Воротинські

Герб кня­зей Воротынских

Общие сведения о роде

Воро­тын­ские — кня­же­ский род 15-17 веков. Про­ис­хо­дят из чер­ни­гов­ских Рюри­ко­ви­чей, в тра­ди­ци­он­ной исто­рио­гра­фии потом­ки киев­ско­го и чер­ни­гов­ско­го кня­зя Миха­и­ла Все­во­ло­до­ви­ча. Родо­на­чаль­ник Воро­тын­ских — Лев Рома­но­вич (? — до 1422 или 1424), 2-й сын ново­силь­ско-одо­ев­ско­го кня­зя Рома­на Семёновича.

Историческая география

Вер­хов­ский кня­же­ства и вла­де­ния Воротынских.

Синодики

Синодик Успенского собора

«Кня­гине Марьи княж Федо­ро­ве Юрье­ви­ча Воро­тын­ска­го и сыну ее кня­зю Михаилу». 

ДРВ. Ч. 6. С. 45

Синодик Кирилло-Белозерского монастыря конца XV – первой четверти XVI в. 

Род Воро­тын­ских: «Кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Рома­на, кня­зя Геор­гия, кня­зя Ионы, кня­зя Ионы, кня­зя Федо­ра, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Лва, кня­зя Федо­ра, кня­зя Федо­ра, кня­зя Симео­на, кня­зя Кипри­а­на, кня­зя Евме­ниа, кня­зя Тихо­на, кня­зя Логги­на, кня­зя Димит­рея, кня­зя Евдо­ки­ма, кня­ги­ню Ефросинию». 

РГА­ДА. Ф. 181. Ед. хр. 539. Л. 79.

Синодик Киево-Печерской лавры

Рід кня­гині Фео­до­сії Буй­ни­ць­кої (с. 10): «Кня­зя Кор­ни­лія, кня­зя Андрія, кня­зя Юрія, кня­ги­ню Мав­ру, кня­ги­ню Анну, кня­зя Сте­па­на, кня­зя Семе­на, кня­зя Іоана, кня­зя Олек­сандра, кня­зя Іоана, кня­зя Семе­на, кня­зя Дмит­ра, кня­зя Євста­фія, кня­зя Гри­горія, кня­зя Андрія, кня­зя Іоана, кня­зя Хари­то­на, кня­зя Васи­ля, кня­зя Михай­ла, кня­зя Андрія, кня­зя Михай­ла, кня­зя Васи­ля, кня­зя Іоана, кня­ги­ню Анну, кня­ги­ню Тетя­ну, кня­ги­ню Ана­стасію, кня­ги­ню Марію, кня­ги­ню Іри­ну, кня­ги­ню Агри­пи­ну, кня­ги­ню Улья­ну, кня­зя Іоана, кня­зя Федо­ра, кня­зя Михай­ла, кня­зя Іоана, кня­зя Іоана, кня­ги­ню Тетя­ну, Авдотью,
кінець».

Синодик ризницы Троице-Сергиева монастыря

«Кня­зю Пат­ри­кею (Воро­тын­ские), кня­зю Васи­лию, кня­гине Марии»

ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 11, 65.

Синодик Иосифо-Волоколамского монастыря 1597 г.

Род кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Воротынского.
Роман. Геор­гий. Миха­ил. Федор. Семи­он. Ино­ку Вар­со­но­фию. Марию. Ино­ку Мар­фу. Ино­ку Агрип­пи­ну. Ана­ста­сию. Ива­на. Вла­ди­ми­ра. Бла­го­вер­но­го кня­зя Ива­на, во ино­цех Иону.
Род кня­зя Дмит­рия Воротынского.
Кипри­а­на. Пат­ри­кия. Ива­на. Андрея. Иарию. Ино­ку Маре­мья­ну. Ино­ку Софью. Кн. Ивана.

РГА­ДА Ф. 1192 е.хр. 553

Синодик Белевского Преображенского собора 1725 г.

Род кня­зей Воротынских.
Кн. Алек­сия. Кн. Мар­фы. Бояри­на кн. Иоан­на. Бояры­ни кн. Ната­льи. Бояры­ни кн. Наста­сьи. Княж­ны Парас­ке­вы дев. Кн. Михай­ла. Кн. Алек­сея млад. Кн. Иоан­на млад.

РО РГБ. Ф. 178 № 8297.

Синодик Воротынского Спасского, что на устье Угры, монастыря.

Род кня­зей Воротынских:
Кня­зя Дмит­рия, кня­зя Симео­на, кня­зя Фео­до­ра, кня­зя Васи­лия, кня­ги­ни Анны, кня­зя Миха­и­ла, кня­ги­ни Сте­фа­ни­ды, кня­зя Вла­ди­ми­ра, кня­зя Алек­сандра, кня­зя Иоан­на, кня­зя Алек­сея, кня­ги­ни Мар­фы (на полях при­пи­са­но Агри­пи­ны), кня­ги­ни Ната­льи, кня­зя Алек­сея млад­ша­го, кня­зя Иоан­на млад­ша­го (два­жды), боля­ри­на кня­зя Ники­ты, боля­ри­на Иоан­на, боля­ри­на Гри­го­рия, Васи­лия Евфи­мия, Аки­ли­ны, Фло­ра, Вар­ва­ры, кня­ги­ни Ана­ста­сии, боля­ри­на кня­зя Иоан­на, Ферапонта.

ЧИОДР. 1863. Кн. 1. С. 105-106.

Синодик Перемышльского Троицкого Лютикова монастыря

Род Кня­зя Вла­ди­ми­ра, Кня­зя Миха­и­ла, Кня­зя Алек­сандра Ива­но­ви­чев Воро­тын­ских.» Кня­зя Рома­на, Кня­зя Юрия, Кня­зя Льва, Кня­зя Федо­ра, Кня­зя Миха­и­ла, ино­ка Кня­зя Иону, Кня­зя Иоан­на, Кня­зя Федо­ра, Кня­зя Миха­и­ла, Кня­зя Еоумен­ня, Кня­зя Кипри­а­на, Кня­зя Тихо­на, Кня­зя Евдо­ки­ма, Кня­зя Логи­на, Кня­зя Симео­на, Кня­зя Федо­ра, Кня­зя Геор­гия, Кня­зя Симео­на, Кня­зя Федо­ра, Заха­рия, Иако­ва, Юрия, ино­ку Кня­ги­ню Мароу и. т. д. На 4-х стра­ни­цах несколь­ко сот имен муж­ских и жен­ских; в том чис­ле более 20 убиенных

Генеалогия

генерация от Рюрика

1. КН. ФЁДОР ЛЬВО­ВИЧ (1442, † 1482/83)

Про­ис­хож­де­ние кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го тре­бу­ет осо­бо­го пояс­не­ния. В родо­слов­ных кни­гах XVI-XVII вв. князь Лев Рома­но­вич либо назван бездетным9, либо запись о его без­дет­но­сти отсут­ству­ет, но его потом­ства все рав­но нет10. В обо­их слу­ча­ях дети Льва и Юрия Рома­но­ви­чей запи­са­ны как сыно­вья Юрия: Иван, Васи­лий, Федор, Семен. Одна­ко, опи­ра­ясь на извест­ные гра­мо­ты «кня­зя Федо­ра Львовича»11, иссле­до­ва­те­ли спра­вед­ли­во счи­та­ют его сыном кня­зя Льва Романовича12. По све­де­ни­ям Фила­ре­та (Гуми­лев­ско­го), в Елец­ком сино­ди­ке после кня­зя Льва Рома­но­ви­ча Ново­силь­ско­го был запи­сан «кн. Васи­лий Львовичъ»13. В Вве­ден­ском Печер­ском сино­ди­ке тоже поми­на­ют кня­зей Васи­лия и Федо­ра Львовичей14. Отче­ство кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча извест­но из его дого­вор­ной гра­мо­ты 1459 г. и запи­сей в цер­ков­ных кни­гах XV в. Покров­ско­го Доб­ро­го монастыря15. Из посоль­ских книг мос­ков­ско-литов­ских дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний сле­ду­ет, что князь Семен Одо­ев­ский при­хо­дил­ся ему род­ным братом16. Сле­до­ва­тель­но, князь Лев Рома­но­вич имел сыно­вей: Васи­лия и Федо­ра, а князь Юрий Рома­но­вич имел сыно­вей: Ива­на и Семе­на. Посколь­ку позд­ние све­де­ния родо­слов­ных книг в дан­ном слу­чае нена­деж­ны, то по ним невоз­мож­но досто­вер­но опре­де­лить, кто из кня­зей Льво­ви­чей был стар­шим. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Льва Рома­но­ви­ча Ново­силь­ско­го извест­но очень мало. В Успен­ском все­лен­ском сино­ди­ке он назван сре­ди кня­зей, умер­ших в пер­вой тре­ти XV в.17Осенью 1424 г. стар­шим ново­силь­ским кня­зем уже высту­пал его млад­ший брат – Юрий Романович18; в авгу­сте 1427 г. жена кня­зя Льва Рома­но­ви­ча назва­на «вдовой»19. Сам же князь Федор Льво­вич дожил до глу­бо­кой ста­ро­сти и был жив еще осе­нью 1480 г. «коли царь (Ахмат – Р. Б.) былъ на Угре»20. Сле­до­ва­тель­но, он родил­ся не ранее рубе­жа XIV-XV вв.15 мар­та 1505 г. одно­вре­мен­но три чело­ве­ка пору­чи­лись перед вели­ким кня­зем литов­ским Алек­сан­дром за то, что женой кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го была Мария Кори­бу­тов­на. Наи­бо­лее инфор­ма­тив­но сви­де­тель­ство кня­зя Андрея Костян­ти­но­ви­ча При­хаб­ско­го: «я слы­хал от отца мое­го, што тая Маря Коры­бу­тов­на – мат­ка кн(е)г(и)ни Ива­но­вое Яро­сла­ви­ча, и выдал ее кн(я)зь вели­кии Вито­втъ за кн(я)зя Федо­ра Воро­тын­ско­го. А матъ­ка моя пове­да­ла, штож ездил отец ее кн(я)зь Семенъ Вязем­скии и [с] сво­ею кн(я)г(и)нею, про­во­дить ее до Воро­тын­ска, а кн(я)зь Дмит­реи Шути­ха, а Гри­го­реи Протасевъ»21. Отец Марии – князь Дмит­рий-Кори­бут Оль­гер­до­вич в послед­ний раз упо­ми­на­ет­ся в лето­пи­сях под 1404 г.22 После его смер­ти, дата кото­рой неиз­вест­на, вели­кий князь литов­ский Вито­вт († 1430 г.) стал опе­ку­ном Марии Кори­бу­тов­ны, а потом выдал ее замуж. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Семе­на Вязем­ско­го ниче­го не извест­но. Ю. Вольф не отож­деств­лял его с кня­зем Семе­ном Мсти­сла­ви­чем Вязем­ским, погиб­шим в 1406 г.23 Князь Дмит­рий Все­во­ло­дич Шути­ха и мцен­ский вое­во­да Гри­го­рий Протасьев(ич) впер­вые досто­вер­но упо­мя­ну­ты в лето­пи­сях осе­нью 1424 г.24Другие сви­де­те­ли – князь Иван Васи­лье­вич Крас­ный и пан Андрей Дрож­ды­на под­твер­ди­ли, что дочь кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го была за кня­зем Ива­ном Яро­сла­ви­чем (сыном кня­зя Васи­лия Яро­сла­ви­ча Сер­пу­хов­ско­го и Боров­ско­го). Их брак состо­ял­ся не ранее вто­рой поло­ви­ны 1450-х – нача­ла 1460-х гг. Поэто­му наи­бо­лее веро­ят­ным вре­ме­нем для его бра­ка пред­став­ля­ют­ся 1420-е гг. Имен­но в 1420-е гг. поли­ти­ка Вито­вта была направ­ле­на на сбли­же­ние с кня­зья­ми ново­силь­ско­го дома, что осо­бен­но про­яви­лось после смер­ти его зятя – вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Васи­лия I († 1425 г.). В кон­це июля – нача­ле авгу­ста 1427 г. Вито­вт совер­шил поезд­ку в Ново­силь­ско-Одо­ев­скую и Рязан­скую зем­ли, а затем 14 авгу­ста писал из Смо­лен­ска вели­ко­му маги­стру Немец­ко­го (Тев­тон­ско­го) орде­на: «Тут нас посе­ти­ли вели­кие гер­цо­ги, те самые из рус­ских стран (земель), кото­рых так­же в их [стра­нах] почти­тель­но назы­ва­ют вели­ки­ми кня­зья­ми: рязан­ские – пере­я­с­лав­ский, прон­ский; ново­силь­ский со сво­и­ми детьми, и так­же из зна­ме­ни­той Одо­ев­ской стра­ны – гер­цо­ги и гер­цо­ги­ня-вдо­ва воротынские»29. С опо­рой на пись­мо спут­ни­ка Вито­вта – шута Генне от 15 авгу­ста сле­ду­ет пола­гать, что вели­ко­му кня­зю литов­ско­му при­сяг­ну­ли пять кня­зей ново­силь­ско­го дома30. В пись­ме Вито­вта под «вели­ким кня­зем ново­силь­ским» под­ра­зу­ме­ва­ет­ся Юрий Рома­но­вич. Далее сто­ит ссыл­ка на его сыно­вей (во мно­же­ствен­ном чис­ле) – кня­зей Ива­на и Семе­на, а так­же воро­тын­ских кня­зей (во мно­же­ствен­ном чис­ле) – Федо­ра и Васи­лия Льво­ви­чей, вме­сте с их мате­рью – вдо­вой кня­зя Льва Рома­но­ви­ча. Оче­вид­но, к авгу­сту 1427 г. эти пяте­ро ново­силь­ских кня­зей пере­шаг­ну­ли рубеж совер­шен­но­ле­тия и при этом нахо­ди­лись в доб­ром здра­вии. Имен­но на встре­че воро­тын­ских кня­зей с вели­ким кня­зем литов­ским мог­ла быть достиг­ну­та дого­во­рен­ность о бра­ке кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча с княж­ной Мари­ей Кори­бу­тов­ной. С такой дати­ров­кой вполне согла­су­ет­ся хро­но­ло­гия жиз­ни их детей. Пери­од рож­де­ния неко­то­рых из них мож­но уста­но­вить по кос­вен­ным при­зна­кам. Нахо­дясь на литов­ской служ­бе, еще до 1448 г. князь Федор Льво­вич полу­чал в Лит­ве зем­ле­вла­де­ния в вотчину31. Но лишь в 1455 г. он обра­тил вни­ма­ние вели­ко­го кня­зя литов­ско­го Кази­ми­ра на то, что «на перъ­выхъ листех» его «детеи не писа­но». По его прось­бе ему была выда­на новая гра­мо­та, в кото­рой пере­дан­ные ему ранее литов­ские земель­ные «пожа­ло­ва­ния» под­твер­жда­лись «ему у вот­чи­ну и его детемъ»32. Это было воз­мож­ным по дости­же­нии его сыно­вья­ми совер­шен­но­ле­тия. К 1448 г. князь Федор Льво­вич выдал свою стар­шую дочь замуж за кня­зя Ива­на Андре­еви­ча Можайского33. Види­мо, эти дети кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча роди­лись не ранее 1430-х гг. При­бли­зи­тель­но мож­но опре­де­лить и послед­ние годы жиз­ни его детей. Князь Миха­ил Федо­ро­вич умер еще до апре­ля 1483 г.34 {о его смер­ти в 1472-1477 гг. см. ком­мен­та­рий, не вошед­ший в пуб­ли­ка­цию}. Кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи в послед­ний раз упо­мя­ну­ты в мар­те 1498 г.35, а к 1504 г. их вымо­роч­ные воро­тын­ские доль­ни­цы ото­шли в соб­ствен­ность Ива­на III36. Дата смер­ти жены кня­зя Ива­на Андре­еви­ча Можай­ско­го неиз­вест­на. Жена кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча Яро­сла­ви­ча – кня­ги­ня Евдо­кия Федо­ров­на была жива еще в мар­те 1505 г. Ее сест­ра кня­ги­ня Анна Федо­ров­на была заму­жем за неким кня­зем Яну­шем и умер­ла, види­мо, око­ло 1491-1492 гг.37 Еще одна их сест­ра кня­ги­ня Фео­до­сия Федо­ров­на была жива еще в декаб­ре 1505 г.38

В поли­ти­че­ской карье­ре кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча тоже мно­го белых пятен. К сожа­ле­нию, литов­ско-ново­силь­ское докон­ча­ние 1427 г. не сохра­ни­лось. Тем не менее, М. М. Кром спра­вед­ли­во ука­зал на то, что все после­ду­ю­щие дого­во­ры кня­зей ново­силь­ско­го дома ссы­ла­ют­ся на «Вито­вто­во докон­ча­ние». Их фор­му­ляр на про­тя­же­нии XV в. прак­ти­че­ски не менял­ся, а мно­гие ста­тьи сохра­ни­лись в преж­нем, арха­ич­ном виде39. В этой свя­зи име­ет­ся воз­мож­ность рекон­стру­и­ро­вать дого­вор 1427 г. В упо­мя­ну­том пись­ме Вито­вта сре­ди кня­зей «Одо­ев­ской зем­ли» выде­лен толь­ко один «вели­кий князь». Так­же в лето­пис­ном рас­ска­зе о коро­на­ции Вито­вта ска­за­но, что ему слу­жил «вели­кии князь одо­евь­скии» (в един­ствен­ном числе)40. Поэто­му сле­ду­ет пола­гать, что с ново­силь­ской сто­ро­ны был заклю­чен один «кол­лек­тив­ный» дого­вор о служ­бе Вито­вту. Вслед за Юри­ем Рома­но­ви­чем в нем, види­мо, были поиме­но­ва­ны его дети и воро­тын­ские Льво­ви­чи. На это опре­де­лен­но ука­зы­ва­ют ста­тьи дого­во­ров 1442 и 1459 гг., в кото­рых кня­зья Федор Льво­вич и Иван Юрье­вич (послед­ний вме­сте с белёв­ски­ми пле­мян­ни­ка­ми) пред­пи­сы­ва­ли Кази­ми­ру соот­вет­ствен­но: «а мене ему во чъсти, и в жало­ва­ньи, и в доконъ­ча­ньи дер­жа­ти, по тому жъ, какъ дядя мене его дер­жалъ, г(о)с(по)д(а)ръ вели­кии князь Витовтъ»41; «А ему насъ во ч(е)сти, и в жало­ва­ньи, и в доконъ­ча­ньи дер­жа­ти, какъ дядя его, вели­кии княз(ь) Вито­втъ, отца нашо­го дер­жалъ и насъ во ч(е)сти и в жалованьи»42.

Поле смер­ти Вито­вта кня­зья ново­силь­ско­го дома при­сяг­ну­ли на вер­ность вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Свид­ри­гай­лу, кото­рый в сво­ем пись­ме от 22 июня 1432 г. сооб­щал вели­ко­му маги­стру Немец­ко­го орде­на: «Мы не хотим скры­вать, что вели­кие кня­зья одо­ев­ские, бра­тья, вче­ра при­бы­ли к нам с раз­лич­ны­ми дара­ми, жела­ли и осо­бен­но настой­чи­во про­си­ли, что­бы мы соиз­во­ли­ли быть им милост­ли­вым гос­по­ди­ном и покро­ви­те­лем, под при­ся­гой кля­лись слу­жить нам веч­ные времена»43. В пуб­ли­ка­ции сочи­не­ния А. Коце­бу на немец­ком язы­ке при­сяг­нув­шие Свид­ри­гай­лу кня­зья назва­ны: «die Grosfürste von Odoyow, Gebrüdere», что явля­ет­ся точ­ной цита­той из под­лин­но­го пись­ма Свидригайла44. Одна­ко, при под­го­тов­ке рус­ско­языч­но­го изда­ния кол­леж­ский асес­сор Несте­ро­вич допу­стил иной пере­вод: «вели­кие кня­зья Одо­ев­ские, род­ные бра­тья», что суще­ствен­но иска­жа­ет оригинал45. В ори­ги­на­ле не ука­за­на сте­пень род­ства. Это поз­во­ля­ет трак­то­вать источ­ник таким обра­зом, что бра­тья мог­ли быть не толь­ко род­ны­ми, но и дво­ю­род­ны­ми или тро­ю­род­ны­ми. Дан­ное наблю­де­ние нема­ло­важ­но, посколь­ку к тому вре­ме­ни титул «одо­ев­ских» еще не пре­вра­тил­ся в фами­лию и при­над­ле­жал не толь­ко потом­кам кня­зя Юрия Романовича.

В кон­це 1375 г. Ново­силь был разо­рен татарами46. И хотя город еще упо­ми­на­ет­ся в памят­ни­ке кон­ца XIV – нача­ла XV вв. «Спис­ке горо­дов даль­них и ближних»47, со вре­ме­нем он запу­стел, а сто­ли­ца кня­же­ства пере­ме­сти­лась в Одоев48. «Ново­силь­ская зем­ля» (1407 г.)49 в офи­ци­аль­ных гра­мо­тах ста­ла име­но­вать­ся «зем­лей Ново­силь­ской и Одо­ев­ской» (1427 г.)50, а в нар­ра­тив­ных источ­ни­ках – «lande Odoyow» или «Одо­ев­ской зем­лей» (1424-1427 гг.)51. В пер­вой тре­ти XV в. в Ново­силь­ско-Одо­ев­ском кня­же­стве уже суще­ство­ва­ли уде­лы: Белёв­ский, Воро­тын­ский и соб­ствен­но Одо­ев­ский. При этом Одо­ев для всех кня­зей ново­силь­ско­го дома оста­вал­ся глав­ным горо­дом. Мест­ные кня­зья про­дол­жа­ли име­но­вать­ся «ново­силь­ски­ми», но ино­гда «одо­ев­ски­ми», что мог­ло обо­зна­чать одно и то же – общий родо­вой титул. Вме­сте с тем воз­ник­ли удель­ные титу­лы. Посоль­ские кни­ги мос­ков­ско-литов­ских дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний под 1494 г. упо­ми­на­ют «ново­сил­скихъ кня­зей всехъ: одо­ев­скихъ, и воро­тын­скихъ, и беле́вскихъ» (пунк­ту­а­ция моя)52. В подоб­ных фраг­мен­тах при­сталь­ное вни­ма­ние нуж­но уде­лить рас­ста­нов­ке зна­ков пре­пи­на­ния. К кон­цу XV в. осо­бо­го Ново­силь­ско­го уде­ла не суще­ство­ва­ло, поэто­му выра­же­ние «ново­сил­скихъ кня­зей всехъ» здесь явля­ет­ся обоб­ща­ю­щим, и в тек­сте после него долж­но ста­вить­ся двое­то­чие. К сожа­ле­нию, в подоб­ных слу­ча­ях в пуб­ли­ка­ци­ях мос­ков­ско-литов­ских дого­во­ров после «ново­силь­ских кня­зей» /С. 30/ неоправ­дан­но ста­ви­лась запя­тая. В докон­ча­нии 1494 г. по двум спис­кам посоль­ских книг сле­ду­ет читать: «кн(я)зи ново­сел­скиi: одо­ев­скиi, и воро­тын­скиi, и пере­мышл­скиi, и беле́вскиi» (пунк­ту­а­ция моя)53. Не слу­чай­но в ори­ги­на­ле после «кн(я)зи ново­сел­скиi» не сто­ит союз «и», заме­няв­ший запя­тую. Он оши­боч­но отра­зил­ся лишь в спис­ке пятой кни­ги запи­сей Литов­ской метрики54. В докон­ча­нии 1508 г. акцен­ты более явные: «ново­сел­ские кн(я)зи: одо­евъские, и воро­тын­ские, и пере­мыш­ские, и беле́въские» (пунк­ту­а­ция моя)55. Здесь под общим родо­вым титу­лом «ново­силь­ских» упо­мя­ну­ты удель­ные кня­зья: одо­ев­ские, воро­тын­ские, белёв­ские, а так­же ветвь воро­тын­ских – пере­мышль­ские. В то же вре­мя в посоль­ских кни­гах сно­ше­ний Моск­вы с Кры­мом под 1498 г. видим отож­деств­ле­ние тер­ми­на «одо­ев­ские кня­зья» с поня­ти­ем «одо­ев­скихъ горо­довъ князи»56. Они кня­жи­ли в горо­дах, у кото­рых «Одо­евъ въ головахъ»57. То есть под «одо­ев­ски­ми кня­зья­ми» име­ют­ся в виду кня­зья «Одо­ев­ской зем­ли». В лето­пис­ном рас­ска­зе о коро­на­ции Вито­вта выра­же­ние «одо­евь­скыи кня­зи», види­мо, тоже под­ра­зу­ме­ва­ет вооб­ще кня­зей ново­силь­ско­го дома58. В пол­ной титу­ла­ту­ре каж­до­го кня­зя воз­ник­ли слож­но­со­став­ные кон­струк­ции, в кото­рых отра­жа­лось пра­во на общее родо­вое иму­ще­ство и пра­во на соб­ствен­ный удел. Что каса­ет­ся воро­тын­ской вет­ви, то князь Лев Рома­но­вич из источ­ни­ков изве­стен под титу­лом «новосильского»59; князь Федор Льво­вич – под титу­ла­ми «ново­силь­ско­го и одо­ев­ско­го» или же «воротынского»60; его дети – под титу­ла­ми «ново­силь­ских и одо­ев­ских и воро­тын­ских» или про­сто «воротынских»61. В пись­ме от 14 авгу­ста 1427 г. Вито­вт упо­мя­нул сыно­вей и вдо­ву кня­зя Льва Рома­но­ви­ча с титу­лом «von Wrotynsk etc.», где сло­во «etc.» явно ука­зы­ва­ет на сокра­ще­ние слож­но­со­став­но­го титу­ла воро­тын­ских князей62. Поэто­му в пись­ме Свид­ри­гай­ла от 22 июня 1432 г. под «одо­ев­ски­ми» вполне мог­ли под­ра­зу­ме­вать­ся и воро­тын­ские князья.

М. М. Кром спра­вед­ли­во заме­тил, что с неко­то­рых пор дого­вор­ные гра­мо­ты удель­ных воро­тын­ских и удель­ных одо­ев­ских кня­зей с Лит­вой ста­ли заклю­чать­ся неза­ви­си­мо друг от дру­га. При­чем каж­дая ветвь при­ни­ма­ла во вни­ма­ние толь­ко свои преды­ду­щие докончания63. Обра­тим вни­ма­ние на то, что в пись­ме Свид­ри­гай­ла «вели­кие кня­зья одо­ев­ские, бра­тья» назва­ны во мно­же­ствен­ном чис­ле. То есть к 1432 г. в роду ново­силь­ских был не один, а как мини­мум два «вели­ких кня­зя». Долж­но быть, к это­му вре­ме­ни вели­ко­го кня­зя Юрия Рома­но­ви­ча уже не было в живых, и воз­ник­ла прак­ти­ка заклю­че­ния двух литов­ско-ново­силь­ских дого­во­ров сле­ду­ю­щим поко­ле­ни­ем ново­силь­ских кня­зей. Вре­мя для выде­ле­ния осо­бо­го литов­ско-воро­тын­ско­го дого­во­ра было бла­го­при­ят­ным. Род­ная сест­ра Льво­ви­чей была за кня­зем Васи­ли­ем Семе­но­ви­чем Друц­ким, кото­рый вхо­дил в бли­жай­шее окру­же­ние вели­ко­го кня­зя литовского64. Князь Федор Льво­вич, види­мо, уже был женат на род­ной пле­мян­ни­це Свид­ри­гай­ла – Марии Кори­бу­товне; так­же сто­рон­ни­ка­ми Свид­ри­гай­ла были род­ные бра­тья Марии – кня­зья Иван и Федор Корибутовичи65. Нако­нец, ука­жем на то, что в декаб­ре 1432 г. князь Васи­лий Льво­вич явно слу­жил Свид­ри­гай­лу и был убит в бит­ве при Ошмянах66. На этом осно­ва­нии сле­ду­ет пола­гать, что имен­но в 1432 г. литов­ско-ново­силь­ский дого­вор 1427 г. рас­пал­ся на две вет­ви – литов­ско-воро­тын­скую, далее пред­став­лен­ную дого­во­ра­ми 1432, 1442, 1483 гг.67, и литов­ско-одо­ев­скую, пред­став­лен­ную дого­во­ра­ми 1432, 1459, 1481 гг. При­чем в дого­во­рах 1459, 1481 гг. упо­ми­на­ют­ся и кня­зья белёв­ской ветви68. Таким обра­зом, иссле­до­ва­ние титу­ла­ту­ры кня­зей ново­силь­ско­го дома и литов­ско-ново­силь­ских дого­во­ров суще­ствен­но допол­ня­ет кар­ти­ну жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воротынского.

Воз­об­нов­лен­ный в июне 1432 г. литов­ско-ново­силь­ский союз ока­зал­ся недол­го­веч­ным. В авгу­сте того же года про­тив Свид­ри­гай­ла высту­пил его дво­ю­род­ный брат Сигиз­мунд. По сви­де­тель­ству Я. Длу­го­ша, ему поко­ри­лись «зам­ки литов­ские, такие как Виль­но, Тро­ки, Грод­но. Зем­ли же рус­ские, Смо­ленск, Витебск оста­лись вер­ны Свидригайлу»69. Послед­ний еще несколь­ко лет сохра­нял власть в рус­ских зем­лях Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, но после пора­же­ния под Виль­ко­ми­ром в сен­тяб­ре 1435 г. стал ее утра­чи­вать. 17 мар­та 1436 г. Свид­ри­гай­ло сооб­щал вели­ко­му маги­стру Немец­ко­го орде­на, что непри­я­те­ли «рас­пу­сти­ли слух о его смер­ти, вслед­ствие чего вое­во­да мцен­ский Гри­го­рий, ина­че Про­та­сий, откло­нил­ся было от него вме­сте со мно­ги­ми дру­ги­ми горо­да­ми. Одна­ко Гри­го­рий вто­рич­но поклял­ся ему в сво­ей верности»70. При­ме­ча­тель­но, что, полу­чив это лож­ное изве­стие, фео­да­лы литов­ской части Верх­не­го Поочья «откло­ни­лись» не к Сигиз­мун­ду, про­тив кото­ро­го еще недав­но вое­ва­ли, а ста­ли искать под­держ­ки в Вели­ком кня­же­стве Мос­ков­ском. Соглас­но житию Дани­и­ла Пере­я­с­лав­ско­го (памят­ник XVI в.), Гри­го­рий Про­та­сьев «вла­стель­ство­вал» во Мцен­ске, но потом «пове­ле­ни­емъ же вели­ка­го кня­зя (мос­ков­ско­го – Р. Б.) пре­се­лил­ся отту­ду въ цар­ству­ю­щий градъ Моск­ву, съ нимъ же при­и­до­ша мно­же­ство людий»71. Про­ис­хо­дя­щее не мог­ло не вли­ять на кня­зей ново­силь­ско­го дома. В тек­сте посоль­ских речей Ива­на III кон­ца XV в. сохра­ни­лось смут­ное сви­де­тель­ство как буд­то бы о служ­бе кня­зей Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го и Ива­на Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го – Васи­лию II72. Если оно досто­вер­но, то сбли­же­ние ново­силь­ских кня­зей с Моск­вой пред­по­ло­жи­тель­но тоже сле­ду­ет отне­сти к 1436 г. Кро­ме вто­рой поло­ви­ны 1430-х гг. слож­но пред­по­ло­жить дру­гой пери­од сою­за кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча с Моск­вой, посколь­ку в нача­ле 1440-х гг. он уже вновь нахо­дил­ся на литов­ской службе.

Дого­вор кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча с вели­ким кня­зем литов­ским Кази­ми­ром сохра­нил­ся в соста­ве пятой кни­ги запи­сей Литов­ской мет­ри­ки в копии кон­ца XVI в. Дру­гой дошед­ший до нас экзем­пляр нахо­дит­ся в собра­нии А. Нару­ше­ви­ча в спис­ке XVIII в. и пред­став­ля­ет собой латин­ский текст той же гра­мо­ты. Дати­ров­ка дого­во­ра тре­бу­ет осо­бо­го ком­мен­та­рия. В пуб­ли­ка­ции рус­ско­го тек­ста: «А писа­но в Тро­цехъ, под леты Роже­ства Хр(и)с(то)ва 1447, м(е)с(я)ца фев(раля) 20 день, инъ­дик 5»; то же в пуб­ли­ка­ции латин­ско­го тек­ста: «Datum in Troki, Anno a Nativitate Domini 1447, mensis Februarii 20 die, indictione quinta». Эта дата содер­жит про­ти­во­ре­чие, посколь­ку 20 фев­ра­ля 5 индик­та соот­вет­ству­ет 1442 г., а не 1447 г., как ука­за­но в обо­их спис­ках. В пер­вой пуб­ли­ка­ции П. А. Муха­нов напе­ча­тал «1447», как в рукописи73. То же в пуб­ли­ка­ции латин­ско­го тек­ста, издан­но­го Ю. Шуйским74. Одна­ко в сле­ду­ю­щей пуб­ли­ка­ции рус­ско­го тек­ста И. И. Гри­го­ро­вич без вся­ких объ­яс­не­ний напе­ча­тал «1442»75. Далее Л. В. Череп­нин напе­ча­тал «1447», но в снос­ке заме­тил, что «долж­но быть: 1442»76. В пуб­ли­ка­ции, под­го­тов­лен­ной Э. Бани­о­ни­сом, в снос­ке выска­за­но дру­гое мне­ние, что здесь «явная ошиб­ка пере­пис­чи­ка», веро­ят­но, сде­лан­ная еще в XVI в. Но за осно­ву дати­ров­ки пред­ло­же­но брать «1447» г., а «инъ­дик 5» счи­тать ошиб­кой, посколь­ку 20 фев­ра­ля 1447 г. соот­вет­ству­ет 10 индикту77.

В этой свя­зи нуж­но заме­тить, что при­ме­не­ние индик­тов для дати­ров­ки актов было вполне обыч­ным. Необыч­ным же для рус­ских актов и в част­но­сти для литов­ско-ново­силь­ских дого­во­ров явля­ет­ся дати­ров­ка в запад­ной тра­ди­ции «под леты Роже­ства Хр(и)с(то)ва», а не от сотво­ре­ния Мира. Это, види­мо, гово­рит о том, что соста­ви­тель гра­мо­ты был като­ли­ком. Если недо­шед­ший до нас ори­ги­нал был дати­ро­ван на латы­ни, то в позд­них спис­ках погреш­ность дати­ров­ки состав­ля­ет все­го один сим­вол «V». Отсю­да рас­хож­де­ние даты на пять лет. Ука­за­но «MCCCCXLVII», но долж­но быть «MCCCCXLII». Целе­со­об­раз­ность заклю­че­ния литов­ско-воро­тын­ской гра­мо­ты имен­но в нача­ле 1440-х гг. была обу­слов­ле­на поло­же­ни­ем дого­во­ров, вос­хо­дя­щим к «Вито­вто­ву докон­ча­нию» 1427 г. В нем преду­смат­ри­ва­лось про­дол­же­ние служ­бы ново­силь­ских кня­зей Лит­ве после смер­ти одно­го из участ­ни­ков дого­во­ра: вели­ко­го кня­зя литов­ско­го или стар­ше­го ново­силь­ско­го кня­зя. Усло­вия этой служ­бы долж­ны были скреп­лять­ся таким же дого­во­ром, ина­че преды­ду­щий дого­вор счи­тал­ся рас­торг­ну­тым. По раз­лич­ным при­чи­нам воз­об­нов­ле­ние преды­ду­щих литов­ско-ново­силь­ских дого­во­ров мог­ло несколь­ко затя­ги­вать­ся. В 1432 г. оно было обу­слов­ле­но смер­тью Вито­вта и кня­зя Юрия Рома­но­ви­ча. Затем с Сигиз­мун­дом ново­силь­ские кня­зья, види­мо, не име­ли дого­вор­ных отно­ше­ний. Но в 1440 г. на литов­ском пре­сто­ле вновь сме­нил­ся вели­кий князь. В этой свя­зи в 1442 г. князь Федор Льво­вич воз­об­но­вил с ним отно­ше­ния по «Вито­вто­ву докон­ча­нию». Он нахо­дил­ся на литов­ской служ­бе, являл­ся козель­ским намест­ни­ком [1] и с сере­ди­ны XV в. полу­чал от коро­ля Кази­ми­ра бога­тые земель­ные пожа­ло­ва­ния. Сре­ди них – воло­сти Лагинск и Край­ши­но вокруг Воро­тын­ска, южнее рас­по­ла­гал­ся город Пере­мышль с воло­стью Озе­ре­ском [2]. Воз­мож­но, в Пере­мыш­ле нахо­дил­ся удел кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, посколь­ку поз­же он ото­шел к его сыну кня­зю Ива­ну Михай­ло­ви­чу. В источ­ни­ках кон­ца XV в. князь Иван Михай­ло­вич зача­стую назы­ва­ет­ся имен­но Пере­мышль­ским [3]. После смер­ти его дядей Дмит­рия и Семе­на Федо­ро­ви­чей, Воро­тынск ото­шел к Ива­ну III [4]. Одна­ко затем князь Иван Михай­ло­вич полу­чил Воро­тынск от Васи­лия III [5]. Дале­ко на запа­де, в вер­хо­вьях рек Угры, Бол­вы и Сно­по­ти, кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу были пожа­ло­ва­ны воло­сти: Деме­на со Сно­пот­цом, Горо­деч­на с Колу­го­ви­ча­ми, Уже­пе­рет и Ковыль­на [6]. Поз­же к ним доба­ви­лись и дру­гие воло­сти [7]. При­бли­зи­тель­но с сере­ди­ны XV в. все литов­ские пожа­ло­ва­ния воро­тын­ским кня­зьям ста­ли смо­лен­ски­ми «при­го­ро­да­ми», т. е. адми­ни­стра­тив­но были под­чи­не­ны Смо­лен­ску [8]. В самом Смо­лен­ске Кази­мир пожа­ло­вал кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу Нем­чи­нов­ский двор [6]. При этом в тре­уголь­ни­ке меж­ду воло­стя­ми Деме­ной, Сно­пот­цом и Ковыль­ной рас­по­ла­га­лись воло­сти Любунь, Бли­же­ви­чи и Печ­ки, веро­ят­но, при­над­ле­жав­шие Смо­лен­ской епи­ско­пии. Ука­за­ние источ­ни­ка на при­над­леж­ность Любу­ни, Бли­же­ви­чей и Печек Смо­лен­ско­му вла­ды­ке отно­сит­ся к кон­цу 1493 – нача­лу 1494 гг. [9]. В то вре­мя Смо­лен­ским епи­ско­пом был Иосиф Бол­га­ри­но­вич, кото­рый лишь неза­дол­го до это­го был пере­ве­ден в Смо­ленск из Слуц­ка [10]. Если он не вла­дел эти­ми воло­стя­ми издав­на, то и воз­мож­ность их ско­ро­го при­об­ре­те­ния внут­ри вла­де­ний воро­тын­ских кня­зей сомни­тель­на. Поэто­му обра­тим вни­ма­ние на то, что еще в сере­дине XII в. в вер­хо­вьях реки Бол­вы рас­по­ла­гал­ся город Оболвь (вбли­зи Деме­ны XV в.) [11]. В нем соби­ра­лась гостин­ная дань, с кото­рой шел доход Смо­лен­ской епи­ско­пии и Смо­лен­ско­му вла­ды­ке [12]. Веро­ят­но, схо­жее поло­же­ние дел сохра­ня­лось и к кон­цу XV в. В таком слу­чае воло­сти смо­лен­ско­го вла­ды­ки име­ли не пер­со­наль­ную, а епар­хи­аль­ную при­над­леж­ность. Таким обра­зом, князь Федор Льво­вич был тес­но свя­зан со Смо­лен­ской зем­лей и Смо­лен­ской епи­ско­пи­ей, но при этом, как ока­зы­ва­ет­ся, состо­ял в обще­нии с духо­вен­ством Севе­ро-Восточ­ной Руси (на тот момент уже Мос­ков­ской митрополии).

Собы­тия 1480 г. тес­но свя­зан­ны с Воро­тын­ском. К это­му вре­ме­ни дей­ствия вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Ива­на III спро­во­ци­ро­ва­ли ссо­ру с его род­ны­ми бра­тья­ми – кня­зья­ми Андре­ем (стар­шим) и Бори­сом. Внут­рен­ние мос­ков­ские раз­но­гла­сия усу­губ­ля­лись обостре­ни­ем мос­ков­ско-литов­ских и мос­ков­ско-ордын­ских отно­ше­ний. Вос­поль­зо­вав­шись усо­би­ца­ми мос­ков­ских кня­зей, король Кази­мир IV напра­вил послов к хану Боль­шой Орды Ахма­ту, «и советъ учи­ни­ша при­и­ти на вели­ко­го кня­зя, царю отъ себе полемъ, а коро­лю отъ себе» [13]. Для обо­ро­ны сво­их рубе­жей мос­ков­ские вой­ска выдви­ну­лись на берег Оки к Сер­пу­хо­ву и Коломне. Услы­шав об их рас­по­ло­же­нии, хан Ахмат решил обой­ти их со сто­ро­ны р. Угры: «Царь же Ахмат пои­де со все­ми сво­и­ми сила­ми мимо Мче­не­скъ и Любу­те­скъ и Одо­евъ, и при­шед ста у Воро­тынь­ска, ожи­дая к себе коро­ле­вы помо­щи» [14]. Соглас­но Ростов­ско­му вла­дыч­но­му сво­ду, «зна­ха­ре ведя­ху его ко Оуг­ре реце на бро­ды» [15]. Оче­вид­но люди, кото­рые «зна­ли» доро­гу и вели татар на Угру были мест­ны­ми. Поз­же мос­ков­ская сто­ро­на назва­ла имя одно­го из про­вод­ни­ков татар – это «Сова Кар­повъ» [16]. Литов­ская мет­ри­ка с 1486 по 1498 гг. упо­ми­на­ет неко­е­го «Иваш­ку» по про­зви­щу «Сова», при­чем до 1495 г. его род заня­тий не опре­де­лен [17]. Веро­ят­но, это тот самый «Иван Кар­по­вич», кото­рый в нача­ле 1490-х гг. был бояри­ном кня­зя Семе­на Воро­тын­ско­го [18], а в 1480 г., воз­мож­но, слу­жил его отцу – кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу. Так ста­но­вит­ся понят­ной связь хана Ахма­та с Воро­тын­ском – поход татар под­дер­жи­вал­ся кня­зья­ми ново­силь­ско­го дома в рам­ках литов­ско-ордын­ских согла­ше­ний. Одна­ко основ­ные силы Кази­ми­ра IV на помощь Ахма­ту не при­хо­ди­ли: «король самъ к нему не пои­де, ни силы сво­ея не посла, поне же бо быша ему свои усо­би­ци», посколь­ку «тогда бо вое­ва Мин­ли Гиреи царь крым­скыи коро­ле­ву зем­лю Подоль­скую, слу­жа вели­ко­му кня­зю (Ива­ну III – Р. Бес­па­лов)» [19]. Кро­ме того, вели­кий князь мос­ков­ский тай­но послал на ладьях по Вол­ге в Боль­шую Орду свои вой­ска [20]. Вско­ре Ива­ну III уда­лось при­ми­рить­ся со сво­и­ми бра­тья­ми Андре­ем (стар­шим) и Бори­сом, а так­же – полу­чить от них солид­ное под­креп­ле­ние. Ахмат же, не дождав­шись помо­щи от Кази­ми­ра IV, отсту­пил от Угры и пошел «по Лито­въскои зем­ле по коро­ле­ве дер­жа­ве, воюя его зем­лю за его изме­ну» [14]. В Устюж­ских лето­пи­сях отме­че­но, что он «Воро­ты­неск и иные горо­ды, села и воло­сти, мно­го поимал и в полон пове­де без­чис­лен­ное мно­же­ство» [21]. При опи­са­нии «Угор­щи­ны» текст Воло­год­ско-Перм­ской лето­пи­си с 1480 по 1538 гг. не нахо­дит себе ана­ло­гов в дру­гих лето­пис­ных сво­дах, вос­хо­дя­щих к офи­ци­аль­но­му вели­ко­кня­же­ско­му лето­пи­са­нию 1480-1481 гг. [22] Он пере­да­ет совер­шен­но осо­бые све­де­ния о разо­ре­нии ханом Ахма­том Верх­не­го Поочья: «а гра­дов литов­ских пле­нил: Мче­не­скъ, Беле́в, Одо­ев, Пере­мышль, два Воро­тын­ска, ста­рои да новои, два Зали­до­вы, ста­рои да новои, Опа­ков, Сере­не­скъ, Мезыскъ, Козе­ле­скъ. А всех гра­дов пле­ни 12, мило­стью божьею не взя, а воло­сти все пле­ни и полон вывел. А прочь царь пошол от Угры в чет­верг, канун Михай­ло­ву дни». [23]

После отступ­ле­ния татар мно­гие кня­зья ново­силь­ско­го дома еще про­дол­жа­ли вер­но слу­жить Кази­ми­ру IV. Воз­мож­но, в каче­стве ком­пен­са­ции за татар­ское разо­ре­ние князь Федор Льво­вич Воро­тын­ский полу­чил от коро­ля в вот­чи­ну город Лучин [24]. В 1482 г. Иван III вновь добил­ся воен­ной помо­щи от хана Менгли-Гирея, направ­лен­ной про­тив Лит­вы. В сен­тяб­ре это­го года крым­ские вой­ска вне­зап­но напа­ли на Киев, сожгли его и разо­ри­ли еще 11 пору­беж­ных горо­дов [25]. В этой свя­зи воро­тын­ские кня­зья вме­сте с одо­ев­ски­ми роди­ча­ми в соста­ве круп­но­го литов­ско­го вой­ска ходи­ли обо­ро­нять Киев­скую зем­лю от наше­ствия крым­ских татар [26]. К осе­ни 1482 гг. князь Федор Льво­вич скон­чал­ся. Пре­бы­вая в Киев­ской зем­ле, его потом­ки внес­ли его имя в сино­дик Кие­во-Печер­ско­го мона­сты­ря («Род княз(я) воро­тынь­ско­го: княз(я) Фео­до­ра, княг(иню) М(а)рию, княз(я) Васи­лиа»)) [27].

10 апре­ля 1483 г. потом­ки кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча заклю­чи­ли с Кази­ми­ром новое докон­ча­ние о сво­ей служ­бе Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му [АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101; РГА­ДА, фонд 79, опись 3, eд. хр. 2, л. 2-2 об.].

Ж.: МАРИЯ КОРИ­БУ­ТОВ­НА, Maria Korybutówna z pewnością została wydana za mąż za Fiodora Lwowica w jakiś czas po opanowaniu Worotyńska przez Litwę, co miało miejsce przed 3 lipca 1407 roku [28].

Ред­кие источ­ни­ки по исто­рии Рос­сии. Вып. 2: Новые родо­слов­ные кни­ги XVI в. / АН СССР. Ин-т исто­рии СССР; Сост. З. Н. Боч­ка­ре­ва, М. Е. Быч­ко­ва. М., 1977 (далее – РИИР. Вып. 2). С. 43, 112; Родо­слов­ная кни­га кня­зей и дво­рян рос­сий­ских и выез­жих. Ч. 1. М.: Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1787. С. 180.
10 Быч­ко­ва М. Е. Состав клас­са фео­да­лов Рос­сии в XVI в. Исто­ри­ко-гене­а­ло­ги­че­ское иссле­до­ва­ние. М.: «Нау­ка», 1986. С. 75; Родо­слов­ная кни­га по трем спис­кам с пре­ди­сло­ви­ем и азбуч­ным ука­за­те­лем // Вре­мен­ник Импе­ра­тор­ска­го обще­ства исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских. Кн. 10. М.: /С. 35/ Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1851. С. 70, 156-157; Родо­слов­ная келей­ная кни­га свя­тей­ша­го госу­да­ря Фила­ре­та Ники­ти­ча пат­ри­ар­ха всея Рос­сии // Юби­лей­ный сбор­ник Импе­ра­тор­ска­го С.-Петербургскаго архе­ло­го­ги­че­ска­го инсти­ту­та. 1613-1913. СПб.: Сино­даль­ная типо­гра­фия, 1913. С. 41.
11 Lietuvos metrika. Kniga Nr. 5 (1427-1506): Užrašymų knyga 5 / Parengė Egidijus Banionis. Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidykla, 1993 (далее – LM. Kn. 5). №130-132. P. 247-248; ДДГ. №39. С. 117-118; №49-50. С. 149-150.
12 Зотов Р. В. О чер­ни­гов­ских кня­зьях по Любец­ко­му сино­ди­ку и о Чер­ни­гов­ском кня­же­стве в татар­ское вре­мя. СПб.: Типо­гра­фия бра­тьев Пан­те­ле­е­вых, 1892. С. 309-310; Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 279-280, 585; Вла­сьев Г. А. Потом­ство Рюри­ка. Т. 1. Кня­зья Чер­ни­гов­ские. Ч. 1. СПб.: Т-во Р. Голи­ке и А. Виль­борг, 1906. С. 50, 61-62, 69, 105; Несмот­ря на то, что про­ис­хож­де­ние воро­тын­ских кня­зей от кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча твер­до уста­нов­ле­но, в исто­рио­гра­фии оста­ет­ся еще одна труд­но­раз­ре­ши­мая про­бле­ма. Судя по дого­вор­ной гра­мо­те 1483 г., в кон­це XV в. князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский навер­ня­ка знал, что явля­ет­ся вну­ком кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча (Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 1. СПб.: Типо­гра­фия II отде­ле­ния соб­ствен­ной Е. И. В. кан­це­ля­рии, 1846 (далее – АЗР. Т. 1). №80. С. 100-101). Одна­ко в 1557 г. вну­ки кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча при­ка­за­ли духо­вен­ству Ана­ста­со­ва мона­сты­ря: «пети и обед­ни слу­жи­ти по кня­зе Фео­до­ре Юрье­ви­че Воро­тын­ском» (Тро­иц­кий Н. И. Одо­ев­ский Ана­ста­сов Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский мона­стырь (упразд­нен­ный) // Туль­ские древ­но­сти. Тула: При­ок­ское книж­ное изда­тель­ство, 2002. С. 278). В сино­ди­ках посмерт­но князь Лев Рома­но­вич нигде не назван ино­ком и не име­ет вто­ро­го име­ни. Поэто­му не ясно, отку­да у кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча взя­лось вто­рое отчество.
13 Фила­рет, архи­епи­скоп. Исто­ри­ко-ста­ти­сти­че­ское опи­са­ние Чер­ни­гов­ской епар­хии. Кн. 5. Чер­ни­гов: Типо­гра­фия Шапи­ры, 1874. С. 44.
14 Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви в Ближ­них Пече­рах Кие­во-Печерсь­кої Лаври / Упо­ряд­ку­ван­ня та вступ­на стат­тя Олексiя Кузь­му­ка // Лаврь­ский аль­ма­нах. Вип. 18. Київ, 2007. С. 18, 19.
15 LM. Kn. 5. №137. P. 254-255; ДДГ. №60. С. 192-193; Лео­нид, архи­манд­рит. Опи­са­ние лих­вин­ска­го Покров­ска­го Добра­го муж­ска­го мона­сты­ря // Чте­ния в Импе­ра­тор­ском обще­стве исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских при Мос­ков­ском уни­вер­си­те­те. М.: Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1875. Кн. 4. V. Смесь. С. 106-107, 139.
16 Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским. Т. I. (С 1487 по 1533 год). // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. СПб.: Типо­гра­фия Ф. Еле­он­ска­го и Ко, 1892 (далее – СИРИО. Т. 35). С. 5, 62, 65.
17 Древ­няя рос­сий­ская вив­лио­фи­ка, содер­жа­щая в себе собра­ние древ­но­стей рос­сий­ских, до исто­рии, гео­гра­фии и гене­а­ло­гии рос­сий­ския каса­ю­щих­ся / /С. 36/ Изд. Нови­ков Н. [И.] Ч. 6. М.: Типо­гра­фия ком­па­нии типо­гра­фи­че­ской, 1788 (далее – ДРВ. Ч. 6). С. 447.
18 ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 182-183; О дати­ров­ке упо­ми­на­ния кня­зя Юрия Рома­но­ви­ча в рус­ских лето­пи­сях см.: Бес­па­лов Р. А. Бит­ва коа­ли­ции фео­да­лов Верх­не­го Поочья с ханом Куй­да­да­том осе­нью 1424 года // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 4. Тула: Гос. музей-запо­вед­ник «Кули­ко­во поле», 2009. С. 205-207.
19 CEV. №1298. S. 779.
20 СИРИО. Т. 35. С. 136.
21 LM. Kn. 6. №530. P. 312.
22 ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 232; Wolff J. Rόd Gedimina. Dodatki i poprawki do dzieł Hr. K. Stadnickiego: «Synowie Gedimina», «Olgierd i Kiejstut» i «Bracia Władysława Jagiełły». Krakόw: W drukarni Wł. L. Anczyca i Spόłki, 1886. S. 152-154.
23 ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 236; Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 550.
24 ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 182-183; О дати­ров­ке их упо­ми­на­ния в рус­ских лето­пи­сях см.: Бес­па­лов Р. А. Бит­ва коа­ли­ции фео­да­лов Верх­не­го Поочья с ханом Куй­да­да­том осе­нью 1424 года. С. 205-207.
25 При заклю­че­нии дого­во­ра вто­рой поло­ви­ны 1453 – нача­ла 1454 гг., князь Васи­лий Яро­сла­вич цело­вал крест к Васи­лию II за себя и за сво­е­го сына кня­зя Ива­на (ДДГ. №56. С. 168-175). А. Б. Мазу­ров и А. Ю. Никан­дров заме­ти­ли, что кня­жи­чи име­ли пра­во само­сто­я­тель­но цело­вать крест с 12 лет. И сде­ла­ли вывод, что кня­зю Ива­ну еще не было 12 лет, но он и не был мла­ден­цем. На этом осно­ва­нии дати­ро­ва­ли вре­мя его рож­де­ния сере­ди­ной 1440-х гг. (Мазу­ров А. Б., Никан­дров А. Ю. Рус­ский удел эпо­хи созда­ния еди­но­го госу­дар­ства: Сер­пу­хов­ское кня­же­ние в сере­дине XIV – пер­вой поло­вине XV вв. М.: «Инлайт», 2008. С. 262). Одна­ко необ­хо­ди­мость цело­вать за него крест может объ­яс­нять­ся как раз тем, что он достиг 12 лет, но не при­сут­ство­вал при состав­ле­нии гра­мо­ты. То есть он мог родить­ся не ранее 1434 г. (вре­ме­ни женить­бы кня­зя Васи­лия Яро­сла­ви­ча), но и не позд­нее нача­ла 1440-х гг. Так или ина­че, вряд ли брак само­го кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча Боль­шо­го состо­ял­ся ранее вто­рой поло­ви­ны 1450-х – нача­ла 1460-х гг.
26 ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 472; CEV. №369. S. 150; По мне­нию Я. Тен­гов­ско­го, меж­ду разо­ре­ни­ем Воро­тын­ска и бра­ком кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го име­ет­ся связь (Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. Poznań-Wrocław: Wydawnictwo Historyczne, 1999. S. 114-115). Одна­ко по источ­ни­кам она не прослеживается.
27 ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 477; ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 236.
28 Бес­па­лов Р. А. Опыт иссле­до­ва­ния «Ска­за­ния о кре­ще­нии мце­нян в 1415 году» в кон­тек­сте цер­ков­ной и поли­ти­че­ской исто­рии Верх­не­го Поочья // Вопро­сы исто­рии, куль­ту­ры и при­ро­ды Верх­не­го Поочья: Мате­ри­а­лы XIII Все­рос­сий­ской науч­ной кон­фе­рен­ции. Калу­га, 7-9 апре­ля 2009 г. Калу­га: Изд-во «Поли­граф-Информ», 2009. С. 27-34.
29 CEV. №1298. S. 779.
30 CEV. №1329. S. 799; О дати­ров­ке пись­ма шута Генне см.: Бес­па­лов Р. А. Источ­ни­ки о поезд­ке Вито­вта в область Ново­силь­ско­го и Рязан­ско­го кня­жеств в 1427 году // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 3. Тула: Гос. музей-запо­вед­ник «Кули­ко­во поле», 2008. С. 256-259.
31 Lietuvos metrika. Kniga Nr. 3 (1440-1498): Užrašymų knyga 3 / Parengė Lina Anužytė ir Algirdas Baliulis. Vilnius: Žara, 1998 (далее – LM. Kn. 3). P. 37.
32 LM. Kn. 3. P. 39.
33 LM. Kn. 5. №132. P. 248-249; ДДГ. №50. С. 149-150.
34 Князь Миха­ил Федо­ро­вич не был участ­ни­ком литов­ско-воро­тын­ско­го дого­во­ра 1483 г. (АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101).
35 СИРИО. Т. 35. С. 247.
36 ДДГ. №89. С. 355.
37 LM. Kn. 6. №530. P. 312; Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 212-213. По смер­ти кня­ги­ни Анны ее име­ние Лоск было пере­да­но вели­ким кня­зем литов­ским Кази­ми­ром († 7 июня 1492 г.) пану Пет­ру Яно­ви­чу, види­мо, в то вре­мя, когда он уже был троц­ким вое­во­дой (досто­вер­но с 1491 г.) (Wolff J. Senatorowie i dygnitarze Wielkiego Księstwa Litewskiego 1386-1795. Krakόw: W drukarni Wł. L. Anczyca i Spόłki, 1885. S. 57).
38 Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 12-13; Литов­ская мет­ри­ка. Отдел пер­вый. Часть пер­вая: Кни­ги запи­сей. Т. 1. // Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка, изда­ва­е­мая импе­ра­тор­скою Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 27. СПб.: Сенат­ская типо­гра­фия, 1910. №75. Стб. 587-588; Архео­гра­фи­че­ский сбор­ник доку­мен­тов, отно­ся­щих­ся к исто­рии Севе­ро-Запад­ной Руси. Т. 2. Виль­на: Печат­ня Губерн­ска­го прав­ле­ния, 1867. №5. С. 6.
39 Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Запад­но­рус­ские зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV – пер­вой поло­ви­ны XVI в. М.: «Архео­гра­фи­че­ский центр», 1995. С. 38-39.
40 Пер­вая редак­ция «похва­лы Вито­вту» сохра­ни­лась в руко­пи­си 1428 г., но она была состав­ле­на до авгу­ста 1427 г., когда «вели­кий князь одо­ев­ский» еще не нахо­дил­ся на литов­ской служ­бе, поэто­му пер­во­на­чаль­но не был упо­мя­нут в «похва­ле» (ПСРЛ. Т. 17. СПб., 1907. Стб. 417-420). Вто­рая редак­ция «похва­лы» вошла в состав рас­ска­за о коро­на­ции Вито­вта в 1430 г. В ней уже сооб­ща­ет­ся о служ­бе Вито­вту «вели­ко­го кня­зя одо­ев­ско­го» (ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 59, 76, 108).
41 LM. Kn. 5. №130. P. 247; ДДГ. №39. С. 118.
42 LM. Kn. 5. №137. P. 254; ДДГ. №60. С. 192; У кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го и его белёв­ских пле­мян­ни­ков раз­ные отцы, поэто­му фра­за «вели­кии княз(ь) Вито­втъ, отца нашо­го дер­жалъ и насъ во ч(е)сти и в жало­ва­ньи» отно­сит­ся толь­ко к кня­зю Ива­ну Юрьевичу.
43 Пись­мо дати­ро­ва­но: «am sontag infra octavas Corporis Christi anno domini etc. tricesimo secundo» – «в вос­кре­се­нье неде­ли празд­ни­ка Тела и Кро­ви /С. 38/ Хри­сто­вых, год трид­цать вто­рой» (GStAPK OBA. 6138). Цити­ру­ет­ся с уче­том уточ­не­ний дати­ров­ки и пере­во­да пись­ма, выпол­нен­ных С. В. Поле­хо­вым, кото­ро­му я выра­жаю искрен­нюю при­зна­тель­ность за предо­став­ле­ние оригинала.
44 Kotzebue A. Switrigail. Ein Beytrag zu den Geschichten von Litthauen, Rußland, Polen, Preussen. Leipzig: bey Paul Gotthelf Kummer, 1820. S. 75.
45 Коце­бу А. Свит­ри­гай­ло, вели­кий князь Литов­ский, или допол­не­ние к исто­ри­ям Литов­ской, Рос­сий­ской, Поль­ской и Прус­ской. СПб.: Типо­гра­фия Меди­цин­ско­го депар­та­мен­та Мини­стер­ства внут­рен­них дел, 1835. С. 127; О пуб­ли­ка­ции сочи­не­ния А. Коце­бу на рус­ском язы­ке см.: Корф М. А. Исто­рия изда­ния в рус­ском пере­во­де сочи­не­ния Коце­бу: «Свид­ри­гай­ло, вели­кий князь литов­ский» // Рус­ский архив. М.: Типо­гра­фия Гра­че­ва и К., 1869. №4. Стб. 613-628.
46 ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 113.
47 Тихо­ми­ров М. Н. Спи­сок рус­ских горо­дов даль­них и ближ­них // Исто­ри­че­ские запис­ки. М.: Изда­тель­ство Ака­де­мии наук СССР, 1952. Т. 40. С. 225.
48 РИИР. Вып. 2. С. 112; Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским госу­дар­ством. Т. III. (1560 – 1571 гг.). // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 71. СПб.: Типо­гра­фия А. Катан­ска­го и Ко., 1892. С. 510.
49 ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 477.
50 LM. Kn. 5. №130. P. 247; №137. P. 255; ДДГ. №39. С. 118; №60, С. 193.
51 CEV. №1181. S. 688; №1298. S. 779.
52 СИРИО. Т. 35. С. 120.
53 ДДГ. №83. С. 330; СИРИО. Т. 35. С. 126, 130; Собра­ние госу­дар­ствен­ных гра­мот и дого­во­ров, хра­ня­щих­ся в госу­дар­ствен­ной кол­ле­гии ино­стран­ных дел. Ч. 1. М.: Типо­гра­фия Э. Лис­сне­ра и Ю. Рома­на, 1894. №29. С. 17.
54 LM. Kn. 5. №78.2. P. 135.
55 Lietuvos metrika. Knyga Nr. 8 (1499-1514): Užrašymų knyga 8 / Parengė Algirdas Baliulis, Romualdas Firkovičius, Darius Antanavičius. Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidykla, 1995. №80. P. 127; Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 2. СПб.: Типо­гра­фия II отде­ле­ния соб­ствен­ной Е. И. В. кан­це­ля­рии, 1848. №43. С. 55.
56 Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Крым­скою и Нагай­скою Орда­ми и с Тур­ци­ей. Т. I. (С 1474 по 1505 год, эпо­ха свер­же­ния мон­голь­ска­го ига в Рос­сии) // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 41. СПб.: Типо­гра­фия Ф. Еле­он­ска­го и Ко., 1884. С. 269.
57 Выра­же­ние «Одо­евъ въ голо­вахъ» см.: Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Кры­мом, Нага­я­ми и Тур­ци­ею. Т. II. 1508-1521 гг. // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 95. СПб.: Това­ри­ще­ство «Печат­ня С. П. Яко­вле­ва», 1895. С. 154.
58 ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 34, 57, 75, 106, 140-141, 162-163, 188-189, 209, 230-231.
/С. 39/ 59 Фила­рет, архи­епи­скоп. Исто­ри­ко-ста­ти­сти­че­ское опи­са­ние Чер­ни­гов­ской епар­хии. Кн. 5. С. 44; ДРВ. Ч. 6. С. 447.
60 ДДГ. №39. С. 117-118; №49. С. 149; №50. С. 149-150; LM. Kn. 3. P. 37, 39.
61 АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101; СИРИО. Т. 35. С. 20, 21, 35 и др.
62 Прак­ти­ка при­ме­не­ния сло­ва «etc.» для сокра­ще­ния слож­но­со­став­ных титу­лов была рас­про­стра­не­на. Напри­мер, титул Вито­вта ука­зы­вал­ся как: «grosfurste czu Lithauwen etc.» – «вели­кий князь Лит­вы и др.» (CEV. №1298. S. 778-779).
63 Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой… С. 39-41.
64 Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 58.
65 Wolff J. Rόd Gedimina… S. 154-155.
66 РИИР. Вып. 2. С. 43.
67 LM. Kn. 5. №130. P. 247-248; ДДГ. №39. С. 117-118; АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101.
68 LM. Kn. 5. №137. P. 254-255; ДДГ. №60, С. 192-193; Каза­коў А. У. Невя­до­мае дакан­чанне кара­ля поль­ска­га і вяліка­га кня­зя літоўска­га Казі­мі­ра і кня­зя Навасіль­ска­га і Адо­еўска­га Міхаі­ла Іва­наві­ча 1481 г. // Studia Historica Europae Orientalis = Иссле­до­ва­ния по исто­рии Восточ­ной Евро­пы. Минск: РИВШ, 2010. С. 297-300; Выра­жаю бла­го­дар­ность А. В. Каза­ко­ву за предо­став­ле­ние гра­мо­ты 1481 г. еще до ее публикации.
69 Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich / Perzeklad Karoła Mecherzyńskiego. T. IV. Kraków: W drukarni «Czasu» W. Kirchmayera, 1869. S. 444.
70 Kotzebue A. Switrigail… S. 133-134; Коце­бу А. Свит­ри­гай­ло… С. 221-223.
71 ПСРЛ. Т. 21. Вто­рая поло­ви­на. СПб., 1908. С. 615.
72 СИРИО. Т. 35. С. 51, 62.
73 Сбор­ник Муха­но­ва. М.: Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1836. №4. С. 4-5.
74 Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. 1. Pr. 2. / Collectus opera Augusti Sokołowski, Josephi Szujski // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 2. Crakoviae: W drukarni «Czasu», 1876. №8. S. 13-14.
75 АЗР. Т. 1. №41. С. 55-56.
76 ДДГ. №39. С. 117-118.
77 LM. Kn. 5. №130. P. 247-248.
78 СИРИО. Т. 35. С. 84.
79 Лео­нид, архи­манд­рит. Опи­са­ние лих­вин­ска­го Покров­ска­го Добра­го муж­ска­го мона­сты­ря. С. 106-107.
80 СИРИО. Т. 35. С. 136.

КНЖ. [……] ЛЬВОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

М.: КН. ВАСИ­ЛИЙ СЕМЁ­НО­ВИЧ КРАС­НЫЙ ДРУЦ­КИЙ, намест­ник витебский.

КН. ФЕДОР ЮРЬЕ­ВИЧ ОДОЕВСКИЙ

Пер­вое упо­ми­на­ние Федо­ра Юрье­ви­ча как пред­ка воро­тын­ских кня­зей содержится
в сбор­ни­ке «Нача­ло рус­скых кня­зеи» кон­ца 1520-х – сере­ди­ны 1530-х гг. Этот сбор­ник при­над­ле­жал мона­ху Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря Дио­ни­сию Лупе (кня­зю Дани­ле Васи­лье­ви­чу Зве­ни­го­род­ско­му), одно­му из потом­ков кня­зей Чер­ни­гов­ских. Позд­нее та же вер­сия была пред­став­ле­на в Румян­цев­ской редак­ции родо­слов­ных книг 1540-х гг. и в Госу­да­ре­вом родо­слов­це. С послед­ним источ­ни­ком, имев­шим офи­ци­аль­но при­знан­ный харак­тер, пред­ста­ви­те­ли кня­зей Воро­тын­ских долж­ны были быть хоро­шо зна­ко­мы[29]

Еще один «жен­ский» вклад отра­зил­ся в запи­си кня­зей Воро­тын­ских из того же сино­ди­ка Успен­ско­го собо­ра: «кня­гине Марьи княж Федо­ро­ве Юрье­ви­ча Воро­тын­ска­го и сыну ее кня­зю Миха­и­лу». Как и в преды­ду­щем слу­чае, князь М.Ф. Воро­тын­ский нахо­дил­ся в свое вре­мя на литов­ской служ­бе. Более того, види­мо, имен­но он упо­ми­нал­ся в Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке как ини­ци­а­тор убий­ства Мат­вея Вар­на­ви­на, чело­ве­ка «доб­ро детел­на и бого­лю­би­ва», то есть, не отве­чал тре­бо­ва­ни­ям хри­сти­ан­ско­го бла­го­ве­рия. Впо­след­ствии он «смер­тию напрас­ною умре»[30]. В совре­мен­ной исто­рио­гра­фии при­ня­то счи­тать его сыном кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го. Суще­ство­ва­ние же Федо­ра Юрье­ви­ча из родо­слов­ной рос­пи­си кня­зей Воро­тын­ских спи­сы­ва­ет­ся на часто встре­ча­ю­щи­е­ся ошиб­ки их соста­ви­те­лей. Р.А. Бес­па­лов, при­дер­жи­ва­ясь этой точ­ки зре­ния, обра­тил одна­ко вни­ма­ние на тре­бо­ва­ние воро­тын­ских кня­зей бра­тии одо­ев­ско­го Ана­ста­со­ва мона­сты­ря в 1557 г. «пети и обед­ни слу­жи­ти по кня­зе Фео­до­ре Юрье­ви­че Воро­тын­ском». Сле­дом упо­ми­нал­ся корм по кня­зе Миха­и­ле Федо­ро­ви­че[31]. Труд­но объ­яс­нить незна­ние ари­сто­кра­та­ми кня­зья­ми Воро­тын­ски­ми имен сво­их пред­ков, жив­ших все­го сто­ле­тие назад, тем более, что они на про­тя­же­нии все­го это­го вре­ме­ни сохра­ня­ли непре­рыв­ную связь со сво­и­ми родо­вы­ми кня­же­ски­ми цен­тра­ми. Сто­ит отме­тить, что при­ве­ден­ная ранее память Воро­тын­ских из сино­ди­ка Успен­ско­го собо­ра при­сут­ство­ва­ла в Мазу­рин­ском спис­ке, состав­лен­ном в самом нача­ле 1490-х гг., то есть, явля­ет­ся наи­бо­лее ран­ней фик­са­ци­ей фак­та суще­ство­ва­ния это­го кня­зя. Оче­вид­но, что упо­мя­ну­тый здесь Федор Юрье­вич, а точ­нее – его жена Мария, долж­ны были иметь какие-то свя­зи с Моск­вой. Женой Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го была Мария Кори­бу­тов­на. Вряд ли, одна­ко, ее мож­но отож­де­ствить с Мари­ей из сино­ди­ка мос­ков­ско­го Успен­ско­го собора.Эти свя­зи суще­ство­ва­ли еще до 1487 г., когда на служ­бу к Ива­ну III пере­шел князь Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский, пре­док кня­зей Воротынских.

Парал­лель­ное суще­ство­ва­ние двух Федо­ров (Льво­ви­ча и Юрье­ви­ча) сре­ди кня­зей Воро­тын­ских под­твер­жда­ет­ся запи­сью их рода в сино­ди­ке Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря кон­ца XV – пер­вой чет­вер­ти XVI в. В общем ряду здесь несколь­ко раз было отме­че­но имя Федор. Сле­дуя логи­ке тек­ста, в пер­вом слу­чае его вполне мож­но счи­тать сыном Геор­гия (Юрия Рома­но­ви­ча)[32]: «Кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Рома­на, кня­зя Геор­гия, кня­зя Ионы, кня­зя Ионы, кня­зя Федо­ра, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Лва, кня­зя Федо­ра, кня­зя Федо­ра, кня­зя Симео­на, кня­зя Кипри­а­на, кня­зя Евме­ниа, кня­зя Тихо­на, кня­зя Логги­на, кня­зя Димит­рея, кня­зя Евдо­ки­ма, кня­ги­ню Ефросинию».

В сино­ди­ке риз­ни­цы Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря в кня­же­ской части встречается
князь Федор Воро­тын­ский. Вполне веро­ят­но, что речь шла имен­но о Федо­ре Юрье­ви­че. Отме­че­на здесь была и кня­ги­ня Мария. Сре­ди имен обыч­ных вклад­чи­ков при­сут­ство­ва­ла память «кня­зю Пат­ри­кею (Воро­тын­ские), кня­зю Васи­лию, кня­гине Марии»[33] Ред­кое имя Пат­ри­кий при­сут­ство­ва­ло так­же в памя­ти рода кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го из сино­ди­ка Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря 1597 г. Не исклю­че­но, что речь в дан­ном слу­чае шла об ее предках.

∞, МАРИЯ ….,

Покоління ІІ

2/1. КН. МИХА­ИЛ ФЕДО­РО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (†1472/1477)

удель­ный князь из рода Воро­тын­ских. Миха­ил был стар­шим сыном Федо­ра Льво­ви­ча и нов­го­род-север­ской княж­ны Марии Кори­бу­тов­ны, доче­ри кня­зя Дмит­рия-Кори­бу­та Оль­гер­до­ви­ча. Воз­мож­но, в Пере­мыш­ле нахо­дил­ся удел кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, посколь­ку поз­же он ото­шел к его сыну кня­зю Ива­ну Михай­ло­ви­чу. В источ­ни­ках кон­ца XV в. князь Иван Михай­ло­вич зача­стую назы­ва­ет­ся имен­но Пере­мышль­ским [3]. Миха­ил Фёдо­ро­вич Воро­тын­ский скон­чал­ся рано и управ­ле­ние его долей Воро­тын­ско­го кня­же­ства пере­шло к его един­ствен­но­му сыну Ива­ну Воро­тын­ско­му (ум. 1535).
В Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке нахо­дит­ся рас­сказ о тра­ги­че­ских собы­ти­ях в Воро­тын­ске; он вхо­дит в состав «Пове­стей отца Паф­ну­тия», его авто­ром назы­ва­ет­ся прп. Иосиф. По мне­нию В. О. Клю­чев­ско­го, «Пове­сти отца Паф­ну­тия» запи­сал некий Дани­ла Мои­се­ев, веро­ят­но, быв­ший инок Паф­ну­тье­ва мона­сты­ря. В пате­рик они были вклю­че­ны после смер­ти Иоси­фа его пле­мян­ни­ком Доси­фе­ем (Топор­ко­вым), не ранее 1546 г.[9] Отту­да вме­сте с «Пове­стя­ми отца Паф­ну­тия» рас­сказ попал в отдель­ную редак­цию Жития прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го, где полу­чил назва­ние «О уби­е­нии бого­бо­яз­ли­ва мужа». Доси­фей (Топор­ков), по всей види­мо­сти, соби­рал мате­ри­а­лы для пате­ри­ка на про­тя­же­нии весь­ма дли­тель­но­го вре­ме­ни. Л. А. Оль­шев­ская отме­ти­ла, что одним из его инфор­ма­то­ров еще в нача­ле XVI в. мог быть его дядя – млад­ший брат прп. Иоси­фа Волоц­ко­го Вас­си­ан (Санин), с 1506 г. архи­епи­скоп Ростов­ский, Яро­слав­ский и Бело­зер­ский[10].

«Неко­гда,– рас­ска­зы­вал [Иосиф],– был я послан отцом (Паф­ну­ти­ем.– Р. Б.) в город Воро­тынск к быв­ше­му там кня­зю ради неко­то­рых нужд и нашел его в вели­кой скор­би: у кня­зя был некий чело­век, очень люби­мый им, доб­ро­де­тель­ный и бого­лю­би­вый, кото­рый все­гда давал ему полез­ные сове­ты, имя его было Мат­вей, а отче­ство Вар­на­вин. Сын же кня­зя нена­ви­дел его, ибо тот давал отцу не такие сове­ты, как он хотел, и поэто­му при­ка­зал одно­му из сво­их слуг убить его. Князь же об этом ниче­го не знал. Когда уби­ли Мат­вея, все­силь­ный Бог захо­тел ото­мстить за кровь пра­вед­но­го, возо­пив­шую к нему от зем­ли, как в древ­но­сти ([возо­пил голос кро­ви] – Р. Б.) Аве­ле­ва. И поэто­му сын кня­зя, при­ка­зав­ший убить Мат­вея, вско­ре вне­зап­но умер. Так­же и убив­ший пра­вед­но­го по его при­ка­зу умер злой и неожи­дан­ной смер­тью. И мать того убий­цы захо­те­ла на тре­тий день по суще­ству­ю­ще­му обы­чаю при­не­сти дары в память о нем. Свя­щен­ник же обла­чил­ся в одеж­ды и послал за просфо­ра­ми, желая начать про­ско­ми­дию, что­бы при­не­сти дары об убий­це. Пеку­щий просфо­ры открыл печь, что­бы взять их и отпра­вить к свя­щен­ни­ку, и уви­дел печь, пол­ную кро­ви. Свя­щен­ник же и все быв­шие с ним в вели­ком стра­хе про­сла­ви­ли Бога, ото­мстив­ше­го за кровь пра­вед­но­го, неспра­вед­ли­во про­ли­тую, и поня­ли, какое нака­за­ние при­ня­ли убий­цы пра­вед­но­го, ибо лише­ны они были вся­кой помощи»[11].

В Житии прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го дан­ный рас­сказ Иоси­фа поме­щен после рас­ска­за о явле­нии во сне о. Паф­ну­тию недав­но умер­ше­го бра­та Ива­на III кня­зя Юрия Васи­лье­ви­ча († 12 сен­тяб­ря 1473 г.). В соста­ве Воло­ко­лам­ско­го пате­ри­ка меж­ду эти­ми рас­ска­за­ми вкли­ни­лись еще два неда­ти­ро­ван­ных рас­ска­за о внут­рен­ней жиз­ни Паф­ну­тье­ва мона­сты­ря. На этом осно­ва­нии поезд­ку Иоси­фа в Воро­тынск сле­ду­ет дати­ро­вать пери­о­дом с кон­ца 1473 г. до смер­ти Паф­ну­тия Боров­ско­го († 1 мая 1477 г.). Л. А. Оль­шев­ская и С. Н. Трав­ни­ков спра­вед­ли­во ука­за­ли, что в рас­ска­зе речь идет о кня­зе Федо­ре Льво­ви­че Воротынском[15]. Дей­стви­тель­но, князь Федор Льво­вич Воро­тын­ский был жив еще осе­нью 1480 г., когда «царь (Ахмат.– Р. Б.) был на Угре»[19].10 апре­ля 1483 г. потом­ки кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча заклю­чи­ли с Кази­ми­ром новое докон­ча­ние о сво­ей служ­бе Литве[22]. В дого­во­ре назва­ны кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи, кото­рые, таким обра­зом, после смер­ти отца еще оста­ва­лись живы­ми, а, зна­чит, не мог­ли быть при­част­ны­ми к убий­ству Мат­вея Варнавина[23]. Так­же назван их «бра­та­нич» (сын их бра­та) князь Иван Михай­ло­вич. При заклю­че­нии дого­во­ра он уже мог само­сто­я­тель­но цело­вать крест, т. е. достиг воз­рас­та 12 лет, сле­до­ва­тель­но, родил­ся не позд­нее нача­ла 1471 г. Отец послед­не­го князь Миха­ил был стар­шим сыном кня­зя Федо­ра Львовича[24], но к момен­ту заклю­че­ния дого­во­ра 1483 г. уже скон­чал­ся. Сле­до­ва­тель­но, ини­ци­а­то­ром убий­ства Мат­вея Вар­на­ви­на являл­ся имен­но князь Миха­ил Федорович.После смер­ти мит­ро­по­ли­та Гри­го­рия († 1472 г.), при­бли­зи­тель­но в апре­ле 1473 г. на мит­ро­по­ли­чью кафед­ру Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го был выдви­нут Смо­лен­ский вла­ды­ка Миса­ил. Тогда же было состав­ле­но посла­ние папе рим­ско­му о его жела­нии при­об­щить­ся к унии, и направ­ле­но в Рим через пап­ско­го посла Анто­нио Бонумбре[62]. Как заме­тил Б. Н. Фло­ря, стрем­ле­ние неко­то­рых пред­ста­ви­те­лей пра­во­слав­но­го обще­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го к воз­об­нов­ле­нию кон­так­тов с Римом было обу­слов­ле­но их жела­ни­ем достичь рав­но­пра­вия с като­ли­ка­ми и полу­чить соот­вет­ству­ю­щие госу­дар­ствен­ные при­ви­ле­гии. Вме­сте с тем сохра­ня­лась их при­вер­жен­ность к тра­ди­ци­он­но­му уче­нию гре­че­ской Церк­ви. Одна­ко пра­во­слав­ные ини­ци­а­то­ры воз­об­нов­ле­ния унии опи­ра­лись не на сами реше­ния Фер­ра­ро-Фло­рен­тий­ско­го собо­ра, а на посла­ние мит­ро­по­ли­та Иси­до­ра 1439 г., в кото­ром не отра­зи­лись уступ­ки гре­ков по дог­ма­ти­че­ским вопро­сам. Они име­ли очень сла­бое пред­став­ле­ние о том, на какие пере­ме­ны им при­дет­ся пой­ти, и ока­за­лись к ним совсем не гото­вы. Их уни­ат­ские ини­ци­а­ти­вы не в пол­ной мере соот­вет­ство­ва­ли поло­же­ни­ям Фло­рен­тий­ской унии 1439 г., а пото­му натал­ки­ва­лись на воз­ра­же­ния като­ли­ков и потер­пе­ли неудачу[63]. Види­мо, в этой свя­зи ответ папы на пись­мо Миса­и­ла затягивался.
Тем вре­ме­нем, кано­ни­че­ско­го утвер­жде­ния Миса­и­ла в роли мит­ро­по­ли­та не про­ис­хо­ди­ло. В нача­ле 1476 г. из Кон­стан­ти­но­по­ля в Лит­ву при­шел закон­но постав­лен­ный пра­во­слав­ный мит­ро­по­лит Спи­ри­дон, но был схва­чен коро­лем Кази­ми­ром и поме­щен в тюрь­му. В мар­те 1476 г. вла­ды­ка Миса­ил и его сто­рон­ни­ки напра­ви­ли новое посла­ние к папе, кото­рое так­же не полу­чи­ло жела­е­мо­го ими продолжения[64]. К нача­лу 1480-х гг. Миса­ил умер, а кон­фес­си­о­наль­ная поли­ти­ка Кази­ми­ра зашла в тупик. Добить­ся унии с Римом не уда­лось, а попыт­ки разо­рвать свя­зи с Кон­стан­ти­но­по­лем натал­ки­ва­лись на упор­ное сопро­тив­ле­ние вли­я­тель­ных кру­гов пра­во­слав­но­го обще­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литовского[65].

Иссле­до­ва­те­ли не раз отме­ча­ли, что круг авто­ров посла­ния к папе 1476 г. был доволь­но узким. Одна­ко в части Смо­лен­ской зем­ли его пред­ста­ви­тель­ство ока­за­лось весь­ма солид­ным. Сам вла­ды­ка Миса­ил до сво­ей смер­ти сохра­нял за собой управ­ле­ние Смо­лен­ской епи­ско­пи­ей. Имен­но ему под­чи­нял­ся ряд воло­стей, рас­по­ло­жен­ных в вер­хо­вьях реки Бол­вы внут­ри вла­де­ний кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го. Сто­рон­ни­ком унии высту­пал и князь Дмит­рий Вязем­ский, стар­ший в роду вязем­ских князей[66]. В то вре­мя зять вла­ды­ки Миса­и­ла Бог­дан Семе­но­вич Сопе­га был гос­по­дар­ским писарем[67]. Он вме­сте с бра­тья­ми по наслед­ству вла­дел горо­дом Опаковом[68] на реке Угре, кото­рый рас­по­ла­гал­ся неда­ле­ко от Воро­тын­ска. Все это были ста­рые зна­ко­мые кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. Еще отец Бог­да­на – Семен Сопе­га, будучи гос­по­дар­ским писа­рем, в 1448 г. состав­лял гра­мо­ту Кази­ми­ра о пожа­ло­ва­нии воро­тын­ско­му кня­зю упо­мя­ну­тых земель в вер­хо­вьях рек Угры, Бол­вы и Снопоти[69].
Сле­ду­ет пола­гать, что имен­но с апре­ля 1473 г. в сре­де смо­лен­ских фео­да­лов ста­ла настой­чи­во рас­про­стра­нять­ся идея о при­об­ще­нии к унии. Одна­ко она встре­ти­ла сопро­тив­ле­ние у зна­чи­тель­ной части духо­вен­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, свя­зан­ных с ним кня­зей и бояр, и тем более вызы­ва­ла оттор­же­ние у духо­вен­ства Мос­ков­ской мит­ро­по­лии. Заклю­че­ние в тюрь­му пра­во­слав­но­го мит­ро­по­ли­та Спи­ри­до­на и под­го­тов­ка к ново­му посла­нию папе в нача­ле 1476 г., види­мо, еще боль­ше нака­ли­ли обста­нов­ку. Эти собы­тия не мог­ли прой­ти мимо кня­зей, бояр и цер­ков­ных иерар­хов Смо­лен­ской зем­ли и Верх­не­го Поочья. Имен­но на этом исто­ри­че­ском фоне в семье воро­тын­ских кня­зей про­изо­шли опи­сан­ные дра­ма­ти­че­ские собы­тия. Дума­ет­ся, не слу­чай­но прп. Иосиф Волоц­кий под­чер­ки­вал несо­гла­сие кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча с пози­ци­ей мест­но­го пра­во­слав­но­го духо­вен­ства и духо­вен­ства Мос­ков­ской мит­ро­по­лии. Тем самым Иосиф, веро­ят­но, вклю­чал кня­зя Миха­и­ла Воро­тын­ско­го в чис­ло сто­рон­ни­ков Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла с их пла­на­ми при­об­щить­ся к унии. В их устрем­ле­ни­ях мож­но усмот­реть тот самый грех, кото­рый они еще не совер­ши­ли, но жела­ли совер­шить. Соглас­но биб­лей­ской исто­рии, имен­но недоб­рые помыс­лы Каи­на, от кото­рых он не желал отсту­пать­ся, при­ве­ли его к совер­ше­нию убийства.
На язы­ке ори­ги­на­ла князь Миха­ил Федо­ро­вич умер «напрас­ной» смертью[70]. В пере­во­де Л. А. Оль­шев­ской – «вне­зап­ной», «неожи­дан­ной». Она страш­на тем, что насту­пи­ла без пока­я­ния за совер­шен­ное пре­ступ­ле­ние (убий­ство Мат­вея Вар­на­ви­на), что необ­ра­ти­мо отя­го­ща­ло его душу перед Богом, посколь­ку после смер­ти пока­я­ния нет. При­ме­ча­тель­но, что в ряде сино­ди­ков сре­ди запи­сей о поми­но­ве­нии кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го и его сыно­вей кня­зей Дмит­рия и Семе­на, его стар­ший сын князь Миха­ил не упоминается[71]. Во вклад­ной кни­ге Ана­ста­со­ва мона­сты­ря жена кня­зя Миха­и­ла кня­ги­ня Евфро­си­ния запи­са­на как «ино­ка схимница»[72]. Мно­гие, напри­мер белёв­ские и одо­ев­ские кня­ги­ни, при­ни­ма­ли мона­ше­ский постриг (ино­че­ство) перед смертью[73]. Одна­ко кня­ги­ня Евфро­си­ния не толь­ко ста­ла мона­хи­ней, но затем при­ня­ла и схи­му, т. е. выс­шую сте­пень мона­ше­ства, кото­рая пред­пи­сы­ва­ла соблю­де­ние стро­гих пра­вил при ее жиз­ни. Она совер­ша­ла свой мона­ше­ский подвиг при живом сыне-наслед­ни­ке, хотя при нем мог­ла бы иметь защи­ту и до ста­ро­сти жить свет­ской жиз­нью. Веро­ят­но, ее схи­ма была вынуж­ден­ным шагом, вызван­ным необ­хо­ди­мо­стью зама­ли­вать грех мужа. И толь­ко поз­же потом­ки кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча ста­ли поми­нать сво­е­го пред­ка [34]. Таким обра­зом, «напрас­ную» смерть кня­зя Миха­и­ла Воро­тын­ско­го сле­ду­ет дати­ро­вать пери­о­дом с кон­ца 1473 г. до апре­ля 1477 г. (с нача­ла уни­ат­ской поли­ти­ки Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла до смер­ти прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го) или более узко: с нача­ла 1476 г. до апре­ля 1477 г. (с момен­та обостре­ния борь­бы Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла с мит­ро­по­ли­том Спи­ри­до­ном до смер­ти прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го). Обе дати­ров­ки согла­су­ют­ся с рас­по­ло­же­ни­ем инте­ре­су­ю­ще­го нас рас­ска­за в Воло­ко­лам­ском патерике.

Ж.: ИН. ЕВФРОСИНИЯ

[9] Клю­чев­ский В. О. Древ­не­рус­ские жития свя­тых как исто­ри­че­ский источ­ник. М., 1988. С. 204–208, 294–295. Так­же см.: Дмит­ри­е­ва Р. П. Доси­фей Топор­ков (Вощеч­ни­ков) // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти древ­ней Руси. Вып. 2 (вто­рая поло­ви­на XIV–XVI в.). Ч. 1. А–К. Л., 1988. С. 201–203; Лурье Я. С. Пате­рик Воло­ко­лам­ский // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти Древ­ней Руси.Вып. 2. Ч. 2: Л–Я. Л., 1989. С. 163–166. О дати­ров­ке состав­ле­ния пате­ри­ка так­же см.: Древ­не­рус­ские пате­ри­ки… С. 330–332.
[10] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. С. 327; Лурье Я. С. Вас­си­ан Санин // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти Древ­ней Руси. Вып. 2 (вто­рая поло­ви­на XIV – XVI в.). Ч. 1. А–К. Л., 1988. С. 125–126.
[11] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. С. 204–205.
[19] Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ско­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским. Т. 1 (с 1487 по 1533 год). // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства (далее – СИРИО). Т. 35. СПб., 1892. С. 136.
[22] АЗР. Т. 1. № 80. С. 100–101.
[23] Соглас­но литов­ско-воро­тын­ско­му дого­во­ру 1483 г., кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи вхо­ди­ли в кор­по­ра­цию кня­зей ново­силь­ских, одо­ев­ских и воро­тын­ских (АЗР. Т. 1. № 80. С. 100). В послед­ний раз они упо­мя­ну­ты в мар­те 1498 г., и в то вре­мя, види­мо, были стар­ши­ми в роду ново­силь­ских кня­зей (СИРИО. Т. 35. С. 247, 249). К 1504 г. Воро­тынск, види­мо, как вымо­роч­ный, ото­шел в соб­ствен­ность Ива­на III (ДДГ. № 89. С. 355; Зимин А. А. О хро­но­ло­гии духов­ных и дого­вор­ных гра­мот вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XV вв. // Про­бле­мы источ­ни­ко­ве­де­ния. Вып. 6. М., 1958. С. 319–320). Воз­мож­но, они умер­ли уже к апре­лю 1500 г., когда Иван III отве­чал Менгли-Гирею, что «одо­ев­скихъ кня­зей бол­шихъ (стар­ших.– Р. Б.) не ста­ло» (Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ско­го госу­дар­ства с Крым­скою и Нагай­скою Орда­ми и с Тур­ци­ей. Т. 1 (с 1474 по 1505 год, эпо­ха свер­же­ния мон­голь­ско­го ига в Рос­сии) // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 41. СПб., 1884. С. 306).
[24] Вла­сьев Г. А. Потом­ство Рюри­ка. Т. 1. Кня­зья Чер­ни­гов­ские. Ч. 1. СПб., 1906. С. 51–53.
[62] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241.
[63] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241–244, 277–278, 422.
[64] Мака­рий (Бул­га­ков), митр.Указ. соч.Кн. 5. С. 40–50; Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241–252.
[65] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 253.
[66] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 248; Архив Юго-Запад­ной Рос­сии, изда­ва­е­мый комис­си­ею для раз­бо­ра древ­них актов. Ч. 1. Т. 7. Киев, 1887. С. 199.
[67] О род­стве вла­ды­ки Миса­и­ла с Бог­да­ном Сопе­гой см.: Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 3. СПб., 1848. № 101. С. 231, 233. О служ­бе Бог­да­на Сопе­ги гос­по­дар­ским писа­рем см.: Гру­ша А. I. Кан­цы­рярыя Вялiка­га княст­ва Лiтоўска­га 40-х гадоў XV – пер­шай пало­вы XVI ст. Мiнск, 2006. С. 144, 176–177.
[68] Lietuvos metrika. Kn. 6 (1494–1506): Užrašymų knyga 6 / Parengė Algirdas Baliulis. Vilnius, 2007 (далее – LM. Kn. 6). № 243. P. 168.
[69] LM. Kn. 3. P. 37.
[70] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки… С. 100.
[71] См. 2 опуб­ли­ко­ван­ных сино­ди­ка Кие­во-Печер­ской лав­ры и сино­дик Воро­тын­ско­го Спас­ско­го, что на устье Угры мона­сты­ря (ГолубевС.Т. Древ­ний помян­ник Кие­во-Печер­ской лав­ры (кон­ца XV и нача­ла XVI сто­ле­тия). При­ло­же­ние. С. 31; Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви в Ближ­них Пече­рах Кие­во-Печерсь­кої Лаври / Упо­ряд­ку­ван­ня та вступ­на стат­тя Олексiя Кузь­му­ка // Лаврь­ский аль­ма­нах. Вип. 18. Київ, 2007. С. 26; Лео­нид [Каве­лин], иером. Цер­ков­но-исто­ри­че­ское опи­са­ние упразд­нен­ных мона­сты­рей, нахо­дя­щих­ся в пре­де­лах Калуж­ской епар­хии // Чте­ния в Импе­ра­тор­ском обще­стве исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских при Мос­ков­ском уни­вер­си­те­те. М., 1863. Кн. 1. I. Иссле­до­ва­ния. С. 105–106).
[72] Тро­иц­кий Н. И. Указ. соч. С. 278; Лео­нид [Каве­лин], иером. Цер­ков­но-исто­ри­че­ское опи­са­ние… С. 167.
[73] Каш­ка­ров В. М. Сино­дик Покров­ско­го Доб­ро­го мона­сты­ря // Изве­стия Калуж­ской уче­ной архив­ной комис­сии 1898 год. Вып. 2. Калу­га, 1898. С. 25–26; Бес­па­лов Р. А. Осно­ва­ние белёв­ско­го Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го мона­сты­ря и белёв­ские удель­ные кня­зья по мона­стыр­ско­му сино­ди­ку // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 3. Тула, 2008. С. 285.

Лите­ра­ту­ра: Бес­па­лов Р. А. О «напрас­ной» смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча Воротынского.

3/1. КН. ДМИТ­РИЙ ФЕДО­РО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1483,1496)

вто­рой сын кня­зя кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча и Марии Кори­бу­тов­ны Север­ской, доче­ри кня­зя Дмит­рия-Кори­бу­та Оль­гер­до­ви­ча, кня­зя Нов­го­род-Север­ско­го. После смер­ти Фёдо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ское кня­же­ство была раз­де­ле­но меж­ду его тре­мя сыно­вья­ми: Миха­и­лом, Дмит­ри­ем и Семе­ном. В 1470-80-е годы слу­жи­лый князь в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском (ВКЛ), позд­нее пере­шел на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу с тем же ста­ту­сом, сохра­нив и отча­сти уве­ли­чив родо­вые земли.

10 апре­ля 1483 г. воро­тын­ские кня­зья Дмит­рий, Семен и их пле­мян­ник Иван
Михай­ло­вич воз­об­но­ви­ли свои отно­ше­ния с Лит­вой, заклю­чив дого­вор с Кази­ми­ром IV по
«Вито­вто­ву докон­ча­нию» [35]. Сле­до­ва­ло бы ожи­дать, что вслед за этим они станут
пере­оформ­лять свои пра­ва на свои преж­ние литов­ские «пожа­ло­ва­ния», а так­же будут
пре­тен­до­вать на адми­ни­стра­тив­ную долж­ность козель­ско­го намест­ни­ка. В реест­ре актов
архи­ва Рад­зи­вил­лов под 6996 (1488) г. сохра­ни­лась запись: «List kniazia Dmitra
Worotyńskiego ktorym się zapisuię z zamkiem Kozielskim onemu danym krolowi Kazimierzowi do
Litwy dany w Wilnie dnia 12 marca z piecięcią małą wiszącą» [36]. Из этой запи­си становится
оче­вид­ным, что с 1483 г. козель­ским намест­ни­ком был не князь Дмит­рий Федорович
Воро­тын­ский (стар­ший в роду воро­тын­ских кня­зей), ина­че ему бы не при­шлось повторно
всту­пать в эту долж­ность в 1488 г. Если до нача­ла 1480-х гг. Козельск нахо­дил­ся под
вла­стью кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го, то не исклю­че­но, что фак­ти­че­ски им мог управ­лять его стар­ший сын князь Миха­ил Воро­тын­ский, кото­рый умер око­ло 1473-1477 гг. [37] В таком слу­чае к нача­лу 1480-х гг. на козель­ское намест­ни­че­ство по наслед­ству мог пре­тен­до­вать князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский (Пере­мышль­ский) – сын кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча и внук кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. Тем самым пред­по­ло­жи­тель­но мож­но объ­яс­нить, поче­му Козельск не ока­зал­ся в руках кня­зя Дмит­рия Федо­ро­ви­ча сра­зу после смер­ти его отца кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. До авгу­ста 1487 г. князь Иван Михай­ло­вич пере­шел на мос­ков­скую служ­бу [38], после чего на козель­ское намест­ни­че­ство стал пре­тен­до­вать князь Дмит­рий Воро­тын­ский, и офи­ци­аль­но полу­чил его 12 мар­та 1488 г.

Во вто­рой поло­вине 1480-х гг. в Верх­нем Поочье меж­ду Моск­вой и Лит­вой шла
пору­беж­ная вой­на. Князь Дмит­рий Воро­тын­ский чест­но испол­нял свою служ­бу Лит­ве и упор­но сопро­тив­лял­ся мос­ков­ским вой­скам. Дмит­рий Воро­тын­ский вла­дел Воро­тын­ском сов­мест­но с бра­том Семе­ном. Вна­ча­ле бра­тья Дмит­рий и Семен Воро­тын­ские, вер­но слу­жа Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му, совер­ша­ли разо­ри­тель­ные набе­ги на сосед­ние мос­ков­ские вла­де­ния. В кон­це 1488 года отряд кня­зей Воро­тын­ских совер­шил набег на Медын­скую волость. Вес­ной 1489 года один­на­дцать мос­ков­ских вое­вод оса­ди­ли Воро­тынск. Кня­зья Дмит­рий и Семен Воро­тын­ские руко­во­ди­ли обо­ро­ной сво­ей сто­ли­цы. Рус­ские пол­ки не смог­ли взять Воро­тынск, но сожгли город­ской посад и разо­ри­ли окрест­но­сти, захва­тив в плен мно­го мест­ных жите­лей. Но к декаб­рю 1489 г. князь Дмит­рий Фёдо­ро­вич Воро­тын­ский со сво­им уде­лом пере­шёл из Лит­вы на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу (1462—1505). 22 декаб­ря 1489 года Дмит­рий Воро­тын­ский отпра­вил в Виль­но вме­сте с мос­ков­ским посоль­ством про­ше­ние о сня­тии крест­но­го цело­ва­ния, кото­рым был скреп­ле­на вас­саль­ная при­ся­га [39]. Вели­кий князь Литов­ский, Кази­мир, жало­вал­ся тогда что Дмит­рий пере­шел с уде­лом сво­е­го бра­та, кня­зя Семё­на, всю каз­ну послед­не­го взял себе, бояр и всех слуг так­же захва­тил и насиль­но заста­вил слу­жить себе. В 1490 году вели­кий князь литов­ский Кази­мир Ягел­лон при­ка­зал кон­фис­ко­вать у кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го горо­да Серенск и Бышковичи.

Дмит­рий Воро­тын­ский при­нял актив­ное уча­стие в Рус­ско-литов­ской войне 1487—1494 годов. Вели­кий князь Литов­ский, Кази­мир Ягел­лон­чик, жало­вал­ся тогда что Дмит­рий Воро­тын­ский на мос­ков­скую служ­бу пере­шёл с уде­лом сво­е­го бра­та, кня­зя Семё­на, всю каз­ну послед­не­го взял себе, бояр и всех слуг так­же захва­тил и насиль­но заста­вил слу­жить себе. Кро­ме того, Дмит­рий Фёдо­ро­вич Воро­тын­ский так­же захва­тил несколь­ко погра­нич­ные литов­ских город­ков и воло­стей. Были захва­че­ны город­ки Серенск и Быш­ко­ви­чи, воло­сти Лычи­но и Недо­хо­дов. В 1492 года князь Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский, род­ной брат Дмит­рия, со сво­им уде­лом пере­шёл из Лит­вы в мос­ков­ское под­дан­ство. В том же 1492 году по рас­по­ря­же­нию вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Ива­на III Васи­лье­ви­ча кня­зья Дмит­рий и Семен Фёдо­ро­ви­чи и Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ские совер­ши­ли поход про­тив кня­зей Мосаль­ских, сохра­няв­ших вер­ность вели­ким кня­зьям литов­ским. Кня­зья Воро­тын­ские захва­ти­ли и сожгли город Мосальск.

В янва­ре-фев­ра­ле 1493 года вели­кий князь мос­ков­ский Иван III Васи­лье­вич орга­ни­зо­вал боль­шой поход на погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния. Рус­ская рать, состо­я­щая из пяти пол­ков, под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Колыш­ка-Пат­ри­ке­е­ва, вторг­лись в литов­ские тер­ри­то­рии и захва­ти­ла горо­да Мезецк, кото­рый сдал­ся доб­ро­воль­но, Сер­пейск и Опа­ков, кото­рые были оса­жде­ны, взя­ты штур­мом и сожже­ны. Вер­хов­ские слу­жи­лые кня­зья Дмит­рий и Семен Фёдо­ро­ви­чи Воро­тын­ские со сво­и­ми дру­жи­на­ми участ­во­ва­ли в похо­де рус­ской рати.

В фев­ра­ле 1494 года в Москве был заклю­чен веч­ный мир меж­ду Рус­ским госу­дар­ством и Вели­ким кня­же­ством Литов­ским. Новый вели­кий князь литов­ский Алек­сандр Кази­ми­ро­вич (1492—1506), сын и пре­ем­ник Кази­ми­ра Ягел­лон­чи­ка, вынуж­ден был при­знать пере­ход боль­шин­ства вер­хов­ских кня­зей, в том чис­ле и Дмит­рия Федо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го, вме­сте с их уде­ла­ми на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу. Перей­дя на мос­ков­скую служ­бу, князь Дмит­рий Федо­ро­вич сохра­нил власть над Козель­ском, и фак­ти­че­ски город ока­зал­ся под вер­хов­ной вла­стью Моск­вы. По это­му пово­ду, король Кази­мир IV через сво­их послов заявил про­тест. Он ука­зал, что мос­ков­ские люди не долж­ны всту­пать­ся в Козельск, на кото­рый есть «особ­ная гра­мо­та», то есть дого­вор Кази­ми­ра IV с Васи­ли­ем II сере­ди­ны XV в. В ответ Иван III предъ­явил более ран­ние мос­ков­ско-литов­ские дого­вор­ные гра­мо­ты. Из них сле­до­ва­ло, что по преж­не­му согла­ше­нию сто­рон Козельск со все­ми козель­ски­ми места­ми дол­жен при­над­ле­жать Москве. Литов­ским послам были даны разъ­яс­не­ния, что по той «особ­ной гра­мо­те» город пред­на­зна­чал­ся «на обыск», и сто­ро­на, про­иг­рав­шая в этом спо­ре, долж­на была отсту­пить­ся от Козель­ска «по ста­рине»: «а восе та гра­мо­та особ­ная о Козель­ску» [40]. Инте­рес­но, что по мно­гим дру­гим спор­ным вопро­сам литов­ско-мос­ков­ские пере­го­во­ры про­дол­жа­лись года­ми. Но по пово­ду Козель­ска аргу­мен­ты мос­ков­ской сто­ро­ны, види­мо, были настоль­ко убе­ди­тель­ны, что ника­ких воз­ра­же­ний от Лит­вы боль­ше не последовало.
В раз­вер­нув­шей­ся войне Вели­кое кня­же­ство Литов­ское тер­пе­ло пора­же­ние и теря­ло ини­ци­а­ти­ву на дипло­ма­ти­че­ском попри­ще. Вели­кий князь литов­ский Алек­сандр вынуж­ден был про­сить мира у Ива­на III. В нояб­ре 1493 г. был состав­лен наказ литов­ским послам о том, как им вести пере­го­во­ры о мире с мос­ков­ской сто­ро­ной. В част­но­сти, выдви­га­лись тре­бо­ва­ния, что­бы Иван III отсту­пил­ся от Тве­ри, но если он того не поже­ла­ет, то вза­мен пусть отдаст Козельск, а так­же вот­чи­ны кня­зей мезец­ких (мищов­ских) и кня­зя хле­пен­ско­го [41]. Одна­ко на пере­го­во­рах 23 янва­ря 1494 г. литов­ская сто­ро­на сама отка­за­лась от при­тя­за­ний на Тверь, а тре­бо­ва­ния о Козель­ске так и не выдви­га­лись [42]. 5 фев­ра­ля был заклю­чен дого­вор о мире, по кото­ро­му Козельск со все­ми козель­ски­ми места­ми впредь дол­жен был при­над­ле­жать Москве [43]. На мос­ков­ской служ­бе князь Дмит­рий Воро­тын­ский не был ущем­лен, и сохра­нил за собой козель­ское намест­ни­че­ство. Соглас­но посоль­ским кни­гам, к нача­лу 1494 г. князь Дмит­рий Воро­тын­ский имел власть над воло­стьми, кото­рые «потя­ну­ли к Козель­ску» [44].

К нача­лу 1494 г.князь Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский воло­сти Кцин(ь) «да Хво­сто­ви­чи» дер­жал и звал «себе вот­чи­ною» [45]. Волость Кцин(ь) была зна­чи­тель­но уда­ле­на от Воро­тын­ска к юго-запа­ду и лока­ли­зу­ет­ся по с. Кцынь на р. Рес­се­та (пра­вый при­ток р. Жиз­д­ра). Кцин(ь) нахо­ди­лась меж­ду Кара­че­вом и Козель­ском и оче­вид­но пер­во­на­чаль­но отно­си­лась к чис­лу воло­стей Кара­че­во-Козель­ско­го кня­же­ства[46]. Волость Хво­сто­ви­чи, воз­мож­но, к кон­цу XV в. выде­лилась из воло­сти Кцин(ь), так как совре­мен­ное с. Хва­сто­ви­чи нахо­дит­ся к юго-запа­ду от с. Кцынь[47]. В мае 1497 г. литов­ский вели­кий князь Алек­сандр писал вели­ко­му кня­зю Ива­ну III о напа­де­нии кня­зя Д. Ф. Воро­тын­ско­го на села Смо­лен­ско­го пове­та «на имя Мести­ло­во, а Кцинь, а Хво­сто­ви­чи», пожа­ло­ван­ные к тому вре­ме­ни литов­ским вели­ким кня­зем Семе­ну Ива­но­ви­чу Можай­ско­му[48]. В сво­ей гра­мо­те вели­кий князь Алек­сандр сооб­щал, что эти села «пода­вал был кня­зю Ива­ну Одо­ев­ско­му, а потом детем его кня­зю Миха­и­лу а кня­зю Фео­до­ру» еще король Кази­мир[49]. После смер­тей кня­зей Миха­и­ла и Федо­ра Ива­но­ви­чей Одо­ев­ских села были отда­ны во вла­де­ние кня­зю С. И. Можай­ско­му, веро­ят­но, в 1496 г.[50] Одна­ко мос­ков­ский слу­жи­лый князь Д. Ф. Воро­тын­ский счи­тал, что «те воло­сти… издав­на его», и не усту­пил их литов­ским намест­ни­кам[51]. Веро­ят­но, Кци­нью, как и Одо­е­вым, они вла­де­ли по долям (жере­бьям)[52]

В 1496 году Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский вме­сте с бра­том Семе­ном и пле­мян­ни­ком Ива­ном Михай­ло­ви­чем при­ни­мал уча­стие в войне со Шве­ци­ей (1495—1497) и в 1496 году участ­во­вал в похо­де рус­ско­го вой­ска про­тив шве­дов под Выборг.

Око­ло 1498-1499 гг. он умер. В послед­ний раз князь Дмит­рий Воро­тын­ский упо­ми­на­ет­ся в живых в мар­те 1498 г. [53]. К авгу­сту 1499 г. козель­ским намест­ни­ком был уже вели­ко­кня­же­ский вое­во­да Петр Михай­ло­вич Пле­ще­ев [54]. Осно­вал Спа­со-Пре­об­ра­жен­ский Воро­тын­ский мона­стырь. После смер­ти Дмит­рия Федо­ро­ви­ча его треть Воро­тын­ска пере­шла во вла­де­ние вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу, кото­рый заве­щал её сво­е­му сыну Юрию Ива­но­ви­чу Дмит­ров­ско­му. После 1499 года един­ствен­ным пред­ста­ви­те­лем рода остал­ся их пле­мян­ник — И. М. Воро­тын­ский (? -1535).

Ж.: КНЖ. АННА КОН­СТАН­ТИ­НОВ­НА ПРИ­ХАБ­СКАЯ (1511), дочь кня­зя Кон­стан­ти­на Ива­но­ви­ча При­хаб­ско­го-Бабич-Друц­ко­го, от бра­ка с кото­рой не имел потомства.

без­детн.

4/1. КН. СЕМЕН ФЕДО­РО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1483, †1497)

кн.Воротынск() кн.Мосальск() полк.воев.(1496) 3С:Фед.Юр. :Мария.
сын Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го и Марии Кори­бу­тов­ны, княж­ны Нов­го­род-Север­ской. После смер­ти сво­е­го отца Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го его сыно­вья Миха­ил, Дмит­рий и Семен уна­сле­до­ва­ли Воро­тын­ское кня­же­ство. Каж­дый из трех бра­тьев вла­дел тре­тью Воро­тын­ска. 10 мар­та 1483 года Семён Фёдо­ро­вич Воро­тын­ский вме­сте с бра­том Дмит­ри­ем и пле­мян­ни­ком Ива­ном Михай­ло­ви­чем при­нес вас­саль­ную при­ся­гу на вер­ность коро­лю поль­ско­му и вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру Ягел­ло­ну. Кро­ме тре­ти Воро­тын­ска, Семе­ну Федо­ро­ви­чу при­над­ле­жа­ли город­ки Мосальск, Сер­пейск, Зали­дов, Горо­деч­на, Лучин и Опаков.

Вна­ча­ле бра­тья Семен и Дмит­рий Федо­ро­ви­чи Воро­тын­ские вер­но слу­жи­ли вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру Ягел­лон­чи­ку, совер­ша­ли разо­ри­тель­ные набе­ги на погра­нич­ные мос­ков­ские зем­ли. В кон­це 1488 года кня­зья Воро­тын­ские совер­ши­ли набег «с зна­мя­ны и и тру­ба­ми» на Медын­скую волость. Вес­ной 1489 года вели­кий князь мос­ков­ский Иван III Васи­лье­вич (1462—1505) орга­ни­зо­вал ответ­ный поход на Воро­тын­ское кня­же­ство. Один­на­дцать рус­ских вое­вод под коман­до­ва­ни­ем кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча Пат­ри­ке­е­ва вторг­лись в литов­ские погра­нич­ные вла­де­ния и оса­ди­ли Воро­тынск. Бра­тья Дмит­рий и Семен Воро­тын­ские руко­во­ди­ли обо­ро­ной сво­ей удель­ной сто­ли­цы. Рус­ские вое­во­ды не смог­ли захва­тить Воро­тынск, но сожгли поса­ды и разо­ри­ли город­ские окрест­но­сти, захва­тив мно­го пленников.

Сын кн. Федо­ра, Семен Воро­тын­ский, поми­мо уна­сле­до­ван­ных от отца воло­стей, полу­чил еще от коро­ля волость Мощин [55]. В том же Смо­лен­ском пове­те нахо­ди­лись села, пожа­ло­ван­ные кня­зьям Одо­ев­ским — Ива­ну Юрье­ви­чу и его детям Миха­и­лу и Федо­ру (Мести­ло­во, Кцинь, Хво­сто­ви­чи, Чер­ня­ти­чи и др.) [56]; в Демен­ской воло­сти Федор и Семен (отец и сын) Воро­тын­ские пожа­ло­ва­ли село сво­е­му слу­ге Ива­ну Широ­ко­му, выдав послед­не­му на это село жало­ван­ную гра­мо­ту [57]. Кня­зья Одо­ев­ские раз­да­ва­ли села смо­лен­ским боярам, скреп­ляя пожа­ло­ва­ния «листа­ми» (гра­мо­та­ми) [58]; в одной из позд­ней­ших под­твер­ди­тель­ных гра­мот упо­мя­ну­то, что смо­лен­ский боярин Боран Яко­вле­вич «выслу­жыл сель­ца и з люд­ми в Бол­ва­ни­чох и в Вели­ку на кня­зи Миха­и­ле и на бра­те его, на кня­зи Федо­ре Ива­но­ви­чы Одо­ев­ских» [59]. При Кази­ми­ре бояре кн. Воро­тын­ских полу­ча­ли пожа­ло­ва­ния и от гос­по­да­ря: позд­нее Семен Воро­тын­ский, сла­гая с себя крест­ное цело­ва­нье литов­ско­му гос­по­да­рю, упре­кал вели­ко­го кня­зя Алек­сандра в том, в част­но­сти, что тот послан­но­го к нему кня­же­ско­го бояри­на «не жало­вал, не чтил, как оте­ць твой (Кази­мир. — М. К.) наших бояр жало­вал, чтил» [60]. Сло­ва кня­зя Семе­на нахо­дят доку­мен­таль­ное под­твер­жде­ние в Литов­ской мет­ри­ке: здесь сохра­ни­лась запись, отно­ся­ща­я­ся, веро­ят­но, к 1486 г., о пожа­ло­ва­нии жереб­ца бояри­ну кн. Дмит­рия Воро­тын­ско­го, Лев­ше [61]. Воро­тын­ские рас­по­ла­га­ли, мож­но пред­по­ло­жить, вну­ши­тель­ны­ми отря­да­ми воору­жен­ных слуг — судя по их набе­гам на сосед­ние тер­ри­то­рии в 80–90-х гг. XV в. В посоль­ской кни­ге под 1488 г. опи­сан один из таких набе­гов «людей» кн. Дмит­рия и Семе­на Воро­тын­ских на медын­ские воло­сти — «з зна­мя­ми и с тру­ба­ми вой­ною» [62]. Пере­чис­ле­ны и стар­шие над теми людь­ми (вое­во­ды?): Иван Шепель, Иван Бах­та, Федор Вол­кон­ский, Звя­га Ива­нов и Сеня Пав­лов [63]. Упо­мя­ну­тый здесь Федор Вол­кон­ский, вполне воз­мож­но, при­над­ле­жал к измель­чав­ше­му роду кня­зей Вол­кон­ских. Впо­след­ствии, уже после пере­хо­да на служ­бу к Ива­ну III, кня­зья Воро­тын­ские «с сво­и­ми пол­ки» упо­ми­на­ют­ся в раз­ря­дах похо­дов 1490-х гг.

В декаб­ре 1489 года князь Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский, брат Семе­на, пере­шёл со сво­им уде­лом на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу. Дмит­рий Федо­ро­вич пере­шёл в мос­ков­ское под­дан­ство «со всею сво­ею отчи­ною» и захва­чен­ной им «доль­ни­цей» сво­е­го бра­та Семе­на, кото­рый сохра­нял вер­ность вас­саль­ной при­ся­ге на вер­ность Кази­ми­ру. Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский силой ото­брал у сво­е­го бра­та Семе­на удел, а так­же захва­тил его каз­ну и заста­вил его бояр и слуг перей­ти к себе на служ­бу. Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский сохра­нял вер­ность вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру Ягел­ло­ну до самой его смер­ти в июне 1492 года.

В авгу­сте 1492 года вели­кий князь мос­ков­ский и госу­дарь всея Руси Иван III Васи­лье­вич орга­ни­зо­вал круп­ный поход на погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния. Пер­вое рус­ское вой­ско под коман­до­ва­ние кня­зя Федор Телеп­ня-Обо­лен­ско­го захва­ти­ло горо­да Мценск и Любутск. Гор­да были разо­ре­ны и сожже­ны. В плен были взя­ты мцен­ские и любут­ские бояре. В это же вре­мя вто­рое вой­ско во гла­ве с Васи­ли­ем Лапи­ным и Андре­ем Исто­мой захва­ти­ло город­ки Хле­пень и Рога­чёв. В сен­тяб­ре кня­зья Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский и Одо­ев­ские захва­ти­ли Мосальск, взяв в плен мест­ных мосаль­ских князей.

В кон­це 1492 года Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский со сво­им удель­ным кня­же­ством пере­шёл на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу. Соглас­но литов­ско­му источ­ни­ку, его при­ну­дил к это­му род­ной брат Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский. В сво­ей гра­мо­те к ново­му вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Алек­сан­дру Кази­ми­ро­ви­чу Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский объ­яс­нил свой пере­ход на мос­ков­скую служ­бу тем, что Вели­кое кня­же­ство Литов­ское не смог­ло защи­тить его вла­де­ний. Семён Воро­тын­ский пере­шёл в мос­ков­ское под­дан­ство не толь­ко с вла­де­ни­я­ми, неко­гда пожа­ло­ван­ны­ми ему вели­ким кня­зем литов­ским Кази­ми­ром (горо­да Горо­деч­ня и Лучин-Горо­док с воло­стьми), но так­же и захва­тил горо­да Сер­пейск и Мезецк. В том же 1493 году бра­тья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи Воро­тын­ские совер­ши­ли поход на Мосаль­ское кня­же­ство, кня­зья кото­ро­го сохра­ня­ли вер­ность Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му. Кня­зья Воро­тын­ские захва­ти­ли, разо­ри­ли и сожгли Мосальск.
В нача­ле 1493 года вели­кий князь мос­ков­ский Иван III Васи­лье­вич орга­ни­зо­вал боль­шой поход на погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния. Рус­ская рать, состо­я­щая из пяти пол­ков, под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Колыш­ка-Пат­ри­ке­е­ва, вторг­лись в литов­ские тер­ри­то­рии и захва­ти­ла горо­да Мезецк, кото­рый сдал­ся доб­ро­воль­но, Сер­пейск и Опа­ков, кото­рые были оса­жде­ны, взя­ты штур­мом и сожже­ны. Вер­хов­ские слу­жи­лые кня­зья Семен и Дмит­рий Фёдо­ро­ви­чи Воро­тын­ские со сво­и­ми дру­жи­на­ми участ­во­ва­ли в похо­де рус­ской рати.
В фев­ра­ле 1494 года в Москве был заклю­чен веч­ный мир меж­ду Вели­ким кня­же­ством Мос­ков­ским и Вели­ким кня­же­ством Литов­ским. Новый вели­кий князь литов­ский Алек­сандр Ягел­лон (1492—1506), сын и пре­ем­ник Кази­ми­ра Ягел­лон­чи­ка, вынуж­ден был при­знать пере­ход боль­шин­ства вер­хов­ских кня­зей, в том чис­ле и Семе­на Федо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го, вме­сте с их уде­ла­ми на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васильевичу.

В 1496 году из сво­ей болез­ни князь Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский не смог при­нять уча­стие в войне Рус­ско­го госу­дар­ства со Шве­ци­ей (1495—1497). В похо­де рус­ской рати на Выборг участ­во­ва­ли его брат Дмит­рий Федо­ро­вич и пле­мян­ник Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ские со сво­и­ми дружинами.
[РК – 98. С. 22.РК – 98. С. 27.; Кром М. М. «Меж Русью и Лит­вой» (Погра­нич­ные зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца 15 — пер­вой тре­ти 16 в.)].

Сре­ди поми­на­е­мых лиц в роду кня­зей Сан­гуш­ко в сино­ди­ке Кие­во-Печер­ско­го мона­сты­ря встре­чал­ся князь Семен Федо­ро­вич Вор­тын­ский[64].

КНЖ. /……/ ФЕДОРОВНА

М.: 1448 КН. ИВАН АНДРЕ­ЕВИЧ МОЖАЙСКИЙ

КНЖ. ЕВДО­КИЯ ФЕДО­РОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

МУЖ: КН. ИВАН ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ ЯРОСЛАВИЧ

КНЖ. АННА ФЕДО­РОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

М.: КН. ИВАН ЛОСКИЙ

КНЖ. ФЕО­ДО­СИЯ ФЕДОРОВНА

М.: КН. ЛЕВ БУЙ­НИЦ­КИЙ

генерация от Рюрика

5/2. КН. ИВАН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ПЕРЕ­МЫШ­СКИЙ И ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1483, †1535.07.21, † Троицк.Серг.м-рь)

— удель­ный князь из рода Воро­тын­ских, круп­ный рус­ский вое­на­чаль­ник, мос­ков­ский вое­во­да, «слу­га» и боярин, един­ствен­ный сын удель­но­го кня­зя Миха­и­ла Фёдо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го и его супру­ги Евфросинии.
10 апре­ля 1483 г. потом­ки кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча заклю­чи­ли с Кази­ми­ром новое докон­ча­ние о сво­ей служ­бе Литве[1]. В дого­во­ре назва­ны кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи, а так­же их «бра­та­нич» (сын их бра­та) князь Иван Михай­ло­вич. При заклю­че­нии дого­во­ра он уже мог само­сто­я­тель­но цело­вать крест, т. е. достиг воз­рас­та 12 лет, сле­до­ва­тель­но, родил­ся не позд­нее нача­ла 1471 г. Отец послед­не­го князь Миха­ил был стар­шим сыном кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча [2], но к момен­ту заклю­че­ния дого­во­ра 1483 г. уже скончался.
Осе­нью 1487 года знат­ный удель­ный князь Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский со сво­им удель­ным кня­же­ством пере­шёл из литов­ско­го в мос­ков­ское под­дан­ство. Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский начал погра­нич­ную вой­ну с дру­ги­ми вер­хов­ски­ми кня­зья­ми, про­дол­жав­ши­ми сохра­нять вер­ность Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му. Вслед за ним на рус­скую служ­бу пере­шли его дядья Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский (в декаб­ре 1489 года) и Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский (в кон­це 1492 года). Кня­зья Воро­тын­ские сло­жи­ли с себя при­ся­гу на вер­ность вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру Ягел­ло­ну и вме­сте со все­ми сво­и­ми город­ка­ми и зем­ля­ми в вер­хо­вьях Оки пере­шли на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васильевичу.

Печать кн. Ива­на Михай­ло­ви­ча Воротынского

В даль­ней­шем Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский-Воро­тын­ский участ­во­вал во мно­гих похо­дах как мос­ков­ский вое­во­да. Так, в авгу­сте 1492 года в ходе рус­ско-литов­ской вой­ны 1487—1494 годов воз­глав­лял вме­сте с кня­зья­ми Одо­ев­ски­ми дру­жи­ны, захва­тив­шие литов­ские погра­нич­ные горо­да Мосальск и Сер­пейск. в янва­ре-фев­ра­ле 1493 года князь Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский со сво­и­ми дядья­ми Дмит­ри­ем и Семе­ном Федо­ро­ви­ча­ми участ­во­вал в боль­шом похо­де мос­ков­ской рати под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Колыш­ко-Пат­ри­ке­е­ва на литов­ские погра­нич­ные вла­де­ния. Мос­ков­ские пол­ки захва­ти­ли город­ки Мезецк, кото­рый сдал­ся доб­ро­воль­но, Сер­пейск и Опа­ков, кото­рые были взя­ты штур­мом и разорены.
В янва­ре 1496 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский со сво­ей удель­ной дру­жи­ной участ­во­вал в соста­ве рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча Косо­ва и Андрея Федо­ро­ви­ча Челяд­ни­на в похо­де на швед­скую Финляндию.
После смер­ти без­дет­ных кня­зей Дмит­рия и Семе­на Федо­ро­ви­чей Воро­тын­ских, род­ных дядьев Ива­на Михай­ло­ви­ча Пере­мышль­ско­го, их вымо­роч­ные тре­ти Воро­тын­ско­го уде­ла (город­ки Сер­пейск, Зали­дов, Опа­ков и Лучин) ото­шли к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу, кото­рый заве­щал их сво­им детям Васи­лию, Юрию и Дмитрию.
Осе­нью 1499 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский сов­мест­но с кня­зья­ми Одо­ев­ски­ми раз­гро­мил в бою под Козель­ском татар­ские отряды.
В 1500-1503 годах вер­хов­ский князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский при­ни­ма­ет дея­тель­ное уча­стие во вто­рой рус­ско-литов­ской войне. Летом 1500 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский коман­до­вал татар­ски­ми вспо­мо­га­тель­ны­ми отря­да­ми в соста­ве рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем кня­зя Дани­и­ла Васи­лье­ви­ча Щени-Пат­ри­ке­е­ва. В июле 1500 года в бит­ве под Вед­ро­шей князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский, чет­вёр­тый вое­во­да пол­ка пра­вой руки, коман­до­вал татар­ски­ми отря­да­ми и сыг­рал боль­шую роль в раз­гро­ме литов­ской рати под коман­до­ва­ни­ем вели­ко­го гет­ма­на литов­ско­го кня­зя Кон­стан­ти­на Ива­но­ви­ча Острож­ско­го. За воен­ные заслу­ги Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский полу­чил от вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Ива­на III Васи­лье­ви­ча высо­кое и почет­ное поло­же­ние «слу­ги».
Осе­нью 1501 года князь Иван Воро­тын­ский вме­сте с кня­зем Пет­ром Семе­но­ви­чем Ряпо­лов­ским коман­до­вал пере­до­вым пол­комв рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем север­ских удель­ных кня­зей Васи­лия Ива­но­ви­ча Шемя­чи­ча и Семе­на Ива­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го. Рус­ские пол­ки вторг­лись в погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния и 4 нояб­ря в бит­ве под Мсти­слав­лем раз­гро­ми­ли литов­ское вой­ско под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Иже­слав­ско­го и вое­во­ды Евста­фия Даш­ке­ви­ча. Литов­цы были раз­би­ты, поте­ряв око­ло семи тысяч чело­век уби­ты­ми и все зна­ме­на. Одна­ко мос­ков­ские вое­во­ды не смог­ли взять Мсти­славль и огра­ни­чи­лись разо­ре­ни­ем его окрестностей.
В декаб­ре 1502 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский был вто­рым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка рус­ско­го вой­ска под пред­во­ди­тель­ством север­ских кня­зей Васи­лия Иано­ви­ча Шемя­чи­ча и Семе­на Ива­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го, отправ­лен­но­го в новый поход на литов­ские владения.
При новом вели­ком кня­зем мос­ков­ском Васи­лии III Ива­но­ви­че (1505—1533) он зани­мал высо­кое поло­же­ние «слу­ги», что поз­во­ля­ло ему сохра­нить остат­ки былой неза­ви­си­мо­сти. Летом 1507 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский отли­чил­ся при отра­же­нии крым­ско-татар­ско­го набе­га на южно­рус­ские горо­да Белёв, Одо­ев, Козельск и Калу­гу. Соеди­нив­шись с отря­да­ми кня­зей Васи­лия Семе­но­ви­ча Шви­ха Одо­ев­ско­го и Алек­сандра Ива­но­ви­ча Стри­ги­на-Обо­лен­ско­го, Иван Воро­тын­ский а августе1507 года раз­бил крым­ские отря­ды в бит­ве на реке Оке и пре­сле­до­ва­ли их до реки Рыб­ни­цы, пра­во­го при­то­ка Оки.
Осе­нью 1507 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский при­нял уча­стие в тре­тьей рус­ско-литов­ской войне (1507—1508 гг.). В сен­тяб­ре Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский был вто­рым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка в рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем север­ских кня­зей Васи­лия Ива­но­ви­ча Шемя­чи­ча и Васи­лия Семе­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го, отправ­лен­ной в поход на погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния. В мае 1508 года он участ­во­вал в новом похо­де на Лит­ву во гла­ве пере­до­во­го пол­ка рус­ской рати во гла­ве с кня­зем Васи­ли­ем Ива­но­ви­чем Шемя­чи­чем. Осе­нью того же 1508 года Иван Воро­тын­ский был вто­рым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка в боль­шом похо­де на литов­ские погра­нич­ные владения.

В 1510—1511 годах князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский воз­глав­ля­ет боль­шой полк в Туле и охра­ня­ет южные рус­ские рубе­жи от набе­гов крым­ских татар. В сле­ду­ю­щем 1512 году в лет­нем похо­де на Угру Иван Воро­тын­ский был вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка. В похо­де из Козель­ска в Калу­гу он воз­глав­лял боль­шой полк. В кон­це 1512 года во вре­мя пер­во­го Смо­лен­ско­го похо­да Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский при­был в Можайск и участ­во­вал в похо­де на Смо­ленск, будучи тре­тьим вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка (после кня­зей Васи­лия Семе­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го и Васи­лия Васи­лье­ви­ча Шуй­ско­го). Во вре­мя тре­тье­го похо­да на Смо­ленск в 1514 году князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский нахо­дит­ся в Туле в рати кня­зя Алек­сандра Вла­ди­ми­ро­ви­ча Ростов­ско­го пер­вым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка, защи­щая южные рус­ские гра­ни­цы от воз­мож­ных татар­ских набе­гов. Из Тулы Иван Воро­тын­ский был отправ­лен под Смо­ленск и участ­во­вал в оса­де горо­да. В 1515 году И. Воро­тын­ский сто­ит с пере­до­вым пол­ком на «Вошане», защи­щая южные гра­ни­цы. В 1516, 1517 и 1519 годах князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский с пере­до­вым пол­ком обо­ро­ня­ет южные рус­ские гра­ни­цы. В бла­го­дар­ность за побе­ду над крым­ски­ми тата­ра­ми под Тулой в 1517 году, Воро­тын­кий осно­вы­ва­ет Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский Ана­ста­сов мона­стырь близ Одоева.

В 1519 году князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский участ­во­вал в боль­шом похо­де рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем намест­ни­ка вла­ди­мир­ско­го, бояри­на кня­зя Васи­лия Васи­лье­ви­ча Немо­го Шуй­ско­го, вглубь Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го. Рус­ские вое­во­ды разо­ри­ли окрест­но­сти Орши, Моги­ле­ва, Бори­со­ва, Мин­ска, Радо­шко­ви­чей, Моло­деч­но, Кре­во, Мед­ни­ков и Вильно.
В 1521 году, во вре­мя боль­шо­го набе­га крым­ско­го хана Мех­мед Герай на зем­ли Рус­ско­го госу­дар­ства, князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский был вое­во­дой в Тару­се, а потом сто­ял в Сер­пу­хо­ве при боярине кня­зе Миха­и­ле Дани­ло­ви­че Щеня­те­ве. В июле-авгу­сте крым­ская орда раз­гро­ми­ла неболь­шое рус­ское вой­ско в бит­ве под Колом­ной, пере­пра­ви­лась через Оку и подо­шла к окрест­но­стям Моск­вы, разо­рив южно­рус­ские уез­ды и захва­тив огром­ное коли­че­ство плен­ных. Вели­кий князь мос­ков­ский Васи­лий III Ива­но­вич бежал из сво­ей сто­ли­цы в Воло­ко­ламск. После отступ­ле­ния крым­ской орды и воз­вра­ще­ния вели­ко­го кня­зя в Моск­ву неко­то­рые рус­ские вое­во­ды попа­ли в опа­лу. Сре­ди них нахо­дил­ся и князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский, кото­рый был обви­нен в измене. 17 янва­ря 1522 года по при­ка­зу вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го вер­хов­ский слу­жи­лый князь Иван Воро­тын­ский был аре­сто­ван и заклю­чен в
тем­ни­цу. В тюрем­ном заклю­че­нии Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский про­вёл три года.
В фев­ра­ле 1525 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский дал запись на вер­ность вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Васи­лию III Ива­но­ви­чу, был поми­ло­ван и осво­бож­ден из заклю­че­ния. Ему вер­ну­ли удель­ное кня­же­ство и все при­двор­ные чины. В каче­стве ком­пен­са­ции Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский полу­чил в наслед­ствен­ное вла­де­ние от вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го три тре­ти (части) в Одо­ев­ском кня­же­стве, ранее при­над­ле­жав­шие кня­зья Одо­ев­ским. После про­ще­ния вели­кий князь мос­ков­ский пере­дал Ива­ну Михай­ло­ви­чу Воро­тын­ско­му Ста­рый Одо­ев с уез­дом и предо­ста­вил денеж­ную помощь для вос­ста­нов­ле­ния городища.
Летом 1527 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский сто­ял с пол­ка­ми в сво­ём Одо­е­ве, а в мае 1529 года нахо­дил­ся в Поче­пе. В июне 1529 года Иван Воро­тын­ский с пол­ка­ми пре­бы­ва­ет в Сер­пу­хо­ве, охра­няя южные рус­ские гра­ни­цы от набе­гов крым­ских татар и ногайцев.
В 1530 году князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский сопро­вож­дал бояри­на кня­зя Дмит­рия Федо­ро­ви­ча Бель­ско­го в его служ­бе «в поле». В янва­ре 1531 года Иван Воро­тын­ский сто­ит с пол­ка­ми в Козель­ске, в фев­ра­ле — в Туле, а летом — сно­ва в Одо­е­ве, но уже пер­вым вое­во­дой боль­шо­го пол­ка. Летом 1532 года Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский нахо­дит­ся с пол­ка­ми в Сер­пу­хо­ве, а в 1534 году во вре­мя похо­да вели­кой кня­ги­ни Еле­ны Глин­ской на Колом­ну, князь Иван Воро­тын­ский был чет­вёр­тым вое­во­дой боль­шо­го полка.
Мно­гие мос­ков­ские вое­во­ды и бояре, недо­воль­ные прав­ле­ни­ем регент­ши Еле­ны Васи­льев­ны Глин­ской, всту­пи­ли в тай­ные пере­го­во­ры с вели­ким кня­зем литов­ским и коро­лём поль­ским Сигиз­мун­дом Кази­ми­ро­ви­чем Ста­рым, пла­ни­руя перей­ти на литов­скую служ­бу. Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский так­же наме­ре­вал­ся перей­ти на литов­скую служ­бу вме­сте со сво­им удель­ным Ново­силь­ско-Одо­ев­ским княжеством.

Летом 1534 года круп­ные мос­ков­ские вое­во­ды, князь Семён Федо­ро­вич Бель­ский, околь­ни­чий Иван Васи­лье­вич Ляц­кий и князь Бог­дан Алек­сан­дро­вич Тру­бец­кой, со мно­ги­ми детьми бояр­ски­ми отъ­е­ха­ли из Сер­пу­хо­ва в Вели­кое кня­же­ство Литов­ское, где посту­пи­ли на служ­бу к вели­ко­му кня­зю Сигиз­мун­ду Кази­ми­ро­ви­чу Ста­ро­му. Кня­зья Воро­тын­ские выеха­ли из Моск­вы в свою удель­ную сто­ли­цу Одо­ев, отку­да так­же пла­ни­ро­ва­ли пере­брать­ся в литов­ские вла­де­ния. Одна­ко мос­ков­ское пра­ви­тель­ство успе­ло аре­сто­вать кня­зя Ива­на Воро­тын­ско­го с детьми.

Летом 1534 года за соумыш­лен­ни­че­ство с отъ­е­хав­ши­ми на служ­бу к вели­ко­му кня­зю литов­ско­му мос­ков­ски­ми вое­во­да­ми князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский вме­сте со сво­и­ми сыно­вья­ми Вла­ди­ми­ром, Миха­и­лом и Алек­сан­дром был аре­сто­ван. После розыс­ка стар­ший сын Ива­на Воро­тын­ско­го Вла­ди­мир был под­верг­нут тор­го­вой каз­ни. Его выве­ли на пло­щадь и изби­ли бато­га­ми. После это­го Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский, лишен­ный вла­де­ний и чинов, был отправ­лен в ссыл­ку в Бело­озе­ро, где его заклю­чи­ли в тем­ни­цу. 21 июля 1535 года Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский скон­чал­ся в бело­озер­ской тем­ни­це. Его сыно­вья Вла­ди­мир, Миха­ил и Алек­сандр Ива­но­ви­чи Воро­тын­ские позд­нее были осво­бож­де­ны из заклю­че­ния и раз­де­ли­ли меж­ду собой отцов­ское кня­же­ство, каж­дый из трех бра­тьев полу­чил во вла­де­ние часть (треть) Ново­силь­ско-Одо­ев­ско­го княжества.
1493 г. на Лит­ву с пол­ком Воро­тын­ских. 1496 г. на Свею с пол­ком Воро­тын­ских в ЛР.1500 г. на Вед­ро­ше в ПР «с Татары».1501 г. на Мсти­славль П – 2.При Васи­лии III он зани­мал высо­кое поло­же­ние «слу­ги», что поз­во­ля­ло ему сохра­нить остат­ки былой неза­ви­си­мо­сти. В 1522-1525 гг. князь побы­вал в тюрь­ме за то, что Мохам­мед-Гирей про­рвал­ся к Москве. После про­ще­ния вели­кий князь пере­дал И.М. Воро­тын­ско­му Ста­рый Одо­ев с уез­дом и предо­ста­вил денеж­ную помощь для вос­ста­нов­ле­ния горо­ди­ща. В 1534 г. князь И.М. Воро­тын­ский участ­во­вал в интри­ге про­тив фаво­ри­та Еле­ны Глин­ской, за что сно­ва попал в тюрь­му, где и умер.

21 мар­та 1518 г. кня­зем Ива­ном был сде­лан вклад в Тро­и­цу 50 руб. [65].

Умер в заклю­че­нии на Бело­озе­ре в 1535 г., а похо­ро­нен в Сер­ги­е­вом мона­сты­ре [66].

Ж.: 1) КНЖ. АННА ВАСИ­ЛЬЕВ­НА ШЕСТУ­НО­ВА дочь Васи­лия Васи­лье­ви­ча Кер­ту Шесту­но­ва-Яро­слав­ско­го [67]. Под 1518 г. отме­чен вклад в Тро­и­це-Сер­ги­ев мона­стырь «его кня­ги­ни» (так обыч­но гово­ри­лось имен­но о жене) Анны в 30 руб. [68].

Ж.: 2) АНА­СТА­СИЯ ИВА­НОВ­НА ЗАХА­РЬИ­НА (†1522.03.27), дочь Ива­на Заха­рьи­на Рома­но­ва. В 1540 г. князь Вла­ди­мир Ива­но­вич Воро­тын­ский с бра­тья­ми дал по сво­ей мате­ри Наста­сье Заха­рьи­ной 50 руб. [69]. Изве­стен по ней вклад 100 руб. в Кирил­лов мона­стырь и их отца кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча. В кор­мо­вой кни­ге Тро­иц­ко­го мона­сты­ря 1674 г. ука­за­ны име­на Ива­на Михай­ло­ви­ча, его пер­вой жены Анны и вто­рой жены Ана­ста­сии Ива­нов­ны Заха­рьи­ной [70].

[1] АЗР. Т. 1. № 80. С. 100–101.
[2] Вла­сьев Г. А. Потом­ство Рюри­ка. Т. 1. Кня­зья Чер­ни­гов­ские. Ч. 1. СПб., 1906. С. 51–53.

[РК – 98. С. 30.РК – 98. С. 33.РК – 98. С. 22.; РК – 98. С. 27; ]

генерация от Рюрика

6/5. КН. ВЛА­ДИ­МИР ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1535, † 27.9.1553,†Кирилло-Белозерск.м-рь)

боярин(1550-1553) Член Избран­ной рады. Участ­ник казан­ских похо­дов. . 1С:Ив.Мих. :Анастасия.Ив. ЗАХАРЬИНА<РОМАНОВА>
боярин (не позд­нее мая 1551), М. И. Воро­тын­ский и Алек­сандр Ива­но­вич (? — 6.2.1565), боярин (не позд­нее 1560) — вхо­ди­ли в выс­ший слой рус­ской титу­ло­ван­ной при­двор­ной ари­сто­кра­тии. В 1534 году они были сосла­ны вме­сте с отцом в заклю­че­ние на Бело­озе­ро, но до осе­ни 1539 или фев­ра­ля 1540 года про­ще­ны с воз­вра­ще­ни­ем ста­ту­са слу­жи­лых кня­зей и родо­во­го кня­же­ния (раз­де­ле­но меж­ду ними в нача­ле 1540-х годов).

Летом 1541 года они сво­и­ми сила­ми под Одо­е­вом раз­би­ли отря­ды крым­ских «царе­ви­чей», при­слав в Моск­ву 45 плен­ных. В перечне чле­нов дво­ра при при­ё­ме литов­ских послов в Москве (март 1542) бра­тья были зафик­си­ро­ва­ны в нача­ле спис­ка кня­зей. В. И. Воро­тын­ский коман­до­вал раз­лич­ны­ми соеди­не­ни­я­ми (в том чис­ле отря­да­ми из вла­де­ний Воро­тын­ских) на южной гра­ни­це в 1543, 1544, 1546 (одно­вре­мен­но намест­ник в Волог­де), в 1551 годах. В зим­них Казан­ских похо­дах воз­глав­лял с каси­мов­ским ханом Шах-Али вспо­мо­га­тель­ное вой­ско (1547-48) и был 2-м вое­во­дой боль­шо­го пол­ка (1549-1550). В 1552 — 1-й вое­во­да цар­ско­го пол­ка в воен­ных дей­стви­ях на южной гра­ни­це про­тив войск крым­ско­го хана Девлет-Гирея I, а так­же в похо­де на Казань (лич­но участ­во­вал в заклю­чи­тель­ном штурме).1-й вое­во­да цар­ско­го пол­ка летом 1553 года. В 1552-53 вхо­дил в Ближ­нюю думу. В кри­зис­ные дни тяжё­лой болез­ни царя Ива­на IV Васи­лье­ви­ча Гроз­но­го (11-13.3.1553) обес­пе­чил при­не­се­ние при­ся­ги колеб­лю­щи­ми­ся чле­на­ми Думы и при­ну­дил ста­риц­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча к кре­сто­це­ло­ва­нию на имя сына царя — мла­ден­ца Дмит­рия Ива­но­ви­ча. В. И. Воро­тын­ский и его жена Мария Ива­нов­на, урож­дён­ная княж­на Немо­го-Обо­лен­ская [? — 25.12.1588(4.1.1589)], дела­ли круп­ные денеж­ные вкла­ды в Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь (вдо­ва В. И. Воро­тын­ско­го в 1554 сде­ла­ла земель­ный вклад в мона­стырь, пере­дав ему свою при­дан­ную вот­чи­ну — село Тере­бо­тунь в Бежец­ком Вер­хе). Похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре; на сред­ства вдо­вы над его моги­лой воз­ве­де­на камен­ная Вла­ди­мир­ская цер­ковь, став­шая родо­вой усы­паль­ни­цей Воро­тын­ских, что в 1573 году вызва­ло гнев царя Ива­на IV, направ­лен­ный про­тив вдо­вы В. И. Воро­тын­ско­го и мона­стыр­ских властей.

После побе­га в Лит­ву кня­зя С. Ф. Бель­ско­го в авгу­сте 1534 г. кня­зя Вла­ди­ми­ра Воро­тын­ско­го води­ли по тор­гу и били «пуга­ми» (Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии. Т. 2. СПб., 1848. С. 333). В ящич­ке 134 Цар­ско­го архи­ва хра­ни­лись «речи на князь Михай­ла Глин­ско­го и на кня­зя Воло­ди­ме­ра Воро­тын­ско­го» [71]. В мар­те 1542 г. во вре­мя при­е­ма литов­ских послов в Москве кня­зья Вла­ди­мир, Миха­ил, Алек­сандр Ива­но­ви­чи Воро­тын­ские назва­ны сре­ди кня­зей и детей бояр­ских, кото­рые в думе не живут, а при послех в избе были [72]. Во вре­мя болез­ни царя Ива­на Васи­лье­ви­ча в мар­те 1553 г. сто­ял у кре­ста, перед кото­рым бояре при­но­си­ли при­ся­гу на вер­ность наслед­ни­ку Дмит­рию [73]. В Тысяч­ной кни­ге боярин [74]. Боярин в октяб­ре 1550 г. [74], в мае 1551 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С.132). В 1542/1543 г. вто­рой вое­во­да в Сер­пу­хо­ве. В 1545 г. вое­во­да в Одо­е­ве. В апре­ле 1546 г. в вой­ске в Коломне князь В. И. Воро­тын­ский, вто­рой вое­во­да сто­ро­же­во­го пол­ка, бил челом о местах на кня­зя Ю. М. Бул­га­ко­ва, пред­во­ди­те­ля сто­ро­же­во­го пол­ка [75]. В апре­ле 1546 г. намест­ник в Волог­де [76].

До 1588 г. в Суход­ров­ской воло­сти Мало­я­ро­сла­вец­ко­го уез­да за кня­зем В. И. Воро­тын­ским было поме­стье пустошь, что была дерев­ня Костин­ская с пусто­шью (25 чет­вер­тей доб­рой зем­ли) [77]. 27 фев­ра­ля 1540 г. князь Вла­ди­мир Ива­но­вич Воро­тын­ский с бра­тья­ми дали Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю 50 руб. по мате­ри кня­гине Наста­сье. 5 и 20 сен­тяб­ря 1547 г. он дал по жене кня­гине Марье 50 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48). В 1548/1549 г. князь В. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло­ву мона­сты­рю 100 руб. В 1553/1554 г. князь М. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по бра­те кня­зе Вла­ди­ми­ре Ива­но­ви­че 300 руб. Ука­за­на дата его пре­став­ле­ния 27 сен­тяб­ря. Жена кня­зя Вла­ди­ми­ра Воро­тын­ско­го кня­ги­ня Мария дала мона­сты­рю в Бежец­ко­му уез­де село Тере­бо­тун с 6 дерев­ня­ми и сель­цо Рыч­не­во с дерев­ней и пусто­ша­ми и каба­лу кня­зя Д. И. Немо­го в 200 руб. Так­же Мария дал мно­го цен­ны вещей, икон, утва­ри [78]. В 1553/1554 г. князь М. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по бра­те кня­зе Вла­ди­ми­ре Ива­но­ви­че Воро­тын­ском 300 руб. Жена кня­зя Вла­ди­ми­ра Марья дала мона­сты­рю село Тере­бо­тун в Бежец­ком Вер­хе с 8 дерев­ня­ми и 3 пусто­ша­ми и каба­лу кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Немо­го в 210 руб., по кото­рой он зало­жил поло­ви­ну села Тере­бо­тун. Прось­ба за вклад постро­ить камен­ную цер­ковь над гро­бом кня­зя В. И. Воро­тын­ско­го в честь киев­ско­го кня­зя Вла­ди­ми­ра. Ска­за­но, что В. Воро­тын­ский умер 27 сен­тяб­ря [79]. 27 сен­тяб­ря корм по кня­зе В. И. Воро­тын­ском. Вто­рой корм 15 июля. Дачи его Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю в 1548/1549 г. и 1553/1554 г. на сум­му в 400 руб. Его жена кня­ги­ня Марья дала по нему село Тере­бо­тун с дерев­ня­ми и каба­лу в 210 руб. на кня­зя Дмит­рия Немо­го. За этот вклад была постав­ле­на цер­ковь над гро­бом кня­зя В. И. Воро­тын­ско­го. В даль­ней­шем цер­ковь ста­ла усы­паль­ни­цей рода кня­зей Воро­тын­ских. Кня­ги­ня Марья дала мно­го цен­ных вещей мона­сты­рю [80]. Князь В. И. Воро­тын­ский дал Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­му мона­сты­рю в 1553/1554 г. 50 руб. [81]. До 20 сен­тяб­ря 1554 г. его жена кня­ги­ня Марья дала на память о муже Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю село Гди­но (Дги­но) в Горо­дец­ком стане Кашин­ско­го уез­да (рубе­жа). Ранее это село было за кня­зем Васи­ли­ем Федо­ро­ви­чем Лопа­ти­ным и было им дано по душе Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю. А у мона­сты­ря то село выку­пил князь В. И. Воро­тын­ский. Марья была доче­рью кня­зя Ф. В. Лопа­ти­на и женой кня­зя В. И. Воро­тын­ско­го. Князь В. И. Воро­тын­ский был похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре. За вклад Марья при­ка­за­ла поста­вить камен­ную цер­ковь в честь кня­зя Вла­ди­ми­ра Киев­ско­го над его гро­бом. В 1553/1554 г. князь Дмит­рий Ива­но­вич Кур­ля­тев Обо­лен­ский купил у бра­та кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Немо­го Обо­лен­ско­го его вот­чи­ну в Горо­дец­ком стане Бежец­ко­го уез­да поло­ви­ну села Тере­бо­тун, Хоте­но­во с дерев­ня­ми Ермо­ло­во, Мед­вед­ко­во, Сони­но и еще 14 дерев­ня­ми, и дерев­ню Попо­во (воп­че с сест­рою его кня­ги­ней Марьей) за 450 руб. [82]. В 1553/1554 г. кня­ги­ня Марья дала Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю в Бежец­ком уез­де село Тере­бо­тун с дерев­ня­ми Под­лин­ная, Лит­ви­но­во, Чер­ная и еще 5 дере­вень и 3 пусто­ши (25,5 вытей) [83]. В 1556/1557 г. кня­ги­ня Марья Воро­тын­ская дала Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю свою вот­чи­ну в Горо­дец­ком стане Бежец­ко­го Вер­ха, что выку­пи­ла у кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Кур­ля­те­ва вот­чи­ну (село с дерев­ня­ми было зало­же­но в 150 руб.), ранее при­над­ле­жав­шую его бра­ту кня­зе Дмит­рию Ива­но­ви­чу Немо­му Обо­лен­ско­му поло­ви­ну села Хоте­но­во с дерев­ня­ми Ермо­ли­но­во, Мед­вет­ко­во, Сони­но и еще 14 дере­вень [84].

Умер 27 сен­тяб­ря 1553 г. и похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре [85].

Ж.: 1) МАРИЯ /……/, 20 сен­тяб­ря 1547 г. князь Вла­ди­мир Ива­но­вич дал по ней вклад в Тро­и­цу 50 руб. [86].

Ж.: 2) КНЖ. МАРИЯ ФЕДО­РОВ­НА ЛОПА­ТИ­НА-ОБО­ЛЕН­СКАЯ (1554, 1564), дочь кня­зя Федо­ра Васи­лье­ви­ча Лопа­ты-Обо­лен­ско­го, дво­ю­род­ная сест­ра кня­зя Дмит­рия Федо­ро­ви­ча Овчи­ни­на Обо­лен­ско­го и дочь кня­зя Федо­ра Васи­лье­ви­ча Лопа­ты Телеп­не­ва Обо­лен­ско­го, род­ная сест­ра кня­зя Васи­лия Помя­са Федо­ро­ви­ча Лопа­ти­на Обо­лен­ско­го [87]. Супру­га кня­зя В. Ф. Лопа­ти­на Обо­лен­ско­го кня­ги­ня Марья была доче­рью Андрея Михай­ло­ва сын Клео­пи­на Куту­зо­ва [88]. Дру­гая дочь Андрея Клео­пи­на, тоже Марья, с нояб­ря 1553 г. была заму­жем за казан­ским царе­ви­чем Симео­ном Каса­е­ви­чем. Тре­тья дочь вышла замуж за кня­зя Федо­ра Андре­еви­ча Кура­ки­на Бул­га­ко­ва (Архив РАН. Ф. 620. Оп. 1. Д. 44. Л. 416, 417).

Она, уна­сле­до­вав от умер­ше­го мужа поло­ви­ну Тере­бо­тун­ской вот­чи­ны, дала ее (с докла­да царю, как того тре­бо­ва­ло уло­же­ние 1551 г.) по душе, кня­зя Вла­ди­ми­ра Ива­но­ви­ча в Кирил­лов мона­стырь в 1554 г. Одно­вре­мен­но мона­стырь полу­чал от кня­ги­ни Марии каба­лу на сум­му в 210 руб. на кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Немо­го-Обо­лен­ско­го, вла­дель­ца вто­рой поло­ви­ны села, т.е. кор­по­ра­ции пере­хо­ди­ло пра­во взи­ма­ния дол­га. С уче­том смер­ти кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Обо­лен­ско­го невы­пла­чен­ный долг за поло­ви­ну села озна­чал пере­ход её во вла­де­ние Кирил­ло­ва мона­сты­ря. В дан­ной памя­ти кня­ги­ни Марии одним из послу­хов ука­зан князь Миха­ил Ива­но­вич Воро­тын­ский, что дела­ло для него в даль­ней­шим невоз­мож­ным выкуп села у кор­по­ра­ции. Вклад вдо­вой кня­ги­ни был обу­слов­лен обя­зан­но­стью мона­сты­ря воз­ве­сти камен­ную цер­ковь во имя вели­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Киев­ско­го на моги­ле её мужа и поло­жил нача­ло поми­но­ве­нию рода Воро­тын­ских на дохо­ды, полу­ча­е­мые с села. В сум­му рас­хо­дов по камен­но­му стро­и­тель­ству мож­но вклю­чить и круп­ный денеж­ный вклад кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча по Вла­ди­ми­ре – 300 руб. «да шубу собо­лью», а 1558 г. ещё 100 руб. [89]. Прав­да, в пуб­ли­ка­ции кирил­лов­ской опи­си 1601 г. дан­ная кня­ги­ни Марии (из-за опе­чат­ки?) дати­ро­ва­на не 7062, а 7072 годом [90]. Вме­сте с тем село регу­ляр­но отме­ча­ет­ся в кирил­лов­ских вытных и пере­пис­ных вот­чин­ных кни­гах 1559-1601 гг. [91]. В свя­зи с этим вкла­дом ста­но­вит­ся извест­но, что у кня­зя Вла­ди­ми­ра от Марии Ива­нов­ны Немо­го-Обо­лен­ской была дочь Ана­ста­сия, и после смер­ти мать с доче­рью так­же долж­ны быть похо­ро­не­ны во Вла­ди­мир­ской церк­ви, а мона­стырь обя­зан «когда Бог пошлет по их душу, память их пра­вить с кня­зем Воло­ди­ме­ром вме­сте» [92]. Прак­ти­ку воз­ве­де­ния церк­вей над моги­ла­ми вклад­чи­ков мож­но вслед за Л. Штайн­дор­фом оце­ни­вать как «эсте­ти­че­скую сто­ро­ну поми­наль­ной куль­ту­ры» [93]. Во вклад­ной кни­ге 1560-х годов и опи­си Кирил­ло­ва мона­сты­ря 1601 г. пере­чис­ле­но мно­го вкла­дов кня­ги­ни Марьи ико­на­ми, тка­ня­ми и утва­рью [94].

7/5. КНЯЗЬ АЛЕК­САНДР (ИН. АРСЕ­НИЙ) ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1543, †22.01.1565)

боярин (1560-1567) нам.Рязань(1550), 3С: Ив.Мих. :Ана­ста­сия. Ив. Заха­рьи­ной Рома­но­вой. 2-й вое­во­да в Белё­ве (1543) и Одо­е­ве (1544), намест­ник в Ряза­ни (1550-52). В кон­це 1550 года вме­сте с дру­ги­ми вое­во­да­ми нанёс пора­же­ние отря­дам ногай­ских мурз при их набе­ге на рязан­ские и мещер­ские зем­ли, летом 1551 года руко­во­дил постро­е­ни­ем горо­да-кре­по­сти Михай­лов. 2-й (1553-54), 1-й (1558-59) вое­во­да в Каза­ни, вое­во­да в вой­сках на южной гра­ни­це (1555, 1560, 1562). 15.9.1562 аре­сто­ван с бра­том Миха­и­лом «за измен­ные дела», отправ­лен с женой в зато­че­ние в Галич (его часть родо­вых земель кон­фис­ко­ва­на). Про­щён в апре­ле 1563 года; пору­чи­те­ля­ми за него «сво­и­ми голо­ва­ми» и огром­ной сум­мой в 15 тысяч руб­лей высту­пи­ли 8 авто­ри­тет­ных бояр, за кото­рых, в свою оче­редь, пору­чи­лись 102 чле­на Госу­да­ре­ва дво­ра. Осе­нью 1564 года постриг­ся в мона­хи под име­нем Арсе­ния. Похо­ро­нен в родо­вой усы­паль­ни­це; царь Иван IV дал по нему боль­шой вклад в оби­тель день­га­ми и веща­ми. В. И. и А. И. Воро­тын­ские не име­ли муж­ско­го потомства.

Князь Алек­сандр Ива­но­вич Воро­тын­ский, автор рекон­струк­ции Е.В. Веселовская.

В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Слу­жи­лых кня­зей, боярин (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50-х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 112, 117). В мар­те 1542 г. во вре­мя при­е­ма литов­ских послов в Москве кня­зья Вла­ди­мир, Миха­ил, Алек­сандр Ива­но­ви­чи Воро­тын­ские назва­ны сре­ди кня­зей и детей бояр­ских, «кото­рые в думе не живут, а при послех в избе были» (Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 59. СПб., 1887. С. 147). В 1543 г. вое­во­да в Беле­ве. В 1544 г. вое­во­да в Одо­е­ве. В апре­ле-нояб­ре 1550 г. намест­ник и вое­во­да в Ряза­ни. В апре­ле 1551 г. вое­во­да в Михай­ло­вом горо­де из Ряза­ни. В авгу­сте 1551 г. стро­ил г. Михай­лов на р. Проне (Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 95, 201, 370, 477, 478, 517). В октяб­ре 1551 г. вое­во­да в Тере­хо­ве из Ряза­ни. Намест­ник в Ряза­ни в апре­ле, авгу­сте, нояб­ре 1550 г., апре­ле 1551 г., октяб­ре 1552 г. (Паш­ко­ва Т.И. Мест­ное управ­ле­ние в Рус­ском госу­дар­стве пер­вой поло­ви­ны XVI века (намест­ни­ки и воло­сте­ли). М., 2000. С. 158; Посоль­ские кни­ги по свя­зям Рос­сии с Ногай­ской Ордой (1551–1561 гг.) / Сост. Д.А. Муста­фи­на, В.В. Тре­пав­лов. Казань, 2006. С. 65).
В мае 1553 г. отправ­лен вое­во­дой в Казань на годо­ва­нье, дол­жен был быть на вылаз­ке в горо­де. В мае 1553 г. в вой­ске из Ниж­не­го Нов­го­ро­да на Сви­яжск во гла­ве пере­до­во­го пол­ка. В 1555 г. во гла­ве пере­до­во­го пол­ка в Нико­ле Зараз­ском, затем дол­жен был быть вое­во­дой в Одо­е­ве. В 1558 г. вое­во­да, годо­вав­ший в Каза­ни. В 1559/60 г. вое­во­да в Деди­ло­ве, затем дол­жен был воз­гла­вить вой­ско на Ливне и, нако­нец, упо­ми­на­ет­ся вое­во­дой в Туле. В 1560 г. вто­рой вое­во­да в Одо­е­ве, затем вто­рой вое­во­да в Туле.

В 1561/62 г. в Сер­пу­хо­ве во гла­ве пол­ка пра­вой руки. 15 сен­тяб­ря 1562 г. под­верг­ся опа­ле и был сослан с женой в Галич и поса­жен «в тын» за сто­ро­жи. Его доли в Воро­тын­ске, Ново­силь­ске и Пере­мыш­ле были кон­фис­ко­ва­ны. Через пол­го­да был осво­бож­ден и вско­ре умер [95]. По нему пору­чи­лись бояре кня­зья И. Д. Бель­ский, И. Ф. Мсти­слав­ский и др. 20 апре­ля 1563 г. в 15 тыс. руб. (Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 22). В ящи­ке 223 в Цар­ском архи­ве хра­ни­лись чело­бит­ные (веро­ят­но мест­ни­че­ское дело) кня­зя Д. С. Шесту­но­ва с кня­зем А. Воро­тын­ским (веро­ят­но в 1559 г.). В 1563/64 г. в вой­ске в Калу­ге во гла­ве пере­до­во­го пол­ка, затем в июле 1564 г. в вой­ске в Вязь­ме и Рже­ве вто­рой вое­во­да сто­ро­же­во­го пол­ка (на служ­бу не при­был, ска­зал­ся болен) [96].

В 1567-1569 гг. упо­ми­на­ют­ся помест­ные дерев­ни (Коче­ва­тик и дру­гие) в Углич­ском уез­де Анны, жены кня­зя А. И. Воро­тын­ско­го (Пис­цо­вые мате­ри­а­лы Яро­слав­ско­го уез­да XVI в. Вот­чин­ные зем­ли / Сост. В.Ю. Бели­ков, С.С. Ермо­ла­ев, Е.И. Колы­че­ва. СПб., 1999. С. 118).

В 1554/1555 г. князь А. И. Воро­тын­ский дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю по жене кня­гине Ирине 50 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48). Корм по нему 6 фев­ра­ля. Дано по нему царем Ива­ном Васи­лье­ви­чем 515 руб. Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю 300 руб. (Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 69). Князь А. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю вклад по жене кня­игне Ирине 50 руб. (Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560-е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 43). Князь А. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по жене кни­гине Ирине 50 руб. Царь Иван Васи­лье­вич дал по нему 200 руб., а после похо­рон в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре кня­зя Алек­сандра пове­лел поло­жить на гро­бу шубу собо­лью под бар­ха­том да дал еще 50 руб. [97]. Князь А. И. Воро­тын­ский дал Сер­пу­хов­ско­му Высоц­ко­му мона­сты­рю 60 руб. [98].

Князь А. И. Воро­тын­ский око­ло 1564 г. при­нял постриг в Тро­и­це-Сер­ги­е­вом мона­сты­ре, в ино­че­стве Арсе­ний. Умер 6 фев­ра­ля 1564 г. и похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре [99].

Ж.: 1) ИРИ­НА († до 20.02.1553)

Ж.: 2) АННА (ИН.АНАСТАСИЯ) (1565, †25.12.1570). Похо­ро­не­на в Ново­де­ви­чьем монастыре.

8/5. КНЯЗЬ МИХА­ИЛ ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1543, † 13.06.1573)

Вто­рой сын кн. Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Федо­ро­ви­ча и Ана­ста­сии Ива­нов­ны Заха­рьи­ной Рома­но­вой, слу­жи­лый князь; боярин(1573). Участ­ник Казан­ско­го похо­да 1551 В 1552 про­из­ве­ден в бояре. В 1561 попал в опа­лу и сослан на Бело­озе­ро, в 1565 про­щен и назна­чен казан­ским намест­ни­ком. В 1572 раз­гро­мил крым­ско­го хана на р. Лопасне. Каз­нен Ива­ном IV по лож­но­му доносу.

В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Слу­жи­лых кня­зей с поме­той «боярин» (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50-х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 117). Боярин с сен­тяб­ря 1565 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 222). В мар­те 1542 г. во вре­мя при­е­ма литов­ских послов в Москве кня­зья Вла­ди­мир, Миха­ил, Алек­сандр Ива­но­ви­чи Воро­тын­ские назва­ны сре­ди кня­зей и детей бояр­ских, «кото­рые в думе не живут, а при послех в избе были»[100]. В 1543 г. пер­вый вео­во­да в Белеве. 

Летом 1544 г. в вой­ске в Калу­ге вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка (назван калуж­ским намест­ни­ком). В декаб­ре 1544 г. вой­ско крым­ско­го кал­ги («царе­ви­ча») Имин-Гирея напа­ло на южные рубе­жи Рос­сии. Пово­е­вав белев­ские и одо­ев­ские «места» и захва­тив боль­шой полон, тата­ры без­на­ка­зан­но отсту­пи­ли в степь. Офи­ци­аль­ная лето­пись – т.н. Цар­ствен­ная кни­га – объ­яс­ня­ет успех крым­ско­го набе­га неожи­дан­но­стью напа­де­ния, «небре­же­ни­ем» укра­ин­ных вое­вод и трак­ту­ет его как Божью кару за люд­ские гре­хи[101]. В кон­це прав­ле­ния Ива­на IV при­двор­ные «лице­вые» (иллю­стри­ро­ван­ные) лето­пи­си под­верг­лись редак­ту­ре. На полях финаль­ных томов Лице­во­го лето­пис­но­го сво­да – Сино­даль­но­го тома и Цар­ствен­ной кни­ги – появи­лись мно­го­чис­лен­ные при­пис­ки, в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни направ­лен­ные про­тив вид­ней­ших поли­ти­че­ских дея­те­лей вто­рой поло­ви­ны XVI в. Подоб­ная при­пис­ка была остав­ле­на ано­ним­ным редак­то­ром и напро­тив ста­тьи о крым­ском набе­ге декаб­ря 1544 г. Из ее тек­ста сле­ду­ет, что в воен­ной неуда­че на южной гра­ни­це вино­ва­ты трое вое­вод: кня­зья Петр Михай­ло­вич Щеня­тев, Кон­стан­тин Ива­но­вич Кур­ля­тев и Миха­ил Ива­но­вич Воро­тын­ский. Полу­чив весть о напа­де­нии Имин-Гирея, вое­во­ды зате­я­ли мест­ни­че­скую сва­ру: «рас­пре­ша­ся о местех, и того ради не пои­до­ша помо­га­ти тем местом»[101]. В Опи­си цар­ско­го архи­ва XVI в. так­же обна­ру­же­на запись о неко­ем мест­ни­че­ском спо­ре кня­зей П.М. Щеня­те­ва и М.И. Воро­тын­ско­го[102]. Еще три источ­ни­ка, свя­зан­ных с упо­мя­ну­тым «делом» декаб­ря 1544 г. про­яс­ня­ют пози­цию кня­зя Воро­тын­ско­го в инте­ре­су­ю­щем нас мест­ни­че­ском кон­флик­те. Пер­вый источ­ник, «память» кн. В.Ю. Голи­цы­на (ноябрь 1579 г.), сооб­ща­ет, что один из участ­ни­ков «дела о местех», кн. П.М. Щеня­тев, имел «пра­вую гра­мо­ту в оте­че­стве» на кн. М.И. Воро­тын­ско­го, то есть неко­гда дер­жал сто­ро­ну ответ­чи­ка в мест­ни­че­ском спо­ре и вышел из него побе­ди­те­лем[103]. Из вто­ро­го доку­мен­та, «памя­ти» кн. И.К. Кур­ля­те­ва (август 1582 г.), сле­ду­ет, что тре­тий участ­ник раз­би­ра­тель­ства, кн. К.И. Кур­ля­тев, так­же мест­ни­чал­ся со Щеня­те­вым (был ему «мес­ник»), прав­да, непо­нят­но в какой имен­но роли: ист­ца или ответ­чи­ка[104]. Пози­ция Кур­ля­те­ва ста­но­вит­ся ясна с при­вле­че­ни­ем тре­тье­го источ­ни­ка – запи­си Колю­ба­кин­ско­го спис­ка Раз­ряд­ной кни­ги 1478–1603 гг., сооб­ща­ю­щей, что в ана­ло­гич­ной ситу­а­ции, при отра­же­нии ногай­ско­го набе­га декаб­ря 1550 г., кн. К.И. Кур­ля­тев отка­зал­ся быть «в схо­де» с кн. П.М. Щеня­те­вым, пото­му что дово­дил­ся ему «мес­ни­ком»[105]. Сум­ми­руя дан­ные пяти источ­ни­ков, мож­но заклю­чить, что, когда 30 декаб­ря 1544 г. тата­ры Имин-Гирея при­шли на белев­ские и одо­ев­ские «места», кн. К.И. Кур­ля­тев и кн. М.И. Воро­тын­ский отка­за­лись быть «сход­ны­ми вое­во­да­ми» под нача­лом моло­до­го и неопыт­но­го в воин­ском деле кн. П.М. Щеня­те­ва, имев­ше­го, кро­ме того, не вполне ясный мест­ни­че­ский ста­тус. Кня­зья зате­я­ли про­тив Щеня­те­ва мест­ни­че­скую «прю» и не пошли на помощь «укра­ин­ным» вое­во­дам, чем пред­опре­де­ли­ли успех крым­ско­го набе­га. Трое «мес­ни­ков» понес­ли заслу­жен­ное нака­за­ние: кн. М.И. Воро­тын­ский был «раз­ря­жен» вое­во­дой в погра­нич­ную кре­пость Василь­сурск, кн. К.И. Кур­ля­тев в тече­ние трех лет не полу­чал вое­вод­ских назна­че­ний, а кн. П.М. Щеня­тев стал намест­ни­ком Каргополя.

В 1544/45 г. вое­во­да, годо­вал в Василь­го­ро­де. В 1547 г. в вой­ске из Меще­ры на Казань воз­гла­вил полк пра­вой руки. В 1547 г. боярин и коню­ший на сва­дьбе Ива­на IV и Ана­ста­сии Заха­рьи­ной. В нояб­ре 1549 г. воз­гла­вил полк левой руки в Яро­слав­ле. В 1550 г. намест­ник в Костро­ме, затем вое­во­да в Коломне. В 1551 г. вое­во­да в Одо­е­ве. В октяб­ре 1552 г. слу­га и вое­во­да в Ряза­ни. В июне 1552 г. в вой­ске в Коломне вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка, затем отправ­лен к Туле. В авгу­сте 1552 г. в вой­ске под Каза­нью тре­тий вое­во­да боль­шо­го пол­ка. В октяб­ре 1562 г. из Каза­ни в Ниж­ний Нов­го­род воз­гла­вил боль­шой полк. В июне 1553 г. вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка в Коломне. В нояб­ре 1553 г. на сва­дьбе Симео­на Каса­е­ви­ча назван слу­гой в тысяц­ких. В 1554 г. отправ­лен вое­во­дой на годо­ва­нье в Сви­яж­ский город. В мае 1555 г. вое­во­да в Сви­яж­ском горо­де. В мар­те 1556 г. вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка в Коломне. В июле 1556 г. слу­га и вое­во­да в Одо­е­ве. В сен­тяб­ре 1556 г. в вой­ске в Калу­ге воз­гла­вил пере­до­вой полк. В июле 1557 г. в цар­ском похо­де в Колом­ну отме­чен дво­ро­вым вое­во­дой. В июне 1558 г. в вой­ске в Калу­ге воз­гла­вил боль­шой полк. В мар­те 1559 г. высту­пил про­тив крым­ско­го царя Девлет-Гирея, был вто­рым вое­во­дой боль­шо­го пол­ка. В 1558/59 г. ему был веле­но идти в Каши­ру, а с Каши­ры в Деди­лов опре­де­лить место, где может встать вой­ско; после смот­ра в Деди­ло­ве ему было веле­но идти на служ­бу в его вот­чи­ну Одо­ев. В 1559/60 г. вое­во­да в Туле. В 1559/60 г. вое­во­да в Одо­е­ве. В 1561/62 г. воз­гла­вил вой­ско в Сер­пу­хо­ве. В 1565–1573 гг. вхо­дил в Зем­ский двор. В сен­тяб­ре 1565 г. воз­гла­вил вой­ско в Туле, где назван впер­вые бояри­ном. В 1566/67 г. во гла­ве пол­ка пра­вой руки в Сер­пу­хо­ве. Вес­ной 1569 г. в Сер­пу­хо­ве воз­гла­вил пере­до­вой полк, в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти дол­жен был коман­до­вать всем вой­ском и идти за реку. В июле 1570 г. отправ­лен вое­во­дой в Сер­пу­хов, где нахо­дил­ся и в сен­тяб­ре 1570 г. В 1571 г. в похо­де из Нов­го­ро­да про­тив шве­дов был вто­рым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка. В 1572 г. в вой­ске в Коломне воз­гла­вил боль­шой полк (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 12, 105, 108, 109, 113, 121, 125, 128, 132, 133, 135-138, 141, 145, 152, 156, 158-160, 163, 167-170, 178, 179, 180, 183, 186, 188, 189, 195, 222, 224, 229, 230, 232-234, 237, 239, 242, 247, 250; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 326; Т. 2. Ч. 1. М., 1981. С. 203; Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 339, 341). С 9 мая 1550 г., око­ло 1553 г. намест­ник в Костро­ме (Паш­ко­ва Т.И. Мест­ное управ­ле­ние в Рус­ском госу­дар­стве пер­вой поло­ви­ны XVI века (намест­ни­ки и воло­сте­ли). М., 2000. С. 143). В фев­ра­ле 1561 г. «слу­га», при­сут­ство­вал на при­е­ме литов­ских послов Я. Шим­ко­ви­ча с това­ри­ща­ми в Москве. В июне 1566 г. участ­во­вал в при­го­во­ре о пере­ми­рии с литов­ски­ми бояра­ми в Москве. В июне 1570 г. с бояра­ми участ­во­вал в при­е­ме литов­ских послов Я. Скра­тоши­на с това­ри­ща­ми (Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 71. СПб., 1892. С. 26, 33-45, 380, 716-717; Выпис­ка из посоль­ских книг о сно­ше­ни­ях Рос­сий­ско­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским за 1487–1572 гг. // Памят­ни­ки исто­рии Восточ­ной Евро­пы. Источ­ни­ки XV–XVII вв. Т. II. Москва; Вар­ша­ва, 1997. С. 218). 15 сен­тяб­ря 1562 г. под­верг­ся опа­ле и был сослан с семьей на Бело­озе­ро. Все иму­ще­ство было кон­фис­ко­ва­но, его Ново­силь­ско-Одо­ев­ский удел лик­ви­ди­ро­ван. Про­был в заклю­че­нии 3,5 года. В нача­ле апре­ля 1566 г. по хода­тай­ству духов­ных лиц был осво­бож­ден и про­щен. Ему были воз­вра­ще­ны его доли горо­дов Одо­ев и Ново­силь вме­сте с доля­ми умер­ше­го к тому момен­ту бра­та кня­зя Алек­сандра (в его руках был весь Одо­ев), а так­же острог на Чер­ни. Пере­мышль и треть Воро­тын­ска оста­ва­лись за царем. В. Ю. Бели­ков и Е. И. Колы­че­ва счи­та­ют, что после 1562 г. князь Воро­тын­ский вла­дел не уде­лом, а вот­чи­ной, пожа­ло­ван­ной ему царем, посколь­ку лишил­ся каких-либо удель­но-кня­же­ских прав. В фев­ра­ле 1569 г. пра­ви­тель­ство кон­фис­ко­ва­ло зем­ли Одо­ев­ско-Ново­силь­ско­го кня­же­ства, вза­мен предо­ста­вив кня­зю Миха­и­лу г. Ста­ро­дуб Ряпо­лов­ский с уез­дом, в Муром­ском уез­де село Мошок с дерев­ня­ми (5900 чет­вер­тей зем­ли), в Ниже­го­род­ском село Кня­и­ни­но (око­ло 1500 чет­вер­тей), в Васи­ле­го­род­ском Фоки­но сели­ще. В 1572 г. после побе­ды при Моло­дях кня­зю Миха­и­лу воз­вра­щен почет­ный титул «слу­ги» и вза­мен г. Ста­ро­ду­ба был пожа­ло­ван Пере­мышль. Сын кня­зя Миха­и­ла Иван, умер­ший 8 янва­ря 1627 г., в 1626/1627 г. соста­вил заве­ща­ние, где вооб­ще не упо­ми­нал вла­де­ния в Верх­не­ок­ском реги­оне, толь­ко «госу­да­ре­во жало­ва­нье» в Повол­жье и Муром­ском уез­де село Мошок и в Ниже­го­род­ском уез­де село Кня­и­ни­но и сели­ще Фоки­но (дал сыну кня­зю Алек­сею), а так­же две вот­чи­ны (куп­лен­ная и заклад­ная) в Руз­ском уез­де (дал доче­ри кня­гине Ека­те­рине). Одна­ко по доклад­ной выпис­ке 1613 г. за кня­зем Ива­ном Воро­тын­ским на тер­ри­то­рии быв­ше­го Одо­ев­ско-Пере­мышль­ско­го уде­ла было вот­чин на 6600 чет­вер­тей, поме­стий на 665 чет­вер­тей. У кня­зя Ива­на был сын Алек­сей. Князь Иван про­сил похо­ро­нить его, как и отца, в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре [106]. 12 апре­ля 1566 г. в его вер­но­сти пору­чи­лась груп­па бояр в 15 тыс. руб. [107]. Боярин на Зем­ском собо­ре в июле 1566 г. (Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 173). В Цар­ском архи­ве в ящи­ке 39 хра­ни­лись «под­креп­лен­ные» гра­мо­ты (кре­сто­це­ло­валь­ная запись и поруч­ная бояр от 12 апре­ля 1566 г.) на кня­зя М. Воро­тын­ско­го, в ящи­ке 214 «отпис­ки в опа­ле о кня­зе Миха­и­ле Воро­тын­ском на Бело­озе­ро», в ящи­ке 217 дело о местах кня­зя М. Воро­тын­ско­го с кня­зем П. М. Щеня­те­вым (декабрь 1544 г.), в ящи­ке 223 дело о местах кня­зя М. Воро­тын­ско­го с кня­зем П. Шуй­ским лето 1549 г.), кня­зей А. Каты­ре­ва, Д. Кура­ки­на, Д. Одо­ев­ско­го, П. Теля­тев­ско­го к кня­зю М. Воро­тын­ско­му (конец 1551 г.). 15 сен­тяб­ря 1562 г. царь Иван Васи­лье­вич опа­лил­ся на кня­зя М. Воро­тын­ско­го, кон­фис­ко­вал его вот­чи­ну и его с кня­ги­ней пове­лел отпра­вить на Бело­озе­ро. К нему были при­став­ле­ны Я. М. Ста­ро­во и И. И. Голо­хва­стов. 11 декаб­ря 1564 г. про­дол­жал нахо­дить­ся в ссыл­ке [108].

В июне 1573 г. попал в опа­лу, после жесто­ких пыток сослан на Бело­озе­ро и по доро­ге умер [109]. Каз­нен 12 июня 1573 г. В духов­ной гра­мо­те при­ка­зал похо­ро­нить его в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре, но был похо­ро­нен в Кашине и толь­ко 21 янва­ря 1606 г. прах кня­зя Миха­и­ла и его сына Дмит­рия-Логги­на пере­вез­ли в Кирил­лов мона­стырь (Николь­ский Н. Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь и его устрой­ство. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1897. С. LIV; Шаб­ло­ва Т.И. Кор­мо­вое поми­но­ве­ние в Успен­ском Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре в XVI–XVIII веках. СПб., 2012. С. 348; Беля­ев Л.А. Рус­ское сред­не­ве­ко­вое над­гро­бие. Бело­ка­мен­ные пли­ты Моск­вы и Севе­ро-Восточ­ной Руси XIII–XVII вв. М., 1996. С. 205-206; При­ход­ные и рас­ход­ные денеж­ные кни­ги Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря. 1601–1627 гг. / Сост. З.В. Дмит­ри­е­ва. М.; СПб., 2010. С. 414, 688; Акты Рос­сий­ско­го госу­дар­ства. Архи­вы мос­ков­ских мона­сты­рей и собо­ров. XV–начало XVII в. М., 1998. С. 503-504). «Потомъ уби­е­ны слав­ный меж­ду кня­жа­ты рус­ки­ми Миха­илъ Воро­тын­ской и Мики­та, кня­жа Одо­ев­ской, срод­ны его, со мла­ден­чи­ки и дѣт­ка­ми сво­и­ми, единъ аки сед­ми лѣт, а дру­ги мнѣй­ший, и со женою его. Все­родне погуб­лен­но ихъ, гла­го­лютъ. Его же была сест­ра, пред­ре­чен­ная Евдо­кия свя­тая, за бра­томъ царе­вым Вла­ди­ме­ромъ. А что же сему за вина была кня­жа­ти Воро­тын­ско­му? Негли тая точию: егда по сожже­нию вели­ко­го слав­но­го мѣста Мос­ков­ско­го мно­го­на­род­но­го от пере­коп­ско­го царя и по спу­сто­ше­нию уми­ле­номъ и жалост­номъ ко слы­ша­нию рус­кие зем­ли от бѣз­бож­ныхъ варъ­ва­ровъ, аки год единъ спу­стя той же царь пере­коп­ский, хотя­ще уже до кон­ца спу­сто­ши­ти зем­лю оную и само­го того кня­зя вели­ко­го выгна­ти из цар­ства его, и пои­де яко левъ-кро­во­ядецъ, рыка­етъ, рози­ня лютую паще­ну на пожре­ние хри­сти­янъ со все­ми сила­ми сво­и­ми бусур­ман­ски­ми. Услы­шав же сие, наше чюдо забѣ­жалъ пред нимъ сто и два­де­сят миль с Моск­вы аже в Новъго­род Вели­кий, а того Миха­и­ла Воро­тын­ско­го поста­вил с вой­ском и, яко могу­чи, зем­ли оныя спу­сто­ше­ния и око­ян­ныя бро­ни­ти повелѣл. Онъ же, яко муж крѣп­ки и муже­стъ­ве­ной, в пол­ко­устро­е­ни­ях зѣло искус­ны, с тѣм такъ сил­нымъ зве­ремъ бусур­ман­скимъ бит­ву вели­кую све­де. Не далъ ему рас­про­стер­ти­ся, а не на мнѣ вое­ва­ти убо­гихъ хри­сти­янъ, но бия­ше­ся крѣп­це зѣло с нимъ, и гла­го­лютъ, кол­ко дней бран она пре­бы­ва­ла. И помо­же Богъ хри­сти­я­номъ бла­го­ум­но­го мужа пол­ко­устро­е­ни­ем, и падо­ша от воин­ства хри­сти­ян­ско­го бусур­ман­ские пол­ки, и само­го царя сыно­ве два, гла­го­лютъ, уби­е­ни, адин живъ изы­манъ на той-то бит­ве, царь же сам едва в Орду уте­че, а хоруг­вей вели­кихъ бусур­манъ­скихъ и шатровъ сво­ихъ отбѣ­жал в нощи. На той же бит­ве и гет­ма­на его, слав­но­го кро­во­пий­цу хри­сти­ян­ско­го, Дивую-мур­зу изы­ма­но жива. И всехъ тѣхъ, яко гет­ма­на и сына царе­ва, тако и хору­говъ цар­скую и шат­ры его послал до наше­го хоро­ня­ки и бѣгу­на, храб­ра­го же и пре­лю­та­го на сво­ихъ еди­но­пле­мян­ныхъ и еди­но­языч­ныхъ, не про­ти­вя­щих­ся ему. Что же воз­далъ за сию ему служ­бу? Послу­шай, молю, при­лѣж­но при­гор­чай­шия тоя и жалост­ные ко слы­ша­нию тра­ге­дии. Аки лѣто еди­но потом спу­стя, оно­го побѣ­до­нос­ца и обра­ни­те­ля сво­е­го и всеа рус­кие зем­ли изы­ма­ти и свя­зан­на при­ве­сти и предъ собою поста­ви­ти повелѣл. И обрѣт­ши еди­но­го раба его, окрад­ше­го того гос­по­ди­на сво­е­го, — а мню, наученъ от него, бо еще тѣ кня­жа­та были на сво­ихъ уделѣхъ и велия отчи­ны под собою имѣ­ли, око­ли­ко тысящъ с нихъ по чту воин­ства было слугъ ихъ, имже онъ, зазре­чи, того ради губилъ ихъ — и рече ему: «Се, на тя свидѣ­тел­ству­етъ слу­га твой, иже мя еси хотѣлъ сче­ро­ва­ти и добы­вал еси на меня бабъ шеп­ч­ю­щихъ». Онъ же, яко кня­жа от мла­до­сти сво­ея свя­ты, отве­щал: «Не научих­ся, о царю, и не навы­кохъ от про­ро­ди­телѣй сво­их чаро­ватъ и в бесов­ство вери­ти, но Бога еди­но­го хва­ли­ти и в Тро­и­це сла­ви­ма­го, и тебѣ, царе­ви, госу­да­рю сво­е­му, слу­жи­ти верне. А сей кле­ветъ­никъ мой есть рабъ и уте­че от меня, окрав­ши мя. Не подо­ба­етъ ти сему вери­ти и не свидѣ­тел­ства от тако­ва при­ни­ма­ти, яко от злодѣя и от пре­да­те­ля мое­го, лже­кле­ве­щу­ща­го на мя». Онъ же абие повелѣ свя­за­на, поло­жа на дре­во меж­ду две­мя огни, жещи мужа в роде по сих же, в разу­мѣ и в дѣлехъ насвѣт­лѣй­ше­го. И при­тек­ша гла­го­лютъ само­го, яко начал­но­го када к катом, мучи­щамъ побе­до­нос­ца и под­гре­ба­ю­ще углие горя­ще жез­ломъ сво­имъ про­кля­тым пот тѣло его свя­тое (Сочи­не­ния кня­зя Андрея Курб­ско­го // Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка. Т. 31. СПб., 1914. С. 286-287).

Сохра­ни­лась его духов­ная гра­мо­та от июня 1566 г. с при­пис­ка­ми за фев­раль 1569 г., апрель 1569 г., июнь 1571 г., ноябрь 1571 г., декабрь 1572 г., май 1573 г. По духов­но­му заве­ща­нию сыну Ива­ну пере­да­вал вот­чи­ну пра­ро­ди­те­лей и деда и отца г. Одо­ев и на Чер­ни острог в Одо­ев­ском уез­де, г. Ново­силь с села­ми и дерев­ня­ми. Жене Сте­фа­ни­де до ее живо­та заве­щал в Одо­е­ве за р. Упою села Крас­ное и Кня­зи­ще­во, и на Город­ской сто­роне села Жупан, Кру­пец с 5 дерев­ня­ми, да за р. Упою 50 дво­ров. После смер­ти жены вот­чи­на долж­на была отой­ти сыну Ива­ну. Князь Миха­ил вспо­ми­нал, что когда-то его брат князь Вла­ди­мир Ива­но­вич Воро­тын­ский в сво­ей духов­ной пере­дал жене Марье треть г. Пере­мыш­ля до её живо­та, а затем кня­зьям Миха­и­лу и Алек­сан­дру. Когда князь Алек­сандр умер, Иван Гроз­ный опа­лил­ся на Воро­тын­ских и весь г. Пере­мышль с уез­дом (бра­тья вла­де­ли по тре­тям) и треть Воро­тын­ско­го уез­да со всем забрал. Князь Миха­ил в слу­чае воз­вра­та кон­фис­ко­ван­ных земель так­же пере­да­вал их сыну Ива­ну. Доче­ри Агра­фене те села и дерев­ни, кото­рые напи­са­ны жене до её живо­та. В слу­чае, если после смер­ти кня­зя Миха­и­ла, у него родит­ся дочь, он ей заве­щал село Пав­лов­ское за р. Упою, дерев­ни Коро­го­дин­скую на Сне­ди Боль­шой, Коро­мы­шев­скую, дерев­ню Ильин­ское, село Доро­гон­ку. Душе­при­каз­чи­ка­ми он назна­чил кн. Ива­на Федо­ро­ви­ча Мсти­слав­ско­го и Ники­ту Рома­но­ви­ча Юрье­ва. Кн. Миха­ил заве­щал похо­ро­нить его в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре. В фев­ра­ле 1569 г. при­пис­ка: Иван IV отпи­сал на себя те зем­ли, что Вла­ди­мир заве­щал жене и сыну, дал ему за них Ста­ро­дуб Ряпо­лов­ский с уез­дом (что был за кня­зем Вла­ди­ми­ром Андре­еви­чем), а так­же в Муром­ском уез­де село Мошок с дерев­ня­ми, село Кня­и­ни­но в Ниж­нем Нов­го­ро­де, сели­ще Фоки­но в Василь­го­род­ском уез­де. Всю эту вот­чи­ну князь Миха­ил заве­щал сыну, жене Сте­фа­ни­де он пере­да­вал в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском село Ряпо­ло­во и сели­ще Южа (что было за Гри­го­ри­ем Кара­мы­ше­вым) в поме­стье, село Тра­ви­но с дерев­ня­ми. В мае 1571 г. новая при­пис­ка: вот­чи­на Сте­фа­ни­ды в свя­зи с ее смер­тью была пере­да­на её детям Ива­ну и Дмит­рию. В сле­ду­ю­щей при­пис­ке от нояб­ря 1571 г. ска­за­но, что князь Вла­ди­мир женил­ся 30 сен­тяб­ря на Алене, доче­ри кн. Федо­ра Тате­ва. За женой при­да­ное вот­чи­на поло­ви­на села Сары­ева с дерев­ня­ми и село Пали­но. Нако­нец, в декаб­ре 1572 г., когда царь Иван забрал у него Ста­ро­дуб и вер­нул Пере­мышль, Вла­ди­мир заве­щал его, а так­же села Мошок, Кня­и­ни­но, Фоки­но сыно­вьям Ива­ну и Дмит­рию, и сыну от новой жены, если он родит­ся по тре­тям. В мае 1573 г. Але­на умер­ла, не родив сына (Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV–начала XVII в. Т. 3. М., 2002. № 86; Бели­ков В.Ю., Колы­че­ва Е.И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XV – нача­ле XVII в.// Архив рус­ской исто­рии. 1992. Вып. 2. С. 110-118). До 1577/1578 г. вла­дел в Песо­чен­ском стане Коло­мен­ско­го уез­да поме­стьем сель­цом Обак­ши­но с озе­ра­ми (55 чет­вер­тей доб­рой зем­ли) (Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 1. СПб., 1872. С. 474). Князь Миха­ил Воро­тын­ский вла­дел вот­чи­ной в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском Суз­даль­ско­го уез­да тре­мя пусто­ша­ми (334 чет­вер­ти) (Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 5. М., 2002. С. 121-122). В 1567-1567 гг. в воло­сти Юрье­ва сло­бо­да Руз­ско­го уез­да за ним была в вот­чине дерев­ня Васи­льев­ское (64 чет­вер­ти сред­ней зем­ли) (Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. М., 1997. С. 94). До 1602/1603 г. вла­дел вот­чи­ной дерев­ней Хлы­сто­во на р. Пехор­ке в Ост­ро­виц­ком стане Мос­ков­ско­го уез­да (Анто­нов А.В. Част­ные архи­вы рус­ских фео­да­лов XV–начала XVII века // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 8. М., 2002. № 3156). За бояри­ном кня­зем М. И. Воро­тын­ским в стане Ста­ро­дуб Ряпо­лов­ский Суз­даль­ско­го уез­да в поме­стье была дерев­ня Кони­но и 3 пусто­ши (300 чет­вер­тей). В вот­чине пустошь, что была дерев­ня Чму­то­во (Кур­се­не­во) в 223 чет­вер­ти, сель­цо Коле­со­во на Сухо­до­ле с 4 пусто­ша­ми и почин­ком (161 чет­верть), пустошь, что было сель­цо Лип­ки, пол­пу­сто­ши, что была дерев­ня Кози­но с пустошь (21 чет­верть доб­рой зем­ли), а так­же дерев­ня и 17 пусто­шей (229 чет­вер­тей) и еще дру­гие пусто­ши (дан­ные впо­след­ствии на оброк кня­зю Д. М. Пожар­ско­му) (РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 11320. Л. 778-780, 827 об.-831 об., 902 об.-903, 1509-1513, 1551 об.-1553 об.). Князь Миха­ил Воро­тын­ский имел двор в Ниж­нем Нов­го­ро­де (Дья­ко­нов М.А. Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии тяг­ло­го насе­ле­ния в Мос­ков­ском госу­дар­стве. Вып. 2. Юрьев, 1897. С. 20).

Послух в дан­ной 1553/1554 г. кня­ги­ни Марьи, жены кня­зя В. И. Воро­тын­ско­го, дав­шей Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю в Бежец­ком уез­де село Тере­бо­тун с дерев­ня­ми Под­лин­ная, Лит­ви­но­во, Чер­ная и еще 5 дере­вень и 3 пусто­ши (25, 5 вытей) (ОР РНБ. СПб­ДА. А I/17. Л. 506 об.). Корм по нему 20 сен­тяб­ря и вто­рой корм 21 янва­ря. Дачи по нем в 1557/1558 г. и 1566/1567 г. 450 руб. Умер 12 июня 1573 г. и похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре в церк­ви Св. кня­зя Вла­ди­ми­ра. Упо­мя­нут его сын князь Дмит­рий (Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 54, 68). В 1553/1554 г. дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по бра­те кня­зе В. И. Воро­тын­ском 300 руб. (Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560-е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 42, 43). 9 фев­ра­ля 1545 г. князь М. И. Воро­тын­ский дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю 100 руб. 4 янва­ря 1557 г. он дал вклад по сво­ей жене Ксе­нии и доче­ри Сте­фа­ни­де 100 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48). Вкла­ды по нему 20 сен­тяб­ря и 21 янва­ря. Дачи по нему в 1558 г. и 1567 г. (Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 54; Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560-е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 73). В 1553/1554 г. князь М. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по бра­ту кня­зе Вла­ди­ми­ре Ива­но­ви­че 300 руб. В 1557/1558 г. он дал оби­те­ли 200 руб. В 1566/1567 г. еще 150 руб. и затем 100 руб. Князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский в 1605/1606 г. дал по отцу и бра­ту кня­зю Логи­ну Ива­но­ви­чу 200 руб. (ОР РНБ Кир.-Бел. собр. № 78/1317. Л. 37 об., 41; Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 83-83 об.). 4 янва­ря 1557 г. дал вклад по сво­ей жене Ксе­нии и доче­ри Сте­фа­ни­де (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48). Его дочь Агра­фе­на умер­ла 25 мая 1571 г. (Гирш­берг В.Б. Мате­ри­а­лы для сво­да над­пи­сей на камен­ных пли­тах Моск­вы и Под­мос­ко­вья XIV–XVII вв. // Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка. Т. 1. М., 1960. С. 37).

Ж.: 1) КСЕ­НИЯ (†1557).

Ж.: 2) СТЕ­ФА­НИ­ДА /……/ († 06.09.1570)
Над­пись на над­гроб­ной бело­ка­мен­ной пли­те кня­ги­ни Сте­фа­ни­ды Воро­тын­ской (? — 16.09.1570) в Смо­лен­ском собо­ре Ново­де­ви­чье­го мона­сты­ря в Москве [51]. Напи­са­но, что «»лета 7[0]79-г[о], сен­тяб­ря в 16 д[е]н[ь] престави[ла]с[ь] князъ Миха­и­ло­ва, княгин[я] Сте­фа­ни­да, Ива­но­ви­ча Воро­ты­нъ­ска­го на память с[вя]тых м[у]чи[ни]ць Веры, Люб­ви, Надеж[д]ы и мате­ри их Софьи»» [110]. При­пи­си к духов­ной М.И.Воротынского дают воз­мож­ность про­ве­сти неза­ви­си­мую про­вер­ку дати­ро­вок кон­чин его супру­ги и доче­ри. «Жены моей не ста­ло», — запи­са­но в тре­тьей при­пи­си, сде­лан­ной 15 мая 1571 года в Сер­пу­хо­ве. (Князь в это вре­мя гото­вил­ся к отра­же­нию вторг­ших­ся пол­чищ во гла­ве с крым­ским ханом Девлет-Гире­ем.) Преды­ду­щая при­пись была напи­са­на, как уже ска­за­но, в апре­ле 1569 года. Сле­до­ва­тель­но, смерть Сте­фа­ни­ды про­изо­шла в про­ме­жут­ке меж­ду апре­лем 1569 г. и 15 мая 1571 г., что нахо­дит­ся в согла­сии с тем, что ука­за­но на над­гроб­ной пли­те [111].

Ж.: 3) КНЖ. ОЛЕ­НА ФЕДО­РОВ­НА ТАТЕ­ВА; чет­вер­той при­пи­си узна­ем, что 30 сен­тяб­ря 1571 года Воро­тын­ский, кото­ро­му было при­мер­но шесть­де­сят лет, женил­ся на доче­ри кня­зя Федо­ра Тате­ва Елене: «А в восмъ­де­ся­том году, сен­тяб­ря в 30 день женил­ся есми, а понел княж Федо­ро­ву Тате­ву дочь Оле­ну». В декаб­ре 1572 года (пятая при­пись), после того как «госу­дарь царь и вели­кий князь Иван Васи­лье­вич всеа Росии пожа­ло­вал меня, холо­па сво­е­го, ста­рою моею вот­чи­ною Пере­мыш­лем, а Ста­ро­дуб у меня взял на себя, госу­да­ря», Воро­тын­ский в оче­ред­ной раз пере­рас­пре­де­ля­ет свое наслед­ство: «А будет жена моя Оле­на оста­нет­ца бере­мен­на, а родит сына, и та моя вот­чи­на Пере­мышль и Мошок и Кне­ини­но з дерев­ня­ми и с Фоки­ным детям моим трем — им, Ива­ну же да Дмит­рею, и тому, кото­рой будет родит­ца после меня». Таким обра­зом, Миха­ил Ива­но­вич и вто­рой кня­гине Воро­тын­ской не заве­щал село Кня­ги­ни­но. Новый брак про­длил­ся недол­го, мень­ше двух лет. В послед­ней, шестой при­пи­си князь сооб­ща­ет о постиг­шем его оче­ред­ном несча­стье: «И лета 7081-го [1573] мая меся­ца жены моей Оле­ны в живо­те не ста­ло». Наслед­ни­ков у Миха­и­ла Ива­но­ви­ча оста­лось толь­ко двое. Он сво­ей рукой отпи­сы­ва­ет им иму­ще­ство: «И что было есми дал жене сво­ей Олене вся­кие рух­ле­ди, и что тое рух­ле­ди оста­ло­ся, и то детем же моим Ива­ну да Дмит­рею». Это послед­нее рас­по­ря­же­ние в духов­ной гра­мо­те овдо­вев­ше­го кня­зя М.И.Воротынского. Ско­ро не ста­ло и его самого.

КНЖ. АННА (ИН.АЛЕКСАНДРА) ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (1546, † 1570.06.18) ин.Александра

вдо­ва; Д:Ив.Мих. ВОРО­ТЫН­СКИЙ. :Анастасия.Ив. ЗАХАРЬИНА<РОМАНОВА>

М.: КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ КУБЕНСКИЙ

КНЖ. ЕКА­ТЕ­РИ­НА ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (†1537.10.17,†МНДм-рь)

помещ. Д:Ив.Мих. :Анна.Вас. ШЕСТУНОВА
Девица

ЕВДО­КИЯ (АВДО­ТЬЯ) ИВА­НОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

Ж.: КН. БОГ­ДАН АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ТРУБЕЦКИЙ.

КНЖ. ПРАС­КО­ВЬЯ ИВА­НОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

мла­де­нец. Похо­ро­не­на в Загор­ском мона­сты­ре рядом с отцом. Над­гро­бие 3, кото­рое необ­хо­ди­мо счи­тать дет­ским, не име­ет года. Над­пись сле­ду­ю­щая: «кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча. Воро­тын­ско­го кжна Парос» (далее отби­то). [112].

генерация от Рюрика

9/6. КНЯЗЬ ИВАН ВЛА­ДИ­МИ­РО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1552,—155)

9 нояб­ря 1552 г. Иван Вла­ди­ми­ро­вич дал в Тро­и­цу 50 руб. по душе кня­зя Васи­лия Федо­ро­ви­ча Лопа­ти­на (кото­рый, ско­рее все­го, при­хо­дил­ся ему дво­ю­род­ным бра­том [113].

С:Вл.Ив. :Мария.Фед. ОБО­ЛЕН­СКАЯ. ТЕЛЕПНЕВА.

КНЖ. АНА­СТА­СИЯ (ИН. АЛЕК­САНДРА) ВЛА­ДИ­МИ­РОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (1554, † 25.12.1588)

1566-после Д:Вл.Ив. Похо­ро­не­на в Ново­де­ви­чьем монастыре.

М.: КН. ИВ. ФЕД. МСТИСЛАВСКИЙ

КНЖ. ТАТЬЯ­НА ВЛА­ДИ­МИ­РОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (1550?)

помещ. 2Д:Вл.Ив.

10/8. КН. ИВАН (ИН.ИОНА) МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1582, † 1627.01.08,†Анастасов м-рь Одоев-у.) 

боярин и вое­во­да, стар­ший из двух сыно­вей послед­не­го удель­но­го­во­ро­тын­ско­го кня­зя и круп­но­го мос­ков­ско­го вое­на­чаль­ни­ка Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Воро­тын­ско­го (ок. 1510—1573). Один из чле­нов «Семи­бо­яр­щи­ны». боярин(1627) воев.Муром(158) воев.Тула(1582) воев.Казань(1613-1615,1618-1619) судья Пр.Казанск. двор­ца (1621) военачальник.
В 1582–1584 гг. вхо­дил в Зем­ский двор. Зимой 1582 г. вое­во­да в Туле. Сидел «по околь­ни­чем на лав­ке» на посоль­ском при­е­ме в Москве в кон­це 1583 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 3. Ч. 1. М., 1984. С. 211; Сто­ро­жев В.Н. Мате­ри­а­лы для исто­рии рус­ско­го дво­рян­ства. Вып. 2. М., 1908. С. 57). Слу­жи­лый князь в 1588/89 гг. (Ста­ни­слав­ский А.Л. Тру­ды по исто­рии госу­да­ре­ва дво­ра в Рос­сии XVI–XVII веков. М., 2004. С. 212). В 1585-1592 сослан Бори­сом Году­но­вым как сто­рон­ник Шуй­ских. В 1592 воз­вра­щен и пожа­ло­ван в бояре, послан пер­вым вое­во­дой в Казань. Встре­чал Лже­д­мит­рия у Тулы, но вско­ре один из участ­ни­ков заго­во­ра про­тив Само­зван­ца. Неудач­но воз­глав­лял вой­ска Васи­лия Шуй­ско­го, направ­лен­ные про­тив Ива­на Болот­ни­ко­ва. Участ­ник свер­же­ния Шуй­ско­го, член Семи­бо­яр­щи­ны. В 1613 один из кан­ди­да­тов на пре­стол. В нача­ле 1620-х гг.- пер­вый вое­во­да в Москве.1С:Мих.Ив. :Ксения/+СТЕФАНИДА.

Князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский Пла­сти­че­ская рекон­струк­ция Т.С. Балу­е­вой. Фото А. Новожилов.

После смер­ти отца (1573) слу­жил вое­во­дой в Муро­ме. В апре­ле 1582 направ­лен пер­вым вое­во­дой в Тулу. В том же году усми­рял вос­ста­ние луго­вых татар и чере­ми­сов в Каза­ни. Зимой 1582—1583 сно­ва был послан через Муром и Ниж­ний Нов­го­род «…в казан­ские места по казан­ским вестем, что казан­цы заво­ро­ши­ли­ся над казан­цы про­мыш­лять» с боль­шим пол­ком пер­вым вое­во­дой. В 1585—1587 годах актив­но участ­во­вал в двор­цо­вой борь­бе в чис­ле про­тив­ни­ков бояри­на Бори­са Году­но­ва и на сто­роне кня­зей Шуй­ских, был под­верг­нут опа­ле и содер­жал­ся по воле Бори­са Году­но­ва в ссыл­ке, в Ниж­нем Нов­го­ро­де до 1592 года.
В 1592 году его пожа­ло­ва­ли в бояре и отпра­ви­ли пер­вым вое­во­дой в Казань. Здесь про­был он око­ло 6 лет и с 1598 года посе­лил­ся в Москве, оста­ва­ясь вер­ным Бори­су Году­но­ву до самой его смер­ти. При появ­ле­нии пер­во­го Лже­д­мит­рия он при­сяг­нул ему и был в сви­те бояр­ской, выехав­шей навстре­чу Лже­д­мит­рию в Тулу. Через год он был уже про­тив­ни­ком Лже­д­мит­рия и спо­соб­ство­вал его низложению.
При воз­ве­де­нии на пре­стол Васи­лия Шуй­ско­го, во всё вре­мя прав­ле­ния его Воро­тын­ский дея­тель­но борол­ся с само­зван­ца­ми и измен­ни­ка­ми. В похо­де про­тив Болот­ни­ко­ва и кня­зя Теля­тев­ско­го он, одна­ко, потер­пел пора­же­ние. Воро­тын­ский при­ни­мал уча­стие в низ­ло­же­нии Шуй­ско­го и был в чис­ле лиц, объ­яв­ляв­ших ему бояр­ский при­го­вор. После это­го Воро­тын­ский стал чле­ном «Семи­бо­яр­щи­ны», кото­рая, по сло­вам одно­го из совре­мен­ни­ков, «при­я­ша власть Госу­дар­ства Рус­ска­го… но ничто же им прав­ль­шим, точию два меся­ца вла­сти насладишася».

Сто­рон­ник и еди­но­мыш­лен­ник пат­ри­ар­ха Гер­мо­ге­на, Воро­тын­ский под­верг­ся в 1611 году пре­сле­до­ва­нию со сто­ро­ны бояр — при­вер­жен­цев Сигиз­мун­да, был поса­жен под стра­жу и вынуж­ден под­пи­сать гра­мо­ту об отда­че Смо­лен­ска. Вме­сте с ним были аре­сто­ва­ны князь Андрей Васи­лье­вич Голи­цын и князь Алек­сандр Фёдо­ро­вич Засекин[1].
В 1613 году в чис­ле кан­ди­да­тов на цар­ство был и Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский, как один из знат­ней­ших и спо­соб­ней­ших бояр. Когда выбор оста­но­вил­ся на Миха­и­ле Федо­ро­ви­че Рома­но­ве, Воро­тын­ский сто­ял во гла­ве лиц, послан­ных к избран­ни­ку с прось­бой поспе­шить в сто­ли­цу. При Миха­и­ле Федо­ро­ви­че боярин Иван Воро­тын­ский слу­жил вое­во­дой в Каза­ни, был пер­вым послом на съез­де с поль­ски­ми посла­ми в Смо­ленск; в 1620 и 1621 гг., в отсут­ствие Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, в зва­нии пер­во­го вое­во­ды ведал Москвой.
Вто­рым бра­ком был женат на княжне Марии Пет­ровне Буй­но­со­вой-Ростов­ской, сест­ре жены царя Васи­лия Шуйского[2]. На пиру по слу­чаю кре­стин сына И. М. Воро­тын­ско­го вне­зап­но забо­лел (как пола­га­ют, был отрав­лен) и через несколь­ко дней умер князь Миха­ил Васи­лье­вич Скопин-Шуйский[3]

В послед­ние годы сво­ей жиз­ни он оста­вал­ся вда­ли от дел и скон­чал­ся схим­ни­ком, под име­нем Ионы, в 1627 году.Сын М. И. Воро­тын­ско­го — И. М. Воро­тын­ский [? — 1627].

Ж.: 1) ФЕО­ДО­РА (1586.04.20+д

Ж.: 2) КНЖ. МАРИЯ ПЕТ­РОВ­НА БУЙ­НО­СО­ВА (ум. 3 мая 1628), дочь кня­зя Пет­ра Ива­но­ви­ча Буйносова-Ростовского,

11/8. КН. ДМИТ­РИЙ-ЛОГГИН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1566,1589,—1584.07.27)

сл.князь (1589) 2С:Мих.Ив. :Ксения/+СТЕФАНИДА.

КНЖ. СТЕ­ФА­НИ­ДА МИХАЙ­ЛОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (—1557-до)

4 янва­ря 1557 г. кн. Миха­ил Ива­но­вич Воро­тын­ский дал вклад по сво­ей жене Ксе­нии и доче­ри Сте­фа­ни­де 100 руб. [114].

помещ. 2Д:Мих.Ив. :СТЕ­ФА­НИ­ДА?

КНЖ. АГРА­ФЕ­НА МИХАЙЛОВНА

умер­ла 25 мая 1571 г. [115]. тре­тьей при­пи­си о «княжне Огро­фене» гово­рит­ся как о здрав­ству­ю­щей, и Миха­ил Ива­но­вич в слу­чае сво­ей кон­чи­ны жела­ет, «что­бы госу­дарь милость пока­зал, велел ее выдать замуж, за кого он, госу­дарь, по сво­ей мило­сти пожа­лу­ет». Дочь, веро­ят­но, при­бли­жа­лась к воз­рас­ту деви­цы на выда­нье, т.е. мож­но пред­по­ло­жить, что в 1571 году Агрип­пине было око­ло шест­на­дца­ти лет. Но вот в чет­вер­той при­пи­си, сде­лан­ной в нояб­ре 1571 года, Миха­ил Ива­но­вич уже по-ново­му рас­пре­де­ля­ет то, «что было напи­са­но в сей моей духов­ной сел и дере­вень доче­ри моей Агро­фене». Отсю­да сле­ду­ет, что доче­ри не ста­ло и не ста­ло ее меж­ду 15 мая и нояб­рем 1571 г. Это тоже согла­су­ет­ся с датой на над­гроб­ной пли­те [111].

генерация от Рюрика

КН. АЛЕК­СЕЙ ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (*12/17.3.1610, Москва — †19.6.1642, Тула, †Кирилло-Белозерск.м-рь)

стольник(1627,-1642) Родил­ся в апре­ле 1610 г. (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58). Умер 19.06.1642 г. в Туле (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58); в рос­пи­си кня­зя А.Б. Лоба­но­ва-Ростов­ско­го ука­за­но, что умер 20.06.1642 г. (Лоба­нов-Ростов­ский А.Б. Т. 1. С. 119).
Сын бояри­на, вое­во­ды, намест­ни­ка казан­ско­го (1615 г.) кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го (умер 08.01.1627 г.) и его жены кня­ги­ни Марии Пет­ров­ны, рож­ден­ной княж­ны Буй­но­со­вой-Ростов­ской (умер­ла 03.05.1628 г.) (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 57–58).

Князь Алек­сей Ива­но­вич Воро­тын­ский. Пла­сти­че­ская рекон­струк­ция А.В. Рас­ска­зо­вой. Фото А. Новожилов.

В 1625 г. – столь­ник при отпус­ке пер­сид­ско­го посла Русам-Бека, состо­ял в сви­те госу­да­ря; в 1627–1640 гг. – столь­ник, нес двор­цо­вые служ­бы; 08.05.1642 г. – столь­ник, ука­за­но идти стар­шим вое­во­дой в Тулу для защи­ты от крым­ских и ногай­ских людей (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58). В 1624 г. вла­дел отцов­ской вот­чи­ной в селе Ива­нов­ское Зве­ни­го­род­ско­го у., 315 чет­вер­тей (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58); в 1629/1630 г. про­дал Бори­су Михай­ло­ви­чу Биби­ко­ву зало­жен­ную его отцу и ему вот­чи­ну – дерев­ню Пота­по­во с пусто­ша­ми Руз­ско­го у. (Запис­ные вот­чин­ные кни­ги. С. 227); в 1638 г. имел двор в Москве на Николь­ской ули­це (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58); 01.06.1639 г. купил у Васи­лия Дани­ло­ви­ча Золо­та­ре­ва вот­чи­ну – пустошь Гав­рил­ко­во в Горе­то­ве стане Мос­ков­ско­го у. (Запис­ные вот­чин­ные кни­ги. С. 283); 03.05.1641 г. купил у Рома­на Федо­ро­ви­ча Бобо­ры­ки­на вот­чи­ну – поло­ви­ну сель­ца Кури­цы­но (Кур­ки­но) с пусто­ша­ми в Горе­то­ве стане Мос­ков­ско­го у. (Запис­ные вот­чин­ные кни­ги. С. 227, 597). Его един­ствен­ный сын — Алек­сей Ива­но­вич­столь­ник (1625), крёст­ный сын кня­зя М. В. Ско­пи­на-Шуй­ско­го, был женат на М. И. Рома­но­вой — дво­ю­род­ной сест­ре царя Миха­и­ла Фёдо­ро­ви­ча. В 1627-40-е годы в отли­чие от дру­гих моло­дых столь­ни­ков-ари­сто­кра­тов посто­ян­но полу­чал самые зна­чи­мые назна­че­ния («смот­рел», «наре­жал вина», «ска­зы­вал» толь­ко в «боль­шой стол» на двор­цо­вых и дипло­ма­ти­че­ских при­ё­мах), сопро­вож­дал царя в «молен­ных» поезд­ках. Имел вто­рой по вели­чине сре­ди столь­ни­ков помест­ный и денеж­ный оклад (1100 чет­вер­тей зем­ли и 180 руб­лей), регу­ляр­но выиг­ры­вал мест­ни­че­ские спо­ры. Был одним из бога­тей­ших людей и наи­бо­лее круп­ных зем­ле­вла­дель­цев (вла­дел поме­стья­ми и вот­чи­на­ми с более чем 5,5 тысяч дво­ров в 5 или 6 уез­дах), имел рези­ден­цию в Москве — двор-усадь­бу на Николь­ской ули­це. Вес­ной 1642 года назна­чен коман­ду­ю­щим вой­ска­ми в Туле (спе­ци­аль­но для него служ­ба была объ­яв­ле­на «без мест»).

Ж.1, МАРИЯ ЛУКЬЯ­НОВ­НА СТРЕШ­НЕ­ВА, дочь Лукья­на Стреш­не­ва. Князь П.В. Дол­го­ру­ков писал: «У новой цари­цы было три сест­ры: стар­шая уже была заму­жем за бед­ным дво­ря­ни­ном Ели­за­ром Чебу­ко­вым; из двух дру­гих одна, некра­си­вая наруж­но­стью и болез­нен­ная, была выда­на за дво­ря­ни­на Матюш­ки­на из хоро­ше­го и бога­то­го дома; млад­шая же, кра­са­ви­ца, вышла замуж за знат­но­го рус­ско­го вель­мо­жу кня­зя Воро­тын­ско­го» (Запис­ки кня­зя Пет­ра Дол­го­ру­ко­ва. СПб., 2007. С. 155)

Ж.2, 1642, МАР­ФА ИВА­НОВ­НА РОМА­НО­ВА, дочь Ива­на Нкт. Рома­но­ва Каши и Улья­ны Фед. ЛИТВИНОВА

КНЖ. ЕКА­ТЕ­РИ­НА ИВА­НОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

М , КН. ФЁДОР СУН­ЧА­ЛЕ­Е­ВИЧ ЧЕРКАССКИЙ.

генерация от Рюрика

КНЯЗЬ ИВАН АЛЕК­СЕ­Е­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1642, — 24.7.1679, Москва,†Кирилло-Белозерск.м-рь)

С:Алс.Ив.Мих-ча. стольник(1658,-1664.02.12), боярин (с 1664), вхо­дил в бли­жай­шее окру­же­ние царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча. Столь­ник (с 1648).

Кн. Иван Алек­се­е­вич Воро­тын­ский. Пла­сти­че­ская рекон­струк­ция О.М. Гри­го­рье­вой. Фото А. Новожилов.

Как и отец, полу­чал самые пре­стиж­ные слу­жеб­ные назна­че­ния на дипло­ма­ти­че­ских и двор­цо­вых при­ё­мах, в цар­ских похо­дах (обыч­но являл­ся 1-м рын­дой), поезд­ках и тому подоб­ное. 1648, в чине сва­дьбы Царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча с М. И. Мило­слав­ской «сидел на месте госу­да­ре­ве [116]. В 1651 быв­ши столь­ни­ком, а потом бояри­ном, нес почти исклю­чи­тель­но при­двор­ную служ­бу: участ­во­вал на парад­ных встре­чах и отпус­ках послов, бывал «рын­дой у боль­шо­го саа­да­ка», часто обе­дал с госу­да­рем и, за отсут­стви­ем его, оста­вал­ся блю­сти­те­лем сто­ли­цы [117]. В 1660-70-е годы выпол­нял отдель­ные пору­че­ния царя (не раз воз­глав­лял бояр­ские комис­сии для управ­ле­ния Моск­вой в отсут­ствие царя и др.), неод­но­крат­но участ­во­вал в дипло­ма­ти­че­ских пере­го­во­рах. С 1664, боярин, потом ближ­ний боярин и дво­ре­ций [118]. 1664, фев. 11, участ­во­во­вал в цере­мо­нии при­е­ма Англий­ско­го посла, в фев, 13 — при отпус­ке его [119]. В 1667 году он же был вто­рым чле­ном суда над пат­ри­ар­хом Нико­ном. 1670, янв. 28, дне­вал у гро­ба царе­ви­ча Алек­сея Алек­се­е­ви­ча [120]. В 1671 году — пер­вый санов­ник во вре­мя бра­ко­со­че­та­ния царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча с Нарыш­ки­ной («сто­ял у сен­ни­ка»). 1674, окт. 5, удо­сто­ил­ся «цар­ско­го под­не­се­ния чар­ки вина» [121]. † 1679, июля 24.

Обла­дал весь­ма зна­чи­тель­ным состо­я­ни­ем и вхо­дил в чис­ло круп­ней­ших зем­ле­вла­дель­цев (до 20 вот­чин с более чем 4,6 тыс. дво­ров в 8 уез­дах). Имел вот­чи­ны Зве­ни­го­род-у., Лебе­дянь-у., Москва-у., Муром-у., Нижний-у.,Суздаль-у., Юрьев-у.. 1643, дано ему поме­стье отца, кн. Алек­сея Ива­но­ви­ча, Зве­ни­го­родск. у. в с. Ива­нов­ском [122]. 1670, это поме­стье дано ему в вот­чи­ну. 1682, вот­чи­на его Суз­дальск. у. с. Пав­лов­ское с дер., все­го 2118 четв., дана доче­ри его кж. Наста­сье в при­да­ное, зятю его кн. Пет­ру Алек­се­е­ви­чу Голи­цы­ну. [123]. В 1680 году вот­чин­ные зем­ли с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми Ива­на Алек­се­е­ви­ча пере­шли в при­каз Боль­шо­го Двор­ца: в Ниж­нем Нов­го­ро­де — с. Кня­ги­ни­но, с. Воро­ты­неск, с. Тро­иц­кое (4633 чети, 1699 дво­ров), в Муро­ме — с. Мешок (5900 четей, 955 дво­ров). Отпи­са­на была и «при­дан­ная зем­ля мате­ри Ива­на Алек­се­е­ви­ча — Мар­фы, «что за нею дал в при­да­ное боярин Иван Ники­тич Рома­нов», на Лебе­дя­ни — с. Мок­рой Боярак с сло­бо­да­ми (325 четей, 770 [99] дво­ров). Все­го на царя было отпи­са­но 10858 четей, 3424 двора.

Отстро­ил усадь­бу-рези­ден­цию в под­мос­ков­ном селе Кур­ки­но, воз­вёл в ней камен­ную цер­ковь Вла­ди­мир­ской Божи­ей Мате­ри (сохра­ни­лась); пожерт­во­вал круп­ные сум­мы на стро­и­тель­ство при­ход­ской церк­ви Тро­и­цы «в Полях» в Москве (не сохра­ни­лась). В камен­ных пала­тах его мос­ков­ской усадь­бы на Николь­ской ули­це было до 40 парад­ных, жилых и иных поме­ще­ний, парад­ное крыль­цо завер­ша­лось тре­мя камен­ны­ми шатра­ми с боч­кой, кры­той жестью, в усадь­бе так­же нахо­ди­лись хозяй­ствен­ные и жилые стро­е­ния для мно­го­чис­лен­ной двор­ни. У И. А. Воро­тын­ско­го хра­ни­лись пар­су­ны швед­ско­го коро­ля Густа­ва II Адоль­фа и коро­ле­вы Кри­сти­ны, изоб­ра­же­ния гер­бов, пере­во­ды «Куран­тов», опи­са­ние сва­дьбы поль­ско­го коро­ля Вла­ди­сла­ва IV и пр.

Для изу­че­ния кня­же­ско­го зем­ле­вла­де­ния XVI-XVII вв. зна­чи­тель­ный инте­рес пред­став­ля­ет само дело, в соста­ве кото­ро­го дошли заве­ща­ния отца и сына Воро­тын­ских 12. Дело нача­то в 1680 г. после 24 апре­ля, когда умер послед­ний пред­ста­ви­тель рода — Иван Ива­но­вич. Годом рань­ше скон­чал­ся его отец, Иван Алек­се­е­вич, при­хо­дя­щий­ся пра­вну­ком Миха­и­лу Ива­но­ви­чу Воро­тын­ско­му. 30 апре­ля 1680 г. по имен­но­му ука­зу царя Федо­ра кня­же­ские вот­чин­ные зем­ли с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми пере­шли в при­каз Боль­шо­го Двор­ца. Одна­ко на эти зем­ли сыс­ка­лись пре­тен­ден­ты, подав­шие иски. Кня­зья Одо­ев­ские — боярин Ники­та Ива­но­вич, его сын Яков, вну­ки Юрий Михай­ло­вич и крав­чий с путем Васи­лий Федо­ро­вич предъ­яви­ли пра­ва на вымо­роч­ную вот­чи­ну, моти­ви­руя это тре­бо­ва­ние сво­им род­ством с Воро­тын­ски­ми (дети М.И. Воро­тын­ско­го Иван и Дмит­рий «его бояри­на кн. Ники­ты Ива­но­ви­ча дядья»), а так­же тем обсто­я­тель­ством, что в быт­ность после смер­ти «пра­ро­ди­те­ля их» П.С. Одо­ев­ско­го Васи­лий III «изво­лил жере­бей ево в г. Одо­е­ве отдать пле­мян­ни­ку ево дво­ю­род­но­му» кн. И.М. Воро­тын­ско­му. Пра­ви­тель­ство моти­ви­ру­ет свой отказ ссыл­кой на заве­ща­ние М.И. Воро­тын­ско­го: «В спис­ку с духов­ной кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Воро­тын­ско­го за ево рукою 7074 г…. напи­са­но: …а будет дети ево или дети детей ево изве­дут­ца без­дет­ны, и та ево вот­чи­на вся госу­да­рю царю и вели­ко­му кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чу всеа Русии». Дан­ный отры­вок пред­став­ля­ет боль­шую цен­ность, так как в духов­ной Миха­и­ла Воро­тын­ско­го его нет из-за того, что нача­ло чет­вер­то­го сста­ва (Л.251) ока­за­лось впо­след­ствии сре­зан­ным. Имен­но на осно­ва­нии этой выдерж­ки и ана­ли­за фраз заве­ща­ния, начи­на­ю­щих­ся со слов «А что есми…» (Л.250), нами пред­при­ня­та попыт­ка рекон­струк­ции отсут­ству­ю­ще­го ныне тек­ста. При этом место­име­ние «его», при­сут­ству­ю­щее в дело­про­из­вод­ствен­ном изло­же­нии, заме­не­но на место­име­ние «мой». Сопо­став­ле­ние дру­гих мест духов­ной гра­мо­ты, изло­жен­ных при­каз­ны­ми чина­ми, с тек­стом само­го заве­ща­ния пока­зы­ва­ет высо­кую сте­пень иден­тич­но­сти. Отно­си­тель­но «при­дан­ной» вот­чи­ны на Лебе­дя­ни пра­ви­тель­ство ука­за­ло пре­тен­ден­там, что эти зем­ли «вот­чи­на родо­вая бояр Рома­но­вых, а не Воротынских».
На часть вымо­роч­ных земель пре­тен­до­ва­ли так­же дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча Наста­сья, ее муж столь­ник Петр Голи­цын и вдо­ва умер­ше­го Наста­сья Львов­на. П. Голи­цы­ну было отка­за­но на том осно­ва­нии, что он уже при женить­бе полу­чил от тестя зем­ли на 4225 четей и око­ло тыся­чи дво­ров. За жен­щи­на­ми при­зна­ва­лось пра­во на неко­то­рые вла­де­ния. В деле при­во­дит­ся обзор ука­зов о поряд­ке насле­до­ва­ния вдо­ва­ми и дочерь­ми родо­вых и выслу­жен­ных вот­чин, а так­же куп­лен­ных и при­дан­ных. В резуль­та­те вдо­ва Наста­сья Львов­на полу­чи­ла поме­стье мужа и куп­лен­ные зем­ли в Кур­мыш­ском уез­де. Ей же пере­хо­дит жере­бей в селе Боль­шие Анан­ни­ки с дерев­ня­ми в Заку­дем­ском ста­ну Ниже­го­род­ско­го уез­да. Судя по неза­кон­чен­но­му дело­про­из­вод­ству, вдо­ве же Ива­на Алек­се­е­ви­ча долж­на быть воз­вра­ще­на родо­вая вот­чи­на Мошок в Муром­ском уез­де, Ранее отпи­сан­ная в двор­цо­вое ведом­ство. Дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча хода­тай­ство­ва­ла о под­мос­ков­ных зем­лях, при­мы­кав­ших к двор­цо­во­му селу Чер­ки­зо­во, дан­ных ее отцу в 1677/78 г., вза­мен кон­фис­ко­ван­ной в 1663/64 г. его вот­чи­ны, рас­по­ло­жен­ной око­ло села Измай­ло­во [124].

В экс­по­зи­ции музея пред­став­ле­но боль­шое сереб­ря­ное блю­до, кото­рое вло­жи­ли в Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь после смер­ти Алек­сея Ива­но­ви­ча в 1642 году его вдо­ва Мар­фа Ива­нов­на Воро­тын­ская (урож­ден­ная Рома­но­ва, вто­рая жена кня­зя А.И. Воро­тын­ско­го) и сын Иван Алек­се­е­вич. Блю­до с при­под­ня­тым в цен­тре дном, деко­ри­ро­ва­но широ­кой золо­че­ной поло­сой с гра­ви­ро­ван­ной вклад­ной над­пи­сью, испол­нен­ной вязью: «ЛЕТА ЗРНГ /7150/ ГОДУ ИЮЛЯ ВЪ К /20/ ДЕНЪ ДАЛИ СИЕ БЛЮ­ДО В ДОМЪ УСПЕ­НИЮ ПРЕ­ЧИ­СТЫЕ БОГО­РО­ДИ­ЦЫ В КИРИ­ЛОВЪ МОНА­СТЫРЬ НА БЕЛО ОЗЕ­РО НА ГРОБЪ КНЯ­ЗЯ АЛЕК­СЕЯ ИВА­НО­ВИ­ЧА ВОРО­ТЫН­С­КО­ВО ЖЕНА ЕВО КНЯ­ГИ­НЯ МАР­ФА ИВА­НОВ­НА И СЫНЪ ЕВО КНЯЗЪ ИВАНЪ АЛЕК­СЕ­Е­ВИЧЬ». На дни­ще в цен­тре, в неболь­шом круг­лом клей­ме, над­пись вязью: «ВЪ СЕМЪ БЛЮ­ДЕ ВЕСУ ФУНТЪ СОРОКЪ ЗОЛОТ­НИ­КОВЪ». В 1677 году в Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь посту­пил еще один вклад от И.А. Воро­тын­ско­го. В память о сво­ем сыне Миха­и­ле боярин пода­рил высо­кую круж­ку, укра­шен­ную поя­сом круп­но­го жем­чуж­ни­ка и тре­мя литы­ми мифо­ло­ги­че­ски­ми фигу­ра­ми. Воз­мож­но, этой круж­кой, испол­нен­ной гам­бург­ски­ми масте­ра­ми, Иван Алек­се­е­вич ранее был отме­чен за осо­бые заслу­ги перед госу­да­рем. Вклад­ная неров­ная над­пись на тор­це гор­ло­ви­ны сосу­да выре­за­на позд­нее: «ЛЕТА ЗРПS /7186/ ДЕКАБ­РЯ ВЪ ДН ПРИ­ЛО­ЖИЛЪ В ДОМЪ ОУСПЕ­НIЯ ПРЕ­СВ­ТЫЯ БЦЫ И ПРЕ­ПО­ДОБ­НА­ГО ОТЦА НШЕ­ГО КИРИ­ЛА БЕЛО­ЗЕРЬ­СКО­ГО ЧЮДО­ТВОР­ЦА БОЯРИНЪ КНЗЬ ИВАНЪ АЛЕК­СЕ­Е­ВИЧЬ ВОРО­ТЫ­НЪ­СКОИ КРУШ­КУ СЕРЕБ­РЯ­НУЮ ПО СНЕ СВО­ЕМЪ КНЯ­ЗЕ МИХА­И­ЛЕ ИВА­НО­ВИ­ЧЕ ВОРО­ТЫН­СКОМЪ ВЪ ВЕЧ­НЫЙ ПОМИНОКЪ».

1691, Ана­ста­сия Львов­на, вдо­ва кн. Ив. Алек­се­е­ви­ча В., кн. Наста­сья Львов­на вот­чи­ну свою Муромск. у. с. Успен­ское, 425 четв. усту­пи­ла бояри­ну Тихо­ну Никит. Стреш­не­ву [125]. 1693, июня 8, она же, вот­чи­ну свою Моск, у. с. Час­нос­ко­во, 231 четв., про­да­ла сест­ре сво­ей род­ной Анне Львовне, жене Григ. Никиф. Соба­ки­на. [126].

Его един­ствен­ный сын — Миха­ил Ива­но­вич [? — 22.9(2.10).1677], столь­ник. С кон­чи­ной И. А. Воро­тын­ско­го или, по неко­то­рым дан­ным, его вну­ка -Ива­на Михай­ло­ви­ча [? — 24.4(4.5).1680] род Воро­тын­ских по муж­ской линии пресёкся.

Ж.1, КНЖ. НАТА­ЛИЯ ФЕДО­РОВ­НА КУРА­КИ­НА (†01.05.1674), дочь бояри­на кня­зя Фёдо­ра Семё­но­ви­ча Кура­ки­на. Кня­ги­ня Мария Федо­ров­на Воро­тын­ская была при­ез­жей бояры­ней цари­цы Марии Ильиничны.

Ж.2, 1674, АНА­СТА­СИЯ ЛЬВОВ­НА ИЗМАЙ­ЛО­ВА (1677, †1697) [127], дочь Льва Тимо­фе­е­ви­ча Измайлова.

генерация от Рюрика

КН. МИХА­ИЛ ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1674, †22.09.1677, Москва)

столь­ник (1674,1675), сын Ива­на Алек­се­е­ви­ча и Ната­лии Федо­ро­веы Кура­ки­ной. 1674, столь­ник царе­ви­ча Федо­ра Алек­се­е­ви­ча, был по рос­пи­си «в похо­де у пиро­гов». 1675, авг. 27, «жало­ван пиро­га­ми» [128].

†1677.09.23, Москва, цер.Троицы на Ста­рых Полях, бездетный.

КНЖ. СТЕ­ФА­НИ­ДА ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ († 18.11.1680)

пер­вая дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча и Ната­лии Федо­ров­ны Кура­ки­ной, девица.

КНЖ. ПРАС­КО­ВЬЯ ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ († 21.05.1679)

вто­рая дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча и Ната­лии Федо­ров­ны Кура­ки­ной. Похо­ро­не­на в Мос­ков­ском Ново-Деви­чьем монастыре.

КНЖ. АНА­СТА­СИЯ (ИН. НАТА­ЛИЯ) ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (1678.04, †14.12.1691)

тре­тья дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча и Ната­лии Федо­ров­ны Куракиной.

1680, ей, жене кн. Пет­ра Алек­се­е­ви­ча Голи­цы­на, дана вот­чи­на отца ее, кн. Ив. Алек­се­ев. Воро­тын­ско­го, Зве­ни­го­родск. у. с. Ива­нов­ское [129]. 1682, будучи уже заму­жем, полу­чи­ла из отцов­ско­го име­ния Суз­дальск. у. с. Пав­лов­ское [130].

† 1691, дек. 14.

М.: КН. ПЕТР АЛЕК­СЕ­Е­ВИЧ ГОЛИ­ЦЫН (*1660, †1722), сена­тор и андре­ев­ский кавалер.

Бібліографія

Бес­па­лов Р. А. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го // Вест­ник РГГУ. Серия «Исто­ри­че­ские нау­ки. Исто­рио­гра­фия. Источ­ни­ко­ве­де­ние. Мето­ды исто­ри­че­ских иссле­до­ва­ний». М., 2012. №21(101). – С. 24-40. [0,99 а. л.]; Бес­па­лов Р. А. О «напрас­ной» смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча Воротынского.
Бес­па­лов Р. А. Воро­тын­ское кня­же­ство в XV веке и лока­ли­за­ция Воро­тын­ска «ста­ро­го» и «ново­го» в 1499 году // Вопро­сы архео­ло­гии, исто­рии и куль­ту­ры Верх­не­го Поочья: Мате­ри­а­лы XIV Все­рос­сий­ской науч­ной кон­фе­рен­ции. Калу­га, 5-7 апре­ля 2011 г. Калу­га: Изд-во «Поли­граф-Информ», 2012. – С. 70-77.
Бели­ков В. Ю., Колы­че­ва В. И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XVI — нача­ле XVII вв. // Архив рус­ской исто­рии, Вып. 2. 1992.

Скрипторий

№ 1

[1 сен­тяб­ря 1626 г. — 8 янва­ря 1627 г.] (дата ука­за­на в сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тах [Л. 351]. Умер Иван 8 янва­ря 1627 г.) — Духов­ная изуст­ная гра­мо­та кн. И.М. Воротынского.

/Л. 300/ Спи­сок з духов­ной сло­во [в сло­во] (текст утра­чен, сохра­ни­лась ниж­няя часть бук­вы «с»).

Во имя отца и сына и свя­то­го духа. Се аз раб божий князь Иван князь Миха­и­лов сын Воро­тын­ской пишю сию духов­ную сво­им [це]лым (пра­вый край сста­вов [Лл. 300-303] обвет­шал. Здесь и далее, поми­мо ого­во­рен­ных слу­ча­ев, текст вос­ста­нов­лен по смыслу)умом и разу­мом, что мне кому дол­гу дать и то[му] писа­на память за моею рукою. И на ком мне само­му что взять, того я не пытаю: во мно­гия лета мно­гие люди изве­лись. А при­ка­зы­ваю душу свою гос­по­дам сво­им кня­зю Ива­ну Бори­со­ви­чи) Чер­кас­ко­му, Ива­ну Ннки­ти­чю Юр[ьеву], и им пожа­ло­вать душу мою стро­ить и жену мою и дети.

А вот­чи­на за мною госу­да­ре­ва жало­ва­нья, ста­рин­ных роди­те­лей моих бла­го­сло­ве­нье деда и отца мое­го, чем меня по гос[удареву] жало­ва­нью отец мои бла­го­сло­вил, и теми вот­чи­на­ми я бла­го­слов­ляю сына сво­е­го Олек­сея с сест­рою в Муром­ском уез­де село Мошок з дерев­ня­ми да сель­цо Зама­ри­чье да сельц[о] Дмит­ре­ев­ское и с пустошь­ми, да в Ниже­го­родц­ком уез­де село Кня­и­ни­но з дерев­ня­ми да сель­цо Воро­ты­неск, да сель­цо Тро­ец­кое Бар­ми­но то ж, да Фоки­но сели­ще и Кре­мен­ки с пустошь­ми. И теми вот­чи­на­ми яз бла­го­слов­ляю сына сво[его] Олек­сея и с сест­рою. И ему с того (слог «го» напи­сан прав­щи­ком серы­ми чер­ни­ла­ми поверх исправ­лен­но­го) душу мою поми­нать и [сес]терь свою кор­мить, и сест­ру свою вскор­мя замуж выдать, и при­да­ное дать за нею. [119]

Да у меня ж дв[е] вот­чи­ны, обе в Руз­ском уез­де: одна куп­ле­ная, а друг[ая] в закла­де куп­ле­ная, сель­цо Дорок да дерев­ня Зобо­ва, 91 четь в поле, а в дву по тому ж. Купил есми во 134 году у Олек­сея Поле­ва, дал сто трит­цать руб­лей с пустошь­ми. А заклад­ная дерев­ня Пота­по­ва з дерев­ням [и] и с пустошь­ми и со вся­ки­ми уго­дьи, что к тои деревне есть, зало­жил у меня тое вот­чи­ну со всем на срок Лук[а] Мяс­ной в пяти­сот руб­лех. И теми новы­ми вот [чина] ми куп­ле­ною и заклад­ною бла­го­сло­вил я дочь свою княж­ну Ека­те­ри­ну, до тех вот­чин до обе­их бра­ту ее Олек­сею дела нет.

Да бла­го­слов­ляю я сына ж сво­е­го Олек­сея с сест­рою ж божи­им мило­сер­ди­ем кре­сты золо­ты с мощь­ми и обра­зы оклад­ны­ми, обло­же­ны сереб­ром и золо[том]. А двор и что дома пла­тья и судов вся­ких сереб­ря­ны [х] и мед­ных и оло­вя­ных, то (напи­са­но серы­ми чер­ни­ла­ми поверх «и») все сыну мое­му с мате­рью и с [ее] трою. А отцу духов­но­му дать десеть руб­лев. И по [цер]квам давать соро­ко­уст на сорок церк­вей по со[ро]ку алтын. Да вкла­ду дать в Кири­лов мона­стырь к ста­ро­му вкла­ду к дво­ю­сот руб­лем пятдес[ят] руб­лев. А меня поло­жить к Кири­ло­ве монасты[ре от]ца его князь Миха­и­ла Ива­но­ви­ча в ногах за церк[овью]. /Л. 301/ А людем моим, кото­рые на моем имя­ни, всем да[ти вол]ю (от Л. 301 сохра­ни­лись началь­ные три стро­ки. Сле­ва наис­кось идет обрыв, текст утра­чен) и кре­по­сти их выдать им, а зва­ти их самим…

[А] у изуст­ной памя­ти сидел отец мои духов­нои Б [ого­ро­ди­цы Пре­чи­стой про­то­поп] (вос­ста­нов­ле­но по тек­сту утвер­ди­тель­ной части гра­мо­ты [см. Л. 302]) Кон­дра­теи. А [духов­ную пи]сал князь И [вала Воро­тын­ско­го чело­век Ку]земка (рекон­струк­ция предположительная).

/Л. 302/ Да у под­лин­ной же духов­ной наза­ди пишет (начи­ная с этой фра­зы и до кон­ца листа текст напи­сан дру­гим почерком):

Сми­рен­ны Фила­рет божи­и­ею мило­стию пат­ри­арх мос­ков­ский и всеа Русии.

*А ниже того х той же духов­ной наза­ди пишет: (встав­ле­но прав­щи­ком, напи­са­но серы­ми чернилами)

Перед вели­ким госу­да­рем свя­тей­шим пат­ри­ар­хом Фила[ре]том Ники­ти­чем мос­ков­ским и всеа Русии сю духов­ную [умер]шаго бояри­на кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, в [и]ноцех стар­ца Ионы, поло­жил к сви­де­тель­ству и к под[пи]си и к печа­ти сын ево князь Алек­сеи Ива­но­вич Воротынс[кои]. А бояре Иван Ники­тич Рома­нов да князь Иван Бори[со]вич Чер­кас­кой и отец духов­ной собор­ные церк­ви Пре­чи­стые Б[огородицы] про­то­поп Кон­дра­теи ста­ли ж. [120]

И вели­кий госу­дарь свя­те­и­шии пат­ри­арх Фила­рет Ники­тич мос­ков­ский и всеа Русии велел пере[д] собою духов­ную честь. И выслу­шав духов­ные, вспро­сил уме[р]шаго кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, во ино­цех стар­ца Ионы, при­каз­щи­ков бояри­на Ива­на Ники­ти­ча Рома­но­ва да бояри­на кня­зя Ива­на Бори­со­ви­ча Чер­кас­ко­го: при­каз вам от умер­ше­го бояри­на от кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча], во ино­цех стар­ца Ионы, таков ли был, как в сей духов­ной /Л. 303/ писа­но; и у сей духов­ной руки ваши ли; и («и» впи­са­но серы­ми чер­ни­ла­ми Чис­ло и месяц вос­ста­нов­ле­ны по тек­сту сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тов [Л. 351])писана духов­ная умерш[е]го по ево ли веле­нью и при ево ли живо­те; и ты про­то­поп Конд. ратеи умер­ше­му бояри­ну кня­зю Ива­ну Миха­и­ло­ви­чи), во ино­цех стар­цу Ионе, отец ли духов­ной был, и рука у духов­ные ево ли князь Иванова?

И бояре Иван Ники­тич Рома­нов да князь Иван Бори­со­вич Чер­кас­кои ска­зал [и], что от умер­ше­го бояри­на от кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, во ино­цех стар­ца Ионы, при­каз таков был, как в сеи духов­нои писа­но, и у духов­ные руки их. А собор­нои про­то­поп Кон­дра­теи ска­зал, что он бояри­ну кня­зю Ива­ну Михай­ло­ви­чю Воро­тын­ско­му отец духов­ной, и рука у духов­ные ево, и писа­на духов­ная при ево живо­те и по ево веленью.

И вели­кий госу­дарь свя­тей­шии пат­ри­арх Фила­рет Ники­тич мос­ков­ский и всеа Русии по сви­де­тель­ству бояр Ива­на Ники­ти­ча Рома­но­ва да кня­зя Ива­на Бори­со­ви­ча Че[р]каского и собор­ные церк­ви про­то­по­па Кон­дра­тья духов­ную и спи­сок под­пи­са­ли и печать к духов­ной и к спис­ку пр[и]ложити и отда­ти духов­ную велел кня­зю Алек­сею Иванови[чу] Воро­тын­ско­му. А спи­сок за сво­ею рукою и за печа­тью велел оста­ви­ти в казне.

Под­пи­са­на духов­ная и спи­сок лета 7135-го [году авгу­ста в 29] (чис­ло и месяц вос­ста­нов­ле­ны по тек­сту сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тов [Л. 351]) де[нь].

В той же подли[ннои духов­ной] (фра­за напи­са­на серы­ми чер­ни­ла­ми. Конец стро­ки не сохра­нил­ся. Веро­ят­но, речь шла о руко­при­клад­стве И.Н. Рома­но­ва и И.Б. Черкаского.)…

На обо­ро­те:

К сему спис­ку з духов­ной бояри­на кня­зя [Ники]ты Ива­но­ви­ча Одо­и­вско­го чело­век Архип [ко] Пали­цын руку при­ло­жил. А подли[нную] духов­ную, спра­вя с спис­ком, я Ар[хип] к себе взял. [121]

Рыжи­ми чернилами:

188-го апре­ля в 28 день взять к делу, [спра]вя с под­лин­ною. А под­лин­ную отда[ть с распискою.

Рыжи­ми же чер­ни­ла­ми про­ну­ме­ро­ва­ны сста­вы на склей­ке лл. 300-301 — 1 сстав, на склей­ке лл. 302-303 — 2 сстав.

ЦГА­ДА. Ф. 1209. Помест­ный при­каз. Столб­цы по Москве. № 32739. Ч. 2. Лл. 300-303. Спи­сок 1680 г.

№ 1

1565 г. мая 25. — Сот­ная с одо­ев­ских книг пись­ма и меры Сте­па­на Ива­но­ви­ча Боро­ди­на Коле­дин­ско­го да Ники­ты Ива­но­ви­ча Ероп­ки­на «с това­ри­щи» на вла­де­ния Наста­со­ва мона­сты­ря в Пав­лов­ском и Бого­яв­лен­ском ста­нах с раз­ме­же­ва­ни­ем от помест­ных и иных земель.

/Л. 88./ Спи­сок сот­ныя сло­ва в слова.

Лета 7073 году маия в 25 де(нь). Сот­ная с одо­ев­ских с пис­цо­вых книг писма Сте­па­на Ива­но­ви­ча Боро­ди­на Коле­дин­ско­го да Ники­ты Ива­но­ви­ча Ероп­ки­на с товарищи.

В Пав­лов­ском ста­ну в княж Михай­лов­ской Воро­тын­ско­го поло­вине Рож­де­ства Пре­чи­стые Наста­со­ва мона­сты­ря дерев­ни мона­стыр­ские, данье кня­зя Ива­на Воро­тын­ско­го и детей его князь Воло­ди­ме­ра да князь Михаила.

У моно­сты­ря дво­ров («ров» при­пи­са­но рыжи­ми чер­ни­ла­ми. Почти вся прав­ка в тек­сте выпол­не­на прав­щи­ком рыжи­ми чер­ни­ла­ми) мона­стыр­ских: во дво­ре поп Васи­леи, во дво­ре дья­кон Сими­он, во дво­ре Иван­ко бочар­ник, во дво­ре дете­ныш Иваш­ко Гулюш­ка («г» по исправ­лен­но­му «с»).

Да к мона­сты­рю ж /Л. 89/ при­пу­ще­но в паш­ню мона­стыр­коя Дерев­ня Сел­цо Мар­ти­нов­скоя, данья князь Ива­на Воро­тин­ско­го, а в нем кре­стьян: во дво­ре Рад­ка Семе­нов, во дво­ре Логвин­ко Сидо­ров, во дво­ре Алеш­ко Дани­лов, во дво­ре Афон­ко Ива­нов, во дво­ре Павлик

Алек­се­ев, во дво­ре Клим­ко Куз­мин, во дво­ре Сте­пан­ко Она­ньин. [101] Да бес­па­шен­ных: во дво­ре Мелеш­ко Хозя­и­нов, во дво­ре Гриш­ко Тон­ко­ва («к» по исправ­лен­но­му, над стро­кой впи­са­но «н»), во дво­ре Ширя­и­ко плот­ник, во дво­ре Софон­ко Онти­пин. Паш­ни у мона­сты­ря и (впи­са­но прав­щи­ком) з дерев­нею с Сель­цом с Мар­ти­нов­ским в поде сто чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Лугу по Упе по реке от реч­ки от Шибен­ки до цер­ков­но­го лугу Сер­ги­ев­ско­го попа, а от попо­ва лугу по реке по Упе до посац­ких лугов. Мона­стыр­ско­го лугу обо­е­го шест­нат­цать десе­тин, а ста­вит­ца на нем сена четы­ре­ста копен. Пожен на диком поле на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых шез­де­сят десе­тин, а ста­вит­ца на них сена тысе­ча копен. Лесу при­са­ды пашен­но­го десетина.

Рож­де­ства Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря дерев­ни в Пав­лов­ском ста­ну княж Воло­ди­ме­ра Воро­тын­ско­го данья дерев­ня Фоли­мо­но­ва на реке на Упе усть реч­ки Шибен­ки: во дво­ре Неча­и­ко куз­нец, во дво­ре Кле­ня при­хо­дец, во дво­ре Офон­ка Митин, во дво­ре Позняч­ко Несте­ров, во дво­ре Беля­и­ко /Л. 90/ при­хо­дец, во дво­ре Фед­ко Ондре­ев, во дво­ре Бори­ско Семе­нов, во дво­ре Гриш­ко Ошшип­ков, во дво­ре Сте­пан­ко Соро­ко­ле­тов, во дво­ре Пахом­ко при­хо­дец, во дво­ре Гера­е­им­ко Ощеп­ков. Паш­ни в поле восм­де­сят чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых трит­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена четы­ре­ста копен. Лесу непа­шен­но­го по вра­гом пять десе­тин да пашен­но­го лесу в дли­ну на вер­сту, а попе­рег на полверсты.

Дерев­ня Голе­не­ва на реч­ки на Шибен­ки: во дво­ре Гриш­ка Пет­ров, во дво­ре Иваш­ко Сте­па­нов. Паш­ни в поле девет­нат­цать чет­вер­тей, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых десять десе­тин, а ста­вит­ца на них сена сто пят­де­сят копен. Лесу непа­шен­но­го по вра­гом четы­ря десе­ти­ны да пашен­но­го и непа­шен­но­го ж лесу в дли­ну на вер­сту, а попе­рег на полверсты.

Княж Михай­ло­ва Воро­тын­ско­го данья дерев­ня Кра­сен­ки на реке на Упе по обе сто­ро­ны вра­га Кру­то­ва: во дво­ре Мит­ка Семе­нов, во Дво­ре Иван­ко Крю­ков, во дво­ре Лев­ко Гри­дин, во дво­ре Олтух Улья­нов, во дво­ре Иван­ко при­хо­жеи, во дво­ре Игнат­ко Ива­нов, во дворе

Кире­и­ко Ондре­ев. Да бес­па­шен­ных: во дво­ре Мит­ко Ива­нов, Паш­ни в поле сем­де­сят пять чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Да в одном поле зем­ли уго­ру пять чети, а пахать не при­го­дит­ца доб­рое худа. Лугу на реке на Упе две десе­ти­ны, а ста­вит­ца на них сена пят­де­сят копен. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на [102] сели­щех на Дреп­ло­вых трит­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена четы­ре­ста копен. Лесу пашен­но­го окол поль пят­нат­цать десе­тин да непа­шен­но­го лесу при­са­ды пять десетин.

Почи­нок Лепеш­кин на реч­ке на /Л. 91/ Сне­ди на Малой: во дво­ре Лар­ко колу­же­нин. Паш­ни в поли четыр­нат­цать чет­вер­тей, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на селш­цех на Дряп­ло­вых десять десе­тин, а ста­вит­ца на нем сена сто пят­де­сят копен. Лесу пашен­но­го десять десе­тин, да непа­шен­но­го лесу при­са­ды по вра­гом три десетины.

Почи­нок Лепеш­кин Жеку­ля­кин на реч­ки на Сне­ди на Малой: во дво­ре Фил­ко Миха­и­лов. Паш­ни в поле деветь чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожен на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых пять десе­тин, а ста­вит­ца на них сена сем­де­сят копен. Лесу пашен­но­го и непа­шен­но­го в дли­ну на вер­сту, а попе­рег на полверсты.

Дерев­ня Матю­шев­скоя Тате­ва на Шибен­ском отверш­ку: во дво­ре Вас­ко Деми­дов, во дво­ре Иван­ко Офре­мов, во дво­ре Мики­фор­ка Коха­нов. Паш­ни в поле шест­де­сят восм чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожен *око­ло поль две десетинaы5 (Напи­са­но по стер­то­му), а ста­вит­ца на них сена сорок копен. Да на диком поле на Лосин­ском да на сели­щех на. Дряп­ло­вых пожен дват­цать пять десе­тин, а ста­вит­ца на них сена (сло­во напи­са­но над стро­кой почер­ком пис­ца) четы­ре­ста копен. Лесу пашен­но­го и непа­шен­но­го в дли­ну на вер­сту, а попе­рег на полверсты.

Дерев­ня Изо­си­мов­скоя на Шибен­ском же отверш­ку: во дво­ре Иван­ко, во дво­ре Олеш­ко Мики­ти­ны. Паш­ни в поле дват­цать чети, а в дву по тому ж. Зем­ля добра. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых дват­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена две­сте сорок копен. Лесу пашен­но­го окол поль дват­цать пять десетин.

Дерев­ня Сен­ки Несте­ро­ва на реч­ки на Сне­ди на Малои: во дво­ре Иван­ко Ива­нов, во дво­ре Ондрюш­ко Ильин, во дво­ре Иван­ко Хани­нин, во дво­ре Иван­ко Исто­мин. Паш­ни в поле трит­цать пять чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дря /Л. 92/ пло­вых дват­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена на три­ста копен. Лесу за реч­кою за Снед­кою к Лих­вин­ско­му рубе­жу в дли­ну на две вер­сты, а попе­рег на пол­то­ры (кро­ме пер­во­го сло­га «по» сло­во напи­са­но прав­щи­ком) вер­сты. [103]

Да в Бого­яв­лен­ском ста­ну княж Михай­ло­ве ж Воро­тын­ско­го даньи: Дерев­ня Рым­шин­скоя Куп­ре­я­нов­скоя на Моло­лов­ском (после пер­вой бук­вы по стер­то­му прав­щи­ком впи­са­но «оло») отверш­ку: во дво­ре Хор­лан­ко Сидо­ров, во дво­ре Якуш­ко Ива­нов, во дво­ре Офо­ня да Фед­ко Гри­ши­ны, во дво­ре Луч­ка Яко­влев, во дво­ре Данил­ко Васи­лев, во дво­ре Мар­тин­ко Явлев, во дво­ре Коня­и­ко Ива­нов, во дво­ре Иван­ко Онде­ев, во дво­ре Мики­фор­ко Тон­ко­во, во дво­ре Истом­ко Пятру­шин, во дво­ре Пят­ко Ива­нов, во дво­ре Позняк Ондре­ев (сло­во напи­са­но по исправ­лен­но­му самим пис­цом), во дво­ре Иван­ко Тинин. А бес­па­шен­ных: во дво­ре Оноско Сиди­ров, во дво­ре Онош­ко Мишин («ш» напи­са­но пис­цом по исправ­лен­но­му). Паш­ни в поле восм­де­сят чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожен на диком поле на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых десеть десе­тин, а ста­вит­ца на них сто пят­де­сят копен сена. Да на диком же поле за Засе­кою за реч­кою за Холо­хол­ною по вра­гу по Беги­ну с вер­хо­вья на низ по обе сто­ро­ны вра­га Беги­ны до реч­ки до Холо­хол­ны пожен трит­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена че[ты]реста (слог в ркп. про­пу­щен) копен. Лесу при­са­ды пашен­но­го дват­цать десе­тин да непа­шен­но­го лесу по вра­гом и на рогу шесть десетин.

Рож­де­ства ж (впи­са­но над стро­кой прав­щи­ком) Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря на реч­ки на Сижим­ки мелен­ка коло­тов­ка, данья кня­зя Михай­ло­ве ж Воро­тын­ско­го, ниже кня­зя Михай­лов­ско­го ж пру­да Сле­ви­дов­ско­го и ниже коло­де­зя Сле­ви­дов­ско­го, пер­вая мелен­ка с вер­хо­вья реч­ки Сижин­ки. А у мелен­ки двор мел­ни­ка Исачка.

Рож­де­ства ж Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря рыб­ныя лов­ли и боб­ро­вые гоны в реке в Вупе от вра­га от (впи­са­но прав­щи­ком) Зми­е­ва на низ до посац­кие зем­ли да лугу с одним бере­гом по пра­вой сто­роне по сме­те на пяти вер­стах, а ловят /Л. 93/ рыбу в Десне кры­га­ми, а лете и в осень саки. А улав­ли­ва­ют ско­за­ли рыбы на мона­стырь в серед­неи лов годом на пол­ти­ну. А в зиме рыбы не ловят. А боб­ров на мона­стырь не гонят, боб­ры повывелись.

Рож­де­ства ж Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря на оса­ду данья кня­зя Михай­ло­ва да кня­зя Алек­сан­дро­ва Воро­тын­ских в горо­де под собор­ною цер­ко­вию под Вос­кре­се­ни­ем Хри­сто­вым под цер­ко­вья чет­вер­той жере­бей пре­дел камен двер­ми к церк­ви Бла­го­ве­ще­нию Пре­чи­стыя. Да место в горо­де на оса­ду ж про­тив две­рей под цер­ко­вья в [104] дли­ну от церк­ви под­ле суши­ла княж Михай­лов­ско­го на десеть сажен, а попе­рег на пять сажен. Да на при­езд на поса­де место дво­ро­вое без­па­шен­ное, а было то место князь Алек­сандра Воро­тын­ско­го ого­род, а в нем две­нат­цать дерев вишен худы позасохли.

И все­го Рож­де­ства Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря семь дере­вень да два почин­ка оприч дерев­ни, кото­роя при­пу­ще­на к мона­сты­рю в паш­ню. А дво­ров: двор попов да двор дья­ко­нов да два дво­ра мона­стыр­ских дете­ны­шев дело­вых. А кре­стьян­ских пят­де­сят один двор, а кре­стьян в них пят­де­сят два чело­ве­ка. Да семь дво­ров безпшенных

оприч мона­стыр­ских же места осад­но­го, что в горо­де, и дво­ра, что на поса­де на при­езд. Паш­ни в поле мона­стыр­ские сто чети и сере­дине зем­ли. А кре­стьян­ский паш­ни доб­рыя зем­ли дват­цать чети, а сере­дине три­ста восмь­де­сят чети, а в дву полех по тому ж. Луги и пожен и дико­го поля мона­стыр­ско­го сем­де­сят шесть десе­тин, а ста­вит­ца на них сена тыся­ча четы­ре­ста копен. А кре­стьян­ско­го лугу и пожен и дико­го ж (впи­са­но над стро­кой) поля сто деве­но­ста четы­ря (над стро­кой сто­ит слог «ти») десе­ти­ны, а ста­вит­ца на них сена две тыся­чи сем­сот пят­де­сят копен. Лесу пашен­но­го сем­де­сят одна десе­ти­на, а непа­шен­но­го лесу дват­цать три деся­ти­ны, да пашен­но­го же и непа­шен­но­го лесу в дли­ну на пять /Л. 94/ верст, а попе­рег на вер­сту. Да мона­стыр­скоя ж мелен­ка коло­тов­ка. Сош­но­го писма соха без трети.

А на докла­де по поме­те дия­ка Пути­лы Михай­ло­ва веле­но Рож­де­ства Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря зем­ли отор­ха­ни­ти, сош­ных пода­тей нико­то­рых с них не дова­ти. А веле­но в сош­ное писмо Наста­со­ва мона­сты­ря зем­ли поло­жи­ти для одно­го горо­до­во­го дела.

А межа Наста­со­ва мона­сты­ря зем­ле поло­же­на с помест­ны­ми зем­ля­ми, кото­рые окол тех мона­стыр­ских земель. Межа мона­стыр­ской зем­ли дерев­ни Кра­се­нак с помест­ною зем­лею Яко­ва Левон­тье­ва сына Дерев­ни­на дерев­ни Пен­ко­ва да дерев­ни Фра­ле­нок. От реки от Упы, а у реки Упы на бере­гу липа, а на липе грань, а от липы боло­том к дубу, а на дубу грань. А от дуба боло­том же к овра­гу к Зми­е­ву к доро­ге, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к селу к Пав­лов­ско­му, а у вра­га у Зми­е­ва у даро­ги ива пло­та­ва, а на иве грань. А от доро­ги от ывы по вра­гу по Зми­е­ву вверх и до вер­хо­вья, а верх вра­га Зми­е­ва липа, а на липе грань ста­рая и новоя. А от верх враг Зми­е­ва от липы к под­ле­сью доро­гою, като­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к дерев­ни ко Фро­лен­ком, а у под­ле­сья по сто­ронь доро­ги /Л. 95/ клен, а на дру­гой сто­роне доро­ги липа, а на кле­ну и на липе грань. А от [105] кле­ну и от липы даро­гою лесом до зем­ли дерев­ни Фро­ле­нок, а по сто­ронь доро­ги дуб, а на дубу грань ста­рая и новоя, а на дру­гой сто­роне доро­ги дуб же, а на дубу грань ста­рая и новоя. Нале­ве зем­ля и пожни и лес мона­стыр­ские дерев­ни Кра­се­нок, а напра­ве зем­ля и пожни и лес поме­стив Яко­ва Дерев­ни­на дерев­ни Пенковы.

А от зем­ли дерев­ни Пен­ко­ва от дубов доро­гою лесом к липе, а на липе грань. А от доро­ги от липы лесом пря­мо по гра­нем и по ямом по ста­рым и по новым к дорош­ке, кото­роя дорош­ка от дерев­ни Кра­се­нок к дерев­ни ко Фро­лен­ком, а (впи­са­но прав­щи­ком) у дорош­ки дуб, а на дубу грань. А от дорош­ки /Л. 96/ от дуба по отверш­ку по Фро­лен­ско­му х кле­ну, а на кле­ну грань. А от кле­ну лесом к илму, a на. илму грань. А от ылму лесом к вер­ху ко Фро­лен­ско­му, а у вер­ху у Фро­лен­ско­го дуб, а на дубу грань. А от вер­ху от Фро­лен­ско­го от дуба лесом по гра­нем по ста­рым и по новым к дорош­ке, кото­роя дорош­ка от дерев­ни от Кра­се­нак к дерев­ни к Фро­лен­ком, а у дорош­ки ива пло­та­ва, а на иве грань. А от дорош­ки и от ивы лесом квер­ху вер­ха Фро­лен­ско­го к доро­ге, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва и от дерев­ни от Фро­ле­нок к деревне х Кан­до­уров­скои, а на доро­ге клен, а на кле­ну грань. Да через доро­гу от кле­ну лесом к верш­ку х Кон­до­уров­ско­му, а у верш­ку клен, а на кле­ну грань. Да через верх Кон­до­уров­скои к липе, а на липе грань. А от липы лесом Кон­да­у­ров­ским к доро­ге, а у доро­ги клен (писец, веро­ят­но, про­пу­стил стро­ку ори­ги­на­ла.), а на илму грань. А от илму доро­гою на лес х кле­ну, а на кле­ну грань. А от кле­ну лесом к ясе­ню, а на ясе­ню грань. А от ясе­ни к доро­ге к помест­ной же зем­ли Гри­ши Мат­ве­е­ва сына Тут­че­ва Дерев­ни Кон­да­у­ров­ские, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к дерев­ни Кон­до­уров­скои, а у доро­ги клен, а на кле­ну грань ста­роя и новоя. Нале­ве зем­ля и пожни и лес мона­стыр­ские дерев­ни Кра­се­нак, а напра­ве зем­ля и пожни и лес поме­стья Яко­ва Дерев­ни­на дерев­ни Фроленок.

А от зем­ли дерев­ни Кра­се­нок и дерев­ни Фро­ле­нок от кле­ну доро­гою («ого» впи­са­но прав­щи­ком по затер­то­му) напра­во к ясе­ню, а на ясе­ни грань ста­роя и новоя, а от ясе­ни доро­гою полем к отверш­ку реч­ки Сне­ди Малыя меж мона­стыр­ско­го почин­ка Лепеш­ки­на поме­стия Гри­ши Тют­че­ва дерев­ни Кон­до­уров­ские да по отверш­ку реч­ки Сне­ди Малые на низ до реч­ки до Сне­ди ж до Малые, а от реч­ки от Сне­ди от Малые напра­во к горе по гра­нем по ста­рым и по ямом к овра­гу да по вра­гу вверх до вер­хо­вья. А от вер­хо­вья вра­га к дорош­ке, а у дорош­ки два клен­ка, а на кле­нех [106]грани. А от дорош­ки лесом пря­мо к ясе­ню, а на ясе­ни /Л. 97/ грань. А от ясе­ни лесом же к доро­ге, кото­роя доро­га к реч­ке к Сне­ди к Бол­шои и в Лих­вин­скои уезд к пого­сту к Пре­чи­стои на Гли­неск, а у доро­ги ясень, а на ясе­ни грань ста­рой и новоя. А от ясе­ни доро­гою нале­во к дубу, а на дубу грань, а от дуба доро­гою ж меж вер­хов реч­ки Сне­ди и реч­ки Вацы, а у вер­хо­вья реч­ки Сне­ди дуб, а на дубу грань. А от дуба по гра­ней по ста­рым и по новым к липе, а от липы доро­гою по Лих­вин­скои рубеж, а у Лих­вин­ско­го рубе­жа илем, а на илму грань. Нале­ве зем­ля и лес мона­стыр­ских почин­ка Лепеш­ки­на да дерев­ни Сень­ки Несте­ро­ва, а напра­ве зем­ля и лес помест­ные Гриш­ки Тют­че­ва дерев­ни Кондауровские.

А от зем­ли дерев­ни Кон­да­у­ров­ские от илму по Лих­вин­ско­му рубе­жу з доро­ги нале­во лесом по гра­ней по ста­рым и по новым меж вер­хов реч­ки Сне­ди ж и реч­ки Вацы к мона­стыр­ской же зем­ле дерев­ни Изо­си­мов­ские и помест­ной же зем­ли Офон­ки Федо­ро­ва сына Катор­ги­на дерев­ни Несте­ров­ския Коз­ло­ва к вер­хо­вью верш­ка реч­ки Вацы, кото­рой вер­шок в Лих­вин­скои уезд меж дерев­ни Кра­сен­ские и дерев­ни Рылов­ские, а у вер­ху верш­ка реч­ки Вацы илем, а на илму грань ста­роя и новоя. Нале­ве зем­ля и лес мона­стыр­ские дерев­ни Сен­ки Несте­ро­ва, а напро­ве зем­ля и лес Лих­вин­ско­го уезда.

А от Лих­вин­ско­го рубе­жа от вер­ху верш­ка реч­ки Вацы от илма нале­во лесом по гра­ней по ста­рым и по новым к вер­ху, кото­рой верх ис под дерев­ни Несте­ров­ския Коз­ло­ва, а у вер­ху илем, а на илму грань. А от вер­ху от илму лесом меж дерев­ни Изо­си­мов­ские и дерев­ни Несте­ров­ские Коз­ло­ва, а из лесу нале­во полем к цер­ков­ной зем­ле Восре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни чер­ные Семе­нов­ские Сокол­ни­ко­ва к ясе­ню, а на ясе­ни грань. Нале­во зем­ля и лес мона­стыр­ские /Л. 98/ дерев­ни Изо­си­мов­ские, а напра­ве зем­ля и лес помест­ные Офон­ки Катар­ги­на дерев­ни Несте­ров­ския Козлова.

А от зем­ли дерев­ни Изо­си­мов­ския и дерев­ни Несте­ров­ския Коз­ло­ва, а от ясе­ни к вер­хо­вью отверт­ка вра­га Бол­шо­ва, кото­рой враг ниже дерев­ни Изо­си­мов­ския, да по вра­гу на низ к деревне к чер­ной к Семе­нов­ской Сокол­ни­ко­ва к дво­ром и к («и к» впи­са­но прав­щи­ком) мона­стыр­ской же зем­ле дерев­ни Матю­шев­ские Тате­ва. А от дерев­ни от чер­ные Семе­нов­ские Сокол­ни­ко­ва, от дво­ров и от зем­ли Изо­си­мов­ския по вра­гу на низ к цер­ков­ной же зем­ле Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни Мед­ве­дев­ская Нале­ве зем­ля и лес мона­стыр­ские дерев­ни Матю­шев­ские Тате­ва, а напра­ве зем­ля и лес цер­ков­ноя Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни чер­ные Семе­нов­ские Сокол­ни­ко­вы. [107]

Да по вра­гу на низ к реч­ки к (впи­са­но прав­щи­ком) Шибен­ки к цер­ков­ной же зем­ле Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни Лето­ва. Нале­ве зем­ля мона­стыр­ские дерев­ни Матю­шев­ские Тате­ва, а напра­ве зем­ля цер­ков­ная Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни Мед­ве­де­вы («в» впи­са­но прав­щи­ком по исправленному).

А от зем­ли дерев­ни Мед­ве­дев­ския по реч­ки Шибен­ки на низ к доро­ге, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к деревне к Матю­шев­скои Тате­ва и к дерев­ни к Семе­нов­ской Несте­ро­ва. А от реч­ки от(вписано прав­щи­ком) Шибен­ки доро­гою напра­во к горо­ду к Одо­е­ву до дуб­ро­вы до Летов­ские к мона­стыр­ской же зем­ле дерев­ни Сел­ца Мар­ти­нов­ско­го, что при­пу­ще­но к мона­сты­рю в паш­ню и цер­ков­ной зем­ле Сер­гия Чудо­твор­ца («ч» напи­са­но прав­щи­ком) дерев­ни Сысо­ев­ския. Нале­ве зем­ля мона­стыр­ские дерев­ни Матю­шев­ские Тате­ва, а напра­ве зем­ля цер­ков­ная Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни Летова.

А от зем­ли дерев­ни Матю­шев­ския Тате­ва и дерев­ни Лето­ва от дуб­ро­вы от Летов­ския доро­гою напра­во к горо­ду до кор­ка, кото /Л. 99/ рои коре­ек («е» впи­са­но прав­щи­ком по исправ­лен­но­му) за дерев­нею за Сел­цом за Мар­те­нов­ским, да под­ле корок доро­гою к пашен­ной к посад­ской зем­ли, а корек вле­ве. Нале­ве зем­ля и лес корек мона­стыр­ские дерев­ни Сел­ца Мар­ти­нов­ско­го, а напра­ве зем­ля и лес цер­ков­ные Сер­гия Чудо­твор­ца дерев­ни Сысоевские.

А от зем­ли дерев­ни Сысо­ев­ские от кор­ка з доро­ги нале­во межею к лощеч­ку к пото­чин­ке к веш­ней. Да лощеч­ком («ч»наведено рукой прав­щи­ка более круп­но) пото­чин­кою на низ к доро­ге, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к Рож­де­ству Пре­чи­стые в Наста­сов мона­стырь. Нале­ве зем­ля мона­стыр­ские дерев­ни Сел­ца Мартн­но­ве­кие, а напра­ве зем­ля посацкоя.

Межа мона­стыр­ской же зем­ли дерев­ни Рым­ши­не­кие Куп­ре­я­нов­ские с помест­ною зем­лею Перву­ши тол­мо­ча Мики­ти­на сына Иса­ко­ва с това­ры­щи дерев­ни Жесто­вые (конец сло­ва «ые» напи­сан прав­щи­ком по «ои»). От борт­но­го лесу от Рома­но­ва ухо­жья вер­хом Сахо­ро­вым с вер­хо­вья и на низ к помест­ной же зем­ле Афо­на­сья Гри­го­рье­ва сына Шера­по­ва, Давы­до­вы Вар­ва­ры Наза­ро­вы жены Гри­го­рье­ва сына Шера­по­ва да сына ее Данил­ка дерев­ни Обол­ду­ев­ские ста­рые. Напра­ве зем­ля («я» напи­са­но прав­щи­ком по исправ­лен­но­му) мона­стыр­ские дерев­ни Рым­ши­не­кие Куп­ре­я­нов­ские, а нале­ве зем­ля помест­ные Перву­ши тол­мо­ча с това­ры­щи дерев­ни Жесто­вые. [108]

А от зем­ли дерев­ни Жесто­вые вер­хом же Сахо­ро­вым на низ до вер­ха до Молов­ско­го, кото­рой верх ис под дерев­ни ис под Рымшенские

Куп­ре­я­нов­ские к овра­гу, кото­рой враг с пруд­цом («цо» напи­са­но прав­щи­ком по исправ­лен­но­му), да через верх через Молов­скои по гра­нем по ста­рым и по новым к берез­ня­ку да берез­ня­ком по гра­нем же и по ямом, а от берез­ни­ку пря­мо по стол­бом и по ямом. А от стол­бов напра­во межею да межею ж (впи­са­но прав­щи­ком над стро­кой) нале­во меж пашен, да напра­во межею ж к доро­ге, кото­роя доро­га от дерев­ни Обол­ду­ев­ские от ста­рые дерев­ни к Жесто­вои. Да доро­гою /Л. 100/ по стол­бам ж (впи­са­но прав­щи­ком над стро­кой) а з доро­ги напра­во межею по стол­бом же да нале­во межею по стол­бом же и по ямом, под­ле паш­ню дерев­ни Обол­ду­ев­ские ста­рые и берез­ни­ку, к помест­ной же зем­ли вдо­вы Овдо­тьи Тють­ко­вы жены Хох­ло­ва да ее детей Пет­руш­ки да Вас­ки дере­ни Боро­дин­ские. Напра­ве зем­ля мона­стыр­ские дерев­ни Рым­шин­ские Куп­ре­я­нов­ские, а напе­ве зем­ля помест­ные Офо­на­сья Шера­по­ва да вдо­вы Вор­ва­ры Наза­рье­вы жены Шера­по­ва да сына ее Данил­ка дерев­ни Обол­ду­ев­ские старые.

А от зем­ли дерев­ни Обол­ду­ев­ские ста­рые берез­ни­ком пря­мо к доро­ге к бол­шои, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к борт­но­му к лесу к Рома­но­ву, да доро­гою пря­мо да борт­но­го лесу до Рома­но­ва к вер­ху вра­га Тиш­ков­ско­го к две­ма ивам, а на ивах гра­ни. Напра­ве зем­ля (в ркп. «зем­ле») мона­стыр­ские дерев­ни Рым­шин­ские Куп­ре­я­нов­ские, а нале­ве зем­ля помест­ные Овдо­тьи Тют­ко­вы жены Хох­ло­ва з дет­ми дерев­ни Бородинские.

/Л. 101/ А от зем­ли дерев­ни Боро­дин­ские от вер­ху вра­га Тиш­ков­ско­го от дву ив лесом под­ле поля­ну к ясе­ню, а на ясе­ни грань. А поля­на впра­ве от ясе­ни (с» напи­са­но прав­щи­ком по исправ­лен­но­му) к бере­зе, а на бере­зе грань ста­рая и новоя. А от бере­зы пря­мо к вер­ху вра­га, кото­рой враг к деревне к Рым­шин­скои Куп­ре­я­нов­ской. А от вер­ху вра­га по гра­нем к вер­ху дру­го­ва вра­га, кото­рой враг к деревне к Рым­шен­ские Куп­ре­я­нов­ские. А от вер­ху дру­го­ва вра­га по гра­нем и по ямом к вер­ху ж вер­ха Сахо­ро­ва к помест­ной же зем­ле Перву­ши тол­ма­ча с това­ри­щи дерев­ни Жесто­вые. Напро­ве зем­ля и пожни и лес мона­стыр­ские дерев­ни Рым­шин­ские Куп­ре­я­нов­ские, а нале­ве лес борт­ной Рома­нов ухожен.

Межа мона­стыр­ской же зем­ле отхо­жим пожнем на диком поли на Лосин­ском с помест­ны­ми ж пожня­ми, кото­рые око­ло тех мона­стыр­ских пожен от надо­лоб /Л. 102/ от Лосин­ских, а у надо­лоб кур­ган да [109] три дубы из одно­го коре­ни, а на дубе гра­ни ста­рые и новые. А от кур­га­на и от дубов пря­мо диким полем по стол­бам и по ямом под­ле верх на низ, а верх впра­ве, а у вер­ху два дуба п л ота­вы, у одно­го дуба верх слом­лен, а на дубех гра­ни. А от дву дубов под­ле же верх на низ по гра­нем и по ямом к дубу, а на дубу грань. А от дуба под­ле же верх через доро­гу к дубу ж, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к горо­ду к Нова­си­ли, а на дубу грань. А от дуба ж под­ле же верх через реч­ку через Радо­ван пря­мо к трем бере­зам, а на бере­зах гра­ни. А от трех берез под­ле реч­ку Радо­ван на низ бере­гом к дубу, а на дубу грань, а реч­ка впра­ве. А от дуба бере­гом же пря­мо к стол­бу да к яме. А от стол­ба и от ямы напра­во через реч­ку через Радо­ван к овра­гу выше сло­бод­ки Фед­ки Лабо­зи­хи­на, да вра­гом от реч­ки от Радо­ва­ни вверх и до вер­хо­вья вра­га. И верх вра­га дуб с отрост­ком, а на дубу грань. А от верх вра­га от дуба пря­мо к надол­бом же к Лосин­ским, .а на надол­бе на стол­бу грань. Да под­ле надол­бы напра­во дорош­кою до кур­га­на ж и до трех дубов, кото­рые из одно­го коре­ни. Напра­ве зем­ля, пожни, дикое поля Лосин­ское мона­стыр­ское, а нале­ве око­ло тех мона­стыр­ских пожен зем­ля пожня («по» напи­са­но пис­цом по исправ­лен­но­му) дикое ж поля поме­стья Кости Ива­но­ва сына Савен­ко­ва да сына ево Неча­и­ка, сло­бод­ки Фед­ки Лабо­зи­хи­на да и Истом­ки Бог­да­но­ва сына Дура­ко­ва с това­ри­щи сел­ца Рож­де­ствен­с­ко­ва Ста­ро­го, да Васю­ка Федо­ро­ва сына Зава­ли­ши­на с това­рыщн сел­ца Шебанова.

/Л. 103/ Межа мона­стыр­ской же зем­ле отхо­жим пожням сели­щем Дряп­ло­вым с помест­ны­ми ж пожня­ми, кото­рый окол тех мона­стыр­ских пожен. От реч­ки от Холо­хол­ны доро­гою Нова­сил­скою бол­шою, от горо­да от Нова­си­ли к горо­ду к Одо­е­ву через засе­ку в воро­та в Холо­хо­лен­ские, под­ле кня­же­ва берез­ни­ка по гра­нем и по ямом да Дву дубов доро­гою, а на дубех гра­ни, а берез­няк кня­жеи впра­ве. А з Доро­ги от дву дубов напра­во диким полем по гра­нем и по ямом к вер­ху вер­хов Дряп­ло­вых, да поверх вер­хов Дряп­ло­вых напра­во диким полем по гра­нем и по стол­бом и по ямом х кусту к иво­во­му. А от куста от ива­во­го к дорош­ке, кото­роя дорош­ка от горо­да от Одо­е­ва попе­рег Дряп­ло­вых вра­гов к горо­ду к Нова­си­ли. Да через дорош­ку к вер­ху вра­га Дряп­ло­ва Бол­шо­ва, а верх вра­га Дряп­ло­ва Бол­шо­го два дуба из одно­го коре­ни, а на дубех гра­ни. Да по вра­гу по Дряп­ло­ву по Бол­шо­му от дву дубов на низ через засе­ку к реч­ке ж к Хало­холне. Да реч­кою Холо­хол­ною вверх до доро­ги до Нава­сил­ские ж да бол­шие. Напра­ве зем­ля и пожни дикоя поля сели­ще Дряп­ло­вы мона­стыр­ские, а нале­ве око­ло тех мона­стыр­ских пожен, [110] зем­ля пожни дикое ж поля поме­стив Тимо­хи Васи­лье­ва сына Зуко­ва с това­ри­щи села Никол­ско­го ста­ро­го, да Бул­гач­ка да Микит­ки Ива­но­вых детей (в ркп. «датеи») Семе­но­ва Меле­хо­ва дерев­ни Коро­бе­и­ни­ко­вы сло­бо­ды Рож­де­ства Пре­чи­стыя Наста­со­ва монастыря.

Да доро­га от мона­сты­ря к мона­стыр­ской же дерев­ни к Рым­шин­скои к Куп­ре­я­нов­скои по помест­ной зем­ли Бори­са Васи­лье­ва сына Меще­ри­но­ва с това­ры­щи села Ломи Поло­зо­ва от реки от Упы з бере­гу /Л. 104/ от пере­во­зу про­тив мона­сты­ря, а у пере­во­зу у реки Упы на бере­гу вяз да черем­ха, а на вязу и на черем­хе гра­ни. А з бере­гу от вязу и от черем­хи попе­рек лугу и паш­ни села Ломи Поло­зо­ва по стол­бам и по ямом до даро­ги до бол­шия, като­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к селу («с» напи­са­но прав­щи­ком) Никол­ско­му к Ново­му к Сто­я­нов­ско­му в шири­ну доро­га сажени.

А у под­лин­ныя сот­ныя гра­мо­ты одо­ев­ския пис­цы Сте­пан Ива­но­вич да Ники­та Ива­но­вич печа­ти свои при­ло­жи­ли. А наза­ди по скле­и­кам у сот­нои рука подья­че­ва Васи­лья Иевле­ва сьша Акимова.

На обо­ро­те по склей­ке рыжи­ми чернилами:

К сему спис­ку Наста­со­ва мона­сты­ря игу­мен Иосиф руку свою к спис­ку при­ло­жил, а под­лин­ную сот­ную взял к собе.

ЦГА­ДА. Ф.1209. Помест­ный при­каз. Столб­цы по Беле­ву. ? 39848. Ч.1. Лл.88-104. Спи­сок 1660 г.

№ 1

1566 г. июнь. — Духов­ная гра­мо­та кн. М. И. Воро­тын­ско­го с при­пи­ся­ми фев­ра­ля 1569 г., апре­ля 1569 г., июня 1571 г., нояб­ря 1571 г., декаб­ря 1572 г., [мая] 1573 г.

/Л. 248/ *Спи­сок с спис­ка з духов­ной сло­во в сло­во (более свет­лы­ми чернилами).

Во (пер­вая бук­ва напи­са­на вязью) имя отца и сына и свя­та­го духа. Се аз раб божий мно­го­греш­ный князь Миха­и­ла княж Ива­нов сын Воро­тын­ской пишу сию духов­ную сво­им целым умом и разу­мом. И что ми кому дать и что ми на ком взять и тому у меня память. А писал ее чело­век мои Яко­вец [111]Котелкин . А у памя­ти и по сста­вом рука моя.

И сыну мое­му то им все пла­ти­ти, что кому напи­са­но в той памя­ти дати. А на ком что напи­са­но мне има­ти, и хто что за собою мое вспом­нит, и сыну мое­му у тех има­ти. А кому что има­ти на мне, и сыну мое­му пла­ти­ти им, хто чему сам како­ву цену ска­жет. А в памя­ти яз цену писал же на дух (край ста­ва обвет­шал, про­чте­ние пред­по­ло­жи­тель­ное), а не по их скас­ке. И будет хто цены не ска­жет или хто вымер, и сыну мое­му ему пла­ти­ти им по той цене, что яз писал. А хто будет вымер, ино дети их или роду их запла­ти­ти. А не будет кому запла­тит годы в три или в четы­ре, и сыну мое­му ту цену роз­да­ти нищим по тем, кому было что дата. А у ково будет есми что взял, а в памя­ти напи­са­ти забыл а хто что за мною свое ска­жет, и сыну мое­му то им все платити.

А что за мною госу­да­ре­ва жало­ва­нье наша вот­чин­ка от пра­ро­ди­те­лей наших и деда мое­го и отца мое­го и моя город Одо­ев да на Чер­ни острог в Одо­ев­ском же уез­де да город Ново­силь, и те горо­ды с поса­ды и со все­ми уез­ды с селы и з дерев­ня­ми и со все­ми зем­ля­ми и с лесы и со вся­ки­ми доез­ды сыну мое­му Ива­ну. А жене сво­ей даю до ее живо­та в Одо­е­ве же за рекою за Упою два сел­ца з дерев­ня­ми сел­цо Крас­ное да сел­цо Кня­зи­ще­ва. А межа им от реч­ки от Ломе­ны до реч­ки до Вицы да по Лих­вин­скои рубеж. Да на городц­кои сто­роне сел­цо Жупан, да сел­цо Кру­пец, а дерев­ни /Л. 249/ к тем селам: дерев­ня Корин, дерев­ня Брус­на, дерев­ня Рти­щев­ская, да за Молов­лем (в спис­ках насе­лен­ных мест Туль­ской губер­нии упо­ми­на­ет­ся Моловль — река и селе­ние (СНМ. Спб., 1862. С. 140)) дерев­ня Совья на Совен­ском вер­ху, да дерев­ня Фед­шин­ская Хлы­сто­ва со всем с тем, что к тем селам и дерев­ням [по]тягло. Да на поса­де за рекою за Упою от реч­ки Ло[мен]ы пять­де­сят дво­ров вся­ких сря­ду до ее живо­та. А после ее живо­та те села и дерев­ни и Дво­ры на поса­де сыну же мое­му Ива­ну. А что была за нами госу­дарь­ская же жало­ва­нья изна­чаль­ная [наш] а ж вот­чи­на отца и деда наше­го и наша за тре[ма] за нами город Пере­мышль с уез­дом да треть Воро­тын­ско­го уез­ду. И кня­зя Воло­ди­ме­ра не ста­ла, напи­сал в Духов­ной треть горо­да Пере­мыш­ля жене сво­ей кня­гине Марье до ее живо­та. А после ее живо­та и князь Воло­ди­мер напи­сал в духов­ной мне, кня­зю Миха­и­лу, да бра­ту мое­му кня­зю Алек­сан­дру. Да кня­зя Алек­сандра в живо­те не ста­ла. И по гре­ху по наше­му госу­дарь на нас опа­лу свою поло­жил: город Пере­мышль да треть Воро­тын­скую со всем у нас взял. И милость госу­дарь пока­жет город Пере­мышль да треть Воро­тын­скую пожа­лу­ет отдаст, и город Пере­мышль да треть Воро­тын­ска со всем уез­дом сыну же мое­му Ива­ну. А с тое вот­чи­ны [112] сыну мое­му душу мою поми­нать и мате­ри сво­ей при­да­ная запла­тить четы­ре­ста руб­лев, что яз за нею взял да истеря[л]. Да мате­ри же сво­ей дата надел­ка четы­ре­ста руб­лев, да сест­ре сво­ей Агро­фене дати при­да­но­го шесть­сот руб­лев. А дол­гу на мне денеж­но­ва мно­го по каба­лам и по паме­тям и без­ка­баль­но — и то писа­но все в той же памя­ти за моею рукою. А одол­жал есми в госу­да­ре­вех /Л. 250/ служ­бах и в Литов­ском похо­де, коли был госу­дарь послал меня на свое дело в Лит­ву посол­ством. А что было вся­ких к тому ходу наря­дов и собо­лей, и то все взя­то по гре­хом по моим во госу­да­ре­ве опа­ле на госу­да­ря. И сыну мое­му о том бить челом госу­да­рю, что­бы госу­дарь милость пока­зал долг велел снять. А не пожа­лу­ет госу­дарь мило­сти не пока­жет, оку­пи­ти от дол­гу не велит, и сыну мое­му бить челом госу­да­рю, что­бы госу­дарь пожа­ло­вал велел дата полет­ную гра­мо­ту как бы моч­но опла­ти­ти­ся. А что есми напи­сал жене сво­ей до ее живо­та в Одо­е­ве села и дерев­ни и дво­ры на поса­де, и будет жена моя пой­дет замуж, и те села и дерев­ни и дво­ры воз­мет сын мои себе. А мате­ри отдаст при­да­ное да что веле­но ей отдать надел­ка. А жене моей тогды до тех сел и до дере­вень и до дво­ров дела нет. А что есми напи­сал в сей духов­ной сыну сво­е­му Ива­ну вот­чи­ну, а воля божия на до мною ся ста­нет зай­дет смерть, а жена моя оста­нет­ца будет бере­мен­на. А будет родит сына, и вот­чи­на моя обе­ма сыном моим роз­де­лят себе попа­лам. А дер­жа­ти им та вот­чи­на себе и сво­им детем впрок. А долг пла­ти­ти им же, и что кому напи­са­но дата, и детем моим то все роз­да­ти по сей моей духов­ной. А будет жена моя родит дочерь, и сыну мое­му Ива­ну вскор­мя сест­ру свою выда­ти замуж. А при­да­но­во ей дата шесть­сот же рублев.

А что есми … (пра­вая часть сста­ва на про­тя­же­нии пяти строк сре­за­на наис­кось) /Л. 251/ [напи­сал сыну сво­е­му вот­чи­ну Одо­ев да на Чер­ни острог да город Ново­силь, и будет дети мои или дети детеи моих изве­дут­ца без­дет­ны, и та вот­чи­на моя вся госу­да­рю] (вос­ста­нов­ле­но на осно­ва­нии дело­про­из­вод­ствен­но­го изло­же­ния этой части духов­ной в при­каз­ном деле) царю и вели­ко­му кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чу всеа] Русии, опро­че того, что есми напи­сал, то … доче­рем сво­им. А доче­ре моей Огро­фене… села и дерев­ни, кото­рые напи­са­ны жене моей [Стефа]ниде до ее живо­та. опро­че поса­дц­ких дво[ров], впрок ей и ее детем со всем с тем, что к тем селам и дерев­ням потяг­ло. А доче­ре моей, нечто будет родит­ца после меня, село Пав­лов­ское за рекою за Упою, дерев­ня Коро­го­дин екая на Сне­ди на Бол­шои, да дерев­ня Коро­мы­шев­ская, да по Упе на [113]городцкои сто­роне дерев­ня Ильин­скае, да сел­цо Доро­гон­ка усть реки Доро­гон­ки и иные дерев­ни вверх по Упе от тово сел­ца до усть Выле — быти со всем с тем — то моим доче­рем и их детем впрок без выку­пу со всем, что к тем селам и дерев­ням потягло.

А нищим сыну мое­му по мне роз­да­ти скол­ко будет моч­но. А будет сын мои или дети мои дол­гу мое­го чего не запла­тят, а после их по сеи моей духов­ной вот­чин­ку мою воз­мет госу­дарь царь и вели­кий князь, и ему госу­да­рю пожа­ло­ва­ти тот мои долг запла­ти­та, кому что напи­са­но дата по сеи моей духов­ной и по памя­ти по моей, кото­рая за моею рукою. А меня ему госу­да­рю пожа­ло­вать оку­пить от дол­гу, и души наши пожа­ло­ва­ти веле­ти устро­ить, как ему госу­да­рю бог изве­стит. А что есми напи­сал в сеи духов­ной доче­рем сво­им, и госу­да­рю царю пожа­ло­ва­ти того у них не зама­ти, как яз напи­сал в сеи духов­ной. И будет по мое­му гре­ху госу­дарь меня не пожа­лу­ет и дол­гу за меня не велит запла­тить, и сыну мое­му по церк­вам и по мона­сты­рем давать по мне нече­го, и тогды ему роз­да­ти по мне /Л. 252/ на соро­ко­уст на сорок церк­вей по соро­ку алтын на цер­ковь на все. И та сто руб­лев дана при мне лета 7075-го и отпись взя­та (веро­ят­но в ори­ги­на­ле фра­за была при­пи­са­на на полях и состав­ле­на несколь­ко поз­же основ­но­го тек­ста). Да в Кири­лов дата по мне сто руб­лев. А кото­рые яз зем­ли пода­вал при себе к мона­сты­рем и к церк­вам в Одо­е­ве и на Чер­ни и в Новоск­ли, и сыну мое­му или детем моим до тех земель дела нет. А веда­ют те у них зем­ли по тем гра­мо­там, кото­рые гра­мо­ты яз им на те зем­ли пода­вал. А сыну мое­му или детем моим те им гра­мо­ты под­пи­сы­ва­ти. А кото­рые люди слу­жи­ли у меня по кре­по­стям по пол­ным гра­мо­там и по доклад­ным и по бег­лым и по коба­лам, и страд­ные люди по вся­ким кре­по­стям, и сыну мое­му или детем моим тех людей всех отпу­сти­ти на сло­бо­ду з жена­ми и з дет­ми. Нет до них дела ни жене моей, ни Детем [мо]им, ни роду мое­му нико­му. А кре­по­сти их всем им поот­да­ти и отпуск­ные дава­ти же. А кому яз людем сво­им что давал, и сыну мое­му или детем моим, того у них не има­ти ниче­го, отпу­сти­ти их со всем.

А при­ка­зы­ваю душу свою гос­по­дам сво­им кня­зю Ива­ну Федо­ро­ви­чю Мсти­слав­ско­му да Мики­те Рома­но­ви­чю Юрье­ва. И им пожа­ло­ва­ти по сеи моей духов­ною душу мою и жену мою и дета мои устро­и­ти. А будет мое греш­ное тело у них в руках, и им меня поло­жи­ти в Кири­ло­ве монастыре.

А при сеи моей духов­ной сидел отец мои духов­ной Веден­скои поп Тит со Псков­ские ули­цы. А на то послу­си: князь Андреи да князь [114] Борис княж Дмит­ре­евы дети Палец­ко­во, да Иван Пет­ров сын Ново­сил­цов. А при­пись у духов­нои: к сей духов­ной князь Миха­и­лов отец духов­ной яз поп Тит руку при­ло­жил. К сей духов­ной яз князь Миха­и­ла руку при­ло­жил. А духов­ною писал мои княж Миха­и­лов чело­век Яко­вец Котел­кин лета 7074-го году июля.

/Л. 253/ А что напи­сал был яз сыну сво­е­му Ива­ну или детем сво­им вот­чи­ну свою Одо­ев с Чер­нью да Ново­силь со всем уез­дом тех горо­дов, и что в тех горо­дех писал есми жене сво­ей, и госу­дарь царь и вели­кий князь Иван Васи­лье­вич всеа Росии ту мою вот­чи­ну взял на соб[е] госу­да­ря. А в то место пожа­ло­вал дал мне Ста­ро­дуб Ряпо­лов­скои со всем уез­дом, как было за кня­зем Воло­ди­ме­ром Ондре­еви­чем, опро­че вотчинников[ы], да в Муром­ском уез­де село Мошок со все­ми дерев­ня­ми того села, да в Ниж­нем Нове­гра­де село Кня­и­ни­но, да к тому же селу Кня­и­ни­ну в Василегород[цком] уез­де Фоки­но Сели­ще со все­ми уго­дьи того села Кня­и­ни­на и з борт­ны­ми лесы и до Вол­ги, и Фоки­на Сели­ща дерев­ни и почин­ки и сло­бо­ды и пусто­ши и з борт­ны­ми лесы и со все­ми уго­дьи, что к тому селу Кня­и­ни­ну и к Фоки­ну Сели­щу вся­ких уго­ден. И та моя вся вот­чи­на Ста­ро­дуб Ряпо­лов­скои и село Мошок з дерев­ня­ми и село Кня­и­ни­но и Фоки­но Сели­ще со все­ми уго­дьи зем­ля­ми и с лесы по сей моей духов­ной сыну мое­му Ива­ну или детем моим. А нечто госу­дарь царь и вели­кий князь пожа­лу­ет вот­чи­ну нашу ста­рин­ную Пере­мышль и Одо­ев с Чер­нью и Ново­силь со все­ми уез­ды [тех го] родов отда­ти велит сыну мое­му или детем моим, и та вся моя вот­чи­на Пере­мышль и Одо­ев с Чер­нью и Ново­силь сыну мое­му Ива­ну или детем моим по сей моей духов­ной. А что есми писал в сей духов­ной в Одо­е­ве села и дерев­ни жене сво­ей до ее живо­та, а будет сын мои или дети мои в моло­до­сти или не в моло­до­сти помрут без­дет­ны, и яз те села и дерев­ни писал доче­ри сво­ей Огро­фене впрок. И те села и дерев­ни в Одо­е­ве у меня взял госу­дарь царь и вели­кий князь на собя же. И яз даю жене сво­ей Сте­фа­ни­де в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском село Ряпо­ло­во да /Л. 254/ сели­ще Южа, что было за Гри­го­рьем за Коро­мы­ше­вым в поме­стьи, да сел­цо Тра­ви­но со все­ми дер[евнями], что к тем селам при­пу­стил князь Воло­ди­мер Ондре[евич] и с помест­ны­ми дерев­ня­ми, кото­рые дерев­ни тех сел роз [даны] были в поме­стье, и со все­ми зем­ля­ми и с лесы [и со] все­ми уго­дьи, что к тем селам и дерев­ням потягло.

А будет сын мои или дети мои помрут без­дет­ны, и те села я дерев­ни, кото­рые яз писал жене сво­ей, со всем доче­ри моей Oгро­фене по сей моей духов­ной. А будет жена моя оста­нет­ца бере­мен­на, а родит дочерь, а сын мои изве­дет­ца без­де­тен, и что писа­но доче­ре моей Огро­фене после мате­ри­на живо­та, и те села и дерев­ни и зем­ли [115] со все­ми уго­дьи доче­ри мои роз­де­лят себе на двое попа­лам. И дер­жать их за собою по сей моей духовной.

А при сей при­пи­си сидел мои духов­ной поп Андреи Веден­ской. А сю при­пись писал чело­век мои Яко­вец Котел­кин лета 7077-го фев­ра­ля. А у той при­пи­си при­пись: к сей при­пи­си яз поп Андреи Веден­ской руку при­ло­жил, отец духов­ной княж Миха­и­лов. К сей духов­ной при­пись: яз князь Миха­и­ла руку приложил.

А что есми напи­сал в сей сво­ей духов­ной вот­чи­ну свою и живот свои сыну сво­е­му Ива­ну или детем моим и после того родил­ся у меня сын Дмит­реи. И та вот­чи­на моя и живот мои детем моим Ива­ну да Дмит­рею по сей моей духов­ной. А будет зай­дет на м[еня] смерть, а жена моя оста­нет­ца бере­мен­на, а родит сына, и та вот­чи­на моя и живот мои по сей моей духов­ной детем моим всем надел, и долг мои пла­тят по жере­бьям. А будет жена моя родит дочерь, и детем моим Ива­ну да Дмит­рею, вскор­мив ее, дати замуж и при­да­но­ва им за ней дати, что в сей духов­ной ввер­ху напи­са­но. /Л. 255/ А при сей при­пи­си сидел отец мои духов­ной игу­мен Вар­лам Зла­то­устов­скои. А сию при­пись писал чело­век мои Яко­вец Котел­кин лета 7077-го апре­ля меся­ца. А у той при­пи­си при­пись: к сей при­пи­си яз князь Миха­и­ло руку при­ло­жил. К сей духов­ной при­пи­си яз игу­мен Вар­лам, княж Миха­и­лов отец духов­ной, руку приложил.

А что есми напи­сал в сей сво­ей духов­ной вот­чи­ны жене сво­ей Сте­фа­ни­де сел и дере­вень до ее живо­та, и жены моей не ста­ло, и та моя вот­чи­на детем моим Ива­ну да Дмит­рею по той же рос­пи­си, как о тех селех и дерев­нях в сей моей духов­ной напи­са­на детем моим. А что есми в сво­ей духов­ной писал в при­каз­щи­ки кня­зя Ива­на Федо­ро­ви­ча Мсти­слав­ско­го да Мики­ту (в ркп. опис­ка: Мики­ту) Рома­но­ви­ча Юрье­ва в лето 7074-го, и после того князь Иван Федо­ро­вич и Мики­та Рома­но­вич мне гово­ри­ли: в духов­ную себя в при­каз­щи­ки писа­ти не веле­ли. А детем моим Ива­ну и Дмит­рею по сей моей духов­ной и по памя­ти, что за Моею рукою, изправ­ля­ти самим, как им бог помо­жет и бить челом о всем о себе (сло­во напи­са­но над стро­кой) и о вся­ких сво­их нужах госу­да­рю царю и вели­ко­му кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чу всеа Рос­сии и его детем, нашим госу­да­рем, и пола­га­ти­ся во всем на их милость госу­дарь­скую. А о сест­ре им о сво­ей о Огра­фене бить челом госу­да­рю ж, что­бы госу­дарь милость пока­зал, велел ее выдать замуж за кого он госу­дарь по сво­ей мило­сти пожа­лу­ет. А что есми поде­лал саже­нья и пла­тья доче­ри сво­ей после опа­лы, и яз то все отдал еи. И детем моим /Л. 256/ у [116] нее в то не всту­па­ти­ся. Да к тому им отда­ти с вот­чи­ны сест­ре сво­еи на при­да­ное шесть­сот руб­лев да образ Пре­чи­стые бого­ро­ди­цы Федо­ров­ские обло­жен да те обра­зы, кото­рые ей дава­ли после Бела­о­зе­ра. А что мое­го живо­та вся­ко­го, что княжне Огро­фене не отда­но, и то все детем моим, а княжне Огро­фене в то не всту­пат­ца. А что денег со мною было в лар­це в зеле­ном в Сер­пу­хо­ве, и то детем моим роз­да­ти по мне, будет тело мое греш­ное у них будет в руках, на погре­ба­лье и по церк­вам на соро­ко­усты и нищим.

А сю при­пись писал в Сер­пу­хо­ве лета 7079-го майя в 15 день чело­век мои Матюш­ка Куров­скои. А у тое при­пи­си сидел отец мои духов­ной Тро­иц­кой про­то­поп Кипри­ян Сер­пу­хов­ской. А у тое при­пи­си при­пись: к сей при­пи­си яз князь Миха­и­ле руку при­ло­жил. Тро­иц­кой про­то­поп Кипри­ян к сей духов­ной, княж Миха­и­лов отец духов­ной, руку приложил.

А в восмь­де­ся­том году сен­тяб­ря в 30 день женил­ся есми, а понел княж Федо­ро­ву Тате­ву дочь Оле­ну. А бог пошлет по мою душу, и что есми дал надел­ка жене сво­ей Олене, и то все писа­на имен­но на памя­ти. А память за моею княж Миха­и­ло­вою рукою. А писал мои чело­век Яко­вец Котел­кин. А ввер­че­на в коже духов­ная. А что есми за нею взял при­да­но­ва по ряд­ной запи­си и даров и после мое­го живо­та детем моим Ива­ну да Дмит­рею по той поряд­ной запи­си все отда­ти. А что будет яз исте­рял и им за то запла­ти­ти. А что мое­го вся­ко­го живо­та после мое­го живо­та опрочь того оста­нет­ца, что есми дал жене сво­ей, обра­зов оклад­ных и нео­клад­ных и книг вся­ких и пла­тья и лоша­дей и судов сереб­ре­ных и погре­бо­вых /Л. 257/ и пова­рен­ных оло­вя­ных и мед­ных и дере­вя­ных, и вот­чи­на моя вся — детем моим Ива­ну да Дмит­рею. А жене моей Олене до мое­го живо­та и до вот­чи­ны дела нет, опро­че того, что ей яз дал по памя­ти. А жене моей вот­чи­на ее при­да­ная поло­ви­на сел­ца Сар­зе­ва («з» напи­са­но поверх «а») з дерев­ня­ми да сел­цо Папи­но, что за нею яз взял в при­да­ные. А будет жена моя оста­нет­ца бере­мен­на, а родит сына, и тот мои весь живот и вот­чи­на моя вся детем моим трем им Ива­ну и Дмит­рею и тому будет, кото­рои родит­ца после меня. А роз делят себе по тре­тям, опро­че тех кре­стов и икон, кото­ры­ми кре­сты и ико­на­ми яз и жена моя Сте­фа­ни­да, их мата Ива­на и Дмит­рея, детей сво­их бла­го­сло­ви­ли. А долг им пла­ти­ти по тре­тям же по сей моей духов­ной. А тому сыну, кото­рой будет родит­ца после меня, а от меня бла­го­сло­ве­ния крест золот с моща­ми да в нем же Купи­на Неопа­ли­мая, да мощи Андрея Стра­ти­ла­та в раке в сереб­ре­ной, да образ Пре­чи­стые Федо­ров­ские обло­жен [117] сереб­ром венец с каме­ньем. А будет родит дочерь, и детем моим Ива­ну и Дмит­рею дати сво­ей сест­ре надел­ка при­да­но­во шесть­сот руб­лев. Да ей же дати из мое­го живо­та крест золот с моща­ми да в нем же Купи­на Неопа­ли­мая, да мощи Андрея Стра­ти­ла­та в раке сереб­ре­нои, да образ Пре­чи­стые Федо­ров­ские обло­жен сереб­ром венец с каме­ньем. А будет сыно­ви мои изве­дут­ца без­дет­ны, а дочи будет родит­ца, и что было напи­са­но в сей моей духов­ной сел и дере­вень доче­ри моей Агро­фене, и те села и дерев­ни той моей доче­ре, кото­рая будет родит­ца после меня, по сей моей духов­ной. А сю при­пись писал чело­век мои Яко­вец Котел­кин лета 7080-го нояб­ря меся­ца. А у при­пи­си при­пись: К сей духов­ной при­пи­си яз князь Миха­ил руку при­ло­жил. Отец духов­ной княж Миха­и­лов Ива­но­ви­ча Зла­то­уст­скои игу­мен Вар­лам у сей при­пи­си сидел и руку при­ло­жил. /Л. 258/ К сему спис­ку з духов­ные и к при­пи­сям руку при­ло­жил яз князь Михаил.

А лета 7081 госу­дарь царь и вели­кий князь Иван Васи­лье­вич всеа Росии пожа­ло­вал меня холо­па сво­е­го ста­рою моею вот­чи­ною Пере­мыш­лем, а Ста­ро­дуб у меня взял на себя госу­да­ря. И та моя вот­чи­на Пере­мышль детем моим Ива­ну да Дмит­рею по сей моей духов­ной. А будет жена моя Оле­на оста­нет­ца бере­мен­на, а родит сына, и та моя вот­чи­на Пере­мышль и Мошок и Кне­ини­но з дерев­ня­ми и с Фоки­ным детем моим трем им Ива­ну же да Дмит­рею и тому, кото­рои будет родит­ца после меня. А роз­де­лят себе по тре­тям. А сю при­пись писал чело­век мои Матюш­ка Куров­ско­го лета 7081-го декаб­ря. К сему спис­ку з духов­ной и к при­пи­сям яз князь Миха­и­ле руку при­ло­жил. А у духов­ной при­пись отца мое­го духов­на­го Архан­гел­ско­го про­то­по­па Ивана.

И лета 7081-го майя меся­ца жены моей Оле­ны в живо­те не ста­ло. И что было есми дал жене сво­ей Олене вся­кие рух­ле­ди и что тое рух­ле­ди оста­ло­ся, и то детем же моим Ива­ну да Дмит­рею. А сю при­пись писал яз князь Михаил.

А у под­лин­но­го спис­ка наза­ди напи­са­но по склей­кам: К сему спис­ку з духов­ные яз князь Миха­ил руку при­ло­жил и к приписям.

На обо­ро­те дру­гим почер­ком рыжи­ми чернилами

188-го апре­ля в 28 день взять к делу, спра­вя с под­лин­ною. А под­лин­ную отдать с роспискою.

На обо­ро­те же более тем­ны­ми чер­ни­ла­ми (Сле­ду­ю­щая далее нуме­ра­ция сста­вов дана в под­лин­ни­ке и не явля­ет­ся нашей интерполяцией.)

1 сстав К сему спис­ку спис­ка (в ркп.: спи­ка) з духо[внои] 2 сстав бояри­на [118] кня­зя Ники­ты Иванови[ча] (нуме­ра­ция 3-го сста­ва и текст на склей­ке не сохра­нил­ся) … 4 сстав руку при­ло­жил 5 сстав А под­лин­ной спи­сок з духов­ной 6 сстав спра­вя 7 сстав с сим 8 сстав спис­ком Ал (так) Архип 9 сстав взял 10 сстав к себе.

ЦГА­ДА. Ф. 1209. Помест­ный при­каз. Столб­цы по Москве ? 32739. Ч.2. Лл. 248-258. Спи­сок 1680 г.

№ 1

[1 сен­тяб­ря 1626 г. — 8 янва­ря 1627 г.] (дата ука­за­на в сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тах [Л. 351]. Умер Иван 8 янва­ря 1627 г.) — Духов­ная изуст­ная гра­мо­та кн. И.М. Воротынского.

/Л. 300/ Спи­сок з духов­ной сло­во [в сло­во] (текст утра­чен, сохра­ни­лась ниж­няя часть бук­вы «с»).

Во имя отца и сына и свя­то­го духа. Се аз раб божий князь Иван князь Миха­и­лов сын Воро­тын­ской пишю сию духов­ную сво­им [це]лым (пра­вый край сста­вов [Лл. 300-303] обвет­шал. Здесь и далее, поми­мо ого­во­рен­ных слу­ча­ев, текст вос­ста­нов­лен по смыс­лу) умом и разу­мом, что мне кому дол­гу дать и то[му] писа­на память за моею рукою. И на ком мне само­му что взять, того я не пытаю: во мно­гия лета мно­гие люди изве­лись. А при­ка­зы­ваю душу свою гос­по­дам сво­им кня­зю Ива­ну Бори­со­ви­чи) Чер­кас­ко­му, Ива­ну Ннки­ти­чю Юр[ьеву], и им пожа­ло­вать душу мою стро­ить и жену мою и дети.

А вот­чи­на за мною госу­да­ре­ва жало­ва­нья, ста­рин­ных роди­те­лей моих бла­го­сло­ве­нье деда и отца мое­го, чем меня по гос[удареву] жало­ва­нью отец мои бла­го­сло­вил, и теми вот­чи­на­ми я бла­го­слов­ляю сына сво­е­го Олек­сея с сест­рою в Муром­ском уез­де село Мошок з дерев­ня­ми да сель­цо Зама­ри­чье да сельц[о] Дмит­ре­ев­ское и с пустошь­ми, да в Ниже­го­родц­ком уез­де село Кня­и­ни­но з дерев­ня­ми да сель­цо Воро­ты­неск, да сель­цо Тро­ец­кое Бар­ми­но то ж, да Фоки­но сели­ще и Кре­мен­ки с пустошь­ми. И теми вот­чи­на­ми яз бла­го­слов­ляю сына сво[его] Олек­сея и с сест­рою. И ему с того (слог «го» напи­сан прав­щи­ком серы­ми чер­ни­ла­ми поверх исправ­лен­но­го) душу мою поми­нать и [сес]терь свою кор­мить, и сест­ру свою вскор­мя замуж выдать, и при­да­ное дать за нею. [119]

Да у меня ж дв[е] вот­чи­ны, обе в Руз­ском уез­де: одна куп­ле­ная, а друг[ая] в закла­де куп­ле­ная, сель­цо Дорок да дерев­ня Зобо­ва, 91 четь в поле, а в дву по тому ж. Купил есми во 134 году у Олек­сея Поле­ва, дал сто трит­цать руб­лей с пустошь­ми. А заклад­ная дерев­ня Пота­по­ва з дерев­ням [и] и с пустошь­ми и со вся­ки­ми уго­дьи, что к тои деревне есть, зало­жил у меня тое вот­чи­ну со всем на срок Лук[а] Мяс­ной в пяти­сот руб­лех. И теми новы­ми вот [чина] ми куп­ле­ною и заклад­ною бла­го­сло­вил я дочь свою княж­ну Ека­те­ри­ну, до тех вот­чин до обе­их бра­ту ее Олек­сею дела нет.

Да бла­го­слов­ляю я сына ж сво­е­го Олек­сея с сест­рою ж божи­им мило­сер­ди­ем кре­сты золо­ты с мощь­ми и обра­зы оклад­ны­ми, обло­же­ны сереб­ром и золо[том]. А двор и что дома пла­тья и судов вся­ких сереб­ря­ны [х] и мед­ных и оло­вя­ных, то (напи­са­но серы­ми чер­ни­ла­ми поверх «и») все сыну мое­му с мате­рью и с [ее] трою. А отцу духов­но­му дать десеть руб­лев. И по [цер]квам давать соро­ко­уст на сорок церк­вей по со[ро]ку алтын. Да вкла­ду дать в Кири­лов мона­стырь к ста­ро­му вкла­ду к дво­ю­сот руб­лем пятдес[ят] руб­лев. А меня поло­жить к Кири­ло­ве монасты[ре от]ца его князь Миха­и­ла Ива­но­ви­ча в ногах за церк[овью]. /Л. 301/ А людем моим, кото­рые на моем имя­ни, всем да[ти вол]ю (от Л. 301 сохра­ни­лись началь­ные три стро­ки. Сле­ва наис­кось идет обрыв, текст утра­чен) и кре­по­сти их выдать им, а зва­ти их самим…

[А] у изуст­ной памя­ти сидел отец мои духов­нои Б [ого­ро­ди­цы Пре­чи­стой про­то­поп] (вос­ста­нов­ле­но по тек­сту утвер­ди­тель­ной части гра­мо­ты [см. Л. 302]) Кон­дра­теи. А [духов­ную пи]сал князь И [вала Воро­тын­ско­го чело­век Ку]земка (рекон­струк­ция предположительная).

/Л. 302/ Да у под­лин­ной же духов­ной наза­ди пишет (начи­ная с этой фра­зы и до кон­ца листа текст напи­сан дру­гим почерком):

Сми­рен­ны Фила­рет божи­и­ею мило­стию пат­ри­арх мос­ков­ский и всеа Русии.

*А ниже того х той же духов­ной наза­ди пишет: (встав­ле­но прав­щи­ком, напи­са­но серы­ми чернилами)

Перед вели­ким госу­да­рем свя­тей­шим пат­ри­ар­хом Фила[ре]том Ники­ти­чем мос­ков­ским и всеа Русии сю духов­ную [умер]шаго бояри­на кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, в [и]ноцех стар­ца Ионы, поло­жил к сви­де­тель­ству и к под[пи]си и к печа­ти сын ево князь Алек­сеи Ива­но­вич Воротынс[кои]. А бояре Иван Ники­тич Рома­нов да князь Иван Бори[со]вич Чер­кас­кой и отец духов­ной собор­ные церк­ви Пре­чи­стые Б[огородицы] про­то­поп Кон­дра­теи ста­ли ж. [120]

И вели­кий госу­дарь свя­те­и­шии пат­ри­арх Фила­рет Ники­тич мос­ков­ский и всеа Русии велел пере[д] собою духов­ную честь. И выслу­шав духов­ные, вспро­сил уме[р]шаго кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, во ино­цех стар­ца Ионы, при­каз­щи­ков бояри­на Ива­на Ники­ти­ча Рома­но­ва да бояри­на кня­зя Ива­на Бори­со­ви­ча Чер­кас­ко­го: при­каз вам от умер­ше­го бояри­на от кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча], во ино­цех стар­ца Ионы, таков ли был, как в сей духов­ной /Л. 303/ писа­но; и у сей духов­ной руки ваши ли; и («и» впи­са­но серы­ми чер­ни­ла­ми Чис­ло и месяц вос­ста­нов­ле­ны по тек­сту сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тов [Л. 351]) писа­на духов­ная умерш[е]го по ево ли веле­нью и при ево ли живо­те; и ты про­то­поп Конд. ратеи умер­ше­му бояри­ну кня­зю Ива­ну Миха­и­ло­ви­чи), во ино­цех стар­цу Ионе, отец ли духов­ной был, и рука у духов­ные ево ли князь Иванова?

И бояре Иван Ники­тич Рома­нов да князь Иван Бори­со­вич Чер­кас­кои ска­зал [и], что от умер­ше­го бояри­на от кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, во ино­цех стар­ца Ионы, при­каз таков был, как в сеи духов­нои писа­но, и у духов­ные руки их. А собор­нои про­то­поп Кон­дра­теи ска­зал, что он бояри­ну кня­зю Ива­ну Михай­ло­ви­чю Воро­тын­ско­му отец духов­ной, и рука у духов­ные ево, и писа­на духов­ная при ево живо­те и по ево веленью.

И вели­кий госу­дарь свя­тей­шии пат­ри­арх Фила­рет Ники­тич мос­ков­ский и всеа Русии по сви­де­тель­ству бояр Ива­на Ники­ти­ча Рома­но­ва да кня­зя Ива­на Бори­со­ви­ча Че[р]каского и собор­ные церк­ви про­то­по­па Кон­дра­тья духов­ную и спи­сок под­пи­са­ли и печать к духов­ной и к спис­ку пр[и]ложити и отда­ти духов­ную велел кня­зю Алек­сею Иванови[чу] Воро­тын­ско­му. А спи­сок за сво­ею рукою и за печа­тью велел оста­ви­ти в казне.

Под­пи­са­на духов­ная и спи­сок лета 7135-го [году авгу­ста в 29] (чис­ло и месяц вос­ста­нов­ле­ны по тек­сту сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тов [Л. 351]) де[нь].

В той же подли[ннои духов­ной] (фра­за напи­са­на серы­ми чер­ни­ла­ми. Конец стро­ки не сохра­нил­ся. Веро­ят­но, речь шла о руко­при­клад­стве И.Н. Рома­но­ва и И.Б. Черкаского.)…

На обо­ро­те:

К сему спис­ку з духов­ной бояри­на кня­зя [Ники]ты Ива­но­ви­ча Одо­и­вско­го чело­век Архип [ко] Пали­цын руку при­ло­жил. А подли[нную] духов­ную, спра­вя с спис­ком, я Ар[хип] к себе взял. [121]

Рыжи­ми чернилами:

188-го апре­ля в 28 день взять к делу, [спра]вя с под­лин­ною. А под­лин­ную отда[ть с распискою.

Рыжи­ми же чер­ни­ла­ми про­ну­ме­ро­ва­ны сста­вы на склей­ке лл. 300-301 — 1 сстав, на склей­ке лл. 302-303 — 2 сстав.

ЦГА­ДА. Ф. 1209. Помест­ный при­каз. Столб­цы по Москве. ? 32739. Ч. 2. Лл. 300-303. Спи­сок 1680 г.

Пра­вый край обвет­шал. Вто­рой сстав [Л. 301] сохра­нил­ся частично.

Текст заве­ща­ния напи­сан темно­ры­жи­ми чер­ни­ла­ми. Таки­ми же чер­ни­ла­ми, но дру­гим почер­ком ско­пи­ро­ва­на заклю­чи­тель­ная часть с про­це­ду­рой утвер­жде­ния гра­мо­ты пат­ри­ар­хом. Тре­тьим почер­ком сде­ла­но руко­при­клад­ство Архи­па. Прав­ка в тек­сте заве­ща­ния выпол­не­на серы­ми чер­ни­ла­ми. При­каз­ной слу­жи­тель, сде­лав­ший поме­ту на обо­ро­те о при­об­ще­нии духов­ной к делу, поль­зо­вал­ся рыжи­ми чернилами.

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУЦБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

НОТАТКИ
  1. LM. Kn. 5. № 131. P. 248; ДДГ. № 39. С. 117–118.[]
  2. Lietuvos metrika. Kn. 3 (1440–1498): Užrašymų knyga 3 / Parengė Lina Anužytė ir Algirdas Baliulis. Vilnius, 1998 (далее – LM. Kn. 3). P. 39.[]
  3. СИРИО. Т. 35. С. 3, 16, 35, 73, 77[][]
  4. ДДГ. № 89. С. 355[]
  5. Колы­че­ва Е. И. Судь­ба кня­же­ско­го рода Воро­тын­ских в XVI в. // Чело­век в XVI сто­ле­тия: Сбор­ник ста­тей. М., 2000. С. 117–120).[]
  6. LM. Kn. 3. P. 37, 39.[][]
  7. СИРИО. Т. 35. С. 136.[]
  8. Там же. С. 118–119; Бес­па­лов Р. А. К вопро­су о тер­ми­нах «вер­хов­ские кня­зья» и «Вер­хов­ские кня­же­ства» // Про­бле­мы сла­вя­но­ве­де­ния: Сбор­ник науч­ных ста­тей и мате­ри­а­лов. Вып. 12. Брянск, 2010. С. 58–60.[]
  9. СИРИО. Т. 35. С. 136[]
  10. Мака­рий (Бул­га­ков), митр.История Рус­ской Церк­ви. Кн. 5. М., 1996. С. 65[]
  11. Зай­цев А. К. Чер­ни­гов­ское кня­же­ство X–XIII вв. Избран­ные тру­ды. М., 2009. С. 156; Насо­нов А. Н. «Рус­ская зем­ля» и обра­зо­ва­ние тер­ри­то­рии древ­не­рус­ско­го госу­дар­ства (Исто­ри­ко-гео­гра­фи­че­ское иссле­до­ва­ние). СПб., 1951. С. 221[]
  12. Смо­лен­ские гра­мо­ты XIII–XIV веков. М., 1963. С. 77[]
  13. ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 267.[]
  14. ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 328.[][]
  15. ПСРЛ. Т. 24. Пг., 1921. С. 199.[]
  16. СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 518.[]
  17. Lietuvos Metrika. Knyga Nr. 4 (1479-1491): Užrašymų knyga 4. Vilnius, 2004. №1.3, 16.4. P. 30, 58; РИБ. Т. 27. Стб. 617-621; Lietuvos metrika. Kniga Nr. 6 (1494-1506): Užrašymų knyga 6. Vilnius, 2007 (далее – LM. Kn. 6). №589. P. 341-342.[]
  18. СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. №19. С. 84. Неиз­вест­но, что­бы Иван Кар­по­вич пере­шел на служ­бу Москве вме­сте с кня­зем Семе­ном Воро­тын­ским. Неко­то­рые воро­тын­ские слу­ги оста­лись на литов­ской служ­бе. В 1495 г. он вел тяж­бу с одним из быв­ших мцен­ско-любут­ских намест­ни­ков, а под 1498 г. – назван гос­по­дар­ским дво­ря­ни­ном.[]
  19. ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 326-328.[]
  20. Эти све­де­ния сохра­ни­лись в позд­них памят­ни­ках – «Раз­ря­де вели­ка­го кня­зя мос­ков­ска­го Ива­на Васи­лье­ви­ча всея Рос­сии» и в Казан­ской исто­рии (Новый лето­пи­сец, состав­лен­ный в цар­ство­ва­ние Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, издан по спис­ку кня­зя Обо­лен­ска­го. М., 1853. С. 15; ПСРЛ. Т. 19. СПб., 1903. Стб. 7-8, 202); но союз Ива­на III, Менгли-Гирея и Нур-Довла­та про­тив Ахма­та дей­стви­тель­но ого­ва­ри­вал­ся еще в мос­ков­ском посоль­стве в Крым в апре­ле 1480 г. (СИРИО. Т. 41. СПб., 1884. С. 17-18).[]
  21. ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 49, 95.[]
  22. ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 3-7; См.: Клосс Б. М., Наза­ров В. Д. Рас­ска­зы о лик­ви­да­ции ордын­ско­го ига на Руси в лето­пи­са­нии кон­ца XV в. // Древ­не­рус­ское искус­ство XIV-XV вв. М., 1984. С. 283-313.[]
  23. ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 273, 366.[]
  24. СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 136.[]
  25. ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 330; ПСРЛ. Т. 5. СПб., 1851. С. 41; О дати­ров­ке этих собы­тий см.: Бази­ле­вич К. В. Внеш­няя поли­ти­ка Рус­ско­го цен­тра­ли­зо­ван­но­го госу­дар­ства (вто­рая поло­ви­на XV века). М., 1952. С. 196-198.[]
  26. Кама­нин И. [М.] Сооб­ще­ние послов Киев­ской зем­ли коро­лю Сигиз­мун­ду I о Киев­ской зем­ле и киев­ском зам­ке, око­ло 1520 г. // Сбор­ник ста­тей и мате­ри­а­лов по исто­рии Юго-Запад­ной Рос­сии, изда­ва­е­мый Киев­ской комис­си­ей для раз­бо­ра древ­них актов. Вып. 2. Киев, 1916. С. 6.[]
  27. Голу­бев С. Т. Древ­ний помян­ник Кие­во-Печер­ской лав­ры (кон­ца XV и нача­ла XVI сто­ле­тия) // Чте­ния в Исто­ри­че­ском обще­стве Несто­ра лето­пис­ца. Киев, 1892. Кн. 6. При­ло­же­ние. С. 31.[]
  28. CEV, nr. 369, s. 150; Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów, Poznań-Wrocław, 1999, s. 115.[]
  29. Быч­ко­ва М.Е. Состав клас­са фео­да­лов Рос­сии в XVI в. М., 1986. С. 75–76; Ред­кие источ­ни­ки… Вып. 2. С. 113. Родо­слов­ная кня­зей Чер­ни­гов­ских, ско­рее все­го, была состав­ле­на еще в пред­ше­ству­ю­щие деся­ти­ле­тия (Хору­жен­ко О.И. Вопро­сы тек­сто­ло­гии Румян­цев­ской редак­ции родо­слов­ных книг // Древ­няя Русь. Вопро­сы меди­е­ви­сти­ки. 2020. № 3 (81). С. 197); Родо­слов­ная кни­га кня­зей и дво­рян рос­сий­ских и выехав­ших. М., 1787. Ч. 1. С. 181.[]
  30. ДРВ. Ч. 6. С. 450; Бес­па­лов Р.А. О «напрас­ной» смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2017. № 3–4 (47–48). С. 279–298.[]
  31. Кром М.М. Меж Русью и Лит­вой… С. 36-37; Бес­па­лов Р.А. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го // Вест­ник РГГУ. Серия «Исто­ри­че­ские нау­ки. Исто­рио­гра­фия. Источ­ни­ко­ве­де­ние. Мето­ды исто­ри­че­ских иссле­до­ва­ний». М., 2012. № 21 (101). С. 37; Тро­иц­кий Н.И. Одо­ев­ский Ана­ста­сов Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский мона­стырь (упразд­нен­ный) // Туль­ские древ­но­сти. Тула, 2002. С. 278.[]
  32. РГА­ДА. Ф. 181. Ед. хр. 539. Л. 79.[]
  33. ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 11, 65.[]
  34. Тро­иц­кий Н. И. Указ. соч. С. 278.[]
  35. Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 1.
    СПб., 1846. №80. С. 100-101.[]
  36. Biblioteka XX. Czartoryskich w Krakowie, rps 817. S. 215; Jakubowski J. Archiwum państwowe W. X. Litewskiego i jego losy // Archeion. Т. 9. 1931. S. 8-9, 17; Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1: 1377 — 1499. Warszawa, 1930. S. 392.[]
  37. Сви­де­тель­ство о весь­ма небла­го­вид­ной смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча сохра­ни­лось в Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке. Она насту­пи­ла после при­ше­ствия хана Ахма­та к Алек­си­ну, но до смер­ти Паф­ну­тия Боров­ско­го (Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. Кие­во-Печер­ский пате­рик. Воло­ко­лам­ский пате­рик. М., 1999. С. 99-100, 204-205).[]
  38. СИРИО. Т. 35. С. 5.[]
  39. СИРИО. Т. 35. С. 21, 39-40.[]
  40. СИРИО. Т. 35. С. 48, 51, 119-120.[]
  41. LM. Kn. 5. №27.3. P. 79.[]
  42. СИРИО. Т. 35. С. 111-122.[]
  43. СИРИО. Т. 35. С. 126, 130; ДДГ. №83. С. 330; LM. Kn. 5. №72.8. P. 135. []
  44. СИРИО. Т. 35. С. 136-137[]
  45. Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. С. 136.[]
  46. Шеков А. В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вехов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII — сере­ди­на XVI в. М., 2018. С. 159.[]
  47. Шеков А. В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вехов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII – сере­ди­на XVI в. М., 2018. С. 159.[]
  48. Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. С. 232.[]
  49. Там же. С. 232; Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Погра­нич­ные зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV — пер­вой тре­ти XVI в. М., 2010. С. 52.[]
  50. Кня­зя Ф. И. Одо­ев­ско­го не было в живых к 21 фев­ра­ля 1496 г. (Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка, изда­ва­е­мая Импера­тор­скою архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. СПб., 1910. Т. 27. № 131. Стб. 650–651; № 133. Стб. 652–653), а кня­зя М. И. Одо­ев­ско­го — к 27 июля 1495 г. (Акты Литов­ской мет­ри­ки / собр. Ф. И. Леон­то­ви­чем. Вар­ша­ва, 1896. Т. 1. Вып. 1. № 207. С. 81). Так­же см.: Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Погра­нич­ные зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV — пер­вой тре­ти XVI в. М., 2010. С.. 160–161.[]
  51. Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. С. 234, 247, 249, 256.)). Князь Иван Юрье­вич Одо­ев­ский был дво­ю­род­ным бра­том кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воротынского((Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Погра­нич­ные зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV — пер­вой тре­ти XVI в. М., 2010. С. 46, схе­ма 2[]
  52. Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV — нача­ла XVII века / сост. А. В. Анто­нов. М., 2002. Т. 3. № 513. С. 426; Шеков А. В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вехов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII — сере­ди­на XVI в. М., 2018. С. 208. []
  53. СИРИО. Т. 35. С. 230-231, 247, 249[]
  54. СИРИО. Т. 35. С. 282-283, 287; ПСРЛ. Т. 8. С. 237; Раз­ряд­ная кни­га 1475-1605 гг. Т. 1. Ч. 1. / Под. ред. В. И. Буга­но­ва. Сост. Н. Г. Савич. М., 1977. С. 60.[]
  55. Сб. РИО. Т. 35. С. 136.[]
  56. Там же. С. 232; АЛМ. Т. 1. Вып. 1. Вар­ша­ва, 1896. С. 82, 95.).

    Одна­ко сами Одо­ев­ский и Воро­тын­ский уде­лы не счи­та­лись вели­ко­кня­же­ски­ми пожа­ло­ва­ни­я­ми, эти­ми зем­ля­ми литов­ский гос­по­дарь не мог рас­по­ря­жать­ся — нет ни одно­го упо­ми­на­ния о каких-либо вели­ко­кня­же­ских пожа­ло­ва­ни­ях кому-либо в рай­оне Одо­е­ва, Ново­си­ли или Воро­тын­ска. В отли­чие от сво­ей «бра­тии» — дру­гих чер­ни­гов­ских кня­жат, Воро­тын­ские и Одо­ев­ские не пре­вра­ти­лись в обыч­ных вот­чин­ни­ков и сохра­ни­ли к кон­цу сто­ле­тия кня­же­ские пра­ва. Эти пра­ва про­яви­лись не толь­ко в рас­смот­рен­ных выше докон­ча­ни­ях с литов­ски­ми гос­по­да­ря­ми. Как и подо­ба­ет кня­зьям, Воро­тын­ские и Одо­ев­ские име­ли соб­ствен­ных бояр и слуг, кото­рых жало­ва­ли за служ­бу села­ми. При этом в раз­да­чу шли вот­чи­ны, полу­чен­ные кня­зья­ми от гос­по­да­ря. Так, боярин кн. С. Ф. Воро­тын­ско­го Семен­ка дер­жал сель­цо в Мощин­ской воло­сти Смо­лен­ско­го пове­та ((АЛМ. Т. 1. Вып. 1. С. 60.[]

  57. РИБ. Т. 27. Стб. 642.[]
  58. РИБ. Т. 27. Стб. 650–652, 665–666.[]
  59. Там же. Стб. 650.[]
  60. Сб. РИО. Т. 35. С. 84.[]
  61. РИБ. Т. 27. Стб. 208.[]
  62. Сб. РИО. Т. 35. С. 21.[]
  63. Там же.[]
  64. ДПКПЛ. С. 23.[]
  65. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря / отв. ред. Б. А. Рыба­ков. – Москва : Нау­ка, 1987. – 440 с., с. 48.[]
  66. Спи­сок погре­бен­ных в Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой лав­ре от осно­ва­ния оной до 1880 г. – Москва :
    Тип. Т. Рис, 1880. – 102 с., c. 8.[]
  67. Архив РАН. Ф. 620. Оп. 1. Д. 41. Л. 295 об.; Мар­ты­нов А. Рус­ские досто­па­мят­но­сти. Т. 4. М., 1883. С. 100; Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV – пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988. С. 133).[]
  68. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря / отв. ред. Б. А. Рыба­ков. – Москва : Нау­ка, 1987. – 440 с., c. 48.[]
  69. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря / отв. ред. Б. А. Рыба­ков. – Москва : Нау­ка, 1987. – 440 с., с.48[]
  70. Кири­чен­ко, Л. А. Кор­мо­вая кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря 1674 г. : иссле­до­ва­ние и пуб­ли­ка­ция / Л. А. Кири­чен­ко, С. В. Нико­ла­е­ва. – Москва : Индрик, 2008. – 519 с., с. 220.[]
  71. Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 65, 294[]
  72. Сбор­ник РИО. Т. 59. С. 147[]
  73. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Т. 13. М.. 2000. С. 525[]
  74. Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50-х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 54[][]
  75. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 307, 316, 318, 319[]
  76. Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV–начала XVII в. Т. 1. М., 1997. № 57[]
  77. РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 539. Л. 413-414[]
  78. ОР РНБ Кир.-Бел. собр. № 78/1317. Л. 37 об.-40 об.; Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 81-82 об.[]
  79. Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560-е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 35, 42-43.[]
  80. Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 56[]
  81. Титов А.А. Вклад­ные и запис­ные кни­ги Иоси­фо­ва Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря XVI в. // Руко­пи­си сла­вян­ские и рус­ские, при­над­ле­жа­щие И. А. Вах­ра­ме­е­ву. Вып. 5. М., 1906. С. 37[]
  82. ОР РНБ. СПб­ДА. А I/17. Л. 503, 506 об.; Чер­ка­со­ва М.С. Зем­ле­вла­де­ние Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря в XV–XVI вв. М., 1996. С. 211[]
  83. РГА­ДА. Ф. 281. № 1234/130; ОР РНБ. СПб­ДА. А I/17. Л. 527-527 об.; Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 1. М., 1899. С. 25; Федо­тов-Чехов­ский А.А. Акты, отно­ся­щи­е­ся до граж­дан­ской рас­пра­вы Древ­ней Рос­сии. Т. 1. Киев, 1860. С. 165, 187[]
  84. РГА­ДА. Ф. 281. № 1242/138; ОР РНБ. СПб­ДА. А I/17. Л. 514; Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 1. М., 1899. С. 25-26[]
  85. Николь­ский Н. Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь и его устрой­ство. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1897. С. XLIX; Шаб­ло­ва Т.И. Кор­мо­вое поми­но­ве­ние в Успен­ском Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре в XVI–XVIII веках. СПб., 2012. С. 273, 348; Беля­ев Л.А. Рус­ское сред­не­ве­ко­вое над­гро­бие. Бело­ка­мен­ные пли­ты Моск­вы и Севе­ро-Восточ­ной Руси XIII–XVII вв. М., 1996. С. 20.[]
  86. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря / отв. ред. Б. А. Рыба­ков. – Москва : Нау­ка, 1987. – 440 с., c. 48[]
  87. Акты Рос­сий­ско­го госу­дар­ства. Архи­вы мос­ков­ских мона­сты­рей и собо­ров. XV–начало XVII в. М., 1998. С. 423.[]
  88. Титов А.А. Вклад­ные и запис­ные кни­ги Иоси­фо­ва Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря XVI в. // Руко­пи­си сла­вян­ские и рус­ские, при­над­ле­жа­щие И. А. Вах­ра­ме­е­ву. Вып. 5. М., 1906. С. 36, 41.[]
  89. Акты, отно­ся­щи­е­ся до граж­дан­ской рас­пра­вы древ­ней Рос­сии. В 2 томах. Том 1. 1432–1630 / собрал и издал А. А. Федо­тов-Чехов­ский. – Киев, 1860. – 407 с., № 71, c. 186-187; Опи­са­ние Гра­мот Кол­ле­гии Эко­но­мии. Том 1. А-И / подг. А. В. Анто­нов. – Москва: Древ­не­хра­ни­ли­ще, 2016. – 1192 с, c. 217.[]
  90. Опись стро­е­ний и иму­ще­ства Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря 1601 г.: ком­мен­ти­ро­ван­ное изда­ние / сост. З. В. Дмит­ри­е­ва, М. Н. Шаро­ма­зов. – Санкт-Петер­бург: Петер­бург­ское Восто­ко­ве­де­ние, 1998. – 380 с., c.210, 343.[]
  91. Дмит­ри­е­ва, З. В. Вытные и опис­ные кни­ги Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря ХVI–ХVII вв. / З. В. Дмит­ри­е­ва. – Санкт-Петер­бург : Дмит­рий Була­нин, 2003. – 343 с., c. 214, 231, 310.[]
  92. Акты, отно­ся­щи­е­ся до граж­дан­ской рас­пра­вы древ­ней Рос­сии. В 2 томах. Том 1. 1432–1630 / собрал и издал А. А. Федо­тов-Чехов­ский. – Киев, 1860. – 407 с., № 71, c. 186-187.[]
  93. Штайн­дорф, Л. Вкла­ды и поми­на­ния в Мос­ков­ском госу­дар­стве – явле­ние Сред­не­ве­ко­вья или Ран­не­го ново­го вре­ме­ни? // Зубов­ские чте­ния. – Алек­сан­дров, 2010. – Вып. 5. – С. 113–136., c. 116.[]
  94. Алек­се­ев, А. И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560-е годы) / А. И. Алек­се­ев // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. – 2010. – № 3-4. – С. 17–117., c. 214, 231, 310; Опись стро­е­ний и иму­ще­ства Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря 1601 г.: ком­мен­ти­ро­ван­ное изда­ние / сост. З. В. Дмит­ри­е­ва, М. Н. Шаро­ма­зов. – Санкт-Петер­бург: Петер­бург­ское Восто­ко­ве­де­ние, 1998. – 380 с., с. 41, 42–43.[]
  95. Бели­ков В.Ю., Колы­че­ва Е.И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XV – нача­ле XVII в.// Архив рус­ской исто­рии. 1992. Вып. 2. С. 93-94; Скрын­ни­ков Р.Г. Цар­ство тер­ро­ра. СПб., 1992. С. 273[]
  96. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 105, 108, 124, 129, 130, 132, 133, 139, 140, 148, 151, 172, 185-189, 195, 209, 210[]
  97. ОР РНБ Кир.-Бел. собр. № 78/1317. Л. 40 об., 41; Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 82 об., 83[]
  98. Ворон­цо­ва Л.Д. Вклад­ная кни­га Сер­пу­хов­ско­го Высоц­ко­го мона­сты­ря // Древ­но­сти: тру­ды Архео­гра­фи­че­ской Комис­сии Мос­ков­ско­го Архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1899. Т. 1. Вып. 2. С. 327[]
  99. Николь­ский Н. Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь и его устрой­ство. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1897. С. XLIX; Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560-е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 73; Шаб­ло­ва Т.И. Кор­мо­вое поми­но­ве­ние в Успен­ском Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре в XVI–XVIII веках. СПб., 2012. С. 273, 348; Беля­ев Л.А. Рус­ское сред­не­ве­ко­вое над­гро­бие. Бело­ка­мен­ные пли­ты Моск­вы и Севе­ро-Восточ­ной Руси XIII–XVII вв. М., 1996. С. 205[]
  100. Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 59. СПб., 1887. С. 147, 585.[]
  101. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. – Санкт-Петер­бург : Тип. И. Н. Ско­ро­хо­до­ва, 1906. – Т. 13, Ч. 2: Допол­не­ния к Нико­нов­ской лето­пи­си. Так назы­ва­е­мая Цар­ствен­ная кни­га. – 234 с. 23. Р, с. 445.[][]
  102. Андре­ев, Н. Е. Об авто­ре при­пи­сок в лице­вых сво­дах Гроз­но­го / Н. Е. Андре­ев // Тру­ды Отде­ла древ­не­рус­ской лите­ра­ту­ры. – Москва ; Ленин­град : АН СССР, 1962. – Т. 18. – С. 117–148., с. 146–147.[]
  103. Рус­ский исто­ри­че­ский сбор­ник, изда­ва­е­мый Обще­ством исто­рии и древ­но­стей­рос­сий­ских. – Москва : Унив. тип., 1838. – Т. 2. Мест­ни­че­ство. Дела, собран­ные П. И. Ива­но­вым. – 480 с., с. 20.[]
  104. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. / соста­ви­тель Л. Ф. Кузь­ми­на. – Москва : Ин-т исто­рии СССР, 1984. – Т. 3. – Ч. 1. – 232 с., с. 227.[]
  105. Рос­сий­ская госу­дар­ствен­ная биб­лио­те­ка, Науч­но-иссле­до­ва­тель­ский отдел руко­пи­сей. – Ф. 178. – Музей­ное собра­ние. – № 4464, л. 173.[]
  106. Бели­ков В.Ю., Колы­че­ва Е.И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XV – нача­ле XVII в.// Архив рус­ской исто­рии. 1992. Вып. 2. С. 93-98, 118-121; Ген­рих Шта­ден. Запис­ки о Мос­ко­вии. Т. 2. М., 2009. С. 87-88[]
  107. Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 57[]
  108. Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 49, 89-91, 95, 131, 199, 202, 254, 322, 323, 325, 327, 477, 480, 490, 491, 506, 518, 520, 521, 523[]
  109. Скрын­ни­ков Р.Г. Цар­ство тер­ро­ра. СПб., 1992. С. 476-477[]
  110. Гирш­берг В.Б. Мате­ри­а­лы для сво­да над­пи­сей на камен­ных пли­тах Моск­вы и Под­мос­ко­вья XIV — XVII вв. Ч.I. Над­пи­си XIV — XVI вв.// Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка. Т.1/ Отв. ред. Шелов Д.Б. Москва: Изд. АН СССР, Инсти­тут архео­ло­гии, 1960. N 68, С.37.[]
  111. Бели­ков В.Ю., Колы­че­ва Е.И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XVI — нача­ле XVII вв.// Архив рус­ской исто­рии. Вып.2. Москва: В типо­гра­фии п/о Рос­ко­мар­хи­ва, 1992. С.93-121.[][]
  112. Т.В. Нико­ла­е­ва (Загорск). Новые наход­ки на тер­ри­то­рии Загор­ско­го музея-запо­вед­ни­ка. — Совет­ская архео­ло­гия. №1. 1973. Москва. Изда­тель­ство «Нау­ка». – с.251. Раз­ме­ры над­гро­бия: дли­на — 66 см, шири­на ввер­ху — 40 см, вни­зу — 31 см, тол­щи­на — 14 см.[]
  113. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 116.[]
  114. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48.[]
  115. Гирш­берг В.Б. Мате­ри­а­лы для сво­да над­пи­сей на камен­ных пли­тах Моск­вы и Под­мос­ко­вья XIV–XVII вв. // Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка. Т. 1. М., 1960. С. 37.[]
  116. Дв. р. ІІІ, 80; Д.Р. В. XIII, 180.[]
  117. Дв. р, ІІІ[]
  118. Д.Р.В., ХХ, 117[]
  119. Дв. р. ІІІ, 557-558.[]
  120. Д.Р. В, ХIV, 75[]
  121. Дв.р., ІІІ, 1063[]
  122. Яр. с. кн. 36, д 53[]
  123. Сузд. с. кн. 31. д. 23[]
  124. Седов П. В. Чело­бит­ная кня­зей Одо­ев­ских о сво­их родо­вых зем­лях нака­нуне отме­ны мест­ни­че­ства // Иссле­до­ва­ния по исто­рии сред­не­ве­ко­вой Руси. М.; СПб., 2006.[]
  125. Ряз. с. кн. 19029, д. 4[]
  126. Моск. с. кн. 9874, д.18[]
  127. Ряз. с. кн. 13537, д 16, и кн. 13482, д.9.[]
  128. Дв. р., ІІІ, 1114 и 1115[]
  129. Яр. с. кн. 36. д 56.[]
  130. Сузд. с. кн. 31, д 23[]

Оставьте комментарий