михай­ло­ви­ча», т. е. хан потре­бо­вал послед­не­го к себе. По Нико­нов­ской лето­пи­си, хан тре­бо­вал его «не с яро­стью и жесто­ко­стью, но с тихо­стью и кро­то­стью», обе­щая дать ему «вели­кое кня­же­ние и честь велию», — дей­ствуя так веро­ят­но из опа­се­ния, что­бы А. М. сно­ва не ушел в Лит­ву. Осве­дом­лен­ный об успе­хах Кали­ты, А. М. мед­лил поезд­кой в орду; укло­нил­ся он и по вто­рич­но­му посы­лу, но послал сына Федо­ра раз­уз­нать о поло­же­нии дел. Несмот­ря на небла­го­при­ят­ные вести, в сере­дине 1339 г. А. М. нако­нец решил­ся пред­стать пред ханом. При­быв в орду, он соби­рал справ­ки, дарил при­бли­жен­ных хану лиц и пр., но дело его было про­иг­ра­но — ему объ­яви­ли, что он будет каз­нен. 28 октяб­ря того же 1339 г., после того как он сде­лал необ­хо­ди­мые рас­по­ря­же­ния по вот­чине, А. М. вме­сте с сыном Федо­ром был убит: — «розо­има­ша их по соста­вам». Тела уби­тых были при­ве­зе­ны в Тверь, где и пре­да­ны зем­ле в церк­ви Спа­са Преображения.
A. M. был женат с 1320 г. на Ана­ста­сии, по отче­ству и по про­ис­хож­де­нию неиз­вест­ной, и от бра­ка с нею имел сыно­вей: Льва (25), Федо­ра (39), Все­во­ло­да (14), Миха­и­ла (26), Вла­ди­ми­ра (13) и Андрея (5) и доче­рей — Улья­ну (46) (супру­га Оль­гер­да) и Марию, быв­шую в супру­же­стве за Семе­ном Гордым.

Ж., АНА­СТА­СИЯ ….. …… .

Пол­ное Собра­ние Рус­ских Лето­пис., т. I, стр. 230; т. III, стр. 73—75, 77—79; т. IV, стр. 50—54, 185—186; т. V, стр. 12, 210, 215—222; т. VII. стр. 185, 191—192, 197—201, 204—205; т. XV, стр. 412—416, 418—420, 467. — Нико­нов­ская летоп., т. III, стр. 124, 126—131, 137, 141, 151—154, 164—170. — Татищ. свод, т. IV, стр. 101, 112—113, 115—117, 122—125, 136—142. — Суп­расл. руко­пись, изд. кн. Обо­лен­ским, стр. 52. — «Собра­ние Госуд. Гра­мот и Дого­вор.», т. I, № 15. — «Древ­ние рос­сий­ские сти­хо­тво­ре­ния, собран­ные Кир­шею Дани­ло­вым», Москва 1818, стр. 31—36. — «О про­ис­хож­де­нии Нащо­ки­ных», «Вре­мен­ник», 1851, т. X, по спис­ку А, стр. 197. — Косто­ма­ров, «Нача­ло еди­но­дер­жа­вия», «Вест­ник Евро­пы», 1870, № 12. — Его же, «Рус­ская исто­рия в жиз­не­опи­са­ни­ях», СПб. 1873, стр. 185. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. т‑ва «Обществ. Поль­за», кн. ?, стр. 908, 911, 916—918, 920—921. — Его же, «Отно­ше­ния меж­ду рус­ски­ми кня­зья­ми Рюри­ко­ва дома», стр. 467. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сийск.», изд. Эйнер­лин­га, СПб. 1843, т. IV, стр. 113, 120—122, 124—126, 134—144; прим. 206, 243, 248, 253, 258, 260, 263, 280, 286, 290, 299—301, 304—306, 308; т. V, стр. 221; т. VII, стр. 28. — И. Д. Беля­ев, «Рас­ска­зы из рус­ской исто­рии», расск. 6‑й. — Бес­ту­жев-Рюмин, «Рус­ская исто­рия», т. ?, стр. 393. — Веш­ня­ков, «О воз­вы­ше­нии Моск­вы», стр. 62. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 120—126, 253—261; прим. стр. 64—71, 151. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 48, 85, 86, 161—162, 291, 367; 398, 447, 469—478, 485, 538—540, 550, 640, 641. — Ило­вай­ский, «Рус­ская исто­рия» (Мос­ков­ско-Литов­ский период).[Ист.: ПСРЛ. СПб., 1885. Т. 10; 1863. Т. 15. Вып. 1. Стб. 412–421; Пг., 19222. Т. 15. Стб. 40–51; Псков­ские лето­пи­си. М.; Л., 1941–1955. 2 вып.; НПЛ; Насо­нов А. Н. О твер­ском лето­пис­ном мате­ри­а­ле в руко­пи­сях XVII в. // АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 33–40; Гра­мо­ты Вели­ко­го Нов­го­ро­да и Пско­ва. М.; Л., 1949. № 14 [дого­вор А. М. с Нов­го­ро­дом 1326/27 г.].

Лит.: Экзем­пляр­ский А. В. Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси в татар­ский пери­од, с 1238 по 1505 г. СПб., 1891. Т. 2. С. 471–476; Димит­рий (Сам­би­кин). Меся­це­слов. Окт. С. 214–215; Твер­ской пате­рик. Каз., 1908. Тверь, 1991р. С. 11, IV; Сер­гий (Спас­ский). Меся­це­слов. Т. 3. С. 547; Мура­вьё­ва Л. Л. Лето­пи­са­ние Севе­ро-Восточ­ной Руси кон­ца XIII — нача­ла XV века. М., 1983. С. 84–109; Клюг Э. Кня­же­ство Твер­ское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994.]

4/1. КНЖ. ФЕО­ДО­РА МИХАЙ­ЛОВ­НА (* 11.10.1300 † ?)

Наро­ди­ла­ся 11.10.1300 р. (776, т.4, прим.206). Даль­ша доля невідома.

5/1. В. КН. КОН­СТАН­ТИН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ТВЕР­СКОЙ (* 1306 † 1345)

Наро­ди­вся 1306 р. Помер 1345 р. в Орді (118, с.210). Князь тверсь­кий (1328–1337, 1339–1345 рр.).
тре­тий сын Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча (31), шестой князь на твер­ском сто­ле, родил­ся в 1306 г. Впер­вые упо­ми­на­ет­ся под 1318 г., когда отцом, зате­яв­шим перед ханом тяж­бу с мос­ков­ским кня­зем Юри­ем Дани­ло­ви­чем, был послан в орду в каче­стве залож­ни­ка; вви­ду того, что сам Миха­ил Яро­сла­вич мед­лил при­ез­дом в орду, раз­гне­ван­ный хан хотел было 12-лет­не­го К. М. умо­рить голо­дом и толь­ко по насто­я­тель­ным сове­там сво­их при­бли­жен­ных отка­зал­ся от это­го наме­ре­ния. Нахо­дил­ся К. М. в орде и во вре­мя каз­ни отца; в лето­пи­сях упо­ми­на­ет­ся, что в тяж­кой поте­ре уте­ша­ла его жена Узбе­ка, Балын. Из орды его в 1320 г. вывез Юрий Дани­ло­вич в Моск­ву, там женил на сво­ей доче­ри Софье и вско­ре отпу­стил в Тверь, впро­чем за солид­ный выкуп в 2000 руб., вне­сен­ный за К. M. его стар­шим бра­том, Дмит­ри­ем (16). Затем лето­пис­ные изве­стия о нем надол­го обры­ва­ют­ся, воз­об­нов­ля­ясь лишь в 1327 г. в свя­зи с про­ис­ше­стви­я­ми, сле­до­вав­ши­ми после изби­е­ния в Тве­ри хан­ско­го послан­ни­ка Шев­ка­ла и его сви­ты. Нагря­нув­ше­му вслед за этим на Тверь Ива­ну Кали­те, кото­ро­му хан дал 50-тысяч­ное вой­ско и пору­чил нака­зать винов­ных, твер­ские кня­зья не мог­ли сопро­тив­лять­ся и раз­бе­жа­лись в раз­ные сто­ро­ны; К. М. вме­сте с млад­шим бра­том Васи­ли­ем ушел в Ладо­гу, но там про­был недол­го, тот­час по ухо­де татар воз­вра­тив­шись в разо­рен­ную Тверь, где пер­вое вре­мя «седо­ша в вели­цей нище­те и убо­же­стве, поне­же зем­ля Твер­ская пуста»... Ho К. M. с помо­щью бра­та Васи­лия «нача­ша пома­лу соби­ра­ти люди и уте­ша­тя от вели­кие печа­ли и скор­би». Так как кня­жив­ший в Тве­ри до наше­ствия татар Алек­сандр Михай­ло­вич (3) при­нуж­ден был и далее ски­тать­ся на чуж­бине, то К. М., как сле­ду­ю­щий по стар­шин­ству, в 1328 г. поехал в орду за кня­же­ским ярлы­ком для себя. Хан по-преж­не­му дер­жал гнев на твер­ских кня­зей, и полу­чить ярлык само­му К. M. едва ли бы уда­лось, если бы ему не помог Кали­та, в это вре­мя так­же быв­ший в орде. Кня­же­ние К. М. харак­те­ри­зу­ет­ся отсут­стви­ем само­сто­я­тель­но­сти, под­чи­не­ни­ем воле Кали­ты, за кото­рым твер­ской князь, по выра­же­нию А. В. Экзем­пляр­ско­го, шел как бы на при­вя­зи: он сопро­вож­дал Кали­ту в его мно­го­крат­ных поезд­ках в орду, помо­гал ему в похо­дах, напр. в 1333 г., когда мос­ков­ский князь ходил вой­ною на Нов­го­род. При­чи­ны этой покор­но­сти ясны: уна­сле­до­вав раз­гром­лен­ное и обес­си­лен­ное кня­же­ство, Н. М. не мог помыш­лять о пер­вен­стве; с дру­гой сто­ро­ны вполне веро­ят­но и фор­маль­ное согла­сие под­чи­нять­ся Кали­те как воз­да­я­ние за ока­зан­ную ему послед­ним помощь при полу­че­нии кня­же­ско­го ярлы­ка. Одна­ко пас­сив­ность К. М. выхо­ди­ла за пре­де­лы про­стой покор­но­сти, дости­гая сте­пе­ни уни­же­ния: когда руко­во­ди­мые Кали­тою рус­ские кня­зья посы­ла­ли ска­зать бежав­ше­му в Псков Алек­сан­дру Михай­ло­ви­чу, что­бы тот шел в орду, К. M. так­же при­нял уча­стие в этом хоре про­тив его бра­та; дол­жен был он при­мкнуть и к похо­ду, пред­при­ня­то­му Кали­тою на Псков с целью при­ну­дить послед­ний к выда­че Алек­сандра Михай­ло­ви­ча. Не думая о борь­бе с Моск­вою, под­чи­ня­ясь ей, К. М. напра­вил уси­лия к тому, что­бы вос­ста­но­вить силы кня­же­ства, при­ве­сти в поря­док внут­рен­ние дела, утвер­дить кре­пость сво­ей отчи­ны, и в этом, без сомне­ния, успел; неда­ром Алек­сандр Михай­ло­вич назвал его одна­жды «настав­ни­ком и соби­ра­те­лем отчи­ны». Заме­ча­тель­но, что К. М. был менее все­го често­лю­бив; когда брат его Алек­сандр полу­чил в 1337 г., нако­нец, от хана про­ще­ние, он без вся­ко­го сопро­тив­ле­ния усту­пил ему кня­же­ние в Тве­ри, факт для того вре­ме­ни исклю­чи­тель­ный. Но в 1339 г. Алек­сандр был каз­нен в орде, и кня­же­ский стол сно­ва пере­шел к К. М. Зави­си­мое поло­же­ние его от Моск­вы ста­ло еще тягост­нее. Это было вре­мя, когда Кали­та стал осо­бен­но тес­нить дру­гих кня­зей, и, по выра­же­нию лето­пи­си, «наста наси­ло­ва­ние мно­го». Понят­но, что менее все­го щадил он свою искон­ную про­тив­ни­цу Тверь, и в этом отно­ше­нии дошел до того, что при­ка­зал снять коло­кол с глав­ной твер­ской Спа­со-пре­об­ра­жен­ской церк­ви, усы­паль­ни­цы мест­ных кня­зей, и пере­вез­ти его в Моск­ву, — оби­да по тогдаш­ним поня­ти­ям исклю­чи­тель­ная. Не вышел К. М. из пови­но­ве­ния у Моск­вы и со вступ­ле­ни­ем (1340 г.) на ее пре­стол сына Кали­ты, Семе­на Гор­до­го; во вре­мя поезд­ки послед­не­го за вели­ко­кня­же­ским ярлы­ком в орду, куда сопро­вож­дал его и К. М., хан даже офор­мил эту зави­си­мость, отдав К. M. наря­ду с дру­ги­ми кня­зья­ми «под руце его», Семе­на. В послед­ние годы в общем тихо­го и мир­но­го кня­же­ния у К. M. «бысть нелю­бье» с кня­ги­ней Наста­сьей, супру­гой бра­та его Алек­сандра, и с пле­мян­ни­ком Все­во­ло­дом Алек­сан­дро­ви­чем; желая, веро­ят­но, обо­га­тить­ся зa их счет, К. М. «нача­ти има­ти бояр их и слу­ги... через людц­кую силу». Все­во­лод Алек­сан­дро­вич, «того не моги тер­пе­ти», бежал в Моск­ву, а затем отпра­вил­ся с жало­бою в орду, куда поспе­шил и К. М. Там дол­жен был рас­су­дить их хан, но неза­дол­го до пред­сто­яв­ше­го суда К. М. вне­зап­но скон­чал­ся, — в 1345 г. Женат он был два­жды; пер­вый раз на упо­мя­ну­той Софье Юрьевне, доче­ри мос­ков­ско­го кн. Юрия Дани­ло­ви­ча, и вто­рой — на Евдо­кии, отче­ством и родом неиз­вест­ной: веро­ят­но от вто­ро­го бра­ка имел дво­их сыно­вей Семе­на (33) и Ере­мея (18). Так как послед­ние после смер­ти отца кня­жи­ли в Доро­го­бу­же, то явля­ет­ся пред­по­ло­же­ние, что этот город полу­чил в удел еще К. М. от сво­е­го отца Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча, когда тот перед тра­ги­че­ски закон­чив­шей­ся поезд­кой в Моск­ву раз­де­лил меж­ду сыно­вья­ми свою вот­чи­ну. Тем не менее имя кня­зя доро­го­буж­ско­го К. М. не при­ви­лось, веро­ят­но пото­му, что про­зва­ние его по вели­ко­кня­же­ско­му сто­лу вытес­ни­ло про­зва­ние по уделу.

ꝏ, 1‑я, 1320, КНЖ. СОФІЯ ЮРІЄВ­НА МОС­КОВСЬ­КА, доч­ка мос­ковсь­ко­го кня­зя Юрія Даниловича.

ꝏ,2‑я, ЄВДО­КИЯ ….. …… .

Пол­ное Собр. Русск. Летоп., т. III, стр. 79; т. IV, стр. 55; т. V, стр. 209, 210, 217, 220, 222; т. VI, стр. 192; т. VII, стр. 191, 201, 203, 206, 209, 210, 237; т. XV, стр. 410, 414, 419. — Нико­нов­ская летоп., т. III, стр. 120, 124, 139, 140—141, 151, 159, 161, 170, 171, 178—179, 184; т. IV, стр. 12, 204. — Татищ. свод, т. IV, стр. 99, 101, 110, 120, 121, 130, 131, 142, 153, 159—160. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сийск.», изд. Эйнер­лин­га, СПб. 1843, т. IV, стр. 112, 115, 116, 119, 121, 12(5, 134, 135, 140, 148, 153, 170; прим. 247, 280, 291, 301, 308, 369; т. V, стр. 5. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. т‑ва «Общ. Поль­за», кн. ?, стр. 908, 910, 919—920, 940; кн. III, стр. 874, пр. 3. — Бес­ту­жев-Рюмин, «Рус­ская исто­рия», стр. 417. — И. Д. Беля­ев, «Вели­кий кн. Миха­ил Яро­сла­вич Твер­ской», «Чте­ния Моск. Общ. Истор. и Древн. Рос.», 1861, № 3. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 125—127, 130—132. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зя Север­ной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 47, 86, 399, 400, 467, 469, 473, 476—478, 516, 540. — «Энцик­ло­пед. сло­варь» Брок­гау­за-Ефро­на, 1‑е изд., СПб. 1895, полут. 31, стр. 72.

6/1. В. КН. ВАСИ­ЛИЙ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ КАШИН­СКИЙ И ТВЕР­СКОЙ († 24.07.1368)

Помер 24.07.1368 р. (126, стб.87–88). Князь кашинсь­кий (1318–1368 рр.), вел. кн. тверсь­кий (1345–1347,1359–1364 рр.).

ꝏ, 1329, ОЛЕ­НА ИВА­НОВ­НА СМО­ЛЕН­СКАЯ, дочь смо­лен­ско­го кня­зя Ива­на Александровича.

Исто­рия кашин­ских кня­зей начи­на­ет­ся с чет­вер­то­го сына уби­то­го в Орде в 1318 г. Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча Васи­лия, став­ше­го удель­ным кашин­ским кня­зем, а после смер­ти стар­ших бра­тьев и борь­бы с пле­мян­ни­ком Все­во­ло­дом заняв­шим вели­ко­кня­же­ский твер­ской стол. Кашин, хотя и достал­ся само­му млад­ше­му из Михай­ло­ви­чей, тем не менее по сво­е­му зна­че­нию ста­но­вит­ся вто­рым горо­дом Твер­ской зем­ли. Важ­ней­шим собы­ти­ем, ока­зав­шим замет­ное вли­я­ние на даль­ней­ший ход собы­тий, сле­ду­ет счи­тать лето­пис­ное изве­стие 1350/1 г. Рогож­ско­го лето­пис­ца: «Тое же зимы князь вели­кїи Семенъ Иванович[ь] выдалъ дчерь свою во Тферь за кня­зя Миха­и­ла Васи­лье­ви­ча» [10, стб. 60]. За 3 года перед этим (1347 г.) сам Семен Гор­дый женил­ся на дво­ю­род­ной сест­ре буду­ще­го зятя [10, стб. 57]. В обо­их бра­ках был оче­вид­ный поли­ти­че­ский рас­чет. Фак­ти­че­ски через свою тре­тью жену Марию Твер­скую и дочь Семен Гор­дый созда­вал два направ­ле­ния вли­я­ния на Тверь через род­ствен­ные сою­зы с Алек­сан­дро­ви­ча­ми и Васи­ли­ем Михай­ло­ви­чем – в сере­дине XIV в. веду­щи­ми лини­я­ми твер­ских кня­зей, кото­рые откро­вен­но не лади­ли меж­ду собой. Одна­ко и кашин­ские кня­зья рас­счи­ты­ва­ли, «урав­няв­шись бра­ка­ми», на под­держ­ку могу­ще­ствен­ной Моск­вы про­тив сво­их вра­гов. В иде­а­ле Васи­лий Михай­ло­вич был не прочь оста­вить Тверь за сво­ей лини­ей [6, с. 176]. Если пер­вое вре­мя мос­ков­ские вла­сти ока­зы­ва­ли под­держ­ку холм­ско­му кня­зю Все­во­ло­ду Алек­сан­дро­ви­чу, то с при­хо­дом к вла­сти в Москве бра­та умер­ше­го от чумы Семе­на Гор­до­го Ива­на Крас­но­го ста­ли пере­ори­ен­ти­ро­вать­ся на кашин­ских кня­зей в их внут­рит­вер­ском кон­флик­те. При деве­ре вдо­ва Гор­до­го уже не име­ла ника­ко­го вли­я­ния, к тому же лишив­шись заве­щан­но­го мужем Коло­мен­ско-Можай­ско­го уде­ла. Исто­рик Э. Клюг не исклю­чил связь меж­ду тер­ри­то­ри­аль­ны­ми поте­ря­ми вдов­ству­ю­щей кня­ги­ни и изме­не­ни­ем сим­па­тий к Алек­сан­дро­ви­чам в Москве [6,с. 169]. Види­мо, пра­вя­щая мос­ков­ская эли­та рас­смат­ри­ва­ла Все­во­ло­да как потен­ци­аль­но опас­ную фигуру.

Тверь даже ока­зы­ва­ла Москве под­держ­ку в труд­ную годи­ну. В этом кон­тек­сте любо­пыт­но тати­щев­ское изве­стие о собы­ти­ях в Орде в пери­од сопер­ни­че­ства за вели­ко­кня­же­ский титул. По его сооб­ще­нию, пра­ва мало­лет­не­го Дмит­рия Мос­ков­ско­го перед ханом Аму­ра­том под­дер­жи­ва­ли кня­зья твер­ские и ростов­ские [1, с. 113]. Соло­вьев видел при­чи­ну их актив­но­сти в поль­зу Моск­вы в желе­нии иметь вели­ким кня­зем вла­ди­мир­ским неопыт­но­го и сла­бо­го ребен­ка [3, с. 256]. Кажет­ся, боль­ше они были обес­по­ко­е­ны­тем, что ослаб­ле­ние Моск­вы нега­тив­но отра­зит­ся на его соб­ствен­ном поло­же­нии в сопер­ни­че­стве с их род­ствен­ни­ка­ми. Если это сооб­ще­ние вер­ное, то в слу­чае с Тве­рью это были явно не Алек­сан­дро­ви­чи, а Васи­лий Михай­ло­вич, пер­ма­нент­но кон­флик­ту­ю­щий с непо­слуш­ны­ми и амби­ци­оз­ны­ми пле­мян­ни­ка­ми, опи­рав­ши­ми­ся на Лит­ву. Тот же Тати­щев назы­ва­ет ранее послан­цем Дмит­рия Мос­ков­ско­го к хану Нау­ру­су неко­е­го Васи­лия Михай­ло­ви­ча, кото­рый про­сил для него ярлык на Вла­ди­мир, но не добил­ся успе­ха [1, с. 110]. Най­ти в это вре­мя иное лицо с таким име­нем и отче­ством непросто.

В свя­зи с кня­зем Васи­ли­ем Кашин­ским необ­хо­ди­мо обра­тить­ся к еще одно­му бра­ку, а имен­но к сооб­ще­нию Рогож­ско­го лето­пис­ца 1362 г. о выда­че им сво­ей доче­ри за молож­ско­го кня­зя (тогда вто­рой по зна­че­нию стол Яро­слав­ско­го кня­же­ства) [10, стб. 73]. Речь, види­мо, идет о молож­ском кня­зе Федо­ре Михай­ло­ви­че. Как вид­но, кашин­ско-твер­ские и молож­ско-яро­слав­ские кня­зья были заин­те­ре­со­ва­ны в укреп­ле­нии отно­ше­ний путем заклю­че­ния род­ствен­но­го союза.

Кто из двух сыно­вей Васи­лия Михай­ло­ви­ча: Васи­лий или Миха­ил был остав­лен в Кашине, пока их отец сидел на твер­ском сто­ле, не ясно. А.В. Экзем­пляр­ский счи­тал, что это был Васи­лий Васи­лье­вич, умер­ший без­дет­ным в Кашине осе­нью 1363 г.[7, с. 526]. А.Е. Прес­ня­ков не выска­зал­ся опре­де­лен­но по это­му вопро­су, согла­сив­шись с тем, «что в. кн. Васи­лий дер­жал вот­чин­ный Кашин сыно­вья­ми» [5, с. 397]. Любо­пыт­но, что в это вре­мя кашин­ские воло­сти начи­на­ют в доку­мен­тах отде­лять­ся от твер­ских [11, с. 152]. В даль­ней­шем как мест­ный князь упо­ми­на­ет­ся уже Миха­ил Васи­лье­вич. Вме­сте с отцом он под­дер­жи­вал его в кон­флик­те с мику­лин­ским, а затем твер­ским кня­зем Миха­и­лом Алек­сан­дро­ви­чем и в орга­ни­за­ции при­вле­че­ния твер­ско­го епи­ско­па Васи­лия к ответ­ствен­но­сти за судеб­ное реше­ние в поль­зу сопер­ни­ка по вопро­су насле­до­ва­ния уде­ла умер­ше­го от чумы кня­зя Семе­на Кон­стан­ти­но­ви­ча [10, стб. 84–85].

После поте­ри непо­пу­ляр­ным Васи­ли­ем Михай­ло­ви­чем Тве­ри сын Миха­ил усту­пил отцу Кашин, но про­дол­жа­ет упо­ми­нать­ся как осо­бая фигу­ра. Имел ли он отдель­ный собый удел – не ясно. Не оста­нав­ли­ва­ясь на пери­пе­ти­ях кон­флик­та дяди и пле­мян­ни­ка, отме­тим, что усо­би­ца внут­ри семьи твер­ских кня­зей была толь­ко на руку Москве, встав­шей на сто­ро­ну Васи­лия Кашин­ско­го и при­няв­шей уча­стие в опу­сто­ше­нии вла­де­ний Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча. В 1367 г. пере­го­вор­щи­ком с послед­ним высту­пил от име­ни отца Миха­ил Васи­лье­вич. Вско­ре Васи­лий Михай­ло­вич умер в Кашине (24 июля 1368 г.) [10, стб. 87–88].

1. Тати­щев В.Н. Исто­рия Рос­сий­ская. В 7 томах. Т. V. М.-Л.: Нау­ка, 1965. С. 104
3. Соло­вьев С.М. Исто­рия Рос­сии с древ­ней­ших вре­мен. В 18 кни­гах. Кн. II. М.: Мысль, 1988. 765 с
6. Клюг Э. Кня­же­ство Твер­ское (1247–1485). Тверь: РИФ («Редак­ци­он­но-изда­тель­ская фир­ма») Лтд., 1994. 432 с.
7. Экзем­пляр­ский А.В. Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси в татар­ский пери­од с 1238 по 1505 гг. Т. 2. СПб.: Типо­гра­фия Импе­ра­тор­ской Ака­де­мии наук, 1891. 696 с.
10. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Рогож­ский лето­пи­сец. Т. XV (Выпуск 1). М.: Нау­ка, 1965.
11. Акты соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской исто­рии Севе­ро-Восточ­ной Руси. Т. III. М., 1964. 688 с

чет­вер­тый и млад­ший сын Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча (31), девя­тый твер­ской и пер­вый кашин­ский князь, дата рож­де­ния неиз­вест­на. Впер­вые упо­ми­на­ет­ся в 1319 г., когда про­во­жал отца в его послед­ней поезд­ке в орду, а в сле­ду­ю­щем году встре­чал его тело, пере­не­сен­ное из Моск­вы в Тверь. В 1327 г., после извест­ных собы­тий в свя­зи с сожже­ни­ем в Тве­ри татар­ско­го посла Шев­ка­ла и изби­е­ния его отря­да, (см. стр. 390), B. M. бежал в Ладо­гу, отку­да вер­нул­ся в 1328 г. От отца он полу­чил в удел Кашин, но кашин­ским кня­зем начи­на­ет назы­вать­ся поче­му-то толь­ко о 1339 г., до тех пор нося имя кня­зя твер­ско­го. После вне­зап­ной кон­чи­ны в 1345 г. Кон­стан­ти­на Михай­ло­ви­ча (24), стар­ше­го бра­та В. M., послед­ний, как ста­рей­ший в роду, остал­ся несо­мнен­ным кан­ди­да­том на твер­ской стол. Гото­вясь к поезд­ке в орду за ярлы­ком и пони­мая, что его мож­но полу­чить толь­ко при помо­щи не малых денег, В. М. не имея соб­ствен­ных средств, вос­поль­зо­вал­ся отсут­стви­ем сво­е­го пле­мян­ни­ка, Все­во­ло­да Алек­сан­дро­ви­ча (14) холм­ско­го, и взял «дань» с его уде­ла. Все­во­лод, узнав об этом, при­шел в него­до­ва­ние и в отмще­ние решил­ся оспа­ри­вать у В. М. твер­ской стол, ярлык на кото­рый ему и уда­лось полу­чить в орде. Как закон­ный наслед­ник вели­ко­кня­же­ско­го сто­ла в Тве­ри, В. М. это­го дела так не оста­вил, и меж­ду ним и пле­мян­ни­ком воз­ник упор­ный спор, кото­рый они несколь­ко раз дово­ди­ли до хана. В 1347 г. вышло окон­ча­тель­ное реше­ние хана, коим твер­ской стол был утвер­жден за Все­во­ло­дом Алек­сан­дро­ви­чем, но В. М. не сда­вал­ся: меж­ду про­тив­ни­ка­ми про­дол­жа­лась «брань велия.., и мало кро­во­про­ли­тия не бысть межи дми». Толь­ко в 1348 г. их при­ми­рил твер­ской вла­ды­ка Фео­дор: В. М. полу­чил твер­ской стол, а Все­во­лод сел в Хол­ме, и таким обра­зом «укре­пи­шась межи собою крест­ным цело­ва­ни­ем в еди­но­мыс­лии, в сове­те и во един­стве шити». Бла­го­да­ря, по-види­мо­му, хода­тай­ству мос­ков­ско­го кня­зя Семе­на Гор­до­го, дочь кото­ро­го была за сыном В. М., послед­ний, даже не ездя в орду, в 1351 г. полу­чил и ярлык на твер­ское кня­же­ние. Обод­рен­ный этим успе­хом и укре­пив­шись на сто­ле, он вдруг нару­шил недав­но при­не­сен­ное Все­во­ло­ду Алек­сан­дро­ви­чу крест­ное цело­ва­ние, начал тес­нить его само­го и «тяго­стью дан­ною оскорб­ля­ти» его бояр и слуг. Все­во­лод оби­ды «бра­та­ни­ча» покор­но сно­сил до 1356 г., когда, нако­нец, обра­тил­ся с жало­бою на него к вла­ди­мир­ско­му мит­ро­по­ли­ту Алек­сию, кото­рый попы­тал­ся было при­ми­рить дядю и пле­мян­ни­ка, но успе­ха не достиг, глав­ным обра­зом пото­му, что B. M., под­дер­жи­ва­е­мый Семе­ном Гор­дым, ста­вил уни­зи­тель­ные для Все­во­ло­да усло­вия: «мно­го быша межи их гла­го­ла­ния, но конеч­ный мир и любовь не сотво­ри­ся». Про­дол­же­ние этой рас­при нахо­дим в орде, куда в том же 1356 г. езди­ли все рус­ские кня­зья пред­став­лять­ся ново­му хану Бер­ди­бе­ку. Все­во­лод Алек­сан­дро­вич, бла­го­да­ря тому, что его не про­пу­стил через свои вла­де­ния мос­ков­ский князь, опоз­дал в орду, и этим обсто­я­тель­ством вос­поль­зо­вал­ся В. М., истол­ко­вав его пред ханом в невы­год­ном смыс­ле для холм­ско­го кня­зя, попро­сту — окле­ве­тав его, и этим добил­ся от хана выда­чи себе пле­мян­ни­ка голо­вой. Все­во­лод Алек­сан­дро­вич тогда поки­нул свой Холм, кото­рым тот­час завла­дел В. М., и уда­лил­ся в Лит­ву, где в лице Оль­гер­да при­об­рел силь­ную под­держ­ку, поче­му, воз­вра­тив­шись на Русь, нашел дядю зна­чи­тель­но смяг­чив­шим­ся и гото­вым делить­ся воло­стьми. Послед­не­му обсто­я­тель­ству в извест­ной мере спо­соб­ство­ва­ло ропот и дру­гих пле­мян­ни­ков про­тив свое­во­лия B. M., а так­же цер­ков­ные вопро­сы, глав­ным обра­зом под­ня­тых Оль­гер­дом вопрос об обра­зо­ва­нии Галиц­кой мит­ро­по­лии. Упор­ствуй В. М. в сво­ей воле над молод­ши­ми, недо­воль­ные им пле­мян­ни­ки во гла­ве с Все­во­ло­дом под­дер­жа­ли бы Оль­гер­да, и послед­ний добил­ся бы сво­ей цели. Вви­ду таких опа­се­ний В. М. пошел на уступ­ки и миро­лю­би­вую сдел­ку, чем и поме­шал Оль­гер­ду осу­ще­ствить свое дав­ниш­нее желание.

Не успел В. М. окон­ча­тель­но уми­ро­тво­рить одно­го пле­мян­ни­ка, как про­тив него вос­стал дру­гой, брат Все­во­ло­да, попу­ляр­ный в то вре­мя на Руси мику­лин­ский князь Миха­ил Алек­сан­дро­вич (26), к кото­ро­му тве­ри­чи пита­ли любовь и жела­ли его видеть сво­им кня­зем. Попу­ляр­ность Миха­и­ла была В. М. не по душе, и он, в наме­ре­нии обес­си­лить пле­мян­ни­ка, дви­нул­ся было в 1363 г. на Мику­лин, но горо­да взять не мог, поче­му покон­чил миром, кото­рый про­дол­жал­ся лишь до 1364 г. В этом году от моро­вой язвы умер без­дет­ным князь доро­го­буж­ский Семен Кон­стан­ти­но­вич, свой удел отка­зав Миха­и­лу Алек­сан­дро­ви­чу. Уси­ле­ние пле­мян­ни­ка-про­тив­ни­ка было совсем не на руку В. М., поче­му он воз­об­но­вил борь­бу, в 1366 г. кон­чив­шу­ю­ся миром, о кото­ром запро­сил сам В. М. Вме­сте с этим пре­стиж В. М. в Тве­ри пал совсем: он толь­ко по име­ни про­дол­жал назы­вать­ся вели­ким кня­зем, все же дела вер­шил и вла­стью поль­зо­вал­ся Миха­ил Алек­сан­дро­вич, кото­ро­го и лето­пи­си выдви­га­ют на пер­вый план, остав­ляя В. М. в тени. Имен­но поэто­му о послед­них годах его жиз­ни почти не сохра­ни­лось изве­стий. Извест­но толь­ко, что скон­чал­ся он в 1368 г. От бра­ка с княж­ною брян­ской Еле­ной Ива­нов­ной он имел сыно­вей Васи­лия (9) и Миха­и­ла (28).

Пол­ное Собр. Русск. Летоп., т. IV, стр. 51, 139, 185; т. V, стр. 210, 217—218; т. VII. стр. 192, 215; т. XV, стр. 416—417. — Нико­новск. летоп., т. III, стр. 138—139, 155, 167, 184—185, 190—193, 195, 208, 210—211, 214; т. IV, стр. 5, 8—9, 12, 15—10, 19. — Татищ. свод, т. IV, стр. 119—120, 160, 167—170, 172, 183—186, 198, 201—202, 205. — «Pomniki do dziejów Litewskich», изд. Нар­бу­та, Wilno 1846, стр. 22. — «Акты Архео­гр. Экс­пед.», т. I, № 5. — Проф. Ино­зем­цев, «Удель­ные кня­зья Кашин­ские», «Чтен. Моск. Общ. Истор. и Древн. Рос­сийск.», 1873, т. IV, стр. 38 и след. — «Удель­ные кня­зья Кашин­ские», бро­шю­ра, при­над­ле­жа­щая, кажет­ся, Н. Голо­ви­ну. — Арцы­ба­шев, «Повест­во­ва­ние о Рос­сии», т. II, стр. 102, прим. 732. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», t. V, p. 237. — Карам­зин, «Истор. госуд. Рос­сийск.», изд. Эйнер­лин­га, т. IV, стр. 126, 135, 143, 144, 171, 175, 178; прим. 248, 301, 306, 308„ 328, 365, 369, 379, 383; т. V, стр. 7, 8; прим. 9, 11. — С. М. Соло­вьев. «Исто­рия Рос­сии», кн. ?, стр. 940, 941, 953, 960, 962· — Косто­ма­ров, «Цер­ков­но-исто­ри­че­ская кри­ти­ка XVII в.», «Вестн. Евро­пы», 1870, № 4, стр. 483. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 133—141; прим. стр. 71—78. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 473, 476—477, 488, 516—519, 524—528, 531, 540—544, 641.

XIV генерация от Рюрика.

7/3. КН. ЛЕВ АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ (* 1321 † ?)

Наро­ди­вся 1321 р. (126, стб.414). Напев­но помер молодим.

8/3. КН. ФЕДОР АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ († 28.10.1339)

Стра­че­ний ордин­ця­ми разом з батьком.
вто­рой сын Алек­сандра Михай­ло­ви­ча (2), начи­на­ет упо­ми­нать­ся с 1327 г., когда в Тве­ри про­изо­шло извест­ное изби­е­ние татар и Алек­сандр Михай­ло­вич, вви­ду при­бли­же­ния татар­ско­го кара­тель­но­го вой­ска, вме­сте с Ф. А. и дру­ги­ми детьми бежал сна­ча­ла во Псков, а затем в Лит­ву. Когда Алек­сандр Михай­ло­вич, после дол­гих ски­та­ний по чужим зем­лям, заду­мал воз­вра­тить себе Твер­ское кня­же­ство, с хода­тай­ством об этом к хану в 1335 г. он послал Ф. А. Послед­ний из орды, в сопро­вож­де­нии татар­ско­го посла Авду­ла, воз­вра­тил­ся пря­мо в Тверь, отку­да и дал знать в Псков отцу, что хан готов сло­жить гнев на милость, если опаль­ный твер­ской князь лич­но явит­ся в орду и при­не­сет повин­ную. Как извест­но, Алек­сандр Михай­ло­вич, съез­див в орду, дей­стви­тель­но был про­щен ханом и сно­ва полу­чил ярлык на вели­ко­кня­же­ский твер­ской стол, из чего долж­но заклю­чить, что хода­тай­ство­вав­ший Ф. А. был ода­рен боль­ши­ми, гово­ря совре­мен­ным язы­ком, дипло­ма­ти­че­ски­ми спо­соб­но­стя­ми. Под­твер­жда­ет­ся это и даль­ней­ши­ми собы­ти­я­ми: как толь­ко Алек­сандр Михай­ло­вич попа­дал в затруд­ни­тель­ное поло­же­ние, так или ина­че раз­ре­шить кото­рое зави­се­ло от хана, с хода­тай­ством к послед­не­му он все­гда посы­ла­ли Ф. А., а если ездил сам, то неиз­мен­но все же брал и сына. Так, когда у твер­ско­го кня­зя в 1337 г. нача­лась враж­да с Моск­вою, Ф. А. вновь ездил с хло­по­та­ми в орду, а в 1339 г. туда же сопро­вож­дал отца, вызван­но­го хан­ским послом. Ф. А. поехал в орду даже несколь­ко рань­ше, что­бы раз­уз­нать о поло­же­нии дел. Про­тив вли­я­ния в орде могу­ще­ствен­но­го мос­ков­ско­го кня­зя Ива­на Кали­ты, с кото­рым у твер­ско­го вели­ко­го кня­зя и был спор, Ф. А. ниче­го не мог сде­лать, поче­му дал знать, что дела идут пло­хо, и что ему гро­зит опас­ность. Алек­сандр Михай­ло­вич тем не менее не внял предо­сте­ре­же­ни­ям сына и поехал в орду, где вско­ре выяс­ни­лось, что опа­се­ния Ф. А. были не напрас­ны. Жизнь его закон­чи­лась тра­ги­че­ски: он раз­де­лил судь­бу отца — вме­сте с ним 28 октяб­ря 1339 г. был в орде каз­нен. Тела их погре­бе­ны были в церк­ви Спа­са-Пре­об­ра­же­ния. Потом­ства Ф. А. не оставил.

Полн. Собр. Русск Лет, III, стр. 78—79; т. IV, стр. 53—54, 186; т. V, стр. 220—222; т. VII, стр. 204—205; т. XV, стр. 418—420. — Нико­нов­ская летоп., т. III, стр. 162, 164—170. — Татищ. свод, т. IV, стр. 136—142. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сий­ско­го», изд. Эйнер­лин­га, т. IV, стр. 140, 143; прим. 299, 306. — C. M. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. «Обще­ствен. Поль­за», кн. ?, стр. 913, 922. — С. В. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 127—128, 257—259—А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 474—475, 640.

9/3. В. КН. ВСЕ­ВО­ЛОД АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ХОЛМ­СКИЙ И ТВЕР­СКОЙ († 1364)

Помер 1364 р. Князь холмсь­кий (1339 ?-1358,1359–1364 рр.), вел. кн. тверсь­кий (1347–1348 рр.). тре­тий сын Алек­сандра Михай­ло­ви­ча (2), седь­мой князь твер­ской и вме­сте с тем князь холм­ский, родил­ся в Пско­ве при­бли­зи­тель­но в сере­дине 1320‑х годов, когда отец его нахо­дил­ся там в неволь­ном изгна­нии. В 1339 г., неза­дол­го до сво­ей тра­ги­че­ской кон­чи­ны в орде, Алек­сандр Михай­ло­вич «о сво­ей вот­чине гла­го­лав», т. е., по тол­ко­ва­нию исто­ри­ков, поде­лил ее меж­ду сво­и­ми сыно­вья­ми, при­чем В. А. полу­чил в удел Холм, в управ­ле­ние кото­рым, веро­ят­но по мало­лет­ству, всту­пил несколь­ко поз­же. Дей­ству­ю­щим лицом в тогдаш­них собы­ти­ях В. А. высту­па­ет в 1345 г. В это вре­мя его само­го и его мать Наста­сью стал утес­нять дядя В. А., твер­ской князь Кон­стан­тин Михайлович(24): «нача има­ти бояря их и слу­ги в сереб­ре за воло­сти» (тол­ку­ет­ся в том смыс­ле, что Кон­стан­ти­ном Михай­ло­ви­чем с уде­ла В. А. стал насиль­но брать­ся денеж­ный сбор для ордын­ско­го выхо­да). «Того не моги тер­пе­ти», В. А. ушел искать упра­вы на дядю в Моск­ву, а затем в орду, куда при­был и Кон­стан­тин Михай­ло­вич. Хан Чани­бек дол­жен был дать про­тив­ни­кам суд, но он не состо­ял­ся за вне­зап­ною смер­тью Кон­стан­ти­на Михай­ло­ви­ча. На осво­бо­див­ший­ся твер­ской стол пря­мым наслед­ни­ком, как стар­ший в роду, являл­ся брат умер­ше­го Васи­лий Михай­ло­вич (10), кото­рый и стал гото­вить­ся к поезд­ке в орду за ярлы­ком; не имея денег, необ­хо­ди­мых для дачи хану и его при­бли­жен­ным, он заду­мал собрать их с уде­ла отсут­ство­вав­ше­го В. А., для чего послал в Холм сво­их «дань­щи­ков», взяв­ших там «дань на людех». Но В. А. не был из тех, кото­ро­го мож­но было без­на­ка­зан­но оби­жать. За оби­ду от дяди он отпла­тил ему боль­шим: поль­зу­ясь пре­бы­ва­ни­ем в орде, решил­ся оспа­ри­вать у него твер­ской стол и в сво­их хло­по­тах имел успех, а на обрат­ном пути из орды встре­тил Васи­лия Михай­ло­ви­ча в г. Без­де­же и вдо­ба­вок «огра­би его». Вско­ре после это­го лето­пи­си отме­ча­ют обо­их про­тив­ни­ков нахо­дя­щи­ми­ся в орде, где они, хло­по­ча каж­дый за себя, про­бы­ли до 1347 г., когда хан, по сове­ту мате­ри, окон­ча­тель­но отдал пред­по­чте­ние В. А. Обой­ден­ный Васи­лий Михай­ло­вич не оста­вил сво­е­го дела, и меж­ду ним и В. А. «сотво­ри­ся нелю­бие». Ряд про­ис­тек­ших из этих раз­до­ров неуря­диц в твер­ской зем­ле побу­дил вме­шать­ся в спор твер­ско­го вла­ды­ку Фео­до­ра, при посред­стве кото­ро­го про­тив­ни­ки при­ми­ри­лись: В. А. усту­пил Тверь дяде, а сам огра­ни­чил­ся холм­ским уде­лом, кото­рым он и пра­вил мир­но до 1351 г. С это­го же года его опять начи­на­ет тес­нить Васи­лий Михай­ло­вич, начав­ший бояр и слуг В. А. «тяго­стию дан­ною оскорб­ля­ти». «Не хотя со стри­ем сво­им бити­ся», дол­го и тер­пе­ли­во сно­сил В. А. оби­ды, но в 1356 г. он обра­тил­ся с жало­бою на дядю к вла­ди­мир­ско­му мит­ро­по­ли­ту Алек­сию, про­ся у него заступ­ни­че­ства. По зову мит­ро­по­ли­та во Вла­ди­мир явил­ся и Васи­лий Михай­ло­вич, пред­ва­ри­тель­но зару­чив­ший­ся под­держ­кой мос­ков­ско­го вел. кн. Иоан­на II Иоан­но­ви­ча. Меж­ду пле­мян­ни­ком и дядею «мно­го быша гла­го­ла­ния», но «конеч­ный мир и любовь не сотво­ри­ся»; отно­ше­ния их даже ухуд­ши­лись, что и ска­за­лось в том же 1356 г., когда все рус­ские кня­зья езди­ли к ново­му хану Бер­ди­бе­ку. В. А. для поезд­ки в орду избрал путь через Пере­я­с­лавль, но тамош­ний намест­ник мос­ков­ско­го кня­зя, ведая, что послед­ний дер­жит сто­ро­ну Васи­лия Михай­ло­ви­ча, не про­пу­стил В. А. Он дол­жен был прой­ти в орду через Лит­ву, поче­му при­шел поз­же осталь­ных кня­зей. Запоз­да­ние В. А. твер­ско­му кня­зю уда­лось истол­ко­вать в невы­год­ном для того смыс­ле перед ханом, кото­рый без суда и выдал его Васи­лию Михай­ло­ви­чу. Для В. А. насту­пи­ло «том­ле­ние велие»: бояре, слу­ги и народ его под­вер­га­лись «граб­ле­нию», иму­ще­ства их кон­фис­ко­вы­ва­лись и про­да­ва­лись. Такая неспра­вед­ли­вость воз­му­ти­ла твер­ско­го вла­ды­ку Фео­до­ра, и он хотел оста­вить свою епископию.

В 1358 г. В. А. уда­лось уйти в Лит­ву, отку­да он воз­вра­тил­ся в Тверь в сле­ду­ю­щем году. С этих пор отно­ше­ния к нему со сто­ро­ны Васи­лия Михай­ло­ви­ча изме­ня­ют­ся в луч­шую сто­ро­ну, что объ­яс­ня­ет­ся изме­не­ни­я­ми в поли­ти­че­ском поло­же­нии и поли­ти­че­ских сим­па­ти­ях того вре­ме­ни. В быт­ность в Лит­ве В. А. сдру­жил­ся с силь­ным литов­ским кня­зем Оль­гер­дом, с кото­рым он издав­на нахо­дил­ся в свой­стве: Оль­герд был женат на его сест­ре, Ульяне Алек­сан­дровне. Литов­ский князь в это вре­мя леле­ял меч­ту об обра­зо­ва­нии для пра­во­слав­ных под­дан­ных Лит­вы неза­ви­си­мой мит­ро­по­лии. Его став­лен­ник, некий Роман, лич­ность доволь­но тем­ная, утвер­жден­ный кон­стан­ти­но­поль­ским пат­ри­ар­хом в каче­стве мит­ро­по­ли­та литов­ско­го, в 1359 г. появ­ля­ет­ся на Руси с целью про­из­ве­сти «замят­ню» — устра­нить вла­ди­ми­ро-мос­ков­ско­го мит­ро­по­ли­та Алек­сия и сде­лать­ся обще­рус­ским мит­ро­по­ли­том. Затея эта в конеч­ном сче­те не уда­лась, но в дан­ный момент В. А., заклю­чив союз с несколь­ки­ми дру­ги­ми удель­но-твер­ски­ми кня­зья­ми, охот­но под­дер­жи­вал при­тя­за­ния Рома­на, бла­го­да­ря чему в свою оче­редь поль­зо­вал­ся под­держ­кой от Оль­гер­да. Нако­нец, сле­ду­ет отме­тить еще, что новый вели­кий князь мос­ков­ский, Дмит­рий Кон­стан­ти­но­вич суз­даль­ский, быв­ший в свой­стве как с Оль­гер­дом, так и с В. А., являл­ся дале­ко не таким без­услов­ным сто­рон­ни­ком Васи­лия Михай­ло­ви­ча, как его пред­ше­ствен­ник, Иоанн Иоан­но­вич. Вви­ду этих-то изме­нив­ших­ся обсто­я­тельств Васи­лий Михай­ло­вич и стал более уступ­чи­вым к В. А. По лето­пис­ным дан­ным, послед­ний «взя мир и любовь з бра­тьею сво­ею», а твер­ской князь «треть их отчи­ны отсту­пи­ся и раз­де­ли­ша­ся воло­стьми», т. е. сде­лал зна­чи­тель­ные уступ­ки спло­тив­шим­ся во гла­ве с В. А. твер­ским удель­ным князьям.

Послед­ние годы сво­ей жиз­ни В. А. про­вел мир­но; по край­ней мере лето­пи­си после собы­тий 1359 г. ниче­го не гово­рят о нем до самой его кон­чи­ны, после­до­вав­шей в 1364 г. от моро­вой язвы, кото­рая унес­ла мно­го наро­ду, в том чис­ле и несколь­ких лиц твер­ско­го кня­же­ско­го дома. Несколь­ко рань­ше от той же язвы скон­ча­лась и супру­га В. А., Софья, про­ис­хож­де­ни­ем, как кажет­ся, из рязан­ско­го дома. От бра­ка с нею В. A. имел дво­их сыно­вей, Юрия (35) и Ива­на (20).

ꝏ, КНЖ. СОФІЯ …… РЯЗАН­СКАЯ, рязансь­ка княж­на, піс­ля роз­лу­чен­ня її від­пра­ви­ли у Рязань (114, с. 198; 115, с.9).

Пол­ное Собра­ние Рус­ских Лето­пи­сей, т. VII, стр. 210, 215. — Нико­нов­ская лето­пись, т. III, стр. 184—185, 190—192, 193, 195—196, 198, 208, 210—211, 214; т. IV, стр. 9. — Татищ. свод, т. IV, стр. 159—160, 168—169, 172, 183—185, 186, 189—190. — Карам­зин, «Истор. госуд. Рос­сийск., изд. Эйнер­лин­га, СПб. 1843, т. IV, стр. 171, 175, 178; пр. 369. 379, 383; т. V, стр. 5, пр. 5. — Саб­лу­ков, «Очерк Кип­чак­ско­го цар­ства», «Сарат. Губернск. Ведом.», 1844, стр. 78. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 133—141; прим. стр. 71—78. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси», т. II, стр. 476. 478, 479, 483, 435, 519, 524, 526, 539—546, 551, 648. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», кн. III, стр. 937, 940, 941, 953, 959, 1247, 1248.

10/3. В. КН. МИХАЙ­ЛО АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ МИКУ­ЛИН­СКИЙ И ТВЕР­СКОЙ (* 1333 † 26.08.1399)

Наро­ди­вся 1333 р. в Пско­ві, де бать­ки пере­бу­ва­ли у вигнан­ні (660, с.485). Помер 26.08.1399 р. (116, с.251–252; 118, с.73). Князь мику­линсь­кий (1339–1364 рр.), вел. кн. тверсь­кий (1364–1399 рр.), вел. кн. воло­ди­мирсь­кий (1368–1373, 1375 рр.). Дру­жи­ну зва­ли Євдо­кією, мож­ли­во вона була доч­кою ниже­го­родсь­ко­го кня­зя Костян­ти­на Васи­льо­ви­ча (429, с.79).

чет­вер­тый сын Алек­сандра Михай­ло­ви­ча (2), деся­тый князь на твер­ском сто­ле и пер­вый князь мику­лин­ский, родил­ся в 1333 г. во Пско­ве, где в то вре­мя изгнан­ни­ком жил его отец; кре­стил его нов­го­род­ский вла­ды­ка Васи­лий, ради это­го при­ез­жав­ший во Псков. Когда М. А. полу­чил в удел Мику­лин, из лето­пис­ных дан­ных не вид­но, но веро­ят­но в 1339 г., когда Алек­сандр Михай­ло­вич перед послед­ней поезд­кой в орду «о вот­чине сво­ей гла­го­лав». По мало­лет­ству в управ­ле­ние уде­лом всту­пил лишь зна­чи­тель­но поз­же, предо­ста­вив веде­ние дел боярам. В 1841 г. он был отве­зен из Тве­ри в Нов­го­род к вла­ды­ке Васи­лию для обу­че­ния гра­мо­те. Это послед­нее лето­пис­ное изве­стие, отно­ся­ще­е­ся к дет­ским и юно­ше­ским годам М. А. — в тече­ние даль­ней­ших целых 20 лет имя его в древ­них актах не встречается.

Толь­ко под 1362 г. лето­пи­си сно­ва заго­ва­ри­ва­ют о нем, к тому же с про­стран­но­стью и пол­но­тою, дела­ю­щи­ми еще менее понят­ным такое дли­тель­ное мол­ча­ние. В Твер­ской лето­пи­си, напр., под этим годом подроб­но гово­рит­ся о доб­ром нра­ве М. А. и о том, что тве­ри­чи пита­ли к нему необык­но­вен­ную любовь — «вси сыно­ве твер­стии при­ла­га­ху­ся к нему и храб­ри слу­жа­ху ему». Из этой люб­ви твер­ско­го насе­ле­ния к М. А. мож­но заклю­чить, что он если и жил пре­иму­ще­ствен­но на сво­ем уде­ле, в Мику­лине, то неред­ко бывал и в Тве­ри, где в это вре­мя кня­жил дядя его, Васи­лий Михай­ло­вич кашин­ский (10), и в делах твер­ских имел уже тогда зна­чи­тель­ное вли­я­ние. Попу­ляр­ность M. A. сре­ди тве­ри­чей вызы­ва­ла враж­деб­ные к нему чув­ства и опа­се­ния со сто­ро­ны Васи­лия Михай­ло­ви­ча, кото­рый, вни­мая наго­во­рам и наве­там сво­ей супру­ги Еле­ны, «нача гве­ва­ти­ся на Миха­и­ла, зло враж­до­ва­ше на него», а в 1363 г. пред­при­нял даже поход на Мику­лин, кон­чив­ший­ся, впро­чем, миром: дядя и пле­мян­ник «сми­ри­шась и любовь сотво­ри­ша». Опа­се­ния твер­ско­го кня­зя были не без­осно­ва­тель­ны; из неко­то­рых дан­ных вид­но, что в сущ­но­сти М. А., бла­го­да­ря сво­ей попу­ляр­но­сти, поль­зо­вал­ся в Тве­ри боль­шим зна­че­ни­ем и вли­я­ни­ем, чем сам князь твер­ской, Васи­лий Михайлович.

В 1364 г. М. А. зна­чи­тель­но уси­лил­ся тер­ри­то­ри­аль­но и мате­ри­аль­но, уна­сле­до­вав удел от сво­е­го дво­ю­род­но­го бра­та, доро­го­буж­ско­го кня­зя Семе­на Кон­стан­ти­но­ви­ча, пав­ше­го жерт­вой сви­реп­ство­вав­шей в этом году моро­вой язвы. Заве­ща­ние со сто­ро­ны пря­мо­го наслед­ни­ка, стар­ше­го бра­та его Ере­мея; по хода­тай­ству послед­не­го пред мит­ро­по­ли­том, дело о наслед­стве пере­шло, соглас­но уста­но­вив­ше­му­ся обы­чаю, на суд духов­но­го лица, и судьею при­зван был твер­ской вла­ды­ка Васи­лий, при­знав­ший пра­ва М. А. на удел, вви­ду ясно­го смыс­ла заве­ща­ния, бес­спор­ны­ми. Впо­след­ствии за это реше­ние вла­ды­ка сам под­верг­ся суду кня­зей, след­стви­ем кото­ро­го вла­ды­ке «сотво­ри­ся про­тор велик». Уси­ле­ние M. A. было, конеч­но, не по душе Васи­лию Михай­ло­ви­чу, и он, не будучи в состо­я­нии спра­вить­ся с ним соб­ствен­ны­ми сила­ми, потер­пев уже одна­жды в этом неуда­чу, для борь­бы с М. А. стал искать союз­ни­ка, кото­ро­го и нашел в лице мос­ков­ско­го кня­зя Димит­рия Ива­но­ви­ча (Дон­ско­го), к это­му вре­ме­ни окон­ча­тель­но утвер­див­ше­го­ся на мос­ков­ском пре­сто­ле. В свою оче­редь и М. А., так­же не наде­ясь на соб­ствен­ные силы для пред­сто­я­щей неиз­беж­ной борь­бы, нашел под­держ­ку у Лит­вы, кото­рая, таким обра­зом, из-за меж­до­усо­бий твер­ских кня­зей впер­вые при­шла в столк­но­ве­ние с Моск­вой. Когда Дмит­рий Ива­но­вич, по выра­же­нию лето­пи­си, «нача пося­га­ти» на рус­ских кня­зей, в том чис­ле и на М. А., послед­ний отпра­вил­ся за помо­щью к Оль­гер­ду. Вос­поль­зо­вав­шись отсут­стви­ем М. А., вра­ги его — Васи­лий Михай­ло­вич и Ере­мей Кон­стан­ти­но­вич в сою­зе с Моск­вою — соеди­нен­ны­ми сила­ми пошли на... Тверь. Имен­но на Тверь, а не на Мику­лин, и это явля­ет­ся в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни необъ­яс­ни­мым, так как твер­ским вели­ким кня­зем в это вре­мя про­дол­жал оста­вать­ся один из соучаст­ни­ков похо­да и вра­гов М. А. — Васи­лий Михай­ло­вич. Един­ствен­ное объ­яс­не­ние, кото­рое здесь мож­но допу­стить и кото­рое обыч­но при­во­дит­ся, это то, что тве­ри­чи в воз­ник­ших рас­прях взя­ли сто­ро­ну сво­е­го любим­ца, М. А., и князь твер­ской хотел нака­зать их за изме­ну себе. Как бы то ни было, взять город союз­ни­кам не уда­лось, но окрест­ным жите­лям при­шлось испы­тать «муки, без­че­стье и гра­беж» от их войск, уда­лив­ших­ся лишь после того, как «все пусто сотво­ри­ша». Осе­нью того же 1366 г. M. A. воз­вра­тил­ся с литов­ски­ми вой­ска­ми. Ему с пер­вых же шагов сопут­ство­вал успех: взяв в плен жен кня­зей Васи­лия и Ере­мея, а так­же мно­гих бояр и слуг пер­во­го, он почти бес­пре­пят­ствен­но под­сту­пил к Каши­ну. Васи­лий Михай­ло­вич не в состо­я­нии был ока­зать серьез­но­го сопро­тив­ле­ния пле­мян­ни­ку и запро­сил мира, кото­рый и был заклю­чен в селе Андре­ев­ском. Непо­сред­ствен­но вслед за этим М. А. взял «мир и любовь» так­же с Дмит­ри­ем Ива­но­ви­чем и Ере­ме­ем Кон­стан­ти­но­ви­чем, а в день Кре­ще­ния 1367 г. цело­вал крест в люб­ви и друж­бе и с сыном твер­ско­го кня­зя, Миха­и­лом Васи­лье­ви­чем (28). Хотя усло­вия это­го ряда мир­ных согла­ше­ний и неиз­вест­ны, но несо­мнен­но, что глав­ней­шим их пунк­том было утвер­жде­ние за М. А. спор­но­го уде­ла кня­же-Семе­на. С дру­гой сто­ро­ны, вли­я­ние М. А. в делах Твер­ско­го кня­же­ства, и до тех пор весь­ма вид­ное, ста­ло исклю­чи­тель­ным, хотя твер­ской стол все же остал­ся в руках Васи­лия Михай­ло­ви­ча, несмот­ря на жела­ние тве­ри­чей иметь сво­им кня­зем М. А. Наи­боль­шее удо­вле­тво­ре­ние заклю­чен­ные мир­ные дого­во­ры доста­ви­ли народ­ной мас­се, в тече­ние преды­ду­щих кня­же­ских меж­до­усо­биц силь­но разо­рив­шей­ся и теперь, вви­ду изме­нив­ших­ся поли­ти­че­ских усло­вий, тор­же­ство­вав­шей неопи­су­е­мо; даже выс­шим сло­ям насе­ле­ния насту­пив­шие спо­кой­ные вре­ме­на достав­ля­ли радость, — «и радо­ва­лись бояре, и все вель­мо­жи, так­же гости и куп­цы, и реме­ствен­ни­цы, и работ­ные люди», повест­ву­ет летопись.

Все­об­щая радость была одна­ко непро­дол­жи­тель­на: уже в том же 1367 г. Ере­мей Кон­стан­ти­но­вич сло­жил крест­ное цело­ва­ние к М. А. и ушел в Моск­ву, где сно­ва под­нял вопрос об уде­ле сво­е­го бра­та. Поль­зу­ясь вся­ким слу­ча­ем для вме­ша­тель­ства в дела твер­ских кня­зей, Дмит­рий Ива­но­вич не упу­стил и это­го обсто­я­тель­ства, выста­вил себя защит­ни­ком утес­нен­но­го кня­зя и по сове­ту с бояра­ми при­гла­сил в Моск­ву M. A. для пере­го­во­ров о спор­ном деле. Не без осно­ва­ния подо­зре­вая в этом при­гла­ше­нии ловуш­ку, М. А. мед­лил согла­си­ем, но когда полу­чил заве­ре­ния в без­опас­но­сти даже от мит­ро­по­ли­та Алек­сия, счел это доста­точ­ной гаран­ти­ей и в нача­ле 1368 г. был уже в Москве. Обе­ща­ния мит­ро­по­ли­та были нару­ше­ны самым бес­це­ре­мон­ным обра­зом: после неко­то­ро­го подо­бия суда, решав­ше­го дело по указ­ке мос­ков­ско­го кня­зя в поль­зу Ере­мея, М. А. само­го и его бояр неожи­дан­но схва­ти­ли, аре­сто­ва­ли и поса­ди­ли в зато­че­ние. Такой посту­пок был настоль­ко веро­ло­мен, что им были пора­же­ны даже при­е­хав­шие вско­ре после это­го в Моск­ву трое татар­ских кня­зей, — «слы­шав­ше сие, усу­мне­шась». Имен­но это обсто­я­тель­ство, по-види­мо­му, и заста­ви­ло мос­ков­ско­го кня­зя осво­бо­дить M. A. и твер­ских бояр, свя­зав его, впро­чем, крест­ным цело­ва­ни­ем, а на чем — из лето­пи­сей не вид­но; мож­но лишь пред­по­ла­гать, — или что­бы М. А. не мстил в сою­зе с Лит­вою за при­чи­нен­ную ему оби­ду, или же в том, что он отсту­пил­ся от части уде­ла, заве­щан­но­го ему Семе­ном Кон­стан­ти­но­ви­чем; послед­нее пред­по­ло­же­ние более веро­ят­но, ибо почти непо­сред­ствен­но вслед за осво­бож­де­ни­ем M. A. Дмит­рий Ива­но­вич занял отно­сив­ший­ся к это­му уде­лу Гра­док, в кото­ром поса­дил сво­е­го наместника.

В 1368 г. скон­чал­ся Васи­лий Михай­ло­вич, и М. А., уна­сле­до­вав после него вели­ко­кня­же­ский стол, стал твер­ским кня­зем не толь­ко de facto, но и de jure. Вокня­же­ние в Тве­ри М. А., чело­ве­ка воин­ствен­но­го и само­сто­я­тель­но­го, не мог­ло быть по душе Дмит­рию Ива­но­ви­чу, и послед­ний, не давая M. A. осво­ить­ся в новом поло­же­нии и собрать­ся с сила­ми, выслал про­тив него силь­ную рать. Не будучи в состо­я­нии ей сопро­тив­лять­ся, М. А. бежал в Лит­ву, где ему сно­ва уда­лось воору­жить про­тив Моск­вы Оль­гер­да. Во гла­ве могу­чей рати, по пути уси­лен­ной при­со­еди­нив­ши­ми­ся смо­ля­на­ми, воин­ствен­ный Оль­герд дви­нул­ся про­тив Дмит­рия Ива­но­ви­ча, на р. Тростне 21 нояб­ря 1368 г. уни­что­жил мос­ков­ский сто­ро­же­вой полк и затем под­сту­пил к самой Москве, где затво­рил­ся вели­кий князь с бояра­ми и духо­вен­ством. Три дня про­сто­ял Оль­герд под горо­дом, взять его не мог, но кру­гом «сотво­рил мно­го зла», како­го Москва нико­гда преж­де не вида­ла даже от татар. По заклю­чен­но­му вско­ре миру M. A. полу­чил обрат­но Гра­док и дру­гие воло­сти из уде­ла княж-Семе­на, ранее отня­тые Москвою.
Мир­ный дого­вор в сущ­но­сти почти не изме­нил вза­и­мо­от­но­ше­ний Тве­ри и Моск­вы. Обе сто­ро­ны созна­ва­ли неустой­чи­вость поло­же­ния и гото­ви­лись к более реши­тель­ным собы­ти­ям; M. A. в 1369 г., напр., укре­пил Тверь дере­вян­ною сте­ною, «сру­бил град дре­вян и гли­ною пома­зал». Враж­деб­ные дей­ствия и на этот раз начал Дмит­рий Ива­но­вич, кото­рый уже вско­ре после зами­ре­ния послал рать на Смо­ленск и Брянск с целью нака­зать их за союз с Оль­гер­дом и Тве­рью. Было ясно, что Дмит­рий Ива­но­вич не оста­вит в покое и Тверь. И дей­стви­тель­но, уже в авгу­сте 1370 г. мос­ков­ский князь сло­жил крест­ное цело­ва­ние к М. А. и объ­явил ему вой­ну. М. А. опять бежал в Лит­ву. В его отсут­ствие мос­ков­ские вой­ска силь­но погра­би­ли Твер­скую зем­лю, забрав при том в плен мно­гих жите­лей, а затем в сен­тяб­ре того же года яви­лись сно­ва, уже под началь­ством само­го Дмит­рия Ива­но­ви­ча, взя­ли Зуб­цов и Мику­лин, по пути «все пусто сотво­ри­ли и людей мно­гое мно­же­ство в полон пове­ло». Ста­ра­ния М. А. полу­чить помощь от Оль­гер­да про­тив Моск­вы на этот раз успе­ха не име­ли, ибо Лит­ва была заня­та вой­ною с нем­ца­ми. Тогда М. А. отпра­вил­ся в орду, где неожи­дан­но воз­об­но­вил одно из преж­них при­тя­за­ний твер­ских кня­зей — стал хло­по­тать о ярлы­ке на вели­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское. Желая, оче­вид­но, посе­лить еще боль­шую рознь меж­ду враж­ду­ю­щи­ми кня­зья­ми и вме­сте с тем устра­шить уси­ли­вав­ше­го­ся Дмит­рия Ива­но­ви­ча, кото­ро­му в это вре­мя при­над­ле­жал титул вели­ко­го кня­зя Вла­ди­мир­ско­го, хан Мамай к хло­по­там М. А. отнес­ся бла­го­склон­но и про­си­мый ярлык ему выдал. В Москве, одна­ко, отно­си­лись уже не с такою покор­но­стью к хан­ской воле, как преж­де. Узнав о про­ис­ках М. А. и о реше­нии хана, Дмит­рий Ива­но­вич сна­ча­ла «него­до­ва о сем», а затем попро­сту рас­по­ря­дил­ся изло­вить М. А. на его пути из орды, несмот­ря на то, что твер­ской князь воз­вра­щал­ся в сопро­вож­де­нии татар­ско­го посла Сарых­о­жа. Пре­ду­пре­жден­ный об этом сво­и­ми мос­ков­ски­ми доб­ро­хо­та­ми, M. A. избе­жал пого­ни, напра­вив­шись в Лит­ву, где опять стал про­сить помо­щи у Оль­гер­да про­тив Моск­вы, — на этот раз не бес­плод­но. В сою­зе с сво­им бра­том Кей­с­ту­том и мно­ги­ми дру­ги­ми литов­ски­ми кня­зья­ми Оль­герд вто­рич­но дви­нул­ся на Моск­ву; в нояб­ре 1370 г. он был уже в мос­ков­ской обла­сти, где пожег и погра­бил окрест­но­сти Воло­ко­лам­ска, а 6 декаб­ря под­сту­пил к Москве, кото­рую оса­ждал в тече­ние 8 дней. Толь­ко воен­ные успе­хи сер­пу­хов­ско­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча, высту­пив­ше­го на помощь Дмит­рию Ива­но­ви­чу и гро­зив­ше­го напасть на Тверь либо обру­шить­ся в тыл оса­ждав­шим, заста­ви­ли Оль­гер­да снять оса­ду и само­сто­я­тель­но заклю­чить с Моск­вою мир. Остав­шись без под­держ­ки литов­ско­го кня­зя, М. А. так­же при­нуж­ден был заклю­чить пере­ми­рие, по усло­ви­ям кото­ро­го хотя и сохра­нил за собою все вла­де­ния, но отка­зал­ся от при­тя­за­ний на вели­кое кня­же­ство Владимирское.

Резуль­та­та­ми это­го похо­да М. А. остал­ся недо­во­лен, ибо ни рас­ши­рить тер­ри­то­рии Тве­ри, ни удер­жать за собою титул вели­ко­го кня­зя Вла­ди­мир­ско­го, ни осла­бить Моск­вы ему не уда­лось. С дру­гой сто­ро­ны, в послед­нюю его поезд­ку в орду выяс­ни­лось бла­го­склон­ное отно­ше­ние к нему хана. М. А. теперь и заду­мал искать у него под­держ­ки и в нача­ле 1371 г. вто­рич­но поехал в орду, где дей­стви­тель­но полу­чил под­твер­ди­тель­ный ярлык на вели­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское, но от пред­ло­жен­ной ханом ему рат­ной помо­щи для осу­ществ­ле­ния новых прав поче­му-то отка­зал­ся. Этой поезд­кой в орду M. A. сде­лал двой­ную ошиб­ку: вто­рич­ным обра­ще­ни­ем к тата­рам, гнет кото­рых ста­но­вил­ся на Руси все более невы­но­си­мым, он вос­ста­но­вил про­тив себя почти все насе­ле­ние Руси, а отка­зом от татар­ской помо­щи лишил­ся воз­мож­но­сти хотя бы силой утвер­дить­ся в вели­ком кня­же­нии. Поэто­му, когда мос­ков­ский князь, узнав о поступ­ке М. А., велел во всех горо­дах при­ве­сти жите­лей к крест­но­му цело­ва­нию в том, что они не пустят М. А. на Вла­ди­мир­ское вели­кое кня­же­ние, он всю­ду встре­тил еди­но­душ­ное согла­сие. И дей­стви­тель­но, когда М. А. подо­шел к Вла­ди­ми­ру, жите­ли не пусти­ли его в город, послав ска­зать ему: «ты взял обма­ном вели­кое кня­же­ние». Сопро­вож­дав­ший и этот раз М. А. татар­ский посол Сарых­о­жа при­гла­шал Дмит­рия Ива­но­ви­ча, став­ше­го с ратью у Пере­я­с­лав­ля-Залес­ско­го, пови­но­вать­ся хан­ской воле, на что мос­ков­ский князь отве­тил: «к ярлы­ку не еду, а в зем­лю на кня­же­ние Вла­ди­мир­ское не пущу, а тебе послу путь чист». Остав­лен­ный Сарых­о­жей, кото­ро­го Дмит­рий Ива­но­вич щед­ры­ми подар­ка­ми при­влек к себе, M. A. от Вла­ди­ми­ра дви­нул­ся было на Бежец­кий Верх, но затем повер­нул в Тверь, куда и вошел в мае. Пол­ная неуда­ча тем не менее не сло­ми­ла реши­мо­сти М. А. доби­вать­ся вели­ко­го кня­же­ния, и он вско­ре послал к хану сво­е­го стар­ше­го сына Ива­на с жало­бой на мос­ков­ско­го кня­зя, по послед­ний, про­ве­дав об этом, сам поехал в орду, где не щадил денег и подар­ков, при под­держ­ке Сарых­о­жа вполне оправ­дал­ся и полу­чил под­твер­жде­ние на вели­ко­кня­же­ский ярлык. М. А. же в лице его сына хан велел ска­зать: «Мы дали тебе вели­кое кня­же­ние и дава­ли тебе рать, а ты не захо­тел и ска­зал, что сво­ею силою сядешь, и ты сиди с кем тебе любо, а от нас помо­щи не ищи». Таким обра­зом дело М. А. в орде было окон­ча­тель­но про­иг­ра­но. Одна­ко, поль­зу­ясь отсут­стви­ем Дмит­рия Ива­но­ви­ча, М. А. поста­рал­ся нане­сти ему вред с дру­гой сто­ро­ны — во гла­ве зна­чи­тель­но­го вой­ска дви­нул­ся на мос­ков­ские обла­сти и пово­е­вал Костро­му, Углич и сно­ва Бежец­кий Верх, в кото­рых поса­дил сво­их намест­ни­ков. Необ­ду­ман­ным захва­том Бежец­ко­го Вер­ха он воору­жил про­тив себя нов­го­род­цев, вла­дев­ших этой воло­стью, и они, до тех пор не дер­жав­шие ничьей сто­ро­ны в борь­бе Тве­ри с Моск­вою, вслед­ствие такой оби­ды всту­пи­ли в тес­ный союз с мос­ков­ским кня­зем. Послед­ний, воз­вра­тив­шись из орды, тот­час же послал свою рать к Бежец­ко­му Вер­ху, где намест­ник М. А., Ники­фор Лыч, был схва­чен и убит; одна­ко мос­ков­ские вой­ска вско­ре были ото­зва­ны к уча­стию в поход на Рязань. Этим обсто­я­тель­ством, т. е. погло­ще­ни­ем всех бое­вых сил Моск­вы похо­дом про­тив рязан­ско­го кня­зя Оле­га, и вос­поль­зо­вал­ся М. А.: в 1372 г. он напал на Кист­му, где захва­тил тамош­них вое­вод, затем пошел к Дмит­ро­ву, пожег его окрест­но­сти, огра­бил город и уве­ли: мно­гих жите­лей в плен, далее, при помо­щи литов­цев, обру­шил­ся на Пере­я­с­лавль, кото­рый так­же разо­рил и обло­жил выку­пом, отту­да, узнав о том, что кашин­ский князь Миха­ил Васи­лье­вич бежал в Моск­ву и там заклю­чил с Дмит­ри­ем Ива­но­ви­чем союз, — дви­нул­ся к Каши­ну, взял его, обя­зал оку­пом, окрест­но­сти разо­рил, нако­нец — напра­вил­ся к Торж­ку, без тру­да его поко­рил и поса­дил там намест­ни­ков. Когда же на защи­ту Торж­ка под­ня­лись нов­го­род­цы, изгнав­шие твер­ских намест­ни­ков, а твер­ских гостей избив­шие и огра­бив­шие, М. А. вер­нул­ся к это­му горо­ду, в про­ис­шед­шей бит­ве раз­бил нов­го­род­цев наго­ло­ву, город же раз­гра­бил и сжег до осно­ва­ния; во вре­мя это­го пожа­ра, при­няв­ше­го вслед­ствие буше­вав­ше­го вет­ра страш­ные раз­ме­ры, погиб­ло мно­го людей; вооб­ще М. А. на этот раз учи­нил такое зло, како­го, по выра­же­нию лето­пи­си, «и от пога­ных не бывало».
Успе­хи М. А. посе­ли­ли в нем реши­мость еще раз напасть на Моск­ву; рас­че­ты его мог­ли быть тем более осно­ва­тель­ны­ми, что на помощь ему сно­ва при­шел литов­ский князь Оль­герд с зна­чи­тель­ны­ми сила­ми. В сою­зе с послед­ним М. А. дей­стви­тель­но дви­нул­ся к Москве. Одна­ко Дмит­рий Ива­но­вич на этот раз не был застиг­нут врас­плох. С силь­ным вой­ском он встре­тил про­тив­ни­ков у Любут­ска и в пер­вой же стыч­ке раз­бил сто­ро­же­вой полк Оль­гер­да, вслед­ствие чего литов­ский князь при­нуж­ден был отсту­пить и занять обо­ро­ни­тель­ную пози­цию. Несколь­ко дней бес­плод­но про­сто­яв друг про­тив дру­га, кня­зья реши­лись на пере­ми­рие, в акте о кото­ром, поми­мо М. А., даже про­тив его воли, были вклю­че­ны неко­то­рые усло­вия, касав­ши­е­ся твер­ско­го кня­зя: послед­ний дол­жен был воз­вра­тить все пограб­лен­ное в обла­сти Вла­ди­мир­ско­го вели­ко­го кня­же­ния и выве­сти сво­их намест­ни­ков из горо­дов Дмит­рия Ива­но­ви­ча, если же отка­жет­ся под­чи­нить­ся или нач­нет непри­яз­нен­ные дей­ствия рань­ше окон­ча­ния сро­ка пере­ми­рия (с 31 июля до 26 октяб­ря) — мос­ков­ский князь сам с ним пере­ве­да­ет­ся, а Оль­герд не засту­па­ет­ся. Поло­же­ние М. А., таким обра­зом, ста­ло доволь­но затруд­ни­тель­ным: он при­нуж­ден был или доб­ро­воль­но отка­зать­ся от все­го преж­де заво­е­ван­но­го, или, слу­чае сопро­тив­ле­ния, рас­счи­ты­вать на соб­ствен­ные силы. M. A. при­нуж­ден был пред­по­честь пер­вый исход и вер­нул­ся в Тверь. Это было необ­хо­ди­мо и пото­му, что, поль­зу­ясь затруд­ни­тель­ны­ми обсто­я­тель­ства­ми М. А., от него отло­жил­ся недав­но усми­рен­ный кашин­ский князь Миха­ил Васи­лье­вич, ушед­ший сна­ча­ла в Моск­ву, а затем в орду о чем-то хло­по­тать, хотя хло­по­ты его успе­ха не име­ли. Впро­чем, затруд­не­ния, чини­мые М. А. кашин­ским кня­зем, закон­чи­лись бла­го­по­луч­но, так как Васи­лий Михай­ло­вич вско­ре по воз­вра­ще­нии из орды скон­чал­ся (1372 г.), сын же его, Миха­ил Васи­лье­вич II, «с бабою сво­ею, со кня­ги­нею Еле­ною, и с бояры при­е­хал во Тверь к вели­ко­му кня­зю Михай­лу с чело­би­тьем и вда­ясь во всю волю его». Меж­ду тем срок пере­ми­рия меж­ду Моск­вою и Тве­рью под­хо­дил к кон­цу, и М. А., по-види­мо­му, опа­сал­ся, что Дмит­рий Ива­но­вич пой­дет на него похо­дом; имен­но вви­ду это­го он энер­гич­но стал укреп­лять Тверь — про­рыл вокруг кана­ву и насы­пал вал от Вол­ги до p. Тма­ки. До столк­но­ве­ния, одна­ко, дело не дошло, так как Дмит­рий Ива­но­вич был отвле­чен тата­ра­ми, угро­жав­ши­ми из-за Оки; в кон­це же 1373 г. меж­ду про­тив­ни­ка­ми окон­ча­тель­но был заклю­чен мир, по кото­ро­му Дмит­рий Ива­но­вич отпу­стил сына твер­ско­го кня­зя, Ива­на Михай­ло­ви­ча, полу­чив за него рань­ше упла­чен­ный им в орде выкуп в 10 тыс. руб­лей, а М. А., соглас­но выше упо­мя­ну­то­му пере­мир­но­му дого­во­ру, вывел сво­их намест­ни­ков из всех воло­стей, взя­тых им у Моск­вы. «И бысть радость вели­ка всех хри­сти­а­нам», заклю­ча­ет лето­пи­сец по слу­чаю это­го мира. По обык­но­ве­нию, мир и на этот раз ока­зал­ся непро­дол­жи­тель­ным. В том же 1373 г. в Тверь из Моск­вы яви­лись два бег­ле­ца, сын мос­ков­ско­го тысяц­ко­го Иван Велья­ми­нов и купец Неко­мат, кото­рых лето­пи­си и счи­та­ют винов­ни­ка­ми вновь воз­го­рев­шей­ся враж­ды меж­ду М. А. и Дмит­ри­ем Ива­но­ви­чем. Эти пере­беж­чи­ки, по сло­вам лето­пи­си, при­е­ха­ли в Тверь «на хри­сти­ан­скую напасть, на хри­сти­ан­скую пагу­бу, со мно­гою ложью, льсти­вы­ми сло­ва­ми, — от них-то и огонь весь заго­рел­ся». Из их рас­ска­зов о наме­ре­ни­ях — отча­сти дей­стви­тель­ных, отча­сти мни­мых — мос­ков­ско­го кня­зя M. A. убе­дил­ся в том, что Дмит­рий Ива­но­вич зло­умыш­ля­ет как про­тив Твери,так и про­тив орды; полу­чен­ные изве­стия были при­ня­ты твер­ским кня­зем с пол­ным дове­ри­ем и сочте­ны настоль­ко важ­ны­ми, что он обо­их пере­беж­чи­ков с эти­ми вестя­ми послал в орду, а лич­но с целью хло­по­тать о сою­зе про­тив Моск­вы отпра­вил­ся в Лит­ву, где ему была обе­ща­на помощь. Из Лит­вы М. А. вер­нул­ся вес­ною 1375 г., а в июле при­был из орды Неко­мат с татар­ским послом Ачи­хо­жею и с ярлы­ком для М. А. на вели­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское, из чего вид­но, что вестям о наме­ре­ни­ях мос­ков­ско­го кня­зя при­дал веры так­же и хан. Вслед­ствие таких обсто­я­тельств M. A. послал ска­зать Дмит­рию Ива­но­ви­чу о сло­же­нии крест­но­го цело­ва­ния и одно­вре­мен­но с этим отпра­вил намест­ни­ков в Тор­жок и зна­чи­тель­ную рать на Углич. Таким обра­зом, М. А., в рас­че­те на под­держ­ку Лит­вы и орды, сам начал борь­бу с Моск­вою. Ho рас­че­ты его не оправ­да­лись: с одной сто­ро­ны, ни орда, ни Лит­ва не ока­за­ли ему обе­щан­ной помо­щи; с дру­гой же, Москва была вполне под­го­тов­ле­на к сопро­тив­ле­нию, даже к насту­па­тель­ным дей­стви­ям. В июле 1375 г. Дмит­рий Ива­но­вич с помо­щью почти всех кня­зей севе­ро-восточ­ной Руси дви­нул­ся на Тверь. Про­тив М. А. воору­жи­лись даже быв­шие его союз­ни­ки, как, напр., смо­лен­ские кня­зья. Вез­де и всю­ду про­тив него под­ня­лось него­до­ва­ние за то, что он «сло­жил­ся с Мама­ем и со всею ордою его». Вви­ду тако­го обо­ро­та дел и наступ­ле­ния про­тив­ни­ков, M. A., не в силах ока­зать откры­то­го сопро­тив­ле­ния, запер­ся в Тве­ри; союз­ные вой­ска нача­ли вое­вать и опу­сто­шать окрест­но­сти горо­да, — взя­ли Мику­лин и дру­гие воло­сти, кото­рые пожгли и погра­би­ли, а в нача­ле авгу­ста под­сту­пи­ли к самой Тве­ри, пыта­лись взять ее при­сту­пом, но потер­пе­ли неуда­чу, после чего обло­жи­ли город с целью при­ну­дить его к сда­че голо­дом. В то вре­мя как Дмит­рий Ива­но­вич уси­лил­ся еще при­со­еди­не­ни­ем к нему нов­го­род­цев, в отмще­ние за про­шлые оби­ды при­шед­ших к Тве­ри «рыка­ю­ще, с яро­стью, скреж­ч­ю­ще зубы на тфе­ричь», в то вре­мя как разо­слан­ные в раз­ные сто­ро­ны мос­ков­ским кня­зем отря­ды взя­ли Зуб­цов, Бел­го­род и Ста­ри­цу, — М. А. не полу­чал под­держ­ки ни от татар, ни от Оль­гер­да и при­нуж­ден был защи­щать­ся соб­ствен­ны­ми сила­ми; прав­да, к Тве­ри подо­шла было литов­ская рать, но когда узна­ла о пре­вос­ход­ных силах мос­ков­ско­го кня­зя, поспеш­но бежа­ла обрат­но. При таких обсто­я­тель­ствах М. А., «видя свое изне­мо­же­ние, поне­же вся Рус­ская зем­ля вос­ста­ла на него», решил­ся про­сить мира, послав к Дмит­рию Ива­но­ви­чу с чело­би­тьем об этом твер­ско­го вла­ды­ку Евфи­мия «и ста­рей­ших и наро­чи­тых бояр сво­их». По заклю­чен­но­му мир­но­му согла­ше­нию M. A. «во всю волю (Дмит­рия) дая­ся», сде­лав важ­ные уступ­ки и Москве и Нов­го­ро­ду — в поль­зу пер­вой отка­зал­ся от вся­ких при­тя­за­ний на вел. княж. Вла­ди­мир­ское, при­знал неза­ви­си­мость Кашин­ско­го кня­же­ства, и в поль­зу вто­ро­го — воз­вра­тил все села, куп­лен­ные твер­ски­ми кня­зья­ми, вывел сво­их намест­ни­ков из Торж­ка, отпу­стил всех плен­ных нов­го­род­цев и проч. Вме­сте с тем М. А. при­знал себя «млад­шим бра­том» Дмит­рию Ива­но­ви­чу, обя­зал­ся давать ему воен­ную помощь и при­нуж­ден был раз навсе­гда отка­зать­ся от сою­за с Лит­вою. Встреч­ные обя­за­тель­ства Диит­рия Ива­но­ви­ча были дале­ко не тако­го широ­ко­го объ­е­ма, огра­ни­чи­ва­ясь почти исклю­чи­тель­но воен­ной помо­щью Тве­ри, если бы на нее напа­ли тата­ры или литовцы.

Таким обра­зом, про­дол­жи­тель­ная борь­ба М. А. с Моск­вою закон­чи­лась пол­ным его пора­же­ни­ем, и в даль­ней­шей сво­ей дея­тель­но­сти, хотя он и пред­при­ни­ма­ет ряд шагов с целью вос­ста­но­вить рас­ша­тан­ные силы Твер­ско­го кня­же­ства и воз­вра­тить ему утра­чен­ное зна­че­ние, но эти уси­лия не все­гда сопро­вож­да­ют­ся успе­хом. Так, напр., уже в кон­це того же 1375 г. M. A. женил сво­е­го стар­ше­го сына, Ива­на, на литов­ской княжне Марии Кей­с­ту­товне, устро­ив этот брак, конеч­но, с поли­ти­че­ски­ми рас­че­та­ми, но послед­ние не оправ­да­лись, ибо два года спу­стя умер Оль­герд, и литов­ским кня­зем стал Ягел­ло, а в 1382 г., во вре­мя смут в Лит­ве, был удав­лен и отец Марии — Кей­с­тут. Если в этом отно­ше­нии М. А. потер­пел неуда­чу, то неожи­дан­ное уси­ле­ние он полу­чил с дру­гой сто­ро­ны: в 1382 г. умер кашин­ский князь Васи­лий Михай­ло­вич, потом­ства не оста­вив­ший, и его удел, из-за кото­ро­го про­ли­лось столь­ко кро­ви, сно­ва пере­шел в семей­ство М. А., достав­шись его сыну Борису.

Совсем почти не выяс­не­на роль M. A. в свя­зи с Кули­ков­ской бит­вой. В одних ска­за­ни­ях об этой бит­ве твер­ские кня­зья совер­шен­но не упо­ми­на­ют­ся участ­ни­ка­ми в ней, в дру­гих же гово­рит­ся, что М. А. на помощь Дмит­рию Ива­но­ви­чу, по его прось­бе, послал сво­е­го пле­мян­ни­ка, Ива­на Все­во­ло­до­ви­ча холм­ско­го. Вви­ду суще­ство­вав­ших обя­за­тельств M. A. ока­зы­вать Москве помощь, необ­хо­ди­мость кото­рой в дан­ном слу­чае была осо­бен­но насто­я­тель­ной, сле­ду­ет вто­рое пред­по­ло­же­ние счи­тать более вероятным.

Раз­ра­зив­ше­е­ся вслед за Кули­ков­ской бит­вой наше­ствие на Русь хана Тох­та­мы­ша, имев­шее целью нака­зать соб­ствен­но мос­ков­ско­го кня­зя, угро­жа­ло бед­стви­я­ми и Твер­ской зем­ле, кото­рые М. А. пре­ду­пре­дил обыч­ным в то вре­мя «дипло­ма­ти­че­ским» при­е­мом — зада­рил Тох­та­мы­ша, при­том настоль­ко обиль­но, что тот, «прия дары... послал ерлык свой, жало­ва­ние свое к вели­ко­му кня­зю Михай­лу Алек­сан­дро­ви­чу». Бла­го­склон­ное отно­ше­ние к нему хана и отно­си­тель­ное обес­си­ле­ние Моск­вы, зна­чи­тель­но постра­дав­шей во вре­мя наше­ствия Тох­та­мы­ша, вновь на момент вос­кре­си­ло в M. A. надеж­ды на вос­ста­нов­ле­ние было­го поло­же­ния Тве­ри. Вме­сте со сво­им сыном Алек­сан­дром (3), запас­шись дара­ми, он поспе­шил в орду, где пред ханом воз­бу­дил свои преж­ние при­тя­за­ния на Вла­ди­мир­ское вели­кое кня­же­ние. Целый год про­был М. А в орде, но в сво­их хло­по­тах не успел: «Я улу­сы свои сам знаю — отве­тил ему хан, — и каж­дый князь рус­ский на моем улу­се, а на сво­ем оте­че­стве живет по ста­рине, а мне слу­жит прав­дою, и я его жалую по ста­рине, а что неправ­да пре­до мною улу­сни­ка мое­го кн. Дмит­рия мос­ков­ско­го и я его поустра­шил, и он мне слу­жит прав­дою, и я его жалую по ста­рине во отчине его, а ты поди в свою отчи­ну во Тверь и слу­жи мне прав­дою, и я тебя жалую». В 1383 г. М. А., ниче­го не добив­шись, уехал из орды, оста­вив там для даль­ней­ших хло­пот сына Алек­сандра, кото­рый так­же ниче­го не успел и в 1386 г. воз­вра­тил­ся в Тверь. С этих пор М. А. окон­ча­тель­но пре­кра­тил свои домо­га­тель­ства на вели­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское и свои иска­тель­ства в орде; если он и забо­тил­ся об поправ­ле­нии в раз­лич­ных пунк­тах ста­рых укреп­ле­ний и о воз­ве­де­нии новых, напр. в Новом Город­ке на Вол­ге и в самой Тве­ри, то делал это исклю­чи­тель­но в целях успеш­ной обо­ро­ны про­тив воз­мож­ных наступ­ле­ний Моск­вы. В этих же видах он ста­рал­ся укре­пить род­ствен­ные свя­зи с Лит­вой и Смо­лен­ском, в 1385 г. женив двух сво­их сыно­вей — Бори­са на доче­ри Свя­то­сла­ва Ива­но­ви­ча смо­лен­ско­го и Васи­лия на доче­ри Вла­ди­ми­ра Оль­гер­до­ви­ча киев­ско­го, при­чем послед­ний брак снис­кал рас­по­ло­же­ние к Тве­ри Вито­вта. Стре­мил­ся М. А. так­же к при­об­ре­те­нию дру­зей и в самой Москве, для чего сво­е­го млад­ше­го сына Федо­ра женил на доче­ри зна­ме­ни­то­го мос­ков­ско­го бояри­на Федо­ра Андре­еви­ча Кош­ки, при­чем род­ство М. А. с послед­ним не раз сослу­жи­ло ему служ­бу в том смыс­ле, что, бла­го­да­ря вли­я­нию Кош­ки в мос­ков­ских делах, про­ис­ки мел­ких кня­зей про­тив М. А. часто оста­ва­лись без­ре­зуль­тат­ны­ми. В послед­ние годы сво­ей жиз­ни М. А. обра­тил осо­бен­ное вни­ма­ние на внут­рен­нее устро­е­ние сво­е­го кня­же­ства, рас­ша­тан­но­го пред­ше­ство­вав­шим тре­вож­ным вре­ме­нем; он добил­ся того, что в кня­же­стве исчез­ли раз­бой­ни­ки, тати, ябед­ни­ки, кор­чев­ни­ки, мыта­ри, пре­кра­ти­лись наси­ло­ва­ния и гра­бе­жи; он отли­чал­ся пра­во­су­ди­ем — «паче же все­го люб­ля­ше суд прав, не на лица суди­ти, боля­ром не пота­ка­ше, но паче сиро­там во всем пола­га­ше, мило­сты­ню прис­но без­при­ста­ни тво­ря­ше». Отно­ше­ния его с Моск­вою в это вре­мя зна­чи­тель­но улуч­ши­лись: в сохра­нив­шей­ся дого­вор­ной гра­мо­те с Васи­ли­ем Дмит­ри­е­ви­чем он назы­ва­ет­ся бра­том послед­не­му, т. е. при­зна­ет­ся рав­ным ему; в этой же гра­мо­те он обя­зы­ва­ет­ся за себя и за детей сво­их не искать ни Моск­вы, ни вели­ко­го кня­же­ния Вла­ди­мир­ско­го, ни Нов­го­ро­да; нако­нец, там же нахо­дит­ся и обя­за­тель­ство М. А. ока­зы­вать рат­ную помощь Москве про­тив татар, литов­цев, нем­цев и поля­ков, чему соот­вет­ству­ет подоб­ное же обя­за­тель­ство со сто­ро­ны Васи­лия Дмит­ри­е­ви­ча по отно­ше­нию к Твери.
Летом 1399 г. М. А. забо­лел настоль­ко тяже­ло, что при­ка­зал писать «гра­мо­ты душев­ные», соста­вил заве­ща­ние, раз­де­лил меж­ду сыно­вья­ми Твер­ское кня­же­ство и 20 авгу­ста мит­ро­по­ли­том Арсе­ни­ем был постри­жен с име­нем Мат­фея. Послед­ние дни он про­жил в мона­сты­ре св. Афа­на­сия, где и скон­чал­ся, 26 авгу­ста того же 1399 г., перед самой смер­тью при­няв схи­му. Он имел шесть сыно­вей — Алек­сандра боль­шо­го (3) и Алек­сандра мень­шо­го (4), Ива­на (22), Васи­лия (11), Бори­са (8) и Федо­ра (40), из кото­рых толь­ко Иван, Васи­лий и Федор пере­жи­ли отца.

О лич­но­сти М. А. в лето­пи­сях нахо­дим ука­за­ния, что его боя­лись, «яко бе муж стра­шен и серд­це его яко серд­це лву», но вме­сте с тем ему ста­вит­ся в заслу­гу его любовь к дру­жине, его бес­ко­ры­стие и беc­при­стра­стие: «сла­док же беа­ше дру­жине сво­ей, яко не люб­ля­ше зла­та, ни риз мно­го­цен­ных, но вся, ели­ко име­а­ше... дру­жине сво­ей; сего ради дру­го­лю­бец про­зва­ше­ся..; и не име­а­ше еди­но­го или дву люби­ти паче инех всех, но к всем рас­су­дине достой­ную честь пода­ва­ше и слад­кую любовь простираше».

ꝏ, КНЖ. ЕВДО­КИЯ КОН­СТАН­ТИ­НОВ­НА СУЗ­ДАЛЬ­СКАЯ, дочь Кон­стан­ти­на Васи­лье­ви­ча суз­даль­ско­го, — послед­нее, впро­чем, лишь пред­по­ло­жи­тель­но: одни исто­ри­ки и неко­то­рые родо­слов­ные дают ей ука­зан­ное отче­ство, дру­гие же счи­та­ют ее извест­ной толь­ко по име­ни. Све­де­ния о ней очень скуд­ны. По хро­но­ло­ги­че­ским сооб­ра­же­ни­ям мож­но думать, что замуж за твер­ско­го кня­зя она вышла в 1351 или 1352 г., а един­ствен­ное лето­пис­ное упо­ми­на­ние о ней, отно­ся­ще­е­ся к 1400 г., дает осно­ва­ние заклю­чить, что умер­ла она в глу­бо­кой ста­ро­сти. В этом году млад­ший сын Е. К., Васи­лий Михай­ло­вич кн. кашин­ский, обра­тил­ся к ней с жало­бой на сво­е­го стар­ше­го бра­та Ива­на Михай­ло­ви­ча, кото­рый, сде­лав­шись вели­ким кня­зем твер­ским, стал уси­лен­но тес­нить удель­ных кня­зей. Стре­мясь сохра­нить меж­ду сво­и­ми детьми мир, Е. К. посла­ла сво­их бояр к Ива­ну Михай­ло­ви­чу с пору­че­ни­ем ска­зать ему, что он «не по гра­мо­те отца ходит», т. е. не испол­ня­ет мир­ных заве­тов, пре­по­дан­ных детям Миха­и­лом Алек­сан­дро­ви­чем перед смер­тью. Вме­сте с этим Е. К. про­си­ла сына, что­бы он «пожа­ло­вал, велел бы сво­им боярам крест­ное цело­ва­ние дер­жать по гра­мо­те... отца», но, вид­но, она пло­хо зна­ла харак­тер сво­е­го сына, на кото­ро­го мож­но было повли­ять толь­ко лестью. Заступ­ни­че­ство Е. К. не толь­ко не достиг­ло успе­ха, но име­ло совер­шен­но обрат­ные резуль­та­ты. Иван Михай­ло­вич напо­ми­на­ние ему о дол­ге счел дер­зо­стью, стал еще более тес­нить сво­их млад­ших бра­тьев и даже про­тив Е. К. начал «враж­до­вать, дер­жать нелюбье».

Пол­ное Собра­ние Русск. Лето­пис., т. I, стр. 231—233; т. III, стр. 77, 89—90, 230; т. ?V, стр. 53, 66—71, 75, 90, 360; т. V, стр. 220, 231, 233; 234. 238, 251—252; т. VI, стр. 90; т. VII, стр. 73, 203; т. VIII, стр. 15—20, 22, 23, 42, 47, 48, 49; т. XV, стр. 430—434, 442, 443, 445, 468—469. — Нико­нов­ская лет., т. III, стр. 175; т. IV, стр. 5, 8—9, 12, 15, 17, 19—20, 22—26, 28—30, 33—38, 40, 41, 43—46, 93, 131, 137—138, 141, 143, 154—156, 199, 202, 255, 285—296. — Татищ. сборн., т. IV, стр. 198, 201—202, 205, 208—209, 211—212, 216—219, 227—229, 234—235, 237, 256, 266—267, 304, 306, 312—313, 322, 365, 385. — «Собра­ние Госу­дарств. Гра­мот и Дого­во­ров», т. I, №№ 8, 16, 17, 28, 31. «Акты Архео­граф. Экс­пе­ди­ции», т. I, №№ 5, 8, 14. — Гри­го­рьев, «Из про­то­ко­лов Кон­стан­ти­но­поль­ско­го пат­ри­ар­ха­та», «Журн. Мин. Нар. Про­св.», 1847 г., ч. LIV. — Беля­ев, «Миха­ил Алек­сан­дро­вич, вели­кий князь Твер­ской», «Чте­ния в Импер. Общ. Истор. и Древн. Рос­сийск.», 1861. III. — Его же, «Раз­ска­зы из рус­ской исто­рии», т. II, стр. 453 и след. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сий­ско­го», изд. Эйнер­лин­га, СПб. 1843 г., т. IV, стр. 168; прим. 359, 367; т. V, стр. 7, 8, 11, 13, 15—18, 21—24, 50, 51, 61, 99, 100, 130, 233; прим. 5, 9, 10, 17. 19, 20, 22, 25, 26, 29, 32, 35, 65, 98, 102, 137, 183, 230, 232, 254, 420. — C. M. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. т‑ва «Обществ. Поль­за», кн. ?, стр. 960—969, 977, 983, 984, 989, 1024, 1025, 1172, 1173. — Косто­ма­ров, «Русск. исто­рия в жиз­не­опи­са­ни­ях», т. I, стр. 208 и след. — Его же, «Цер­ков­но-исто­ри­че­ская кри­ти­ка», «Вестн. Евро­пы», 1870, т. IV, стр. 483—485. — Бес­ту­жев-Рюмин, «Русск. исто­рия», т. ?, гл. VII, стр. 419, 420; пр. 20. — Д. Клю­чев­ский, «Древне-рус­ские жития свя­тых», стр. 177—180. — A. Попов, «Избор­ник сла­вян­ских и рус­ских сочи­не­ний», стр. 57. — Прео­св. Мака­рий, «Исто­рия рус­ской церк­ви», т. IV, стр. 49—61. — «Древ­няя Рос­сийск. Вив­лио­фи­ка», т. I, №№ 31, 32. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Северн. Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 41, 53, 102, 104, 105, 295—298, 412, 447, 474, 470, 478, 482—498, 505, 516—520, 526—533. 536, 539, 540, 544, 546, 550, 553—558, 585, 629, 641, 642. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 142—176, прим. стр. 79—109. — «Энцик­лоп. слов.» Брок­гау­за-Ефро­на, 1‑е изд., полут. 36, СПб. 1896, стр. 485—486.

11/3. КН. ВЛА­ДИ­МИР АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ († 1364)

пятый сын Алек­сандра Михай­ло­ви­ча (2); из лето­пи­си о нем извест­но толь­ко, что он скон­чал­ся от моро­вой язвы в 1364 г.; упо­ми­на­ет­ся еще в одной жало­ван­ной гра­мо­те вел. кн. Васи­лия Михай­ло­ви­ча (10) Твер­ско­му отро­чу мона­сты­рю, начи­на­ю­щей­ся сло­ва­ми: «Се мило­сты­ня кня­зя вели­ко­го Васи­лье­ва Михай­ло­ви­ча и его бра­та­ни­чев: кня­жа Все­во­ло­жа... кня­жа Воло­ди­ме­ро­ва...» и др. Этим исчер­пы­ва­ют­ся все дошед­шие до нас о нем изве­стия. 13

12/3. КН. АНДРЕЙ АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ († 1364)

шестой сын Алек­сандра Михай­ло­ви­ча (2); све­де­ния о нем скуд­ны, но несо­мнен­но, что осо­бо­го уде­ла он не имел, поче­му за ним и сохра­ни­лось имя рода — твер­ско­го кня­зя. Из Нико­нов­ской лето­пи­си вид­но, что он скон­чал­ся в 1364 г. от моро­вой язвы; затем имя его упо­ми­на­ет­ся сре­ди дру­гих кня­зей и кня­жи­чей в жало­ван­ной гра­мо­те кн. Васи­лия Михай­ло­ви­ча (10) Твер­ско­му отро­чу мона­сты­рю. Он был женат на неко­ей Евдо­кии, ни по отче­ству, ни по про­ис­хож­де­нию нам неиз­вест­ной, но потом­ства не оставил.

Ж., Євдо­кія.

Нико­нов­ская летоп., т. IV, стр. 9. — «Акты Архео­гра­фич. Экс­пе­ди­ции», т. I, № 5. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и уд. кня­зья Север­ной Руси», т. II, стр. 476, 569, 526, 641. — Карам­зин, «Ист. гос. Рос.», изд. Эйнер­лин­га, т. V, стр. 5, прим. 5.

13/3. КНЖ. УЛЬЯ­НА АЛЕК­САН­ДРОВ­НА († 1391)

У 1351 р. вида­на за вел, кн. литовсь­ко­го Оль­гер­да Геди­мі­но­ви­ча († 1377 р.). Кня­ги­ня вітебсь­ка (1351–1391 рр.) (2096, s. 673–682).
дочь Алек­сандра Михай­ло­ви­ча (2), вто­рая жена велик. кн. литов­ско­го Оль­гер­да, род. в 1331 г., замуж вышла в 1348 г. Брак этот состо­ял­ся с раз­ре­ше­ния мос­ков­ско­го кня­зя Симео­на Гор­до­го, кото­ро­му У. А. дово­ди­лась сво­я­че­ни­цей и кото­рый в то вре­мя поль­зо­вал­ся зна­чи­тель­ным вли­я­ни­ем на твер­ские дела. В Лит­ву У. А. сопро­вож­да­ла ее мать, вел. кн. Наста­сья, исполь­зо­вав­шая свою поезд­ку для упро­че­ния сою­за меж­ду ее сыном Все­во­ло­дом и Оль­гер­дом. О жиз­ни У. А. в Лит­ве сохра­ни­лись сле­ду­ю­щие све­де­ния: кня­ги­ня ред­ко выез­жа­ла из дому, все­це­ло посвя­тив себя вос­пи­та­нию сво­их детей и зани­ма­ясь руко­де­ли­ем; рабо­ты, выхо­див­шие из ее рук и рук окру­жав­ших ее при­двор­ных дам, были ред­ко­го совер­шен­ства. Вме­сте с тем У. А. име­ла, по-види­мо­му, зна­чи­тель­ное вли­я­ние на сво­е­го мужа, что под­твер­жда­ет­ся сле­ду­ю­щим обсто­я­тель­ством: в 1370 г. брат ее, Миха­ил Алек­сан­дро­вич, спо­ря с Дмит­ри­ем Дон­ским о вла­ди­мир­ском вели­ком кня­же­нии, два­жды обра­щал­ся за помо­щью к Лит­ве, пер­вый раз непо­сред­ствен­но к Оль­гер­ду, при­чем полу­чил отказ, а вто­рой раз через У. А., кото­рую про­сил повли­ять на мужа в жела­е­мом смыс­ле; хода­тай­ство за бра­та име­ло пол­ный успех: Оль­герд, вме­сте с бра­том Кей­с­ту­том и дру­ги­ми литов­ски­ми кня­зья­ми, под­нял­ся на Моск­ву. Есть и дру­гое изве­стие, под­твер­жда­ю­щее ее вли­я­ние на мужа: будучи сама очень набож­ной, она убе­ди­ла Оль­гер­да перед смер­тью при­нять кре­ще­ние и даже облечь­ся в схи­му. Скон­ча­лась У. А. в 1391 г., неза­дол­го перед смер­тью постриг­шись с име­нем Марины.

Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VII, стр. 215; т. XV, стр. 446. — Нико­новск. лет., т. II, стр. 192—193; т. IV, стр. 25—26, 202. — Тати­щевск. свод, т. V, стр. 169, 365. — «Pomniki do dzie jow Litewskich», изд. Нар­бут­та, 1846, стр. 22. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», t. V, p. 237. — Прео­св. Мака­рий, «Истор. русск. церк­ви», т. IV, стр. 133. — Карам­зин, «Истор. госуд. Рос­сийск.», изд. Эйнер­лин­га, т. IV, стр. 165; прим. 351; т. V, стр. 29, 89, прим. 50, 71, 254. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. тов. «Общ. Поль­за», кн. II, стр. 1392. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 134—135, 149; прим. 606. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 476, 481, 489, 543.

14/3. КНЖ. МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА

«В лето 6855 жени­ся князь Семенъ втре­тьи, поня за ся княж­ну Марію, дщерь кня­зя Алек­сандра Михай­ло­ви­ча Твер­ска­го, а езди­ли по нее Андрей Кобы­ла да Олек­сей Босо­бол­ковъ», – крат­ко пишет Типо­граф­ская лето­пись (орфо­гра­фия упрощена)2. Дослов­ный повтор изве­стия с ука­за­ни­ем пра­виль­ной «фами­лии» бояри­на «Босо­вол­ков» содер­жит­ся в раз­лич­ных по состав­ле­нию летописях3. Наи­бо­лее любо­пыт­ным сле­ду­ет при­знать изве­стие уни­каль­но­го Рогож­ско­го лето­пис­ца, допол­ня­ю­ще­го текст ука­за­ни­ем вре­ме­ни бра­ка – «вес­ной» и сооб­ще­ни­ем о сопро­тив­ле­нии его заклю­че­нию со сто­ро­ны мит­ро­по­ли­та Фео­гно­ста, от кото­ро­го факт женить­бы скры­ли. Далее в этой лето­пи­си гово­рит­ся об обра­ще­нии к пат­ри­ар­ху в Царь­град за раз­ре­ше­ни­ем на брак. Нико­нов­ская лето­пись смяг­ча­ет ситу­а­цию, сооб­щив, что вели­кий князь и мит­ро­по­лит после сов­мест­но­го обсуж­де­ния посла­ли к пат­ри­ар­ху «о благословеніи»4. В любом слу­чае «нелю­бье» меж­ду кня­зем и мит­ро­по­ли­том было пре­одо­ле­но. Позд­нее гово­рит­ся и о рож­де­нии у четы пер­вен­ца Даниила5. Симео­нов­ская так­же допол­ня­ет изве­стие о бра­ке (без упо­ми­на­ния о Фео­гно­сте и Царь­гра­де): «Тое же зимы кня­зю вели­ко­му Семе­ну роди­ся сынъ Дани­леи меся­ца Декаб­ря 15»6. От княж­ны Марии Алек­сан­дров­ны Твер­ской (до 1332–1399) роди­лись Дани­ил, Миха­ил (это имя впер­вые появи­лось сре­ди мос­ков­ских кня­зей, и наре­че­ние им мог­ло быть реве­ран­сом в сто­ро­ну Тве­ри), Иван (1350/1) и Семен (фев­раль 1352)15. Как видим, за 6 лет семей­ной жиз­ни кня­ги­ня пода­ри­ла мужу 4 детей. Очень важ­но, что это были маль­чи­ки. Каза­лось бы, про­дол­же­ние рода обес­пе­че­но. Об осо­бой при­вя­зан­но­сти к жене гово­рит и духов­ная гра­мо­та вели­ко­го кня­зя, напи­сан­ная перед смер­тью [5: 13–14]. Свой наслед­ствен­ный Коло­мен­ско-Можай­ский удел он заве­щал вдо­ве, что вызва­ло недо­уме­ние сре­ди исто­ри­ков: подоб­ная пере­да­ча кня­же­ства бес­пре­це­дент­на. Сего­дня труд­но понять такой шаг вели­ко­го кня­зя. Оче­вид­но, он име­ет свое раци­о­наль­ное объ­яс­не­ние, а не свя­зан толь­ко с лич­ны­ми при­вя­зан­но­стя­ми. Исто­ри­ки спо­рят о том, оста­вил ли Семен Гор­дый наслед­ни­ка. На наш взгляд, нет, но про­бле­ма тре­бу­ет отдель­ной аргу­мен­та­ции. Вдо­ва не смог­ла удер­жать Коло­мен­ско-Можай­ский удел за собой, он пере­шел к деве­рю – мос­ков­ско­му кня­зю Ива­ну Крас­но­му. Тем самым была гру­бо нару­ше­на духов­ная гра­мо­та Семе­на Гор­до­го. Нару­ши­те­лей не испу­га­ло и предо­сте­ре­же­ние уми­ра­ю­ще­го: «А хто сю гра­мо­ту иметь руши­ти, судить ему б(о)гъ в семъ веце и в буду­щемъ» [5: 14]. Впро­чем, этот удел про­дол­жал вол­но­вать мос­ков­ских кня­зей и в даль­ней­шем, о чем мож­но судить по дого­во­ру 1360‑х годов меж­ду пле­мян­ни­ка­ми Семе­на Гор­до­го Дмит­ри­ем Ива­но­ви­чем и Вла­ди­ми­ром Андре­еви­чем, кото­рый зафик­си­ро­вал при­над­леж­ность это­го вла­де­ния [5: 20]. Ей суж­де­но было остать­ся вдо­вой в воз­расте чуть более 25 лет, пере­жить не толь­ко казнь отца и бра­та, но и смерть мужа и всех сво­их детей. То, что лето­пи­си не сохра­ни­ли ника­ких све­де­ний о даль­ней­шей жиз­ни вели­кой кня­ги­ни Марии, как и дру­гих мос­ков­ских кня­гинь-вдов XIV века, крас­но­ре­чи­вый при­мер их неуча­стия в поли­ти­че­ской жиз­ни. Впрочем,известно толь­ко, что Мария, и она не была исклю­че­ни­ем, зани­ма­лась цер­ков­ным шитьем, о чем есть упо­ми­на­ние под 1389 годом [12: 76]. Ее смерть как ста­ри­цы Фети­ньи зафик­си­ро­ва­на лето­пи­ся­ми спу­стя 46 лет: «В лето 6907, мар­та въ 17, в Вели­кое говеніе, пре­ста­ви­ся вели­кая кня­ги­ни Маріа Семе­но­ва Ива­но­ви­ча, наре­че­на въ мни­ше­скомъ чину Фете­ния, и поло­же­на бысть в мона­сты­ре оу свя­та­го Спаса»17. Нико­нов­ская лето­пись не пре­ми­ну­ла доба­вить к изве­стию о смер­ти кня­ги­ни, что ее муж – «внук “Дани­ла Мос­ков­ско­го”»14.

ꝏ, 1346, В.КН. СЕМЕН ГОР­ДИЙ, вел. кн. воло­ди­мирсь­кий і московський.

2 ПСРЛ. Типо­граф­ская лето­пись. Т. XXIV. М.: ЯРК, 2000. С. 119.
3 ПСРЛ. Ермо­лин­ская лето­пись. Т. XXIII. М.: ЯСК, 2004. С. 108; ПСРЛ. Вос­кре­сен­ская лето­пись. Т.VII. М.: ЯРК, 2001.
С. 210; Мос­ков­ский лето­пис­ный свод кон­ца XV века. Т. XXV. М.; Л.: Изд-во Ака­де­мии наук СССР, 1949. С. 176; ПСРЛ.
Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шею или Нико­нов­скою лето­пи­сью. Т. 10. М.: ЯРК, 2000. С. 218.
4 Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шею или Нико­нов­скою лето­пи­сью. Т. 10. М.: ЯРК, 2000. С. 218.
5 ПСРЛ. Рогож­ский лето­пи­сец. Т. XV (Вып. 1). М.: Нау­ка, 1965. Стб. 57.
6 ПСРЛ. Симео­нов­ская лето­пись. Т. 18. Спб.: Типо­гра­фия М. А. Алек­сан­дро­ва, 1913. С. 95.
15 ПСРЛ. Рогож­ский лето­пи­сец. Т. XV (Вып. 1). М.: Нау­ка, 1965. Стб. 57, 59, 61–62.
5. Духов­ные и дого­вор­ные гра­мо­ты вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XVI вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950.
12. Т и х о м и р о в М . Н . Сред­не­ве­ко­вая Москва в XIV–XV вв. М.: Изд-во МГУ, 1957.
17 ПСРЛ. Типо­граф­ская лето­пись. Т. XXIV. М.: ЯРК, 2000. С. 167.
18

15/5. КН. СЕМЕН КОН­СТАН­ТИ­НО­ВИЧ († 1364)

Помер 1364 р. від поше­сті (123, с. 8–9). (1345–1364 рр.).

16/5. КН. ЕРЕ­МЕЙ КОН­СТАН­ТИ­НО­ВИЧ († 1372)

Помер 1372 р. (115, с. 36). (1345–1372 рр., з пере­рва­ми). Його дру­жи­на Ана­сгасія помер­ла 1407 р.

17/6. КН. ВАСИ­ЛИЙ ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ КАШИН­СКИЙ († 1362)

Помер 1362 р. (114, с. 193). Князь кашинсь­кий (1347–1362 рр.).
стар­ший сын Васи­лия Михай­ло­ви­ча I (10), родил­ся в 1330 г. Упо­ми­на­ет­ся в лето­пи­сях толь­ко раз по пово­ду смер­ти, после­до­вав­шей в ?362 г. Гово­ря об этом, Нико­нов­ская лето­пись назы­ва­ет В. В. кня­зем кашин­ским из чего с веро­ят­но­стью мож­но думать, что он вла­дел Каши­ном, кото­рый достал­ся ему от отца, когда послед­ний занял вели­ко­кня­же­ский твер­ской стол. Потом­ства В. В. не оставил.

Нико­новск. летоп., т. IV, стр. 5, — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 481, 484, 519, 525, 526. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Истор. Твер­ско­го кня­же­ства», стр. 134, прим. 603. — Косто­ма­ров, «Цер­ков­но-исто­ри­че­ская кри­ти­ка в XVII в.», «Вестн. Евр.», 1870, № 4, стр. 483. — Проф. Ино­зем­цев, «Удель­ные кня­зья Кашин­ские», «Чтен. Моск. Общ. Истор. и Др. Росс.·, 1873, кн. 4. — Н. Голо­вин, «Удель­ные кня­зья» Кашин­ские», отд. брошюра.

18/6. КН. МИХАЙ­ЛО ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ КАШИН­СКИЙ (* 1331, † 1373)

Наро­ди­вся 1331 р. Помер 1373 р. (126, стб. 408). Князь кашинсь­кий (1362–1373 рр.).
После смер­ти отца его един­ствен­ный сын Миха­ил Васи­лье­вич стал пол­но­прав­ным кня­зем на кашин­ском сто­ле. Изме­ни­лись цели кашин­ско­го кня­зя. Теперь глав­ной зада­чей для него ста­ло отста­и­ва­ние сво­ей само­сто­я­тель­но­сти от дво­ю­род­но­го бра­та Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча – вели­ко­го кня­зя твер­ско­го. Не менее важ­но, что Кашин­ское удель­ное кня­же­ство про­дол­жа­ет обособ­лять­ся. В исто­рии с моща­ми, кото­рые потре­во­жил Миха­ил Васи­лье­вич в Бого­ро­диц-ком мона­сты­ре Каши­на, и пора­зив­шей его и кня­ги­ню тяж­кой болез­ни обра­ща­ет на себя вни­ма­ние явный эле­мент осуж­де­ния, воз­мож­но, не про­сто за свя­то­тат­ство, а в более широ­ком поли­ти­че­ском кон­тек­сте. И хотя князь выздо­ро­вел, но его жена умер­ла 20 апре­ля сле­ду­ю­ще­го 1369 г. 15.

С нача­лом обостре­ния отно­ше­ний меж­ду Миха­и­лом Твер­ским и Дмит­ри­ем Мос­ков­ским Миха­ил Кашин­ский ока­зал­ся меж­ду дву­мя цен­тра­ми силы. В 1369 г. после пер­во­го болез­нен­но­го наше­ствия Оль­гер­да на Моск­ву, мы видим его уже у мит­ро­по­ли­та с жало­бой на твер­ско­го епи­ско­па Васи­лия 16. Едва ли этот шаг мог быть дру­же­ствен­ным по отно­ше­нию к Миха­и­лу Твер­ско­му, одна­ко не вид­но пря­мо­го раз­ры­ва. В 1371 г. кашин­ский князь, о кото­ром неко­то­рое вре­мя не было слыш­но и пози­ция кото­ро­го коле­ба­лась в зави­си­мо­сти от обсто­я­тельств, пере­шел на сто­ро­ну Дмит­рия Мос­ков­ско­го, сло­жив крест­ное цело­ва­ние Миха­и­лу Твер­ско­му. Гово­рит­ся о мир­ном дого­во­ре, заклю­чен­ном им с мос­ков­ским кня­зем, – знак того, что ранее они были про­тив­ни­ка­ми 17. Ответ твер­ско­го кня­зя не заста­вил себя дол­го ждать: по его нау­ще­нию литов­ская рать напа­ла на Кашин, взяв откуп с горо­да, и разо­ри­ла воло­сти. Как ска­за­но далее: «Михай­ло Алек­сан­дро­вичь Твер­скiй бра­та сво­е­го кня­зя Миха­и­ла Васи­лье­ви­ча Кашин­ска­го при­не­во­ливъ свою волю и крест­нымъ цело­вав­нiемъ утвер­ди» 18. Одна­ко через год мечу­щий­ся кашин­ский князь, пред­ва­ри­тель­но разо­вав дого­вор с Миха­и­лом, отпра­вил­ся сна­ча­ла в Моск­ву, а затем в Орду. Цель поезд­ки не сооб­ща­ет­ся, но визит был явно направ­лен про­тив вели­ко­го кня­зя твер­ско­го. Кажет­ся, резуль­тат поезд­ки не был достиг­нут. Вско­ре после воз­вра­ще­ния кашин­ский князь умер (1373 г.). 19. Вооб­ще, судя по смерт­но­сти сре­ди твер­ской эли­ты, кня­же­ство в 1372–1373 гг. посе­ти­ла оче­ред­ная эпи­де­мия, унес­шая жиз­ни кня­зей Миха­и­ла Кашин­ско­го и Ере­мея Кон­стан­ти­но­виа, епи­ско­па Васи­лия 20.

ꝏ, 1349, КНЖ. ВАСИ­ЛИ­СА СЕМЕ­НОВ­НА МОС­КОВ­СКАЯ, дочь Семе­на Гордого.

вто­рой и млад­ший сын Васи­лия Михай­ло­ви­ча I (10), родил­ся в 1331 г. В 1362 г., после смер­ти стар­ше­го бра­та, Васи­лия Васи­лье­ви­ча (9), он полу­чил во вла­де­ние Кашин. При жиз­ни отца М. В. при­ни­мал уча­стие в борь­бе его с Миха­и­лом Алек­сан­дро­ви­чем (26) за Доро­го­буж­ский удел; напр., в 1367 г. вме­сте с отцом и Ере­ме­ем Кон­стан­ти­но­ви­чем, кн. доро­го­буж­ским, ходил на твер­скую область, кото­рую они силь­но погра­би­ли и опу­сто­ши­ли, но когда твер­ской князь воз­вра­тил­ся из Лит­вы с зна­чи­тель­ным вой­ском, полу­чен­ным там, М. В., боясь за судь­бу сво­е­го уде­ла, одним из пер­вых явил­ся к Михай­лу Алек­сан­дро­ви­чу «взять с ним мир». В сле­ду­ю­щем году М. В. вновь под­нял вопрос о Доро­го­буж­ском уде­ле и с этою целью ездил в Моск­ву, где обра­тил­ся по это­му пово­ду к авто­ри­те­ту мит­ро­по­ли­та Алек­сия, у кото­ро­го успе­ха не имел. В 1371 г. он сло­жил крест­ное цело­ва­ние к Миха­и­лу Алек­сан­дро­ви­чу и пытал­ся всту­пить в союз с Моск­вою, но твер­ской князь вне­зап­но обру­шил­ся на Кашин, раз­гро­мил его, а M. B. при­вел «во всю свою волю». Тем не менее он сде­лал еще одну попыт­ку бороть­ся с твер­ским кня­зем, в 1372 г. сно­ва нару­шив крест­ное цело­ва­ние и уехав в Моск­ву, а отту­да в орду, где бил челом на Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча, но ниче­го не добил­ся и вер­нул­ся ни с чем. Умер М. В. зимою 1373 г., от бра­ка с доче­рью велик. кн. мос­ков­ско­го Симео­на Гор­до­го, Васи­ли­сою оста­вив един­ствен­но­го сына — Васи­лия (12).

Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VII, стр. 215; т. VIII, стр. 19; т. XV, стр. 433. — Никон. лет., т. IV, стр. 12, 15, 17, 22—24. — Татищ. свод, т. IV, стр. 201—202, 205, 208, 215. — А. Д. Ино­зем­цев, «Удель­ные Кашин­ские кня­зья», «Чтен. Моск. Общ. Истор. и Древн. Росс.», 1873 г., т. IV, стр. 45 и след. — Н. Голо­вин, «Кашин­ские удель­ные кня­зья», отд. брош. — «Акты Архео­гр. Экс­пе­диц.», т. I, № 5. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876 г., стр. 134, 144, 145, 147 и 148, прим. 655. — Косто­ма­ров, «Цер­ков­но-исто­ри­че­ская кри­ти­ка в XVII в.», «Вестн. Евро­пы», 1870 г., № 4, стр. 483. — Карам­зин, «Истор. госуд. Рос­сийск.» — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. т‑ва «Общ. Поль­за», кн. I, стр. 937, 960, 962, 965, 967, — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 481, 484, 487, 489, 491, 492, 519, 525—527, 541.

XV генерация от Рюрика.

19/9. КН. ЮРИЙ ВСЕ­ВО­ЛО­ДО­ВИЧ ХОЛМ­СКИЙ († 1408)

Помер 1408 р. в Орді (126, стб.418). Князь холмсь­кий (1364–1408 рр.).
стар­ший сын Все­во­ло­да Алек­сан­дро­ви­ча (14), сов­мест­но с млад­шим бра­том Ива­ном (20) вла­дел Хол­мом. Хотя отец его умер еще в 1364 г., но Ю. В. поче­му-то очень дол­гое вре­мя не упо­ми­на­ет­ся в лето­пи­сях, вплоть до 1404 г., когда он, опа­са­ясь Ива­на Михай­ло­ви­ча (22), тес­нив­ше­го мел­ких удель­ных кня­зей, по сове­ту каких-то «злых чело­век» бежал в Моск­ву. Подо­зре­ния его про­тив твер­ско­го кня­зя, кажет­ся, были напрас­ны, по край­ней мере послед­ний несколь­ко раз посы­лал к нему в Моск­ву с пред­ло­же­ни­ем, по-види­мо­му вполне искрен­ним, вер­нуть­ся в свой удел. «И не отлу­чай­ся, бра­те, сво­е­го оте­че­ства, — писал Иван Михай­ло­вич, — но пои­ди, живи на пре­де­ли отца сво­е­го, а злых чело­век не слу­шай; аще ли ти кая оби­да есть, да се о нас епи­скоп Арсе­ний и мужи чест­нии отец наших». Но Ю. В. не внял уве­ща­ни­ям и уве­ре­ни­ям твер­ско­го кня­зя, а в 1407 г., не дождав­шись помо­щи от Моск­вы, отпра­вил­ся в орду; при­тя­за­ния его, кото­рые он наде­ял­ся осу­ще­ствить в орде, раз­ны­ми лето­пи­ся­ми рису­ют­ся раз­но: по одним дан­ным он желал полу­чить десять воло­стей в Твер­ском кня­же­стве, по дру­гим тре­тью часть, по тре­тьим — Кашин­ское кня­же­ство, а по чет­вер­тым — даже все Твер­ское: «ища — по лето­пис­но­му сло­ву — вели­ко­го кня­же­ния твер­ско­го под вел. кн. Ива­ном Михай­ло­ви­чем». Про­ве­дав об этом, послед­ний так­же поехал в орду, где без тру­да одер­жал верх над соис­ка­те­лем твер­ско­го сто­ла и пото­му вско­ре вер­нул­ся в Тверь. Ю. В., остав­шись в орде, после отъ­ез­да Ива­на Михай­ло­ви­ча стал хло­по­тать еще более уси­лен­но и кое-чего добил­ся — в 1408 г. он вер­нул­ся в Моск­ву в сопро­вож­де­нии хан­ско­го посла Дер­бы­ша, кото­рый немед­лен­но выехал в Тверь и там заявил Ива­ну Михай­ло­ви­чу, что хан пожа­ло­вал Ю. В. частью Твер­ской зем­ли. Вели­кий князь отве­тил, что пове­рить это­му не может, так как сам еще «вче­ра» вер­нул­ся от хана с дру­гим реше­ни­ем, поэто­му пошлет в орду спра­вить­ся об этом. Потер­пев неуда­чу, Ю. В. опять поехал в орду — и на этом изве­стия о нем обры­ва­ют­ся. От бра­ка с неиз­вест­ной (1391 г.) он имел сына Дмит­рия (17).

Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VI, стр. 132; т. V???, стр. 77; т. XV, стр., 473—474, 478, 480. — Никон. лет., т. IV, стр. 202, 313; т. V, стр. 9—10. — Татищ. свод, т. IV, стр. 418. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», стр. 177—178, 180—181, 184—185; при­лож. 4, стр. 262—268. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 498, 500—501, 505, 544—548. — Карам­зин, «Истор. гос. Рос­сийск.». — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. «Обществ. Пользы»,
кн. I, стр. 1026, 1027.

20/9. КН. ИВАН ВСЕ­ВО­ЛО­ДО­ВИЧ ХОЛМ­СКИЙ († 1402)

Помер 1402 р. Князь холмсь­кий (1400–1402 рр.).Учасник Кули­ковсь­кої бит­ви. З 1397 р. жив в емі­гра­ції у Москві, а потім у Пско­ві. Запо­вів свою част­ку Холмсь­ко­го князів­ства пле­мін­ни­ко­ві Олек­сан­дро­ві, сино­ві вел. кн. тверсь­ко­го. Пер­ша дру­жи­на помер­ла 1395 р. Вдру­ге одру­жи­вся у 1397 р. з Ана­стасією, доч­кою Дмит­ра Донсь­ко­го (660, с.548).

вто­рой и млад­ший сын Все­во­ло­да Алек­сан­дро­ви­ча (14), сов­мест­но с стар­шим бра­том Юри­ем (35) вла­дел Хол­мом, при­бли­зи­тель­но с 1364 г. О пер­вых годах его кня­же­ния изве­стий не сохра­ни­лось; толь­ко на осно­ва­нии неко­то­рых, не совсем досто­вер­ных ска­за­ний о Кули­ков­ской бит­ве мож­но думать, что он был участ­ни­ком в этом сра­же­нии. Пер­вое опре­де­лен­ное лето­пис­ное сло­во об И. В. отно­сит­ся к 1397 г., когда он сло­жил крест­ное цело­ва­ние к Миха­и­лу Алек­сан­дро­ви­чу (26) и ушел в Моск­ву, где женил­ся на сест­ре вели­ко­го кня­зя Ана­ста­сии Дмит­ри­евне и от него полу­чил Тор­жок. В 1398 г. он был послан мос­ков­ским кня­зем Васи­ли­ем Дмит­ри­е­ви­чем кня­жить во Псков, но про­был там толь­ко четы­ре меся­ца. Когда на твер­ской стол сел Иван Михай­ло­вич (22), И. В. «сослал­ся» с ним, взял «мир и докон­ча­ние» и в 1400 г. вме­сте с женою и бояра­ми пере­ехал в Тверь, а отту­да в Холм. Скон­чал­ся он в 1402 г., на дру­гой день Пас­хи, перед смер­тью при­няв ино­че­ство с име­нем Игна­тия. Свою часть в холм­ском уде­ле он заве­щал сыну вели­ко­го кня­зя твер­ско­го, Алек­сан­дру Ива­но­ви­чу (1). Сам потом­ства не оставил.

Пол­ное Собр. Лет., т. IV, стр. 144, 195, т. V, стр. 18; т. VI, стр. 130—131; т. VIII; стр. 70—71, 75; т. XV, стр. 457—458. — Никон. лет., т. IV, стр. 93, 270, 278, 305; т. V, стр. 18. — Татищ. свод, т. IV, стр. 266—267. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев Руси», т. II, стр. 494, 497—493, 505, 545—547. — Карам­зин, «Исто­рия госу­дар­ства Рос­сий­ско­го» — С. M. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. «Общ. Поль­зы», кн. I, стр. 977, 1026 и прим. 2. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Истор. Тверск. кня­же­ства», стр. 178.

21/10. КН. АЛЕК­САНДР МИХАЙ­ЛО­ВИЧ СТАР­ШИЙ († 1357)

пер­вый сын Миха­и­ла Твер­ско­го, внук Алек­сандра, пра­внук Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча-Афа­на­сье­ви­ча. Ум. в 1357 г. Соглас­но еди­нич­но­му сви­де­тель­ству Нико­нов­ской лето­пи­си, Алек­сандр Михай­ло­вич скон­чал­ся в Софий­ском мона­сты­ре у сво­ей баб­ки Софьи.21 Сви­де­тель­ство это не вполне про­зрач­но, так как непо­нят­но, кто имен­но эта баб­ка (?) кня­зя. Судя по обо­зри­мым гене­а­ло­ги­че­ским свя­зям, ни одна из его род­ных бабок не носи­ла тако­го име­ни. Софьей зва­лась его дво­ю­род­ная пра­баб­ка, княж­на-ино­ки­ня, осно­ва­тель­ни­ца Афа­на­сьев­ско­го мона­сты­ря, скон­чав­ша­я­ся в 1305 г. (см. ниже). Не исклю­че­но при этом, что кто-то из стар­ших род­ствен­ниц кня­жи­ча при­нял ее имя при постриге.

Точ­ная дата рож­де­ния и обсто­я­тель­ства имя­на­ре­че­ния неиз­вест­ны, одна­ко, ско­рее все­го, этот кня­жич, счи­та­ю­щий­ся пер­вен­цем Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча, был назван в честь деда. Отме­тим, что у Алек­сандра был млад­ший брат-тез­ка (см. ниже). Мы не можем утвер­ждать навер­ня­ка, жили ли бра­тья одно­вре­мен­но: харак­тер лето­пис­но­го упо­ми­на­ния о кон­чине Алек­сандра Михай­ло­ви­ча-стар­ше­го поз­во­ля­ет думать, что он умер ребен­ком. О его допол­ни­тель­ных хри­сти­ан­ских име­нах нам ниче­го не известно.

Биб­лио­гра­фия: Лит­ви­на А. Ф., Успен­ский Ф. Б. Выбор име­ни у рус­ских кня­зей в X–XVI вв.: Дина­сти­че­ская исто­рия сквозь приз­му антро­по­ни­ми­ки. М.: «Индрик», 2006. С. 464. А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси», СПб. 1891, стр. 497, 641.

22/10. КН. АЛЕК­САНДР МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ОРДЫ­НЕЦ КАШИН­СКИЙ († 1389)

сын Миха­и­ла Твер­ско­го, внук Алек­сандра, пра­внук Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча-Афа­на­сье­ви­ча. Кн. кашин­ский. Ум. в 1389 г. Дина­сти­че­ское хри­сти­ан­ское имя кня­зя извест­но из лето­пис­ных источ­ни­ков.22 Точ­ная дата рож­де­ния и обсто­я­тель­ства имя­на­ре­че­ния неиз­вест­ны. У Алек­сандра был стар­ший брат-тез­ка (см. выше), но мы не можем утвер­ждать навер­ня­ка, жили ли бра­тья одно­вре­мен­но. Извест­но, одна­ко, что Алек­сандр Орды­нец пере­жил это­го бра­та на три с лиш­ним деся­ти­ле­тия. При­ня­то думать при этом, что Алек­сандр-стар­ший был пер­вым сыном Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча, а Алек­сандр Орды­нец — вто­рым, все же осталь­ные бра­тья были млад­ше тезок. Одна­ко и это утвер­жде­ние, как кажет­ся, нель­зя счи­тать бес­спор­ным. О допол­ни­тель­ных хри­сти­ан­ских име­нах Алек­сандра Ордын­ца нам
ниче­го не известно.

В 1381 году Тве­ри, как и дру­гим рус­ским горо­дам, угро­жа­ло наше­ствие Тох­та­мы­ша. Как тогда было при­ня­то, Миха­ил Алек­сан­дро­вич Твер­ской послал хану дары, а на сле­ду­ю­щий год поехал в Орду лич­но, что­бы хло­по­тать о при­об­ре­те­нии ярлы­ка на вели­кое кня­же­ство Вла­ди­мир­ское. Вме­сте с отцом в Орду поехал и Алек­сандр. Миха­ил не достиг успе­ха и на сле­ду­ю­щий год воз­вра­тил­ся домой, оста­вив Алек­сандра в Орде, всё же наде­ясь, что тому удаст­ся сдви­нуть дело с мерт­вой точ­ки. Алек­сандр про­вел у татар четы­ре года, за что и полу­чил про­зви­ще Орды­нец. Он вер­нул­ся домой лишь в 1386 году, и не извест­но, уда­лось ли ему чего-нибудь добить­ся от хана.

Вско­ре после воз­вра­ще­ния Алек­сандр умер в Кашине, на осно­ва­нии чего мож­но сде­лать вывод, что этот город был его вот­чи­ной. Воз­мож­но, он полу­чил его по смер­ти Васи­лия Михай­ло­ви­ча. Одна­ко нигде в лето­пи­сях он не упо­ми­на­ет­ся имен­но как князь Кашинский.

Биб­лио­гра­фия: Лит­ви­на А. Ф., Успен­ский Ф. Б. Выбор име­ни у рус­ских кня­зей в X–XVI вв.: Дина­сти­че­ская исто­рия сквозь приз­му антро­по­ни­ми­ки. М.: «Индрик», 2006. С. 464.

23/10. В. КН. ИВАН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ (* 1357, † 22.05.1425)

Наро­ди­вся 1357 р.Помер 22.05.1425 р. (114, с.110; 115, с.120–121; 116, с.143;117,с.143;119,с.93; 126, стб.488). Князь кашинсь­кий (1389–1399 рр.), вел. кн. тверсь­кий (1399–1425 рр.). У 1375 р. одру­жи­вся з Марією, доч­кою тра­кайсь­ко­го кня­зя Кей­с­ту­та Геди­мі­но­ви­ча († 1404 р.). Вдру­ге одру­жи­вся у 1408 р. з Євдо­кією, доч­кою доро­бузь­ко­го кня­зя Дмит­ра Єремійовича.

тре­тий сын Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча (26), один­на­дца­тый вели­кий князь твер­ской, родил­ся в 1357 г. Сле­ду­ю­щий раз лето­пи­си гово­рят о нем под 1371 г., когда он был послан отцом, в то вре­мя тягав­шим­ся с Моск­вою, в орду и там остав­лен в каче­стве залож­ни­ка; отту­да его выку­пил за 10 тыс. руб­лей мос­ков­ский князь Дмит­рий Ива­но­вич, взял его с собою в Моск­ву и поса­дил на дво­ре мит­ро­по­ли­та Алек­сия, где он «и седе неко­ли­ко, доне­ли-же выку­пи­ши его», т. е. пока отту­да его в 1373 г. не выку­пил за ту же сум­му отец. В 1375 г. И. M., по жела­нию отца, женил­ся на литов­ской княжне Марии Кей­с­ту­тьевне, род­ной сест­ре став­ше­го впо­след­ствии вели­ким кня­зем литов­ским Витовта.
В 1398 г., по смер­ти отца, И. М., как стар­ше­му из живых детей, доста­лась Тверь и ряд дру­гих более или менее зна­чи­тель­ных воло­стей — Новый Горо­док, Рже­ва, Зуб­цов, Ради­нов, Вобрынь, Опо­ка, Вер­тя­зин. Что­бы утвер­дить­ся в вели­ко­кня­же­ском досто­ин­стве на твер­ском сто­ле, И. М. послал к хану сво­их «кили­че­ев» с прось­бою пожа­ло­вать его «отчи­ною его и деди­ною, а сво­им улу­сом кня­же­ни­ем Твер­ским». Хан Шади­бек при­нял «кили­че­ев» с лас­кой и опу­стил их с «честью» и с ярлы­ком на твер­ской стол.
В 1400 г. И. M. стал тес­нить более сла­бых твер­ских кня­зей, пле­мян­ни­ка Ива­на Бори­со­ви­ча (19) и сво­их род­ных бра­тьев — «на свою бра­тию нелю­бы нача дер­жа­ти». Один из бра­тьев его, Васи­лий Михай­ло­вич ?? (12) кашин­ский-кос­ня­тин­ский, жало­вал­ся на поступ­ки И. M. их мате­ри Евдо­кии Кон­стан­ти­новне, кото­рая посла­ла к нему сво­их бояр с уве­ща­ни­ем. То же сде­ла­ли с сво­ей сто­ро­ны Федор Михай­ло­вич (40) и упо­мя­ну­тый Иван Бори­со­вич. И. М. одна­ко уве­ща­ни­ям послов не внял и пуще преж­не­го стал «враж­до­вать и нелю­бы дер­жать» про­тив бра­тьев и даже про­тив мате­ри. Тогда мать Ива­на Бори­со­ви­ча избра­ла путь — по выра­же­нию лето­пи­си — «лука­вой лести». Со сво­им сыном она яви­лась к И. М., била ему челом и заяви­ла, что сво­их бояр они не посы­ла­ли. Такая покор­ность при­шлась по серд­цу И. М, он при­нял Ива­на Бори­со­ви­ча под свою руку и в 1401 г. отдал ему озе­ро Луское и сло­бо­ду Еру­са­лим­скую, отня­тые у бра­та Васи­лия Михай­ло­ви­ча. Послед­ний, сам сла­бый и не имея надеж­ды ни на Моск­ву, ни на Лит­ву, неза­дол­го перед тем «сотво­рив­ших един мир и любовь» с Тве­рью, по ста­ро­му обы­чаю обра­тил­ся к духов­но­му лицу, ува­жа­е­мо­му в Твер­ской зем­ле вла­ды­ке Арсе­нию, кото­ро­го он и про­сил быть хода­та­ем пред И. М. об общем суде; нa хода­тай­ство это И. М. отве­тил отка­зом. Неудав­ша­я­ся попыт­ка при­ми­ре­ния еще более обост­ри­ла враж­ду меж­ду И. М. и Васи­ли­ем, кото­рая в 1403 г. дошла до откры­то­го меж­до­усо­бия; И. М. сна­ча­ла пошел было лич­но, а затем послал сына Алек­сандра во гла­ве зна­чи­тель­но­го вой­ска похо­дом на Кашин. Васи­лий Михай­ло­вич бежал в Моск­ву, а Алек­сандр овла­дел Каши­ном. В том же 1401 г. бра­тьев при­ми­рил мос­ков­ский князь, — при­знав над собою волю твер­ско­го кня­зя, Васи­лий полу­чил Кашин обрат­но. Мир был не про­дол­жи­те­лен; его нару­шил в 1404 г. И. М., схва­тив при­ез­жав­ше­го в Тверь Васи­лия. Хотя бра­тья вновь при­ми­ри­лись и Васи­лий был отпу­щен в Кашин «с любо­вью», но уже в нача­ле лета 1405 г. «любовь» была забы­та, и тес­ни­мый Тве­рью Васи­лий, «не хотя сам себя вда­ти в напасть», убе­жал из Каши­на в Моск­ву, а И. M. послал в его волость сво­их намест­ни­ков, кото­рые «про­да­жа­ми и гра­бе­жом» мно­го зла при­чи­ни­ли жите­лям. Не полу­чив в Москве под­держ­ки, Васи­лий при­нуж­ден был заго­во­рить о мире, кото­рый и был заклю­чен, при­чем на этот раз про­дол­жал­ся целых шесть лет. Васи­лий Михай­ло­вич полу­чил обрат­но Кашин, но при­нуж­ден был сде­лать зна­чи­тель­ные уступ­ки И. М.

Еще до это­го зами­ре­ния у И. М. нача­лась враж­да с дру­гим кня­зем, Юри­ем Все­во­ло­до­ви­чем (35) холм­ским; послед­ний, про­слы­шав о том, что в Тве­ри был схва­чен Васи­лий Михай­ло­вич, и опа­са­ясь подоб­ной же уча­сти, в 1405 г., по сове­ту сво­их бояр, бежал в Моск­ву. Воз­мож­но, что опа­се­ния эти были напрас­ны­ми, ибо И. М. несколь­ко раз посы­лал в Моск­ву уго­ва­ри­вать холм­ско­го кня­зя воз­вра­тить­ся, сам пред­ла­гая, в слу­чае нане­сен­ной ему неволь­но какой-либо оби­ды, пере­дать дело на суд вла­ды­ки Арсе­ния. Тем не менее Юрий, удер­жи­ва­е­мый бояра­ми, остал­ся в Москве. В 1406 г. меж­ду литов­ским кня­зем Вито­втом, захва­тив­шим Смо­ленск и сде­лав­шим набег на Псков­скую область, и вели­ким кня­зем мос­ков­ским Васи­ли­ем Дмит­ри­е­ви­чем, это­му само­воль­ству вос­про­ти­вив­шим­ся, нача­лись враж­деб­ные дей­ствия, уча­стие в кото­рых при­нял в И. М., после неко­то­ро­го коле­ба­ния став­ший на сто­ро­ну Моск­вы и сло­жив­ший крест­ное цело­ва­ние к Вито­вту. Как кажет­ся, твер­ские пол­ки участ­во­ва­ли уже в пер­вом похо­де моск­ви­чей на Лит­ву, в 1406 г., когда без­успеш­но оса­жда­лись Вязь­ма, Сер­пейск и Козельск. Во вся­ком слу­чае, когда мос­ков­ский князь пред­при­нял в том же году вто­рой поход на Лит­ву, извест­ный под име­нем Плав­ско­го, и обра­тил­ся за помо­щью в И. М., послед­ний послал с этой целью бра­тьев Васи­лия кашин­ско­го и Федо­ра мику­лин­ско­го, сына Ива­на (21) и кн. Ива­на Ере­ме­е­ви­ча доро­го­буж­ско­го. Раз­рыв с Лит­вой, ста­рин­ной союз­ни­цей Тве­ри, пред­став­лял неждан­ный пово­рот в поли­ти­ке твер­ских кня­зей и настоль­ко про­ти­во­ре­чил сло­жив­шим­ся тра­ди­ци­ям, что не мог быть дли­тель­ным явле­ни­ем. И дей­стви­тель­но, уже во вре­мя Плав­ско­го похо­да обна­ру­жи­лись обсто­я­тель­ства, заста­вив­шие И. М. пожа­леть о пере­мене так­ти­ки. Рус­ские встре­ти­лись с литов­ца­ми на p. Ела­ве, бес­плод­но про­сто­я­ли там несколь­ко дней в виду друг дру­га и затем заклю­чи­ли мир. Спо­соб заклю­че­ния это­го-то мира и внес раз­дор меж­ду мос­ков­ским и твер­ским кня­зья­ми. Пер­вый, начав мир­ные пере­го­во­ры, не пре­ду­пре­дил о том твер­ских кня­зей и вое­вод, а в пере­мир­ной гра­мо­те «не напи­са чест­но име­ни бра­та сво­е­го, вел. кн. Ива­на твер­ско­го, но напи­са и после бра­тии сво­ей». Тве­ри­чи воз­не­го­до­ва­ли на Васи­лия Дмит­ри­е­ви­ча, гово­ри­ли, что они не на служ­бу при­шли к нему, и в силь­ном озлоб­ле­нии поки­ну­ли лагерь моск­ви­чей. Раз­дор повел к тому, что оскорб­лен­ный И. М. стал чуж­дать­ся Моск­вы и сно­ва скло­нять­ся на сто­ро­ну Лит­вы, и когда в сле­ду­ю­щем 1407 г. меж­ду Моск­вою и Лит­вою про­изо­шло новое столк­но­ве­ние и Васи­лий Дмит­ри­е­вич опять обра­тил­ся к И. М. за помо­щью, послед­ний, ссы­ла­ясь на недав­но нане­сен­ную ему оби­ду, отве­тил отка­зом: — «ce отсе­ле не помо­гаю вы».

Воз­ник­ши­ми меж­ду Васи­ли­ем Дмит­ри­е­ви­чем и И. М. раз­до­ра­ми поспе­шил вос­поль­зо­вать­ся Юрий Все­во­ло­до­вич Холм­ский, из Моск­вы в июне 1407 г. отпра­вив­ший­ся в орду, в надеж­де там най­ти под­держ­ку сво­им при­тя­за­ни­ям. Месяц спу­стя поехал в орду (Вол­гою) и И. М., до тех пор там не бывав­ший. На суде пред новым ханом, Булат-Сал­та­ном, сев­шим на место изгнан­но­го нена­дол­го перед тем Шади­бе­ка, дело выиг­рал И. М., — он был «оправ­лен» и в янва­ре 1408 г. отпу­щен в Тверь «с честью» и с под­твер­ди­тель­ным ярлы­ком на всю Твер­скую зем­лю. Вско­ре воз­вра­тил­ся в Моск­ву и Юрий и через сопро­вож­дав­ше­го его татар­ско­го посла Маман­та Дер­бо­ша потре­бо­вал от И. М. уступ­ки Каши­на, пожа­ло­ван­но­го ему ханом уже по отъ­ез­де И. М. из орды. И. М. отве­тил отка­зом, заявив, что он сам «толь­ко вче­ра» от хана, что в полу­чен­ном им, И. М., ярлы­ке ему жалу­ет­ся вся Твер­ская зем­ля, сле­до­ва­тель­но в том чис­ле и Кашин, и что тако­му про­ти­во­ре­чи­во­му рас­по­ря­же­нию хана он пове­рить не может, пока его люди, кото­рых он по это­му пово­ду посы­ла­ет в орду, не раз­уз­на­ют об этом деле и не под­твер­дят пра­виль­ность его.

В 1408 г. И. М. был постав­лен в затруд­ни­тель­ное поло­же­ние во вре­мя похо­да на Моск­ву извест­но­го татар­ско­го вое­во­ды Еди­гея. Послед­ний, под­сту­пив к Москве и обло­жив ее, наме­ре­вал­ся раз­ру­шить ее сте­ны и послал к И. М. в Тверь при­каз лич­но явить­ся со всею твер­скою ратью и «с пуш­ка­ми, и с тюфя­ка­ми, и с пища­ля­ми, и с само­стре­ла­ми», а глав­ное — немед­лен­но доста­вить под Моск­ву «сосу­ды градобийные»,тогдашнюю артил­ле­рию. И. М. не хоте­лось раз­дра­жать ни татар, ни мос­ков­ско­го кня­зя, а пото­му он пустил­ся на «ковар­ство», — с малень­кой дру­жи­ной и с сте­но­бит­ны­ми ору­ди­я­ми он хотя и вышел в поход к Москве, но шел так мед­лен­но, что помощь его не пона­до­би­лась. «И тако­вым ковар­ством — по выра­же­нию лето­пи­си — пре­муд­ро­ва: ни Еди­гея раз­гне­ва, ни кня­зю вели­ко­му (мос­ков­ско­му) погру­би, обо­им обо­е­го избе­жа; се же сотво­ри умен­ски, паче же истен­ски». За свою нехит­рую хит­рость он все же попла­тил­ся, так как тата­ры, ухо­дя от Моск­вы и по доро­ге все раз­ру­шая, кос­ну­лись и Твер­ской зем­ли: разо­ри­ли Клин­скую волость, пожгли ее и мно­гих жите­лей уве­ли в плен.

В том же 1408 г. М. И. сно­ва начал непри­яз­нен­но отно­сить­ся к сво­е­му пле­мян­ни­ку Ива­ну Бори­со­ви­чу, кото­ро­му дол­гое вре­мя покро­ви­тель­ство­вал. Неиз­вест­но по каким при­чи­нам, И. М. вдруг дви­нул­ся на Кашин, где кня­жил Иван Бори­со­вич, и выну­дил послед­не­го бежать в Моск­ву. В Кашине И. М. оста­вил сво­их намест­ни­ков, с жите­лей взял дань, захва­тил в плен «сно­ху свою кня­ги­ню Бори­со­ву» и при­ми­рил­ся с бра­том Васи­ли­ем Михай­ло­ви­чем, кото­рый, по-види­мо­му, в этом столк­но­ве­нии дер­жал сто­ро­ну бежав­ше­го Ива­на Бори­со­ви­ча. К 1411 г. отно­сит­ся сбли­же­ние И. М. с Вито­втом, на сви­да­ние с кото­рым из Тве­ри в Лит­ву ездил вто­рой сын И. М., Алек­сандр (1), при­ня­тый там очень любез­но. Год спу­стя после это­го у И. М. опять начи­на­ет­ся «нелю­бие велие» с бра­том Васи­ли­ем, кня­жив­шим в Кашине; в кон­це июня 1412 г. он велел схва­тить Васи­лия, его жену, бояр и слуг, а в Кашин послал намест­ни­ков, но по доро­ге в Тверь, куда были пре­про­вож­де­ны плен­ные, Васи­лию уда­лось ускольз­нуть от стра­жи и бежать в Моск­ву. По-види­мо­му в свя­зи с этим утес­не­ни­ем кашин­ско­го кня­зя сто­ит при­езд в Тверь татар­ско­го «посла люта», кото­рый звал И. М. в орду, куда он и отпра­вил­ся в авгу­сте 1412 г., перед этим на слу­чай воз­мож­ных ослож­не­ний заклю­чив дого­вор с Вито­втом о вза­им­ной под­держ­ке. Несколь­ки­ми неде­ля­ми рань­ше поехал в орду и Васи­лий Михай­ло­вич. Послед­ний вер­нул­ся в Моск­ву уже в октяб­ре, а 24 декаб­ря, нака­нуне Рож­де­ства, во гла­ве тол­пы татар вне­зап­но под­сту­пил к Каши­ну, но наткнул­ся на реши­тель­ный отпор со сто­ро­ны быв­ше­го в горо­де твер­ско­го отря­да (состо­яв­ше­го под началь­ством Ива­на Бори­со­ви­ча, с кото­рым И. М. перед отъ­ез­дом в орду, надоб­но пола­гать, поми­рил­ся) и потер­пел неудачу.

И. М. вер­нул­ся из орды толь­ко в апре­ле 1413 г.; хан Карим­бер­дей отпу­стил его «с честью и с пожа­ло­ва­ни­ем». На волне цер­ков­но-поли­ти­че­ско­го про­ти­во­сто­я­ния меж­ду Вильно
и Моск­вой сра­зу после Ново­груд­ско­го собо­ра (1414) вели­кий князь Вито­вт с целью рас­ши­ре­ния сво­е­го вли­я­ния пред­при­нял попыт­ку цер­ков­но­го при­со­еди­не­ния Твер­ско­го кня­же­ства под кано­ни­че­скую власть ново­из­бран­но­го мит­ро­по­ли­та. С этой целью от име­ни Вито­вта, Гри­го­рия Цам­бла­ка и собо­ра епи­ско­пов кня­зю Иоан­ну Михай­ло­ви­чу Твер­ско­му был адре­со­ван ряд посла­ний 23. Тем не менее, ожи­да­е­мо­го резуль­та­та от это­го не последовало.

С это­го вре­ме­ни и вплоть до 1422 г. о нем в лето­пи­сях не встре­ча­ет­ся ника­ких све­де­ний, отку­да сле­ду­ет заклю­чить, что послед­ние годы его кня­же­ния про­тек­ли мир­но: удель­ные кня­зья не под­ни­ма­лись про­тив него, Москва и тата­ры не напа­да­ли на Тверь. К 1422 г. отно­сит­ся изве­стие, что И. М. женил сво­е­го млад­ше­го сына Юрия на доче­ри вли­я­тель­но­го мос­ков­ско­го бояри­на Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча Все­во­лож­ско­го, что сле­ду­ет тол­ко­вать как шаг в смыс­ле сбли­же­ния с Моск­вою. Под этим же годом встре­ча­ет­ся еще одно упо­ми­на­ние об И. М., — о воен­ной помо­щи, ока­зан­ной им Вито­вту в войне послед­не­го с рыцарями.

Скон­чал­ся И. М. 22 мая 1425 г. от моро­вой язвы, перед смер­тью при­няв схи­му с име­нем Иова. Он был женат дважды:

ꝏ, 1‑я, 1375, КНЖ. МАРИЯ (ИН. МАР­ФА) КЕЙ­С­ТУ­ТОВ­НА, дочь Кей­с­ту­та Геди­ми­но­ви­чі († 1404 ), род­ная сест­ра вел. кн. литов­ско­го Вито­вта, заму­жем с кон­ца 1375 г. Брак Ива­на Михай­ло­ви­ча с M. К. был заклю­чен по жела­нию отца пер­во­го, вел. кн. твер­ско­го Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча (26), кото­рый имел в виду тем самым укре­пить союз меж­ду Тве­рью и Лит­вою, но рас­че­ты эти на пер­вое вре­мя не оправ­да­лись, ибо в Лит­ве вско­ре пре­об­ла­да­ю­щее зна­че­ние при­об­ре­ла пар­тия, враж­деб­ная дому, из кото­ро­го про­ис­хо­ди­ла М. К., и ее отец в 1382 г. был убит; толь­ко с вокня­же­ни­ем Вито­вта Тверь сно­ва воз­об­но­ви­ла дру­же­ские свя­зи с Лит­вою. Вито­вт отно­сил­ся к бра­ку сво­ей сест­ры с твер­ским кня­зем очень дру­же­люб­но и в 1398 г., напр., весь­ма тор­же­ствен­но при­ни­мал у себя супру­же­скую чету. Имя Марии M. К. полу­чи­ла при кре­ще­нии, свя­зан­ном с заму­же­ством и совер­шен­ном твер­ским вла­ды­кой Евфи­ми­ем, пер­во­на­чаль­ное же имя ее было Мик­лов­са. Скон­ча­лась М. К. в 1404 г., неза­дол­го до смер­ти при­няв ино­че­ство с име­нем Марфы.

ꝏ, 2‑я, 1408, КНЖ. ЕВДО­КИЯ ДМИТ­РИ­ЕВ­НА, дочь кня­зя Дмит­рия Ере­ме­е­ви­ча. Детей имел толь­ко от пер­во­го бра­ка — сыно­вей Ива­на (21), Алек­сандра (1) и Юрия (36).

Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VIII, стр. 71; т. XV, стр. 435, 443, 457. — Нико­новск. лет., т. IV, стр. 46, 156, 269. — Татищ. свод, т. IV, стр. 237, 313, 385. — П. Н. Пет­ров, «Исто­рия родов рус­ско­го дво­рян­ства», СПб. 1889. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сий­ско­го», изд. Эйнер­лин­га, т. V, стр. 93; прим. 137, 183, 254. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. тов. «Общ. Поль­за», кн. ?, стр. 970. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiesgo», V, pp. 214, 290, 299. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», стр. 164, прим. 749—752. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 494, 496, 504, 553.

Пол­ное Собр. Русск. Летоп., т. III, стр. 103, 105, 110; т. IV, стр. 104, 106, 113, 120—121, 360, 417; т. V, стр. 252, 254, 257, 258, 263; т. VI, стр. 130—133, 135, 136, 139, 142, 143; т. VIII, стр. 18, 71, 74—78, 81—83, 86, 91, 93; т. XV, стр. 461, 470—471, 474—480, 486, 488. — Нико­нов­ская лето­пись, т. III, стр. 305; т. IV, стр. 296—298, 299, 307, 313—317; т. V, стр. 1, 8, 9, 11, 13, 17, 25—26, 37, 42, 43, 47, 79, 85, 262. — Татищ. сборн., т. IV, стр. 400—403, 418—422, 439, 440, 455, 460, 464, 490, — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 177—191, 262—269; прим. стр. 109—119, 151—102. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 228, 490, 492, 494—507, 520, 530, 533—537, 543, 545—547, 551, 552, 556; 642. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сий­ско­го», изд. Эйнер­лин­га, СПб., 1843 г., т. IV, прим. 390· т. V, стр. 15, 99—101, 108, 112, 114, 119, 143; прим. 23, 137, 183, 185, 186, 198, 203, 207, 211—213, 232, 254, 258. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. т‑ва «Обществ. Поль­за», кн. ?, стр. 961, 967, 970, 1025, 1027, 1028, 1083.

24/10. КН. ВАСИ­ЛИЙ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ КАШИН­СКИЙ († 1426)

сын вели­ко­го кня­зя Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча, ум. после 1426 г. Князь кашинсь­кий (1399–1426 рр.). Вме­сте с пле­мян­ни­ком сво­им Ива­ном Бори­со­ви­чем полу­чил от отца в 1399 г. Кашин и Кос­ня­тин. Меж­ду твер­ски­ми кня­зья­ми Михай­ло­ви­ча­ми все вре­мя шла враж­да; в 1403 г. Васи­лий бежал в Моск­ву, но в том же году, при посред­стве вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го, бра­тья при­ми­ри­лись. В 1405 г. Васи­лий зачем-то при­е­хал в Тверь, где неожи­дан­но, по при­ка­зу вели­ко­го кня­зя, был схва­чен вме­сте с кашин­ски­ми бояра­ми и поса­жен под стра­жу. На страст­ной неде­ле они при­ми­ри­лись и во втор­ник на Свя­той неде­ле Иван отпу­стил Васи­лия в Кашин. Но через три меся­ца сно­ва нача­лась меж­ду ними борь­ба. Васи­лий бежал опять в Моск­ву, где ему дали Пере­я­с­лавль, а Иван послал в Кашин сво­их намест­ни­ков. В 1406 г., после пере­го­во­ров с бра­том, Васи­лий воз­вра­тил­ся в Тверь и в том же году был послан Ива­ном на помощь мос­ков­ско­му кня­зю в войне его с вели­ким кня­зем литов­ским Вито­втом. Через пять или шесть лет воз­об­но­ви­лась меж­ду бра­тья­ми ссо­ра: в 1412 г., перед отъ­ез­дом в орду, Иван при­ка­зал схва­тить Васи­лия с его женой, бояра­ми и слу­га­ми, и отпра­вить в Новый Горо­док. С доро­ги Васи­лий, поль­зу­ясь оплош­но­стью стра­жи, уска­кал и про­брал­ся в Моск­ву. Отсю­да он уехал в орду. В октяб­ре он воз­вра­тил­ся отту­да вме­сте с вели­ким кня­зем мос­ков­ским, а 24 декаб­ря под­сту­пил с тата­ра­ми к Каши­ну. Нахо­див­ше­е­ся в горо­де твер­ское вой­ско и князь Иван Бори­со­вич не пусти­ли Васи­лия в Кашин и он опять ушел в орду. С это­го вре­ме­ни до 1425 г. лето­пи­си ниче­го не гово­рят о нем и мы не заме­ча­ем при­сут­ствия его в Твер­ской зем­ле; где он про­жи­вал, неизвестно.

В 1425 г. скон­чал­ся Иван Михай­ло­вич; перед смер­тью он при­ми­рил­ся с Васи­ли­ем и отдал ему Кашин. Но в сле­ду­ю­щем же 1426 г. вели­кий князь Борис Алек­сан­дро­вич, внук Ива­на Михай­ло­ви­ча, при­ка­зал взять его под стра­жу, и с это­го вре­ме­ни мы уже не нахо­дим в лето­пи­сях ника­ких изве­стий о даль­ней­шей судь­бе Васи­лия. Васи­лий был послед­ним само­сто­я­тель­ным кня­зем кашин­ским: со вре­ме­ни аре­сто­ва­ния его до 1486 г. Кашин состав­лял одну из воло­стей вели­ких кня­зей твер­ских, а в 1486 г. вме­сте с Тве­рью при­со­еди­нен к Москве и кашин­ским кня­зем объ­яв­лен сын Иоан­на III, Иоанн Молодой.

Ино­зем­цев, «Удель­ные кашин­ские кня­зья» в «Чте­ни­ях Обще­ства ист. и древ.», 1873 кн. ІVУ; Экзем­пляр­ский, А. «Вели­кие и удель­ные кня­зья», т. II, стр. 522—538. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей, по указателю.

ꝏ, 1‑я, 1385, КНЖ.…… ВОЛО­ДИ­МИ­РІВ­НА (†1397), доч­ка київсь­ко­го кня­зя Воло­ди­ми­ра Ольгердовича.

ꝏ, 2‑я, АНАСТАСИЯ …… …… .

25/10. КН. БОРИС МИХАЙ­ЛО­ВИЧ († 19.07.1395)

чет­вер­тый сын Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча (26), упо­ми­на­ет­ся в лето­пи­сях толь­ко два раза: по слу­чаю женить­бы в 1384 г. на доче­ри (име­нем неиз­вест­ной) смо­лен­ско­го кня­зя Свя­то­сла­ва Ива­но­ви­ча и по слу­чаю смер­ти, после­до­вав­шей 19 июля 1395 г. Мож­но думать, что он с 1389 г. и до кон­чи­ны вла­дел Каши­ном. Имел един­ствен­но­го сына Ива­на (19).

ꝏ, 1384, КНЖ. …… СВЯ­ТО­СЛАВ­НА СМО­ЛЕН­СКАЯ, дочь Свя­то­сла­ва Ива­но­ви­ча Смоленского.

Полн. Собр. Русск. Летоп., т. IV, стр. 360; т. VIII, стр. 65, 74; т. ХV, стр. 443. — Нико­нов. лет., т. IV, стр. 145, 257. — Проф. Ино­зем­цев, «Удель­ные кня­зья Кашин­ские», «Чте­ния в Моск. Общ. Ист. и Др. Рос.», 1873, т. IV, стр. 48—49, — Н. Голо­вин, «Удель­ные кня­зья Кашин­ские», отд. бро­шю­ра. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», прим. 824. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 495—497, 529—532, 536, 643. — Карам­зин. «Ист. гос. Рос­сийск.», т. V стр. 101; прим. 137, 186, 254.

26/10. КН. ФЕДОР МИХАЙ­ЛО­ВИЧ МИКУ­ЛИН­СКИЙ (1390, 1406)

Помер піс­ля 1406 р. Князь мику­линсь­кий (1399-піс­ля 1406 рр.). У 1390 р. одру­жи­вся з Анною, доч­кою вид­но­го мос­ковсь­ко­го бояри­на Ф. А. Кош­ки (660, с. 552).

ꝏ, 1390, АННА ФЕДО­РОВ­НА КОШ­КА, доч­ка вид­но­го мос­ковсь­ко­го бояри­на Ф. А. Кошки.

27/16. КН. ДМИТ­РИЙ ЕРЕ­МЕ­Е­ВИЧ († 1407)

Помер 1407 р. (124, с. 9–10). (1373–1407 рр.).

ꝏ, …… …… …… .

28/16. КН. ИВАН ЕРЕ­МЕ­Е­ВИЧ († піс­ля 1407)

Князь доро­го­бузь­кий (1407-? рр.).

29/18. КН. ВАСИ­ЛИЙ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ КАШИН­СКИЙ († 6.05.1382)

Князь кашинсь­кий (1373–1382 рр.), един­ствен­ный внук Васи­лия I Михай­ло­ви­ча, ум. 6 мая 1382 г. По смер­ти отца сво­е­го при­е­хал в Тверь с сво­и­ми бояра­ми и отдал­ся в волю вели­ко­го кня­зя Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча. Но в 1374 г. он бежал в Моск­ву, а в сле­ду­ю­щем 1375 г. участ­во­вал в похо­де вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Димит­рия Иоан­но­ви­ча на Тверь. По дого­во­ру Димит­рия с Миха­и­лом Алек­сан­дро­ви­чем твер­ским кашин­ский удел ста­но­вил­ся отдель­ным, совер­шен­но само­сто­я­тель­ным от Тве­ри кня­же­ством, свя­зан­ным ско­рее с Моск­вою. Лето­пи­си ниче­го не гово­рят об уча­стии кня­зей твер­ской зем­ли в Кули­ков­ской бит­ве, но неко­то­рые ска­за­ния об этой бит­ве пере­да­ют, что Васи­лий кашин­ский был в засад­ном пол­ку кн. Димит­рия Волын­ско­го-Боб­ро­ка. Васи­лий Михай­ло­вич скон­чал­ся без­дет­ным, а пото­му Кашин пере­шел к вели­ко­му кня­зю Миха­и­лу Алек­сан­дро­ви­чу тверскому.

Пре­ем­ни­ком Миха­и­ла Васи­лье­ви­ча стал его сын и внук Семе­на Гор­до­го по мате­ри Васи­лий, кото­рый, остав­шись сиро­той, и как вид­но мало­лет­ним, нахо­дил­ся под опе­кой баб­ки, кня­ги­ни Еле­ны Ива­нов­ны, кото­рая поспе­ши­ла вер­нуть Кашин в лоно Тве­ри. Миха­ил Кашин­ский при­был в Тверь к дво­ю­род­но­му бра­ту «с чело­би­тьемъ и вда­ша­ся въ волю его» [12, с. 20]. Не исклю­че­но, что кня­ги­ня, урож­ден­ная брян­ская княж­на, выра­жа­ла не столь­ко про­твер­ские, сколь­ко про­ли­тов­ские настро­е­ния части кашин­ской эли­ты. Брянск нахо­дил­ся во враж­деб­ном Москве стане, и Дмит­рий посы­лал на него вой­ска [12, с. 12].Вообще, кня­ги­ня пред­став­ля­ет­ся жен­щи­ной, актив­но вме­ши­ва­ю­ща­я­ся в поли­ти­ку еще при сво­ем муже [6, с. 176]. Воз­мож­но, если бы жива мать кня­зя, ситу­а­ция сра­зу раз­ви­ва­лась бы по дру­го­му сце­на­рию. Но и кашин­ские бояре, как ска­за­но, так­же под­дер­жа­ли такой шаг. Посто­ян­ные коле­ба­ния кашин­ских кня­зей меж­ду Моск­вой и Тве­рью, за спи­ной кото­ро­го сто­ял Оль­герд Литов­ский, пока­зы­ва­ют всю слож­ность и
неопре­де­лен­ность борь­бы. Теперь все твер­ские кня­зья ока­за­лись «в одина­че­стве» под эги­дой вели­ко­го кня­зя твер­ско­го. Одна­ко и на этот раз про­твер­ской пово­рот Каши­на ока­зал­ся недол­гим. Здесь вновь берут верх про­мос­ков­ские силы, толк­нув­шие Васи­лия Михай­ло­ви­ча в объ­я­тия его мос­ков­ской род­ни. Как ска­за­но в Нико­нов­ской лето­пи­си под 1374 г., кашин­ский князь «побе­жалъ съ Тве­ри на Моск­ву къ вели­ко­му кня­зю Дмит­рею Ива­но­ви­чу» [12, с. 21]. Во гла­ве сво­ей рати Васи­лий при­нял уча­стие в эпи­че­ском похо­де рус­ских кня­зей на Тверь, завер­шив­шем­ся пора­же­ни­ем Миха­и­ла Твер­ско­го. В лето­пи­сях отме­ча­ет­ся дей­ствия кашин­цев в разо­ре­нии соб­ствен­но твер­ских воло­стей [13, с. 190]. Оче­вид­но, име­ло место даль­ней­шее уси­ле­ние цен­тро­беж­ных тен­ден­ций внут­ри Твер­ско­го кня­же­ства и обособ­ле­ние Каши­на как отдель­но­го образования.Такое поло­же­ние дел было закреп­ле­но в мос­ков­ско-твер­ском дого­во­ре 1375 г., зафик­си­ро­вав­шем тяже­лое пора­же­ние Миха­и­ла Твер­ско­го, где ого­ва­ри­ва­ет­ся неза­ви­си­мость Кашин­ско­го кня­же­ства. Оба твер­ских цен­тра были постав­ле­ны в рав­ные усло­вия, весь­ма выгод­ные Москве раз­де­ле­ни­ем Твер­ской зем­ли. Миха­ил Твер­ской боль­ше не был сюзе­ре­ном мест­но­го кня­зя Васи­лия Михай­ло­ви­ча, кото­рый теперь не дол­жен был достав­лять ордын­скую дань в Тверь [14, с. 26]. Более того, Дмит­рий высту­пил гаран­том и защит­ни­ком неза­ви­си­мо­сти кня­же­ства сво­е­го дво­ю­род­но­го пле­мян­ни­ка («А в Кашин ти ся не въсту­па­ти, и что потяг­ло х Каши­ну, веда­етъ то отчичь кн(я)зь Васи­леи. Ни выхо­дом не надо­бе тобе ко Тфе­ри Каши­ну тяну­ти. А его ти не оби­де­ти. А имеш(ь) его оби­де­ти, мне его отъ тобе боро­ни­ти. А что еси изъи­мал бояр и слуг и людеи кашин­ских, да пода­вал на пору­ку, с тех ти пору­ка све­сти, а их отпу­сти­ти, а кому чего на них иска­ти, ино тому суд») [14,с. 26]. Таким обра­зом Москве уда­лось впер­вые рас­чле­нить Вели­кое кня­же­ство Твер­ское, тем самым зна­чи­тель­но осла­бив его. Кашин­ское кня­же­ство в новом каче­стве про­су­ще­ство­ва­ло под при­кры­ти­ем Моск­вы почти 7 лет. Об этом пери­о­де сохра­ни­лось весь­ма мало све­де­ний. Учи­ты­вая, что о кон­флик­тах не сооб­ща­ет­ся, уста­нов­лен­ное дого­во­ром 1375 г. поло­же­ние сохра­ня­лось все эти годы. Исто­ри­ки под­чер­ки­ва­ли зави­си­мое поло­же­ние Каши­на от Моск­вы [15, с. 165]. А.Е. Прес­ня­ков сомне­вал­ся в том, что кашин­ский князь сам достав­лял ордын­скую дань хану [5, с. 398].

Есть изве­стие об уча­стии Васи­лия Кашин­ско­го в Кули­ков­ской бит­ве на ответ­ствен­ном участ­ке в засад­ном пол­ку 24. Исто­ри­ки счи­та­ю­ет его вполне прав­до­по­доб­ным [4, с. 166]. Одна­ко вес­ной 1382 г.князь умер. Нико­нов­ская лето­пись отме­ча­ет: «Того же лета пре­ста­ви­ся князь Васи­лей Михай­ло­вичь Кашинь­скый и поло­женъ бысть въ собор­ней церк­ви въ Вос­кре­сеніи въ сво­ей его отчине, во гра­де Кашине меся­ца Мая въ 6 день» [12, с. 71]. Рогож­ский лето­пи­сец теп­ло пишет о покой­ном, назы­вая его «бла­го­вер­ным хри­сто­лю­би­вым», добав­ляя, что кня­зя похо­ро­ни­ли в его «отчине» и «пла­ка­ше­ся надъ нимъ весь градъ Каш­инъ…» [Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Рогож­ский лето­пи­сец. Т. XV (Выпуск 1). М.: Нау­ка, 1965., cтб. 143]. Помер 6.05.1382 р. без­дет­ным (неяс­но даже, был ли он женат), и его кня­же­ство ста­ло выморочным.

4. Бор­за­ков­ский В. Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства. СПб.: Изда­ние кни­го­про­дав­ца И.Г. Мар­ты­но­ва, 1876. 434 с
5. Прес­ня­ков А.Е. Обра­зо­ва­ние Вели­ко­рус­ско­го госу­дар­ства. М.: Бого­род­ский Печат­ник, 1998. 496 с.
10.
12. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шей или Нико­нов­ской лето­пи­сью. Т. XI. М.: Язы­ки рус­ской куль­ту­ры, 2000. 264 с.
13. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Мос­ков­ский лето­пис­ный свод кон­ца XV века / под ред.М.Н. Тихо­ми­ро­ва. Т. 25. М.-Л.: Изд-во Ака­де­мии наук СССР, 1949. 464 с.
14. Духов­ные и дого­вор­ные гра­мо­ты вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XVI вв. М.-Л.: Изд-во Ака­де­мии наук СССР. 586 с.
15. Бор­за­ков­ский В.С. Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства. СПб.: Изда­ние кни­го­про­дав­ца И.Г. Мар­ты­но­ва, 1876. 434 с.
16.

XVI генерация от Рюрика.

30/19. КН. ДМИТ­РИЙ ЮРЬЕ­ВИЧ ХОЛМ­СКИЙ († піс­ля 1453)

Помер піс­ля 1453 р. Князь холмсь­кий (1408 — піс­ля 1453 рр.) (660, с.548).
един­ствен­ный сын Юрия Все­во­ло­до­ви­ча (35), после вто­ро­го отъ­ез­да послед­не­го (1408 г.) в орду от твер­ско­го кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча (22) полу­чил часть отцов­ско­го холм­ско­го уде­ла. В лето­пи­сях имя Д. Ю. не встре­ча­ет­ся ни разу, зато упо­ми­на­ет­ся в одной из дого­вор­ных гра­мот Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча (7) с мос­ков­ским кня­зем Васи­ли­ем Тем­ным: непо­сред­ствен­но после твер­ско­го кня­зя и сына его Миха­и­ла он целу­ет крест в соблю­де­нии дого­во­ра о друж­бе и сою­зе. От бра­ка с неиз­вест­ной имел сыно­вей Дани­и­ла (15), Миха­и­ла (29), Васи­лия, Ива­на. Послед­ние двое уде­лов не име­ли, а были на служ­бе у Москвы.

«Собран. Госуд. Гра­мот и Догов.», т. I, №№ 76—77. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Истор. Тверск. кня­же­ства», стр. 186. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 501, 507, 546, 548, 553. — Родо­слов­ная Вос­кре­сен­ской летоп., в Полн. Собр. Русск. Лет., т. VII, стр. 245.

31/23. В. КН. АЛЕК­САНДР ИВА­НО­ВИЧ ТВЕР­СКОЙ († 25.10.1425)

Помер 25.10.1425 р. від чуми (115, с. 121; 116, с.263; 118, с.93; 126, стб.488). Князь холмсь­кий (1402–1425 рр.), вел. кн. тверсь­кий (22.05.1425 — 25.10.1425).
сред­ний из тро­их сыно­вей Ива­на Михай­ло­ви­ча (22), две­на­дца­тый князь на твер­ском сто­ле, родил­ся око­ло 1380 г. Пер­вое лето­пис­ное сло­во о нем отно­сит­ся к 1390 г., когда он нахо­дил­ся в чис­ле встре­чав­ших мит­ро­по­ли­та Кипри­а­на, при­гла­шен­но­го в Тверь Миха­и­лом Алек­сан­дро­ви­чем (26), дедом А. И., для суда над твер­ским вла­ды­кою Евфи­ми­ем. В 1399 г. А. И., по заве­ща­нию Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча, полу­чил сов­мест­но со сво­им отцом Тверь и ряд дру­гих горо­дов, но так как Иван Михай­ло­ви­чи», став вели­ким кня­зем, вла­дел всем полу­чен­ным для себя и сыно­вей нераз­дель­но, то А. И. ника­ко­го уде­ла не имел. Толь­ко в 1402 г. ему отка­зал свою часть уде­ла Иван Все­во­ло­до­ви­чи, холм­ский, и с это­го вре­ме­ни вплоть до мая 1425 г. А. И. явля­ет­ся в сущ­но­сти кня­зем холм­ским. Сде­лав­шись удель­ным кня­зем, он стал при­ни­мать замет­ное уча­стие в тогдаш­них поли­ти­че­ских собы­ти­ях, глав­ным обра­зом в ссо­рах отца с его бра­том Васи­ли­ем Михай­ло­ви­чем (11) кашин­ским в сно­ше­ни­ях пер­во­го с Лит­вою. Напри­мер, в 1403 г. он, по пору­че­нию отца, ходил с твер­ски­ми пол­ка­ми на Кашин и завла­дел им, а в сле­ду­ю­щем 1404 г. был под Смо­лен­ском, в лаге­ре Вито­вта, к кото­ро­му ездил, веро­ят­но, с каки­ми-либо пору­че­ни­я­ми от отца. Когда Иван Михай­ло­вич в 1405 г. вновь овла­дел Каши­ном и поса­дил там сво­их намест­ни­ков, для при­ве­де­ния кашин­ских дел в поря­док и осмот­ра город­ских укреп­ле­ний был послан А. И. Вслед за этим имя А. И. исче­за­ет со стра­ниц лето­пи­сей на целых шесть лет, вплоть до 1411 г., когда он упо­ми­на­ет­ся гостя­щим у Вито­вта в Кие­ве, при­няв­ше­го и отпу­стив­ше­го его «со мно­гою честью». Конеч­но, и на этот раз поезд­ка А. И. к Вито­вту была свя­за­на с каким-либо пору­че­ни­ем от Ива­на Михай­ло­ви­ча, что нахо­дит под­твер­жде­ние в заклю­чен­ном меж­ду твер­ским и литов­ским кня­зья­ми годом поз­же «едина­че­стве», т. е. сою­зе. 22 мая 1425 г. умер Иван Михай­ло­ви­чи., и А. И., как стар­ший из живых сыно­вей его, уна­сле­до­вал вели­ко­кня­же­ский твер­ской стол, но на нем сидел очень недол­го: 25 октяб­ря того же 1425 г., после пяти­ме­сяч­но­го кня­же­ния, он умер от моро­во­го повет­рия. А. И. был женат на доче­ри молож­ско­го кня­зя Федо­ра Михай­ло­ви­ча, по име­ни неиз­вест­ной, от бра­ка с кото­рой имел тро­их сыно­вей — Юрия (34), Бори­са (7) и Яро­сла­ва (37).

ꝏ,1397, КНЖ. …… ФЕДО­РОВ­НА МОЛОЖ­СКАЯ, доч­кою моложсь­ко­го кня­зя Федо­ра Михайловича.

Пол­ное Собра­ние Рус­ских Лето­пи­сей т. IV, стр. 106, 121, 360; т. V, стр. 252, 263 т. VI, стр. 74, 130—132; т. VIII, стр. 75—76, 193 т. XV, стр. 445, 470—471, 488. — Нико­новск. летоп., т. IV, стр. 195, 305, 307, 308, 314—315 т. V, стр. 37, 42—43. — Тати­щев­ский свод, т.?V, стр. 410, 456, 459, 490. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сий­ско­го», изд. Эйнер­лин­га, т. V, стр. 101, 119, 143; прим. 186, 212. 232, 254, 258. — Арцы­ба­шев, «Повест­во­ва­ние о Рос­сии». т. II, стр. 156, прим. 1119. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. т‑ва «Обществ. Поль­за», кн. ?, стр. 1026, 1083. — Клю­чев­ский, «Источ­ни­ки древне-рус­ских житий свя­тых», стр. 183. — С. В. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 171, 177, 179, 191; прим. стр. 110—112. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удел­ные кня­зья Север­ной Руси», СПб. 1891, т. II, стр. 106, 497—499, 503—507, 534, 536, 547, 555.

32/23. КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ ГОРО­ДЕЦ­КИЙ († до 1406)

Помер до 1406 р. Одру­жи­вся у 1403 р. (949, с.177). Напев­но був горо­де­ць­ким (ста­ри­ць­ким) кня­зем (1402-до 1406 рр.). Моне­ти ста­ри­ць­ких князів, про яких немає зга­док у дже­ре­лах, під­твер­джу­ють їx існування.
стар­ший сын Ива­на Михай­ло­ви­ча (22), даты рож­де­ния и смер­ти неиз­вест­ны. В 1408 г., перед сво­ей кон­чи­ной, вел. кн. Миха­ил Алек­сан­дро­вич (26), дед И. И., назна­чил сво­е­му стар­ше­му сыну Ива­ну Михай­ло­ви­чу и детям его, Алек­сан­дру и И. И., сле­ду­ю­щие горо­да: Тверь, Рже­ву, Зуб­цов, Новый Горо­док, Ради­лов, Вобрынь и Опо­ку. Полу­чил ли И. И. какой-либо из этих город в удел или в отдель­ное управ­ле­ние — све­де­ний об этом нет. В 1406 г. И. И. вме­сте с дру­ги­ми твер­ски­ми удель­ны­ми кня­зья­ми участ­во­вал в похо­де мос­ков­ско­го кня­зя Васи­лия Дмит­ри­е­ви­ча про­тив Вито­вта; поход закон­чил­ся пере­ми­ри­ем про­тив­ни­ков, заклю­чен­ным нa p. Пла­ве без ведо­ма и без пре­ду­пре­жде­ния твер­ских кня­зей, чем послед­ние, а в чис­ле их так­же И. И., были оскорб­ле­ны и немед­лен­но поки­ну­ли мос­ков­ский стан. Под 1403 г. в лето­пи­си име­ет­ся изве­стие, что И. И. женил­ся и был вен­чан в Тве­ри епи­ско­пом Арсе­ни­ем, но имя жены не назы­ва­ет­ся. От это­го бра­ка он имел, кажет­ся, сына Андрея (6) и дочь Анну, кото­рая в 1430 г. вышла замуж за литов­ско­го кня­зя Свидригайла.

ꝏ, 1403, …… …… ….. .

Пол­ное Собр. Русск. Летоп., т. IV, стр. 365; т. V, стр. 252, 254; т. VI, стр. 133; т. VIII, стр. 74, 78: т. XV, стр. 474—476, 489. — Никон. лет., т. IV, стр. 307. — Татищ. свод, т. IV, стр. 423. — Карам­зин, «Ист. Гос. Рос.», изд. Эйнер­лин­га, т. V, прим. 193, 254. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», стр. 173, 177, 182. — A.B. Экзем­пляр­ский, «Вел. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II. стр. 497, 500, 504, 505, 641.

33/23. КН. ЮРИЙ ИВАНОВИЧ

тре­тий и млад­ший сын Ива­на Михай­ло­ви­ча (22), князь неудель­ный, родил­ся, веро­ят­но, после смер­ти сво­е­го деда, вел. кн. Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча (26), т. е. после 1399 г., ибо послед­ний, рас­пре­де­ляя свою отчи­ну меж­ду сво­и­ми сыно­вья­ми и вну­ка­ми, об Ю. И, ниче­го не гово­рят, из чего мож­но заклю­чить, что его в это вре­мя еще не было на све­те. Відо­мий з родоводів.

Упо­ми­на­ет­ся лишь един­ствен­ный раз, по слу­чаю женить­бы его на доче­ри мос­ков­ско­го бояри­на Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча Все­во­лож­ско­го, что про­изо­шло по одним лето­пи­сям в 1421 г., по дру­гим — в 1422 г.; потом­ства, види­мо, не оставил.

ꝏ, 1421, …… ИВА­НОВ­НА ВСЕ­ВО­ЛОЖ, дочь Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча Всеволожа.

Полн. Собр. Русск. Лет., т. VI, стр. 142; т. VII, стр. 91. — Нико­нов. лет., т. V, стр. 79. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вел. и уд. кня­зья Север. Руси», т. II, стр. 503, 504, 508, 642. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Истор. Тверск. кня­же­ства», стр. 189.

34/24. КН. ДМИТ­РИЙ ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ (* 1401 † ?)

Наро­ди­вся 1401 р. Даль­ша доля невідома.

35/25. КН. ИВАН БОРИ­СО­ВИЧ КАШИН­СКИЙ († піс­ля 1412)

У 1412 р. не пустив у Кашин дядь­ка Васи­ля (124, с.45). Князь кашинсь­кий (1399 ? — піс­ля 1412 рр.).

един­ствен­ный сын Бори­са Михай­ло­ви­ча (8), упо­ми­на­ет­ся с 1399 г., когда он, по заве­ща­нию деда Миха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча (26), стал сов­мест­но с дядей Васи­ли­ем (10) вла­деть Каши­ном и Кос­ня­ти­ном. Сре­ди тогдаш­них удель­ных твер­ских кня­зей толь­ко И. Б. не под­верг­ся при­тес­не­ни­ям со сто­ро­ны сев­ше­го на твер­ской стол Ива­на Михай­ло­ви­ча (22), даже вошел к нему в милость, бла­го­да­ря тому, что мать его суме­ла подой­ти к вели­ко­му кня­зю с «лука­вой лестью» и тем ему настоль­ко уго­ди­ла, что он пода­рил И. Б. озе­ро Луское и сло­бод­ку Иеру­са­лим­скую. Но в 1408 г. вели­кий князь чем-то был раз­гне­ван И. Б. и пошел на Кашин, кото­рый пово­е­вал и обло­жил данью, И. Б. же бежал в Моск­ву. Поз­же они, одна­ко, по-види­мо­му, при­ми­ри­лись, по край­ней мере в 1412 г. Н. Б. во гла­ве тве­ри­чан защи­щал Кашин про­тив Васи­лия Михай­ло­ви­ча III, т. е. сто­ял на сто­роне Ива­на Михай­ло­ви­ча. Это послед­ний год, под кото­рым он упо­ми­на­ет­ся. Неко­то­рые родо­слов­ные дают ему сына Андрея (6), что непра­виль­но, — потом­ства он не имел.

Пол­ное Собр. Русск. Лет., т. VIII, стр. 82, — Никон. лет., т. IV, стр. 297, 299; т. V., стр. 17, 45. — Тати­щев­ский свод, т. IV, стр. 439—440, 462. — Хмы­ров, «Родо­слов­ная», № 319. — Н. Голо­вин, «Родо­слов­ная рос­пись потом­ков Рюри­ка», Москва 1851, № 624. — Его же, «Кашин­ские удель­ные кня­зья», отд. брош. — А. Д. Ино­зем­цев, «Удель­ные Кашинск. кня­зья», «Чтен. Моск. Общ. Ист. и Др. Рос.», 1879, т. IV, стр. 49. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», стр. 178, 186, 187. — A. B. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т, Н, стр. 495, 498, 502, 529, 531—538, 642, — Карам­зин, «Истор. госуд. Рос­сийск.», — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. «Общ. Поль­за», кн. ?, стр. 1025, 1026, 1027.

36/26. КН. АЛЕК­САНДР ФЕДО­РО­ВИЧ МИКУ­ЛИН­СКИЙ († піс­ля 1412...)

Князь мику­линсь­кий (піс­ля 1406-піс­ля 1412 рр.).

ꝏ, 17.01.1412, КНЖ. МАРІЯ ІВАНІВ­НА ЯРО­СЛАВСЬ­КА, доч­ка яро­славсь­ко­го кня­зя Іва­на Васи­льо­ви­ча (126, стб.486).

37/26. КН. ФЕДОР ФЕДО­РО­ВИЧ МИКУ­ЛИН­СКИЙ († піс­ля 1453)

Князь мику­линсь­кий (піс­ля 1412 — піс­ля 1453 рр.). Востан­нє зга­да­ний у гра­мо­ті дато­ваній 1453 р. (660, с.552).

38/27. КН. АНДРЕЙ ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ ДОРО­ГО­БУЖ­СКИЙ († піс­ля 1437)

< князі ДОРОГОБУЗЬКІ

Остан­ній уділь­ний князь доро­го­бузь­кий (піс­ля 1407 — до 1418 ? рр.), князь нов­го­родсь­кий (1418 р.). Востан­нє зга­да­ний у гра­мо­ті дато­ваній 1437 р. Від ньо­го похо­ди­ли князі ДОРО­ГО­БУЗЬ­КІ. Всі троє­но­го синів перей­шли на служ­бу до мос­ковсь­ко­го кня­зя. Най­мо­лод­ший Осип у 1485 р. отри­мав від Іва­на III Яро­слав­льсь­ке князів­ство, одру­жи­вся з доч­кою верейсь­ко­го кня­зя Ана­стасією Михай­лів­ною, і до 1502 р. зай­мав висо­кі уря­ди при мос­ковсь­ко­му дворі. Іван Оси­по­вич Поро­ша Доро­го­бузь­кий заги­нув під Казан­ню у 1530 р., а син остан­ньо­го Іван Іва­но­вич був стра­че­ний у 1547 р. (711, с. 109).

39/27. КНЖ.…… ДМИТ­РИ­ЕВ­НА ДОРОГОБУЖСКАЯ

Відо­ма з родоводів.

40/27. КН. ИВАН ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ < князі ЧЕРНЯТИНСЬКІ

Відо­мий з родо­водів. Князь чер­ня­тинсь­кий (пер­ша пол. XV ст.). Чер­ня­тинсь­кий уділ (центр у с.Чернятине) виді­ли­вся з Доро­го­бузь­ко­го князів­ства. Від Іва­на Дмит­ро­ви­ча похо­ди­ли князі Чер­ня­тинсь­кі. Його син Семен Іва­но­вич мав трьох синів Іва­на, Андрія та Олек­сандра. Андрій у 1489 р. пере­бу­вав на мос­ковсь­кій служ­бі, збері­га­ю­чи за собою Чер­ня­тин (1128, с. 15). Князі Чер­ня­тинсь­кі вигас­ли у XVIII ст.

41/27. КНЖ. ЕВДО­КИЯ ДМИТРИЕВНА

ꝏ, 1408, ВЕЛ. КН. ІВАН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ТВЕРСЬ­КИЙ († 1425 р.).

XVII генерация от Рюрика.

42/30. КН. ДАНИ­ЛО ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ ХОЛМСЬ­КИЙ († піс­ля 1492) 

князі ХОЛМСЬ­КІ

Князь холмсь­кий (піс­ля 1453 — піс­ля 1469 рр.). З сере­ди­ни 1460‑х рр. пере­бу­вав на мос­ковсь­кій служ­бі. Вже у 1469 р. мос­ковсь­кий воє­во­да у поході на Казань (114, c. 157). Зго­дом один з кра­щих мос­ковсь­ких пол­ко­вод­ців. У 1492 р. очо­лю­вав Вели­кий полк у поході у Сіверсь­ку зем­лю. Від ньо­го похо­ди­ли князі Холмсь­кі. Згід­но запо­віту Іва­на III Холм зали­шав­ся за кня­зя­ми Холмсь­ки­ми (64, N 89, с.361). Дани­ло Дмит­ро­вич мав двох синів: Семе­на та Васи­ля. Семен нащад­ків не зали­шив. Нащад­ки Васи­ля вигас­ли у XVI ст.
43/30. Михай­ло Дмит­ри­е­вич († піс­ля 29.09.1486) < князі Холмські
Князь холмсь­кий (піс­ля 1469 ‑1486 рр.). У верес­ні 1485 р. здав Твер Іва­но­ві III, а вже 29.09.1485 р. був ув’яз­не­ний з нака­зу мос­ковсь­ко­го кня­зя за зра­ду сво­го попе­ред­ньо­го сюзе­ре­на. Його доч­ка вес­ною 1471 р. була вида­на за воло­ць­ко­го кня­зя Бори­са Васи­льо­ви­ча. Два сини Василь та Іван слідів своєї діяль­но­сті не зали­ши­ли. Іван Михай­ло­вич нащад­ків не мав. Без­діт­ним помер і Дани­ло Васи­льо­вич, син Васи­ля Михайловичами,с.107–108)

вто­рой сын Дмит­рия Юрье­ви­ча (17), вла­дел Хол­мом сна­ча­ла сов­мест­но с бра­том Дани­и­лом (15), а после ухо­да послед­не­го в Моск­ву — еди­но­лич­но. Све­де­ния о нем исчер­пы­ва­ют­ся вре­ме­нем меж­ду 1480—1486 гг. В 1480 г. он назы­ва­ет­ся вое­во­дою твер­ских войск и, по неко­то­рым све­де­ни­ям, при­ни­мал уча­стие в похо­де мос­ков­ских войск на p. Угру. Затем он упо­ми­на­ет­ся в дого­вор­ной гра­мо­те от 1485 г. Миха­и­ла Бори­со­ви­ча (27) с мос­ков­ским кня­зем, при­чем в каче­стве «молод­ше­го бра­та» твер­ско­го кня­зя целу­ет крест в соблю­де­нии дого­во­ра. Когда в Москве обна­ру­жи­ли сно­ше­ния Миха­и­ла Бори­со­ви­ча с Лит­вою и Тве­ри гро­зи­ла жесто­кая рас­пра­ва, M. Д. во гла­ве бояр­ско­го посоль­ства ездил к мос­ков­ско­му кня­зю для пере­го­во­ров, но послед­ний и «на очи не допу­стил» его. Нако­нец, когда Иван Васи­лье­вич в 1486 г. под­сту­пил к Тве­ри, М. Д. вме­сте с вла­ды­кой Вас­си­а­ном ?? дру­ги­ми лица­ми соста­ви­ли депу­та­цию, кото­рая вышла к мос­ков­ско­му кня­зю и пере­да­ла ему город.

«Собр. Госуд. Грам. и Догов.», т. I, №№ 88, 89, 119, 120. — Полн. Собр. Русск. Лет., т. VI, стр. 236—237. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 513, 514, 521, 548, 549. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», стр. 201, 202.

44/30. КН. ВАСИ­ЛИЙ ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ ХОЛМСЬКИЙ 

Відо­мий з родоводів.

45/30. ИВАН ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ ХОЛМСЬКИЙ 

< князі ХОЛМСЬКІ

Його сини Іван Каша та Андрій Іва­но­вич збері­га­ли част­ки у Холмсь­ко­му князів­стві (1554, с.282–284). Ця гіл­ка князів Холмсь­ких вигас­ла у XVI ст.

46/31. В. КН. ЮРИЙ АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ТВЕР­СКОЙ (* піс­ля 1398 † 23.04.1426)

стар­ший из тро­их сыно­вей Алек­сандра Ива­но­ви­ча (1), три­на­дца­тый вели­кий князь Твер­ской, родил­ся око­ло 1400 г. Изве­стий о нем не сохра­ни­лось почти ника­ких. Твер­ской стол он занял, надо пола­гать, сей­час же после смер­ти отца, т. е. в кон­це октяб­ря 1425 г.; но так как лето­пи­си отме­ча­ют, что он кня­жил толь­ко четы­ре неде­ли, умер же он 23 апре­ля 1426 г., то, сле­до­ва­тель­но, на осно­ва­нии этих дан­ных нача­ло его вокня­же­ния в Тве­ри сле­ду­ет отне­сти к кон­цу мар­та того же 1426 г. Раз­но­гла­сие этих дат о момен­те заня­тия Ю. А. твер­ско­го сто­ла может быть при­ми­ре­но толь­ко при пред­по­ло­же­нии, что Ю. A. дей­стви­тель­но вели­ким кня­зем Твер­ским сде­лал­ся непо­сред­ствен­но вслед за смер­тью отца, т. е. в октяб­ре 1425 г., утвер­жден же ханом он был толь­ко в мар­те сле­ду­ю­ще­го года. Свое крат­ко­вре­мен­ное кня­же­ние Ю. А. не успел чем-либо озна­ме­но­вать, отку­да понят­на и ску­дость изве­стий о нем. Умер он от моро­вой язвы. От бра­ка с неиз­вест­ной имел сына Ива­на (23).

ꝏ, …… …… …… .

Полн. Собр. Русск. Лет., т. VII, стр. 245; т. VIII, стр. 93; т. XV, стр. 488. — Нико­новск. лет., т. V, стр. 85. — Карам­зин, «Ист. госуд. Рос­сий­ско­го», изд. Эйнер­лин­га, т. V, стр. 143; прим. 254, 258. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. «Общ. Поль­за», кн. I, стр. 1083. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и удельн. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 506, 536, 556. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», стр. 191.

47/31. В. КН. БОРИС АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ТВЕР­СКОЙ († 10.02.1461)

Помер 10.02.1461 р. Вел. кн. тверсь­кий (1426–1461 рр.). Пер­шою дру­жи­ною була Ана­стасія, доч­ка можайсь­ко­го кня­зя Андрія Дмит­ро­ви­ча. У 1453 р. одру­жи­вся з Ана­стасією, доч­кою суз­дальсь­ко­го кня­зя Олек­сандра Васи­льо­ви­ча (660, с.510-).
сред­ний из тро­их сыно­вей Алек­сандра Ива­но­ви­ча (1) три­на­дца­тый князь на твер­ском сто­ле, дата рож­де­ния в точ­но­сти неиз­вест­на, веро­ят­нее все­го отно­сит­ся к 1402—1404 гг. Начи­на­ет упо­ми­нать­ся в лето­пи­сях с 1426 г., когда умер его стар­ший брат, Юрий Алек­сан­дро­вич (34), и Б. A. занял после него твер­ской стол. Надо думать, что послед­ним он овла­дел не без борь­бы со сво­им пле­мян­ни­ком Ива­ном Юрье­ви­чем (23), сыном умер­ше­го кня­зя и, сле­до­ва­тель­но, пря­мым наслед­ни­ком твер­ско­го сто­ла, в конеч­ном резуль­та­те удо­вле­тво­рив­шим­ся Зуб­цо­вым. Был, по-види­мо­му, и дру­гой пре­тен­дент на твер­ской стол, кашин­ский князь Васи­лий Михай­ло­вич III (28), дол­гое вре­мя неиз­вест­но где ски­тав­ший­ся и теперь воз­вра­тив­ший­ся в Кашин в надеж­де на полу­че­ние сто­ла. Надеж­ды эти, одна­ко, не оправ­да­лись, так как В. А. схва­тил его и поса­дил под стражу.

Вели­кое кня­же­ство Твер­ское. Борис Алек­сан­дро­вич (1425–1461 гг.). Ден­га. Денеж­ный двор г. Тве­ри. Л.ст.: «Чекан­щик (денеж­ный мастер), сидя­щий на ска­мье перед нако­валь­ней впра­во, с зане­сен­ным моло­том в обе­их руках». Об.ст.: «Четы­рех­строч­ная леген­да: «КНZ/ ВЛКОГО/ БРС О/ЛКДР». Сереб­ро, 0,58 гр. Состо­я­ние XF (кра­си­вая пати­на). Как у Ореш­ни­ков№ 143 (рис. 66), Гри­шин И. В., Хра­мен­ков А. В. «Типы рус­ских монет Вели­ко­го кня­же­ства Твер­ско­го с ука­за­ни­ем цен» (М., 2016) — № 23.3. Одна из немно­гих рус­ских монет, запе­чат­лев­ших про­цесс изго­тов­ле­ния денег.

Кня­же­ние Б. А. было в общем спо­кой­но. Он совер­шен­но пре­кра­тил борь­бу с кня­зья­ми твер­ских уде­лов и все вни­ма­ние сосре­до­то­чил на отно­ше­ни­ях к Москве и Лит­ве, стре­мясь к заклю­че­нию выгод­ных сою­зов то с той, то с дру­гой сто­ро­ной и силясь под­дер­жать меж­ду них само­сто­я­тель­ность сво­е­го кня­же­ства. В авгу­сте 1427 г. Б. A. заклю­чил дого­вор с Лит­вою «быть заод­но»: Вито­вт не всту­па­ет­ся «ни в вели­кое кня­же­ство Твер­ское, ни в воды, ни в зем­ли твер­ския», ни в отно­ше­ния Б. А. к роди­чам его, «так как он (Б. А.) волен и жало­вать, и каз­нить кого хочет»; далее, Вито­вт дает обе­ща­ние не при­ни­мать к себе нико­го из род­ствен­ни­ков Б. А. с их вот­чи­на­ми, а если кто и уйдет в Лит­ву, то отчи­на бег­ле­ца оста­ет­ся в рас­по­ря­же­нии твер­ско­го кня­зя. Подоб­ные же обя­за­тель­ства дал и Б. А. по отно­ше­нию к Вито­вту. Каж­дая сто­ро­на, нако­нец, обя­зы­ва­лась помо­гать дру­гой во всех затруд­ни­тель­ных слу­ча­ях «думою и помо­чью», сло­вом и делом. И Б. А. доб­ро­со­вест­но выпол­нял при­ня­тые им на себя обя­зан­но­сти; в 1428 г. он, напр., помог ратью Вито­вту про­тив Нов­го­ро­да, с кото­ро­го литов­ский князь взял боль­шой окуп. Союз­ные и дру­же­ствен­ные отно­ше­ния его с Лит­вою под­твер­жда­ют­ся и дру­ги­ми фак­та­ми: в 1430 г. Б. А. ездил к Вито­вту в гости, когда тот наме­ре­вал­ся коро­но­вать­ся коро­лев­ским вен­цом и устро­ил извест­ный съезд коро­но­ван­ных лиц. После смер­ти Вито­вта Б. А. в том же 1430 г. пород­нил­ся с пре­ем­ни­ком его вел. кн. Свид­ри­гай­лом Оль­гер­до­ви­чем, женив­шим­ся на дво­ю­род­ной сест­ре Б. А., Анне Ива­новне, и помо­гал ему в его борь­бе с бра­том Вито­вта, Сигиз­мун­дом Кей­с­ту­то­ви­чем, а позд­нее, в 1432 и 1433 гг., посы­лал ему на помощь сво­е­го бра­та Яро­сла­ва (37). Когда же Свид­ри­гай­ло в 1435 г. под Виль­ко­ми­ром был раз­бит, Б. А. поспе­шил заклю­чить союз­ный дого­вор так­же и с его побе­ди­те­лем, Сигизмундом.

В после­до­вав­ших затем мос­ков­ских сму­тах Б. А. не при­ни­мал уча­стия. Тверь в это вре­мя слу­жи­ла толь­ко убе­жи­щем для мос­ков­ских изгнан­ни­ков. Преж­де дру­гих, в 1433 г., явил­ся туда из Моск­вы боярин Иван Дмит­ри­е­вич Все­во­лож­ский, тесть дяди Б. А. Юрия Ива­но­ви­ча (36). Все­во­лож­ский питал, по-види­мо­му, надеж­ду на то, что ему удаст­ся про­бу­дить в Б. А. ста­рин­ную враж­ду Тве­ри к Москве, но успе­ха не имел и ушел к пре­тен­ден­ту на мос­ков­ский пре­стол Юрию Дмит­ри­е­ви­чу галиц­ко­му. Побеж­ден­ный послед­ним, в том же году в Тверь бежал и вели­кий князь мос­ков­ский Васи­лий Васи­лье­вич с мате­рью и женою; В. А. при­нял их с поче­том и с честью же отпу­стил в Костро­му. В 1434 г., после вто­рич­ной побе­ды Юрия над Васи­ли­ем Васи­лье­ви­чем, в Тверь бежал шурин В. А. кн. Иван можай­ский, а по смер­ти Юрия спас­ся бег­ством в Кашин сын его, Васи­лий Косой.

Око­ло 1440 г. Б. А. изме­нил направ­ле­ние сво­их сим­па­тий. Когда на мос­ков­ский пре­стол сно­ва сел Васи­лий Васи­лье­вич, Б. A. раз­ры­ва­ет свой союз с Лит­вой и заклю­ча­ет дру­же­ствен­ный дого­вор с мос­ков­ским кня­зем. Этот дого­вор, заклю­чен­ный кня­зья­ми как рав­ный с рав­ным, сле­до­ва­тель­но воз­вра­тив­ший Б. А. дав­но утра­чен­ное твер­ски­ми кня­зья­ми поло­же­ние, — содер­жит в себе вза­им­ные обя­за­тель­ства кня­зей помо­гать друг дру­гу про­тив татар, лит­вы, ляхов и нем­цев, а так­же обе­ща­ния Васи­лия Васи­лье­ви­ча не брать Тве­ри и Каши­на, если ему пред­ло­жат их тата­ры, вза­мен чего Б. А. обя­зу­ет­ся сло­жить крест­ное цело­ва­ние к Сигиз­мун­ду, заявив ему, что он теперь заод­но с Моск­вою. В 1440 г. Б. А. дал мос­ков­ско­му кня­зю помощь про­тив Нов­го­ро­да, а в 1444 г. неиз­вест­но по каким побуж­де­ни­ям сам ходил на рес­пуб­ли­ку и пово­е­вал погра­нич­ные нов­го­род­ские воло­сти — Бежец­кий Верх, Забо­ро­вье и неко­то­рые ново­торж­ские засе­ле­ния. Год спу­стя он два­жды повто­рил поход на нов­го­род­ские зем­ли — спер­ва погра­бил 50 нов­го­род­ских и бежец­ких воло­стей, а во вто­рой раз взял Тор­жок и погра­бил его, при­чем увез в Тверь пограб­лен­но­го това­ру 40 «повоз­ков». Успех Тве­ри может быть объ­яс­нен тем, что Нов­го­род был занят борь­бою с нем­ца­ми и внут­рен­ни­ми сму­та­ми, вслед­ствие чего не мог дать над­ле­жа­ще­го отпо­ра. Вско­ре Б. A. дол­жен был при­нять уча­стие и в мос­ков­ской сму­те. Неко­то­рые лето­пи­си, напр. Нико­нов­ская, пере­да­ют, что в воз­ник­шей меж­ду Дмит­ри­ем Шемя­кой и Васи­ли­ем Васи­лье­ви­чем борь­бе В. А. при­нял буд­то бы сто­ро­ну пер­во­го и даже был при­ча­стен к ослеп­ле­нию вто­ро­го. В ряде дру­гих источ­ни­ков это­го изве­стия нет, и иссле­до­ва­ни­я­ми новей­ших исто­ри­ков оно вовсе отвер­га­ет­ся, — слиш­ком это­му про­ти­во­ре­чат как после­ду­ю­щие собы­тия, так и поло­же­ние вещей в тот момент. С одной сто­ро­ны, Б. А. нахо­дил­ся в таких дру­же­ствен­ных отно­ше­ни­ях с Васи­ли­ем Васи­лье­ви­чем, что опа­сать­ся послед­не­го у него едва ли были осно­ва­ния. С дру­гой же, хоро­шие отно­ше­ния меж­ду кня­зья­ми сохра­ни­лись и в тече­ние после­ду­ю­ще­го вре­ме­ни, что, конеч­но, ока­за­лось бы невоз­мож­ным, если бы Б. А. был участ­ни­ком ослеп­ле­ния Васи­лия Васи­лье­ви­ча. Послед­не­му, уже сле­по­му, дали, как извест­но, Волог­ду, но он про­был там недол­го и в 1447 г. отпра­вил­ся в Тверь, где Б. А. при­нял его с поче­том и бога­то ода­рил; здесь же и тогда же состо­я­лось обру­че­ние семи­лет­не­го сына Васи­лия Васи­лье­ви­ча, Ива­на, с доче­рью твер­ско­го кня­зя Мари­ей Бори­сов­ной (брак после­до­вал толь­ко в 1452 г.); нако­нец, В. А. помог Васи­лию Тем­но­му и рат­ною помо­щью в его похо­де про­тив Шемя­ки, за что мос­ков­ский князь, после побе­ды над сопер­ни­ком, отбла­го­да­рил его уступ­кой Рже­вы, жите­ли кото­рой, впро­чем, не поже­ла­ли перей­ти к Тве­ри и доби­ли Б. А. челом лишь после того, как твер­ской князь при­ну­дил их к тому ору­жи­ем. Вско­ре, одна­ко, на Рже­ву напал литов­ский князь Кази­мир, и Б. А., вре­мен­но пре­бы­вав­ший там со сво­ею семьей, едва успел спа­стись от пле­на бег­ством. Но в 1449 г. враж­ду Б. А. с Кази­ми­ром заме­нил союз, закреп­лен­ный осо­бым дого­во­ром, кото­рый в суще­ствен­ных чер­тах схо­ден с дого­во­ром, заклю­чен­ным твер­ским кня­зем рань­ше с Витовтом.

В 1453 или 1454 г. Б. А. и мос­ков­ский вели­кий князь вновь под­твер­ди­ли свой союз и друж­бу дого­во­ром, глав­ные пунк­ты кото­ро­го гла­сят: 1) каж­дый из кня­зей, ни дети их, ни «молод­шая бра­тья» их не долж­ны при­ни­мать к себе недру­гов дру­гой сто­ро­ны; 2) отчи­ны кня­зей, отъ­е­хав­ших из Тве­ри в Моск­ву, оста­ют­ся за твер­ским кня­зем, а из Моск­вы в Тверь — за мос­ков­ским; 3) оба кня­зя вза­им­но обя­зы­ва­ют­ся забо­тить­ся о жене и детях того из них, кото­рый рань­ше умрет; 4) в слу­чае напа­де­ния на одно­го из дого­ва­ри­ва­ю­щих­ся кня­зей лит­вы, ляхов или нем­цев, дру­гой дол­жен лич­но садить­ся на коня и спе­шить на помощь пер­во­му; 5) мос­ков­ский князь обя­зу­ет­ся не при­ни­мать от татар Тве­ри и Каши­на, и Б. А. — Моск­вы и Нов­го­ро­да. В дого­во­ре кня­зья друг дру­га назы­ва­ют «братьями»,т.е. высту­па­ют как рав­ные стороны.

Б. А. скон­чал­ся 10 фев­ра­ля 1461 г. и погре­бен в Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском собо­ре в Твери.

ꝏ, 1‑я, КНЖ. АНА­СТА­СИЯ АНДРЕ­ЕВ­НА МОЖАЙ­СКАЯ (†12.02.1451 г.), сест­ре можай­ско­го кня­зя Ива­на Андре­еви­ча, От пер­во­го бра­ка имел дочь Марию.

ꝏ, 2‑я, 1452, КНЖ. АНА­СТА­СИЯ АЛЕК­САН­ДРОВ­НА СУЗ­ДАЛЬ­СКАЯ, дочь кн. Алек­сандра Васи­лье­ви­ча суз­даль­ско­го. От вто­ро­го брак имел сыно­вей: Миха­и­ла (27), всту­пив­ше­го после его смер­ти на твер­ской стол, и Алек­сандра (p. 1455 г.), умер­ше­го в младенчестве.

Пол­ное Собр. Русск. Летоп., т. III, стр. 141; т. IV, стр. 123—125, 131, 146, 147; т. V, стр. 262, 264—265, 269, 271; т. VI, стр. 143, 148—149, 172—173, 176—178; т. VIII, стр. 95, 97, 99, 115, 119—121, 125; т. XV, стр. 488—491, 493—495. — Нико­новск. летоп., т. V, стр. 96—97, 112, 117, 119, 191, 202, 211, 213, 221. — Тати­щев­ский свод, т. IV, стр. 501, 506, 513, 563, 572—573, 575. — «Акты Исто­ри­ческ.», т. ?, № 61. — «Акты Архе­гра­фич. Экс­пе­диц.», т. I, № 33. — «Акты Зап. Рос­сии», т. I, №№ 5, 53. — «Сбор­ник Муха­но­ва», №№ 1, 8. — «Собра­ние Госу­дарств. Грам. и Дого­вор.», т. I, №№ 63, 66, 76, 77, 98. — «Лето­пись вел. княж. Литов­ско­го», «Учен. Запис­ки Акад. Наук», 1854, № 1, стр. 50—51, 55. — «Pomniki do dziejòw Litewskich» («Лето­пи­сец Быхов­ца»), изд. Нар­бут­та, Wilno 1846, стр. 42, 46. — Длу­гош, «Historia Polonica», t. I, lib. XI, стр. 611. — Стрый­ков­ский, т. II, стр. 185, 187. — Карам­зин, «Ист. госуд. Рос­сий­ско­го», изд. Эйнер­лин­га, СПб. 1843, т. V, стр. 143, 146, 147, 164, 178, 182, 184, 186, 191, 193, 195, 206; прим. 258, 307, 319, 327, 332, 345, 348, 349, 358, 386. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. т‑ва «Обществ. Поль­за», кн. ?, стр. 1066, 1070, 1083—1085, 1087. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», t. VII, pp. 120, 123, 127. — Koialowicz, «Historia Lituana», t. II, pp. 125, 126. — Коце­бу, «Свид­ри­гай­ло, вел. кн. Литовский»,СПб. 1835, стр. 116. — Арцы­ба­шев, «Повест­во­ва­ние о Рос­сии», т. II, стр. 184, 203; прим. 1421. — Косто­ма­ров, «Рус­ская исто­рия в жиз­не­опи­са­ни­ях», вып. III, стр. 58. — Беля­ев, «Раз­ска­зы из рус­ской исто­рии», т. II, стр. 550. — С. В. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 191—199. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Сев. Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 107, 242—244, 246, 321, 323, 325, 399, 512, 521, 536, 548, 553, 555—557, 642, 643. — Н. П. Лиха­чев, «Сло­во похваль­ное ино­ка Фомы о бла­гов. и вел. кн. Бори­се Алек­сан­дро­ви­че», «Памят­ни­ки древ­ней пись­мен.», т. CLXVIII, 1908.

48/31. КН. ЯРО­СЛАВ ИВА­НО­ВИЧ ГОРО­ДЕЦ­КИЙ († 1435)

сын Ива­на Ива­но­ви­ча, князь горо­дец­кий (1426?-1435 рр.). Гово­ря о помо­щи Я. И. литов­ско­му кня­зю, Твер­ская лето­пись отме­ча­ет, что в этом похо­де с ним была «сила твер­ская... сила горо­дец­каа»; что дает неко­то­рое осно­ва­ние пред­по­ла­гать, что Яро­слав. вла­дел одним из мел­ких твер­ских уде­лов, имен­но Горо­дец­ким, цен­тром кото­ро­го был г. Горо­дец, ныне село Горо­ден или Город­ня — на пра­вом бере­гу Вол­ги, в 28 вер­стах от Тве­ри. Суще­ство­ва­ние это­го уде­ла вполне несо­мнен­но, ибо под­твер­жда­ет­ся сохра­нив­ши­ми­ся горо­дец­ски­ми моне­та­ми. В исто­рио­гра­фии он, как пра­ви­ло, оши­боч­но счи­та­ет­ся род­ным бра­том Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча 25. Уточ­нить его сте­пень род­ства сре­ди твер­ских кня­зей поз­во­ля­ет сино­дик твер­ских кня­зей, пере­пи­сан­ный во вто­рой поло­вине XVI в. В нем сре­ди сыно­вей кня­зя Ива­на Ива­но­ви­ча Горо­дец­ко­го (сына вели­ко­го кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча) упо­ми­на­ет­ся князь Яро­слав 26. Таким обра­зом, он был род­ным бра­том жены Свид­ри­гай­ла Анны и дво­ю­род­ным — Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча. Его удел с цен­тром в Город­ке (Горо­деске, позд­ней­шей Ста­ри­це) был круп­ней­шим в Твер­ском вели­ком кня­же­стве и нахо­дил­ся близ литов­ско-твер­ской гра­ни­цы 27, что поз­во­ля­ло опе­ра­тив­но пере­бро­сить вой­ска на помощь Свид­ри­гай­лу (в част­но­сти, в Полоцк, назна­чен­ный пунк­том соеди­не­ния его под­дан­ных и союзников).

В 1432 г. он был послан сво­им вели­ким кня­зем твер­ским Бори­сом Алек­сан­дро­ви­чем в Лит­ву на помощь Свид­ри­гай­лу в борь­бе послед­не­го с Сигиз­мун­дом за обла­да­ние литов­ским кня­же­ством. Князь Яро­слав был тем Свид­ри­гай­ло­вым сво­я­ком, которому
тот пла­ни­ро­вал пору­чить свою жену.13 декаб­ря 1432 г. ливон­ский магистр пере­да­вал вели­ко­му маги­стру сооб­ще­ние побы­вав­ше­го у него Свид­ри­гай­ло­ва посла, поки­нув­ше­го Ошмя­ны 30 нояб­ря 28: «Vort so sagete uns wol der vorbenante bote, wie das herczoge Switrigails frauwe enen jungen soen sall haben und das her das slosz, dor sie uff e leith, sienen swoger mit 10,000 volkes belegen wil lassen, uff das dor nymandes uff noch abe komen und och keyn unroeth an der gebort gescheen moge». 29 Речь идет о том, что жена Свид­ри­гай­ла недав­но роди­ла сына (при­чем гла­гол «sall» ука­зы­ва­ет на про­ис­хож­де­ние инфор­ма­ции «из вто­рых рук») и Свид­ри­гай­ло хочет, что­бы его род­ствен­ник со сто­ро­ны жены с деся­ти­ты­сяч­ным вой­ском занял замок 30, где она нахо­дит­ся, что­бы никто не мог вой­ти или вый­ти и ново­рож­ден­но­му не при­чи­ня­лось ника­ко­го бес­по­кой­ства. Как видим, ливон­ский посол сооб­щил о наме­ре­нии Свид­ри­гай­ла пере­дать замок, где нахо­ди­лась его жена, под кон­троль ее род­ствен­ни­ка. Ливон­ский посол поки­нул вели­ко­кня­же­ский двор в Ошмя­нах 30 нояб­ря, а 8 декаб­ря близ того же дво­ра состо­я­лось сра­же­ние Свид­ри­гай­ла с Сигиз­мун­дом Кей­с­ту­то­ви­чем, после кото­ро­го сверг­ну­тый князь очень быст­ро отсту­пил в Полоцк. Сигиз­мунд Кей­с­ту­то­вич начал сра­же­ние доста­точ­но вне­зап­но, так что Свид­ри­гай­ло не дождал­ся под­хо­да сво­их ливон­ских союз­ни­ков 31. Веро­ят­но Яро­слав Ива­но­вич так и не взял замок под свой кон­троль. Соглас­но сооб­ще­нию так назы­ва­е­мой «Смо­лен­ской хро­ни­ки», напи­сан­ной око­ло 1436 г., вели­кий князь твер­ской Борис Алек­сан­дро­вич при­слал Свид­ри­гай­лу «бра­та сво­е­го, кня­зя Яро­сла­ва, с всею сво­ею силою» 32, а в Твер­ском сбор­ни­ке под 6940 г. гово­рит­ся: «Того же лѣта на зиму ско­пи­вся Свѣтри­гай­ло, кня­зи Литов­скiе, сила съ нимъ Твер­скаа, князь Яро­славъ, съ нимъ сила Горо­дец­каа, и пошелъ на Жиги­мон­та»; в Ошмян­ской бит­ве, добав­ля­ет лето­пи­сец, «уби­ли бояри­на Яро­сла­во­ва Семе­на Зоб­ни­на» 33.

Полн. Собр, Русск. Лет., т. XV, стр. 489. — «Летоп. Велик. кн. Литов­ско­го», «Учен. Зап. Акад. Наук», 1854 г., т. I, стр. 50—51. — Narbutt, «Dzeje narodu Litewskiego», т. VII, стр. 120, 123, 127, 176, 176. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси», т. II, стр. 505, 506, 555, 556. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Ист. вел. кн. Твер­ско­го», стр. 193, 194; прим., стр. 121—122. — «Pomniki do dziejow Litewskich», Wilno 1846, стр. 46. — Kojalowicz, «Historia Litwana», II, 159.

49/32. КНЖ. АННА-СОФИЯ ИВА­НОВ­НА ГОРО­ДЕЦ­КАЯ (* 1404/1406, † 4.03.1471/28.09.1484)

дочь Ива­на Ива­но­ви­ча, дво­ю­род­ная сест­ра вели­ко­го кня­зя Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча. Брак со Свид­ри­гай­лом был заклю­чен после 9 нояб­ря 1430 г., но не ранее 29 декаб­ря 1431 г. В этот день ком­тур Тор­на писал вели­ко­му маги­стру о недав­но состо­яв­шем­ся раз­го­во­ре с
ком­ту­ром близ­ле­жа­ще­го Голу­ба. Тот сооб­щил ему, что поля­ки при­кла­ды­ва­ют боль­шие уси­лия к тому, что­бы вели­кий князь литов­ский разо­рвал союз с Орде­ном. В каче­стве одно­го из путей воз­дей­ствия на него они рас­смат­ри­ва­ли встре­чу поль­ской коро­ле­вы (Софьи Голь­шан­ской, жены Вла­ди­сла­ва Ягай­ла) с супру­гой Свид­ри­гай­ла. Коро­ле­ва долж­на была пообе­щать ей, что та будет оста­вать­ся вели­кой кня­ги­ней и в слу­чае смер­ти мужа. 34 Веро­ят­но, речь шла о гаран­ти­ях сохра­не­ния каких-то власт­ных пре­ро­га­тив. В том же источ­ни­ке гово­рит­ся, что ранее ком­тур Голу­ба уже писал об этом вели­ко­му маги­стру. Таким обра­зом, мож­но с уве­рен­но­стью гово­рить о том, что брак Свид­ри­гай­ла с твер­ской княж­ной состо­ял­ся меж­ду 9 нояб­ря 1430 г. и 29 декаб­ря 1431 г., даже несколь­ко рань­ше послед­ней даты. 35 Сооб­ще­ние Твер­ско­го сбор­ни­ка под 6938 г.: «Князь вели­кiй Свѣтри­гай­ло жени­ся во Тве­ри, понялъ княж­ну Анну, кня­жу Ива­но­ву дщерь Ива­но­ви­ча». 36 ука­зы­ва­ет на про­ме­жу­ток меж­ду 9 нояб­ря 1430 г. и 15 авгу­ста 1431 г., оче­вид­но, не позд­нее кон­ца июня 1431 г.: в это вре­мя Поль­ша напа­ла на Вели­кое кня­же­ство Литов­ское, после чего все вни­ма­ние Свид­ри­гай­ла было при­ко­ва­но к теат­ру воен­ных дей­ствий на Волы­ни. Свид­ри­гай­ло состо­ял в род­стве с Анной как по отцов­ской, так и по мате­рин­ской линии, посколь­ку дед Анны вели­кий князь Иван Михай­ло­вич при­хо­дил­ся пле­мян­ни­ком мате­ри Свид­ри­гай­ла Ульяне Алек­сан­дровне и был женат на Марии-Мик­ло­все — доче­ри Кей­с­ту­та, то есть дво­ю­род­ной сест­ре Свид­ри­гай­ла. 37

В ночь с 31 авгу­ста на 1 сен­тяб­ря 1432 г. на Свид­ри­гай­ла, оста­но­вив­ше­го­ся в сво­ем дво­ре Ошмя­нах по пути на съезд с поль­ским коро­лем Вла­ди­сла­вом Ягай­лом, напа­ли сопро­вож­дав­шие его кня­зья и бояре. Пра­ви­те­лю еле уда­лось вырвать­ся из их рук и в немно­го­чис­лен­ном сопро­вож­де­нии бежать в Полоцк, а его пре­стол занял Сигиз­мунд Кей­с­ту­то­вич — брат Вито­вта. В плен к нему попа­ла бере­мен­ная жена Свид­ри­гай­ла. Оправ­ды­вая свои дей­ствия, заго­вор­щи­ки заяв­ля­ли, что при Свид­ри­гай­ле при­шла в упа­док хри­сти­ан­ская вера, в част­но­сти, он поз­во­лял жить «не по-хри­сти­ан­ски» сво­ей жене, твер­ской княжне, вплоть до того, что та насме­ха­лась над обра­зом св. Геор­гия, при­слан­ным литов­ско­му гос­по­да­рю его союз­ни­ком — вели­ким маги­стром Тев­тон­ско­го орде­на Пау­лем фон Русдор­фом. Об этом подроб­но сооб­ща­ет бра­ти­ан­ский фогт Ген­рих Хольт, нахо­див­ший­ся в момент пере­во­ро­та в Лит­ве 38, крат­ко — поль­ский совре­мен­ник собы­тий Ян Длу­гош 39. Заяв­ле­ния об упад­ке хри­сти­ан­ской веры в Лит­ве зву­ча­ли от Сигиз­мун­да Кей­с­ту­то­ви­ча и его окру­же­ния и впо­след­ствии. С дру­гой сто­ро­ны, име­ют­ся ука­за­ния на като­ли­че­ское веро­ис­по­ве­да­ние супру­ги Свид­ри­гай­ла 40: извест­ны пап­ские бул­лы, в кото­рых она име­ну­ет­ся не Анной, а Софьей. Одна­ко в даль­ней­шей био­гра­фии кня­ги­ни мож­но видеть кос­вен­ное под­твер­жде­ние обви­не­ний заго­вор­щи­ков: в «волын­ский» пери­од она вновь име­ну­ет­ся Анной, а погре­бе­на она была в Кие­во-Печер­ском мона­сты­ре вме­сте с дру­ги­ми пра­во­слав­ны­ми литов­ско-рус­ски­ми кня­зья­ми. Ее пле­не­ние кра­соч­но опи­са­но в посла­нии Свид­ри­гай­ло­вых сто­рон­ни­ков от 22 мар­та 1433 г. (так назы­ва­е­мом «витеб­ском мани­фе­сте») 41, о нем гово­ри­лось на Базель­ском собо­ре 2 мар­та 1434 г. (зна­чит, соот­вет­ству­ю­щее обра­ще­ние Свид­ри­гай­ло отпра­вил на собор в кон­це 1433 г.). 42 По сло­вам сто­рон­ни­ков Свид­ри­гай­ла, в момент напа­де­ния на кня­же­скую чету в Ошмя­нах при ней нахо­ди­лись «капел­ла­ны и кли­ри­ки», при­чем не толь­ко вели­ко­го кня­зя, но и его супру­ги. Их Сигиз­мунд при­ка­зал убить, пре­взой­дя сво­ей жесто­ко­стью языч­ни­ков и сара­цин 43.

Ско­рее все­го, обви­не­ния заго­вор­щи­ков в адрес Свид­ри­гай­ла, касав­ши­е­ся его жены, были столь же неспра­вед­ли­вы­ми, как и обви­не­ния в потвор­стве «схиз­ма­ти­кам». 44 Дру­гое дело, что, судя по воз­вра­ще­нию Анны-Софьи в пра­во­сла­вие, у нее, в отли­чие от дру­гих пра­во­слав­ных кня­жон, выхо­див­ших замуж за като­ли­ков, не сло­жи­лось глу­бо­кой при­вя­зан­но­сти к като­ли­циз­му. Имен­но этой при­чи­ной, а не отсут­стви­ем като­ли­че­ской церк­ви на Волы­ни 45, объ­яс­ня­ют­ся те дан­ные, кото­рые гово­рят о ее воз­вра­ще­нии в пра­во­сла­вие. Посколь­ку такое воз­вра­ще­ние совер­ша­лось через испо­ве­да­ние веры и не тре­бо­ва­ло обрат­но­го пере­кре­щи­ва­ния 46, супру­га Свид­ри­гай­ла вновь упо­ми­на­ет­ся под сво­им пер­во­на­чаль­ным пра­во­слав­ным име­нем Анна.

13 декаб­ря 1432 г. ливон­ский магистр пере­да­вал вели­ко­му маги­стру сооб­ще­ние побы­вав­ше­го у него Свид­ри­гай­ло­ва посла, поки­нув­ше­го Ошмя­ны 30 нояб­ря 47: «Vort so sagete uns wol der vorbenante bote, wie das herczoge Switrigails frauwe enen jungen soen sall haben und das her das slosz, dor sie uff e leith, sienen swoger mit 10,000 volkes belegen wil lassen, uff das dor nymandes uff noch abe komen und och keyn unroeth an der gebort gescheen moge». 48 Речь идет о том, что жена Свид­ри­гай­ла недав­но роди­ла сына (при­чем гла­гол «sall» ука­зы­ва­ет на про­ис­хож­де­ние инфор­ма­ции «из вто­рых рук») и Свид­ри­гай­ло хочет, что­бы его род­ствен­ник со сто­ро­ны жены с деся­ти­ты­сяч­ным вой­ском занял замок 49, где она нахо­дит­ся, что­бы никто не мог вой­ти или вый­ти и ново­рож­ден­но­му не при­чи­ня­лось ника­ко­го бес­по­кой­ства. Как видим, ливон­ский посол сооб­щил о наме­ре­нии Свид­ри­гай­ла пере­дать замок, где нахо­ди­лась его жена, под кон­троль ее род­ствен­ни­ка. Оче­вид­но Свид­ри­гай­ло­вым свояком
был князь Яро­слав Ива­но­вич Горо­дец­кий, брат Анны. Ливон­ский посол поки­нул вели­ко­кня­же­ский двор в Ошмя­нах 30 нояб­ря, и лишь 8 декаб­ря близ того же дво­ра состо­я­лось сра­же­ние Свид­ри­гай­ла с Сигиз­мун­дом Кей­с­ту­то­ви­чем, после кото­ро­го сверг­ну­тый князь очень быст­ро отсту­пил в Полоцк.

9 сен­тяб­ря 1434 г. папа Евге­ний IV издал во Фло­рен­ции две бул­лы, кото­ры­ми раз­ре­шил Свид­ри­гай­лу и его супру­ге Софье поль­зо­вать­ся пере­нос­ным алта­рем и выби­рать себе духов­ни­ка 50. Упо­ми­на­ние о прось­бах Свид­ри­гай­ла гово­рит о том, что имя его жены было запи­са­но в бул­лах пра­виль­но. Судя по обыч­ной ско­ро­сти сооб­ще­ния меж­ду запад­но­рус­ски­ми зем­ля­ми и Ита­ли­ей, посоль­ство, пере­дав­шее эту прось­бу, долж­но было выехать в мае — июне 1434 г. 51 20 октяб­ря 1434 г. Евге­ний IV издал оче­ред­ную серию булл, посвя­щен­ных Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му. Они так­же ста­ли пло­дом ини­ци­а­ти­вы Свид­ри­гай­ла, обра­тив­ше­го­ся к папе с пред­ло­же­ни­ем заклю­чить унию пра­во­слав­ной и като­ли­че­ской церк­вей. В одной из этих булл папа рим­ский при­звал Сигиз­мун­да Кей­с­ту­то­ви­ча осво­бо­дить жену Свид­ри­гай­ла Софью из пле­на 52. Таким обра­зом, выяс­ня­ет­ся, что обра­ще­ние Свид­ри­гай­ла к папе было частью кам­па­нии по под­го­тов­ке оче­ред­но­го похо­да про­тив Сигиз­мун­да, кото­рая раз­вер­ну­лась вес­ной-летом 1434 г. В это вре­мя Свид­ри­гай­ло зару­чил­ся под­держ­кой вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Юрия Дмит­ри­е­ви­ча, вели­ко­го кня­зя твер­ско­го Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча и дру­гих союз­ни­ков. Одной из целей это­го похо­да и было осво­бож­де­ние супру­ги Свид­ри­гай­ла из пле­на. Одна­ко поход не состо­ял­ся, посколь­ку в под­власт­ных Свид­ри­гай­лу рус­ских зем­лях ВКЛ раз­вер­ну­лись выступ­ле­ния про­тив его вла­сти, судя по все­му, инспи­ри­ро­ван­ные Сигиз­мун­дом Кей­с­ту­то­ви­чем и его окру­же­ни­ем при посред­ни­че­стве мит­ро­по­ли­та Гера­си­ма 53.

В 1435 г. вой­ска Свид­ри­гай­ла и его союз­ни­ков были раз­гром­ле­ны под Виль­ко­ми­ром, пре­рва­лись его кон­так­ты с Базель­ским собо­ром и папой, а вме­сте с ними надол­го обры­ва­ют­ся и изве­стия о супру­ге кня­зя. Неиз­вест­но, когда она осво­бо­ди­лась из пле­на. Све­де­ния о ней вновь появ­ля­ют­ся в источ­ни­ках после 1442 г., когда Свид­ри­гай­ло стал кня­жить в Луц­ке. В источ­ни­ках она име­ну­ет­ся Анной или «кня­ги­ней Швит­ри­га­и­ло­вой» без ука­за­ния име­ни. Око­ло 1447 г. Кази­мир Ягел­лон­чик пожа­ло­вал ей горо­дец­кий повет (с цен­тром в Давыд-Город­ке) и несколь­ко близ­ле­жа­щих сел. 54 Она пере­жи­ла мужа, скон­чав­ше­го­ся 10 фев­ра­ля 1452 г. 55, и умер­ла меж­ду 4 мар­та 1471 г. и 28 сен­тяб­ря 1484 г. 56 Похо­ро­не­на Анна была в Кие­во-Печер­ской лав­ре, рядом с дру­ги­ми пра­во­слав­ны­ми Геди­ми­но­ви­ча­ми. 57

Един­ствен­ный ребе­нок Свид­ри­гай­ла и Анны-Софьи родил­ся в кон­це 1432 г. Часть дан­циг­ских куп­цов, поки­нув­ших Виль­ну 7 нояб­ря 1432 г., рас­ска­за­ла орден­ско­му слу­ге Ган­су Баль­гу, что у кня­ги­ни родил­ся сын, одна­ко дру­гие, их спут­ни­ки, это отри­ца­ли. «Och sprechen [далее над стро­кой впи­са­но: en tel], das dy forsty(n)ne sole enen ju(n)gen sone haben, en tel sprechen oůch nein dar czů…» (GStAPK, OBA 6247))) Вто­рой раз ее недав­но родив­ший­ся сын упо­ми­на­ет­ся в про­ци­ти­ро­ван­ном выше пись­ме ливон­ско­го маги­стра вели­ко­му маги­стру Тев­тон­ско­го орде­на. Посколь­ку оба раза речь идет имен­но о сыне, а не о ребен­ке вооб­ще, вели­ка веро­ят­ность того, что он родил­ся еще до 7 нояб­ря 1432 г. Судя по отсут­ствию его позд­ней­ших упо­ми­на­ний, сын млад­ше­го Оль­гер­до­ви­ча про­жил очень недол­го 58.

ꝏ, 09.11.1430/15.08.1431, ВЕЛ. КН. СВИД­РИ­ГАЙ­ЛО ОЛЬ­ГЕР­ДО­ВИЧ ЛИТОВСЬ­КИЙ († 1452)

50/32. КН. АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ

По хро­но­ло­ги­че­ским сооб­ра­же­ни­ям его сле­ду­ет счи­тать веро­ят­нее все­го сыном кн. Ива­на Ива­но­ви­ча (21), хотя родо­слов­ные и не дают послед­не­му муж­ско­го потом­ства. Мож­ли­во князь ста­ри­ць­кий (до 1406 — ? рр.). Існу­ван­ня князів ста­ри­ць­ких засвід­че­но моне­та­ми. Лицо невы­яс­нен­ное; в дого­во­ре 1437 г. Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча (7) с вел. кн. мос­ков­ским Васи­ли­ем Тем­ным А. И. упо­ми­на­ет­ся целу­ю­щим крест в соблю­де­нии это­го дого­во­ра и назы­ва­ет­ся твер­ским кня­зем; одна­ко, из это­го един­ствен­но­го упо­ми­на­ния о нем совер­шен­но не вид­но, чей, како­го кня­зя Ива­на он сын.

«Акты Архео­граф. Экс­пе­ди­ции», т. I, № 33. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вел. и уд. кня­зья Сев. Руси» т. II, стр. 537, 641, 643.

53/36. КН. БОРИС АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ МИКУ­ЛИН­СКИЙ († до 1477)

< князі МИКУЛИНСЬКІ

Князь мику­линсь­кий (піс­ля 1453 ‑до 1477 рр.). Його син Андрій успад­ку­вав Мику­линсь­ке князів­ство. У 1477 р. вел. кн. тверсь­кий Михай­ло Бори­со­вич послав його назустріч Іва­но­ві III. Літом 1485 р. Андрій Бори­со­вич перей­шов на мос­ковсь­ку служ­бу і отри­мав Дмит­ров. Його три сини — князі МИКУ­ЛИНСЬ­КІ Воло­ди­мир († піс­ля 1507 р.), Юрій та Василь († піс­ля 1540 р.) пере­бу­ва­ли на мос­ковсь­кій служ­бі. Нащад­ків у них не було.

54/36. КН. ФЕДОР АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ МИКУ­ЛИН­СКИЙ († 1437) 

< кня­зья ТЕЛЯ­ТЕВСЬ­КІ, ВАТУТІ­НИ, ТЕЛЯ­ТЕВСЬ­КІ-МИКУ­ЛИНСЬ­КІ, Пунковы
Князь теля­тевсь­кий (бл. 1397 ?-1437 рр.). Теля­тевсь­ке князів­ство з цен­тром у с.Телятєво виді­ли­ло­ся з Мику­линсь­ко­го. Від Федо­ра Олек­сан­дро­ви­ча похо­ди­ли князі ТЕЛЯ­ТЕВСЬ­КІ. У ньо­го було чет­ве­ро синів: Михай­ло, Андрій, Юрій та Василь. Оби­д­ва молод­ших нащад­ків не мали. Михай­ло Федо­ро­вич († піс­ля 1509 р.) в дже­ре­лах зга­дуєть­ся з 1477 р. як тверсь­кий васал, піз­ні­ше (напев­но з 1486 р.) на мос­ковсь­кій служ­бі (писав­ся також Мику­линсь­ким). Його стар­ший син Іван Біль­ший у 1514 р. потра­пив у полон під Оршею. Нащад­ків не зали­шив. Дру­гий син Іван Мен­ший Бату­та († піс­ля 1508 р.) був мос­ковсь­ким бояр­га юм (711, с.110–111). Від його стар­шо­го сина Михай­ла Вату­ти пішли князі ВАТУТІ­НИ. Вони втра­ти­ли князівсь­кий титул у XVI ст. Гене­рал армії М. Ф. Ватутін (1901–1944 рр.) наща­док цієї роди­ни. Дмит­ро, Пет­ро і Василь Івшю­ви­чі про­до­в­жто­тир­щ­ю­шів Теля­тевсь­ких, який вигас у XVII ст. Най­більш відо­мий з них боярин Андрій Андрій­о­вич († 1612 р.)- один з вид­них діячів Смут­но­го часу.

Андрій Федо­ро­вич, напев­но, помер до 1486 р. Його син Іван Пун­ко (Луг­ви­ця) († 1517 р.) був у числі про­від­них мос­ковсь­ких пол­ко­вод­ців. Він писав­ся кня­зем Теля­тевсь­ким-Мику­линсь­ким. Його стар­ший син Семен Теля­тевсь­кий-Мику­линсь­кий (боярин з 1540 р.) володів до смер­ті Мику­линсь­ким князів­ством. З його смер­тю роди­на ТЕЛЯ­ТЕВСЬ­КИХ-МИКУ­ЛИНСЬ­КИХ вигас­ла. Серед­ній син Дмит­ро заги­нув при здо­бут­ті Каза­ні. Молод­ший син Іван († піс­ля 1536 р.) дав поча­ток родині князів ПУН­КО­ВИХ, які вигас­ли у XVI ст. (711, c. 111).

XVIII генерация от Рюрика.

55/46. КН. ИВАН ЮРЬЕ­ВИЧ ЗУБ­ЦОВ­СКИЙ († піс­ля 1454/1456)

Зга­дуєть­ся між 1431 та 1454/56 рр. (711, с. 118). Князь зуб­цовсь­кий (до 1431 — піс­ля 1454/1456 рр.).
сын Юрия Алек­сан­дро­ви­ча (34), един­ствен­ный само­сто­я­тель­ный князь зуб­цов­ский. Изве­стия о нем весь­ма скуд­ны. После смер­ти отца, после­до­вав­шей в 1425 г., он, по мало­лет­ству ли или по дру­гим при­чи­нам, не занял вели­ко­кня­же­ско­го твер­ско­го сто­ла, пере­шед­ше­го его дяде Бори­су Алек­сан­дро­ви­чу (7), но от послед­не­го полу­чил в удел при­го­род Тве­ри — Зуб­цов, кото­рым и управ­лял, по-види­мо­му, до поло­ви­ны ХV в., т. е. до вре­ме­ни, когда с опре­де­лен­но­стью мож­но счи­тать его еще живым. В сле­ду­ю­щий раз И. Ю. упо­ми­на­ет­ся в духов­ной гра­мо­те мит­ро­по­ли­та Фотия, писан­ной в 1431 г.; в чис­ле дру­гих кня­зей Фотий в духов­ной пре­по­да­ет бла­го­сло­ве­ние и ему; нако­нец, имя И. Ю. фигу­ри­ру­ет еще в двух дого­вор­ных гра­мо­тах Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча с вел. кн. мос­ков­ским Васи­ли­ем Тем­ным, отно­ся­щих­ся к 1437 и к 1450 гг.; в обо­их актах он отме­ча­ет­ся в чис­ле «молод­шей бра­тии» пер­во­го кня­зя и целу­ет крест в соблю­де­нии дого­во­ров. Потом­ства И. Ю. не оставил.

Пол­ное Собр. Русск. Лет., т. VI, стр. 146; т. VII, стр. 245. — «Собра­ние Госуд. Грам. и Догов.», т. I, №№ 76, 77. — «Акты Архео­гр. Экс­пед.», т. I, № 33. — Карам­зин, «Ист. гос. Рос­сийск.», изд. Эйнер­лин­га, т. V, стр. 143; прим. 258, 332, 349. — С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. «Общ. Поль­зы», кн. ?, стр. 1084. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вел. и уд. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 507, 556. — В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», стр. 119.

56/47. КНЖ. МАРІЯ БОРИ­СІВ­НА (* 1438/1440, † 24.04.1467, Москва)

вели­кая кня­ги­ня мос­ков­ская (с 1452). Из твер­ских Рюри­ко­ви­чей. Дочь вели­ко­го кня­зя твер­ско­го Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча. 1‑я жена вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Ива­на III Васи­лье­ви­ча. Мать вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Ива­на Ива­но­ви­ча Молодого.

Обру­че­ние Марии Бори­сов­ны с мос­ков­ским кня­жи­чем Ива­ном про­изо­шло в октяб­ре – нача­ле нояб­ря 1446 г. в Тве­ри и име­ло прак­ти­че­ский харак­тер: оно закре­пи­ло воен­но-поли­ти­че­ский союз Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча и отца жени­ха – кня­зя Васи­лия II Васи­лье­ви­ча Тём­но­го в ходе Мос­ков­ской усо­би­цы 1425–1453 гг., направ­лен­ный про­тив вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Дмит­рия Юрье­ви­ча Шемя­ки. Твер­ские источ­ни­ки при­пи­сы­ва­ют пози­цию стар­ше­го парт­нё­ра и ини­ци­а­ти­ву в обру­че­нии Бори­су Алек­сан­дро­ви­чу, мос­ков­ские – Васи­лию II. Сва­дьба Марии Бори­сов­ны и Ива­на III состо­я­лась в Москве 4 июня 1452 г. Неза­дол­го до неё жених полу­чил офи­ци­аль­ный титул вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го (позд­нее стал и реаль­ным сопра­ви­те­лем при отце), так что Мария Бори­сов­на сра­зу после сва­дьбы полу­чи­ла ста­тус вели­кой кня­ги­ни московской.

Мария Бори­сов­на скон­ча­лась в отсут­ствие мужа (Иван III нахо­дил­ся в Коломне) в апре­ле 1467 г.59, отпе­вал её мит­ро­по­лит Филипп I в при­сут­ствии её све­кро­ви, вели­кой кня­ги­ни мос­ков­ской Марии Яро­слав­ны. Ран­няя кон­чи­на Марии Бори­сов­ны вызва­ла слу­хи в сто­ли­це. По сло­вам авто­ра т. н. Успен­ско­го лето­пис­ца, она умер­ла «от смерт­на­го зелия»60, дока­за­тель­ством чего, по его мне­нию, ста­ло рез­кое уве­ли­че­ние объ­ё­мов тела умер­шей (сви­сав­ший ранее покров уже не закры­вал его полностью).

В кор­мо­вой кни­ге Архан­гель­ско­го собо­ра ука­за­но пре­став­ле­ние ее 24 апре­ля, а память о ней 22 июля61. Была похо­ро­не­на 24 апре­ля 1467 г. в собо­ре мос­ков­ско­го в честь Воз­не­се­ния Гос­под­ня жен­ско­го мона­сты­ря в Мос­ков­ском Крем­ле, в 1929 г. её остан­ки пере­не­се­ны в под­клет Архан­гель­ско­го собо­ра Мос­ков­ско­го Крем­ля. Изу­че­ние ее остан­ков пока­за­ло, что Мария скон­ча­лась в воз­расте до 30 лет, ее смерть была не слу­чай­ной (в костях выяв­ле­но мно­го нике­ля, цин­ка, свин­ца, рту­ти, цир­ко­ния и гал­лия), воз­мож­но от ртут­но­го отрав­ле­ни62.

В ростов­ском вла­дыч­ном сво­де Мария Бори­сов­на опи­сы­ва­ет­ся как «бла­го­вҍр­наа и хри­сто­лю­би­ваа, добраа и сми­рен­наа»63.

ꝏ, 4.6.1452, ВЕЛ. КН. ІВАН ВАСИ­ЛЬО­ВИЧ МОС­КОВСЬ­КИЙ († 1505 р.).

57/47. В.КН. МИХАЙ­ЛО БОРИ­СО­ВИЧ ТВЕР­СКОЙ (* 1453 † піс­ля 1505)

сын вели­ко­го кня­зя твер­ско­го Бо­ри­са Алек­сан­д­ро­ви­ча, брат вели­кой княж­ны мос­ков­ской Ма­рии Бо­ри­сов­ны. Остан­ній вел. кн. тверсь­кий (1461–1486 рр.).

15 фев­ра­ля 1461 г. вели­ким кня­зем твер­ским после смер­ти Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча стал Миха­ил Бори­со­вич, кото­ро­му по Твер­ской лето­пи­си было все­го четы­ре с поло­ви­ной года (по дру­гим дан­ным, он родил­ся в 1453 г.)64. В 1460‑е годы в свя­зи с мало­лет­ством Миха­и­ла Бори­со­ви­ча боль­шую роль в управ­ле­нии Твер­ским вели­ким кня­же­ством и в оп­ре­де­ле­нии его внеш­ней по­ли­ти­ки иг­рал ре­гент­ский со­вет во гла­ве с млад­шим бра­том св. Ма­ка­рия Ка­ля­зин­ско­го — епи­ско­пом Твер­ским Ген­на­ди­ем (Ко­жи­ным), по­став­лен­ным на кафед­ру в 1461 году по ини­циа­ти­ве бо­яр Бо­роз­ди­ных и др. В 1468 г. епи­скоп твер­ской Ген­на­дий Кожа испол­нял при­каз мит­ро­по­ли­та Филип­па об отправ­ке воен­но­го под­креп­ле­ния во гла­ве с кня­зем Миха­и­лом Бори­со­ви­чем на помощь Ива­ну III в похо­де на Казань65. В 1471 г. он женил­ся на доче­ри киев­ско­го кня­зя Семе­на Олель­ко­ви­ча Софии: «Той же зимы (в 6979, то есть в 1471 г. – В. У.)… жѣнисѧ кнѧзь вѣли­кій Михай­ло Бори­со­вичъ Софіею, кнѧжь Семѣ­но­ва дщѣрь Олель­ко­вичь»66. София умер­ла 7 фев­ра­ля 1483 г.67

Миха­ил Бори­со­вич про­дол­жил по­ли­ти­ку от­ца, ко­то­рая бы­ла на­прав­ле­на на цен­тра­ли­за­цию зе­мель и управ­ления в Тве­ри, ог­ра­ни­че­ние прав удель­ных кня­зей (в част­но­сти, в 1460‑е годы был вы­ну­ж­ден отъ­е­хать на служ­бу в Мо­ск­ву князь Д.Д. Холм­ский). Оче­вид­но, в те же го­ды окон­ча­тель­но ли­к­ви­ди­ро­ва­но Зуб­цов­ское кня­же­ство. Миха­ил Бори­со­вич про­дол­жил под­тверж­де­ние льгот и по­ощ­ре­ние рос­та зе­мельных вла­де­ний твер­ских и ка­шин­ских церк­вей, а так­же мо­на­сты­рей (От­ро­ча, Тро­иц­ко­го Ма­карь­е­ва Ка­ля­зи­на и др.); под­дер­жи­вал кон­так­ты с Тро­и­­це-Сер­­ги­е­­вым и Ки­ри­л­­ло-Бе­­ло­­зер­ским монастырями.

Во внеш­ней по­ли­ти­ке ре­гент­ский со­вет при Миха­и­ле Бори­со­ви­че под­дер­жи­вал доб­ро­со­сед­ские от­но­ше­ния с бли­жай­ши­ми со­се­дя­ми — Вели­ким кня­же­ством Ли­тов­ским (ВКЛ) и Мос­ков­ским вели­ким кня­же­ством. В 1462–1464 годы бы­ли за­клю­че­ны до­го­во­ры с поль­ск­ским ко­ро­лём Ка­зи­ми­ром IV Ягел­лон­чи­ком и вели­ким кня­зем мо­с­ков­ским Ива­ном III Ва­силь­е­ви­чем. В со­гла­ше­нии с по­след­ним под­чёр­ки­ва­лась го­тов­ность Твер­ско­го вели­ко­го кня­же­ства уча­ст­во­вать в воз­мож­ных во­енных дей­ст­ви­ях про­тив Боль­шой Ор­ды. В 1471 и 1477 годы твер­ские вой­ска уча­ст­во­ва­ли в об­ще­рус­ских по­хо­дах на Нов­го­род­скую рес­пуб­ли­ку, а за­тем в Стоя­нии на Уг­ре 1480 года про­тив войск ха­на Ахмеда.

Не­смот­ря на под­держ­ку твер­ски­ми вла­стя­ми всех внеш­не­по­ли­тических ак­ций Ива­на III, боя­ре, слу­ги и тор­го­вые лю­ди Миха­и­ла Бори­со­ви­ча по­сто­ян­но ис­пы­ты­ва­ли ущем­ле­ние сво­их прав со сто­ро­ны мо­ск­ви­чей, в том чис­ле при ре­ше­нии спор­ных дел. В ре­зуль­та­те это­го на­ме­тил­ся рас­кол сре­ди лиц, на­хо­див­ших­ся на служ­бе у вели­ко­го кня­зя твер­ско­го: так, в 1476 году на служ­бу в Мо­ск­ву вы­еха­ли влия­тель­ные боя­ре и де­ти бо­яр­ские во гла­ве с пред­ста­ви­те­ля­ми пер­вей­ших твер­ских и ка­шин­ских ро­дов Бо­роз­ди­ных, Со­ба­ки­ных, Бо­кее­вых, Кар­по­вых, Кин­ды­ре­вых и др.

Учи­ты­вая сло­жив­шую­ся си­туа­цию, Миха­ил Бори­со­вич по­пы­тал­ся опе­реть­ся на под­держ­ку род­ст­вен­ни­ков в Восточ­ной Ев­ро­пе. В 1483 году он за­клю­чил с поль­ским ко­ро­лём Ка­зи­ми­ром IV Ягел­лон­чи­ком до­го­вор о по­ли­тической и во­енной взаи­мо­по­мо­щи, ко­то­рый кос­вен­но был на­прав­лен про­тив Мо­с­ков­ско­го вели­ко­го кня­же­ства. Серь­ёз­ность на­ме­ре­ний сто­рон вес­ной или ле­том 1483 года бы­ла скре­п­ле­на ди­на­стическим бра­ком Миха­и­ла Бори­со­ви­ча, ко­то­рый по­сле смер­ти 7 фев­ра­ля 1483 года сво­ей пер­вой же­ны, уро­ж­дён­ной вели­кой княж­ны ки­ев­ской Со­фии Се­мё­нов­ны, ре­шил же­нить­ся на внуч­ке поль­ско­го ко­ро­ля без со­ве­та с Ива­ном III. Вос­поль­зо­вав­шись вре­мен­ным ос­лож­не­ни­ем по­зи­ций вели­ко­го кня­зя мо­с­ков­ско­го в Нов­го­ро­де и Пско­ве, Миха­ил Бори­со­вич по­шёл на от­кры­тый раз­рыв преж­них от­но­ше­ний с Мос­ков­ским вели­ким кня­же­ством в кон­це ок­тяб­ря — нача­ле но­яб­ря 1483 года, ко­гда не при­нял «по­кло­на» от по­сла Ива­на III — боя­ри­на В.Е. Гу­се­ва, при­ехав­ше­го в Тверь с из­вес­ти­ем о ро­ж­де­нии вну­ча­то­го пле­мян­ни­ка Миха­и­ла Бори­со­ви­ча — Дмит­рия Ива­но­ви­ча Вну­ка; так­же Миха­ил Бори­со­вич не раз­ре­шил мос­ков­ско­му по­слу встре­тить­ся со сво­ей мате­рью, вдов­ст­вую­щей вели­кой кня­ги­ней твер­ской Ана­ста­си­ей Алек­сан­д­ров­ной. Од­на­ко ко­роль Ка­зи­мир IV, за­ня­тый борь­бой за вен­гер­ское на­след­ст­во, не ока­зал ре­аль­ной по­мо­щи сво­ему со­юз­ни­ку. В ре­зуль­та­те ко­рот­кой вой­ны зи­мой 1483/1484 год ряд при­гра­нич­ных вла­де­ний Миха­и­ла Бори­со­ви­ча был опус­то­шён мос­ков­ски­ми войсками.

По но­во­му мо­с­­ко­в­ско-твер­ско­­му до­го­во­ру (октябрь — декабрь 1484 года) Миха­ил Бори­со­вич был вы­ну­ж­ден при­знать се­бя «бра­том мо­лод­шим» вели­ко­го кня­зя мо­с­ков­ско­го, обя­зал­ся ог­ра­ни­чить са­мо­стоя­тель­ность сво­их внеш­не­по­ли­тических кон­так­тов с ко­ро­лём Ка­зи­ми­ром IV и Боль­шой Ор­дой, от­ка­зал­ся от пре­тен­зий на но­во­торж­ские во­лос­ти, ра­нее при­над­ле­жав­шие Нов­го­род­ской рес­пуб­ли­ке. Ле­том 1485 года вое­во­дам Ива­на III уда­лось пе­ре­хва­тить твер­ско­го гон­ца с тай­ной гра­мо­той на имя Ка­зи­ми­ра IV, что ста­ло пря­мым на­ру­ше­ни­ем од­ной из глав­ных ста­тей мо­с­­ко­в­ско-твер­ско­­го договора.

Пред­чув­ст­вуя близ­кое па­де­ние не­за­ви­си­мо­сти Твер­ско­го вели­ко­го кня­же­ства, из него ле­том 1485 года на служ­бу к Ива­ну III вы­еха­ли ми­ку­лин­ский князь Ан­д­рей Бо­ри­со­вич и до­ро­го­буж­ский князь Ио­сиф Ан­д­рее­вич. 21 авгу­ста 1485 года вой­ска во гла­ве с Ива­ном III вторг­лись в пре­де­лы вла­де­ний Миха­и­ла Бори­со­ви­ча, а 10 сен­тяб­ря оса­ди­ли Тверь. Чув­ст­вуя не­проч­ность сво­его по­ло­же­ния в го­ро­де, Миха­ил Бори­со­вич вме­сте со свои­ми сто­рон­ни­ка­ми в ночь с 11 на 12 сен­тяб­ря бе­жал в Вели­кое Кня­же­ство Литовское.
Ос­тав­шая­ся без кня­зя твер­ская знать и го­ро­жа­не ре­ши­ли ка­пи­ту­ли­ро­вать, при­няв 15 сен­тяб­ря 1485 года к се­бе на кня­же­ние пле­мян­ни­ка Миха­и­ла Бори­со­ви­ча — вели­ко­го кня­зя мо­с­ков­ско­го Ива­на Ива­но­ви­ча Молодого.

В кон­це сен­тяб­ря — де­каб­ре 1485 года Миха­ил Бори­со­вич при под­держ­ке ко­ро­ля Ка­зи­ми­ра IV пред­при­нял не­удав­шую­ся по­пыт­ку вер­нуть се­бе Твер­ское вели­кое кня­же­ство. По­сле это­го Миха­ил Бори­со­ви­ча ос­та­ви­ла зна­чительная часть сто­рон­ни­ков, ко­то­рые пред­по­чли вер­нуть­ся на служ­бу в Тверь. Миха­ил Бори­со­вич ос­тал­ся жить в Вели­ком Кня­же­стве Лтов­ском, по­лу­чив от Ка­зи­ми­ра IV «двор» Ло­со­си­ны под Смо­лен­ском, сё­ла в Сло­ним­ском по­ве­те и име­ние Пе­чи­хво­сты под Луц­ком. В Смо­лен­ской зем­ле по­лу­чи­ли вла­де­ния ос­тав­шие­ся вер­ны­ми Миха­и­лу Бори­со­ви­чу слуги.

В тек­сте Мо­с­ков­ского ми­ра 1494 году Миха­ил Бори­со­вич был наз­ван (на­ря­ду с мос­ков­ски­ми удель­ны­ми князь­­я­­ми-эми­г­ран­та­­ми) в чис­ле из­мен­ни­ков Ива­на III, ко­то­рый по­тре­бо­вал от вели­ко­го кня­зя ли­тов­ско­го Алек­сан­д­ра не от­пус­кать Миха­и­ла Бори­со­ви­ча из сво­ей зем­ли, а в слу­чае его ухо­да — не при­ни­мать об­рат­но. В декаб­ре 1505 года быв­шие вла­де­ния Миха­и­ла Бори­со­ви­ча бы­ли по­жа­ло­ва­ны поль­ским ко­ро­лём и вели­ким кня­зем Алек­сан­дром но­вым хо­зяе­вам, что сви­де­тель­ст­ву­ет о том, что Миха­ил Бори­со­вич умер к это­му времени.

Жиз­нев­ский А. К. Порт­рет твер­ско­го ве­ли­ко­го кня­зя Ми­хаи­ла Бо­ри­со­ви­ча. Тверь, 1889;
Эк­зем­п­ляр­ский А. В. Ве­ли­кие и удель­ные кня­зья Се­вер­ной Ру­си в та­тар­ский пе­ри­од, с 1238 по 1505 г. СПб., 1891. Т. 2;
Че­реп­нин Л. В. Об­ра­зо­ва­ние Рус­ско­го цен­тра­ли­зо­ван­но­го го­су­дар­ст­ва в XIV–XV вв. М., 1960;
Зи­мин А. А. Рос­сия на ру­бе­же XV–XVI сто­ле­тий. М., 1982
Зи­мин А. А. Фор­ми­ро­ва­ние бо­яр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой по­ло­ви­не XV – пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988;
Клюг Э. Кня­же­ст­во Твер­ское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994.
Пре­сня­ков А. Е. Об­ра­зо­ва­ние Ве­ли­ко­рус­ско­го го­су­дар­ст­ва. М., 1998
Бор­за­ков­ский В. С. Ис­то­рия Твер­ско­го кня­же­ст­ва. М., 2006
Кузь­мин А. В. Фор­ми­ро­ва­ние, ге­неа­ло­гия и пер­со­наль­ный со­став бо­яр­ст­ва Твер­ско­го ве­ли­ко­го кня­же­ст­ва в XIII–XV вв. Ч. 1 // Про­бле­мы ис­точ­ни­ко­ве­де­ния. М., 2006. Вып. 1 (12)
© Боль­шая Рос­сий­ская Энцик­ло­пе­дия (БРЭ)

стар­ший сын Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча (7), четыр­на­дца­тый и послед­ний вели­кий князь Твер­ской, родил­ся в 1453 г.; твер­ской стол уна­сле­до­вал в 1461 г., когда умер его отец. Вось­ми­лет­ний маль­чик не был, конеч­но, в состо­я­нии управ­лять кня­же­ством, и его име­нем пра­ви­ли и вер­ши­ли дело при­бли­жен­ные бояре. Они-то в 1462 г. и заклю­чи­ли с недав­но всту­пив­шим на мос­ков­ский пре­стол Иоан­ном III, жена­тым на сест­ре М. Б., две дого­вор­ные гра­мо­ты, кото­ры­ми твер­ской и мос­ков­ский кня­зья обя­зы­ва­ют­ся помо­гать друг дру­гу про­тив лит­вы, ляхов, нем­цев, татар, и каж­дый из них обе­ща­ет не при­ни­мать недру­гов дру­го­го и не брать от татар в дар: М. Б. — Моск­ву и Нов­го­род, а Иоанн — Тверь и Кашин. Так как М. Б. кня­жил мир­но, ни с кем не ссо­рясь, то ему не при­хо­ди­лось про­сить помо­щи у Моск­вы, но сам он помо­гал вой­ска­ми Иоан­ну неод­но­крат­но: так, напр., твер­ская рать участ­во­ва­ла в пер­вом нов­го­род­ском похо­де (1471 г.), под началь­ством кн. Юрия Андре­еви­ча Доро­го­буж­ско­го и Ива­на Ники­ти­ча Жито, а во вто­ром похо­де Моск­вы на Нов­го­род, в 1477 г., поми­мо посыл­ки вспо­мо­га­тель­ной рати под началь­ством кн. Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча мику­лин­ско­го, твер­ской князь при­ни­мал и лич­ное уча­стие; помог М. Б. Москве и в заклю­чи­тель­ном аккор­де свер­же­ния татар­ско­го ига: на p. Угре, где в 1480 г Иоанн встре­тил­ся с Ахма­том, были и твер­ские пол­ки во гла­ве с кня­зья­ми Миха­и­лом Дмит­ри­е­ви­чем холм­ским и Оси­пом Андре­еви­чем доро­го­буж­ским. Из того обсто­я­тель­ства, что М. Б. не огра­ни­чи­вал­ся лич­ным уча­сти­ем в похо­дах Иоан­на III и посыл­кой рат­ной помо­щи ему, а часто отда­вал мос­ков­ско­му кня­зю и «кор­мы по сво­ей вот­чине», чего по дого­во­ру делать был не обя­зан, долж­но заклю­чить, что твер­ской князь чув­ство­вал себя в зави­си­мо­сти от мос­ков­ско­го, хотя союз с ним и заклю­чил как рав­ный с рав­ным. Тягать­ся М. Б. с Моск­вою было, конеч­но, совер­шен­но не под силу, если же Иоанн и не тро­га­ет его, то, веро­ят­но, пото­му толь­ко, что от это­го сою­за имел боль­шие выго­ды, ибо по пер­во­му тре­бо­ва­нию все­гда полу­чал от Тве­ри зна­чи­тель­ные вспо­мо­га­тель­ные вой­ска и в боль­шом чис­ле при­ни­мал к себе выез­жих из Твер­ско­го кня­же­ства бояр и детей боярских.

6 декаб­ря 1477 г. новым твер­ским епи­ско­пом стал быв­ший архи­манд­рит твер­ско­го Тро­иц­ко­го мона­сты­ря Вас­си­ан (сын кня­зя Ива­на Стри­ги Васи­лье­ви­ча Обо­лен­ско­го), постав­лен­ный на кафед­ру мит­ро­по­ли­том Герон­ти­ем («Тое же зимы, мѣся­ца декаб­ря 6, постав­ленъ бысть на Москвѣ мит­ро­по­ли­томъ Герон­тiемъ на Тферь на вла­дычь­ство свѧ­щен­но­и­нокъ Васiанъ архи­манд­ритъ, сынъ кнѧ­же Ива­новъ Васи­лье­вичь Стри­гинъ Обо­лен­ско­го»)68. При Вас­си­ане, в 1483 г., оче­вид­но, с инспи­ра­ции вели­ко­го кня­зя Миха­и­ла Бори­со­ви­ча и с явной целью повы­ше­ния свя­щен­но­го ста­ту­са сто­ли­цы Твер­ско­го кня­же­ства были откры­ты мощи хариз­ма­тич­но­го Твер­ско­го епи­ско­па Арсе­ния (1390– 1409)69, постри­жен­ни­ка Кие­во-Печер­ско­го мона­сты­ря (постриг осу­ществ­лял мит­ро­по­лит Кипри­ан). Инок Фео­до­сия запи­сал о сло­же­нии кано­нов и сти­хир ново­му чудо­твор­цу епи­ско­пу Арсе­нию: «В лѣто 6991 (1483) при дер­жа­ве бла­го­вер­но­го и бого­хра­ни­мо­го вели­ко­го кнѧзѧ Миха­и­ла Бори­со­ви­ча въ про­стран­ном гра­де Тве­ри по бла­го­сло­ве­нию бого­лю­би­ва­го свѧ­щен­но­е­писко­па Вась­ѧ­на Богомъ спа­са­е­ма­го гра­да Тве­ры и чест­на­го Собо­ра...»70. Одно­вре­мен­но ста­ли про­слав­лять­ся князь Миха­ил Яро­сла­вич, его мать Ксе­ния и сест­ра София Яро­слав­на, а так­же кня­зья Алек­сандр Михай­ло­вич и Миха­ил Алек­сан­дро­вич. Одна­ко их кано­ни­за­цию (даже епи­ско­па Арсе­ния) князь Миха­ил с епи­ско­пом Вас­си­а­ном про­ве­сти не успе­ли (это сде­лал уже Мос­ков­ский Собор 1547 г.)71.

Союз­ные отно­ше­ния М. Б. к Москве, в сущ­но­сти — пол­ная покор­ность ей, про­дол­жа­лись до 1483 г., когда он рез­ко изме­нил свою поли­ти­ку: видя, что Нов­го­род поко­рен Моск­вою, что могу­ще­ство ее все рас­тет, ее вла­де­ния все рас­ши­ря­ют­ся, со всех сто­рон окру­жа­ют Твер­скую зем­лю, сдав­ли­ва­ют ее как бы желез­ным коль­цом, М. В. начал созна­вать свое опас­ное поло­же­ние — рань­ше или поз­же быть погло­щен­ным могу­ще­ствен­ным сосе­дом, — и стал искать под­держ­ку про­тив Моск­вы там, где ее и рань­ше часто нахо­ди­ли твер­ские кня­зья, — у Лит­вы. С вели­ким кня­зем литов­ским и коро­лем поль­ским он заклю­чил в 1483 г. дого­вор о вза­им­ной под­держ­ке друг дру­га про­тив вра­гов и этот союз стре­мил­ся укре­пить род­ствен­ны­ми свя­зя­ми, хло­по­ча о сво­ей женить­бе на внуч­ке Кази­ми­ра. Сно­ше­ния М. Б. с Лит­вой не оста­лись тай­ной для Моск­вы, и Иоанн III, как толь­ко узнал об этом, послал вой­ско, силь­но опу­сто­шив­шее Твер­скую зем­лю. Так как помо­щи от непо­сто­ян­но­го Кази­ми­ра ника­кой не было, то М. Б., не в состо­я­нии обо­ро­нять­ся соб­ствен­ны­ми сила­ми, очу­тил­ся в кри­ти­че­ском поло­же­нии, из кото­ро­го мог быть толь­ко один выход — добить челом мос­ков­ско­му кня­зю на всей его воле, что он и сде­лал через посред­ство твер­ско­го вла­ды­ки. На этот раз осто­рож­ный Иоанн не посяг­нул еще на целость Твер­ско­го кня­же­ства, но мир, дан­ный им М. Б., заклю­чен был на весь­ма тяже­лых усло­ви­ях для твер­ско­го кня­зя, кото­рый дол­жен был отка­зать­ся от равен­ства с мос­ков­ским кня­зем, стал назы­вать­ся «молод­шим бра­том» не толь­ко по отно­ше­нию к Иоан­ну Васи­лье­ви­чу, но и к стар­ше­му его сыну Ива­ну Ива­но­ви­чу, при­нуж­ден был разо­рвать свой союз с Кази­ми­ром и, нако­нец, дал обя­за­тель­ство ниче­го не пред­при­ни­мать само­лич­но: во всех важ­ных дей­стви­ях пред­ва­ри­тель­но испра­ши­вать согла­сия вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го, о вто­ро­сте­пен­ных же по мень­шей мере его изве­щать. Отъ­ез­ды кня­зей из Тве­ри в Моск­ву, и рань­ше доволь­но частые, после заклю­че­ния это­го для Тве­ри невы­год­но­го мира еще более уси­ли­лись. Уже в 1485 г. оста­ви­ли Твер­ское кня­же­ство и пере­шли на мос­ков­скую служ­бу два вид­ных удель­ных кня­зя — Андрей мику­лин­ский и Осип доро­го­буж­ский, пер­во­му из кото­рых Иоанн ?II дал Дмит­ров, а вто­ро­му — Яро­славль; за ними худа же пере­шли и мно­гие твер­ские бояре. Из одно­го места Софий­ской лето­пи­си вид­но, что этот мас­со­вый пере­ход бояр к Иоан­ну Ш объ­яс­ня­ет­ся выгод­но­стью слу­жить у него, ибо все воз­ни­кав­шие земель­ные и иные тяж­бы меж­ду твер­ски­ми и мос­ков­ски­ми бояра­ми неиз­мен­но раз­ре­ша­лись, бла­го­да­ря силе Иоан­на, в поль­зу последних.

Зимой 1484 г. Иван III разо­рвал мир с Тве­рью, одна­ко в октябре–декабре 1484 г. было под­пи­са­но новое мир­ное согла­ше­ние, в кото­ром, меж­ду про­чим, гово­ри­лось: «А что еси был съ Кази­ми­ром съ коро­лем и съ вели­ким кнѧ­зем Литов­ским въ люб­ви и въ докон­ча­нье и въ крест­ном цело­ва­нье, то вам Кази­ми­ру коро­лю и вели­ко­му кнѧ­зю Литов­ско­му крест­ное цело­ва­нье съ собѣ сло­жи­ти перед нашим послом; а впредь вам съ Кази­ми­ром съ коро­лем и съ вели­ким кнѧ­зем литов­ским и съ его дет­ми, или хто ни будет король или вели­кий кнѧзь на Литов­ской зем­ле, и вам съ ним люб­ви и докон­ча­ньѣ не има­ти, ни послов сво­их к нему не посы­ла­ти без наше­го ведо­ма и без нашие думы... А въ его ти имѧ съ сво­ею зем­лею не датисѧ, ни тво­им детем, ни тво­ей бра­тье молод­шей…»72. Одна­ко вско­ре было пере­хва­че­но тай­ное пись­мо Миха­и­ла к Кази­ми­ру IV (хотя, воз­мож­но, это была про­во­ка­ция). 21 авгу­ста 1485 г. Иван III во гла­ве боль­шо­го вой­ска высту­пил на Тверь. Мос­ков­ские лето­пис­цы (в част­но­сти, Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря), конеч­но, оправ­ды­ва­ли этот поход про­тив твер­ско­го кня­зя «за его неправ­ду, что посы­лалъ гра­мо­ты къ коро­лю литов­ско­му Кази­ми­ре, а поды­мал его вой­ском на вели­ка­го кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­чя»73 . Мос­ков­ские вой­ска обсту­пи­ли Тверь и зажгли посад. В ночь с 11 на 12 сен­тяб­ря князь Миха­ил бежал в Лит­ву, «видѧ свое изнѣ­мо­же­ние», 12 сен­тяб­ря епи­скоп Твер­ской Вас­си­ан с кня­зем Миха­и­лом Холм­ским и бояра­ми при­был в воен­ный лагерь к Ива­ну III, и 15 сен­тяб­ря князь со стар­шим сыном Ива­ном Моло­дым всту­пил в Тверь и отсто­ял бла­го­дар­ствен­ный моле­бен в «Спа­се ста­ром». Кня­зем в Тве­ри был постав­лен Иван Ива­но­вич Моло­дой (сын от Марии Бори­сов­ны твер­ской), а намест­ни­ком – Васи­лий Федо­ро­вич Обра­зец-Доб­рын­ский74. Епи­скоп Вас­си­ан был выве­зен в Моск­ву и, как пола­га­ют, лишен кафед­ры (по дру­гой вер­сии, про­сто дол­го нахо­дил­ся в Москве). Автор Волын­ской крат­кой лето­пи­си запи­сал под 12 сен­тяб­ря 1485 г.: На памѧть свѧ­та­го муче­ни­ка Авто­но­ма взѧл градъ Тверь и все вели­кое кнѧ­же­ство Тферь­ское вели­ки­ии кнѧзь мос­ков­скии Иван Васи­ле­вичь, под вели­кым кнѧ­зем Миха­и­лом Бори­со­ви­чом тферь­скым изра­дою сво­их ему боѧрь, сам же при­бе­же в Лит­ву с малою дру­жи­ною, а матерь его, вели­кую кнѭ­ги­ню Наста­сю, въ полон взѧ­ша къ Москвѣ, при вла­ды­це тферь­ском Вась­ѧне. И тако скон­часѧ вели­кое кня­жѣство Тферь­ское»75. Так же в Твер­ской лето­пи­си отме­ча­лось, что «отто­ле вели­кое кнѧ­же­ние Тфер­ское упраз­нисѧ, и бысть под Мос­ков­скою дер­жа­вою и до сего дне». 20 авгу­ста было под­пи­са­но согла­ше­ние меж­ду кня­зья­ми Ива­ном Васи­лье­ви­чем, Ива­ном Ива­но­ви­чем и Бори­сом Васи­лье­ви­чем о сов­мест­ной борь­бе про­тив Кази­ми­ра IV и Миха­и­ла Бори­со­ви­ча76.

В таком поло­же­нии М. Б. воз­об­но­вил свои сно­ше­ния с Лит­вой, втайне от Моск­вы, — но там за ним зор­ко сле­ди­ли и одно­го его гон­ца с гра­мо­та­ми к коро­лю пере­хва­ти­ли. М. Б. при­бег­нул было к раз испы­тан­но­му спо­со­бу: послал твер­ско­го вла­ды­ку Вас­си­а­на добить челом Иоан­ну, но послед­ний чело­би­тья не при­нял, а новое посоль­ство от М. Б., во гла­ве с кн. Миха­и­лом Дмит­ри­е­ви­чем холм­ским, даже и на гла­за к себе не пустил. Ясно было, что рас­кры­тым обсто­я­тель­ством мос­ков­ский князь хочет на этот раз вос­поль­зо­вать­ся более реши­тель­но. Он стал соби­рать вой­ско и 21 авгу­ста 1486 г., лич­но началь­ствуя, высту­пил в поход на Тверь, куда, по при­ка­зу из Моск­вы, зна­чи­тель­ный отряд высла­ли и нов­го­род­цы. 8 сен­тяб­ря мос­ков­ское вой­ско подо­шло к Тве­ри и оса­ди­ло ее, 10-го зажже­ны были поса­ды, а на сле­ду­ю­щий день мно­гие твер­ские кня­зья и бояре яви­лись в мос­ков­ский стан и били Иоан­ну челом о при­ня­тия на служ­бу. Ночью на 12 сен­тяб­ря М. Б., «видя свое изне­мо­же­ние», взял свою каз­ну и «с малою дру­жи­ною» бежал в Лит­ву к Кази­ми­ру. Остав­шись без вели­ко­го кня­зя, твер­ской вла­ды­ка Вас­си­ан, кн. Миха­ил холм­ский с сыном и бра­тья­ми, а так­же дру­гие кня­зья, бояре и зем­ские люди дер­жа­ли совет, как быть, и поре­ши­ли отво­рить город. Иоанн велел всех жите­лей при­ве­сти к при­ся­ге, а 15 сен­тяб­ря сам въе­хал в Тверь, кото­рую отдал сво­е­му сыну Ива­ну Ива­но­ви­чу, поса­див в ней намест­ни­ком бояри­на Васи­лия Федо­ро­ви­ча Обра­зец-Доб­рын­ско­го; мно­гих кня­зей и бояр он свел на Моск­ву, «у себя их пожа­ло­вал, в боярех учи­нил», сохра­нив за ними все иму­ще­ства и вот­чи­ны, чем отнял у них вся­кий повод к недо­воль­ству. Таким обра­зом, при М. Б. Тверь пала, поте­ря­ла свою неза­ви­си­мость отдель­но­го вели­ко­го кня­же­ства и вошла состав­ною частью в кня­же­ство Мос­ков­ское. Дол­го­лет­няя борь­ба кон­чи­лась в поль­зу Москвы.

М. Б. обра­тил­ся было за помо­щью к Лит­ве, но полу­чил отказ, о чем Кази­мир, из-за сою­за с кото­рым Тверь постра­да­ла, поспе­шил даже изве­стить Иоан­на в сен­тяб­ре 1486 г.: «вели­кий кнѧзь Михай­ло Бори­со­вич Тфер­ский съ нами въ докон­ча­ньи, хърес­ном цоло­ва­ньи при­е­хал къ нам до нашое отъ­чи­ны, до вели­ко­го кнѧз­ства Лито­въско­го, и мы его при­нѧ­ли. И был нам чолом, абы­х­мо ему помог­ли... Ино на вас помо­чи есь­мо не дали ему, а хле­ба и соли есмо ему не боро­ни­ли: покуль была его волѧ, потуль в нас был, а как к нам у нашу зем­лю доб­ро­воль­но при­е­хал, так есмо его доб­ро­воль­но одпу­сти­ли»77. После неуда­чи в Лит­ве М. Б. уез­жал куда-то в дру­гое место, затем был в Кра­ко­ве, где от коро­ля полу­чил неко­то­рые села, но не воен­ную помощь.

В 1488–1489 гг. король сде­лал пода­рок Миха­и­лу Бори­со­ви­чу: «з Ново­го Места посла­но кнѧ­зю вели­ко­му Тфер­ско­му: шуба собольѧ воло­чо­наѧ акса­ми­том, або ада­машь­кою, а дру­гаѧ шуба куньѧ, а 2 поста­вы сук­на махал­ско­го, а 3 поста­вы ново­гонь­ских съ скар­бу, а 2 коло­де меду прес­но­го съ клю­ча Луцъ­ко­го, а 50 бочок овъса на кони тамъ жо, а 9 скиртъ сена зъ дво­ровъ Воло­ди­мир­ских, а 30 копъ гро­шей из скар­бу. Кнѧ­зю вели­ко­му Тфер­ско­му дано въ Кра­ко­ве маѧ 10 день инъ­диктъ 7: 2 поста­вы сук­на махал­ско­го, а 3 поста­вы сук­на ново­гон­ско­го, а 30 коп гро­шей из скар­бу»78.

Дея­кий час вели­кий князь тверсь­кий Михай­ло Бо­рисович, дер­жав у Пере­мильсь­ко­му повіті двір Печи­хво­сти79. У дого­ворі з Моск­вою, укла­де­но­му на почат­ку 1494 р., Олек­сандр Кази­ми­ро­вич обі­цяв не випус­ка­ти гостя зі своїх володінь, а в разі виїз­ду його не при­ймати назад80. Далі про емі­гран­та не чути вже: с 1505 г имя его совсем исче­за­ет со стра­ниц источ­ни­ков .Оскіль­ки Михай­ло Бори­со­вич не зали­шив на новій бать­ків­щині нащад­ків, десь на почат­ку XVI ст. зга­да­ний двір перей­шов у чужі руки81.

В 1500–1501 гг. хан Заволж­ской орды Шиг-Ахмат пись­мен­но обра­тил­ся к вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Алек­сан­дру с жела­ни­ем поса­дить «холо­па мого кн. Михай­ла Бори­со­ви­ча тверсь­ко­го» сно­ва на его вот­чи­ну в Тверь («мои холопъ был, ино ѩ его хочу на его отъ­чы­ну опѧть кнѧ­зем вчы­ни­ти»)82. Это про­ли­ва­ет допол­ни­тель­ный свет на мно­го­век­тор­ную внеш­не­по­ли­ти­че­скую дея­тель­ность послед­не­го твер­ско­го князя.

М. Б. был женат два­жды: в пер­вый раз с 1417 г. на Софье Семе­новне доче­ри киев­ско­го кня­зя Семе­на Олель­ко­ви­ча, и во вто­рой раз — на неиз­вест­ной по име­ни внуч­ке Кази­ми­ра IV, от кото­рой имел дочь, быв­шую, по пре­да­нию, в заму­же­стве за одним из Рад­зи­вил­лов и сына Бори­са, упо­ми­на­е­мо­го толь­ко в родо­слов­ных. Исто­ри­ки-кра­е­ве­ды XIX в. сооб­щи­ли о семей­ных свя­зях Миха­и­ла Бори­со­ви­ча с Рад­зи­вил­ла­ми, в Несвиж­ском зам­ке кото­рых сохра­нил­ся порт­рет его доче­ри в рус­ском наря­де. Князь Антон Рад­зи­вилл в 1886 г. не под­твер­дил эту инфор­ма­цию, кото­рая (о доче­ри твер­ско­го кня­зя в гене­а­ло­гии Рад­зи­вил­лов) была при­зна­на мифом. Впро­чем, в Несви­же обна­ру­жи­ли порт­рет само­го кня­зя Миха­и­ла Бори­со­ви­ча (в пол­ный рост, в пла­ще, под­би­том гор­но­ста­ем, в шап­ке и с саб­лей; муж­чи­на был изоб­ра­жен моло­дым с уса­ми – бежал в Лит­ву в 33-лет­нем воз­расте), хотя атри­бу­ция была сде­ла­на толь­ко на осно­ве ста­ро­го опи­са­ния гале­реи («князь твер­ской, в кол­па­ке и длин­ной одеж­де, спе­ре­ди у поя­са саб­ля, покры­тая пур­пу­рою»)83.

ꝏ,1471, КНЖ. СОФИЯ СЕМЕ­НОВ­НА ОЛЕЛЬ­КОВ­НА, дочь киев­ско­го кня­зя Семе­на Олель­ко­ви­ча. Если доба­вить еще, что по Твер­ской лето­пи­си она скон­ча­лась 7 фев­ра­ля 1483 г., а по Тати­щев­ско­му сво­ду — 2 апре­ля того же года, то этим исчер­пы­ва­ют­ся все сохра­нив­ши­е­ся о ней сведения.

ꝏ, …… …… …… , внуч­ка Казимира

Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VI стр. 497. — Татищ. свод, т. V, стр. 88. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», стр. 234, пр. 1—В. С. Бор­за­ков­ский, «Исто­рия Тверск. кня­же­ства», прим. 962. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Велик. и уд. кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 513, 514.
Пол­ное Собр. Русск. Летоп., т. IV, стр. 44—45, 134—135; т. V, стр. 43—44, 237; т. VI стр. 206—207, 336—237; т. VIII, стр. 161, 163, 184, 185, 214, 216; т. XV, стр. 495, 497—498, 500. — Нико­нов­ская лет., т. VI, стр. 22, 25, 74—76, 120—121. — Татищ. сборн., т. V, стр. 16, 18, 90, — «Собра­ние Госуд. Грам. и Догов.» т. I. №№ 88, 89, 119. 120—«Акты Запад­ной Рос­сии», т. I, №№ 79, 89, 218; т. II, № 35. — «Сбор­ник Муха­но­ва», №№ 10, 11, 31, 33. — Narbutt, «Dziéje narodu Litewskiego», t. VIII, p. 234. — Карам­зин, «Исто­рия госуд. Рос­сийск.», изд. Эйнер­лин­га, СПб. 1843, т. V, стр. 206; прим. 349; т. VI, стр. 7, 24, 70, 110—112, 127, 155; прим. 282, 396, 629; т. XI, стр. 75. С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. т‑ва «Обществ. поль­за», кн. ?, стр. 1388—1392. — Косто­ма­ров. «Рус­ская исто­рия в жиз­не­опи­са­ни­ях», т II, стр. 251—252. — В. С. Бор­за­ков­ский «Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства», СПб. 1876, стр. 199—204; прим. стр. 128—130. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кни­я­зья Север­ной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 315, 336, 511—514, 522, 548, 553, 556. — «Рус­ский Исто­ри­че­ский Сбор­ник» Пого­ди­на, ст. «Мест­ни­че­ство» — о боярах, пере­шед­ших от твер­ско­го кня­зя к мос­ков­ско­му. — «Энцик­лоп. сло­варь» Брок­гау­за-Ефро­на, 1‑е изд., полут. 38, СПб. 1896, стр. 486.

58/47. КН. АЛЕК­САНДР БОРИ­СО­ВИЧ († 1455)

умер­ше­го в младенчестве.

Недостовірні персони

КНЖ. [...] МИХАЙЛОВНА [?]

У Несвізь­ко­му зам­ку був порт­рет доч­ки Михай­ла Бори­со­ви­ча, яка ніби-то вий­ш­ла за одно­го з Рад­зивілів (1635, с. 50). Ним міг бути тіль­ки Мико­ла Мико­лай­о­вич Рад­зивіл († 1522 р.). Відо­мо­сті ці дуже непевні.

Скрипторий

№ 1

Гра­мо­та пат­ри­ар­ха Фило­фея гра­мо­та к твер­ско­му кня­зю Миха­и­лу с при­гла­ше­ни­ем послать сво­их людей для суда с мит­ро­по­ли­том 1371 г. в сентябре.
Из Acta Patriarchatus, t. I, p. 586.

Бла­го­род­ней­ший вели­кий князь твер­ской Миха­ил! Архи­манд­рит Фео­до­сий, кото­ра­го ты послал к нашей мер­но­сти, при­был [сюда] с тво­им чело­ве­ком и при­нес мне гра­мо­ту твою, из кото­рой я узнал, о чем ты писал и про­сил. По этой прось­бе, я послал к прео­свя­щен­но­му мит­ро­по­ли­ту киев­ско­му и всея Руси близ­ка­го сво­е­го [чело­ве­ка] Иоан­на – того само­го, кото­рый несет к тво­е­му бла­го­ро­дию насто­я­щую гра­мо­ту. Я напи­сал и к мит­ро­по­ли­ту, что­бы он послал сво­их бояр, и они при­дут сюда на суд, как ты жела­ешь. Сро­ком явки назна­ча­ет­ся сен­тябрь с Богом гря­ду­ща­го один­на­дца­та­го индик­та. Вме­сте с сим мер­ность наша пишет тво­е­му бла­го­ро­дию и нака­зы­ва­ет, что­бы, когда узна­ешь, что мит­ро­по­ли­чьи люди идут сюда, и ты тот­час послал сво­их людей, доб­рых бояр, дабы состо­ял­ся суд. Если при­дут его и твои люди, – хоро­шо: суд здесь состо­ит­ся; если же не при­дут, то про­изой­дет нечто иное, а не то, чего ты про­сил. Смот­ри же, что­бы не слу­чи­лось так, что его люди при­дут, а твои нет; посы­лай сво­их людей, как толь­ко узна­ешь, что его люди [отправ­ля­ют­ся в путь]…. О раз­ре­ше­нии ты узна­ешь от сего мое­го человека.

На под­лин­ни­ке чест­ною пат­ри­ар­шею рукою напи­са­но: меся­ца сен­тяб­ря, индик­та 10.

<

1. ГИМ ОР. Муз. 288‑б, л.187[↩]
2. Лав­ре­нов В.И. Хри­стос Все­дер­жи­тель как сим­вол еди­но­дер­жа­вия твер­ских госу­да­рей // Тверь, Твер­ская зем­ля и сопре­дель­ные тер­ри­то­рии в эпо­ху сред­не­ве­ко­вья. Тверь, 1999. Вып. 3. С. 200–213; Его же. Хри­стос Все­дер­жи­тель как сим­вол еди­но­дер­жа­вия твер­ских госу­да­рей: К вопро­су о сим­во­ли­ке твер­ско­го гер­ба // Эко­но­ми­ка, управ­ле­ние, демо­гра­фия горо­дов евро­пей­ской Рос­сии XV–XVIII веков: Исто­рия, исто­рио­гра­фия, источ­ни­ко­ве­де­ние. Тверь, 1999. С. 185–189.[↩]
3. Лав­ре­нов В.И. Хри­стос Все­дер­жи­тель как сим­вол еди­но­дер­жа­вия твер­ских госу­да­рей // Тверь, Твер­ская зем­ля и сопре­дель­ные тер­ри­то­рии в эпо­ху сред­не­ве­ко­вья. Тверь, 1999. Вып. 3. С. 200–213; Его же. Хри­стос Все­дер­жи­тель как сим­вол еди­но­дер­жа­вия твер­ских госу­да­рей: К вопро­су о сим­во­ли­ке твер­ско­го гер­ба // Эко­но­ми­ка, управ­ле­ние, демо­гра­фия горо­дов евро­пей­ской Рос­сии XV–XVIII ве-ве-еков: Исто­рия, исто­рио­гра­фия, источ­ни­ко­ве­де­ние. Тверь, 1999. С. 185–189.[↩]
4. Хуха­рев В.В. Сред­не­ве­ко­вые перст­ни-печа­ти из Тве­ри // Миха­ил Яро­сла­вич Твер­ской – вели­кий князь всея руси. Тверь, 2008. С. 218–219[↩]
5. Хуха­рев В.В. «Зве­ри­ный стиль» в твер­ской монет­ной сим­во­ли­ке // XIII Все­рос­сий­ская нумиз­ма­ти­че­ская кон­фе­рен­ция. М., 2005. С. 115–117[↩]
6. Визан­тий­ские импе­ра­то­ры кро­ме дву­гла­во­го орла так­же исполь­зо­ва­ли сим­во­лы четы­рех боль­ших пре­фек­тур импе­рии: орла – для Ита­лии, гри­фо­на – для Гал­лии, еди­но­ро­га – для Азии и льва – для Илли­рии (Köhne V.B. Das
   Kaiserlich Russische Reichs-Wappen. Reiter und Deppel-Adler. Berlin, 1882. S. 4).[↩]
7. Хуха­рев В.В. К вопро­су о твер­ской сим­во­ли­ке XIII–XV веков // Миха­ил Твер­ской: лич­ность, эпо­ха, насле­дие. Тверь, 1997. С. 181–187; Его же. Сред­не­ве­ко­вые перст­ни-печа­ти из Тве­ри // Миха­ил Яро­сла­вич Твер­ской – вели­кий князь всея руси. Тверь, 2008. С. 218.[↩]
8. Руб­цов М.В. День­ги вели­ко­го кня­же­ства Твер­ско­го // Тру­ды Вто­ро­го обл. Тверск. архе­ол. съез­да 1903 года 10–20 авгу­ста. Тверь, 1906. Отд. 2. С. 83–314; пере­из­да­ние: Тверь, 1996. С.104–107, 111–234; Зай­цев В.В. Твер­ской денеж­ный двор в кон­це XV – пер­вой тре­ти XVI вв. // Твер­ской архео­ло­ги­че­ский сбор­ник. Тверь, 2007. Вып. 6. С. 282–290; Хуха­рев В.В. О зооморф­ных сюже­тах в твер­ской монет­ной сим­во­ли­ке 1413–1570 гг. // Там же. С. 291–297.[↩]
9. Клюг Э. Кня­же­ство Твер­ское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994. С. 359.[↩]
10. Фло­ря Б.Н., Куч­кин В.А. Кня­же­ская власть в пред­ста­ле­ни­ях твер­ских книж­ни­ков XIV–XV вв. // Рим­ско-кон­стан­ти­но­поль­ское насле­дие на Руси: идея вла­сти и поли­ти­че­ская прак­ти­ка. М., 1995.[↩]
11. ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15. Стб. 474.[↩]
12. ПСРЛ. Т. III. С. 322. Л. 185–185 об.; Т. VI, вып. 1. Стб. 354–355. Л. 307–307 об. и др.[↩]
13. Нико­нов­ская летоп., т. IV, стр. 9. — «Акты Архео­граф. Экс­пе­ди­ции», т. I, № 5. — А. В. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 476, 519, 526, 539, 641. — Карам­зин, «Исто­рия гос. Рос­сийск.», т. V, стр. 5, прим. 5.[↩]
14. ПСРЛ. Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шею или Нико­нов­скою лето­пи­сью. Т. 11. М.: ЯРК, 2000. С. 172.[↩]
15. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Рогож­ский лето­пи­сец. Т. XV (Выпуск 1). М.: Нау­ка, 1965., стб. 90–91[↩]
16. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шей или Нико­нов­ской лето­пи­сью. Т. XI. М.: Язы­ки рус­ской куль­ту­ры, 2000. 264 с., с. 12[↩]
17. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шей или Нико­нов­ской лето­пи­сью. Т. XI. М.: Язы­ки рус­ской куль­ту­ры, 2000. 264 с., с. 17[↩]
18. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шей или Нико­нов­ской лето­пи­сью. Т. XI. М.: Язы­ки рус­ской куль­ту­ры, 2000. 264 с., с. 17–18[↩]
19. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шей или Нико­нов­ской лето­пи­сью. Т. XI. М.: Язы­ки рус­ской куль­ту­ры, 2000. 264 с., с. 19[↩]
20. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Рогож­ский лето­пи­сец. Т. XV (Выпуск 1). М.: Нау­ка, 1965. стб. 104–105[↩]
21. См. [ПСРЛ. Т. Х. С. 230]; ср. [Экзем­пляр­ский. Т. II. С. 641].[↩]
22. См. [ПСРЛ. Т. ХV: Твер­ская лето­пись. Стб. 444]; ср. [Экзем­пляр­ский. Т. II. С. 530–531].[↩]
23. Пет­руш­ко, В. И. Меж­ду Виль­но и Моск­вой: Рус­ская мит­ро­по­лия и госу­дар­ствен­но-цер­ков­ные отно­ше­ния в пер­вой тре­ти XV в. / В. И. Пет­руш­ко // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии / гл. ред. С. Л. Кра­вец. – М.: ЦНЦ «Пра­во­слав­ная
    энцик­ло­пе­дия», 2014. – 3/4(35/36). – С. 204–235., c. 216; Тури­лов, А. А. Посла­ние мит­ро­по­ли­та Гри­го­рия Цам­бла­ка вели­ко­му кня­зю Твер­ско­му Ива­ну Михай­ло­ви­чу (1415 г.) / А. А. Тури­лов // Древ­няя Русь. Вопро­сы меди­е­ви­сти­ки. – 2015, № 4 (62). – С. 104–106, c. 104–106; см. доку­мен­ты в при­ло­же­нии[↩]
24. Карам­зин Н.М. Исто­рия госу­дар­ства Рос­сий­ско­го. Т. 5. М., 1993. 560 с., с. 42[↩]
25. См., напри­мер: Бор­за­ков­ский В. С. Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства. М., 2006 (1‑е изд. — 1876 г.). С. 49, 206 207, 282 (гене­а­ло­ги­че­ская таб­ли­ца), 413–415, 473 (ука­за­тель); Клюг Э. Кня­же­ство Твер­ское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994 (кни­га впер­вые изда­на в Бер­лине в 1985 г.). С. 288, 322, 334, 391 (гене­а­ло­ги­че­ская таб­ли­ца), 425 (ука­за­тель).[↩]
26. РНБ. Собра­ние руко­пи­сей М. П. Пого­ди­на. № 1557. Л. 62 об. Сино­дик пере­пи­сан после 1567 г., когда умер твер­ской епи­скоп Ака­кий, чье имя в спис­ке твер­ских епи­ско­пов сто­ит послед­ним (Там же. Л. 64 об.). Пра­виль­но сте­пень род­ства Яро­сла­ва и Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча ука­зал лишь В. А. Куч­кин, осно­вы­ва­ясь на дан­ных сино­ди­ка твер­ских кня­зей: Куч­кин В. А. Пра­ва и власть вели­ких и удель­ных кня­зей в Твер­ском кня­же­стве вто­рой поло­ви­ны XIII–XV века // Сла­вян­ский мир: общ­ность и мно­го­об­ра­зие. Мате­ри­а­лы Меж­ду­на­род­ной науч­но-прак­ти­че­ской кон­фе­рен­ции. 22–23 мая 2008 г., Тверь. Тверь, 2009. С. 225. При­меч. 58.[↩]
27. Куч­кин В. А. Фор­ми­ро­ва­ние госу­дар­ствен­ной тер­ри­то­рии Севе­ро-Восточ­ной Руси в X–XIV вв. М., 1984. С. 177–179; Его же. Пра­ва и власть вели­ких и удель­ных кня­зей в Твер­ском кня­же­стве вто­рой поло­ви­ны XIII–XV века. С. 224–225.[↩]
28. LUB. Bd. 8. № 642, 647.[↩]
29. LUB. Bd. 8. № 646. S. 379.[↩]
30. В посла­нии об этом гово­рит­ся в кон­тек­сте пере­хо­да зам­ков под власть Свид­ри­гай­ла, поэто­му сло­во «belegen» в дан­ном слу­чае озна­ча­ет не ‘оса­ждать’, а ‘зани­мать (вой­ска­ми)’ (совр. нем. besetzen). См.: Lexer M.Mittelhochdeutsches Handwörterbuch. Leipzig, 1872. Bd. 1. Sp. 171; Grimm J. und W. Deutsches Wörterbuch. Leipzig, 1854 (München, 1984). Bd. 1. Sp. 1442; Trübners Deutsches Wörterbuch. Berlin, 1939. Bd. 1. S. 276.[↩]
31. LUB. Bd. 8. № 647, 649. S. 379–381; GStAPK. OF 14. S. 708 (пере­сказ: LUB. Bd. 8. № 645. S. 378).[↩]
32. ПСРЛ. Т. 35. С. 34, 57, 76.[↩]
33. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 489.[↩]
34. GStAPK, OBA 5886.[↩]
35. К сожа­ле­нию, све­де­ния о рож­де­нии сына Свид­ри­гай­ла в нояб­ре 1432 г. (LUB. Bd. 8. Nr. 646) не поз­во­ля­ют точ­нее опре­де­лить terminus ante quem.[↩]
36. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 489.[↩]
37. Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 159.[↩]
38. «Is gancze landt und die heren alsampt an en sien gevlißen und gancz gutwillig sein seme herlikeith zum grosfursten czubehalden gutwilligir, denn(e) czum alden heren Swidirgalle umb(e) vil gebrochis wille(n), den her in sich hat gehat, als die woiwoiden und houptlewthe den deme nuwen here(n) Segemu(n)de eigentlich und mu(n)tlich haben vorczalt, sunderlich, das her die cristenheit nicht gemeret habe und me geswechet, ouch so habe seme frawe h(e)r noch erem egenen willen loßen leb(e)n und uncristlich, her habe sie nicht czum cristengelowben gehalden. Sie goben semer grosmechtikeit vor, das uw(e)r erwirdikeit eer ein bilde, als sinthe Jorgen hette gegeb(e)n, dor wff sie is getwssche eren spot hette getreben, und menen alzo, were is, das es uw(e)r gnaden, dem lande und heren in andern landen vorqweme und wurde czuwissen, een mochte schade und schande dovon entsteen» (GStAPK, OBA 6210). В сокра­щен­ном виде эта вер­сия повто­ря­ет­ся в дру­гом источ­ни­ке орден­ско­го про­ис­хож­де­ния — запи­си в совре­мен­ном сбор­ни­ке доку­мен­тов о вза­и­мо­от­но­ше­ни­ях Орде­на с Поль­шей и ВКЛ, при­зван­ной разъя-
    снить их содер­жа­ние (SRP. Bd. 3. S. 498. Anm.). Эта запись вос­хо­дит не толь­ко к пись­му Холь­та, но и к упо­ми­на­е­мо­му ниже посла­нию Сигиз­мун­да Кей­с­ту­то­ви­ча, а так­же к уст­ной инфор­ма­ции.[↩]
39. Dlugossii J. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Liber XI et liber XII (1431–1444). Varsaviae, 2001. P. 64. Впро­чем, совре­мен­ни­ком его мож­но назвать с извест­ной долей услов­но­сти, посколь­ку над дан­ной частью «Анна­лов» он рабо­тал спу­стя чет­верть века — во вто­рой поло­вине 50‑х годов XV в. (Gawlas S. Świadomość narodowa Jana Długosza // Studia Źródłoznawcze. Poznań, 1983. T. 27. S. 10–11).[↩]
40. Halecki O. Anna (A.-Zofja?) Iwanówna. S. 124.[↩]
41. BP. T. 5 / Ed. I. Sułkowska-Kuraś, S. Kuraś, H. Wajs. Romae; Lublin, 1995. № 1361. P. 250–251.[↩]
42. Ibid. № 1397. P. 258–259.[↩]
43. BP. T. 5. № 1361. P. 251.[↩]
44. Поле­хов С. В. К вопро­су о при­чи­нах госу­дар­ствен­но­го пере­во­ро­та в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском в 1432 г. // Studia historica Europae Orientalis: Иссле­до­ва­ния по исто­рии Восточ­ной Евро­пы. Науч­ный сбор­ник. Минск, 2008. Вып. 1. С. 34–55[↩]
45. Halecki O. Ostatnie lata Świdrygiełły i sprawa wołyńska za Kazimierza Jagiellończyka. S. 136–140. Сре­ди сви­де­те­лей одной сдел­ки 1458 г., совер­шен­ной в Луц­ке, упо­ми­на­ет­ся насто­я­тель косте­ла св. Яко­ва — «свѧтоѧко­уб­скии пле­бан кн(я)зь Мико­лаи» (Нацы­я­наль­ны гiста­рыч­ны архiў Бела­русi. Ф. 147. Воп. 2. Спр. 178. Л. 430; этот доку­мент остал­ся неиз­ве­стен О. Халец­ко­му). Бла­го­да­рю А. И. Гру­шу (Минск) и руко­вод­ство Наци­о­наль­но­го исто­ри­че­ско­го архи­ва Бело­рус­сии за предо­став­лен­ную воз­мож­ность изу­чить под­лин­ник этой гра­мо­ты — С. Поле­хов[↩]
46. Коро­го­ди­на М. В. При­ня­тие в пра­во­сла­вие в XIV–XV в.: пись­мен­ная тра­ди­ция и прак­ти­ка // ДРВМ. 2013. № 1 (51). С. 103–104, 106–107.[↩]
47. LUB. Bd. 8. № 642, 647.[↩]
48. LUB. Bd. 8. № 646. S. 379.[↩]
49. В посла­нии об этом гово­рит­ся в кон­тек­сте пере­хо­да зам­ков под власть Свид­ри­гай­ла, поэто­му сло­во «belegen» в дан­ном слу­чае озна­ча­ет не ‘оса­ждать’, а ‘зани­мать (вой­ска­ми)’ (совр. нем. besetzen). См.: Lexer M.Mittelhochdeutsches Handwörterbuch. Leipzig, 1872. Bd. 1. Sp. 171; Grimm J. und W. Deutsches Wörterbuch. Leipzig, 1854 (München, 1984). Bd. 1. Sp. 1442; Trübners Deutsches Wörterbuch. Berlin, 1939. Bd. 1. S. 276.[↩]
50. Kodeks dyplomatyczny katedry i diecezji wileńskiej / Wyd. J. Fijałek i W. Semkowicz. T. 1. Kraków, 1932–1948. № 133, 134. S. 150–153.[↩]
51. Korczak L. Wielki książę litewski Świdrygiełło wobec soboru bazylejskiego i papieża Eugeniusza IV // Historia vero testis temporum. Księga jubileuszowa poświęcona Prof. K. Baczkowskiemu w 70. rocznicę urodzin. Kraków, 2008. S. 345.[↩]
52. Kotzebue A. Switrigail. S. 154–156; Die Berichte der Generalprokuratoren des Deutschen Ordens an der Kurie (далее — BGDO). Bd. 4. Hbd. 2 / Bearb. von K. Forstreuter und H. Koeppen. Göttingen, 1976. № 653. S. 708–709.[↩]
53. Подроб­нее см.: Поле­хов С. В. Свид­ри­гай­ло и литов­ская Русь: сте­рео­ти­пы исто­рио­гра­фии и сви­де­тель­ства совре­мен­ни­ков // Gdańskie Studia z Dziejów Średniowiecza (в печа­ти).[↩]
54. Halecki O. Ostatnie lata Świdrygiełły i sprawa wołyńska za Kazimierza Jagiellończyka. Kraków, 1915. S. 88–90.[↩]
55. Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 160. По сооб­ще­нию Яна Длу­го­ша, неза­дол­го до смер­ти мужа она нахо­ди­лась в Луц­ке (Dlugossii J. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Liber XII (1445–1461). Cracoviae, 2003. P. 122).[↩]
56. Wolff J. Ród Gedymina. S. 166–167; Halecki O. Ostatnie lata Świdrygiełły i sprawa
    wołyńska za Kazimierza Jagiellończyka. S. 185–186; Idem. Anna-Zofj a. S. 124.[↩]
57. Голу­бев С. Т. Киев­ский мит­ро­по­лит Петр Моги­ла и его спо­движ­ни­ки. Киев, 1883. Т. 1. Прил. 2. С. 9.[↩]
58. Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 160.[↩]
59. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 496.[↩]
60. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей (ПСРЛ). Санкт-Петер­бург, 1910. Т. 20. С. 277.[↩]
61. ГИМ ОПИ. Ф. 450, д. 56, л. 15 об., 16 об.[↩]
62. Некро­поль рус­ских вели­ких кня­гинь и цариц в Воз­не­сен­скм мона­сты­ре Мос­ков­ско­го Крем­ля. Мате­ри­а­лы иссле­до­ва­ний. В 4‑х томах. Т. 2: Погре­бе­ния XV – нача­ла XVI века / сост. Т.Д. Пано­ва. М., 2015. С. 198–238.[↩]
63. ПСРЛ. Пет­ро­град, 1921. Т. 24. С. 186.[↩]
64. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 496.[↩]
65. РФА. Ч. 1. № 50. С. 183.[↩]
66. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 497.[↩]
67. Там же. Стб. 498; ПСРЛ. Т. 6. С. 235.[↩]
68. ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24. С. 196; СПб., 1859. Т. 8. С. 199; Т. 12. С. 189; Перву­хин Г.П. О твер­ских иерар­хах. Тверь, 1901. С. 55–59.[↩]
69. РГБ ОР. Ф. 256, д. 397, л. 146.[↩]
70. Ионай­тис О.Б. Визан­тия и Русь: раз­ви­тие фило­соф­ских тра­ди­ций. Ека­те­рин­бург, 2002. С. 114.[↩]
71. Титов А.А. Твер­ские епи­ско­пы. С. 15–16; Чере­де­ев К., прот. Био­гра­фии Твер­ских иерар­хов. С. 45–47; Тига­но­ва Л.В. Повесть о Софье Яро­славне Твер­ской // Запис­ки ОР ГБЛ. М., 1972. Вып. 33. С. 253–264; Клосс Б.М. Избран­ные тру­ды: Очер­ки по исто­рии рус­ской агио­гра­фии XIV–XVI веков. М., 2001. Т. 2. С. 173– 245; Гада­ло­ва Г.С. Вели­кая кня­ги­ня Ксе­ния и Хро­ни­ка геор­гия Амар­то­ла (к вопрос­цу о заказ­чи­ках твер­ско­го спис­ка) // Восточ­ная Евро­па в древ­но­сти и сред­не­ве­ко­вье. Про­бле­мы источ­ни­ко­ве­де­ния. М., 2005. Ч. 1. С. 54–57; Ее же. Жен­щи­ны Твер­ско­го кня­же­ско­го дво­ра: вели­кие кня­ги­ни Ксе­ния и Анна – мать и жена кня­зя Миха­и­ла Твер­ско­го // Миха­ил Твер­ской: Лич­ность. Эпо­ха. Насле­дие. Тверь, 1997. С. 213–221; Ее же. Вели­кая кня­ги­ня Ксе­ния Юрьев­на // Жен­щи­ны в соци­аль­ной исто­рии Рос­сии. Тверь, 1997. С. 11–19; Коняв­ская Е.Л. Житие св. Арсе­ния, епи­ско­па Твер­ско­го // Древ­няя Русь. 2001. №3 (5). С. 66–92; Ее же. Свя­ти­тель Арсе­ний епи­скоп Твер­ской в агио­гра­фи­че­ских и лето­пис­ных текстах // Мир житий: Сб. мате­ри­а­лов кон­фе­рен­ции. М., 2002. С. 146–156; Ее же. Вели­кая кня­ги­ня Ксе­ния // Чест­но­му и гроз­но­му Ива­ну Васи­лье­ви­чу: К 70-летию Ива­на Васи­лье­ви­ча Лёвоч­ки­на. М., 2004. С. 30–34; Ее же. Житие свт. Арсе­ния Твер­ско­го: про­бле­мы дати­ров­ки и атри­бу­ции // Эко­ло­гия куль­ту­ры и язы­ка: про­бле­мы и пер­спек­ти­вы. Архан­гельск, 2006. С. 368–373; Ее же. Образ кня­зя в рус­ских лето­пи­сях: Алек­сандр Михай­ло­вич Твер­ской // Неис­ся­ка­е­мость источ­ни­ка. К 70-летию В.А. Куч­ки­на. М., 2005. С. 171–179; Ее же. Древ­ней­шие редак­ции Кие­во-Печер­ско­го пате­ри­ка // Древ­няя Русь. 2006. №1 (23). С. 32–45; Ее же. Очер­ки по исто­рии твер­ской лите­ра­ту­ры XIV–XV вв. М., 2007. 400 с.; Ее же. Кня­же­ская власть и твер­ская лите­ра­ту­ра XIV–XV вв. // Миха­ил Яро­сла­вич Твер­ской – вели­кий князь всея Руси. Тверь, 2008. С. 22–32; Успен­ский В., Целе­пи Л. Свя­той Арсе­ний, епи­скоп Твер­ской. Пг., 1903; Куч­кин В.А. Житие Софьи, сест­ры Миха­и­ла Яро­сла­ви­ча Твер­ско­го // Рели­гии мира. Исто­рия и совре­мен­ность. 2002. М., 2002. С. 138–141; Его же. Когда было напи­са­но Житие Софим Яро­слав­ны Твер­ской? // Мир житий. М., 2002. С. 114; Его же. Повесть о Миха­и­ле Твер­ском. М., 1974; Его же. Про­стран­ная редак­ция пове­сти о Миха­и­ле Твер­ском // Сред­не­ве­ко­вая Русь. 1999. Вып. 2. С. 131–143.[↩]
72. Духов­ные и дого­вор­ные гра­мо­ты вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. № 79. С. 295–301; СГГД. М., 1813. Ч. 1. № 119–120. С. 294.[↩]
73. ГИМ ОР. Синод. 486, л. 80.[↩]
74. ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 20. Ч. 1. С. 351, 236–237; Пг., 1921. Т. 24. С. 23, 205; М., 1965. Т. 15. Стб. 500; СПб., 1859. Т. 8. С. 216; СПб., 1901. Т. 12. С. 217–218; Зимин А.А. Фео­даль­ная знать Твер­ско­го и Рязан­ско­го вели­ких кня­жеств и мос­ков­ское бояр­ство кон­ца XV – пер­вой тре­ти XVI века // Исто­рия СССР. 1973. № 3. С. 125[↩]
75. ПСРЛ. М., 1980. Т. 35. С. 122; Суп­расль­ская руко­пись, содер­жа­щая Нов­го­род­скую и Киев­скую сокра­щен­ные лето­пи­си. С. 138.[↩]
76. СГГД. Ч. 1. С. 306–313.[↩]
77. РИБ. СПб., 1910. Т. 27. № 136. Стб. 460–461; АЗР. СПб., 1846. Т. 1. № 89. С. 109; Литов­ская Мет­ри­ка. Кн. запи­сей 4 (1479–1491). Виль­нюс, 2004. №136. С. 145.[↩]
78. РИБ. Т. 27. № 142. Стб. 508; АЗР. Т. 1. № 89. С. 109.[↩]
79. LM. — Kn. Nr. 8. — Р. 268 (1508, згад­ка про належ­ність маст­ку Печи­хво­сти в мину­ло­му за надан­ням Кази­ми­ра кня­зю Михай­ло­ві Тверсь­ко­му).[↩]
80. ПДДГ.-С. 331 (5.02. 1494).[↩]
81. LM. — Kn. Nr. 8. — P. 197 (27. 04. 1507, Кра­ків; під­твер­джен­ня Вась­ку Бокію).[↩]
82. Литов­ская мет­ри­ка. Кни­га запи­сей 5. С. 174; ОДБ МАМЮ. М., 1916. Кн. 21. № 168. С. 19.[↩]
83. Бор­за­ков­ский В.С. Исто­рия Твер­ско­го кня­же­ства. СПб., 1876. С. 202–204 (пе–204 (пере­изд.: Тверь, 1994); Жиз­нев­ский А.К. Порт­рет твер­ско­го вели­ко­го кня­зя Миха­и­ла Бори­со­ви­ча. Тверь, 1889. С. 5–10; Шпи­лев­ский П.М. Путе­ше­ствие по Поле­сью и Бело­рус­ско­му краю // Совре­мен­ник. 1853. № 8. Отд. 2. С. 50. Фло­ря Б.Н. О путях поли­ти­че­ской цен­тра­ли­за­ции Рус­ско­го госу­дар­ства (на при­ме­ре Твер­ской зем­ли) // Обще­ство и госу­дар­ство фео­даль­ной Рос­сии. М., 1975. С. 287–288.[↩]