Друцкие–Горские, Дудаковские, Бурневские

Рис 1. Герб Друцких-Горских 1642 г.

I. Общие сведения о роде.

ДРУЦКИЕ-ГОРСКИЕ, ДУДАКОВСКИЕ и БУРНЕВСКИЕ – княжеский род герба Друцк, ветвь князей Друцких, получивших прозвание Горских по имению Горы в Оршансом повете. Родоначальником обычно считается Василий Иванович, сын Ивана Семеновича Путяты. Дети Ивана Дуды назывались князьями Дудаковскими по имению Дудаковичи также в Оршансом повете. Григорий Фёдорович и его сыновья назывались князьями Бурневскими по имению Бурнево.

В 1778 г. в связи с тем, что со смертью Михаила-Антония, род князей Друцких-Горских угас, король Польши Станислав-Август передал его имение Стуковичи в Минском повяте Игнатию Ивановскому. Тем не менее в 1825 г. Иосиф, кавказский вице-губернатор, называвшийся князем Друцким-Горским и графом на Мыже и Преславле подал прошение о признании княжеского и графского титулов и о внесении потомков этого рода и, в частности, потомков Геронима в родословную книгу Витебской губ. Они были внесены в 5 часть в 1825 г. Однако подлинность представленных документов не подтвердилась и прошение не было утверждено Правительствующим Сенатом.

Основная литература: Сяргей Рыбчонак. Кар’ера мсціслаўскага ваяводы князя Грыгорыя Юрыя Друцкага Горскага.

ІІ. Сфрагистика и геральдика князей Друцких Горских

В геральдике князей Друцких в первой половине XVI в. не все было так однозначно. Например, потомки князя Ивана «Путяты» – князья Друцкие-Горские и Друцкие-Толочинские [1], продолжали употреблять на своих печатях традиционный крестовый мотив. На печати князя Фёдора Дмитриевича Друцкого-Горского (1538 г.) хорошо виден знак: крест, нижний конец которого разделен на длинные «усы», загнутые вверх и в стороны, с крестами на концах, без следов какой-либо геральдизации [2] (ил. 11.8). Фактически это был дегеральдизированный и измененный знак князя Ивана «Путяты» с 1431 г., только перевернутый.

В ХV в. – первой половины XVI в. князей Друцких наблюдалось такое явление, как многогербовость. Однако во второй половине ХVI в. ситуация резко изменилась. Сфрагистика всех ветвей князей Друцких (Соколинских, Горских, Любецких и др.) начала презентовать общий второй вариант их герба с крестом и четырьмя полукольцами или полумесяцами [3].

Дальнейший процесс натурализации клеймовых гербовых знаков привел к тому, что уже в конце XVI в. – начале XVII в. крест превратился в меч в окружении четырех полумесяцев. В результате только с этого времени можно говорить о появлении в геральдике князей Друцких нового – четвертого – варианта их герба, в основе которого лежал меч между четырех полумесяцев (рис. 11.11). В связи с этим можно с уверенностью утверждать, что общеродовой герб князей Друцких возник только во второй половине ХVІ в. – начале XVIІ в. в результате геральдизации и натурализации их прежних клеймовых знаков в виде стрелы или креста в окружении четырех полуколец. Это явно противоречит выводу Вячеслава Носевича про генезис герба «Друцк» от какого-то «классического» прототипа [4], которого просто-напросто не существовало.

Закреплению окончательного варианта герба с мечом и полумесяцами в геральдике князей Друцких способствовала также панегиристическая литература ВКЛ первой половины XVII в., насыщенная эмблематикой, в том числе геральдической. Эмблемы и гербы в книжной гравюре того времени соответствовали мировосприятию человека [5]. Учитывая, что подчас авторами некоторых геральдических произведений были сами представители рода князей Друцких, использованные ими сведения позволяют исследовать проблему «изнутри». В 1642 г. в Вильно были из-даны «Траурные голоса сыновей…» на похороны Анны Друцкой Горской с Коптей [6]. Она была женой оршанского старосты Григория Юрия Друцкого-Горского, а составителями траурного произведения являлись их сыновья Михаил и Стефан, студенты Виленской иезуитской Академии [7]. Наиболее интересными являются стихотворения Михаила и Стефана Друцких-Горских о своем родовом гербе, который, согласно их словам, складывался из меча и четырех «лун» или «месяцев». От-метим, что герб еще не назывался «Друцк», а по своей основной гербовой фигуре описывался как «Меч и месяцы»: «Плач над гербовым Мечом на-шим…», «Плач над самими месяцами…» [8]. Помещенная в книге гравюра дает возможность озна-комиться с его тогдашним полным изображением: на щите изображен меч острием вниз среди четырех полумесяцев, которые помещены с обеих сторон попарно рогами к себе, над щитом – зарешеченный шлем, повернутый влево (!), со шляхетской короной, в нашлемнике – хвост павлина, вокруг щита – намет из листвы (рис. 11.15, а). Хвост павлина в нашлемнике фиксируется еще в сложном гербе княжны Софии Друцкой-Любецкой, жены Павла Лясковского (1649 г.) (рис. 11.15, б) [9]. В общем для авторов «Траурных голосов сыновей…» это был только «герб Горских», в связи с чем его друцкое происхождение явно отходило на задний план, а княжеский титул совсем не был упомянут. Однако самым слабым местом родословной Михаила и Стефана Друцких-Горских была гербовая история. Фактически, помимо слов Михаила о том, что их «гербовый Меч» рубил турецкие и шведские шеи, а также грозил своим клинком московским полкам, больше никакой информации о происхожде-нии герба подано не было [10]. Стефан от себя припомнил только факт использования герба князей Друцких на перстнях умершей матери [11].

Друцкие – Горские в конце ХVI в. – первой половине XVII в. использовали в своих гербах шлем или вообще без короны, или со шляхетской короной (гербовая печать княжны Анны Друцкой-Горской Быховцовой. 1622 г.) [12] (см. рис. 11.17). К середине XVII в. шлем с княжеской митрой появился и у них. Именно ею накрыл сложный герб княжны Софии Друцкой-Горхской Ходкевичевой, воеводянки виленской, известный гравер Конрад Гёдке в 1646 г. [13]. Интересно, что главный элемент гербовой фигуры подан на его гравюре так, что тяжело определить: то ли это меч, то ли это крест в окружении четырех полумесяцев (рис. 11.18)

III. Генеалогия рода князей Друцких Горских

І колено Рюрик, князь Новгородский
II колено Игорь Рюрикович, великий князь Киевский +945
III колено Святослав I Игоревич, великий Киевский 942-972
IV колено Владимир I, великий князь Киевский +1015
V колено ?
VI колено ?
VII колено ?
VIII колено ?
IX колено ?
X колено ?
XI колено ?
XII колено Данило
XIII колено Михаил, князь Друцкой
XIV колено Семен Михайлович, князь Друцкой
XV колено Дмитрий [Михайлович?Семенович], князь Друцкой
XVI колено Семен Дмитриевич, князь Друцкой
XVII колено Иван Семенович Младший Путята Друцкий

XVIII генерация

1. КН. ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ ПУТЯТИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (ок.1440-до 1496)

Протопласта князей Горских, Дудаковских и Бурневских. Володіння його потомків (“двари”) групаваліся ў двух абшарах – непасрэдна ў ваколіцах Друцка (Дудаковічы, Бурнеўка, Гарбачова, Арава) та за Дняпром — у вярхоўях рэк Проні і Басі (Горы, Горкі, Чурылава).

Ж., …… …… ……

XIX генерация

2/1. КН. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ДУДА ГОРСКИЙ (ок.1470-1515)

Dobrohost Narbutowicz pozwany przez kniaziow Dymitra, Olelka i Michała Horskich o część w Horbaczewie i Nowosiółkach, dowiódł, że części w tych majątkach nabył od starszego ich brata kniazia Iwana Horskiego, wskutek czego król mu te części przysądza 1496 r . [14]).

В 1497-1499 гг. родныя браты: Алелька, Міхал, Іван Дуда і Дзмітры Васільявічы Горскія паклікалі ў палюбоўны суд смаленскага мітрапаліта Іосіфа. Нялады ўзніклі з-за прыналежнасці чурылаўскіх земляў “на Гарах”. Аляксандр Казіміравіч, польскі кароль і вялікі князь літоўскі, пацвердзіў правы Іосіфа на гэтыя землі, нягледзячы на тое, што на іх выказалі сур’ёзныя прэтэнзіі Горскія, лічачы іх сваімі “атчызнымі”, атрыманымі ад бацькі, Васіля Іванавіча Пуцятыча. Смаленскі мітрапаліт паскардзіўся каралю на дзеянні братоў, якія “не далі ўладыцы землі і вялікія крыўды яму чыняць”. Горскія ўзялі “з сваей рукі суддзямі намесніка смаленскага Юрыя Глябовіча і князёў Дзмітрыя і Багдана Адзінцэвічаў”. Мітрапаліт Іосіф запрасіў прыняць удзел у вырашэнні справы вопытных і добра ведаючых сутнасць справы асобаў: Дабрагоста Нарбутавіча, смаленскага акольнічага, князя Канстанціна Глазыніча, смаленскага акольнічага, Канстанціна Крошынскага, смаленскага скарбнага, і Васіля Полцева, смаленскага канюшага. Суддзі правялі межаванне земляў мітрапаліта Іосіфа і Горскіх і, пасля стараннага вывучэння гісторыі пытання, прысудзілі спрэчныя землі смаленскаму мітрапаліту [15]

Ten czy inny kniaź Iwan Wasilewicz Drucki (sic), świadczy 1509 r. w sprawie kniahini Julianny Holcowskiej [16]. Kniaź ten od mjatku Dudakowicze pod Druckiem, otrzymał przyıloinek Duda. Kniaz Iwan Duda, według popisu 1506 r ., ma stawić na potrzeby wojenne 6 koni [17], a w 1509 r . otrzymuje 15 kop groszy jurgeltu [18]. Umarł około 1515 r. pozostawiając z dwóch żon trzech synów i dwie córki. Potomkowie jego zwali się niekiedy kniaziami Duda lub Dudakowskimi.

Wdowa kniazia Iwana, kniahinia Iwanowa Horska Nastazya i syn jej kniaz Fedor Iwanowicz Horski, procesują się z kniaziami Połubińskimi, którzy ich oskarżnli o wyrzadzenie krzywd z majątku ich Dudakowicze 1520 r. [19]. Kniahinia Iwanowa Wasilewicza Horska Nastazya, nabywszy za 100 groszy udział w Horbaczewie synowicy swej (dewericzny) Fedorowej Podbipiatinej Maryny Dmitrowny Horskiej, takowy zapisała córce swej Bohdanowej Martinowicza Chrebtоwicza, Owdotii. Następnie taż «kniahinia Nastazya wspólnie z synami swymi kniaziami Fedorem i Iwanem, ustąpiła tejże córce swej udział w Druckim powiecie w Horbaczewie, który jej się dostał po bracie męża (dewerze) kniaziu Michale. Pani Chrebtowiczowa nabywszy jeszcze część w Horbaczewie od potomków Dobrohosta Narbutowicza, na cały Horbaczew otrzymuje w 1528 r. przywilej [20]. Kniahinia Iwanowa Wasilewicza Horska dwór na zamku Mińskim sprzedała synowi swemu kn. Fedorowi [21]. W późniejszym dokumencie spotykamy wzmianky, że kniahinia Iwanowu Dudakowska Vastuzya, była świekrą pani Chaleckiej, której pierwszym mężem był kniaz Fedor Iwanowicz Horski i której sprzedała dwór Petrykowicze [22]. 17 чэрвеня 1533 г. kniahina Iwana Wasileroicza Horska Nastazya, otrzymuje прывілей караля і вялікага князя Жыгімонта І Старога na право заняць пасаду ігуменні Прсв. Багародзіцы (Прачысценского) монастыря яшчэ пры жыцці яе папярэдніцы – ігуменні Анастасіі Debrowej (Каленікавічовай), bardzo starej i chorej [23].

Ж. 1-я, …… …… ……;

Ж. 2-я, Настася …… ……., ігумення Прсв. Багародзіцы (Прачысценского) монастыря (1533).

3/1. КН. ОЛЕЛЬКО ВАСИЛЬЕВИЧ ГОРСКИЙ (1497, 1500)

O kniaziach Olelku i Michalo Wasilewiczach występujących 1496–1499, więcej nie słychać.

4/1. КН. ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОРСКИЙ (1496, 1500)

Згаданы як памерлы ў маскоўскім палоне, на што спасылаецца і Ю.Вольф. Паводле таго ж – Дзмітры быў сынам князя Васіля Іванавіча Пуцятыча і N. Нарадзіўся, лічым, не пазней за 1481 г. У 1495 г. быў сведкам пры запісе князем Фёдара Фёдаравіча Друцкага-Сакалінскага Канаплі, który go nazywa stryjem (diadia moj) [25]. У 1496 г. разам з братамі Іванам і Алелькам судзіўся з Дабрагостам Нарбутавічам з-за валодання часткамі ў маёнтках Гарбачэве і Навасёлках. У 1497–1499 г. усе браты – Іван, Алелька, Дзмітры і Міхаіл Васільевічы – судзіліся са смаленскім уладыкам Іосіфам па спрэчках у маёнтках Чурылавічы і Горы. У 1499 г. Дзмітры быў дзельчым суддзёй паміж князямі Трубяцкімі. Мяркуем, што Дзмітры трапіў у палон пасля Вядрошы і, верагодна, памёр у Маскве, бо звестак аб яго вяртанні ў ВКЛ не адшукана. Wdowa po nim kniahinia Dymitrowa, Васіліса N (Ю.Вольф пра яе не ведаў, яе імя бачна са скаргі Юрыя Шышэўскага ў 1510 г.) dzieliła się Dudakowiczami z bratową swi kniahinią Iwanowa [26]. З жонкай меў сына Фёдара і дачку Марыну (замужам за Фёдарам Падбіпятам). [27] Шлюб Дзмітрыя і нараджэнне яго дзяцей адназначна адбыліся да лета 1500 г.

Жена: до 1500, Василиса …. ……

5/1. КН. МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОРСКИЙ (1496, 1500)

O kniaziach Olelku i Michalo Wasilewiczach występujących 1496–1499, więcej nie słychać. Michał umarł bezdzietnie, skoro udział jego w Horbaczewie przypadł po nim wdowie i dzieciom brata jego Iwana [28]

XX генерация

6/2. КНЖ. МАРИНА ИВАНОВНА ДУДАКОВСКАЯ ГОРСКАЯ (1533)

córka kniazia Iwana Wasilewicza — pierwszej jego żony, oddana przez ojca na dwór pani Marcinowej Gestoldowej, bawiła nastopnie kolejno przy Elżbiecie Gastoldównie żonie Jana Mikołajewicza Radziwiłła, królowej Helenie i pani Tarnowskiej, która ją zamąż wydała. Марына Горская судзілася з сваім родным братам Іванам Іванавічам Горскім за права атрымаць пасаг (1533). І. Горскі, каб пакінуць у сябе маёмасць, падаў два ўзаемавыключальныя аргументы: 1) Марына не яго сястра; 2) замуж выйшла без дазволу бацькоў. Абодва дазвалялі пакінуць Марыну без пасагу. Яна запрасіла сведак Івана Андрэевіча Палубінскага і Васіля Юр’евіча Палубінскага, якія пацвердзілі, што яна дачка І. Горскага. Канцлер ВКЛ Альбрэхт Гаштольд засведчыў, што Марына выхоўвалася пры дварах вялікай княгіні літоўскай Алены, жонкі кіеўскага ваяводы Марціна Гаштольда — Ганны Гальшанскай, Альжбеты Гаштольдаўны, Зафеі Монвідаўны. Было адзначана, што яна замуж пайшла не свавольна, а са згоды выхавацеляў. Гэтыя сведчанні былі прызнаны слушнымі, і І. Горскага абавязалі выдаць пасаг[29].

М., …… …… ……

7/2. КН. ВОЛОДКО ИВАНОВИЧ ДУДАКОВСКИЙ ГОРСКИЙ (1509, 1545)

сын Івана Васільевіча Дуды Друцкага-Горскага і N. Ён нарадзіўся каля 1490 г. і быў жанаты са сваёй аддаленай раднёй – князёўнай Данмітрай, адной з дачок Андрэя Прыхабскага. Праз гэты шлюб ён набыў частку вотчын згаслай галіны князёў Прыхабскіх. Перша згадка про нього маєм у 8-й кнізе запісаў Метрыкі ВКЛ, і гэта спісы «баяраў» (і не толькі баяраў), якія былі ў палоне ў Маскве. Першы спіс датаваны 15 мая, індыкт 12 (1509 г.) і называецца: «В Кракове давано жолнером на Киев», а далей у спісу «Бояромъ, тымъ которыи на Москве седели» [30] згадваецца князь Валодка Іванавіч. Яго прозвішча не ўказанае, але гэта несумненна князь Друцкі-Горскі. Прысутнасць Валодкі ў згаданай адправе (з улікам адсутнасці яго ж у ранейшых крыніцах) дазваляе нам выказаць меркаванне, што Валодка Іванавіч разам з іншымі князямі Друцкімі і сваім родным дзядзькам Дзмітрыем Васільевічам выправіўся на Вядрошу і потым сядзеў у палоне ў Маскве.

Był w roku 1515 namiestnikiem Oszmiańskim [31] i nie zajmował więcej tego urzędu w 1521 r. Już w 1521 r. namiestnikiem Ogzmiańskim Mikołaj Stanisławowicz Kiezgajło [32]. Za żonę miał kniażnę Donimitrę Andrzejównę Prichabską, która w 1522 r. jako kniahinia Wołodkowa Iwanowicza Donimitra, wspólnie z ciotką swą panią podskarbiną Iwanową Aleksandrowicza Anną, siostrzeńcami jej, ka. Wiszniowieckimi i siostrami swemi córkami kn. Andrzeja Prichabskiego, otrzymuje przywilej na Lubonicze [33]. Według popisu 1528 r. kniaz Wolodko Ivanowicz obowiązany stawić 3 konie [34]. Kniaź Wołodko Iwanowicz Horski, jako swiadek podpisany 1533 r. [35] i 1544 r . [36] Niezawodnie umarł bezpotomnie 1545-1546.

Wdowa po nim kniahinia Wołodkowa Iwanowicza Horska Donimitra Andrejewna zapisuje w 1547 r. trzecią część majątków zapisanych jej przez męża, zięciowi swemu Lwu Roskiemu i żonie jego siostrzenicy swej kniaźnie Aleksandrze Fedorownie Horskiej [37]. Oprócz imienia Donimitry nosiła także imię Maryi; kniahinia Włodzimierzowa Horska Marya Prichabska zapisuje 1559 r. Prichaby siostrzeńcowi swemu Hamszejowi [38] i taż kniahinia Marya Wołodkowa, według popisu wojska Litewskiego 1565 r., ma stawić 12
kini w pancerzach z oszczepami [39].

Ж., кнж. Марина-Донимитра Андреевна Друцкая Прихабская (1522, 1565), дочь кн. Андрея Константиновича Друцкого-Прихабского.

8/2.11/5. КН. ФЁДОР ИВАНОВИЧ ДУДАКОВСКИЙ (1520, † 1530)

drugi syn kniazia Iwana Wasilewicza, zwał się pierwiastkowo kniaziem Dudakowskim.
Jako kniaź Horski występuje obok matki 1520-1528. Wdowa kniazia Iwana, kniahinia Iwanowa Horska Nastazya i syn jej kniaz Fedor Iwanowicz Horski, procesują się z kniaziami Połubińskimi, którzy ich oskarżnli o wyrzadzenie krzywd z majątku ich Dudakowicze 1520 r. [19]. Następnie kniahinia Nastazya wspólnie z synami swymi kniaziami Fedorem i Iwanem, ustąpiła tejże córce swej Bohdanowej Martinowicza Chrebtоwicza, Owdotii, udział w Druckim powiecie w Horbaczewie, który jej się dostał po bracie męża (dewerze) kniaziu Michale. В 1524 г. князь Василий Полубинский, на тот момент владелец Круглого, судился с владельцем соседнего имения Дудаковичи Фёдором Ивановичем Дудаковским за обиды, которые он нанёс Круглянским подданным князя Полубинского [40]

Według popisu 1528 r. kniaziowie Iwan i Fedor Horscy razem mają stawić 13 koni [41]. Umarł bezpotomnie około 1530 r.; już w 1533 r. kniaź Iwan Iwanowicz Horski oskarża przed królem małżonkę nieboszczyka brata swego kniahinię Fedorową Iwanowiczu Horską o nieprawne zagarnięcie majątków kniazia Fedora. Król nakazuje wyznaczyć kniahini Fedorowej, która z mężem żyła krótko i bezdzietnie, trzecią część jego dóbr, zaś dwie części oddać kniaziowi Iwanowi [42]. Ową małżonką kniazia Fedora była kniażna Dobruchna Matwiejewna, córka kniazia Matwieja Mikitynicza; owdowiawszy wyszła 2° za Józefa Michałowicza Chaleckiego. W 1538 r. Józef Michałowicz Chalecki i małżonka jego Dobruchna Matwiejewna, córka kniazia Matwieją Mikitynicza dzierżawcy Birsztanskiego zeznają, iż pierwszym mężem Dobruchny był kniaz Fedor Iwanowicz Horski, który zapisał jej jedną trzecią część swoich majątków, oddalajac od tej części brata swego kniazia Iwana, i że kniaź Fedor za pieniądze żony swej kupił od ojca jej Petrykowicze w Mińskiem a od matki swej kniahini Iwanowej Wasilewicza Horskiej Nastazyi, dwór na zamku Minskim; na to wszystko Chaleccy otrzymują potwierdzenie królewskie [43]. Na skutek jednak sprawy z kniaziem Iwanem Iwanowiczonu Horskim, Chalecki zmuszony był ustąpić mu trzecią część Petrykowicze [44]. W późniejszym akcie znajdujemy wzmiankę, że pani Chalecka wiano, które posiadała na skutek zapisu pierwszego męża swego kniazia Fedora Iwanowicza Horskiego, dwór Petrykowicze, który kupiła i świekry swej kniahini Iwanowej Dudakowskiej Nastazyi i wszystkie ruchomości, darowała drugiemu mężowi swemu Chaleckiemu [45]

9/2. КН. ИВАН ИВАНОВИЧ ДУДАКОВСКИЙ

kniahinia Nastazya wspólnie z synami swymi kniaziami Fedorem i Iwanem, ustąpiła tejże córce swej Bohdanowej Martinowicza Chrebtоwicza, Owdotii, udział w Druckim powiecie w Horbaczewie, który jej się dostał po bracie męża (dewerze) kniaziu Michale.

Частку спадчыны князёў Красных атрымалі праўнукі Івана Пуцяты – князі Горскія і Васіль Талачынскі. У 1541

Będzie to niezawodnie kniaź Iwan Duda, który według popisu 1528 r . miał stawić 14 koni [46]. Z późniejszych dokumentów dowiadujemy się, że kniaz Iwan Dudakowski miał sprawę z kniahinią Fedorową Dymitrowicza Horską i jej synami, na których uzyskał „przezysk”. Kniaź Iwan Iwanowicz Horski, występuje1528 r. obok matki i brata Fedora [47], z którego wdową procesuje się 1533 i 1538 r.. W 1541 r. kniaź Iwan Iwanowicz Horski pozwany przez kniazia Tołoczyńskiego o szkody czynione z majątku Hory, majątkom Toloczyńskiego, Czuryłowskiemu, Timkowszczyńskiomu, Zaholszczańskiemu, Łahowskiemu, Radczyńskiemu i Leśnej, a także o dług [48] . W tymże roku ma sprawę z kniahinią Fedorową (Dymitrowicza) Horską i synem jej kniaziem Hrihorym o udział w Dudakowiczach oraz plac i łowy w Drucku [49]. У 1541 р. Іван Іванавіч Горскі папракаў жонку свайго стрыечнага брата, kniahinię Фёдара Дзмітрыевіча Горскага, і сина її Григорія ў тым, што той не прымае ўдзелу ў працэсе з князем Талачынскім за спадчыну Івана Краснага i o różne krzywdy [50]. Ze swej strony kniahinia Horska z synem pozywają kniazia Iwana o pięć sjół, na które ten ostatni uzyskuje potwierdzenie [51]. W 1547 r. ukończoną została sprawa między kniahinią Wasilową Tołoczyńską a kniaziem Iwanem Horskim, wyrokiem, którym król Čzuryłowszczyzną po połowie im podzielić się kazał [52]. W 1548 r. kniaź Iwan Iwanowicz Horski, obok innych kniaziów Druckich, występuje w sprawie z Podberezskim o Druck [53]. Jeszcze w 1551 r, kniaziowie Iwan Iwanowicz, Hrihory Fedorowicz i brat jego kniaź Abraham Fedorowicz Horscy pozwani przez panią Hornostajowa kniażny Maryę Zesławską o Druck [54].

10/2. КНЖ. АВДОТЬЯ ИВАНОВНА ДУДАКОВСКАЯ (1528, † 1528/1558)

córka kniazia Iwana Wasilewicza Horskiego i kniahini Nastazyi, żona Bohdana Marcinowicza Chrebtowicza, wspólnie z mężem otrzymuje w 1528 r. przywilej na Horbaczew [55]. Kniahinia Iwanowa Wasilewicza Horska Nastazya, nabywszy za 100 groszy udział w Horbaczewie synowicy swej (dewericzny) Fedorowej Podbipiatinej Maryny Dmitrowny Horskiej, takowy zapisała córce swej Bohdanowej Martinowicza Chrebtоwicza, Owdotii.

Umarla przed 1558 r. W tym roku córka jej Bohdana Chrebtowiczówna żona Onikieja Hornostaja marszałka hospodarskiego dzierżawcy Rzeczyckiego i Luboszańskiego zapisuje małżonkowi swemu majątki Woroncy w powiecie Nowogrodzkim i jedną trzecią część Horbaczewa, które jej się dostały od ojca Bohdana Chrebtowicza dzierżawcy Ejszyszskiego i Orańskiego i matki Owdotii kniazny Horskiej [56]). Пасля яе вввв АК увууус. Цю до маёнтак падлягаў роўнаму ней на московскую в ней в паміж яе сынам і дачкой у якасці «мацярынскага». На практыцы, аднак, дачка Аўдоцці Багдана са сваім мужам Анікеем Гарнастаем выкупілі ў яе брата Пятра Храбтовіча яго долю маёнтка, аб’яднаўшы яе такім чынам са сваёй доляй. [57]

Тры сыны князя Івана Горскага Уладзімір, Фёдар і Іван не мелі дзяцей, і памерлі ў першай палове XVI ст. без нашчадкаў. Спадчына іх адышла да сястры Аудоцці, удавы Б. М. Храптовіча. Спадчынніцай іх уладанняў (у тым ліку і часткі Горскай воласці з Чурылавічамі) стала адзіная сястра Аўдоцця — жонка пана Храбтовіча.

М., Богдан Мартинович Хребтович.

Д., Петр, Богдана (за Аникеем Горностаем).

11/4. КН. ФЁДОР ДМИТРИЕВИЧ ДРУЦКИЙ ОРЕВСКИЙ ГОРСКИЙ (о.1480, †1539/1541)

Ад маёнтка Бурнеука пад Друцкам называйся кн. Бурнеускім. Валодау таксама маёнткам Арава, быужанаты з далёкай сваячкай князёунай Ганнай Андрэеунай Друцкай-Прыхабскай. Фёдар Дзмітрыевіч таксама меў сястру, але, паколькі ў яго засталіся два сыны, маёнтак адышоў у спадчыну да іх, сястра ж атрымала грашовы пасаг. Пры падзеле паміж сынамі Фёдара доля ў Горах цалкам адышла да малодшага, Абрагама. Яго брат Рыгор атрымаў на кошт сваёй долі іншыя маёнткі.

Рис. 11.8. Печать князя Фёдора Дмитриевича Друцкого-Горского. 1538 г.

Сфрагистичні пам’ятки:
Іл. Печатка князя Федора Дмитриевича Горского от 22 ноября 1538 г.:
Знак: в поли печати крест, нижний конец которого разделен на длинные «усы», загнутые вверх и в стороны, с крестами на концах, надпись по краю печати: «ПЕЧА(ть) ФЕДОРА ДМНТРЕЕВНЧА». Печать: № 2, межстраничная кустодия, Ø 25 мм, сохранность хорошая.
Публикация: Однороженко О. Руські королівські, господарські та князівські печатки ХІІІ–ХVI ст. С. 72, 228. № 87, с ошибочной легендой и рисунком (см. рис. 11.8). Шаланда А.И. Геральдика князей Друцких в ХV–XVIII вв.: от геральдизированных знаков к гербу «Друцк» (Рис. 11.8.)

Procesuje się 1516 r. ze szwagrem swym Podbipięta [58], świadek 1507 lub 1522 r. [59]. On to zapewne według popisu 1528 r. miał dostarczać na potrzeby wojenne 6 koni [60]. Свидетель и печатарь на продажном листе тетеринского боярина Ивана Тимофеевича на двор в Лихиничах для князя Василия Андреевича Полубинского от 22 ноября 1538 г., писаном в Друцке.

Niezawodnie umarł około 1538 r.; już nie żył więcej w 1541 r., w którym wdowa po nim kniahinia Fedorowa Dymitrowicza Horska Hanna Andrejewna i syn jej kniaź Hlrihory i zic Lew Iwanowicz Roski, pozywają kniazia Iwana Iwanowicza Horskiego w pięć siół. Kniaź Iwan dowiół jednak, że siała te nieboszczyk kniaź Fedor Dymitrwicz sprzedał, przed mniej więcej 10-ciu laty, stryjenci swej kniahini Iwanowej Horskiej Nastazyi i synom jej kriaziom Fedorowi i Iwanowi Iwanowiczom Horskim, wskutek czego potwierdzony został w ich posiadaniu [61]. Prawie jednocześnie wyżej wymienieni oskarżają tegoż kniazia Iwana o niewydawanie im danin miedowych, gonów bobrowych i t. d., ze wspólnego majątku Dudakowicze, stosownie do działu między niewiestkami (żonami braci) kniahiniami Iwanową i Dymitrową [62] i pozywaja go o plac w Drucku [63]. Ze swej strony kniaź Iwan oskarżał kniahinię Fedorową i jej syna o to, że niechcą występować z nim przeciwko kniaziowi Toroczyńskiemn, o krzywdy wewspólnych majątkach, o spadek po kniaziu Iwanie Krasnym, o Łomaczyno it. d ., jesami trzymają wspólne ich ziemie it. d . [64], nadto pozywał knialinię o dań miodową z majątku Orewskiego, którą nieboszczyk mąż jej kniaź Fedor Dymitrowicz obowiązał się płacić [65].

O ten majątek Orewski ma kniahinia Hanna w tymže roku proces z bojarynem Wasilem Jakowlewiczem [66]. Wymieniona żona kniazia Fedora Dymitrowicza Hanna Andrejewna, była córką kniazia Andrzeja Prichabskiego, siostra rodzoną bratowej swej kniahini Wołodkowej Iwanowicza Horskiej. Umarła 1542—1543; dowiadujemy się o tem przywileju danego 1544 r. dzierżawcy Markowskiemu panu Lwu Iwanowiczu Roskiemu na ziemie Lichaczewską i Łowaczyną w powiecie Orszańskim , Małkowszczyznę w Witebskim i t. d ., według którego ziemie te nadał król Aleksander dziadowi żony Roskiego, kniaziowi Andrzejowi Konstantynowiczowi Prichabskiemu, a po nim trzymała je jego wdowa. Po ich śmierci temi ziemiami podzielili się zięciowie ich kniaź Wołodko Iwanowicz, kniaź Fedor Dymitrowicz Horski, pan Jan Hamszejewicz i trzymali je do zajęci ich przez wielkiego księcia Moskiewskiego; po odzyskaniu tych ziem, król nadał je Janowi Hlebowiczowi wojewodzie Witebskiemu (1529 – 1532), a gdy na miejsce Hlebowicza , który został wojewodą Połockim , wojewodą Witebskim mianowany Maciej Wojciechowicz Janowicz, wówczas zięciowie kniazia Prichabskiego kniaź Wołodko Iwanowicz ze swojakiem swym panem Janem Hamszejewiczem i swojakinią knialinią Fedorową Dymitrowicza Horską — Hanną Andrejewną, dopominali się tych majątków. Po śmierci kniahini Hanny Fedorowej, część jej w tych ziemiach spadła na zięcia jej wyżejwymienionego Roskiego, któremu także udział swój ustąpili kniaź Wołodko i żona jego, ciotka żony Roskiego, wskutek czego ten ostatni na te ziemie uzyskuje przywilej [67]. W 1552 r. pani Lwowa Iwanowicza Roska dzierżawczyni Markowska, kniaźna Aleksandra Fedorowna Horsķa, potwierdza zapis ojca swego kňiazia Fedora Horskiego na dnů miodową dla cerkwi Św. Michała w Orszy [68].

W zapisie kniazia Wasila Tołoczyńskiego żonie, w 1544 r. kniahinia Fedorowa i synowie jej Hrihory i Abraham nazwani kniaziami Burnewskimi; wzmianka o nich, że z majątku swego Orewskiego obowiązani byli dań miodową, przezysk kniazia Iwana Dudakowskiego, uiszczać jego spadkobiercom [69]. Po kniaziu Fedorze Dymitrowiczu pozostali synowie Hrihory, Abram i córka Aleksandra.

Ж., кнж. Анна Андреевна Оревская Прихабская (?-ок.1543), дочь кн. Андрея Константиновича Друцкого Прихабского.

12/4. КНЖ. МАРИЯ ДМИТРИЕВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ († перед 1516)

udział swój w Horbaczowie sprzedała stryjence swej kniahini Nastаzyi Iwanowej Wasilewicza Horskiej. Zmarła przed 1516 r.; w tym bowiem roku dworzanin hospodarski Fedor Michnowicz Podbipięta, pozywa szwagia swego kniazia Fedora Dymitrowicza Horskiego o rzeczy ruchome po zonie swej siostrze jego pozostałe, które ona mężowi swemu zapisala [58].

М., Федор Михайлович Подбипята.

13/5. КН. ФЁДОР МИХАЙЛОВИЧ ГОРСКИЙ (1528)

On to zapewne według popisu 1528 r. miał dostarczać na potrzeby wojenne 6 koni [60].

XXI генерация

14/11. КН. ГРИГОРИЙ ФЕДОРОВИЧ ОРЕВСКИЙ И БУРНЕВСКИЙ (?-1560)

кн. Бурневский сын Федора Дмитриевича, Рыгор (каля 1510—60), сын Фёдара; заснавальнік аліньї роду Д.-Г. Уладальнік Бурнеукі і часткі маёнткау Арава і Горы. Праз шлюб з князёунай Тамілай Багданаунай Заслаускай набыу Лошыцу пад Менскам. Меу сыноу Пятра, Фёдара, Стафана і Яна.

Князь Григорий Друцкий-Горский владел имением Бурневка в 10 километрах от Друцка, а после женитьбы стал владельцем достаточно большого количества земель в Минске и его окрестностях. Древнейший из сохранившихся минских православных храмов – Петропавловский собор на Немиге – был построен на земле князей Заславских, отданных в приданное Григорию Друцкому-Горскому. А передала их в 1613 году православной общине города Минска, в свою очередь, его дочь Авдотья Григорьевна Друцкая-Горская (в замужестве Стеткевич).

starszy syn kniazia Fedora Dymitrowicza i kninhini Hanny Prichabskiej, występuje 1541 1. obok matki, w 1546 r. brał udział w sprawie wszystkich knjaziów Druckich z kniaziami Połubińskimi [70], a 1548 r. z Podberezskim [71]; od majątku Burnewa tytułował się kniaciem Burnewskim. W 1548 r. kniaz

Ж. 1-я, (предпол.), кнж. ……. Григорівна Глинська

Ж. 2-я, кнж. Томила Богданова Жеславская (?-1560), дочь князя Богдана Ивановича Жеславского. Крыштоф Стэцкевіч паходзіў з вельмі ўплывовага ў ВКЛ роду, які выкарыстоўваў герб Касцеша. Пачатак заможнасці Стэцкевічаў ідзе ад падскарбія дворнага Жыгімонта І – Івана Андрэявіча. Сын Івана Вільгельм Стэцкевіч, маршалак Браслаўскі, стараста Кокенгаўзскі, каралеўскі ротмістр, з-за маёнтка Завержа ў Браслаўскім павеце менаваны Заверскім, уступіў у другі шлюб з адной са шматлікіх дачок Рыгора Друцкага Горскага Бурнеўскага і Тамілы Заслаўскай – пані Аўдоццяй Друцкай Горскай. У сям’і князя Рыгора Бурнеўскага нарадзілася дзевяць дзяцей, з іх толькі дачок было пяць, і ніводзін з нашчадкаў Рыгора і Тамілы Горскіх не застаўся без добрага пасагу. Нас цікавяць толькі тры асобы з гэтай вялікай сям’і: сын Пётр, дачка Раіна і адна з самых малодшых дачок Рыгора і Тамілы Друцкіх Горскіх – Аўдоцця. Яны падзялілі паміж сабой вялікія абшары зямель, што некалі належалі Заслаўскім – бацькам пані Тамілы Горскай. У гэтай сям’і нарадзіліся толькі чатыры дачкі. Аднак у сувязі з тым, што толькі ў Тамілы нарадзіліся дзеці, спадчына яе беспатомных сясцёр спала на яе. Усе гэтыя землі размешчаны на поўдзень ад Менска. Па сённяшнім часе яны абмежаваны: з захаду – чыгункай на Брэст, з уходу – аўтамабільнай дарогай на Магілёў. Лошыца, Міханавічы, Мачулішчы з Калядзічамі і Новым Дваром трапілі да аднаго з старэйшых сыноў Горскіх – Пятра, які ўступіў у шлюб з Паланеяй Валадковічаўнай. Землі вакол Самахвалавіч і Стаўбуновіч, атрымала Раіна, пашлюбіўшая бацьку Паланеі – Марціна Валадковіча, суддзю земскага Менскага. Нарэшце, самую заходнюю частку былых валоданняў князёў Заслаўскіх, а потым і Горскіх атрымала ў якасці пасагу Аўдоцця Багданавая Іванавічавая Стэцкевічавая, маршалковая Браслаўская. У Багдана і Аўдоцці Стэцкевічаў нарадзіліся: дачка Марына, пайшоўшая за Лукомскага, і Вільгельм, таксама як і бацька, прафесійны ваяр.

15/11. КН. АБРАМ ФЕДОРОВИЧ ПУТЯТИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (*о.1520-1570)

drugi syn kniazia Fedora i Hanny; заснавальнік асобнай галіньї роду Д.-Г. Валодау часткай маёнткау Горы і Арава, якую яго удава затым аддала у заклад Багдану Друцкаму-Саколінскаму. Фёдар Дзмітрыевіч таксама меў сястру, але, паколькі ў яго засталіся два сыны, маёнтак адышоў у спадчыну да іх, сястра ж атрымала грашовы пасаг. Пры падзеле паміж сынамі Фёдара доля ў Горах цалкам адышла да малодшага, Абрагама. Яго брат Рыгор атрымаў на кошт сваёй долі іншыя маёнткі.

Występuje obok matki i brata. W 1549 r. kniaz Abraham Fedorowicz Horski, pozwany przez kniahinię Wasilowę Tołoczyńską o najazd na Kostelewo [72], a w 1551 r. obok kniazia Iwana Iwanowicza i brata swego kniazia Hrihorego Fedorowicza Horskich, procesuje się z Hornostajową o Druck [73]. Umarł przed 1570 r., w którym Ostafi Wołłowicz kasztelan Trocki i podkanclerzy Litewski w liście do siostry (krewnej) swej, donosi jej o wzięciu w opiekę dzieci nieboszczyka kniazia Abrahama Horskiego, syna kniazia Jurja i córki kniażny Doroty [74]. Zona knjazia Abrahama była kniażna Wasilisa Jurjewna Masalska, która jeszcze jako niezamężna występuje w 1561 r . obok matkiswej kniahini Jurjowej Tymofiejewicza Masalskiej, Hanny Sokolińskiej [75]. Wychodząc za kniazia Abrahama, była już wdową po Mikołaju Jermoliczu (Słotowiczu), z któryin miała syna Jana i córkę Aleksandrę [76]. Owdowiawszy po kniaziu Abrahamie, wyszła 3-0 za Jana Wołosieckiego. Zachowały się dwa listy, którymi pani Janowa Wolosiecka, Wasilisa Masalska, zaprasza na ślub córki swej Aleksandry , synowę swą kniahinię Jurjowe Drucką Horską — Bohdane Filonówne Kmiciankę wojewodziankę Smoleńską [77] i donosi synowi kniaziowi Jurjowi Druckiemu Horskiemu o interesach osobistych [78]. W 1600 r. kniaź Jurij Abramowicz Puliatycz Drucki Horski, majątek ojczysty Orewę w powiecie Orszańskini, który po śmierci ojca, matka jego kniahinin Abramowa Horska Wasilisa Masalska zastawiła i kniazia Bohdana Sokolinskiego, ustępuje stryjecznemu swemu bratu kniaziowi Fedorowi Hrihorowiczowi Druckiemu Horskiemu [79].

Ж., кнж. Василиса Юрьевна Мосальская, дочь князя Юрия Тимофеевича Мосальского († до 1571) (1° Микола Єрмолич, 2° князь Абрам Федорович Друцький-Горський, 3°Ян Волосецький). [80].

16/11. КНЖ. АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ (1541, 1567)

już w 1541 r . żona pana Lwa Iwanowicza Roskiego, który jako dzierżawca Markowski otrzymuje 1544 r. przywilej na ziemie należące do dziada żony kniazia Prichabskiego. Nie była to jego pierwsza żona, gdyż wcześniej poślubił wdowę po Wasylu Misuniczu, która była siostrą biskupa żmudzkiego Mikołaja Wieżgajłowicza. W 1552 r. pani Lwowa Iwanowicza Roska dzierżawczyni Markowska, kniaźna Aleksandra Fedorowna Horsķa, potwierdza zapis ojca swego kňiazia Fedora Horskiego na dnů miodową dla cerkwi Św. Michała w Orszy [68]. W 1558 r. Lew Roski ziemianin hospodarski i małżonka jego Aleksandra Fedorowna Horska, oskarżeni o najazd na majątek Bienicę [81]. Lew Roski umarł w ciągu 1558 r.; w Grudniu tegoż roku występuje tylko syn jego Stefan Lwowicz Roski, który działając w imieniu matki pani Lwowej Roskiej Aleksandry Fedorówny Horskiej, sprzedaje dwór w Wilnie za 700 kop kniaziowi Aleksandrowi Fedorowiczowi Czartoryskiemu i małżonce jego Maryi Despotownie [82].

1567, князёўна Аляксандра Фёдараўна Горская, жонка Льва Роскага, выстаўляла са сваіх мацярынскіх маёнткаў Обаля, Мошкава і Сяльца (спадчыны князёў Прыхабскіх) 3 коннікаў, а саўладальнік гэтай спадчыны Станіслаў Гамшэй спаслаўся на тое, што яго маёнтак Прыхабы быў спустошаны. przeżyła swego męża.

М., Лев Иванович Роский.

XXII генерация

17/14. КНЖ. АННА ГРИГОРЬЕВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

М., Лаврин Ратомский.

18/14. КНЖ. БОГДАНА ГРИГОРЬЕВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

В середине июля 1582 года состоялся обмен имениями между князем Ярошем Ивановичем Жижемским, старостой речицким, женатым на старшей княжне – Богдане Григорьевне, и городничим менским Мартином Володковичем, супругой которого была ее сестра Раина. Супруги Жижемские и Володковичи поменялись землями, которые находились в непосредственном соседстве друг с другом и которые сёстры Горские получили в приданое. «Его милость кнзь Ярошъ Жыжемъский и малъжонка его млости… поступили пну Мартину Володковичу и малъжонце его милости часть именья своего сполного, службу людей в Качыне,… над рекою Свислочъю, о границу з селом Тарасовом, лежачое…». И «взяли есмо за то у них отменою земълю боярскую, на имя Чыковщыну, которая лежыт… у верхъ ставу Лошыцкого на Слепни, князя Петра Горского…»[83]. Эти сведения делают более полной карту владений не только князей Друцких-Горских, но и Богдана Ивановича Заславского, передавшего дочери Томиле имения Качино и Чиковщину, которые позднее унаследовали его внучки Богдана и Раина.

М. 1-й, N Есьман;

М. 2-й, кн. Ярош Жижемский

19/14. КН. ПЁТР ГРИГОРЬЕВИЧ БУРНЕВСКИЙ ГОРСКИЙ (*1545, †1582)

старший сын кн. Григория Федоровича Бурневского и кнж. Томилы Богдановны Заславской. Смерть Григория и Томилы случилась внезапно, опекунов они не назначили. Поэтому целый год родственники спорили, кому достанется опека над малолетними княжатами, а вместе с ней право распоряжаться их «маетностями». В спорах, которые сопровождались наездами и захватами имущества, участвовали старшие княжны Горские и их мужья – Павел Есьман, Мартин Володкович и Богдан Стецкевич, а также двоюродный брат Томилы Богдановны Героним Александрович Ходкевич – виленский каштелян и жмудский староста, кальвинист. Вскоре к спору присоединились князья Соколинский и Любецкий. Наконец, после многих тяжб и разбирательств, в ноябре 1561 г. Сигизмунд Август решил дело окончательно, утвердив опекуном Павла Юрьевича Друцкого-Соколинского, то же евангелика[84]. Согласно пере- писи войска Литовского, князь Павел Соколинский, опекун малолетних Горских, в 1567 году «…з Лугиновичъ и з ыменья Оревы, которое опекою держит по небожчику князю Бурневскомъ» ставил в войско «конѣй 10, а драбовъ 5… к тому именье Горы, што держить по князю Бурневскомъ, Горы тые отъ неприятеля его королевской милости знишчено, впусте лежать»[85]. Nie wiadomo, czy przejęcie się ideologią reformacyjną zostało odziedziczone po ojcu, Hrehorym, czy decydujący wpływ na ich konfesję mieli opiekunowie. Najprawdopodobniej wszyscy czterej bracia związali się z kalwinizmem. Piotr, zapewne także był ich współwyznawcą.

Пётр быу спадчьіннікам Лошыцы Одынцовськой. Митрополит Рагоза как архимандрит минского Вознесенского монастыря имел тяжбу с князем Петром Горским из-за села Тростенца, которое подарила тому монастырю еще королева Елена, и король решил судебное дело в пользу митрополита (28 марта 1597 г.).

В мае 1576 г. Петру пришлось объясняться в Менском гродском суде с монахами православного Вознесенского монастыря, владевшего обширным имением Тростенец по соседству с резиденцией молодого князя. Претензия монахов касалась права собственности на шесть служб монастырских подданных, которые каким-то образом со всем своим имуществом и скотиной оказались во владении князя Петр[86]. 4 апреля 1582 года Пётр Григорьевич Друцкий-Горский с супругой купили у своего соседа Стефана Ивановича Достоевского имение Сеницу (которое прежде держали в «заставе») за 150 коп грошей «личбы и монеты Великого князства Литовского». Несколько ранее ими было приобретено имение Щетомирычи у Андрея Тиборовского[87]. Однако вскоре после совершения покупки князь Пётр внезапно умирает, оставив вдову и четверых малолетних детей и не успев позаботиться о завещании. Опеку над имуществом и семейством покойного принимает на себя старший из оставшихся братьев – Фёдор Григорьевич (1550/1554—1615). Согласно договору, заключенному им с вдовой, Полонеей Мартыновной Володковичовной, имение, бывшее общей собственностью братьев Горских – покойного Петра, Фёдора, Яна и Стефана – передавалось вдове Петра со всеми сёлами, «к тому именю Лошыцкому прыналежачыми…» в счёт её приданого. При этом Фёдор Григорьевич обязался «во всём пани братовую свою… от всего заступовати и своим накладом очыщати»[88].

Ж., ПОЛОНЕЯ МАРТЫНОВНА ВОЛОДКОВИЧОВНА (* …., 1582, † ….).

20/14. КН. ФЁДОР ГРИГОРЬЕВИЧ БУРНЕВСКИЙ ГОРСКИЙ ДРУЦКИЙ (*1550/1554, †1615)

стольник полоцький, второй сын кн. Григория Федоровича Бурневского и кнж. Томилы Богдановны Заславской. Нарадзіўся ў 1550-я гады. Удзельнік Інфлянцкай вайны. У 1589 атрымау на ленным праве Цэльскае стараства (частка былой Свіслацкай вол.). Володарь Лошыці Гарнастаеўской з вёскамі Трасцянец, Сініла, Тыгорак [89]. Праз шлюб з князёунай Марыяй Вішнявецкай набыу суседнія Багушзвічьі і Дзякшняны у Менскім пав. Быў дэпутатам Галоўнага Трыбунала ВКЛ ад Менскага ваяводства ў 1586, 1594, 1597, 1600, 1604 г., ад Віцебскага – у 1591 г., у тым ліку трыбунальскім маршалкам менскай кадэнцыі – у 1586, 1591, 1597 г., а таксама ў Навагрудку – у 1604 г. [90]. Памёр ён у 1615 г.

Смерть родителей Федора, Григория и Томилы, случилась внезапно, опекунов они не назначили. Поэтому целый год родственники спорили, кому достанется опека над малолетними княжатами, а вместе с ней право распоряжаться их «маетностями». В спорах, которые сопровождались наездами и захватами имущества, участвовали старшие княжны Горские и их мужья – Павел Есьман, Мартин Володкович и Богдан Стецкевич, а также двоюродный брат Томилы Богдановны Героним Александрович Ходкевич – виленский каштелян и жмудский староста, кальвинист. Вскоре к спору присоединились князья Соколинский и Любецкий. Наконец, после многих тяжб и разбирательств, в ноябре 1561 г. Сигизмунд Август решил дело окончательно, утвердив опекуном Павла Юрьевича Друцкого-Соколинского, то же евангелика[84]. Согласно переписи войска Литовского, князь Павел Соколинский, опекун малолетних Горских, в 1567 году «…з Лугиновичъ и з ыменья Оревы, которое опекою держит по небожчику князю Бурневскомъ» ставил в войско «конѣй 10, а драбовъ 5… к тому именье Горы, што держить по князю Бурневскомъ, Горы тые отъ неприятеля его королевской милости знишчено, впусте лежать»[85].

Карьеру он начал при дворе Стефана Батория в качестве дворянина его королевской милости. В 1589 г. был послом на Варшавском сейме и 9 марта поставил свою подпись на Бытамско-Бендзинском договоре, лишавшем австрийского претендента Максимилиана права на польский престол. Не раз князь Федор избирался депутатом в судьи Главного Ли- товского Трибунала от Менского (в 1586, 1594, 1597, 1600, 1604 гг.) и Витебского (1591) воеводств. В 1586, 1591, 1597 гг. исполнял обязанности маршалка на трибунальских каденциях в Менске, а в 1604 г. – в Новогрудке[91].

В 1593 году началась война между Османской империей и Габсбургами, в которой польские магнаты видели свой интерес и постоянно вмешивались в дела Молдавии, а её Османская империя рассматривала как сферу своего влияния. Объектом спора стала соседка Молдавии Валахия, пребывавшая под турецким господством, с её непокорным господарем Михаем Храбрым, которому польская шляхта препятствовала в антиту- рецкой борьбе. В сентябре 1600 года в Молдавию вошли значительные польские силы. Отряды Михая Храброго были разбиты, а он сам изгнан из Валахии, править которой поляки посадили сторонника Речи Посполитой боярина Симеона Могилу, состоявшего в родстве с польскими магнатскими родами Потоцких и Вишневецких. В этом походе приняли участие и князья Друцкие-Горские. Надо полагать, они были лично заинтересованы в исходе кампании, поскольку также имели родственную связь с родом Могил, хотя и опосредованную – через супругу князя Фёдора, княгиню Марианну Вишневецкую.

В 1582 его брат, князь Пётр, внезапно умирает, оставив вдову и четверых малолетних детей и не успев позаботиться о завещании. Опеку над имуществом и семейством покойного принимает на себя старший из оставшихся братьев – Фёдор Григорьевич. Согласно договору, заключенному им с вдовой, Полонеей Мартыновной Володковичовной, имение, бывшее общей собственностью братьев Горских – покойного Петра, Фёдора, Яна и Стефана – передавалось вдове Петра со всеми сёлами, «к тому именю Лошыцкому прыналежачыми…» в счёт её приданого. При этом Фёдор Григорьевич обязался «во всём пани братовую свою… от всего заступовати и своим накладом очыщати»[88].

Приведя в порядок имущественные отношения с братовой, князья Горские занялись уточнением границ своих Лошицких владений, скомпонованных в два имения – Одынцовское и Горностаевское, относительно города Менска. «К прекращению возникающих с городом Менском споров от царствующего тогда Короля Польского были назначены ревизоры», которые провели «померу» на предмет «ограничения … маетности Лошыцкой от места его королевской милости Менского». После продолжительной ссоры сторон королевские ревизоры «границу вечную… между обеими Лошицами и городом Менском… определили и… межевую линию… в грамоте своей 1582 года месяца мая 13 дня… означили»[92]. Лошицкую вотчину братья Фёдор, Ян и Стефан сохраняли в общем владении «до делу вечыстого», время которому пришло в 1596 году, когда повзрослевшие племянники, сыновья Петра Григорьевича, потребовали раздела «отеческого и матчинного имения». 24 мая 1597 года члены менского подкоморского суда приняли по этому поводу окончательное решение: «с согласия Князей и Княгинь Горских» князю Фёдору досталась Лошица Горностаевская, а его племянникам Самуилу, Константину и Симеону Петровичам – Лошица Одынцовская с одновременным размежеванием обеих Лошиц между собой[93].

Собственность князя Федора Григорьевича в Менским повете в то время была уже достаточно обширной. Ему принадлежали сёла Синина (Синила), Тростенец и «кгрунт Лошыцкий, называемый Корабинец»; а еще «за заслуги перед обществом» он получил в пожизненное держание Цельское староство – казенное земельное владение в Свислочской волости[94]. Кроме этого, в том же повете ему принадлежали Богушевичи (по соседству с Игуменом) и Дексняны. Дексняны князь купил в конце 1595 года у брата своей жены Михаила Михайловича Вишневецкого «за две тисечи копъ грошей литовских». Это было весьма обширное поместье с сёлами Задворье, Повязынь, Вазкгело, Рудники, Гриченята, Мужилы, Волотки, Соболевичи, Путники, Граничи, Коргов, Гостиловичи[95]. Не менее значительную территорию занимали и Богушевичи с угодьями, простиравшимися далеко за реку Березину[96]. Владения его продолжали расти. В 1600 году князь Фёдор приобрёл у двоюродного брата Юрия Абрамовича Горского его часть имения Орава. Другое приобретение, сделанное им у менских мещан, включало грунты и сеножати «обапол реки Свислочи»[97]. Кроме того, у княжны Анны Масальской, вдовы Димитра Скумины Тышкевича, «маршалка его королевской милости, писаря замков и волостей Украинных Русских», князь Фёдор купил имение Гатово Королищевичи, граничившее с Тростенцом, оставив вдове на проданное имение «право доживотное», то есть возможность пожизненного пользования[98]. Основным же его имением стала Лошица Горностаевская.

Интересны материалы копного суда, который состоялся в апреле 1594 с основания кражи лошадей в селе Дубок Игуменского имения. В копне тогда участвовали Игуменский старец, войты сел колодца, Юрьевичи и Микуличи, входящих в это же поместье, а также представители соседних владений — в основном тех, тянущихся к северо-востоку от игуменской волости: Беличаны, Лаго, Жарэмцав и др.. Земли этих сел выступлением длиной и шириной в 6 — 7 км удавалась в современный Червенский район между Юрьевич и Рованичах, но поселений на территории этого выступления в то время еще не было. Как отмечалось ранее, этот простор до 1506 принадлежал князю Дмитрию Пуцяцичу, а потом частично был подарен православной церкви. В дальнейшем данники с Беличаны и Жарэмцав стали собственностью православных, а после Брестской церковной унии 1597 — униатских митрополитов. Остальная часть данников в Беличаны перешла к родственникам Пуцяцича князей Друцких-Горских, а часть Жарэмцав и Лаго — до князя Семена Ямантовича-Подберезскому, после смерти которого в 1540-е годы досталась детям его сестры боярам Яцкавичам (отныне они употребляли фамилия Подберезский) . Еще одна доля в означенном пространстве была приписана к имению Воронцевичи неподалеку от Друцка, который одним из князей Пуцяцичав в начале ХVI века был продан господином Ильиничем, а потом принадлежал Николаю Юрьевичу Радзивилу. Последний в 1584 обменял Воронцевичи вместе с присущей к ним частью данников в лагам и др. пану Остафий Волович, от которого они перешли к Мартину Стравинского. Выездной суд 1594 зафиксировал то состояние сильной чересполосицы, образовавшийся в означенных владениях. На копне тогда присутствовали Беличанская старец митрополита Михаила Рагозы, также Беличанская старец князя Федора Друцкого-Горского. Третий старец с Беличаны представлял владении Кирилла Зубовский. Вместе с ними присутствовали Лаговский старец Мартина Стравинского, Лаговский и жарэмецки старец господ Подберезский, а также старец села Черневичи, что на самом Березине. Кстати, на этом суде разбирательство дела закончилось сравнительно мирно — игуменцы только самовольно арестовали и избили Черневичский старца, которого они обвиняли в помощи преступникам переправиться через Березину с крадеными лошадьми. В следующем XVII веке произошли смены собственников некоторых других имений. Так, Горький вместе с Ганута и Богушевича в начале века принадлежали князьям Юрию и Михаилу Михайловичем Вишневецким. Они уступили свои права в пользу сестры Марины, которая была замужем за князем Федором Григорьевичем Друцким-Горский (которому, кстати, принадлежала и доля в селе Беличаны). Они, как и многие другие представители православной шляхты Великого княжества, перешли в католичество. Католикам был, естественно, и их сын Григорий Юрий Друцкий-Горский, староста оршанский. В 1644, исполняя волю покойной матери, он основал в Богушевича костел и записал на пользу его настоятеля несколько крестьян из Горок.

9 июня 1582 года он принял у Ивана Корсака «дом уезный» (ночлег для путников), расположенный «в месте Менском в рынку», в залог «трыдцати семи золотых черлёных и грошей петнадцати»[99]. Срок залога оговаривался весьма неопределённо: «до отданья оноежъ сумы пнзей вышей мене- ное». Скорее всего, дом этот так и остался собственностью князя. Иван Корсак не сильно в нём был заинтересован: получил по завещанию «небощицы» менской мещанки Крыницкой в залог той же суммы и сразу же передал князю Горскому. Свидетель и печатарь листа Николая Ярошевича Волчка от 28 ноября 1599 г., писаного в Крайске [100].

В 1600 г. вернувшись из похода в Валахию, князь Фёдор вскоре был вынужден обороняться от притязаний менских мещан к принадлежавшим ему «плацам» в Менске, расположенным рядом с Верхним городом, и к землям по обеим сторонам Свислочи, входившим в состав его Лошицы Горностаевской. Земельные участки – плацы, принадлежавшие жителям города, церквям и монастырям, были приблизительно одинаковыми – по 250 квадратных метров[101]. Князья Друцкие-Горские имели в Менске несколько домов с такими плацами и грунтами на Юрьевской и Зазыбицкой улицах, где проживали мещане и слуги Горских. Менская усадьба Фёдора Григорьевича располагалась рядом с въездом на рынок. Плацы в Менске имели и сестры князя Федора – Богдана и Авдотья[102]. Менские мещане воспользовались отсутствием князей Горских, принимавших участие в военном походе в Валахию, и получили в Королевском Асес- сорском Задворном Суде «неявочные решения» в свою пользу по поводу спорных территорий. Однако после возвращения «Князья Горские доби- лись в том же суде справедливого решения вопроса о плацах и домах в Менске, ими владеемых, а также восстановления городской границы с Лошицей Горностаевской согласно определению Королевских ревизоров от 13 мая 1582 года»[103]. Тогда же Федор Григорьевич решил, наконец, и давний спор с монахами Вознесенского монастыря, имевшими претензии к ясновельможным соседям за совершенное покойным князем Петром «наѣханье гвалтовное на село монастырское Тростенец и … забранье шести служоб людей манастырскихъ зъ грунтами того села и зъ будованьемъ хоромнымъ, гдѣ тые люди мѣшкали и… приверненье ихъ до имѣния своего Лошицы». За годы, истекшие от начала конфликта, обида монахов на князей Горских усилилась, а число спорных служб выросло до девяти. Измученные долгой тяжбой монахи предложили обмен и в 1600 году приняли взамен утраченного оседлые и пустые волоки из прилегающего имения Слепня с разрешением совершать «в ставе Слепнянском вольное ловенье рыб на манастыръ» и в «тамошнем млыне Слепенском… без мерки дармо воль- ное молотье … мети[104].

Впрочем, не всегда князь Фёдор, решал земельные споры с помощью суда и законных постановлений. Ян Курош жаловался старосте менскому пану Гавриле Горностаю на неоднократные «кгвалтовне… переоранья границы и пооранья кгрунтов» своего имения Лошицы Скиндеровской, учинявшиеся князем Фёдором в 1577 и 1588 годах. 14 января 1590 года, подданные Фёдора Григорьевича из сёл Тростенец и Синила «за росказанем и ведомостю» своего господи- на совершили наезд на имение Гатовское, «прозываемое Королищевичи, в повете Менском лежачее», которое принадлежало князю Александру Крошинскому[105]. А ровно месяц спустя уже лошицкий урядник князя Федора Стефан Островский сообщал Менскому гродскому суду о том, как несколько кня- жеских подданных из вёски Синила поехали в Менск, но так и не доехали. Потому что «на той добровол(ь)ной дорозе, на власном кгрунте его милости князя Фёдора Лошыцком, называемом Корабинец, его милость пан Миколай Служка, старостич Крычевский, сам особою своею, з многими слугами и помочниками своими, тых подданных безвиннее збившы, кони з возами у них побрал, и пограбил также и одене з них…»[106].

В 1595 г. среди членов протестантской евангелической общины Минска документы называют братьев Друцких-Горских – Фёдора, Яна и Стефана[107].

Фёдар памёр у першай палове 1615 г.

∞, КЖ. МАРИНА МИХАЙЛІВНА ВИШНЕВЕЦЬКА († 1629), дочь князя Михаила Александровича Вишневецкого и Гальшкі Юр’еўны Зяновіч. Дети: Грыгорый, Соф’я, Альжбета і Еўдаксія.

Рис. 11.11. Сложный герб князя Фёдора Григорьевича Друцкого-Горского. 1599 г.

Сфрагистичні пам’ятки:
Ил. Друцкий-Горский Фёдор Григорьевич – князь, свидетель и печатарь листа Николая Ярошевича Волчка от 28 ноября 1599 г., писаного в Крайске:
Герб: щит разделен на четыре части. В первой части – заостренный крест (меч ?) острием вниз, по сторонам лезвия которого попарно четыре полумесяца рогами к себе (родовой); во второй части – идущий лев (материнский); в третьей и четвертой частях фигуры затёрты, но известны по публикациям: «Корибут» и «Костеша» соответственно. Печать: № 2, вырезанная в листе кустодия, 18 × 19 мм, сохранность плохая [НИАБ в Гродно, ф. 1160, оп. 1, д. 60, л. 56]. Публикации: Puzyna J. Niektóre pieczęcie litewskie z XVI i XVII w. № 4. S. 58. № 5. S. 74. Тabl. 5. Nr 18 (1600 г.); Цітоў А. Пячаткі старажытнай Беларусі. 1993. С. 93. № 221 (1602 г.); Однороженко О. Руські королівські, господарські та князівські печатки ХІІІ–ХVI стст. С. 73, 229. № 89 (1600 г.); (см. рис. 11.11)

21/14. КНЖ. РАИНА ГРИГОРЬЕВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

М., Мартин Володкович, гербу «Радван» (? — да 1592). Жанаты: 1) з Людмілай Есманоўнай; 2) з Раінай кн. Друцкай-Горскай (не пазней за 1560 г.). Магчыма, паходзіў з баяр Рудамінскага павета ці Віцебскага ваяводства. Першая згадка пра нейкага Марціна Валадковіча датуецца 1520 г., калі ён выступаў суддзёй пры разглядзе справы пра збіццё маці сынам, гл.: РИБ. Т. ХХ. Стб. 1481. № 162. Трымаў ад князёў Слуцкіх маёнтак Савічы, гл.: AGAD. AR. Dz. X. Akta niesygnowa.ne. Papiery ks. Słuckich. На службе ў сыноў князя Юрыя Сямёнавіча Слуцкага пасля 1551 г. не знаходзіўся. У 1558 г. быў уласнікам маёнтка Вялікае Грозава, што межаваў з уладаннямі князёў Слуцкіх, і зямель у маёнтку Грэск, гл.: Минская старина. Вып. 4. Минск, 1913. С. 1. З 1565 г. (?) з’яўляўся менскім земскім пісарам, з 1577 г. менскім земскім суддзёю. Падрабязней гл.: Радаман А., Галубовіч В., Вілімас Д. Земскія ўраднікі Менскага павета ў другой палове (другая палова XVI — першая палова XVII cтст.) // Commentarii Polocenses Historici = Полацкія гістарычныя запіскі. T. III. 2006. С. 66, 67; Радаман А. Статутовая комиссия, созданная на гродненском сейме 1568 г., в контексте разработки концепции третьей кодификации права Великого Княжества Литовского, Русского и Жемайтского (у друку); Ragauskienė R. Du žinomi nežinomi 1566 m.Antrojo Lietuvos Statuto rengimo komisios nariai — Povilas Ostrovickis ir Martynas Volodkevičius // Florilegium Lithuanum. In honorem eximii professoris atque academici Lithuani domini Eugenii Jovaiša anniversarii sexagesimi causa dicatum. Vilnius, 2010. Р. 223—227.

22/14. КНЖ. АЛЕНА ГРИГОРЬЕВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

Елена Ратомская, остерская старостина, была прочно связана с костелом и ему направляла свои фундации. В одном из менских католических храмов, где покоился ее рано умерший сын Андрей, она на свои средства построила алтарь «ку фале Божой», а в ноябре 1599 года подтвердила свою преданность костелу, передав туда же четвертую часть вотчинного Качинского грунта – у реки Свислочь, недалеко от Менска[108].

М. 1-й, Матеуш Тышкевич;

М. 2-й, Лаврин Ратомский.

23/14. КНЖ. АВДОТЬЯ ГРИГОРЬЕВНА ГОРСКАЯ (1562, †1616/1618)

Активная участница менского православного братства.

У сям’і князя Рыгора Бурнеўскага нарадзілася дзевяць дзяцей, з іх толькі дачок было пяць, і ніводзін з нашчадкаў Рыгора і Тамілы Горскіх не застаўся без добрага пасагу. Нас цікавяць толькі тры асобы з гэтай вялікай сям’і: сын Пётр, дачка Раіна і адна з самых малодшых дачок Рыгора і Тамілы Друцкіх Горскіх – Аўдоцця. Яны падзялілі паміж сабой вялікія абшары зямель, што некалі належалі Заслаўскім – бацькам пані Тамілы Горскай. У гэтай сям’і нарадзіліся толькі чатыры дачкі. Аднак у сувязі з тым, што толькі ў Тамілы нарадзіліся дзеці, спадчына яе беспатомных сясцёр спала на яе. Усе гэтыя землі размешчаны на поўдзень ад Менска. Па сённяшнім часе яны абмежаваны: з захаду – чыгункай на Брэст, з уходу – аўтамабільнай дарогай на Магілёў. Лошыца, Міханавічы, Мачулішчы з Калядзічамі і Новым Дваром трапілі да аднаго з старэйшых сыноў Горскіх – Пятра, які ўступіў у шлюб з Паланеяй Валадковічаўнай. Землі вакол Самахвалавіч і Стаўбуновіч, атрымала Раіна, пашлюбіўшая бацьку Паланеі – Марціна Валадковіча, суддзю земскага Менскага. Нарэшце, самую заходнюю частку былых валоданняў князёў Заслаўскіх, а потым і Горскіх атрымала ў якасці пасагу Аўдоцця Багданавая Іванавічавая Стэцкевічавая, маршалковая Браслаўская.

Крыштоф Стэцкевіч паходзіў з вельмі ўплывовага ў ВКЛ роду, які выкарыстоўваў герб Касцеша. Пачатак заможнасці Стэцкевічаў ідзе ад падскарбія дворнага Жыгімонта І – Івана Андрэявіча. Сын Івана Вільгельм Стэцкевіч, маршалак Браслаўскі, стараста Кокенгаўзскі, каралеўскі ротмістр, з-за маёнтка Завержа ў Браслаўскім павеце менаваны Заверскім, уступіў у другі шлюб з адной са шматлікіх дачок Рыгора Друцкага Горскага Бурнеўскага і Тамілы Заслаўскай – пані Аўдоццяй Друцкай Горскай.

Другі, вядомы нам, шлюб Багдан Янавіч Стэцкевіч узяў да 5 лютага 1563 г. з Аўдоцяй князеўнай Друцкай Горскай, дачкой Рыгора Фёдаравіча князя Друцкага Горскага, якога гісторыкі часта мянуюць Бурнеўскім, і Тамілы Багданаўны Жаслаўскай. [109] У гэтай сям’і нарадзіліся сыны: Пётр, Фёдар, Стэфан і дочкі: Ганна, Багдана, Алёна і Аўдоцця [110] Пасля смерці Рыгора Друцкага Горскага і яго жонкі, Тамілы Жаслаўскай, іх дзеці падзялілі багатую спадчыну і ўзялі шлюб. На іменні памерлых Друцкіх Горскіх звярнулі ўвагу і іх кроўныя і крэдыторы. Павел Юр’евіч Друцкі Сакалінскі, кроўны памерлага Рыгора Друцкага Горскага і апекун яго дзяцей, пазваў 5 лютага 1563 г. у суд зяцёў Рыгора Друцкага Горскага Бурнеўскага: Багдана Стэцкевіча і яго жонку Аўдоццю, Марціна Валадковіча, пісара Мікалая Радзівіла Чорнага, ваяводы віленскага і канцлера ВКЛ, і яго жонку Раіну, Паўла Глебавіча Есмана, дзяржаўцу дзісенскага і мейшагольскага, і яго жонку Багдану. [109] Іх абвінавацілі ў безпраўным захопе, пасля нечаканай смерці 29 снежня 1560 г. Рыгора і Тамілы Друцкіх Горскіх, усіх іх уладанняў. На думку Друцкага Сакалінскага: Прылукі, два сяла і Снаксараўскі і Солкінікскі двары павінны былі прыйсці на сястру памерлай Тамілы з князёў Заслаўскіх Рыгоравай Друцкай Горскай, менавіта на Марыну Гаўрылавую Гарнастаевую, ваяводзіну навагародскую, падскарбіну ВКЛ.

Шваграм прышлося ўступіць навагародскаму ваяводзе частку спадчыны па князях Друцкіх Горскіх. Гаўрыла Гарнастай атрымаў па сваёй апошняй жонцы землі ў Аршанскім павеце: долю ў Друцку, Басеі, Гарах, Стараселлі і Талочыне. [111] Прылукі і дворы: Снаксараўскі і Солкінікскі, якія знаходзіліся ў Віленскім і Менскім паветах, засталіся ў валоданні Багдана Іванавіча Стэцкевіча. Стэцкевічы абралі для сябе месца пастаяннага пражыцця ў Прылуках і іх імёны і прозвішчы вельмі часта сустракаюцца ў судовых справах з мясцовымі зямянамі. Адразу ж пасля атрымання сяла ў валоданне ў Стэцкевічаў усталяваліся жорсткія адносіны да большасці суседзяў. Здаецца, што ніводзін год не праходзіў без таго, каб у Менскі гродскі суд не прыходзілі скаргі мясцовых зямян на напады і насілле, якія чынілі Стэцкевічы і іх слугі і падданыя. У чэрвені 1582 г. людзі Багдана Стэцкевіча знянацку напалі на Звяроўшчыну, якая належала Фларыяну Мармарскаму і ўчынілі сапраўдны пагром ў гэтым сяле. [112]

Не змяніла Аўдоцця Друцкая Горская сваёй паставы да суседзяў і пасля смерці мужа. Дзейнічала яна вельмі жорстка і не давала нікому магчымасці на здзяйсненне насілля ў адносінах да яе слуг і падданых. 17 снежня 1592 г. на яе паскардзіўся Войцах Праздзецкі, зямянін Менскага ваяводства. [113] Яго падданыя моцна пацярпелі ў Дубровах ад яе слуг. Большая частка земляў у гэтым сяле належала Праздзецкаму, аднак пані маршалковая браслаўская, палічыўшы, што Праздзецкі захапіў яе грунты, наслала слуг каб правучыць захопніка. 13 кастрычніка 1595 г. на яе скардзіцца Мацвей Лемжынскі. [114] Яго падданыя пад час побыту ў Навасельскім двары былі збіты яе слугамі і падданымі. 24 чэрвеня 1594 г. на яе паскардзіўся Станіслаў Панятоўскі. [115] Пані маршалковая пазычыла грошы, абяцала вярнуць своечасова і з працэнтамі. Прайшло шмат часу, а Аўдоцця Друцкая Горская і не помніла аб неабходнасці вяртання пазыкі.

Багдан Янавіч Стэцкевіч, маршалак Браслаўскага павета, памёр каля 26 красавіка 1586 г. [116] Яго жонка, Аўдоця з князёў Друцкіх Горскіх Багданавая Стэцкевічавая, маршалковая браслаўская, прымала ўдзел у разглядзе судовай справы 28 верасня 1596 г. [117] Як паведамляе Юзаф Вольф, Аўдоцця Друцкая Горская згадваецца яшчэ і ў 1616 г. [118] Памерла маршалковая браслаўская да 1618 г.

В 1611 г., 23 ноября жена маршалка Богдана Стецкевича Евдокия Григорьевна, рожденная княжна Друцкая-Горская, подарила в самом Минске три лежавшие вместе на Юрьевской улице плаца со всеми постройками и огородами на них какому-то игумену Павлу Домживу и его инокам, с тем а) чтобы на тех плацах устроен был монастырь общежительный по уставу святого Василия Великого во имя святых апостолов Петра и Павла и состоял вечно и неотступно под благословением Цареградского патриарха; б) чтобы этот монастырь был соединен с виленским братским Свято-Духовским монастырем, имел с ним одинаковое внутреннее устройство и находился всегда в полном подчинении настоятелю виленского братского монастыря и в) чтобы на первых порах новый монастырь отдан был в управление игумену Павлу Домживу, который бы ввел в нем общежительный порядок. Опеку над вновь устроенным монастырем жертвовательница поручила своему сыну Вильгельму Стецкевичу, подкоморию брацлавскому, брату своему князю Федору Друцкому-Горскому и четырем своим племянникам по сестре, а также князю Ивану Огинскому и всем православным обывателям воеводства Минского, прося их и устроить монастырь, и быть всегда его защитниками и попечителями. По этому поводу в следующем году православные дворяне и земские врадники воеводства Минского, равно и других поветов, собравшись в Минском замке, составили письменный акт, в котором свидетельствовали, что они, приняв с древних времен в лице предков своих святую веру, крещение, пастырей духовных и все церковные постановления от Цареградского патриарха, не могут ныне по совести принять унии с Римским папою, но желая оставаться навсегда и неизменно в своей старожитной вере, соорудили в Минске на своей шляхетской земле своим шляхетским правом православную церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, и при ней заложили монастырь вместе с школою, и образовали церковное братство, с тем чтобы монастырь этот находился вечно под властию и благословением Константинопольского патриарха. Акт подписали пятьдесят два лица, в том числе князья Богдан, Иван и Александр Огинские, Юрий Скумин-Тышкевич (племянник воеводы новогрудского Скумина-Тышкевича), Александр и Адам Тризны, Иван, Стефан и Мартин Рагозы, Богдан и Иван Стецкевичи, Александр Коссов, Андрей Селява.

В 1611 году в ответ на захват униатами менских православных храмов Авдотья Григорьевна, вдова маршалка господарского и браславского Богдана Ивановича Стецкевича, пожертвовала немалые денежные средства и три плаца вотчинной земли в Менске на строительство Петропавловского мужского монастыря. Горожане и местная шляхта своими средствами поддержали ее инициативу, и два года спустя на Юрьевской улице вырос монастырский комплекс[119] с церковью, которая долго оставалась единственным православным храмом в Менске. Сегодня мы знаем ее как Желтую церковь на Немиге. В своей дарственной грамоте почтенная ктиторка, отдавая храм «под опеку и оборону их М(и)л(о)стям П(а)ном обывателем воеводства Менского», обращала свой призыв и к «Его М(и)л(о)сти Князю Федору Друцкому Горскому брату моему рожоному». Однако, как отмечают исследователи, никто из князей Друцких-Горских, владевших значительными имениями в Менском воеводстве, фундуш Авдотьи Григорьевны не поддержал[120]. Причину, вероятно, следует искать в смене конфессии.

М., Богдан Янович Стеткевич.

Д, На гэты час вядома аб нараджэнні каля 1562 г., у шлюбе Багдана Стэцкевіча з Аўдоццяй Друцкай Горскай, толькі сына Вільгельма. На нашу думку ў гэтым шлюбе нарадзілася і дачка, якую назвалі, як і першую жонку каралеўскага маршалка, таксама Марынай.

24/14. КН. СТЕФАН ГРИГОРЬЕВИЧ БУРНЕВСКИЙ ГОРСКИЙ ДРУЦКИЙ

В 1582 г. князья Горские занялись уточнением границ своих Лошицких владений, скомпонованных в два имения – Одынцовское и Горностаевское, относительно города Менска. «К прекращению возникающих с городом Менском споров от царствующего тогда Короля Польского были назначены ревизоры», которые провели «померу» на предмет «ограничения … маетности Лошыцкой от места его королевской милости Менского». После продолжительной ссоры сторон королевские ревизоры «границу вечную… между обеими Лошицами и городом Менском… определили и… межевую линию… в грамоте своей 1582 года месяца мая 13 дня… означили»[92]. Лошицкую вотчину братья Фёдор, Ян и Стефан сохраняли в общем владении «до делу вечыстого», время которому пришло в 1596 году, когда повзрослевшие племянники, сыновья Петра Григорьевича, потребовали раздела «отеческого и матчинного имения». 24 мая 1597 года члены менского подкоморского суда приняли по этому поводу окончательное решение: «с согласия Князей и Княгинь Горских» князю Фёдору досталась Лошица Горностаевская, а его племянникам Самуилу, Константину и Симеону Петровичам – Лошица Одынцовская с одновременным размежеванием обеих Лошиц между собой[93].

В 1595 г. среди членов протестантской евангелической общины Минска документы называют братьев Друцких-Горских – Фёдора, Яна и Стефана[107]. Stefan związkom z kalwinizmem dał wyraz w swym testamencie. [121]

25/14. КН. ЯН ГРИГОРЬЕВИЧ БУРНЕВСКИЙ ГОРСКИЙ ДРУЦКИЙ (1566-1619)

Адзіны з братоў ён займаў даволі значную пасаду — з 1605 г. да сваёй смерці ў 1619 г. быў аршанскім маршалкам. Князя Яна, депутата Главного Литовского Трибунала, современники знали как осведомленного юриста, «мужа справного», который «много комиссий именем Речи Посполитой отправлял» и по рекомендации Льва Сапеги в 1605 г. был назначен на должность маршалка Оршанского повета[91].

В 1595 г. среди членов протестантской евангелической общины Минска документы называют братьев Друцких-Горских – Фёдора, Яна и Стефана[107]. Jan był uczestnikiem zjazdu kalwinistów z prawosławnymi w 1599 roku (jako protestant). [122]

26/15. КНЖ. ДОРОТА АБРАМОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

niezamężna 1570 r, już w 1583 r . była żony Mikołaja Wilczka, który w tym roku, będąc opiekunem majątków brata swej żony kniazia Jurja Horskiego, znaj dującego się w niewoli w Moskwie, pisał w sprawie dóbr Hory i Horki [123]. Mikołaj Wilczek i żona jego Dorota Horska otrzymują 1589 r. przywilej [124]. Po śmierci Wilczka, Dorota wyszła 2° za Jana Dziewoczkę; w 1597 r. Jan Fedorowicz Dziewoczka i żona jego Dorota Abramowna Horska, otrzymują przywilej na sioła Szadiuny i Sokoluny we włości Mereckiej, któremi poprzednio władał pierwszy mąż Doroty nieboszczyk Mikolaj Wilczek [125]. W 1611 r. Dorota z Horskich Janowa Dziewoczyna, wespół ze swym małżonkiem, dobra Druja, odziedziczone po matce kniahini Wasilisie Masalskiej, sprzedają Lwowi Sapieże za 5000 kop groszy Litewskich [126]. W 1616 r. Jan Dziewoczka dworzanin królewski i małżonka jego Dorota Drucka Horska zcedowali siola Ozarycze i Wiazok w Mozyrskiem, Baltazarowi Strawińskiemu, który na nie otrzymuje przywilej [127]. Niezawodnic taž Dorota Horska była tertio voto żoną Hieronima Czerniewskiego; na cessyą im wsi Sudzinny i Smerluny, otrzymuje 1631 r . Kurcz kongens [128].

М. 1-й, Николай Вильчек;

М. 2-й, Иван Федорович Дзевочка;

М. 3-й, Героним Черневский.

26а/15. КНЖ. АЛЕКСАНДРА АБРАМОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

∞, ЯН ОРДА.

27/15. КН. ЮРИЙ АБРАМОВИЧ ГОРСКИЙ ДРУЦКИЙ (1582, †1609)

овруцький замковий писар, сын Абрама Федоровича. Kniaź Abraham Fedorowicz osierocił wcześnie dwoje dzieci: córkę Dorotę i syna Jurija. Ich opiekunem został Ostafij Wołłowicz [129], ewangelik i nieformalny zwolennik antytrynitarzy. Mimo tej opieki, Jurij wyznawał prawosławie. Protestował przeciwko zawarciu unii brzeskiej (szlachta prawosławna zobowiązała go w 1596 roku do wniesienia jej protestacji do ksiąg grodzkich warszawskich [RBN, f. 971, sygn. 158, k. 9]), brał udział w zjeździe prawosławnych z ewangeli.kami w 1599 roku, podpisał także (w 1601 roku) postanowienie o obronie brac.twa lubelskiego. [130]

małoletni 1570, podczas wojny z Moskwą 1581 r. dowodził oddziałem wojska i z Orszy piśmiconic donosil hetmanowi Radziwiłłowi o krokach nieprzyjacielskich [131]. W czasie tej wojny dostał się do niewoli Moskiewskiej, w której znajdował się jeszcze 1583 r.. Prawdopodobnic po powrocie z niewoli, ożenił się z Bohdana Filonówniе Kmiciankę wojewodzianką Smoleńsky, starościanka Orszańską, która w 1595 r. oddaje w zastaw, małżonkowi swemy kniaziowi Jurjowi Druckiemu Horskiemu, majątek Weledniki w Kijowskiem, spadły na nią po bracie Łazarzu Filonowiczu Kmicie Czarnobylskim [132]. W następnym roku kniaz Jurij Abramowicz Drucki Horski i Łukasz Michałowicz Sapieha dworzanin J.K.M., mężowie Bohdany i Zofii, córek nieboszczyka Filona Kmity Czarnobylskiego, skazani na zwrot to skarbu majątku Antonowo, wskutek smierci Łazarza Filonowicza Kmity Czarnobylskiego [133]. W tymże roku kniaź Jurij Abramowicz Drucki Horski, nabywa od kanclerza Lwa Sapichy majątek Hory w powiecie Orszańskim za 4000 kop [134] i jednocześnie kwituje Sapiehy z pretengyi, które rościł do Andrzeja Nikodemowicza Ciechanowieckiego poprzedniego właściciela Hor [135]. W tymże roku oblatował w Warszawie protest przeciwko soborowi Brzeskiemu i unii [136]. W 1599 r . kniaz Georii Horski znajdował się w Wilnie na zjeździe dyssydentów z dysunitami [137], a w 1600 r . ustapil Orewe stryjecznenu bratu kniaziowi Fedorowi Horskiemu [138]. W 1601r. razem z innymi obywatelami Wołyńskimi podpisał postanowienie obrony bractwa prawosławnego Lubelskiego. W 1603 r. kniaź Jurij Drucki Horski i zona jego Bohdana Filonowna Kmicianku Czarnobylska, sprzedali Pikow, Hlyńsko i Zukow kniaziowi Ostrogskiemu [139]. Biorac udział w wyprawie do Moskwy, kniaź. Jurij zabitym został na początku 1609 r. przy oblężeniu Troickiej Ławry [140]. Kniać Jurij Abramowiez Drucki Horski i malżonka jego Bohdana Filonówna Kmicianka. wojewodzianka Sinoleńska, występują bądź oddzielnie, bądź razem , w aktach Bracławskich i Kijowskich z lat 1594 – 1609 [141]. Walowa po nim kniahinia Bohdana Drucka Horska, pozwana 1611 r. o zapłacenie Turskiemu długu nieboszczyka inęża kniaza Jurja [142]. Taż Bohdana Kmicianka kn. Drucka Horska występuje w aktach Bracławskich i Kijowskich 1613-1624 [143].

Юрый у час Інфлянцкай вайны 1558—82 трапіу у палон, у якім заставауся яшчэу 1583. У1596 набыуу сауладальніка Гор Л. Сапегі частку маёнтка, якую, напэуна, пазней прадау яму ж. Маємо ще деяку інформацію про наших героїв. У 1851 р. була надрукована “Судебная явка” від 27 березня 1597 р. королівського возного Максима Козловського про зізнання полоненого козацького ватажка Семерія Наливайка у пограбуванні в Могилеві під час походу 1595 р. речей князя Юрія Друцького-Горського: “Иж дей войско мое маетность твою побрали и мне принесли рад и палаш и шаблю серебром оправленые, золотистые, а иную маетность вашу войско мое побрали”39. Трохи пізніше означений князь зі своїми людьми опинився у війську Наливайка і, схоже, останній таки не повернув йому пограбованого.У 1600 прадау частку Аравы стрыечнаму брату Фёдару. Зап’нуу у час вайны Рэчы Паспалітай з Расіяй 1609—18 пры аблозе у 1609 Троіцкай лауры. Нашчадкау не пакінуу.

В 1585 г.(?) Кміта-Чорнобильський назначает опекунами своих детей князя Юрия Друцкого-Горского, канцлера Леона и Лукаша Сапег. Имения на г. Снивода опекуны продали в 1603 г. князьям Острозьким.Пикив (Pikow). «Пикив замечек и местечко господина Филони Кмитича, старосты оршанского, почва того замка и города аж по Черный путь…» (1, С. 227). Пикив после смерти Филони Кмити Чернобыльского был передан в руки опекунов малолетних дочерей знаменитому в Литве роду Сапег (10, S. 388).

Опекуном Лазарця Кмити (в 1594 г.) был назначенный князь Юрий Друцкий-горский . в 1594 году Пикив отстраивается, сюда убегают подданные других владельцев (10, S. 393, 405, 415). Богдана и София Кмитичанки в 1596 году были признаны наследницами пикивских почв (10, S. 402, 413). Ерих Лясота, посол немецкого цисаря, писал, что после Хмельника, «через дубовый лес к Пикова (достаточно большой огороженный город с замком внутри, что принадлежит какому-то литовскому господину» (5, С. 194). Интересный документ за 1602 год, где князь Друцкий-горский позывает Ходкевич-корецку за то, что присвоила его человека из Пикова (10, S. 75). Почти 10-летняя война между князем Юрием Друцким-горским и старостой московским закончилась продажей г. Пикова и почв князю Острозькому в 1603 году.про що говорить запис у книзі коронного трибуналу від 17 червня 1603 р. [Документи Брацлавського воєводства 1566–1606 років / Упор. М. Крикун, О. Піддубняк;.. Вступ. ст. М. Крикуна. – Львів, 2008. – 1220 с. , c. 837–840]. Инвентарь м. Вeледникъ и принадлежащихъ къ нему селъ, составленный при отдачѣ этого имѣнія княгиней Богданой Филоновной Друцкой-Горской въ залогъ мужу своему, князю Юрію Друцкому-Горскому, 1595, іюня 17. https://books.google.com.ua/bo…mp;f=false1598 года июля 20 дня. Судебный процесс между князем Юрием Друцким-Горским и Станиславом Вилимонтом, слугой его, о взятье этим слугой документов оригинальных на село Сущаны, истцу служачие. (Źródła dziejowe, Т. XXI, Warszawa, 1897, стр. 27) Как известно, князь Юрий Друцкий-Горский женат был на Богдане Филоновне Кмитчанке Чернобыльской, владелице Веледник. (Źródła dziejowe, Т. XXI, Warszawa, 1897, стр. 31). Так вот как Вилимонты оказались в Левковичах! Они служили соседу и так вышло, что врагу Левковских-Невмержицких, князю Друцкому-Горскому, владедельцу Веледник по записи своей жены и одновременно дочери Филона Кмиты Чернобыльского — Богданы Филоновны Кмитчанки Чернобыльской, перешедшее на нее по смерти ее родного брата Лазаря Кмиты (кстати, герб именно этого Лазаря — Радван двойной хоругвь, где в нашлемнике 5 страусиных перьев и 6-конечная звезда ) видел на его гробу своими глазами геральдик Коялович в чернобыльской церкви, о чем сам писал и об этом же пересказывал Несецкий: «Кojalowícz ín MS. widzial na trumnie Lazarza Kmity Filonowego syna». https://books.google.com.ua/bo…mp;f=false Ясно, что при таких отношениях (вспомним наезд на Левковичи еще за жизни самого Филона Кмиты), неудивительно, что это закончилось убийством Дмитрия Григоровича Левковского в 1604 году слугами князя Юрия Друцкого-Горского — шляхтичами Вилимонтами. Но, оказалось, что начало этой кровавой истории было еще раньше, когда в 1600 г. месяца июня 22 дня состоялся судебный процесс между Лаврином и другими Вилимонтами истцами, и Стефаном и другими Невмирицкими ответчиками, об убийстве Яна Вилимонта в селе Невмиричи, который ехальдо Норинска, добр Аксака.(Źródła dziejowe, Т. XXI, Warszawa, 1897, стр. 58). Нам хорошо известно о противостоянии наших предков и потомков Филона Кмиты. Приведу еще пару документов, до этого неизвестных нам:
4. Года 1624 августа 5 дня. Между Ивонем и другими Невмирицкими истцы, а Лукашем и Зофия з Чарнобыльских Сапегами ответчики, о побитье сынов истцов за звозенье сена з грунтов Невмирицких истцов власных, людьми веледницкими — декрет. Между теми же сторонами о перекрытии дороги истцам с привилеями Невмирицкими до короля едущих, в добрах капитулы виленской каменецких, званых Рудня Озерянская (Źródła dziejowe, Т. XXI, Warszawa, 1897, стр. 352). Обратите внимание, по какой дороге ездили наши предки в Варшаву к королю — через владения не только капитульные, но и через земли, как Солтанов, так и Немиричей (Олевских), значит так было безопаснее. По той же дороге к королю ездили и Левковские о чем свидетельствует документ от 24 июля 1624 года, где сказано, что Супруну Левковскому пытался перекрыть дорогу в той же Рудне Озерянской до добр Каменецких належачой, некий Ян Склотовский. (Źródła dziejowe, Т. XXI, Warszawa, 1897, стр. 334). Похоже, что мстили за Левковских-Невмержицких и их сородичи Солтаны, о чем говорит документ, где они не только переманивали подданых князя Друцкого-Горского, но и отбирали скот и др. речи в его подданых:
5. Года 1609 месяца августа 11 дня. Между князем Друцким-Горским истец, а Василевой Шашкевичевой Федора Солтановна хорунжанкой брацлавской и сынами ее ответчики, о выданье подданых из с. Веледники и Сущаны до маетности ответчиков с. Воняков, в воеводстве Киевском лежачем збеглых — декрет.
Между теми же сторонами о грабеже быдла и рухомости у подданых истцов веледницих на хуторе недалеко речки Жерева на урочищу Низбицах поддаными ответчиков из с. Войняков и Новаков. (Źródła dziejowe, Т. XXI, Warszawa, 1897, стр. 131).
1600 марта 25 — Привілей потвердний Сиґізмунда ІІІ князю Федору Друцькому-Горському на маєтність Орів Оршанського повіту від 25 березня 1600 року.Тым часам адным з саўладальнікаў суседняй Горскай воласці стаў старэйшы сын Івана Сапегі і Багданы Друцкай Леў Сапега — будучы канцлер Вялікага княства і адзін з яго найболыы таленавітых дзеячаў. Пры падзеле мацярынскай спадчыны ён атрымаў апрача іншага ўсю яе долю ў Горках, Шышаве і Басеі [Sapiehowie, materyaly historyczno-genealogiczne i majatkowe. T. 1. Petersburg, 1890. S. 144.], астатнім братам дасталіся іншыя маёнткі. Саўладальнікамі Льва Сапегі на той момант былі сын князя Абрагама Горскага Юрый, унук Івана Гарнастая Геранім і верагодны сын Ульяны Падбярэзскай Андрэй Цеханавецкі.
Найбольш значным кіеўскім зямельным багаццем распараджаўся Філон Кміта, які ў 1566 г. атрымаў „на вечнасць” Чарнобыль і прылеглыя да яго тэрыторыі, у дадатак да чаго меў ва ўласнасці вялікую воласць Вяледнікі і некалькі вёсак. Памер маёмасці ставіў Кміту на трэцюю пазіцыю ў спісе мясцовых землеўладальнікаў (1581). Кмітава сядзіба месцілася ў Чарнобылі, на што ўказ ваў допіс да ягонага прозвішча — Кміта-Чарнобыльскі. Пры гэтым ён выконваў функцыі аршанскага старасты (з 1566 г.), а з 1579 г. — ваяводы смаленскага, што звязвала яго з ВКЛ. Сам ён выразна лічыў сябе ліцвінам. Памёр Кміта ў 1587 г., пакінуўшы пасля сябе непаўнагадовых сыноў, з якіх толькі Лазар „даспеў” да самастойнага ўзросту, але ўсё роўна памёр маладым і без нашчадкаў у 1595 г. Названыя землі перайшлі ў спадчыну яго сёстрам. Пасля смерці свайго брата Лазара Соф’я, жонка Лукаша Сапегі, і з ёю Багдана Друцкая — абедзве дачкі Кміты — падзялілі бацькаву спадчыну такім чынам, што першай засталася Чарнобыльская воласць, другой жа Вяледніцкая з некалькімі меншымі маёнткамі (Замысловічы, Ракітнае, Антонаў, Макалевічы, Вепрын, пераназваны пазней у Лукашаў). Друцкія, аднак, не прыжыліся на Кіеўшчыне. Калі ў 1609 г. Юры Друцкі-Горскі загінуў пад Масквой, удава перапісала сваю частку бацькавай спадчыны на сястру і яе сямейства. Такім чынам, у 1613 г. Лукаш Сапега стаў уласнікам усіх кіеўскіх земляў Кмітаў.

Ж., БОГДАНА ФИЛОНОВНА КМИТА, дочка Філона Кміти-Чорнобильського.

Література: Litwin H. Napływ szlachty polskiej na Ukrainę 1569–1648. Warszawa, 2000. S. 26. ; Eberle J. Kmita Czarnobylski Filon // PSB. T. 13. S. 88–89.; Lulewicz H. Gniewów o unię ciąg dalszy. Stosunki polsko-litewskie w latach 1569–1588. Warszawa, 2002. S. 107–108. AP Kraków, Archiwum Młynowskie Chodkiewiczow, N. 972; Опись актовой книги… T. 13. C. 87; Ukraina (Kijów — Bracław)… Dz. II. S. 205.Metryka Ruska… Op. cit. S. 690, 707, 712, 727, 728.Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные археографическою комиссиею. – СПб.: Тип. Эдуарда Паца, 1851. – Т. 4: 1588–1632. – С. 173. 40 Леп’явко С. Козацькі війни кінця XVI ст. в Україні. – Чернігів, 1996. – С. 188, 231. Яковенко Н. Нариси історії середньовічної та ранньомодерної України. – К., 2006. – С. 268.]

XXIII генерация

28/19.КН. КОНСТАНТИН ПЕТРОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (?-1664)

Лошицкую вотчину братья Фёдор, Ян и Стефан сохраняли в общем владении «до делу вечыстого», время которому пришло в 1596 году, когда повзрослевшие племянники, сыновья Петра Григорьевича, потребовали раздела «отеческого и матчинного имения». 24 мая 1597 года члены менского подкоморского суда приняли по этому поводу окончательное решение: «с согласия Князей и Княгинь Горских» князю Фёдору досталась Лошица Горностаевская, а его племянникам Самуилу, Константину и Симеону Петровичам – Лошица Одынцовская с одновременным размежеванием обеих Лошиц между собой[93].

29/19. КН. СЕМЁН ПЕТРОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

30/19. КН. САМУЕЛЬ ПЕТРОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

Войт менский.

У 1605, 1609, 1611 гг. выбіраўся дэпутатам Трыбунала ВКЛ ад Мсціслаўскага ваяводства, а ў 1617 г. верагодна ад Менскага павета (Deputaci Trybunału Głównego Wielkiego Księstwa Litewskiego. 1582–1696. Spis. S. 38, 40, 124, 138, 144, 162). Пасол на кракаўскі сойм 1603 г. з сойміка Менскага павета Менскага ваяводства. Пра яго гл.: Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. Warszawa, 1895. S. 143–144, 149; Галубовіч В., Рыбчонак С., Шаланда А. Князі Друцкія-Горскія ў Вялікім Княстве Літоўскім у XV–XVIII ст. Мір, 2016. С. 112–119.

У 1594 г. нехта з князёў Друцкіх Горскіх, якім, па меркаванню С.Рыбчонака, быў князь Самуэль Пятровіч Друцкі-Горскі, трохі менш чым за 2,5 гады службы на двары ў канцлера ВКЛ Льва Іванавіча Сапегі атрымаў 120 польскіх злотых[144], г.зн. каля 48 злотых за год.

После смерти Матея Суходольского его вдова Александра Дубовская выходит повторно замуж за князя Самуэля Петровича Друцого-Горского и 23 марта 1596 года князь получил пожалование от короля на 20 служб (1 служба=2-3 дворами) в деревнях Хатславичах (Хиславичах), Микшино, Лизки Хиславичский район), Дудино (Монастырщинский район), Бабиничи (Шумячский район), которыми ранее Александра Дубровская владела вместе с мужем. В конце 16 века хозяином Кухтичей стал Ян Ковечинский – сын кого-то из этих трёх братьев, — а после него Кристоф Ковечинский. Криштоф повторил судьбу Николая Радзивилла Сиротки: рождённый в протестантизме он стал верным католиком, основателем католических миссий и костёлов в своих владениях. Сбор в Кухтичах Кристоф Ковечинский приказал освятить как католическую часовню. У Криштофа Ковечинского была сестра Барбара Констанция, которая вышла замуж за князя Самуэля Друцкого-Горского . Бог даровал ей долгий век жизни, и ей было суждено стать последней владелицей Кухтичей из Ковечинских. В 1690 году от Барбары Друцкой-Горской усадьба перешла к Аполлонии Завише, и теперь на несколько столетий стали родовым поместьем этой шляхетской фамилии герба «Лебедь».

В “Актах Минского Гродского суда” за 1582–1590 гг. имение Лошица упоминается как “Горностаевская” или как “Великая”. В 1597 г. произошел раздел Лошицкого имения. Между князями Друцкими-Горскими было достигнуто соглашение “…июня 4-го дня 1597 г. в Минском земском суде, признанное во всех частях утвержденным, о согласии князей и княгинь Горских между выделенными частями разных имений: князю Федору Горскому Лошицу Горностаевскую и Самуилу, Константину и Симеону Пиотровичам князьям Друцким-Горским Лошицу Одинцовскую, назначая и одновременно обеим сим Лошицы между собой размежевывая…” [2, л. 16]. В XVII в. имение “Лошица Одинцовская” после смерти “…Самуила-Федора отца и сына его Константина-Иосифа Друцких-Горских по природному наследству перешло в вотчиничество единственной дочери Самуила и сестры Константина, Елены Горской, по мужу Лукомской… которая в ассистенции мужа своего, продав вотчиничество сего же имения Лошицы Антонию Костровицкому, внуку своему, правом своим вечным 1690 года апреля 3-го дня сему же Костровицкому выданном…” [2, л. 17об.].

Ж. 1-я, …… ……..

Ж. 2-я, Александра Дыбовская;

Ж., 3-я, Барбара Кавечинская.

31/19. КНЖ. ЕВА ПЕТРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

32/20. КНЖ. СОФЬЯ ФЕДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

Амаль адначасова з фундацыяй кляштара бернардзінак віленскім канонікам Войцехам Сялявам быў заснаваны ў Менску на Зборавай вуліцы кляштар бенедыктынак. У 1633 г. ён адкупіў у Самуэля Друцкага-Горскага і Аляксандра Сакалінскага два дамы “з будынкамі, пляцамі, гародамі і полем” на вуліцы Зборавай і перадаваў іх як фундуш бенедыктынкам [23]. 14 ліпеня 1633 г. гэты фундуш быў пацверджаны прывілеем караля Уладзіславам IV, а потым зацверджаны віленскім біскупам Абрагамам Войнам. Першыя манашкі перасяліліся ў Мінск з Нясвіжа. Дзякуючы намаганням В. Сялявы былі пабудаваны драўляныя будынкі кляштара і касцёла Святога Войцеха біскупа-Мучаніка. Наступныя фундатары віленскі ваявода Крыштаф Хадкевіч і яго жонка Софія, княжна Друцкая-Горская распачалі будаўніцтва новага мураванага касцёла. 1 снежня 1647 г. Хадкевіч падпісаў кантракт з магістрам мулярскага рамяства Андрэем Кромерам на будаўніцтва новага мураванага касцёла бенедыктынак. Кромер да гэтага пабудаваў знакаміты касцёл у Будславе. Паводле кантракта ён павінен быў цалкам закончыць будаўніцтва касцёла ў 1649 г. Новы касцёл у Менску быў асвечаны біскупам Мікалаем Слупскім [24].
Источник: http://niab.by/stat/dzianisau_kascioly/Национальный исторический архив Беларуси.

М. 1-й, Балтазар Стравинский [1], цівун і гараднічы троцкі (згадваецца ў 1596), старостамазырскі (1607—1620), кашталян берасцейскі (1624—1627) і смаленскі (1627—1631), ваявода менскі (з 1631).

М., 2-й, Кристоф Ходкевич [2], віленскім ваяводам (1642–1652).

1 Lulewicz H. Strawiński Baltazar (Balcer) // PSB. T. XLIV. Z. 4. Warszawa; Kraków, 2006–2007. S. 275–279.
2 Mienicki R. Chodkiewicz Krzysztof // PSB. T. III. Z. 4. Kraków, 1937. S. 369–370.

33/20. КНЖ. АЛЬЖБЕТА-ЕВДОКИЯ ФЕДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

М., Адам Янович Тризна.

34/20. КНЖ. ЕВДОКИЯ- КРИСТИНА ФЕДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ (?-1647)

памерла да студзеня 1647 г.[1]

М. 1-й, Ян Исайковский [2]

М. 2-й, 1632, Матвей Водорадский [3]

[1] Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy. S. 146. UWKL. T. II: Województwo Trockie. XIV–XVIII wiek /
oprac. H. Lulewicz, A. Rachuba, P. Romaniuk, A. Haratym. 2009. S. 361.
[2] Kojałowicz Wijuk W. Compendium. S. 242; Idem. Nomenclator. S. 137.
[3] Niesiecki K. Herbarz Polski. Т. ІX. Lipsk, 1841. S. 378.

35/20. КН. ГРИГОРИЙ-ЕЖИ ФЕДОРОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (ок.1595/98-1659)

Мсціслаўский ваявода. Першая згадка Грыгорыя ў крыніцах адносіцца да 1616 г., калі ён разам з маці працэсаваў са святаром Юзафам Кунцэвічам[146]. У 1619 г. Грыгоры працягнуў судовую справу (яе распачаў яшчэ яго бацька Фёдар) супраць Мікалая Янавіча Глябовіча наконт валодання часткай Заслаўскіх маёнткаў, а ў 1620 г. разам са стрыечным братам Самуэлем Пятровічам Горскім атрымаў у Менскім земскім судзе адпаведны дэкрэт[147]. Потым ён разам з маці судзіўся з Дуброўскімі па маёнтках Багушэвічы і Ганута ў Менскім і Вострава ў Аршанскім паветах (1626 г.)[148].

Грыгоры Горскі ўзяў шлюб з Капацёўнай не пазней за 1626 г. (калі ўзяць за аснову ўзрост старэйшага сына). Напэўна, тады ж, а можа і раней, ён перахрысціўся з кальвінаў у католікі. Мы ведаем, што яго маці перайшла ў каталіцтва (гэта адбылося напэўна пасля смерці мужа), бо запісала фундацыі Багушэвіцкаму касцёлу (паводле Н. Якавенка, Марына з Вішнявецкіх Горская памерла пасля 1629 г.[148]), якія выканаў ужо сын. Часта, прымаючы каталіцтва, асобы атрымлівалі другое імя: так Грыгоры атрымаў імя Юрый, а, прыкладам, яго сястра Еўдаксія стала Еўдаксіей Крысцінай. Па нашым меркаванні, прыняцце каталіцтва таксама стала для Грыгорыя Горскага штуршком у кар’еры.

Сваю палітычную кар’еру Грыгоры Горскі распачаў як пасол ад Менскага ваяводства на сойм 1626 г. Сойм адбыўся ў Варшаве з 27 студзеня да 10 сакавіка 1626 г. Там Грыгоры Горскі быў абраны ў спецыяльную камісію па адшуканні нявыплачаных падаткаў, так званы Віленскі Трыбунал. Камісія павінна была распачаць працу 22 ліпеня 1626 г. у Вільні і засядаць 4 тыдні, каб разглядзець справы ўсіх, хто не выплаціў падаткі[149]. Можна меркаваць, што Горскі прыняў удзел у працы камісіі. Вялікі розгалас мела справа Марыны, маці, і Грыгорыя Юрыя, сына, Горскіх з Менскім магістратам. Горад аспрэчваў валоданне памежнымі землямі, на якіх былі добрыя сенажаці, млыны і рыбныя ловы на рацэ Свіслачы, а таксама пэўнымі пляцамі ў Менску. Першы дэкрэт па справе быў выдадзены яшчэ ў 1620 г., і ў рэшце рэшт справа дайшла да разгляду ў каралеўскім судзе. У 1629 г. манарх выдаў дэкрэт, якім прысудзіў усе спрэчныя землі і маёмасць гораду[150]. 13 чэрвеня 1631 г. князь Грыгоры Юрый Друцкі Горскі, дваранін КМ, з жонкай Ганнай Капацёўнай атрымалі ад Жыгімонта ІІІ Вазы прывілей на Цэльскае стараства ў Менскім ваяводстве[146]. Гэта невялікае трыманне ўключала вёску Цэль пад Бабруйскам. Дарэчы, раней цэльскім старастам быў бацька Грыгорыя Фёдар, які трымаў стараства з 1589 г. да смерці ў 1615 г. 29 студзеня 1635 г. новы кароль Уладзіслаў IV прызначыў князя Грыгорыя Юрыя Горскага на Аршанскае стараства[151]. Аршанскім старастам Горскі быў да студзеня 1650 г., калі з дазволу караля перадаў урад свайму старэйшаму сыну Міхалу. Аршанскае стараства было, зразумела, не толькі больш даходным месцам, але і вельмі адказным урадам, бо знаходзілася блізка ад небяспечнай усходняй мяжы ВКЛ. У Оршы Горскі адразу пачаў наводзіць парадак. У тым жа 1635 г. ён паклікаў у суд Казіміра Леона Сапегу з-за невыплаты апошнім з маёнтку Стараселле падатковых пабораў, ухваленых для абароны Аршанскага павета[152].

Асноўным уладаннем Горскага ў Менскім ваяводстве была Лошыца, якая межавала з маёнткам вендэнскага ваяводзіча Рафала Слушкі. Маёмасныя канфлікты паміж суседзямі былі вельмі характэрны для таго часу. Як кажуць, пакуль паны спрачаюцца, у сялян чубы трашчаць. Перад 1638 г. падданыя Грыгорыя Горскага нанеслі сялянам згаданага Слушкі розныя крыўды і шкоды. Князю ўдалося вырашыць спрэчку з суседам палюбоўна, і 11 чэрвеня 1638 г. Горскі выдаў Рафалу Слушку свой квітацыйны ліст аб сатысфакцыі шкодаў і завяршэнні разлікаў[153]. Верагодна, для разлікаў са Слушкам Горскаму спатрэбіліся наяўныя грошы, таму ён аддаў у арэнду менскаму жыду Зельману Ізакавічу свой фальварак Гранічы (з маёнтка Дзяксняны) у Менскім павеце на 3 гады за 1800 польскіх злотых (запіс выданы ў Менску 17 красавіка 1638 г.)[154]. Неўзабаве праз некалькі год аршанскі старaста абвінаваціў менскіх жыдоў у забойстве нейкага дзіцяці. Па гэтай справе былі прызначаны тры следствы, якія ніякіх пэўных вынікаў не далі. Падазраваныя прынеслі прысягу аб сваёй нявіннасці. 23 лютага 1641 г. справу разглядаў на сакрэтнай радзе сам манарх. Канцлеру ВКЛ князю Альбрэхту Станіславу Радзівілу яна запомнілася, бо ён запісаў у сваім дыярыушы: «…jednak w sumieniu niewinnie cierpieli zniewagę i ja też nie byłem wolny od fałszywego podejrzenia»[155].

Хутка пасля гэтых падзей давялося Грыгорыю Юрыю Горскаму пахаваць сваю жонку, дарэчы, з нованароджаным сынам. Напачатку памерла дзіця, потым маці. Адбылося гэта ў 1642 г. (больш дакладнай даты, на жаль, не ведаем, пра што можам даведацца з панегірыка, складзенага сынамі Грыгорыя – Міхаілам і Стэфанам на ўшанаванне памяці маці. Сыны вучыліся тады ў Віленскай езуіцкай акадэміі. Панегірык быў надрукаваны пад тытулам «Głosy Synow Żałosne przy pogrzebie Wielmożney Iey Mośći Paniey P. Anny Kopćiowny Druckiey Horskiey Starosciney Orszanskiey…» пэўна ў Вільні ў тым жа 1642 г.[156] З гэтай крыніцы, між іншым, добра бачны склад сям’і Грыгорыя Юрыя Горскага. 11 сакавіка 1644 г. Грыгоры Юрый выканаў даручэнне сваёй маці Марыны з Вішнявецкіх, якая збудавала касцёл у Багушэвічах Менскага павета, і запісаў храму вёскі Горкі і Заполле, а таксама заснаваў пры ім плябанію[146].

Аршанскае стараства таксама займала час. Грыгоры Юрый Горскі быў дырэктарам (старшынёй) рэляцыйнага сойміка шляхты і абывацеляў Аршанскага павета, які сабраўся 6 ліпеня 1647 г. у Воршы. На сойміку было пастаноўлена: сабраць грошы для пабудовы ў горадзе мураванага будынка архіва для бяспечнага захавання судовых гродскіх і земскіх кніг. Такі ляўдум прыняў яшчэ папярэдні Аршанскі соймік, а Варшаўскі трохтыднёвы сойм 1647 г. яго зацвердзіў. Першым згаданую пастанову падпісаў Грыгоры Юрый Горскі, стараста аршанскі як дырэктар сойміка (і заўважым, без тытула – князь)[157].

1648 г. прынёс у дзяржаву нечаканыя падзеі. Выбухнула казацкае паўстанне на Украіне пад кіраўніцтвам Багдана Хмяльніцкага. Летам 1648 г. паўстанне распаўсюдзілася на паўднёвыя землі Беларусі. Рэгулярнага войска (наймітаў) у ВКЛ практычна не было, таму супрацьстаяць казакам маглі толькі початы багатых паноў і паспалітыя рушэнні ў паветах. Пра актыўны ўдзел князя Горскага ў барацьбе з казакамі першым згадаў яшчэ В. Каяловіч. Дакладна гэта прагучала так: у 1648 г. на пачатку казацкага паўстання мужна павятовымі харугвамі разам з сынам Міхалам непрыяцеля ад свайго павета адганяў. К. Нясецкі проста паўтарыў словы В. Каяловіча. Найбольш пра ўдзел Горскага ў вайне з казакамі напісаў Э. Катлубай у працы «Жыццё Януша Радзівіла»[158]. Гісторык, дарэчы, выкарыстаў шмат крыніц з нясвіжскага архіву Радзівілаў. Звесткі Э. Катлубая коратка пераказаў Ю. Барташэвіч, толькі што на Катлубая не спаслаўся[159]. З нядаўніх прац успомнім артыкулы В. Мялешкі пра антыфеадальную вайну 1648–1651 г., у іх таксама згадваецца князь Грыгоры Горскі, хаця спасылкі на Катлубая няма[160]. Апошнім пра вайну Горскага напісаў В. Бярнацкі. Ён, як разумеем, паспрабаваў удакладніць храналогію важнейшых падзей гэтай вайны, хаця дакладных спасылак шмат у якіх месцах не пазначыў[161]. Некалькі вельмі цікавых згадак пра нашага Горскага ў час казацка-сялянскай вайны нядаўна адшукаў і апублікаваў украінскі даследчык Ю. Мыцык. Праўда, у яго публікацыі Горскі часцей фігуруе без імя, проста як стараста аршанскі (аб гэтым далей)[162]. У выніку напісана пра тую казацка-сялянскую вайну многа, але ў літаратуры сустракаем розныя трактоўкі падзей, а гэта значыць, што да сёння мы не ведаем дакладна пра падзеі 1648–1651 г. на Беларусі. І, здаецца, справа не толькі ў тым, што пачатак казацкага паўстання слаба адлюстраваліся ў пісьмовых крыніцах, бо некаторыя дакументы загінулі ці пакуль невядомы гісторыкам. Мажліва, уражанні былі такімі моцнымі, што нават у крыніцах перамяшаліся (бо ў памяці людзей перамяшаліся) і адзначаны не зусім храналагічна. Мы наколькі магчыма паспрабавалі спраўдзіць дзеянні Грыгорыя Юрыя Горскага ў гэты час.

Паводле апошніх даследаванняў, казакі захапілі Гомель у канцы чэрвеня 1648 г. (да 27 чэрвеня дакладна, як сведчыць крыніца), адкуль пачалі рассылаць загоны па наваколлі[163]. Да Старадуба тады казакі не дайшлі, пра што сведчыць ліст старадубскага падстарасты Рафала Уейскага да трубчаўскага ваяводы Нікіфара Нашчокіна, датаваны 21 ліпеня 1648 г.[164] Тым не менш Старадуб быў узяты казакамі, відавочна, на пачатку жніўня 1648 г. (да 10 жніўня)[165]. 4 жніўня па старым календары (14 жніўня па новым) вяземскія ваяводы паведамлялі цару, што казакі захапілі гарады Старадуб, Почап, Ноўгарад-Северскі і Чачэрск[166]. За Старадуб тады вялікай бітвы не было. Адбылося, пэўна, дробнае сутыкненне з мясцовай шляхтай, паводле крыніцы, пад Невізаравым, у 2 мілях ад Старадуба. Тады ж загінуў нейкі пан Стравінскі. На нашу думку, гэта быў Караль Стравінскі, падкаморы старадубскі[167]. Пра гэта сведчыць аповед Марціна Рыльскага, які ў той сутычцы быў паранены, уцёк у Трубчаўск, адкуль вярнуўся толькі праз год (каля 7 ліпеня 1649 г.)[168]. Барацьбу з казакамі ў ВКЛ узначаліў не вялікі гетман Януш Кішка, які быў вельмі хворы, але амбітны польны гетман (прызначаны ў красавіку 1646 г.)[169] – князь Януш Радзівіл, які разаслаў адпаведныя паведамленні панам і ў паветы[170]. Быхаў і Шклоў бараніла дывізія, якую за свае грошы наняў Казімір Леон Сапега, падканцлер ВКЛ. Грыгоры Юрый Горскі, стараста аршанскі, на чале Аршанскага павятовага рушэння, таксама стаў на абарону ВКЛ ад казацкіх нападаў. Паводле В. Бярнацкага, паспалітае рушанне на чале з Горскім 2 жніўня 1648 г. прыйшло ў лагер Сапегі пад Магілёвам[171].

У сярэдзіне жніўня 1648 г. Горскі перамясціўся пад Новы Быхаў, дзе злучыўся з дзвюма харугвамі пад кіраўніцтвам Яна Паца (гэта Ян Самуэль Пац, харужыч ВКЛ, † 1654)[172]. Аб’яднаныя аддзелы размясціліся абозам пад Рагачовам, адкуль мелі частыя выправы супраць казакаў. Паводле Э. Катлубая, 29 жніўня атрад пад кіраўніцтвам сына Грыгорыя Горскага Міхала разбіў казацкі загон, які кіраваўся з Гомеля да Быхава, а неўзабаве харугва Міладоўскага пабіла паўстанцаў пад Стрэшынам. Лагер пад Рагачовым знаходзіўся аднак у нязручным месцы, яго адусюль атачалі багны і лясы, што ўскладняла дастаўку правіянту. Таму ў сярэдзіне верасня 1648 г. Пац і Горскі перамясціліся і сталі абозам паміж Старым і Новым Быхавам[173]. Нейкі час аддзел пад началам Горскага працягваў знаходзіцца пад Быхавам, баронячы лінію Дняпра. Горскі высылаў рэйды ўніз і ўверх па рацэ, але казакі сутычак пазбягалі[174]. Польны гетман Януш Радзівіл 24 верасня 1648 г. стаяў абозам пад Пухавічамі[175]. Тым часам 22–23 верасня 1648 г. адбылася бітва пад Піляўцамі, у якой войска Рэчы Паспалітай практычна збегла з поля бою. Неўзабаве, згодна з Э. Катлубаем (ён ніякай дакладнай даты не называе), казакі на чале з Крывашапкам нечакана пераправіліся праз Сож і захапілі Чэрыкаў. Было забіта многа жыдоў і шляхты[176]. Паводле В. Бярнацкага, гэта адбылося на праваслаўнае свята Пакрова, і казакі скарысталі неразбярыху ў базарны дзень (гэта значыць, каля 1 кастрычніка па старым календары і 10 – па новым)[177]. Даведаўшыся аб нападзе Горскі папрасіў дапамогі ў падканцлера Сапегі. Апошні прыслаў Горскаму на дапамогу частку быхаўскага гарнізона на чале з Гілярыем Чыжом (500 кавалерыі, 300 пяхоты і 2 пушкі). Спасылку Э. Катлубай тут паставіў на рукапіс В. Каяловіча, магчыма, гэта: «De rebus gestis anno 1648 et sequenti contra Cosacos Zaporovios rebelles» (Vilnius, 1651). Далей Э. Катлубай паведамляў, што да Горскага далучыліся яшчэ початы навагрудскага кашталяна Статкевіча (Багдан. – С. Р.), князя Яна Сангушкі, рэгіментара Віцебскага ваяводства Агінскага (В. Бярнацкі называе яго Аляксандрам. – С. Р.) і 300 пяхоты з шклоўскага гарнізона ад Сяняўскіх. Паводле В. Бярнацкага, далучыліся таксама магілёўскія харугвы на чале з Мацеем Паўпентам. На чале ўсіх аб’яднаных атрадаў Горскі пайшоў на Чэрыкаў і 11 лістапада 1648 г. вызваліў горад. Было забіта больш за 1500 паўстанцаў, шмат з іх загінула ў час адступлення пры пераправе праз раку. Э. Катлубай падкрэсліў, што Горскі хацеў працягнуць наступленне, але даведаўся ад палонных, што казакі збіраюцца вялікімі сіламі атакаваць Быхаў. Таму князь адпусціў жаўнераў з Быхава і Шклова, а сам з рэшткамі свайго атрада стаў абозам пад Бялынічамі, адкуль працягваў рэйды на казакаў і меў з імі сутыкненні пад Пагостам і Максімовічамі[178]. У гэтым месцы Э. Катлубай не паставіў ніякай спасылкі, хаця можна меркаваць, што звесткі ўзяў з вышэйзгаданага рукапіса В. Каяловіча. Дату 11 лістапада 1648 г. паўтарылі В. Мялешка і В. Бярнацкі[179], і трэба разумець, абодва гісторыкі ўзялі яе з працы Э. Катлубая. Дарэчы, пра бітву Горскага з казакамі за Чэрыкаў захаваліся і іншыя згадкі. Адна з іх (без даты) даўно друкавана і маецца ва ўспамінах француза Шэвалье (ён трохі змяніў прозвішча князя): «Горш, губернатор оршанский, в Череске разбил на части козаков 1500 чел. и прогнал их от Быхова прочь»[180].

Другую згадку адшукаў у польскамоўнай хроніцы Самуэля Грондзкага «Historia belli cosacico-poloni.ci» і падаў у перакладзе на ўкраінскую мову Ю. Мыцык. Па-беларуску дакладна яна гучыць так: Казакі і ў Чэрыкаве былі таксама добра пабіты Горскім[181]. Яна, на жаль, не дадае нам храналагічнай яснасці, бо побач змешана апісваюцца падзеі 1648–1649 гг. Там жа згадваецца, што аршанская шляхта (трэба разумець, рушэнне на чале з Горскім) па даручэнні Януша Радзівіла бараніла разам з іншымі атрадамі ад казакаў Быхаўскі замак. Магчыма, дата 11 лістапада занатавана ў рукапісе В. Каяловіча. Пытанне, аднак, у яе дакладнасці. Паводле нашых даследаванняў, 17 лістапада князь Грыгоры Горскі з сынам Міхалам былі ў Варшаве. Тут з 6 кастрычніка да 19 лістапада 1648 г. праходзіў элекцыйны сойм, на якім каралём выбралі Яна Казіміра Вазу. І менавіта 17 лістапада 1648 г. Грыгоры Юрый Горскі падпісаў яго элекцыю як пасол ад Аршанскага павета. Выбары караля падпісаў і яго сын Міхал як стараста цэльскі[182]. І, дарэчы, яшчэ адзін удзельнік паходу на Чэрыкаў – Багдан Статкевіч. Лічым, што даехаць з Чэрыкава да Варшавы за 6 дзён нерэальна. Таму хутчэй за ўсё ў крыніцы (у В. Каяловіча?) дата засведчана памылкова. Па нашым меркаванні, бітва за Чэрыкаў магла адбыцца ў другой палове – канцы кастрычніка. Сцвярджаць нешта больш пэўнае не прыходзіцца.

Пасля сойма Горскі вярнуўся да свайго атраду, які стаяў абозам, магчыма, пад Бялынічамі. І, мяркуем, адразу даведаўся пра аблогу казакамі на чале з Гаркушам і Падабайлам Быхава. Лічыцца, што казакі абклалі Быхаўскі замак у кастрычніку-лістападзе 1648[183]. Больш верагодна, што абклалі як раз тады, калі Горскі паехаў на элекцыю. Грыгоры Горскі выслаў на дапамогу абаронцам замку ар’ергард з харугвамі Яна Самуэля Паца, а сам рушыў за ім. Тым часам казакі вельмі няўдала штурмавалі Быхаўскі замак, а яго абаронцы рабілі нават вылазкі. Страціўшы шмат людзей, паўстанцы вырашылі запрасіць на падмогу палкоўніка Грыцька Бутага і 24 снежня (гэту дату падае В. Бярнацкі) аднавіць аблогу Быхава. Але даведаўшыся, што на дапамогу абаронцам Быхава ідзе князь Горскі з многімі харугвамі, казакі вырашылі адысці з-пад замку і накіраваліся на Чачэрск, каб захапіць яго з дапамогай імклівага нападу. Аднак іх адыход скончыўся нечаканай сустрэчай з Пацам пад Жлобінам. Напачатку казакі заселі ў мястэчку і ўпарта бараніліся. Але хутка падышоў Горскі з асноўнымі сіламі, пяхотай і невялікімі пушкамі. Жлобін быў узяты, казакі адступілі. Гэтыя і далейшыя падзеі даволі падрабязна пераказаў В. Бярнацкі, і галоўнай крыніцай для яго стаў, лічым, вышэйзгаданы рукапіс В. Каяловіча (дарэчы, аб гэтым жа толькі зусім сцісла ёсць і ў Э. Катлубая)[184].

Пасля гэтага групоўка Горскага (агулам да 8000 жаўнераў) накіравалася да Паповай Гары[185], дзе казакі паспрабавалі ўтварыць сабе пастаянны ўмацаваны лагер. Гэты лагер жаўнеры ўзялі штурмам і пасеклі там шмат паўстанцаў. Астатнія казакі на чале з Крывашапкам адышлі да Бабовічаў[186]. Горскі рушыў на Бабовічы, але казакі, не чакаючы яго паяўлення, адступілі далей – у Старадуб і Ноўгарад-Северскі. У пагоню за імі Грыгоры Юрый Горскі з Бабовічаў выправіў тры харугвы на чале з сваім сынам Міхалам, Крыштофа Міладоўскага і Здановіча. Мэтай выправы таксама было вызваленне Старадуба. Гэтыя харугвы разбілі невялікі атрад казакаў пад Топалем[187] і вызвалілі Старадуб. Тым часам надыходзіў тэрмін выплаты жалавання жаўнерам. Не маючы магчымасці пакінуць у замку гарнізон (залогу), Міхал Горскі адступіў з Старадуба ў Чачэрск[188]. Пра выправу Міхала Горскага на Старадуб ёсць звесткі і ў панегірыку, складзеным ксяндзом І. Жукоўскім на смерць малодога князя († 1651). Гэты твор пад назвай «Wiara abo wiernosc prawdziwa…» быў друкаваны ў Вільні, мяркуем, у канцы 1651 г., бо ўрачыстае пахаванне адбылося 23 студзеня 1652 г. у Мінску[189]. І. Жукоўскі, між іншым, згадаў, што ў Старадубе Міхал Горскі вызваліў з палону каля 80 чалавек шляхты (мужчын і жанчын) і вывеў іх у бяспечнае месца. Пацвярджэнне гэтаму знайшоў Ю. Мыцык –дакумент, датаваны 22 студзеня 1649 г.: спіс старадубскай шляхты, вызваленай харугвай пана Станіслава Аршанскага[190]. Лічым, што даследчык недакладна адчытаў крыніцу, там павінна было быць – «пана старосціца Аршанскага», гэта значыць Міхала Горскага.

Не можам не прывесці яшчэ адну згадку пра князя Грыгорыя Горскага, якая датычыць менавіта гэтай выправы на Папову Гару. Тым больш, што гэта словы самага князя. Іх адшукаў В. Бярнацкі і змясціў у сваёй публікацыі. Цытуем: «Каб да гэтай сваёй конніцы я меў крыху болей пяхоты, шмат добрага можна было б учыніць. У гэтых харугвах, што пры мне былі, налічвалася 8 тыс. чалавек, але гэта ўжо ласцы Божай належыць, чым нашай мужнасці і адвазе»[191]. Мяркуем, што звесткі пра выправу Горскага на Старадуб адлюстраваліся і ў маскоўскіх крыніцах, але ў скажоным выглядзе. Ёсць запіска дзяка Грыгорыя Кунакова, які ездзіў паслом цара ў РП. Крыніца згадвае пра паход на Старадуб князя Лукомскага, які быў паранены ў сутычцы з паўстанцамі пад вёскай Млыні (?), уцёк у Бранск і вярнуўся адтуль у Оршу. А далей Кунакоў паведамляў: «Марта въ 20 день (1649 г., пэўна, па старым стылі.) сказывали гонцу въ Орше Оршанские мещане… и ныне де сбираютца Ляхи и гультяйство многое, а въ промышленикехъ съ ними идетъ на Северские жъ места того Лукомского князя братъ меншой мстить то, что побили брата его; а братъ де его въ Орше отъ раны боленъ»[192]. Магчыма, так людская пагалоска пераназвала бацьку і сына Друцкіх Горскіх, бо пра ўдзел нейкіх князёў Лукомскіх у вайне з казакамі нічога невядома, і лічыліся, што князі Лукомскія таксама паходзячымі з Друцкіх.

Ю. Мыцык адшукаў яшчэ адзін дакумент пра Грыгорыя Юрыя Горскага. Гэта ліст князя Януша Радзівіла да аршанскага старасты, пісаны 7 ліпеня 1649 г. з Рэчыцы. Польны гетман паведамляў Горскаму пра стасункі некаторых магілёўцаў з казакамі, якія не толькі перадаюць ім апошнія навіны, у тым ліку пра перамяшчэнне войск, але і забяспечваюць порахам. Аднаго магілёўца – бацьку Антонія Клікуна – гетман загадваў знайсці і ўзяць пад арышт пад заруку ўсяго горада Яго Каралеўскай Міласці ў вялікую суму грошай. «Na co (jest) pewne dowody i codzienne tych, którzy na czaty i podjazdy z obozu wy.chodzą, świadectwa, lecz i w samym Mohilewie nie trudno o tym dowiedzić się będzie…»[193].

Другая крыніца, прыведзеная Ю. Мыцыкам, паведамляе нам пра ліст Грыгорыя Юрыя Горскага князю Янушу Радзівілу. Гетман атрымаў яго ў абозе пад Рэчыцай 8 жніўня 1649 г. Аршанскі стараста, між іншым, пісаў (ліст датаваны 14 ліпеня 1649 г. у Оршы), што абывацелі Аршанскага павета не ўхвалілі дадатковага падатку на жаўнераў, і дакладваў, што жадаючых далучыцца да гетмана многа, а попіс паспалітага рушэння павінен адбыцца 23 жніўня, пра што Горскі абяцаў паведаміць пазней[194]. 9 кастрычніка 1649 г. Грыгоры Юрый Горскі, відавочна, як стараста аршанскі, засведчыў, што гараднічы і намеснік Аршанскага замку Якуб Казімір Вайдзевіч і яго жонка Марына Закрэўская праўным ці законным правамоцным чынам набылі ў аршанскага зямяніна Міхаіла Фёдаравіча Каладзежскага яго дзедзічны замкавы пляц, званы Хлусовічаўскі. Ліст быў патрэбны Вайдзевічу, каб атрымаць у манарха дазвол на будаўніцтва[195].

15 студзеня 1650 г. Горскі атрымаў згоду караля Яна Казіміра Вазы на перадачу Аршанскага стараства сыну Міхалу[146]. У пачатку мая 1650 г. раптоўна памёр мсціслаўскі ваявода Фрыдэрык Сапега. Ян Казімір Ваза ацаніў заслугі Грыгорыя Юрыя ў барацьбе з казацкімі наездамі і 27 мая 1650 г. прызначыў яго новым мсціслаўскім ваяводам[196]. Магчыма, тут не абышлося без пэўнай пратэкцыі з боку віленскага ваяводы Крыштафа Хадкевіча, жонкай якога была родная сястра Горскага Соф’я, і польнага гетмана ВКЛ Януша Радзівіла, з якім Горскі не раз кантактаваў падчас казацка-сялянскай вайны.

У снежні таго ж 1650 г. на варшаўскім сойме Грыгоры Юрый Горскі быў абраны паслом для перамоваў з казакамі Запарожскага войска[197]. На жаль, нічога не ведаем, пра яго пасольства. Звернем увагу на другі цікавы момант. Утрыманне харугвы ў час вайны звычайна рабілася яе начальнікам, найчасцей з уласных коштаў. Гэтыя грошы вярталіся пазней са скарбу Рэчы Паспалітай са згоды сойма. Відаць, вайсковымі патрэбамі тлумачыцца пазыка Грыгорыя Юрыя ў багатага магілёўскага мяшчаніна Савелія Сафронавіча 4000 польскіх злотых пад заклад свайго маёнтка Каралішчавічы. Невядома аднак, ці спагналі нашчадкі Сафронавіча гэтыя грошы, бо ваявода мсціслаўскі памёр у 1659 г., а сам Сафронавіч у 1661 г. яшчэ сядзеў у маскоўскім палоне ў Смаленску, адкуль, магчыма, не вярнуўся[198].

У маі 1654 г. казацкае паўстанне перарасло ў вайну Маскоўскай дзяржавы з Рэччу Паспалітай, якая зацягнулася да 1667 г. Мсціслаўскае ваяводства апынулася на шляху групоўкі князя Трубяцкога. 18 ліпеня 1654 г. Трубяцкі аблажыў Мсціслаў, а 22 ліпеня пасля чатырох штурмаў захапіў замак. Паводле крыніц, былі забіты больш 15000 чалавек[199]. Мсціслаўскага ваяводы князя Грыгорыя Горскага там аднак не было. Да канца 1655 г. практычна ўся Беларусь (за выключэннем Берасця), а таксама сталіца ВКЛ Вільня былі захоплены царскімі войскамі. У ліпені 1655 г. вайну супраць Рэчы Паспалітай распачала і Швецыя. Практычна за паўгады шведы занялі ўсю Польшчу, у тым ліку Варшаву і Кракаў, і Жамойць. Але хутка сітуацыя змянілася. Зімой 1656 г. у Польшчы выбухнула народнае паўстанне супраць шведаў. Царскія войскі таксама рыхтаваліся да вайны са Швецыяй за Прыбалтыку. Гэта дазволіла Рэчы Паспалітай заключыць з Расіяй 3 лістапада 1656 г. Віленскае перамір’е: абодва бакі абавязаліся не ваяваць паміж сабой, але выступіць разам супраць Швецыі і Брандэнбурга. Дзе ў гэты час знаходзіўся і што рабіў мсціслаўскі ваявода Грыгоры Юрый Горскі, мы не ведаем. Па нашым меркаванні, ён мусіў быць сярод шляхты, якая захавала вернасць Рэчы Паспалітай. Магчыма, ён знаходзіўся ў войску на чале з віцебскім ваяводам і потым вялікім гетманам ВКЛ (прызначаны ў сакавіку 1656 г.) Паўлам Янам Сапегам, які ў канцы 1655 г. стаяў лагерам пад Берасцем ці недзе побач. У войску Сапегі, напэўна, быў і яго сын Стэфан, які па звестках В. Каяловіча загінуў у бітве са шведамі пад Варшавай. Сапраўды, корпус П. Я. Сапегі з красавіка 1656 г. быў пад Варшавай і прымаў удзел у яе вызваленні ад шведаў летам таго ж года[200].

Далей маем дакладныя звесткі пра мсціслаўскага ваяводу Грыгорыя Юрыя Горскага. 17 сакавіка 1657 г. ён прысутнічаў на канвакацыйным сойме ў Берасці, дзе сярод іншых падпісаў прынятую ўхвалу[201]. Гэты горад тады выглядаў добраўмацаваным замкам, таму шведы са сваім саюзнікам сямігродскім князем Ракачы рушылі на Берасце. Берасцейскі гарнізон на чале з кашталянам Мальхерам Савіцкім не стаў бараніць замак, і 7 мая 1657 г. здаўся на міласць шведскага караля Карла X. Шведскі кароль пакінуў у Берасці свой гарнізон і хутка адышоў у Памор’е, дзе супраць яго выступіла Данія[202]. З Расіяй, нагадаем, тады было перамір’е, таму 12 ліпеня 1657 г. ваявода мсціслаўскі Горскі заехаў у госці да пробашча гродзенскага і біскупа вендэнскага Аляксандра Крыштафа Хадкевіча ў Адэльск (гэта непадалёку ад Гродна). Там ён, мяркуем, наведваў сястру Соф’ю, удаву па ваяводзе віленскім Крыштафе Хадкевічу, якая схавалася ў часы ліхалеццяў у радні мужа. І своечасова, бо 19 ліпеня 1657 г. пані Соф’я Хадкевічава, ваяводзіна віленская, памерла[203].

Неўзабаве, 12 лістапада 1657 г., сустракаем мсціслаўскага ваяводу Горскага на вайсковай нарадзе ў Камянцы. Там, між іншым, разглядалі пытанне аб незразумелай здачы Берасця шведам, пра што захаваліся згадкі ў мемуарах Яна Антонія Храпавіцкага[204]. Пасля нарады ў Камянцы адбылася канвакацыя (з’езд) сенатараў і шляхты ВКЛ (яе ініцыятарам быў дарэчы Павел Ян Сапега, які тады канфліктаваў з каралём), на якой паслом да Яна Казіміра выбралі віцебскага ваяводу Уладзіслава Валовіча і склалі для яго адпаведную інструкцыю[205]. 18 лістапада 1657 г. інструкцыю сярод іншых падпісаў і мсціслаўскі ваявода: у тэксце дакумента літаральна – «Юрый Друцкі Горскі»[206]. Гэта апошняя згадка пра Горскага ў крыніцах, якую нам удалося адшукаць.

Нічога пра князя Горскага за 1658 г. пакуль невядома. Паводле В. Каяловіча, ён памёр у 1659 г. (больш дакладнай даты гісторык не ўказаў)[207]. У сваю чаргу К. Нясецкі паўтарыў гэтую дату[208]. Паводле Ю. Вольфа, на ўрадзе мсціслаўскага ваяводы Горскага змяніў Мікалай Цеханавецкі, мсціслаўскі старaста, відавочна, з 1659 г. Ён таксама спаслаўся выключна на К. Нясецкага і прывёў сведчанне апошняга, што Цеханавецкі ўжо быў ваяводам у 1660 г. (гэта значыць, сваіх аргументаў не меў)[209]. Паводле апошніх звестак, адшуканых А. Рахубам, Цеханавецкі ў чэрвені 1659 г. яшчэ не з’яўляўся ваяводам і дакладна быў ім толькі ў кастрычніку таго ж года[210]. З гэтага вынікае прыблізная дата смерці Грыгорыя Юрыя Горскага – лета 1659 г. (паводле звестак А. Рахубы – да 20 ліпеня 1659 г.). Дакладных сведчанняў, дзе і пры якіх абставінах памёр мсціслаўскі ваявода Горскі, пакуль не адшукана. Напэўна, не быў з войскам ВКЛ у гэты час, мяркуючы па яго ўзросце. Менск, дзе была родавая капліца Друцкіх Горскіх, быў вызвалены толькі ў ліпені 1660 г.[211]

Што тычыцца магчымага месца пахавання ваяводы. Верагодна, што Грыгоры Юрый Горскі пахаваў сваю жонку пры касцёле менскіх дамініканаў. Дакладна вядома, што там быў пахаваны старэйшы сын Грыгорыя Міхал. Падобна на тое, што пазней на гэтым месцы другі сын князя Тэадор Караль збудаваў капліцу Св. Троіцы. Прынамсі ў склепе пад гэтай капліцай прасіў пахаваць сябе ўнук Грыгорыя і апошні князь Горскі – Міхал Антоні, які памёр у 1734 г. На нашую думку, пазней труну Грыгорыя Юрыя перазахавалі ў гэтым жа месцы.

После смерти Федора в 1615 г. владельцем Лошицы стал его сын Григорий. Бліжэй да сярэдзіны 17 стагоддзя наступнае пакаленне Горскіх дасягнула пэўных вышынь. Сынам Фёдара быў Грыгорый Юрый (Грэгар Ежы), які нарадзіўся каля 1585 г. і атрымаў пасля бацькі леннае Цэльскае староства. У 1635 г. ён быў прызначаны аршанскім старостам, а ў 1650 г. дасягнуў сенатарскай пасады – стаў ваяводам мсціслаўскім. Аршанскае староства ён са згоды караля саступіў старшаму сыну Міхалу, які праз год памёр. Сам Грэгар Ежы памёр у 1659 г., пад час вялікай вайны з Расіяй, калі ўсе яго маёнткі былі заняты рускімі. Воевода мстиславский и староста оршанский князь Григорий Ежи Федорович Друцкий-Горский, похоронив в 1642 году свою княгиню, Анну из Копцевичей, составил тестамент, согласно которому наследником назначил пятого сына – Теодора Кароля. И имел на то основания, поскольку сын Стефан погиб под Варшавой в битве со шведами. Михаил, староста оршанский, с которым князь во главе повятовых хоругвей мужественно отбивал неприятеля от своих владений во время казацких беспорядков 1648 года, умер молодым в 1651 году. Очевидно, сыновьям Герониму, старосте суражскому, и Николаю также не суждена была долгая жизнь.

В июне 1648 года казацкий полковник Пётр Главацкий (шляхтич с Полесья) вошёл с отрядом в земли Княжества и взял Стародуб, до 4 июля пал Гомель, потом Речица, и угроза нависла уже над Старым Быховом – частной крепостью магнатского рода Сапег. По неизвестной причине отряд Главацкого был Хмельницким отозван, но взрывной процесс показачивания уже начался, и огнём восстания оказались охвачены ещё недавно спокойные поветы Княжества. Большая часть литовских крепостей, десятилетиями не знавших войны, находилась в неудовлетворительном состоянии, так что брать их могли даже отряды вчерашних крестьян и мещан. Относительно мощными укреплениями могли похвастать разве что магнатские крепости Быхов, Дубровно, Ляховичи, Мир, Несвиж и Слуцк. Пока в Варшаве шли подковёрные игры, литовская шляхта готовилась к обороне. Людей, умевших держать саблю и нюхавших порох, в рядах шляхтичей хватало, и сейчас они стали первым барьером на пути разгорающегося восстания. Магнатерия за свой счёт выставила несколько хоругвей, которые повели в бой Григорий Друцкий-Горский, Владислав Халецкий, Ян Пац и Владислав Волович. Кроме того, небольшую армию нанял подканцлер литовский Казимир Лев Сапега. По традициям Княжества, сначала воины нанимались за личные деньги магнатов, а со временем переходили на государственный кошт и в подчинение гетману. Впрочем, были и исключения – так, пинская поветовая хоругвь уже при найме была оповещена, что покидать пределы повета солдатам нельзя (надлежит оборонять только Пинск). Некоторые хоругви «воевали» крайне странно – пока они неторопливо шествовали к месту событий, истёк срок их найма, и бравые воины с чувством исполненного долга разошлись по домам, даже не дойдя до военного лагеря.Генеральная перепись в Смоленске, где собрались спешно набранные войска, дала, по одним данным, 5000 солдат, по другим – всего 1419 солдат и один отряд казаков. Этими силами и предстояло оборонять огромную страну. Литовские силы разместились на двух стратегических направлениях. Первое войско было нанято Сапегами и собиралось оборонять их владения – противника планировалось задержать, опираясь на принадлежавшие роду Сапег крепости Ляховичи и Старый Быхов. Известно, что в состав этого войска входила оршанская шляхта, приведённая князем Григорием Друцким-Горским – 2 августа его части появились в лагере под Могилёвом. Около 10 октября 1648 года казацкий полковник Кривошапка во главе значительного отряда переправился через реку Сож и ворвался в Чериков – казаки взяли город, воспользовавшись неразберихой в базарный день. Далее последовало традиционное избиение евреев, шляхты и многих мещан, которые не пожелали поддержать казаков. Зато местные крестьяне во множестве показачились и влились в отряд Кривошапки, образовав войско в несколько тысяч человек. Отряды казаков и крестьян не ограничились занятием города и отправились в Мстиславский повет, где «дворы и дома шляхетские внезапно поджигать и разрушать начали, жителей убивали, где только могли, не медля».

Против бунтовщиков бросили энергичного командира князя Друцкого-Горского, в отряде которого были придворные роты Сапеги, могилёвские поветовые хоругви и 300 шкловских пехотинцев. 11 ноября литовский отряд неожиданно подошёл к Черикову и взял его так же внезапно, как и казаки месяцем ранее. Увлёкшись грабежами, повстанцы, видимо, ослабили бдительность, и серьёзного сопротивления правительственным войскам не оказали. Погибло более 1500 человек, многие утонули в Соже, пытаясь скрыться – количество утонувших оценивалось в «несколько сотен голов». Заняв Чериков, Друцкий-Горский не стал медлить – часть войска под командованием своего сына Михала он отправил в рейд по округе (добивать казаков), сам же отошёл к Белыничам и стал лагерем. Победа оказалась полной. За это Григорий получил почётную должность мстиславского воеводы – фактически командира всего шляхетского ополчения на современной Могилёвщине. Его воеводству одному из первых довелось принять на себя удар московских захватчиков и узнать, и испытать истребление и разорение, которое несли с собой военные орды “государя всея Руси”. К счастью, Григорий Друцкий-Горский уцелел в этой мясорубке хоть и временно потерял все свои владения – и родовые, и приобретённые. В дальнейшем он воевал на той же войне уже со шведами, решившими в то же самое время напасть на Речь Посполитую со стороны Польши. В сражениях со шведами под Варшавой.

Григорий Друцкий-Горский в 1656 году потерял своего сына Николая. А другой его сын Иероним оказался предателем и в 1658 году перешёл в стан московского неприятеля. Сам он умер в самый разгар этой войны в 1659 году.

Именно содержанием хоругви, как командира хоругви, С. Рыбченок[212] объясняет заимствования мстиславского воеводы князя Горского, который в 1658 году, незадолго до смерти, занял у Якуба Кудельского 1580 злотых под деревню Качин, что в имении Тарасово. Кроме того, Григорий Ежи был должен 4 000 злотых могилевскому мещанину Савелию Софроновичу, занятые им «на маетность Королищевичи»[213], и 10 280 злотых – некоему Яну Григоровичу[214]. Однако князь умер, не успев выполнить долговые обязательства, а обязанность платить перешла к наследникам.

Ж., Анна Копц (?-1642), старэйшая дачка лідскага маршалка Філона Васільевіча Копця і Алены, дачкі Адама Храптовіча, навагрудскага падкаморага, і нарадзілася яна ў 1605 г.[215]

Д., Михал Юрий, Стефан, Марина Бянигна, Николай, Катерина, Филон, Теодор Кароль.

КН. ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

младший сын Федора Григорьевича.

Коялович сообщает, что он был «мужем храбрым, войтом менским»[216]. У 1616–1621 г. трымаў арэндай у суме 5 000 злотых польскіх маёнтак Шацк у тым жа ваяводстве ад князя Аляксандра Галаўчынскага, ваяводы мсціслаўскага[217]. Пасля смерці Януша Таўкачэвічы і Грэбені Дудзічы адышлі да брата Базыля, які быў апекунам яго дзяцей: сына Яна і дачкі Леаноры[218]. Апошняя ў 1638 г. выхоўвалася ў віленскім кляштары Святой Кацярыны[219]. У 1645 г. згадваецца братам Янам як законніца рэгулы Святога Бенедыкта віленскага кляштару Святой Кацярыны[220].

∞, ЯНУШ БЫХОВЕЦ

37/25. КН. ФЕДОР ЯНОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

38/25. КН. СТЕФАН ЯНОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

39/25. КН. ЮРИЙ ЯНОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (1600-1643)

старшы сын Яна, народжаны каля 1600 г., з 1639 г. быў прызначаны харунжым аршанскага павета, а праз год атрымаў таксама староства Упіцкае ў Літве. Заўчасная смерць у 1643 г. паклала канец яго кар’еры. Валодау часткай маёнткау Арава і Палессе у Аршанскім пав., якія пасля яго смерці перайшлі да брата Стафана (псіхічнахворага, апеку-намі якога бьілі сястра Альжбета і яе муж Ю. Ломскі).

40/25. КН. АЛЕКСАНДР ЯНОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

41/25. КНЖ. АЛЕНА ЯНОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

42/25. КНЖ. АЛЬЖБЕТА ЯНОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

Маёнтак Голдава (Олдава) у канцы XVI ст. купіў ў Чартарыйскіх каралеўскі дваранін Ян Рыгоравіч Трызна. У 1613 г. яго сыны Адам і Аляксандр (будучы лідскі падкаморы) падзялілі паміж сабой бацькоўскія ўладанні. Першаму дастаўся маёнтак Лябёда (зараз вёска ў Лідскім раёне), другому — маёнтак Голдава. Голдава, акрамя панскага маёнтка, было тады мястэчкам з праваслаўнай царквой Св. Спаса, якую заснавалі і надзялілі фундушамі продкі братоў Трызнаў. У 1633 г. Аляксандр Трызна заснаваў пры Голдаўскай царкве праваслаўны манастыр. Паміраючы бяздзетным, ён запісаў маёнтак Голдава ў пажыццёвае валоданне сваёй жонцы Хрысціне Швяйкоўскай…У 1634 г. маёнтак Голдава выкупіў брат нябожчыка Адам Трызна разам са сваёй жонкай, княжной Альжбетай Друцкай-Горскай. У пачатку 1660-х г. Голдавам валодаў іх сын Казімір Крыштаф Трызна, які развёўся са сваёй жонкай Ганнай Ломскай і, стаўшы манахам, узначаліў Свята-Духаў манастыр у Вільні, а ў 1680 г. быў абраны праваслаўным епіскапам. У манастве ён вядомы як Клеменс (Клемент) Трызна. Маёнтак Арава ў 17 стагоддзі заставаўся ўласнасцю князёў Друцкіх-Горскіх. Князь Фёдар Рыгоравіч, што памёр у 1615 г., пакінуў сына Рыгора, які перайшоў у каталіцтва і быў вядомы пад імем Гжэгажа Ежы. Брат Фёдара Іван (Ян) памёр у 1619 г., пакінуўшы сыноў Ежы, Стафана, Аляксандра і дачку Альжбету (Гальшку), якая стала жонкай Юрыя Ломскага, які прадаў Круглае Льву Сапегу. У 1642 г. Гжэгаж Ежы Горскі судзіўся са сваім стрыечным братам за долю ў Араве. У хуткім часе двое з іх, Ежы і Аляксандр, памерлі, а трэці брат Стафан быў псіхічна хворы. Карыстаючыся гэтым, Гжэгаж Ежы захапіў іх долю ў Араве (у складзе якой было ў гэты час сяло Палессе), за што ў 1664 г. іх сястра са сваім мужам Юрыем Ломскім падалі на яго ў суд.

М., Юрий Ломский.

43/25. КНЖ. РЕГИНА ЯНОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

44/27. КН. ЯН ЮРЬЕВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

45/27. КН. ФЁДОР ЮРЬЕВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

XXIV генерация

46/30. КНЖ. АНТОНЕЛЛА САМУИЛОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

В 1622 году после брака Криштофа Станислава Цехановецкого на Антанеле Друцкой-Горской, Хиславичское староство перешло в руки Цехановецких, которые держали его практически без перерыва до первого раздела Речи Посполитной.

М., Николай Цехановецкий.

47/30. КН. ФЁДОР САМУИЛОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (?-1651)

Ж. 1-я, Софья Тышкевич;

Ж. 2-я, Анна Левонь

48/30. КН. ЯРОШ САМУИЛОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

староста суражский

Автор под-твердительного листа для отца Мелетия Керсновского, строителя минской церкви Святого Духа от 10 декабря 1643 г., писаного в Минске [221]

Рис. 11.12б. Гербовая печать князя Геронима Горского-Друцкого, 1643 г.

Сфрагистичні пам’ятки:
Г е р б: на картуше изображен меч острием вниз, по сторонам лезвия которого попарно – четыре полумесяца рогами к себе, над щитом – инициалы: «Н[eronim]D[rucki]H[orski]».
П е ч а т ь: в листе вырезана кустодия, 12 × 14 мм, сохранность хорошая.
П у б л и к а ц и я: Шаланда А. И. Геральдика князей Друцких в ХV–XVIII вв.: от геральдизированных знаков к гербу «Друцк» (рис. 11.12, б).

Ж. Катерина Старосельская.

49/35. КН. МИХАИЛ ЮРИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ ГОРСКИЙ (ок.1620-1651)

Михаил, староста оршанский, с которым князь Григорий Горский во главе повятовых хоругвей мужественно отбивал неприятеля от своих владений во время казацких беспорядков 1648 года, умер молодым в 1651 году. Паплечнік бацькі ў 1648 г., стараста аршанскі з 1650 г., памёр раптоўна вясной ці ў маі 1651 г., панегірык на яго смерць напісаў ксёндз менскіх дамініканаў І. Жукоўскі ў 1652 г. [222]

50/35. КН. СТЕФАН ГРИГОРЬЕВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

па звестках В. Каяловіча, забіты ў бітве са шведамі пад Варшавай вясной-летам 1656 г.

51/35. КНЖ. МАРИНА БЯНИГНА ГРИГОРЬЕВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

ў панегірыку 1642 г. згадана як манашка францысканскага ордэну.

52/35. КН. НИКОЛАЙ (МИХАЛ ЕЖИ) ГРИГОРЬЕВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (?-1656)

Пра лёс Мікалая (згаданы ў панегірыку 1642 г.) нічога не ведаем. zmarł w 1652 roku jako katolik, bowiem autorem poświęconego mu panegiryku pogrzebowego był ksiądz Innocenty Żukowski, jezuita.

53/35. КНЖ. КАТЕРИНА ГРИГОРЬЕВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

Пра Кацярыну (згадана ў панегірыках 1642 і 1652 г. як дзявіца) звестак не адшукана.

54/35. КН. ФИЛОН ГРИГОРЬЕВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ

памёр праз некалькі дзён пасля нараджэння і быў пахаваны разам з маці (1642 г.).

55/35. КН. ТЕОДОР-КАРОЛ ГРИГОРЬЕВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (*1632/1633, †1705)

Падкаморы менскі. В 1669 году в качестве посла от Минского повета он участвовал в элекционном сейме, избравшем королём Михала Корибута Вишневецкого (который, между прочим, приходился Теодору Каролю троюродным братом). Четыре года спустя князь Горский принял участие в пацификационном сейме, а в 1674 году в качестве представителя минской шляхты подписал выборы короля Яна III Собеского. Пераймаў пасаду падкаморага минскаго ў Кавячынскага. Час заняцця ім пасады невядомы, акрамя таго, што 7 мая 1681 г. ён правёў размежаванне багністага ўрочышча Шырокае ўнутры ўладання Тарасава памерлай віленскай ваяводзіны Сафіі Горскай Хадкевіч і ўласна учыніў мяжу выдзеленага месца з дапамогай падсудка і свайго каморніка[223]. Согласно Статуту ВКЛ эту должность мог занимать только уроженец Княжества благородного происхождения, имеющий собственность на этой земле и знающий ее законы. Кроме того, князь Теодор подкоморий минский был неизменным послом от воеводства на сеймах (в 1688, 1690, 1694, 1695, 1697 годах). Подписанное им 1 декабря 1694 года постановление Минского сеймика о сборе средств с населения воеводства (по 10 грошей с дыма) на постройку в Минске иезуитского костёла. Подпись князя как одного из самых значительных лиц воеводства, занимающего дигнитарскую, то есть высокую государственную должность подкомория воеводства Минского, стоит второй после подписи председателя сеймика Кшиштофа Завиши[224].

Наследником и владельцем «всех добр» воеводы мстиславского князя
Григория Ежи Друцкого-Горского стал единственный уцелевший сын – Теодор Кароль[225]. На него возлагалась и ответственность за исполнение воли родителей относительно платежных обязательств перед отцами-доминиканами, которым назначалось проводить поминальные службы по душам усопших предков. Теодор Кароль как добросовестный сын указанную родителями тысячу злотых «подтвердил и от себя другую тысячу доминиканам минским на маетности своей Богушевичах, в воеводстве Минском лежащей, завещал». Позднее супруга Теодора Кароля, княгиня Зофия из Хмелинских Горская своим тестаментом, составленным 16 апреля 1708 года, также записала 1000 злотых тем же доминиканам конвента Минского. Исполнителями воли предков назначались наследники фамильных владений Друцких-Горских – сыновья Теодора Кароля и, соответственно, внуки Григория Ежи – Казимир и Михал Антоний[226].

Князю принадлежали в Оршанском повете Орава, Полесье и часть Друцка
с тремя вёсками. По наследству от отца перешло в держание Бобруйское староство и Гимбуртовские пляцы в Бобруйске. От тётушки Софии Фёдоровны Горской достались местечко Тарасово под Минском с несколькими вёсками и пущей да в Вильне каменица на Замковой улице вместе с виленским палацем ее второго мужа Кшиштофа Ходкевича, воеводы виленского. Еще имел Теодор Кароль двор в Орше. В Минском повете, кроме Тарасова, он владел Лошицей и Королищевичами, Декснянами, застенком Мацевичи, местечком Богушевичи, Тростенцом, а также грунтами в Минске на берегу Свислочи. Его имение Лошица Горностаевская включало несколько небольших вёсок – Лошицу, Обчак, Коледичи, Шабаны, Тригорок, Синилу и Климовичи. Всего в соседствующих имениях Королищевичи и Лошица князю Теодору Каролю принадлежали 41 дым (крестьянское хозяйство) и 1 млын. А вместе с Богушевичами и имением Тарасово его собственность в Минском повете составляли 101 дым и 2 млына[227].

18 марта 1665 года 23 000 польских злотых, записанных королем на Бобруйское староство для Кшиштофа и Софии Ходкевичей, он передал Александру Гилярию Полубенскому и уступил ему Гимбуртовские пляцы в Бобруйске. 10 дней спустя воеводич продал бурмистру Михалу Шишку свой плац на Зазыбицкой улице в Минске. 21 июля 1666 года в суд пожаловалась земянка Минского воеводства Елена Порецкая. Она объяснила, что в свое время мстиславский воевода Григорий Ежи, которому она ссудила некоторую сумму денег, выделил из своего имения Королищевичи фольварк Иванковщину и отдал его ей в заставу. Но сын покойного воеводы, Теодор-Кароль, об этом позабыл и не только «выбил ее у покойного держания заставы, но и угрожал убить». А через полгода в Минском гродском суде слушалось еще и дело Яна Павла Пожариского, минского ловчего, обвинявшего Теодора Кароля Горского в том, что тот вместе со своей челядью напал на его имение Ивенец Монтовщина и полностью его разграбил. При этом, как отмечали современники, в своем доме воеводич мстиславский отличался искренним радушием и гостеприимством[228].

В 1667 году Главным Литовским Трибуналом был издан декрет, согласно которому Горскому следовало выплатить 6 000 польских злотых, чтобы погасить часть долга покойной тётушки Софии, которая под имение Тарасово назанимала денег у Андрея Григоровича, каноника и официала Виленского, по трем «облигам»: на один – 7 тысяч злотых, на второй – 700, на третий – тысячу[229]. Подчиняясь Трибунальскому декрету, Теодор-Кароль выделил деревни Гринковичи и Поповичи из Тарасовского имения и передал их Казимиру и Люции Эйдзятовичам. Кроме того, уступил Шабловинским выделенный из Тарасова маёнток Птичь и передал часть Тарасова Антонию Теодору Ваньковичу.

Имение Дексняны, купленное в 1595 году его дедом Фёдором у братьев Вишневецких за 2 тысячи коп литовских грошей, уже несколько лет находилось в заставе, но выкупить его князь Теодор не нашел возможности. С имением пришлось расстаться. Летом 1669 года Дексняны с фольварком Граничи за 42 тысячи польских злотых были проданы подкоморию смоленскому Яну Антонию Храповицкому. В том же году Теодор Кароль и его жена Марианна Йоганна Цехановецкая продали Храповицким имение Путники, а в 1670 г. отдали в заставу Хлевинским имение Угринец.

В 1678 году декретом Главного Трибунала Теодор Кароль Горский с супругой были осуждены на баницию (изгнание) за то, что «збройно» наехали на село Клещевичи, которое принадлежало Михалу Дерналовичу, смоленскому стольнику, и захватили там имущество, скот и лошадей. Правда, позже баниция была отменена[230].

В июле 1678 года князь Горский, обменялся земельными участками с минскими законницами-бернардинками, отдав им сеножать Залесье и получив взамен две «кляшторные лонки» над Свислочью – Скорыновщизну и Дубовую, которые вклинивались между «грунтами его маетности Королищевской»[231]. В 1681 году князь Теодор сдал Тарасово Костровицким. Его имение Ораву в это время использовал Станислав Пищала[232]. 24 апреля 1682 года на имение Лошица Горностаевская с деревнями Обчак, Тростенец и фольварком Коледичи князь Теодор Кароль за 16 000 злотых выдал Кшиштофу Кимбару, подстолию браславскому, заставное право, которое впоследствии перешло к помещикам Шчытам[233]. В начале следующего года он продолжает активно занимать: 2 января – у Анны и Людвики Кимбаровых, 14 февраля – у Доминика Тихановича, стольника мстиславского, 19 февраля – у Казимира Толкача, стольника мозырского. Через год, 6 января 1684 года, вернув кредитору пять с половиной тысяч за Лошицу, князь Теодор почему-то ещё глубже увяз в этом долге (который успел перейти к Шчытам) и подкрепил остаток его (составлявший 10 с половиной тысяч злотых) имением Королищевичи. 24 июня 1686 года сделан новый долг. На этот раз 20 тысяч злотых князю ссудила ясновельможная пани Зофия Мирская Стефановая Оборская[233]. Осенью 1688 г., у соседа Сигизмунда Слушки было куплено граничившее с Лошицей имение Новый Двор[234].

Кроме того, Теодор-Кароль сделал попытку вернуть родовой Друцк, который уже давно стал собственностью Сапегов, а после войны, разделенный на части, переходил от одного заставного владельца к другому. Попытка удалась, и 1 мая 1696 года Теодор Кароль Друцкий-Горский получил Друцк в заставу за 4 150 тынфов.

После смерти в июне 1696 г. польского короля Яна III Собеского мы обнаруживаем подкомория минского среди сторонников гетмана Казимира Яна Сапеги. Во время похода «республиканцев» против Сапегов под Алькеники в ноябре 1700 г. Теодор Кароль Горский и его сын Казимир совершили вооруженный наезд и разграбили имение Петриково, принадлежавшее главе антисапежинской конфедерации Григорию Огинскому[235]. В 1699 году среди деловых партнёров князя Теодора появляется новое лицо – Ежи Антоний Прушинский, кравчий воеводства Минского, а ряд земельных потерь князя пополняет фольварк Стайки, расположенный по соседству с Тростенцом и ушедший к Прушинскому за 800 злотых[236].

23 апреля 1702 года Теодор Кароль Друцкий-Горский и его супруга, Зофия из Хмелинских, занимают у Адама Войцеха Янишевского, писаря гродского менского, «3 тысячи злотых талеровой монетой, считая за талер 6 злотых 20 грошей», под деревню Заозерье[237]. Также в 1702 году Елене Станкевичевой, менской чашниковой, отдан в аренду фольварк Заозерье, выделенный из имения Королищевичи и больше к владельцу не вернувшийся

24 ноября 1703 года он составил подробное завещание, в котором распорядился о собственном погребении – в минском костеле доминиканов, в каплице, где покоились его родители, – и обстоятельно распределил между наследниками свою «маетность». Выделил определённые части каждому из сыновей, особо оговорив, что равный раздел наследства им следует производить после достижения младшим, Михалом, совершеннолетия. Назначил по 15 тысяч «посаговых» сумм младшим дочерям Анне и Бибиане и тысячу злотых старшей – законнице-бернардинке (по другим сведениям, францисканке) Теодоре[238] – в качестве её внесения в монастырь. Не забыл о жене: ей пожизненно заставным правом причиталось 20 000 злотых на имении Королищевичи и Иваньковском фольварке[239]. 10 декабря того же года завещание князя было признано в Минском городском суде. До мая 1705 года князь Теодор Кароль Друцкий-Горский «перешел в пределы вечной жизни». А весной 1708-го скончалась и его супруга[240].

Згодна з запісам ад 12.03.1708 г. Т. К. Горскі пачаў судзіцца з старасціхай горбаўскай Ганнай Грушэўскай Аборскай адносна фальварка Горкі, у якім падкаморы падбухторваў сялян да непадпарадкавання гаспадыні, так што тыя два гады запар не плацілі ёй чыншу. У наступным годзе падкаморы памёр, бо старасціха 12.03.1709 г. апелявала за прэтэнзіямі у суд да нашчадкаў падкаморага Казіміра Мікалая і Міхаіла Антона. [241]

В 1680 году князь стал основателем католического францисканского монастыря, пожертвовав на его строительство участок собственной земли в районе Верхнего города – на углу улиц Францисканской и Юрьевской, рядом со своей городской резиденцией. Вскоре на этом месте выросли деревянные корпуса монастырского комплекса, которые, несмотря на недолговечность строительного материала, просуществовали до конца 1940-х годов.

∞, 1°, МАРІАННА ІОГАННА ЦЕХАНОВЕЦЬКА. Діти: Теодора, Казимир.

∞, 2°, СОФІЯ З ХМЕЛИНСЬКИХ. Діти: Міхаіл Антоній, Анна, Бібіянна.

XXV генерация

56/47. КН. КОНСТАНТИН ЮЗЕФ ФЕДОРОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (?-1664)

57/47. КНЖ. КОНСТАНЦИЯ АЛЕНА ФЕДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

М., кн. Теодор Лукомский

58/55. КНЖ. АЛЕНА АЛЕКСАНДРА ТЕОДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

59/55. КН. КАЗИМИР ТЕОДОРОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (*…, 1697, †1709)

Старший сын Теодора Кароля, родился от первого брака с Марианной Иоганной, дочерью минского воеводы Цехановецкого. В июне 1697 г. он вместе с отцом принял участие в работе сейма по выборам на польский престол короля Августа II (из немецкой династии
Веттинов) и подписал его элекцию от Минского воеводства: «Казимир Друцкий-Горский, минский подкоморич». В 1699 г. он был послом от Минского воеводства на пацификационном сейме, а в 1701 г. шляхта Оршанского повета избрала его депутатом Главного Литовского Трибунала.

Во время похода «республиканцев» против Сапегов под Алькеники в ноябре 1700 г. Теодор Кароль Горский и его сын Казимир совершили вооруженный наезд и разграбили имение Петриково, принадлежавшее главе антисапежинской конфедерации Григорию Огинскому[235].

Теодор Кароль выделил Казимиру для его резиденции имения Полесье и Богушевичи [242]. Казимир внезапно умер в 1709.

60/55. КНЖ. РУЖА ТЕОДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

60/55. КНЖ. ТЕОДОРА ТЕОДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

законница-бернардинка (по другим сведениям, францисканка).

24 ноября 1703 года ей кн. Кароль Горский, ее отец, в своем завещании назначил тысячу злотых в качестве её внесения в монастырь[238] Однако полагавшуюся по завещанию отца законника не получила[243].

61/55. КН. МИХАИЛ-АНТОНИЙ ТЕОДОРОВИЧ ДРУЦКИЙ ГОРСКИЙ (*1690, †1734)

младший сын князя Теодора, подкоморич минский.

Михал Антоний, «по выпосажению сестры Анны», остался полновластным и самостоятельным владельцем вотчинных поместий. Однако, судя по обилию имущественных тяжб, которые вел князь Михал, в наследство ему достались не только земли, но и множество долгов. А необузданный характер способствовал утрате имений, доставшихся от родителя.

В августе 1710 года, находясь в Ошмянах, умерла его сестра Бибиана, став жертвой чумы, свирепствовавшей в том году в разоренной Литве. Все её «добра и рухомость», включавшие «посаговую» сумму, перешли в собственность брата и сестры – Михала и Анны. Они присовокупили сюда и «шлюбные» подарки пана Княжевича, наотрез отказавшись выдать ему за них малейшую «сатисфакцию» и оставив несостоявшегося родственника ни с чем. Но судебного разбирательства удалось избежать, поскольку пан Княжевич пережил свою невесту всего на три месяца. В ноябре он был казнен в Кролевце за убийство трех человек[244].

23 апреля 1711 г. Михал отдал в заставу за 1 050 талеров на 3 года Станиславу и Анне из Арцимовичей Ореховским имение Малая Орава в Оршанском повете. Выкупить назад это имение минский подкоморич не смог, поэтому 23 апреля 1719 г. он вместе с сестрой Анной продал Ореховским Малую Ораву с вёсками Бурневка, Грибин, Лысковщина, Лавутки, Рожки, Соколовщина, а с ними и 13 плацов в Друцке за 15 000 тынфов[245]. В 1716 году князь Михал продал деревню Заозерье в Минском воеводстве, отданную четырнадцатью годами ранее его батюшкой, князем Теодором, в заставу Адаму Янишевскому, писарю гродскому минскому. За 10 тысяч злотых деревню купил Юзеф Каркузевич, от которого через три года за ту же сумму она перешла к Габриэлю и Самуэлю Станкевичам[246]. Продажа была оформлена 23 апреля. Такой же датой, а именно 23 апреля, помечен и договор, по которому князь Теодор занимал под Заозерье деньги у Янишевского. Возможно, это просто совпадение, но оно наводит на размышления. Согласно Статуту 1529 года договор о заставе мог заключаться на определённый срок «под страченьем», то есть с особой оговоркой об утрате имения в случае невозвращения долга вовремя[247]. Может быть, поэтому в ряде случаев князь Михал спешил сбыть с рук ускользавшую от него собственность, порой «забывая» уведомить покупателя об истинном состоянии дела. Не исключено, что Михал Антоний имел намерение, продав Заозерье, рассчитаться с Волконовским за Заболотье и таким образом сохранить целостность Нового Двора. Но если и так, то что-то помешало ему это сделать. Волконовский свои злотые не получил.

Князь через два месяца был уже настолько без средств, что 3 июля 1716 года ксендзы-доминикане купили его резиденцию – «dworek z płacem» – на Францисканской улице в Минске, по соседству с монастырем, основанным его батюшкой на вотчинной земле 36 лет назад. При этом велебные (святые) отцы были столь исполнены сердечного расположения к Михалу Антонию, что по- зволили ему и дальше пользоваться своей бывшей собственностью. Возможно, из уважения к покойному князю Теодору. А может быть, их сделала великодушными сумма в 3 тысячи злотых на поминовение душ усопших предков, которую наследник тремя годами ранее записал на Королищевичи, Лошицу и Новый Двор. Как бы то ни было, но великодушие святых отцов не прошло им даром: молодой князь отдал проданный до- миниканам «dworek z płacem» другим контрагентам[248].

В 1718 году князь Михал Друцкий-Горский оформил брак с ясновельможной панной Марианной из дома Лахерфельт, взяв приданого «в наличных деньгах, украшениях, драгоценностях и другой рухомости» на сумму 20 тысяч злотых [249]. В брачном договоре (respektem poszanowania w pożyciu małżeńskim) князь записал супруге в качестве вено Королищевичи, оставив за собой принадлежавшие этому имению фольварк Корсаковщину с тремя «хлопами» и фольварк Тростенец. Марианна, таким образом, получила основание считать себя хозяйкой Королищевичей, а князь приобрёл право распоряжаться имуществом молодой супруги.

К тому времени он погряз в долгах и сутяжничестве и значительно уменьшил вотчину, продавая поместья и закладывая земли. После свадьбы Михал продолжил распродавать свои имения. Выбор теперь пал на имение Лошицу, которому принадлежали деревня Обчак и фольварк Коледичи. Ежи Антоний Прушинский, кравчий минский, давал за эту «маетность» 80 тысяч злотых. Ежи Антоний Прушинский, городничий оршанский, крайчий минский, в то время уже владел фольварком Стайки, который до 1699 года принадлежал князю Теодору Каролю. А к 1731 году он постепенно скупил все (или почти все) земли князей Горских, расположенные в Минском воеводстве: Королищевичи, Тростенец, Новый Двор, Лошицу с деревнями, подданными и всем инвентарем.

Перед князем Михалом замаячила крупная сумма. Но имение было отягчено серьезными обязательствами. С 1682 года Лошицей пользовались временщики-посессоры: сначала Немировичи и Кимбары, затем Шчыты, ожидавшие возвращения своих сумм. Сестра Михала Анна всё ещё не получила «выпосаженья», которое после смерти сестры Бибианы оценивалось в тридцать тысяч злотых и было записано на ту же Лошицу. Кроме того, фольварк Коледичи, часть Лошицкого имения, находился в заставе у Франтишка и Анны из Пакошов Янишевских за 6 тысяч 800 злотых. Ксендзы-доминикане Минского конвента также имели претензии к этому имению. Как сообщают документы, «выполняя легацию дедовскую, отцовскую и брата своего», князь Михал Горский 11 ноября 1713 года описал на костел для спасения души 3 тысячи злотых, обязавшись выплачивать доминиканам с оставшихся имений Королищевичи, Лошица и Новый Двор по 300 злотых ежегодно. Однако ясновельможный пан Горский обязательств своих не выполнял, хотя его страховой «запис» был утвержден в Минском гродском суде. Вместо этого он выискивал различные способы, чтобы уклониться от уплаты. Изворотливости ему было не занимать, он решил продавать обремененную долгами собственность, а покупателей обязать выплачивать доминиканам записанные на имениях суммы[250] С таким условием Лошица и была предложена Прушинскому. 16 апреля 1719 года продажа состоялась. «В году 1719 месяца апреля 16 дня» супруги Горские оформили «право вечнопродажное на добра Лошицу со всями, Лошица, Обчак и Коледичи называемыми, в Минском воеводство расположенными… вместе с вечным владением той же маентности Лошицы… их мостям Ежи Антонию и Терезе из Ратомских Прушинским, крайчим минским», за 80 тысяч злотых.

Но вожделенной суммы князь Горский не получил. Прушинский, соглашаясь «сносить и эвинковать» все долги и претензии кредиторов, предварительно хорошенько изучил обстоятельства дела и рассчитал каждый шаг. Часть долговых выплат он осуществил сразу: вернул 6 тысяч злотых Янишевским за Коледичи, заплатил 100 талеров битых пану Рывоцкому «za reparacyą młynu», да ещё дал кое-что судейскому Мицкевичу на поддержание дела со Шчытами. Расчёты же со Шчытами, как и с Корсаками, были пока отложены – на неопределённый срок. Однако, как показало время, этим долгам предстояла очень длинная жизнь. Князю же пришлось удовлетвориться остатком первоначально оговоренной суммы. Это составило неполных 23 тысячи злотых. Таким образом, если не считать обязательства погашения долгов прежнего владельца, Лошица обошлась Прушинскому в 28 тысяч 800 злотых[251].

Деньги, полученные за Лошицу, похоже, были истрачены в течение года. Поскольку князь Михал не знал другого способа добывания средств, он снова стал занимать. Выручил его тот же Прушинский, одолживший Горским 19 марта 1720 года 9 тысяч 400 злотых под деревню Тростенец, которую князь отделил от имения Королищевичи и со всеми «грунтами, подданными и другими выгодами, какие та деревня имела, с корчмой и мельницей» отдал в заставу «сроком на год, а за невозвращением долга – до трёх лет»[252].

Той же весной князь Михал уступил минскому гродскому судье Филипповичу свои грунты на берегу Свислочи под строительство кирпичного производства. А 15 ноября 1721 года был продан Новый Двор. Это имение, одно из самых крупных владений князя Горского, также купил Михал Филиппович, судья гродский минский. К Новому Двору относился фольварк Заболотье, который в 1713-м был отдан в заставу Миколаю Волконовскому за 3 тысячи злотых. Но при продаже Нового Двора князь об этом умолчал (вероятно, учитывая опыт лошицкой сделки) и никак не оговорил права Волконовских. И судья Филиппович, став вечником имения, денег Волконовскому не вернул, справедливо полагая, что это – обязанность прежнего владельца[253].

Очень скоро после этой продажи князь отрывает от вотчины следующий кусок. Деревня Синила относилась к имению Королищевичи и до 1722 года была свободна от долгов. 1 января 1722 года Горские заняли у майора Хатки 9 тысяч злотых под фольварк Мацевичи и часть деревни Синила с проживавшими в ней тринадцатью подданными. Остальная часть Синилы 5 января ушла к Прушинским в залог тринадцати тысяч злотых. Однако князь Михал в Мацевичах продолжал распоряжаться как у себя дома, забирая и присваивая то, что ему уже не принадлежало. Когда же Хатка потребовал исполнения договора, дело дошло до разбоя. Вооружённый князь Друцкий-Горский в сопровождении челяди 2 октября появился в Мацевичах, поднял пальбу, «ворота дворные порубал, мост под двором на Свислочи приказал разрушить». Обиженный майор подал жалобу в суд, но князь не унялся. 1 декабря 1723 года он пригласил Хатку к себе в Королищевичи и, как ни в чем не бывало, попросил 1000 злотых, объяснив, что ему нужно вернуть долг пану Велямовскому. Когда же изумлённый майор отказался давать деньги, князь в ярости его избил[254].

1724 год был богат на перемены в Лошице. Имение уже пять лет было собственностью Ежи Антония Прушинского. И он, не в пример прежне- му владельцу, оказался прилежным хозяином. Выходец из Подлясья, он по крупицам сколачивал в Центральной Беларуси новую вотчину, и успех ему сопутствовал. Укрепляя своё хозяйство, Ежи Прушинский не брезговал никакими средствами. Получив на три года в заставное владение Тростенец, он при первом же удобном случае «подданного Димитра Дышлонка с сынами и всеми добытками из деревни Тростенца до маетности Лошицы выпроводил», а кроме того, «земли, принадлежавшие Тростенцу, к имению своему Стайки присоединил, борти в пуще позабирал»[255].

С соседями-землевладельцами Прушинский тоже не церемонился. 29 июня 1728 года он «наслал громаду своих людей на земли Хатков фольварка Мацевичи с наказом выкосить «zboże y podratować». Что и было в точности выполнено. Убыток майора Хатки, заставного владельца Мацевичей и части деревни Синила (другая часть Синилы, как помним, была в заставе у Прушинского), составил 300 злотых[256]. Таким образом, путь Ежи Антония Прушинского к созданию и укреплению вотчины лежал через разрушение и поглощение чужих владений. Поэтому подкоморич Михал Антоний, последний князь Друцкий-Горский, был для него весьма привлекателен в силу своего делового своеобразия. 9 марта 1725 года Прушинские вошли в соглашение с Горскими относительно «вечности Королищевич». Речь шла о сделке стоимостью 70 тысяч злотых. Но хозяйкой имения, по условиям брачного договора, была княгиня Марианна. Без её согласия сделка состояться не могла. Когда встал вопрос о продаже, между супругами началась настоящая война. Князь настаивал, Марианна не желала расставаться с имением, которое обеспечивало её существование в случае смерти мужа. Однако тот нашёл убедительный для жены аргумент, а именно: «zabiciem na śmierć grożąc, do podpisu przymusił». И бедная женщина, опасаясь за «zdrowie y życie swoie, podpisać musiała».

23 апреля 1725 года под уже намеченные к продаже Королищевичи он ухитрился выпросить денег аж у двух контрагентов. Десять тысяч ему дали Кароль и Антоний Филипповичи. И такую же сумму – найпревелебнейший Августин Антоний Любенецкий, архимандрит базылиан конвента Минского и всей Белой Руси. Архимандрит при этом проявил удивительную беспечность, допустив, чтобы заставный запис имения с инвентарём был составлен только 14 октября 1728 года. А «встав на посессию», архимандрит обнаружил, что «та маетность Королищевичи зруйнована, выданной сумме не корреспондует, опутана долгами и тяжбами: nie jest wolna, lecz wielą długami y przewodami prawnymi onerowana». Продажа имения состоялась по лошицкой схеме. Вместо обещанных семидесяти тысяч Прушинский заплатил Горскому тринадцать, купив Королищевичи вместе с долгами[257].

Звезда рода Друцких-Горских катилась к закату. Ушло к Янишевским имение Богушевичи, добытое некогда прадедом Михала Фёдором Григорьевичем. 23 апреля 1730 года за пять тысяч злотых князь Михал продал Николаю Годлевскому две каменицы в Вильне, доставшиеся ему от двоюродной бабки Софии Стравинской, родной сестры деда Григория Ежи[258]. В 1730-м супруги Горские заняли у Поморских 250 талеров под «грунт дворный» Корсаковщину с двумя подданными. Сеножать Корсаковщизна ещё раньше была отдана «покойному Вавжинцу Костровицкому», родственнику Друцких-Горских по женской линии, а «грунт в Королищевичах» – его вдове. «Некоторые грунты во вси Синиле» достались Рогальской, «атыненцыи розные, до той же маетности Королищевичи приналежонцые» – Стефановичам и Павловичам. Документ называет среди владений Горских ещё Полесье и Петриков, которые из дырявых рук князя Михала также ушли к другим владельцам. «И вшистке добра, по родителю своим оставшиеся… оба Горские малжонки распродали и распрошили»[259]. Единственным имением, удержавшимся у князя Михала, были Стуковичи, расположенные в Минском повете, где он, покинутый супругой и далеко ещё не старик (44 года), в одиночестве закончил свои дни в 1734 году[260]. В 1778 году король Польши Станислав Август передал его последнее имение некоему Игнатию Ивановскому в связи с тем, что со смертью «беспотомного» Михала Антония род князей Друцких-Горских прекратился[261].

∞, МАРИАННА ИЗ ЛАХЕРФЕЛЬТОВ.

Література: Новикова Н. М. О последнем князе Друцком-Друцком-Горском и его роли в судьбе Лошицы Горностаевской.

62/55. КНЖ. АННА ТЕОДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

24 ноября 1703 года ей кн. Кароль Горский, ее отец, в своем завещании назначил 15 тысяч «посаговой» суммы [238]. Однако полагавшуюся по завещанию отца «посаговую сумму» Анна все еще не получила. Не получила она ее и позднее, несмотря на старания Михала Антония за счет заставных манипуляций Королищевичами удовлетворить законные требования сестры и ее мужа. Несмотря на то, что Михал уступил Корсакам имения Ораву и Полесье[245], они долго судились с ним за 30 тысяч злотых приданого, которые следовало выплатить Анне согласно завещанию родителя, но которых ни она,
ни её наследники так и не увидели. Процесс по поводу этой суммы тянулся аж до 1830-х годов, перейдя на новых владельцев княжеской вотчины, и к тому времени стал уже безнадёжным. Не увидела свою тысячу и законница Теодора[243].

В августе 1710 года, находясь в Ошмянах, умерла не сестра Бибиана, став жертвой чумы, свирепствовавшей в том году в разоренной Литве. Все её «добра и рухомость», включавшие «посаговую» сумму, перешли в собственность брата и сестры – Михала и Анны. Они присовокупили сюда и «шлюбные» подарки пана Княжевича, наотрез отказавшись выдать ему за них малейшую «сатисфакцию» и оставив несостоявшегося родственника ни с чем. Но судебного разбирательства удалось избежать, поскольку пан Княжевич пережил свою невесту всего на три месяца. В ноябре он был казнен в Кролевце за убийство трех человек[244].

М., Пётр Юзеф Корсак Сович, хорунжий новогрудский.

63/55. КНЖ. БИБИАННА ТЕОДОРОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

24 ноября 1703 года ей кн. Кароль Горский, ее отец, в своем завещании назначил 15 тысяч «посаговой» суммы [238]. Младшая княжна, Бибиана, хозяйка посаговой суммы в 15 тысяч злотых, завещанной отцом, и наследница сумм материнских, была ещё ребёнком, когда отец составлял завещание, поэтому он назначил ей опекуна – ксендза Вишневецкого. К 1708 году девочка достигла брачного возраста, и опекун просватал её за немолодого пана Михала Княжевича, судью жмудского. Между «пошлюбёными», как полагалось, был составлен брачный договор, который скрепили взаимные имущественные обязательства сторон. Пан Княжевич записал Бибиане 20 тысяч злотых на «маетности» своей Куртовяны, расположенной в Бержанском повете Жмудского воеводства. Панна Бибиана, со своей стороны, внесла в договор 20 тысяч злотых на имении Королищевичи. В ожидании свадьбы пан Княжевич не скупился на подарки: 400 талеров потратил на наряды будущей жены, 600 – на драгоценности. В течение двух лет, пока длилось ухаживание, он подарил княжне золотую цепочку стоимостью 80 червонных злотых, коралловый гарнитур с бриллиантами за 140 талеров битых, бриллиантовый перстень в 30 талеров битых, серьги и крестик из кораллов с бриллиантами[262].

Однако в августе 1710 года, находясь в Ошмянах, Бибиана умерла, став жертвой чумы, свирепствовавшей в том году в разоренной Литве. Все её «добра и рухомость», включавшие «посаговую» сумму, перешли в собственность брата и сестры – Михала и Анны. Они присовокупили сюда и «шлюбные» подарки пана Княжевича, наотрез отказавшись выдать ему за них малейшую «сатисфакцию» и оставив несостоявшегося родственника ни с чем. Но судебного разбирательства удалось избежать, поскольку пан Княжевич пережил свою невесту всего на три месяца. В ноябре он был казнен в Кролевце за убийство трех человек[263].

Лица не попавшие в роспись

КНЖ. ЕЛЕНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ

Усадьба и деревня Вольно в XVII веке принадлежали роду Каминских. В 1632 году стольник новогрудский Крыштоф Каменский вместе с женой Еленой из княжеского рода Друцких-Горских стали фундаторами церкви в Вольно, при которой открылся орден базилианцев. После Крыштофа Каминского владельцем усадьбы был его сын Самуил и внук Юзофат, который и продал его в 1711 году за 20 тысяч злотых вместе с другими имениями и землями. От Каменских имение перешло к семье Домасловских.

КНЖ. ЮЛИЯ ГОРСКАЯ (1650?)

М., Ян-Казимир Бростовский.

IV. Скрипторий

№ 1

1552.Х.16, индикт 11. Место не указано. Львовая Ивановича Роская державчиная <…>делская (Скидельская или Мядельская) Олександра Федоровна Горская подтверждает пожалованье своего отца князя Федора Горского церкви Святого Миколы в Орше: «Небожчик отец мой славное паме ти кн(я)зь Федор Горский записал на церковь заложеня <…> отца Миколы, которая церковь на Орши, з земли Кутеенское два пуды меду, а з Селец <…> пуд меду, то есть тры пудь».

БГАМЛИ (Белорусский государственный архив-музей литературы и искусства, г. Минск), ф. 6, оп. 1 (Фонд И. Григоровича, коллекция Г. В. Юдина),.Д. 14, л. 79, № 41. Оригинал на бумаге был подан для записи в земские Полоцкие книги полоцким архиепископом И. Кунцевичем в 1621 г. Или сам оригинал, или копия записи хранилась до 1825 г. в библиотеке Румянцева.

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУЦБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

1600 р. березня 25. Привілей потвердний Сиґізмунда ІІІ князю Федору Друцькому-Горському на маєтність Орів Оршанського повіту від 25 березня 1600 року

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

Варонін. В.А. Друцкія князі XIV стагоддзя

НОТАТКИ

Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku / J. Wolff. – Warszawa, 1895. s. 135, 536; Насевіч, В. Л. Друцкае княства і князі Друцкія / В. Л. Насевіч // Друцк старажытны: да 1000-годдзя ўзнікнення горада. – Мінск : БелЭн, 2000. – С. 49–76., с. 56[↩]
ANKr, AS, TR III, plik 75, s. 1; Однороженко, О. Руські королівські, господарські та князівські печатки ХІІІ–ХVI ст. / О. Однороженко. – Харків, 2009б., с. 72, 228, № 87.[↩]
Однороженко, О. Руські королівські, господарські та князівські печатки ХІІІ–ХVI ст. / О. Однороженко. – Харків, 2009б., с. 72, 73, 74, 75, 76, 77, 229, 230, 231, 232, 233, № 88, 89, 98, 99, 100–102, 105, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115[↩]
Насевіч, В. Л. Друцкае княства і князі Друцкія / В. Л. Насевіч // Друцк старажытны: да 1000-годдзя ўзнікнення горада. – Мінск : БелЭн, 2000. – С. 49–76. с. 57[↩]
Ткачэнка, М. Эмблематычныя рысы ў гравюрным партрэце пачатку ХVІІ ст. / М. Ткачэнка // Барока ў беларускай культуры і мастацтве. – 2-е выд. – Мінск : Беларуская навука, 2001. – С. 236–241. с. 236[↩]
Drucki Horski Michał i Stephan. Głosy synow żałosne przy pogrzebie Wielmożney JeyMośći Paniey P. Anny Kopciowny Druckiey Horskiey Starosciney Orszańskiey, ktore Pallas Synowska w Threny zebrala. – Wilno, 1642.[↩]
Описание содержания этой книги составил Николай Николаев [Нікалаеў, 2009, т. 1, с. 141, 146, 148][↩]
Drucki Horski Michał i Stephan. Głosy synow żałosne przy pogrzebie Wielmożney JeyMośći Paniey P. Anny Kopciowny Druckiey Horskiey Starosciney Orszańskiey, ktore Pallas Synowska w Threny zebrala. – Wilno, 1642., fol. Е2–Е2 v[↩]
Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku / J. Wolff. – Warszawa, 1895., s. 212; Ginkiewicz, M. Kazanie na pogrzebie dobrey pamięci Jey Mosci Paney Pani Zofiey z Drucka Lubeckiey Pawlowey Laskowskiey / M. Ginkiewicz. – Wilno, 1649, fol. A1 v.[↩]
Drucki Horski Michał i Stephan. Głosy synow żałosne przy pogrzebie Wielmożney JeyMośći Paniey P. Anny Kopciowny Druckiey Horskiey Starosciney Orszańskiey, ktore Pallas Synowska w Threny zebrala. – Wilno, 1642, fol. Е2[↩]
Drucki Horski Michał i Stephan. Głosy synow żałosne przy pogrzebie Wielmożney JeyMośći Paniey P. Anny Kopciowny Druckiey Horskiey Starosciney Orszańskiey, ktore Pallas Synowska w Threny zebrala. – Wilno, 1642, fol. Е2 v.[↩]
Цітоў, А. Пячаткі старажытнай Беларусі: Нарысы сфрагістыкі / А. Цітоў. – Мінск : Полымя, 1993, с. 93, № 219; Однороженко, О. Руські королівські, господарські та князівські печатки ХІІІ–ХVI ст. / О. Однороженко. – Харків, 2009б. с. 72, 76–77, 229, 232, 233, № 88, 110, 111, 112, 113[↩]
Liškevičienė, J. XVI–XVIII amžiaus knygų grafika : herbai senuosiuose Lietuvos spaudiniuse / J. Liškevičienė. – Vilnius, 1998., p. 169; Цітоў, А. Геральдыка Беларусі / А. Цітоў. – Мінск : МФЦП, 2007, с. 48.[↩]
W Wilnie Sierpnia 20 ind. 14 (1496, Z. 6 str. 167[↩]
Z. 6 str. 180 i 243, dr. A. Z. R. I 188-170.[↩][↩][↩][↩]
Z. 8 k. 283, dr. A. Z. R. II 63.[↩]
Z. 8 k. 119[↩]
Z. 8 k. 445 od.[↩]
S. 3 d. 127 i 128.[↩][↩]
1528 Czerwca 20 (Z. 12 k . 391 d. 677).[↩]
Z. 20 k. 122 od. d. 99[↩]
1562r. (S. 35 k . 149[↩]
РДАСА. Ф. 389. Воп. 1. Адз. зах. 17. Арк. 452адв.–453.[↩]
W Wilnie Sierpnia 20 ind. 14 ( 1496 , 2. 6 str. 167[↩][↩][↩]
S. 18 k. 10-13.[↩]
S. 10 d. 196[↩]
Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca XIV wieku. S. 135, 138.[↩]
Z. 12 k. 391, patrz niżej. W motryce czytany, że kniaź Fedor Michałowicz (sic) Horski dostarczał 1528 r. va ekspedycye wojenne 6 koni (P. 1 k. 8); niewątpliwie jeduak słowo Michalowicz powstało skutkiem omyłki przepisywacza i mowa tu o kniaziu Fedorze Dynitrowiczu Horskim.[↩]
Lietuvos Metrika 1999, kn. 227, 91-93.[↩]
Lietuvos Metrika. Knyga Nr. 8 (1499–1514). Užrašzymų knyga 8. P. 413–415.[↩]
Z. 9 (Boniecki), także późuiejsza wzmianka pod r. 1524 (Z. 12 k . 131).[↩]
Z. 10 k. 46 i 55[↩]
S. 2 k . 268 od.[↩]
P. 1 k. 8.[↩]
Z. 27 k. 47.[↩]
Arch. Sław . II 400.[↩]
S. 19 k. 103[↩]
Z. 40 k. 442[↩]
Arch . Jugo Cz. VII T. I 215.[↩]
Z. 14 d. 645 k. 239.[↩]
P. 1 k 8.[↩]
1533 Czerwca 20 ind. 6 (Z. 17 k . 378[↩]
1538 r. Marca 19 (Z. 20 k. 122 od. d. 99[↩]
1538 Maja 4 (Z. 16 k . 277 od.[↩]
1562 r. (S. 36 k . 149.[↩]
S. 1 k. 7 od.[↩]
S. 24 k. 79[↩]
S. 10 k . 91 od., k. 93 , dok. 133 i 134.[↩]
Tamże k. 161 d. 196-198.[↩]
S. 10 d. 245; w zagłówku togo dokumentu „kniahinia Orewska».[↩]
S. 10 d 260 k. 227 od.[↩]
S. 10 d. 183. 1647 Sierpnia 18 (z Metr. Lit. Star. Pol. II 1376[↩]
S. 20 k . 61.[↩]
1551 Luty 28 ind. 9 (S. 28 k. 463 od. d. 651[↩]
Z. 20 k , 122 od. d. 99[↩]
1558 Czerwca 11 (Z. 40 k. 118 od. d. 231[↩]
Wolff J. Kniaziowie … S. 137-138; Аддзел рукапісаў бібліятэкі Акадэміі навук Літвы, ф. 1, спр. 164, л. 1.[↩]
S. 1 k. 127 d. 138[↩][↩]
Arch. Sław . III 24.[↩]
P. 1 k. 8, Michałowicz zam. Dymitrowicz[↩][↩]
1541 Stycznia 31 (s. 10 k. 146 d. 183[↩]
1541 Lutego 14 (S. 10 k. 161 d . 196[↩]
S. 10 k . 161 d. 197.[↩]
1541 r. Marca 19 (S. 10 k. 212 d. 245), w zagłówku „Orewska“.[↩]
1541 Marca 28 (S. 10 k . 227 d. 260[↩]
S. 10 d. 158 k . 146.[↩]
1544 Sierpień 23 (Z. 24 k . 230 d . 206).[↩]
1552 r. Października 16 (dr. A. J. Z. R. II str . 148 i Rumiancow 113, z mylną datę 1522 r.[↩][↩]
Arch . Sław . IV 398-400 , także S. 24 k . i 9 r. 1551 i Z. 31 dl. 73 k . 83 r. 1547.[↩]
S. 18 k. 25.[↩]
S. 20 k. 61.[↩]
1549 Luty 27 (S. 22 d . 295[↩]
S. 22 d . 651[↩]
W Rotnicy 1570 Marca 8 (dr. Arch . Sbor. IV 9), nagłówek listu do „kniahini Jurjowej Timofiejewicza ( ?) Horskiej (?) Sokolińskieg» fałszywy, powinno być: Jurjewa Timofiejewicza Masalska Hanna Sokolińska , która była babką dzieci kniaxia Abrahama.[↩]
Z. 41 k. 210 d. 169.[↩]
Żychliński IV 174.[↩]
W Niesinie 5 Września b. r. (dr. Arch. Sbor. IV 55-56).[↩]
W Niesinie 19 Września b . r. (dr. Arrb . Shor. IV 56-57).[↩]
1600 r. Marca 15 (Z. 85 k. 57, dr. A. J. Z. R. II 6-7).[↩]
Князі Масальські. Документи і матеріали XVI ст. Випуск І /Упор. А. Олануца, Д. Ващук. – К., 2007. – С. 142–143. Поліщук В. Князі Масальські на Волині у XVI ст. за документами історичного архіву Литви. – К., 2007. – С. 42.[↩]
S. 33 k. 948.[↩]
Z. 40 k. 301.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. – Т. XXXVI. — Вильна, 1912. — 646 с., c.216–220.[↩][↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. — 400 с.: ил., c.71–72.[↩][↩]
Литовская Метрика. Отдел первый. Часть третья: Книги публичных дел. Переписи войска Литовского. Русская Историческая Библиотека. Петроград, 1915. Т. XXXIII. — 699 с., c. 476.[↩][↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. — 400 с.: ил., c.87.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. – Т. XXXVI. — Вильна, 1912. — 646 с., c.49–50, 104.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. – Т. XXXVI. — Вильна, 1912. — 646 с., c.25–26, 103–107.[↩][↩]
НГАБ у Гродне. Ф. 1664. Воп. 1. Спр. 808. Арк. 6.[↩]
Lietuvos Vyriausiojo Tribunolo sprendimai (1583–1655) / рar. V. Raudeliūnas, A. Baliulis. Vilni.us, 1988. P. 62, 65, 90, 136, 173, 501, 502. Deputaci Trybunału Głównego Wielkiego Księstwa Litewskiego (1582–1696). Spisу / pod red.: A. Rachuby; oprac. H. Lulewicz, A. Rachuba. Warszawa, 2007.S. 70, 72, 82, 84, 94, 101, 103, 113, 121, 124.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. — 400 с.: ил., c. 90, 99.[↩][↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. – Т. XXXVI. — Вильна, 1912. — 646 с., c.236–237; Национальный исторический архив РБ, ф. 295, оп. 1, д. 485., л.13–13об.[↩][↩][↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 295, оп. 1, д. 485., л.15об.–16, 16 об.[↩][↩][↩][↩][↩][↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. – Т. XXXVI. — Вильна, 1912. — 646 с., c.361, 369–370; Национальный исторический архив РБ, ф. 1769, оп. 1, д. 14., л.62–63об., л.76–79об.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. Т. XIV — Вильна, 1887. — 729 с., c.510–517.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. Т. XIV — Вильна, 1887. — 729 с., c.1–5; 19, c.296.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1816, оп. 1, д. 16. , л.732.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. — 400 с.: ил., c. 94, 97.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. – Т. XXXVI. — Вильна, 1912. — 646 с. , c.121.[↩]
НИАБ в Гродно, ф. 1160, оп. 1, д. 60, л. 56[↩]
Гiсторыя Мiнска. — Мінск: Навука i технiка, 1967. — 687 с., c.71.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. — 400 с.: ил., с. 292.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 295, оп. 1, д. 485., л.15об. –16, 16об.[↩]
Акты Западной России. – Т. 4.— СПБ,1851. — 265 с., c.175; Акты по истории Южной и Западной России. – Т. 2. – СПБ, 1865. — 314 с., c. 8–9.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. – Т. XXXVI. — Вильна, 1912. — 646 с. , c.233–234, 361.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. — 400 с.: ил., с.91–92.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс
«Мiр», 2016. — 400 с.: ил., с.84, 94, 99, 102; J. Wolff, Kniaziowie…s. 145.[↩][↩][↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. — 400 с.: ил., с. 103, 292.[↩]
НГАБ. КМф 18, воп. 1, с. 249., л. 573 зв.[↩][↩]
Wolff J. I., s. 140-142.[↩]
НГАБ. КМФ 18, воп. 1, с. 123., л. 488.[↩]
НГАБ. Ф 1926, воп. 5, с. 1., л. 30.[↩]
НГАБ. Ф 1926, воп. 5, с. 1., л. 267.[↩]
НГАБ, ф 1926, воп. 5, с. 3, л. 141.[↩]
НГАБ, ф. 1926, воп. 5, с. 2., л. 176.[↩]
Urzędnicy wileńscy., № 4156, s. 536.[↩]
НГАБ. Ф 1926, воп. 5, с. 4., л. 37[↩]
Wolff J. I., s. 142.[↩]
Энцыклапедыя гiсторыi Беларусi.— Т.5. — Мiнск, 1999.— 590 с., c.193.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV—XVIII стст. / В.У. Галубовiч, С.А. Рыбчонак, А.I. Шаланда. — Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. — 400 с.: ил., с.84.[↩]
MRPL, Akta„., s. 36.[↩]
D. Oljancyn, Originaltext„., s. 202 i 204]. І Фёдар, і Ян былі ўжо католікамі.[↩]
Wilno 1583 r. Czerwca 22 (Arch. Sbor. IV 42).[↩]
Z. 78 k. 22.[↩]
1597 r. Marca 27 (7. 83 k . 234 1. 235).[↩]
1611 r . Stycznia 11 (Słow . Geogr. IX 208 ).[↩]
1616 r. Maja 20 (Z. 93 k. 11 d. 15).[↩]
Z. 99 k. 445?[↩]
J. Wolff, Kniaziowie… s. 139[↩]
J. Wolff, Kniaziowie„„ s. 140.[↩]
Dwa listy pisane 15 i 26 Maja 1581 r. (dr. Arch . Sbor. VII 52—55).[↩]
Arch . Jugo Cz. VI T. I 244.[↩]
1596 Styczeń 23 (S. 73 k. 2).[↩]
S. 71 d . 91, 92.[↩]
Tamże dl. 97.[↩]
Arch . Jugo Cz . I T. I 534-536. [↩]
Kiewo-Sofij. Sobor. dod. 75 , Łukaszewicz, Dzieje 1 131.[↩]
Arch . Jugo Cz. II T. 1 35–37[↩]
Boniecki 92.[↩]
Karamzin XII 66[↩]
Źr. dziej. XXI 13-164, 392—533[↩]
Kiews. Centr. Arch. XII 11 d . 26.[↩]
Źr. dziej. XXI 181–334 , 539-586[↩]
Рыбчонак С. Радавод князёў Друцкіх-Горскіх у XV-XVIII стст. // Галубовіч В., Рыбчонак С., Шаланда А. Князі Друцкія-Горскія ў Вялікім Княстве Літоўскім у XV– XVIII стст. Мір: Музей «Замкавы комплекс Мір», 2016. С. 112.[↩]
АВАК. Т. VIII. Вильна, 1875. C. 117–119. Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy. S. 146.[↩]
Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy. S. 146.[↩][↩][↩][↩]
Lietuvos Vyriausiojo Tribunolo sprendimai (1583–1655). P. 307–314.[↩]
Яковенко Н. Українська шляхта з кінця XIV–до середини XVII століття. С. 337.[↩][↩]
Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy. S. 146; VL. T. IIІ. Petersburg, 1859. S. 238.[↩]
НГАБ. Ф. 1816. Воп. 1. Спр. 16. Арк. 732; Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy. S. 145.[↩]
Ibid.[↩]
Lietuvos Vyriausiojo Tribunolo sprendimai (1583–1655). P. 359–368; Kazimiero Leono Sapie.gos archyvo inventorinė knyga (1647/1648 m.) / Lietuvos istorijos institutas; parengė D. Antanavičius, A. Baliulis. Vilnius, 2014. P. 231.[↩]
Чарняўскі Ф. В. Ураднікі (пасады, тытулы) Менскага ваяводства XVI–XVIII стагоддзяў: (біяграф. давед.). Баранавічы, 2007. (Вып. 1: Стольнікі, падстоліі, лоўчыя, струкчашыя Мінскага ваяв.). С. 37.[↩]
АВАК. Т. XXVIII. Вильна, 1901. С. 168–171.[↩]
Albrycht Stanisław Radziwiłł. Pamiętnik o dziejach w Polsce. T. 2. Warszawa, 1980. S. 236. Разумеем так: «… (ёсць) аднак у сумненні, (ці не) нявінныя цярпелі знявагу, і я таксама не быў вольны ад фальшывага падазрэння».[↩]
Głosy Synow Załosne przy pogrzebie Wielmożney J. M. Paney P. Anny Kopciowny Druckiey Horskiey Starościney Orszańskiey <…> 1642. Гл. Estrejcher K. Bibliografia Polska. T. XV. Kraków, 1897. S. 329–330.[↩]
ИЮМ. Вып. 10. Витебск, 1879. С. 214–215.[↩]
Kotlubaj E. Życie Janusza Radziwiłła. Wilno; Witebsk, 1859.[↩]
[Bartoszewicz J.] Horski (Grzegorz, Hrehor) // Encyklopedyja powszechna. T. 12. Warszawa, 1863. S. 154–156; Moraczewski A. Bartoszewicz Julijan (182–1870) // PSB. T. I. Z. 3. Kraków, 1935. S. 325–326.[↩]
Мялешка В. Войны сярэдзіны XVII ст. Антыфеадальная вайна 1648–1651 гг. // Нарысы гісторыі Беларусі: у 2 ч. Ч. 1. / М. П. Касцюк, У. Ф. Ісаенка, Г. В. Штыхаў [і інш.]. Мінск, 1994. С. 201–208; Яго ж. Антыфеадальная вайна 1648–51 на Беларусі // Вялікае княства Літоўскае: энцыкл.: у 2 т. Мінск, 2005. Т. 1. С. 229–232.[↩]
Бярнацкі В. Паўстанне Хмяльніцкага: ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 г. // Arche. Пачатак. 2008. № 1–2 (64–65). С. 45–222. Ён нават вылучыў асобны кароткі раздзел ІІ «Зімовы наступ князя Друцкага-Горскага», у якім апісаў паход на Папову Гару і Старадуб (с. 68–69).[↩]
Джерела з історіī Національно-визвольноī війни украīнського народу 1648–1658 рр. Т. 1 (1648–1649 рр.) / упор. Юрій Мицик. Киīв, 2012.[↩]
Джерела з історіī Національно-визвольноī війни украīнського народу 1648–1658 рр. Т. 1. С. 78–80, 84–87; АЮЗР. Т. 3. СПб., 1862. С. 226–227.[↩]
АЮЗР. Т. 3. С. 227–228. UWKL. T. IV. Ziemia Smoleńska i województwo Smoleńskie. XIV–XVIII wiek / оprас. H. Lulewicz, A. Rachuba, P. Romaniuk. Warszawa, 2003. S. 282.[↩]
АЮЗР. Т. 3. С. 236.[↩]
Тамсама. С. 237.[↩]
UWKL. T. IV. S. 278.[↩]
Джерела з історіī Національно-визвольноī війни украīнського народу 1648-1658 рр. Т. 1. С. 283–284.[↩]
Urzędnicy centralni i dostojnicy Wielkiego Księstwa Litewskiego XIV–XVIII wieku. Spisy / оpr. H. Lulewicz, A. Rachuba. Kórnik, 1994. S. 46.[↩]
Rachuba A. Janusz Kiszka // Poczet hetmanów Rzeczypospolitej. Hetmani litewscy / рod red. M. Nagielskiego. Warszawa, 2006. S. 119.[↩]
Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 г. С. 58.[↩]
Kojałowicz-Wijuk W. Herbarz rycerstwa W. X Litewskiego tak zwany Compendium. S. 57; Wolff J. Pacowie. Materyały historyczno-genealogiczne. Petersburg, 1885. S. 193–194.[↩]
Kotlubaj E. Życie Janusza Radziwiłła. S. 115–116.[↩]
Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага. С. 62.[↩]
Джерела з історіī Національно-визвольноī війни украīнського народу 1648–1658 рр. Т. 1. С. 139–140, 172–173.[↩]
Kotlubaj E. Życie Janusza Radziwiłła. S. 118.[↩]
Бярнацкі В. Паўстанне Хмяльніцкага. С. 65.[↩]
Верагодна, сёння гэта вв. Пагост у Бярэзінскім р-не і Максімавічы ў Клічаўскім р-не.[↩]
Мялешка В. Войны сярэдзіны XVII ст. Антыфеадальная вайна 1648–1651 гг. // Нарысы гісторыі Беларусі: у 2 ч. Ч. 1. / М. П. Касцюк, У. Ф. Ісаенка, Г. В. Штыхаў [і інш.]. Мінск, 1994. С. 205; Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага. С. 65.[↩]
Джерела з історіī Національно-визвольноī війни украīнського народу 1648–1658 рр. Т. 1. С. 593.[↩]
Белоруссия в эпоху феодализма. Т. 2. Минск, 1960. С. 42.[↩]
Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy. S. 146. Elektorów poczet którzy niegdyś głosowali na elek.tów Jana Kazimierza roku 1648, Jana III roku 1674, Augusta II roku 1697, i Stanisława Augusta roku 1764, najjaśniejszych królów polskich, wielkich książąt litewskich, i t. d. / ułożył i wydał Oswald Zap.rzaniec z Siemuszowej Pietruski. Lwów, 1845. S. 116; VL. T. IV. Petersburg, 1860. S. 108.[↩]
Majewski W. Podobajło (Pobodajło) Stefan (Stepan), (zm. 1654) // PSB. T. XXVII. Z. 2. Wrocław; Warszawa etc., 1983. S. 135–136.[↩]
Kotlubaj E. Życie Janusza Radziwiłła. S. 116; Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага. С. 65–69.[↩]
Цяпер гэтае мястэчка вядома як г. Красная Гара – райцэнтр у Бранскай вобл. Расійскай Федэрацыі, знаходзіцца на паўночным захадзе вобласці на адлегласці блізка 15 км ад расійскабеларускай мяжы. Вялікае княства Літоўскае: энцыкл. Дадатак. Мінск, 2010. Т. 3. С. 373.[↩]
Пэўна, сёння в. Старыя Бабовічы блізка на паўночны захад ад Навазыбкава.[↩]
Пэўна, сёння в. Вялікая Топаль паміж Навазыбкавам і Старадубам.[↩]
Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага. С. 66–69.[↩]
Wiara abo wiernosc prawdziwa przy pogrzebie Wielmożnego Iego Mośći Pana P. Michała Ier.zego Druckiego Horskiego… Vilnae, [1652].[↩]
Джерела з історіī Національно-визвольноī війни украīнського народу 1648–1658 рр. Т. 1. С. 184–186, 197.[↩]
Бярнацкі В. Паўстанне Хмяльніцкага. С. 68.[↩]
АЮЗР. Т. 3. С. 300.[↩]
«На гэта (ёсць) пэўныя доказы і штодзённыя сведчанні тых, якія выходзяць з абозу на чаты і раз’езды, але і ў самым Магілёве не цяжка будзе аб гэтым даведацца». З історіī
Національно-визвольноī війни украīнського народу 1648–1658 рр. Т. 1. С. 283.[↩]
Джерела з історіī Національно-визвольноī війни украīнського народу 1648–1658 рр. Т. 1. С. 334–335, 341.[↩]
ИЮМ. Вып. 25. Витебск, 1894. С. 431–432.[↩]
Radziwiłł A. S. Pamiętnik o dziejach w Polsce. T. 3. Warszawa, 1980. S. 266; Wolff J. Senatoro.wie i dygnitarze Wielkiego Księstwa Litewskiego 1386–1795. Kraków, 1885. S. 31; Idem. Kniaziowie litewsko-ruscy. S. 146.[↩]
VL. T. IV. Petersburg, 1860. S. 152.[↩]
АВАК. Т. XXXIV. Вильна, 1909. С. 196–197.[↩]
Мяцельскі А. А. Мсціслаўскае княства і ваяводства ў XII–XVIII стст. Мінск, 2010. С. 241.[↩]
Rachuba A. Sapieha Paweł Jan h. Lis (1609–1665) // PSB. T. XXXV. Warszawa; Kraków, 1994. S. 140.[↩]
AZS. T. II. Okresy panowań królów elekcyjnych XVI–XVII wiek / оprас. H. Lulewicz. Warsza.wa, 2009. S. 358–363.[↩]
Паўночная вайна 1655–60 // Вялікае княства Літоўскае: энцыкл.: у 2 т. Мінск, 2006. Т. 2. С. 412.[↩]
Chrapowicki J. A. Diariusz / оprас. T. Wasilewski. Warszawa, 1978. Cz. 1. S. 128–129.[↩]
Rachuba A. Sapieha Paweł Jan h. Lis (1609–1665) // PSB. T. XXXV. S. 141.[↩]
Ibid. Cz. 1. S. 141.[↩]
AZS. T. II. S. 366–370.[↩]
Kojałowicz W. W. Compendium. S. 46.[↩]
Niesiecki K. Korona polska. T. IІ. Lwów, 1738. S. 373.[↩]
Wolff J. Senatorowie i dygnitarze. S. 31.[↩]
Dumin S., Rachuba A., Sikorska-Kulesza J. Ciechanowieccy herbu Dąbrowa. S. 56.[↩]
Грыцкевіч А. Вайна Расіі з Рэччу Паспалітай 1654–67 // Вялікае княства Літоўскае: энцыкл.: у 2 т. Т. 1. Мінск, 2005. С. 376.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст./ В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр : Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с., с.132.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. Т. XХХIV. – Вильна, 1909. – 641 с., с. 197[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, л. 967.[↩]
Boniecki A. Herbarz polski. T. XI. Warszawa, 1907. S. 116.[↩]
Herbarz rycerstwa Wielkiego Ksiąstwa Litewskiego, tak zwany Compendium / W.W. Kojałowicz. — Kraków, 1897. — 545 с., c.46]. Больше сведений о нем нет.
36/25. КНЖ. АННА ЯНОВНА ДРУЦКАЯ ГОРСКАЯ (1622)

маршалкоўна аршанская.

Януш Быхавец меў за жонку княжну Ганну Друцкую Горскую, маршалкоўну аршанскую, памёр да 8 мая 1622 г. Валодаў купленымі маёнткамі Таўкачэвічы (з 1617 г.) і Грэбені Дудзічы (з 1621 г.) у Менскім ваяводстве((НГАБ у Горадні., ф.1664, воп.1, спр.209, а.1; 27, Т.2, s.271.[↩]
НГАБ у Горадні, ф.1664, воп.1, спр.755, а.1.[↩]
НГАБ у Горадні, ф.1664, воп.1, спр.770, а.3.[↩]
НГАБ у Горадні, ф.1664, воп.1, спр.875, а.1.[↩]
НГАБ у Горадні, ф.1664, воп.1, спр.10, а.1.[↩]
НИАБ, ф. 694, оп. 5, д. 71, л. 12.[↩]
Wiara abo wiernosc prawdziwa przy pogrzebie Wielmożnego Iego Mośći Pana P. Michała Ie.rzego Druckiego Horskiego <…> Vilnae, [1652].[↩]
НГАБ, ф. 1727, воп. 1, спр. 8, арк. 208. Запіс актыкаваны у мінскім гродскім судзе 25.01.1721.[↩]
Беларускі архіў. Т. 3. Мінск : Выданьне Беларускае акадэміі навук, 1931. – 442 с., c. 259—260.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст./
В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр : Музей «Замкавы ком-
плекс «Мiр», 2016. – 400 с., с. 165; Нарбут, А. Генеалогия Беларуси. Вып.2 (XVI–XVIII вв.) / А. Нарбут. – М., 1994. – 168 с., c.111; Kojałowicz, W. W. Herbarz rycerstwa Wielkiego Ksiąstwa Litewskiego, tak zwany Compendium / W. W. Kojałowicz. – Kraków, 1897. – 545 с., c.46.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., лл. 829–1009об.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст./ В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр : Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с., с. 167, 276—307.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст./ В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр : Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с., с.167.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., л. 967.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст./ В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр : Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с., с. 168.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1769, оп.1, д.14, лл.83—87об.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст./ В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр : Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с., с. 167, 285.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., лл. 831об, 923, 971—971об.[↩][↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст./ В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр : Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с., с. 295.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст. / В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с. : ил., с.180.[↩][↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., л. 973.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., л.1004.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., л.933, 933а.[↩][↩][↩][↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст. / В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с. : ил., с.165.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., л.978об.[↩]
НГАБ, ф. 1727, воп.1, спр. 8, арк. 193, спр. 9, арк. 16, спр. 13, арк. 829-1065.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст./ В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр : Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с., с.180—181.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., л. 979об.[↩][↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст. / В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с. : ил. с.187.[↩][↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст. / В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с. : ил., с.182.[↩][↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, л. 965.[↩]
Кузнецов, И. Н. История государства и права Беларуси / И. Н. Кузнецов, В. А. Шелкопляс. – Минск : Дикта, 1999.–272 с. , c.85.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, л.938об.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, л.998об.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., лл.939—939об, 978 об—979об.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, лл.829—927; ч.13, 14. лл.928—1009об.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, лл.991об. —992об, 945, 953об.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, лл. 933об, 939.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, лл.940, 973, 981 об.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, л.993об.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, л.985.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, лл. 912об, 933об, 955, 960, 986, 988.[↩]
Акты Виленской Археографической Комиссии. Т. ХII – Вильна, 1883. – 756 с., c.306–311.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14, лл. 933об–934, 963об, 975, 1008.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст. / В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с. : ил., с.187.[↩]
Нарбут, А. Генеалогия Беларуси. Вып.2 (XVI–XVIII вв.) / А. Нарбут. – М., 1994. – 168 с. , c.110—111.[↩]
Национальный исторический архив РБ, ф. 1727, оп.1, д.13, ч.12–14., лл. 993, 993об, 996об.[↩]
Князi Друцкiя-Горскiя ў Вялiкiм Княстве Лiтоўскiм у XV–XVIII стст. / В. У. Галубовiч, С. А. Рыбчонак, А. I. Шаланда. – Мiр: Музей «Замкавы комплекс «Мiр», 2016. – 400 с. : ил. с.187.[↩]

Рубрики: ДруцькіРюриковичі

Друцкие–Горские, Дудаковские, Бурневские

Опубликовано Безносюк Сергій Миколайович в 16/12/201916/12/2019

I. Общие сведения о роде.

ІІ. Сфрагистика и геральдика князей Друцких Горских

III. Генеалогия рода князей Друцких Горских

XVIII генерация

XIX генерация

XX генерация

XXI генерация

XXII генерация

XXIII генерация

XXIV генерация

XXV генерация

Лица не попавшие в роспись

IV. Скрипторий

№ 1

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУЦБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

0 комментариев

Добавить комментарий Отменить ответ

Рюриковичі

Яновы

Рюриковичі

Ростовские-Борисоглебские

Рюриковичі

Ростовские-Устретенские

Друцкие–Горские, Дудаковские, Бурневские

Опубликовано Безносюк Сергій Миколайович в 16/12/201916/12/2019

I. Общие сведения о роде.

ІІ. Сфрагистика и геральдика князей Друцких Горских

III. Генеалогия рода князей Друцких Горских

XVIII генерация

XIX генерация

XX генерация

XXI генерация

XXII генерация

XXIII генерация

XXIV генерация

XXV генерация

Лица не попавшие в роспись

IV. Скрипторий

№ 1

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУЦБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

0 комментариев

Добавить комментарий Отменить ответ

Похожие записи

Рюриковичі

Яновы

Рюриковичі

Ростовские-Борисоглебские

Рюриковичі

Ростовские-Устретенские