Звенигородські

Общие сведения

ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЕ — рус­ский кня­же­ский род, отрасль кня­зей чер­ни­гов­ских, про­ис­хо­дя­щий от кня­зя Адри­а­на Семе­но­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го из Ново­силь­ских (пото­мок Рюри­ка в 13‑м колене). Его потом­ки сохра­ни­ли уде­лы до поло­ви­ны XV в. Род кня­зей Зве­ни­го­род­ских раз­де­лил­ся на вет­ви: Шисто­вых, Звен­цо­вых, Нозд­ре­ва­тых, Рюми­ных, Бара­ше­вых, Спя­чих и Ток­ма­ко­вых; все эти вет­ви, кро­ме Спя­чих, дав­но угасли.

Неза­ба­ром піс­ля аре­шту Олек­сандра Пат­ри­кієви­ча (1406 р.) Ста­ро­дуб, разом з Брянсь­ком, було пере­да­но у володін­ня Швит­ри­гай­ла Оль­гер­до­ви­ча. Остан­ній у 1408 р., «спа­лив­ши зам­ки Bransko et Starodub, які отри­мав від Вла­ди­сла­ва коро­ля Польсь­ко­го та Олек­сандра (Віто­вта) вели­ко­го кня­зя Литовсь­ко­го», виї­хав на служ­бу до вел. кня­зя Васи­ля Дмит­ро­ви­ча Мос­ковсь­ко­го 1. Разом зі Швит­ри­гай­лом до Моск­ви емі­гру­ва­ло також кіль­ка дріб­них князів, серед яких у літо­пи­сах пер­ши­ми вка­за­ні Пат­ри­кій Зве­ни­го­родсь­кий та Олек­сандр Зве­ни­го­родсь­кий 2.

Как пред­по­ла­га­ла М.Е. Быч­ко­ва веро­ят­но кня­зья Зве­ни­го­род­ские вер­ну­лись в 1409 году со Свид­ри­гай­лом в ВКЛ, во вся­ком слу­чае до нача­ла 1450-хх све­де­ний о пре­бы­ва­нии их в ВКМ не име­ет­ся. По вер­сии Алек­сея Бабен­ко кня­зья Зве­ни­го­род­ские, а так­же князь Ю.М.Трубецкой были в чис­ле тех «литов­ских людей», кото­рые при­со­еди­ни­лись к мос­ков­ским сто­рон­ни­кам Васи­лия Тем­но­го, когда послед­ние в кон­це 1446 г. дви­ну­лись из Брян­ска и Мсти­слав­ля осво­бож­дать сво­е­го сюзерена.

Версія походження від Карачевських (Діонісія Звенигородського)

Версія походження від Адріана Новосільського

Версія походження від Паатрикія Давидовича Стародубського

Историческая география

По-пер­ше, слід вста­но­ви­ти, яким саме Зве­ни­го­ро­дом володі­ли Пат­ри­кій та Олек­сандр. У старій історіо­гра­фії з цьо­го при­во­ду існу­ва­ли різ­ні, але мало­пе­ре­кон­ливі вер­сії: Зве­ни­го­род на Дністрі (Г.-Ф. Мюл­лер), Зве­ни­го­род під Моск­вою (М. С. Гру­шевсь­кий), неві­до­мий з інших дже­рел «сіверсь­кий» Зве­ни­го­род (Ю. Вольф, Ю. Пузи­на), брац­лавсь­кий Зве­ни­го­род на р. Теки­чі (С.-М. Кучинсь­кий). Насправ­ді ж всі князі, які емі­гру­ва­ли до Моск­ви зі Швит­ри­гай­лом, володі­ли уді­ла­ми у межах дав­ньої Чер­ні­гівсь­кої землі.

ІІ версія локалізації центра князівства: Звенигород (Спашь) на Оке

Де саме зна­хо­ди­вся «чер­ні­гівсь­кий» Зве­ни­го­род, від­носно недав­но, на осно­ві свід­чень пере­пис­них книг XVI ст., вста­но­вив А. К. Зай­цев. А саме, у пере­писі 1594/95 р. Каменсь­ко­го ста­ну Орловсь­ко­го уїз­ду зга­дуєть­ся Зве­ни­го­родсь­ке горо­ди­ще на р. Непо­лоді, при­то­ці Оки 3. Ще у 1866 р. тут зна­хо­ди­ло­ся неве­лич­ке с. Зве­ни­го­родсь­ке (всьо­го 6 дворів), а за вер­сту від ньо­го – с. Жид­ке або Спась­ке (80 дворів) 4. Зве­ни­го­родсь­ке в наш час вже не існує. Напро­ти ж с. Спась­ко­го (Орловсь­кий рай­он), на ліво­му березі Непо­лоді, досить непо­га­но збе­рег­ло­ся дав­ньо­русь­ке горо­ди­ще з наша­ру­ван­ня­ми XIII та XIV – XV ст., а поряд з ним також вели­ке селище60. Не під­ля­гає жод­но­му сум­ніву, що це і є решт­ки дав­ньо­го «чер­ні­гівсь­ко­го» Зве­ни­го­ро­да, який при­пи­нив своє існу­ван­ня у яко­сті міста, скоріш за все, ще у 1‑й поло­вині XV ст.

Зве­ни­го­род­ский удел зани­мал всю восточ­ную часть Кара­чев­ско­го кня­же­ства. Вокруг это­го столь­но­го горо­да было раз­бро­са­но несколь­ко укреп­лен­ных зам­ков-поме­стий, по-види­мо­му, при­над­ле­жав­ших боярам или при­бли­жен­ным дру­жин­ни­кам тогдаш­не­го зве­ни­го­род­ско­го кня­зя, остат­ка­ми кото­рых явля­ют­ся горо­ди­ща в д. Гоню­чее, с. Мас­ло­во, с. Редь­ки­но, д. Чере­ми­си­но, пос. Надеж­да и д. Гать. Ука­зан­ные горо­ди­ща по сво­ей бли­зо­сти к Зве­ни­го­ро­ду почти навер­ня­ка вхо­ди­ли в его удел. Соглас­но Пис­цо­вой кни­ге Орлов­ско­го уез­да 1594–1595 гг. неко­то­рые из них име­ли соб­ствен­ные назва­ния: у с. Мас­ло­во — «Белое горо­ди­ще», у д. Мер­ца­ло­во — «Жидо­мор­ское горо­ди­ще», у пос. Надеж­да — «Мед­ко­во горо­ди­ще». Мож­но пола­гать, что пис­цо­вая кни­га донес­ла до нас под­лин­ные назва­ния этих город­ков, исчез­нув­ших за мно­го лет до ее состав­ле­ния. Горо­ди­ще у д. Чере­ми­си­но на р. Опту­хе, пови­ди­мо­му, явля­лось самым восточ­ным укреп­лен­ным пунк­том Зве­ни­го­род­ско­го уде­ла, далее вверх по Опту­хе еще есть сели­ща, но горо­дищ архео­ло­га­ми не обна­ру­же­но. В рос­пи­си орлов­ских сто­рож 1571 г. оно назва­но При­стин­ским горо­ди­щем, а в пис­цо­вой кни­ге Орлов­ско­го уез­да 1647 г. — Ива­но­вым, хотя наи­бо­лее веро­ят­но, что речь идет о раз­ных горо­ди­щах на р. Опту­хе, одно из кото­рых до сих пор не выяв­ле­но архео­ло­га­ми, посколь­ку в XIX веке было воз­мож­но рас­ко­па­но. Край­ним южным пунк­том уде­ла явля­лось горо­ди­ще у д. Гать, здесь соглас­но рос­пи­си сто­рож 1571 г. начи­на­лась Зве­ни­го­род­ская доро­га. Кому при­над­ле­жал г. Кро­мы с рас­по­ло­жен­ны­ми в его окрест­но­стях дву­мя хоро­шо укреп­лен­ны­ми горо­ди­ща­ми — ус. Кута­фи­но («Мона­стыр­ское горо­ди­ще») и у с. Крив­чи­ко­во («Кураб»), ска­зать труд­но. Воз­мож­но он был цен­тром само­сто­я­тель­но­го удела.

Север­ная гра­ни­ца Зве­ни­го­род­ско­го уде­ла про­хо­ди­ла око­ло Вол­хо­ва. В актах нача­ла XVII сто­ле­тия упо­ми­на­ет­ся Зве­ни­го­род­ская засе­ка — лес­ной завал, укреп­лен­ный баш­ней с воро­та­ми, нахо­див­ший­ся в пяти вер­стах южнее Бол­хо­ва. Пер­во­на­чаль­но зем­ли по тече­нию р. Нугрь вхо­ди­ли в Зве­ни­го­род­ское кня­же­ство, но затем Бол­хов и окрест­но­сти были выде­ле­ны в удел млад­ше­му сыну Андре­а­на Ива­ну Андре­а­но­ви­чу по про­зви­щу Болх, от кото­ро­го пошла само­сто­я­тель­ная ветвь зве­ни­го­род­ских кня­зей — кня­зья Вол­хов­ские. Надо пола­гать, что спер­ва Вол­хов­ское удель­ное кня­же­ство явля­лось вас­саль­ным по отно­ше­нию к Зве­ни­го­род­ско­му, но затем ста­ло вполне само­сто­я­тель­ным. Зве­ни­го­род­ско­му кня­зю, ско­рее все­го, при­над­ле­жа­ли и несколь­ко отсто­я­щие от его основ­ных вла­де­ний три хоро­шо укреп­лен­ных горо­ди­ща — уд. Круг­ли­ца на р. Камен­ке, у д. Горо­ди­ще и у с. Ста­рен­ко­во на р. Оке (сей­час Мцен­ский рай­он), хотя нель­зя исклю­чить и при­над­леж­ность како­го-то из них бол­хов­ско­му кня­зю, где­то здесь долж­на была про­хо­дить гра­ни­ца меж­ду Зве­ни­го­род­ским и Бол­хов­ским уделами.

Гораз­до труд­нее опре­де­лить запад­ные гра­ни­цы Зве­ни­го­род­ско­го кня­же­ства. Запад­нее горо­да Кара­че­ва, горо­дищ архео­ло­га­ми не было пока выяв­ле­но, к тому же здесь в древ­но­сти про­сти­ра­лись сплош­ные леса и боло­ти­стые мест­но­сти и было очень мало пахот­ной, при­год­ной для зем­ле­де­лия зем­ли, поэто­му надо пола­гать, что основ­ные вла­де­ния кара­чев­ско­го кня­зя рас­по­ла­га­лись навер­ное восточ­нее Кара­че­ва. Почти навер­ня­ка ему при­над­ле­жа­ли и боль­шие, хоро­шо укреп­лен­ные горо­ди­ща, не усту­пав­шие по раз­ме­рам и само­му Кара­че­ву: у д. Сло­бод­ка (Шаб­лы­кин­ский рай­он Орлов­ской обл.) и с. Хотимль-Куз­мен­ко­во (Хоты­нец­кий рай­он Орлов­ской обл.). Горо­ди­ща же на р. Цон — уд. Бор­щев­ка, с. Горо­ди­ще («Люц­кое горо­ди­ще»), д. Гне­у­ше­во, д. Мер­ца­лов­ка и по р. Орлик — у д. Тито­во-Моты­ка («Пожар­ское горо­ди­ще») мог­ли нахо­дить­ся во вла­де­нии как кара­чев­ско­го, так и зве­ни­го­род­ско­го князей.

Тер­ри­то­рия, на кото­рой впо­след­ствии был осно­ван Орел, так­же вхо­ди­ла в состав Зве­ни­го­род­ско­го кня­же­ства, более того, здесь, судя по все­му, суще­ство­ва­ло посе­ле­ние. Во вре­мя архео­ло­ги­че­ских рас­ко­пок в 1986—1988 годах наря­ду с веща­ми XVI—XVII веков были най­де­ны пред­ме­ты более ран­них эпох: облом­ки кера­ми­ки XI— XIV веков, костя­ной гре­бень XIV века и, нако­нец, пряс­ли­це XII века, сви­де­тель­ству­ю­щее о домон­голь­ском засе­ле­нии это­го места. Дело в том, что пряс­ли­це изго­тов­ле­но из розо­во­го шифе­ра — кам­ня, един­ствен­ное место­рож­де­ние кото­ро­го нахо­дит­ся у горо­да Овруч близ Кие­ва. Там же рас­по­ла­га­лись и огром­ные мастер­ские, отку­да изде­лия из шифе­ра, в основ­ном пряс­ли­ца, рас­хо­ди­лись по всей Руси. Во вре­мя мон­го­ло-татар­ско­го наше­ствия Овруч вме­сте с мастер­ски­ми был раз­гром­лен, а масте­ра пере­би­ты или угна­ны в полон, и этот про­мы­сел навсе­гда пре­кра­тил свое существование.

Если посмот­реть на кар­ту Зве­ни­го­род­ско­го кня­же­ства, то на ней вид­но, что доли­ны рек бук­валь­но уни­за­ны горо­да­ми, посе­ле­ни­я­ми и зам­ка­ми, неко­то­рые из них рас­по­ла­га­ют­ся в устьях рек с восточ­ной сто­ро­ны, защи­щая вод­ные и сухо­пут­ные пути. Подоб­ное рас­по­ло­же­ние кре­по­стей не слу­чай­но. Имен­но здесь, по пра­во­бе­ре­жью Оки на тер­ри­то­рию совре­мен­ных Орлов­ской и Туль­ской обла­стей вкли­ни­ва­ет­ся огром­ный степ­ной «язык», отку­да сле­до­ва­ло ждать опас­ность. Надо пола­гать, что подоб­ная кре­пость или замок, при­над­ле­жав­ший бояри­ну или дру­жин­ни­ку зве­ни­го­род­ско­го кня­зя, сто­ял и на устье Орла (Орли­ка), закры­вая доро­гу к дру­гим посе­ле­ни­ям в реч­ной долине. В поль­зу это­го пред­по­ло­же­ния гово­рят как архео­ло­ги­че­ские наход­ки, так и целый ряд дру­гих фак­то­ров. Напри­мер, орлов­ский кремль пс раз­ме­рам (ок. 1 га) и фор­ме — овал, весь­ма похож на типич­ный замок Зве­ни­го­род­ской зем­ли. Поэто­му не слу­чай­но имен­но это место было выбра­но в 1566 году.

При нали­чии на стрел­ке древ­них зем­ля­ных валов стро­и­те­ли мог­ли поста­вить сте­ны и баш­ни пря­мо на них, что поз­во­ля­ло сэко­но­мить и вре­мя, и труд. Напом­ним, что город был зало­жен в кон­це сен­тяб­ря, и вре­ме­ни до наступ­ле­ния зимы оста­ва­лось совсем немно­го, ста­вить же сте­ны на све­же­на­сы­пан­ный вал, пока он не дал усад­ку, было нель­зя, — город­ни осе­ли бы не-рав­но­мер­но и сте­ну всю бы пере­ко­си­ло. Лиш­ним под­твер­жде­ни­ем этой гипо­те­зы слу­жит сооб­ще­ние капи­та­на депар­та­мен­та Гене­раль­но­го шта­ба Кузь­ми­на в «Воен­но-ста­ти­сти­че­ском обо­зре­нии Рос­сий­ской импе­рии за 1853 год», кото­рый писал, чтс Орел «... суще­ству­ет более 300 лет, пото­му что в лето­пи­сях под 1560 годом упо­ми­на­ет­ся об Орлов­ском горо­ди­ще... на том самом месте, где Орлик впа­да­ет в Оку...». К сожа­ле­нию, авто­ру пока не уда­лось отыс­кать тот источ­ник, кото­рым поль­зо­вал­ся выше­на­зван­ный капи­тан, но если упо­ми­на­ние о суще­ство­ва­нии древ­не­го горо­ди­ща на стрел­ке (до 1566 года) будет обна­ру­же­но, то это явит­ся без­услов­ным сви­де­тель­ством о боль­шей древ­но­сти Орла, чем пред­по­ла­га­лось, и нахож­де­нии на его месте укреп­лен­но­го город­ка или зам­ка, пре­кра­тив­ше­го свое суще­ство­ва­ние, по-види­мо­му, тогда же, когда Вито­вт заво­е­вал Зве­ни­го­род­ское кня­же­ство — око­ло 1406— 1408 годов. Сле­ду­ет заме­тить, что подоб­ное пред­по­ло­же­ние не так уж и неве­ро­ят­но, неко­то­рые рус­ские горо­да, осно­ван­ные в глу­бо­кой древ­но­сти, вслед­ствие войн или иных при­чин пре­кра­ти­ли свое суще­ство­ва­ние на сот­ни лет и позд­нее, уже в XVI- XVII веках были воз­рож­де­ны по боль­шей части на ста­рых горо­ди­щах и со ста­ры­ми назва­ни­я­ми. К их чис­лу отно­сят­ся Курск, Елец, Вол­хов, Кро­мы, Ново­силь, Хот­мышск, Епи­фань, Ефре­мов, Деди­лов (бывш. Дедо­славль), Усерд и дру­гие. Как бы то ни было, древ­ней­ший пери­од исто­рии Орла скрыт во мгле веков, и окон­ча­тель­но про­яс­нить вопрос о воз­мож­ном суще­ство­ва­нии горо­да в XII—XIII веках могут толь­ко даль­ней­шие архив­ные поис­ки и архео­ло­ги­че­ские рас­коп­ки на стрел­ке Оки и Орлика.

Лите­ра­ту­ра:

Стані­слав Келем­бет. Князі Ста­ро­дубсь­кі та Рильсь­кі: сере­ди­на XIV – поча­ток XV століть.

ІІ версія локалізації центра князівства: Звенигород Сіверський

Геральдика и сфрагистика

В XVII сто­ле­тии князь Д. Зве­ни­го­род­ский печа­тал­ся «Пого­ней» (со щито­дер­жа­те­лем-вои­ном), воз­мож­но, желая отра­зить выезд рода из Лит­вы или же оплош­но свя­зы­вая свое про­ис­хож­де­ние со зве­ни­го­род­ски­ми геди­ми­но­ви­ча­ми из потом­ства Нари­мун­та (см.: Ива­нов П. И. Сбор­ник сним­ков с древ­ней­ших печа­тей. М., 1858. Табл. 12, рис. 111). По неко­то­рым све­де­ни­ям, в XVIII веке (сооб­ще­ние Л. М. Соко­лов­ско­го, пред­по­ло­жи­тель­но вос­хо­дя­щее к изыс­ка­ни­ям В. Я. Чем­бер­са) Зве­ни­го­род­ские мог­ли поль­зо­вать­ся гер­бом с чер­ни­гов­ским орлом, несу­щим сво­бод­ной лапой коло­кол (но не щиток с коло­ко­лом, как в пасти­ше В. А. Дура­со­ва), и со щито­дер­жа­те­ля­ми-вои­на­ми. При­во­ди­мый Кёне про­ект состав­лен иначе.

В соста­ве т.н. «Сбор­ник неутвер­жден­ных гер­бов» В.К.Лукомского (Дело №8 по состав­ле­нию «Сбор­ни­ка неутвер­ждён­ных гер­бов Рос­сий­ских дво­рян­ских родов» (Мате­ри­а­лы Гер­бо­во­го Отде­ле­ния Сена­та) Гер­бо­во­го Музея Глав­но­го Управ­ле­ния Архив­ным Делом) 5 мож­но выде­лить несколь­ко групп гер­бов, при­ме­ча­тель­ных по сво­им осо­бен­но­стям. Так, напри­мер, при­во­ди­мые Луком­ским гер­бы несколь­ких кня­же­ских родов, про­ис­хо­дя­щих от Рюри­ка (Дуло­вых, Зве­ни­го­род­ских, Шехон­ских, Шуй­ских, Щепи­ных-Ростов­ских), могут вооб­ще не являть­ся само­быт­ны­ми гер­ба­ми, дей­стви­тель­но имев­ши­ми хож­де­ние в этих семей­ствах; они сов­па­да­ют с про­ек­та­ми, кото­рые раз­ра­бо­тал для этих родов барон Б. В. Кёне.

Спра­вед­ли­во пола­гая изъ­я­ном рос­сий­ской гераль­ди­ки то, что у несколь­ких древ­них кня­же­ских родов нет Высо­чай­ше утвер­жден­ных гер­бов (и, воз­мож­но, нет гер­бов вовсе), Кёне в 1860‑х и 1870‑х годах раз­мыш­лял о том, как испра­вить это поло­же­ние. Для кня­зей Шуй­ских (вви­ду их бли­зо­сти к мос­ков­ской вет­ви и обще­го про­ис­хож­де­ния с царем Васи­ли­ем) и кня­зей Щепи­ных-Ростов­ских (из-за преж­не­го вели­ко­кня­же­ско­го ста­ту­са ростов­ской вет­ви) он преду­смот­рел мно­го­част­ные щиты с гер­ба­ми пра­о­те­че­ских кня­же­ний. Более скром­ную (двух­част­ную), но ана­ло­гич­ную ком­по­зи­цию Кёне пред­ло­жил и для кня­зей Звенигородских4. Вопрос о том, опи­рал­ся ли Кёне при этом на какие-либо моти­вы само­быт­ной фамиль­ной гераль­ди­ки этих семейств, оста­ет­ся спорным.

Протопласти роду

Покоління I

ФЕДОР ЗВЕ­НИ­ГО­РОДСЬ­КИЙ

КН. ИВАН

IІ генерация

КН. ПАТ­РИ­КИЙ ФЕДО­РО­ВИЧ ХОТИМЛЬ­СКИЙ (1408)

КН. АЛЕК­САНДР ФЕДО­РО­ВИЧ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (1408)

Князь Алек­сандр Зве­ни­го­род­ский был путивль­ским вое­во­дой (Быч­ко­ва М. Е. Состав клас­са фео­да­лов… С. 74).

В нача­ле XV в. в запад­ной части Верх­не­го Поочья и при­ле­га­ю­щей к ней части Верх­не­го Поде­се­нья кро­ме потом­ков кня­зя Свя­то­сла­ва Тито­ви­ча, было мно­го и дру­гих кня­зей-роди­чей. В 1406–1407 гг. мно­гие из них спло­ти­лись в поли­ти­че­ский союз вокруг сво­е­го род­ствен­ни­ка – брян­ско­го намест­ни­ка кня­зя Свид­ри­гай­ла Ольгердовича144. В 1408 г. послед­ний изме­нил Вито­вту, оста­вил Брянск и с боль­шой коа­ли­ци­ей мест­ных кня­зей и бояр выехал в Вели­кое кня­же­ство Мос­ков­ское. Сре­ди «бег­ле­цов» были кня­зья: Патре­кей Зве­ни­го­род­ский (Кара­чев­ский и Хотимль­ский), Алек­сандр Зве­ни­го­род­ский (Кара­чев­ский и Зве­ни­го­род­ский) с сыном Фео­до­ром, а так­же Миха­ил Хоте­тов­ский и Семен Пере­мышль­ский. В исто­рио­гра­фии суще­ству­ет мне­ние, что ука­зан­ные здесь зве­ни­го­род­ские кня­зья отно­сят­ся к роду литов­ско­го кня­зя ъПат­ри­кея Нари­мун­то­ви­ча. Одна­ко Дио­ни­сий Зве­ни­го­род­ский счи­тал их сво­и­ми род­ствен­ни­ка­ми. В его рос­пи­си неко­то­рые их титу­лы были «уточ­не­ны» (в тек­сте даны в скоб­ках) (Быч­ко­ва М. Е. Состав клас­са фео­да­лов… С. 41, 74). В его поль­зу сви­де­тель­ству­ет ком­пакт­ное рас­по­ло­же­ние цен­тров родо­вых вот­чин, от кото­рых обра­зо­ва­ны титу­лы кня­зей: Кара­че­ва, Хотим­ля, Зве­ни­го­ро­да и Хоте­то­ва (См.: Тему­шев В. Н. Пред­став­ле­ния о тер­ри­то­рии Верх­не­ок­ских кня­жеств… С. 262). Що сто­суєть­ся Олек­сандра Зве­ни­го­родсь­ко­го 1408 р., то його тотож­ність з Олек­сан­дром Ста­ро­дубсь­ким у новіт­ній історіо­гра­фії від­ки­ну­то. Без­пе­реч­но, мова йде про Олек­сандра Федо­ро­ви­ча Зве­ни­го­родсь­ко­го з Кара­чевсь­кої лінії чер­ні­гівсь­ких Оль­го­ви­чів, нащад­ки яко­го, князі Зве­ни­го­родсь­кі, зали­ши­ли­ся на служ­бі у Москві61.

Щодо Пат­ри­кія Зве­ни­го­родсь­ко­го, то біль­шість дослід­ни­ків ото­тож­ню­ва­ли його з Пат­ри­кієм, колиш­нім кня­зем Ста­ро­дубсь­ким, ніби­то Наримунтовичем62. Однак існує і дум­ка, що він також нале­жав до роду кара­чевсь­ких Зве­ни­го­родсь­ких, зокре­ма, був бра­том Олександра63. І хоча у мос­ковсь­ких родо­во­дах князів Зве­ни­го­родсь­ких Пат­ри­кій не зга­дуєть­ся (на від­мі­ну від Олек­сандра), саме ця вер­сія нам теж здаєть­ся най­більш вірогідною.

По-пер­ше, Пат­ри­кій Нари­мун­то­вич, якщо його ото­тож­ни­ти з Пат­ри­кієм Зве­ни­го­родсь­ким, у 1408 р. мав бути люди­ною, як на той час, дуже похи­ло­го віку, при­най­мі за 70 років64. Востан­нє він зга­дуєть­ся у 1397 р., коли був прий­ня­тий у Новгороді65, звід­ки ціл­ком міг виї­ха­ти до Моск­ви. Його син Юрій Пат­ри­кієвич одру­жи­вся на Анні, сест­рі вел. кня­зя Мос­ковсь­ко­го Васи­ля Дмитровича66, яка наро­ди­ла­ся 8 січ­ня 1388 р.67 Отже, якщо Юрій був сином Пат­ри­кія Зве­ни­го­родсь­ко­го, то його шлюб міг від­бу­ти­ся ніяк не рані­ше осені 1408 р., коли Анні йшов 21‑й рік; а такий вік для діви­ць того часу, як пра­ви­ло, для видан­ня заміж був уже занад­то запізним.

По-дру­ге, яким чином Пат­ри­кій Нари­мун­то­вич міг заво­лодіти «вер­ховсь­ким» Зве­ни­го­ро­дом, тоді як відра­зу піс­ля ньо­го зга­дуєть­ся міс­це­вий «отчич», кн. Олек­сандр Зве­ни­го­родсь­кий? Харак­тер­но, що жоден інший пред­став­ник дина­стії Геди­мі­но­ви­чів у цьо­му регіоні – басей­ні верх­ньої Оки (аре­ал т. зв. «вер­ховсь­ких» князівств), – нія­ких володінь ніко­ли не отри­му­вав. Наре­шті, у літо­пи­сах пред­став­ни­ки пер­ших поколінь Геди­мі­но­ви­чів, в т. ч. і Пат­ри­кій Нари­мун­то­вич, як пра­ви­ло, зга­ду­ють­ся зі свої­ми патроні­ма­ми і, здаєть­ся, ніко­ли – лише за іме­нем та уділь­ним титу­лом. По-третє, у розділі «кня­зей Чер­ни­гов­ских» пом’янника Вве­денсь­кої церк­ви Києво-Печерсь­кої лаври серед осіб межі XIV – XV ст. поми­наєть­ся кн. Пат­ри­кій, харак­тер та міс­це запи­су яко­го навряд чи доз­во­ля­ють ото­тож­ни­ти його з Пат­ри­кієм Нари­мун­то­ви­чем. А саме, навряд чи пред­став­ник прав­ля­чої дина­стії Геди­мі­но­ви­чів міг бути впи­са­ний для поми­нан­ня лише по імені, без патроні­ма та уділь­но­го титу­лу. Перед Пат­ри­кієм у пом’яннику запи­са­ний кн. Дмит­ро Орлсь­кий, сто­ли­цею яко­го, за нашим пере­ко­нан­ням, було сучасне м. Орел (облас­ний центр Росії). Щоправ­да, у яко­сті фор­те­ці Орел був зас­но­ва­ний лише у 1566 р., але, за архео­ло­гіч­ни­ми дани­ми, існу­вав ще у домон­гольсь­кі часи68; отже, мова йшла не про засну­ван­ня, а про від­нов­лен­ня запу­сті­ло­го міста на при­кор­дон­ні з «полем» (ана­ло­гіч­но сусід­нім Бол­хо­ву та Кро­мам). Орел зна­хо­ди­вся всьо­го у 15–20 км на пів­день від дав­ньо­го Зве­ни­го­ро­да на р. Непо­лоді, а отже, Дмит­ро Орлсь­кий віро­гід­ні­ше за все був молод­шим пред­став­ни­ком роду Зве­ни­го­родсь­ких; у будь-яко­му випад­ку він нале­жав до Кара­чевсь­кої лінії Оль­го­ви­чів. Піс­ля ж Пат­ри­кія у пом’яннику запи­са­ний якийсь кн. Іван Сеньсь­кий, а потім – кн. Олек­сандр Федо­ро­вич Звенигородський69. Вра­хо­ву­ю­чи таке «ото­чен­ня» Пат­ри­кія у пам’ятці, його також ціл­ком логіч­но буде від­не­сти до кара­чевсь­ких Зве­ни­го­родсь­ких. Віро­гід­ні­ше за все, він дійс­но був стар­шим бра­том Олек­сандра Федо­ро­ви­ча. У будь-яко­му випад­ку, Пат­ри­кій та Олек­сандр Зве­ни­го­родсь­кі, зви­чай­но ж, ніяк не мог­ли бути тотож­ни­ми з їхні­ми тез­ка­ми, Пат­ри­кієм Дави­до­ви­чем та Олек­сан­дром Ста­ро­дубсь­ки­ми. Не исклю­че­но, что после заклю­че­ния мира меж­ду Васи­ли­ем I и Вито­втом осе­нью 1408 г. кто-то из зве­ни­го­род­ских кня­зей воз­вра­щал­ся на родо­вую вот­чи­ну, посколь­ку князь Алек­сандр и его сын Федор были вне­се­ны в чер­ни­гов­ские синодики146. Одна­ко далее их семей­ство проч­но обос­но­ва­лось на мос­ков­ской служ­бе, где упо­ми­на­ет­ся в источ­ни­ках начи­ная с 1451 г. Кара­чев и Хотимль пере­шли под власть вели­ко­го кня­зя литов­ско­го. В сере­дине XV в. Кара­чев был пожа­ло­ван боярам Гри­го­ре­ви­чам, а кара­чев­ская волость Боя­но­ви­чи – в вот­чи­ну Зань­ку Соколову148. О Зве­ни­го­ро­де ника­ких све­де­ний не сохранилось.

61. Руси­на О. В. Сіверсь­ка зем­ля у скла­ді Вели­ко­го князів­ства Литовсь­ко­го. – К., 1998. – С. 105–106; Келем­бет С. М. Сіверсь­кі князі Нари­мун­то­ви­чі. – С. 8; Бес­па­лов Р. А. «Новое потом­ство» кня­зя Миха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го по источ­ни­кам XVI – XVII веков (к поста­нов­ке про­бле­мы) // Про­бле­мы сла­вя­но­ве­де­ния. – Брянск, 2011. – Вып. 13. – 80, 82–83.
62. Р. В. Зотов, М. С. Гру­шевсь­кий, С.-М. Кучинсь­кий. З остан­ніх робіт: Руси­на О. В. Сіверсь­ка зем­ля у скла­ді Вели­ко­го князів­ства Литовсь­ко­го. – К., 1998. –
С. 100–104; дослід­ни­ця дохо­дить вис­нов­ку, що, «назва­ний у літо­пи­сах кня­зем Зве­ни­го­родсь­ким, Пат­ри­кій Нари­мун­то­вич ніко­ли ним не був».
63. Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od konca czternastego wieku. – Warszawa, 1895. – S. 620; Бес­па­лов Р. А. «Новое потом­ство» кня­зя Миха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го по источ­ни­кам XVI – XVII веков (к поста­нов­ке про­бле­мы) // Про­бле­мы сла­вя­но­ве­де­ния. – Брянск, 2011. – Вып. 13. – 80, 82–83. Р. А. Бес­па­лов ґрун­туєть­ся на даних родо­від­но­го роз­пи­су Діонісія Зве­ни­го­родсь­ко­го (близь­ко 1530 р.), до яко­го вклю­чене літо­писне пові­дом­лен­ня 1408 р., але з гру­би­ми помил­ка­ми та допов­нен­ня­ми. Зокре­ма, тут Пат­ри­кій назва­ний кня­зем не Зве­ни­го­родсь­ким, а Кара­чевсь­ким та Хотимсь­ким, а його брат Олек­сандр – Кара­чевсь­ким та Зве­ни­го­родсь­ким. Дослід­ник вва­жає ці титу­ли реалія­ми почат­ку XV ст. Однак ще М. Є. Бич­ко­ва пока­за­ла, що пові­дом­лен­ня у роз­пи­су Діонісія, порів­ня­но з літо­пис­ним, жод­них досто­вір­них даних не містить. Напр., учас­ни­ка­ми зустрічі емі­гран­тів під Моск­вою, явно «дода­ної» укла­да­чем роз­пи­су, названі два бояри­ни, з яких один на той час зна­хо­ди­вся в «опалі», а інший помер ще у 1390 р. (Быч­ко­ва М. Е. Состав клас­са фео­да­лов в Рос­сии в XVI в. – М., 1986. – С. 40–41, 74).
64. Саме тому дея­кі дослід­ни­ки вва­жа­ли Пат­ри­кія Зве­ни­го­родсь­ко­го або пле­мін­ни­ком Пат­ри­кія Нари­мун­то­ви­ча, сином Олек­сандра Нари­мун­то­ви­ча, який зга­дуєть­ся у 1338 р. (Г.-Ф. Мюл­лер), або навіть ону­ком, сином Олек­сандра Пат­ри­кієви­ча (Ю. Пузи­на) (деталь­ні­ше див.: Келем­бет С. М. Сіверсь­кі князі Нари­мун­то­ви­чі. – С. 7; рані­ше ми також під­т­ри­му­ва­ли цю версію).
65. ПСРЛ. – М., 2000. – Т. III [Нов­го­род­ская пер­вая лето­пись стар­ше­го и млад­ше­го изво­дов. – М;Л., 1950]. – С. 389.
66. Вре­мен­ник Импе­ра­тор­ско­го Мос­ков­ско­го обще­ства исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских. – М., 1851. – Кн. X. – С. 136, 222 (мос­ковсь­кі родо­від­ні книги).
67. ПСРЛ. – Т. XXV. – С. 214.
68. Дані з мере­жі Інтернет.
69. Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви в Ближ­ніх пече­рах Києво-Печерсь­кої лаври // Лаврсь­кий аль­ма­нах. – К., 2007. – Спе­цви­пуск 7. – С. 19
146 Зотов Р. В. О чер­ни­гов­ских кня­зьях по Любец­ко­му сино­ди­ку и о Чер­ни­гов­ском кня­же­стве в татар­ское вре­мя. СПб., 1892. С. 28, 29.
148 LM. Kn. 3. P. 42, 44.

Неза­ба­ром піс­ля аре­шту Олек­сандра Пат­ри­кієви­ча (1406 р.) Ста­ро­дуб, разом з Брянсь­ком, було пере­да­но у володін­ня Швит­ри­гай­ла Оль­гер­до­ви­ча. Остан­ній у 1408 р., «спа­лив­ши зам­ки Bransko et Starodub, які отри­мав від Вла­ди­сла­ва короля
Польсь­ко­го та Олек­сандра (Віто­вта) вели­ко­го кня­зя Литовсь­ко­го», виї­хав на служ­бу до вел. кня­зя Васи­ля Дмит­ро­ви­ча Мос­ковсь­ко­го 6. Разом зі Швит­ри­гай­лом до Моск­ви емі­гру­ва­ло також кіль­ка дріб­них князів, серед яких у літо­пи­сах пер­ши­ми вка­за­ні Пат­ри­кій Зве­ни­го­родсь­кий та Олек­сандр Зве­ни­го­родсь­кий 7. По даних родо­від­но­го роз­пи­су Діонісія Зве­ни­го­родсь­ко­го (близь­ко 1530 р.), до яко­го вклю­чене літо­писне пові­дом­лен­ня 1408 р., але з гру­би­ми помил­ка­ми та допов­нен­ня­ми. Зокре­ма, тут Пат­ри­кій назва­ний кня­зем не Зве­ни­го­родсь­ким, а Кара­чевсь­ким та Хотимсь­ким, а його брат Олек­сандр – Кара­чевсь­ким та Зве­ни­го­родсь­ким. Дослід­ник вва­жає ці титу­ли реалія­ми почат­ку XV ст. Однак ще М. Є. Бич­ко­ва пока­за­ла, що пові­дом­лен­ня у роз­пи­су Діонісія, порів­ня­но з літо­пис­ним, жод­них досто­вір­них даних не містить. Напр., учас­ни­ка­ми зустрічі емі­гран­тів під Моск­вою, явно «дода­ної» укла­да­чем роз­пи­су, названі два бояри­ни, з яких один на той час зна­хо­ди­вся в «опалі», а інший помер ще у 1390 р. 8.

Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od konca czternastego wieku. – Warszawa, 1895. – S. 620; Бес­па­лов Р. А. «Новое потом­ство» кня­зя Миха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го по источ­ни­ам XVI – XVII веков (к поста­нов­ке про­бле­мы) // Про­бле­мы сла­вя­но­ве­де­ния. – Брянск, 2011. – Вып. 13. – 80, 82–83.

КН.ДМИТРИЙ [ФЕДО­РО­ВИЧ] ОРЛСКИЙ

IІІ генерация

3.2. ГЛЕБ АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ЗВЕНИГОРОДСКИЙ

Стар­шая ветвь Зве­ни­го­род­ских вся пошла в уде­лы. У кня­зя Гле­ба было три сына: Васи­лий, Иван Смот­ра и Федор Шист. Потом­ство Гле­ба проч­но обос­но­ва­лось в Кашине и Рузе.

4.2. КН. ИВАН АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (* ..., 1451, †1476)

сын Алек­сандра Федо­ро­ви­ча, князь-намест­ник Псков (1463.04.10–1466), устюж­ский намест­ник (1468), вое­во­да и боярин вели­ко­го кня­зя Васи­лия II Васи­лье­ви­ча, ука­зан бояри­ном в 1447–1455 гг., 1453–1462 гг.9. На том осно­ва­нии, что князь И. А. Зве­ни­го­род­ский не отме­чен с бояр­ским титу­лом источ­ни­ка­ми после 1462 г., А. А. Зимин пола­гал, что он не вхо­дил в Думу вели­ко­го кня­зя Ива­на III10.

Семей­ные и род­ствен­ные свя­зи. Жена Ф. А. Чеши­хи Пле­ще­е­ва Акси­нья была доче­рью кня­зя Ива­на Алек­сан­дро­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го. Доче­ри Ф. А. Пле­ще­е­ва и кня­ги­ни Акси­ньи Ива­нов­ны Зве­ни­го­род­ской вышли замуж: Ана­ста­сия за кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча Щер­ба­то­ва, Ири­на за кня­зя Пет­ра Васи­лье­ви­ча Лущи­хи­на Хован­ско­го (Акты Рус­ско­го госу­дар­ства 1505–1526 гг. М., 1975. № 111; Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV – пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988. С. 55, 200).

Летом 1451 г. вели­кий князь мос­ков­ский Васи­лий Васи­лье­вич полу­чил изве­стие, что идет «изго­ном» ногай­ский царе­вич Мазов­ша, сын Седи-Ахме­та. Васи­лий Васи­лье­вич высту­пил в поход к Коломне, успев собрать лишь часть вой­ска. Когда он был близ Бра­ше­вы, то узнал, что мно­го­чис­лен­ное татар­ское вой­ско нахо­дит­ся уже на бере­гу Оки. Васи­лий Васи­лье­вич, как ска­за­но в лето­пи­си, «пово­ро­ти­ся к Москве, а что с ним людей было, тех всех отпу­сти к бере­гу с вое­во­дою кня­зем Ива­ном Зве­ни­го­род­ским, что­бы не толь бор­зо пере­вез­ли­ся реку Оку; он же, убо­яв­ся, вер­нул­ся назад иным путем, а не за вели­ким кня­зем». Неиз­вест­но, под­верг­ся ли како­му-нибудь взыс­ка­нию князь З. за неис­пол­не­ние при­ка­за­ния вели­ко­го кня­зя. Послед­ствия ухо­да мос­ков­ских рат­ных людей от реки Оки были весь­ма печаль­ны, так как тата­ры без поме­хи дошли до Моск­вы и ста­ли жечь посады.

В 1463 г. пско­ви­чи выгна­ли сво­е­го намест­ни­ка кня­зя Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча, назна­чен­но­го поми­мо их воли еще вели­ким кня­зем Васи­ли­ем Васи­лье­ви­чем. Князь Вла­ди­мир Андре­евич, а затем псков­ские бояре и посад­ник Тимо­фей Васи­лье­вич отпра­ви­лись в Моск­ву жало­вать­ся друг на дру­га. Лишь на чет­вер­тый день после при­ез­да вели­кий князь Иоанн Васи­лье­вич допу­стил к себе псков­ских бояр и посад­ни­ка и, выслу­шав их объ­яс­не­ния, доз­во­лил им выбрать себе кня­зя. Вско­ре по воз­вра­ще­нии посоль­ства пско­ви­чи отпра­ви­ли к вели­ко­му кня­зю гон­ца с гра­мо­тою, в кото­рой про­си­ли дать им кня­зя Ива­на Алек­сан­дро­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го. Вели­кий князь утвер­дил этот выбор. Кн. З. при­е­хал в Псков 10-го апре­ля 1463 г., в самый день Пас­хи. Духо­вен­ство вышло встре­тить его с кре­ста­ми, пско­ви­чи при­ня­ли его с честию и поса­ди­ли на кня­же­ние, а князь З. цело­вал крест Пско­ву «на всей Псков­ской пошлине» в при­сут­ствии сте­пен­но­го посад­ни­ка Зино­вия Михай­ло­ви­ча. Летом того же 1463 г. князь З. вме­сте с посад­ни­ка­ми стал соби­рать жите­лей всех при­го­ро­дов и воло­стей для того, что­бы идти про­тив нем­цев к Ней­гау­зе­ну; вели­кий князь Иоанн Васи­лье­вич при­слал в помощь пско­ви­чам рат­ных людей под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Фео­до­ра Юрье­ви­ча Шуй­ско­го. Пово­дом для вой­ны послу­жи­ло заклю­че­ние в тюрь­му в Дерп­те псков­ских гостей еще до при­ез­да в Псков кня­зя З.. Успех с само­го нача­ла воен­ных дей­ствий ока­зал­ся на сто­роне пско­ви­чей, а пото­му магистр Ливон­ский и епи­скоп Дерпт­ский при­сла­ли в Псков сво­их послов для заклю­че­ния пере­ми­рия на 9 лет. Пере­ми­рие было заклю­че­но от име­ни кня­зя З., кня­зя Шуй­ско­го, посад­ни­ков и жите­лей Пско­ва. Зимой 1464 г. князь З. ездил в Моск­ву бить челом вели­ко­му кня­зю о раз­ных псков­ских делах. Пско­ви­чи хоте­ли послать вме­сте с ним «бол­ших людей посад­ни­ков», но Вели­кий Нов­го­род не про­пу­стил их и навлек на себя силь­ное недо­воль­ство вели­ко­го кня­зя, при­слав­ше­го ска­зать пско­ви­чам, что нов­го­род­ские послы жало­ва­лись ему на Псков и про­си­ли отпу­стить про­тив него кня­зя Фео­до­ра Юрье­ви­ча Шуй­ско­го, но вели­кий князь, желая мира и тиши­ны, вое­во­ды сво­е­го не дал им и про­тив Пско­ва не велел ходить. Вели­ко­кня­же­ский посол так закон­чил свою речь от име­ни вели­ко­го кня­зя: «а что вашим послом пути ко мне не дали, и яз о том на них доб­ре помол­вил: ино о том били челом, а путь вам, моей отчине, ко мне чист, по ста­рине, через нашю отчи­ну Вели­кой Новгород».

В тече­ние той же зимы князь З. и сте­пен­ный посад­ник Алек­сей Васи­лье­вич зало­жи­ли новый дере­вян­ный город на реке Сини и назва­ли его «Крас­ный горо­дец». Летом 1465 г. воз­ник раз­дор меж­ду Пско­вом и Нов­го­ро­дом из-за вла­дыч­ной зем­ли и воды, отня­той пско­ви­ча­ми, и псков­ские послы были в Нов­го­ро­де, что­бы ула­дить это дело, а так­же, что­бы заклю­чить мир­ный дого­вор по ста­рине. В то вре­мя, как послы были еще в Нов­го­ро­де, князь З., сте­пен­ные посад­ни­ки Леон­тий Мака­рье­вич и Тимо­фей Васи­лье­вич, пско­ви­чи и посад­ские жите­ли зало­жи­ли дере­вян­ную сте­ну от Вели­кой реки, от Покров­ско­го мона­сты­ря, до Пско­вы реки; в Запско­вье — от Гре­мя­чей реки до Вели­кой (до свя­то­го Вар­ла­ма); сте­на была гото­ва в одну неде­лю. Осе­нью 1466 г., «уда­рив челом пско­ви­чам за все доб­ро Псков­ское», князь З. уехал в Моск­ву, хотя пско­ви­чи, доволь­ные его прав­ле­ни­ем, усерд­но про­си­ли его остать­ся. С тех пор про­шло десять лет. Намест­ни­ком в Пско­ве был князь Яро­слав Васи­лье­вич Стри­га-Обо­лен­ский. 15 июня 1476 г. пско­ви­чи посла­ли бояр изо всех кон­цов на Моск­ву «с гра­мо­тою жалоб­ною, с пла­чем к вели­ко­му кня­зю на кня­зя Яро­сла­ва, чтоб его сослал, а нам бы дал кня­зя Ива­на Алек­сан­дро­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го». Из этой прось­бы ясно вид­но, что князь З. оста­вил по себе в Пско­ве пре­крас­ную память. Но кня­зя З. не было уже в это вре­мя в живых: он скон­чал­ся в том же году во Вла­ди­ми­ре в пят­ни­цу на Страст­ной неде­ле, при­няв перед кон­чи­ной монашество.

После 1466 стал устюж­ским намест­ни­ком. Князь Иван Алек­сан­дро­вич, кото­ро­му адре­со­ва­на гра­мо­та вели­ко­го кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча 11, судя по все­му, не дядя Вла­ди­ми­ра Иван Алек­сан­дро­вич Ростов­ский: даже если бы тот в 1462 г. еще здрав­ство­вал, ему б дол­жен был идти тогда уже как мини­мум вось­мой деся­ток, кро­ме того, будь князь Иван жив и поли­ти­че­ски акти­вен в сер. XV в., то он имел бы боль­ше прав на Ростов, неже­ли его пле­мян­ник Вла­ди­мир, но еще изве­стия 1390‑х—1400‑х годов изоб­ра­жа­ют млад­ше­го из бра­тьев Алек­сан­дро­ви­чей чрез­вы­чай­но болез­нен­ным. Поэто­му, ско­рее все­го, в акте упо­мя­нут пре­ем­ник Вла­ди­ми­ра на псков­ском сто­ле Иван Алек­сан­дро­вич Зве­ни­го­род­ский, — види­мо, после 1466 г. полу­чив­ший назна­че­ние в Устюг. Харак­тер­но, что в 1468 г. рать устю­жан в поход на Казань ведет его сын Иван Зве­нец12.

В июле 1453 г. – мар­те 1462 г. был на суде кня­зя И. Ю. Пат­ри­ке­е­ва о зем­лях в Суз­даль­ском уез­де (Акты соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской исто­рии Севе­ро-Восточ­ной Руси кон­ца XIV–начала XVI в. Т. 2. М., 1958. № 496. С. 545).

5.2. ФЕДОР АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ КАТ­ЛЕ­ЧЕЙ ЗВЕНИГОРОДСКИЙ

6.2. ЕВЛАХ АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ЗВЕНИГОРОДСКИЙ

ВАСИ­ЛИЙ АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ БОЛХОВСКИЙ

ИВАН [......] КРОМСКИЙ

XVIII генерация

7.3. ВАСИ­ЛИЙ ГЛЕ­БО­ВИЧ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (1503)

Каких-либо дру­гих сле­дов дея­тель­но­сти Д. в цер­ков­но-поли­ти­че­ской борь­бе не сохра­ни­лось; по всей види­мо­сти, он в ней не при­ни­мал уча­стия и не зани­мал ника­ких адми­ни­стра­тив­ных постов, хотя и был в близ­ких отно­ше­ни­ях с мит­ро­по­ли­том Дани­и­лом (Жма­кин В. Мит­ро­по­лит Дани­ил и его сочи­не­ния. М., 1881, с. 267). Ника­ких его лите­ра­тур­ных или пуб­ли­ци­сти­че­ских про­из­ве­де­ний не сохра­ни­лось. Одна­ко он без­услов­но при­над­ле­жал к чис­лу лиц, не лишен­ных лите­ра­тур­ных инте­ре­сов. Он состо­ял в пере­пис­ке с мит­ро­по­ли­том Дани­и­лом, но его посла­ния не дошли до нас. Суще­ство­ва­ние его пись­мен­но­го обра­ще­ния к Дани­и­лу уста­нав­ли­ва­ет­ся из ответ­но­го посла­ния адре­са­та, напи­сан­но­го в 1528 г., — «Писах еси ко мне в посла­нии тво­ем...» (АИ, т. 1, № 293, с. 534—537). О свя­зи его с мит­ро­по­ли­том Дани­и­лом гово­рит и то, что ему при­над­ле­жа­ли руко­пи­си, напи­сан­ные Дани­и­лом 13.

Д. была собра­на хоро­шая лич­ная биб­лио­те­ка, кото­рая потом пере­шла в мона­стыр­скую каз­ну. В опи­си книг Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря 1545 г. пере­чис­ле­но 12 ему при­над­ле­жав­ших руко­пи­сей: Геор­ги­ев­ский Т. В. Фрес­ки Фера­пон­то­ва мона­сты­ря. СПб., 1911. При­ло­же­ние, с. 7—23. Извест­ны сле­ду­ю­щие его руко­пи­си: ГИМ, Епарх. собр., №№ 96, 348, 351, 405; ГБЛ, Волок. собр., №№ 459, 661. Д. не при­над­ле­жал к чис­лу кни­го­пис­цев-про­фес­си­о­на­лов. В отли­чие от мно­гих дру­гих постри­жен­ни­ков Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря он не пере­пи­сал ни одной кни­ги для мона­стыр­ско­го оби­хо­да. И боль­шин­ство руко­пи­сей его лич­ной биб­лио­те­ки напи­са­ны раз­ны­ми пис­ца­ми (их име­на пред­став­ле­ны в опи­си книг).

† кон. 1538, Иоси­фов Воло­ко­лам­ский мон-рь), постри­же­ник и уче­ник прп. Иоси­фа Волоц­ко­го, биб­лио­фил. Д. был 4‑м сыном волоц­ко­го зем­ле­вла­дель­ца кн. Васи­лия Гле­бо­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го (не Вла­ди­ми­ра Гле­бо­ви­ча, как оши­боч­но пишут А. А. Зимин, Р. П. Дмит­ри­е­ва и др.; ср.: Быч­ко­ва. 1986. С. 39). Семья Д. была тес­но свя­за­на с Иоси­фо­вым Воло­ко­лам­ским в честь Успе­ния Пре­свя­той Бого­ро­ди­цы мона­сты­рем, ее пред­ста­ви­те­ли извест­ны как вклад­чи­ки оби­те­ли. В 1503 г. в сино­дик Воло­ко­лам­ско­го мон-ря были запи­са­ны роди­те­ли Д., воз­мож­но, его отец при­нял там постриг с име­нем Адри­ан (Сино­дик Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мон-ря (1479–1510‑е гг.). СПб., 2004. С. 162). Д. был постри­жен в мона­ше­ство прп. Иоси­фом. В Воло­ко­лам­ском мон-ре инок сбли­зил­ся с буд. митр. Дани­и­лом и мон. Нилом (Поле­вым), к‑рый, как и Д., про­ис­хо­дил из бояр­ско­го рода, слу­жив­ше­го в Воло­ко­лам­ском уде­ле. Ино­ков объ­еди­нял инте­рес к исто­рии и кни­гам. В нач. XVI в. в актах, свя­зан­ных с хозяй­ствен­ной дея­тель­но­стью Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря, имя Д. не встре­ча­ет­ся, нет све­де­ний и о его денеж­ных или земель­ных вкла­дах в обитель.
Соглас­но посла­нию Нила (Поле­ва) к кирил­ло-бело­зер­ско­му мон. Гер­ма­ну (Подоль­но­му), уче­ни­ку прп. Нила Сор­ско­го, к 1509 г., когда меж­ду прп. Иоси­фом и Нов­го­род­ским архи­еп. св. Сера­пи­о­ном про­изо­шел кон­фликт, автор дан­но­го пись­ма и Д. «оуже тогда мно­го вре­мя» не жили в Воло­ко­лам­ском мон-ре (РГБ. Вол. Ф. 113. № 661. Л. 131). С согла­сия прп. Иоси­фа оба ино­ка поки­ну­ли оби­тель меж­ду 1505 и 1508 гг. и посе­ли­лись в раз­ных пусты­нях сре­ди «заволж­ских стар­цев», вбли­зи от Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го в честь Успе­ния Пре­свя­той Бого­ро­ди­цы муж­ско­го мона­сты­ря. В посла­нии Нила (Поле­ва) и в «Пись­ме о нелюб­ках стар­цев Кирил­ло­ва и Иоси­фо­ва мона­сты­ря» сооб­ща­лось, что бывш. волоц­кие мона­хи обна­ру­жи­ли сре­ди «заволж­ских стар­цев» ересь, о чем в нач. 1509 г. сооб­щи­ли при посред­ни­че­стве прп. Иоси­фа вла­стям. Одна­ко в резуль­та­те вме­ша­тель­ства вли­я­тель­но­го при дво­ре Вас­си­а­на (Пат­ри­ке­е­ва), покро­ви­тель­ство­вав­ше­го нес­тя­жа­те­лям, Д. и Нил (Полев) из обви­ни­те­лей пре­вра­ти­лись в обви­ня­е­мых. Они были аре­сто­ва­ны, под­верг­лись нака­за­нию, пусты­ни, где они жили, были сожже­ны. Бывш. волоц­ких мона­хов поме­сти­ли в Кирил­лов Бело­зер­ский мон-рь, где они, по сло­вам прп. Иоси­фа, «в вели­цей нужи мно­ги скор­би пре­тер­пе­ша» (Посла­ния. 1959. С. 367–368).

Прп. Иосиф пытал­ся защи­тить сво­их постри­же­ни­ков, дей­ствуя через покро­ви­те­лей в вели­ко­кня­же­ской думе. Д. и Нил (Полев) были оправ­да­ны, по-види­мо­му, на Собо­ре 1509 г., где сто­рон­ни­ки прп. Иоси­фа одер­жа­ли побе­ду над архи­еп. Сера­пи­о­ном, к‑рый был лишен кафед­ры. Об этом сви­де­тель­ству­ет пись­мо Нила (Поле­ва) Гер­ма­ну (Подоль­но­му): «Оте­ць наш иго­умен Иосиф, тако­же и мы вси, его оуче­ни­ци и постри­же­ни­ци, бла­го­слов­ле­ни и про­ще­ни от свя­тых пра­вил, потом же и от все­го Собо­ра Роуския мит­ро­по­лия тако­же бла­го­сло­ве­ни и про­ще­ни... Како свя­тые пра­ви­ла не бла­го­сло­ви­ли и отло­учи­ли архи­епи­ско­па Сера­пи­о­на, а отца наше­го Иоси­фа и всех нас раз­ре­ши­ли и про­сти­ли» (РГБ. Вол. № 661. Л. 128 об.- 129 об.). Это посла­ние Нила близ­ко к пись­му прп. Иоси­фа вели­ко­кня­же­ско­му каз­на­чею И. И. Тре­тья­ко­ву-Хов­ри­ну, что дает осно­ва­ние отно­сить их состав­ле­ние к одно­му вре­ме­ни. Посколь­ку в посла­нии Нила упо­ми­на­ет­ся пост, мож­но пред­по­ло­жить, что тек­сты были напи­са­ны во вре­мя Вели­ко­го поста 1510/11 г. (Клосс Б. М. Нил Сор­ский и Нил Полев — «спи­са­те­ли книг» // ДРИ. 1974. [Вып.:] Руко­пис­ная кни­га. Сб. 2. С. 160). В пись­ме Нил назы­ва­ет Д. «стар­цем».
Д. пере­пи­сы­вал­ся с митр. Дани­и­лом, о чем сви­де­тель­ству­ет ответ мит­ро­по­ли­та ино­ку, напи­сан­ный в окт. 1528 г. в Москве (пись­ма Д. Дани­и­лу неизв.). Из посла­ния митр. Дани­и­ла сле­ду­ет, что в это вре­мя Д. был насель­ни­ком Сав­ви­на Сто­ро­жев­ско­го в честь Рож­де­ства Пре­свя­той Бого­ро­ди­цы муж­ско­го мона­сты­ря. Отсю­да он писал пер­во­и­е­рар­ху, «яко мно­га гоне­ниа, и скор­би, и напа­сти, и беды при­и­до­ша» на него, и про­сил сове­та о том, «како пре­бы­ва­ти» (АИ. Т. 1. № 293. С. 534). Через какое-то вре­мя Д. поки­нул Сав­вин Сто­ро­жев­ский мон-рь и вер­нул­ся в Воло­ко­лам­скую оби­тель. Изве­стен мона­стыр­ский акт с его име­нем: в 1534/35 г. Д. упо­мя­нут в чис­ле 3 стар­цев, от име­ни к‑рых состав­лен доку­мент, в гра­мо­те на куп­лен­ную Воло­ко­лам­ским мона­сты­рем у детей бояр­ских В. М., Г. М. и Ф. М. Ржев­ских их вот­чи­ну — с. Николь­ское и дер. Меле­хо­во «с пашен­ною зем­лею, и с луги, и с лесом, и з боло­ты, и со все­ми уго­дьи» в Сест­рин­ском стане Руз­ско­го у. (АФЗХ. Ч. 2. № 142. С. 139). Бла­го­да­ря гра­мо­те выяс­ня­ет­ся, что Д. в мона­стыр­ском собо­ре в пери­од насто­я­тель­ства игум. Нифон­та (Кор­ми­ли­цы­на; 1522–1543) зани­мал место выше, чем каз­на­чей Тихон (Лен­ков) и келарь Иларион.

Уче­ни­ком Д. был волоц­кий инок Онуф­рий (Иса­ков), вла­де­лец руко­пи­си «Събор­ник Ануфрея Иса­ко­ва, Дени­сье­ва уче­ни­ка Зве­ни­го­род­ско­го» (РГБ. Вол. № 577. Л. 388 об., спи­сок кон. 90‑х гг. XV в.; кни­га упом. в опи­си 1591 г.- КЦДР. С. 85). В кон. 1538 г. на ее послед­нем листе Онуф­рий (Иса­ков) сде­лал запись о смер­ти Д. Уче­ни­ка­ми Д. так­же были мона­хи Воло­ко­лам­ско­го мон-ря Дио­ни­сий (Гор­ба­тый) из ста­ро­мос­ков­ско­го бояр­ско­го рода Куту­зо­вых и Никон (в сер. XVI в. он дал вкла­дом в мон-рь Сле­до­ван­ную Псал­тирь с запи­сью: «Псал­тырь Нико­на­ва, Део­ни­сья Зве­ни­го­родц­ка­го уче­ни­ка» — ГИМ. Епарх. № 117(180). Л. 475, спи­сок кон. XV — нач. XVI в.). По мне­нию А. А. Зими­на, сыно­вья­ми Д. были упо­ми­на­е­мые в источ­ни­ках волоц­кие ино­ки — Фео­до­сий и Вла­ди­мир Зве­ни­го­род­ские (АФЗХ. Ч. 2. № 36. С. 38; Зимин. 1977. С. 114. При­меч. 62). Одна­ко в ряде родо­слов­цев сер. XVI в., в т. ч. и в родо­слов­ной встав­ке в одном из сбор­ни­ков из б‑ки Д., он отме­чен как без­дет­ный (РИИР. Вып. 2. С. 42; Быч­ко­ва. 1986. С. 75).
После кон­чи­ны Д. зна­чи­тель­ная часть его б‑ки попа­ла в каз­ну Воло­ко­лам­ско­го мон-ря (в опи­сях 1545, 1573 и 1591 ука­за­ны 18 руко­пи­сей, ранее при­над­ле­жав­ших Д.). В наст. вре­мя извест­ны 7 книг из биб­лио­те­ки Д.: Сле­до­ван­ная Псал­тирь (ГИМ. Епарх. № 96(159), посл. четв. XV в.), Лестви­ца с тол­ко­ва­ни­я­ми — вклад Д. в Воло­ко­лам­ский мон-рь (РГБ. Вол. № 459, 1‑я четв. XVI в.), Сло­ва пост­ни­че­ские прп. Иса­а­ка Сири­на (РГБ. Гран­ков. № 53, кон. XV — нач. XVI в.), 4 сбор­ни­ка исто­ри­ко-лит. соста­ва (ГИМ. Епарх. № 348(502), № 351(518), спис­ки кон. XV — нач. XVI в.; № 405(646), 20‑е гг. XVI в., и РГБ. Вол. № 661(684), кон. 20‑х — нач. 30‑х гг. XVI в.). Под­бор­ка тек­стов в сбор­ни­ках сви­де­тель­ству­ет об инте­ре­се Д. к агио­гра­фии, к мона­стыр­ским уста­вам (поми­мо све­де­ний о Сту­дий­ском уста­ве поме­щен Устав прп. Нила Сор­ско­го без ука­за­ния име­ни пре­по­доб­но­го), к цер­ков­но­му пра­ву, а так­же к совр. поле­ми­че­ским про­из­ве­де­ни­ям (вклю­че­ны пись­мо Нила (Поле­ва) к Гер­ма­ну (Подоль­но­му), посла­ния прп. Мак­си­ма Гре­ка к Нико­лаю Нем­чи­ну и «на лати­ну»). Сбор­ни­ки так­же содер­жат исто­ри­че­ские тек­сты (о Др. Риме, Иудее, Пер­сии и Маке­до­нии, пове­сти о навод­не­нии в Неа­по­ле, зем­ле­тря­се­нии в Вен­грии), родо­сло­вие зве­ни­го­род­ских кня­зей, где под­чер­ки­ва­ет­ся их про­ис­хож­де­ние от вел. кн. мч. Миха­и­ла Все­во­ло­до­ви­ча. Для Д. был харак­те­рен инте­рес к лит. новин­кам: сб. ГИМ. Епарх. № 405(646) вклю­ча­ет «Пре­ние живо­та с смер­тью» 3‑й редак­ции — это один из ран­них сохра­нив­ших­ся спис­ков. Как уста­но­вил Б. М. Клосс, Д. при­над­ле­жал стар­ший и луч­ший спи­сок «Ска­за­ния о Мама­е­вом побо­и­ще» (РНБ. Q. IV. 22. Л. 19–90; эти листы были выре­за­ны П. М. Стро­е­вым из сб. РГБ. Вол. № 661, где они нахо­ди­лись меж­ду листа­ми 428 и 429; см.: Клосс. 2001. С. 334–335). В опи­сях книг Воло­ко­лам­ско­го мон-ря упо­ми­на­ют­ся и др. кни­ги из б‑ки Д., в т. ч. неск. сбор­ни­ков (КЦДР. С. 25, 26, 34, 35, 82, 83, 85).

В отли­чие от митр. Дани­и­ла и Нила (Поле­ва) Д. был соби­ра­те­лем, но не пере­пис­чи­ком книг. Сбор­ник, содер­жа­щий сочи­не­ния прп. Симео­на Ново­го Бого­сло­ва, для Д. пере­пи­сал буд. митр. Дани­ил, Еван­ге­лие — буд. Суз­даль­ский еп. Симе­он, Псал­тирь с застав­кой «в крас­ках» и Треб­ник — Иван Пищу­лин, Лестви­цу — Ефрем, тет­радь из сбор­ни­ка сме­шан­но­го соста­ва — дьяк Ф. Варак­син (ГИМ. Епарх. № 348(502). Л. 326; КЦДР. С. 25, 29, 35, 73, 82, 184, 364).
[Ист.: Гор­ский А. В., прот. Отно­ше­ния ино­ков Кирил­ло-Бело­зер­ско­го и Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мон-рей в XVI в.: [Изд. ркп. пись­ма XVI в.] // ПрТ­СО. 1851. Ч. 10. С. 506–507; Жма­кин В. Нил (Полев) // ЖМНП. 1881. Т. 216. № 8. С. 189–196; Иосиф, иером. Опись руко­пи­сей, пере­не­сен­ных из б‑ки Иоси­фо­ва мон-ря в б‑ку МДА. М., 1882. С. 78–79. № 121(459); С. 198. № 177(557); Посла­ния Иоси­фа Волоц­ко­го / Под­гот. тек­ста: А. А. Зимин, Я. С. Лурье. М.; Л., 1959. С. 366–369; Собра­ние Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мон-ря. Ф. 113: Допол­ни­тель­ная опись к печ. опи­са­нию иером. Иоси­фа «Опись руко­пи­сей...» (М., 1882) / Руко­пи­си обра­бо­та­ны Л. В. Тига­но­вой, Н. Б. Тихо­ми­ро­вым, Ю. А. Нево­ли­ным. М., 1972. № 121(449). С. 69; № 235(661). С. 153–154; Руко­пис­ные собра­ния Гос. б‑ки СССР им. В. И. Лени­на: Указ. М., 1986. Т. 1. Вып. 2. С. 146; 1996. Вып. 3. С. 406; РИИР. Вып. 2. С. 42, 112; КЦДР: Иоси­фо-Воло­ко­лам­ский мон-рь как центр книж­но­сти. 1991. С. 10–12, 25–26, 29, 31, 34–35, 38, 62, 73, 80, 82–83, 85, 184, 207, 364, 366, 400.
Лит.: Дмит­ри­е­ва Р. П. Воло­ко­лам­ские четьи сбор­ни­ки XVI в. // ТОДРЛ. 1974. Т. 28. С. 202–230; она же. Дио­ни­сий Зве­ни­го­род­ский Лупа // СККДР. Вып. 2. Ч. 1. С. 191–192; Зимин А. А. Круп­ная фео­даль­ная вот­чи­на и соц.-полит. борь­ба в Рос­сии (кон. XV-XVI в.). М., 1977. С. 72, 88, 114–115, 267–268; он же. Рос­сия на рубе­же XV-XVI ст.: Очер­ки соц.-полит. исто­рии. М., 1982. С. 205–207; Клосс Б. М. Нико­нов­ский свод и рус. лето­пи­си XVI-XVII вв. М., 1980. С. 108–109; он же. Избр. тру­ды. М., 2001. Т. 2: Очер­ки по исто­рии рус. агио­гра­фии XIV-XVI вв. С. 334–335, 347. При­меч. 10; Быч­ко­ва М. Е. Состав клас­са фео­да­лов Рос­сии в XVI в.: Ист.-генеалогическое исслед. М., 1986. С. 39–44, 74, 75; Анхи­мюк Ю. В. Ново­об­ре­тен­ные руко­пис­ные кни­ги из б‑ки Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мон-ря XVI в. // Исто­рия Воло­ко­лам­ско­го края и пер­спек­ти­вы «Золо­то­го насле­дия Руси»: Сб. докл. науч.-практ. конф., 30 окт. 1998 г. М., 1999. С. 74–76, 78–79.]

17.7. ВАСИ­ЛИЙ ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ НЕЧИ­ХА ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (1510)

в 1510 без­детн. 4С:Вас.Глеб. /ин.АДРИАН/. :Ири­на. В руз­ском уез­де поме­стья­ми вла­де­ли князь в. в. нечи­ка звенигородский

18.8. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ БАРАШ СМОТ­РИН ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (1515,1521)

вотч.-Руза‑у. 1С:Ив.Глеб. СМОТРА.

в 1521/1522 г. душе­при­каз­чик в духов­ной Г. Д. Руси­но­ва, зем­ле­вла­дель­ца Ростов­ско­го уез­да. Иван Бараш был сыном кня­зя Ива­на Смот­ры Гле­бо­ви­ча (Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 2. СПб., 1877. С. 19; Акты Рус­ско­го госу­дар­ства 1505–1526 гг. М., 1975. № 196, 198, С. 327).

19.8. МИХА­ИЛ ИВА­НО­ВИЧ СПЯ­ЧЕЙ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (1516)

2С:Ив.Глеб. СМОТ­РА. Слу­жил дмит­ров­ско­му удель­но­му кня­зю Юрию Ива­но­ви­чу, вла­дев­ше­му Рузой.14 Мено­вые гра­мо­ты Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря сооб­ща­ют об обмене в мае 1516 года у кня­зя М.И. Зве­ни­го­род­ско­го-Спя­че­го двух дере­вень «с почин­ка­ми» на село Попов­ское и дерев­ню Мику­лин­ское (Руз­ский уезд) [Акты фео­даль­но­го зем­ле­вла­де­ния и хозяй­ства. М., 1956. Ч. 2. С. 69–70. № 72.] Сыно­вья кн. М. И. Спя­че­го — кн. Андрей и Дмит­рий Михай­ло­ви­чи — и его вну­ки — Гри­го­рий Васи­лье­вич и Федор Андре­евич Боль­шой Зве­ни­го­род­ские — в Дво­ро­вой тет­ра­ди чис­лят­ся по Доро­го­бу­жу, где они полу­чи­ли поместья. 

20.8. ВАСИ­ЛИЙ ИВА­НО­ВИЧ СПЯ­ЧЕЙ ЗВЕНИГОРОДСКИЙ

21.9. ДМИТ­РИЙ ФЁДО­РО­ВИЧ ЗВЕНИГОРОДСКИЙ

22.9. БОГ­ДАН ФЁДО­РО­ВИЧ ЗВЕНИГОРОДСКИЙ

23.10. АНДРЕЙ ИВА­НО­ВИЧ ЗВЕН­ЦОВ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (1504,1506)

сын Ив.Ив. Звен­ца. В 1504 г. вла­дел селом Куры­шин­ское и почин­ком Сухо­ежи­но в Ростов­ском уез­де (Духов­ные и дого­вор­ные гра­мо­ты вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. С. 372). Упо­ми­на­ет­ся в духов­ной кн. Бори­са Васи­лье­ви­ча Волоц­ко­го меж­ду 1503 и 1513 гг.: «… Датьми Кня­зю Андрею Кня­жу Ива­но­ву сыну Звен­цо­ву конь карь иноходь…»

24.11. ИВАН ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ ТОК­МАК НОЗДРОВАТЫЙ

изве­стен в чис­ле лиц, близ­ких Мак­си­му Гре­ку до собо­ра 1525 г. В 1538 г. голо­ва в посыл­ках в боль­шом пол­ку в Коломне (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 273).

25.11. ПЁТР ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ НОЗДРОВАТЫЙ

XX генерация

26.13. АНДРЕЙ ИВА­НО­ВИЧ РЮМИН

27.13. ФЁДОР ИВА­НО­ВИЧ ЛОБАН РЮМИН

28.14. КН. ГРИ­ГО­РИЙ ПЕТ­РО­ВИЧ УГРИМ

29.14. ВАСИ­ЛИЙ ПЕТ­РО­ВИЧ НАГО­ГО (1550,1562)

дворов.сын-боярск. помещ.-Коломна‑у. без­детн. 2С:Петр.Вас. НАГОЙ. Тысяч­ник 3‑й ста­тьи из Колом­ны. В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Колом­ны (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 71, 158). В 1557/58 г. тре­тий вое­во­да в Деди­лов. В 1560 г. в Туле голо­ва при пер­вом вое­во­де сто­ро­же­во­го пол­ка. В 1564/65 г., сен­тяб­ре 1565 г. вое­во­да у Нико­лы Зараз­ско­го (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 166, 187, 215, 221).
В 1594–1597 гг. в Замош­ской воло­сти Руз­ско­го уез­да кня­ги­ней Сте­фа­ни­дой, женой Гри­го­рия Пет­ро­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го, в вот­чине сель­цо Рыку­но­во на р. Рукав­ке, ранее при­над­ле­жав­шая кня­зю Васи­лию Зве­ни­го­род­ско­му (110 чет­вер­тей худой зем­ли) (Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. М., 1997. С. 124).

30.14. ИВАН ПЕТ­РО­ВИЧ УГРИМ БОЛЬШОЙ

31.14. ФЁДОР ПЕТ­РО­ВИЧ ГОЛО­ВА (1543,1554)

дворов.сын-боярск. помещ.-Кашин‑у. воев.Коломна(1553) боярин() 4С:Петр.Вас. НАГОЙ. Тысяч­ник 2‑й ста­тьи кн. Юрия Ива­но­ви­ча из Каши­на. В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Каши­на с поме­той «князь Федор боярин у царя» (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 60, 134). В авгу­сте 1553 г. остав­лен вто­рым вое­во­дой в Коломне. В апре­ле 1554 г. послан вто­рой вое­во­да в Сви­яж­ском горо­де (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 142, 145).

В 1541/1542 г. в Меретц­ком стане Кашин­ско­го уез­да за ним поме­стье село Наза­рье­во с дерев­ня­ми Кро­хи­но, Дубо­тол­ко­во, Бяко­во, Луки­но, пусто­ша­ми Олту­хо­во, Тара­со­во, дерев­ней Хлю­пи­но (все­го 262 чети в поле) (Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV–начала XVII в. Т. 4. М., 2008. № 528). До 1567–1569 гг. Федор Зве­ни­го­род­ский утра­тил в воло­сти Замо­шье Руз­ско­го уез­да веро­ят­но поме­стье дерев­ни Воро­ни­но и Кар­по­во (53 чет­вер­ти) (Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. М., 1997. С. 112).
Кня­зья Федор и Гри­го­рий Пет­ро­ви­чи Зве­ни­го­род­ские послу­хи у куп­чей каз­на­чея Ф. И. Суки­на, в 1547/1548 г. купив­ше­го у С. М. Ели­за­ро­ва его вот­чи­ну село Тор­гов­цы в Повель­ском стане Дмит­ров­ско­го уез­да за 150 руб. (Архив СПб ИИРАН. Ф. 29. Оп. 1. № 1018. Л. 1080; Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 3. М., 1912. С. 52).
Князь Ф. П. Зве­ни­го­род­ский дал Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­му мона­сты­рю по себе 50 руб. (Титов А.А. Вклад­ные и запис­ные кни­ги Иоси­фо­ва Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря XVI в. // Руко­пи­си сла­вян­ские и рус­ские, при­над­ле­жа­щие И. А. Вах­ра­ме­е­ву. Вып. 5. М., 1906. С. 47–48).

31а.14. КН. ИВАН ПЕТ­РО­ВИЧ СРЕДНИЙ

В 1547 г. — вое­во­да в Смо­лен­ске. В 1548 г. был вто­рым вое­во­дой в пра­вой руке на Муро­ме; в 1556 г. намест­ни­ком в Каре­ле; в 1565 г. вое­во­дой в Пско­ве, в при­бав­ку к кня­зю Дмит­рию Кура­ки­ну, к горо­до­во­му стро­е­нию и для суда, а затем вое­во­дой в Тетю­шах. [Синб. Сб. — Др. Рос. Вивл., ХIII. — Дв. разр., II. — Дол­го­ру­ков, князь П. В., Рос. род. кня­зей, І.].

32.14. КН. ИВАН ПЕТ­РО­ВИЧ МЕНЬ­ШОЙ (1547,1574)

околь­ни­чий() моск.двн.(1562) полк.воев.(1548) дворов.сын-боярск. помещ.-Кашин‑у. воев.Смоленск(1548) вотч.-Руза‑у. 3С:Петр.Вас. НАГОЙ. намест­ник в Каре­ле 1568 г.

Тысяч­ник 2‑й ста­тьи кн. Юрия Ива­но­ви­ча из Каши­на. В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Каши­на с поме­той «Иван околь­ни­чий» (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 60, 134). Боярин с мар­та 1562 г. (Зимин А.А. Состав Бояр­ской думы в XV–XVI вв. // Архео­гра­фи­че­ский еже­год­ник за 1957. М., 1958. С.71). В янва­ре 1547 г. вое­во­да в Смо­лен­ске. В июле 1548 г. в Муро­ме вто­рой вое­во­да пол­ка пра­вой руки. В апре­ле 1552 г. в похо­де из Сви­яж­ска на Казань вто­рой вое­во­да сто­ро­же­во­го пол­ка. В июне 1556 г. в раз­ря­де похо­да Ива­на IV в Сер­пу­хов сре­ди голов в госу­да­ре­вом стане в сто­ро­жах. В 1555/56 г. намест­ник на поло­вине Коре­лы (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 112, 117, 135, 157; Паш­ко­ва Т.И. Мест­ное управ­ле­ние в Рус­ском госу­дар­стве пер­вой поло­ви­ны XVI века (намест­ни­ки и воло­сте­ли). М., 2000. С. 142). Князь Иван Зве­ни­го­род­ский в 1552/53 г. писец в Бело­зер­ском уез­де, в 1556/57 г. писец в Калуж­ском уез­де, в 1563/64 г. писец в Дмит­ров­ском уез­де (без бояр­ско­го зва­ния) (Милю­ков П.Н. Спор­ные вопро­сы Финан­со­вой исто­рии Мос­ков­ско­го госу­дар­ства. М., 1892. С. 163; Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV–начала XVII в. Т. 1. М., 1997. № 114, С. 337). 20 мар­та 1562 г. с дру­ги­ми детьми бояр­ски­ми пору­чил­ся кня­зе И. Д. Бель­ском в 10 тыс. руб. (Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 15, 18).

В 1562/1563 г. кня­зья Иван и Гри­го­рий Пет­ро­ви­чи Зве­ни­го­род­ские соста­ви­ли духов­ную гра­мо­ту. У них было мно­го долж­ни­ков. Из духов­ной ста­но­вит­ся извест­но, что бра­тья зало­жи­ли В. А. Бело­му в 110 руб. их вот­чи­ну в Можай­ске пол­сель­ца с дерев­ня­ми. В слу­чае рож­де­ния у кня­ги­ни Сте­фа­ни­ды (доче­ри Алек­сандра Гри­го­рье­ви­ча Бело­го и Агра­фе­ны), жены кня­зя Гри­го­рия Пет­ро­ва сына, ему долж­на была достать­ся вот­чи­на. Сте­фа­ни­да до сво­е­го живо­та полу­ча­ла по заве­ща­нию село сели­ще (Николь­ское) и сель­цо Поре­ево в Дубен­ском стане Кашин­ско­го уез­да, кото­рые в слу­чае рож­де­ния у нее сына, долж­ны были ему перей­ти. Если Сте­фа­ни­да не вый­дет замуж, то ей пере­хо­дил двор кня­зей Зве­ни­го­род­ских в Москве на ул. Дмит­ров­ке. До июля 1569 г. князь И. П. Зве­ни­го­род­ский с бра­тья­ми вла­дел сель­цом Хар­ла­но­во с тре­мя дерев­ня­ми в Замош­ской воло­сти Руз­ско­го уез­да (171 чет­верть сред­ней зем­ли и 12 четей худой зем­ли), кото­рое затем доста­лось Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­му мона­сты­рю (Акты фео­даль­но­го зем­ле­вла­де­ния и хозяй­ства XIV–XVI веков. Ч. 2. М., 1956. № 299, 300, 347). К 1573/1574 г. утра­тил (в пороз­жих зем­лях) поме­стье в стане Радо­неж Мос­ков­ско­го уез­да 4 пусто­ши (150 чет­вер­тей доб­рой зем­ли) (Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 1. СПб., 1872. С. 32). К 1567/1569 гг. с бра­тья­ми утра­тил вот­чи­ну (пере­шла Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­му мона­сты­рю) в Замош­ской воло­сти Руз­ско­го уез­да сель­цо Хар­ла­мо­во на р. Веине с 3 дерев­ня­ми (183 чет­вер­ти) (РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 425. Л. 541 об.; Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. М., 1997. С. 129–130).

В 1565/66 г. Иван с бра­том Гри­го­ри­ем дали по отце кня­зе Пет­ре Васи­лье­ви­че Зве­ни­го­род­ском и мате­ри кня­гине Наста­сье, в ино­че­стве Нати­лии, Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­му мона­сты­рю 100 руб. В 1565/1566 г. оба бра­та дали мона­сты­рю по себе 100 руб. (Титов А.А. Вклад­ные и запис­ные кни­ги Иоси­фо­ва Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря XVI в. // Руко­пи­си сла­вян­ские и рус­ские, при­над­ле­жа­щие И. А. Вах­ра­ме­е­ву. Вып. 5. М., 1906. С. 55, 65–66).

33.14. ГРИ­ГО­РИЙ ПЕТ­РО­ВИЧ ГОЛО­ВА ИН.ГУРИЙ (1550,1566)

дворов.сын-боярск. помещ.-Кашин‑у. голова(1555) вотч.-Руза‑у. Голо­ва 5С:Петр.Вас. НАГОЙ.

князь, вое­во­да в цар­ство­ва­ние Ива­на Гроз­но­го, сын кня­зя П.В. Зве­ни­го­род­ско­го. В 1552 году послан в Сви­яжск тре­тьим вое­во­дой, отку­да был отправ­лен к Каза­ни с пол­ком левой руки вто­рым вое­во­дой. В 1554 году — пер­вый вое­во­да в Шац­ке. В 1555 году участ­во­вал голо­вой в цар­ском пол­ку в похо­де к Туле про­тив Две­лет-Гирея. В 1556 году — вто­рой вое­во­да пол­ка пра­вой руки под Каши­рой. В 1558 году слу­жил в Туле тре­тьим вое­во­дой. В том же году участ­во­вал в Ливон­ском похо­де и после ухо­да рус­ско­го вой­ска из Ливо­нии был остав­лен пер­вым вое­во­дой в Полоц­ке. Тогда же ходил вто­рым вое­во­дой со сто­ро­же­вым пол­ком к Сырен­ску, затем был послан с тем же пол­ком к Юрье­ву. В 1562 году — вто­рой вое­во­да пол­ка пра­вой руки в похо­де из Юрье­ва к Тар­ва­сту. В 1563 году при­вел «по татар­ским вестем» пере­до­вой полк под Тулу, после чего был направ­лен с тем же пол­ком вто­рым вое­во­дой «на берег». В 1565 году годо­вал в Вели­ких Луках вто­рым вое­во­дой. В 1576 году слу­жил вое­во­дой в Красном.

Тысяч­ник 3‑й ста­тьи из Рже­вы. В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Рже­вы (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 75, 179). В июле 1555 г. намест­ник в Шац­ком горо­де из Меще­ры (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 148). По Бояр­ской кни­ге 1556/57 г. был намест­ни­ком в Мещер­ском горо­де с апре­ля 1554 г. до 14 апре­ля 1555 г. Запи­сан в 18 ста­тью. Оклад 17 руб. Вот­чи­ны за ним не сыс­ка­но. Поме­стье на 203 чети. Участ­во­вал в Сер­пу­хов­ском смот­ре в июне 1556 г. (Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 112–113). В 1585 г. запи­сан сре­ди бояр и при­каз­ных людей вели­ко­го кня­зя Семи­о­на Бек­бу­ла­то­ви­ча как столь­ник с окла­дом в 550 чет­вер­тей и 13 руб. (Акты Мос­ков­ско­го госу­дар­ства. Т. 1. СПб., 1890. С. 54; Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 2. СПб., 1877. С. 19, 320; Пис­цо­вые мате­ри­а­лы Твер­ско­го уез­да / Сост. А. В. Анто­нов. М., 2005. С. 358, 636–637, 645). Выбор­ный дво­ря­нин из Тве­ри в нача­ле 1590‑х гг. (Ста­ни­слав­ский А.Л. Тру­ды по исто­рии госу­да­ре­ва дво­ра в Рос­сии XVI–XVII веков. М., 2004. С. 352).
1584–1586 гг. князь Иван Бара­шев утра­тил (в пороз­жих зем­лях) в Горе­то­ве стане Мос­ков­ско­го уез­да поме­стье 2 пусто­ши (150 чет­вер­тей худой зем­ли) (Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 1. СПб., 1872. С. 163). В 1580 г. за кня­зем Ива­ном Ива­но­ви­чем Бара­ше­вым Зве­ни­го­род­ским в воло­сти Шей­ский стан Твер­ско­го уез­да в поме­стье даны села Еди­мо­но­во дерев­ни Пали­цы­но и Пуч­ки­но (1,5 выти) (Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 2. СПб., 1877. С. 19, 320; Пис­цо­вые мате­ри­а­лы Твер­ско­го уез­да / Сост. А. В. Анто­нов. М., 2005. С. 358, 636–637, 645). За кня­зем Ива­ном Бара­ше­вым в Городц­ком стане Углич­ско­го уез­да было поме­стье пустошь Есю­ти­но (20 чет­вер­тей доб­рой зем­ли) (Пис­цо­вые кни­ги Углич­ско­го уез­да XVII в. // Вре­мен­ник Деми­дов­ско­го юри­ди­че­ско­го лицея. Кн. 41–46. Яро­славль, 1886–1888. С. 108).

Ж., Еле­на (–1555-до)

Имя Т. как соста­ви­те­ля Пове­сти о Выд­ро­пуской иконе ука­за­но в ее загла­вии: «Повесть душе­по­лез­на о чюдо­твор­ном обра­зе пре­свя­тыя бого­ро­ди­ци, иже в Нов­го­род­ской обла­сти в веси нари­ца­е­мей Выд­ро­пус­ке, в хра­ме свя­та­го вели­ка­го муче­ни­ка Хри­сто­ва Геор­гия. Спи­са­но бла­го­вер­ным кня­зем Егор­ги­ем Зве­ни­го­род­ским, иже име­ну­ет­ся Ток­ма­тон». Дей­ствие Пове­сти отне­се­но к XV в. и свя­за­но с Нов­го­род­ским похо­дом Ива­на III (1471 г.). В Пове­сти рас­ска­зы­ва­ет­ся о том, как ико­на бого­ма­те­ри, похи­щен­ная вои­ном вели­ко­го кня­зя из церк­ви в селе Выд­ро­пуск (Выд­ро­пужск) — меж­ду Торж­ком и Выш­ним Волоч­ком, чудес­ным обра­зом вер­ну­лась на преж­нее место. Повесть напи­са­на со слов жите­ля Выд­ро­пус­ка Фео­до­ра кор­чем­ни­ка, ста­ра­ни­я­ми кото­ро­го в 1565 г. образ был понов­лен и обло­жен сереб­ром. В Пове­сти упо­ми­на­ет­ся мит­ро­по­лит Филипп, из чего мож­но заклю­чить, что она напи­са­на после 1566 г. Об уча­стии, кото­рое при­ни­мал Т. в цер­ков­ной жиз­ни Нов­го­род­ско-Псков­ских земель, сви­де­тель­ству­ет так­же Повесть о явле­нии Свя­то­гор­ских икон; о собы­ти­ях на Сини­чьей горе Т. «воз­ве­сти писа­ни­ем все­дер­жав­но­му царю, госу­да­рю и вели­ко­му кня­зю Иоан­ну Васи­ли­е­ви­чю всеа Росии» (Сереб­рян­ский Н. Очер­ки по исто­рии мона­стыр­ской жиз­ни в Псков­ской зем­ле. М., 1908. С. 555). Книж­ные инте­ре­сы Т. под­твер­жда­ет и тот факт, что его Сти­хи­рарь нахо­дил­ся какое-то вре­мя в поль­зо­ва­нии у царя (Опись домаш­не­му иму­ще­ству царя Ива­на Васи­лье­ви­ча, по спис­кам и кни­гам 90 и 91 годов // ВОИДР. 1850. Кн. 7. Смесь. С. 6—7). В пре­ди­сло­вии к пуб­ли­ка­ции Луци­да­ри­уса Н. С. Тихо­нра­вов выска­зал мало­убе­ди­тель­ное пред­по­ло­же­ние, что Т. явля­ет­ся пере­вод­чи­ком это­го памят­ни­ка (Луци­да­ри­ус // Лето­пи­си Тихо­нра­во­ва. 1859. Т. 1, кн. 1. С. 35, .при­меч. 3).

За кн. Пет­ром Ники­ти­чем Зве­ни­го­род­ским чис­ли­лись толь­ко поме­стья — в Василь­цо­ве ст. Мос­ков­ско­го у. (107 четв.) и в Тро­иц­ком ст. Воло­год­ско­го у. (250 четв.).38 По мате­ри­а­лам При­ка­за сбо­ра рат­ных людей 1638 г. в его вла­де­ни­ях чис­ли­лось все­го 18 дво­ров.39

72.60. КН. АНДРЕЙ НИКИ­ТИЧ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (1606,1634)

моск.двн.(1627,1629) вотч.-Вологда‑у. без­детн. 2С:Нкт.Дм.Мих-ча

74.64. КН. БОРИС ИВА­НО­ВИЧ НОЗД­РЕ­ВА­ТЫЙ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (?-п.1658)

Дво­ря­нин мос­ков­ский 1636–1658 мос­ков­ский дво­ря­нин при Миха­и­ле (1636–1658 г.), состо­яв­ший во вре­мя мора при цари­це Марье Ильи­нишне. Сын его, кн. Ники­та Бори­со­вич, тоже состо­ял при этой госу­да­рыне. Отец его, как мож­но дога­ды­вать­ся, попал на при­двор­ную служ­бу еще при пер­вом бра­ко­со­че­та­нии госу­да­ря с их дво­ю­род­ною пле­мян­ни­цею, удер­жав­шись и при пре­ем­ни­це ее, вто­рой подру­ге госу­да­ря. С кн. Ники­тою же Бори­со­ви­чем род Нозд­ре­ва­тых угас, как нуж­но заклю­чать по нена­хож­де­нию в спис­ках еще имен с этою фамилиею.

Кн. Борис Ива­но­вич Ноздро­ва­тый вла­дел ста­рин­ной отца и деда вот­чи­ной в Боль­шом Мику­лине ст. Коло­мен­ско­го (сц. Бузу­ков­ским, 156 четв.) и ста­рым отцов­ским поме­стьем в том же стане уез­да (147 четв.).45

В сере­дине 1650‑х гг. род кн. Ноздро­ва­тых на кн. Б. И. Нозд­ре­ва­том и его сыне Ники­те пре­сек­ся.46

XXIII коле­но

Еле­на Семе­нов­на (16?)

«Род кнsя Симео­на Гри­го­рье­ви­ча Звенигороского»;

Татья­на Семе­нов­на (1634,1651)

вдо­ва Д:Сем.Григ. ЗВЕНИГОРОДСКИЙ

∞, к.Сем.Богд. Приимков

75.70. КН. АЛЕК­СЕЙ ЮРЬЕ­ВИЧ (1636, †1687)

стольник(1636‑,1678) воев.Брянск(1646) чашник(1660) вотч.-Вологда‑у.,Коломна‑у.,Кострома‑у.,Тула‑у.,Москва‑у.,Ярославль‑у. без­детн. 1С:Юр.Анд. :СОЛОМОНИДА.Сем. ТАТЕ­ВА. В 1636— 1638 гг. —столь­ник, в 1646—1648 гг.—стольник и вое­во­да в Брян­ске. В 1654 г- — голо­ва в пол­ку, в 1656 г. — вое­во­да в Смо­лен­ске, в 1659 г. — в Белгороде.

Ана­ста­сия Семеновна
~ ♂ ок. 1691? Васи­лий Пет­ро­вич Шере­ме­тев р. 6 июль 1659 ум. 19 апрель 1733

Муж: Лука Софро­но­вич Хит­ро­во * 3‑я четв. XVII в.

Ж. Алек­сандра Алек­се­ев­на Хому­то­ва (ум. 1836)

М. Бур­цов.

Ж. Алек­сандра Ива­нов­на Сус­ло­ва (–1856.01.14,†Карасубазар Симферопольск.-у.) [Чул­ков Н.П. Русск.провинц. некро­поль. М.,1996]

Ж. кнж. Алек­сандра Ива­нов­на Енга­лы­че­ва, дочь кн. Ива­на Алек­сан­дро­ви­ча Енга­лы­че­ва и кнж. Марии Ива­нов­ны Гагариной

~ Клав­дия Аки­мов­на Лобис.

~ Ж1. Надеж­да Яко­влев­на Шрей­дер (ум. 1847)

~ Ж2. Надеж­да Ива­нов­на Кис­лин­ская (1810.02.22–1886.02.26,†с.Спас-Каменки Дмит­ров, у. Моск.) [Шере­ме­тев­ский В. Русск.провинц.некрополь. Т.1. М.,1914]

~ Ада­мов.

~ кнж. Анна Андре­ев­на Енга­лы­че­ва (11.05.1851–14.09.1900), дочь кн. Андрея Нико­ла­е­ви­ча Енга­лы­че­ва и Софии Ива­нов­ны Стреш­не­вой (1830–1877)

Жена: Алек­сандра Михай­лов­на Кат­ко­ва (* 22.06.1865)

~ Анна Геор­ги­ев­на Яку­бов­ская * 2‑я треть XIX в.

Женат на Елене Ива­новне Мат­ков­ская. Пси­хи­че­ски боль­ная, с 20.10.1909 (забо­ле­ла в 9‑й раз) нахо­ди­лась в Вилен­ской окруж­ной лечеб­ни­це для душев­но больных.

Без детей.[РГИА, ф. 575, оп. 7, д. 159, л. 116–127].

103.97. Кон­стан­тин Павлович

XXX коле­но

ххх.99. Алек­сандра Владимировна

Вско­ре, в 1919 г., в Арда­тов из сожжен­но­го рево­лю­ци­он­ны­ми кре­стья­на­ми име­ния в селе Успен­ском при­ез­жа­ет стар­шая сест­ра Алек­сандра Вла­ди­ми­ров­на, вышед­шая замуж за Алек­сандра Дмит­ри­е­ви­ча Ильин­ско­го, с три­на­дца­тью детьми, млад­ше­му из кото­рых было все­го два года. Два раза в неде­лю Алек­сандра Вла­ди­ми­ров­на при­хо­ди­ла в Арда­тов забо­тить­ся о белье бра­тьев и помо­гать им по хозяйству.В нояб­ре 1926 г. сест­ру Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча, Алек­сан­дру Вла­ди­ми­ров­ну с млад­ши­ми детьми и ново­рож­ден­ным вну­ком Алек­сан­дром, высе­ли­ли из Котов­ки. При пере­ез­де в Арда­тов про­па­ли цен­ные вещи семьи, остав­ши­е­ся от роди­те­лей, – ста­рин­ные гра­вю­ры, кни­ги и брон­зо­вые кан­де­ляб­ры, а еще пере­пис­ка Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча с Е. Я. Архи­по­вым за мно­го лет, где они вели раз­го­во­ры о лите­ра­ту­ре, писа­те­лях и поэтах

Андрей Вла­ди­ми­ро­вич скон­чал­ся в 1961 г. в воз­расте вось­ми­де­ся­ти трех лет в Москве. Он похо­ро­нен на Вагань­ков­ском клад­би­ще за одной огра­дой со стар­шей сест­рой Алек­сан­дрой Вла­ди­ми­ров­ной Ильин­ской (Зве­ни­го­род­ской), скон­чав­шей­ся в 1957 г. в воз­расте вось­ми­де­ся­ти одно­го года; млад­шей сест­рой Татья­ной Вла­ди­ми­ров­ной Зве­ни­го­род­ской, скон­чав­шей­ся в 1962 г. в воз­расте семи­де­ся­ти девя­ти лет. Там же захо­ро­не­ны и дру­гие его род­ствен­ни­ки: пле­мян­ни­ки Дмит­рий Алек­сан­дро­вич Ильин­ский, Ели­за­ве­та Алек­сан­дров­на Оме­то­ва (Ильин­ская), Мария Алек­сан­дров­на Шеста­ко­ва (Ильин­ская), а так­же вну­ча­тый пле­мян­ник Алек­сандр Андре­евич Ильинский49.

∞, Алек­сандр Дмит­ри­е­вич Ильинский. 

104.99. КН. АНДРЕЙ ВЛА­ДИ­МИ­РО­ВИЧ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (26.06.1878–1.01.1961)

Поэт и лите­ра­ту­ро­вед, автор несколь­ких сбор­ни­ков сти­хов и ряда иссле­до­ва­тель­ских работ.

рус­ский и совет­ский поэт, лите­ра­ту­ро­вед. Отец — Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич Зве­ни­го­род­ский, Пред­се­да­тель Арда­тов­ской Зем­ской Упра­вы. Мать — Анна Андре­ев­на Зве­ни­го­род­ская (в деви­че­стве княж­на Енга­лы­че­ва). Бра­тья и сёст­ры — Алек­сандра Вла­ди­ми­ров­на (1876 г.), Вла­ди­мир Вла­ди­ми­ро­вич (1880), Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич (1885), Татья­на Вла­ди­ми­ров­на (1893), Нико­лай Вла­ди­ми­ро­вич (1882).

В воз­расте 10 лет буду­щий поэт посту­пил в Ниже­го­род­ский дво­рян­ский инсти­тут Импе­ра­то­ра Алек­сандра II. В янва­ре 1891 года пре­рвал обу­че­ние из-за тяжё­лой болез­ни. Пере­нёс несколь­ко опе­ра­ций на ноге, до кон­ца жиз­ни остав­шись хро­мым. В воз­расте 14 лет был повтор­но зачис­лен в инсти­тут. В 1897 году, не доучив­шись, по прось­бе отца был отчис­лен из это­го учеб­но­го заве­де­ния и в том же году зачис­лен в Елатом­скую муж­скую гимназию. 

Про­дол­жая обу­чать­ся в Елатом­ской гим­на­зии, Зве­ни­го­род­ский издал пер­вый сти­хо­твор­ный сбор­ник «На память» (1879). В эту бро­шюр­ку вошло все­го 8 стихотворений. 

В 1900 году моло­до­го чело­ве­ка насти­га­ет тяжё­лый удар — в воз­расте 49 лет уми­ра­ет его мать. Но, тем не менее, в 1901 году Зве­ни­го­род­ский посту­па­ет на юри­ди­че­ский факуль­тет Импе­ра­тор­ско­го Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та, кото­рый окан­чи­ва­ет с дипло­мом 2‑й сте­пе­ни (1906). В 1904 году уми­ра­ет отец поэта. 

Веро­ят­но, не толь­ко лите­ра­тур­ная мода того вре­ме­ни, но и все пере­жи­тые несча­стья повли­я­ли на общее настро­е­ние сти­хов из вто­рой кни­ги поэта — «Delirium tremens». (1906 г.). Этот сбор­ник, напи­сан­ный в рус­ле дека­дан­са, про­ни­зы­ва­ют темы смер­ти, раз­ру­ше­ния и т. д. А. А. Блок и В. Я. Брю­сов дали нелест­ные отзы­вы об этой кни­ге, ука­зав на миро­воз­зрен­че­скую и лич­ност­ную незре­лость автора. 

В 1906 г. Зве­ни­го­род­ский, окон­чив обу­че­ние в уни­вер­си­те­те, вер­нул­ся в Арда­тов и взял на себя забо­ту о род­ствен­ни­ках и поме­стье. Он рабо­тал началь­ни­ком вна­ча­ле пер­во­го, а позд­нее чет­вёр­то­го участ­ка Арда­тов­ско­го уез­да. В сво­бод­ное вре­мя про­дол­жал зани­мать­ся поэ­зи­ей, актив­но инте­ре­со­вал­ся кра­е­ве­де­ни­ем, осо­бен­но декаб­ри­стом П. Я. Чаа­да­е­вым. В этот пери­од жиз­ни Зве­ни­го­род­ский актив­но пуб­ли­ку­ет сти­хи в пери­о­ди­ке, так­же выхо­дит новый сбор­ник его сти­хо­тво­ре­ний — «Sub jove frigido» (1909). Декан исто­ри­ко-фило­ло­ги­че­ско­го факуль­те­та Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та А. А. Груш­ка даёт весь­ма поло­жи­тель­ный отзыв и об этом сбор­ни­ке, и о преды­ду­щей кни­ге, реши­тель­но не согла­ша­ясь с кри­ти­кой в адрес моло­до­го поэта. 

Начи­ная с 1910 г. Зве­ни­го­род­ский изби­ра­ет­ся в Ниже­го­род­скую Губерн­скую Упра­ву от Арда­тов­ско­го уез­да. В 1912 г. при­ни­ма­ет актив­ное уча­стие в помо­щи постра­дав­шим от засу­хи в Повол­жье. В годы Пер­вой миро­вой вой­ны зани­ма­ет­ся помо­щью семьям фрон­то­ви­ков, орга­ни­за­ци­ей лече­ния ране­ных. Одно­вре­мен­но про­дол­жа­ет писать, осва­и­вая амплуа лите­ра­тур­но­го критика. 

В 1917 г. Зве­ни­го­род­ский вос­тор­жен­но при­нял свер­же­ние дина­стии Рома­но­вых, посвя­тив это­му собы­тию сти­хо­тво­ре­ние «Сво­бо­да луче­зар­на!». Доста­точ­но ско­ро он и его бли­жай­шие род­ствен­ни­ки нача­ли стал­ки­вать­ся со слож­но­стя­ми, вызван­ны­ми корен­ным изме­не­ни­ем соци­аль­ной жиз­ни в обще­стве, Граж­дан­ской вой­ной и разрухой. 

В 1923 г. Зве­ни­го­род­ско­го уво­ли­ли с долж­но­сти учи­те­ля гим­на­зии за то, что он обу­чал исто­рии на осно­ве тру­дов Карам­зи­на, Соло­вьё­ва, Клю­чев­ско­го. Жизнь поэта ста­но­ви­лась всё труд­нее. Поезд­ки в Моск­ву не при­но­си­ли ника­ких мате­ри­аль­ных и мораль­ных резуль­та­тов. Мате­ри­аль­ную под­держ­ку уда­лось полу­чить толь­ко от АРА. С 1924 г. Зве­ни­го­род­ский пред­при­ни­ма­ет неод­но­крат­ные попыт­ки издать новый сбор­ник — «Чуть на кры­лах». В ито­ге сбор­ник, вклю­ча­ю­щий 20 сти­хо­тво­ре­ний, стал суще­ство­вать в виде несколь­ких десят­ков руко­пис­ных экземпляров. 

Рабо­ту най­ти не уда­ва­лось, при­хо­ди­лось про­да­вать вещи и кни­ги. Все род­ствен­ни­ки жили бед­но, помочь никто не мог. В 1924 г. в Пет­ро­гра­де кон­чил жизнь само­убий­ством Нико­лай, брат поэта. В 1928 г. от гной­но­го плев­ри­та умер вто­рой брат, Дмит­рий. Дядя поэта, Иван Дмит­ри­е­вич Зве­ни­го­род­ский, в 1931 г. был выслан в Сим­бирск (с кон­фис­ка­ци­ей иму­ще­ства), где умер в том же году. 

Зве­ни­го­род­ский впал в депрес­сию и стал думать об эми­гра­ции из СССР. От это­го шага его удер­жа­ли любовь к Рос­сии и забо­та о тех род­ствен­ни­ках, кото­рые не выеха­ли бы за границу. 

В нача­ле 30‑х годов при под­держ­ке дру­зей Зве­ни­го­род­ско­му уда­лось пере­брать­ся в Моск­ву. При помо­щи М. А. Цяв­лов­ско­го он вошёл в состав пуш­кин­ской комис­сии, а так­же вклю­чил­ся в рабо­ту по изда­нию собра­ния сочи­не­ний Л. Н. Тол­сто­го. В сбор­ни­ках «Вокруг све­та», «Нед­ра» были опуб­ли­ко­ва­ны несколь­ко сти­хо­тво­ре­ний из неиз­дан­ной кни­ги «Чуть на крылах». 

Посте­пен­но, кро­ме преж­них това­ри­щей моло­до­сти, у Зве­ни­го­род­ско­го появи­лись новые дру­зья. Это Г. И. Чел­па­нов (осно­ва­тель мос­ков­ско­го пси­хо­ло­ги­че­ско­го инсти­ту­та), О. Э. Ман­дель­штам. Он так­же позна­ко­мил­ся с Б. Л. Пастер­на­ком, А. А. Ахматовой. 

В 1933 году к нему в Моск­ву пере­еха­ли обе его сест­ры — Татья­на и Алек­сандра, — а так­же его 10-лет­ний оси­ро­тев­ший вну­ча­тый пле­мян­ник Алек­сандр. Все вме­сте они жили в кро­хот­ной полу­под­валь­ной квартире. 

Зве­ни­го­род­ский дора­ба­ты­вал свои ста­рые сти­хи и писал новые. Поли­ти­че­ской и соци­аль­ной тема­ти­ки поэт уси­лен­но избе­гал, не создав ни строч­ки про­тив Совет­ской вла­сти, но и ни строч­ки в её под­держ­ку. Без­успеш­ные попыт­ки издать «Чуть на кры­лах» не пре­кра­ща­лись. Ско­рее все­го, выхо­ду этой кни­ги в первую оче­редь меша­ло дво­рян­ское происхождение. 

Зве­ни­го­род­ский актив­но сотруд­ни­чал с изда­тель­ством «Мос­ков­ский Рабо­чий» и с «Госли­т­из­да­том». Зани­мал­ся лите­ра­ту­ро­ве­де­ни­ем, рецен­зи­ро­ва­ни­ем книг. Начи­ная с кон­ца Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны Зве­ни­го­род­ский новые сти­хи писал толь­ко в свою «Завет­ную тет­радь», заве­дён­ную ещё в 1932 г. Так­же он посто­ян­но про­дол­жал дора­ба­ты­вать свои ста­рые сти­хо­тво­ре­ния. В 1958 году при­нят в чле­ны Сою­за писателей. 

В воз­расте 69 лет, в 1947 году, поэт женил­ся на Лидии Самой­ловне Кры­жа­нов­ской и про­жил с ней 14 лет. 

Умер в 1961 году. Похо­ро­нен на Вагань­ков­ском клад­би­ще (16 уч.. 

Образ А. В. Зве­ни­го­род­ско­го в литературе
Зве­ни­го­род­ский стал про­то­ти­пом Шар­го­род­ско­го в романе В. С. Гросс­ма­на «Жизнь и судь­ба». Н. Я. Ман­дель­штам во вто­рой кни­ге сво­их вос­по­ми­на­ний посвя­ти­ла Зве­ни­го­род­ско­му гла­ву «При­знан­ный поэт». Л. Н. Мар­ты­нов в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях упо­ми­на­ет о «кня­зе З.». 

Биб­лио­гра­фия
«На память», сбор­ник сти­хов, 1879.
«Delirium tremens», сбор­ник сти­хов, 1906 г.
«Sub jove frigido», сбор­ник сти­хов, 1909 г.
«Чуть на кры­лах», сбор­ник сти­хов, опуб­ли­ко­ван посмерт­но в трёх редакциях.
Зве­ни­го­род­ский А.В. Князь Зве­ни­го­род­ский Андрей Вла­ди­ми­ро­вич. Гене­а­ло­гия и био­гра­фия. Сти­хи раз­ных лет. Вос­по­ми­на­ния совре­мен­ни­ков / Соста­ви­тель Е.А. Соро­ко­умо­ва. — М.: Мас­ка, 2008. — 192 с. — ISBN 9–7859–1146–1.

105.99. КН. ВЛА­ДИ­МИР ВЛА­ДИ­МИ­РО­ВИЧ ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКИЙ (* 06.01. 1880–1937)

Архив­ный доку­мент гла­сит, что Вад­ская народ­ная биб­лио­те­ка была откры­та 25 октяб­ря 1897 года на сред­ства Арза­мас­ско­го уезд­но­го зем­ства. Попе­чи­те­ля­ми биб­лио­те­ки были извест­ные и ува­жа­е­мые люди: Васи­лий Нико­ла­е­вич Зве­рев, сын сена­то­ра из Санкт-Петербурга,дочери дей­стви­тель­но­го стат­ско­го совет­ни­ка, вла­де­ли­цы Яблон­ки Алек­сандра и Оль­га Алек­се­ев­ны Ште­вен, зем­ле­вла­де­лец, князь Вла­ди­мир Вла­ди­ми­ро­вич Звенигородский.

Цар­ская служ­ба окон­чи­лась. Андрей Вла­ди­ми­ро­вич воз­вра­ща­ет­ся в Арда­тов. Сюда же вес­ной 1918 г. при­ез­жа­ют из голод­но­го Петер­бур­га его бра­тья — Вла­ди­мир, Николай.

Родил­ся в 1880 г., г. Арда­то­ва ; юрист, дело­про­из­во­ди­тель Управ­ле­ния Восточ­но­го фрон­та. Про­жи­вал: Арда­тов­ский уезд, с. Выездное.Арестован в 1918 г.Приговорен: , обв.: а/​с аги­та­ция. При­го­вор: 1, 5 мес. Источ­ник: Кни­га памя­ти Ниже­го­род­ской обл.

Родил­ся 6 янва­ря 1880 года в уезд­ном горо­де Арда­тов Арда­тов­ско­го уез­да Ниже­го­род­ской губер­нии. Сын Вла­ди­ми­ра Дмит­ри­е­ви­ча кня­зя Зве­ни­го­род­ско­го и Анны Андре­ев­ны кня­ги­ни Зве­ни­го­род­ской. Брат Алек­сан­дры Вла­ди­ми­ров­ны Ильин­ской; кня­зя Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го (поэта сереб­ря­но­го века); кня­зя Нико­лая Вла­ди­ми­ро­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го; кня­зя Дмит­рия Вла­ди­ми­ро­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го и Княж­ны Татья­ны Вла­ди­ми­ров­ны Звенигородской

Окон­чил Ниже­го­род­ский дво­рян­ский инсти­тут и Импе­ра­тор­ский Мос­ков­ский уни­вер­си­тет (1906). В том же году посту­пил воль­но­опре­де­ля­ю­щим­ся в 237- Крем­лев­ский резерв­ный бата­льон в Н.Новгороде. Прой­дя курс учеб­ной коман­ды, про­из­ве­ден в пра­пор­щи­ки, после чего вышел в отстав­ку (11.08.1907). Слу­жил зем­ским началь­ни­ком 5 участ­ка Арза­мас­ско­го уезда

В июне 1914 года был моби­ли­зо­ван из запа­са с зачис­ле­ни­ем в пехот­ный Луков­ский полк, где с авгу­ста по декабрь 1914 г. испол­ня­ет обя­зан­но­сти коман­ди­ра 4‑й роты. За отли­чия в бою награж­ден орде­ном Св.Анны 4‑й сте­пе­ни с над­пи­сью «За храб­рость» и Св. Ста­ни­сла­ва 3‑й сте­пе­ни с меча­ми и бан­том. В мае 1916 про­из­ве­ден в под­по­ру­чи­ки. В авгу­сте 1916 г. уво­лен в отстав­ку по болез­ни. В апре­ле 1917 пода­вал про­ше­ние о зачис­ле­нии в дей­ству­ю­щую армию добровольцем

В 1918 году был аре­сто­ван орга­на­ми ВЧК по обви­не­нию в анти­со­вет­ской аги­та­ции. Дело было пре­кра­ще­но, про­вёл в тюрь­ме 1,5 месяца.
Архив­ное дело: 7247
Источ­ни­ки дан­ных: БД «Жерт­вы поли­ти­че­ско­го тер­ро­ра в СССР»; Кни­га памя­ти Ниже­го­род­ской обл.

106.99. Нико­лай Вла­ди­ми­ро­вич (1882–1924)

Цар­ская служ­ба окон­чи­лась. Андрей Вла­ди­ми­ро­вич воз­вра­ща­ет­ся в Арда­тов. Сюда же вес­ной 1918 г. при­ез­жа­ют из голод­но­го Петер­бур­га его бра­тья — Вла­ди­мир, Николай.

При­гла­ше­ние кня­зя Зве­ни­го­род­ско­го Нико­лая Вла­ди­ми­ро­ви­ча на его бра­ко­со­че­та­ние с Сокол Вален­ти­ной Ивановной.Крайние даты: 11 янва­ря 1909 В 1924 году в Пет­ро­гра­де, не выдер­жав «гру­бо­сти и изде­ва­тельств», бро­сил­ся под поезд брат Нико­лай, вынуж­ден­ный рабо­тать в арте­ли по про­да­же акциз­ных марок в питей­ных заведениях

107.99. Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич (1885–1928)

окон­чил Ниже­го­род­ский дво­рян­ский инсти­тут, Мос­ков­ский уни­вер­си­тет, Йен­ский уни­вер­си­тет, защи­тил в Гер­ма­нии док­тор­скую дис­сер­та­цию и полу­чил сте­пень док­то­ра фило­соф­ских наук, зани­мал в тече­ние деся­ти лет долж­ность инспек­то­ра народ­ных учи­лищ Цар­ско­сель­ско­го уезда

1918 — Дмит­рий при­во­зит в Арда­тов из Смоль­но­го инсти­ту­та млад­шую сест­ру Татья­ну. Андрей Вла­ди­ми­ро­вич и его брат Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич пода­ют заяв­ле­ние в Кол­ле­гию Арда­тов­ско­го узе­м­от­де­ла о предо­став­ле­нии им пра­ва поль­зо­вать­ся зем­лей ранее при­над­ле­жав­шей им усадь­бы при с. Котов­ке, пло­ща­дью 1 ¾ деся­ти­ны. Кол­ле­гия при­ни­ма­ет реше­ние: «Усадь­ба оста­ет­ся в их, Зве­ни­го­род­ских, поль­зо­ва­нии на оди­на­ко­вых осно­ва­ни­ях с про­чи­ми гражданами»27. Одна­ко бра­тьям пред­ло­жи­ли рабо­ту в Арда­то­ве — Андрею Вла­ди­ми­ро­ви­чу пре­по­да­вать рус­скую исто­рию, а Дмит­рию Вла­ди­ми­ро­ви­чу – рус­скую сло­вес­ность и новые язы­ки в мест­ной шко­ле. В 1919 г. они пере­ез­жа­ют в Арда­тов, а в Котов­ке окон­ча­тель­но обос­но­вы­ва­ет­ся их люби­мая стар­шая сест­ра. Полу­чив казен­ную служ­бу, бра­тья Зве­ни­го­род­ские, кото­рых очень хоро­шо зна­ли и ува­жа­ли в Арда­тов­ском уез­де, и при совет­ской вла­сти ста­ра­лись участ­во­вать в новой жиз­ни и даже ходи­ли на про­ле­тар­ские празд­ни­ки. И Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич с иро­ни­ей запи­сы­ва­ет у себя в днев­ни­ке: «9 янва­ря 1919 года участ­во­ва­ли вме­сте с пред­ста­ви­те­ля­ми Отде­ла Народ­но­го обра­зо­ва­ния в шествии по Арда­то­ву. С крас­ны­ми зна­ме­на­ми и пла­ка­та­ми. На три­буне, око­ло Собо­ра, укра­шен­но­го жид­ки­ми ело­вы­ми веточ­ка­ми, ора­то­ры ска­за­ли три без­гра­мот­ные речи. Не дождав­шись кон­ца шествия, пошли ко мне пить чай»2

1926 — Дмит­рий уез­жа­ет в Кад­ни­цы, на Вол­гу (в тех местах нахо­ди­лись име­ния их мате­ри), а потом в селе Чер­но­пе­нье, неда­ле­ко от Костро­мы, он нахо­дит место учи­те­ля немец­ко­го язы­ка и лите­ра­ту­ры в шко­ле-семи­лет­ке. Андрей Вла­ди­ми­ро­вич в янва­ре 1928 г. едет в Чер­но­пе­нье к сво­е­му бра­ту, где тот «сни­ма­ет две боль­шие ком­на­ты у старухи»34, наде­ясь про­ве­дать бра­та, а, может быть, и най­ти в Костро­ме рабо­ту. Одна­ко и этим наме­ре­ни­ям не уда­лось сбыть­ся. 18 июня 1928 г. от гной­но­го плев­ри­та уми­ра­ет брат Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич, оста­вив после себя несколь­ко днев­ни­ков и тет­ра­дей со сти­ха­ми, кото­ры­ми так вос­тор­гал­ся Андрей Владимирович.

КН. ТАТЬЯ­НА ВЛА­ДИ­МИ­РОВ­НА ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКАЯ (* 1883, † 1962)

В 1919 г. уез­жа­ет в Ниж­ний Нов­го­род, где устра­и­ва­ет­ся на рабо­ту в Ниже­го­род­ский губис­пол­ком маши­нист­кой. Кро­ме того, ей при­хо­дит­ся под­ра­ба­ты­вать, давая уро­ки фран­цуз­ско­го языка.Андрей Вла­ди­ми­ро­вич скон­чал­ся в 1961 г. в воз­расте вось­ми­де­ся­ти трех лет в Москве. Он похо­ро­нен на Вагань­ков­ском клад­би­ще за одной огра­дой со стар­шей сест­рой Алек­сан­дрой Вла­ди­ми­ров­ной Ильин­ской (Зве­ни­го­род­ской), скон­чав­шей­ся в 1957 г. в воз­расте вось­ми­де­ся­ти одно­го года; млад­шей сест­рой Татья­ной Вла­ди­ми­ров­ной Зве­ни­го­род­ской, скон­чав­шей­ся в 1962 г. в воз­расте семи­де­ся­ти девя­ти лет. Там же захо­ро­не­ны и дру­гие его род­ствен­ни­ки: пле­мян­ни­ки Дмит­рий Алек­сан­дро­вич Ильин­ский, Ели­за­ве­та Алек­сан­дров­на Оме­то­ва (Ильин­ская), Мария Алек­сан­дров­на Шеста­ко­ва (Ильин­ская), а так­же вну­ча­тый пле­мян­ник Алек­сандр Андре­евич Ильинский49.

∞, Борис Алек­сан­дро­вич Садов­ской (1881 – 1952) – поэт, про­за­ик, кри­тик и лите­ра­ту­ро­вед. Сын Алек­сандра Яко­вле­ви­ча Садов­ско­го (1850 – 1926), инспек­то­ра Удель­ной кон­то­ры г. Арда­то­ва Ниже­го­род­ской губ., стат­ско­го совет­ни­ка, и Ана­ста­сии Ива­нов­ны, урожд. Голо­вой (1858 – 1941).
Женат на Лидии Михай­ловне, урожд. Саран­чо­вой (1887 – ?); вто­рым бра­ком – на Татьяне Вла­ди­ми­ровне, урожд. княжне Зве­ни­го­род­ской (1893 – 1962); тре­тьим – на Надеж­де Ива­новне, в пер­вом бра­ке Вос­ко­бой­ни­ко­вой (1889 – 1947). Похо­ро­нен на Ново­де­ви­чьем клад­би­ще с тре­тьей (1929) женой Надеж­дой Ива­нов­ной, в пер­вом бра­ке Вос­ко­бой­ни­ко­вой (1889–1947). У него сын Алек­сандр (1909 – ?).

108.100. Миха­ил Ива­но­вич (1888–1939)

Родил­ся в 1888 г., Мор­до­вия, Арда­тов­ский р‑н, г. Арда­то­ва ; заклю­чен­ный Тем­ла­га. Про­жи­вал: Мор­до­вия, Арда­тов­ский р‑н, г. Ардатова .

При­го­во­рен: Вер­хов­ный суд МАССР 16 мая 1939 г., обв.: по ст. 58–10 ч.1 УК РСФСР.

При­го­вор: 7 лет Реа­би­ли­ти­ро­ван 17 фев­ра­ля 1995 г.

ххх.100. Алек­сандра Ивановна

ххх.103. Алек­сандра Константиновна

Цель марш­ру­та — Зве­ни­го­род, сыг­рав­ший нема­ло­важ­ную роль в нашей семей­ной исто­рии. Но никто из наше­го поко­ле­ния до сих пор там не побы­вал. Мама, кажет­ся, тоже. Покой­ная бабуш­ка по мами­ной линии — княж­на Алек­сандра Кон­стан­ти­нов­на Зве­ни­го­род­ская — если и быва­ла, то нам с бра­том об этом ниче­го не рассказывала.Сергей Крушинский

ххх.103. Ната­лья Кон­стан­ти­нов­на (1891 — 1982)

Ната­лья Кон­стан­ти­нов­на роди­лась в 1891 году в Ниже­го­род­ском уезд­ном город­ке Ардов семье кня­зя Зве­ни­го­род­ско­го. Ната­лья была стар­шей доче­рью. Дру­гих сестёр зва­ли Мария, Алек­сандра, Оль­га. Послед­няя неод­но­крат­но быва­ла в Сан­та­ло­во. В 1910 году Ната­лья закон­чи­ла 8‑й, допол­ни­тель­ный педа­го­ги­че­ский класс ниже­го­род­ской гим­на­зии и посту­пи­ла в Петер­бур­ге на Выс­шие кур­сы Новых язы­ков Боб­ри­ще­вой — Пуш­ки­ной. Ната­лья Кон­стан­ти­нов­на была очень ода­ре­на как фило­лог, в совер­шен­стве зна­ла фран­цуз­ский и немец­кий язы­ки. В Петер­бур­ге в 1910 году позна­ко­ми­лась с эффект­ным и энер­гич­ным сту­ден­том Ака­де­мии худо­жеств Пет­ром Миту­ри­чем , за кото­ро­го вышла замуж по люб­ви. Вес­ной 1914 года у них родил­ся сын Васи­лий, с это­го вре­ме­ни Ната­лью без­от­луч­но сопро­вож­да­ла няня-помощ­ни­ца Федо­сья Ники­тич­на Чер­ня­е­ва (Фоп­ка). С 1 сен­тяб­ря 1915 года Ната­лья Миту­рич рабо­та­ет в Тимо­фе­ев­ской волост­ной шко­ле Кре­стец­ко­го уез­да Нов­го­род­ской губер­нии, в деревне Борок. Пётр Васи­лье­вич регу­ляр­но наве­ща­ет свою семью. С осе­ни 1916 года он нахо­дит­ся на воен­ной служ­бе. С 1917 года он стал коман­ди­ром млад­ше­го соста­ва в Крас­ной Армии. Вто­рым местом рабо­ты Ната­льи Кон­стан­ти­нов­ны ста­ла сель­ская жен­ская гим­на­зия име­ни Шумо­вой-Сима­нов­ской в Зорь­ке. Эта гим­на­зия была откры­та в честь физио­ло­га про­фес­со­ра Е.О. Шумо­вой-Сима­нов­ской, кото­рая рабо­та­ла с ака­де­ми­ком Пав­ло­вым. Близ­кие в память о ней откры­ли в сво­ём име­нии Зорь­ка двух­лет­нюю шко­лу для дево­чек, кото­рая вско­ре пре­вра­ти­лась в семи­лет­нюю гим­на­зию. В гим­на­зии пре­по­да­ва­ли выда­ю­щи­е­ся учё­ные, её посе­ща­ли мно­гие дея­те­ли куль­ту­ры (худож­ник Н. А. Яро­шен­ко). В 1915 году шко­лу посе­тил буду­щий пат­ри­арх Тихон. В то вре­мя насчи­ты­ва­лось в гим­на­зии 120 уче­ни­ков, поло­ви­на из них кре­стьян­ские девоч­ки, а так­же горо­жан­ки и дети дво­рян. Летом 1912 года гим­на­зия участ­во­ва­ла в выстав­ке «Устрой­ство и обо­ру­до­ва­ние шко­лы». Здесь было пред­став­ле­но руко­де­лие вос­пи­тан­ниц и фото­гра­фии из их жиз­ни. После это­го заяв­ки на учё­бу посту­пи­ли из 56 губер­ний. После рево­лю­ции гим­на­зия про­су­ще­ство­ва­ла все­го год. Имен­но в это вре­мя Ната­лья Миту­рич пре­по­да­ва­ла здесь фран­цуз­ский язык и кон­суль­ти­ро­ва­ла мужа при под­го­тов­ке его ста­тьи для жур­на­ла* «Вест­ник Народ­но­го Про­све­ще­ния Ком­мун Север­ной обла­сти», назна­чен­но­го в это вре­мя эмис­са­ром сред­них учеб­ных заве­де­нии. С 1918 года «Зорь­ка» была пре­об­ра­зо­ва­на в тру­до­вую шко­лу, а с 1921 года в дет­ский дом. Вес­на 1922 года была тяжё­лой для семьи Миту­ри­чей . Со 2 янва­ря Ната­лья Кон­стан­ти­нов­на по пред­пи­са­нию Уна­ро­бра­за долж­на была пере­ехать в новую шко­лу в 20 кило­мет­рах от Сан­та­ло­во и оста­вить зани­ма­е­мую квар­ти­ру. Мест­ные жите­ли засту­пи­лись за Ната­лью Кон­стан­ти­нов­ну и она про­дол­жа­ла рабо­тать в шко­ле. В Бор­ков­ской зем­ской боль­ни­це у Миту­ри­чей родил­ся вто­рой ребё­нок. Это – Мария.Среди учи­те­лей в сель­ской мест­но­сти в те годы вой­ны и раз­ру­хи была силь­ная кон­ку­рен­ция, так как эта рабо­та дава­ла ста­тус, про­дук­то­вую кар­точ­ку и воз­мож­ность жить отно­си­тель­но бла­го­по­луч­но по срав­не­нию с жите­ля­ми голо­да­ю­щих горо­дов. Так , в одной из сосед­них дере­вень пре­по­да­ва­ла Ната­лья Соко­ло­ва, буду­щий извест­ный искус­ство­вед и академик.

пер­вая жена, фило­лог, педагог

Петр Васи­лье­вич Миту­рич изве­стен преж­де все­го как худож­ник, рисо­валь­щик и как один из веду­щих совет­ских гра­фи­ков. Гораз­до мень­ше Миту­рич изве­стен как изоб­ре­та­тель. Родил­ся он в Петер­бур­ге 2 (14) октяб­ря 1887 года в семье воен­но­го, пору­чи­ка запа­са и лите­ра­то­ра. В 1899‑м был при­нят в Псков­ское воен­ное учи­ли­ще, отку­да его вско­ре исклю­чи­ли за хра­не­ние неле­галь­ной лите­ра­ту­ры. Увлек­шись рисо­ва­ни­ем, юно­ша окон­чил Киев­ское худо­же­ствен­ное учи­ли­ще и баталь­ный класс Импе­ра­тор­ской Ака­де­мии худо­жеств в Петер­бур­ге. В1914–1915 годах начал актив­но зани­мать­ся худо­же­ствен­ным твор­че­ством. Этот пери­од был осо­бен­но пло­до­твор­ным. Миту­рич вхо­дил в круг наи­бо­лее ярких моло­дых питер­ских худож­ни­ков, дру­жил с футу­ри­ста­ми, участ­во­вал в выстав­ка­х­объ­еди­не­ния Мир искус­ства. Отли­чал­ся жест­кой и реа­ли­стич­ной мане­рой рисо­ва­ния. Прак­ти­че­ски все его гра­фи­че­ские и живо­пис­ные рабо­ты вошли в кол­лек­ции Рус­ско­го музея и Тре­тья­ков­ской гале­реи. Сре­ди них порт­ре­ты поэта О. Мандельштама,композитора Лурье, изоб­ра­же­ние умер­ше­го М. Вру­бе­ля на смерт­ном одре, порт­рет его тестя кня­зя К.П. Зве­ни­го­род­ско­го, несколь­ко арда­тов­ских и дру­гих этюдов.

Мария Кон­стан­ти­нов­на

Оль­га Константиновна

XXXI коле­но

Дмит­рий Михайлович

Иван Михай­ло­вич

XXXII коле­но

КНЖ. РАИ­СА ИВАНОВНА

Персони без місця

КН. ВАСИ­ЛІЙ ПАТ­РИ­КЄЄВИЧ І ЙОГО ДОНЬ­КА МАРІЯ ВОРОТИНСЬКА

В сино­ди­ке риз­ни­цы Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря отме­че­на сре­ди имен обыч­ных вклад­чи­ков при­сут­ство­ва­ла память «кня­зю Пат­ри­кею (Воро­тын­ские), кня­зю Васи­лию, кня­гине Марии» 50. Судя по запи­си речь в дан­ном слу­чае шла об кня­гине Марии Васи­льевне Пат­ри­ке­е­вой Воро­тын­ской. Ред­кое имя Пат­ри­кий при­сут­ство­ва­ло так­же в памя­ти рода кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го из сино­ди­ка Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря 1597 г. При этом женой Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го была Мария Кори­бу­тов­на. Дру­гая Мария Воро­тын­ская (жена Федо­ра Юрье­ви­ча) есть в запи­си кня­зей Воро­тын­ских из сино­ди­ка Успен­ско­го собо­ра: «кня­гине Марьи княж Федо­ро­ве Юрье­ви­ча Воро­тын­ска­го и сыну ее кня­зю Миха­и­лу». Позд­нее Воро­тын­ские кня­зья тре­бо­ва­ли от бра­тии одо­ев­ско­го Ана­ста­со­ва мона­сты­ря в 1557 г. «пети и обед­ни слу­жи­ти по кня­зе Фео­до­ре Юрье­ви­че Воро­тын­ском». Сле­дом упо­ми­нал­ся корм по кня­зе Миха­и­ле Федо­ро­ви­че 51. Сре­ди извест­ных сыно­вей Пат­ри­кия Нари­мун­то­ви­ча Васи­лия не наблю­да­ет­ся. Был кн. Васи­лий Рыль­ский из Вве­ден­ско­го помян­ни­ка, кото­ро­го неко­то­рые запи­сы­ва­ют в сыно­вья Пат­ри­кия Давы­до­ви­ча. И был выехав­ший в Моск­ву князь Пат­ри­кий Фёдо­ро­вич Звенигородский. 

Зве­ни­го­род­ский Гри­го­рий Гле­бо­вич кн. (1646) сын-боярск.?

Зве­ни­го­род­ский Гри­го­рий Яко­вле­вич кн. (1866) в 1866 Депу­тат от дво­рян­ства дворян.депутатск.собрания Алек­сан­дрий­ско­го уез­да кол­леж­ский асес­сор Хер­сон-губ. [Адрес-кален­дарь Хер­сон­ской губер­нии на 1866 г.]

Зве­ни­го­род­ский Иван кн. (1628) в 1628 помещ.-Рязань‑у.(Моржева-ст.)

Зве­ни­го­род­ский Семен Пет­ро­вич кн. (1616) в 1616 моск.двн.(1616)

Зве­ни­го­род­ский Фео­до­сий инок кн. (1507) в 1507 сын-боярск.?

Зве­ни­го­род­ская Алек­сандра кнж. (–1856.01.14,†Карасубазар Симферопольск.-у.) [Чул­ков Н.П. Русск.провинц. некро­поль. М.,1996]

Персони сумнівні

КН. ВАСИ­ЛІЙ ПАТ­РИ­КЄЄВИЧ І ЙОГО ДОНЬ­КА МАРІЯ ВОРОТИНСЬКА

В сино­ди­ке риз­ни­цы Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря отме­че­на сре­ди имен обыч­ных вклад­чи­ков при­сут­ство­ва­ла память «кня­зю Пат­ри­кею (Воро­тын­ские), кня­зю Васи­лию, кня­гине Марии» 52. Судя по запи­си речь в дан­ном слу­чае шла об кня­гине Марии Васи­льевне Пат­ри­ке­е­вой Воро­тын­ской. Ред­кое имя Пат­ри­кий при­сут­ство­ва­ло так­же в памя­ти рода кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го из сино­ди­ка Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря 1597 г. При этом женой Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го была Мария Кори­бу­тов­на. Дру­гая Мария Воро­тын­ская (жена Федо­ра Юрье­ви­ча) есть в запи­си кня­зей Воро­тын­ских из сино­ди­ка Успен­ско­го собо­ра: «кня­гине Марьи княж Федо­ро­ве Юрье­ви­ча Воро­тын­ска­го и сыну ее кня­зю Миха­и­лу». Позд­нее Воро­тын­ские кня­зья тре­бо­ва­ли от бра­тии одо­ев­ско­го Ана­ста­со­ва мона­сты­ря в 1557 г. «пети и обед­ни слу­жи­ти по кня­зе Фео­до­ре Юрье­ви­че Воро­тын­ском». Сле­дом упо­ми­нал­ся корм по кня­зе Миха­и­ле Федо­ро­ви­че 53. Сре­ди извест­ных сыно­вей Пат­ри­кия Нари­мун­то­ви­ча Васи­лия не наблю­да­ет­ся. Был кн. Васи­лий Рыль­ский из Вве­ден­ско­го помян­ни­ка, кото­ро­го неко­то­рые запи­сы­ва­ют в сыно­вья Пат­ри­кия Давы­до­ви­ча. И был выехав­ший в Моск­ву князь Пат­ри­кий Фёдо­ро­вич Звенигородский. 

Но были в уез­де и кня­зья Зве­ни­го­род­ские, оста­вив­шие о себе память недоб­рую. Одно­го из них, слу­жив­ше­го в сере­дине XIX в. поли­цей­ским исправ­ни­ком, В.И. Даль назвал «лютым зверем».

Даль тогда управ­лял удель­ным име­ни­ем Ниже­го­род­ской губер­нии, часть кото­ро­го рас­по­ла­га­лась в Арда­тов­ском уез­де. Сво­ей глав­ной слу­жеб­ной зада­чей он счи­тал защи­ту кре­стьян от про­из­во­ла­чи­нов­ни­ков, осо­бен­но поли­цей­ских, более дру­гих зло­упо­треб­ляв­ших вла­стью. На этом Даль и столк­нул­ся с арда­тов­ским исправ­ни­ком, кото­рый «пре­сле­до­вал вся­ко­го удель­но­го кре­стья­ни­на, напа­дал на них с ожесточением».

Князь Зве­ни­го­род­ский

К 130-летию со дня рож­де­ния поэта

Имя поэта кня­зя Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча Зве­ни­го­род­ско­го сего­дня необос­но­ван­но забы­то, как и его сти­хи. Несмот­ря на крайне про­ти­во­ре­чи­вые мне­ния совре­мен­ни­ков о его твор­че­стве, он был «при­знан­ным поэтом»воспевавшим смерть и рож­де­ние, ужас и страсть, любовь и отча­я­ние. 11 См. Н. Я. Ман­дель­штам. Вто­рая кни­га. М., 2006. С. 326—332.По сло­вам Н. Я. Ман­дель­штам, «Андрей Вла­ди­ми­ро­вич Зве­ни­го­род­ский при­над­ле­жит к ред­чай­шей кате­го­рии людей — к истин­ным, при­род­ным поэтам. Его твор­че­ство есте­ствен­но при­мы­ка­ет к твор­че­ству таких пер­во­класс­ных поэтов былых вре­мен, как Фет, Полон­ский, Тют­чев. Он их послед­ний сото­ва­рищ и про­дол­жа­тель» 2 2.РГАЛИ. Ф. 2550. Оп. 2. Е/​х 62(автограф). На сво­ем жиз­нен­ном пути поэт встре­тил пре­гра­ды, спо­соб­ные сло­мить чело­ве­ка. Одна­ко остал­ся пре­дан­ным сво­ей семье, сво­е­му роду, Родине и, несмот­ря ни на что,никогда не поки­дал Рос­сии. В целом его судь­ба неор­ди­нар­на: неда­ром он послу­жил про­то­ти­пом Шар­го­род­ско­го в романе В. С. Гросс­ма­на «Жизнь и судь­ба», Л. Н. Мар­ты­нов в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях гово­рит о «кня­зе З.»3, а Н. Я. Ман­дель­штам во вто­рой кни­ге вос­по­ми­на­ний посвя­ти­ла ему гла­ву «При­знан­ный поэт».- 3 Л. Н. Мар­ты­нов. Чер­ты сход­ства. М., 1982. С. 103—107.-А. В. Зве­ни­го­род­ский про­ис­хо­дит из древ­не­го знат­но­го кня­же­ско­го рода —потом­ков свя­то­го бла­го­вер­но­го кня­зя Миха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го*. Сре­ди его пред­ков, кня­зей Зве­ни­го­род­ских, — вое­во­да Иван Алек­сан­дро­вич, «сами­ми пско­ви­ча­ми» избран­ный в 1436 году в намест­ни­ки Пско­ва; боярин и вое­во­да Иван Ива­но­вич — один из коман­ду­ю­щих вой­ском, в 1467 году высту­пив­шим про­тив «царя Казан­ско­го Ибра­ги­ма»; вид­ный вое­на­чаль­ник, а затем инок Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря Дани­ло Васи­лье­вич; Гри­го­рий Васи­лье­вич был намест­ни­ком при царе Федо­ре Ива­но­ви­че: «спер­ва в Рос­лав­ле, затем в Брян­ске и роды Рос­сий­ской империи».

потом в Чернигове»4, и ряд дру­гих вид­ных воен­ных и гоудар­ствен­ных дея­те­лей. — - 4 А. Н. Нар­цов. Изве­стия Там­бов­ской уче­ной архив­ной комис­сии. Там­бов, 1904. Т. 1.С. 261—269; * Род кня­зей Зве­ни­го­род­ских про­ис­хо­дит от кня­зя Адри­а­на Мсти­сла­во­ви­ча Звенигородского,потомка вели­ко­го кня­зя Рюри­ка в три­на­дца­том поко­ле­нии (см. «Титу­ло­ван­ные роды Рос­сий­ской­им­пе­рии». СПб., 1910. С. 13).Прадед поэта, Федор Ива­но­вич Зве­ни­го­род­ский, отстав­ной пол­ков­ник лейб-гвар­дии гусар­ско­го пол­ка, вла­дел в Арда­тов­ском уез­де Ниже­го­род­ской губер­нии 1500 душа­ми кре­стьян. Ука­зом Пав­ла I в 1797 году «в воз­на­граж­де­ние усерд­ной служ­бы в веч­ное и потом­ствен­ное вла­де­ние» был пожа­ло­ван име­ни­ем Котов­ка. Здесь у Федо­ра Ива­но­ви­ча и его жены Алек­сан­дры Алек­се­ев­ны, урож­ден­ной Хому­то­вой, роди­лись четы­ре сына и две доче­ри. Один из его сыно­вей, Дмит­рий (1811 года рож­де­ния), с авгу­ста 1822 года учил­ся в Мос­ков­ском кадет­ском кор­пу­се, по окон­ча­нии кото­ро­го был зачис­лен кор­не­том в Кира­сир­ский прин­ца Аль­бер­та Прус­ско­го полк. Вме­сте с пол­ком ему дове­лось при­нять уча­стие в подав­ле­нии поль­ско­го вос­ста­ния 1831 года. В кон­це 1836-го в зва­нии штабс-рот­мист­ра был уво­лен в отстав­ку по болез­ни. Вер­нув­шись домой, в 1840 году он женил­ся на княжне Алек­сан­дре Ива­новне Енга­лы­че­вой. Ее род­ные, кня­зья Енга­лы­че­вы, при­над­ле­жа­ли к древ­ней­ше­му­Там­бов­ско­му дво­рян­ству и были в род­стве с кня­зья­ми Гага­ри­но­вы­ми, Вол­кон­ски­ми и Оболенскими

5. См. А. Н. Нар­цов. Изве­стия Там­бов­ской уче­ной архив­ной комис­сии. Т. 1. Там­бов, 1904. С. 245—260.

В семью она при­нес­ла при­да­ное, в том чис­ле име­ния в Там­бов­ской и Ниже­го­род­ской губер­ни­ях. Спу­стя пять лет Дмит­рий Федо­ро­вич был вне­сен вовто­рую часть дво­рян­ской губерн­ской родо­слов­ной кни­ги (воен­ное дворянство)6 См. «Титу­ло­ван­ные роды Рос­сий­ской импе­рии». СПб., 1910. С. 13.

В 1854‑м его избра­ли арда­тов­ским уезд­ным пред­во­ди­те­лем дво­рян­ства, в кон­це 1858-го — зем­ским исправ­ни­ком того же уез­да, а затем дирек­то­ром «уезд­но­го попе­чи­тель­ско­го о тюрь­мах коми­те­та». Этот пост он зани­мал (с неболь­ши­ми пере­ры­ва­ми) вплоть до кончины

в 1890 году. У Дмит­рия Федо­ро­ви­ча и Алек­сан­дры Ива­нов­ны Зве­ни­го­род­ских было четы­ре доче­ри и два сына — Вла­ди­мир и Иван, вер­нув­шие кня­же­ское досто­ин­ство роду: «6 декаб­ря 1899 года мне­ни­ем Госу­дар­ствен­но­го Сове­та при­зна­ны в кня­же­ском Досто­ин­стве кня­зья Зве­ни­го­род­ские, Вла­ди­мир и Иван Дмит­ри­е­ви­чи, с нис­хо­дя­щим от них потомством»*.

Стар­ший сын, Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич, был женат на дру­гой пред­ста­ви­тель­ни­це рода Енга­лы­че­вых — княжне Анне Андре­евне, сво­ей тро­ю­род­ной сест­ре. Извест­но, что он был сме­щен с поста пред­се­да­те­ля Арда­тов­ской зем­ской упра­вы в нояб­ре 1879 года и по рас­по­ря­же­нию мос­ков­ско­го гене­рал-губер­на­то­ра выслан в город Сло­бод­ское Вят­ской губер­нии на шесть месяцев7 7.См. «Домаш­ний архи­вЕ. А. Соро­ко­умо­вой (Ильин­ской)» (автограф).К это­му вре­ме­ни в семье было уже двое детей — Алек­сандра (Лисонь­ка, как лас­ко­во назы­ва­ли ее дома) 1876 года рож­де­ния, и Андрей, родив­ший­ся 26 июня 1878 года (позд­нее на свет появи­лись Дмит­рий (1885) и Татья­на (1893)). В Сло­бод­ском Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич жил у роди­те­лей, «хло­по­тав­ших» по его делу. В его судь­бе при­ни­мал уча­стие и брат Иван Дмитриевич,женатый на Надеж­де Ива­новне, урож­ден­ной Кислинской,родной сест­ре гене­рал-май­о­ра М. И. Кислинского8 8. См. А. Н. Нар­цов. Изве­сти­я­Там­бов­ской уче­ной архив­ной комис­сии. Т. 1. С. 261—269. Перед мос­ков­ским гене­рал-губер­на­то­ром хода­тай­ство­ва­ла и Анна Андре­ев­на. В ито­ге дело было пре­кра­ще­но лишь после лич­но­го вме­ша­тель­ства Нико­лая II. Зве­ни­го­род­ский был оправ­дан и смог вер­нуть­ся в Арда­тов, где вновь был избран пред­се­да­те­лем зем­ской упра­вы. * Офи­ци­аль­но — за то, что «пре­вы­сил пол­но­мо­чия и умень­шил сбо­ры в уез­де на 24 копей­ки со ста руб­лей» (там же).Андрей Вла­ди­ми­ро­вич полу­чил хоро­шее домаш­нее вос­пи­та­ние, позд­нее (с 1886 года) учил­ся в Ниже­го­род­ском импе­ра­то­ра Алек­сандра II дво­рян­ском инсти­ту­те (осно­ван в 1837 году) — сослов­ном учеб­ном заве­де­нии, сла­вив­шем­ся высо­ким уров­нем обра­зо­ва­ния. Поми­мо основ­ных там пре­по­да­ва­лись так­же зако­но­ве­де­ние, сель­ское хозяй­ство и более широ­кий курс есте­ствен­ных наук9.9 См. А. А. Михай­лов. Исто­рия пред­ме­тов гим­на­зи­че­ско­го кур­са Ниже­го­род­ско­го Дво­рян­ско­го инсти­ту­та импе­ра­то­ра Алек­сандра II (1844—1904). Н. Нов­го­род, 1904 (предисловие).Однако в янва­ре 1891 года Андрей Вла­ди­ми­ро­вич был вынуж­ден оста­вить инсти­тут из-за болез­ни, вызван­ной послед­стви­я­ми тяже­ло­го пере­ло­ма бедра10, а пото­му окон­чил его позд­нее обыч­но­го сро­ка — вме­сте с бра­том Вла­ди­ми­ром.- 10 См. РГА­ЛИ. Ф. 1458. Оп. 1.Е/х. 46 (авто­граф).

Уче­ба в инсти­ту­те несо­мнен­но повли­я­ла на фор­ми­ро­ва­ние буду­ще­го поэта. Боль­шое вни­ма­ние в учеб­ных про­грам­мах уде­ля­лось лите­ра­ту­ре, исто­рии, рисо­ва­нию, музы­ке (лите­ра­тур­но-музы­каль­ные вече­ра устра­и­ва­лись при уча­стии В. Ю. Вил­лу­на, заве­ду­ю­ще­го мест­ным отде­ле­ни­ем Импе­ра­тор­ско­го музы­каль­но­го обще­ства). Позд­нее, уже живя в Москве, в ответ на прось­бу Е. Я. Архи­по­ва пере­чис­лить шесть люби­мых поэтов Андрей Вла­ди­ми­ро­вич назвал Пуш­ки­на, Лер­мон­то­ва, Тют­че­ва, А. Тол­сто­го, Слу­чев­ско­го и Жуков­ско­го явно под вли­я­ни­ем инсти­тут­ских настав­ни­ков. Из про­за­и­ков же он выде­лил Пуш­ки­на, Лер­мон­то­ва, Гого­ля, Досто­ев­ско­го, Лес­ко­ва, Тур­ге­не­ва и К. Леон­тье­ва, отме­тив при этом, что «Тарас Буль­ба» и «Вий» — это «миро­вые шедевры»11.- 11 РГА­ЛИ. Ф. 1458. Оп. 1. Е/​х. 41 (авто­граф).

Учил­ся А. В Зве­ни­го­род­ский доста­точ­но успеш­но, о чем гово­рит, в част­но­сти, факт полу­че­ния им с чет­вер­то­го по шестой класс имен­ной сти­пен­дии капи­тан-лей­те­нан­та И. Н. Сущо­ва. Уже в инсти­ту­те обо­зна­чи­лась склон­ность буду­ще­го поэта к язы­кам, сло­вес­но­сти и исто­рии, а в 1896 году в «Ниже­го­род­ских зем­ских ведо­мо­стях» были впер­вые опуб­ли­ко­ва­ны его стихи12. — 12 См. Н. А. Тока­ре­ва. Кто хочет понять поэта... Н. Нов­го­род, 2007.

Тем не менее в 1897 году отец при­нял реше­ние о пере­во­де сына в гим­на­зию (про­ше­ние от 2 авгу­ста того же года, адре­со­ван­ное дирек­то­ру и напи­сан­ное от его име­ни, сохранилось)13. 13 См. ГУ ЦАН. Ф. 522. Оп. 459.Д. 647. Л. 112. Так, с сен­тяб­ря 1897 года А. В. Зве­ни­го­род­ский стал уче­ни­ком муж­ской гим­на­зии в горо­де Елатьме Там­бов­ской губер­нии, осно­ван­ной в 1873 году, в 1881‑м став­шей семи­класс­ной, в 1886‑м — вось­ми­класс­ной. Пока­за­тель­ны темы сочи­не­ний на пере­вод­ных экза­ме­нах: «Зна­че­ние Петер­бур­га в жиз­ни Рос­сии», «Тер­пе­ние и труд все перетрут»,«Делая доб­ро, не думай о награ­де», «Бере­ги честь смо­ло­ду» и др., то есть такие, кото­рые застав­ля­ли уче­ни­ков заду­мать­ся над жиз­нен­ным предназначением1414 См. «Отче­ты Елатом­ской муж-ской гим­на­зии за 1888—1890годы». Сост. М. Покровский.Тамбов, 1890. Имен­но в пери­од пре­бы­ва­ния в гим­на­зии Андрей Вла­ди­ми­ро­вич издал пер­вый сбор­ник юно­ше­ских сти­хов «На память» (Н. Нов­го­род, 1899), в кото­рый вошло восемь сти­хо­тво­ре­ний (1896, 1897, 1898 годов). Извест­но, что дирек­тор Елатом­ской муж­ской гим­на­зии перед все­ми уче­ни­ка­ми поздра­вил сму­щен­но­го юно­шу с выхо­дом пер­во­го сборника15.15 См. РГА­ЛИ. Ф. 1458 Оп. 1.Е/х 41.

Дру­гим вос­по­ми­на­ни­ем гим­на­зи­че­ских лет, на этот раз тра­ги­че­ским, ста­ла смерть мате­ри: Анна Андре­ев­на скон­ча­лась в сен­тяб­ре 1900 года (отец нена­дол­го пере­жил ее: он умер в 1904‑м).В 1901 году А. Зве­ни­го­род­ский посту­пил на юри­ди­че­ский факуль­тет Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та. Во вре­мя уче­бы бли­жай­ший круг его обще­ния соста­ви­ли быв­шие соуче­ни­ки по Дво­рян­ско­му инсти­ту­ту: Б. Садов­ский и М. Цявловский,а так­же Е. Архи­пов, сту­дент исто­ри­ко-фило­ло­ги­че­ско­го факуль­те­та. Друж­бу с ними, во мно­гом пред­опре­де­лив­шую судь­бу Зве­ни­го­род­ско­го-поэта, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич про­нес через всю жизнь. О направ­ле­нии его инте­ре­сов в сту­ден­че­ские годы гово­рит факт, опи­сан­ный им самим: «В 1905‑м в селе Куже­ня­е­во Арда­тов­ско­го уез­да у свя­щен­ни­ка Вил­ко­ва мною най­де­ны 26 писем П. Я. Чаа­да­е­ва к его бра­ту Миха­и­лу. По ним впер­вые уста­нов­лен загра­нич­ный марш­рут Чаадаева»16. ‑16 РГА­ЛИ. Ф. 553. Оп. 1. Е/​х 215 (автограф).С это­го вре­ме­ни поэт занял­ся изу­че­ни­ем био­гра­фии Чаадаева17.17 См. «Сбор­ник Ниже­го­род­ской губерн­ской архив­ной комис­сии». Н. Нов­го­род, 1909. Т. 8.-См. А. В. Звенигородский.

Позд­нее увлек­ся иссле­до­ва­ни­я­ми по историидекабризма18, кро­ме того, опуб­ли­ко­вал несколь­ко ста­тей о пре­бы­ва­нии Пуш­ки­на в Ниже­го­род­ской губернии19.

18 См. «Рус­ская ста­ри­на». 1910. Кн. 9.

19О пре­бы­ва­нии Пуш­ки­на в Ниже­го­род­ской губер­нии. — «Мос­ков­ский пуш­ки­нист». М., «Феде­ра­ция», 1930. No 2. С. 62—67.

Нако­нец в год окон­ча­ния уни­вер­си­те­та (1906) в типо­гра­фии Воро­но­ва на Мохо­вой вышел сбор­ник его сти­хов «Delirium tremens»*, заин­те­ре­со­вав­ший Бло­ка и Брю­со­ва. Их реак­ция была неод­но­знач­ной. По сло­вам пер­во­го, «мож­но про­стить авто­ру сла­бость тех­ни­ки, пото­му что она — дело нажив­ное. Но нель­зя про­стить вычур­ность и отсут­ствие строй­ной пси­хи­ки. Насколь­ко страст­ной ни была бы буря в душе, ею нуж­но уметь вла­деть и жон­гли­ро­вать, что­бы быть поэтом. Стих вовсе не есть “кро­ва­вое дно, где безум­ству­ет жри­ца”. Он ско­рее мерт­вый кри­сталл, кото­ро­му в жерт­ву при­но­сишь часть сво­ей живой души с кро­вью. “Уби­вай душу — и ста­нешь поэтом”, — ска­зал бы я, нароч­но утри­руя, для того что­бы точ­нее пере­дать то, что чув­ствую; или — “уби­вай есте­ство, что­бы рож­да­лось искус­ство”». «У А. Зве­ни­го­род­ско­го нет само­по­жерт­во­ва­ния в этом смыс­ле — само­го страш­но­го, пото­му что не вид­но­го для дру­гих и наи­бо­лее убийственного»21, — писал Блок Архи­по­ву 7 ноября1906 года. ‑21А. Блок. Новые мате­ри­а­лы и иссле­до­ва­ния. М., 1993. С. 25. Вме­сте с тем мно­го позд­нее Мар­ты­нов выде­лил вошед­шее в сбор­ник сти­хо­тво­ре­ние «Ignis sanat» («Огнем изли­ва­ет­ся»)**. По его мне­нию, моло­дой поэт слов­но бы «пред­слы­шал» неко­то­рые инто­на­ции бло­ков­ских «Ски­фов» (1918)22.-22 См. Л. Н. Мар­ты­нов. Чер­ты сход­ства. М., 1982. С. 103—107. Брю­сов же отме­чал, что «сти­хи А. Зве­ни­го­род­ско­го вос­хо­дят к тра­ди­ции ран­не­го рус­ско­го декадентства»23.-23 См. «Весы». 1906. No 6. С. 71. Извест­но, что в те годы мос­ков­ское сту­ден­че­ство увле­ка­лось «дека­дент­ской» лите­ра­ту­рой, чита­ло аль­ма­на­хи «Скор­пи­он», «Весы», жур­на­лы «Мир искус­ства», «Новый путь» и др. На поэ­ти­че­скую мане­ру Зве­ни­го­род­ско­го несо­мнен­но ока­за­ли вли­я­ние сти­хи Баль­мон­та да и само­го Брю­со­ва. Лишь позд­нее (в 1932‑м), отве­чая на вопро­сы Архи­по­ва, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич напи­шет, что уже ото­шел от Брю­со­ва и всей шко­лы символистов24.

* «Тре­пе­щу­щее безу­мие» (лат.).

** Более точ­ный пере­вод — «леча­щий огнем» (лат.).

24 См. РГА­ЛИ. Ф. 1458 Оп. 1. Е/​х 46 (авто­граф).

Меж­ду тем после смер­ти отца на 26-лет­не­го Андрея лег­ла забо­та о семье и

име­нии. Поэто­му, полу­чив диплом вто­рой сте­пе­ни*, он вер­нул­ся в Арда­тов, где

стал началь­ни­ком сна­ча­ла пер­во­го, затем чет­вер­то­го участ­ка по Ардатовско-

му уез­ду. В то вре­мя уезд­ным пред­во­ди­те­лем дво­рян­ства и пред­се­да­те­лем зем­ской упра­вы был И. Д. Зве­ни­го­род­ский, дядя поэта. Гра­мот­ный адми­ни­стра­тор, он спо­соб­ство­вал раз­ви­тию Арда­тов­ско­го уез­да, все­мер­но поощ­ряя раз­ви­тие мел­ко­го про­из­вод­ства, тор­гов­ли, реме­сел, здра­во­охра­не­ния и образования25.25 См.: «Зна­ме­ни­тые люди Арда­тов­ско­го края ХVI—ХХI веков (био­гра­фи­че­ский сло­варь-спра­воч­ник)». Ардатов—Арзамас,2002. C. 70—71; «Мате­ри­а­лы домаш­не­го архи­ва А. Кази­ной (Зве­ни­го­род­ской)».

Андрей Вла­ди­ми­ро­вич, под­дер­жи­вав­ший тес­ные кон­так­ты с дядей (по суще­ству, заме­нив­шим ему, его сест­рам и бра­тьям отца), так­же не был в сто­роне от этой дея­тель­но­сти. В 1910 году он был избран чле­ном Ниже­го­род­ской губерн­ской упра­вы от Арда­тов­ско­го уезда;в 1912‑м при­ни­мал уча­стие в ока­за­нии помо­щи кре­стья­нам Повол­жья, постра­дав­шим от силь­ной засу­хи. Одна­ко он не пере­ста­вал писать сти­хи, в тот пери­од пуб­ли­ко­вав­ши­е­ся в «Ниже­го­род­ской зем­ской газе­те» и «Ниже­го­род­ских губерн­ских ведо­мо­стях», а так­же во Вла­ди­кав­ка­зе (в «Каз­бе­ке» и «Тере­ке»), где жил его уни­вер­си­тет­ский друг Архи­пов. В 1909 году в Москве вышел новый сбор­ник поэта, «Sub jove frigido»**, посвя­щен­ный дру­гу Архипову26.26 См. Андрей Зве­ни­го­род­ский. Sub jove frigido. М., 1909.

Новая кни­га встре­ти­ла более бла­го­же­ла­тель­ный отзыв. В част­но­сти, декан исто­ри­ко-фило­ло­ги­че­ско­го факуль­те­та Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та А. А. Груш­ка писал: «А. В. Зве­ни­го­род­ский как поэт пред­став­ля­ет собой бес­спор­но круп­ную и яркую вели­чи­ну. Уже два пер­вых сбор­ни­ка его про­из­ве­де­ний, “Delirium tremens” (1906) и “Sub jove frigido” (1909), обра­ти­ли на себя сочув­ствен­ное вни­ма­ние лите­ра­тур­ных кри­ти­ков, отме­тив­ших в авто­ре боль­шое лири­че­ское даро­ва­ние. Бли­же все­го под­хо­дя по направ­ле­нию сво­ей поэ­зии к Фету и Полон­ско­му, А. В. Зве­ни­го­род­ский обна­ру­жи­ва­ет, одна­ко, все дан­ные само­сто­я­тель­но­го, ори­ги­наль­но­го худож­ни­ка сло­ва, и чем доль­ше, тем замет­нее высту­па­ют спе­ци­фи­че­ские осо­бен­но­сти его твор­че­ской лич­но­сти и мане­ры — яркий и раз­но­об­раз­ный язык, мет­кие обра­зы, срав­не­ния. Эпи­те­ты. Вели­чай­шая искрен­ность настро­е­ния. Зор­кая наблю­да­тель­ность по отно­ше­нию как к внеш­не­му миру (в осо­бен­но­сти рус­ской при­ро­де и кре­стьян­ско­му быту), так и к лич­ным, интим­ным пере­жи­ва­ни­ям, уме­ние кон­цен­три­ро­вать свою мысль в немно­гих сло­вах, пол­ное отсут­ствие натя­ну­тых выра­же­ний, искус­стен­ных рифм и каких бы то ни было “пустых мест”»27.- 27 РГА­ЛИ. Ф. 2849. Оп. 1. Е/​х 222 (авто­граф).

С нача­лом Пер­вой миро­вой вой­ны поэт еще актив­ней вклю­чил­ся в обще­ствен­ную жизнь. Так, в 1914 году в Ниж­нем Нов­го­ро­де (в типо­гра­фии Исколь­ско­го) на свои сред­ства он издал открыт­ки со сти­хо­тво­ре­ни­я­ми Тют­че­ва («Эти бед­ные селе­нья», «Два един­ства», «Сла­вя­нам», «К Ган­ке»), Хомя­ко­ва («Подвиг есть и в сра­же­нье», «Киев») и Некра­со­ва («Русь») и над­пи­сью: «На помощь семьям защит­ни­ков Рос­сии и Славянства»28, пред­на­зна­чен­ные для сбо­ра пожерт­во­ва­ний в помощь последних.-

* Под­лин­ник дипло­ма хра­нит­ся в домаш­нем архи­ве Е. А. Соро­ко­умо­вой (Ильин­ской).

** «Под холод­ным небом» (лат.) — стро­ка из сти­хо­тво­ре­ния Горация.

28 РГА­ЛИ. Ф. 1458. Оп. 1. Е/​х 41 (авто­граф).

В 1915 году Андрей Вла­ди­ми­ро­вич — член Губерн­ско­го мест­но­го коми­те­та по орга­ни­за­ции помо­щи семьям при­зван­ных запас­ных ниж­них чинов и рат­ни­ков опол­че­ния и лече­ния ране­ных в пре­де­лах губернии29. 29 См. Н. А. Тока­ре­ва. Кто хочет понять поэта...

Тем не менее он не остав­лял и лите­ра­тур­ной дея­тель­но­сти. С 1912 года он — редак­тор лите­ра­тур­но­го отде­ла «Ниже­го­род­ской зем­ской газе­ты», где вел руб­ри­ку «Отзы­вы о кни­гах», тем самым впер­вые про­явив себя в каче­стве лите­ра­тур­но­го кри­ти­ка. Будучи чело­ве­ком либе­раль­ных взгля­дов, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич с вос­тор­гом вос­при­нял рево­лю­цию 1917 года. «А. В. Зве­ни­го­род­ский отклик­нул­ся на “пош­лый клик “Сво­бо­да!” в 17‑м году и как-то, пре­льщен­ный крас­ны­ми тряп­ка­ми, напи­сал и напе­ча­тал сти­хо­тво­ре­ние на тему “Сво­бо­да луче­зар­на!” и срав­ни­вал само­дер­жа­вие с мерт­вою бабоч­кою. Это как бы“родимчик” у кн. Андрея. Это по-дет­ски, но это, конеч­но, преступно»30, — рас­ска­зы­вал Глин­ка-Волж­ский в авгу­сте 1923 года Дмит­рию Усо­ву, поэту, кри­ти­ку, дру­гу Звенигородского.

30 «Пись­мо Д. Усо­ва Е. Я. Зве­ни­го­род­ско­му». — — «Лич­ный архив М. Ю. Гого­ли­на» (авто­граф). Меж­ду тем цар­ская служ­ба окон­чи­лась. Князь вер­нул­ся в Арда­тов, куда вес­ной 1918 года из голод­но­го Пет­ро­гра­да при­бы­ли бра­тья Вла­ди­мир, Нико­лай и Дмит­рий, а так­же млад­шая сест­ра Татья­на, быв­шая вос­пи­тан­ни­ца Смоль­но­го инсти­ту­та. В 1919 году к ним при­со­еди­ни­лась и дру­гая сест­ра, Алек­сандра, вынуж­ден­ная поки­нуть сожжен­ную кре­стья­на­ми усадь­бу в селе Успен­ском (к тому вре­ме­ни она уже была заму­жем за А. Д. Ильин­ским; у супру­гов было 13 детей, млад­ше­му из кото­рых испол­ни­лось все­го два года). Что­бы выжить, бра­тья Андрей и Дмит­рий Зве­ни­го­род­ские были вынуж­де­ны подать в кол­ле­гию Арда­тов­ско­го узе­м­от­де­ла заяв­ле­ние о предо­став­ле­нии им пра­ва поль­зо­вать­ся зем­лей ранее при­над­ле­жав­шей им «усадь­бы при с. Котов­ке пло­ща­дью 1—3/4 десятин»31 и полу­чи­ли поло­жи­тель­ное реше­ние. 31 «Домаш­ний архив Е. А. Соро­ко­умо­вой (Ильин­ской)» (авто­граф).

Одна­ко бра­тьям пред­ло­жи­ли рабо­ту в Арда­то­ве: пер­во­му — пре­по­да­вать рус­скую исто­рию, вто­ро­му — рус­скую сло­вес­ность и новые язы­ки в мест­ной шко­ле. Поэто­му в 1919 году они пере­бра­лись в Арда­тов, а в Котов­ке окон­ча­тель­но обос­но­ва­лась их люби­мая стар­шая сест­ра: «Два раза в неде­лю Алек­сандра Вла­ди­ми­ров­на при­хо­ди­ла в Арда­тов забо­тить­ся о белье бра­тьев и прочем»32.– 32 «Пись­мо Д. Усо­ва Е. Я. Зве­ни­го­род­ско­му». Татья­на же уеха­ла в Ниж­ний Нов­го­род, где устро­и­лась на служ­бу маши­нист­кой в Ниже­го­род­ский губисполком

и, кро­ме того, под­ра­ба­ты­ва­ла уро­ка­ми фран­цуз­ско­го язы­ка. Бра­тья про­яв­ля­ли лояль­ность Совет­ской вла­сти и даже посе­ща­ли про­ле­тар­ские празд­ни­ки. Одна­ко вско­ре мно­гое изме­ни­лось, и эти пере­ме­ны отнюдь не оправ­да­ли надежд. В 1923 году Андрей Вла­ди­ми­ро­вич был уво­лен со служ­бы «за то, что читал тре­тье­класс­ни­кам курс рус­ской исто­рии, постро­ен­ный на Соло­вье­ве, Клю­чев­ском и Карамзине»33.33Там же.

Нуж­да заста­ви­ла хва­тать­ся за малей­шую воз­мож­ность зара­бо­тать; к тому же в Повол­жье нача­лась жут­кая засу­ха. Несколь­ко раз поэт выез­жал в Моск­ву (кото­рая ему «пока­за­лась пустой и чужой»34) и пытал­ся вести пере­го­во­ры с Румян­цев­ской биб­лио­те­кой о про­да­же днев­ни­ков Чаа­да­е­ва. ‑34 РГА­ЛИ. Ф. 1458. Оп. 1. Е/​х 41.

Тогда же при под­держ­ке Усо­ва, Гер­шен­зо­на, Чечи­хи­на-Вет­рен­ско­го, знав­ших и ценив­ших его творчество,Звенигородский обра­тил­ся за помо­щью в Комис­сию по улуч­ше­нию быта уче­ных, но все попыт­ки потер­пе­ли неуда­чу. Един­ствен­ным учре­жде­ни­ем, ока­зав­шим реаль­ную (пусть и эпи­зо­ди­че­скую) помощь, ста­ла АРА — Аме­ри­кан­ская адми­ни­стра­ция помо­щи. В это вре­мя поэт жил весь­ма уеди­нен­но и даже поду­мы­вал посе­лить­ся в Куту­зов­ском мона­сты­ре. Сти­хи ста­ли для него едва ли не един­ствен­ной отду­ши­ной. Посте­пен­но они сло­жи­лись в уди­ви­тель­ный сбор­ник «Чуть на кры­лах», кото­рый начи­ная с 1924 года Зве­ни­го­род­ский пытал­ся издать несколь­ко раз, но без­успеш­но. В ито­ге сбор­ник разо­шел­ся в несколь­ких десят­ках руко­пис­ных вари­ан­тов, встре­тив теп­лый отзыв чита­те­лей*. Меж­ду тем жить ста­но­ви­лось все труд­нее; при­хо­ди­лось про­да­вать вещи и кни­ги. Тра­ги­че­ские собы­тия не остав­ля­ют семью Зве­ни­го­род­ских. В 1924 году в Пет­ро­гра­де, не выдер­жав «гру­бо­сти и изде­ва­тельств», бро­сил­ся под поезд брат Нико­лай, вынуж­ден­ный рабо­тать в арте­ли по про­да­же акциз­ных марок в питей­ных заведениях35. 35 См. «Домаш­ний архив Е. А. Соро­ко­умо­вой (Ильин­ской)» (авто­граф). В нояб­ре 1926 года из Котов­ки высе­ли­ли сест­ру Алек­сан­дру с млад­ши­ми детьми и ново­рож­ден­ным вну­ком Алек­сан­дром; при пере­ез­де в Арда­тов про­па­ли цен­ные вещи семьи, а так­же мно­го­лет­няя пере­пис­ка поэта с Архиповым36. 36 См. «Пись­мо Д. Усо­ва Е. Я. Зве­ни­го­род­ско­му». Млад­ший же брат Дмит­рий уехал в Кад­ни­цы, на Вол­гу (в тех местах нахо­ди­лись име­ния их мате­ри), а потом в село Чернопенье,недалеко от Костро­мы, где нашел место учи­те­ля немец­ко­го язы­ка и лите­ра­ту­рыв шко­ле-семи­лет­ке. В янва­ре 1928 года сюда же при­е­хал и Андрей Вла­ди­ми­ро­вич, наде­ясь про­ве­дать бра­та, а может, и най­ти там рабо­ту. Одна­ко наме­ре­ни­ямне уда­лось сбыть­ся, посколь­ку 18 июня 1928 года Дмит­рий умер от гнойногоплеврита37. Дядя поэта Иван Дмит­ри­е­вич был репрес­си­ро­ван уже в пре­клон­ном воз­расте. В фев­ра­ле 1931 года его иму­ще­ство было опи­са­но и кон­фис­ко­ва­но, а в апре­ле1931-го в воз­расте 70 лет он был выслан в Сим­бирск, где и скон­чал­ся в мае того же года38.

37 См. «Домаш­ний архив Е. А. Соро­ко­умо­вой (Ильин­ской)» (авто­граф).

38 См. А. В. База­ев. Реа­би­ли­ти­ро­ва­ны посмерт­но. Ардатов—Арзамас, 2006. С. 60–63.-

Невоз­мож­ность опре­де­лить­ся в новой жиз­ни и осо­зна­ние бес­по­во­рот­но­сти про­ис­шед­ше­го при­ве­ли его даже к мыс­ли поки­нуть Рос­сию. В тот период,по отзы­вам оче­вид­цев, «он посто­ян­но нахо­дил­ся в состо­я­нии край­ней депрессии»39. 39 «Пись­мо Д. Усо­ва Е. Я. Зве­ни­го­род­ско­му». Одна­ко чув­ство пат­ри­о­тиз­ма и ответ­ствен­ность за сестер и пле­мян­ни­ков побе­ди­ли: Андрей Вла­ди­ми­ро­вич остал­ся и с помо­щью дру­зей в нача­ле 1930‑х смог пере­брать­ся в Моск­ву. В 1933‑м туда пере­еха­ли и сест­ры поэта вме­сте с деся­ти­лет­ним вну­ча­тым пле­мян­ни­ком Алек­сан­дром, остав­шим­ся сиро­той. Они посе­ли­лись у Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча в малень­кой полу­под­валь­ной квар­ти­ре в 5‑м Монет­чи­ков­ском переулке.

* «Недав­но появив­ший­ся сбор­ник его сти­хо­тво­ре­ний “Чуть на кры­лах” (1926), заклю­ча­ю­щий 20 номе­ров, обли­ча­ет в авто­ре круп­ный, вполне созрев­ший талант и дает ему пра­во занять вид­ное место сре­ди пред­ста­ви­те­лей рус­ской лири­че­ской поэ­зии» (см. РГА­ЛИ. Ф. 2849. Оп. 1. Е/​х 222 (авто­граф)).

В Москве он был при­вле­чен к рабо­те Пуш­кин­ской комис­сии. Кро­ме того, ста­рый друг Цяв­лов­ский при­влек его к изда­нию собра­ния сочи­не­ний Л. Тол­сто­го. В мос­ков­ских сбор­ни­ках «Нед­ра» и «Вокруг све­та» появи­лись отдель­ные сти­хо­тво­ре­ния из сбор­ни­ка «Чуть на кры­лах». Глав­ным же было, пожа­луй, дру­же­ское окру­же­ние, спо­соб­ное понять и при­нять Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча и как лич­ность, и как поэта: Е. Архи­пов, П. Пер­цов, Д. Усов, А. Груш­ка, Л. Гуре­вич, В. Шклов­ский. Бла­го­да­ря им поэт позна­ко­мил­ся, а затем и подру­жил­ся с семьей Г. Чел­па­но­ва — осно­ва­те­ля и пер­во­го дирек­то­ра Мос­ков­ско­го пси­хо­ло­ги­че­ско­го инсти­ту­та. Круг зна­комств, вклю­чав­ший наи­бо­лее зна­чи­мых людей эпо­хи, неуклон­но рас­ши­рял­ся. Вме­сте с Архи­по­вым поэт бывал на даче у Пастер­на­ка в Пере­дел­кине. Анна Ахма­то­ва напи­са­ла свои сти­хи в его аль­бом. У поэта Сар­га­д­жа­на 21 июня 1932 года про­изо­шло зна­ком­ство с И. Ман­дель­шта­мом, кото­рый про­из­вел на Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча неиз­гла­ди­мое впе­чат­ле­ние («Очень талан­тив и с боль­шой эру­ди­ци­ей поэт. Полю­бил его как человека»40). ‑40 РГА­ЛИ. Ф. 1458 Оп. 1. Е/​х 46 л-(автограф).

Это зна­ком­ство ока­за­лось пово­рот­ным момен­том в судь­бе поэта: «Ман­дель­штам почу­ял, что ста­ри­ку живет­ся очень туго, и бур­но при­знал его. Затем он побе­жал ко всем, кто мог и не мог помочь бед­ня­ге, и зава­рил хло­по­ты о пен­сии, а пока суд да дело, раз­до­был ему про­пуск в писа­тель­скую столовую...»41.- 41 Н. Я. Ман­дель­штам. Вто­рая кни­га. С. 326—332.

В тот пери­од Зве­ни­го­род­ский актив­но писал сти­хи, дора­ба­ты­вал уже напи­сан­ное и вновь пытал­ся опуб­ли­ко­вать сбор­ник «Чуть на кры­лах», уже допол­нен­ный новы­ми тек­ста­ми. Шклов­ский, при­ло­жив уси­лия в инте­ре­сах дру­га, писал тогда в изда­тель­ство «Феде­ра­ция»: «Кни­га “Чуть на кры­лах” — конец боль­шо­го пото­ка ста­ро­рус­ско­го сти­ха. Жива зем­ля и солн­це, а сти­хов таких не будет. Они насто­я­щие, живые, а пото­му тихие. Долг совет­ской лите­ра­ту­ры издать кни­гу, кни­гу лите­ра­ту­ры пред­ше­ству­ю­щей. Кни­га живая, здо­ро­вая, но ветер этой кни­ги на изле­те. 13 декаб­ря 1936 года, Вик­тор Шкловский»42. 42РГАЛИ. Ф. 2849. Оп. 1. Е/​х 222 (авто­граф). Одна­ко и на этот раз она не была изда­на. Совет­ская власть не вери­ла в искрен­ность быв­ше­го кня­зя, и это при том, что ни в одном сти­хо­тво­ре­нии поэта, даже напи­сан­ном в его «Завет­ной тет­ра­ди», нет ни строч­ки, направ­лен­ной про­тив новой вла­сти (впро­чем, нет и сти­хов о новом строе...) После окон­ча­ния Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны сти­хи уже писа­лись толь­ко в «Завет­ной тет­ра­ди», нача­той еще в 1932 году, содер­жа­ние домаш­не­го кото­рой посто­ян­но дора­ба­ты­ва­лось. На ее облож­ке рукой­по­эта напи­са­но: «Потом­ство изу­чит мою поэ­зию, как осо­бый мир, в кото­ром ни один поэт не участвовал»43.43 «Мате­ри­а­лы архи­ва А. И. Круг­ло­вой (Ногат­ки­ной)». В те годы Зве­ни­го­род­ский актив­но сотруд­ни­чал в изда­тель­ствах «Мос­ков­ский рабо­чий» и «Госли­т­из­дат», высту­пал как лите­ра­ту­ро­вед, жад­но пере­чи­ты­вая про­из­ве­де­ния люби­мых поэтов и писа­те­лей*. * «Читаю при­сталь­но (меж­ду строк) Белин­ско­го (4 тома издат. С. С. Мош­ки­на. М., 1898). Про­чту все, что он успел напи­сать за свои 37 лет (1811–1848). Во мно­гом он оши­бал­ся, но его эсте­ти­че­ское чутье было почти без­гра­нич­но, и он умел ценить долж­ным обра­зом все вели­кое, высо­кое и веч­ное в нашей лите­ра­ту­ре (Пуш­кин, Лер­мон­тов, Гоголь)» (РГА­ЛИ. Ф. 1458. Оп. 1. Е/​х 41, 46 (авто­гра­фы)).

В мае 1944 года по реко­мен­да­ции Пер­цо­ва он был нако­нец при­нят в чле­ны Сою­за писа­те­лей СССР: «...Его поэ­зия не под­ра­жа­ет нико­му, а имен­но свое соб­ствен­ное выражение,свой “лик”, кото­рый нель­зя сме­шать с дру­ги­ми. В ней ска­за­лось под­лин­ное чув­ство рус­ской при­ро­ды, под­лин­ные ее пере­жи­ва­ния, кото­рые дава­лись былым ее оби­ли­ем и яро­стью и кото­рые теперь уже не вос­ста­но­ви­мы. Поэто­му его твор­че­ство тем более цен­но для нас. Нуж­но отме­тить так­же и фор­му его поэ­зии, в сво­ем заме­ча­тель­ном лако­низ­ме завер­ша­ю­щую клас­си­че­ское тече­ние рус­ской поэ­зии. Поэто­му не может быть вопро­са о пра­ве Зве­ни­го­род­ско­го вой­ти в ряды Сою­за совет­ских писа­те­лей. Он более чем име­ет на это пра­во, и вклю­че­ние его в эти ряды разу­ме­ет­ся само собою. В свою оче­редь вступ­ле­ние в СП дало воз­мож­но­сти для новой и пло­до­твор­ной рабо­ты: запи­си тех лет сохра­ни­ли неод­но­крат­ные упо­ми­на­ния о ней*. Андрей Вла­ди­ми­ро­вич Зве­ни­го­род­ский дожил до глу­бо­кой ста­ро­сти. Он пере­жил мно­гих дру­зей и вра­гов, похо­ро­нил род­ных и близ­ких ему людей, без­вин­но репрес­си­ро­ван­ных и реа­би­ли­ти­ро­ван­ных уже после смер­ти. В 1947 году в воз­расте 69 лет женил­ся на Лидии Самой­ловне Кры­жа­нов­ской, «жен­щине из хоро­шей семьи»45, и про­жил с ней четыр­на­дцать лет. Скон­чал­ся поэт в 1961 году. Похо­ро­нен на Вагань­ков­ском кладбище46.Когда гроб с телом поэта выно­си­ли из церк­ви (1 янва­ря 1961 года), зво­ни­ли коло­ко­ла, и какая-то жен­щи­на, пере­кре­стив­шись, про­из­нес­ла: «Умер послед­ний князь Звенигородский!»

45 Н. Я. Ман­дель­штам. Вто­рая кни­га. М., 2006.

46 См. «Домаш­ний архив Е. А. Соро­ко­умо­вой (Ильин­ской) (авто­граф)»; «Мате­ри­а­лы домаш­не­го архи­ва А. И. Круг­ло­вой (Ногат­ки­ной)».

В Кни­ге памя­ти, где воз­да­ёт­ся долж­ное вык­сун­цам — участ­ни­кам Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны, встре­чаю двух Зве­ни­го­род­ских : Дмит­рия и Ива­на. Вижу: оба — Михай­ло­ви­чи. Как и пред­по­ла­гал – сыно­вья Миха­и­ла Ива­но­ви­ча. Вот это­го само­го кра­сав­ца в тулье с огром­ной кокар­дой, учив­ше­го­ся ещё в Цар­ском селе. А он, в свою оче­редь – сын послед­не­го пред­во­ди­те­ля дво­рян­ства Арда­тов­ско­го уез­да, вме­щав­ше­го в сво­их пре­де­лах и ста­руш­ку-Вык­су. Князь Иван Дмит­ри­е­вич Зве­ни­го­род­ский был в наших кра­ях чело­ве­ком зна­чи­тель­ным. Фигу­ра эта по сей день при­вле­ка­ет вни­ма­ние всех, инте­ре­су­ю­щих­ся исто­ри­ей малой роди­ны. Ну, о пред­во­ди­те­ле когда-нибудь дру­гим разом и по дру­го­му пово­ду. О сыне его знаю немно­го и не в свя­зи со служ­бой... Пер­вым в роду за дол­гие-дол­гие годы — если не сто­ле­тия! — женил­ся не на дво­рян­ке... Как и у отца, судь­ба с горест­ным финалом...

Что же до кня­же­ских вну­ков, спо­до­бив­ших­ся вопре­ки клас­со­вой чуже­род­но­сти вое­вать с вра­га­ми Оте­че­ства, то здесь уже сего­дня мож­но и нуж­но кое-что уточ­нить. Стар­ший, Дмит­рий, ещё до нача­ла вой­ны вме­сте с сест­рой поехал в Ленин­град изу­чать меди­ци­ну. А вско­ре бло­ка­да, рабо­та сани­та­ра­ми в оса­ждён­ном горо­де, выжи­ва­ние на гра­ни воз­мож­но­го. Одна­ко же брат и сест­ра уце­ле­ли и ока­за­лись сре­ди тех, кого отпра­ви­ли в сто­ро­ну кра­ёв, не про­шед­ших через все ужа­сы вой­ны. Они были в Пяти­гор­ске, когда враг начал наступ­ле­ние на южном направ­ле­нии. Тех бло­кад­ни­ков, что шли на поправ­ку, поста­ви­ли под ружьё. Но вое­вал пото­мок Рюри­ко­ви­чей совсем недол­го. Как гла­сит офи­ци­аль­ный доку­мент, рядо­вой Д. Зве­ни­го­род­ский погиб в бою 1 мая 1943-го и похо­ро­нен в Краснодаре.

У Ива­на всё долж­но было сло­жить­ся куда бес­слав­нее. По моло­до­му недо­мыс­лию он, отлич­ный рисо­валь­щик (надо при­знать: не из род­ни, а в род­ню; Миха­ил Ива­но­вич тоже худож­ник был даро­ви­тый), на спор с това­ри­ща­ми нари­со­вал хлеб­ную кар­точ­ку. Минуя неяс­ные и в рас­ска­зах потом­ков подроб­но­сти, ска­жем глав­ное: три­бу­нал — и «путёв­ка» в штраф­бат. И про­жил бы после это­го он, навер­ное, недол­го, но... Обра­тил на него вни­ма­ние некий рас­су­ди­тель­ный воин­ский началь­ник, всё рас­спро­сил, само­лич­но про­ве­рил и оце­нил неза­у­ряд­ные спо­соб­но­сти. И взял под свою опе­ку. Побе­ду Зве­ни­го­род­ский встре­тил в Вен­грии. Дожи­вал своё в Вык­се и здесь же похо­ро­нен. Дочь, Раи­са Ива­нов­на, ныне москвичка...

Кста­ти ска­зать, дед деда Дмит­рия и Ива­на Зве­ни­го­род­ских , Фёдор Ива­но­вич Зве­ни­го­род­ский (1770 – 1824), в Оте­че­ствен­ную вой­ну 1812 г. был коман­ди­ром 3 пол­ка Ниже­го­род­ско­го ополчения.

Зве­ни­го­род­ская кня­ги­ня Наталiя, ино­ка. Безъ датъ. Съ мужемъ кн. П.

Зве­ни­го­род­скимъ (lоси­фовъ мона­стырь, Воло­ко­лам. у.; «гро­бы ихъ за старымъ

придѣломъ».»—Чт. О. И. Др. Р. 1863 г., IV, Смѣсь, 7).

ино­ка, жена кн. Григорiя

Зве­ни­го­род­ская кня­ги­ня Соломонида,

Зве­ни­го­род­ска­го. Безъ датъ (lоси­фовъ мона­стырь Воло­ко­лам. у.; «роль ихъ гро­бы вь

усы­пал­нѣ, у церкви».—Чт. О. И. Др. Р. 1863 г., IV, Смѣсь, 4).

Зве­ни­го­род­скiй князь Васи­лiй Андре­евичъ, см. Варлаамъ.

Зве­ни­го­род­скiй князь, см. Дiонисiй.

Зве­ни­го­род­скiй князь Иванъ Пет­ро­вичъ. Безъ датъ (lоси­фовъ монастырь

Воло­ко­лам. у., «за цер­ко­вью, въ усы­паль­ни­цѣ каменной».—Чт. О. И. Др. Р. 1863 г.,

IV, Смѣсь, 2).

Зве­ни­го­род­скiй князь Петръ (Васи­лье­вичъ). Съ женою кн. Н. Звенигородской

(lоси­фовъ мона­стырь Воло­ко­лам. у.; «гро­бы ихъ за ста­рымъ при-дѣломъ».—Чт. О. И.

Др. Р. 1863 г., IV, Смѣсь, 7).

Исто­рия Куту­зов­ско­го жен­ско­го мона­сты­ря начи­на­ет­ся с 1864 года, когда в 20 вер­стах от г. Арда­то­ва , в 165 вер­стах от Ниж­не­го Нов­го­ро­да, в мест­но­сти Куту­зо­во был осно­ван молит­вен­ный дом. Осно­ва­те­ля­ми это­го мона­сты­ря были две ста­ри­цы – Неонил­ла Бори­со­ва и Агрип­пи­на Пет­ро­ва. Неонил­ла роди­лась в селе Давы­до­во Ниже­го­род­ской губер­нии. Пре­по­доб­ный ста­рец Сера­фим Саров­ский гово­рил о пред­на­зна­че­нии Неонил­лы задол­го до ее появ­ле­ния на свет: «Людям она будет на посме­я­ние, Цари­це Небес­ной — на пра­во­сла­вие». Неонил­ла с дет­ства была очень набож­ной. Она сто­ро­ни­лась сво­их сверст­ниц, и все счи­та­ли ее юро­ди­вой. Но после того, как ею была най­де­на ико­на «Уто­ли моя печа­ли», отно­ше­ние к ней изме­ни­лось. Свя­тая ико­на про­сла­ви­лась чудо­дей­ствен­ны­ми свой­ства­ми, а Неонил­ла полу­чи­ла дар про­зор­ли­во­сти. Она посе­ли­лась в келье око­ло церк­ви и ста­ла поль­зо­вать­ся боль­шим ува­же­ни­ем и почи­та­ни­ем в наро­де. В это вре­мя Неонил­ла позна­ко­ми­лась с Агрип­пи­ной Пет­ро­вой. Агрип­пи­на роди­лась в бога­той кре­стьян­ской семье в деревне Яку­ни­но в 7 вер­стах от села Давы­до­во. Услы­шав о Неонил­ле, она реши­ла сбли­зить­ся с нею и посе­ли­лась рядом. Часто посе­ща­ла Неонил­ла Саров­скую оби­тель при жиз­ни пре­по­доб­но­го Сера­фи­ма, а через два года после его кон­чи­ны она при­ня­ла там тай­ный постриг с име­нем Надеж­ды. В 1845 году Неонил­ла и еще десять сестер посе­ли­лись в местеч­ке под назва­ни­ем Кря­же­ва Сечь, око­ло Давы­до­ва. В 1849 году нача­лось созда­ние оби­те­ли. Руко­во­ди­ла всем Неонил­ла, а Агрип­пи­на была ее пер­вой помощ­ни­цей. В 1848 году она была в Кие­во-Печер­ской лав­ре, и вели­кий ста­рец перо­мо­нах Пар­фе­ний вру­чил ей ико­ну Успе­ния Божьей мате­ри. После утвер­жде­ния Дальне-Давы­дов­ской общи­ны сест­рам Неонил­ле и Агрип­пине при­шлось ее поки­нуть. Новое убе­жи­ще они нашли в доме поме­щи­ка Ари­сто­ва в 30 вер­стах от Давы­до­ва. Но через три года они были сно­ва вынуж­де­ны уда­лить­ся. Сест­ры отпра­ви­лись в общи­ну Сера­пи­он. Через два года, 8 нояб­ря 1864 года, по при­гла­ше­нию бла­го­тво­ри­те­лей общи­ны гре­мя­чев­ских кре­стьян Неонил­ла и Агрип­пи­на пере­еха­ли на житель­ство в Куту­зо­во. К тому вре­ме­ни кре­стьян постиг­ло боль­шое несча­стье – слу­чил­ся пожар, и с помо­щью Неонил­лы и Агрип­пи­ны они наде­я­лись облег­чить свое горе. Князь Зве­ни­го­род­ский , жив­ший в 7 вер­стах от г. Арда­то­ва , узнав о целях при­е­хав­ших, дарит им от себя три деся­ти­ны зем­ли. Пер­вым их жили­щем ста­ла убо­гая хижи­на скот­но­го дво­ра в Куту­зо­ве. Подоб­ное назва­ние она полу­чи­ла по фами­лии быв­ше­го скот­ни­ка Куту­зо­ва. Перед отме­ной кре­пост­но­го пра­ва скот­ный двор был уни­что­жен. Перед отправ­кой с это­го места ста­рик Куту­зов и дру­гие виде­ли явле­ние летом: под вечер с неба спу­сти­лись три огнен­ных стол­ба, имен­но на то место, где теперь рас­по­ло­же­на оби­тель, меж­ду стол­ба­ми виден был крест и слы­ша­лось при­ят­ное пение. На этом месте и был осно­ван Куту­зов­ский мона­стырь. Скот­ная изба и три деся­ти­ны зем­ли ста­ли нача­лом Куту­зов­ской жен­ской оби­те­ли. Здесь, в уеди­не­нии от все­го мира, нача­лась подвиж­ни­че­ская дея­тель­ность Неонил­лы и Агрип­пи­ны. Их стро­гая жизнь ста­ла при­вле­кать сюда жите­лей окрест­ных селе­ний: гре­мя­чев­ских, липов­ских, дубов­ских, нучин­ских, липе­лей­ских и дру­гих. Кре­стьяне спе­ши­ли к ним на помощь и забо­ти­лись об устрой­стве их быта. Вско­ре были гото­вы для про­жи­ва­ния сестер три кельи. Там были встре­че­ны и про­ве­де­ны свят­ки. С это­го вре­ме­ни чте­ние псал­мов и поми­но­ве­ние усоп­ших ста­ли посто­ян­ны­ми в пер­вой, выстро­ен­ной на горе, келье. Вско­ре в горо­де про­шел слух, что в Куту­зо­ве обра­зо­вал­ся рас­коль­ни­чий скит. Город­ские вла­сти реши­ли про­ве­рить полу­чен­ные све­де­ния в ноч­ное вре­мя. Зимой 1865 года оби­тель под видом заблу­див­ших­ся посе­ти­ли шесть чело­век. Осмот­рев кельи и изви­нив­шись, они уда­ля­ют­ся. Посе­ще­ние вла­стей повто­ря­ет­ся. А вес­ной того же года город­ская власть уже явля­ет­ся с духов­ным лицом бла­го­чин­ным, сно­ва все пере­смат­ри­ва­ет и при­ка­зы­ва­ет сест­рам не носить чер­ные одеж­ды и не при­ни­мать посе­ти­те­лей. Князь Зве­ни­го­род­ский явля­ет­ся по это­му делу защит­ни­ком сестер, кото­рые по его хода­тай­ству не пере­ста­ва­ли носить чер­ные одеж­ды. Чис­ло сестер со вре­ме­нем уве­ли­чи­ва­ет­ся, и князь Зве­ни­го­род­ский стро­ит им дере­вян­ный молель­ный дом с шестью жилы­ми поме­ще­ни­я­ми. Ров­но через год после постро­е­ния это­го дома в Куту­зо­во явля­ет­ся судеб­ный сле­до­ва­тель, сопро­вож­да­е­мый ста­но­вым при­ста­вом и поня­ты­ми. Сле­до­ва­тель-като­лик повел себя неува­жи­тель­но по отно­ше­нию к свя­ты­ням. Сест­рам было тяже­ло узнать, что все уко­ры на них идут из Давы­дов­ской оби­те­ли, кото­рую им ранее при­шлось оста­вить. Таким обра­зом, пер­вые пять лет были самы­ми тяже­лы­ми для сестер. Им при­шлось бороть­ся с вла­стя­ми и обу­стра­и­вать свое малень­кое хозяй­ство на неболь­шой зем­ле. За это вре­мя им уда­лось при­об­ре­сти в соб­ствен­ное вла­де­ние трид­цать деся­тин зем­ли, куп­лен­ных у кня­зя Зве­ни­го­род­ско­го . Скот­ный двор при­нял вид бога­дель­ни. Мно­го было при­ло­же­но забот и тру­да, что­бы сде­лать зем­лю при­год­ной для хле­бо­па­ше­ства. Заняв­шись хле­бо­па­ше­ством и при­об­ре­тя все необ­хо­ди­мое для это­го, они реши­ли хло­по­тать о раз­ре­ше­нии им открыть в сво­ей молельне цер­ковь и содер­жать наем­но­го свя­щен­ни­ка. В1869 году молит­вен­ный дом был обра­щен в цер­ковь. Бога­дель­ня при­ня­ла вид оби­те­ли. Агрип­пи­на, стар­шая из всех сестер, ско­ро над­ло­ми­ла свое здо­ро­вье и 24 авгу­ста 1871 года скон­ча­лась. Ее моги­ла ста­ла осно­ва­ни­ем клад­би­ща на Куту­зо­ве. В1875 году в воз­расте 60 лет скон­ча­лась и Неонил­ла. После ее смер­ти управ­ле­ние оби­те­лью при­ня­ли две род­ствен­ни­цы усоп­ших – Алек­сандра и Еле­на, но они управ­ля­ли недол­го: пер­вая – три дня, вто­рая – сорок дней. Тогда сест­ры изби­ра­ют в управ­ле­ние Марию Ани­си­мов­ну Апа­ри­ну, кото­рая роди­лась в 1832 году в семье кре­стьян в деревне Пру­ды. На два­дца­том году сво­ей жиз­ни она посту­пи­ла в слу­же­ние к Неонил­ле и Агрип­пине, еще в то вре­мя, когда они в Давы­до­ве толь­ко обра­зо­ва­ли общи­ну. С это­го момен­та Мария была их посто­ян­ной спут­ни­цей, пере­нес­ла с ними все тяго­ты, лише­ния и усво­и­ла от них все то, что тре­бо­ва­лось от посвя­тив­ше­го себя на свя­тое дело. Став во гла­ве оби­те­ли, она про­воз­гла­ша­ет осно­вой сво­е­го управ­ле­ния про­сто­ту, равен­ство, вза­им­ную любовь и общий труд на бла­го оби­те­ли. Забро­шен­ная сре­ди чужих лес­ных вла­де­ний, Куту­зов­ская оби­тель тер­пе­ла посто­ян­ные при­тес­не­ния от сво­их сосе­дей-зем­ле­вла­дель­цев. За малей­шее неволь­ное нару­ше­ние прав чужой соб­ствен­но­сти оби­те­ли часто при­хо­ди­лось пла­тить или тру­дом сестер, или тяже­лым нрав­ствен­ным уни­же­ни­ем. И вот в тече­ние 25-лет­не­го управ­ле­ния Куту­зов­ской оби­те­лью Мария Ани­си­мов­на Апа­ри­на, в ино­че­стве мать Маг­да­ле­на, настой­чи­вым тру­дом и неуто­ми­мой энер­ги­ей доби­лась того, что окру­жав­шие Куту­зо­во чужие вла­де­ния ста­ли соб­ствен­но­стью оби­те­ли. Через три года после смер­ти Неонил­лы она при­об­ре­та­ет в общин­ное вла­де­ние новые зем­ли. В1875 году кре­стья­ни­ном села Чукаль Пет­ром Гера­си­мо­ви­чем Сол­да­то­вым пожерт­во­ва­но 40 деся­тин 1780 сажень. В1876 году око­ло 400 деся­тин куп­ле­но у Анны Ива­нов­ны Лобис и Муром­ской куп­чи­хи Веры Анто­нов­ны Коло­ба­е­вой. Мно­го помо­га­ли в при­об­ре­те­ни­ях Бута­ков и Жого­лев. На пожерт­во­ван­ные Соко­ло­вым, Золо­ту­хи­ной и Еста­хе­е­вым день­ги Мария устра­и­ва­ет при домо­вой церк­ви вто­рой при­дел во имя Божьей Мате­ри «Ско­рая Послуш­ни­ца». Этим устрой­ством она отде­ли­ла свя­тое от мир­ско­го: жилых поме­ще­ний при хра­ме не было, сам храм уве­ли­чил­ся. В 1878 году была постро­е­на дере­вян­ная коло­коль­ня в четы­ре саже­ни высо­той с вось­мью коло­ко­ла­ми, самый боль­шой из кото­рых весил 52 пуда 7 фун­тов. Серьез­ная забо­та Марии об устрой­стве оби­те­ли была на виду как самих живу­щих здесь, так и при­хо­дя­щих сюда, и ско­ро чис­ло жела­ю­щих жить в оби­те­ли воз­рос­ло до зна­чи­тель­ной циф­ры. Но при уве­ли­че­нии коли­че­ства живу­щих уве­ли­чи­ва­ют­ся и жерт­вы бла­го­тво­ри­те­лей этой общи­ны, и Мария до 1880 года устра­и­ва­ет шесть жилых поме­ще­ний, более удоб­ных и про­стор­ных, чем те пять, кото­рые были при Неонил­ле и Агрип­пине. Ею стро­ит­ся хутор на зем­ле близ Кав­ли, сто­ро­же­вой дом, куп­лен­ный у Коло­ба­е­вой, дом с местом в самом Арда­то­ве . Со вре­ме­нем в оби­те­ли назре­ла необ­хо­ди­мость стро­и­тель­ства камен­но­го хра­ма. 12 фев­ра­ля 1877 года, по насто­я­нию Жого­ле­ва, Ела­ги­на, Саве­лье­ва, иеро­мо­на­ха Алек­сея и дру­гих бого­моль­цев было освя­ще­но место под храм и воз­двиг­нут крест. Но вско­ре по мно­гим при­чи­нам дело было при­оста­нов­ле­но, а крест сне­сен. Управ­ля­ю­щей Марии Ани­си­мовне Апа­ри­ной оби­тель обя­за­на мно­гим. 4 апре­ля 1880 года по хода­тай­ству Марии и при помо­щи бла­го­тво­ри­те­ля кня­зя Зве­ни­го­род­ско­го «обще­жи­тие по высо­чай­ше­му пове­ле­нию пере­име­но­ва­но в жен­скую общи­ну под назва­ни­ем Куту­зов­ская и при­ня­то под покро­ви­тель­ство духов­но­го и граж­дан­ско­го началь­ства». От духов­но­го ведом­ства в оби­тель был назна­чен свя­щен­ник с обес­пе­че­ни­ем содер­жа­ния от оби­те­ли – 250 руб­лей годо­во­го жало­ва­ния, гото­во­го поме­ще­ния, осве­ще­ния, отоп­ле­ния и неко­то­ро­го коли­че­ства из про­ви­зии. С это­го вре­ме­ни оби­тель начи­на­ет про­цве­тать: коли­че­ство живу­щих уве­ли­чи­ва­ет­ся до 115 чело­век в 1887 году, здесь заво­дят раз­но­го рода руко­де­лия и ремес­ла. Бла­го­чин­ный Архи­манд­рит Алек­сий в сво­ем рапор­те ука­зы­ва­ет на заня­тия сестер: «В ново­от­кры­той Куту­зов­ской общине есть пчель­ник, куз­ни­ца, име­ет­ся хле­бо­па­ше­ство, ого­род­ни­че­ство. Лет­ней порой сест­ры быва­ют заня­ты посад­кой ово­щей, ухо­дом за ними, в полях раз­бив­кою наво­за, жни­твом хлеб­ных посе­вов, убор­кой их и молоть­бой; в лугах при коше­нии трав, про­суш­кою оных и убор­кою сена. В осталь­ное вре­мя сест­ры зани­ма­ют­ся раз­ны­ми жен­ски­ми руко­де­ли­я­ми: вяза­ни­ем кру­жев, сал­фе­ток, боти­нок, шар­фов, чулок, пря­де­ни­ем льна и шер­сти, тка­ньем хол­ста домаш­не­го сук­на, меш­ков, поло­ви­ков, доро­жек и шитьем раз­но­го рода». Ими так­же выши­ва­лось цер­ков­ное обла­че­ние. Позд­нее при оби­те­ли воз­ник­ли мастер­ские ико­но­пи­си и баш­мач­ная. В 1900 году в оби­тель посту­пи­ла одна сест­ра, знав­шая ико­но­пи­са­ние. Она взя­лась обу­чать рисо­ва­нию спо­соб­ных из живу­щих при мона­сты­ре дево­чек. Через пять лет, одна­ко, она оста­ви­ла мона­стырь и для окон­ча­тель­но­го изу­че­ния ико­но­пи­си оби­тель отпра­ви­ла одну из ее уче­ниц в Сера­фи­мо-Диве­ев­ский мона­стырь. Баш­мач­но­му реме­с­лу с бла­го­сло­ве­ния извест­но­го стар­ца Вар­на­вы обу­ча­лась в Вык­сун­ском Ивер­ском мона­сты­ре. Таким обра­зом, кро­ме послу­ша­ния, сест­ры выпол­ня­ли мно­го­чис­лен­ные рабо­ты в хозяй­стве, пол­но­стью обслу­жи­вая себя. К 1887 году были постро­е­ны сле­ду­ю­щие зда­ния: 1. Кор­пус двух­этаж­ный на камен­ном фун­да­мен­те; 2. Шесть кор­пу­сов одно­этаж­ных с тре­мя келья­ми в каж­дом и с боль­ни­цей в одном из них; 3. Три одно­этаж­ных дома вне огра­ды, из кото­рых один име­ну­ет­ся стран­но­при­им­ным. Общи­на кру­гом обне­се­на дере­вян­ной бре­вен­ча­той огра­дой высо­той в 1,5 саже­ни, дли­ной в 200 сажень с дву­мя воро­та­ми. На реке Крас­нов­ке в 1885 году выстро­е­на водя­ная мель­ни­ца, воз­ве­де­ние пло­ти­ны кото­рой сто­и­ло нема­лых уси­лий и издер­жек. С 1886 года ста­ли заго­тав­ли­вать мате­ри­ал для ново­го камен­но­го собо­ра. Нача­лась построй­ка почти без средств. Она про­дол­жа­лась целых девят­на­дцать лет; и за все это вре­мя сколь­ко-нибудь круп­ных пожерт­во­ва­ний было не очень мно­го. Так, от куп­ца Цап­ли­на по духов­но­му заве­ща­нию было полу­че­но 5000 руб­лей, от Кости­на – 4000 пудов желе­за на кры­шу, от Ники­ти­на – раз­ных мате­ри­а­лов на 3000 руб­лей. В осталь­ном храм соору­жал­ся в основ­ном на мед­ные копей­ки, соби­ра­е­мые сест­ра­ми оби­те­ли. Для сбо­ра этих денег они рас­хо­ди­лись на сот­ни верст. Мно­го они пере­нес­ли при этом оскорб­ле­ний, лише­ний, голо­да и холо­да. Вся оби­тель, без исклю­че­ния, при­ни­ма­ла дея­тель­ное уча­стие в рабо­тах по построй­ке. Сест­ры сами вози­ли и носи­ли кир­пич, песок, воду, известь. Рабо­чие удив­ля­лись их ста­ра­нию. В 1892 году раз­ра­зил­ся голод. Вслед­ствие недо­стат­ка средств Куту­зов­ская оби­тель долж­на была зна­чи­тель­но сокра­тить рабо­ты по построй­ке хра­ма. Кре­стьяне кру­гом голо­да­ли. В оби­те­ли за зиму хлеб был съе­ден весь, а цены на него ста­ли очень высо­ки­ми. Денег на хлеб не хва­та­ло: все они были израс­хо­до­ва­ны на построй­ку собо­ра. Но нашел­ся чело­век, им был купец Васи­льев, кото­рый пода­рил мате­ри Маг­да­лене в долг тыся­чу пудов хле­ба по 1,5 руб­ля за пуд. И Куту­зов­ская оби­тель кор­ми­ла всех, кто в нее захо­дил. Парал­лель­но со стро­и­тель­ством теп­лой церк­ви стро­и­лись собор­ный храм и коло­коль­ня. В 1898 году были уже наня­ты масте­ра, что­бы класть крыль­цо хра­ма, а вот стро­и­тель­ство коло­коль­ни было при­оста­нов­ле­но. К кон­цу 1905 года оба хра­ма – камен­ный собор и дере­вян­ная цер­ковь – были окон­ча­тель­но достро­е­ны, освя­ще­ны и всту­пи­ли в дей­ствие. К 1900 году общи­на рас­по­ла­га­ла сле­ду­ю­щи­ми пахот­ны­ми, сено­кос­ны­ми и лес­ны­ми уго­дья­ми: 1. В даче при селе Котов­ка, где нахо­дит­ся сама общи­на, зем­ли – 216 деся­тин 1200 сажен. 2. В даче при деревне Кав­ли, в 30 вер­стах от общи­ны, зем­ли – 188 деся­тин 1780 сажен. 3. В Сим­бир­ской губер­нии Арда­тов­ско­го уез­да жерт­вы Сол­да­то­ва зем­ли – 40 десятин1700 сажен. 4. В даче при селе Котов­ка жерт­вы кня­зя Зве­ни­го­род­ско­го – 280 деся­тин 1394 сажен. Мона­стырь раз­ви­вал­ся и эко­но­ми­че­ски. С каж­дым годом в мона­сты­ре воз­рас­та­ло коли­че­ство послуш­ниц. Мона­сты­ри все­гда созда­ва­ли усло­вия для про­цве­та­ния подвиж­ни­че­ства. Куту­зов­ская оби­тель ста­ла одним из при­ме­ров. У исто­ков ее созда­ния нахо­дят­ся люди, пол­но­стью посвя­тив­шие себя свя­то­му делу. Их име­на извест­ны: это Неонил­ла Бори­со­ва и Агрип­пи­на Пет­ро­ва. Их после­до­ва­тель­ни­ца­ми ста­ли матуш­ки Маг­да­ле­на, Анфи­са и Фео­фа­ния. Закла­ды­вая фун­да­мент мона­сты­ря, им и сест­рам при­шлось прой­ти через мно­го­чис­лен­ные испы­та­ния: борь­бу с вла­стя­ми, при­тес­не­ния сосе­дей-зем­ле­вла­дель­цев, нехват­ку мате­ри­аль­ных средств. Боль­шая помощь в этом была ока­за­на бла­го­тво­ри­те­ля­ми. Име­на мно­гих из них извест­ны, но самый боль­шой вклад внес князь Зве­ни­го­род­ский. Сей­час в быв­шей оби­те­ли живут несколь­ко послуш­ниц из Диве­ев­ско­го мона­сты­ря, под руко­вод­ством игу­ме­нии Сера­фи­мо-Диве­ев­ско­го мона­сты­ря матуш­ки Сер­гии ведут­ся вос­ста­но­ви­тель­ные работы.

Контр­ре­во­лю­ци­о­не­ры пыта­лись задер­жать ход собы­тий, отвлечь рабо­чих от поли­ти­ки. На одном из собра­ний уезд­ный пред­во­ди­тель дво­рян­ства князь Зве­ни­го­род­ский , спе­ци­аль­но при­е­хав­ший из Арда­то­ва , с дво­рян­ской спе­сью и высо­ко­ме­ри­ем заявил, что поли­ти­ка — не дело рабо­чих, им-де нуж­но толь­ко рабо­тать, соблю­дать поря­док и под­дер­жи­вать Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство, кото­рое яко­бы выра­жа­ло их интересы.

Более того, ясно созна­вая, какую опас­ность таит для бога­те­ев воору­жен­ный народ, Зве­ни­го­род­ский сго­во­рил­ся с офи­це­ром Доб­ро­твор­ским, став­шим началь­ни­ком толь­ко что создан­ной мили­ции, и пытал­ся увез­ти из Куле­бак оружие.Узнав об этом, боль­ше­ви­ки яви­лись к скла­ду ору­жия и заяви­ли кня­зю: «Если вы не оста­ви­те свою затею, мы сей­час же сооб­щим в сор­то­про­кат­ный». И князь отсту­пил: сор­то­про­кат­чи­ки сла­ви­лись сво­ей спа­ян­но­стью и бое­вым рево­лю­ци­он­ным духом. Убе­див­шись еще раз в контр­ре­во­лю­ци­он­ной сущ­но­сти мест­ных орга­нов Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства, соци­ал-демо­кра­ти­че­ская орга­ни­за­ция по ини­ци­а­ти­ве боль­ше­ви­ков ста­ла искать новые фор­мы и пути борь­бы за власть.

Куту­зов­ский скит на месте быв­ше­го Куту­зов­ско­го Бого­ро­диц­ко­го мона­сты­ря, что в 20 км от г. Арда­то­ва . Куту­зов­ский Бого­ро­диц­кий нештат­ный обще­жи­тель­ный жен­ский мона­стырь осно­ван, как и пред­ска­зал прп. Сера­фим Саров­ский, Неони­лой Бори­сов­ной Заха­ро­вой, осно­ва­тель­ни­цей Дальне-Давы­дов­ской оби­те­ли в 1864 г. под видом молит­вен­но­го дома, устро­ен­но­го вре­мен­но в забро­шен­ном скот­ном сарае на участ­ке в 3 дес, пода­рен­ном ей кн. Д. Ф. Зве­ни­го­род­ским ; в 1869 г. обра­щен в бога­дель­ню с обще­жи­ти­ем; в 1880 г., после смер­ти Неони­лы Заха­ро­вой († 1875 г.), обще­жи­тие было пере­име­но­ва­но в общи­ну, а в 1902 г. по опре­де­ле­нии Свя­щен­но­го Сино­да Куту­зов­ская общи­на пере­име­но­ва­на в обще­жи­тель­ный мона­стырь. В мона­сты­ре было 3 хра­ма: трех­пре­столь­ный камен­ный и 2 дере­вян­ных — зим­ний и клад­би­щен­ский. В оби­те­ли нахо­ди­лась мест­но­чти­мая ико­на Божи­ей Мате­ри «Уто­ли моя печа­ли». В мона­сты­ре име­лись ико­но­пис­ная, риз­ная, порт­нов­ская и дру­гие мастер­ские. Сест­ры вели все поле­вые и хозяй­ствен­ные рабо­ты. Мона­стырь имел гости­ный двор, подво­рье в Арда­то­ве , хутор, 2 пчель­ни­ка, мель­ни­цу, кир­пич­ный завод. В нача­ле XX в. в мона­сты­ре были игу­ме­ния, 300 мона­хинь и послушниц.

Н.Г. ЗВЕ­НИ­ГО­РОД­СКАЯ. веду­щий науч­ный сотруд­ник отде­ла рисун­ка и аква­ре­ли ХVIII — ХХ вв. Госу­дар­ствен­но­го Рус­ско­го музея. Санкт-Петербург.

«лета 7104 ( 1595 год ) декаб­ря в 15 дней госу­дарь царь и вели­кий князь Федор Ива­но­вич всея

Руси веле­ли кня­зю Васи­лию Андре­еви­чу Зве­ни­го­род­ско­му да Семену

Воло­ди­ми­ро­ви­чу Без­об­ра­зо­ву да дья­кам Посни­ку Шипи­ло­ву , да Нечаю

Пер­фи­рье­ву, да горо­до­во­му масте­ру Федо­ру Саве­лье­ву Коню ехати в Смо­ленск для того , что­бы дела­ти свою госу­да­ре­ву отчи­ну город Смо­ленск каменный» .

Далее в цар­ском ука­зе дает­ся пора­зи­тель­но уме­ло состав­лен­ная инструк­ция по орга­ни­за­ции стро­и­тель­ных работ при воз­ве­де­нии смо­лен­ской город­ской стены :

« Кня­зю Васи­лью и Семе­ну и дья­кам Посни­ку и Нечаю , при­е­хав в Смо­ленск, сыс­кать в Смо­лен­ску на поса­дах и в уез­де сараи и печи все , где делы­ва­ли и известь и кир­пич жгли да все те сараи и печи отпи­са­ти им на госу­да­ря царя и вели­ко­го кня­зя Федо­ра Ива­но­ви­ча» . Пере­чис­ле­ние работ , необ­хо­ди­мых для орга­ни­за­ции стро­и­тель­ства , преду­смат­ри­ва­ло устрой­ство новых кир­пич­ных сара­ев , спо­со­бы их покры­тия , пред­ла­га­лось изу­чить обы­чаи стро­и­тель­но­го дела на Смо­лен­щине , опре­де­лить места и рас­сто­я­ния от глав­ней­ших место­рож­де­ния кам­ня , изве­сти и дру­гих мате­ри­а­лов : реко­мен­до­ва­лось луч­шие спо­со­бы орга­ни­за­ции кир­пич­ных заво­дов и поря­док пере­воз­ки мате­ри­а­лов. Кро­ме того , в ука­зе опре­де­ля­лись усло­вия вер­бов­ки и най­ма рабо­чих, дава­лось пра­во при­ну­ди­тель­но­го при­вле­че­ния к рабо­там двор­цо­вых сел . В целях уста­нов­ле­ния сто­и­мо­сти и объ­е­ма работ указ пред­ла­гал: « то им все сме­тить и рас­пи­сать под­лин­но порознь , по ста­тьям , да ту сме­ту дела­ти дья­ку Нечаю

Пер­фи­рье­ву да горо­до­во­му масте­ру Федо­ру Коню да при­ве­сти ко Госу­да­рю царю и вели­ко­му кня­зю Федо­ру Ива­но­ви­чу всея Руси за дья­чьи­ми при­писми тот­час , чтоб то Госу­да­рю царю и вели­ко­му кня­зю Федо­ру Ива­но­ви­чу всея Руси вско­ре ведо­мо было». Указ преду­смат­ри­ва­ет за нару­ше­ние усло­вий тяж­кую кару : «а не учне­те теми запа­сы про­мыш­ля­ти или кто кому поно­ро­вит или посул возь­мет или кто чем поко­ры­сту­ет­ся , а от Госу­да­ря царя и вели­ко­го кня­зя Федора

Ива­но­ви­ча всея Русии им быть каз­нен­ны­ми смер­тью». Обя­зан­но­сти меж­ду руко­во­ди­те­ля­ми стро­и­тель­ства , послан­ны­ми из Моск­вы , рас­пре­де­ля­лись сле­ду­ю­щим обра­зом . Князь Васи­лий Андре­евич Зве­ни­гор­ский — офи­ци­аль­ный пред­ста­ви­тель госу­да­ря и началь­ник стро­и­тель­ства , Семен Владимирович

Без­об­ра­зов — его помощ­ник по хозяй­ствен­ной части . Кро­ме того , Борис

Году­нов пору­чил Без­об­ра­зо­ву неглас­ный над­зор за «чер­ным» чело­ве­ком Федором

Конем , дьяк Посник Шипи­лов был под­руч­ным Без­об­ра­зо­ва , он же оформ­лял доку­мен­ты , хра­нил каз­ну и непо­сред­ствен­но рас­по­ря­жал­ся деся­тью цело­валь­ни­ка­ми , наня­ты­ми из чис­ла «Смоль­нян и посад­ских лут­чих людей» для веде­ния уче­та денеж­ных расходов ....

Akty sluzhilykh zemlevladelʹt͡s͡ev XV-nachala XVII veka

Кон­стан­тин Вла­ди­ми­ро­вич Бара­нов, Рос­сий­ский госу­дар­ствен­ный архив древ­них актов

Андрей Вла­ди­ми­ро­вич, послед­ний князь из это­го слав­но­го рода, полу­чил достой­ное домаш­нее воспитание.

В нача­ле про­шло­го сто­ле­тия пере­до­вое и наи­бо­лее обра­зо­ван­ное сосло­вие – дво­рян­ство — удо­вле­тво­ря­ло потреб­ность в обра­зо­ва­нии детей глав­ным обра­зом тре­мя путя­ми: оно или поме­ща­ло детей сво­их в спе­ци­аль­ные и сослов­ные учеб­ные заве­де­ния, или вос­пи­ты­ва­ло их дома, или отда­ва­ло в част­ные пан­си­о­ны, содер­жав­ши­е­ся в сто­ли­цах и неко­то­рых губерн­ских горо­дах пре­иму­ще­ствен­но иностранцами.

Гим­на­зи­я­ми того вре­ме­ни дво­ряне почти не поль­зо­ва­лись, быть может, избе­гая соеди­не­ния сво­их детей с детьми раз­но­чин­цев, посколь­ку гим­на­зии были все­со­слов­ны. Но с трид­ца­тых годов девят­на­дца­то­го века пра­ви­тель­ство, желая уре­гу­ли­ро­вать дело про­све­ще­ния юно­ше­ства и при­влечь дво­рян­ских детей к пра­ви­тель­ствен­ной шко­ле, предо­ста­ви­ло дво­рян­ству пра­во откры­вать при гим­на­зи­ях бла­го­род­ные пан­си­о­ны или даже учре­ждать осо­бые дво­рян­ские учеб­ные заве­де­ния под кон­тро­лем пра­ви­тель­ства. И в 1837 г. при ниже­го­род­ской гим­на­зии был открыт бла­го­род­ный пан­си­он. Одна­ко вско­ре дво­рян­ство при­зна­ло учре­жде­ние бла­го­род­но­го пан­си­о­на для сво­ей цели недо­ста­точ­ным: «Уче­ние в гим­на­зии окан­чи­ва­ет­ся толь­ко при­го­тов­ле­ни­ем юно­ше­ства для поступ­ле­ния в уни­вер­си­тет или в учи­те­ля низ­ших учеб­ных заве­де­ний. Ниже­го­род­ское же сосло­вие дво­рян­ства жела­ет посред­ством доста­точ­ных от себя пожерт­во­ва­ний иметь выс­шее училище»8.

Таким обра­зом воз­ни­ка­ет Ниже­го­род­ский дво­рян­ский инсти­тут. Жела­ние дать воз­мож­ность вос­пи­тан­ни­кам инсти­ту­та про­дол­жить обра­зо­ва­ние в уни­вер­си­те­те заста­ви­ло учре­ди­те­лей инсти­ту­та при­нять для него про­грам­мы тогдаш­них гим­на­зий. Но вме­сте с тем они вве­ли в инсти­тут и пре­по­да­ва­ние таких пред­ме­тов, кото­рых не было в гим­на­зи­ях, но кото­рые счи­та­лись учре­ди­те­ля­ми инсти­ту­та необ­хо­ди­мы­ми для обра­зо­ва­ния дво­ря­ни­на-поме­щи­ка (зако­но­ве­де­ние, есте­ствен­ные нау­ки и сель­ское хозяйство).

В воз­расте деся­ти лет на осно­ва­нии про­ше­ния его отца Андрей Вла­ди­ми­ро­вич был допу­щен к всту­пи­тель­ным экза­ме­нам в Ниже­го­род­ский дво­рян­ский инсти­тут импе­ра­то­ра Алек­сандра II. Всту­пи­тель­ные экза­ме­ны – закон Божий, ариф­ме­ти­ка и рус­ский язык — были сда­ны успеш­но, и юный князь ста­но­вит­ся уче­ни­ком дво­рян­ско­го инсти­ту­та, под­го­то­ви­тель­но­го класса.

Но учить­ся при­шлось все­го два года. В янва­ре 1891 г. Андрей Вла­ди­ми­ро­вич выбыл из инсти­ту­та по болез­ни: в воз­расте две­на­дца­ти лет пере­нес несколь­ко «ужа­са­ю­щих опе­ра­ций. Во вре­мя послед­ней молил­ся и пел молит­вы. При пере­дви­же­нии несколь­ко воло­чит ногу. Она непо­движ­ный жесто­кий зиг­заг, меша­ю­щий дру­гой ноге. Хирур­ги в Москве удив­ля­лись, кто мог так вар­вар­ски срас­тить ногу почти в самом бедре»9. Повтор­но он был зачис­лен в инсти­тут в воз­расте четыр­на­дца­ти лет вме­сте со сво­им две­на­дца­ти­лет­ним бра­том Вла­ди­ми­ром во вто­рой класс.

Боль­шое вни­ма­ние в учеб­ных про­грам­мах уде­ля­лось лите­ра­ту­ре, исто­рии, рисо­ва­нию, музы­ке. Талант­ли­вые инсти­тут­ские учи­те­ля при­ви­ва­ли сту­ден­там вкус к клас­си­ке (про­из­ве­де­ни­ям А. Пуш­ки­на, М. Лер­мон­то­ва, Н. Гого­ля, Я. Полон­ско­го, А. Фета), а так­же учи­ли их лите­ра­тур­но­му твор­че­ству. Позд­нее, уже живя в Москве, на прось­бу Е. Я. Архи­по­ва назвать шесть поэтов, о кото­рых он може­те ска­зать, что любит, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич отве­ча­ет: «Пуш­кин, Лер­мон­тов, Тют­чев, А. К. Тол­стой, Слу­чев­ский, Жуков­ский». А на вопрос о том, какие тома книг сти­хов и тома книг про­зы вы оста­ви­ли бы навсе­гда с собой, Е. Я. Архи­пов полу­ча­ет ответ: «Пуш­ки­на, Лер­мон­то­ва, Фета, Тют­че­ва, Полон­ско­го, А. К. Тол­сто­го, Слу­чев­ско­го, Жуков­ско­го; Пуш­ки­на, Лер­мон­то­ва, Гого­ля, Досто­ев­ско­го, Лес­ко­ва, Тур­ге­не­ва, К. Леон­тье­ва. Кро­ме того, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич дела­ет уточ­не­ние: «„Тарас Буль­ба” и „Вий” — миро­вые шедев­ры. Выше этих про­из­ве­де­ний ниче­го не знаю во всем мире. Весь скло­ня­юсь перед Гоголем»10.

Один или два раза в год про­хо­ди­ли в инсти­ту­те лите­ра­тур­но-музы­каль­но-вокаль­ные вече­ра, под­го­тов­лен­ные сту­ден­та­ми при помо­щи заве­ду­ю­ще­го мест­ным отде­ле­ни­ем Импе­ра­тор­ско­го музы­каль­но­го обще­ства, сво­бод­но­го худож­ни­ка Васи­лия Юлье­ви­ча Вил­лу­на, на кото­рые при­гла­ша­лись попе­чи­те­ли инсти­ту­та, пред­ста­ви­те­ли ниже­го­род­ско­го дво­рян­ства и род­ствен­ни­ки воспитанников.

С чет­вер­то­го по шестой класс А. В. Зве­ни­го­род­ский полу­чал сти­пен­дию име­ни капи­тан-лей­те­нан­та И. Н. Сущо­ва, кото­рую тот учре­дил на про­цен­ты со сво­е­го капи­та­ла. Уже в инсти­ту­те обо­зна­чи­лась склон­ность буду­ще­го поэта к язы­кам, сло­вес­но­сти, исто­рии, и в «Ниже­го­род­ских зем­ских ведо­мо­стях» в 1896 г. были опуб­ли­ко­ва­ны его пер­вые стихи11.

Одна­ко посте­пен­но, с вве­де­ни­ем рефор­мы обра­зо­ва­ния гра­фа Д. А. Тол­сто­го, инсти­тут по учеб­но­му кур­су пере­стал отли­чать­ся от клас­си­че­ских гим­на­зий. В свя­зи с этим или по каким-либо дру­гим при­чи­нам, пре­бы­ва­ние юно­го кня­зя Андрея в дво­рян­ском инсти­ту­те закон­чи­лось в 1897 г. Его отец пишет про­ше­ние на имя дирек­то­ра инсти­ту­та: «Пред­по­ла­гая поме­стить сына, уче­ни­ка седь­мо­го клас­са Андрея Зве­ни­го­род­ско­го, в дру­гое учеб­ное заве­де­ние, имею честь покор­ней­ше про­сить Ваше Пре­вос­хо­ди­тель­ство сде­лать рас­по­ря­же­ние об уволь­не­нии его из чис­ла уче­ни­ков инсти­ту­та и выдать мне доку­мен­ты вме­сте со сви­де­тель­ством об успе­хах и пове­де­нии его. Август, 2 дня, 1897 года»12.

С сен­тяб­ря 1897 г. А. В. Зве­ни­го­род­ский ста­но­вит­ся уче­ни­ком Елатом­ской муж­ской гим­на­зии Там­бов­ской губер­нии. Муж­ская гим­на­зия в уезд­ном город­ке Елатьме име­ла хоро­шую сла­ву. Она была откры­та 26 сен­тяб­ря 1873 г. в виде четы­рех­класс­ной про­гим­на­зии и по высо­чай­ше­му пове­ле­нию пре­об­ра­зо­ва­на в 1881 г. в гим­на­зию. Пер­вый выпуск семи­класс­ная гим­на­зия име­ла в 1883 г. Уче­ни­ки изу­ча­ли такие пред­ме­ты, как закон Божий, рус­скую исто­рию и рус­скую сло­вес­ность, гео­гра­фию, мате­ма­ти­ку, физи­ку, латин­ский, немец­кий и гре­че­ский язы­ки. А с 1886 г. гим­на­зия ста­но­вит­ся вось­ми­класс­ной. Добав­ля­ют­ся новые пред­ме­ты, сре­ди кото­рых фран­цуз­ский язык. Пока­за­тель­ны темы сочи­не­ний, кото­рые писа­ли уча­щи­е­ся на пере­вод­ных экза­ме­нах: «Зна­че­ние Петер­бур­га в жиз­ни Рос­сии», «Тер­пе­ние и труд все пере­трут», «Делая доб­ро, не думай о награ­де», «Бере­ги честь смо­ло­ду» и дру­гие, т. е. те, кото­рые дава­ли уче­ни­кам воз­мож­ность заду­мать­ся о сво­ем пред­на­зна­че­нии в жизни13. Кро­ме того, здесь, в Там­бов­ской губер­нии, были име­ния кня­зя Андрея Нико­ла­е­ви­ча Енга­лы­че­ва, деда Андрея Вда­ли­ми­ро­ви­ча со сто­ро­ны матери.

Уже будучи вос­пи­тан­ни­ком елатом­ской гим­на­зии, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич, буду­щий поэт и кри­тик, изда­ет свой пер­вый сбор­ник юно­ше­ских сти­хов «На память». Этот сбор­ник выхо­дит в Ниж­нем Нов­го­ро­де в 1879 г. В него вошло все­го восемь сти­хо­тво­ре­ний, напи­сан­ных юным поэтом в 1896, 1897, 1898 гг. Дирек­тор гим­на­зии в гим­на­зи­че­ском зале перед все­ми уче­ни­ка­ми поздра­вил сму­ща­ю­ще­го­ся юно­шу с выхо­дом пер­во­го сборника14.

Нака­нуне окон­ча­ния гим­на­зии в семье Зве­ни­го­род­ских про­изо­шла тра­ге­дия. В сен­тяб­ре 1900 г. в воз­расте соро­ка девя­ти лет уми­ра­ет Анна Андре­ев­на, мать Андрея. Это было тяже­лое потря­се­ние для юно­ши два­дца­ти двух лет лет.

Одна­ко в 1901 г. выпуск­ник елатом­ской муж­ской гим­на­зии посту­па­ет в Мос­ков­ский уни­вер­си­тет на юри­ди­че­ский факуль­тет. Здесь он встре­ча­ет сво­их быв­ших соуче­ни­ков по Дво­рян­ско­му инсти­ту­ту – Б. А. Садов­ско­го и М. А. Цяв­лов­ско­го, зна­ко­мит­ся с Е. Я. Архи­по­вым – сту­ден­та­ми исто­ри­ко-фило­ло­ги­че­ско­го факуль­те­та, дека­ном кото­ро­го был про­фес­сор А. А. Груш­ка. Друж­ба с эти­ми людь­ми будет про­не­се­на через всю жизнь и во мно­гом опре­де­лит судь­бу поэта Зве­ни­го­род­ско­го. Еще два страш­ных собы­тия оста­ви­ли глу­бо­кий след в душе Андрея Зве­ни­го­род­ско­го – смерть отца, Вла­ди­ми­ра Дмит­ри­е­ви­ча, кото­рый скон­чал­ся в Арда­то­ве в 1904 г., и рево­лю­ция 1905 г. Горечь утра­ты люби­мых людей не поки­нет кня­зя Андрея всю жизнь. Един­ствен­ным заме­ча­тель­ным собы­ти­ем тех дней ста­но­вит­ся уди­ви­тель­ная наход­ка. «В 1905 в селе Куже­ня­е­во Аада­тов­ско­го уез­да у свя­щен­ни­ка Вил­ко­ва, мною най­де­ны 26 писем П. Я. Чаа­да­е­ва к его бра­ту Миха­и­лу. По ним впер­вые уста­нов­лен загра­нич­ный марш­рут П. Я. Чаадаева»15. С это­го вре­ме­ни Андрей Вла­ди­ми­ро­вич начи­на­ет зани­мать­ся био­гра­фи­ей Чаадаева16, декабристов17, пуб­ли­ку­ет несколь­ко ста­тей о пре­бы­ва­нии А. С. Пуш­ки­на в Ниже­го­род­ской губернии18.

В год окон­ча­ния уни­вер­си­те­та (1906) в типо­гра­фии В. И. Воро­но­ва на Мохо­вой ули­це выхо­дит сбор­ник сти­хов А. В. Зве­ни­го­род­ско­го «Delirium Tremens», вызвав­ший кри­ти­ку со сто­ро­ны А. Бло­ка и В. Брюсова19.

Мос­ков­ское сту­ден­че­ство в те годы увле­ка­лось дека­дент­ской лите­ра­ту­рой. Чита­ли аль­ма­на­хи «Скор­пи­он», «Весы», «Гриф», жур­на­лы «Мир искус­ства», «Новый путь». На поэ­ти­че­ское твор­че­ство моло­до­го поэта А. Зве­ни­го­род­ско­го, как и мно­гих дру­гих рус­ских поэтов кон­ца девят­на­дца­то­го века, несо­мнен­но, ока­за­ли вли­я­ние сти­хи К. Баль­мон­та, да и сти­хи само­го В. Брю­со­ва не остав­ля­ли юно­го поэта рав­но­душ­ным. Позд­нее, в 1932 г., отве­чая на вопро­сы Е. Я. Архи­по­ва по лите­ра­ту­ре, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич напи­шет, что он ото­шел от Брю­со­ва и от всей шко­лы символистов20.

После смер­ти отца на два­дца­ти­ше­сти­лет­не­го Андрея ложит­ся вся забо­та о семье и име­нии. Поэто­му, по окон­ча­нии уни­вер­си­те­та в 1906 г., полу­чив диплом вто­рой степени21, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич воз­вра­ща­ет­ся в Арда­тов, где ста­но­вит­ся началь­ни­ком сна­ча­ла пер­во­го, а затем чет­вер­то­го участ­ка по Арда­тов­ско­му уез­ду. В то вре­мя пред­во­ди­те­лем уезд­но­го дво­рян­ства и пред­се­да­те­лем Зем­ской упра­вы был дей­стви­тель­ный стат­ский совет­ник князь Иван Дмит­ри­е­вич Зве­ни­го­род­ский, дядя Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча, кото­рый мно­го помо­гал сво­им пле­мян­ни­кам, заме­нив им отца. Дея­тель­ность И. Д. Зве­ни­го­род­ско­го во мно­гом спо­соб­ство­ва­ла раз­ви­тию Арда­тов­ско­го уез­да. Он все­мер­но поощ­рял раз­ви­тие мел­ко­го про­из­вод­ства, тор­гов­ли, реме­сел, мно­го сде­лал для здра­во­охра­не­ния и образования22. При нем открыл­ся кар­то­фель­ный завод в Оси­по­во (крах­маль­ный завод в Ардатове).

Чинов­ни­чья долж­ность не меша­ет кня­зю Андрею зани­мать­ся сти­хо­сло­же­ни­ем. Он пуб­ли­ку­ет сти­хи в ниже­го­род­ских изда­ни­ях («Ниже­го­род­ская Зем­ская газе­та», «Ниже­го­род­ские Губерн­ские Ведо­мо­сти») и изда­ни­ях Вла­ди­кав­ка­за: «Каз­бек» и «Терек». Во Вла­ди­кав­ка­зе живет его уни­вер­си­тет­ский друг Е. Я. Архи­пов, с кото­рым у А. В. Зве­ни­го­род­ско­го уста­но­ви­лись проч­ные свя­зи. В 1909 г. в Москве, выхо­дит новый сбор­ник «Sub Jove Frigido» (цита­та из Гора­ция: «Под холод­ным небом»), кото­рый автор посвя­ща­ет его сво­е­му дру­гу – Евге­нию Яко­вле­ви­чу Архи­по­ву (25).

«А. В. Зве­ни­го­род­ский как поэт пред­став­ля­ет собой, бес­спор­но, круп­ную и яркую величину.

Уже два пер­вых сбор­ни­ка его про­из­ве­де­ний „Delirium Tremens” (1906 г.), „Sub Jove Frigido” (1909 г.) обра­ти­ли на себя сочув­ствен­ное вни­ма­ние лите­ра­тур­ных кри­ти­ков, отме­тив­ших в авто­ре боль­шое лири­че­ское даро­ва­ние. Бли­же все­го, под­хо­дя по направ­ле­нию сво­ей поэ­зии к Фету и Полон­ско­му, А. В. Зве­ни­го­род­ский обна­ру­жи­ва­ет одна­ко все дан­ные само­сто­я­тель­но­го, ори­ги­наль­но­го худож­ни­ка сло­ва, и чем доль­ше, тем замет­нее высту­па­ют спе­ци­фи­че­ские осо­бен­но­сти его твор­че­ской лич­но­сти и мане­ры – яркий и раз­но­об­раз­ный язык, мет­кие обра­зы, срав­не­ния. Эпи­те­ты. Вели­чай­шая искрен­ность настро­е­ния. Зор­кая наблю­да­тель­ность по отно­ше­нию как к внеш­не­му миру (в осо­бен­но­сти – рус­ской при­ро­де и кре­стьян­ско­му быту), так и к лич­ным, интим­ным пере­жи­ва­ни­ям, уме­ние кон­цен­три­ро­вать свою мысль в немно­гих сло­вах, пол­ное отсут­ствие натя­ну­тых выра­же­ний, искус­ствен­ных рифм и каких бы то ни было „пустых мест”». Такой отзыв о пер­вых двух сбор­ни­ках сти­хов поэта дает А. А. Грушка23.

С 1910 г. А. В. Зве­ни­го­род­ский изби­ра­ет­ся чле­ном Ниже­го­род­ской губерн­ской упра­вы от Арда­тов­ско­го уез­да. Когда 1912 г. в Повол­жье слу­чи­лась засу­ха, он при­ни­ма­ет уча­стие в сове­ща­нии о мерах помо­щи постра­дав­ше­му от неуро­жая населению.

В 1914 г. в Ниж­нем Нов­го­ро­де в типо­гра­фии Г. Исколь­ско­го князь Андрей на отдель­ных лист­ках с завит­ка­ми изда­ет сти­хо­тво­ре­ния А. И. Тют­че­ва («Эти бед­ные селе­нья», «Два един­ства», «Сла­вя­нам», «К Ган­ке»), А. С. Хомя­ко­ва («Подвиг есть и в сра­же­нье», «Киев»), сти­хо­тво­ре­ние Н. А. Некра­со­ва («Русь»). На открыт­ках напи­са­но: «На помощь семьям защит­ни­ков Рос­сии и Славянства»24.

В 1915 г., когда уже вто­рой год шла Пер­вая миро­вая вой­на, А. В. Зве­ни­го­род­ский – член губерн­ско­го мест­но­го коми­те­та по орга­ни­за­ции помо­щи семьям при­зван­ных запас­ных ниж­них чинов и рат­ни­ков опол­че­ния и лече­ния ране­ных в пре­де­лах губернии25. Про­дол­жа­ет­ся и лите­ра­тур­ная дея­тель­ность Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча. С 1912 г. он редак­тор лите­ра­тур­но­го отде­ла «Ниже­го­род­ской зем­ской газе­ты», ведет руб­ри­ку «Отзы­вы о кни­гах». Так начи­на­ет­ся фор­ми­ро­ва­ние А. В. Зве­ни­го­род­ско­го как лите­ра­тур­но­го критика.

1917 г. ста­но­вит­ся пере­лом­ным в судь­бах всех рус­ских людей. Немо­ло­дой, уже сло­жив­ший­ся чело­век, зани­ма­ю­щий высо­кий адми­ни­стра­тив­ный пост, А. В. Зве­ни­го­род­ский с радо­стью при­нял рево­лю­цию, «напи­сал и напе­ча­тал сти­хо­тво­ре­ние на тему „Сво­бо­да луче­зар­на! ”», где срав­ни­вал само­дер­жа­вие с мерт­вою бабоч­кою. «Это как бы „родим­чик” у кн. Андрея. Это по-дет­ски, но это, конеч­но, пре­ступ­но», — так рас­ска­зы­вал А. С. Глин­ка-Волж­ский в авгу­сте 1923 г. Дмит­рию Усо­ву, поэту, кри­ти­ку, дру­гу А. В. Звенигородского26. Дей­стви­тель­но, лико­ва­ние ока­за­лось преждевременным.

Цар­ская служ­ба окон­чи­лась. Андрей Вла­ди­ми­ро­вич воз­вра­ща­ет­ся в Арда­тов. Сюда же вес­ной 1918 г. при­ез­жа­ют из голод­но­го Петер­бур­га его бра­тья — Вла­ди­мир, Нико­лай. Дмит­рий при­во­зит из Смоль­но­го инсти­ту­та млад­шую сест­ру Татья­ну. Вско­ре, в 1919 г., из сожжен­но­го рево­лю­ци­он­ны­ми кре­стья­на­ми име­ния в селе Успен­ском при­ез­жа­ет стар­шая сест­ра Алек­сандра Вла­ди­ми­ров­на, вышед­шая замуж за Алек­сандра Дмит­ри­е­ви­ча Ильин­ско­го, с три­на­дца­тью детьми, млад­ше­му из кото­рых было все­го два года.

Андрей Вла­ди­ми­ро­вич и его брат Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич (окон­чил Ниже­го­род­ский дво­рян­ский инсти­тут, Мос­ков­ский уни­вер­си­тет, Йен­ский уни­вер­си­тет, защи­тил в Гер­ма­нии док­тор­скую дис­сер­та­цию и полу­чил сте­пень док­то­ра фило­соф­ских наук, зани­мал в тече­ние деся­ти лет долж­ность инспек­то­ра народ­ных учи­лищ Цар­ско­сель­ско­го уез­да), пода­ют заяв­ле­ние в Кол­ле­гию Арда­тов­ско­го узе­м­от­де­ла о предо­став­ле­нии им пра­ва поль­зо­вать­ся зем­лей ранее при­над­ле­жав­шей им усадь­бы при с. Котов­ке, пло­ща­дью 1 ¾ деся­ти­ны. Кол­ле­гия при­ни­ма­ет реше­ние: «Усадь­ба оста­ет­ся в их, Зве­ни­го­род­ских, поль­зо­ва­нии на оди­на­ко­вых осно­ва­ни­ях с про­чи­ми гражданами»27. Одна­ко бра­тьям пред­ло­жи­ли рабо­ту в Арда­то­ве — Андрею Вла­ди­ми­ро­ви­чу пре­по­да­вать рус­скую исто­рию, а Дмит­рию Вла­ди­ми­ро­ви­чу – рус­скую сло­вес­ность и новые язы­ки в мест­ной шко­ле. В 1919 г. они пере­ез­жа­ют в Арда­тов, а в Котов­ке окон­ча­тель­но обос­но­вы­ва­ет­ся их люби­мая стар­шая сест­ра. Два раза в неде­лю Алек­сандра Вла­ди­ми­ров­на при­хо­ди­ла в Арда­тов забо­тить­ся о белье бра­тьев и помо­гать им по хозяй­ству. Млад­шая сест­ра, Татья­на Вла­ди­ми­ров­на, уез­жа­ет в Ниж­ний Нов­го­род, где устра­и­ва­ет­ся на рабо­ту в Ниже­го­род­ский губис­пол­ком маши­нист­кой. Кро­ме того, ей при­хо­дит­ся под­ра­ба­ты­вать, давая уро­ки фран­цуз­ско­го языка.

Полу­чив казен­ную служ­бу, бра­тья Зве­ни­го­род­ские, кото­рых очень хоро­шо зна­ли и ува­жа­ли в Арда­тов­ском уез­де, и при совет­ской вла­сти ста­ра­лись участ­во­вать в новой жиз­ни и даже ходи­ли на про­ле­тар­ские празд­ни­ки. И Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич с иро­ни­ей запи­сы­ва­ет у себя в днев­ни­ке: «9 янва­ря 1919 года участ­во­ва­ли вме­сте с пред­ста­ви­те­ля­ми Отде­ла Народ­но­го обра­зо­ва­ния в шествии по Арда­то­ву. С крас­ны­ми зна­ме­на­ми и пла­ка­та­ми. На три­буне, око­ло Собо­ра, укра­шен­но­го жид­ки­ми ело­вы­ми веточ­ка­ми, ора­то­ры ска­за­ли три без­гра­мот­ные речи. Не дождав­шись кон­ца шествия, пошли ко мне пить чай»28.

Одна­ко вско­ре мно­гое изме­ни­лось, и пере­ме­ны не оправ­да­ли надеж­ды. Свое душев­ное состо­я­ние, свои пере­жи­ва­ния и надеж­ды Андрей Вла­ди­ми­ро­вич выра­жа­ет в сти­хо­тво­ре­ни­ях. В 1923 г. Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча уволь­ня­ют со служ­бы в гим­на­зии «за то, что он читал тре­тье­класс­ни­кам курс рус­ской исто­рии, постро­ен­ный на Соло­вье­ве, Клю­чев­ском и Карамзине»29.

Несколь­ко раз Андрей Вла­ди­ми­ро­вич выез­жал в Моск­ву, кото­рая «пока­за­лась пустой и чужой»30, и пытал­ся вести пере­го­во­ры с румян­цев­ской биб­лио­те­кой о про­да­же днев­ни­ков П. Я. Чаа­да­е­ва. Обра­щал­ся в Комис­сию по улуч­ше­нию быта уче­ных, что­бы полу­чить паек. Ему помо­га­ли зна­ко­мые лите­ра­то­ры – Д. Усов, М. Гер­шен­зон, В. Чечи­хин-Вет­рен­ский, кото­рые зна­ли и цени­ли его твор­че­ство. Но попыт­ки кня­зя Андрея ока­за­лись неудач­ны. Помощь при­шла от АРА – аме­ри­кан­ской адми­ни­стра­ции помо­щи, кото­рая отклик­ну­лась на при­зыв М. Горь­ко­го помочь пре­одо­леть голод в Повол­жье. В это вре­мя Андрей Вла­ди­ми­ро­вич живет очень уеди­нен­но и поду­мы­ва­ет посе­лить­ся в Куту­зов­ском мона­сты­ре. Из тех сти­хов, кото­рые он про­дол­жа­ет писать, скла­ды­ва­ет­ся уди­ви­тель­ный сбор­ник «Чуть на кры­лах», кото­рый А. В. Зве­ни­го­род­ский, начи­ная с 1924 г., несколь­ко раз пыта­ет­ся издать. Одна­ко в те годы, несмот­ря на потреб­ность интел­ли­ген­ции в лите­ра­ту­ре, издать кни­гу сти­хов было очень труд­но, и сбор­ник разо­шел­ся в несколь­ких десят­ках руко­пис­ных изданиях.

«Недав­но появив­ший­ся сбор­ник его сти­хо­тво­ре­ний „Чуть на кры­лах” (1926 г.), заклю­ча­ю­щий в себе 20 номе­ров, обли­ча­ет в авто­ре круп­ный, вполне созрев­ший талант и дает ему пра­во занять вид­ное место сре­ди пред­ста­ви­те­лей рус­ской лири­че­ской поэзии»31.

Жить ста­но­вит­ся все труд­нее – нет денег, рабо­ты. При­хо­дит­ся про­да­вать вещи и кни­ги. Тра­ги­че­ские собы­тия не остав­ля­ют семью Зве­ни­го­род­ских. В 1924 г. в Пет­ро­гра­де, не выдер­жав «гру­бо­сти и изде­ва­тельств» бро­са­ет­ся под поезд брат Нико­лай, вынуж­ден­ный рабо­тать в арте­ли по про­да­же акциз­ных марок в питей­ных заведениях32.

В нояб­ре 1926 г. сест­ру Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча, Алек­сан­дру Вла­ди­ми­ров­ну с млад­ши­ми детьми и ново­рож­ден­ным вну­ком Алек­сан­дром, высе­ли­ли из Котов­ки. При пере­ез­де в Арда­тов про­па­ли цен­ные вещи семьи, остав­ши­е­ся от роди­те­лей, – ста­рин­ные гра­вю­ры, кни­ги и брон­зо­вые кан­де­ляб­ры, а еще пере­пис­ка Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча с Е. Я. Архи­по­вым за мно­го лет, где они вели раз­го­во­ры о лите­ра­ту­ре, писа­те­лях и поэтах33.

Млад­ший брат Дмит­рий уез­жа­ет в Кад­ни­цы, на Вол­гу (в тех местах нахо­ди­лись име­ния их мате­ри), а потом в селе Чер­но­пе­нье, неда­ле­ко от Костро­мы, он нахо­дит место учи­те­ля немец­ко­го язы­ка и лите­ра­ту­ры в шко­ле-семи­лет­ке. Андрей Вла­ди­ми­ро­вич в янва­ре 1928 г. едет в Чер­но­пе­нье к сво­е­му бра­ту, где тот «сни­ма­ет две боль­шие ком­на­ты у старухи»34, наде­ясь про­ве­дать бра­та, а, может быть, и най­ти в Костро­ме рабо­ту. Одна­ко и этим наме­ре­ни­ям не уда­лось сбыть­ся. 18 июня 1928 г. от гной­но­го плев­ри­та уми­ра­ет брат Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич, оста­вив после себя несколь­ко днев­ни­ков и тет­ра­дей со сти­ха­ми, кото­ры­ми так вос­тор­гал­ся Андрей Владимирович35.

Дядя Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча, Иван Дмит­ри­е­вич, заме­нив­ший ему и его сест­рам и бра­тьям отца, уже в пре­клон­ном воз­расте был репрес­си­ро­ван. В фев­ра­ле 1931 г. его иму­ще­ство было опи­са­но и кон­фис­ко­ва­но, и в апре­ле 1931 г. в воз­расте семи­де­ся­ти лет он был выслан в Сим­бирск, где и скон­чал­ся в мае36.

Невоз­мож­ность опре­де­лить­ся в новой жиз­ни и пони­ма­ние того, что нет пово­ро­та назад, застав­ля­ют заду­мать­ся даже о том, что­бы уехать из Рос­сии. «Он посто­ян­но нахо­дит­ся в состо­я­нии край­ней депрессии»37. Одна­ко чув­ство пат­ри­о­тиз­ма и ответ­ствен­ность за сво­их сестер и пле­мян­ни­ков побеж­да­ет – он оста­ет­ся и с помо­щью вер­ных мос­ков­ских дру­зей в нача­ле трид­ца­тых годов пере­би­ра­ет­ся в Моск­ву. Он участ­ву­ет в рабо­те пуш­кин­ской комис­сии. Его рабо­ту направ­ля­ет М. А. Цяв­лов­ский, с кото­рым Андрей Вла­ди­ми­ро­вич вме­сте учил­ся в Дво­рян­ском и инсти­ту­те в Ниж­нем Нов­го­ро­де, а затем в Мос­ков­ском уни­вер­си­те­те. М. А. Цяв­лов­ский при­влек А. В. Зве­ни­го­род­ско­го к изда­нию собра­ния сочи­не­ний Л. Н. Тол­сто­го. В мос­ков­ских сбор­ни­ках «Нед­ра», «Вокруг све­та» появ­ля­ют­ся его сти­хо­тво­ре­ния из сбор­ни­ка «Чуть на кры­лах», кото­рый так стре­мил­ся издать поэт.

Здесь, в Москве, его окру­жа­ют дру­зья, кото­рые пони­ма­ют и при­ни­ма­ют его как лич­ность и как поэта: Е. Я. Архи­пов, П. П. Пер­цов, Д. С. Усов, А. А. Груш­ка, Л. Я. Гуре­вич, В. В. Шклов­ский. Бла­го­да­ря сво­им дру­зьям, Андрей Вла­ди­ми­ро­вич сво­дит зна­ком­ство, кото­рое пере­рас­та­ет в друж­бу, с семьей Г. И. Чел­па­но­ва, осно­ва­те­ля и пер­во­го дирек­то­ра Мос­ков­ско­го пси­хо­ло­ги­че­ско­го инсти­ту­та. Вме­сте с Е. Я. Архи­по­вым он быва­ет на даче у Б. Л. Пастер­на­ка в Пере­дел­ки­но. Анна Андре­ев­на Ахма­то­ва пишет свои сти­хи в его альбом.

У поэта А. Сар­га­д­жа­на 21 июня 1932 г. зна­ко­мит­ся с О. Ман­дель­шта­мом. «Очень талант­лив и с боль­шой эру­ди­ци­ей поэт. Полю­бил его как чело­ве­ка», — так отзы­ва­ет­ся Андрей Вла­ди­ми­ро­вич о выда­ю­щем­ся поэте38. Это зна­ком­ство ока­за­лось пово­рот­ным момен­том в судь­бе кня­зя Андрея. «Ман­дель­штам почу­ял, ста­ри­ку живет­ся очень туго, и бур­но при­знал его. Затем он побе­жал ко всем, кто мог и не мог помочь бед­ня­ге, и зава­рил хло­по­ты о пен­сии, а пока суд да дело, раз­до­был ему про­пуск в писа­тель­скую столовую»39.

В 1933 г. в Моск­ву при­ез­жа­ют его сест­ры – Алек­сандра и Татья­на Вла­ди­ми­ров­ны; вме­сте с ними и деся­ти­лет­ний вну­ча­тый пле­мян­ник Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча, Алек­сандр, остав­ший­ся сиро­той. Они посе­ли­лись у Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча в малень­кой полу­под­валь­ной квар­ти­ре в 5‑м Монет­чи­ков­ском переулке.

Андрей Вла­ди­ми­ро­вич пишет сти­хи, дора­ба­ты­ва­ет уже напи­сан­ные, и вновь пыта­ет­ся опуб­ли­ко­вать сбор­ник сти­хов «Чуть на кры­лах», допол­нен­ный новы­ми сти­ха­ми. В. Б. Шклов­ский, пыта­ясь ока­зать содей­ствие сво­е­му дру­гу в изда­нии это­го сбор­ни­ка, пишет в изда­тель­ство «Феде­ра­ция» 13 декаб­ря 1936 г.: «Кни­га „Чуть на кры­лах” — конец боль­шо­го пото­ка ста­ро-рус­ско­го сти­ха. Жива зем­ля и солн­це, а сти­хов таких не будет. Они насто­я­щие живые, а потом тихие. Долг совет­ской лите­ра­ту­ры издать кни­гу, кни­гу лите­ра­ту­ры пред­ше­ству­ю­щей. Кни­га живая, здо­ро­вая, но ветер этой кни­ги на излете»40.

Одна­ко и на этот раз кни­га не была изда­на. Совет­ская власть не верит в искрен­ность быв­ше­го кня­зя, хотя и не под­вер­га­ет пря­мым репрес­си­ям, все-таки и не дает ему воз­мож­но­сти достой­но не толь­ко жить, но и выжи­вать. Но ни в одном сти­хо­тво­ре­нии А. В. Зве­ни­го­род­ско­го, напи­сан­но­го даже в его «Завет­ной тет­ра­ди», нет ни одной строч­ки про­тив новой вла­сти, как, впро­чем, нет и сти­хов о новом строе.

Он мно­го рабо­тал в изда­тель­стве «Мос­ков­ский Рабо­чий» и «Госли­т­из­да­те», где к нему «хоро­шо относятся»41. Он зани­ма­ет­ся лите­ра­ту­ро­вед­че­ской рабо­той, чита­ет и пере­чи­ты­ва­ет про­из­ве­де­ния люби­мых поэтов и писа­те­лей: «Читаю при­сталь­но (меж­ду строк) Белин­ско­го (4 тома издат. С. С. Мош­ки­на, Москва, 1898 г.). Про­чту все, что он успел напи­сать за свои 37 лет (1811–1848). Во мно­гом он оши­бал­ся, но его эсте­ти­че­ское чутье было почти без­гра­нич­но, и он умел ценить долж­ным обра­зом все вели­кое, высо­кое и веч­ное в нашей лите­ра­ту­ре (Пуш­кин, Лер­мон­тов, Гоголь)»42.

В мае 1944 г. А. В. Зве­ни­го­род­ский был при­нят в чле­ны Сою­за Писа­те­лей СССР по реко­мен­да­ции П. П. Пер­цо­ва: «Его поэ­зия не под­ра­жа­ет нико­му, а имен­но свое соб­ствен­ное выра­же­ние, свой „лик”, кото­рый нель­зя сме­шать с дру­ги­ми. В ней ска­за­лось под­лин­ное чув­ство рус­ской при­ро­ды, под­лин­ные ее пере­жи­ва­ния, кото­рые дава­лись былым ее оби­ли­ем и яро­стью, и кото­рые теперь уже не вос­ста­но­ви­мы. Поэто­му его твор­че­ство тем более цен­но для нас. Нуж­но отме­тить так же и фор­му его поэ­зии, в сво­ем заме­ча­тель­ном лако­низ­ме, завер­ша­ю­щую клас­си­че­ское тече­ние рус­ской поэ­зии. Поэто­му не может быть вопро­са о пра­ве Зве­ни­го­род­ско­го вой­ти в ряды Сою­за Совет­ских писа­те­лей. Он более, чем име­ет на это пра­во, и вклю­че­ние его в эти ряды, разу­ме­ет­ся, само собою»43.

Андрею Вла­ди­ми­ро­ви­чу пору­ча­ют рецен­зи­ро­вать гото­вя­щи­е­ся к изда­нию кни­ги: «За эти дни рецен­зи­ро­вал при­ме­ча­ния к пяти­том­но­му изда­нию „Вос­по­ми­на­ний” Авдо­тьи Пана­е­вой, состав­лен­ные Кор­не­ем Чуков­ским. Нашел в них несколь­ко круп­ных и мел­ких оши­бок. При­ме­ча­ния Чуков­ский, оче­вид­но, состав­лял на ско­рую руку. Я ста­рал­ся их ожи­вить новы­ми дан­ны­ми. 2 мая 1948 год»44; «Все эти дни писал рецен­зию на новое изда­ние сочи­не­ний Тют­че­ва. В это изда­ние вой­дет 385 сти­хо­тво­ре­ний (1 том) и 270 писем (2 том). К этим двум томам напи­са­ны обшир­ные при­ме­ча­ния, кото­рые сде­ла­ны К. В. Пига­ре­вым. Я дал бла­го­при­ят­ный отзыв. 25 октяб­ря 1948 г. Москва»45.

После окон­ча­ния Вели­кой оте­че­ствен­ной вой­ны (1941–1945) Андрей Вла­ди­ми­ро­вич пишет сти­хи толь­ко в свою «Завет­ную тет­радь», нача­тую еще в 1932 г., а так­же посто­ян­но дора­ба­ты­ва­ет ста­рые сти­хи. На облож­ке этой тет­ра­ди рукою Андрея Вла­ди­ми­ро­ви­ча напи­са­но: «Потом­ство изу­чит мою поэ­зию, как осо­бый мир, в кото­ром ни один поэт не участвовал»46.

Андрей Вла­ди­ми­ро­вич Зве­ни­го­род­ский дожил до глу­бо­кой ста­ро­сти. Он пере­жил мно­гих сво­их дру­зей и вра­гов, похо­ро­нил род­ных и близ­ких ему людей, без­вин­но репрес­си­ро­ван­ных и реа­би­ли­ти­ро­ван­ных после смер­ти. В 1947 г., в воз­расте шести­де­ся­ти девя­ти лет он женил­ся на Лидии Самой­ловне Кры­жа­нов­ской жен­щине из «хоро­шей семьи»47 и про­жил с ней четыр­на­дцать лет в Москве в доме 23 по ули­це Мытной48.

Андрей Вла­ди­ми­ро­вич скон­чал­ся в 1961 г. в воз­расте вось­ми­де­ся­ти трех лет в Москве. Он похо­ро­нен на Вагань­ков­ском клад­би­ще за одной огра­дой со стар­шей сест­рой Алек­сан­дрой Вла­ди­ми­ров­ной Ильин­ской (Зве­ни­го­род­ской), скон­чав­шей­ся в 1957 г. в воз­расте вось­ми­де­ся­ти одно­го года; млад­шей сест­рой Татья­ной Вла­ди­ми­ров­ной Зве­ни­го­род­ской, скон­чав­шей­ся в 1962 г. в воз­расте семи­де­ся­ти девя­ти лет. Там же захо­ро­не­ны и дру­гие его род­ствен­ни­ки: пле­мян­ни­ки Дмит­рий Алек­сан­дро­вич Ильин­ский, Ели­за­ве­та Алек­сан­дров­на Оме­то­ва (Ильин­ская), Мария Алек­сан­дров­на Шеста­ко­ва (Ильин­ская), а так­же вну­ча­тый пле­мян­ник Алек­сандр Андре­евич Ильинский49.

1 янва­ря 1961 г. зво­ни­ли коло­ко­ла, когда гроб с телом А. В. Зве­ни­го­род­ско­го выно­си­ли из церк­ви, и какая-то жен­щи­на пере­кре­сти­лась и ска­за­ла: «Умер послед­ний князь Звенигородский!».

Семь писем А.Н.Карамзина

Е.А.Сорокоумова (Ильин­ская)

Исто­рия посто­ян­но напо­ми­на­ет о себе, застав­ляя откры­вать все новые и новые непро­чи­тан­ные ее стра­ни­цы. В этой ста­тье впер­вые печа­та­ют­ся пись­ма А.Н. Карам­зи­на, адре­со­ван­ные кня­зю Д.В.Звенигородскому

Про­слав­лен­ный исто­рик, авто­ра две­на­дца­ти­том­ной «Исто­рии госу­дар­ства Рос­сий­ско­го» писа­тель Нико­лай Михай­ло­вич Карам­зин и его жена Ека­те­ри­на Андре­ев­на име­ли шесте­рых детей. Сре­ди них выде­ля­ют­ся два сына: Андрей (впо­след­ствии был женат на вдо­ве одно­го из бога­тых завод­чи­ков Деми­до­вых) и млад­ший Алек­сандр. Бра­тья полу­чи­ли отлич­ное клас­си­че­ское обра­зо­ва­ние, вла­де­ли несколь­ки­ми язы­ка­ми. Одно­вре­мен­но они, в 1832 году посту­пи­ли на юри­ди­че­ский факуль­тет Дерпт­ско­го уни­вер­си­те­та по кафед­ре дипло­ма­тии. В1933 году, окон­чив уни­вер­си­тет, бра­тья посту­пи­ли на воен­ную слу­жу в гвар­дей­скую кон­ную артил­ле­рию – воин­скую часть, доста­точ­но ари­сто­кра­ти­че­скую и вме­сте с тем, как все артил­ле­рий­ские части, тре­бу­ю­щую от офи­це­ров извест­ной обра­зо­ван­но­сти и серьез­но­сти, выде­ляв­ших их из обще­го гвар­дей­ско­го уровня.

Алек­сандр Нико­ла­е­вич пред­став­ля­ет по-сво­е­му очень харак­тер­ную для 30‑х годов 19 века фигу­ру. С ран­не­го дет­ства ему про­ро­чи­ли лите­ра­тур­ное буду­щее. Взрос­лея, он стал писать сти­хи, посе­щал лите­ра­тур­ные вече­ра у поэта Жуков­ско­го, на кото­рых часто при­сут­ство­ва­ли Пуш­кин, Кры­лов, Гоголь, Коль­цов и дру­гие извест­ные поэты и писа­те­ли, мно­гие из кото­рых быва­ли в доме отца А.Н. Карам­зи­на. Со вто­рой поло­ви­ны 30‑х годов он стал пытать­ся вой­ти в боль­шую лите­ра­ту­ру как поэт и с помо­щью Жуков­ско­го, Одо­ев­ско­го, Плет­не­ва стал печа­тать­ся в «Совре­мен­ни­ке» и «Оте­че­ствен­ных записках».

К это­му вре­ме­ни сло­жил­ся его харак­тер, мно­ги­ми чер­та­ми свое­об­раз­ный и при­вле­ка­тель­ный, во вся­ком слу­чае — не зауряд­ный. Это скеп­тик, кри­ти­че­ски настро­ен­ный ко все­му, что его окру­жа­ет: к воин­ской служ­бе, кото­рую он от души пре­зи­ра­ет и высме­и­ва­ет; к свет­ско­му обще­ству, над кото­рым он охот­но изде­ва­ет­ся, а ино­гда и него­ду­ет; к жен­щи­нам, с кото­ры­ми он под­черк­ну­то небре­жен и дерзок..

Алек­сандр Нико­ла­е­вич — чело­век лер­мон­тов­ско­го поко­ле­ния и скла­да, один из тех, кто дал М.Ю.Лермонтову мате­ри­ал для созда­ния обра­за Печо­ри­на и для горь­ких, тра­ги­че­ских раз­мыш­ле­ний в «Думе», — из тех, кто сфор­ми­ро­вал­ся деся­ти­ле­тие спу­стя после пора­же­ния декаб­ри­стов, в душ­ной и непо­движ­ной атмо­сфе­ре 30‑х годов.

Весё­лый и ост­ро­ум­ный, высо­кий и кра­си­вый, Алек­сандр Николае¬вич зани­мал в петер­бург­ском обще­стве бле­стя­щее поло­же­ние; поэто­му его неожи­дан­ное жела­ние пре­кра­тить свет­ский образ жиз­ни и уехать в дерев­ню управ­лять име­ни­ем нико­му не пока­за­лось серьёзным.

Одна­ко годы шли, от наме­ре­ния сво­е­го Алек­сандр Нико­ла­е­вич отка­зы­вать­ся не соби­рал­ся, и мате­ри ниче­го не оста­ва­лось, как отде­лить ему принадле¬жавшие ей сёла Боль­шой и Малый Мака­те­лё­мы Арда­тов­ско­го уез­да Ни¬жегородской губер­нии, – глушь неимоверная.

Эти зем­ли в 1797 году были пода­ре­ны царем Пав­лом I намест­ни­ку пен­зен­ско­му и ниже­го­род­ско­му кня­зю А. И. Вязем­ско­му, а тот в 1807 году заве­щал их сво­ей вне­брач­ной доче­ри Ека­те­рине Андре­евне Колы­че­вой. В 1804 году она вышла замуж за Нико­лая Михай­ло­ви­ча Карам­зи­на и полу­чи­ла в при­да­ное име­ние отца: села Малый и Боль­шой Мака­те­лем и усадь­бу Рогож­ка. Соглас­но доку­мен­там, в 1810–1812 годах Нико­лай Михай­ло­вич Карам­зин с семьей жил в этих местах, во вре­мя вой­ны с Напо­лео­ном. Из горя­щей Моск­вы семья Карам­зи­ных при­е­ха­ла в Ниж­ний Нов­го­род, где была неболь­шая дача, а затем в Боль­шой Макателем.

В 1851 году А.Н. Карам­зин вышел в отстав­ку и вме­сте с при­слу­гой, садов­ни­ком и док­то­ром от¬правился на лоша­дях в роди­тель­ское име­ние и посе­лил­ся близ села Боль¬шой Мака­те­лём, в мест­но­сти Рогож­ка, назван­ной так по ста­рин­но­му реме­с­лу кре­стьян, кото­рые там, на липо­вых овра­гах, дра­ли лыко и пле­ли рого­жи. Две беле­ные избы, соеди­нен­ные сеня­ми, — вот и весь «бар­ский дом» (чуть поз­же сени пре­вра­ти­лись в перед­нюю, а над изба­ми над­стро­и­ли две комнаты).

В окру­ге про¬изошло мно­го неожи­дан­ных пере­мен. Откры­лась шко­ла, в кото­рой учи­лись кре­стьян­ские дети трех ближ­них села: Юрьев­ки, Боль­ших и Малых Мака­те­лем. Алек­сандр Нико­ла­е­вич ввел обя­за­тель­ное школь­ное обу­че­ние. В 1854 году он постро­ил в Боль­шом Мака­те­ле­ме боль­ни­цу на 30 коек и с родиль­ным отде­ле­ни­ем на 5 коек (несколь­ких мест­ных жен­щин Алек¬сандр Нико­ла­е­вич отпра­вил в Ниж­ний Нов­го­род для обу­че­ния осно­вам пови­валь­но­го дела). За ними появи­лись дру­гие боль­ни­цы, дру­гие шко­лы. Состо­я­тель­ный поме­щик в глу­хом россий¬ском уез­де тво­ри­лись доб­рые дела.

Алек­сандр Нико­ла­е­вич женил­ся на фрей­лине при цар­ском дво­ре, княжне Ната­лье Васи­льевне Обо­лен­ской, доче­ри кня­ги­ни Обо­лен­ской, дру­га семьи Карам­зи­ных. По насто­я­нию Ната­льи Васи­льев­ны за перед¬ней глав­но­го дома появи­лись при­строй­ки: каби­нет Алек­сандра Николае¬вича, стек­лян­ная гале­рея, веду­щая в буфет, в баню, в ком­на­ты для при¬слуги и в кла­до­вые. Полы покры­ли пар­ке­том, на ошту­ка­ту­рен­ных сте­нах раз­ве­си­ли кар­ти­ны. Был раз­бит боль­шой парк, бога­тый ред­ки­ми поро­да­ми кед­ров, пихт и дубов, с роза­ми вдоль доро­жек и на лужай­ках; по пре­да­нию, дуб­ки в алле­ях выса­жи­вал сам хозя­ин; а на овра­гах посте­пен­но были созда­ны пять прудов.

Карам­зи­ны часто выез­жа­ли в Петер­бург, Моск­ву, Ниж­ний Нов­го­род, совер­ша­ли путе­ше­ствия загра­ни­цу. Это и хозяй­ствен­ные рас­хо­ды – тре­бо­вал денег и с раз­ре­ше­ния царя близ Рогож­ки был постро­ен чугу­но­ли­тей­ный завод, кото­рый дал первую плав­ку 30 июля 1853 года, поло­жив нача­ло выпус­ку ско­во­ро­док и чугун­ков. Вокруг заво­да быст­ро вырас­та­ли посе­ле­ния, назван­ные в честь роди­те­лей Алек­сандра Нико­ла­е­ви­ча: Нико­ла­ев­ка, Ека­те­ри­нов­ка, Карам­зи­нов­ка; бы¬ла и Цыга­нов­ка – в честь люби­мой соба­ки; и было Таши­но, основ­ное, са¬мое боль­шое село; смысл назва­ния раз­га­ды­вал­ся лег­ко: завод стро­и­ли, глав­ным обра­зом, за счёт при­да­но­го Ната­льи Васи­льев­ны, попро­сту Таши...

Алек­сандр Нико­ла­е­вич при­нял уча­стие и в войне с Тур­ци­ей. С мака­те­лём­ски­ми и арда­тов­ски­ми кре­стья­на­ми, с женой сво­ей, буду­щей сест­рой мило­сер­дия, Алек­сандр Нико­ла­е­вич ушёл вое­вать... По окон­ча­нии вой­ны он постро­ил в Боль­шом Мака­те­лё­ме боль­ни­цу с пала¬той для хро­ни­че­ских боль­ных, а впо­след­ствии на её базе открыл в 1871 году боль­ни­цу и бога­дель­ню для инва­ли­дов вой­ны и пре­ста­ре­лых в Ро¬гожке.

Супру­ги, не имея сво­их детей, вос­пи­ты­вал тро­их тро­ю­род­ных пле­мян­ни­ков Алек­сандра Нико­ла­е­ви­ча – круг­лых сирот, кото­рые игра­ли в Рогож­ке вме­сте с детьми-сиро­та­ми из при­ю­та, постро­ен­но­го А.Н. Карам­зи­ным. Впо­след­ствии дал им хоро­шее образование.

Неда­ле­ко от Мака­те­лем до сих пор суще­ству­ет селе­ние Успен­ское, в кото­ром посе­лил­ся герой сева­сто­поль­ской обо­ро­ны, адъ­ютант Б.Карнилова, геор­ги­ев­ский кава­лер Дмит­рий Васи­лье­вич Ильин­ский. Это было име­ние, полу­чен­ное в каче­стве при­дан­но­го за моло­дой женой, доче­рью орлов­ско­го поме­щи­ка, Мари­ей Илла­ри­о­нов­ной Муси­ной-Пуш­ки­ной. С семей­ством Д.В.Ильинского и свел зна­ком­ство и друж­бу А.Н.Карамзин. Оче­вид­но, зна­ком­ство было доста­точ­но близ­кое, посколь­ку, когда у Д.В.Ильинского в 1865 году родил­ся сын Алек­сандр, Н. В. Карам­зи­на и ее брат Н.В Обо­лен­ский были его вос­при­ем­ни­ка­ми. Таким обра­зом, Ната­лья Васи­льев­на ста­ла крест­ной мате­рью мое­го прадеда!

Так рас­по­ря­ди­лась исто­рия, что впо­след­ствии Алек­сандр Дмит­ри­е­вич Ильин­ский женил­ся на княжне Алек­сан­дре Вла­ди­ми­ровне Зве­ни­го­род­ской, стар­шей доче­ри кня­зя В.Д.Звенигородского и она ста­ла моло­дой хозяй­кой вУспенском.

Алек­сандр Дмит­ри­е­вич скон­чал­ся в Рогож­кин­сой боль­ни­це в 1921 году в воз­расте 56 лет от вос­па­ле­ния лег­ких и похо­ро­нен в с. Успенское.

Алек­сандр Нико­ла­е­вич Карам­зин поль­зо­вал­ся ува­же­ни­ем у дво­рян и кре­стьян Адра­тов­ско­го уез­да и его неод­но­крат­но изби­ра­ли Пред­се­да­те­лем Зем­ской Упра­вы и пред­во­ди­те­лем дво­рян­ства. Затем эти долж­но­сти испол­ня­ли кня­зья Зве­ни­го­род­ские: сна­ча­ла Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич, а после его смер­ти в 1904 году – его брат, Иван Дмит­ри­е­вич, кото­рый закон­чил пред­се­да­тель­ство и пред­во­ди­тель­ство в 1917 году, затем был репрес­си­ро­ван, выслан в Сим­бирск, где и скон­чал­ся в 1932 году

В нашем семей­ном архи­ве, кото­рый пере­да­вал­ся по наслед­ству от одно­го поко­ле­ния к дру­го­му, сохра­ни­лось семь писем, соб­ствен­но­руч­но напи­сан­ных А.Н.Карамзиным кня­зю В.Д.Звенигородскому, кото­рый в то вре­мя был Пред­се­да­те­лем Зем­ской Упра­вы, дати­ро­ван­ных 1875, 1878, 1886, 1888 годами.

Пись­ма печа­та­ют­ся в автор­ской редакции

Пись­мо 1. 6 авгу­ста 1875, Нижний

Мно­го­ува­жа­е­мый Князь Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич! Дело, по кото­ро­му я ездил, задер­жа­ло меня в Петер­бур­ге, а потом в Ниж­нем почти до Празд­ни­ков, поче­му, окон­чив с ним, я решил ехать опять в Петер­бург соб­ствен­но на празд­ник, а в свою усадь­бу и завод уже при­еду после празд­ни­ка, когда опять нач­нут­ся завод­ские работу.

Похло­по­чу поис­кать вра­ча для Карам­зин­ской боль­ни­цы, хотя при крайне силь­ном спро­се на вра­чей мало надежды.

Васи­лий Алек­сан­дро­вич Хот­кин­цов пору­чил мне очень про­сить вас об опре­де­ле­нии в аген­ты по стра­хо­ва­нию моло­до­го чело­ве­ка 26-ти лет окон­чив­ше­го гим­на­зи­че­ский курс Нико­лая Михай­ло­ви­ча Ситникова.

Вас (илий). Алекс(андрович). Руча­ет­ся за его пред Вы и хоро­шее во всех отно­ше­ни­ях пове­де­ние и тол­ко­ви­тость. Так как он хоро­ший мате­ма­тик, то и в Упра­ве мог бы зани­мать­ся с поль­зой, если б вам надо­би­лен там чело­век по счет­ной части.

Я уез­жаю, и очень про­шу (под­черк­ну­то) Вас на счет Сит­ни­ко­ва дать ответ не мне, а пря­мо Вас(илий). Алекс(андрович). Хот­кин­цо­ву (свой дом у Жен Мироносцев).

В надеж­де видеть Вас в ско­ром вре­ме­ни про­шу верить совер­шен­но­му уважению.

Ваш пре­дан­ный слу­га. А.Карамзин.

________________________________________

При­ме­ча­ние: Жен Миро­нос­цев — цер­ковь Свя­тых жен Миро­но­сец на Лыко­вой Дам­бе в Ниж­нем Новгороде

Пись­мо 2 . 24 мая 1878 д. Мокателёмы

Мно­го­ува­жа­е­мый Князь Вла­ди­мир Дмитриевич!

К нам при­е­хал тре­тье­го дня врач, реко­мен­до­ван­ный Кня­зем Мещер­ским. Он Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та: Карл Ива­но­вич Зал­цер, был в Крас­ном Кре­сте в Чер­но­го­рии и за Кав­ка­зом и очень нам понра­вил­ся с пер­во­го впе­чат­ле­ния. Он соби­ра­ет­ся в Арда­тов, что­бы пред­ста­вить­ся Вам. Я ему сове­то­вал ехать в одно вре­мя со мною, т.е. 5 июня.

На утвер­жде­ние све­де­ния об эко­но­ми­ях учи­лищ­но­го капи­та­ла я полу­чил и очень Вам благодарен.

Бан­ная тру­ба для нагре­ва нахо­дит­ся у меня, я ее пере­шлю на днях. Я под­ря­дил бон­да­рей для дела­ния чанов в боль­нич­ные бани и с 5 Июня пущу их в рабо­ту в Ардатове.

Пожа­луй­ста, к это­му вре­ме­ни, если пого­да доз­во­лит, вели­те пере­весть боль­ных в бараки.

Итак, в надеж­де ско­ро­го сви­да­ния, со сво­им сте­пен­ным ува­же­ни­ем пребываю.

Ваш пре­дан­ный слу­га А.Карамзин.

Про­шу пере­дать Кня­гине мой усерд­ный поклон.

¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬

При­ме­ча­ние: Князь Мещер­ский – оче­вид­но име­ет­ся в виду Вла­ди­мир Пет­ро­вич Мещер­ский – внук Н. М.Карамзина, пле­мян­ник А.Н. Карам­зи­на (11.1.1839—10.7.1914), писа­тель, изда­тель-редак­тор, пра­вый пуб­ли­цист, обще­ствен­ный дея­тель, хозя­ин вли­я­тель­но­го пра­во­го сало­на в С.-Петербурге.

Кня­ги­ня – жена кня­зя В.Д. Зве­ни­го­род­ско­го (урож­ден­ная княж­на Анна Андре­ев­на Енгалычева)

___________________________________________________

Пись­мо 3. 17 сен­тяб­ря (1886)

Почтен­ней­ший Дмит­рий Федорович!

При­ла­гаю полу­чен­ную мною запис­ку от Вла­ди­ми­ра Дмит­ри­е­ви­ча с покор­ней­шей прось­бой. Так как его теперь в Арда­то­ве нет, сооб­щи­те ему, что я в упра­ве не хозя­ин и рас­по­ря­же­ний в ней делать не могу.

С глу­бо­чай­шим ува­же­ни­ем пре­дан­ный слу­га А. Карамзин.

Дмит­рий Федо­ро­вич – князь Дмит­рий Федо­ро­вич Зве­ни­го­род­ский, отец В.Д.Звенигородского

На обо­ро­те это­го пись­ма есть запись, сде­лан­ная каран­да­шом рукою Дмит­рия Федо­ро­ви­ча Звенигородского

Про­чти пись­мо Карам­зи­на при нем при­ла­гаю твое пись­мо к нему. Он види­мо укло­ня­ет­ся помогать.

17 сен­тяб­ря 1886.

Пись­мо 4. 30 июля 1887. д. Мокателёмы

Мно­го­ува­жа­е­мый Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич! Все­го час при­е­хал я из заво­да и узнал, что Успен­ский писарь Усти­нов отка­зы­ва­ет­ся от долж­но­сти смот­ри­те­ля боль­ни­цы. Очень про­шу Вас по это­му слу­чаю до лич­но­го с Вами сви­да­ния в авгу­сте и обще­го суж­де­ния, не назна­чать дру­го­го лица на место Устинова.

Ремонт боль­ни­цы еще не окон­чен, поче­му и не худо, что­бы Люби­мов еще побыл несколь­ко времени.

С совер­шен­ным ува­же­ни­ем Вам пре­дан­ный А. Карамзин

Пись­мо 5.2 Авгу­ста 1887.

Мно­го­ува­жа­е­мый Вла­ди­мир Дмитриевич!

Мы сго­ва­ри­ва­лись с Анной Андре­ев­ной быть у вас 20-го чис­ла, но выхо­дит так, что мне необ­хо­ди­мо в это чис­ло быть дома, поче­му соби­ра­ем­ся быть к вам не 20-го, а 16-го чис­ла. Бла­го­во­ли­те уве­до­мить сло­веч­ком, заста­нем ли мы вас в этот день дома?

Пре­дан­ный Вам А.Карамзин

Пись­мо 6. 28 сен­тяб­ря 1887. д. Мокателёмы

Мно­го­ува­жа­е­мый Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич! Вы мно­го раз заяв­ля­ли, что без сове­та не дела­е­те рас­по­ря­же­ний поми­мо меня в боль­ни­це, мое­му попе­че­нию вве­рен­ной. Меж­ду тем сюда явил­ся шалов­ский мужик Дани­ла, и про­да­вал говя­ди­ну, ссы­ла­ясь на то, что это по Ваше­му при­ка­зу. Смот­ри­тель мне под­твер­дил, что точ­но веле­ли ему стор­го­вать­ся . Я Дани­ле дал постав­ки говя­ди­ны в боль­ни­цу. Если бы Вы со мной пред­ва­ри­тель­но пере­го­во­ри­ли, я бы Вам сооб­щил, что это­му же Дани­ле несколь­ко раз было пред­ло­же­но и пред­при­ня­та постав­ка мяса, но оно тем ока­за­лось неудоб­ным, что мясо – товар, кото­рый лег­ко пор­тит­ся в лет­ние жары, что полу­чить его из за 12 верст при­нуж­да­ет смот­ри­те­ля при­ни­мать его без вся­ко­го бра­ка какое бы ни взду­ма­лось поста­вить постав­щи­ку, ибо про­дать, в слу­чае дур­но­го каче­ства мяса, или оста­вить боль­ни­цу без хар­чей или при­ни­мать что при­сы­ла­ют. Гораз­до удоб­нее иметь дело с мест­ным мужи­ком, у кото­ро­го смот­ри­тель почти еже­днев­но на выбор может брать удоб­ные кус­ки. Нико­ла­ев, по моей прось­бе согла­сил­ся ста­вить круг­лый год говя­ди­ну ценой по 2 руб­ля 40 коп. Очень про­шу Вас на это согла­сить­ся и меня о том уведомить.

С совер­шен­ным ува­же­ни­ем. Вам пре­дан­ный А.Карамзин.

И теперь из при­ве­зен­ной Дани­лой говя­ди­ны при­шлось ото­слать часть обрат­но как неудобную.

Пись­мо 7. 5 нояб­ря 1887.

Мно­го­ува­жа­е­мый Вла­ди­мир Дмитриевич!

Вижу, что, не смот­ря на все мои дово­ды. Вы непре­мен­но хоти­те пере­вез­ти теперь же дро­ва, кото­рые нуж­ны будут через год.

Так как при этом самое для меня важ­ное неудоб­ство состо­ит в опас­но­сти от пожа­ра. Во избе­жа­ние кото­рой я пред­по­чи­таю отве­тить несколь­ко себе, то я решил пред­ло­жить Вам для скла­да этих преж­де­вре­мен­ных сва­ли­ва­е­мых дров место в быв­шем ябло­не­вом саду моем.

Вам пре­дан­ный А.Карамзин.

Как мож­но видеть, А.Н.Карамзин посто­ян­но забо­тил­ся о бла­го­по­лу­чии боль­ни­цы, содер­жа­нии боль­ных, о людях, кото­рых счи­тал умны­ми и достой­ны­ми. Зем­ство изби­ра­ло А.Н.Карамзина до кон­ца его жиз­ни (скон­чал­ся А.Н.Карамзин в 1888 г.) попе­чи­те­лем уезд­ных учреждений.

Завер­шая про­по­ведь, о.Михаил поде­лил­ся с ребя­та­ми сво­ей радо­стью. Он пока­зал им уни­каль­ные релик­вии – сним­ки, при­над­ле­жав­шие Цар­ской семье, и рису­нок «лан­ды­ши», сде­лан­ный самой импе­ра­три­цей Алек­сан­дрой Федо­ров­ной. На рисун­ке над­пись: «1912 год» и ини­ци­а­лы «АФ». Эти вещи при­вез­ла из Бель­гии и пода­ри­ла о.Михаилу одна бла­го­че­сти­вая жен­щи­на – урож­ден­ная княж­на Зве­ни­го­род­ская, кото­рая роди­лась в Арда­тов­ском уез­де. Она была зна­ко­ма и с Цар­ской семьей, и с баро­ном Вран­ге­лем, и с дру­ги­ми вели­ки­ми людь­ми про­шло­го столетия.

Село Тур­ку­ши Сакон­ской сель­ской адми­ни­стра­ции Арда­тов­ско­го рай­о­на рас­по­ло­же­но Село и зем­ли при­над­ле­жа­ли гене­рал-пору­чи­ку кня­зю Одо­ев­ско­му Ива­ну Ива­но­ви­чу. С 1810 года селом вла­де­ли гра­фы Лан­ские. В 1861 году штаб-рот­мистр, граф Лан­ской Алек­сандр Сер­ге­е­вич, рас­кре­по­щал кре­стьян и пере­дал им 1101 деся­тин зем­ли. С 1882 года до рево­лю­ции 1917 года зем­ля­ми вла­де­ла гра­фи­ня Лан­ская Вар­ва­ра Дмит­ри­ев­на и её наслед­ни­ки. Кро­ме них зем­лёй вла­де­ли: кня­ги­ня Зве­ни­го­род­ская Анна Его­ров­на – 59 деся­тин, кня­ги­ня Зве­ни­го­род­ская Софья Ефи­мов­на – 44 деся­ти­ны, Золов Иван Мат­ве­е­вич – 46 десятин.

1. Długosz J. Opera omnia. – Т. XII. – P. 5.[↩]
2. ПСРЛ. – Т. XXV. – С. 237, і т. д.[↩]
3. Пис­цо­вые кни­ги XVI века. – СПб., 1877. – Ч. 1. – Отд. II. – С. 889.[↩]
4. Спи­сок насе­лён­ных мест Рос­сий­ской импе­рии. – XXIX. Орлов­ская губерния.Список насе­лён­ных мест по све­де­ни­ям 1866 года. – СПб., 1871. – С. 19.[↩]
5. Рос­сий­ский госу­дар­ствен­ный исто­ри­че­ский архив. Ф. 1343. Оп. 15. Д. 394, 395.[↩]
6. Długosz J. Opera omnia. – Т. XII. – P. 571.[↩]
7. ПСРЛ. – Т. XXV. – С. 237, і т. д[↩]
8. Быч­ко­ва М. Е. Состав клас­са фео­да­лов в Рос­сии в XVI в. – М., 1986. – С. 40–41, 74.[↩]
9. Акты соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской исто­рии Севе­ро-Восточ­ной Руси кон­ца XIV – нача­ла XVI в. Т. 1. М., 1952. № 201. С. 144, 606; Т. 2. М., 1958. № 496; Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Т. 12. М., 1901. С. 76.[↩]
10. Каш­та­нов С.М. Очер­ки исто­рии рус­ской дипло­ма­ти­ки. М., 1970. С. 373–374; Алек­се­ев Ю.Г. Похо­ды рус­ских войск при Иване III. СПб., 2009. С. 29; Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV – пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988. С. 56.[↩]
11. Арак­че­ев В.А. Новый источ­ник по исто­рии вели­ко­кня­же­ской поли­ти­ки в севе­ро­рус­ских зем­лях в тре­тьей чет­вер­ти XV в. // Рос­сий­ская исто­рия. — 2011. — № 4. — С. 178—184.[↩]
12. ПСРЛ. — Т. 25. — С. 280.[↩]
13. Опись книг Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря 1573 г. // ЧОИДР, 1847, кн. 7, с. 7.[↩]
14. АФЗХ. Ч. II. С. 69; Зимин А. А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV — пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988. С. 66: Кобрин В. Б. Власть и соб­ствен­ность. С. 149.[↩]
15. Мона­стыр­ские при­ход­но-рас­ход­ные кни­ги... С. 25.[↩]
16. Чте­ния ОИДР. 1895. Кн. 1. С. 15[↩]
17. ЧОИДР. 1895. Кн. I. Отд. I. С. 15.[↩]
18. ПК 425. Л. 163 об.; ЗВК. С. 285, 1204.[↩]
19. Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов. С. 75, 91.[↩]
20. РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 2. Л. 368 об.[↩]
21. ПК 62. Л. 764; ПК 9808. Л. 95, 95 об.[↩]
22. Чте­ния ОИДР. 1895. Кн. 1. С. 15[↩]
23. ЧОИДР. 1895. Кн. I. Отд. I. С. 15.[↩]
24. ПК 9807. Л. 767, 796 об.[↩]
25. РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 2. Л. 368.[↩]
26. ПК 57. Л. 254 об.; ПК 62. Л. 1593.[↩]
27. ПК 425. Л. 438 об.; ЗВК. С. 733.[↩]
28. Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов. С. 200–201.[↩]
29. ПК 425. Л. 165 об., 438 об.; ЗВК. С. 717.[↩]
30. ПК 607. Л. 284.[↩]
31. ПК 203. Л. 462; ЗВК. С. 892–893.[↩]
32. ПК 9807. Л. 263, 433 об. [↩]
33. ПК 62. Л. 757; ПК 14720. Л. 1109; ПК 9808. Л. 480, 521; Вла­сьев Г. А. Т. I. Ч. I. С. 574.[↩]
34. ПК 203. Л. 404; ПК 14720. Л. 1070; ПК 10752. Л. 761 об.; ЗВК. С. 147–148.[↩]
35. ПК 9807. Л. 321; ПК 14720. Л. 1120; РНБ. OP. F.IV. № 379. Л. 470.[↩]
36. ЗВК. С. 373–374.[↩]
37. РГА­ДА. Ф. 137. Москва. № 2. Л. 284; РГА­ДА. Ф. 137. Галич. № 4. Л. 170,172.[↩]
38. ПК 9806. Л. 1044; ПК 14725. Л. 898.[↩]
39. РГА­ДА. Ф. 137. Бояр­ская кни­га. № 14. Л. 18, 19.[↩]
40. ПК 549. Л. 407, 411; ПК 14726. Л. 20; РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 4. Кн. 5980. Л. 328–329; ЗВК. С. 295–296, 582.[↩]
41. ПК 9807. Л. 796 об.; ПК 14726. Л. 20; ПК 546. Л. 1058.[↩]
42. Ста­шев­ский Е. Д. Зем­ле­вла­де­ние. С. 104–105.[↩]
43. РНБ. OP. F.IV. № 456. Л. 643; ПК 13329. Л. 508; ПК 9808. Л. 95 об.[↩]
44. Ста­шев­ский Е. Д. Зем­ле­вла­де­ние. С. 104–105.[↩]
45. ПК 203. Л. 130 об., 468; ПКМГ. Ч. I. Отд. I. С. 346, 376.[↩]
46. Вла­сьев Г. А. Т. I. Ч. I. С. 577, 584; Бело­усов М. Р. Бояр­ские спис­ки. Т. I. С. 268–269.[↩]
47. РГА­ДА. Ф. 137. Москва. № 2. Л. 284; РГА­ДА. Ф. 137. Галич. № 4. Л. 170,172.[↩]
48. ЗВК. С. 1040.[↩]
49. РГА­ДА. Ф. 210. Оп. 9. Столб­цы Мос­ков­ско­го сто­ла. Д. 204. Л. 222–222 об.[↩]
50. ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 11, 65.[↩]
51. Тро­иц­кий Н.И. Одо­ев­ский Ана­ста­сов Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский мона­стырь (упразд­нен­ный) // Туль­ские древ­но­сти. Тула, 2002. С. 278[↩]
52. ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 11, 65.[↩]
53. Тро­иц­кий Н.И. Одо­ев­ский Ана­ста­сов Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский мона­стырь (упразд­нен­ный) // Туль­ские древ­но­сти. Тула, 2002. С. 278[↩]