Беспалов Р. А. О «напрасной» смерти князя Михаила Федоровича Воротынского

Бес­па­лов Р. А. О «напрас­ной» смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча Воротынского[1]

Спе­ци­а­ли­стам хоро­шо извест­но, что круг пись­мен­ных источ­ни­ков по сред­не­ве­ко­вой исто­рии Верх­не­го Поочья очень огра­ни­чен. Вме­сте с тем име­ет­ся ряд агио­гра­фи­че­ских про­из­ве­де­ний, кото­рые в изу­че­нии исто­рии реги­о­на исполь­зу­ют­ся крайне ред­ко. В част­но­сти это Воло­ко­лам­ский пате­рик и отдель­ная редак­ция Жития прп. Паф­ну­тия Боровского[2]. Начи­ная с кон­ца XIX в. они неод­но­крат­но изда­ва­лись и исполь­зо­ва­лись в исто­рио­гра­фии в свя­зи с ины­ми тема­ми исследований[3]. В них содер­жит­ся рас­сказ Паф­ну­тия, в кото­ром упо­ми­на­ет­ся о напа­де­нии хана Ахма­та на Алек­син в 1472 г.[4] Так­же в пате­ри­ке есть повест­во­ва­ние, собы­тия кото­ро­го про­изо­шли после смер­ти Паф­ну­тия, постиг­шей его 1 мая 1477 г. Оно запи­са­но со слов мона­ха Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря Никанд­ра. Будучи в 1480 г. еще миря­ни­ном, он жил «на краю Литов­ской зем­ли» вбли­зи церк­ви Бого­ро­ди­цы (неда­ле­ко от устья Угры), и во вре­мя пре­бы­ва­ния хана Ахма­та на Угре постра­дал от одно­го из татар­ских князей[5]. В том же месте про­изо­шли собы­тия еще одно­го рас­ска­за Никанд­ра о «вос­кре­ше­нии» сына знат­ной вдо­вы, кото­рый едва ли не был похо­ро­нен заживо[6]. Основ­ной же темой дан­но­го иссле­до­ва­ния явля­ет­ся рас­сказ о тра­ги­че­ских собы­ти­ях в Воро­тын­ске. Сви­де­те­лем их послед­ствий стал прп. Иосиф Волоц­кий, кото­рый в то вре­мя был еще уче­ни­ком прп. Паф­ну­тия Боровского[7].

В Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке рас­сказ нахо­дит­ся в соста­ве «Пове­стей отца Паф­ну­тия», его авто­ром назы­ва­ет­ся прп. Иосиф[8]. По мне­нию В. О. Клю­чев­ско­го, «Пове­сти отца Паф­ну­тия» запи­сал некий Дани­ла Мои­се­ев, веро­ят­но, быв­ший инок Паф­ну­тье­ва мона­сты­ря. В пате­рик они были вклю­че­ны после смер­ти Иоси­фа его пле­мян­ни­ком Доси­фе­ем (Топор­ко­вым), не ранее 1546 г.[9] Отту­да вме­сте с «Пове­стя­ми отца Паф­ну­тия» рас­сказ попал в отдель­ную редак­цию Жития прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го, где полу­чил назва­ние «О уби­е­нии бого­бо­яз­ли­ва мужа». Доси­фей (Топор­ков), по всей види­мо­сти, соби­рал мате­ри­а­лы для пате­ри­ка на про­тя­же­нии весь­ма дли­тель­но­го вре­ме­ни. Л. А. Оль­шев­ская отме­ти­ла, что одним из его инфор­ма­то­ров еще в нача­ле XVI в. мог быть его дядя – млад­ший брат прп. Иоси­фа Волоц­ко­го Вас­си­ан (Санин), с 1506 г. архи­епи­скоп Ростов­ский, Яро­слав­ский и Белозерский[10].

«Неко­гда,– рас­ска­зы­вал [Иосиф],– был я послан отцом (Паф­ну­ти­ем.– Р. Б.) в город Воро­тынск к быв­ше­му там кня­зю ради неко­то­рых нужд и нашел его в вели­кой скор­би: у кня­зя был некий чело­век, очень люби­мый им, доб­ро­де­тель­ный и бого­лю­би­вый, кото­рый все­гда давал ему полез­ные сове­ты, имя его было Мат­вей, а отче­ство Вар­на­вин. Сын же кня­зя нена­ви­дел его, ибо тот давал отцу не такие сове­ты, как он хотел, и поэто­му при­ка­зал одно­му из сво­их слуг убить его. Князь же об этом ниче­го не знал.

Когда уби­ли Мат­вея, все­силь­ный Бог захо­тел ото­мстить за кровь пра­вед­но­го, возо­пив­шую к нему от зем­ли, как в древ­но­сти ([возо­пил голос кро­ви] – Р. Б.) Аве­ле­ва. И поэто­му сын кня­зя, при­ка­зав­ший убить Мат­вея, вско­ре вне­зап­но умер. Так­же и убив­ший пра­вед­но­го по его при­ка­зу умер злой и неожи­дан­ной смер­тью. И мать того убий­цы захо­те­ла на тре­тий день по суще­ству­ю­ще­му обы­чаю при­не­сти дары в память о нем. Свя­щен­ник же обла­чил­ся в одеж­ды и послал за просфо­ра­ми, желая начать про­ско­ми­дию, что­бы при­не­сти дары об убий­це. Пеку­щий просфо­ры открыл печь, что­бы взять их и отпра­вить к свя­щен­ни­ку, и уви­дел печь, пол­ную кро­ви. Свя­щен­ник же и все быв­шие с ним в вели­ком стра­хе про­сла­ви­ли Бога, ото­мстив­ше­го за кровь пра­вед­но­го, неспра­вед­ли­во про­ли­тую, и поня­ли, какое нака­за­ние при­ня­ли убий­цы пра­вед­но­го, ибо лише­ны они были вся­кой помощи»[11].

Воро­тын­ские кня­зья в XV — XVI вв.

Как заме­тил А. А. Зимин, Паф­ну­тьев мона­стырь был осно­ван на зем­ле кня­зя Дмит­рия Шемя­ки (в Сухо­до­ле). После пора­же­ния от коа­ли­ции Васи­лия II и после­ду­ю­щей гибе­ли Дмит­рия Шемя­ки († 1453 г.) его поми­но­ве­ние в мона­сты­рях Мос­ков­ской мит­ро­по­лии было запре­ще­но мит­ро­по­ли­том Ионой. Одна­ко Паф­ну­тий это­му реше­нию не подчинился[12]. Так сохра­ня­лась его духов­ная связь с кня­зем Ива­ном Дмит­ри­е­ви­чем Шемя­ти­чем, а затем и с кня­зем Васи­ли­ем Ива­но­ви­чем Шемя­ти­чем, кото­рые полу­чи­ли в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском на тер­ри­то­рии Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии Нов­го­род Север­ский. Пра­дед прп. Иоси­фа был родом из Литов­ской зем­ли. По мне­нию Зими­на, он при­был отту­да в Вели­кое кня­же­ство Мос­ков­ское в 1408 г. вме­сте с кня­зем Свид­ри­гай­лом, мно­ги­ми кня­зья­ми, бояра­ми и духо­вен­ством Чер­ни­гов­щи­ны, и полу­чил вот­чи­ну в Воло­ке Ламском[13]. Если пред­по­ло­же­ние Зими­на вер­но, то пра­дед Иоси­фа тоже был выход­цем с тер­ри­то­рии Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии, воз­мож­но, из ее север­ской части или из Верх­не­го Поочья. В таком слу­чае, поезд­ка имен­но Иоси­фа в Воро­тынск видит­ся не случайной.

Пред­ва­ри­тель­но воро­тын­ские собы­тия мож­но было бы дати­ро­вать вре­ме­нем от появ­ле­ния Иоси­фа в мона­сты­ре и его постри­же­ния в мона­хи (1460 г.) до смер­ти прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го (1477 г.). Одна­ко при этом сто­и­ло бы обра­тить вни­ма­ние на то, что в мона­стырь Иосиф при­шел моло­дым чело­ве­ком, дол­гое вре­мя его послу­ша­ни­ем было выпол­не­ние раз­ных хозяй­ствен­ных работ[14]. В дан­ном же слу­чае он высту­пал уже дове­рен­ным лицом о. Паф­ну­тия и совер­шал поезд­ку по важ­но­му делу за пре­де­лы мона­сты­ря. Поэто­му, види­мо, дан­ное собы­тие про­изо­шло не в нача­ле, а во вто­рой поло­вине боров­ско­го пери­о­да жиз­ни прп. Иоси­фа. Дей­стви­тель­но, в Житии прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го дан­ный рас­сказ Иоси­фа поме­щен после рас­ска­за о явле­нии во сне о. Паф­ну­тию недав­но умер­ше­го бра­та Ива­на III кня­зя Юрия Васи­лье­ви­ча († 12 сен­тяб­ря 1473 г.). В соста­ве Воло­ко­лам­ско­го пате­ри­ка меж­ду эти­ми рас­ска­за­ми вкли­ни­лись еще два неда­ти­ро­ван­ных рас­ска­за о внут­рен­ней жиз­ни Паф­ну­тье­ва мона­сты­ря. На этом осно­ва­нии поезд­ку Иоси­фа в Воро­тынск сле­ду­ет дати­ро­вать пери­о­дом с кон­ца 1473 г. до смер­ти Паф­ну­тия Боров­ско­го († 1 мая 1477 г.).

Л. А. Оль­шев­ская и С. Н. Трав­ни­ков спра­вед­ли­во ука­за­ли, что в рас­ска­зе речь идет о кня­зе Федо­ре Льво­ви­че Воротынском[15], кото­рый был женат на внуч­ке кня­зя Оль­гер­да кня­гине Марии Корибутовне[16]. Он посту­пил на служ­бу к вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру еще в 1447 (или в 1442?) г.[17] Так­же они назва­ли двух сыно­вей кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча: кня­зей Дмит­рия и Семе­на. Одна­ко не ука­за­ли, какой из сыно­вей, по их мне­нию, поку­шал­ся на Мат­вея (в ори­ги­на­ле – Мат­фея) и в резуль­та­те погиб[18].

Дей­стви­тель­но, князь Федор Льво­вич Воро­тын­ский был жив еще осе­нью 1480 г., когда «царь (Ахмат.– Р. Б.) был на Угре»[19]. Осе­нью 1482 г. пред­ста­ви­те­ли рода воро­тын­ских кня­зей в соста­ве круп­но­го литов­ско­го вой­ска ходи­ли обо­ро­нять Киев­скую зем­лю от крым­ских татар[20]. Может быть, имен­но в это вре­мя в сино­дик Кие­во-Печер­ско­го мона­сты­ря был вне­сен «род кня­зя воро­тынь­ско­го» с пред­пи­са­ни­ем поми­нать «кня­зя Фео­до­ра, кня­ги­ню Марию»[21]. 10 апре­ля 1483 г. потом­ки кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча заклю­чи­ли с Кази­ми­ром новое докон­ча­ние о сво­ей служ­бе Литве[22]. В дого­во­ре назва­ны кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи, кото­рые, таким обра­зом, после смер­ти отца еще оста­ва­лись живы­ми, а, зна­чит, не мог­ли быть при­част­ны­ми к убий­ству Мат­вея Варнавина[23]. Так­же назван их «бра­та­нич» (сын их бра­та) князь Иван Михай­ло­вич. При заклю­че­нии дого­во­ра он уже мог само­сто­я­тель­но цело­вать крест, т. е. достиг воз­рас­та 12 лет, сле­до­ва­тель­но, родил­ся не позд­нее нача­ла 1471 г. Отец послед­не­го князь Миха­ил был стар­шим сыном кня­зя Федо­ра Львовича[24], но к момен­ту заклю­че­ния дого­во­ра 1483 г. уже скон­чал­ся. Сле­до­ва­тель­но, ини­ци­а­то­ром убий­ства Мат­вея Вар­на­ви­на являл­ся имен­но князь Миха­ил Федорович.

Све­де­ния о Мат­вее Вар­на­вине в дру­гих источ­ни­ках не выяв­ле­ны. Его харак­те­ри­сти­ки: доб­ро­де­тель­ный, бого­лю­би­вый, пра­вед­ный, а так­же его отче­ство выда­ют в нем пред­ста­ви­те­ля духовенства[25]. Посколь­ку он упо­ми­на­ет­ся с отче­ством, то, веро­ят­но, при­хо­дил­ся сыном како­му-то извест­но­му в цер­ков­ной сре­де Варнаве[26]. Во вся­ком слу­чае, отец Мат­вея Вар­на­ви­на был изве­стен прп. Паф­ну­тию Боров­ско­му и его уче­ни­ку Иосифу.

Рас­сказ прп. Иоси­фа Волоц­ко­го обна­жа­ет двой­ствен­ность поло­же­ния кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. Он нахо­дил­ся на литов­ской служ­бе, являл­ся козель­ским наместником[27] и с сере­ди­ны XV в. полу­чал от коро­ля Кази­ми­ра бога­тые земель­ные пожа­ло­ва­ния. Сре­ди них – воло­сти Лагинск и Край­ши­но вокруг Воро­тын­ска, южнее рас­по­ла­гал­ся город Пере­мышль с воло­стью Озереском[28]. Воз­мож­но, в Пере­мыш­ле нахо­дил­ся удел кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, посколь­ку поз­же он ото­шел к его сыну кня­зю Ива­ну Михайловичу[29]. Дале­ко на запа­де, в вер­хо­вьях рек Угры, Бол­вы и Сно­по­ти, кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу были пожа­ло­ва­ны воло­сти: Деме­на со Сно­пот­цом, Горо­деч­на с Колу­го­ви­ча­ми, Уже­пе­рет и Ковыльна[30]. Поз­же к ним доба­ви­лись и дру­гие волости[31]. При­бли­зи­тель­но с сере­ди­ны XV в. все литов­ские пожа­ло­ва­ния воро­тын­ским кня­зьям ста­ли смо­лен­ски­ми «при­го­ро­да­ми», т. е. адми­ни­стра­тив­но были под­чи­не­ны Смоленску[32]. В самом Смо­лен­ске Кази­мир пожа­ло­вал кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу Нем­чи­нов­ский двор[33]. При этом в тре­уголь­ни­ке меж­ду воло­стя­ми Деме­ной, Сно­пот­цом и Ковыль­ной рас­по­ла­га­лись воло­сти Любунь, Бли­же­ви­чи и Печ­ки, веро­ят­но, при­над­ле­жав­шие Смо­лен­ской епископии[34]. Таким обра­зом, князь Федор Льво­вич был тес­но свя­зан со Смо­лен­ской зем­лей и Смо­лен­ской епи­ско­пи­ей, но при этом, как ока­зы­ва­ет­ся, состо­ял в обще­нии с духо­вен­ством Севе­ро-Восточ­ной Руси (на тот момент уже Мос­ков­ской митрополии).

Вооб­ще кня­зья ново­силь­ско­го дома (белёв­ские, воро­тын­ские и одо­ев­ские) были бла­го­де­те­ля­ми церк­вей и мона­сты­рей не толь­ко сво­ей Ново­силь­ско-Одо­ев­ской земли[35]. Не еди­нич­ны их свя­зи и с духо­вен­ством Севе­ро-Восточ­ной Руси. Так, в семей­стве кня­зей Белёв­ских вери­ли, что рож­де­нию кня­зей Федо­ра и Васи­лия Михай­ло­ви­чей († в пери­од с апре­ля 1459 по январь 1481 гг.) и их сест­ры Евпрак­сии спо­соб­ство­ва­ли молит­вы прп. Кирил­ла Бело­зер­ско­го († 1427 г.). Их мать кня­ги­ня Мария еще до нача­ла 1460‑х гг. пода­ва­ла боль­шие мило­сты­ни Кирил­ло­ву мона­сты­рю и испо­ве­до­ва­лась там[36]. Может быть, не слу­чай­но поз­же, в сере­дине XVI в., имен­но в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре воз­ник­ла усы­паль­ни­ца кня­зей Воротынских[37].

Посколь­ку Мат­вей Вар­на­вин был бли­зок к кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу (может быть, являл­ся его духов­ни­ком?), то мог иметь вес не толь­ко в духов­ной жиз­ни Воро­тын­ско­го кня­же­ства, но и в свет­ских делах. Сове­ты Мат­вея кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу так силь­но не нра­ви­лись кня­зю Миха­и­лу, что тот при­ка­зал убить свя­щен­ни­ка. В ито­ге князь Миха­ил и сам погиб, а воро­тын­ское духо­вен­ство высту­пи­ло изоб­ли­чи­те­лем убий­цы. С мест­ным духо­вен­ством были соли­дар­ны прп. Паф­ну­тий Боров­ский и его уче­ник Иосиф.

В чем же беда кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча? В рас­ска­зе прп. Иоси­фа Волоц­ко­го про­во­дит­ся парал­лель с исто­ри­ей Каи­на и Аве­ля. Соглас­но Кни­ге Бытия, Каин и Авель были бра­тья­ми. Они оба при­но­си­ли дары Богу, но тот заме­чал лишь дары Аве­ля, а дары Каи­на не заме­чал. В ито­ге Каин убил Аве­ля и сам остал­ся без защи­ты Бога. Затем Каин пере­се­лил­ся на восток от Эде­ма, и от него про­изо­шел весь род чело­ве­че­ский (Быт 4. 1–16). Парал­лель с биб­лей­ской исто­ри­ей не дослов­ная. Князь Миха­ил и свя­щен­ник Мат­вей не были бра­тья­ми. В отли­чие от Каи­на князь Миха­ил погиб. Впро­чем, поз­же сын кня­зя Миха­и­ла – князь Иван Михай­ло­вич отъ­е­хал на мос­ков­скую служ­бу (на восток от Лит­вы), и имен­но от него даль­ше пошел весь род кня­зей Воро­тын­ских. Соглас­но биб­лей­ской исто­рии, Бог не слу­чай­но не при­ни­мал дары Каи­на. Еще до убий­ства Аве­ля Гос­подь заме­тил, что Каин «не под­ни­ма­ет к нему лица», а зна­чит «не дела­ет доб­рое», т. е. отя­го­щен недоб­ры­ми помыс­ла­ми; «у его две­рей грех лежит, вле­чет его к себе» и он готов согре­шить. Бог дал ему совет «гос­под­ство­вать» над гре­хом, т. е. не под­да­вать­ся его соблазну[38]. Каин не толь­ко не про­ти­во­сто­ял сво­е­му духов­но­му паде­нию, но и устра­нил со сво­е­го пути пра­вед­ни­ка. В этой свя­зи помыс­лы кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча про­тив свя­щен­ни­ка Мат­вея скло­ня­ют к мыс­ли о том, что их раз­но­гла­сия лежа­ли в плос­ко­сти их цер­ков­но­го миро­воз­зре­ния, того, как сле­ду­ет при­но­сить свою жерт­ву Богу. Что­бы понять веро­ят­ные при­чи­ны кон­флик­та, необ­хо­ди­мо обра­тить­ся к исто­ри­че­ско­му контексту.

С сере­ди­ны XIV до нача­ла XVI вв. в свя­зи с общей гео­по­ли­ти­че­ской обста­нов­кой в Верх­нем Поочье про­хо­ди­ли про­цес­сы обра­зо­ва­ния весь­ма болез­нен­но­го цер­ков­но­го раз­ло­ма. Изна­чаль­но они были свя­за­ны с попыт­ка­ми вели­ких литов­ских кня­зей выде­лить из мит­ро­по­лии Киев­ской и всея Руси литов­скую часть и обра­зо­вать в ней осо­бую мит­ро­по­лию. Это ока­зы­ва­ло пагуб­ное вли­я­ние на цер­ков­ное устрой­ство тех верх­не­ок­ских земель, кото­рые выде­ли­лись из неко­гда еди­ной Чер­ни­гов­ской зем­ли, но еще сохра­ня­лись в соста­ве Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии с цен­тром в Брянске.

С сере­ди­ны XIV в. Брянск нахо­дил­ся под вла­стью Вели­ко­го кня­же­ства Литовского[39]. Одна­ко в сво­ей севе­ро-восточ­ной части обшир­ная Чер­ни­го­во-Брян­ская епи­ско­пия про­сти­ра­лась до Калу­ги и Тару­сы и в вер­хо­вьях Оки частич­но вхо­ди­ла в сфе­ру поли­ти­че­ско­го вли­я­ния Моск­вы. В годы рас­ко­лов мит­ро­по­лии Киев­ской и всея Руси это обсто­я­тель­ство не раз при­во­ди­ло к борь­бе литов­ско­го и мос­ков­ско­го мит­ро­по­ли­тов за вли­я­ние в Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии, а так­же к воору­жен­ным кон­флик­там. Так, до июля 1361 г. литов­ский мит­ро­по­лит Роман само­воль­но овла­дел Брян­ской кафед­рой и побу­дил вели­ко­го кня­зя литов­ско­го Оль­гер­да к напа­де­нию на Алек­син, вла­де­ние мос­ков­ских митрополитов[40]. В эти годы мит­ро­по­лит Алек­сий, роди­те­ли кото­ро­го были выход­ца­ми из Чер­ни­го­ва, являл­ся опе­ку­ном мос­ков­ской вели­ко­кня­же­ской вла­сти. Види­мо, еще в нача­ле 1360‑х гг. по его бла­го­сло­ве­нию мос­ков­ские вой­ска захва­ти­ли кре­по­сти Калу­гу и Мценск, отня­ли кня­же­ние у зятя Оль­гер­да – кня­зя Ива­на Ново­силь­ско­го. В те же годы Алек­сий осво­бо­дил от литов­ской при­ся­ги кня­зя Ива­на Козель­ско­го и неко­то­рых дру­гих слуг Ольгерда[41]. Вес­ной 1370 г. мос­ков­ские вой­ска ходи­ли «вое­вать Брянска»[42]. Не слу­чай­но осе­нью того же года Оль­герд про­сил у Пат­ри­ар­ха ново­го раз­де­ле­ния митрополии[43].

Во вре­мя вой­ны 1408 г. в отсут­ствие мит­ро­по­ли­та Киев­ско­го и всея Руси став­лен­ник мит­ро­по­ли­та Кипри­а­на († 1406 г.) Брян­ский вла­ды­ка Иса­кий вме­сте с мятеж­ным кня­зем Свид­ри­гай­лом вывел в Моск­ву с тер­ри­то­рии Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии мно­же­ство литов­ских под­дан­ных: бояр чер­ни­гов­ских, брян­ских, путивль­ских, ста­ро­дуб­ских, мцен­ских, любут­ских, мно­гих кня­зей запад­ной части Верх­не­го Поочья[44]. Не исклю­че­но, что сре­ди них был и пра­дед прп. Иоси­фа Волоц­ко­го Алек­сандр Саня, кото­рый на мос­ков­ской служ­бе полу­чил вот­чи­ну вбли­зи Воло­ка Ламского[45]. Затем Иса­кий вер­нул­ся в Брянск и неко­то­рое вре­мя под­чи­нял­ся ново­му мит­ро­по­ли­ту Киев­ско­му и всея Руси Фотию (с 1410 г.). Одна­ко потом, во вре­мя оче­ред­но­го рас­ко­ла мит­ро­по­лии Киев­ской и всея Руси 1414–1420 гг., Иса­кий скло­нил­ся на сто­ро­ну Гри­го­рия Цам­бла­ка (пле­мян­ни­ка мит­ро­по­ли­та Кипри­а­на), выдви­ну­то­го в литов­ские митрополиты[46]. В исто­рио­гра­фии уже обра­ща­лось вни­ма­ние на то, что на вре­мя это­го цер­ков­но­го рас­ко­ла в Лит­ву выез­жал князь Яро­слав Вла­ди­ми­ро­вич Сер­пу­хов­ский, у кото­ро­го воз­ник кон­фликт с Васи­ли­ем I[47]. Здесь сто­ит лишь заме­тить, что столь­ный город его уде­ла Яро­сла­вец, види­мо, тоже вхо­дил в состав Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии (см. далее). Поэто­му он хоро­шо знал Брян­ско­го вла­ды­ку Иса­кия и в Лит­ве мог полу­чить от него под­держ­ку. В свою оче­редь мос­ков­ская сто­ро­на орга­ни­зо­ва­ла поход можай­ских войск на Мценск (в пре­де­лы Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии), и 7 июня 1415 г. жите­ли горо­да были при­ве­де­ны к покор­но­сти мит­ро­по­ли­ту Фотию[48].

Далее цер­ков­ная борь­ба еще боль­ше отя­го­ща­лась попыт­ка­ми вели­ких литов­ских кня­зей и неко­то­рых литов­ских мит­ро­по­ли­тов не толь­ко обосо­бить Литов­скую мит­ро­по­лию, но и про­ве­сти в ней унию с Рим­ской като­ли­че­ской Цер­ко­вью, при­ня­тую на Фер­ра­ро-Фло­рин­тий­ском собо­ре 1438–1439 гг. На Русь ее при­вез мит­ро­по­лит Иси­дор, но не был при­нят и бежал в Рим. Одна­ко поз­же, в 1458 г. папа Кал­лист III сов­мест­но с изгнан­ным кон­стан­ти­но­поль­ским пат­ри­ар­хом-уни­а­том Гри­го­ри­ем III Мам­мой и с согла­сия изгнан­но­го мит­ро­по­ли­та Иси­до­ра ини­ци­и­ро­ва­ли новое раз­де­ле­ние мит­ро­по­лии Киев­ской и всея Руси. На мит­ро­по­ли­чью кафед­ру был выдви­нут Гри­го­рий (Бол­га­рин). По пер­во­на­чаль­но­му замыс­лу, в состав мит­ро­по­лии Киев­ской, Литов­ской и всея Руси долж­ны были вой­ти 8 епи­ско­пий, в том чис­ле Брян­ская (Чер­ни­го­во-Брян­ская) и Смоленская[49]. Затем Иси­дор пере­дал ново­му пре­тен­ден­ту свои свя­ти­тель­ские обя­зан­но­сти и в отно­ше­нии мос­ков­ской части митрополии[50]. В кон­це 1458 г. Гри­го­рий (Бол­га­рин), уже име­нуя себя «архи­епи­ско­пом Киев­ским и всея Руси», про­сил покро­ви­тель­ства Казимира[51]. В свою оче­редь, мит­ро­по­лит Киев­ский и всея Руси Иона из Моск­вы обра­тил­ся с окруж­ным посла­ни­ем к пра­во­слав­ной пастве Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, при­зы­вая не при­ни­мать еди­но­мыш­лен­ни­ков Исидора[52]. Васи­лий II напра­вил послов к Кази­ми­ру, пред­ла­гая ему не при­ни­мать мит­ро­по­ли­та из Рима[53]. Одна­ко Кази­мир ока­зал Гри­го­рию (Бол­га­ри­ну) пол­ную под­держ­ку и напра­вил Васи­лию II встреч­ное посла­ние с прось­бой о его при­ня­тии вме­сто пре­ста­ре­ло­го мит­ро­по­ли­та Ионы. Далее непри­ми­ри­мая пози­ция сто­рон при­ве­ла к окон­ча­тель­но­му раз­де­ле­нию мит­ро­по­лии Киев­ской и всея Руси на литов­скую и мос­ков­скую части[54].

Во вто­рой поло­вине 1459 г. мит­ро­по­лит Иона напра­вил два схо­жих по содер­жа­нию пись­ма сво­им став­лен­ни­кам: Брян­ско­му епи­ско­пу Евфи­мию и Смо­лен­ско­му епи­ско­пу Миса­и­лу. Иона осте­ре­гал их от при­об­ще­ния к мит­ро­по­ли­ту Гри­го­рию, и, в част­но­сти, писал: «А отъ кого, сыну, будеть тебе о томъ како­ва нужа, и ты бы, по сво­е­му къ намъ испо­ве­да­нию и обе­ща­нию, не прии­мая того при­шед­ша­го отъ римь­скыя церк­ви, ни ино­го кого, постав­ле­на­го от латынь­ства, и не при­об­ща­я­ся ни въ чемъ, да поехалъ отто­ле и былъ ко мне»[55]. На пись­мо Ионы отклик­нул­ся Евфи­мий. В нача­ле 1460‑х гг. он выпра­ши­вал у вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го достой­ное место для сво­ей даль­ней­шей службы[56]. Неза­дол­го до сен­тяб­ря 1464 г. он полу­чил поло­жи­тель­ный ответ, бежал в Моск­ву и полу­чил в управ­ле­ние Суз­даль­скую епи­ско­пию. Соглас­но Типо­граф­ской лето­пи­си, «пре­бе­же на Моск­ву Еуфи­мей, епи­скопъ Брян­скый и Чер­ни­гов­скый, поки­ня свою епи­ско­пью. И даша емоу Соуж­даль, и Колу­гу, и Торусоу»[57]. В ито­ге часть рас­ко­лов­шей­ся Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии, кото­рая нахо­ди­лась в под­чи­не­нии вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го (Калу­га, Малый Яро­сла­вец, Тару­са, Алек­син), была при­со­еди­не­на к епи­ско­пии Суздальской[58]. Ранее и вла­ды­ка Миса­ил тоже под­дер­жи­вал тес­ные отно­ше­ния с мит­ро­по­ли­том Ионой. Так, в 1456 г. по его прось­бе в Смо­ленск была воз­вра­ще­на ико­на Бого­ро­ди­цы, кото­рую нака­нуне «взял в плен» и вывез в Моск­ву литов­ский пан Юрга[59]. Одна­ко на упо­мя­ну­тое пись­мо Ионы Миса­ил не отклик­нул­ся и остал­ся на Смо­лен­ской кафедре.

На дан­ном эта­пе идея унии еще не нахо­ди­ла широ­кой под­держ­ки в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском. Дума­ет­ся, и пра­во­слав­ные Смо­лен­ской зем­ли мог­ли дер­жать­ся при­ви­лея, кото­рый в сере­дине XV в. им выдал Кази­мир. В пер­вой же ста­тье при­ви­лея литов­ский гос­по­дарь обе­щал «хре­сти­ян­ства гре­че­ско­го зако­ну (пра­во­слав­ной веры.– Р. Б.) не руши­ти, нало­ги (при­тес­не­ния.– Р. Б.) имъ на ихъ веру не чини­ти, а въ цер­ков­ные зем­ли и въ воды не вступатися»[60]. К сере­дине 1460‑х гг. мит­ро­по­лит Гри­го­рий (Бол­га­рин) отка­зал­ся от унии, при­знав над собой власть пра­во­слав­но­го Кон­стан­ти­но­поль­ско­го Патриарха[61]. Тем не менее, дума­ет­ся, про­цес­сы цер­ков­но­го рас­ко­ла, резав­шие по живо­му зем­ли вер­хо­вьев Оки, не мог­ли не вли­ять на умы воро­тын­ских кня­зей. Вско­ре попыт­ки осу­ще­ствить унию не толь­ко воз­об­но­ви­лись, но и при­шли на порог их дома.

После смер­ти мит­ро­по­ли­та Гри­го­рия († 1472 г.), при­бли­зи­тель­но в апре­ле 1473 г. на мит­ро­по­ли­чью кафед­ру Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го был выдви­нут Смо­лен­ский вла­ды­ка Миса­ил. Тогда же было состав­ле­но посла­ние папе рим­ско­му о его жела­нии при­об­щить­ся к унии, и направ­ле­но в Рим через пап­ско­го посла Анто­нио Бонумбре[62]. Как заме­тил Б. Н. Фло­ря, стрем­ле­ние неко­то­рых пред­ста­ви­те­лей пра­во­слав­но­го обще­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го к воз­об­нов­ле­нию кон­так­тов с Римом было обу­слов­ле­но их жела­ни­ем достичь рав­но­пра­вия с като­ли­ка­ми и полу­чить соот­вет­ству­ю­щие госу­дар­ствен­ные при­ви­ле­гии. Вме­сте с тем сохра­ня­лась их при­вер­жен­ность к тра­ди­ци­он­но­му уче­нию гре­че­ской Церк­ви. Одна­ко пра­во­слав­ные ини­ци­а­то­ры воз­об­нов­ле­ния унии опи­ра­лись не на сами реше­ния Фер­ра­ро-Фло­рен­тий­ско­го собо­ра, а на посла­ние мит­ро­по­ли­та Иси­до­ра 1439 г., в кото­ром не отра­зи­лись уступ­ки гре­ков по дог­ма­ти­че­ским вопро­сам. Они име­ли очень сла­бое пред­став­ле­ние о том, на какие пере­ме­ны им при­дет­ся пой­ти, и ока­за­лись к ним совсем не гото­вы. Их уни­ат­ские ини­ци­а­ти­вы не в пол­ной мере соот­вет­ство­ва­ли поло­же­ни­ям Фло­рен­тий­ской унии 1439 г., а пото­му натал­ки­ва­лись на воз­ра­же­ния като­ли­ков и потер­пе­ли неудачу[63]. Види­мо, в этой свя­зи ответ папы на пись­мо Миса­и­ла затягивался.

Тем вре­ме­нем, кано­ни­че­ско­го утвер­жде­ния Миса­и­ла в роли мит­ро­по­ли­та не про­ис­хо­ди­ло. В нача­ле 1476 г. из Кон­стан­ти­но­по­ля в Лит­ву при­шел закон­но постав­лен­ный пра­во­слав­ный мит­ро­по­лит Спи­ри­дон, но был схва­чен коро­лем Кази­ми­ром и поме­щен в тюрь­му. В мар­те 1476 г. вла­ды­ка Миса­ил и его сто­рон­ни­ки напра­ви­ли новое посла­ние к папе, кото­рое так­же не полу­чи­ло жела­е­мо­го ими продолжения[64]. К нача­лу 1480‑х гг. Миса­ил умер, а кон­фес­си­о­наль­ная поли­ти­ка Кази­ми­ра зашла в тупик. Добить­ся унии с Римом не уда­лось, а попыт­ки разо­рвать свя­зи с Кон­стан­ти­но­по­лем натал­ки­ва­лись на упор­ное сопро­тив­ле­ние вли­я­тель­ных кру­гов пра­во­слав­но­го обще­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литовского[65].

Иссле­до­ва­те­ли не раз отме­ча­ли, что круг авто­ров посла­ния к папе 1476 г. был доволь­но узким. Одна­ко в части Смо­лен­ской зем­ли его пред­ста­ви­тель­ство ока­за­лось весь­ма солид­ным. Сам вла­ды­ка Миса­ил до сво­ей смер­ти сохра­нял за собой управ­ле­ние Смо­лен­ской епи­ско­пи­ей. Имен­но ему под­чи­нял­ся ряд воло­стей, рас­по­ло­жен­ных в вер­хо­вьях реки Бол­вы внут­ри вла­де­ний кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го. Сто­рон­ни­ком унии высту­пал и князь Дмит­рий Вязем­ский, стар­ший в роду вязем­ских князей[66]. В то вре­мя зять вла­ды­ки Миса­и­ла Бог­дан Семе­но­вич Сопе­га был гос­по­дар­ским писарем[67]. Он вме­сте с бра­тья­ми по наслед­ству вла­дел горо­дом Опаковом[68] на реке Угре, кото­рый рас­по­ла­гал­ся неда­ле­ко от Воро­тын­ска. Все это были ста­рые зна­ко­мые кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. Еще отец Бог­да­на – Семен Сопе­га, будучи гос­по­дар­ским писа­рем, в 1448 г. состав­лял гра­мо­ту Кази­ми­ра о пожа­ло­ва­нии воро­тын­ско­му кня­зю упо­мя­ну­тых земель в вер­хо­вьях рек Угры, Бол­вы и Снопоти[69].

Сле­ду­ет пола­гать, что имен­но с апре­ля 1473 г. в сре­де смо­лен­ских фео­да­лов ста­ла настой­чи­во рас­про­стра­нять­ся идея о при­об­ще­нии к унии. Одна­ко она встре­ти­ла сопро­тив­ле­ние у зна­чи­тель­ной части духо­вен­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, свя­зан­ных с ним кня­зей и бояр, и тем более вызы­ва­ла оттор­же­ние у духо­вен­ства Мос­ков­ской мит­ро­по­лии. Заклю­че­ние в тюрь­му пра­во­слав­но­го мит­ро­по­ли­та Спи­ри­до­на и под­го­тов­ка к ново­му посла­нию папе в нача­ле 1476 г., види­мо, еще боль­ше нака­ли­ли обста­нов­ку. Эти собы­тия не мог­ли прой­ти мимо кня­зей, бояр и цер­ков­ных иерар­хов Смо­лен­ской зем­ли и Верх­не­го Поочья. Имен­но на этом исто­ри­че­ском фоне в семье воро­тын­ских кня­зей про­изо­шли опи­сан­ные дра­ма­ти­че­ские собы­тия. Дума­ет­ся, не слу­чай­но прп. Иосиф Волоц­кий под­чер­ки­вал несо­гла­сие кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча с пози­ци­ей мест­но­го пра­во­слав­но­го духо­вен­ства и духо­вен­ства Мос­ков­ской мит­ро­по­лии. Тем самым Иосиф, веро­ят­но, вклю­чал кня­зя Миха­и­ла Воро­тын­ско­го в чис­ло сто­рон­ни­ков Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла с их пла­на­ми при­об­щить­ся к унии. В их устрем­ле­ни­ях мож­но усмот­реть тот самый грех, кото­рый они еще не совер­ши­ли, но жела­ли совер­шить. Соглас­но биб­лей­ской исто­рии, имен­но недоб­рые помыс­лы Каи­на, от кото­рых он не желал отсту­пать­ся, при­ве­ли его к совер­ше­нию убийства.

На язы­ке ори­ги­на­ла князь Миха­ил Федо­ро­вич умер «напрас­ной» смертью[70]. В пере­во­де Л. А. Оль­шев­ской – «вне­зап­ной», «неожи­дан­ной». Она страш­на тем, что насту­пи­ла без пока­я­ния за совер­шен­ное пре­ступ­ле­ние (убий­ство Мат­вея Вар­на­ви­на), что необ­ра­ти­мо отя­го­ща­ло его душу перед Богом, посколь­ку после смер­ти пока­я­ния нет. При­ме­ча­тель­но, что в ряде сино­ди­ков сре­ди запи­сей о поми­но­ве­нии кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го и его сыно­вей кня­зей Дмит­рия и Семе­на, его стар­ший сын князь Миха­ил не упоминается[71]. Во вклад­ной кни­ге Ана­ста­со­ва мона­сты­ря жена кня­зя Миха­и­ла кня­ги­ня Евфро­си­ния запи­са­на как «ино­ка схимница»[72]. Мно­гие, напри­мер белёв­ские и одо­ев­ские кня­ги­ни, при­ни­ма­ли мона­ше­ский постриг (ино­че­ство) перед смертью[73]. Одна­ко кня­ги­ня Евфро­си­ния не толь­ко ста­ла мона­хи­ней, но затем при­ня­ла и схи­му, т. е. выс­шую сте­пень мона­ше­ства, кото­рая пред­пи­сы­ва­ла соблю­де­ние стро­гих пра­вил при ее жиз­ни. Она совер­ша­ла свой мона­ше­ский подвиг при живом сыне-наслед­ни­ке, хотя при нем мог­ла бы иметь защи­ту и до ста­ро­сти жить свет­ской жиз­нью. Веро­ят­но, ее схи­ма была вынуж­ден­ным шагом, вызван­ным необ­хо­ди­мо­стью зама­ли­вать грех мужа. И толь­ко поз­же потом­ки кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча ста­ли поми­нать сво­е­го предка[74].

По смер­ти вла­ды­ки Миса­и­ла, в 1480‑х гг. в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском боль­ше не пред­при­ни­ма­лись попыт­ки осу­ще­ствить унию. Как заме­тил Мака­рий (Бул­га­ков), в кон­це XV – нача­ле XVI вв. даже на выс­ших слу­жеб­ных долж­но­стях в Лит­ве было мно­го православных[75]. Так­же, по мне­нию М. М. Кро­ма, в это вре­мя в Лит­ве не было пар­тий, создан­ных по рели­ги­оз­ным мотивам[76]. Тем не менее, мож­но думать, что в вер­хо­вьях Оки еще дол­го пом­ни­ли об иде­ях осу­ще­ствить унию. Они по-преж­не­му рас­про­стра­ня­лись, преж­де все­го через семей­ство Сопег и их окру­же­ние, и име­ли как мини­мум еще один рецидив.

К кон­цу XV в. Иван Семе­но­вич Сопе­га уже еди­но­лич­но вла­дел город­ка­ми Опа­ко­вом и Дмит­ров­цем на реке Угре[77]. Его сест­ра Анна Сопе­жи­на была женой смо­лен­ско­го околь­ни­че­го кня­зя Тимо­фея Вла­ди­ми­ро­ви­ча – стар­ше­го в роду мосаль­ских князей[78]. Близ­ким род­ствен­ни­ком Ива­на Сопе­ги являл­ся Иосиф Бол­га­ри­но­вич, кото­рый к 1492 г. стал Смо­лен­ским владыкой[79]. За Иоси­фом сохра­ня­лись вла­де­ния Смо­лен­ской епи­ско­пии в вер­хо­вьях реки Бол­вы, рас­по­ло­жен­ные сре­ди вла­де­ний воро­тын­ских кня­зей (до их пере­хо­да на мос­ков­скую службу)[80]. Бог­дан Сопе­га в 1494–1498 гг. с пере­ры­вом был мцен­ско-любут­ским наместником[81]. Еще в нача­ле 1490‑х гг. Иван Сопе­га совер­шил путе­ше­ствие в Рим, где в мае 1491 г. полу­чил унию из рук папы римского[82]. Иосиф Бол­га­ри­но­вич пер­во­на­чаль­но не под­дер­жи­вал унию, одна­ко тоже скло­нил­ся к уни­ат­ским иде­ям после того как в 1498 г. стал литов­ским мит­ро­по­ли­том. Согла­ше­ние об осу­ществ­ле­нии унии на тер­ри­то­рии Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го было достиг­ну­то после его пере­пис­ки с Кон­стан­ти­но­поль­ским пат­ри­ар­хом, дол­гих пере­го­во­ров с вели­ким кня­зем Алек­сан­дром Кази­ми­ро­ви­чем и като­ли­че­ским Вилен­ским епи­ско­пом Вой­техом Табо­ром. В 1499 г. Иосиф Бол­га­ри­но­вич вме­сте с Ива­ном Сопе­гой уже уго­ва­ри­ва­ли вели­кую кня­ги­ню Еле­ну Ива­нов­ну (жену Алек­сандра Кази­ми­ро­ви­ча и дочь Ива­на III) при­нять унию. Толь­ко под тяж­ким дав­ле­ни­ем Ива­на III Алек­сандр Кази­ми­ро­вич был вынуж­ден отсту­пить­ся от этих планов[83].

В кон­це XV – нача­ле XVI в. вер­хо­вья Оки пере­жи­ли две вой­ны. Гра­ни­цы Мос­ков­ско­го госу­дар­ства здесь рас­ши­ри­лись. При этом два верх­не­ок­ских город­ка постиг­ла осо­бая участь. В 1493 г. Опа­ков был взят мос­ков­ски­ми вой­ска­ми и сожжен[84]. В 1500 г. Дмит­ро­вец тоже был пол­но­стью уничтожен[85]. Оба город­ка нахо­ди­лись во вла­де­нии уни­а­та Ива­на Сопе­ги. Дру­гих слу­ча­ев уни­что­же­ния горо­дов в ходе упо­мя­ну­тых войн здесь не известно.

В ито­ге сле­ду­ет заклю­чить, что во вто­рой поло­вине XV в., несмот­ря на свое нахож­де­ние на литов­ской служ­бе, по край­ней мере неко­то­рые рус­ские пра­во­слав­ные кня­зья Верх­не­го Поочья сохра­ня­ли свя­зи с духо­вен­ством Мос­ков­ской мит­ро­по­лии. Сре­ди них были кня­зья ново­силь­ско­го дома: воро­тын­ские, белёв­ские и одо­ев­ские. Вме­сте с тем они были хоро­шо зна­ко­мы с иде­ей вели­ких литов­ских кня­зей и неко­то­рых литов­ских мит­ро­по­ли­тов осу­ще­ствить в Литов­ской мит­ро­по­лии унию с Рим­ской Като­ли­че­ской Цер­ко­вью. Ее сто­рон­ни­ка­ми в вер­хо­вьях Оки глав­ным обра­зом ста­ло семей­ство Сопег и их род­ствен­ни­ки, в том чис­ле выдви­ну­тый на мит­ро­по­ли­чью кафед­ру Смо­лен­ский епи­скоп Миса­ил (с 1473 до кон­ца 1470‑х гг.), а так­же Смо­лен­ский епи­скоп Иосиф Бол­га­ри­но­вич (с 1492 г.), став­ший затем литов­ским мит­ро­по­ли­том (начи­ная с 1498 г., а может быть, и несколь­ко рань­ше). Их горо­да и воло­сти непо­сред­ствен­но сосед­ство­ва­ли с вла­де­ни­я­ми воро­тын­ских кня­зей. Веро­ят­но, имен­но это сосед­ство ока­за­ло вли­я­ние на взгля­ды кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го, что и при­ве­ло к кон­флик­ту меж­ду ним и свя­щен­ни­ком его отца, а в ито­ге – к гибе­ли кня­зя Михаила.

Таким обра­зом, «напрас­ную» смерть кня­зя Миха­и­ла Воро­тын­ско­го сле­ду­ет дати­ро­вать пери­о­дом с кон­ца 1473 г. до апре­ля 1477 г. (с нача­ла уни­ат­ской поли­ти­ки Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла до смер­ти прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го) или более узко: с нача­ла 1476 г. до апре­ля 1477 г. (с момен­та обостре­ния борь­бы Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла с мит­ро­по­ли­том Спи­ри­до­ном до смер­ти прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го). Обе дати­ров­ки согла­су­ют­ся с рас­по­ло­же­ни­ем инте­ре­су­ю­ще­го нас рас­ска­за в Воло­ко­лам­ском патерике.

© Бес­па­лов Р. А., 2017

[1] Пред­ва­ри­тель­ный крат­кий доклад по дан­ной теме был сде­лан мной в нояб­ре 2014 г. на семи­на­ре «Рус­ские кня­же­ства, Лит­ва и Орда в систе­ме этно­куль­тур­ных отно­ше­ний», про­во­ди­мом музе­ем-запо­вед­ни­ком Кули­ко­во Поле (не опубликован).
[2] Кро­ме рас­ска­зов, содер­жа­щих­ся в Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке и отдель­ной редак­ции Жития прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го, здесь мож­но назвать «Ска­за­ние о кре­ще­нии мец­нян в 1415 г.»; Ска­за­ние «О чадо­ро­дии кня­зя Миха­и­ла Белёв­ско­го и его кня­ги­ни Марии» в соста­ве Жития прп. Кирил­ла Бело­зер­ско­го; «Нико­ло-Гостун­ское ска­за­ние» о Белёв­ской бит­ве 1437 г.; Ска­за­ние «О воине, избав­лен­ном от пога­ных» в соста­ве Жития прп. Сер­гия Радо­неж­ско­го; воз­мож­но, и какие-то другие.
[3] Воло­ко­лам­ский пате­рик: Древ­не­рус­ские тек­сты для семи­на­рия Мос­ков­ских выс­ших жен­ских кур­сов / Под­гот. Г. Л. Малиц­кий. М., 1914. № 16; Воло­ко­лам­ский пате­рик: Семи­на­рий по древ­не­рус­ской лите­ра­ту­ре Мос­ков­ских выс­ших жен­ских кур­сов. Сер­ги­ев Посад, 1915. № 5; Воло­ко­лам­ский пате­рик // Бого­слов­ские тру­ды. Сб. 10. М., 1973. С. 177–224; Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. Кие­во-Печер­ский пате­рик. Воло­ко­лам­ский пате­рик / Изд. под­гот. Л. А. Оль­шев­ская и С. Н. Трав­ни­ков. М., 1999. С. 81–108, 186–212; Воло­ко­лам­ский пате­рик / Пер. Л. А. Оль­шев­ской. М., 2012; Житие пре­по­доб­на­го Паф­ну­тия Боров­ска­го, напи­сан­ное Вас­си­а­ном Сани­ным / Изд. и вступ. ст. А. П. Кад­лу­бов­ско­го // Сбор­ник Исто­ри­ко-фило­ло­ги­че­ско­го обще­ства при Инсти­ту­те кня­зя Без­бо­род­ко. Т. 2. Отд. 2. Нежин, 1899. С. 98–149; Жития свя­тых в древ­не­рус­ской пись­мен­но­сти. Вып. 1. Тек­сты. Иссле­до­ва­ния. Мате­ри­а­лы / Отв. ред., сост. и автор вступ. ст. М. С. Кру­то­ва. М., 2002. С. 103–152.
[4] Житие пре­по­доб­на­го Паф­ну­тия Боров­ска­го... С. 136; Древ­не­рус­ские пате­ри­ки... С. 98, 203.
[5] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки... С. 88–89, 193–194.
[6] Село Бого­ро­диц­кое (Бец­кое, Коз­ло­во тож), вбли­зи кото­ро­го, види­мо, жил Никандр, нахо­ди­лось на реке Росвян­ке (пра­вый при­ток Угры), в 5 км от устья Угры (Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. С. 89–90, 194–195; Сычёв Н. В. Ново­силь­ско-Одо­ев­ское кня­же­ство. [Б. м., 2016]. С. 292; Спи­сок насе­лен­ных мест по све­де­ни­ям 1859 года. Т. 15. Калуж­ская губер­ния. СПб., 1863. С. 159. № 3762).
[7] Житие пре­по­доб­на­го Паф­ну­тия Боров­ска­го... С. 136–137; Древ­не­рус­ские пате­ри­ки... С. 99–100, 204–205.
[8] В Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке рас­сказ при­пи­сы­ва­ет­ся Иоси­фу и еще каким-то уче­ни­кам прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го, что не согла­су­ет­ся с фор­мой даль­ней­ше­го моно­ло­га от одно­го лица: «Пове­да­ша нам уче­ни­ци отца Паф­ну­тия бла­жен­ный Иосиф. Неко­гда, – рече, – послан бых». В Житии прп. Паф­ну­тия авто­ром рас­ска­за назы­ва­ет­ся один толь­ко Иосиф: «Пове­да нам бла­жен­на­го отца Паф­но­тия пре­же­ре­чен­ныи уче­ник его Иосиф. Неко­гда, – рече, – послан бых» (Житие пре­по­доб­на­го Паф­ну­тия Боров­ска­го… С. 136).
[9] Клю­чев­ский В. О. Древ­не­рус­ские жития свя­тых как исто­ри­че­ский источ­ник. М., 1988. С. 204–208, 294–295. Так­же см.: Дмит­ри­е­ва Р. П. Доси­фей Топор­ков (Вощеч­ни­ков) // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти древ­ней Руси. Вып. 2 (вто­рая поло­ви­на XIV–XVI в.). Ч. 1. А–К. Л., 1988. С. 201–203; Лурье Я. С. Пате­рик Воло­ко­лам­ский // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти Древ­ней Руси.Вып. 2. Ч. 2: Л–Я. Л., 1989. С. 163–166. О дати­ров­ке состав­ле­ния пате­ри­ка так­же см.: Древ­не­рус­ские пате­ри­ки... С. 330–332.
[10] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. С. 327; Лурье Я. С. Вас­си­ан Санин // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти Древ­ней Руси. Вып. 2 (вто­рая поло­ви­на XIV – XVI в.). Ч. 1. А–К. Л., 1988. С. 125–126.
[11] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. С. 204–205.
[12] Зимин А. А. Круп­ная фео­даль­ная вот­чи­на и соци­аль­но-поли­ти­че­ская борь­ба в Рос­сии (конец XV – XVI в.). М., 1977. С. 43–45.
[13] Зимин А. А. Круп­ная фео­даль­ная вот­чи­на… С. 38.
[14] Басо­ва М. В., Шев­чен­ко Э. В. Иосиф // Пра­во­слав­ная энцик­ло­пе­дия. Т. 25. М., 2010. С. 560.
[15] О про­ис­хож­де­нии кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го см.: Бес­па­лов Р. А. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го // Вест­ник РГГУ. Сер. Исто­ри­че­ские нау­ки. Исто­рио­гра­фия. Источ­ни­ко­ве­де­ние. Мето­ды исто­ри­че­ских иссле­до­ва­ний. М., 2012. № 21(101). С. 24–26, 35, снос­ка 12.
[16] Lietuvos metrika. Kn. 6 (1494–1506): Užrašymų knyga 6 / Parengė Algirdas Baliulis. Vilnius, 2007. № 530. P. 312; Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею (далее – АЗР). Т. 1. СПб., 1846. №214. С. 363–364.
[17] Духов­ные и дого­вор­ные гра­мо­ты вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950 (далее – ДДГ). № 39. С. 117–118; Lietuvos metrika. Kn. 5 (1427–1506): Užrašymų knyga 5 / Parengė Egidijus Banionis. Vilnius, 1993 (далее – LM. Kn. 5). №130. P. 247–248; О дати­ров­ке дого­во­ра см.: Бес­па­лов Р. А. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го. С. 32–33.
[18] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки... С. 442–443.
[19] Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ско­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским. Т. 1 (с 1487 по 1533 год). // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства (далее – СИРИО). Т. 35. СПб., 1892. С. 136.
[20] Кама­ни­нИ. [М.] Сооб­ще­ние послов Киев­ской зем­ли коро­лю Сигиз­мун­ду I о Киев­ской зем­ле и киев­ском зам­ке, око­ло 1520 г. // Сбор­ник ста­тей и мате­ри­а­лов по исто­рии Юго-Запад­ной Рос­сии, изда­ва­е­мый Киев­ской комис­си­ей для раз­бо­ра древ­них актов. Вып. 2. Киев, 1916. С. 6.
[21] Ука­зан­ный помян­ник Кие­во-Печер­ской Лав­ры был начат соб­ствен­но после наше­ствия татар Менгли-Гирея, посколь­ку мно­гие кни­ги во вре­мя разо­ре­ния оби­те­ли сго­ре­ли (Голу­бев С.Т. Древ­ний помян­ник Кие­во-Печер­ской лав­ры (кон­ца XV и нача­ла XVI сто­ле­тия) // Чте­ния в Исто­ри­че­ском обще­стве Несто­ра лето­пис­ца. Кн. 6. При­ло­же­ние. Киев, 1892. С. 31). В 1557 г. во вклад­ной кни­ге Ана­ста­со­ва мона­сты­ря уста­нов­лен день поми­но­ве­ния кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го на 11 нояб­ря, т. е. на день памя­ти св. Федо­ра Сту­дий­ско­го (Тро­иц­кий Н. И. Одо­ев­ский Ана­ста­сов Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский мона­стырь (упразд­нен­ный) // Туль­ские древ­но­сти. Тула, 2002. С. 278). Веро­ят­но, это не озна­ча­ет, что князь Федор Льво­вич умер имен­но в день сво­е­го патро­наль­но­го святого.
[22] АЗР. Т. 1. № 80. С. 100–101.
[23] Соглас­но литов­ско-воро­тын­ско­му дого­во­ру 1483 г., кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи вхо­ди­ли в кор­по­ра­цию кня­зей ново­силь­ских, одо­ев­ских и воро­тын­ских (АЗР. Т. 1. № 80. С. 100). В послед­ний раз они упо­мя­ну­ты в мар­те 1498 г., и в то вре­мя, види­мо, были стар­ши­ми в роду ново­силь­ских кня­зей (СИРИО. Т. 35. С. 247, 249). К 1504 г. Воро­тынск, види­мо, как вымо­роч­ный, ото­шел в соб­ствен­ность Ива­на III (ДДГ. № 89. С. 355; Зимин А. А. О хро­но­ло­гии духов­ных и дого­вор­ных гра­мот вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XV вв. // Про­бле­мы источ­ни­ко­ве­де­ния. Вып. 6. М., 1958. С. 319–320). Воз­мож­но, они умер­ли уже к апре­лю 1500 г., когда Иван III отве­чал Менгли-Гирею, что «одо­ев­скихъ кня­зей бол­шихъ (стар­ших.– Р. Б.) не ста­ло» (Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ско­го госу­дар­ства с Крым­скою и Нагай­скою Орда­ми и с Тур­ци­ей. Т. 1 (с 1474 по 1505 год, эпо­ха свер­же­ния мон­голь­ско­го ига в Рос­сии) // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 41. СПб., 1884. С. 306).
[24] Вла­сьев Г. А. Потом­ство Рюри­ка. Т. 1. Кня­зья Чер­ни­гов­ские. Ч. 1. СПб., 1906. С. 51–53.
[25] Вар­на­ва озна­ча­ет «сын про­ро­че­ства». Это имя одно­го из апо­сто­лов от 70, осно­ва­те­ля Кипр­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви (Лосе­ва О. В., Лука­ше­вич А. А., Шев­чен­ко Э. В. Варна́ва // Пра­во­слав­ная энцик­ло­пе­дия. Т. 6. М., 2003. С. 641–645).
[26] Воз­мож­но, отцом Мат­вея был Вар­на­ва Ветлу́жский, кото­рый по пре­да­нию ушел в мона­стырь в 1417 г., а умер око­ло 1445 г. (Зон­ти­ков Н. А., Рябов А. Н. Варна́ва Ветлу́жский // Пра­во­слав­ная энцик­ло­пе­дия. Т. 6. М., 2003. С. 653–655). Его пред­по­ла­га­е­мый сын мог родить­ся в нача­ле XV в. Впро­чем, фами­лия верх­не­ок­ских Вар­на­ви­ных мог­ла быть и не свя­за­на с Вар­на­вой Ветлу́жским. С. Б. Весе­лов­ский без ссыл­ки на источ­ник ука­зал на неко­го Семе­на Ива­но­ви­ча Вар­на­ви­на под 1566 г. (Весе­лов­ский С. Б. Оно­ма­сти­кон. Древ­не­рус­ские име­на, про­зви­ща и фами­лии. М., 1974. С. 63). В нача­ле XVII в. верх­не­ок­ские Вар­на­ви­ны име­ли вот­чи­ну в Край­шин­ском стане Воро­тын­ско­го уез­да и двор в Белё­ве (Сычёв Н. В. Указ. соч. С. 233, 314).
[27] LM. Kn. 5. № 131. P. 248; ДДГ. № 39. С. 117–118.
[28] Lietuvos metrika. Kn. 3 (1440–1498): Užrašymų knyga 3 / Parengė Lina Anužytė ir Algirdas Baliulis. Vilnius, 1998 (далее – LM. Kn. 3). P. 39.
[29] В источ­ни­ках кон­ца XV в. князь Иван Михай­ло­вич зача­стую назы­ва­ет­ся имен­но Пере­мышль­ским (СИРИО. Т. 35. С. 3, 16, 35, 73, 77). После смер­ти его дядей Дмит­рия и Семе­на Федо­ро­ви­чей, Воро­тынск ото­шел к Ива­ну III (ДДГ. № 89. С. 355). Одна­ко затем князь Иван Михай­ло­вич полу­чил Воро­тынск от Васи­лия III (Колы­че­ва Е. И. Судь­ба кня­же­ско­го рода Воро­тын­ских в XVI в. // Чело­век в XVI сто­ле­тия: Сбор­ник ста­тей. М., 2000. С. 117–120).
[30] LM. Kn. 3. P. 37, 39.
[31] СИРИО. Т. 35. С. 136.
[32] Там же. С. 118–119; Бес­па­лов Р. А. К вопро­су о тер­ми­нах «вер­хов­ские кня­зья» и «Вер­хов­ские кня­же­ства» // Про­бле­мы сла­вя­но­ве­де­ния: Сбор­ник науч­ных ста­тей и мате­ри­а­лов. Вып. 12. Брянск, 2010. С. 58–60.
[33] LM. Kn. 3. P. 37, 39.
[34] Ука­за­ние источ­ни­ка на при­над­леж­ность Любу­ни, Бли­же­ви­чей и Печек Смо­лен­ско­му вла­ды­ке отно­сит­ся к кон­цу 1493 – нача­лу 1494 гг. (СИРИО. Т. 35. С. 136). В то вре­мя Смо­лен­ским епи­ско­пом был Иосиф Бол­га­ри­но­вич, кото­рый лишь неза­дол­го до это­го был пере­ве­ден в Смо­ленск из Слуц­ка (Мака­рий (Бул­га­ков), митр.История Рус­ской Церк­ви. Кн. 5. М., 1996. С. 65). Если он не вла­дел эти­ми воло­стя­ми издав­на, то и воз­мож­ность их ско­ро­го при­об­ре­те­ния внут­ри вла­де­ний воро­тын­ских кня­зей сомни­тель­на. Поэто­му обра­тим вни­ма­ние на то, что еще в сере­дине XII в. в вер­хо­вьях реки Бол­вы рас­по­ла­гал­ся город Оболвь (вбли­зи Деме­ны XV в.) (Зай­цев А. К. Чер­ни­гов­ское кня­же­ство X–XIII вв. Избран­ные тру­ды. М., 2009. С. 156; Насо­нов А. Н. «Рус­ская зем­ля» и обра­зо­ва­ние тер­ри­то­рии древ­не­рус­ско­го госу­дар­ства (Исто­ри­ко-гео­гра­фи­че­ское иссле­до­ва­ние). СПб., 1951. С. 221). В нем соби­ра­лась гостин­ная дань, с кото­рой шел доход Смо­лен­ской епи­ско­пии и Смо­лен­ско­му вла­ды­ке (Смо­лен­ские гра­мо­ты XIII–XIV веков. М., 1963. С. 77). Веро­ят­но, схо­жее поло­же­ние дел сохра­ня­лось и к кон­цу XV в. В таком слу­чае воло­сти смо­лен­ско­го вла­ды­ки име­ли не пер­со­наль­ную, а епар­хи­аль­ную принадлежность.
[35] Напри­мер, сохра­ни­лись све­де­ния об изго­тов­ле­нии бого­слу­жеб­ных книг в Покров­ский Доб­рый мона­стырь и в одну из одо­ев­ских церк­вей при кня­зе Иване Юрье­ви­че Одо­ев­ском в 1463 и 1477 гг. (Лео­нид [Каве­лин], архим. Опи­са­ние Лих­вин­ско­го Покров­ско­го Доб­ро­го муж­ско­го мона­сты­ря // Чте­ния в Импе­ра­тор­ском обще­стве исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских при Мос­ков­ском уни­вер­си­те­те. 1875. Кн. 4. V. Смесь. С. 106–107, 139).
[36] Житие Кирил­ла Бело­зер­ско­го / Под ред. А. С. Гер­да. СПб., 2000. С. 45–48.
[37] Пер­вое появ­ле­ние кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го с его семьей на Бело­озе­ре в источ­ни­ках зафик­си­ро­ва­но под 1534 г. в свя­зи с его ссыл­кой (Колы­че­ва Е. И. Указ. соч. С. 120). 21 июня 1535 г. князь Иван Воро­тын­ский умер, одна­ко похо­ро­нен был в Тро­и­це-Сер­ги­е­вой лав­ре (Нико­ла­е­ва Т. В. Новые наход­ки на тер­ри­то­рии Загор­ско­го музея-запо­вед­ни­ка // Совет­ская архео­ло­гия. 1957. №1. С. 251–255; Гирш­берг В. Б. Мате­ри­а­лы для сво­да над­пи­сей на камен­ных пли­тах Моск­вы и Под­мос­ко­вья XIV–XVII вв. // Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка. Вып. 6. М., 1960. С. 6, 22–23. № 31). Усы­паль­ни­ца Воро­тын­ских в Кирил­ло­вом мона­сты­ре была устро­е­на в 1554 г. в спе­ци­аль­но постро­ен­ной для этих целей церк­ви свя­то­го Вла­ди­ми­ра, в свя­зи со смер­тью кня­зя Вла­ди­ми­ра Ива­но­ви­ча Воро­тын­ско­го (Николь­ский Н. [Н.] Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь и его устрой­ство до вто­рой чет­вер­ти XVII века (1397–1625). Т. 1. Вып. 1. Об осно­ва­нии и стро­е­ни­ях мона­сты­ря. СПб., 1897. С. 32–33, 143–151. При­ло­же­ние. С. XLIX, LIV).
[38] Тол­ко­ва­ние исто­рии Каи­на и Аве­ля см.: Тол­ко­вая Биб­лия или ком­мен­та­рий на все кни­ги Св. Писа­ния Вет­ха­го и Нова­го Заве­та. Т. 1. Пято­кни­жие Мои­се­е­во / Под ред. А. П. Лопу­хи­на. СПб., 1904. С. 31–36.
[39] ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 65.
[40] Памят­ни­ки древ­не­рус­ско­го кано­ни­че­ско­го пра­ва. Ч. 1 (Памят­ни­ки XI –XV в.). Изд. 2. // Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка, изда­ва­е­мая импе­ра­тор­скою Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею (далее – РИБ). Т. 6. СПб., 1908. При­ло­же­ние. №13. Стб. 75–80; №14. Стб. 85–88; Алек­син являл­ся «куп­лей» мит­ро­по­ли­та Пет­ра (1308–1328 гг.). Из источ­ни­ков не извест­но, у кого он был при­об­ре­тен, но, оче­вид­но, вхо­дил в состав Чер­ни­го­во-Брян­ской епи­ско­пии (Акты фео­даль­но­го зем­ле­вла­де­ния и хозяй­ства. Ч. 1. М., 1951. № 1. С. 23; ПСРЛ. Т. 10. М., 2000. С. 220).
[41] Бес­па­лов Р. А. О пись­ме Оль­гер­да Пат­ри­ар­ху Фило­фею // Древ­няя Русь. Вопро­сы меди­е­ви­сти­ки. М., 2015. № 2(60). С. 55–56, 59–60.
[42] ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 92.
[43] РИБ. Т. 6. При­ло­же­ние. № 24. Стб. 135–140; № 25. Стб. 145–148; О дати­ров­ке источ­ни­ка и опи­сан­ных в нем собы­ти­ях см.: Бес­па­лов Р. А. О пись­ме Оль­гер­да Пат­ри­ар­ху Фило­фею. С. 49–62.
[44] ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 237; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 28–29; Быч­ко­ва М. Е. Родо­слов­ные кни­ги XVI–XVII вв. как исто­ри­че­ский источ­ник. М., 1975. С. 74.
[45] Басо­ва М. В., Шев­чен­ко Э. В. Иосиф. С. 560.
[46] Пози­ция брян­ско­го вла­ды­ки Иса­кия, види­мо, объ­яс­ня­ет­ся тем, что с 1390 г. он был став­лен­ни­ком мит­ро­по­ли­та Кипри­а­на, пле­мян­ни­ком кото­ро­го являл­ся Гри­го­рий Цам­блак (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 157–158).
[47] ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 241, 245; Ива­нов Д. И. Мос­ков­ско-литов­ские отно­ше­ния в 20‑е годы XV сто­ле­тия // Сред­не­ве­ко­вая Русь. Вып. 2. М., 1999. С. 85; Куч­кин В. А. Три заве­ща­ния Васи­лия I // Древ­няя Русь. Вопро­сы меди­е­ви­сти­ки. М., 2016. № 2(64). С. 49.
[48] Бес­па­лов Р. А. Опыт иссле­до­ва­ния «Ска­за­ния о кре­ще­нии мце­нян в 1415 году» в кон­тек­сте цер­ков­ной и поли­ти­че­ской исто­рии Верх­не­го Поочья // Вопро­сы исто­рии, куль­ту­ры и при­ро­ды Верх­не­го Поочья: Мате­ри­а­лы XIII все­рос­сий­ской науч­ной кон­фе­рен­ции. Калу­га, 7–9 апре­ля 2009 г. Калу­га, 2009. С. 27–34.
[49] Prochaska A. Nieznane dokumenta do unji Florenckiej w Polsce // Ateneum Wileńskie. T. 1. Zesz. 1. Wilno, 1923. S. 66–69.
[50] Рус­ский фео­даль­ный архив XIV – пер­вой тре­ти XVI века (далее – РФА). Вып. 4. М., 1988. С. 896.
[51] Prochaska A. Nieznane dokumenta do unji Florenckiej w Polsce. S. 73–74.
[52] Абе­лен­це­ва О. А. Мит­ро­по­лит Иона и уста­нов­ле­ние авто­ке­фа­лии Рус­ской Церк­ви. М.; СПб., 2009. При­ло­же­ние № 46. С. 417–422. О дати­ров­ке гра­мо­ты см.: РФА. Вып. 4. С. 894–896.
[53] РИБ. Т. 6. № 100. Стб. 708–709.
[54] ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 101–102; Подроб­нее о раз­де­ле­нии мит­ро­по­лии Киев­ской и всея Руси см., напри­мер: Фло­ря Б. Н. Иссле­до­ва­ния по исто­рии Церк­ви. Древ­не­рус­ское и сла­вян­ское сред­не­ве­ко­вье. М., 2007. С. 415–420; Абе­лен­це­ва О. А. Указ. соч. С. 252–273.
[55] РИБ. Т. 6. № 88. Стб. 657–670; По мне­нию ряда уче­ных, пись­ма сле­ду­ет дати­ро­вать пери­о­дом с июля – авгу­ста до 13 декаб­ря 1459 г. (РФА. Вып. 5. М., 1992. С. 949–950; Абе­лен­це­ва О. А. Указ. соч. С. 262–263; При­ло­же­ние № 48, 49. С. 423–430).
[56] РФА. Вып. 1. М., 1986. №52. С. 189–190; РФА. Вып. 5. М., 1992. С. 1000–1001.
[57] ПСРЛ. Т. 24. М., 2000. С. 185–186.
[58] Память о преж­нем под­чи­не­нии Евфи­мию Брян­ской епи­ско­пии сохра­ня­лась в Суз­да­ле еще дол­гое вре­мя. Соглас­но Ермо­лин­ской лето­пи­си, в нача­ле 1485 г. был «постав­ленъ Суз­да­лю епи­скопъ Нифонтъ, архи­манд­ритъ Сима­нов­скыи, а Брян­скои вла­ды­ка сиделъ в Суз­да­ле и скон­ча­ся» (ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 184). Далее в под­чи­не­нии суз­даль­ских вла­дык до 1672 г. сохра­ня­лась сло­жив­ша­я­ся таким обра­зом тер­ри­то­рия епи­ско­пии и титул: «епи­скоп Суз­даль­ский и Тарус­ский». По сви­де­тель­ству клю­ча­ря Суз­даль­ско­го собо­ра А. Федо­ро­ва, «в Суж­даль­ской епар­хии мно­го лет были гра­ды: Тору­са, Колу­га, Обо­ленск, Алек­син, Яро­сла­вец Малой, Тул­ская при­пись и прот­чия» (Федо­ров А. Исто­ри­че­ское собра­ние о бого­спа­са­е­мом гра­де Суж­да­ле. О постро­е­нии и о име­но­ва­нии его, и о быв­шем преж­де в нем вели­ком кня­же­нии, и о прот­чем к тому потреб­ном ради любо­пыт­ных, собран­ное из раз­лич­ных пока­за­ний вкрат­це // Вре­мен­ник Импе­ра­тор­ско­го обще­ства исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских. Кн. 22. М., 1855. II. Мате­ри­а­лы. С. 71, 111).
[59] ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 232, 273–274; ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 495.
[60] Здесь при­ве­де­на цита­та из жало­ван­ной под­твер­ди­тель­ной гра­мо­ты поль­ско­го коро­ля Сигиз­мун­да Смо­лен­ско­му вла­ды­ке, панам, боярам и всем жите­лям Смо­лен­ской зем­ли 1505 г. со ссыл­кой на преж­ние пожа­ло­ва­ния коро­ля Кази­ми­ра IV (АЗР. Т. 1. № 213. С. 360).
[61] Мака­рий (Бул­га­ков), митр. Указ. соч. Кн. 5. С. 37–40; Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 421–422.
[62] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241.
[63] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241–244, 277–278, 422.
[64] Мака­рий (Бул­га­ков), митр.Указ. соч.Кн. 5. С. 40–50; Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241–252.
[65] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 253.
[66] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 248; Архив Юго-Запад­ной Рос­сии, изда­ва­е­мый комис­си­ею для раз­бо­ра древ­них актов. Ч. 1. Т. 7. Киев, 1887. С. 199.
[67] О род­стве вла­ды­ки Миса­и­ла с Бог­да­ном Сопе­гой см.: Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 3. СПб., 1848. № 101. С. 231, 233. О служ­бе Бог­да­на Сопе­ги гос­по­дар­ским писа­рем см.: Гру­ша А. I. Кан­цы­рярыя Вялiка­га княст­ва Лiтоўска­га 40‑х гадоў XV – пер­шай пало­вы XVI ст. Мiнск, 2006. С. 144, 176–177.
[68] Lietuvos metrika. Kn. 6 (1494–1506): Užrašymų knyga 6 / Parengė Algirdas Baliulis. Vilnius, 2007 (далее – LM. Kn. 6). № 243. P. 168.
[69] LM. Kn. 3. P. 37.
[70] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки... С. 100.
[71] См. 2 опуб­ли­ко­ван­ных сино­ди­ка Кие­во-Печер­ской лав­ры и сино­дик Воро­тын­ско­го Спас­ско­го, что на устье Угры мона­сты­ря (ГолубевС.Т. Древ­ний помян­ник Кие­во-Печер­ской лав­ры (кон­ца XV и нача­ла XVI сто­ле­тия). При­ло­же­ние. С. 31; Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви в Ближ­них Пече­рах Кие­во-Печерсь­кої Лаври / Упо­ряд­ку­ван­ня та вступ­на стат­тя Олексiя Кузь­му­ка // Лаврь­ский аль­ма­нах. Вип. 18. Київ, 2007. С. 26; Лео­нид [Каве­лин], иером. Цер­ков­но-исто­ри­че­ское опи­са­ние упразд­нен­ных мона­сты­рей, нахо­дя­щих­ся в пре­де­лах Калуж­ской епар­хии // Чте­ния в Импе­ра­тор­ском обще­стве исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских при Мос­ков­ском уни­вер­си­те­те. М., 1863. Кн. 1. I. Иссле­до­ва­ния. С. 105–106).
[72] Тро­иц­кий Н. И. Указ. соч. С. 278; Лео­нид [Каве­лин], иером. Цер­ков­но-исто­ри­че­ское опи­са­ние… С. 167.
[73] Каш­ка­ров В. М. Сино­дик Покров­ско­го Доб­ро­го мона­сты­ря // Изве­стия Калуж­ской уче­ной архив­ной комис­сии 1898 год. Вып. 2. Калу­га, 1898. С. 25–26; Бес­па­лов Р. А. Осно­ва­ние белёв­ско­го Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го мона­сты­ря и белёв­ские удель­ные кня­зья по мона­стыр­ско­му сино­ди­ку // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 3. Тула, 2008. С. 285.
[74] Тро­иц­кий Н. И. Указ. соч. С. 278.
[75] Мака­рий (Бул­га­ков), митр. Указ. соч. Кн. 5. С. 48.
[76] Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Запад­но­рус­ские зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV – пер­вой поло­ви­ны XVI в. М., 1995. С. 114–118.
[77] LM. Kn. 6. № 137. P. 121; № 243. P. 168.
[78] Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. Warszawa, 1895. S. 249.
[79] Мака­рий (Бул­га­ков), митр.Указ. соч. Кн. 5. С. 65–81, 384, снос­ка 81; Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 264–265.
[80] СИРИО. Т. 35. С. 136.
[81] РИБ. Т. 27. Стб. 539–540, 561–562; СИРИО. Т. 35. С. 217–218; LM. Kn. 6. № 216. P. 154; Urzędnicy wielkiego księstwa Litewskiego. Spisy. T. 4. Ziemia Smoleńska i wojewόdztwo Smoleńskie XIV–XVIII wiek. Warszawa, 2003. S. 56.
[82] По мне­нию Б. Н. Фло­ри, в источ­ни­ке речь идет об Иване Бог­да­но­ви­че Сопе­ге и имен­но он затем спо­соб­ство­вал осу­ществ­ле­нию унии, будучи канц­ле­ром вели­кой кня­ги­ни Еле­ны Ива­нов­ны (Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. 3. / Collectus opera Dr. Anatolii Lewicki. Crakoviae, 1894. №371. S. 389–390; Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 256). Одна­ко А. И. Гру­ша в ходе изу­че­ния кан­це­ля­рии Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го уста­но­вил, что канц­ле­ром Еле­ны Ива­нов­ны был Иван Семе­но­вич Сопе­га, брат Бог­да­на Сопе­ги (Гру­ша А. I. Указ. соч. С. 145–146, 176–177).
[83] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 257–261; Мака­рий (Бул­га­ков), митр.Указ. соч. Кн. 5. С. 65–81.
[84] ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 335; ПСРЛ. Т. 28. М.; Л., 1963. С. 158, 323; В акте 1497 г., выдан­ном Алек­сан­дром Кази­ми­ро­ви­чем Ива­ну Сопе­ге, у Опа­ко­ва зафик­си­ро­ва­но отсут­ствие кре­по­сти. Ука­за­ны горо­ди­ще (быв­ший город) и посад (LM. Kn. 6. № 243. P. 168).
[85] В мос­ков­ско-литов­ском дого­во­ре о пере­ми­рии 1503 г., состав­лен­ном в при­сут­ствии Ива­на Сопе­ги, ука­за­но «горо­ди­ще Дмит­ров­ца», т. е. быв­ший город (СИРИО. Т. 35. С. 400).


РЕЛЯТІВНІ РОДИ

РЕЛЯТІВНІ ГОРОДА (ВОЛОСТИ)

Воро­тынск  Дмит­ро­вец  Опа­ков