Одоєвські

Общие сведения о роде

ОДО­ЕВ­СКИЕ — рус­ский кня­же­ский род, из чер­ни­гов­ских Рю­ри­ко­ви­чей. Млад­шая ветвь в по­том­ст­ве вел. кн. но­во­сильско­го Ро­ма­на Се­мё­но­ви­ча, бли­жай­шие род­ст­вен­ни­ки кня­зей Бе­лёв­ских и Во­ро­тын­ских. В кон. 14 – 1‑й четв. 15 вв. бы­ли частью пра­вя­щей ди­на­стии са­мо­сто­ят. Но­во­­силь­­ско-Одо­ев­ско­­го кня­же­ст­ва, пос­ле 1427 слу­жи­лые кня­зья с ин­­ди­ви­­ду­аль­­­но-груп­­по­­вым ста­ту­сом в Вел. кн-ве Ли­тов­ском (ВКЛ), в 1490‑х – 1580‑х гг. слу­жи­лые кня­зья с ин­дивиду­аль­ным ста­ту­сом в Мос­ков­ском гос-ве. С кон. 16 в. вхо­ди­ли в со­став выс­шей зна­ти Мос­ков­ско­го государства.

Кн. Одо­ев­ские в годы оприч­ни­ны окон­ча­тель­но лиши­лись родо­вых кня­же­ских вла­де­ний в Верх­не­ок­ском крае (родо­во­го «уде­ла» в Лих­вине).[1] В кон­це XVI — нача­ле XVII в. они высту­па­ют доволь­но круп­ны­ми зем­ле­вла­дель­ца­ми, хотя их вла­де­ния зна­чи­тель­но усту­па­ли по раз­ме­рам вла­де­ни­ям их соро­ди­чей кн. Воро­тын­ских. Соглас­но рос­пи­си рус­ско­го вой­ска 1604 г., кн. Иван Ники­тич Боль­шой Одо­ев­ский выста­вил в поход про­тив Само­зван­ца 23 воору­жен­ных всад­ни­ка (т. е. имел око­ло 2300 четв. помест­ной и вот­чин­ной земи), а его пле­мян­ник выста­вил 12 всад­ни­ков «оприч вязем­ской зем­ли» (око­ло 1200 четв.).[2]

Поколенная роспись рода

I Рюрик, князь Новгородский
II Игорь Рюри­ко­вич, вели­кий князь Киев­ский +945
III Свя­то­слав I Иго­ре­вич, вели­кий Киев­ский 942–972
IV Вла­ди­мир I, вели­кий князь Киев­ский +1015
V Яро­слав I Муд­рый, вели­кий князь Киев­ский 978‑1054
VI Свя­то­слав II, вели­кий князь Киев­ский 1027–1076
VII Олег Гори­сла­вич, князь Чер­ни­гов­ский +1115
VIII Свя­то­слав Ольгович,
IX Игорь Святославич
X Олег-Павел Игоревич
XI Юрий Ольгович
XII Семён Юрьевич
XIII Миха­ил Семё­но­вич князь Глу­хов­ский
XIV Семён Михай­ло­вич, князь Глу­хов­ский и Ново­силь­ский
XV Роман Семё­но­вич, князь Ново­силь­ский и Одоевский

XVI генерація від Рюрика

1. КНЯЗЬ ЮРИЙ РОМА­НО­ВИЧ НОВО­СИЛЬ­СКИЙ И ОДО­ЕВ­СКИЙ (1424,1430)

тре­тий сын кня­зя Рома­на Семе­но­ви­ча Ново­силь­ско­го, извест­ный из родо­слов­цев, родо­на­чаль­ник одо­ев­ской вет­ви ново­силь­ских кня­зей [3]. В Румян­цев­ском и Госу­да­ре­вом родо­слов­цах ука­зан без титу­ла [4]. В родо­слов­цах Лето­пис­ном, Пат­ри­ар­шей редак­ции и Редак­ции нача­ла XVII в. запи­сан с титу­лом кня­зя «Ново­силь­ско­го» [5]. В лето­пи­сях под 1423 и 1424 гг. Юрий ука­зан с титу­лом кня­зя «Одо­ев­ско­го» по его столь­но­му горо­ду; в пись­ме Вито­вта от 1 янва­ря 1425 г.: «herczog von Odoiow» (нем.) [6]. Одна­ко есть все осно­ва­ния пола­гать, что при заклю­че­нии докон­ча­ния с Лит­вой в авгу­сте 1427 г. имен­но он высту­пал с титу­лом «gross herczog von Nowossilesk» (нем.) [7]. Со­юз­ник моск. кня­зей в борь­бе с Ма­мае­вой Ор­дой, уча­ст­ник по­хо­дов на Ря­зан­ское вел. кн-во (1371, 1385) и Твер­ское вел. кн-во (1375), пра­ви­тель Одо­ев­ско­го кн-ва (нач. 15 в. – не ра­нее 1427), в мае 1407 ряд вла­де­ний его сы­но­вей был не­на­дол­го за­хва­чен вой­ска­ми вел. кн. ли­тов­ско­го Ви­тов­таво вре­мя моск.-ли­тов. вой­ны 1406-08.В кон. 1‑й четв. 15 в. из-за не­спо­кой­ной во­ен.-по­ли­тич. об­ста­нов­ки на гра­ни­це с улу­са­ми Ор­ды сбли­зил­ся с пра­ви­те­ля­ми ВКЛ. В 1423 г. на Одо­ев совер­шил напа­де­ние хан Барак, кото­рый хоть горо­да и не взял, но захва­тил мно­го плен­ных, отби­тых вско­ре кня­зем Юри­ем. В 1424 г. город под­верг­ся напа­де­нию хана Куи­да­та. Князь Юрий, с помо­щью рати, направ­лен­ной вели­ким кня­зем литов­ским Вито­втом, смог ото­гнать вра­же­ское войско.

В 1427 в ус­ло­ви­ях на­ча­ла Мо­с­ков­ской усо­бицы 1425–53 вслед за ря­зан­ским и прон­ским вел. князь­я­ми при­сяг­нул на вер­ность и взял на се­бя обя­зан­но­сти «служ­бы» Ви­тов­ту. Имен­но в 1420‑е гг. поли­ти­ка Вито­вта была направ­ле­на на сбли­же­ние с кня­зья­ми ново­силь­ско­го дома, что осо­бен­но про­яви­лось после смер­ти его зятя – вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Васи­лия I († 1425 г.). В кон­це июля – нача­ле авгу­ста 1427 г. Вито­вт совер­шил поезд­ку в Ново­силь­ско-Одо­ев­скую и Рязан­скую зем­ли, а затем 14 авгу­ста писал из Смо­лен­ска вели­ко­му маги­стру Немец­ко­го (Тев­тон­ско­го) орде­на: «Тут нас посе­ти­ли вели­кие гер­цо­ги, те самые из рус­ских стран (земель), кото­рых так­же в их [стра­нах] почти­тель­но назы­ва­ют вели­ки­ми кня­зья­ми: рязан­ские – пере­я­с­лав­ский, прон­ский; ново­силь­ский со сво­и­ми детьми, и так­же из зна­ме­ни­той Одо­ев­ской стра­ны – гер­цо­ги и гер­цо­ги­ня-вдо­ва воро­тын­ские» [8]. С опо­рой на пись­мо спут­ни­ка Вито­вта – шута Генне от 15 авгу­ста сле­ду­ет пола­гать, что вели­ко­му кня­зю литов­ско­му при­сяг­ну­ли пять кня­зей ново­силь­ско­го дома [9]. В пись­ме Вито­вта под «вели­ким кня­зем ново­силь­ским» под­ра­зу­ме­ва­ет­ся Юрий Рома­но­вич. Далее сто­ит ссыл­ка на его сыно­вей (во мно­же­ствен­ном чис­ле) – кня­зей Ива­на и Семе­на, а так­же воро­тын­ских кня­зей (во мно­же­ствен­ном чис­ле) – Федо­ра и Васи­лия Льво­ви­чей, вме­сте с их мате­рью – вдо­вой кня­зя Льва Романовича.

В более позд­нем спис­ке Бело­рус­ской I лето­пи­си – суп­расль­ском пер­вой поло­ви­ны XVI в., поми­мо изве­стия о съез­де 1430 г., поме­щен ран­ний лето­пис­ный вари­ант «Похва­лы Вито­вту» [10]. Про­то­граф «Похва­лы» изве­стен в спис­ке 1428 г. слов Иса­а­ка Сири­на. В этом фраг­мен­те Суп­расль­ско­го спис­ка, не име­ю­щем заго­лов­ка, впер­вые в лето­пи­са­нии повест­ву­ет­ся о съез­де у вели­ко­го кня­зя Вито­вта в вели­ком Луц­ке. Но сооб­ща­ет­ся о при­ез­де в Луцк лишь «цеса­ря рим­ско­го» и одно­вре­мен­но коро­ля вен­гер­ско­го Сигиз­мун­да с супру­гой [11]. О вели­ком кня­зе мос­ков­ском отме­че­но, что с вито­втом он «во вели­цеи люб­ви живя­ше, а «вели­ки князь тферь­скии и вели­кии князь резан­скыи, и вели­кии одо­евъскыи» назва­ны в соста­ве несколь­ко неопре­де­лен­но­го спис­ка, где «иже не обре­те­ся … ни град, ни место, иже бы не при­хо­ди­ли к слав­но­му гос­по­да Вито­въту» [12]. при­чем в «похва­ле» из руко­пи­си 1428 г. кня­зья одо­ев­ские вооб­ще не упо­ми­на­ют­ся. В Ники­фо­ров­ском спис­ке Бело­рус­ской I лето­пи­си (1‑й бело­рус­ско-литов­ский лето­пис­ный свод) содер­жит­ся упо­ми­на­ни о съез­де зна­ти на пред­по­ла­гав­шу­ю­ся коро­на­цию литов­ско­го вели­ко­го кня­зя Вито­вта в августе–октябре 1430 г. в Тро­ках и Виль­но. В спис­ках это­го сво­да содер­жит­ся наи­бо­лее пол­ный сре­ди лето­пис­ных источ­ни­ков пере­чень гостей Вито­вта. В чис­ле при­гла­шен­ных «и одо­евь­скыи кня­зи сами были» [13].

25 апре­ля 1434 (в день св. Филип­па и Иако­ва) писал Свит­ри­гай­ло к вели­ко­му маги­стру Тев­тон­ско­го орде­на из Смо­лен­ска: что доб­рые, вер­ные и искрен­ние дру­зья его в Поль­ше и Лит­ве, рав­но и под­да­ные его, на гра­ни­це нахо­дя­щи­е­ся, уве­до­ми­ли его о наме­ре­нии поля­ков, в Тро­и­цын день истре­бить огнём, мечём или голо­дом зам­ки его Лавцк (здесь, Луцк) и Кре­ме­нец, и соеди­нясь с литов­ца­ми, напасть на его зем­ли. Что Вое­во­да его Неми­ра (в Коце­бу «Неми­за»), намест­ник Брян­ский, при­был к нему от татар­ско­го Хана Сеид Ахме­та вме­сте с вели­ким кня­зем это­го Хана, по име­ни Бато, и с глав­ным пред­во­ди­те­лем войск его. Послы эти донес­ли ему, что Хан с силь­ным вой­ском и со все­ми кня­зья­ми и вое­во­да­ми сво­и­ми изго­то­вил­ся уже к похо­ду и ожи­да­ет назна­че­ния его. Вслед­ствие это­го, Свит­ри­гай­ло, по сове­ту кня­зей сво­их и вель­мож, отпра­вил к Сеид Ахме­ту Иваш­ку Мени­ви­до­ви­ча с пред­ло­же­ни­ем, да бла­го­во­лит Хан идти к гра­ни­це поль­ской и охра­нять горо­да и зам­ки; меж­ду тем как он сам с про­чи­ми союз­ны­ми вой­ска­ми дви­нет­ся в зем­лю литов­скую. Что вели­кий князь Мос­ков­ский Юрий при­слал к нему сына сво­е­го с мно­го­чис­лен­ным вой­ском, рав­но как и вели­кий князь Твер­ский и кня­зья Одо­ев­ские «коих пред­ше­ствен­ни­ки наши нико­гда не мог­ли иметь сво­и­ми союз­ни­ка­ми; и Хан отдал нам сих кня­зей Одо­ев­ских и при­над­ле­жа­щие им зем­ли во вла­де­ние и соб­ствен­но­руч­но утвер­дил оные за нами.» Поче­му Орден с сво­ей сто­ро­ны дол­жен вся­че­ски ста­рать­ся о раз­вле­че­нии и ослаб­ле­нии поль­ских войск. «Если мы таким обра­зом, будем помо­гать друг дру­гу, как дали в том обет и кля­лись вме­сте с под­власт­ны­ми нам; тогда с помо­щью Божьею, лег­ко про­ти­во­сто­ять можем вра­гам нашим.» Далее сооб­ща­ет Свит­ри­гай­ло, что поля­ки неод­но­крат­но пред­ла­га­ли ему мир, если он толь­ко оста­вит Орден; но что он нико­гда на это не согла­сит­ся. Что и сам импе­ра­тор Рим­ский уве­ще­вал его быть вер­ным Орде­ну; «что мы все­гда дела­ли, дела­ем и веч­но делать будем, и не нару­шим клят­вы и обе­та наше­го.» Он твёр­до уве­рен, что Гро­смей­тер испол­нен тех же чувств; чего ради и посы­ла­ет к нему бла­го­род­но­го Гав­ри­ла Цер­ле, тай­но­го Сек­ре­та­ря сво­е­го, кото­рый всё про­чее сло­вес­но объ­яс­ни­ти ему [14].

XVII генерація від Рюрика

2/1. КН. ИВАН (ИН. ИОНА) ЮРЬЕ­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1459,† 1477/1481)

сын Юрия Рома­но­ви­ча; пра­ви­тель Но­во­­силь­­ско-Одо­ев­ско­­го кн-ва (с 1455/59), 21.4.1459 за­клю­чил до­го­вор [совм. с князь­я­ми Фё­до­ром и Ва­си­ли­ем Ми­хай­ло­ви­ча­ми, вну­ка­ми бе­лёв­ско­го кн. Ва­си­лия Ро­ма­но­ви­ча (? – кон. 14 в.), стар­ше­го сы­на но­во­силь­ско­го кн. Ро­ма­на Се­мё­но­ви­ча] c Ка­зи­ми­ром IV, от ко­то­ро­го по­лу­чил в дер­жа­ние в ВКЛ рас­по­ло­жен­ные в Смо­лен­ской зем­ле Мес­ти­ло­во, Кцынь и Хва­сто­ви­чи, в 1460‑х гг. про­дол­жал слу­жить Ка­зи­ми­ру IV. Отче­ство кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча извест­но из его дого­вор­ной гра­мо­ты 1459 г. и запи­сей в цер­ков­ных кни­гах XV в. Покров­ско­го Доб­ро­го мона­сты­ря [15]. Из посоль­ских книг мос­ков­ско-литов­ских дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний сле­ду­ет, что князь Семен Одо­ев­ский при­хо­дил­ся ему род­ным бра­том [16]. Сле­до­ва­тель­но, князь Лев Рома­но­вич имел сыно­вей: Васи­лия и Федо­ра, а князь Юрий Рома­но­вич имел сыно­вей: Ива­на и Семена.

У тэкс­це пасоль­скіх пра­моў Іва­на III кан­ца XV ст. заха­ва­ла­ся пасвед­чанне аб служ­бе кня­зёў Фёда­ра (Льво­ві­ча) Вара­тын­ска­га, Іва­на і Сямё­на (Юр’евічаў) Адо­еўскіх і бялёўскіх кня­зёў Васі­лю II яшчэ ў часы пана­ван­ня Казі­мі­ра [17]. У літоўска-адо­еўскім дага­во­ры ад 21 кра­савiка 1459 г. літоўскі бок так­са­ма прад­стаў­ляў Казі­мір IV. Яго контр­аген­та­мі былі князь Іван Юр’евіч Адо­еўскі з пля­мен­ні­ка­мі – кня­зя­мі Фёда­рам і Васілём Міхай­лаві­ча­мі Бялёўскі­мі 56.

Вслед за тем меж­ду кня­зья­ми ново­силь­ско­го дома про­изо­шло неко­то­рое пере­рас­пре­де­ле­ние литов­ских «пожа­ло­ва­ний». В посоль­ских кни­гах дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Моск­вы с Лит­вой в акте от 10 мая 1497 г. сохра­ни­лось сви­де­тель­ство о том, что неко­гда Кази­мир «пода­вал» кня­зю Ива­ну Юрье­ви­чу Одо­ев­ско­му, а по его смер­ти и его детям Миха­и­лу и Федо­ру Ива­но­ви­чам «села Смо­лен­ско­го пове­ту на имя Мести­ло­во, а Кцинь, а Хво­сто­ви­чи» [18]. На пере­го­во­рах же о заклю­че­нии мос­ков­ско-литов­ско­го дого­во­ра о мире 1494 г. выяс­ни­лось, что демен­скую волость Сно­пот и горо­де­чен­скую волость Чер­ня­ти­чи дер­жал князь Федор Ива­но­вич Одо­ев­ский, несмот­ря на то, что у кня­зя Семе­на Федо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го хра­ни­лась гра­мо­та Кази­ми­ра о пожа­ло­ва­нии Сно­по­та и Горо­деч­ны его отцу кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу [19]. Князь Иван Юрье­вич со сво­и­ми белёв­ски­ми пле­мян­ни­ка­ми назы­ва­ли себя «слу­га­ми» Кази­ми­ра, под­чер­ки­вая, что еще нака­нуне заклю­че­ния дого­во­ра 1459 г. слу­жи­ли Лит­ве [20]. Эта служ­ба про­те­ка­ла без «пожа­ло­ва­ния» по «Вито­вто­ву докон­ча­нию». При­ме­ча­тель­но, что пере­дан­ные одо­ев­ско­му кня­зю Сно­пот и Чер­ня­ти­чи в источ­ни­ках назва­ны не само­сто­я­тель­ны­ми, а под­чи­нен­ны­ми воло­стям кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. Поэто­му не исклю­че­но, что в пери­од с 1442 по 1459 гг. в рам­ках един­ствен­но­го литов­ско-ново­силь­ско­го (по сути, литов­ско-воро­тын­ско­го) дого­во­ра имен­но князь Федор Льво­вич, как стар­ший в роду, при­вле­кал сво­их млад­ших роди­чей к литов­ской служ­бе. В таком слу­чае в каче­стве воз­на­граж­де­ния он дол­жен был давать им воло­сти, с кото­рых бы они слу­жи­ли Лит­ве под его нача­лом. Но как толь­ко князь Иван Юрье­вич всту­пил в само­сто­я­тель­ные отно­ше­ния с вели­ким кня­зем литов­ским, он стал пре­тен­до­вать на эту долю литов­ских зем­ле­вла­де­ний сво­е­го воро­тын­ско­го роди­ча. Во вся­ком слу­чае, литов­ско-одо­ев­ский дого­вор 1459 г. обес­пе­чил воз­мож­ность допол­ни­тель­но­го дохо­да семей­ству кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча на литов­ской служ­бе неза­ви­си­мо от семей­ства кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. К воло­стям Кци­ну, Сно­по­ту и Чер­ня­ти­чам князь Иван Юрье­вич полу­чил от Кази­ми­ра Мести­ло­во и Хва­сто­ви­чи. Поз­же тер­ри­то­рия литов­ских «пожа­ло­ва­ний» одо­ев­ским кня­зьям зна­чи­тель­но уве­ли­чи­лась [21].

Раз­де­ле­ние дого­во­ра 1427 г. на две вет­ви было обу­слов­ле­но не столь­ко поли­ти­че­ским рас­ко­лом в роду ново­силь­ских кня­зей, сколь­ко стрем­ле­ни­ем воро­тын­ских (в 1432 г.) и одо­ев­ских (в 1459 г.) кня­зей пер­со­ни­фи­ци­ро­вать литов­ские «пожа­ло­ва­ния» и рас­пре­де­лять их внут­ри сво­их кла­нов. При этом, нахо­дясь на литов­ской служ­бе, они про­дол­жа­ли высту­пать сообща.

Князь Іван Юр’евіч быў жывы яшчэ 14 сакавіка 1477 г. [22]. Да пачат­ку 1481 г. яго само­га і яго бялёўскіх пля­мен­нікаў ужо не было сярод жывых.

В сино­ди­ке мос­ков­ско­го Успен­ско­го собо­ра сохра­ни­лась память кня­зьям Одо­ев­ским: «кня­зю Ива­ну Юрье­ви­чу, во ино­цех Ионе, и кня­зю Семе­ну Юрье­ви­чу, и кня­зю Фео­до­ру Ива­но­ви­чу (имя при­пи­са­но на полях) Одо­ев­ским»[23].

По родо­слов­цам (Румян­цев­ская редак­ция 1540‑х гг.) заму­жем за кем-то из бра­тьев Юрье­ви­чей была дочь кня­зя Яро­сла­ва Обо­лен­ско­го, одно­го из пред­ста­ви­те­лей мос­ков­ской ари­сто­кра­тии кон­ца XV в.[24] В ино­че­стве — Иoнa. [25].

3/1. КН. СЕМЕН ЮРЬЕ­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (†1473)

слу­жи­лый князь вел. кня­зей ли­тов­ских и вел. кня­зей московских.

Неза­дол­го до 14 авгу­ста 1427 г. меж­ду Вито­втом с одной сто­ро­ны и вели­ким кня­зем Юри­ем Рома­но­ви­чем Ново­силь­ским и Одо­ев­ским с дру­гой был заклю­чен дого­вор. На сто­роне послед­не­го высту­па­ли двое сыно­вей кня­зья Иван и Семен Юрье­ви­чи, а так­же воро­тын­ские пле­мян­ни­ки кня­зья Васи­лий и Федор Льво­ви­чи. На встре­че с Вито­втом при­сут­ство­ва­ла вдо­ва кня­зя Льва Рома­но­ви­ча– кня­ги­ня Воро­тын­ская [26]. С заклю­че­ни­ем дого­во­ра кня­зья ново­силь­ско­го дома по отно­ше­нию к вели­ко­му кня­зю литов­ско­му при­об­ре­та­ли ста­тус «слу­жи­лых кня­зей». Смысл это­го ста­ту­са заклю­чал­ся в том, что они обя­за­лись слу­жить вели­ко­му кня­зю литов­ско­му за воз­на­граж­де­ние, кото­рое мог­ло выра­жать­ся, види­мо, как в денеж­ной фор­ме, так и в наде­ле­нии слу­жи­лых кня­зей адми­ни­стра­тив­ны­ми долж­но­стя­ми и зем­ля­ми, кото­рые при­но­си­ли бы им доход. С при­об­ре­тен­ных в Лит­ве земель­ных «пожа­ло­ва­ний» слу­жи­лый князь в каче­стве нало­га дол­жен был пла­тить в литов­скую каз­ну «полет­нее» (еже­год­ную дань). В искон­ную Ново­силь­скую зем­лю вели­кий князь литов­ский обя­зал­ся не всту­пать­ся. Пер­вый ново­силь­ско-литов­ский дого­вор преду­смат­ри­вал воз­мож­ность его про­дле­ния после сме­ны вла­сти в Лит­ве или в Ново­силь­ско-Одо­ев­ском кня­же­стве. С 1432 г. дого­во­ры удель­ных воро­тын­ских и удель­ных одо­ев­ских кня­зей с Лит­вой ста­ли заклю­чать­ся неза­ви­си­мо друг от дру­га «по Вито­вто­ву докон­ча­нию» [27].

Не позд­нее кон. 1450‑х гг. окон­ча­тель­но пе­ре­шёл на служ­бу к вел. князь­ям мо­с­ков­ским, имел чин слу­ги, У тэкс­це пасоль­скіх пра­моў Іва­на III кан­ца XV ст. заха­ва­ла­ся пасвед­чанне аб служ­бе кня­зёў Фёда­ра (Льво­ві­ча) Вара­тын­ска­га, Іва­на і Сямё­на (Юр’евічаў) Адо­еўскіх і бялёўскіх кня­зёў Васі­лю II яшчэ ў часы пана­ван­ня Казі­мі­ра, па сло­вах Іва­на III, князь Сямён Адо­еўскі слу­жыў яму са сва­ёй вот­чы­най [17], а пас­ля яго смер­ці яго­ныя дзе­ці ўспад­ка­валі яго пало­ву Адо­е­ва [28].

Осе­нью 1473 г. «Любу­чане без­вест­но при­и­до­ша на кня­зя Семе­на Оду­евъско­го, он же бои поста­ви с ними… и уби­ша ту кня­зя Семе­на еди­но­го, а про­чии же все здра­вии» [29]. По убе­ди­тель­ным аргу­мен­там А. В. Анто­но­ва, кня­зю С. Ю. Одо­ев­ско­му при­над­ле­жал Веп­рин, упо­мя­ну­тый «что за одо­ев­ски­ми княз­ми» в духов­ной гра­мо­те вели­ко­го кня­зя Ива­на III 1503 г. и поз­же став­ший осно­вой Веп­рин­ско­го ста­на Алек­син­ско­го уез­да[30]. По пис­цо­вой кни­ге и «Ланд­кар­те Туль­ской про­вин­ции Алек­син­ско­го уез­да» 1739–1740 г. мож­но уточ­нить лока­ли­за­цию Веп­рин­ско­го ста­на. Он рас­по­ла­гал­ся в бас­сейне верх­не­го тече­ния р. Чере­пе­ти, глав­ным обра­зом, ее пра­во­го при­то­ка – р. Чере­пет­ки[31]. На севе­ре Веп­рин­ский стан гра­ни­чил с Любуц­ким ста­ном «Калуж­ской при­пи­си» Алек­син­ско­го уез­да, а на запа­де и юге с Лих­винcким уез­дом, сфор­ми­ро­ван­ным в 1560‑е годы из быв­ших вла­де­ний кня­зей Одо­ев­ских. Рас­по­ло­же­ние Веп­ри­на на гра­ни­це меж­ду воло­стя­ми, тянув­ши­ми к Любуц­ку, и зем­ля­ми уде­ла кня­зей Одо­ев­ских помо­га­ет понять суть кон­флик­та 1473 г. Оче­вид­но, князь Семен Юрье­вич захва­тил часть любуц­кой воло­сти Веприн.

В сино­ди­ке мос­ков­ско­го Успен­ско­го собо­ра сохра­ни­лась память кня­зьям Одо­ев­ским: «кня­зю Ива­ну Юрье­ви­чу, во ино­цех Ионе, и кня­зю Семе­ну Юрье­ви­чу, и кня­зю Фео­до­ру Ива­но­ви­чу (имя при­пи­са­но на полях) Одо­ев­ским»[23].

По родо­слов­цам (Румян­цев­ская редак­ция 1540‑х гг.) заму­жем за кем-то из бра­тьев Юрье­ви­чей была дочь кня­зя Яро­сла­ва Обо­лен­ско­го, одно­го из пред­ста­ви­те­лей мос­ков­ской ари­сто­кра­тии кон­ца XV в.[24]

XVIII генерація від Рюрика

4/2. КН. МИХА­ИЛ ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1481, +1488/1491)

пре­ем­ник от­ца в ка­че­ст­ве пра­ви­те­ля Но­во­­силь­­ско-Одо­ев­ско­­го кн-ва. Осе­нью 1480 его вла­де­ния и зем­ли его род­ст­вен­ни­ков под­верг­лись ра­зо­ре­нию ор­дын­ца­ми во вре­мя Стоя­ния на Уг­ре 1480, не­смот­ря на то, что ра­нее О. со­дей­ст­во­ва­ли про­хо­ду войск ха­на Ах­ме­да к вер­ховь­ям Оки, 26 янва­ря 1481 г. кня­зья М.И. и Ф.И. Одо­ев­ские и их тро­ю­род­ный пле­мян­ник, князь И.В. Белев­ский, заклю­чи­ли дого­вор о служ­бе с коро­лем Кази­ми­ром IV, оче­вид­но, в свя­зи со смер­тью отца кня­зей Одо­ев­ских – Ива­на Юрье­ви­ча [Шеков А.В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вер­хов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII – сере­ди­на XVI в. М., 2018, с. 230]. Веро­ят­но, двор Бол­ва­ни­чи с Белиц­кой воло­стью были пожа­ло­ва­ны кня­зьям Одо­ев­ским в свя­зи с при­ня­ти­ем их «у служ­бу» в 1881 [РИБ, 1910, № 133, стб. 652, 653; ср.: Шеков А.В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вер­хов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII – сере­ди­на XVI в. М., 2018, с. 226]. Центр Белиц­кой воло­сти лока­ли­зо­ван В.Н. Тему­ше­вым по д. Белик на р. Бели­чек (пра­вый при­ток р. Сто­меть – пра­вый при­ток р. Остер – левый при­ток р. Сож) [Тему­шев В. Н. На восточ­ной гра­ни­це Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го. Сере­ди­на XIV – пер­вая поло­ви­на XVI в. Тула, 2016, с. 18, кар­та 1]. Двор Бол­ва­ни­чи нахо­дил­ся на левом бере­гу р. Сож око­ло совре­мен­но­го с. Кня­жое, при­мер­но, в 48 км к севе­ро-запа­ду от цен­тра Бели­ка [Любав­ский М.К. Област­ное деле­ние и местное
управ­ле­ние Литов­ско-Рус­ско­го госу­дар­ства ко вре­ме­ни изда­ния пер­во­го Литов­ско­го ста­ту­та. М., 1892., с. 276; Кур­ма­нов­ский В.С. Тер­ри­то­ри­аль­ные структуры
цен­траль­ных рай­о­нов Смо­лен­ской зем­ли в XI–XV веках. К поста­нов­ке про­бле­мы // Зем­ли род­ной минув­шая судь­ба… К юби­лею А.Е. Леон­тье­ва. М.,
2018. С. 127, 130, 134; Шеков А.В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вер­хов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII – сере­ди­на XVI в. М., 2018., кар­та 2] Одна­ко в июне 1498 г. двор Бол­ва­ни­чи и Белиц­кую волость (Белик) вели­кий князь Алек­сандр Кази­ми­ро­вич пожа­ло­вал смо­лен­ско­му каз­на­чею кня­зю Кон­стан­ти­ну Федо­ро­ви­чу Кро­шин­ско­му в наслед­ствен­ное вла­де­ние [Любав­ский М.К. Област­ное деле­ние и мест­ное управ­ле­ние Литов­ско-Рус­ско­го госу­дар­ства ко вре­ме­ни изда­ния пер­во­го Литов­ско­го ста­ту­та. М., 1892., с. 276, прил. № 2, с. I–II; Lietuvos Metrika, 2007, № 277, 278, p. 183–185]. Об этом мы узна­ем из запи­сей двух «листов» – изве­сти­тель­но­го и жало­ван­но­го, по А.И. Гру­ше.[32] 21 июня в Виль­но вели­кий князь «казал в кни­ги запи­са­ти, што про­сил въ его мило­сти» князь К.Ф. Кро­шин­ский назван­ных вла­де­ний, состав кото­рых подроб­но опи­сан. Из окон­ча­ния акта сле­ду­ет, что ранее Бол­ва­ни­чи и волость при­над­ле­жа­ли кня­зьям Миха­и­лу и Федо­ру Ива­но­ви­чам Одо­ев­ским, кото­рые уже скон­ча­лись. «Ниж­ли так, как гос­по­да­ру его мило­сти он (князь. – А. Ш.) пове­дал. И его милость тот двор Бол­ва­ни­чи и Белик со всим дал и при­ви­лем сво­им то ему утвер­дил.[33]

Судя по опи­са­нию в «листе» от 21 июня 1498 г., к дво­ру отно­си­лись 13 «селец», назван­ных по име­нам и фами­ли­ям про­жи­вав­ших там кре­стьян. При дво­ре была двор­ная паш­ня, «немно­го» кото­рой было дано чет­ве­рым без­зе­мель­ным кре­стья­нам. Кро­ме того, еще князь М.И. Одо­ев­ский «поса­дил» на двор­ной пашне двух кон­ных слуг и куз­не­ца. Все­го при дво­ре было пять кон­ных слуг – мел­ких воен­но-слу­жи­лых людей [Любав­ский М.К. Област­ное деле­ние и местное
управ­ле­ние Литов­ско-Рус­ско­го госу­дар­ства ко вре­ме­ни изда­ния пер­во­го Литов­ско­го ста­ту­та. М., 1892., с. 364]. Были и дру­гие оброч­ные ремес­лен­ни­ки: Янчик «з бра­тьею» дела­ли, веро­ят­но, в год четы­ре коле­са, Мико­лай­ко «з бра­тьею» дела­ли «ушат­ки» и вед­ра. К оброч­ным людям отно­си­лись и кре­стьяне-борт­ни­ки Иван­ко­вы дети Баби­на, кото­рые «заве­да­ют зем­лю борт­ную бол­ва­ниц­кую». В ито­ге ука­за­но, что все­го «людей бол­ва­ниц­ких» было 24 чело­ве­ка. Хотя выше про­жи­вав­ший в сель­це Мочал­ко­во кре­стья­нин Мачал­ков опре­де­лен как кре­пост­ной – «непо­хо­жий», эти 24 кре­стья­ни­на и слу­ги назва­ны воль­ны­ми людь­ми, кото­рые не пла­тят «дачей и пошлин» [Lietuvos Metrika, 2007, № 277, p. 183–184].

Веро­ят­но, к 24 воль­ным людям были отне­се­ны 12 крестьян,
жив­ших в отдель­ных сель­цах, кро­ме Мачал­ко­ва, 4 без­зе­мель­ных кре­стья­ни­на, полу­чив­ших участ­ки двор­ной паш­ни, 3 гла­вы оброч­ных семей и 5 кон­ных слуг. Оче­вид­но не назван­ный по име­ни куз­нец «на пашне» не был учтен в этом под­сче­те. Состав насе­ле­ния Бол­ва­ни­чей харак­те­рен для литов­ских вели­ко­кня­же­ских дво­ров [Любав­ский, 1892, с. 315–316, 323, 331–333, 343–344, 354]. Управ­ля­ю­щим дво­ра был тиун. Здесь он жил в «сель­це Яко­вле­во, што был тиву­ном за пана Ива­на Вяже­ви­ча» [Lietuvos Metrika, 2007, № 277, p. 184]. Из дру­го­го акта Мет­ри­ки – пожа­ло­ва­ния с. Смо­лин Конец в Бол­ва­ни­чах вели­ко­кня­же­ско­му писа­рю Ивану
Семе­но­ви­чу Сопе­ге в фев­ра­ле 1496 г., к кото­ро­му мы еще вер­нем­ся, узна­ем, что до кня­зей Одо­ев­ских при коро­ле Кази­ми­ре IV назван­ным дво­ром в каче­стве фео­да – «дер­жа­ния» – вла­дел смо­лен­ский намест­ник Иван Вяже­вич (1459–1466, 1469–1475 гг.) [РИБ, 1910, № 133, стб. 652–653; Urzędnicy, 2003, s. 50].

Веро­ят­но, в семи сель­цах Белиц­кой воло­сти было семь
«тяг­лей» кре­пост­ных («непо­хо­жих») людей, шесть воль­ных людей, вклю­чая волост­но­го адми­ни­стра­то­ра – «при­каз­ни­ка», и двое кон­ных слуг. Кро­ме Бели­ка, Дерт­ны и Пьян­ко­во, сель­ца назва­ны по кре­стья­нам «з бра­том» либо «з бра­та­ни­чи». «А с тых белиц­ких людей посо­щи­на хожи­ва­ла под­луг зем­ли Смо­лен­ское обы­чая». Гро­шо­вая дань «со всих тых людей» состав­ля­ла 5 коп и 11 гро­шей, то есть 311 гро­шей, «а меду три кади и два пуды» [Lietuvos Metrika, 2007, № 277, p. 184; Любав­ский, 1892, с. 354, 433–434, 482–483]. Еще восемь тяг­лых мест запу­сте­ли, «а дани с них быва­ло три копы и десять гро­шей, а меду семъ кадей и два пуды». Из
них «Угрим моск­ви­тин дер­жал две тяг­ли – Варе­хов­ское а Миха­ле­во». Здесь же эти «тяг­ли» назва­ны села­ми: «И князь Федор Мезец­кий тыи села был на себе увя­зал, и тыми разы тыи села зася к Бол­ва­ни­чом при­вер­ну­ты» [Lietuvos Metrika, 2007, № 277, p. 184].

Из жало­ван­но­го «листа» писа­рю И.С. Сопе­ге кон­ца 1497 г.,
под­твер­ждав­ше­го пра­ва на при­об­ре­тен­ные вла­де­ния, узна­ем, что упо­мя­ну­тый Угрим был слу­гой кня­зя М. И. Одо­ев­ско­го. Князь «дал» Угри­му сель­цо Баг­ри­нов­ское «в Бол­ва­ниц­ком пове­те». Одна­ко послед­ний, оче­вид­но, уже после смер­ти бра­тьев кня­зей Одо­ев­ских «спу­стил» сель­цо за долг смо­лен­ско­му бояри­ну Бог­да­ну Гри­го­рье­ви­чу. Так как эта сдел­ка была совер­ше­на без вели­ко­кня­же­ско­го раз­ре­ше­ния, то сель­цо было воз­вра­ще­но под власть монар­ха и по прось­бе И.С. Сопе­ги пожа­ло­ва­но Алек­сан­дром Кази­ми­ро­ви­чем сво­е­му писа­рю «веч­но и непо­руш­но» [Lietuvos Metrika, 2007, № 243, p. 168]. 

Из дру­гих актов сле­ду­ет[34], что боярин Мар­тин полу­чил с. Смо­лин Конец в «дер­жа­ние» от смо­лен­ско­го намест­ни­ка Ива­на Вяже­ви­ча, когда тот вла­дел Бол­ва­ни­ча­ми. После смер­ти послед­не­го, когда двор был взят коро­лем Кази­ми­ром IV «на себе», а затем отдан во вла­де­ние кня­зьям Одо­ев­ским, Мар­тин сохра­нил вла­де­ние селом. Кро­ме того, кня­зья «при­да­ли» бояри­ну «зем­лю дан­ную з боб­ро­вы­ми гоны в Белиц­кой воло­сти, на имя в Чепи­ни­чах», а так­же «паш­ни сво­ее дво­ра Бол­ва­ниц­ко­го на имя Сели­що, а к тому сено­жать Юрцев­скую» [РИБ, 1910, № 133, стб. 652; Lietuvos Metrika, 2007, № 243, p. 167]. В свою оче­редь, Чепи­ни­чи «ис тре­ти дер­жит чоло­век, на имя Оно­фре­ец», упла­чи­вав­ший Мар­ти­ну «дани кадь меду и два­дцать гро­шей» [РИБ, 1910, № 133, стб. 652]. В Смо­ли­ном Кон­це было семь «служб» людей. Нахо-
див­ший­ся «при ста­ро­сти» боярин, у кото­ро­го не было жены и детей, пере­да­вал­ся под пожиз­нен­ную опе­ку И.С. Сопе­ги [РИБ, 1910, № 133, стб. 653; Lietuvos Metrika, 2007, № 243, p. 166–167] В спис­ке кня­зей и бояр Смо­лен­ской зем­ли 1480‑х гг. упо­мя­нут лишь один Мар­тин – после Михай­ло и Олех­но Вяже­ви­чей с опре­де­ле­ни­ем как «бис­ку­пий брат» [Lietuvos Metrika, 2004, p. 155; Кром М.М. Меж Русью и Лит­вой. 2‑е изд. М., 2010, с. 235]. Смо­лен­ским епи­ско­пом тогда был Яким [РИБ, 1910, № 127, стб. 442–443; № 152, стб. 672–673; Lietuvos Metrika, 2004, № 127, p. 138; Urzędnicy Wielkiego Księstwa Litewskiego. Spisy / Pod
red. A. Rachuby. T. 4. Warszawa, 2003, стб. 589–590; Urzędnicy Wielkiego Księstwa Litewskiego. Spisy / Pod
red. A. Rachuby. T. 4. Warszawa, 2003., s. 50]. В апре­ле 1497 г. И.С. Сопе­га представлял
на вели­ко­кня­же­ском суде инте­ре­сы смо­лен­ско­го епи­ско­па Иоси­фа, где рас­смат­ри­ва­лось дело о вла­де­нии садом, яко­бы куп­лен­ным еще епи­ско­пом Яки­мом [РИБ, 1910, № 152, стб. 672–674]. Поэто­му вполне веро­ят­но, что под опе­ку Ива­на Семе­но­ви­ча был пере­дан пре­ста­ре­лый брат епи­ско­па. Пример
с бояри­ном Мар­ти­ном пока­зы­ва­ет, что вме­сте с зем­ля­ми под власть кня­зей был пере­дан бояр­ский феод.

Завер­шая рас­смат­ри­вать гра­мо­ту 1498 г. кня­зю К.Ф. Кро­шин­ско­му, отме­тим, что кня­зья М.И. и Ф.И. Одо­ев­ские вме­сте со сво­ей мате­рью «отпи­са­ли дани на церк­ви» из Белиц­кой воло­сти – две кади меда от сель­ца Воро­ши­ло­вых и копу, то есть 60, гро­шей за кадь меда от сель­ца Дерт­на [Lietuvos Metrika, 2007, № 277, p. 184]. Таким обра­зом, в предо­став­лен­ных им литов­ской вла­стью вла­де­ни­ях кня­зья Одо­ев­ские име­ли пра­во отчуж­дать часть дохо­дов в поль­зу церк­ви и пра­во пере­да­вать зем­ли в услов­ное вла­де­ние без пра­ва распоряжения.

Печат­ка кня­зя від 1481 року: в полі печат­ки рицар, в пра­ви­ці три­має меч; ром­бо­ва, роз­мір 19х15 мм [35].

У 1520 г. кіеўскія пас­лы ўспа­мі­налі, што ўво­сень 1482 г. буй­ное літоўс­кае вой­ска прых­од­зі­ла аба­ра­ня­ць Кіеўскую зям­лю ад напа­ду крым­скіх тата­раў. У ім былі не толь­кі “kniaz Worotyński” і “kniaz Odojewski”, і ней­кі “kniaz Kozielski” [36].

Да восені 1491 г. у родзе Адо­еўскіх памёр стар­эй­шы князь – Міхаіл Іва­навіч. Апош­ні раз князь Міхаіл Іва­навіч Адо­еўскі ўпа­мі­на­ец­ца жывым у акце ад 28 каст­рыч­ніка 1488 г. [37]. Даклад­на пра яго смер­ць мож­на мер­ка­ва­ць з літоўска­га пасоль­ства, склад­зе­на­га 9 сакавіка 1492 г. У ім гаво­рыц­ца, што спад­чын­ні­кам адо­еўс­кай вот­чы­ны паві­нен быць князь Фёдар Іва­навіч “по тому, какъ отец его и братъ его князь Михай­ло дер­жа­ли”. Кня­зя Міхаі­ла Іва­наві­ча ўжо не было на све­це, калі яго малод­шы брат князь Фёдар Адо­еўскі пры­язд­жаў да Казі­мі­ра IV “бити челомъ о сво­ихъ делехъ”. Казі­мір IV зна­ход­зіў­ся ў Вялікім Княст­ве Літоўскім у лютым – кра­савіку 1490 г. і з верас­ня 1491 г. [38].

Упо­ми­на­ют­ся в сино­ди­ке риз­ни­цы Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря[39]. Ниже
кня­зя М.И. Одо­ев­ско­го был запи­сан каз­на­чей Обро­сим, извест­ный в нача­ле 1490‑х гг. (АСЭИ. Т. 1. № 550.
С. 428).

5/2. КН. ФЁДОР ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1481, † 1494/1497)

У літоўска-адо­еўскім дага­во­ры ад 26 студ­зе­ня 1481 г. контр­аген­та­мі Казі­мі­ра IV высту­палі: князі Міхаіл і Фёдар Іва­навічы Адо­еўскія і іх пля­мен­нік князь Іван Васі­льевіч Бялёўскі [40]

Пре­ем­ник и един­ст­вен­ный на­след­ник сво­его бра­та в ка­че­ст­ве пра­ви­те­ля Но­во­­силь­­ско-Одо­ев­ско­­го кн-ва (1483/88 – 1492), по­лу­чил от Ка­зи­ми­ра IV рас­по­ло­жен­ные в Смо­лен­ской зем­ле Бол­ва­но­ви­чи, Гор­ки, Го­ро­деч­скую вол., Сно­поть, Ту­ха­чев, Холм, Чер­ня­тин, Шую, а так­же по­ло­ви­ну Го­ро­деч­ны. В 1492 г. его дво­ю­род­ные бра­тья, кня­зья Иван, Васи­лий и Петр Семе­но­ви­чи Одо­ев­ские, разо­ри­ли его отчи­ну, г. Одо­ев, похи­ти­ли каз­ну и увез­ли его мать, свою род­ную тетку.

Князь Фёдар Адо­еўскі пры­язд­жаў даКазі­мі­ра IV “бити челомъ о сво­ихъ делехъ”. Казі­мір IV зна­ход­зіў­ся ў Вялікім Княст­ве Літоўскім у лютым – кра­савіку 1490 г. і з верас­ня 1491 г. [38]. Аднак у пасоль­скіх пра­мо­вах да Іва­на III, склад­зе­ных да 20 каст­рыч­ніка 1491 г., пра кня­зя Фёда­ра Адо­еўска­га ён яшчэ не зга­д­ваў, хоць, нап­эў­на, ужо тады ўза­е­ма­да­чы­нен­ні кня­зя Фёда­ра са стры­еч­ны­мі бра­та­мі Сямё­наві­ча­мі былі напру­жа­ныя. Зна­чы­ць, князь Фёдар Адо­еўскі пабы­ваў у кара­ля з кан­ца каст­рыч­ніка 1491 г. да пачат­ку студ­зе­ня 1492 г. Потым ён паві­нен быў пае­ха­ць у Адо­еў, увай­с­ці ў спр­эч­ку з адо­еўскі­мі Сямё­наві­ча­мі і на пач­а­так сакавіка 1492 г. вяр­нуц­ца да Казі­мі­ра IV (ці пас­ла­ць да яго свай­го баяры­на). На паезд­ку туды і назад спатр­эбіла­ся б не менш як паўта­ра – два меся­цы, асаб­лі­ва з улі­кам таго, што князь Фёдар Адо­еўскі быў ужо ста­лым чала­ве­кам. Факт нядаў­ня­га захо­пу яго вот­чы­ны пац­вяр­джа­ю­ць сло­вы Іва­на III, накіра­ва­ныя Мен­глі-Гір­эю 20 сакавіка 1492 г. [41].

Да восені 1491 г. у родзе Адо­еўскіх памёр стар­эй­шы князь – Міхаіл Іва­навіч. У сувязі з гэтым у Адо­еўскім удзе­ле адбы­ла­ся спр­эч­ка мас­коўскіх слуг адо­еўскіх Сямё­наві­чаў з літоўскім слу­гой кня­зем Фёда­рам Іва­наві­чам Адо­еўскім. Як толь­кі князь Фёдар Адо­еўскі пае­хаў да Казі­мі­ра IV “по сво­им делам”, адо­еўскія Сямё­навічы заха­пілі яго каз­ну і заня­лі яго вот­чы­ну, якая скла­да­ла пало­ву Адо­е­ва. Пры гэтым князь Іван Сямё­навіч стаў прэт­эн­да­ва­ць на “боль­шое” (стар­эй­шае) кня­жанне ў Адо­е­ве. Як ні ста­раў­ся Казі­мір IV аба­рані­ць пра­вы свай­го слу­гі, але зра­бі­ць гэта­га не ўда­ло­ся [42]. Гэтыя сва­яц­кія захо­пы ў сямей­стве навасіль­скіх кня­зёў адбы­лі­ся па загад­зе Іва­на III, пра што той наў­прост паве­дам­ляў свай­му саюз­ніку крымска­му хану Мен­глі-Гір­эю ў пасоль­скіх пра­мо­вах, склад­зе­ных да 20 сакавіка 1492 г. [43].

З удзель­нікаў літоўска-адо­еўскіх дага­во­раў на літоўс­кай служ­бе застаў­ся толь­кі князь Фёдар Іва­навіч Адо­еўскі, які атры­маў у Сма­лен­скім паве­це горад Дара­га­буж з валас­ця­мі от Ка­зи­ми­ра IV в ка­че­ст­ве ком­пен­са­ции. У ліста­пад­зе 1493 г. Аляк­сандр Казі­міравіч з літоўс­кай Радай пры­ня­лі раш­энне аб вяд­зен­ні пера­мо­ваў аб міры з Мас­квой. Пас­лам быў дад­зе­ны наказ пра патра­ба­ван­ні літоўска­га боку і пра маг­чы­мыя саступ­кі Мас­кве. Між іншым ад Іва­на III патра­ба­валі, каб у новым мас­коўска-літоўскім дага­во­ры Вялі­кае Княст­ва Цвяр­ское было пас­таў­ле­на гэтак жа, як і ў дага­во­ры 1449 г. Казі­мі­ра IV з Васілём II. Калі ж Іван III не захо­ча адмо­віц­ца ад Цве­ры, то жадалі,.каб ён адсту­піў­ся ад Казель­ска, мязец­кіх (мяш­чоўскіх) кня­зёў і яшчэ ад шэра­гу валас­цей. Так­са­ма патра­ба­валі, каб “kniazei nowosielskich wsich, kotoryie zdawna służyli k welikomu kniazstwu Litowskomu, a tych kniazei i z ich otczynami postupiłsia hosudaru naszomu, welikomu kniaziu Alexandru, po dawnomu. A iestli kniaż welikiy moskowskiy k tomu ne wschoczet prystupiti, ino panowie posłowie maiut.k tomu wiesti, aby tych kniazei postawleno podłuh staroho dokonczania otca ieho” [44].

Лёс навасіль­скіх кня­зёў выра­шы­ў­ся на пера­мо­вах 30 студ­зе­ня 1494 г. Адно­сна іх далей­шай служ­бы літоўскім пас­лам так і не ўда­ло­ся дамаг­чы­ся ад Іва­на III нія­кіх састу­пак [45]. Вяр­ну­ць раней­шы ста­тус Цве­ры яны так­са­ма не зма­глі, як і не зма­глі адста­я­ць пра­вы літоўска­га боку на Казельск [46]. Па мас­коўска-літоўскім дага­во­ры ад 5 люта­га 1494 г. усе навасіль­скія князі (акра­мя кня­зя Фёда­ра Іва­наві­ча Адо­еўска­га) з іх вот­чы­на­мі былі зама­ца­ва­ны на мас­коўс­кай служ­бе. Так­са­ма за Мас­квой быў зама­ца­ва­ны і Казельск [47].

Князь Фёдар Іва­навіч Адо­еўскі вало­даў Дара­га­бу­жам яшчэ 17 сакавіка 1494 г. [48]. Аднак 16 чэрве­ня 1494 г. Дара­га­буж быў пере­дад­зе­ны інша­му ўла­даль­ніку [49]. Не выклю­ча­на, што ён памёр да таго часу. З люта­га 1496 г. пера­афарм­ля­лі­ся так­са­ма іншыя раней літоўскія ўла­дан­ні адо­еўскіх Іва­наві­чаў [50]. Пра яго кан­чы­ну ясна ска­за­на ў пра­мо­вах пасоль­ства ВКЛ, якое пры­бы­ло ў Мас­к­ву 13 чэрве­ня 1497 г. [51].

В сино­ди­ке мос­ков­ско­го Успен­ско­го собо­ра сохра­ни­лась память кня­зьям Одо­ев­ским: «кня­зю Ива­ну Юрье­ви­чу, во ино­цех Ионе, и кня­зю Семе­ну Юрье­ви­чу, и кня­зю Фео­до­ру Ива­но­ви­чу (имя при­пи­са­но на полях) Одо­ев­ским»[23].

6/3. КН. ИВАН СЕМЁ­НО­ВИЧ СУХО­РУК ОДО­ЕВ­СКИЙ (1485,1508)

— сын кня­зя Семе­на Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го [52], вме­сте с бра­тья­ми пере­шел от Лит­вы на мос­ков­скую служ­бу; бла­го­да­ря под­держ­ке вели­ко­го кня­зя Иоан­на III он посто­ян­но и успеш­но вел борь­бу с мел­ки­ми удель­ны­ми кня­зья­ми, слу­жи­лы­ми Лит­ве. В 1485 году литов­ские послы жало­ва­лись Иоан­ну III, что Одо­ев­ские кня­зья, «князь Иван з бра­тьею» при­тес­ня­ют слу­жи­лых Лит­ве кня­зей Мезец­ких. Иоанн III отве­чал, что Мезец­кие кня­зья сами напа­да­ли и чини­ли оби­ды Одо­ев­ским кня­зьям и что послед­ние толь­ко обо­ро­ня­лись, Одо­ев­ские кня­зья даже буд­то бы жало­ва­лись в Моск­ву на эти при­тес­не­ния Мезец­ких кня­зей. В 1488 вме­сте с род­ны­ми брать­я­ми Ва­си­ли­ем и Пет­ром, пе­ре­мышль­ским кн. И. М. Во­ро­тын­ским и моск. деть­ми бо­яр­ски­ми ра­зо­рил в вер­ховь­ях р. Ока по­гра­нич­ные вот­чи­ны слу­жив­ших в ВКЛ кня­зей Ме­зец­ких, Глин­ских, Кро­шин­ских и Мо­саль­ских,В 1492 году князь Иван Семе­но­вич, вла­дев­ший поло­ви­ной Одо­ев­ско­го уде­ла, начал борь­бу из-за стар­шин­ства в роду со сво­им дво­ю­род­ным бра­том, кня­зем Фео­до­ром Ива­но­ви­чем, вла­дев­шим вме­сте со сво­им бра­том, кня­зем Миха­и­лом, дру­гой поло­ви­ной Одо­ев­ско­го уде­ла и дер­жав­шим сто­ро­ну Лит­вы. Князь Иван напал на удел Федо­ра в его отсут­ствие, захва­тил в плен его мать, пожег и погра­бил его воло­сти, неко­то­рые воло­сти при­вел к при­ся­ге себе и забрал всю каз­ну кня­зя Федо­ра. Князь Федор Ива­но­вич жало­вал­ся литов­ско­му вели­ко­му кня­зю, кото­рый и при­слал посла в Моск­ву с жало­бой Иоан­ну III на свое­во­лие его слу­ги. Но Иоанн III сно­ва засту­пил­ся за сво­е­го слу­жи­ло­го кня­зя: он заявил, что в Одо­е­ве про­ис­хо­дят спо­ры из-за стар­шин­ства и пред­ла­гал дать Одо­ев­ским кня­зьям воз­мож­ность сго­во­рить­ся, а если не сго­во­рят­ся, то послать упол­но­мо­чен­ных от Моск­вы и Лит­вы, кото­рые бы и разо­бра­лись во всем этом деле. Таким обра­зом, князь Иван Семе­но­вич сно­ва остал­ся без­на­ка­зан­ным и даже полу­чил воз­мож­ность про­дол­жать свои набе­ги на область сопер­ни­ка. До нас не дошло изве­стий, чем закон­чи­лась эта борь­ба двух линий кня­же­ско­го рода Одо­ев­ских, но, по-види­мо­му, она была в поль­зу кня­зя Ива­на и его бра­тьев и весь удел пере­шел в их руки, так как мы зна­ем, что по миру 1494 года весь Одо­ев­ский удел ото­шел к Москве, и так как по родо­слов­ным вид­но, что князь Федор Ива­но­вич и его брат князь Миха­ил Ива­но­вич умер­ли без­дет­ны­ми. Не менее рев­ност­но, чем борол­ся с Лит­вой, князь Иван Семе­но­вич слу­жил и вели­ко­му кня­зю Иоан­ну III: в 1495 году он был вое­во­дой в Мцен­ске, в 1497 году мы нахо­дим его пер­вым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка во Вла­ди­ми­ре, в 1499 году он вме­сте с Пере­мышль­ски­ми кня­зья­ми и неко­то­ры­ми дру­ги­ми вое­во­да­ми раз­бил и про­гнал из-под Козель­ска сде­лав­ших напа­де­ние на него татар, в декаб­ре 1501 года он участ­во­вал в каче­стве пер­во­го вое­во­ды пере­до­во­го пол­ка в похо­де на Лит­ву и Лиф­лян­дию под началь­ством кня­зя Семе­на Ста­ро­дуб­ско­го, в 1507 году он сно­ва участ­во­вал в похо­де на Лит­ву из Север­ской зем­ли вто­рым вое­во­дой боль­шо­го пол­ка и, нако­нец, в 1508 2‑й вое­во­да боль­шо­го пол­ка в вой­сках кн. Ва­си­лия Ива­но­ви­ча Ше­мя­чи­ча, по­слан­ных в ВКЛ на вы­руч­ку кн. М. Л. Глин­ско­му. После это­го даль­ней­ших изве­стий о кня­зе Иване Семе­но­ви­че до нас не дошло, и год его смер­ти в точ­но­сти не известен.

Вла­дел частью г. Одо­е­ва [53].

Ж., КСЕ­НИЯ.

7/3. КН. ВАСИ­ЛИЙ СЕМЁ­НО­ВИЧ ШВИХ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1487,-1534)

— сын кня­зя Семе­на Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го, боярин и вое­во­да (1505); уча­ст­ник рус.-ли­тов. войн 1492–1494 и 1500-03 [54]. Вме­сте с сво­и­ми бра­тья­ми пере­шел на служ­бу к Москве, поль­зо­вал­ся рас­по­ло­же­ни­ем вели­ко­го кня­зя Иоан­на III и в 1497 г. был намест­ни­ком в Муроме.

С его име­нем и име­нем его бра­та, кня­зя Ива­на Семе­но­ви­ча, посто­ян­но свя­за­ны ссо­ры и несо­гла­сия с литов­ским вели­ким кня­зем и с удель­ны­ми кня­зья­ми, слу­жи­лы­ми Лит­ве. В 1485 году мы встре­ча­ем жало­бу литов­ских послов на то, что Одо­ев­ские кня­зья — «князь Иван з бра­тьею» — при­тес­ня­ют слу­жи­лых Лит­ве кня­зей Мезец­ких; а в 1492 году он при­ни­мал уча­стие в борь­бе за стар­шин­ство сво­е­го бра­та, кня­зя Ива­на, со сво­им же дво­ю­род­ным бра­том кня­зем Федо­ром Ива­но­ви­чем, тянув­шим сто­ро­ну Лит­вы. Князь Васи­лии Семе­но­вич при­нял сто­ро­ну сво­е­го род­но­го бра­та и помо­гал ему в борь­бе с кня­зем Федо­ром. С 1499 года в каче­стве слу­жи­ло­го мос­ков­ско­го кня­зя, кн. Одо­ев­ский участ­во­вал почти во всех похо­дах вел. кня­зя Иоан­на III-го: в 1499 году он, вме­сте с кня­зья­ми Пере­мышль­ски­ми, раз­бил татар, явив­ших­ся под Козельск, в декаб­ре 1502 года участ­во­вал в похо­де на Лит­ву и Лиф­лян­дию вое­во­дой пра­вой руки под началь­ством кня­зя Семе­на Ива­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го, в 1506 г. он полу­чил сан бояри­на и свя­зан­ное с ним уча­стие в бояр­ской думе. В 1507 году князь Васи­лии Семе­но­вич был вое­во­дой в Ржев­це у Беле­ва, отку­да ходил на Ста­ро­дуб, потом мы его сно­ва видим вое­во­дой в Беле­ве. В авгу­сте это­го же года, когда яви­лись под Белев и Одо­ев тата­ры, князь Васи­лий Семе­но­вич вме­сте с дру­ги­ми вое­во­да­ми высту­пил про­тив них, нагнал их у Оки, здесь раз­бил и гнал до реч­ки Рыб­ни­цы. На­ме­ст­ник в Вел. Лу­ках (1512), от­ку­да дви­нул­ся вме­сте с под­чи­нён­ны­ми ему людь­ми и во­шёл в со­став боль­шо­го пол­ка вой­ска, на­прав­лен­но­го под Бра­славль в По­лоц­кой зем­ле во вре­мя рус.-ли­тов. вой­ны 1512–22В 1513 году Одо­ев­ский участ­во­вал в похо­де вели­ко­го кня­зя Васи­лия III под Смо­ленск вое­во­дой боль­шо­го пол­ка, в 1514 году был вое­во­дой на восточ­ной гра­ни­це Мос­ков­ско­го Госу­дар­ства, для хра­не­ния на слу­чай наше­ствия казан­ских татар, потом был вое­во­дой на юге и, услы­шав о наше­ствии крым­цев, сна­ча­ла посы­лал про­тив них отдель­ные отря­ды, а потом и сам явил­ся и выгнал их из мос­ков­ских пре­де­лов. В 1516 и 1517 годах мы нахо­дим кня­зя Васи­лия Семе­но­ви­ча вое­во­дой на Вошане, в авг. 1517 вме­сте с кн. И. М. Во­ро­тын­ским раз­гро­мил под Ту­лой и в Бес­пут­ском ста­не крым­ских та­тар, в 1520 году он был в Сер­пу­хо­ве и на Угре, в июне 1521 году ко­ман­до­вал рус. вой­ска­ми на р. Уг­ра, в 1522 — сно­ва в Сер­пу­хо­ве; ко­ман­до­вал рус. вой­ска­ми в Ко­лом­не (ле­то 1527), Рос­ти­слав­ле (осень 1527), 5.9.1527 был од­ним из ор­га­ни­за­то­ров раз­гро­ма на р. Ока, под Рос­ти­слав­лем, вой­ска крым­ско­го кал­ги Ис­­лам-Ги­рея, В 1529 году Одо­ев­ский был вое­во­дой войск, рас­по­ло­жен­ных на Оке, отра­жал напа­де­ние крым­ских татар на эти обла­сти и выго­нял крым­цев из Рос­сии, отби­вая плен­ных, кото­рых тата­ры успе­ли взять в южных посе­ле­ни­ях Мос­ков­ско­го госу­дар­ства. В 1533 году Одо­ев­ский был вое­во­дой спер­ва в Одо­е­ве, а потом в Нов­го­ро­де Север­ском; в 1534 году он был вое­во­дой в Боров­ске и здесь в этом же году и умер.

За пе­ре­ход на рус. служ­бу по­лу­чил от Ива­на III Ва­силь­е­ви­ча зем­ли в Мо­жай­ском у. Вла­дел частью г. Одо­е­ва (Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV – пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988. С. 133). В 1504 г. вла­дел дерев­ней Шап­ки­но на гра­ни­це Можай­ско­го и Зве­ни­го­род­ско­го уез­дов [55].

8/3. КН. ПЁТР СЕМЁ­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (?-1547)

— сын кня­зя Семе­на Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го; вое­во­да, уча­ст­ник рус.-ли­тов. войн 1492–94 и 1507-08 [56]. Вме­сте с бра­тья­ми отде­лил­ся от Лит­вы, пере­шел на мос­ков­скую служ­бу и, состоя в мос­ков­ских вой­сках, совер­шил ряд похо­дов про­тив Лит­вы и татар; В 1492 г. вме­сте с бра­тья­ми участ­во­вал в раз­граб­ле­нии Одо­е­ва. в 1492 году он был послан к Смо­лен­ску вое­во­дой пра­вой руки, в 1499 году, вме­сте с пере­мышль­ски­ми кня­зья­ми и дру­ги­ми вое­во­да­ми, ходил про­тив татар, явив­ших­ся в Козельск и участ­во­вал в бит­ве с ними. В 1507 году он сно­ва участ­во­вал в похо­де к Смо­лен­ску, в 1508 году участ­во­вал в опу­сто­ше­нии Лит­вы под началь­ством вое­во­ды кня­зя Холм­ско­го, в 1509 году пер­вым вое­во­дой пра­вой руки ходил на помощь к Доро­го­бу­жу, оса­жден­но­му литов­ца­ми. В 1522 и 1523 годах Одо­ев­ский был вое­во­дой сто­ро­же­во­го пол­ка за Окой. После это­го изве­стия о нем пре­кра­ща­ют­ся и год его смер­ти в точ­но­сти неизвестен.

До сент. – дек. 1525 его часть в Ста­ром Одое­ве пе­ре­шла в ру­ки кн. И. М. Воротынского.

XIX генерація від Рюрика

9/6. КН. ФЁДОР ИВА­НО­ВИЧ БОЛЬ­ШОЙ ОДОЕВСКИЙ

зга­да­ний тіль­ки у родо­во­дах, син Іва­на Семе­но­ви­ча Одоєвсь­ко­го [57].

10/6. КН. МИХА­ИЛ ИВА­НО­ВИЧ ОДОЕВСКИЙ

зга­да­ний тіль­ки у родо­во­дах, син Іва­на Семе­но­ви­ча Одоєвсь­ко­го [57].

11/6. КН. ФЁДОР ИВА­НО­ВИЧ МЕНЬ­ШОЙ ОДО­ЕВ­СКИЙ (?-1547)

— слу­жи­лый князь, боярин, вое­во­да, член Бояр­ской думы и намест­ник Муром­ский. сын кня­зя Ива­на Семе­но­ви­ча Сухо­ру­ка [58]. Упо­ми­на­ет­ся с 1512 года, когда при­ни­мал уча­стие в отра­же­нии крым­цев, явив­ших­ся в этом году под Козельск под началь­ством Ширин­ских кня­зей. В 1520 г. голо­ва в вой­сках на Угре, в 1529 г. вое­во­да в Туле, в 1531 г. — вое­во­да боль­шо­го пол­ка в Одо­е­ве, вое­во­да пере­до­во­го пол­ка в 1535 и 1547 гг. в Коломне.

Вое­вода пол­ка пра­вой ру­ки в вой­ске кн. И. М. Во­ро­тын­ско­го (1512 и нач. 1531), го­ло­ва в пол­ках на р. Уг­ра (июнь 1521), 1‑й вое­во­да в Ту­ле (1527, 1529, 1533), Одо­е­ве (1530), 1‑й вое­во­да боль­шо­го пол­ка в Одое­ве (с ию­ля 1531), за­тем там же 2‑й вое­во­да боль­шо­го пол­ка (с 17.8.1531), 1‑й вое­во­да пе­ре­до­во­го пол­ка в Ко­зель­ске (янв. 1532), пол­ка у Де­вичь­е­го по­ля под Ко­лом­ной (июль 1532), за­тем вой­ска на р. Осётр, пе­ре­до­во­го пол­ка в Ту­ле (с мая 1533), вой­ска в Ту­ле (с авг. 1533), пол­ка ле­вой ру­ки в Ко­лом­не (с ию­ля 1535), на­ме­ст­ник в Му­ро­ме (июль 1537–1538), в ию­не 1539 на­зна­чен 1‑м вое­во­дой сто­ро­же­во­го пол­ка в ра­ти кн. В. А. Ми­ку­лин­ско­го (из ро­да Ми­ку­лин­ских) в Ко­лом­не, но из-за ме­ст­ни­че­ст­ва с ним был от­став­лен, 1‑й вое­во­да боль­шо­го пол­ка в ра­ти на р. Уг­ра, вое­во­да в Елать­ме (1544), 1‑й вое­во­да боль­шо­го пол­ка в Ка­лу­ге (с ию­ля 1544); в 1547 году — вое­во­дой в Коломне, для хра­не­ния от наше­ствия крым­цев, отку­да он был пере­ве­ден в Каши­ру, где в этом году на вое­вод­стве и умер.

12/6. КН. РОМАН ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (?-1552)

— слу­жи­лый князь, боярин, вое­во­да, член Бояр­ской думы и намест­ник Рязанский.
2‑й вое­во­да пол­ка пра­вой ру­ки в вой­ске кн. И. М. Во­ро­тын­ско­го (1512), 1‑й вое­во­да в Ко­лом­не (июль 1527 и авг. 1528), вое­во­да под Ока­то­вым (ле­то 1530), 1‑й вое­во­да пол­ка пра­вой ру­ки в Одое­ве и Сер­пу­хо­ве в вой­сках кн. Ф. И. Одо­ев­ско­го и кн. Во­ро­тын­ско­го (июль 1531–1532), 2‑й вое­во­да пол­ка пра­вой ру­ки в Ко­зель­ске (с янв. 1532), 1‑й вое­во­да на Боб­ри­ке близ Бе­лё­ва (май – ле­то 1533), 1‑й вое­во­да сто­ро­же­во­го пол­ка (июль 1534), 2‑й вое­во­да пол­ка ле­вой ру­ки (июль 1535) в Ко­лом­не, вме­сте с И. И. Ха­­ба­ро­­вым-Сим­ским от­ли­чил­ся во вре­мя раз­гро­ма на р. Ока крым­ских та­тар, на­пав­ших на Ря­зан­скую зем­лю (ко­нец авг. 1535), 1‑й вое­во­да пол­ка ле­вой ру­ки в том же вой­ске (осень 1535, с 26.7.1536), в янв. 1537 на­прав­лен из Вла­ди­ми­ра с пол­ком для от­ра­же­ния на­бе­га крым­ских та­тар на Му­ром и Ниж­ний Нов­го­род, за­тем 2‑й вое­во­да пол­ка пра­вой ру­ки в Ко­лом­не, уча­ст­ник по­дав­ле­ния вы­ступ­ле­ния ста­риц­ко­го кн. Ан­д­рея Ива­но­ви­ча (1537), 1‑й вое­во­да пе­ре­до­во­го пол­ка во Вла­ди­ми­ре (ле­то 1537), за­тем 2‑й вое­во­да пе­ре­до­во­го пол­ка в сбор­ном вой­ске для от­ра­же­ния на­бе­га крым­ских та­тар (ле­то – осень 1537), 1‑й вое­во­да пол­ка ле­вой ру­ки в Ко­лом­не (с авг. 1538), 1‑й вое­во­да в Одое­ве (1539), Сер­пу­хо­ве (июль 1540), Ка­лу­ге (авг. 1541), вме­сте с И. П. Фё­до­ро­вым был по­слан с ра­тью на р. Уг­ра для от­ра­же­ния на­бе­га крым­ских та­тар во гла­ве с ха­ном Са­­гиб-Ги­ре­ем I, од­на­ко к об­ще­му сбо­ру войск на р. Ока при­быть не ус­пел (1541). Упо­ми­на­ет­ся в мар­те 1542 г. в спис­ке кня­зей и детей бояр­ских, кото­рые у госу­да­ря в думе не живут, но были при при­е­ме литов­ских послов (Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 59. СПб., 1887. С. 147). С при­хо­дом к управ­ле­нию Рус. гос-вом кня­зей Шуй­ских был от­став­лен от службы.

13/7. КН. СЕМЁН ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ ОДОЕВСКИЙ

Слу­жи­лый князь. В мае 1533 г. вое­во­да в Нов­го­ро­де Север­ском, затем во гла­ве боль­шо­го пол­ка в Туле. В мае 1534 г. вое­во­да в Нов­го­ро­де Север­ском. В июне 1543 г. вое­во­да в Сер­пу­хо­ве (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 238, 244, 307, 307).

Ж. АННА (ИН.АНИСЬЯ). [59].

14/7. КНЯЖ­НА МАРИЯ ВАСИ­ЛЬЕВ­НА ОДОЕВСКАЯ

М., ПЁТР ИВА­НО­ВИЧ ГОЛО­ВИН, Госу­да­рев каз­на­чей. [60]

XX генерація від Рюрика

15/12. КНЯЗЬ НИКИ­ТА РОМА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (?-1573)

— слу­жи­лый князь, рус. гос. и во­ен. дея­тель, боя­рин (с 1571). млад­ший сын бояри­на, кня­зя Р. Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го (умер в 1536 г.) и неиз­вест­ной; князь, боярин. Из Чер­ни­гов­ских Рюри­ко­ви­чей. О дате и месте его рож­де­ния све­де­ний нет. Впер­вые упо­ми­на­ет­ся в сен­тяб­ре 1547 как уча­ст­ник сва­деб­ных тор­жеств вел. кн. Юрия Ва­силь­е­ви­ча и княж­ны Уль­я­ны Дмит­ри­ев­ны (уро­ж­дён­ной Па­лец­кой); нахо­дит­ся «у посте­ли» и «в мыльне», сидел на кня­жом месте [61].

Вла­дел ча­стью Одое­ва, Пе­ре­мыш­ля на р. Ока, а так­же Лих­ви­ном (совм. с кн. Д. С. Одо­ев­ским). С вклю­че­ни­ем Лих­ви­на с уез­дом в оп­рич­ни­ну в 1565, ве­ро­ят­но, ут­ра­тил на не­го вла­дель­че­ские пра­ва. По све­де­ни­ям кн. А. М. Курб­ско­го, при­над­ле­жал к чис­лу тех рус. кня­зей, ко­то­рые «бы­ли на сво­их уде­лах и ве­лие от­чи­ны под со­бою име­ли; а ко­ли­ко ты­сящь с них не чту воин­ст­ва бы­ло слуг их». В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Слу­жи­лых кня­зей [62]. В вос­кре­се­нье 28 апре­ля 1555 г. царь Иван Гроз­ный выда­ет его сест­ру Евдо­кию замуж за кня­зя Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча Ста­риц­ко­го. В нач. 1559 на­прав­лен (вме­сте с И. Б. Блу­до­вым) в по­го­ню за крым­ски­ми та­та­ра­ми к р. Се­вер­ский До­нец, об­на­ру­жил по­ки­ну­тую кал­гой Му­­ха­м­­мед-Ги­ре­ем сто­ян­ку со мно­же­ст­вом пад­ших ло­ша­дей и верб­лю­дов. В Полоц­ком похо­де 1562/63 г. спал в стане госу­да­ря, при­бран в яса­у­лы [63]. В 1565–1569 гг. вхо­дил в Зем­ский двор. При­быль­ный вое­во­да в пол­ку пра­вой руки в вой­ске в Коломне летом 1565 г. В сен­тяб­ре 1565 г. вое­во­да в Деди­ло­ве. В 1566/67 г. вое­во­да в Поче­пе. В апре­ле 1569 г. вое­во­да в Дон­ко­ве (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 221, 222, 225, 229, 237, 242, 247, 250, 319; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 1. М., 1981. С. 197). 12 апре­ля 1566 г. с бояра­ми пору­чил­ся в 15 тыс. руб. по кня­зе М. И. Воро­тын­ском в его вер­но­сти (Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 57). Дво­ря­нин 1‑й ста­тьи на Зем­ском собо­ре 25 июня–2 июля 1566 г. [64]. Вошел в Оприч­ни­ну в 1570 г. Пер­вый вое­во­да пол­ка пра­вой руки в оприч­ном раз­ря­де в Тару­се в сен­тяб­ре 1570 г. От­ли­чил­ся при от­ра­же­нии про­ры­ва крым­ских та­тар на Сень­ки­не бро­де (1571). Боярин в мае 1571 г. [65]. 24 мая-31 авгу­ста 1571 г., будучи оприч­ни­ком, с дум­ны­ми лица­ми пору­чил­ся по кня­зе И. Ф. Мсти­слав­ском в его вер­но­сти в 20 тыс. руб. (Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 64). В дек. 1571 – янв. 1572 со­про­во­ж­дал ца­ря в по­езд­ке в Нов­го­род. В янва­ре 1572 г. боярин, участ­во­вал в пере­го­во­рах с швед­ски­ми посла­ми в Москве [66]. 2‑й вое­во­да сто­ро­же­во­го пол­ка в по­хо­де на шве­дов в Ли­во­нию (вес­на 1572). Ко­ман­дуя пол­ком пра­вой ру­ки, от­ли­чил­ся в сра­же­нии «на Оке-ре­­ке в верх На­ры» (28 ию­ля). В кон­це вес­ны это­го же года ведет мест­ни­че­ский спор с кня­зем Миха­и­лом Ива­но­ви­чем Воро­тын­ским. В сент. 1572 О. бы­ло по­ру­че­но со­би­рать вой­ска в Му­ро­ме и Ниж­нем Нов­го­ро­де, с по­мо­щью ко­то­рых он по­да­вил вос­стание про­тив рус. ад­ми­ни­ст­ра­ции гор­ной и лу­го­вой че­ре­ми­сы (зи­ма 1572/73). 15.4.1573 на­зна­чен 1‑м вое­во­дой пол­ка пра­вой ру­ки в Та­ру­су, но уже в мае по­пал в опа­лу вме­сте с про­чи­ми ру­ко­во­ди­те­ля­ми бе­ре­го­вой служ­бы на р. Ока – кн. М. И. Во­ро­тын­ским и М. Я. Мо­ро­зо­вым (из ро­да Мо­ро­зо­вых), ко­то­рые об­ви­ня­лись яко­бы в по­ку­ше­нии на жизнь ца­ря и тай­ных сно­ше­ни­ях с крым­ским ха­ном Дев­лет-Ги­ре­ем I. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 335, 341). В июле 1573 г. кн. Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Воро­тын­ско­го постиг­ла опа­ла, по при­ка­зу Ива­на Гроз­но­го его пыта­ли, а затем сосла­ли на Бело­озе­ро, по доро­ге он умер (Скрын­ни­ков Р.Г. Цар­ство тер­ро­ра. СПб., 1992. С. 476, 477). «Потомъ уби­е­ны слав­ный меж­ду кня­жа­ты рус­ки­ми Миха­илъ Воро­тын­ской и Мики­та, кня­жа Одо­ев­ской, срод­ны его, со мла­ден­чи­ки и дѣт­ка­ми сво­и­ми, единъ аки сед­ми лѣт, а дру­ги мнѣй­ший, и со женою его. Все­родне погуб­лен­но ихъ, гла­го­лютъ. Его же была сест­ра, пред­ре­чен­ная Евдо­кия свя­тая, за бра­томъ царе­вым Вла­ди­ме­ромъ. А что же сему за вина была кня­жа­ти Воро­тын­ско­му? Негли тая точию: егда по сожже­нию вели­ко­го слав­но­го мѣста Мос­ков­ско­го мно­го­на­род­но­го от пере­коп­ско­го царя и по спу­сто­ше­нию уми­ле­номъ и жалост­номъ ко слы­ша­нию рус­кие зем­ли от бѣз­бож­ныхъ варъ­ва­ровъ, аки год единъ спу­стя той же царь пере­коп­ский, хотя­ще уже до кон­ца спу­сто­ши­ти зем­лю оную и само­го того кня­зя вели­ко­го выгна­ти из цар­ства его, и пои­де яко левъ-кро­во­ядецъ, рыка­етъ, рози­ня лютую паще­ну на пожре­ние хри­сти­янъ со все­ми сила­ми сво­и­ми бусур­ман­ски­ми. Услы­шав же сие, наше чюдо забѣ­жалъ пред нимъ сто и два­де­сят миль с Моск­вы аже в Новъго­род Вели­кий, а того Миха­и­ла Воро­тын­ско­го поста­вил с вой­ском и, яко могу­чи, зем­ли оныя спу­сто­ше­ния и око­ян­ныя бро­ни­ти повелѣл. Онъ же, яко муж крѣп­ки и муже­стъ­ве­ной, в пол­ко­устро­е­ни­ях зѣло искус­ны, с тѣм такъ сил­нымъ зве­ремъ бусур­ман­скимъ бит­ву вели­кую све­де. Не далъ ему рас­про­стер­ти­ся, а не на мнѣ вое­ва­ти убо­гихъ хри­сти­янъ, но бия­ше­ся крѣп­це зѣло с нимъ, и гла­го­лютъ, кол­ко дней бран она пре­бы­ва­ла. И помо­же Богъ хри­сти­я­номъ бла­го­ум­но­го мужа пол­ко­устро­е­ни­ем, и падо­ша от воин­ства хри­сти­ян­ско­го бусур­ман­ские пол­ки, и само­го царя сыно­ве два, гла­го­лютъ, уби­е­ни, адин живъ изы­манъ на той-то бит­ве, царь же сам едва в Орду уте­че, а хоруг­вей вели­кихъ бусур­манъ­скихъ и шатровъ сво­ихъ отбѣ­жал в нощи. На той же бит­ве и гет­ма­на его, слав­но­го кро­во­пий­цу хри­сти­ян­ско­го, Дивую-мур­зу изы­ма­но жива. И всехъ тѣхъ, яко гет­ма­на и сына царе­ва, тако и хору­говъ цар­скую и шат­ры его послал до наше­го хоро­ня­ки и бѣгу­на, храб­ра­го же и пре­лю­та­го на сво­ихъ еди­но­пле­мян­ныхъ и еди­но­языч­ныхъ, не про­ти­вя­щих­ся ему. Что же воз­далъ за сию ему служ­бу? Послу­шай, молю, при­лѣж­но при­гор­чай­шия тоя и жалост­ные ко слы­ша­нию тра­ге­дии. Аки лѣто еди­но потом спу­стя, оно­го побѣ­до­нос­ца и обра­ни­те­ля сво­е­го и всеа рус­кие зем­ли изы­ма­ти и свя­зан­на при­ве­сти и предъ собою поста­ви­ти повелѣл. И обрѣт­ши еди­но­го раба его, окрад­ше­го того гос­по­ди­на сво­е­го, — а мню, наученъ от него, бо еще тѣ кня­жа­та были на сво­ихъ уделѣхъ и велия отчи­ны под собою имѣ­ли, око­ли­ко тысящъ с нихъ по чту воин­ства было слугъ ихъ, имже онъ, зазре­чи, того ради губилъ ихъ — и рече ему: «Се, на тя свидѣ­тел­ству­етъ слу­га твой, иже мя еси хотѣлъ сче­ро­ва­ти и добы­вал еси на меня бабъ шеп­ч­ю­щихъ». Онъ же, яко кня­жа от мла­до­сти сво­ея свя­ты, отве­щал: «Не научих­ся, о царю, и не навы­кохъ от про­ро­ди­телѣй сво­их чаро­ватъ и в бесов­ство вери­ти, но Бога еди­но­го хва­ли­ти и в Тро­и­це сла­ви­ма­го, и тебѣ, царе­ви, госу­да­рю сво­е­му, слу­жи­ти верне. А сей кле­ветъ­никъ мой есть рабъ и уте­че от меня, окрав­ши мя. Не подо­ба­етъ ти сему вери­ти и не свидѣ­тел­ства от тако­ва при­ни­ма­ти, яко от злодѣя и от пре­да­те­ля мое­го, лже­кле­ве­щу­ща­го на мя». Онъ же абие повелѣ свя­за­на, поло­жа на дре­во меж­ду две­мя огни, жещи мужа в роде по сих же, в разу­мѣ и в дѣлехъ насвѣт­лѣй­ше­го. И при­тек­ша гла­го­лютъ само­го, яко начал­но­го када к катом, мучи­щамъ побе­до­нос­ца и под­гре­ба­ю­ще углие горя­ще жез­ломъ сво­имъ про­кля­тым пот тѣло его свя­тое. Також­де и пред­ре­чен­но­го Одо­ев­ско­го Ники­ту мучи­ти раз­личне повелѣл, ово сра­чи­цу его, прон­за­нув­ши в пер­си его, тамо и ова­мо тор­га­ти; той же в тако­выхъ абия муче­ни­яхъ скон­чал­ся. Оно­го же пре­одолѣ­те­ля слав­но­го; сму­че­на и изже­на огнемъ непо­вине, напо­лы мерт­ва и едва дышу­ща, в тем­ни­цу на Бѣлое озе­ро повѣ­сти повелѣлъ. И отве­зенъ аки три мили, с того пре­лю­та­го пути на путь про­хлад­ны и радост­ны небес­но­го воз­хож­де­ния — ко Хри­сту сво­е­му оти­де. О мужу налѣп­ший и накрѣп­чай­ши и мно­го­го разу­ма испол­не­ны! Велия и пре­слав­ная суть память твоя бла­жен­ная! Аще негли недо­ста­точ­на во оной, гла­го­лю, вар­вар­ской зем­лѣ, в томъ нашемъ небла­го­род­номъ оте­че­ствѣ, но здѣ и вездѣ, мню, в чюждих стра­нахъ паче, неже­ли тамо, пре­слав­нѣ­шая, не ток­мо во хри­сти­ян­скихъ предѣ­лехъ, но у глав­ныхъ бусур­ма­новъ, сирѣчь у тур­ковъ, поне­же нема­ло от турец­ко­го вой­ска на той-то пред­ре­че­ной бит­ве тогда быша. Наи­па­че же ат Маг­ме­та-паши вели­ко­го дво­ра мно­зи быша на помощъ посла­ни пере­коп­ско­му царе­ви, и за тво­им бла­го­ра­зу­ми­емъ все изчез­о­ша, и не воз­вра­тил­ся, гла­го­лютъ, ни единъ в Кон­стян­ти­но­поль. И что гла­го­лю о отво­ей славѣ, на зем­ли сущей? Но и на небе­си, у ангел­ско­го царя, пре­слав­на быша память твоя, яко суща­го муче­ни­ка и побѣ­до­нос­ца, яко за оную пре­свѣт­лую побѣ­ду надъ бусур­ма­ны, еяже про­из­вел еси и поста­вил муже­ством храб­ро­сти сво­ея, побѣ­ду, обра­ня­ю­щи хри­сти­ян­ски род. Но и паче же спо­до­бил­ся еси мзду пре­мно­гую полу­чи­ти, еже постра­дал еси непо­вин­нѣ от оно­го кро­во­пий­цы, и спо­до­бил­ся еси со всѣ­ми оны­ми вели­ки­ми муче­ни­ки вен­цовъ от Хри­ста Бога наше­го во царь­ствию его, яже за его овцы, супро­тив вол­ку бусур­ман­ско­му, мно­го от мла­до­сти сво­ей храб­ров­ство­вал, аже без малы до шез­де­ся­то­го лѣта» [67].

Кня­зья Ники­та и Дани­ла вла­де­ли Лих­вин­ским уде­лом с 1540‑х гг. до 1563/1564 г. По мне­нию А. В. Анто­но­ва, Иван Гроз­ный к 1563/1564 г. обме­нял у кня­зя Ники­ты его жере­бий в Лих­вин­ском уде­ле на какие-то зем­ли в Кашин­ском уез­де, о чем есть сви­де­тель­ство в духов­ной царя Ива­на Васи­лье­ви­ча 1572 г. [68]. С вклю­че­ни­ем Лих­ви­на с уез­дом в оприч­ни­ну в янва­ре 1565 г., веро­ят­но, утра­тил на него свои кня­же­ские пра­ва [69]. В Кинель­ском стане Пере­слав­ско­го уез­да у кня­ги­ни ста­ри­цы Фео­до­ры, вдо­вы кня­зя Н. Р. Одо­ев­ско­го, в 1592–1593 упо­ми­на­лась дерев­ня Васи­лье­во Посни­ко­во (40 чет­вер­тей зем­ли), веро­ят­но, достав­ша­я­ся ей от мужа [70].

10 октяб­ря 1590 г. вдо­ва кня­зя Н. Р. Одо­ев­ско­го, в ино­че­стве Фео­до­ра, внес­ла в Тро­и­це-Сер­ги­ев мона­стырь для поми­на­ния мужа 100 руб­лей [71]. В сино­дик опаль­ных Ива­на Гроз­но­го имя кня­зя Н. Р. Одо­ев­ско­го не было вклю­че­но по при­ка­зу царя. Чле­ны семьи не сми­ри­лись с цар­ским при­го­во­ром и внес­ли его имя для поми­на­ния в сино­дик как невин­но «уби­ен­но­го».

Ж., ВАР­ВА­РА;

Дети: Миха­и­ла (умер после апре­ля 1589 г.), Ива­на Боль­шо­го (умер 7 мар­та 1616 г.), Ива­на Мень­шо­го (умер 9 мар­та 1629 г.) и Евдо­кию (супру­гу вое­во­ды и кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Елец­ко­го-Селез­ня (из Чер­ни­гов­ских Рюри­ко­ви­чей; умер после 1585 г.), погре­бе­на в Тро­и­це-Сер­ги­е­вом монастыре).

16/12. КНЖ. ЕВДО­КИЯ РОМА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ († 9.IX.1569)

Отрав­ле­на вме­сте с мужем. По при­ка­за­нию и в при­сут­ствии Ива­на Гроз­но­го она с мужем при­нуж­де­на была выпить яд; кро­ме них тут же отрав­ле­ны были двое мало­лет­них сына и мать её мужа — ста­ри­ца Ефро­си­нья – и вся их прислуга.

кня­ги­ня из рода Одо­ев­ских, вто­рая жена удель­но­го ста­риц­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча. Дочь вое­во­ды Рома­на Одо­ев­ско­го. 28 апре­ля 1555 года ста­ла женой кня­зя Вла­ди­ми­ра Ста­риц­ко­го, дво­ю­род­но­го бра­та царя Ива­на IV. Постра­да­ла вме­сте с мужем в ходе оприч­ных репрес­сий Ива­на Гроз­но­го. По сооб­ще­нию Ген­ри­ха Шта­де­на «вели­кий князь откры­то опо­ил отра­вой кня­зя Воло­ди­ми­ра Андре­еви­ча; а жен­щин велел раз­деть дона­га и позор­но рас­стре­лять стрельцам».[1] По сооб­ще­нию Пис­ка­рев­ско­го лето­пи­се­ца нача­ла XVII века: «…заехал князь вели­ки на ям на Бого­ну и тут его опо­ил зели­ем и со кня­ги­нею и з доче­рию боль­шею. А сына кня­зя Васи­лия и мень­шую дочь пощадил».[2] Вер­сию отрав­ле­ния кня­ги­ни Евдо­кии вме­сте с мужем под­дер­жи­ва­ет и исто­рик Н. М. Карам­зин: … супру­га его, Евдо­кия (родом Княж­на Одо­ев­ская), умная, доб­ро­де­тель­ная — видя, что нет спа­се­ния, нет жало­сти в серд­це губи­те­ля — отвра­ти­ла лице свое от Иоан­на, осу­ши­ла сле­зы и с твер­до­стию ска­за­ла мужу: «Не мы себя, но мучи­тель отрав­ля­ет нас: луч­ше при­нять смерть от Царя, неже­ли от пала­ча». Вла­ди­мир про­стил­ся с супру­гою, бла­го­сло­вил детей и выпил яд: за ним Евдо­кия и сыновья.[3]

Евдо­кия при­хо­ди­лась дво­ю­род­ной сест­рой кня­зю Андрею Курб­ско­му. В сво­их пись­мах к царяю Ива­ну IV князь Андрей писал: «сест­ру мою силой от меня взял и отдал за того бра­та своего».[4]. Так­же в сво­ей «Исто­рии о вели­ком кня­зе Мос­ков­ском» Андрей Курб­ский сооб­ща­ет: тогда же пове­лел он рас­стре­лять из ружей жену бра­та сво­е­го Евдо­кию, княж­ну Одо­ев­скую, тоже воис­ти­ну свя­тую и крот­кую, в Свя­щен­ном Писа­нии и боже­ствен­ном пении искус­ную, а с нею двух мла­ден­цев, сыно­вей бра­та, от нее рож­ден­ных; один — Васи­лий — деся­ти лет, а дру­гой еще моложе.[5]

Евдо­кия была погре­бе­на в Воз­не­сен­ском собо­ре Мос­ков­ско­го Кремля.[6] В 1930 году остан­ки пере­нес­ли в под­валь­ную пала­ту Архан­гель­ско­го собора.

М., 28.04.1555, КН. ВЛА­ДИ­МИР АНДРЕ­ЕВИЧ СТА­РИЦ­КИЙ. Его пер­вая жена (с 1550 г.) — Евдо­кия Алек­сан­дров­на Нагая;

17/12. КНЖ. АННА РОМА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 1530‑е)

М., КН. БОРИС ИВА­НО­ВИЧ МЕЗЕЦ­КИЙ, * 1‑я треть XVI в.

18/13. КН. МИХА­ИЛ СЕМЕ­НО­ВИЧ ОДОЕВСКИЙ

В 1559 г. был пер­вым вое­во­дой сто­ро­же­во­го пол­ка на Туле. Убит сво­им бра­том кня­зем Федо­ром Семе­но­ви­чем [72].

19/13. КН. ФЕДОР СЕМЕ­НО­ВИЧ ОДОЕВСКИЙ

Убил бра­та сво­е­го кн. Миха­и­ла [73].

20/13. КН. ДАНИ­ЛО СЕМЕ­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1543,† 1562)

пер­вый сын Семе­на Васи­лье­ви­ча Шви­хо­ва [74]. В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Слу­жи­лых кня­зей (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 117). В 1550г. вое­во­да в Мцен­ске. В апре­ле 1551 г. вое­во­да в Козель­ске [75]. В июле 1555 г. вое­во­да на Угре. В июле 1555 г. в цар­ском вой­ске из Колом­ны к Туле голо­ва у царя в стане в сто­ро­жах. Осе­нью 1555 г. вое­во­да на р. Угре (левом при­то­ке р. Оки) [76]. В июне 1556 г. в раз­ря­де цар­ско­го похо­да в Сер­пу­хов голо­ва в цар­ском стане в сто­ро­жах. В июле 1556 г. вое­во­да на Угре. В 1556/57 г., 1557/58 г. вое­во­да в Бол­хо­ве. В июне 1558 г. в Калу­ге коман­до­вал пол­ком пра­вой руки. В 1557/58 г. в вой­ске из Мцен­ска воз­гла­вил боль­шой полк. В 1558/59 г. вое­во­да в Бол­хо­ве. В 1560 году по вестям о наше­ствии крым­ских татар был вое­во­дой в Туле про­тив «Дивья мур­зы» и «вое­во­ды Дивья дошли, а дела с ним не поста­ви­ли». По роспус­ке вое­вод Одо­ев­ский был сно­ва назна­чен в Бол­хов. В 1561/62 году он был отправ­лен про­тив татар в Сер­пу­хов и остав­лен в этом горо­де пер­вым вое­во­дой, когда дру­гие вое­во­ды отпра­ви­лись даль­ше к Мцен­ску [77]. В 1562/63 г. в Полоц­ком похо­де спал в стане госу­да­ря, затем голо­ва в ста­но­вых сто­ро­жах из спаль­ни­ков, при­бран в яса­у­лы [78]. После это­го изве­стия об Одо­ев­ском пре­кра­ща­ют­ся и год смер­ти его неизвестен.

Кня­зья Дани­ла и Ники­та Одо­ев­ские в 1560‑х гг. вла­де­ли зем­ля­ми в Лих­вин­ском уез­де, селом Доб­рое (Доб­рен­ское) с дерев­ня­ми и почин­ка­ми, дерев­ня­ми Букре­ево и Маш­ко­ви­чи, озе­ра­ми Свя­то­го и Дол­го­го и пр., кото­рые были пере­да­ны Покров­ско­му Доб­ро­му мона­сты­рю. 3 июля 1543 г. пожа­ло­вал попа Геор­ги­ев­ской церк­ви дерев­ней Федо­ра Реза­но­ва с почин­ка­ми и уго­дья­ми в бас­сейне р. Чере­пе­ти в Чере­пец­ком стане Лих­вин­ско­го уез­да. После смер­ти кня­зя Дани­лы его вымо­роч­ная доля Лих­вин­ско­го уде­ла, веро­ят­но, была отпи­са­на на царя Ива­на Гроз­но­го [79].

Изве­стен как осно­ва­тель в Лих­вине Афа­на­сьев­ско­го деви­чье­го мона­сты­ря, суще­ство­вав­ше­го до нача­ла XVIII в. В этом мона­сты­ре было две насто­я­тель­ни­цы из рода кня­зей Одо­ев­ских: в 1625 г. ста­ри­ца Апол­ли­на­рия и в 1685 году игу­ме­нья Матрона.

Ж., АФА­НА­СИЯ (ИН.АПОЛИНАРИЯ) (1558,† 27.X.1624).

XXI генерація від Рюрика

21/15. КН. МИХА­ИЛ НИКИ­ТИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1574,† 1590,Калуга)

— сын бояри­на кня­зя Ники­ты Рома­но­ви­ча; слу­жи­лый князь, вот­чин­ник Галич‑у [80].

Упо­ми­на­ет­ся с 1580 года, когда в апре­ле – мае был назна­чен вое­во­дой сто­ро­же­во­го пол­ка в Коломне [81]; здесь он про­был 1581 год и в сен­тяб­ре 1582 года был пере­ве­ден в Каши­ру пер­вым вое­во­дой левой руки. В 1584 году Одо­ев­ский был спер­ва в Коломне, а потом в Туле; 1585.02. <на окол­ни­чем> при при­е­ме польск.посла Лука­ша Сапе­ги. В 1585 году на слу­чай напа­де­ния татар он сто­ял на бере­гу Оки до сен­тяб­ря, когда был отпу­щен со служ­бы, но уже летом сле­ду­ю­ще­го 1586 года Одо­ев­ский сно­ва был назна­чен был вое­во­дой к Оке в Колом­ну, участ­во­вал в пора­же­нии крым­цев у Оки и за отли­чие в этом сра­же­нии полу­чил золо­той. В мае 1587 года Одо­ев­ский сно­ва был на бере­гу Оки у Сер­пу­хо­ва под началь­ством кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Глин­ско­го для охра­ны мос­ков­ских окра­ин от напа­де­ния татар; в 1588 году он был одним из вое­вод в Тару­се. В 1588 г. направ­лен в Псков пер­вым вое­во­дой. На служ­бу он не поехал, так как всту­пил в мест­ни­че­ский спор с кня­зем И. В. Голи­цы­ным, за что по при­ка­зу царя Федо­ра Иоан­но­ви­ча был поса­жен в тюрь­му в Алек­сине [82]. В 1589 году был спер­ва вое­во­дой в Сер­пу­хо­ве, а потом в Алек­сине. Слу­жи­лый князь в 1588/89 гг. [83].

В 1590 году князь М. Н. Одо­ев­ский был вое­во­дой в Пско­ве, где в этом году и умер.

22/15. КНЯЗЬ ИВАН НИКИ­ТИЧ БОЛЬ­ШОЙ МНИ­ХА ОДО­ЕВ­СКИЙ (* ...., 1574,† 07.03.1616, †Троицк.Серг.м‑рь)

— боярин и вое­во­да, сын бояри­на кня­зя Ники­ты Рома­но­ви­ча Одо­ев­ско­го [84].

Упо­ми­на­ет­ся с 26 октяб­ря, 1588 года, когда во вре­мя тор­же­ствен­но­го цар­ско­го обе­да он, в чине столь­ни­ка «смот­рел в боль­шой госу­да­рев стол» [85]. В 1590 году, когда нача­лась вой­на с Шве­ци­ей, сопро­вож­дал царя Федо­ра Иоан­но­ви­ча в похо­де в Фин­лян­дию в зва­нии рын­ды при госу­да­ре­вом саа­да­ке [86]. В том же году князь Иван Ники­тич был послан к Оке смот­реть бояр­ских детей в рас­по­ло­жен­ных там вой­сках. В 1591 году он участ­во­вал в отра­же­нии от Моск­вы крым­ских татар, отли­чил­ся в этом похо­де и полу­чил в награ­ду золо­той, затем все осталь­ное вре­мя цар­ство­ва­ния Федо­ра Иоан­но­ви­ча нахо­дил­ся при дво­ре, исправ­ляя обя­зан­но­сти рын­ды при при­е­мах послов или, по зва­нию столь­ни­ка, участ­вуя в цере­мо­ни­ях тор­же­ствен­ных цар­ских обе­дов. 1597, мая 22, столь­ник, участ­во­вал в цере­мо­нии при­е­ма посла Австрий­ска­го импе­ра­то­ра [87]. В 1598 году Одо­ев­ский был на собо­ре об избра­нии на цар­ство Бори­са Году­но­ва, под­пи­сал­ся под собор­ной гра­мо­той и в этом же году участ­во­вал в похо­де ново­го царя про­тив крым­ских татар, сде­лав­ших в этом году набег под самую Моск­ву; лотом в 1001 году он был послан осмат­ри­вать вой­ска, рас­по­ло­жен­ные на южной окра­ине Мос­ков­ско­го Госу­дар­ства в защи­ту от вне­зап­но­го напа­де­ния крым­цев: в Туле осмат­ри­вал боль­шой полк, в Кра­пивне — пра­вую руку, а в Деди­ло­ве пере­до­вой полк. После это­го у нас не име­ет­ся изве­стий об Одо­ев­ском до 1606 года, когда мы нахо­дим его в чине сва­дьбы Лже­ди­мит­рия. В этом же году он был пожа­ло­ван само­зван­цем в бояре. В 1608 году Одо­ев­ский участ­во­вал в чине сва­дьбы царя Васи­лия Шуй­ско­го на княжне Буй­но­со­вой; в 1609 году, когда тушин­ские шай­ки под­сту­пи­ли к Москве при­ни­мал уча­стие в ее защи­те и был осад­ным вое­во­дой для выла­зок у Арбат­ских ворот. В 1610 году князь Иван Ники­тич был назна­чен вое­во­дой в Нов­го­род, где ему и при­шлось играть вид­ную роль во всей даль­ней­шей исто­рии смут­но­го времени.

В 1610 году был низ­вер­жен царь Васи­лий Шуй­ский, и Москва при­сяг­ну­ла коро­ле­ви­чу Вла­ди­сла­ву. В Москве обра­зо­ва­лось новое пра­ви­тель­ство, кото­рое нача­ло при­во­дить к при­ся­ге коро­ле­ви­чу и дру­гие горо­да Мос­ков­ско­го госу­дар­ства. В Нов­го­род был послан для при­ве­де­ния к при­ся­ге и для обе­ре­га­ния от шве­дов, явив­ших­ся в это вре­мя на севе­ре и от воров­ских шаек, кото­рые нача­ли уже гра­бить рус­скую зем­лю, И. М. Сал­ты­ков. Нов­го­род­цы и, веро­ят­но, во гла­ве их и князь Одо­ев­ский, быв­ший посто­ян­но в хоро­ших отно­ше­ни­ях с нов­го­род­ским мит­ро­по­ли­том Иси­до­ром, имев­шим боль­шое вли­я­ние на нов­го­род­цев, да, по-види­мо­му, и сам поль­зо­вав­ший­ся сре­ди нов­го­род­цев ува­же­ни­ем и любо­вью, согла­си­лись не рань­ше впу­стить Сал­ты­ко­ва и при­сяг­нуть коро­ле­ви­чу, чем полу­чат из Моск­вы спи­сок с утвер­жден­ной кре­сто­це­ло­валь­ной гра­мо­ты; но и полу­чив гра­мо­ту при­сяг­ну­ли толь­ко после того, как взя­ли с Сал­ты­ко­ва обе­ща­ние, что он не вве­дет с собой в город поля­ков. Впро­чем, быть под­дан­ны­ми поль­ско­го коро­ле­ви­ча Нов­го­ро­ду при­шлось недол­го. Ско­ро в Москве и во всей Рос­сии воз­ник­ло силь­ное дви­же­ние про­тив поля­ков; во гла­ве опол­че­ния, поста­вив­ше­го сво­ей зада­чей изгнать поля­ков из Рос­сии, стал Ляпу­нов, вме­сте с неко­то­ры­ми дру­ги­ми лица­ми соста­вив­ший вре­мен­ное пра­ви­тель­ство, кото­рое, всту­пив в управ­ле­ние стра­ной, нача­ло рас­сы­лать и вое­вод по горо­дам. В Нов­го­род этим пра­ви­тель­ством был так­же послан вое­во­да Васи­лий Ива­но­вич Бутур­лин. Бутур­лин немед­лен­но же по при­бы­тии в Нов­го­род, начал пере­го­во­ры со шве­да­ми, заду­мав­ши­ми вос­поль­зо­вать­ся в это смут­ное вре­мя удоб­ным слу­ча­ем и овла­деть при­бал­тий­ски­ми обла­стя­ми, при­над­ле­жав­ши­ми Москве. Уже в мар­те 1614 года швед­ский гене­рал Дела­гар­ди, не ожи­дая серьез­но­го сопро­тив­ле­ния, подо­шел к Нов­го­ро­ду и спра­ши­вал вое­вод, вра­ги они шве­дам или дру­зья и хотят ли соблю­дать Выборг­ский дого­вор, заклю­чен­ный со Шве­ци­ей еще при царе Васи­лии Шуй­ском. Разу­ме­ет­ся, вое­во­ды мог­ли отве­тить толь­ко, что это зави­сит от буду­ще­го царя и что они на этот вопрос отве­тить не име­ют пра­ва. Бутур­лин, при­быв в Нов­го­род, начал вести себя ина­че: немед­лен­но всту­пил в сно­ше­ния с Дела­гар­ди, пред­ла­гая рус­скую коро­ну одно­му из сыно­вей коро­ля Кар­ла IX. Нача­лись пере­го­во­ры, кото­рые затя­ну­лись, а меж­ду тем у Бутур­ли­на с Одо­ев­ским воз­ник­ли рас­при: Бутур­лин не поз­во­лял осто­рож­но­му Одо­ев­ско­му при­ни­мать мер к охране горо­да, допу­стил Дела­гар­ди, под пред­ло­гом пере­го­во­ров, перей­ти Вол­хов и под­сту­пить к само­му при­го­род­но­му Кол­мов­ско­му мона­сты­рю, и даже раз­ре­шил, нов­го­род­ским тор­го­вым людям постав­лять шве­дам раз­ные при­па­сы. Шве­ды, разу­ме­ет­ся, поня­ли, что им пред­став­ля­ет­ся очень удоб­ный слу­чай овла­деть Нов­го­ро­дом, и 8 июля пове­ли при­ступ, кото­рый был отра­жен толь­ко бла­го­да­ря тому, что нов­го­род­цы во вре­мя успе­ли сжечь окру­жав­шие Нов­го­род поса­ды. Одна­ко нов­го­род­цы про­дер­жа­лись в оса­де недол­го: в ночь на 16‑е июля шве­дам уда­лось порвать­ся в Новгород.

Сопро­тив­ле­ние им было ока­за­но сла­бое, так как все рат­ные люди были под началь­ством Бутур­ли­на, кото­рый после непро­дол­жи­тель­но­го боя уда­лил­ся из горо­да, погра­бив нов­го­род­ских куп­цов; Одо­ев­ский и мит­ро­по­лит Иси­дор запер­лись в Крем­ле, но, не имея в сво­ем рас­по­ря­же­нии ни бое­вых запа­сов, ни рат­ных людей, долж­ны были всту­пить в пере­го­во­ры с Дела­гар­ди. Был заклю­чен дого­вор, разу­ме­ет­ся, на тех усло­ви­ях, какие были выгод­ны шве­дам, и Дела­гар­ди был впу­щен в Кремль. Усло­вия это­го дого­во­ра заклю­ча­лись в том, что нов­го­род­цы обя­зы­ва­лись про­рвать вся­кие сно­ше­ния с Поль­шей, долж­ны были при­нять в покро­ви­те­ли и защит­ни­ки коро­ля швед­ско­го, его пре­ем­ни­ков муж­ско­го пола и коро­лев­ство швед­ское, не име­ли пра­ва без ведо­ма Шве­ции заклю­чать с кем бы то ни было мир или союз, обя­зы­ва­лись выбрать и про­сить в цари одно­го из сыно­вей швед­ско­го коро­ля, при­сяг­нуть ему и скло­нять к тому же все мос­ков­ское госу­дар­ство. До при­бы­тия коро­ле­ви­ча Нов­го­род дол­жен был посту­пить под управ­ле­ние Дела­гар­ди, и вое­во­ды нов­го­род­ские вме­сте с ним долж­ны были ста­рать­ся о при­ве­де­нии к при­ся­ге коро­ле­ви­чу всех окрест­ных горо­дов; кро­ме того, нов­го­род­цы долж­ны были не сно­сить­ся с Моск­вой. Дела­гар­ди, в свою оче­редь, обя­зал­ся не разо­рять Нов­го­ро­да, не при­со­еди­нять к Шве­ции рус­ских обла­стей, кро­ме при­со­еди­нен­но­го уже Корель­ско­го уез­да, не делать при­тес­не­ний пра­во­слав­ной вере и не нару­шать ее основ­ных прав. Нов­го­род­цы обя­за­лись испол­нять эти усло­вия даже и в том слу­чае, если осталь­ные части мос­ков­ско­го госу­дар­ства не согла­сят­ся при­нять их. Таким обра­зом, по это­му дого­во­ру Нов­го­род был совер­шен­но обособ­лен от все­го осталь­но­го госу­дар­ства и в то же вре­мя постав­лен в очень тяже­лое поло­же­ние по отно­ше­нию к Шве­ции: нов­го­род­цы даже не мог­ли выго­во­рить усло­вия, что­бы коро­ле­вич для при­ня­тия пре­сто­ла при­нял пра­во­сла­вие. Одо­ев­ский ско­ро почув­ство­вал свое тяже­лое зави­си­мое поло­же­ние от Дела­гар­ди, несмот­ря на то, что швед­ский король ста­рал­ся задоб­рить его, и в сен­тяб­ре 1611 года пожа­ло­вал ему в поме­стье боль­шой и бога­тый Свя­то­рус­ский Сла­вя­тин­ский погост. Все дела по управ­ле­нию Нов­го­ро­дом и его обла­стью ведал сам Дела­гар­ди, Одо­ев­ский посто­ян­но чув­ство­вал на себе его кон­троль, все гра­мо­ты и чело­би­тья писа­лись на имя «бояри­на Яко­ва Пун­то­со­ви­ча» (Дела­гар­ди) и потом уже в них поме­ща­лось имя кня­зя Ива­на Ники­ти­ча, ино­гда же оно и вовсе про­пус­ка­лось. В декаб­ре 1611 года Одо­ев­ский дол­жен был вме­сте с мит­ро­по­ли­том Иси­до­ром послать в Сток­гольм упол­но­мо­чен­ных с пред­ло­же­ни­ем рус­ско­го пре­сто­ла одно­му из швед­ских коро­ле­ви­чей. Разу­ме­ет­ся, при таком поло­же­нии дел Одо­ев­ский, да и все нов­го­род­цы во гла­ве с сво­им мит­ро­по­ли­том Иси­до­ром, по-види­мо­му, сохра­няв­шим самые луч­шие отно­ше­ния с Одо­ев­ским, ста­ра­лись най­ти где-либо под­держ­ку про­тив шве­дов и, есте­ствен­но, преж­де все­го обра­ти­лись к Москве, с целью вос­ста­но­вить нару­шен­ное един­ство, скло­нить и осталь­ное госу­дар­ство к выбо­ру швед­ско­го коро­ле­ви­ча и, таким обра­зом, не чув­ство­вать себя таки­ми оди­но­ки­ми и бес­по­мощ­ны­ми. Как раз в это вре­мя, в поло­вине 1612 года, в Мос­ков­ском Госу­дар­стве появи­лась новая могу­чая сила, стре­мив­ша­я­ся вос­ста­но­вить нару­шен­ный сму­той поря­док — зем­ское опол­че­ние с кня­зем Пожар­ским во гла­ве. Пожар­ско­му выгод­но было начать сно­ше­ния с Нов­го­ро­дом, так как, ведя борь­бу с поля­ка­ми, он дол­жен был обез­опа­сить себя от шве­дов. Меж­ду Яро­слав­лем, где тогда нахо­ди­лось зем­ское опол­че­ние, и Нов­го­ро­дом нача­лись ожив­лен­ные пере­сыл­ки. Пер­вый начал их князь Пожар­ский, послав в Нов­го­род Сте­па­на Тати­ще­ва с гра­мо­та­ми к Одо­ев­ско­му и мит­ро­по­ли­ту Иси­до­ру и с прось­бой сооб­щить ему о том, как у них поло­же­но со шве­да­ми. Одо­ев­ский и Иси­дор так­же отпра­ви­ли в Яро­славль сво­их послов, кня­зя Федо­ра Обо­лен­ско­го с выбор­ны­ми из Нов­го­род­цев. Обо­лен­ский дол­жен был уго­ва­ри­вать началь­ни­ков опол­че­ния при­знать царем швед­ско­го коро­ле­ви­ча; Пожар­ский согла­шал­ся, но с усло­ви­ем, что коро­ле­вич при­мет пра­во­сла­вие, и после доволь­но про­дол­жи­тель­ных спо­ров Обо­лен­ский от име­ни Нов­го­ро­да обе­щал, что в слу­чае отка­за коро­ле­ви­ча при­нять пра­во­сла­вие Нов­го­род при­со­еди­нит­ся к Москве. Таким обра­зом, Одо­ев­ский достиг сво­ей цели и не толь­ко не порвал сно­ше­ний с Моск­вой, но даже успел заин­те­ре­со­вать нов­го­род­ским делом всю Рос­сию. Впро­чем, лето­пи­си гово­рят, что Пожар­ский вел все эти пере­го­во­ры толь­ко с той целью, что­бы под­дер­жать доб­рые сно­ше­ния со шве­да­ми и таким обра­зом во вре­мя сво­их дей­ствий под Моск­вой обез­опа­сить себя с севе­ра. Это под­твер­ди­лось поз­же, когда, после изгна­ния поля­ков из Моск­вы, Одо­ев­ский сно­ва послал послов к Пожар­ско­му с напо­ми­на­ни­ем о дого­во­ре, заклю­чен­ном в Яро­слав­ле и об обе­ща­нии избрать на цар­ство швед­ско­го коро­ле­ви­ча. Послы полу­чи­ли ответ, что «тако­го вели­ко­го госу­дар­ствен­но­го и зем­ско­го дела, не обослав­шись и не учи­ня сове­та с Казан­ским, Аст­ра­хан­ским, Сибир­ским и Ниже­го­род­ским госу­дар­ством и со все­ми горо­да­ми Рос­сий­ско­го цар­ства, со вся­ки­ми людь­ми от мала до вели­ка, одним учи­нить нель­зя». Извест­но, что на собо­ре 1613 года был избран на цар­ство Миха­ил Федо­ро­вич Рома­нов. Одо­ев­ский с Нов­го­род­ца­ми ока­зал­ся в без­вы­ход­ном поло­же­нии: при­со­еди­нить­ся к Москве не было воз­мож­но­сти, так как Нов­го­род был в руках Дела­гар­ди и нов­го­род­цы были свя­за­ны преж­ним дого­во­ром, но и разо­рвать с Моск­вой было тяже­ло, ибо это зна­чи­ло отде­лить­ся от того фун­да­мен­та, из кото­ро­го Нов­го­род полу­чал все жиз­нен­ные нача­ла. К этим затруд­не­ни­ям при­со­еди­ни­лось еще и то, что в самом Нов­го­ро­де поло­же­ние сде­ла­лось невы­но­си­мым. Король швед­ский Карл IX умер, и его пре­ем­ник Густав Адольф в июне 1613 года при­слал в Нов­го­род гра­мо­ту, в кото­рой изве­щал, что отпра­вил сво­е­го бра­та Кар­ла-Филип­па в Выборг, куда долж­ны явить­ся и упол­но­мо­чен­ные от Нов­го­ро­да и от всей Рос­сии для окон­ча­ния дела избра­ния его на цар­ство. Одо­ев­ский и Нов­го­род­цы долж­ны были пови­но­вать­ся, и в Выборг было отправ­ле­но посоль­ство во гла­ве с Хутын­ским архи­манд­ри­том Кипри­а­ном бить челом коро­ле­ви­чу, чтоб он немед­лен­но шел в Нов­го­род. Карл-Филипп, одна­ко, ехал в Выборг вовсе не для того, что­бы цар­ство­вать в Нов­го­ро­де: он рас­счи­ты­вал занять пре­стол в Москве и начал предъ­яв­лять, пре­тен­зии на все­рос­сий­ский пре­стол. Разу­ме­ет­ся, нов­го­род­цы не мог­ли доста­вить ему Мос­ков­ско­го пре­сто­ла, и Карл-Филипп уехал в Сток­гольм. В Нов­го­ро­де меж­ду тем на сме­ну Дела­гар­ди явил­ся швед­ский фельд­мар­шал Эверт Горн, чело­век очень рез­кий, обра­щав­ший­ся с нов­го­род­ца­ми еще хуже, чем Дела­гар­ди, и видев­ший в Нов­го­ро­де не госу­дар­ство, с кото­рым нуж­но вести сно­ше­ния соглас­но заклю­чен­но­му дого­во­ру, а поко­рен­ную тер­ри­то­рию. В янва­ре 1614 года он объ­явил Одо­ев­ско­му и выбор­ным нов­го­род­цам, что Густав Адольф сам хочет быть коро­лем в Нов­го­ро­де и пред­ла­га­ет Нов­го­ро­ду соеди­нить­ся с Шве­ци­ей, но на извест­ных пра­вах, так, как соеди­ни­лись Лит­ва и Поль­ша, угро­жая в слу­чае непо­кор­но­сти окон­ча­тель­ным при­со­еди­не­ни­ем Нов­го­ро­да к Шве­ции, но уже на пра­вах поко­рен­ной обла­сти. Поло­же­ние, в кото­рое был постав­лен Одо­ев­ский этим запро­сом, было кри­ти­че­ское, но он нашел воз­мож­ным извер­нуть­ся, ска­зав Гор­ну, что такое вели­кое дело не может быть реше­но без опро­са всех жите­лей Нов­го­ро­да. Нов­го­род­цы немед­лен­но были опро­ше­ны, но вопрос был постав­лен очень хит­ро: «хотят ли цело­вать крест Густа­ву Адоль­фу, или хотят остать­ся при преж­ней при­ся­ге коро­ле­ви­чу Кар­лу-Филип­пу». Разу­ме­ет­ся, все нов­го­род­цы выра­зи­ли жела­ние остать­ся при преж­ней при­ся­ге и Одо­ев­ский бил челом коро­лю, что нов­го­род­цы пом­нят свою преж­нюю при­ся­гу коро­ле­ви­чу Кар­лу-Филип­пу и «за его пре­свет­лей­ше­ство вез­де рады голо­вы свои поло­жить». Эверт Горн все-таки наста­и­вал на при­ся­ге само­му коро­лю, утвер­ждая, что коро­ле­вич Филипп отка­зал­ся от Нов­го­род­ско­го пре­сто­ла. Но нов­го­род­цы уже воз­му­ти­лись, не будучи более в состо­я­нии выно­сить вла­ды­че­ства шве­дов и тех наси­лий, кото­рые Горн допус­кал над жите­ля­ми. Ста­ли раз­да­вать­ся голо­са за при­со­еди­не­ние к Москве, нача­лось бро­же­ние; нако­нец, князь Ники­фор Мещер­ский с неко­то­ры­ми дру­ги­ми нов­го­род­ца­ми пря­мо заявил швед­ско­му фельд­мар­ша­лу: «Вы хоти­те души наши погу­бить, а нам от мос­ков­ско­го госу­дар­ства не отлу­чать­ся». Одо­ев­ский так­же, по-види­мо­му, сочув­ство­вал дви­же­нию к Москве, но он пони­мал, что для это­го необ­хо­ди­ма борь­ба с шве­да­ми и созна­вал невоз­мож­ность бороть­ся одни­ми соб­ствен­ны­ми сила­ми без рат­ных людей и без запа­сов, и решил обра­тить­ся к Москве, про­ся у ново­го царя помо­щи про­тив шве­дов. Он при­тво­рил­ся, что согла­сен при­сяг­нуть швед­ско­му коро­лю, но заявил Гор­ну, что преж­де при­ся­ги он дол­жен напом­нить мос­ков­ским боярам их преж­нее обе­ща­ние — при­знать коро­ле­ви­ча сво­им царем и под этим пред­ло­гом послал в Моск­ву сво­их послов, архи­манд­ри­та Кипри­а­на и несколь­ких выбор­ных. Послы яви­лись к боярам и били челом, что нево­лей цело­ва­ли крест коро­ле­ви­чу, а теперь хотят про­сить у царя, что­бы он всту­пил­ся за нов­го­род­ское госу­дар­ство и не дал бы ему окон­ча­тель­но погиб­нуть от швед­ско­го про­из­во­ла. Царь Миха­ил Федо­ро­вич при­нял послов очень мило­сти­во и велел дать им две гра­мо­ты: одну офи­ци­аль­ную, в кото­рой все нов­го­род­цы назы­ва­лись измен­ни­ка­ми, а дру­гую тай­ную, в кото­рой царь писал, что он про­ща­ет нов­го­род­цам все их вины. Послы воз­вра­ти­лись с дву­мя таки­ми гра­мо­та­ми в Нов­го­род, офи­ци­аль­но пока­зы­ва­ли толь­ко одну гра­мо­ту, но тай­но рас­про­стра­ня­ли сре­ди наро­да дру­гую. Меж­ду тем, в про­дол­же­ние всех этих собы­тий велась ожив­лен­ная вой­на Шве­ции с Рос­си­ей, затем нача­лись пере­го­во­ры, окон­чив­ши­е­ся 27 фев­ра­ля 1617 года Стол­бов­ским миром, по кото­ро­му Нов­го­род сно­ва ото­шел к Москве. Но Одо­ев­ский не дожил до это­го: он умер в 1616 году, нахо­дясь в швед­ском подданстве.

В апре­ле 1611 г. ини­ци­и­ро­вал розыск о двух обра­зах, про­пав­ших после ухо­да из Нов­го­ро­да кн. М.В.Скопина Шуй­ско­го, а ранее при­над­ле­жав­ших его шури­ну (бра­ту жены) каз­нен­но­му М.И.Татищеву. По делу при­вле­ка­лись софий­ский поп Амос Ива­нов и Иван Тимо­фе­ев. Най­дя обра­за у попа Амо­са (кото­рый, по его сло­вам пред­по­ла­гал пере­слать обра­за в Моск­ву, когда «Бог даст госу­да­ря», снял свои обви­не­ния про­тив Амо­са и Тимо­фе­е­ва, отка­зал­ся от штра­фо­ва­ния дья­ка и про­то­по­па, сохра­нив одна­ко при­го­вор, где эти штра­фы упо­ми­на­ют­ся в сво­их бума­гах, вме­сте с печа­тью Вели­ко­го Нов­го­ро­да. Впо­след­ствие смог пере­пра­вить иско­мые обра­за в Моск­ву к бра­тьям М.И.Татищева. В мар­те 1615 г. во вре­мя судеб­но­го пре­сле­до­ва­ния дья­ка Тимо­фе­е­ва Пятым Гри­го­рье­вым, сам будучи судьей, разъ­яс­нил сво­е­му това­ри­щу Эвер­ту Гор­ну исто­рию с обра­за­ми (Дело по извет­ной чело­бит­ной дья­ка Пято­го Гри­го­рье­ва на дья­ка Ива­на Тимо­фе­е­ва. 1615, март // RA, NOA, serie 2: 55).
2 июля 1611 г. полу­чил по памя­ти из нов­го­род­ско­го вин­но­го погре­ба 10 ведер вина (При­ход­но-рас­ход­ные кни­ги госу­да­ре­ва вин­но­го погре­ба. 1611. 28.03-// RA, NOA, serie 1: 60. С. 20).
8 авгу­ста 1611 г. «веле­мож­но­го коро­ля Кар­ла коро­ле­вич, кото­ро­го он пожа­лу­ет госу­да­рем царем и вели­ким кня­зем на Росис­кое госу­дар­ство боярин и вое­во­да Яков Пун­то­со­вич Деле­гард про­из­во­лил дати Ладож­ской порог бояри­ну и вое­во­де кня­зю Ива­ну Ники­ти­чу Боль­шо­му Одо­ев­ско­му». Потом веле­но оста­вить, пото­му что погост преж­де был за поме­щи­ка­ми, а те поме­щи­ки има­ли себе вся­кие дохо­ды (Дело по двум чело­бит­ным кре­стьян Ладож­ско­го поро­га о коли­че­стве обро­ков с Михай­лов­ско­го пого­ста на Ладож­ском поро­ге, взи­ма­е­мых в Двор­цо­вый при­каз // RA, NOA, serie 2:351, л. 31–71).
В сен­тяб­ре (после 9) полу­чил в поме­стье Сла­ве­тин­ский погост (Дело о пожа­ло­ва­нии в поме­стье кн. Ива­ну Ники­ти­чу Боль­шо­му Одо­ев­ско­му Ста­ро­рус­ско­го Сла­ви­тин­ско­го пого­ста. 1611, сент. // ДАИ. Т. 1. СПб., 1846. № 160. С. 278–280).
30 авгу­ста 1611 г. полу­чил 5 ведер вина в 16 кру­жек (При­ход­но-рас­ход­ные кни­ги госу­да­ре­ва вин­но­го погре­ба. 1611. 28.03-// RA, NOA, serie 1: 60. С. 45).
4 июля 1612 г. запла­тил 8 руб­лей за мери­на, на кото­ром выехал из Пско­ва конюх Вора Пят­ка Васи­льев (Рос­пись раз­ных казен­ных сбо­ров дои­моч­ных и взя­тых по ито­гам за 117, 118 и 119 и пред­ше­ству­ю­щие годы на 120 год за при­пи­сью дья­ка Андрея Лыс­цо­ва (без нача­ла) // RA, NOA, serie 2:350 (serie 1:140), л. 594–595).
В мар­те 1613 г. бил челом Яко­ву Дела­гар­ди о поме­стье в Холын­ском пого­сте (Доклад Я.Делагарди о даче ввоз­ной гра­мо­ты бояри­ну кн. И.Н.Большому Одо­ев­ско­му на вла­де­ние поме­стьем. 1613, март // АЮБ. Т. 1. № 71. Ст. 497–499).
28 мая 1613 г. ему было отде­ле­но поме­стье в Холын­ском пого­сте (Отдел под­го­род­но­го поме­стья кня­зю Ива­ну Ники­ти­чу Одо­ев­ско­му в Холын­ском пого­сте Дерев­ской пяти­ны подья­чим Роди­о­ном Баби­ным. 1613. 28.05 // RA, NOA, serie I: 119, л. 223–228).
Осе­нью 1613 г. подья­чий Федор Хар­ла­мов обна­ру­жил, что кре­стья­нин кн. И.Н.Большого Одо­ев­ско­го, рас­па­хал и засе­ял уча­сток зем­ли в двор­цо­вой части села «А по досмот­ру подья­че­го Федо­ра Хар­ла­мо­ва свя­щен­ни­ком и ста­ро­стою и цело­вал­ни­ком, у того кня­зе Ива­но­ва кре­стья­ни­на Ники­ти­ча Боль­шо­го Одо­ев­ско­го у Нечай­ка Лари­о­но­ва с това­ры­щи на пусто­ши на Дут­кине на дво­ро­вых и на ого­род­ных местех сея­ны коноп­ли, авгу­ста по 25‑е чис­ло не воло­че­ны. Да на пусто­ты наса­же­но 8 гряд, а запо­лос­ки коше­ны, а по сме­те волост­ных людей тех коно­пель наво­ло­чи­ти будет 50 сно­пов, а ис тех коно­пель по сме­те умо­ло­ит­ца четь семе­ни. А на запо­лос­ках уко­ше­но и сме­та­но в трех зарод­цех по сме­те 100 копен воло­ко­вых сена, а по рос­пи­си за дья­чей при­пи­сью те дво­ро­вые и ого­род­ные места тому кре­стья­ни­ну Нечай­ку Лари­о­но­ву в даче не напи­са­ны. И тот Нечай­ко перед свя­щен­ни­ком и перед волост­ны­ми людь­ми оброч­ной не пока­зал, а ска­зал: пашут де ту пустош, дво­ро­вые и ого­род­ные места и сен­ные поко­сы, по аче при­каз­щи­ка Кузь­мы Коно­пле­ва и оброч­ная де у меня есть, толь­ке поло­жу в Нове­го­ро­де перед госу­да­ре­вым дия­ком, как у меня спро­сят, а тебе де я не пока­жу. И о том как госу­дарь ука­жет?» (Выдель­ные кни­ги госу­да­ре­ва оброч­но­го хле­ба двор­цо­во­го села Холы­ни при­каз­чи­ка Федо­ра Хар­ла­мо­ва. 1613, авгу­ста // RA, NOA, serie 1:99. С. 143–145).
При­хо­жа­нин Князь-Вла­ди­мир­ской церк­ви в Нов­го­ро­де, 25.01.1614 г. (Рас­ход­ные кни­ги госу­да­ре­вой хлеб­ной каз­ны. 1613/14 // RA, NOA, serie I: 46. С. 31).
15 авгу­ста 1614 г. полу­чил пись­мо от уехав­ше­го из Нов­го­ро­да к коро­лю в Иван­го­род Я.Делагарди со сле­ду­ю­щи­ми сло­ва­ми: «А про меня, госу­дарь, похо­чешь веда­ти, и я, госу­дарь, при­е­хав в Заре­чье со кня­зем Ива­ном Ива­но­ви­чем, авгу­ста по 10 день дал Бог здо­ров, да того же дни, госу­дарь, поеха­ли в Копо­рье, да из Копо­рья, госу­дарь, чаем ехати вско­ре к госу­да­рю в Руго­див» (Пись­мо гра­фа Дела­гар­ди кн. Ива­ну Одо­ев­ско­му, во вре­мя путе­ше­ствия его из Нов­го­ро­да в Ревель к коро­лю Густа­ву Адоль­фу. 1614. 10.08 // ДАИ. Т. 2. СПб., 1846. С. 41).
В быт­ность его руко­во­ди­те­лем Нов­го­род­ско­го госу­дар­ства, поте­рял умер­ши­ми двух сыно­вей — кня­зей Ива­на Ива­но­ви­ча (в 1612 г.) и Васи­лия Ива­но­ви­ча (в 1616 г.) Одо­ев­ских, похо­ро­нен­ных в Анто­ни­е­ве мона­сты­ре. Инте­рес­но, что ни о том, ни о дру­гом кня­зе архив­ные источ­ни­ки не упо­ми­на­ют (Мят­лев Н. Место погре­бе­ния Миха­и­ла Игна­тье­ви­ча Тати­ще­ва // ЛИРО. 1905. Вып. 1. С. 3 (2‑я паг.)).

† 1616, мар­та 7. Погре­бен в Тро­и­це-Сер­ги­ев­ской Лав­ре [88]

Соглас­но рос­пи­си рус­ско­го вой­ска 1604 г., кн. Иван Ники­тич Боль­шой Одо­ев­ский выста­вил в поход про­тив Само­зван­ца 23 воору­жен­ных всад­ни­ка (т. е. имел око­ло 2300 четв. помест­ной и вот­чин­ной земи), а его пле­мян­ник выста­вил 12 всад­ни­ков «оприч вязем­ской зем­ли» (око­ло 1200 четв.).[2] За И. Н. Боль­шим Одо­ев­ским упо­ми­на­ет­ся поме­стье в Шац­ком у. 2/3 с. Зимен­ки, кото­рым вла­дел кн. Иван Ива­но­вич Одо­ев­ский (оче­вид­но, его пле­мян­ник И. И. Мень­шой Одо­ев­ский, за кото­рым в зем­ля­ном спис­ке 1613 г. пока­за­но поме­стье кн. И. Н. Боль­шо­го в Меще­ре), а затем им вла­де­ла его вдо­ва Ага­фья с доче­рью княж­ной Сте­па­ни­дой.[89]

∞, АГА­ФЬЯ ИГНА­ТЬЕВ­НА ТАТИ­ЩЕ­ВА. 10 мар­та 1616 г. запи­са­ла за себя холо­па (Sundberg H. The Novgorod Kabala Books of 1614–1616. Text and commentary (Acta Universitatis Stockolmiensis. Stockholm Slavic Studies, vol. 14). Stockholm, 1982. С. 87–89). 23 мая 1616 г. запи­са­ла за себя послу­жиль­ца сво­е­го бра­та и мужа (там же, с. 102–103).

23/15. КН. ИВАН НИКИ­ТИЧ МЕНЬ­ШОЙ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1574,†9.03.1629)

тре­тий сын Ники­ты Рома­но­ви­ча и его жены, неиз­вест­ной по име­ни, в ино­че­стве Фео­до­ры; боярин(1629) моск.двн.(1607) стольник(1589) [90].

Упо­ми­на­ет­ся с 1586 года, когда еще моло­дым чело­ве­ком был в сви­те царя; 1588, сент, 21, столь­ник, за сто­лом Госу­да­ря «смот­рел в боль­шой стол». [91]. В 1590 году в зва­нии рын­ды при боль­шом госу­да­ре­вом саа­да­ке он участ­во­вал в сви­те царя Федо­ра Иоан­но­ви­ча в похо­де про­тив шве­дов, в 1591 году он участ­во­вал в отра­же­нии от Моск­вы крым­ских татар и за отли­чие в этом похо­де был награж­ден золо­тым, потом до самой смер­ти царя Федо­ра Иоан­но­ви­ча Одо­ев­ский нахо­дил­ся при дво­ре, участ­вуя в раз­ных при­двор­ных цере­мо­ни­ях, в при­е­мах ино­зем­ных послов или при­сут­ствуя при тор­же­ствен­ных цар­ских обе­дах. 1593, мар­та 1, при при­е­ме Литов­ско­го посла, был рын­дой в белом пла­тье, вме­сте со стар­шим бра­том Ива­ном [92]. 1597, мая 22, столь­ник, участ­во­вал, в цере­мо­нии при­е­ма посла Австрий­ско­го Импе­ра­то­ра [87]. В 1598 году, по смер­ти царя Федо­ра, Одо­ев­ский участ­во­вал в собо­ре об избра­нии на цар­ство Бори­са Году­но­ва и под­пи­сал­ся под собор­ной гра­мо­той, а затем, в том же году, участ­во­вал под лич­ным началь­ством ново­го царя в похо­де к Сер­пу­хо­ву про­тив крым­ских татар.

После это­го мы не име­ем о нем ника­ких изве­стий до 1611 года, когда нахо­дим его вое­во­дой в Волог­де, где он был и в 1612 году. В этом году одна из бро­див­ших в то смут­ное вре­мя по всей Руси шаек мало­рос­сий­ских каза­ков, отде­лив­шись от вой­ска гет­ма­на Ход­ке­ви­ча, под­сту­пи­ла к Волог­де; город был пло­хо защи­щен: по сви­де­тель­ству оче­вид­цев, Одо­ев­ский и дру­гие вое­во­ды были пья­ны, вой­ско и бое­вой наряд нахо­ди­лись в бес­по­ряд­ке, и каза­ки без тру­да ворва­лись в город, раз­гра­би­ли его и уби­ли вое­вод и началь­ных людей. Одо­ев­ский едва успел бежать из горо­да и явил­ся в стан зем­ско­го опол­че­ния в Яро­славль. Здесь он ско­ро занял доволь­но вид­ное поло­же­ние, поль­зо­вал­ся ува­же­ни­ем и под­пи­сы­вал­ся под уве­ща­тель­ны­ми гра­мо­та­ми, рас­сы­лав­ши­ми­ся из Яро­слав­ля в раз­ные рус­ские горо­да, на одном из пер­вых мест. Вме­сте с опол­че­ни­ем Одо­ев­ский, по-види­мо­му, был и под Моск­вой, при­ни­мал уча­стие в выбо­ре на цар­ство Миха­и­ла Фео­до­ро­ви­ча Рома­но­ва и 13 апре­ля того же года полу­чил при­ка­за­ние идти про­тив Заруц­ко­го, опу­сто­шав­ше­го со сво­и­ми шай­ка­ми обла­сти вокруг Моск­вы. 19 апре­ля Одо­ев­ский высту­пил из Моск­вы по направ­ле­нию к Епи­фа­ни, где, по слу­хам, нахо­дил­ся тогда с сво­и­ми шай­ка­ми Заруц­кий, успев­ший при­со­еди­нить к себе по доро­ге вое­вод и рат­ных людей из Михай­ло­ва, Зарай­ска, Вла­ди­ми­ра и Суз­да­ля. Заруц­кий оста­вал­ся в Епи­фа­ни очень недол­го: он вско­ре ушел отту­да, явил­ся к Деди­ло­ву, огра­бил его, сжег Кра­пив­ну и напра­вил­ся к Туле, стре­мясь соеди­нить­ся с литов­ски­ми отря­да­ми. Одо­ев­ско­му нуж­но было во что бы то ни ста­ло не допу­стить это­го соеди­не­ния, и он быст­ро дви­нул­ся к Туле. Но уже в мае дали знать в Моск­ву, что Заруц­кий из-под Тулы ушел, при­сту­пал к Лив­нам, а отту­да пошел к Лебе­дя­ни, и Одо­ев­ский полу­чил при­ка­за­ние немед­лен­но оста­вить Тулу и идти со все­ми вой­ска­ми к Дан­ко­ву и Лебе­дя­ни. Нагнал Одо­ев­ский Заруц­ко­го толь­ко у Воро­не­жа, где и всту­пил с ним в бой. Отно­си­тель­но исхо­да боя до нас дошло два изве­стия: сам Одо­ев­ский в сво­ем доне­се­нии писал, что он раз­бил Заруц­ко­го наго­ло­ву, взял в плен мно­гих его людей и заста­вил его бежать в степь за Дон к Мед­ве­ди­це. Лето­пись же гово­рит, что мос­ков­ские вое­во­ды Заруц­ко­му ниче­го не мог­ли сде­лать, что Заруц­кий сам побил мно­же­ство воро­неж­цев и ушел к Аст­ра­ха­ни. Мы не име­ем воз­мож­но­сти опре­де­лить истин­ность того или дру­го­го изве­стия, но Заруц­кий дей­стви­тель­но бежал от Воро­не­жа к Аст­ра­ха­ни и быст­ро занял этот город. Здесь он, по-види­мо­му, начал выда­вать себя за царе­ви­ча Димит­рия, стал сно­сить­ся с волж­ски­ми, дон­ски­ми и яиц­ки­ми каза­ка­ми и воз­му­щать их про­тив мос­ков­ско­го пра­ви­тель­ства; вме­сте с тем он ста­рал­ся воз­бу­дить про­тив Моск­вы и ногай­ских кня­зей. Одо­ев­ский все­ми сила­ми ста­рал­ся вос­про­ти­вить­ся воз­му­ще­нию каза­ков, посы­лал к ним гра­мо­ты с уве­ща­ни­ем не соеди­нять­ся с Заруц­ким, посы­лал на Вол­гу день­ги, запа­сы, вина, сук­на и вся­кое жало­ва­нье, ста­рал­ся успо­ко­ить дон­ских каза­ков, вме­сте с тем хотел поссо­рить Заруц­ко­го с нога­я­ми и воз­му­тить про­тив него жите­лей Аст­ра­ха­ни. Но во всех этих меро­при­я­ти­ях, очень разум­ных самих по себе, глав­ной поме­хой явля­лось то обсто­я­тель­ство, что для этих посы­лок у мос­ков­ско­го выво­ды не было доста­точ­но­го коли­че­ства ни денег, ни запа­сов, а меж­ду тем и то и дру­гое тре­бо­ва­лось в гро­мад­ном коли­че­стве; след­стви­ем это­го было то, что Заруц­кий начал явно уси­ли­вать­ся: к нему ста­ли сте­кать­ся раз­ные воров­ские казац­кие шай­ки из север­ных и замос­ков­ных уез­дов, ногай­ский князь Иште­рек-бей так­же откры­то при­нял его сто­ро­ну, при­со­еди­ни­лась к Заруц­ко­му часть волж­ских каза­ков, объ­явил себя за Заруц­ко­го и Тер­ской горо­док. Сло­вом, Заруц­кий уси­лил­ся и уже поду­мы­вал дви­нуть­ся вверх по Вол­ге к Сама­ре, что­бы потом про­бить­ся внутрь Рос­сии, но не сумел вос­поль­зо­вать­ся сво­им выгод­ным поло­же­ни­ем, вызвал сво­и­ми наси­ли­я­ми и гра­бе­жа­ми силь­ное вос­ста­ние про­тив себя в Аст­ра­ха­ни, воз­бу­дил про­тив себя и Тер­ской город, где его послан­ные хоте­ли убить люби­мо­го наро­дом вое­во­ду Голо­ви­на. Меж­ду тем про­тив Заруц­ко­го был отправ­лен с Тере­ка с неболь­шим отря­дом стре­лец­кий голо­ва Васи­лий Хох­лов, кото­рый, подой­дя к Аст­ра­ха­ни, соеди­нил­ся с вос­став­ши­ми жите­ля­ми ее, оса­дил в Крем­ле Заруц­ко­го и заста­вил его бежать из Аст­ра­ха­ни. Заруц­кий бежал на Яик, и Одо­ев­ский вос­поль­зо­вал­ся тру­да­ми Хох­ло­ва, въе­хал с тор­же­ством в Аст­ра­хань и, види­мо, ста­рал­ся при­сво­ить себе сла­ву побе­ды над Заруц­ким. На Яик были посла­ны стре­лец­кие голо­вы Паль­чи­ков и Ону­чин, кото­рые 23 июня оса­ди­ли Заруц­ко­го в город­ке яиц­ких каза­ков, у кото­рых само­зва­нец нашел убе­жи­ще, и после про­дол­жи­тель­но­го и упор­но­го боя заста­ви­ли каза­ков 25 июня 1614 года выдать Заруц­ко­го, нахо­див­шу­ю­ся с ним Мари­ну и ее сына. Плен­ни­ки были отправ­ле­ны в Аст­ра­хань к Одо­ев­ско­му, кото­рый немед­лен­но же отпра­вил их под силь­ным кон­во­ем в Казань, а отту­да в Моск­ву. «В Аст­ра­ха­ни», писал он царю, «мы дер­жать их не сме­ли для сму­ты и шато­сти». Таким обра­зом, Заруц­кий после годо­вой борь­бы был уни­что­жен; но необ­хо­ди­мо было успо­ко­ить стра­ну, при­ве­сти к пови­но­ве­нию каза­ков и ногай­цев и уни­что­жить воров­ские шай­ки, раз­гу­ли­вав­шие по все­му юго-восто­ку России.

1613, дек. 6, пожа­ло­ван бояри­ном [93]. 1614, отпра­вил­ся по Вол­гѣ въ Аст­ра­хань, очи­щать ее от Заруц­ко­го. [94]. 1614—5, вое­во­да Аст­ра­ха­ни. Его дея­тель­ность в этом отно­ше­нии выра­зи­лась в посто­ян­ных сно­ше­ни­ях с каза­ка­ми, кото­рым он посы­лал жало­ва­нье, в посто­ян­ных посыл­ках вое­вод для усми­ре­ния и уни­что­же­ния шаек, в вос­ста­нов­ле­нии раз­ру­шен­ных мятеж­ни­ка­ми горо­дов и остро­гов, в вос­ста­нов­ле­нии пре­кра­тив­ших­ся вслед­ствие гра­бе­жей воров­ских людей тор­го­вых сно­ше­ний с пер­сид­ски­ми и армян­ски­ми куп­ца­ми. В 1615 году он был еще в Аст­ра­ха­ни. 1617, окт., послан был в Можайск, для вра­зум­ле­ния попо­сад­ских людей — что­бы не изме­ни­ли, подоб­но Доро­го­бу­жа­нам [95]. В 1618 году был участ­ни­ком собо­ра о защи­те Моск­вы от войск коро­ле­ви­ча Вла­ди­сла­ва; во все вре­мя оса­ды Моск­вы поля­ка­ми князь Иван Ники­тич был в горо­де и при­ни­мал уча­стие в защи­те сто­ли­цы. 1619, февр. — 1628, дек., управ­лял Вла­ди­мир­ским Суд­ным При­ка­зом [96]. 1619, июня 21, с Казан­ским, мит­ро­по­ли­том был послан к отцу Госу­да­ря —Фила­ре­ту — с вестью об избра­нии его Патріар­хом [97]. В 1620 году князь И. Н. Одо­ев­ский был отправ­лен вое­во­дой в Казань и про­был там до 1624 года, когда был ото­зван в Моск­ву и сно­ва постав­лен во гла­ве Суд­но-Вла­ди­мир­ско­го при­ка­за, где нахо­дил­ся до самой сво­ей смер­ти, не пре­кра­щая в то же вре­мя сво­ей очень почет­ной при­двор­ной служ­бы. 1624, сент. 19 и 1626, февр. 5, участ­во­вал на обе­их сва­дьбах Госу­да­ря [98].

Умер князь И. Н. Одо­ев­ский в 1629 году и был похо­ро­нен в Тро­и­це-Сер­ги­ев­ской Лав­ре [99].

Вот­чи­ны его Моск. у. сц. Угрю­пи­но с дд. и пуст. и Яро­славск. у. с. Фро­лов­ское, дд. Крив­цо­ва, Реч­ко­ва, Крю­ков­ская, Дуб­ров­ка, Гор­бу­нов­ская, Дре­свя­ная и др., все­го ок. 500 четв., в 1635 г. при­над­ле­жа­ли пле­мян­ни­ку его род­но­му, кн. Ники­те Ива­но­ви­чу О. [100].

В зем­ля­ном бояр­ском спис­ке 1613 г. за кн. Ива­ном Ники­ти­чем Мень­шим Одо­ев­ским пока­за­ны ста­рые его «и с тем, что было за бра­том ево кн. Боль­шим» (И. Н. Боль­шим Одо­ев­ским, нахо­див­шим­ся тогда в быв­шем под шве­да­ми Нов­го­ро­де) вот­чи­ны раз­ме­ром в 2942 четв., а так­же дан­ное ему «при боярех» поме­стье в 1500 четв.; за сыном И. Н. Мень­шо­го кн. И. И. Мень­шим Одо­ев­ским пока­за­но ста­рое поме­стье его дяди (И. Н. Боль­шо­го Одо­ев­ско­го) в Меще­ре, 450 четв.[101] Осно­ву ста­рых, досмут­ных вот­чин­ных вла­де­ний кн. Одо­ев­ских состав­ля­ли их вот­чи­ны в Бежец­ком Вер­хе (в Дор­ской и Сулег­ской вол. и в Мещер­ском и Бере­зов­ском ст.). Здесь мы встре­ча­ем ста­рые вот­чи­ны кн. И. Н. Боль­шо­го и И. Н. Мень­шо­го Одо­ев­ских (все­го 1293 четв. зем­ли) и их пле­мян­ни­ка кн. Ива­на Михай­ло­ви­ча Одо­ев­ско­го (все­го 646 четв., в 1620‑х гг. ими вла­де­ла его вдо­ва кнг. Анна).[102] За кн. И. Н. Мень­шим Одо­ев­ским, по дозор­ной кни­ге 1614/15 г., зна­чи­лась запу­стев­шая «исста­ри» и в годы Сму­ты («от литов­ских людей») ста­рая вот­чи­на в Мику­лин­ском ст. Твер­ско­го у. (с. Рома­но­во-Ива­нов­ское и пустое с. Тимош­ки­но); эта вот­чи­на пере­шла затем к его пле­мян­ни­ку кн. Н. И. Одо­ев­ско­му, кото­рый в 1631 г. дал ее по душе дяди и его жены Ксе­нии Бори­сов­ны в Тро­и­це-Сер­ги­ев м‑рь (523 четв. земли).46 Кро­ме того, кн. И. Н. Мень­шой был пожа­ло­ван вот­чи­на­ми за мос­ков­ские осад­ные сиде­ния при царе Васи­лии (в Вер­хов­ском ст. Яро­слав­ско­го у., 201 четв.) и «в коро­ле­ви­чев при­ход» 1618 г. (в Вер­хов­ском ст. Яро­слав­ско­го у., 407 четв. и в Замот­рен­ском ст. Муром­ско­го у., 592 четв.); впо­след­ствии эти вот­чи­ны были пожа­ло­ва­ны его пле­мян­ни­ку кн. Н. И. Одо­ев­ско­му, за кото­рым они зна­чат­ся в пис­цо­вых кни­гах кон­ца 1620‑х гг.[103]

За кн. И. Н. Мень­шим Одо­ев­ским зна­чи­лись поме­стья в Горе­то­ве (по гра­мо­те 1620/21 г. при­се­лок, что было с. Урю­пи­но) и в Шахо­ве (д. Бане­во и пусто­ши, ока­зав­ши­е­ся затем в поме­стье кн. Пет­ра Кан­мур­зи­на Уру­со­ва и в пороз­жих зем­лях) ст. Мос­ков­ско­го у.[104] После смер­ти И. Н. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го его под­мос­ков­ное поме­стье сц. Урю­пи­но-Николь­ское 21 мар­та 1629 г. было дано в поме­стье дум­но­му дья­ку Ф. Ф. Лиха­че­ву, кото­рый в том же году купил его в вот­чи­ну, но впо­след­ствии, в 1635 г., Лиха­чев вза­мен взя­той у него под­мос­ков­ной вот­чи­ны сц. Николь­ско­го (Урю­пин при­се­лок) полу­чил вот­чи­ну в Руз­ском у.[105] Сц. Урю­пи­но пере­шло к пле­мян­ни­ку И. Н. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го кн. Н. И. Одо­ев­ско­му пер­во­на­чаль­но в поме­стье, а затем, в 1635 г., это поме­стье было про­да­но ему в вот­чи­ну; око­ло 1638 г. в с. Урю­пи­но он поста­вил дере­вян­ную цер­ковь.[106] В сво­ем духов­ном заве­ща­нии 1689 г. Н. И. Одо­ев­ский назы­ва­ет «село Николь­ское, Урю­пи­но тож» сво­ей куп­лен­ной вот­чи­ной.[107]

∞, 1°, МАРИЯ ВАСИ­ЛЬЕВ­НА ..... (†09.08.1624)[108].

∞, 2°, Ксе­ния Бори­сов­на ...., быв­шая в пер­вом бра­ке за кн. Пет­ром Тута­е­ви­чем Шей­дя­ко­вым. 1631, март. 15, пле­мян­ник ее кн. Ники­та Ива­но­вич Одо­ев­ский дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю вклад, по дядес­во­ем бояр. кн. Ива­ну Ники­ти­чу Мень­шо­му Одо­ев­ском, но жене его, кн. Ксе­нии Бори­совне и по пер­вом ее муже, кн. Пет. Тут. Шей­дя­ко­ву, — сц. Тимош­ки­но и Рома­нов­ское Тверск. у. [109].

24/15. КНЖ. ЕВДО­КИЯ НИКИ­ТИЧ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 2‑я треть XVI в.)

Погре­бе­на в Тро­и­це-Серг. Л. [110].

М., КН. ИВАН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ЕЛЕЦ­КИЙ (* 2‑я треть XVI) [111].

КЖ. СЕРА­ФИ­МА МИХАЙ­ЛОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ, ИН. МАРИЯ

Игу­ме­нья Нов­го­род­ско­го Рож­де­ствен­ско­го деви­чье­го мон. [112].

† 1655 [113].

XXІІ генерація від Рюрика

25/21. КН. ИВАН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1590, † 1618)

столь­ник (1604,1607), сын Миха­и­ла Ники­ти­ча Рома­но­ви­ча [114]. 1608, был рын­дой при при­е­ме послов [115]. 1610, столь­ник и вое­во­да в Сер­пу­хо­ве [86].

Убит под Моск­вой Литов­ски­ми людь­ми [116].

Кн. Иван Михай­ло­вич Одо­ев­ский, поми­мо упо­мя­ну­тых выше ста­рин­ных вот­чин в Бежец­ком Вер­хе, был пожа­ло­ван вот­чи­ной «за царя Васи­лье­во мос­ков­ское осад­ное сиде­ние» в Вер­хов­ском ст. Яро­слав­ско­го у., кото­рой вла­де­ла затем его вдо­ва Анна Ива­нов­на, а впо­след­ствии вот­чи­на пере­шла к его дво­ю­род­но­му бра­ту кн. Н. И. Одо­ев­ско­му (400 четв.).[117] Упо­ми­на­ет­ся куп­лен­ная кн. И. И. Мень­шим Одо­ев­ским у сво­ей невест­ки Анны Ива­нов­ны, вдо­вы кн. И. М. Одо­ев­ско­го, вот­чи­на в Горе­то­ве ст. Мос­ков­ско­го у. (поло­ви­на с. Кур­ки­на, 111 четв.).[118]

Ж., КНЖ. АННА МИХАЙ­ЛОВ­НА ТУРЕ­НИ­НА ОБО­ЛЕН­СКАЯ (1629), дочь Миха­и­ла Туре­ни­на. † 1637, июня 2 [119]. Погре­бе­на въ Тро­и­це-Серг. Л. В «Спис. погр. Тр.-Серг. Л.» № 34, дата ее смер­ти ука­за­на 1676, июня 2, и она пока­за­на женой кн. Ив. Михай­ло­ви­ча Одо­ев­ско­го. Под­твер­жде­ние это­му нахо­дим в Вот­чин­ных кни­гах моло­дых лет по Яро­слав­лю: «За кн. Ники­той Ива­но­ви­чем О. вот­чи­на невест­ки его, вдо­вы кн. Ива­на Миха­и­ло­ви­ча О.,
кня­ги­ни Анны, дд, Ново­яст­реб­ская, Смо­ты­кин­ская, Слас­ни­ко­ва, Берез­ни­ко­ва, Кова­ле­ва, Гусе­ва и др., 400 5
/8 четв. [120]. В бро­шю­ре архим. Лео­ни­да «Над­пи­си Тр.-Серг. Лав­ры», год погре­бе­ния кн. Анны Ива­нов­ны О. пока­зан 1637 (7145), июня 2, что, конеч­но, вер­нее ука­зы­ва­е­мо­го «Спис­ком погреб. в Тр.-Серг. Л.».

26/22. КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ БОЛЬ­ШОЙ ОДО­ЕВ­СКИЙ (†1616.04.21)

Сын [121]. «Убил себя сам из пища­ли в Нов­го­ро­де». Не слу­жил. † Новг.,Антониев м‑рь, в папер­ти собор­ной церкви.

В авгу­сте 1614 г. сопро­вож­дал вме­сте с Гри­го­ри­ем Мура­вье­вым, кня­зем Ники­фо­ром Мещер­ским и Олфе­ром Сиве­ро­вым Яко­ва Дела­гар­ди из Нов­го­ро­да в Руго­див (Кор­мо­вые кни­ги Яко­ва Пун­ту­со­ви­ча Дела­гар­ди, как поехал из Вели­ко­го Нов­го­ро­да и бояри­на и боль­шо­го рат­но­го вое­во­ды Эвер­та Гор­на, как шел из Нов­го­ро­да. 1614, авг. // RA, NOA, serie I: 128. С. 7–8). 10 авгу­ста 1614 г. при­был в Копо­рье, отку­да далее вме­сте с Дела­гар­ди дви­нул­ся в Нарву (Пись­мо гра­фа Дела­гар­ди кн. Ива­ну Одо­ев­ско­му, во вре­мя путе­ше­ствия его из Нов­го­ро­да в Ревель к коро­лю Густа­ву Адоль­фу. 1614. 10.08 // ДАИ. Т. 2. СПб., 1846. С. 41). В Руго­ди­ве всту­пил­ся за Яко­ва Бобо­ры­ки­на, кото­ро­го Густав Адольф пред­по­ла­гал поса­дить на кол (Замя­тин Г.А. К вопро­су об избра­нии Кар­ла Филип­па на рус­ский пре­стол (1611–1616 г.). Юрьев, 1913. С. 140). 9 нояб­ря и 27 декаб­ря 1614 г. его чело­век запи­сал за него холо­пов (Sundberg H. The Novgorod Kabala Books of 1614–1616. Text and commentary (Acta Universitatis Stockolmiensis. Stockholm Slavic Studies, vol. 14). Stockholm, 1982. С. 16, 24). Так­же 30 июня 1615 г., в част­но­сти, послу­жиль­ца Олфе­ра Севе­ро­ва (там же, л. 44–45).

Участ­ник похо­да Густа­ва Адоль­фа под Псков, при­е­хал под Псков в тот же день, как Я.Делагарди пошел из-под Пско­ва к Нов­го­ро­ду (при­шел в Нов­го­род 18 авгу­ста), в сере­дине авгу­ста 1615 г. (Рас­спрос­ные речи пере­вод­чи­ка Пав­ла Томо­со­ва в Тве­ри о делах в Нов­го­ро­де. 1615. 8.09 // РГА­ДА, ф. 96, 1615, д. 9, л. 67–69). В 1615 г. (воз­мож­но, в кон­це 1614 г.) пору­чил­ся за пле­нен­но­го в Ново­се­лиц­колм острож­ке Угри­ма Лупан­ди­на (Отпис­ка Дж.Мерика послам кн. Д.И.Мезецкому с това­ри­ща­ми с сооб­ще­ни­ем о том, что швед­ские послы наста­и­ва­ют на про­ве­де­нии съез­да в Деде­рине и с изло­же­ни­ем чело­бит­ной Угри­ма Лупан­ди­на. 1615. 10.11 // РГА­ДА, ф. 96, 1615, д. 11, л. 206–211). 16 нояб­ря 1615 г. запи­сал за себя холо­пов, в том чис­ле послу­жиль­цев Афа­на­сия Тер­пи­го­ре­ва и Фад­дея Выпо­в­ско­го (Sundberg H. The Novgorod Kabala Books of 1614–1616. Text and commentary (Acta Universitatis Stockolmiensis. Stockholm Slavic Studies, vol. 14). Stockholm, 1982. С. 57–58). 18 мар­та 1616 г. запи­сал за себя несколь­ко отцов­ских послу­жиль­цев (там же, с. 89–90).

Скон­чал­ся неза­дол­го до 2 мая 1616 г. (там же, с. 98–99, 101–102).

135—139 г. за вдо­вою за кня­ги­нею Марьею бояри­на кн. Ива­но­вою женою Ива­но­ви­ча Одо­ев­ска­го по духов­ной мате­ри еѣ Марѳы Ива­но­вы доче­ри Семе­но­ва сына Упи­на, а Михай­ло­вы жены Бог­да­но­ва сына Сабу­ро­ва 112 г. х ) за под­пи­сью и за печа­тью Ѳеодо­сія архіе­писку­па Аст­ра­хан­ска­го и Тер­ско­го а въ прн­пра­воч­ныхъ пис­цо­выхъ кни­гахъ Васи­лья Велья­ми­но­ва 104 и 105 г. вот­чи­на село Поздѣев­ское на рк. Нерехтѣ, а въ селѣ ц‑вь Роже­ство Преч. Богор. дре­ве­на клѣц­ки, а на церк. зем­лѣ во дв. пп. Иванъ Ива­новъ дчк. Пав­ликъ Семе­новъ дв. пп. пусть, проск. Марѳи­ца Яко­вле­ва въ селѣ жъ дв. вот­чин. 2 дв. нищихъ кор­мят­ся по міру, паш­ни церк. пахо­ныя серед­нія зем­ли 4 чети да.перелогомъ 4 чети а выдѣ­ле­на та зем­ля изъ вот­чин­ни­вы паш­ни. 153 г. октяб­ря отка­за­но бояри­ну кн. Ники­тѣ Ива­но­ви­чу Одо­ев­ско­му въ помѣстье село Поздѣев­ское, что было въ вот­чине за женою бра­та его Марьею Михай­ло­вою Сабу­ро­ва, а въ селѣ ц‑вь Рожд. Преч. Бог. дере­вян­ная клѣтц­ки, а въ ц‑ви и.церк. стро­енія образъ мѣст­ной Рожд. Пре­св. Бог. на золо­тѣ, две­ри цар­скія на про­зе­ле­ни, да въ деи­сусѣ на тяб­лѣ 11 обра­зовъ на про­зе­ле­ни обр. запре­столь­ной Прес. Бог. Оде­гит­рія на про­зе­ле­ни, еван­геліе на пре­столь­ное пись­мя­ное, еван­ге­ли­сты на еван­ге­лии бас­ме­ныи кре­стъ обло­женъ серебромъ въ бас­му золо­ченъ­да книгъ тре­одь цвѣт­ная пись­мя­ные, апо­столъ, шестод­невъ, минея общая, тре­рдь пое­ная псал­тырь, часов­никъ, треѳо­лой печат­ные, да три коло­ко­ла, а вѣсу въ нихъ ска­залъ тое ц‑ви (?) I 1 /, пуда у тое ц‑ви пп. Мат­вей Ива­новъ дчк. Гав­рил­ко Ондре­евъ пн. Петръ Ива­новъ про­св. Марѳи­ца іевлева.

За кн. И. И. Мень­шим Одо­ев­ским зна­чи­лись при­да­ные вот­чи­ны его жены кнг. Марии (доче­ри Миха­и­ла Бог­да­но­ви­ча Сабу­ро­ва и Мар­фы Ива­нов­ны Упи­ной) в Костром­ском (с. Поз­де­ев­ское в Нере­хот­ской вол., 425 четв.) и в Яро­слав­ском (сц. Сидо­ров­ское в Зако­то­ром­ском ст., 430 четв.) у., кото­ры­ми после его смер­ти (в 1628 г.) вла­де­ла, соглас­но пис­цо­вым кни­гам, его вдо­ва, кнг. Мария Михай­лов­на.[122] Впо­след­ствии эти вла­де­ния пере­шли к кн. Н. И. Одо­ев­ско­му; пер­во­на­чаль­но он полу­чил их в каче­стве поме­стий, а затем пере­вел в вот­чи­ны. На поме­стье — с. Поз­де­ев­ское в Нере­хот­ском ст. Костром­ско­го у. (435 четв.) — Н. И. Одо­ев­ско­му была дана ввоз­ная гра­мо­та 28 нояб­ря 1644 г. (РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 671. Л. 895 об.). В рос­пи­си земель­ных вла­де­ний мос­ков­ско­го бояр­ства 1647/48 г. с. (сц.) Поз­де­ев­ское Костром­ско­го у. зна­чит­ся за Н. И. Одо­ев­ским уже как вот­чи­на, а с. (сц.) Сидо­ро­во (Сидор­ко­во) в Зако­то­ром­ском ст. Яро­слав­ско­го у. зна­чит­ся за сыном Н. И. Одо­ев­ско­го кн. Федо­ром Ники­ти­чем Одо­ев­ским как поме­стье (Рож­де­ствен­ский С. В. Рос­пись 1647/48 г. Стб. 206–207). В духов­ном заве­ща­нии 1689 г. бояри­на кн. Н. И. Одо­ев­ско­го с. Поз­де­ев­ское Костром­ско­го у. и с. Сидо­ро­во (Сидор­ко­во) Яро­слав­ско­го у. упо­ми­на­ют­ся как вот­чи­ны (ИРГО. Вып. IV. С. 383, 385, 387). И. И. Мень­шо­му Одо­ев­ско­му при­над­ле­жа­ла так­же быв­шая вот­чи­на его тестя М. Б. Сабу­ро­ва и тещи Мар­фы Ива­нов­ны (Упи­ной) в Мана­тьине ст. Мос­ков­ско­го у. (сц. Фомин­ское, 160 четв.). В пис­цо­вой кни­ге Мос­ков­ско­го у. 1623–1624 гг. за И. И. Мень­шим Одо­ев­ским зна­чит­ся быв­шая вот­чи­на Демен­ши Ива­но­ви­ча Чере­ми­си­но­ва — сц. Фомин­ское в Мана- тьине ст., 160 четв., кото­рой он вла­дел «по дан­ной 127 (1618/19) года» (ПК 9806. Л. 112, 644 об.). — По пис­цо­вой при­пра­воч­ной кни­ге 1584–1586 гг. эта вот­чи­на дей­стви­тель­но при­над­ле­жа­ла Д. И. Чере­ми­си­но­ву, а преж­ней ее вла­де­ли­цей была Мария Семе­но­ва жена Алек­сан­дро­ви­ча Упи­на (род­ствен­ни­ца жены М. Б. Сабу­ро­ва) (ПКМГ. Ч. I. Отд. I. С. 185). Но вско­ре вот­чи­ной завла­дел Миха­ил Бог­да­но­вич Сабу­ров — с. Фомин­ское в Мана­тьине ст. упо­ми­на­ет­ся за ним в вот­чине в меже­вой кни­ге вот­чин Тро­и­це-Сер­ги­е­ва м‑ря 1593/94 г. (НИОР РГБ. Ф. 303. № 599. Л. 91).

Упо­ми­на­ет­ся куп­лен­ная кн. И. И. Мень­шим Одо­ев­ским у сво­ей невест­ки Анны Ива­нов­ны, вдо­вы кн. И. М. Одо­ев­ско­го, вот­чи­на в Горе­то­ве ст. Мос­ков­ско­го у. (поло­ви­на с. Кур­ки­на, 111 четв.).[118] За кн. И. И. Мень­шим Одо­ев­ским чис­ли­лись выслу­жен­ные вот­чи­ны — за мос­ков­ское осад­ное сиде­ние при царе Васи­лии в Андом­ском ст. Костром­ско­го у. (150 четв., из отцов­ско­го поме­стья с. Тро­иц­ко­го, дан­но­го отцу из быв­ше­го вла­де­ния опаль­но­го кн. И. В. Голи­цы­на)[123] и за мос­ков­ское осад­ное сиде­ние «в коро­ле­ви­чев при­ход» (по гра­мо­те 1626 г.) в Галич­ском у. (из его поме­стья, дан­но­го ему из Доров­ской и Шариц­кой чер­ной вол., 180 четв.); часть зем­ли, «что оста­лась за вот­чин­ною дачею», оста­ва­лась за ним в поме­стье.[124]

Ж., МАРИЯ МИХАЙ­ЛОВ­НА САБУ­РО­ВО-ВИС­ЛО­УХО­ВА (1624,1628), дочь Миха­и­ла Бог­да­но­ви­ча Сабу­ро­ва и Мар­фы Ива­нов­ны Упи­ной. Овдо­вев, вышла замуж за кн. Пет­ра Прон­ско­го [125]).

27/22. КН. ВАСИ­ЛИЙ ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ († 20.04.1612, †Нов­го­род, Анто­ни­ев м‑рь)

Вто­рой сын Ива­на Боль­шо­го Ники­ти­ча Одо­ев­ско­го [126]. «В при­ка­зах не был».

б/​д

28/22. КН. НИКИ­ТА ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ († 1689)

ближ­ний боярин и вое­во­да, намест­ник Аст­ра­хан­ский и Вла­ди­мир­ский, тре­тий сын Ива­на Боль­шо­го Ники­ти­ча Одо­ев­ско­го [127].

12 сен­тяб­ря 1614 г. запи­сал за себя послу­жиль­ца Вар­шу­ты Диво­ва, 20 сен­тяб­ря — еще одно­го холо­па, 9 нояб­ря — еще одно­го (Sundberg H. The Novgorod Kabala Books of 1614–1616. Text and commentary (Acta Universitatis Stockolmiensis. Stockholm Slavic Studies, vol. 14). Stockholm, 1982. С. 12, 13, 16). 10 мар­та 1616 г. запи­сал за себя несколь­ко холо­пов (там же, с. 87–89). 2 и 22 мая 1616 г. запи­сал за себя послу­жиль­цев сво­е­го отца и бра­та, кн. И.И.Одоевского (там же, с. 98–99, 101–102). В 1615/16 г. бил челом о пожа­ло­ва­нии ему на оброк для кось­бы в Холын­ской воло­сти на Пша­ге пусто­ши на Пру­ды, не кошен­ной со вре­ме­ни моро­во­го повет­рия. Чело­бит­ная была удо­вле­то­во­ре­на (Дело по чело­бит­ной кн. Ники­ты Одо­ев­ско­го о пожа­ло­ва­нии ему на оброк в Холын­ской воло­сти на Пша­ге пусто­ши на Пру­ды для кось­бы. 1615/1616 // RA, NOA, serie 2: 209).

1618—19, столь­ник, при оса­де Моск­вы был при Госу­да­ре: «был ввер­ху у Госу­да­ря и за служ­бу жало­ван вот­чи­ной» [128]. 1624, сент. 19, на цере­мо­нии сва­дьбы Госу­да­ря — в чис­ле поез­жан [129]. 1626 , фев. 5, то-же самое [86]. В 1633 г. был направ­лен для набо­ра войск в Ржев, но всту­пил в мест­ни­че­ский спор с кня­зем Чер­кас­ским, дело про­иг­рал и отси­дел в тюрь­ме [130]. В 1640 г. из столь­ни­ков пожа­ло­ван в бояре [131]. В 1640–1642 гг. пер­вый вое­во­да в Аст­ра­ха­ни [132] и был награж­ден за служ­бу — шубой (атласъ
золот­ной на собо­ляхъ въ 200 руб.), куб­ком в 3 фн.„ при­да­чей к денеж­но­му окла­ду 50 руб. и из поме­стья в вот­чи­ну 500 четв. [133]. В 1643- 1645 гг. управ­лял дву­мя При­ка­за­ми — Сибир­ским и Казан­ско­го Двор­ца [134]. 1644, фев. 3 и 1645, янв. 27, вел пере­го­во­ры — «был в отве­те» — с Дат­ски­ми, а потом — Литов­ски­ми посла­ми [135]. 1646, фев. 1, ука­за­но ему, в виду при­хо­да Крым­ских татар, быть пер­пер­вым вое­во­дой боль­шо­го пол­ка в Бел­го­ро­де [136]. 1648, янв. 16, на сва­дьбе Госу­да­ря, был «друж­кой», а жена (назва­на Авдо­тьей Федо­ров­ной) — «сва­хой» со сто­ро­ны Госу­да­ря [137]. 1648, июля 17, назна­чен Пред­се­да­те­лем Комис­сии по состав­ле­нию Уло­же­ния [138]. 1651, мр. 17, ука­за­но ему быть пер­вым вое­во­дой в Каза­ни [139]. 1653, фев. 2,заменен дру­гим [86]. 1654, май, вое­во­да пере­до­во­го пол­ка в Вязь­ме [140]. При­ни­ма­ет дея­тель­ное уча­стие в войне с Поль­шей и во взя­тии горо­дов Орши, Дуб­ров­ны, Виль­но и др. 1656, июля 11, участ­ву­ет на съез­де послов в Вильне [141]. В 1656 г. окт. 24, он в сане ближ­не­го бояри­на, намест­ни­ка Аст­ра­хан­ско­го, вели­ко­го и пол­но­моч­но­го посла, ведет пере­го­во­ры с упол­но­мо­чен­ны­ми Поль­ши и заклю­ча­ет мир [142]. 1662, фев. 19, отпра­вил­ся въ Смо­ленск вели­ким послом на съезд с поль­ски­ми упол­но­мо­чен­ны­ми. [143]. В 1668 г. управ­ля­ет при­ка­за­ми Боль­шой Каз­ны. Рей­тар­ским и Ино­зем­ным [144]. В 1671 г. янв. 22, на сва­дьбе царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча с Ната­льей Кирил­лов­ной был поса­же­ным отцом, а его жена кня­ги­ня Евдо­кия Федо­ров­на – поса­же­ной мате­рью со сто­ро­ны жени­ха [145]. В 1674 г. он вели­кий и пол­но­моч­ный посол при пере­го­во­рах с поль­ски­ми посла­ми в Миг­но­ви­чах, близ Смо­лен­ска. [146] В 1680 г. воз­ве­ден в сан намест­ни­ка Вла­ди­мир­ско­го [147]. В 1682 г. янв. 12, под­пи­сал­ся под поста­нов­ле­ни­ем Собо­ра об отмене мест­ни­че­ства как ста­рей­ший из всех под­пи­сав­ших­ся бояр. В 1684 г. управ­лял Апте­кар­ским при­ка­зом [148]. Во вре­мя пере­во­ро­та 27 апре­ля 1682 г. Ники­та Ива­но­вич, с сыном Яко­вом и бра­том Васи­ли­ем Ива­но­ви­чем, по-види­мо­му, под­дер­жи­ва­ли на пре­стол кан­ди­да­ту­ру царе­ви­ча Пет­ра Алек­се­е­ви­ча, но уже в кон­це мая, в усло­ви­ях народ­но­го вос­ста­ния в Москве, они всту­пи­ли в согла­ше­ние с кня­зем В. В. Голи­цы­ным и под­дер­жа­ли пра­ви­тель­ни­цу царев­ну Софью Алек­се­ев­ну. В пери­од ее нахож­де­ния у вла­сти вли­я­ние кня­зей Одо­ев­ских было очень вели­ко, так как чле­ны их фами­лии вхо­ди­ли в состав адми­ни­стра­ции как пра­ви­тель­ни­цы, так и Пет­ра I.

ближ­ний боярин и вое­во­да, сын бояри­на кня­зя Ива­на Ники­ти­ча Боль­шо­го. Рано лишив­шись отца, он с само­го ран­не­го воз­рас­та был уже на служ­бе: в 1618 году, во вре­мя оса­ды Моск­вы вой­ска­ми коро­ле­ви­ча Вла­ди­сла­ва, он был в сви­те царя в зва­нии столь­ни­ка и, хотя по сво­ей моло­до­сти еще не был запи­сан в дей­ству­ю­щее вой­ско, но по при­род­но­му моло­де­че­ству являл­ся во вре­мя тре­вог и при­ни­мал уча­стие в стыч­ках с поля­ка­ми, за что и было ему пожа­ло­ва­но его поме­стье в вот­чи­ну. После это­го, он про­дол­жал при­двор­ную служ­бу: по сво­е­му зва­нию столь­ни­ка «смот­рел в сто­лы» во вре­мя тор­же­ствен­ных цар­ских обе­дов, ездил в каче­стве рын­ды с царем по окрест­ным мона­сты­рям, участ­во­вал в чине обе­их сва­деб царя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча. Осе­нью 1633 года, когда нача­лась новая вой­на с Поль­шей, князь Ники­та Ива­но­вич был назна­чен вое­во­дой в Ржев и полу­чил при­ка­за­ние «зби­рать­ся с рат­ны­ми людь­ми» из всех сосед­них уез­дов, раз­дать им жало­ва­нье, и идти под Смо­ленск и «над поль­ски­ми и литов­ски­ми людь­ми госу­да­ре­вым делом про­мыш­ля­ти, сколь­ко мило­серд­ный Бог помо­чи подаст». Одна­ко, рат­ные люди соби­ра­лись очень туго; вре­мя, меж­ду тем, про­хо­ди­ло, поло­же­ние дел под Смо­лен­ском дела­лось все хуже, и вско­ре Одо­ев­ский полу­чил новое при­ка­за­ние — идти в сход к бояри­ну кня­зю Димит­рию Мам­стрю­ко­ви­чу Чер­кас­ско­му, отправ­лен­но­му на помощь стес­нен­но­му под Смо­лен­ском бояри­ну Шеи­ну. Впро­чем, под Смо­ленск Одо­ев­ско­му и на этот раз не уда­лось попасть, так как Чер­кас­ский даль­ше Можай­ска не пошел, а меж­ду тем вой­на закон­чи­лась и вой­ско было рас­пу­ще­но. Одо­ев­ский так­же был ото­зван в Моск­ву, где про­дол­жал свою при­двор­ную служ­бу, пожа­ло­ван­ный, меж­ду про­чим, в 1635 году в боль­шие столь­ни­ки. Оклад его в это вре­мя дости­гал 150 руб., сум­мы очень боль­шой по тому вре­ме­ни. 12 янва­ря 1640 года, в день име­нин царев­ны Татья­ны Михай­лов­ны, князь Н. И. Одо­ев­ский был пожа­ло­ван из столь­ни­ков в бояре, с денеж­ным окла­дом в 500 руб. и вско­ре за пожа­ло­ва­ни­ем был отправ­лен вое­во­дой в Аст­ра­хань, где про­был до 1643 года, забо­тясь о бла­го­устрой­стве горо­да и заслу­жив сво­ей дея­тель­но­стью рас­по­ло­же­ние царя. В 1643 году князь Н. И. Одо­ев­ский был ото­зван в Моск­ву и полу­чил здесь 6 декаб­ря награ­ду за свое управ­ле­ние Аст­ра­ха­нью: ему была пожа­ло­ва­на атлас­ная собо­лья шуба ценой в 200 руб., при­да­ча к окла­ду и кубок весом в 3 фун­та. В Москве Одо­ев­ский занял пост пер­во­го судьи в Казан­ском и Сибир­ском при­ка­зах; в это же вре­мя начи­на­ет­ся и его дипло­ма­ти­че­ская дея­тель­ность: в 1644 году, когда при­е­хал в Моск­ву дат­ский коро­ле­вич Воль­де­мар и нача­лись пере­го­во­ры о бра­ке его с царев­ной Ири­ной Михай­лов­ной, Одо­ев­ский, вме­сте с кня­зем Ю. А. Сиц­ким, был назна­чен к «отве­ту» с дат­ски­ми посла­ми отно­си­тель­но подроб­но­стей сва­деб­но­го дого­во­ра и даль­ней­шей жнз­ни коро­ле­ви­ча в Рос­сии. Извест­но, что эти пере­го­во­ры были без­ре­зуль­тат­ны, так как коро­ле­вич Воль­де­мар отка­зал­ся при­нять пра­во­сла­вие, что было необ­хо­ди­мо для бра­ка с рус­ской царев­ной. Меж­ду тем, в 1645 году умер царь Миха­ил Федо­ро­вич и на пре­стол всту­пил «тишай­ший царь» Алек­сей Миха­и­ло­вич. Одо­ев­ский занял сра­зу вид­ное поло­же­ние в соста­ве ново­го пра­ви­тель­ства; он нахо­дил­ся, по-види­мо­му, в близ­ких отно­ше­ни­ях к Моро­зо­ву, был женат на род­ствен­ни­це царя Евдо­кии Федо­ровне Шере­ме­те­вой, сто­ял близ­ко и к само­му царю, с кото­рым был даже в пере­пис­ке; сло­вом, счи­тал­ся одним из вид­ней­ших вель­мож это­го вре­ме­ни. Тот­час же по смер­ти царя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча он полу­чил при­ка­за­ние при­ве­сти к при­ся­ге ново­му царю всю бояр­скую думу, весь двор и всех жите­лей Mоск­вы, а в день вен­ча­ния царя на цар­ство был пожа­ло­ван в ближ­ние бояре. Зиму это­го года он про­вел в Москве, а 1 фев­ра­ля 1646 года полу­чил почет­ное назна­че­ние на пост глав­но­го вое­во­ды в Лив­ны — руко­во­дить защи­той южных гра­ниц Мос­ков­ско­го госу­дар­ства от воз­мож­но­го напа­де­ния крым­цев. На этом посту Одо­ев­ский оста­вал­ся до 1647 года, пока не был ото­зван в Моск­ву. Дея­тель­ность Одо­ев­ско­го в Лив­нах выра­зи­лась в укреп­ле­нии южных гра­ниц Мос­ков­ско­го госу­дар­ства, для чего он насы­пал валы, выка­пы­вал рвы, устра­и­вал засе­ки. По при­бы­тии в Моск­ву Одо­ев­ский занял свое преж­нее почет­ное поло­же­ние при дво­ре, и в янва­ре 1648 года, в почет­ном зва­нии пер­во­го друж­ки, участ­во­вал в чине сва­дьбы царя на Мило­слав­ской. Май­ские бес­по­ряд­ки 1648 года пока­за­ли, что Одо­ев­ский за свою бли­зость к Моро­зо­ву не поль­зо­вал­ся любо­вью наро­да, но это не поме­ша­ло сохра­нить ему доб­рое рас­по­ло­же­ние царя и после уда­ле­ния Моро­зо­ва. Рас­по­ло­же­ние это и зна­че­ние, кото­рое при­да­ва­ли его уму, ска­за­лось ско­ро в том, что князь Ники­та Ива­но­вич был при­зван к очень важ­но­му делу — состав­ле­нию Уло­же­ния. 16 июня 1648 года был издан царем указ, кото­рым назна­ча­лась комис­сия для состав­ле­ния про­ек­та Уло­же­ния в соста­ве трех пред­ста­ви­те­лей бояр­ской думы и двух дья­ков. Во гла­ве комис­сии был постав­лен Одо­ев­ский, а с ним при­ка­за­но было засе­дать в ней бояри­ну кня­зю С. И. Про­зо­ров­ско­му и околь­ни­че­му кня­зю Ф. Ф. Вол­кон­ско­му. Зада­чи комис­сии опре­де­ля­лись осо­бым цар­ским нака­зом, кото­рым при­ка­зы­ва­лось чле­нам: «кото­рые ста­тьи напи­са­ны в пра­ви­лах свя­тых апо­стол и свя­тых отец и в град­ских зако­нех гре­че­ских царей, при­стой­ны те ста­тьи к госу­дар­ствен­ным и к зем­ским делам, и те бы ста­тьи выпи­сать и что­бы преж­них вели­ких госу­да­рей, царей и вели­ких кня­зей рос­сий­ских и отца его госу­да­ре­ва, бла­жен­ные памя­ти вели­ко­го госу­да­ря, царя и вели­ко­го кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча всея Руси ука­зы и бояр­ские при­го­во­ры со ста­ры­ми судеб­ни­ка­ми спра­ви­ти, а на кото­рые ста­тьи в про­шлых годех преж­них госу­да­рей в судеб­ни­ках ука­за не поло­же­но и бояр­ских при­го­во­ров на те ста­тьи не было, и те бы ста­тьи пото­му же напи­са­ти и изло­жи­ти по его госу­да­ре­ву ука­зу общим сове­том, что­бы Мос­ков­ско­го госу­дар­ства вся­ких чинов людям от боль­ше­го и до мень­шо­го чина суд и роспра­ва была во вся­ких делех всем ров­но». Таким обра­зом, на комис­сию воз­ла­га­лись две зада­чи: во-пер­вых, коди­фи­ци­ро­вать весь имев­ший­ся в тогдаш­ней судеб­ной и при­каз­ной прак­ти­ке зако­но­да­тель­ный мате­ри­ал, в виде ли «град­ских зако­нов гре­че­ских царей», или «пра­вил св. апо­стол», или ука­зов преж­них царей, во-вто­рых, про­явить и само­сто­я­тель­ную зако­но­да­тель­ную дея­тель­ность состав­ле­ни­ем новых ста­тей. До нас не дошло изве­стий, как выпол­ня­лась эта про­грам­ма, как шли заня­тия в комис­сии и насколь­ко в состав­ле­нии «Уло­же­ния» при­ни­мал уча­стие тот или дру­гой член ее, но, тем не менее, мы можем выяс­нить себе неко­то­рые фак­ты из ее дея­тель­но­сти: так, мы име­ем изве­стия, что в при­ка­зах шла спеш­ная пере­пис­ка цар­ских ука­зов и бояр­ских при­го­во­ров для комис­сии. Веро­ят­но, все эти доку­мен­ты груп­пи­ро­ва­лись в комис­сии по отде­лам, а потом рас­смат­ри­ва­лись и запи­сы­ва­лись дья­ка­ми в Уло­жен­ный доклад­ной стол­бец. Отно­си­тель­но источ­ни­ков Уло­же­ния новей­шие иссле­до­ва­ния ука­за­ли, что, кро­ме ука­зан­ных в цар­ском нака­зе источ­ни­ков, комис­сия поль­зо­ва­лась и Литов­ским Ста­ту­том, из кото­ро­го было сде­ла­но мас­са выпи­сок, впро­чем, очень про­ду­ман­ных, с боль­шой оцен­кой и корен­ной пере­ра­бот­кой. Чле­ны комис­сии долж­ны были обла­дать солид­ной под­го­тов­кой, боль­ши­ми зна­ни­я­ми в поль­ском пра­ве, долж­ны были быть хоро­шо зна­ко­мы и с при­каз­ной прак­ти­кой и с свя­щен­ным писа­ни­ем. Заня­тия комис­сии велись очень спеш­но, так что труд­но пред­ста­вить, как мож­но было при­го­то­вить такой обшир­ный зако­но­да­тель­ный памят­ник, как Уло­же­ние, за такое неболь­шое вре­мя: 16 июля была назна­че­на комис­сия, а 3 октяб­ря того же года уже при­сту­пил к рас­смот­ре­нию Уло­же­ния зем­ский собор, собран­ный для это­го в Москве. Иссле­до­ва­ния проф. Загос­ки­на и Сер­ге­е­ви­ча пока­за­ли, что в состав­ле­нии Уло­же­ния при­ни­ма­ли нема­лое уча­стие и чле­ны это­го собо­ра. Очень мно­гие ста­тьи Уло­же­ния напи­са­ны в ответ на чело­би­тья выбор­ных или даже их изби­ра­те­лей. Закон­че­ны были рабо­ты Уло­жен­ной комис­сии 29 янва­ря 1649 года, когда и было при­ступ­ле­но к печа­та­нию Уло­же­ния. Уло­же­ние, по срав­не­нию с преж­ни­ми зако­но­да­тель­ны­ми рус­ски­ми памят­ни­ка­ми, пред­став­ля­ет зна­чи­тель­ный шаг впе­ред. Оно зна­чи­тель­но систе­ма­тич­нее всех преж­них зако­но­да­тель­ных памят­ни­ков; содер­жа­ние его было гораз­до пол­нее преж­них судеб­ни­ков: в нем мы нахо­дим целый ряд отве­тов на вопро­сы пра­ва граж­дан­ско­го и госу­дар­ствен­но­го. Подроб­нее дру­гих отде­лов изло­же­но в Уло­же­нии уго­лов­ное зако­но­да­тель­ство. Таким обра­зом, Одо­ев­ский со сво­и­ми помощ­ни­ка­ми очень удач­но спра­вил­ся со сво­ей зада­чей и Уло­же­ние, издан­ное под его руко­вод­ством, оста­лось един­ствен­ным актом граж­дан­ско­го зако­но­да­тель­ства еще и в после­пет­ров­скую эпо­ху. После это­го служ­ба Одо­ев­ско­го, пре­рван­ная на вре­мя уси­лен­ной дея­тель­но­стью в комис­сии, пошла сво­им обыч­ным поряд­ком; он по-преж­не­му при­сут­ство­вал при дво­ре, часто бывал при­гла­ша­ем к тор­же­ствен­ным цар­ским обе­дам, участ­во­вал в раз­ных при­двор­ных цере­мо­ни­ях и в то же вре­мя под­дер­жи­вал самые луч­шие отно­ше­ния с царем: во вре­мя частых поез­док царя по мона­сты­рям и окрест­ным при­мос­ков­ным селам управ­ле­ние в Москве пору­ча­лось все­гда Одоевскому.

К это­му же вре­ме­ни отно­сит­ся еще один слу­чай дипло­ма­ти­че­ской дея­тель­но­сти Одо­ев­ско­го: в кон­це 1650 года при­е­хал в Моск­ву поль­ский послан­ник Аль­брехт Праж­мов­ский с тай­ной целью поссо­рить мос­ков­ское пра­ви­тель­ство с мало­рос­сий­ским гет­ма­ном Бог­да­ном Хмель­ниц­ким, как раз в это вре­мя про­сив­шим у Моск­вы помо­щи и заступ­ни­че­ства про­тив поля­ков. Одо­ев­ско­му, назна­чен­но­му для пере­го­во­ров с ним, уда­лось рас­крыть эту тай­ную цель поль­ско­го посла и когда поля­ки, с целью запу­гать мос­ков­ское пра­ви­тель­ство и настро­ить его про­тив Хмель­ниц­ко­го, объ­яви­ли, что Хмель­ниц­кий соеди­нил­ся с крым­ским ханом, что­бы идти на Моск­ву, князь Ники­та Ива­но­вич отве­чал, что «гет­ман Бог­дан Хмель­ниц­кий со всем вой­ском запо­рож­ским учи­нил­ся у коро­лев­ско­го вели­че­ства в под­дан­стве и коро­лев­ско­му вели­че­ству, слы­ша от каза­ков такое злое умыш­ле­ние, мож­но их от само­воль­ства унять». Отно­си­тель­но же крым­цев, наше­стви­ем кото­рых угро­жа­ли поля­ки, Одо­ев­ский гово­рил: «крым­ские рати цар­ско­му вели­че­ству не страш­ны, а на украйне про­тив них у цар­ско­го вели­че­ства люди гото­вы». В 1651 году Одо­ев­ский полу­чил новое назна­че­ние — пер­вым вое­во­дой в Казань, где и про­был до 1053 года. Осе­нью 1653 года мы сно­ва его видим в Москве при цар­ском дво­ре. 15 мая 1654 года он отпра­вил­ся в поль­ский поход вме­сте с царем, участ­во­вал вме­сте с кня­зем Яко­вом Куде­не­то­ви­чем Чер­кас­ским во взя­тии Орши, Дуб­ров­ны, Копы­ся и Шкло­ва, и осе­нью воз­вра­тил­ся вме­сте с царем Алек­се­ем Михай­ло­ви­чем в Моск­ву; зиму это­го года про­вел в Москве, а вес­ной 1655 года он сно­ва сопро­вож­дал царя в поход под Смо­ленск и воз­вра­тил­ся осе­нью вме­сте с царем в Моск­ву, где в награ­ду за свою служ­бу полу­чил почет­ное зва­ние аст­ра­хан­ско­го намест­ни­ка. Зимой 1655—1656 года Одо­ев­ский сно­ва высту­пил на дипло­ма­ти­че­ском попри­ще, с кото­ро­го потом уже не схо­дил до кон­ца цар­ство­ва­ния Алек­сея Михай­ло­ви­ча. 23 декаб­ря 1655 и 13 янва­ря 1656 года он вел пере­го­во­ры с при­е­хав­ши­ми в Моск­ву для под­твер­жде­ния Стол­бов­ско­го мира швед­ски­ми посла­ми и под тем пред­ло­гом, что швед­ские послы непра­виль­но пишут цар­ский титул, отка­зал­ся от под­твер­жде­ния это­го невы­год­но­го для Рос­сии дого­во­ра. В мае 1656 года Одо­ев­ский сно­ва отпра­вил­ся с царем в Лит­ву и здесь 13 июля был отправ­лен из Полоц­ка в Виль­ну, для пере­го­во­ров о мире с поль­ски­ми комис­са­ра­ми. Поло­же­ние Поль­ши в это вре­мя было в выс­шей сте­пе­ни тяже­лое: король Ян-Кази­мир едва дер­жал­ся, и царю Алек­сею Михай­ло­ви­чу пред­став­лял­ся очень удоб­ный слу­чай выпол­нить свою завет­ную меч­ту — занять поль­ский пре­стол и объ­еди­нить под сво­ей вла­стью Поль­шу и Рос­сию. В этом направ­ле­нии был дан наказ и Одо­ев­ско­му. В Виль­но же при­бы­ли в каче­стве посред­ни­ков при пере­го­во­рах и австрий­ские послы, при­е­ха­ли и выбор­ные из поль­ских и бело­рус­ских горо­дов и шлях­ты сви­де­тель­ство­вать, что в рус­ском под­дан­стве их не при­тес­ня­ют, и этим скло­нять поля­ков к избра­нию Алек­сея Михай­ло­ви­ча. Одо­ев­ский начал гово­рить об избра­нии не сра­зу, спер­ва он предъ­явил очень тяже­лые тре­бо­ва­ния для заклю­че­ния мира: он потре­бо­вал уступ­ки всей Лит­вы и упла­ты до 1½ мил­ли­о­на воен­ных издер­жек. Разу­ме­ет­ся, поль­ские комис­са­ры на это согла­сить­ся не мог­ли и, в свою оче­редь, тре­бо­ва­ли уступ­ки все­го заво­е­ван­но­го царем и упла­ты воен­ных издер­жек. Нача­лись спо­ры, и толь­ко тогда на одном из съез­дов Одо­ев­ский пред­ло­жил поля­кам по смер­ти Яна-Кази­ми­ра избрать на поль­ский пре­стол Алек­сея Михай­ло­ви­ча. Поля­ки отнес­лись к это­му пред­ло­же­нию сочув­ствен­но, но зато теперь австрий­цы нача­ли откры­то про­те­сто­вать про­тив тако­го пово­ро­та в пере­го­во­рах, не желая, что­бы воз­рос­ло могу­ще­ство мос­ков­ско­го царя. Несмот­ря на эти про­те­сты, пере­го­во­ры про­дол­жа­лись, но теперь уже сам царь решил пока не доби­вать­ся поль­ско­го пре­сто­ла, но, пре­кра­тив хотя на вре­мя вой­ну с Поль­шей, дви­нуть­ся общи­ми сила­ми на шве­дов. Зада­ча Одо­ев­ско­го зна­чи­тель­но упро­сти­лась и после несколь­ких съез­дов ему уда­лось прид­ти к вре­мен­но­му согла­ше­нию, по кото­ро­му дело об избра­нии царя было реше­но отло­жить до сей­ма, куда долж­ны были явить­ся и мос­ков­ские послы; в то же вре­мя обе сто­ро­ны обя­за­лись задер­жать вой­ска и пре­кра­тить воен­ные дей­ствия до новых съез­дов; со шве­да­ми же как поля­ки, так и рус­ские не име­ли пра­ва заклю­чать мир без обо­юд­но­го согла­сия. Разъ­е­ха­лись послы в поло­вине октяб­ря 1656 года, и Одо­ев­ский пря­мо из Виль­ны поехал в Моск­ву, где и про­был весь 1657 год, неся свою почет­ную при­двор­ную служ­бу. В мае 1658 года Одо­ев­ский был сно­ва отправ­лен на съезд с поль­ски­ми посла­ми в Виль­но; выехав из Моск­вы, он ско­ро был уже в Бело­рус­сии и соби­рал­ся отпра­вить­ся даль­ше, но был задер­жан в Мин­ске и Гродне, где ему при­шлось раз­би­рать жало­бы мест­но­го насе­ле­ния на рус­ские вой­ска. Жите­ли жало­ва­лись, что рат­ные люди чинят им наси­лия и гра­бе­жи, вое­во­ды свое­воль­ни­ча­ют и про­из­во­дят наси­лия не менее сол­дат. Одо­ев­ский, как мог, разо­брал все эти жало­бы, сми­рил вое­вод, ввел неко­то­рый поря­док и затем уже отпра­вил­ся в Виль­но, послав рань­ше к гет­ма­ну литов­ско­му Пав­лу Сапе­ге дво­ря­ни­на Дани­лу Аста­фье­ва узнать о настро­е­нии литов­ской зна­ти и пору­чив ему попы­тать­ся отда­лить се от коро­ля и Поль­ши и при­влечь на сто­ро­ну Моск­вы. Аста­фьев, одна­ко, доно­сил, что в Лит­ве доволь­но враж­деб­но настро­е­ны к Рос­сии, что литов­цы, хотя и не доволь­ны коро­лем, но доволь­но креп­ко дер­жат­ся еди­не­ния с Поль­шей, и Одо­ев­ский т. е. ехал на съезд с поль­ски­ми комис­са­ра­ми (из кото­рых глав­ным был тот же Павел Сапе­га), уже созна­вая, что этот съезд будет без­ре­зуль­та­тен. Дей­стви­тель­но, когда Одо­ев­ский явил­ся в Виль­но, комис­са­ров там еще не было; он ждал их до 6 авгу­ста и при­нуж­ден был выехать, не добив­шись пере­го­во­ров. Но в день выез­да яви­лись в Виль­но гон­цы с изве­сти­ем, что поль­ские комис­са­ры едут. Воз­му­щен­ный Одо­ев­ский отка­зал­ся воз­вра­тить­ся, и комис­са­ры при­нуж­де­ны были уехать из Виль­но не сви­дев­шись с Одо­ев­ским. Не успел, одна­ко, Одо­ев­ский со сво­ей сви­той выехать из Мин­ска, как полу­чил цар­ский указ — вер­нуть­ся обрат­но в Виль­но и попы­тать­ся сно­ва устро­ить съезд. Меж­ду тем ото­всю­ду при­хо­ди­ли изве­стия, что литов­ский гет­ман под­сту­па­ет под цар­ские горо­да, а литов­ские люди, вопре­ки дого­во­ру 1656 года, откры­то начи­на­ют вой­ну с Моск­вой. Одо­ев­ский решил выяс­нить все это на съез­дах, кото­рые и нача­лись 16 сен­тяб­ря. Боль­шая часть их про­хо­ди­ла во вза­им­ных упре­ках: цар­ские послы упре­ка­ли поля­ков в нару­ше­нии дого­во­ра, а те упре­ка­ли рус­ских в том, что рус­ские хотят мирить­ся со Шве­ци­ей без ведо­ма Поль­ши, что было несо­глас­но с дого­во­ром 1650 года. Весь сен­тябрь про­шел в таких спо­рах. Поля­ки по хоте­ли и слы­шать об уступ­ке Лит­вы, без чего Одо­ев­ский не имел пра­ва заклю­чать мира. К этим несо­гла­си­ям при­со­еди­ни­лось и то, что поля­ки нача­ли откры­то напа­дать и брать в плен рус­ских рат­ных людей и даже целые отря­ды их. Все это при­ве­ло к тому, что Одо­ев­ский при­нуж­ден был 9 октяб­ря пре­рвать пере­го­во­ры и дать знать сто­яв­ше­му в бое­вой готов­но­сти кня­зю Ю. А. Дол­го­ру­ко­ву, что­бы он начи­нал воен­ные дей­ствия. Послы выеха­ли из Виль­ны 10 октяб­ря и в кон­це года были уже в Москве, где Одо­ев­ский про­вел весь 1059 год, неся при­двор­ную служ­бу и наблю­дая за неко­то­ры­ми построй­ка­ми в укреп­ле­ни­ях сто­ли­цы. В нача­ле 1660 года князь Н. И. Одо­ев­ский был сно­ва отправ­лен на съезд с поль­ски­ми комис­са­ра­ми, но на этот раз в Бори­сов. С ним были отправ­ле­ны и мало­рос­сий­ские послы, кото­рые долж­ны были защи­щать на съез­де свои инте­ре­сы. Одо­ев­ский полу­чил наказ: не усту­пать Волы­ни и Подо­лии, тре­бо­вать уни­что­же­ния унии в Лит­ве, воз­вра­ще­ния рус­ских плен­ни­ков и сво­бод­ной тор­гов­ли меж­ду Поль­шей и Мало­рос­си­ей. Но когда Одо­ев­ский при­был со сво­ей сви­той в Бори­сов, то ока­за­лось, что Поль­ша и не дума­ет мирить­ся с Рос­си­ей, комис­са­ры не яви­лись совсем и Одо­ев­ский, про­си­дев без дела в Бори­со­ве до 19 июня, полу­чил, нако­нец, из Моск­вы при­ка­за­ние уйти в Шклов. Сде­лать это было необ­хо­ди­мо тем более, что с одной сто­ро­ны, поля­ки явно ста­ра­лись под­го­во­рить крым­цев напасть на Бори­сов, а с дру­гой и рус­ский вое­во­да князь Хован­ский, вме­сто того, что­бы защи­щать послов и под­дер­жи­вать их пред­став­ле­ния силой ору­жия, про­иг­рал боль­шую бит­ву. Еще до наступ­ле­ния осе­ни Одо­ев­ский был в Москве, где зани­мал­ся обыч­ны­ми сво­и­ми дела­ми и служ­бой, оста­ва­ясь очень часто, во вре­мя отлу­чек из Моск­вы царя, во гла­ве управ­ле­ния, или испол­няя раз­ные мел­кие цар­ские пору­че­ния. Но недол­го он жил спо­кой­но: в 1662 году его сно­ва жда­ла посоль­ская служ­ба: 18 фев­ра­ля он был послан на съезд в Смо­ленск. Но и на этот раз съезд не состо­ял­ся: поля­ки опять не яви­лись, и мос­ков­ские послы, про­жив в Смо­лен­ске более года и не дождав­шись поля­ков, 3 мар­та 1663 года выеха­ли обрат­но в Моск­ву, почти ниче­го не сде­лав и успев за это вре­мя толь­ко раз­ме­нять­ся пленными.

На этот раз Одо­ев­ско­го жда­ло в Москве новое в выс­шей сте­пе­ни щекот­ли­вое дело. В 1663 году осо­бен­но обост­ри­лись отно­ше­ния меж­ду царем и пат­ри­ар­хом Нико­ном. Никон начал поз­во­лять себе раз­ные дерз­кие выход­ки по отно­ше­нию к царю и его при­бли­жен­ным, а одна­жды поз­во­лил себе даже пре­дать про­кля­тию одно­го из цар­ских столь­ни­ков Рома­на Боба­ры­ки­на, тягав­ше­го­ся из-за зем­ли с люби­мым Нико­ном Вос­кре­сен­ским мона­сты­рем. Боба­ры­кин донес царю, что Никон про­клял само­го царя. На «тишай­ше­го» царя это подей­ство­ва­ло очень тяже­ло. По сове­ща­нии с бояра­ми было реше­но послать в Вос­кре­сен­ский мона­стырь осо­бую след­ствен­ную комис­сию и во гла­ве ее поста­ви­ли кня­зя Н. И. Одо­ев­ско­го. Одо­ев­ский уже рань­ше нахо­дил­ся в крайне натя­ну­тых отно­ше­ни­ях к пат­ри­ар­ху. Непри­яз­нен­ные отно­ше­ния меж­ду ними нача­лись еще с 1648 года. Одо­ев­ский, будучи пред­се­да­те­лем комис­сии для состав­ле­ния про­ек­та Уло­же­ния, ввел в него две меры, направ­лен­ные к огра­ни­че­нию при­ви­ле­гий духо­вен­ства. Во-пер­вых, Уло­же­ние запре­ти­ло духо­вен­ству при­об­ре­тать вот­чи­ны, а во-вто­рых, по Уло­же­нию был учре­жден Мона­стыр­ский при­каз, кото­рым огра­ни­чи­ва­лись судеб­ные при­ви­ле­гии духо­вен­ства и кото­ро­му духов­ное сосло­вие ста­но­ви­лось под­суд­ным наравне со свет­ски­ми людь­ми. Мона­стыр­ский при­каз огра­ни­чи­вал и власть пат­ри­ар­ха, что, конеч­но, не мог­ло нра­вить­ся вла­сто­лю­би­во­му Нико­ну, кото­рый, есте­ствен­но, смот­рел с недоб­ро­же­ла­тель­ством и на види­мо­го винов­ни­ка это­го непри­ят­но­го для него ново­вве­де­ния. «Князь Ники­та Ива­но­вич Одо­ев­ский», — писал о нем одна­жды пат­ри­арх — «чело­век пре­гор­дый; стра­ха Божия серд­це не име­ет; пра­вил апо­столь­ских и оте­че­ских нико­гда не чита­ет и не разу­ме­ет, и враг вся­кой исти­ны». Назна­чен­ный в след­ствен­ную комис­сию князь Ники­та Ива­но­вич, разу­ме­ет­ся, не мог очень снис­хо­ди­тель­но отне­стись к пат­ри­ар­ху, и вел след­ствие дале­ко не в его поль­зу, допра­ши­вал сви­де­те­лей слиш­ком стро­го, под угро­зой пыток, ста­рал­ся запу­тать Нико­на, заста­вить его ска­зать что-либо, что мог­ло бы быть истол­ко­ва­но в смыс­ле недоб­ро­же­ла­тель­ства к царю, и успел заста­вить неосто­рож­но­го пат­ри­ар­ха ска­зать несколь­ко слов, на осно­ва­нии кото­рых Одо­ев­ский донес в Моск­ву, что Никон ожи­да­ет толь­ко собо­ра и все­лен­ских пат­ри­ар­хов, что­бы «отчесть от хри­сти­ан­ства вели­ко­го госу­да­ря». И в даль­ней­шей сво­ей дея­тель­но­сти Одо­ев­ский выка­зал такие же враж­деб­ные отно­ше­ния к Нико­ну: в декаб­ре 1664 года, когда Никон вне­зап­но явил­ся в Моск­ву, Одо­ев­ский был послан к нему для пере­го­во­ров и насто­я­тель­но тре­бо­вал, что­бы он сно­ва уда­лил­ся в Вос­кре­сен­ский мона­стырь. В 1666 году на собо­ре, собран­ном для суда над Нико­ном, Одо­ев­ский явил­ся его обви­ни­те­лем и тре­бо­вал его низ­ло­же­ния, а во вре­мя самой цере­мо­нии лише­ния сана он, един­ствен­ный из свет­ских лиц, при­сут­ство­вал при этом обря­де. — Меж­ду тем, в мае 1664 года сно­ва был назна­чен съезд с поль­ски­ми комис­са­ра­ми око­ло Смо­лен­ска, и Одо­ев­ский был сно­ва постав­лен во гла­ве рус­ско­го посоль­ства. Послам был дан подроб­ный наказ, на осно­ва­нии кото­ро­го они име­ли пра­во заклю­чить мир лишь при усло­вии уступ­ки Поль­шей Мало­рос­сии по левую сто­ро­ну Дне­пра, Смо­лен­ска с неко­то­ры­ми дру­ги­ми, близ­ле­жа­щи­ми горо­да­ми и сохра­не­ния за царем титу­ла «всея Вели­кия и Малыя и Белыя Рос­сии». Но в Москве не зна­ли, что такие усло­вия мира были невоз­мож­ны, так как поля­ки совсем не были настро­е­ны к невы­год­но­му для себя миру, тем более, что вое­во­да князь Хован­ский сно­ва про­иг­рал сра­же­ние под Витеб­ском. Комис­са­ры потре­бо­ва­ли воз­вра­ще­ния Поль­ше все­го заво­е­ван­но­го и упла­ты Моск­вой воен­но­го воз­на­граж­де­ния в раз­ме­ре 10000000 поль­ских зло­тых. Мож­но было добить­ся каких-либо резуль­та­тов лишь при том усло­вии, что пред­став­ле­ния послов най­дут под­держ­ку в успе­хах вое­вод; но спо­соб­ных вое­вод на теат­ре вой­ны не было: рус­ские тер­пе­ли пора­же­ния. Ко все­му это­му при­со­еди­ни­лись рас­при меж­ду сами­ми посла­ми. С Одо­ев­ским на съезд были отправ­ле­ны кня­зья Юрий и Димит­рий Алек­се­е­ви­чи Дол­го­ру­кие и извест­ный впо­след­ствии Афа­на­сий Лав­рен­тье­вич Ордин-Нащо­кин. Ордин-Нащо­кин полу­чил от царя осо­бую сек­рет­ную инструк­цию, кото­рой был выде­лен из сре­ды дру­гих послов; князь Юрий Дол­го­ру­кий тоже нахо­дил­ся в осо­бых сно­ше­ни­ях с царем; кро­ме того, Одо­ев­ский и Дол­го­ру­кий, ста­рые бояре, враж­до­ва­ли с Орди­ным-Нащо­ки­ным, чело­ве­ком, срав­ни­тель­но неро­до­ви­тым, появ­ле­ние кото­ро­го в сво­ей сре­де они счи­та­ли для себя оскорб­ле­ни­ем. Пере­го­во­ры были без­ре­зуль­тат­ны, и в сен­тяб­ре послы разъ­е­ха­лись, ниче­го не сде­лав. Впро­чем, роль Одо­ев­ско­го в этих пере­го­во­рах была ничтож­на. Он толь­ко офи­ци­аль­но нахо­дил­ся во гла­ве посоль­ства, все же дела веда­ли без него его това­ри­щи, кото­рые пере­пи­сы­ва­лись с царем поми­мо него и даже вели само­сто­я­тель­но пере­го­во­ры с поль­ски­ми комиссарами.

Вооб­ще, в это вре­мя мы заме­ча­ем пере­ме­ну в отно­ше­ни­ях к нему царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча. Царь, по-види­мо­му, разо­ча­ро­вал­ся в спо­соб­но­стях сво­е­го ближ­не­го бояри­на и уже 1658 году писал в одном из сво­их писем к кня­зю Ю. А. Дол­го­ру­ко­ву: «а чаю, что князь Ники­та Ива­но­вич тебя под­бил, и его дело, и его было слу­шать напрас­но: веда­ешь сам, какой он про­мыш­лен­ник, — послу­ша­ешь, как про него поют в Москве». Это рав­но­ду­шие и разо­ча­ро­ва­ние царя в одном из преж­них сво­их фаво­ри­тов и сотруд­ни­ков отра­зи­лось и на всей после­ду­ю­щей слу­жеб­ной карье­ре кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча. По при­ез­де в Моск­ву он, прав­да, сохра­нил свое почет­ное поло­же­ние, но ому уже не дава­лось важ­ных ответ­ствен­ных пору­че­ний. Прав­да, в 1664 году ему при­шлось в Москве вести пере­го­во­ры с англий­ским послом гра­фом Кар­лей­лем, напрас­но ста­рав­шим­ся выхло­по­тать при­ви­ле­гии для англий­ских куп­цов; в 1665 году ему было пору­че­но вести пере­го­во­ры с при­е­хав­шим в Моск­ву гет­ма­ном Брю­хо­вец­ким, но все эти пору­че­ния не име­ли тако­го важ­но­го харак­те­ра, каким отли­ча­лись преж­ние тру­ды Одоевского.
В 1668 году князь Н. И. Одо­ев­ский был постав­лен во гла­ве при­ка­зов: Боль­шой каз­ны, зем­ско­го и рей­тар­ско­го; в 1671 году во вто­рую сва­дьбу царя он полу­чил весь­ма почет­ное назна­че­ние — быть поса­же­ным отцом у царя; в 1674 году был отправ­лен на съезд с поль­ски­ми комис­са­ра­ми в Андру­со­во. В это вре­мя поль­ский король Ян Собес­ский вел борь­бу с Тур­ци­ей и про­сил царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча о помо­щи. Одо­ев­ский дол­жен был откло­нить это хода­тай­ство и вме­сте с тем отка­зать­ся и от заклю­че­ния веч­но­го мира, даже от уве­ли­че­ния чис­ла лет пере­ми­рия. Все это Одо­ев­ско­му уда­лось, и в декаб­ре 1674 года он воз­вра­тил­ся в Москву.

Со смер­тью царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча поло­же­ние Одо­ев­ско­го, по-види­мо­му, не изме­ни­лось. Он поль­зо­вал­ся ува­же­ни­ем моло­до­го Федо­ра Алек­се­е­ви­ча, но был уже слиш­ком стар, что­бы ока­зы­вать зна­чи­тель­ное вли­я­ние на дела. Впро­чем, в 1677 году ему был пору­чен Апте­кар­ский при­каз, и в этом же году он полу­чил зва­ние намест­ни­ка Вла­ди­мир­ско­го. В 1681 году мы нахо­дим его в Мос­ков­ском Суд­ном при­ка­зе и око­ло того же вре­ме­ни он начи­на­ет зани­мать пред­се­да­тель­ское место в воз­ник­шем око­ло это­го вре­ме­ни новом учре­жде­нии, носив­шем назва­ние Рас­прав­ной, Золо­той или Раз­ряд­ной Пала­ты. Это учре­жде­ние созда­лось вслед­ствие пере­пол­не­ния дела­ми Бояр­ской Думы; санов­ни­ки, засе­дав­шие в нем, зани­ма­лись дела­ми теку­ще­го управ­ле­ния и пред­се­да­тель­ство в нем было в выс­шей сте­пе­ни почет­ным. На собо­ре 1682 года, собран­ном по пово­ду уни­что­же­ния мест­ни­че­ства, Одо­ев­ский зани­мал пер­вое место. По смер­ти царя Фео­до­ра Алек­се­е­ви­ча, в прав­ле­ние царев­ны Софьи, Одо­ев­ский сохра­нил свое почет­ное поло­же­ние при дво­ре вме­сте с пред­се­да­тель­ством в Рас­прав­ной Пала­те, хотя в делах при­ка­зов он уже не упо­ми­на­ет­ся. Вооб­ще, ста­рость и утом­ле­ние ска­зы­ва­ют­ся в его дея­тель­но­сти в это вре­мя, и этим объ­яс­ня­ет­ся тот факт, что в гра­мо­тах и доку­мен­тах того вре­ме­ни мы все реже и реже встре­ча­ем его имя. Лишь изред­ка, в неко­то­рых осо­бен­но важ­ных цере­мо­ни­ях появ­ля­ет­ся пре­ста­ре­лый боярин и зани­ма­ет пер­вое место в глав­ном соста­ве пра­ви­тель­ства, в кото­ром, к тому вре­ме­ни, в зва­нии бояр, засе­да­ли уже его внуки.

В сво­ей духов­ной он оста­вил за стар­ше­го в семье сво­е­го сына кня­зя Яко­ва Ники­ти­ча, нака­зав всей родне слу­шать­ся его. В этих послед­них настав­ле­ни­ях замет­ны чер­ты быта бояр­ской семьи, деся­ти­ле­тия жив­шей под над­зо­ром выда­ю­ще­го­ся гла­вы рода — кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча. Теперь он заве­щал, что­бы сын брал с него при­мер: о вся­ких делах деда сво­е­го бояри­на кня­зя Яко­ва Ники­ти­ча спра­ши­ват­ца, так же и меж себя им пра­вну­че­том моим князь Миха­и­лу и князь Юрью, и князь Васи­лью, и князь Алек­сею жить полю­бов­но: не бра­ни­ти­ся и не драт­ся. А будет мате­ри сво­ей почи­тать не ста­нут и послуш­ны не будут, и их сми­рять деду их, а мое­му сыну бояри­ну кня­зю Яко­ву Ники­ти­чю. С сво­ей сто­ро­ны, кня­зю Яко­ву Ники­ти­чю над­ле­жа­ло к родне быть мило­сти­ву в мое и в отца их место, и вну­чат сво­их, а моих пра­вну­чат, от вся­ко­го дур­на уни­мать, чтоб ево и мать свои почи­та­ли и ничем бы их не кру­чи­ни­ли, и меж себя не бра­ни­лись и не дра­лись, жили бы смир­но и з сво­ею бра­тьею любов­но, и о вся­ких делах ево спра­ши­ва­лись. А еже­ли почи­тать и слу­шать не ста­нут и меж себя ста­нут бра­ни­ти­ся и драт­ся, и ему пожа­ло­вать вме­сто меня и отца их вся­ко нака­зать вол­но, и учить их и нака­зы­вать вся­ко­му доб­ру как детей сво­их [149]

Это про­стран­ное настав­ле­ние кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча сто­ит особ­ня­ком в ряду дру­гих духов­ных того вре­ме­ни и отра­жа­ет ту роль, кото­рую он игралв управ­ле­нии четы­рех поко­ле­ний сво­ей мно­го­чис­лен­ной семьи143. Три­жды повто­рен­ный наказ сво­им домо­чад­цам «не бра­нить­ся и не драть­ся» под­ска­зы­ва­ет, что обя­зан­но­сти гла­вы семьи вос­при­ни­ма­лась кня­зем Ники­той Ива­но­ви­чем как мно­го­труд­ный и посто­ян­ный над­зор в духе «Домо­строя».

Семья кня­зя Н.И. Одо­ев­ско­го согла­со­ван­но дей­ство­ва­ла на про­тя­же­нии все­го XVII в. В этом, несо­мнен­но, была заслу­га гла­вы рода — чело­ве­ка неза­у­ряд­ных зна­ний, житей­ско­го опы­та, завид­но­го дол­го­ле­тия и силь­но­го харак­те­ра. Он уве­рен­но пра­вил несколь­ки­ми поко­ле­ни­я­ми сво­их детей, вну­ков и пра­вну­ков, не выпус­кая их из «домо­во­го подданства»144 и не поз­во­лив ни одно­му из сво­их род­ствен­ни­ков оспо­рить мне­ние гла­вы семьи «сво­ею дуро­стию». В этом един­стве была еще одна при­чи­на успе­ха кня­зей Одо­ев­ских в XVII в., наря­ду с при­двор­ной служ­бой. В цар­ской Ком­на­те кня­зья Одо­ев­ские дер­жа­лись вме­сте: сна­ча­ла стар­шие поко­ле­ния при­стра­и­ва­ли сво­их детей и вну­ков в цар­ские спаль­ни­ки, а затем млад­шие пред­ста­ви­те­ли рода исполь­зо­ва­ли свое вли­я­ние на царя в инте­ре­сах всей семьи.

Умер князь Ники­та Ива­но­вич 12 фев­ра­ля 1689 года и был похо­ро­нен в семей­ной усы­паль­ни­це рода кня­зей Одо­ев­ских, в Тро­и­це-Сер­ги­ев­ской лав­ре. От бра­ка с Евдо­ки­ей Федо­ров­ной Шере­ме­тье­вой у кня­зя Н. И. Одо­ев­ско­го было четы­ре сына: кня­зья Миха­ил, Федор, Алек­сей и Яков.

Въ 1675 г., 14 июня, ехал он из сво­е­го под­мос­ков­но­го села
Выхи­на в Моск­ву, когда раз­ра­зи­лась ужас­ней­шей силы гро­за: страш­ным уда­ромъ мол­нии, в его каре­те уби­ло двух чело­век, его же толь­ко оглу­ши­ло и он каким-то чудом остал­ся жив [150]. 1673, за ним была вот­чи­на Моск. у., в с. Бого­род­ском [151].

После смер­ти И. Н. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го его под­мос­ков­ное поме­стье сц. Урю­пи­но-Николь­ское 21 мар­та 1629 г. было дано в поме­стье дум­но­му дья­ку Ф. Ф. Лиха­че­ву, кото­рый в том же году купил его в вот­чи­ну, но впо­след­ствии, в 1635 г., Лиха­чев вза­мен взя­той у него под­мос­ков­ной вот­чи­ны сц. Николь­ско­го (Урю­пин при­се­лок) полу­чил вот­чи­ну в Руз­ском у.[105] Сц. Урю­пи­но пере­шло к пле­мян­ни­ку И. Н. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го кн. Н. И. Одо­ев­ско­му пер­во­на­чаль­но в поме­стье, а затем, в 1635 г., это поме­стье было про­да­но ему в вот­чи­ну; око­ло 1638 г. в с. Урю­пи­но он поста­вил дере­вян­ную цер­ковь.[106] В сво­ем духов­ном заве­ща­нии 1689 г. Н. И. Одо­ев­ский назы­ва­ет «село Николь­ское, Урю­пи­но тож» сво­ей куп­лен­ной вот­чи­ной.[107]

Полу­чил отцов­ские, а после смер­ти сво­е­го дяди И. Н. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го (в 1629 г.) и дво­ю­род­но­го бра­та кн. И. И. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го (в 1628 г.) и их долю ста­рин­ных вот­чин в Бежец­ком Вер­хе (пуст., что было с. Сабу­ро­во, с. Кор­не­е­во с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми в Дор­ской вол. и пуст. Клю­ни­ца-Прун­ки с пусто­ша­ми в Мещер­ском ст.).61 После смер­ти вдо­вы Анны, жены кн. И. М. Одо­ев­ско­го (ум. в 1637 г.), Н. И. Одо­ев­ско­му доста­лись и ее доли ста­рин­ных вот­чин Одо­ев­ских в Бежец­ком у. (с. Суле­га в Дор­ской и Сулеж­ской вол., 646 четв.) и ее про­жи­точ­ное поме­стье в Яро­слав­ском у. (300 четв.).62 Позд­нее, око­ло 1636 г., Н. И. Одо­ев­ский зало­жил Ива­ну Пет­ро­ви­чу Мусорг­ско­му и его маче­хе в 300 и 700 руб. свои ста­рин­ные, быв­шие преж­де за его отцом и дядей, вот­чи­ны в Дор­ской вол. Бежец­ко­го у. (села /​пустоши/​Сабу­ро­во и Кор­не­е­во (Все­ми­ло­сти­во­го Спа­са) с дерев­ня­ми и пустошами),63 в кото­рых, по пис­цо­вым кни­гам, чис­ли­лось 1163 четв. зем­ли. Соглас­но рос­пи­си земель­ных вла­де­ний 1647/48 г., за Н. И. Одо­ев­ским и его сыно­вья­ми в Бежец­ком Вер­хе чис­ли­лось лишь с. Суле­га с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми (по пис­цо­вым кни­гам в них зна­чи­лось 516 четв. зем­ли), при­над­ле­жав­шее преж­де вдо­ве И. М. Одо­ев­ско­го Анне.64 К кн. Н. И. Одо­ев­ско­му пере­шла, как гово­ри­лось выше, старин

61 ПК 588. Л. 180, 363 об.; РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 666. Л. 58 об. 62 ПК 588. Л. 201; РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 797. Л. 80. 63 ЗВК. С. 1120–1121. 64 Рож­де­ствен­ский С. В. Рос­пись 1647/48 г. Стб. 206. — По сво­е­му духов­но­му заве­ща­нию 1689 г. Н. И. Одо­ев­ский пере­да­ет ста­рин­ную бежец­кую вот­чи­ну с. Суле­га с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми сыну Яко­ву (ИРГО. Вып. IV. С. 382).

ско­го у. (с. Рома­но­во-Ива­нов­ское и пустое с. Тимош­ки­но), кото­рую он в 1630/31 г. дал в Тро­и­це-Сер­ги­ев м‑рь. В 1635 г. к нему пере­шло быв­шее под­мос­ков­ное поме­стье его дяди И. Н. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го — с. (сц.) Урю­пи­но в Горе­то­ве ст. Мос­ков­ско­го у., кото­рое он купил в вот­чи­ну. Н. И. Одо­ев­ский был пожа­ло­ван выслу­жен­ны­ми вот­чи­на­ми сво­е­го дяди И. Н. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го за мос­ков­ские осад­ные сиде­ния при царе Васи­лии и «в коро­ле­ви­чев при­ход» в Яро­слав­ском и Муром­ском у. и дво­ю­род­но­го бра­та кн. И. М. Одо­ев­ско­го за осад­ное сиде­ние при царе Васи­лии в Яро­слав­ском у. Н. И. Одо­ев­ско­му доста­лись при­да­ные вот­чи­ны его дво­ю­род­но­го бра­та кн. И. И. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го, кото­ры­ми вла­де­ла затем вдо­ва послед­не­го Мария Михай­лов­на, дочь М. Б. Сабу­ро­ва и Мар­фы Ива­нов­ны Упи­ной, в Костром­ском и Яро­слав­ском у.65 Упо­мя­ну­тая выше вот­чи­на кн. И. И. Мень­шо­го Одо­ев­ско­го сц. Фомин­ское в Мос­ков­ском у. пере­шла впо­след­ствии, после смер­ти его вдо­вы Марии Михай­лов­ны (Ива­нов­ны?), к сыну Н. И. Одо­ев­ско­го Миха­и­лу Ники­ти­чу Одоевскому.66 Кн. М. Н. Одо­ев­ско­му доста­лась от его баб­ки, Ага­фьи Игна­тьев­ны (урожд. Тати­ще­вой) вдо­вы И. Н. Боль­шо­го Одо­ев­ско­го, ее вот­чи­на в Берен­де­ев­ском ст. Дмит­ров­ско­го у. (пустошь, что было сц. Колы­че­во, 55 четв.).67 Таким обра­зом, к Н. И. Одо­ев­ско­му и его потом­кам пере­шли все основ­ные земель­ные вла­де­ния, кото­рые в пер­вой тре­ти XVII в. при­над­ле­жа­ли его отцу, а так­же дяде и дво­ю­род­ным бра­тьям, не оста­вив­шим муж­ско­го потом­ства. Н. И. Одо­ев­ско­му доста­лось про­жи­точ­ное поме­стье его мате­ри и сест­ры в Под­лес­ном ст. Шац­ко­го у. (два жере­бья с. Зимен­ки, Сот­ни­цы­но тож), кото­рое было пожа­ло­ва­но ему затем в вот­чи­ну за мос­ков­ское осад­ное сиде­ние «в коро­ле­ви­чев при­ход» в 1618 г. и «за аст­ра­хан­скую служ­бу» 1640–1642 гг. (405 четв.); в том же стане за ним зна­чи­лось и поме­стье (390 четв.).68 За аст­ра­хан­скую служ­бу 1640–1642 гг. он был пожа­ло­ван так­же вот­чи­ной сц. Неве­ро­во с дерев­ня­ми в Нере­хот­ской вол. Костром­ско­го у.,69 быв­шим преж­де за ним в поместье.70 Часть сво­е­го поме­стья в Нере­хот­ской вол. Костром­ско­го у. (пуст. Чури­лов­ская и др., 41 четв.) Н. И. Одо­ев­ский в янва­ре 1644 г. купил в вотчину.71 Вла­дел поме­стьем в Торок­ма­но­ве ст. Мос­ков­ско­го у. (д. Нерон­ко­во-Гри­ди­но с пусто­ша­ми, 46 четв.).72 В том же Торок­ма­но­ве 65 ПК 209. Л. 1355; ПК 549. Л. 438 об. 66 Вла­сьев Г. А. Т. I. Ч. I. С. 110. 67 ПК 628. Л. 92; см. так­же: 3BK. С. 109; Хол­мо­го­ро­вы. Вып. XI. С. 224. 68 ПК 12079. Л. 655. 69 РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 671. Л. 289. 70 ПК 210. Л. 1228. 71 РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 671. Л. 289. 72 ПК 9807. Л. 312 об.

ст. Н. И. Одо­ев­ский в 1628/28 г. купил вот­чи­ны из пороз­жих земель (все­го 7 пусто­шей, 145 четв.).73 В Берен­де­ев­ском ст. Дмит­ров­ско­го у. Н. И. Одо­ев­ский купил в 1632/33 г. вот­чи­ну у жены Ники­ты Гри­го­рье­ви­ча Василь­чи­ко­ва Соло­мо­ни­ды Пет­ров­ны, урожд. Тати­ще­вой (сц. Мас- лово, 48 четв.), в 1631/32 г. вот­чи­ну из пороз­жих земель (пустошь, что была д. Куро­во с пусто­ша­ми, 136 четв.); в том же стане упо­ми­на­ет­ся его вот­чи­на пустошь Дягил­цо­во с пусто­ша­ми, 31 четв. (веро­ят­но, так­же куп­лен­ная из пороз­жих земель).74 Н. И. Одо­ев­ский вла­дел вот­чи­ной в Ряж­ском у. с. Курбатовом.75 Упо­ми­на­ет­ся так­же его поме­стье в Емец­кой вол. Костром­ско­го у.76 По дан­ным При­ка­за сбо­ра рат­ных людей 1638 г., за кн. Н. И. Одо­ев­ским все­го чис­ли­лось 4928 четв. вот­чин­ной и помест­ной зем­ли и 876 дво­ров, вклю­чая недав­но (в 1637/38 г.) куп­лен­ную вот­чи­ну в Муром­ском у. (100 четв. и 40 дворов).77 Извест­на вот­чи­на в Замот­рин- ском ст. Муром­ско­го у. (сц. Огрыз­ко­во), кото­рую кн. Н. И. Одо­ев­ский при­об­рел по заклад­ной каба­ле 1637 г. Сер­гея Ники­ти­ча Ново­к­ще­но­ва с детьми в 800 руб.78 В 1642 г. Н. И. Одо­ев­ский купил вот­чи­ну у Ива­на Пет­ро­ви­ча Мусорг­ско­го в Горе­то­ве ст. Мос­ков­ско­го у. (д. Минино).79 В 1643 г. он купил в том же Горе­то­ве ст. вот­чи­ну у бояри­на Б. И. Моро­зо­ва (пустошь Дермино).80 6 декаб­ря 1643 г. после цар­ско­го сто­ла Н. И. Одо­ев­ский был пожа­ло­ван за аст­ра­хан­скую служ­бу шубой, куб­ком и пра­вом пере­во­да 500 четв. сво­ей помест­ной зем­ли в Твер­ском у. в вотчину.81 В янва­ре 1644 г. Н. И. Одо­ев­ский купил вот­чи­ну в том же Берен­де­ев­ском ст. Дмит­ров­ско­го у. у Яко­ва Сер­ге­е­ви­ча Рагозина.82 В 1640‑х гг. за кн. Н. И. Одо­ев­ским чис­ли­лось поме­стье в Ста­ро­ря­зан­ском ст. Рязан­ско­го у. (жере­бей с. Ижевск).83 Сле­ду­ет отме­тить, что зна­чи­тель­ную долю земель­ных вла­де­ний Н. И. Одо­ев­ско­го к кон­цу цар­ство­ва­ния Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча (по при­ве­ден­ным выше дан­ным пис­цо­вых книг и книг Печат­но­го при­ка­за — свы­ше 2100 четв. зем­ли, или доб­рую поло­ви­ну всех вот­чин­ных его земель) состав­ля­ли выслу­жен­ные вот­чи­ны его само­го, а так­же его дяди и дво­ю­род­ных бра­тьев. Зна­чи­тель­ная же часть родо­вых вот­чин Одо­ев­ских в Бежец­ком Вер­хе, как мы виде­ли, к кон­цу цар­ство­ва­ния Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча была утра­че­на пред­ста­ви­те­ля­ми это­го рода.

73 ПК 264. Л. 505. 74 ПК 628. Л. 110, 118, 125 об.; Архив СП6ИИ РАН. Ф. 130. № 7; 3BK. С. 205. 75 ПК 13329. Л. 707 об.-709. 76 ПК 209. Л. 486 (упо­ми­на­ет­ся как Ники­та Михай­ло­вич?). 77 РГА­ДА. Ф. 137. Москва. № 2. Л. 56. 78 3BK. С. 449. 79 3BK. С. 463–464. 80 3BK. С. 665. 81 РГА­ДА. Ф. 396. Оп. 2. Кн. 299. Л. 107 об. 82 3BK. С. 1222. 83 Рож­де­ствен­ский С. В. Рос­пись 1647/48 г. Стб. 206.

∞, 10.II.1622, ЕВДО­КИЯ ФЁДО­РОВ­НА ШЕРЕ­МЕ­ТЕ­ВА (†21.09.1671), дочь Фёдо­ра Ива­но­ви­ча Шере­ме­те­ва и кнж. Ири­ны Бори­сов­ны Чер­кас­ской, вну­ча­тая сест­ра Царю Алек­сею Михай­ло­ви­чу, т. к. ее род­ной дед, кн. Бррис Кам­бу­ла­то­вич Чер­кас­кий, был женат на Мар­фе Ники­тишне Рома­но­вой, а их дочь — кж. Ири­на Бори­сов­на, вышед­шая за Федо­ра Ив. Шере­ме­те­ва, и была мате­рью Евдо­кии Ѳедо­ров­ны. † 1671, сент. 21; в схи­ме —Ефро­си­ния. Погре­бе­на в Моск. Новодѣви­чьемъ мон.. [152].

29/23. КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ МЕНЬ­ШО­ГО ОДО­ЕВ­СКИЙ (1590, † 1628.08.09, пох. Троицк.Серг.м‑рь)

— боярин и вое­во­да, намест­ник Костром­ской, сын кня­зя Ива­на Ники­ти­ча Меньшого.

1608, при при­е­ме послов был рын­дою [153]. В 1612 году был послан Пожар­ским и зем­ским опол­че­ни­ем, в кото­ром при­ни­мал уча­стие, вое­во­дой в Волог­ду, где про­был и 1613 год. 1614, воз­вра­тил­ся в Моск­ву [154]. В 1617 году мы нахо­дим его при дво­ре, участ­ву­ю­щим в при­е­мах ино­стран­ных послов; 18 нояб­ря это­го года он был назна­чен при­ста­вом при при­е­хав­ших в Моск­ву пер­сид­ских послах Кай-Сал­тане и Булат-Беке. В 1618 году, когда насту­пал на Рос­сию поль­ский коро­ле­вич Вла­ди­слав, Одо­ев­ский был послан во Псков раз­би­рать детей бояр­ских, дво­рян и ино­зем­цев и при­го­тов­лять их к служ­бе. 1620 — 1, пер­вый вое­во­да Пско­ва, [155]. 1622, апр. 14, пожа­ло­ван из столь­ни­ков в бояре. [156]. 1624, сент. 19, на сва­дьбе госу­да­ря участ­во­вал «в сидя­чих боярах», а жена его кн. Мария Михай­лов­на не при­ни­ма­ла уча­стия толь­ко пото­му, что была боль­на [157]. В 1626 году князь Иван Ива­но­вич был назна­чен пер­вым вое­во­дой в Нов­го­род в сане намест­ни­ка Костром­ско­го, где на вое­вод­стве же он в 1629 году и умер [158].

В кни­ге под № 9944 ста­рых лет по Москве, в деле № 17, чита­ем: «1619 года за бояри­ном кн. Ива­ном Ива­но­ви­чемъ О. въ Моск. у. сц. Фомин­ское 160 четв.», и далее: «1645 года вотч­ни­на вдо­вы бояри­на кн. Ив. Ив. О. кня­ги­ни Марии Ива­нов­ны сц. Фомин­ское 160 четв. дано бояри­ну кн. Мих. Никит. О.» Точ­но так­же и в дру­гой такой-же кни­ге по Москве, № 9904, в д. № 59, она назва­на Ива­нов­ной: «1645 года вот­чи­на жены бояри­на кн. Ив. Ив. О. вдо­вы кня­ги­ни Марии Ива­нов­ны, Моск. у. сц. Фомин­ское 160 четв. дана бояри­ну кн. Мих. Никит. О., сын кото­ро­го, кн. Юрий Мих. О., в 1669 г. про­дал ее Забо­ров­ско­му». У Хол­мо­го­ро­ва [159] нахо­дим, что 1623, с. Фомин­ское Моск. у. при­над­ле­жа­ло кн. Ив. Ив. Одо­ев­ско­му и после смер­ти его им вла­де­ла жена его, вдо­ва кн. Марья Ива­нов­на; в 1649 с. Фомин­ское отда­но кн. Мих. Никит. О., «пото­му что после бояры­ни кня­ги­ни Марьи роду нико­го не осталось».

∞, МАРИЯ ИВАНОВНА .....

Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­ринн. служ­бах русск. бла­го­родн. родов» (Руко­пись Импер. Публ. Библ.) IV, 506—507; Древ­няя Рос­сий­ская Вив­лио­фи­ка (2 изд.) IX, 252: Двор­цо­вые раз­ря­ды I, 228, 253, 385, 493, 633, 750, 762; Рус­ская Исто­ри­че­ская Биб­лио­те­ка II, 485—489, Кни­ги раз­ряд­ные I, 548, 716, 762, 784, 1239, 1347, II, 78, 184: Акты Мос­ков­ско­го Госу­дар­ства, I, 139; Собра­ние Госуд. Гра­мот и Дого­во­ров, III, 233, 283, Акты исто­ри­че­ские, III, 237; Допол­не­ния к актам исто­ри­че­ским, I, 303; Акты Архео­гра­фи­че­ской Экс­пед. II, 351, III, 18.

30/22. КНЖ. ФЕДО­СЬЯ ИВА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ († 14.11.1628)

† 1628, нояб. 14; погре­бе­на в Тро­и­це-Серг. Лав­ре [160].

М., КН. ФЕДОТ ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ ПРОНСКИЙ.

XXIIIгенерація від Рюрика

31/28. КН. МИХА­ИЛ НИКИ­ТИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1618/30, †17.12.1653, Троицк.Серг.м‑рь)

столь­ник (1640), сын бояри­на, кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча [161].

Для обу­че­ния стар­ше­го сына кня­зя Миха­и­ла был при­гла­шен книж­ник Сав­ва­тий, близ­кий к справ­щи­кам Печат­но­го дво­ра. Кня­жи­чу Миха­и­лу Сав­ва­тий посвя­тил стихотворные
настав­ле­ния: «Пре­ще­ние вкрат­це о лено­сти и нера­де­нии вся­ко­му, быва­е­мо­му во уче­нии» и «Азбу­ка отпуск­ная тебе, мое­му уче­ни­ку» [162]. Любо­пыт­но, что Сав­ва­тий был уво­лен с Печат­но­го дво­ра пат­ри­ар­хом Нико­ном и нашел покро­ви­тель­ство в доме кня­зя Н.И. Одо­ев­ско­го. Лич­но к Нико­ну князь Одо­ев­ский отно­сил­ся нетерпимо.

Всю свою служ­бу он про­вел при дво­ре, сопро­вож­дая часто царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча в его поезд­ках по мона­сты­рям и при­мос­ков­ным селам. 1640, столь­ник с окла­дом 800 чети, и 60 руб. [163]. 1644, янв. 28 , при при­е­ме Дат­ско­го Коро­ле­ви­ча Воль­де­ма­ра, во вре­мя обе­да «носил пить перед Госу­да­рем» [164]. В 1646 году он был на служ­бе в Лив­нах при отце, быв­шем в то вре­мя там глав­ным вое­во­дой [165]. В 1648 году он был пожа­ло­ван в спаль­ни­ки, отправ­лял служ­бы при Дво­ре [166], но уже в 1652 году пре­кра­ти­лась его недол­го­лет­няя служ­ба: он умер от «огнен­ной» болез­ни и был похо­ро­нен в Тро­и­це-Сер­ги­ев­ской Лав­ре. До нас дошло пись­мо царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча к отцу кня­зя Миха­и­ла Ники­ти­ча кня­зю Ники­те Ива­но­ви­чу, напи­сан­ное вско­ре по его смер­ти. Из это­го пись­ма вид­но, что князь М. Н. Одо­ев­ский был очень бли­зок к царю, кото­рый любил с ним бесе­до­вать, часто бывал у него в доме, посто­ян­но видел­ся с ним и был очень к нему расположен.

1649, насле­до­вал с. Фомин­ское Моск. у., кото­рое в 1669 при­над­ле­жа­ло сыну его, кн. Юрию Михай­ло­ви­чу [167]. 1653, его поме­стье Галицк. у. 313 1/2 четв. дано вдо­ве его кн. Мар­фе с сыном Юри­ем [168]. Кн. Мих. Никит насле­до­вал оче­ньи име­ния от сво­е­го деда — Федо­ра Ива­но­ви­ча Шере­ме­те­ва [169]. 1651, от Ф.И. Шере­ме­те­ва полу­чил с. Боль­шо­во Моск. у., пере­шед­шее к его сыну кн. Юрию [170].

В декаб­ре 1644 г. вот­чи­ну в Берен­де­ев­ском ст. Дмит­ров­ско­го у. (пусто­ши Хар­ла­мо­во и Соко­ло­ва) купил у Миха­и­ла Дмит­ри­е­ви­ча Колы­че­ва сын Н. И. Одо­ев­ско­го Миха­ил Ники­тич Одоевский.84 М. Н. Одо­ев­ский, жена­тый на доче­ри бояри­на кн. Ива­на Васи­лье­ви­ча Голи­цы­на, полу­чил в каче­стве при­да­но­го от вдо­вы послед­не­го, кнг. Улья­ны Ива­нов­ны Голи­цы­ной, вот­чи­ну в Иржин­ском ст. Арза­мас­ско­го у. с. Меча­со­во с деревнями.85 За кн. Федо­ром Ники­ти­чем Одо­ев­ским зна­чи­лась в 1640‑х гг. при­да­ная вот­чи­на в Город­ском ст. Углич­ско­го у. (с. Крас­ное с дерев­ня­ми), достав­ше­е­ся ему от тестя кн. Ива­на Михай­ло­ви­ча Катырева-Ростовского.86 От кн. И. М. Каты­ре­ва-Ростов­ско­го к кн. Одо­ев­ским пере­шла и его вот­чи­на с. Пру­сы в Мана­тьине ст. Мос­ков­ско­го у.87 Поз­же, уже в цар­ство­ва­ние Алек­сея Михай­ло­ви­ча, к кн. Одо­ев­ским пере­шла зна­чи­тель­ная часть вот­чин бояри­на Ф. И. Шере­ме­те­ва (тестя кн. Н. И. Одо­ев­ско­го) на осно­ва­нии его духов­но­го заве­ща­ния от 29 нояб­ря 1645 г.88

84 3BK. С. 730. 85 Об этом мы ска­жем ниже при рас­смот­ре­нии земель­ных вла­де­ний кн. Голи­цы­ных. 86 Рож­де­ствен­ский С. В. Рос­пись 1647/48 г. Стб. 206. 87 Там же. Стб. 207; Хол­мо­го­ро­вы. Вып. IV. С. 67–68.
88 См. подроб­нее ниже о зем­ле­вла­де­нии Ф. И. Шере­ме­те­ва. О судь­бе вот­чин Ф. И. Шере­ме­те­ва, пере­шед­ших к кн. Одо­ев­ским, см.: Вла­сьев Г. А. Т. I. Ч. I. С. 79 и сл.; ИРГО. Вып. IV. С. 379–389 (Духов­ная кн. Н. И. Одо­ев­ско­го 1689 г.).

∞, КН. МАР­ФА ИВА­НОВ­НА ГОЛИ­ЦЫ­НА († 10.08. 1665), дочь кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча Голи­цы­на (†18.6.1626) и княж­ны Улья­ны Ива­нов­ны Даш­ко­вой. † 1665, авг. 10 [171].

32/28. КН. ФЕДОР НИКИ­ТИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 1620‑е, † 18.07.1656)

боярин и вое­во­да из кня­же­ско­го рода Одо­ев­ских, сын ближ­не­го бояри­на кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го и Евдо­кии Фёдо­ров­ны Шере­ме­те­вой [114]. Исхо­дя из даты рож­де­ния отца, мог родить­ся в 1620‑е годы.

Чис­лит­ся в спис­ке спис­ке столь­ни­ков с 1640 года. На про­тя­же­нии несколь­ких лет слу­жил при дво­ре, где участ­во­вал в дипло­ма­ти­че­ских отно­ше­ни­ях с ино­зем­ны­ми посла­ми, сопро­вож­дал царя в поезд­ках по госу­дар­ству. 1644, янв. 28, столь­никъ, при при­е­ме Дат­ска­го Коро­ле­ви­ча Воль­де­ма­ра, за обѣ­домъ «носил пить перед Госу­да­рем» [172]. 1654—5, в Смо­лен­ском пох. Госу­да­ря, былъ Голо­вой у пер­вой сот­ни столь­ни­ков. Ходил из Вязь­мы под Красное
на непри­я­те­ля [173]. 1655, апр. 15, после взя­тия Смо­лен­ска из столь­ни­ков пожа­ло­ван в бояре, [174]. В пись­ме бояри­ну В.В. Бутур­ли­ну царь подроб­но опи­сал моти­вы сво­ей исклю­чи­тель­ной мило­сти: «для ево вели­ко­ва пока­я­ния Богу и к нам зел­но­ва послу­ша­ния, что пока­ял­ся Богу и нам всем серд­цем, не как не ста­рой князь Федор стал, не как летось ходил дуро­стью, а ныне во всем жела­ет от нас ука­зу и от отца наше­го (пат­ри­ар­ха Нико­на. — Гене­ограф) бла­го­сло­ве­ния, а есть­ли бы нра­ву сво­е­во не пере­ме­нил, и я б ево и не помыс­лил послать, и о том нам, вели­ко­му госу­да­рю, зело бил челом от всея души, чтоб ты его про­стил <…>. А он обе­ща­ет для нас, вели­ко­го госу­да­ря дру­гом быть, и веда­ешь ты наш обы­чай: хто к нам не всем серд­цем ста­нет рабо­тать, и мы к нему с мило­стию не вско­ре при­ра­зим­ся» [175]. 1655, апр. 20, ука­за­но ему ехать в Аст­ра­хань, собрать там рат­ных людей и кал­мы­ков и идти на Крым­ско­го Хана [176] Одна­ко моро­вое повет­рие в Аст­ра­ха­ни не поз­во­ли­ло совер­шить этот поход. Крым­ским тата­рам уда­лось дви­нуть­ся на Укра­и­ну, оття­нуть на себя рус­ско-казац­кие силы, оса­ждав­шие Львов и сра­зить­ся с ними в бит­ве под Озёр­ной. Вес­ной 1656 года Одо­ев­ский участ­во­вал в цар­ском похо­де в При­бал­ти­ку, был пожа­ло­ван намест­ни­ком псков­ским и вызван в Виль­ну для уча­стия в заклю­че­нии с поля­ка­ми Вилен­ско­го пере­ми­рия. Одна­ко Одо­ев­ско­го настиг­ла болезнь, в резуль­та­те кото­рой он умер в Полоц­ке 18 июля 1656 года. 19 июля 1656 г. князь Ники­та Ива­но­вич сооб­щил царю, что «сына его бояри­на кня­зя Федо­ра Ники­ти­ча Одо­ев­ско­го не ста­ло» [177]. Тело его было пере­ве­зе­но в Моск­ву и погре­бе­но в Тро­и­це-Сер­ги­е­вой лав­ре [178].

1646, столь­ник; за ним было сц. Ива­нов­ское с дер. Губ­ки­ною, a после им вла­дел сын его кн. Васи­лий [179]. 1647, он полу­чил вот­чи­ну деда — Федо­ра Ива­но­ви­ча Шере­ме­те­ва — Моск. у. дерев­ни: Мор­дов­скую, Лутош­ки­но, пусто­ши: Хлеб­ни­ко­ву, Пен­ко­во, Мед­вед­ко­ву, Гав­рил­ко­во и др., все­го 249 1/2 четв.; в 1657, эта вот­чи­на отда­на вдо­ве его кн. Софье Ива­новне, с детьми — кн. Сте­па­ном и Васи­ли­ем [180]. 1656, за ним утвер­жде­но с. Вос­кре­сен­ское (Васи­лье­во) Моск . у., достав­ше­е­ся ему после смер­ти его сест­ры, Ткн. Прас­ко­вьи Ники­тиш­ны Чер­кас­ской. После смер­ти его († 1656), этим селом вла­де­ла вдо­ва его, кн. Софья Ива­нов­на, а потом дети их — кн. Сте­пан (у 1666) и крав­чий кн. Васи­лий Федо­ро­ви­чи [181]. Кро­ме того, тесть его, кн. Ив. Mих. Каты­рев-Ростов­ский усту­пилъ ему 1/3 с. Деви­чья Рука­ва, Шац­ко­го у. [182].

Ж., КНЖ. СОФИЯ ИВА­НОВ­НА КАТЫ­РЕ­ВА-РОСТОВ­СКАЯ († 23.06.1676), дочь кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Каты­ре­ва-Ростов­ско­го и кня­ги­ни Ири­ны Ива­нов­ны (Гри­го­рьев­ны), дво­ю­род­ная сест­ра царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча. Сыно­вья: Сте­пан Фёдо­ро­вич Одо­ев­ский (ум. 1666), столь­ник, и Васи­лий Фёдо­ро­вич Одо­ев­ский (ум. 1686), боярин (1680) и дво­рец­кий (1680), управ­лял раз­лич­ны­ми при­ка­за­ми. 1674, окт. 1 и 8, была при­гла­ше­на к сто­лу Цари­цы Наталіи Кирил­лов­ны [183]. † 1676, іюня 23; погреб, въ Тро­и­це-Серг. Лав­ре [184].

33/28. КН. АЛЕК­СЕЙ НИКИ­ТИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1649,†15.12.1655)

столь­ник из кня­же­ско­го рода Одо­ев­ских, тре­тий сын ближ­не­го бояри­на кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го и Евдо­кии Фёдо­ров­ны Шере­ме­те­вой [185].

Впер­вые упо­ми­на­ет­ся в 1648 году, когда 5 апре­ля был пожа­ло­ван в цар­ские столь­ни­ки [186]. Слу­жил при дво­ре царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча, участ­во­вал в раз­ных при­двор­ных цере­мо­ни­ях и при­ё­мах ино­стран­ных послов. 1649, фев. 27, на при­е­ме Крым­ских послов — рын­дой в бѣломъ пла­тье [187].
В 1654 году князь Алек­сей Ники­тич Одо­ев­ский в зва­нии рын­ды (тело­хра­ни­те­ля) сопро­вож­дал царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча в пер­вом похо­де на Вели­кое кня­же­ство Литов­ское. В сле­ду­ю­щем 1655 году участ­во­вал во вто­ром цар­ском похо­де на Лит­ву, нахо­дясь в чине голо­вы сот­ни столь­ни­ков [188]. Алек­сей Одо­ев­ский отли­чил­ся во вто­ром литов­ском похо­де и после воз­вра­ще­ния в Моск­ву полу­чил в награ­ду при­да­чу к сво­е­му окла­ду. 15 декаб­ря 1655 года князь Алек­сей Ники­тич Одо­ев­ский скон­чал­ся и был похо­ро­нен в Тро­и­це-Сер­ги­е­вой лав­ре [189].

Был женат на доче­ри кня­зя Ива­на Ива­но­ви­ча Ромо­да­нов­ско­го Ульяне Ива­новне, от бра­ка с кото­рой имел дочь Фео­до­сью (ум. 1677), кото­рая вышла замуж за кня­зя Ива­на Гри­го­рье­ви­ча Кура­ки­на (ум. 1682)..

∞, КНЖ. УЛЬЯ­НА ИВА­НОВ­НА ГОЛИ­ЦЫ­НА, урож­ден­ная кнж. Ромо­да­нов­ская (* 1630‑е † 4.01.1692) [190]. † 1692, янв. 4; погре­бе­на в Моск. Чудо­вом мон. [191]. Улья­на Ива­нов­на дочь кн. Ива­на Ива­но­ви­ча Ромо­да­нов­ско­го — 1651 полу­чи­ла от отца в д. Нос­ко­ве Влад­мр. у. 38 чет. [192]. 1687 году, фев. в 23 день, кня­зьям Миха­и­лу и Бори­су Кура­ки­ным дано про­жи­точ­ное поме­стье баб­ки их, вдо­вы кня­ги­ни Улья­ны, столь­ни­ка кня­зя Ива­но­вой доче­ри Ромо­да­нов­ско­го, столь­ни­ка кня­зя Алек­се­е­вой жены Ники­ти­ча Одо­ев­ско­го, — в Костр. у., в Нере­хоц­кой вол., 11 1/2 десят.; да при­да­ных ее вот­чин: в Костр . у., в — Хор­ча­ко­ве ста­ну — сц. Яко­влев­ское с пусто­ша­ми; в Елец­кой вол. — п. Юрце­во, Зби­ле­во, Кокош­ки­но ; в Поже­валь­ском ста­ну —д. Мокло­ко­ва; Нере­хоцк. вол. — д. Быко­ва ; в Суз­дальск. у., Ста­ро­ду­бо-Ряпо­лов­ско­го ста­на — сц. Ала­тырь; во Вла­димрск. у., Еро­пол­че­ской вол. — сц. Нос­ко­во, сц. Под­ду­бье, — паш­ни 840 1/4 чет­вер­тей и 11 1/2 деся­тин» [193]. Так­же: «1705 году февр. 23, име­ние вдо­вы кня­зя Алек­сея Ники­ти­ча Одо­ев­ско­го Улья­ны Ива­нов­ны рож­ден­ной Ромо­да­нов­ской, в Костр. у., и т. д. (пере­чис­ле­ние уса­деб)..., дано вну­кам ее, кн. Бори­су и Миха­и­лу Ива­но­ви­чам Куракиным».

34/28. КН. ЯКОВ НИКИ­ТИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 1630‑е † .08.1697)

Ближ­ний боярин и вое­во­да, дво­рец­кий, намест­ник Костром­ской и Аст­ра­хан­ский [194]. Млад­ший сын Яков «обра­зо­вал свой ум, зани­ма­ясь изу­че­ни­ем сла­вян­ско­го язы­ка и отли­ча­ет­ся более при­род­ной муд­ро­стию, неже­ли при­об­ре­тен­ною уче­ны­ми тру­да­ми» [195]. Ему при­над­ле­жал пев­че­ский оби­ход­ник «демев­ствен­ник» [196].

Князь Яков Ники­тич начал служ­бу 1 октяб­ря 1653 г. в ком­нат­ных столь­ни­ках, испол­няя обыч­ные для спаль­ни­ков служ­бы [197]. В воен­ных похо­дах 1654 и 1656 гг. он с дру­ги­ми спаль­ни­ка­ми был яса­у­лом, «и за госу­да­рем им же ездить», «вина наря­жал» и чаш­ни­чал перед госу­да­рем, в 1657 г. был рын­дой «перед госу­да­рем у саа­да­ка» [198]. В 1656 г. князь Яков Ники­тич ездил в сви­те посоль­ства на съезд с поль­ски­ми комис­са­ра­ми в Виль­но; посоль­ство воз­глав­ля­ли его отец и стар­ший брат Федор. В свя­зи с назна­че­ни­ем на вое­вод­ство в Аст­ра­хань кня­зю Яко­ву Ники­ти­чу было ска­за­но бояр­ство [199]. Во вре­мя аст­ра­хан­ско­го вое­вод­ства (1663–1666) [200], по сло­вам современника‑поляка, князь Яков Ники­тич «оправ­дал сие поспеш­ное воз­вы­ше­ние (пожа­ло­ва­ние бояр­ства. — Гене­ограф) похваль­ным управ­ле­ни­ем» [201].

1668, июня 5, на цере­мо­нии про­во­дов Все­лен­ско­го Пат­ри­ар­ха Макарія, был на 2‑й встре­че и титу­ло­вал­ся: ближ­ним бояри­ном и намест­ни­ком Костром­ским [202]. 1670 — 1, управ­лял При­ка­зом Казан­ско­го Двор­ца [203]. 1671, янв. 22, былъ «друж­кой» на Цар­ской сва­дьбе, а жена его — «сва­хой» с Госу­да­ре­вой сто­ро­ны [204]. В свя­зи с цар­ской сва­дьбой начал­ся извест­ный кон­фликт Алек­сея Михай­ло­ви­ча с бояры­ней Ф.П. Моро­зо­вой. При­двор­ная бояры­ня была свя­за­на с род­ствен­ни­ка­ми пер­вой жены Алек­сея Михай­ло­ви­ча и, сослав­шись на болезнь, не яви­лась на сва­дьбу. В ответ на скры­тое непо­ви­но­ве­ние бояры­ни царь заявил: «Един из нас одо­ле­ет вся­ко». Про­тив нее было нача­то след­ствие по обви­не­нию в при­вер­жен­но­сти дони­ко­нов­ско­му обря­ду, о чем было хоро­шо извест­но и ранее. Дело дошло до пыток строп­ти­вой бояры­ни, кото­рая толь­ко что тай­но при­ня­ла постриг и не жела­ла отка­зы­вать­ся от сво­их убеж­де­ний. «Над мука­ми» бояры­ни царь ука­зал сто­ять сво­им ближ­ним боярам кня­зьям И.А. Воро­тын­ско­му и Я.Н. Одо­ев­ско­му. Царь и пат­ри­арх пред­ло­жи­ли сжечь Моро­зо­ву на кост­ре, но «бояре не потя­ну­ли», то есть не санк­ци­о­ни­ро­ва­ли столь жесто­кую рас­пра­ву над пред­ста­ви­тель­ни­цей древ­не­го бояр­ско­го рода. Тогда Алек­сей Михай­ло­вич при­ка­зал тай­но умо­рить бояры­ню и ее еди­но­мыш­лен­ниц голодом.

1672—1674, фев. 2, был пер­вым вое­во­дой Аст­ра­ха­ни [205]. После раз­гро­ма разин­ско­го дви­же­ния и сда­чи мятеж­ной Аст­ра­ха­ни Алек­сей Михай­ло­вич был недо­во­лен тем, как боярин И.Б. Мило­слав­ский вел след­ствие про­тив вос­став­ших. Царь послал ему на сме­ну кня­зя Яко­ва Ники­ти­ча, кото­рый при­был в Аст­ра­хань в кон­це июня 1672 г. По сло­вам оче­вид­ца, гол­ланд­ско­го офи­це­ра на рус­ской служ­бе Людви­га Фаб­ри­ци­у­са, князь Яков Ники­тич был без­жа­лост­ный чело­век. <…> Сви­реп­ство­вал он до ужа­са: мно­гих пове­лел кого зажи­во чет­вер­то­вать, кого зажи­во сжечь, кому выре­зать из глот­ки язык, кого зажи­во зарыть в зем­лю. <…> Он нагнал на бед­ных людей такой ужас, что никто не осма­ли­вал­ся боль­ше про­сить его за кого‑либо. <…> Он настоль­ко при­вык к люд­ским мукам, что по утрам ниче­го не мог съесть, не побы­вав в застен­ке. Там он при­ка­зы­вал, не жалея сил, бить кну­том, под­жа­ри­вать, взды­мая на дыбу. Зато потом он мог есть и пить за тро­их [206]. По воз­вра­ще­нии в Моск­ву князь Яков Ники­тич полу­чил от царя щед­рую милость — 3 000 чет­вер­тей «дико­го поля» в Епи­фан­ском уез­де, что в три раза пре­вы­ша­ло нор­му для бояри­на. По гра­мо­там 11 авгу­ста 1673 г., 20 фев­ра­ля и 30 апре­ля 1674 г. князь Я.Н. Одо­ев­ский полу­чил три­жды по тыся­чи чет­вер­тей [207]. Так Алек­сей Михай­ло­вич жало­вал тех, кто «ходил не дуро­стию» сво­ей, а «во всем жела­ет от нас указу».

В 1676 году мы сно­ва нахо­дим Одо­ев­ско­го в Москве, где он опи­сы­вал каз­ну и иму­ще­ство, остав­ше­е­ся по смер­ти царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча. В ночь воца­ре­ния Федо­ра Алек­се­е­ви­ча бояре кн. Н.И. и Я.Н. Одо­ев­ские высту­пи­ли как пер­во­ста­тей­ные бояре, при­ни­мая при­ся­гу мос­ков­ских чинов в «Перед­ней». Мос­ков­ские чины, кото­рые не поспе­ли к этой при­ся­ге, при­ся­га­ли позд­нее в Сто­ло­вой уже одно­му кн. Я.Н. Одо­ев­ско­му «с това­ри­щи» [208]. В 1677 году Одо­ев­ский был назна­чен судьей в при­каз сыск­ных. дел, часто в отсут­ствие царя оста­вал­ся во гла­ве управ­ле­ния. Князь Я.Н. Одо­ев­ский ведал Моск­ву на вре­мя цар­ских отъ­ез­дов из сто­ли­цы. Во вре­мя одно­го из таких цар­ских похо­дов он вел след­ствие по обви­не­нию бояри­на А.С. Мат­ве­е­ва в кол­дов­стве. В сто­рожне при Архан­гель­ском собо­ре князь Яков Ники­тич «с това­ри­щи» допра­ши­ва­ли холо­па А.С. Мат­ве­е­ва, обви­нив­ше­го сво­е­го гос­по­ди­на в чер­но­кни­жии. Это дело и в даль­ней­шем оста­лось в веде­нии Яко­ва Ники­ти­ча, имев­ше­го боль­шой опыт дозна­ния в застен­ке. Боярин И.М. Мило­слав­ский ини­ци­и­ро­вал все новые и новые дела про­тив А.С. Мат­ве­е­ва и Нарыш­ки­ных, пере­да­вая их в комис­сию кня­зя Я.Н. Одо­ев­ско­го. Одно­вре­мен­но рабо­та­ла и вто­рая след­ствен­ная комис­сия во гла­ве с бояри­ном кня­зем Ю.А. Дол­го­ру­ко­вым. Воз­мож­но, суще­ство­ва­ние двух комис­сий отра­жа­ло борь­бу в Думе вокруг судь­бы опаль­но­го канц­ле­ра. Имен­но князь Ю.А. Дол­го­ру­ков пред­ла­гал пре­кра­тить пыт­ки и оста­но­вить кол­дов­ской про­цесс, охва­тив­ший десят­ки при­двор­ных [209].

В октяб­ре 1677 г. князь Яков Ники­тич полу­чил назна­че­ние воз­гла­вить посоль­ство в Речь Поспо­ли­тую. В декаб­ре, с уста­нов­ле­ни­ем зим­не­го пути, посоль­ство выеха­ло из Моск­вы 102. Об этом назна­че­нии сооб­щил И. Кел­лер в пись­ме 1 нояб­ря 1677 г. Боярин князь Я.Н. Одо­ев­ский и околь­ни­чий И.И. Чири­ков выеха­ли из Моск­вы в декаб­ре: подо­рож­ные И.И. Чири­ко­ву дати­ро­ва­ны 10 и 16 декаб­ря [210]. Летом 1678 г. в Моск­ву при­е­ха­ло поль­ское посоль­ство. Пере­го­во­ры с посла­ми воз­гла­ви­ли бояре кня­зья Н.И. и Я.Н. Одо­ев­ские. 18 октяб­ря 1680 г. бояре кня­зья Н.И. и Я.Н. Одо­ев­ские воз­гла­ви­ли вновь создан­ную Рас­прав­ную пала­ту — орган выс­ше­го пра­во­су­дия. 1681—3, управ­лял При­ка­за­ми: Казан­ско­го Двор­ца и Стре­лец­ким [86],.

В 1682 году был назна­чен судьей в при­ка­зе Казан­ско­го Двор­ца. По смер­ти царя Фео­до­ра Алек­се­е­ви­ча Одо­ев­ский сохра­нил свое вли­я­ние на дела и мало пома­лу заме­нил сво­е­го уже пре­ста­ре­ло­го отца; даже пред­се­да­тель­ство в Рас­прав­ной Пала­те нача­ло пере­хо­дить к нему, хотя офи­ци­аль­но он не был по гла­ве ее до самой смер­ти Ники­ты Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го, дей­стви­тель­но­го гла­вы ее. бли­же всех к царевне Софье ока­зал­ся боярин князь Яков Ники­тич Одо­ев­ский. Начи­ная с 20 мая, и в июне‑июле он часто отно­сил вещи в хоро­мы Софьи Алек­се­ев­ны, в том чис­ле чул­ки [211]. 24 июня он рас­по­ря­дил­ся пожа­ло­вать сук­на при­двор­ным, близ­ким к Софье и Мило­слав­ским: дядь­ке царе­ви­ча Ива­на — бояри­ну кня­зю П.И. Про­зо­ров­ско­му, бояри­ну И.М. Мило­слав­ско­му, околь­ни­че­му Б.Г. Юшко­ву, состо­яв­ше­му при ком­на­тах стар­ших царе­вен, околь­ни­че­му М.Б. Мило­слав­ско­му, дум­но­му дво­ря­ни­ну В.С. Нар­бе­ко­ву, опре‑
делен­но­му при ком­на­тах млад­ших царе­вен, в том чис­ле и Софьи, спаль­ни­кам царя Ива­на — кня­зю И.И. Хован­ско­му, А.И., А.М., Л.С., С.И. Мило­слав­ским (РГА­ДА, ф. 396, оп. 2, д. 730, л. 175 об.‑176 об.). По позд­ней­ше­му сви­де­тель­ству участ­ни­ка собы­тий, во вре­мя рас­прав стрель­цов над Нарыш­ки­ны­ми в мае 1682 г., князь Я. Н. Одо­ев­ский, «по при­ро­де сво­ей гораз­до бояз­ли­вый и весь­ма тороп­кий чело­век», пря­мо заявил цари­це Ната­лье Кирил­ловне, что выдать ее бра­та все же при­дет­ся: «Сколь­ко вам, госу­да­ры­ня, ни жалеть, отда­вать вам его нуж­но будет, а тебе Ива­ну, отсю­да ско­рее идти надоб­но, еже­ли нам всем за одно­го тебя здесь погуб­лен­ным быть» [212].

Несколь­ко ина­че изла­га­ет пози­цию кня­зей Одо­ев­ских в при­двор­ной борь­бе это­го вре­ме­ни совре­мен­ник собы­тий князь Б.И. Кура­кин. Он писал свою Исто­рию о Пет­ре сорок лет спу­стя не толь­ко по сво­им вос­по­ми­на­ни­ям, но и по рас­ска­зам вырас­тив­шей его бабуш­ки кня­ги­ни У.И. Одо­ев­ской. В 1682 г. умер­ли дед и роди­те­ли кня­зя И.Б. Кура­ки­на, и с того года в нашем сирот­стве не оста­ви­ла нас и дом наш баб­ка наша, кня­ги­ня Улья­на Ива­нов­на Одо­ев­ская, супру­га кня­зя Алек­сея Ники­ти­ча – сына князь Ники­ты Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го, а мать нашей мате­ри Федо­сьи Алек­се­ев­ны. Могу об ней опи­сать, что оная жена была вели­ко­го ума и набож­ная и в остине от всех. В этой свя­зи осве­дом­лен­ность кня­зя Б.И. Кура­ки­на о семей­ных делах кня­зей Одо­ев­ских несо­мнен­на. Нака­нуне вос­ста­ния царев­на Софья как была прин­цес­са ума вели­ка­го, тот­час взя­ла прав­ле­ние, а из бояр князь Яков Ники­тич Одо­ев­ской, кото­рой все похо­ро­ны ток­мо отправ­лял. Хотя мно­гие бояре, как отец его князь Ники­та Ива­но­вич Одо­ев­ский и дру­гие, но оные все пер­вые бояре уви­де­ли интри­ги царев­ны Софьи Алек­се­ев­ны, учи­ни­ли себя неутраль­ны­ми и смот­ре­ли, что про­изой­дет, чая от того заме­ша­нию вели­ко­му [213]. Князь И.Б. Кура­кин смяг­чил анти­на­рыш­кин­скую пози­цию кня­зей Одо­ев­ских в реша­ю­щий момент вос­ше­ствия Пет­ра на пре­стол. В его изло­же­нии князь Н.И. Одо­ев­ский как гла­ва Думы зани­мал само­сто­я­тель­ную выжи­да­тель­ную позицию.

Как бы то ни было, в годы регент­ства кня­зья Одо­ев­ские сохра­ни­ли свое при­двор­ное зна­че­ние, при­мкнув к побе­див­шей при­двор­ной груп­пи­ров­ке. По сви­де­тель­ству поль­ско­го гон­ца, побы­вав­ше­го в Москве в фев­ра­ле 1683 г., наи­бо­лее вли­я­тель­ны­ми бояра­ми в это вре­мя были И.М. Мило­слав­ский, кня­зья Я.Н. Одо­ев­ский, В.В. Голи­цын, М.А. Чер­кас­кий [214].

1683, дек. 2, по сда­че Казан­ско­го При­ка­за, назна­чен вели­ким и пол­но­моч­ным послом на съез­де с Поль­ски­ми посла­ми, писал­ся намест­ни­ком аст­ра­хан­ским [215]. 1689, фев. 25 — 1697, управ­лял Апте­кар­ским При­ка­зом [216]. Осе­нью 1684 года князь Яков Ники­тич был отправ­лен на съезд с поль­ски­ми комис­са­ра­ми в Андру­со­во, для заклю­че­ния веч­но­го мира. В 1686 году князь Я. Н. Одо­ев­ский был назна­чен пер­вым судьей в Апте­кар­ский приказ.

После паде­ния режи­ма регент­ства согла­со­ван­ность дей­ствий кня­зей Одо­ев­ских обер­ну­лась про­тив них: они были слиш­ком свя­за­ны с Софьей и царем Ива­ном, что­бы это мож­но было забыть. В 1691 г. князь Я.Н. Одо­ев­ский усту­пил руко­вод­ство Рас­прав­ной пала­той бояри­ну кня­зю М.Я. Чер­кас­ско­му [217] — сво­е­му зятю. Остав­ляя вынуж­ден­но столь важ­ный пост, князь Яков Ники­тич сумел все же пере­дать его пред­ста­ви­те­лю сво­ей семьи. Состав­лен­ная перед смер­тью духов­ная кня­зя Я.Н. Одо­ев­ско­го не содер­жа­ла столь же подроб­ных настав­ле­ний родне, как духов­ная его отца. Види­мо, князь Яков Ники­тич при­да­вал послу­ша­нию домо­чад­цев мень­шее значение,
чем князь Ники­та Ива­но­вич. Перед смер­тью князь Я.Н. Одо­ев­ский обра­щал осо­бое вни­ма­ние на дру­гие дета­ли семей­но­го бояр­ско­го быта. В перечне икон, кото­ры­ми он бла­го­сло­вил сво­их род­ствен­ни­ков, князь Яков Ники­тич сооб­щал подроб­но­сти, види­мо, доро­гие его серд­цу. Сво­е­го вну­ка кня­зя Алек­сея Михай­ло­ви­ча Чер­кас­ско­го он бла­го­сло­вил ико­ной Бого­ро­ди­цы Дон­ской «обло­жен сереб­ром в чекан моле­ние пра­де­да мое­го кня­зя Дани­ла Семе­но­ви­ча Одо­ев­ско­го, что при­вез я из Добра­го мона­сты­ря». Вну­ку кня­зю Юрию Юрье­ви­чу Одо­ев­ско­му заве­щал бла­го­сло­ве­ние: «образ Спа­сов сто­я­щей, оклад рез­ной в кио­те, кото­рым бла­го­сло­вил меня отец мой боярин Ани­ки­та Ива­но­вич ста­рое моле­нье деда ево, а мое­во пра­де­да кня­зя Ники­ты Рома­но­ви­ча Одо­ев­ско­го». Вну­ку кня­зю Алек­сею Юрье­ви­чу Одо­ев­ско­му боярин пере­дал «образ Спа­сов, обло­жен сереб­ром в чекан в дере­вян­ном кио­те, кото­рым бла­го­сло­вил меня, отхо­дя сего све­та, отец мой боярин князь Ани­ки­та Ива­но­вич моле­ние дяди ево, а мое­во деда, бояри­на кня­зя Ива­на Мен­шо­ва Ники­ти­ча Одо­ев­ска­го» [218]. Похо­же, что князь Яков Ники­тич ощу­щал себя хра­ни­те­лем семей­ной тра­ди­ции и не хотел, что­бы она пре­рва­лась с его кон­чи­ной. Осо­бен­но тро­га­тель­но его уча­стие в судь­бе ико­ны, выве­зен­ной им лич­но из родо­во­го Доб­рен­ско­го мона­сты­ря в Лих­вине, где до сере­ди­ны XVI в. рас­по­ла­га­лось удель­ное вла­де­ние кня­зей Одоевских.

Князь Яковъ Ники­тичъ настоль­ко былъ бли­зок с Цар­ским семей­ством, что ему, напр., было пору­че­но какое-то самое интим­ное семей­ное дело, о кото­ром нахо­димъ такие подроб­но­сти: «Послан он в Ростов для тай­но­го дела Госу­да­ря и для сыс­ку: веле­но раз­с­про­сить Алек­се­ев­скую жену Муси­на-Пуш­ки­на Ари­ну (с кото­рой Царь Алек­сей Михай­ло­вич был в очень интим­ных отно­ше­ни­ях) и веле­но пытать ее накреп­ко. Ири­на Михай­лов­на, урожд. Ероп­ки­на, была женой Алек­сея Бог­да­но­ви­ча Муси­на-Пуш­ки­на, мать воз­ве­дён­но­го в граф­ское досто­ин­ство Ива­на Алек­се­е­ви­ча Муси­на-Пуш­ки­на, кото­ро­го Петр Вели­кий не назы­вал ина­че, как сво­им бра­том). Резуль­та­том сыс­ка было то, что ее отпра­ви­ли в Волог­ду (князь Яков Ники­тич ее и про­во­жал), а двух порт­ных из с. Вырю­пи­на — каз­ни­ли: одно­му выре­за­ли язык, а дру­го­му отсек­ли голо­ву [219].

Умер князь Я. Н. Одо­ев­ский уже в цар­ство­ва­ние Пет­ра Вели­ко­го, в авгу­сте 1697 года.

1656, полу­чил от тестя в при­да­ное за женой — Моск. у. сц. Давы­дов­ское, пуст. Гряз­но­во, Взма­но­во, Кру­тую, все­го 100 четв. [220]. 1657, авг. 28, «тесть его (кн. Яко­ва), кн. Миха­ил Петр. Прон­ской, дал ему за доче­рью сво­ей, деви­цей княж­ной Анной, в при­да­ное: Моск. у. сц. Ново­силь­це­во с пуст. — 164 1/4 четв. [221]. 1661, авг. 14, дано ему, по духов­ной деда его — бояри­на Федо­ра Ив. Шере­ме­те­ва, в вот­чи­ну: Моск. у. с. Бого­род­ское, что была дер. Лады­ги­на, с деревн.: Поли­ва­но­ва, Рет­ки­на , Пруд­ки, Деми­на и Юсу­по­ва. 1684, он отдал эту вот­чи­ну в при­да­ное доче­ри сво­ей кж. Анне Яко­влевне при выхо­де ее замуж за кн. Дм. Мих. Голи­цы­на [222].

∞, КНЖ. АННА МИХАЙ­ЛОВ­НА ПРОН­СКАЯ, дочь кня­зя Миха­и­ла Пет­ро­ви­ча Прон­ско­го; послед­няя в роде.

35/28. КНЖ. ПРАС­КО­ВЬЯ НИКИ­ТИЧ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (†15.06.1656)

При выхо­де замуж полу­чи­ла от деда — бояри­на Федо­ра Ив. Шере­ме­те­ва — с. Вос­кре­сен­ское (Васи­лье­во), Моск. у., кото­рое от нея пере­шло потом ее род­но­му бра­ту кн. Федо­ру Ники­ти­чу, за кото­рым И было утвер­жде­но в 1656 г. [223]. 1648, он же (бояр. Ф. И. Шере­ме­тев) дал за ней в при­да­ное Моск. у. дер. Лоды­ги­ну, что в 1656 г. было пере­да­но бра­ту ее род­но­му кн. Яко­ву Ники­ти­чу О. [224].

† 1656, июня 15; погре­бе­на 8 июля т. г. в Тро­и­це-Сер­ги­ев. Лав­ре [225].

У кн. Дол­го­ру­ко­ва (I, 55) вза­мен Прас­ко­вьи Никитишны
постав­ле­на Мар­фа Ники­тиш­на, что состав­ля­ет боль­шую ошиб­ку, т. к. Мар­фа — не Ники­тиш­на, а Яко­влев­на, быв­шая за кн. Мих. Яко­вл. Чер­кас­ским — была не сест­рой Яко­ва Ники­ти­ча, а его доче­рью, как это и будет вид­но далее.

∞, 1645, КН. ГРИ­ГО­РИЙ СУН­ЧЕ­ЛЕ­Е­ВИЧ ЧЕР­КАС­СКИЙ († 14.10.1673), убит сво­ей при­слу­гой. [226]

XXIV генерація від Рюрика

36/31.34 КН. ЮРИЙ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* рубеж 1650‑х † 6.12.1685)

сын кня­зя Миха­и­ла Ники­ти­ча. Боярин и вое­во­да, намест­ник Рязан­ский [227].

Упо­ми­на­ет­ся с 1660 года, когда он в чине столь­ни­ка, участ­во­вал в при­е­ме Гру­зин­ско­го Царе­ви­ча Нико­лая Дави­до­ви­ча, за обе­дом «смот­рел в боль­шой стол». [228]. В 1668 году был пожа­ло­ван в ком­нат­ные столь­ни­ки и до 1673 года был при дво­ре; по сво­е­му чину он был очень бли­зок к царю и почти все вре­мя про­во­дил при царе Алек­сее Михай­ло­ви­че. 1671, янв. 22, участ­во­вал в чис­ле поез­жан на сва­дьбе Госу­да­ря [229]. В 1673 году князь Ю. М. Одо­ев­ский бил назна­чен судьей в Суд­но-Вла­ди­мир­ский при­каз; в мар­те 1674 года был отправ­лен, вме­сте со сво­им дедом, кня­зем Ники­той Ива­но­ви­чем Одо­ев­ским, на съезд с поль­ски­ми комис­са­ра­ми в Андру­со­во [230]. По смер­ти царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча, 8 июня 1676 года князь Юрий Михай­ло­вич был пожа­ло­ван в бояре [231]. В этот же день спаль­ни­ком стал князь И.Г. Кура­кин, жена­тый на внуч­ке бояри­на кн. Н.И. Одо­ев­ско­го – Федо­сье Алек­се­евне [232].

Око­ло 5 фев­ра­ля 1678 г. боярин князь Ю.М. Одо­ев­ский вме­сте с дву­мя сыно­вья­ми выехал из Моск­вы на вое­вод­ство в Нов­го­род [233]. Мона­хи Успен­ско­го Тих­вин­ско­го мона­сты­ря под­нес­ли бояри­ну кня­зю Ю.М. Одо­ев­ско­му «от веряж­ско­го дела 20 руб­лев да детем дво­им под­не­се­на круш­ка, да голо­ва саха­ру, все дано рубль [234]. Види­мо, вое­во­да взял с собой стар­ших сыно­вей кня­зя Миха­и­ла Боль­шо­го и кня­зя Миха­и­ла Мень­шо­го. Чело­бит­чи­ки быст­ро оце­ни­ли харак­тер ново­го вое­во­ды: зело чело­век стро­по­тен, <…> и при­ме­нит­це к ево нра­ву неве­до­мо как. Сперву пока­зал­ся, бут­то не емлет, а ныне, хто при­не­сет, знат­но, что не отки­нет, а дья­ки в нем вол­ны, не так как при Уру­со­ве (преж­нем вое­во­де.— Гене­ограф). По отзы­вам чело­бит­чи­ков, вое­во­да был «чело­век свое­нрав­ной, в малом <…> чем про­гне­вишь, а и бол­шим гне­ву не уто­лишь»; «боярин рья­ной, нико­и­ми мера­ми сро­ку упро­сить немоч­но» [235]. Отзы­вы о кня­зе Ю.М. Одо­ев­ском помо­га­ют понять, поче­му он не играл пер­во­сте­пен­ной роли при мос­ков­ском дворе.

Князь Юрий Михай­ло­вич тяже­ло болел и мало всту­пал­ся в дела: «боярин <…> в при­ка­зе не быва­ет и ко вла­ды­ке на бла­го­сло­ве­ние не ходит, а на дво­ре нико­и­ми мера­ми побить челом немоч­но, пото­му что боярин немо­щен, а дела вся­кие дела­ют дья­ки» («в начал­ни­ках прав­ды не ста­ло, дья­ки все заве­да­ют, а до бояри­на дой­ти немоч­но»; «боярин в при­каз не быва­ет, а дья­ки что захо­тят, то и дела­ют» (Там же, д. 2806, л. 92, 93). Для лече­ния бояри­на из Моск­вы был «наско­ро» послан цар­ский док­тор Л. Блю­мен­трост. По воз­вра­ще­нии в Моск­ву князь Ю.М. Одо­ев­ский про­дол­жал полу­чать лекар­ства из цар­ской апте­ки «для ево болез­ней» [236] и в 1678 году отправ­лен пер­вым вое­во­дой в Нов­го­род, где вое­вод­ство­вал до 1680 года. Князь Ю.М. Одо­ев­ский был назна­чен в Рас­прав­ную пала­ту 21 декаб­ря 1680 г., но уже 8 авгу­ста 1681 г. выве­ден из ее соста­ва «для болез­ни» [237]. После это­го, до самой его смер­ти мы име­ем о нем лишь одно изве­стие, отно­ся­ще­е­ся к 1682 году, когда он участ­во­вал в собо­ре, собран­ном для обсуж­де­ния вопро­са об уни­что­же­нии мест­ни­че­ства [238].

Умер князь Ю. М. Одо­ев­ский 6 декаб­ря 1685 года и похо­ро­нен был в Тро­и­це-Сер­ги­ев­ской лав­ре [239].

1661, с мате­рью сво­ей, княг. Мар­фой Ива­нов­ной, купил у Дм. и Тих. Мол­ча­но­выхъ пуст. Заха­ро­ву, Моск. у. [240].

Вну­ки кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча так­же были людь­ми книж­ны­ми. В 1679 г. боярин князь Юрий Михай­ло­вич, про­ез­жая через Ивер­ский мона­стырь, полу­чил от бра­тии в пода­рок две кни­ги мона­стыр­ской типо­гра­фии: Рай и Браш­но [241]. В пер­вой поло­вине 1680‑х годов князь Юрий Михай­ло­вич сде­лал вклад в цер­ковь Зна­ме­ния, «что на его дво­ре» — сбор­ник нов­го­род­ских агио­гра­фи­че­ских про­из­ве­де­ний [242].

Ж., КНЖ. АНА­СТА­СИЯ ФЁДО­РОВ­НА ХВО­РО­СТИ­НИ­НА ( * сер. XVII в., † 15.04.1707), дочь кн. Фёдо­ра Юрье­ви­ча Хво­ро­сти­ни­на и Еле­ны Бори­сов­ны Лыко­вой-Обо­лен­ской (в 1‑м бра­ке за Шере­ме­те­вым), внуч­ка КН. Бори­са Михай­ло­ви­ча Обо­лен­ско­го [243]. 1665, мать ея, кня­ги­ня Ел. Бор., дала за ней в при­да­ное Переясл.-Залесск. у. с. Заозе­рье; дерев­ни: Чури­ло­во, Заха­рьев­скую, Федя­ко­ву, Тру­фа­но­во и др., все­го 1598 четв. [244]. 1674, окт. 1 и 8, была при­гла­ша­е­ма Цари­цей к обе­ден­но­му сто­лу послед­ней (назва­на «Авдо­тьей» Федо­ров­ной) [245]. 1686, муром­ские вот­чи­ны кня­зя Юрия Мих. О. даны жене его, вдо­ве Наста­сье Федо­ровне с сыно­вья­ми, кн. Миха­и­лом, Алек­се­ем, Юри­ем и Фео­до­ром» [246]. 1692, «вдо­ва кн. Юрия Михай­ло­ви­ча О., кня­ги­ня Наста­сья Федо­ров­на, вот­чи­ну свою — Галиц. у. д. Рога­че­во, Пет­ра­ко­во и др., отда­ла в при­да­ное за доче­рью сво­ей, княж­ной Авдо­тьей, кн. Мих. Вла­дим. Дол­го­ру­ко­ву [247]. † 1707, апр. 15; погр. в Тр.-Серг. Лав­ре [248].

37/32. КН. СТЕ­ПАН ФЕДО­РО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ († 1666)

Столь­ник. В 1660‑е годы на при­двор­ную служ­бу всту­па­ло сле­ду­ю­щее поколение
семьи кня­зей Одо­ев­ских — вну­ков кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча. Кня­зья Сте­пан и Васи­лий, дети умер­ше­го кня­зя Федо­ра Ники­ти­ча, были опре­де­ле­ны в столь­ни­ки наслед­ни­ка пре­сто­ла Алек­сея Алек­се­е­ви­ча [249], точ­но так­же как их отец слу­жил в столь­ни­ках царе­ви­ча Алек­сея Михайловича.

† 1666, апр. 16, безд.; погреб, в
Тро­иц­ком соб. Тр.-Серг. Лав­ры [250].

1657, с мате­рью, княг. Софьей Ива­нов­ной, и бра­том, кн. Васи­ли­ем, полу­чил име­ния отца [224]. С бра­том кн. Васи­лем насле­до­вал с. Вос­кре­сен­ское (Васи­ле­во), Моск. у. [251]. 1664, с бра­том Васил­мем полу­чи­ли от баб­ки род­ной кн. Ири­ны Гри­го­рьев­ны Каты­ре­вой-Ростов­ской Алек­сине, у. в с. Рож­де­ствен­ском и в дд. Кли­мо­вой и Лоды­ги­ной 208 чет. [252].

б/​д

38/32. КН. ВАСИ­ЛИЙ ФЕДО­РО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (*1654 † 20.12.1686)

сын кня­зя Федо­ра Ники­ти­ча, боярин и дво­рец­кий [253].

В 1660‑е годы на при­двор­ную служ­бу всту­па­ло сле­ду­ю­щее поко­ле­ние семьи кня­зей Одо­ев­ских — вну­ков кня­зя Ники­ты Ива­но­ви­ча. Кня­зья Сте­пан и Васи­лий, дети умер­ше­го кня­зя Федо­ра Ники­ти­ча, были опре­де­ле­ны в столь­ни­ки наслед­ни­ка пре­сто­ла Алек­сея Алек­се­е­ви­ча [249], точ­но так­же как их отец слу­жил в столь­ни­ках царе­ви­ча Алек­сея Михай­ло­ви­ча. В апре­ле 1666 г. князь Сте­пан Федо­ро­вич умер [254], а князь Васи­лий Федо­ро­вич стал замет­ной фигу­рой в ком­на­тах наслед­ни­ка пре­сто­ла. Это было свя­за­но не толь­ко с неза­у­ряд­ны­ми лич­ны­ми каче­ства­ми кня­зя Васи­лия, но и с покро­ви­тель­ством околь­ни­че­го Ф.М. Рти­ще­ва Боль­шо­го, вос­пи­та­те­ля («дядь­ки») царе­ви­ча Алек­сея Алек­се­е­ви­ча. На доче­ри Ф.М. Рти­ще­ва — Аку­лине князь Васи­лий Федо­ро­вич женил­ся в авгу­сте или сен­тяб­ре 1668 г. [255]. В свя­зи со смер­тью царе­ви­ча Алек­сея Алек­се­е­ви­ча князь В.Ф. Одо­ев­ский был пере­ве­ден в столь­ни­ки сле­ду­ю­ще­го по стар­шин­ству цар­ско­го сына — Федо­ра Алек­се­е­ви­ча [256]. Эта служ­ба при наслед­ни­ке пре­сто­ла ста­ла зало­гом воз­вы­ше­ния кня­зя Васи­лия Федо­ро­ви­ча и всей семьи кня­зей Одо­ев­ских в годы цар­ство­ва­ния Федо­ра Алексеевича.

Упо­ми­на­ет­ся впер­вые в 1675 году в зва­нии столь­ни­ка в сви­те царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча; 9 мая 1676 года кня­зю Васи­лию Федо­ро­ви­чу был пожа­ло­ван чин кра­вче­го с путем и дан доволь­но боль­шой по тому вре­ме­ни оклад — 350 руб­лей, а в бояр­ских кни­гах и спис­ках при­ка­за­но было писать его выше околь­ни­чих, так как кра­вче­ство он полу­чил «с путем» [257]. 25 июля царь ука­зал кня­зя В.Ф. Одо­ев­ско­го писать в бояр­ских спис­ках выше околь­ни­чих «для того, что он тое честью пожа­ло­ван с путем» и ему был назна­чен высо­кий оклад 350 руб­лей [258]. Крав­чий князь Васи­лий Федо­ро­вич при­над­ле­жал к узко­му кру­гу ком­нат­ных людей, заступ­ни­че­ством кото­рых царь жало­вал в мос­ков­ские чины. 18 сен­тяб­ря 1676 г. князь В.Ф. Одо­ев­ский «ска­зал» указ о пожа­ло­ва­нии И.И. Лиха­ре­ва в столь­ни­ки [259]. 30 янва­ря 1677 г., в дни цар­ской болез­ни, он «при­нял в Перед­ней» скро­ен­ные для госу­да­ря подуш­ки [260]. В июне – июле 1677 г. изве­щал пись­ма­ми из госу­да­ре­вых похо­дов в Моск­ву о цар­ских ука­зах отно­си­тель­но назна­че­ний дум­ных людей, о при­сыл­ке лекарств для Федо­ра Алек­се­е­ви­ча [261].

После это­го мы его видим при дво­ре царя Федо­ра Алек­се­е­ви­ча, где он зани­мал доволь­но вид­ные посты: с 1678 года вме­сте с сво­им дедом, бояри­ном кня­зем Ники­той Ива­но­ви­чем, засе­дал в Апте­кар­ском при­ка­зе; 9 мар­та 1680 года был пожа­ло­ван в бояре и полу­чил высо­кий сан дво­рец­ко­го, при­чем был постав­лен во гла­ве управ­ле­ния при­ка­за­ми Боль­шо­го двор­ца, денеж­но­го сбо­ра, хлеб­но­го и суд­но-двор­цо­во­го, к кото­ро­му были при­со­еди­не­ны ору­жей­ная, золо­тая и сереб­ря­ная пала­ты. Все­ми эти­ми пала­та­ми и при­ка­за­ми Одо­ев­ский управ­лял до самой сво­ей смер­ти, при­чем не пере­ста­вал управ­лять и Апте­кар­ским при­ка­зом, в кото­ром про­из­во­дил, вме­сте с извест­ным в то вре­мя запад­ни­ком и при­вер­жен­цем все­го ино­зем­но­го дья­ком Андре­ем Вини­у­сом, целый ряд улуч­ше­ний, вызы­вал новых вра­чей из-за гра­ни­цы и посто­ян­но под­дер­жи­вал с ино­зем­ца­ми близ­кие сношения.

Под­держ­ка кня­зья­ми Одо­ев­ски­ми дей­ствий И.М. Мило­слав­ско­го про­яви­лась и осе­нью 1677 г. По окон­ча­нии похо­да рус­ской армии к Чиги­ри­ну в Думе обсуж­дал­ся вопрос о том, кому из вое­вод долж­ны достать­ся глав­ные лав­ры побе­ди­те­ля. Бояре «раз­де­ли­ша­ся попо­лам»: одни сто­я­ли за бояри­на кня­зя В.В. Голи­цы­на, а дру­гие за бояри­на кня­зя Г.Г. Ромо­да­нов­ско­го. В реша­ю­щий момент обсуж­де­ния боярин И.М. Мило­слав­ский выска­зал­ся в поль­зу кн. В.В. Голи­цы­на. Это­го же мне­ния при­дер­жи­вал­ся и крав­чий князь В.Ф. Одо­ев­ский. Его дед князь Ники­та Ива­но­вич при­сут­ство­вал на засе­да­нии, но пря­мых дан­ных о его мне­нии по дан­но­му вопро­су не сохра­ни­лось [262]. Одна­ко, вряд ли внук выска­зы­вал­ся на дум­ском засе­да­нии про­тив сво­е­го деда. По воз­рас­ту никто из кня­зей Одо­ев­ских не годил­ся в спаль­ни­ки царя Федо­ра, и вли­я­ние семьи в цар­ской ком­на­те под­дер­жи­вал в первую оче­редь крав­чий князь В.Ф. Одо­ев­ский. 12 нояб­ря 1677 г. он «взял и отнес» в цар­ские хоро­мы лекар­ства [263]. В сле­ду­ю­щем меся­це крав­чий вос­поль­зо­вал­ся цар­ской мило­стью и полу­чил из каз­ны цер­ков­ную утварь для сво­ей дво­ро­вой «церк­ви на воро­тах». 19 янва­ря 1678 г. он «сшод свер­ху» при­ка­зал лечить док­то­ра Л. Блю­мен­тро­ста [264].

В авгу­сте 1678 г. отто­ман­ская армия захва­ти­ла Чиги­рин, пред­ре­шив тем самым исход всей вой­ны. В эти тре­вож­ные дни царь отпра­вил­ся молить­ся во Фло­ри­ще­ву пустынь, и крав­чий князь В.Ф. Одо­ев­ский сопро­вож­дал его. С доро­ги крав­чий напи­сал пись­мо в Моск­ву сво­е­му дяде бояри­ну кня­зю И.А. Воро­тын­ско­му с изло­же­ни­ем цар­ско­го ука­за о меро­при­я­ти­ях по обо­роне Кие­ва от воз­мож­но­го турец­ко­го напа­де­ния [265]. При­ме­ча­тель­но, что имен­но кра­вче­му кня­зю Васи­лию Федо­ро­ви­чу царь дове­рил изве­стить остав­лен­ных в сто­ли­це бояр и пат­ри­ар­ха о сво­их пред­ло­же­ни­ях по это­му важ­ней­ше­му вопро­су тех дней. По воз­вра­ще­нии в Моск­ву кн. В.Ф. Одо­ев­ский стал актив­но вме­ши­вать­ся в дела воен­но­го управ­ле­ния. 7 нояб­ря 1678 г. «цесар­ские зем­ли ино­зе­мец» пред­ло­жил ему пере­во­ору­жить рус­скую пехо­ту новы­ми ружья­ми. Это пред­ло­же­ние крав­чий донес царю и полу­чил раз­ре­ше­ние выде­лить 100 ство­лов для про­ве­де­ния экс­пе­ри­мен­та. Из затеи ниче­го не вышло, но этот эпи­зод ука­зы­ва­ет на актив­ное стрем­ле­ние кра­вче­го кня­зя Васи­лия Федо­ро­ви­ча зани­мать­ся дела­ми выс­ше­го госу­дар­ствен­но­го управ­ле­ния [266].

27 апре­ля 1680 г. боярин князь Н.И. Одо­ев­ский, его сын Яков и вну­ки князь Ю.М. Одо­ев­ский и В.Ф. Одо­ев­ский пода­ли чело­бит­ную о пожа­ло­ва­нии им «роди­тель­ско­го насле­дия» вот­чин кня­зей Воро­тын­ских. В свя­зи со смер­тью послед­не­го в роде кня­зей Воро­тын­ских кня­зья Одо­ев­ские пре­тен­до­ва­ли на их вот­чи­ны, обос­но­вы­вая свои пра­ва тем, что Васи­лий III пожа­ло­вал часть горо­да Одо­е­ва пра­де­ду кня­зя Н.И. Одо­ев­ско­го — кня­зю И.М. Воро­тын­ско­му. В чело­бит­ной упо­мя­ну­то вла­де­ние кня­зем И.М. Воро­тын­ским горо­да­ми Ново­си­лем и Чер­нью с уез­да­ми, Ста­ро­ду­бом Ряпо­лов­ским и Перемышлем.
Эти удель­ные вос­по­ми­на­ния поз­во­ля­ют оце­нить пред­став­ле­ния кня­зей Одо­ев­ских об их ста­ту­се при мос­ков­ском дво­ре. Служ­ба в цар­ских спаль­ни­ках не истре­би­ла память о вели­ком про­шлом сво­е­го рода, кото­ро­му после пре­се­че­ния рода кня­зей Воро­тын­ских не оста­лось ров­ни сре­ди мос­ков­ских бояр. Прось­ба кня­зей Одо­ев­ских не была удо­вле­тво­ре­на: види­мо, ее сочли чрез­мер­ной для рода и так обла­дав­ше­го круп­ней­ши­ми земель­ны­ми богат­ства­ми. Объ­еди­не­ние родо­вых вот­чин двух пер­во­ста­тей­ных бояр­ских семей, да еще по пра­ву удель­ной ста­ри­ны, гро­зи­ло пре­вра­тить кня­зей Одо­ев­ских в маг­на­тов на манер Речи Поспо­ли­той [267].

Эта упу­щен­ная воз­мож­ность направ­ля­ла дея­тель­ность кня­зей Одо­ев­ских в при­выч­ное для них рус­ло при­двор­ной служ­бы. В цар­ских ком­на­тах они обре­та­ли вли­я­ние, кото­рое в XVII веке цени­лось не мень­ше, чем удель­ные вос­по­ми­на­ния. 9 мая 1680 г. крав­чий с путем князь В.Ф. Одо­ев­ский был пожа­ло­ван в бояре [268]. 13 авгу­ста 1680 г. боярин князь В.Ф. Одо­ев­ский отнес царю лекар­ство, кото­рое врач сове­то­вал «обмо­ча пла­ток, тол­ко не кисей­ной, вчет­ве­ро и при­ло­жить к бол­но­му оку, при­ве­зав к тому пла­том, а как высох­нет тот пла­ток, опять­на­мо­ча при­ло­жить днем 5 или 6 или бол­ши по изво­лу» [269]. 8 мая 1681 князь В.Ф. Одо­ев­ский был пожа­ло­ван в дво­рец­кие на место умер­ше­го цар­ско­го «шеп­ту­на» бояри­на Б.М. Хит­ро­во [270]). Видимо,у кня­зя В.Ф. Одо­ев­ско­го были дру­же­ские отно­ше­ния с Б.М. Хит­ро­во. В 1680 г. чело­бит­чи­ки пыта­лись добить­ся мило­сти у царя через заступ­ни­че­ство у кня­зя В.Ф. Одо­ев­ско­го, кото­ро­го про­си­ли доло­жить госу­да­ря «при Бог­дане Мат­ве­е­ви­че» [271]. Отныне ему пола­га­лось вез­де сопро­вож­дать госу­да­ря и уже 12 мая того же года нача­лось стро­и­тель­ство в заго­род­ной цар­ской рези­ден­ции селе Воро­бье­ве «дво­ра, где сто­ять» кня­зю Васи­лию Федо­ро­ви­чу [272]. 21 фев­ра­ля 1682 г. он объ­яв­лял царю гостей и посад­ских людей, явив­ших­ся «с под­но­сом» по слу­чаю цар­ской сва­дьбы [273]. Воз­мож­ность уго­дить госу­да­рю была вер­ней­шим сред­ством заслу­жить цар­скую милость. 29 фев­ра­ля 1680 г. «по при­ка­зу» кня­зя В.Ф. Одо­ев­ско­го «к его госу­да­ре­ву тер­ско­му арга­ма­ку отда­ны под­ко­вы сереб­ря­ные» [274].

В 1682 году князь Васи­лий Федо­ро­вич участ­во­вал в собо­ре об уни­что­же­нии мест­ни­че­ства и под­пи­сал­ся под дея­ни­ем это­го собо­ра. По смер­ти царя Федо­ра Алек­се­е­ви­ча, Одо­ев­ский под­верг­ся боль­шой опас­но­сти погиб­нуть во вре­мя стре­лец­ко­го бун­та, так как на него доно­си­ли тол­пе, буд­то он гово­рил, «что стрель­цов вешать и каз­нить и рубить». Одна­ко он сохра­нил свое поло­же­ние и в прав­ле­ние царев­ны Софьи и был в сви­те царя Иоан­на Алек­се­е­ви­ча, кото­ро­го сопро­вож­дал во всех его поезд­ках по мона­сты­рям и пусты­ням. На бли­зость бояри­на кня­зя В.Ф. Одо­ев­ско­го к Мило­слав­ским ука­зы­ва­ет пору­че­ние ему в 1683 г. «сме­тить» построй­ки и, «доло­жа вели­ких госу­да­рей», достро­ить их в родо­вой оби­те­ли Мило­слав­ских — мос­ков­ском Зна­мен­ском мона­сты­ре [275]. 25 нояб­ря 1684 г. сре­ди шести ком­нат­ных бояр, слу­шав­ших посоль­ский ста­тей­ный спи­сок, двое были из семьи Одо­ев­ских: князь Ники­та Ива­но­вич и князь Васи­лий Федо­ро­вич [276].

До сво­ей смер­ти 14 декаб­ря 1686 г. князь Васи­лий Федо­ро­вич был не толь­ко дво­рец­ким, то есть воз­глав­лял при­каз Боль­шо­го двор­ца и свя­зан­ный с ним Суд­ный двор­цо­вый при­каз, но вме­сте с дедом кня­зем Н.И. Одо­ев­ским руко­во­дил еще и Апте­кар­ским при­ка­зом [277]. Эти клю­че­вые двор­цо­вые долж­но­сти поз­во­ля­ли ему зани­мать само­сто­я­тель­ную пози­цию даже по отно­ше­нию к бояри­ну кня­зю В.В. Голи­цы­ну — «стол­пу» режи­ма регент­ства. В янва­ре 1683 г. он ска­зал дат­ско­му послу, что Рос­сия под­дер­жит Данию в войне про­тив Шве­ции, хотя при­сут­ство­вав­ший здесь же гла­ва Посоль­ско­го при­ка­за князь В.В. Голи­цын дипло­ма­тич­но укло­нил­ся от пря­мых заяв­ле­ний [278]. Нака­нуне кон­чи­ны князь В.Ф. Одо­ев­ский совер­шал бого­моль­ные шествия по мона­сты­рям: в июле–августе 1685 г. он «поехал по мона­сты­рем молит­ца» [279]. В пись­ме из Моск­вы в Нов­го­род 8 нояб­ря 1686 г. ивер­ские мона­хи сооб­ща­ли, что князь В.Ф. Одо­ев­ский «гораз­до скор­бен, и лека­ри лечит поки­ну­ли пото­му, что у него печень гни­ет и идет не к живо­му, но к смер­ти» [280]. 14 декаб­ря того же года он скон­чал­ся. В авгу­сте 1687 г. умер­ла и его вдо­ва Аку­ли­на Федо­ров­на [281]. Похо­ро­нен в Тро­и­це-Сер­ги­ев­ской Лав­ре [282].

Вла­де­лецъ после отца Моск. у. сц. Ива­нов­ско­го с дер. Губ­ки­ной. В сц. постро­и­ли, цер­ковь, после чего оно ста­ло назы­вать­ся селом. С. Воскресенское
(Васи­ле­во), Моск. у., по духовн. завещ. († 1687) отка­зал жене сво­ей княг. Аку­лине Федо­ровне, с тем, что­бы после смер­ти ее, оно посту­пи­ло его пле­мян­ни­кам, — кня­зьям Миха­и­лу, Юрию, Васи­лию и Алек­сею Юрье­ви­чам Одо­ев­ским [283].

∞, АКУ­ЛИ­НА ФЁДО­РОВ­НА РТИ­ЩЕ­ВА († 3.08.1687), д. Федо­ра Михай­ло­ви­ча Рти­ще­ва [284]. Вла­дѣ­ла после мужа сел. Пру­сы и пуст. Сте­пан­ко­вой, Моск. у. [285]. 1687 — того же у. с. Ива­нов­скимъ , с дер. Губ­ки­ной, кото­рые в 1704 пере­шли к кня­зьям Миха­и­лу и Васи­лию Юрье­ви­чам Одо­ев­ским [286]. 1687, янв. 11, ей дано на про­жи­ток из поме­стий мужа ее, в Моск., Дан­ков., Елецк. и Шац­ком уу. 2430 1/4 четв. [287]. 1687, авг. 29, вот­чи­ны ея, отка­за­ны деду ее мужа, кн. Ники­те Ив. Одо­ев­ско­му [288]. † 1687, авг. 3; ее отпе­вал сам Пат­ри­арх, 4 авг. [289].

39/33. КНЖ. ФЕДО­СЬЯ АЛЕК­СЕ­ЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 1650‑е † 25.08.1667)

Дед ее, кн. Ники­та Ив. Одо­ев­ский и мать ее, княг. Улья­на Ива­нов­на, дали за ней въ при­да­ное кн. Ив. Гр. Кура­ки­ну: Костромск. у. с. Поз­де­ев­ское, с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми, и Суз­дальск. у. с. Пет­ров­ское, — все­го 218 4 четв. [290].

† 1667, авг. 25. [291].

∞, КН. ИВАН ГРИ­ГО­РЬЕ­ВИЧ КУРА­КИН (* конец 1640‑х, † 25.09.1682), боярин [292].

40/34. КНЖ. АННА ЯКО­ВЛЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ († 18.10.1750)

1684, при выхо­де ея замуж за кн. Дм. Мих. Голи­цы­на, отецъ ея далъ за ней въ при­да­ное вот­чи­ну свою, Моск. у. с. Бого­род­ское (д. Лоды­ги­на), с дер. Поли­ва­но­вой, Рет­ки­ной, Пруд­ка­ми, Деми­ной и Ису­по­вой, 119 четв. [293]. † 1750, окт. 18; погреб, в Бого­яв­лен­ском мон. [294].

∞, 1684, КН. ДМИТ­РИЙ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ГОЛИ­ЦЫН (* 3.06.1665, † 14.04.1737). Род. 1665, июня 3, † 1738, апр. 14, каз­ненъ отсе­че­ни­ем голо­вы [86].

41/34. КНЖ. ДОМ­НА ЯКО­ВЛЕВ­НА ОДОЕВСКАЯ

1671, ей, княжне Одо­ев­ской, баб­ка ее, княг. Евдо­кія Федо­ров­на Одо­ев­ская, заве­ща­ла образ [295].

42/34. КНЖ. МАР­ФА ЯКО­ВЛЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 2‑я треть XVII в.† 1699)

1667, отец ее, кн. Яков Никит. Одо­ев­ский, дал ей в при­да­ное Моск. у. с. Тро­иц­кое [296], а 1677 — Моск . у. сц. Ново­силь­це­во [297]. С. Бори­со­глеб­ское, Костром. губ.,
Нерехт. у., при­над­ле­жав­шее отцу ее, как при­да­ное, было отда­но ей же. [298].

∞, КН. МИХА­ИЛ ЯКО­ВЛЕ­ВИЧ ЧЕР­КАС­СКИЙ (* 2‑я четв. XVII в., † 28.06.1712), его 2‑ая жена.

XXV генерація від Рюрика

49/36. КНЖ. МАРИЯ ЮРЬЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (1671)

1671, она — стар­шая из всех детей кн. Юрия Мих. — по дух. завещ. пра­баб­ки сво­ей, кн. Евдо­кии Федор. Одо­ев­ской, полу­чи­ла сереб­ря­ный образ [299].

43/36. КН. МИХА­ИЛ ЮРЬЕ­ВИЧ БОЛЬ­ШОЙ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* око­ло 1670, † 26.02.1743)

Гвар­дии под­пол­ков­ник и коман­ду­ю­щий диви­зи­ей, сын Юрия Михай­ло­ви­ча [300]. В при­двор­ных груп­пи­ро­вок после смер­ти Федо­ра Алек­се­е­ви­ча кня­зья Одо­ев­ские при­дер­жи­ва­лись уже про­ве­рен­ной линии пове­де­ния. В первую оче­редь они стре­ми­лись удер­жать­ся в цар­ской ком­на­те. Одна­ко в целом клан кня­зей Одо­ев­ских дер­жал сто­ро­ну Милославских.

В 1682 на чет­вер­тый день ново­го цар­ство­ва­ния в спаль­ни­ки царя Пет­ра были пожа­ло­ва­ны трое кня­зей Одо­ев­ских, детей бояри­на кня­зя Юрия Михай­ло­ви­ча: князь Юрий, князь Миха­ил и князь Васи­лий [301]. В 1688–1689 гг. сопро­вож­дал царя в поезд­ках к Тро­и­це [302]. В 1698 г. пору­чик Семе­нов­ско­го пол­ка [303]. С 1721 г. в чине гвар­дии под­пол­ков­ни­ка был назна­чен началь­ни­ком армей­ской диви­зии [304].

1671, полу­ча­ет по завещ. пра­баб­ки сво­ей, княг. Евдок. Федор. О., сереб­ря­ный образ [299]. По духовн. завещ. кн. Вас. Федор. Одо­ев­ско­го, полу­чил, с бра­тья­ми кня­зья­ми Юри­ем, Васи­ли­ем и Алек­се­ем, под­мос­ков­ные вот­чи­ны; 1704, с брат. кн. Васи­ли­ем, вла­дел с. Ива­нов­ским, Моск. у. [305]. 1730, июня 11, за ним справ­ле­но 3/4 поме­стий бра­та его кн. Алек­сея Юрье­ви­ча [306].

∞, 1°, 1687, ДАРЬЯ МАТ­ВЕ­ЕВ­НА МИЛО­СЛАВ­СКАЯ, дочь бояр. Мат­вея Бог­да­но­ви­ча Мило­слав­ско­го. Женил­ся в 1687 г. и полу­чил въ при­да­ное: Арза­мас, у. дер. Ста­рую (Кен­шо­во) [307].

∞, 2°, ЕВДО­КИЯ ..... ..... [308].

44/36. КН. МИХА­ИЛ ЮРЬЕ­ВИЧ МЕНЬ­ШОЙ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1671)

1671, по духов. завещ. пра­баб­ки сво­ей, кн. Евдок. Федор. Одо­ев­ской, полу­ча­ет сереб­ря­ный образ [299].

45/36. КН. ЮРИЙ ЮРЬЕ­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (*1672-?)

Гене­рал-адъ­ютант в 1721–1722 гг. Родил­ся в 1672

Князь Ники­та Ива­но­вич Одо­ев­ский ока­зы­вал замет­ное вли­я­ние на вос­пи­та­ние не толь­ко сво­их сыно­вей и вну­ков, но даже и пра­вну­ков. В сво­ей духов­ной 1689 г. он с гор­до­стью писал, что взял к себе в дом сво­е­го пра­вну­ка кня­зя Юрия, сына бояри­на Юрия Михай­ло­ви­ча и дал ему обра­зо­ва­ние: «Пра­вну­ка сво­е­го кня­зя Юрья Юрье­ви­ча взял яз у отца ево <…> за сына место шти лет, вскор­мил ево и выучил» [309]. Кня­жич Юрий Юрье­вич пере­шел жить на двор сво­е­го пра­де­душ­ки в свя­зи с отъ­ез­дом отца на вое­вод­ство в Нов­го­род в 1678 г. Князь Ю.Ю. Одо­ев­ский родил­ся в 1672 г., и к 1678 г. ему как раз испол­ни­лось шесть лет [310]. Вслед за тем пра­вну­ки кня­зя Н.И. Одо­ев­ско­го про­дол­жи­ли обра­зо­ва­ние в Славяно‑греко‑латинской ака­де­мии [311].

В при­двор­ных груп­пи­ро­вок после смер­ти Федо­ра Алек­се­е­ви­ча кня­зья Одо­ев­ские при­дер­жи­ва­лись уже про­ве­рен­ной линии пове­де­ния. В первую оче­редь они стре­ми­лись удер­жать­ся в цар­ской ком­на­те. На чет­вер­тый день ново­го цар­ство­ва­ния в спаль­ни­ки царя Пет­ра были пожа­ло­ва­ны трое кня­зей Одо­ев­ских, детей бояри­на кня­зя Юрия Михай­ло­ви­ча: князь Юрий, князь Миха­ил и князь Васи­лий [312]. Одна­ко в целом клан кня­зей Одо­ев­ских дер­жал сто­ро­ну Мило­слав­ских. 1689—90, Сопро­вож­дал Госу­да­ря в его поезд­ках к Тро­и­це. [313]. 1721—2, Гене­рал-Адъ­ютант [314]. 1722 г. январь, «ген.-адъютантъ князь Юрья княжъ Юрьевъ сынъ Одо­ев­скій, 50 лѣтъ, кре­стьянъ въ мос­ков­скомъ уѣздѣ и въ дру­гихъ горо­дахъ 1363 дво­ра. Дѣтей у него нѣтъ. На сенат­скомъ смот­ру не был. Умер».

По духов­но­му заве­ща­нию кн. Васи­лия Федор. Одо­ев­ско­го, с бра­тья­ми, кня­зья­ми Миха­и­лом, Васи­ли­ем и Алек­се­ем Юрье­ви­ча­ми, полу­чи­ли под­мос­ков­ные име­ния пер­во­го, при чем на долю кн. Юрия Юрье­ви­ча доста­лось с. Вос­кре­сен­ское (Васи­ле­во), Моск. у.; в 1706 онъ про­далъ его Федо­ру Матв. Апрак­си­ну [315]. 1722, янв., Генер.-Адъютант, имел 1363 дво­ра в Мос­ковск. и др. уу.

∞,1°, 13.02.1685, КНЖ. ИРИ­НА ВАСИ­ЛЬЕВ­НА ГОЛИ­ЦЫ­НА (1671–1709);

Род. 1671, †1709, апр. 7; погреб. в Тро­и­це-Серг. Лав­ре 1709, мая 5 [316].

∞, 2°, 1712, АННА ГРИ­ГО­РЬЕВ­НА ГОДУ­НО­ВА, д. околь­ни­че­го Григ. Петр, и Марф. Афан. Году­но­вых [317]. 1721, полу­чен­ную ею от отца ее вот­чи­ну, — Коло­менск. у. е.- Мок­е­е­во, д. Нащо­ки­ну, Пат­ри­ке­е­ву и п. Заво­лье , 898 1/8 четв. — зало­жи­ла Ворон­цов­ско­му [86].

б/​д

46/36. КН. ВАСИ­ЛИЙ ЮРЬЕ­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 1673 † 16.10.1752)

действ. стат­ский сов., руко­во­ди­тель Ору­жей­ной пала­ты, сын бояри­на кня­зя Юрия Михай­ло­ви­ча Одо­ев­ско­го. В при­двор­ных груп­пи­ро­вок после смер­ти Федо­ра Алек­се­е­ви­ча кня­зья Одо­ев­ские при­дер­жи­ва­лись уже про­ве­рен­ной линии пове­де­ния. В первую оче­редь они стре­ми­лись удер­жать­ся в цар­ской ком­на­те. На чет­вер­тый день ново­го цар­ство­ва­ния в спаль­ни­ки царя Пет­ра были пожа­ло­ва­ны трое кня­зей Одо­ев­ских, детей бояри­на кня­зя Юрия Михай­ло­ви­ча: князь Юрий, князь Миха­ил и князь Васи­лий [301]. С 1682 ком­нат­ный столь­ник царя Пет­ра I.

У кня­зя Яко­ва Ники­ти­ча не было сыно­вей, и после его смер­ти в авгу­сте 1697 г. род про­дол­жил­ся от детей бояри­на кня­зя Юрия Михай­ло­ви­ча, кото­рые не смог­ли заслу­жить дове­рие Пет­ра, несмот­ря на их служ­бу в спаль­ни­ках. В резуль­та­те, в пет­ров­скую эпо­ху кня­зья Одо­ев­ские уже не зани­ма­ли пер­вых постов в госу­дар­стве. Их судь­ба в XVIII в. удо­сто­и­лась иро­нич­ных заме­ча­ний в зна­ме­ни­тых «Запис­ках» кня­зя Пет­ра Дол­го­ру­ко­ва. По его сло­вам, князь Васи­лий Юрье­вич Одо­ев­ский «был жал­кой лич­но­стью, а его жена, несмот­ря на знат­ность рож­де­ния и солид­ное богат­ство, отли­ча­лась при дво­ре сво­им подо­бо­стра­сти­ем». Когда ее дочь была сосла­на за уча­стие в двор­цо­вом заго­во­ре, она осме­ли­лась было про­сить у Ели­за­ве­ты Пет­ров­ны поми­ло­ва­ния. Полу­чив отказ, семи­де­ся­ти­лет­няя кня­ги­ня Одо­ев­ская «грох­ну­лась на коле­ни с воп­лем: “Вино­ва­та, матуш­ка, это я так сдуру”».

В 1698 пору­чик Семе­нов­ско­го пол­ка. 1698, пору­чик, 1709 капи­тан-пору­чик и 1714 капи­тан Лейб-Гвар­дии Семе­нов­ско­го пол­ка; 1714, вышел из воен­ной служ­бы [318]. 1722 г. янва­ря 10. Князь Васи­лій княжъ Юрьевъ сынъ Одо­ев­скій, 49 леть, кре­стьянъ 619 дво­ровъ, у дѣлъ при адми­рал­тей­ствѣ и въ мастер­ской палатѣ и на казен­номъ дворѣ у опи­си Его И. В. вещей и про­чей каз­ны. Дѣтей у него: князь Иванъ, слу­жить въ мор­скомъ фло­тѣ гар­де­ма­ри­номъ. Фев­ра­ля 27-го 722 г., съ смот­ра сенат­ска­го, отмѣ­чень: быть по преж­не­му, а въ 726 г. апрѣ­ля 5 пожа­ло­ванъ въ д. ст. совѣт­ни­ки. 1722.01.18, будучи в чине пол­ков­ни­ка, Одо­ев­ский был пред­став­лен в чис­ле дру­гих кан­ди­да­тов на долж­ность пре­зи­ден­та штатс-кон­то­ры, назна­че­ние не состо­я­лось, и Одо­ев­ский состо­ял при делах Адми­рал­тейств-кол­ле­гий. 1723, сно­ва пол­ков­никъ и гв. капи­тан, член Мос­ков­ской Адми­рал­тейств Кон­то­ры [319]. 1726.04.05 про­из­ве­ден в дей­стви­тель­ные стат­ские совет­ни­ки [320] 1726, дек. 23, назна­чен в Моск­ву к делам Мастер­ской Пала­ты и заве­ду­ю­щим Ору­жей­ной Пала­той, Казен­ным При­ка­зомъ и Коню­шен­ной Каз­ной [Баран., I, 83, № 950 и ІІ, 47, № 1999.)). В 1727 вме­сте со столь­ни­ком Афа­на­си­ем Саве­ло­вым Одо­ев­ско­му было пору­че­но про­из­ве­сти опись все­го име­ю­ще­го­ся в мос­ков­ской Ору­жей­ной пала­те, на коню­шен­ных и казен­ных дво­рах и в Мастер­ской пала­те. После коро­но­ва­ния Пет­ра II Одо­ев­ско­му были сда­ны на хра­не­ние импе­ра­тор­ская коро­на и регалии.

Вотч.-Арзамасский у., Иржин­ский ст., д.Кузоряго, 3/5 <избы нищих>, 94/164, там же с. Меча­со­во, дв. вот., 64/226, там же Теш­ский ст., с. Ново­ар­хан­гель­ское, Тур­ку­ши тож, 33/161, Воло­год­ский у., Бере­зиц­кая вол., д. Боро­ви­ко­во, 19/51, Кашин­ский у., Дубен­ской ст., сцо Ниж­нее Глу­хо­во, дв. вот., дв. скот. 2 ч., 16/82, Мос­ков­ский у., Молоц­кий ст., д. Гав­рил­ко­во, 11/21,там же Сосен­ский ст.,с. Ива­нов­ское, дв. вот., дв. скот. 2 ч., 26/83. 1704, с бра­том Миха­и­лом Юрьев., вла­дел с. Ива­нов­скимъ, Моск. у. По дух. завещ. кн. Вас. Федор. Одо­ев­ско­го, полу­чил, с бра­тья­ми кн. Юри­ем, Миха­и­лом и Алек­се­ем, его под­мос­ков­ный вот­чи­ны [321]. 1722, янв. 10, кре­стьян за нимъ 619 дво­ров [322].

∞, КНЖ. МАРИЯ АЛЕК­СЕ­ЕВ­НА ЛЫКО­ВА (* 1672 † 16.10.1752), дочь кня­зя Алек­сея Алек­се­е­ви­ча Лыкова-Оболенского.

47/36. КН. АЛЕК­СЕЙ ЮРЬЕ­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1686, †1730)

комн. столь­ник (1706,1710), пятый сын Юрия Михай­ло­ви­ча и Ана­ста­сии Федо­ров­ны [323].

1695 , авг. 15, пожа­ло­ванъ въ Ком­нат­ные столь­ни­ки [324]. 1708—9, был во вто­ром Донец­ком пох. в пол­ку кн. Вас. Вла­дим. Дол­го­ру­ко­ва [86].

По духовн. завещ. кн. Вас. Федор. Одо­ев­ско­го, полу­чил вме­сте с бра­тья­ми кн. Миха­и­лом, Юри­ем и Васи­ли­ем, под­мос­ков­ные име­ния заве­ща­те­ля [251]. 1700, июнь 26, полу­чил при­да­ное жены сво­ей — Моск. у. в с. Ива­нов­ском, сц. Сте­хине и д. Стрел­ко­вой [306]. 1730, июня 11 из его име­ний часть справ­ле­на за вдо­вой его кн. Авдо­тьей, a 3/4 пере­да­ны стар­ше­му его бра­ту, кн. Миха­и­лу Юрье­ви­чу [306]. Вотч. Вла­ди­мир­ский у., Жег­лов­ская вол., с.Алексино, дв. вот. 4 ч., 26/137, Мос­ков­ский у., Бохов ст.,с. Бол­ше­во, дв. вот., 3 дв. кон., 10 ч., дв. скот., 26/107,там же Доб­лин­ский ст., д.Ивашково, 28/121.

∞, 1699, Евдо­кя Ива­нов­на, ур. кж. Лыко­ва, д. кн. Ива­на Гри­го­рье­ви­ча и княг. Авдо­тьи Лыко­вых. Сузд. ст. кн. 2. д. 53.)). 1699, при выхо­де замуж за кн. Алек­сея Юрье­ви­ча, полу­чи­ла от упо­мя­ну­тых роди­те­лей в при­да­ное — Суз­дальск . у. с. Наза­рье­во [325]. 1728, июня 28, не веле­но высы­лать кн. Евдок. Ива­нов­ну О. на житье в Петер­бург [326]. 1756, окт. 4, доз­во­ле­но ей пере­дать родо­вое име­ние кня­зей Лыко­вых, пле­мян­ни­ку ее — кн. Ив. Вас. Одо­ев­ско­му [327].

48/36. КН. ФЁДОР ЮРЬЕ­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ * ...., 1686, † ....)

1686, при пере­хо­де име­ний кн. Юрия Mиx. О. к сыно­вьям, он упо­ми­на­ет­ся меж­ду ними [328].

50/36. КНЖ. ЕВДО­КИЯ ЮРЬЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 1675 † 16.04.1729)

Род. 1675 [329].

1692, кн. Наст. Федор. Одо­ев­ская вот­чи­ну свою — Галиц­ко­го у дд.: Рога­че­во, Пет­ра­ко­во, Дорок, Фоки­но, Лиха­ре­во и др. отда­ла кн. Мих. Вла­дим. Дол­го­ру­ко­ву, в при­да­ное за доче­рью сво­ей, кж. Евдо­ки­ей [330].

† 1729 , апр. 16; погреб, в Бого­яв­лен­ском мон. [331].

∞, КН. МИХА­ИЛ ВЛА­ДИ­МИ­РО­ВИЧ ДОЛ­ГО­РУ­КОВ (* 14.11.1667 † 11.11.1750), дейст. ст. совет­ник. Род. 1667, нояб. 14, † 1750, нояб. 21; погреб. в Бого­яв­лен­ском мон. [332].

XXVI генерація від Рюрика

51/43. КН. ПЕТР МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* рубеж 1700‑х, † 1749)

Гене­рал-май­ор, пер­вый сын Миха­и­ла Юрье­ви­ча Михай­ло­ви­ча Боль­шо­го [333].

1712, июня 16, недо­росль, послан в Ревель учить­ся немец­ко­му яз. [334]. 1722, чис­лил­ся в спис­ке дво­рян [335].

† 1749 [308].

Был вла­дель­цем с. Ива­нов­ско­го, Моск. у. [336]

∞, Мария Сте­па­нов­на ..... [337].

52/43. КН. ИВАН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 1702, † 19.021775)

вто­рой сын Миха­и­ла Юрье­ви­ча Михай­ло­ви­ча Боль­шо­го [338]; дей­стви­тель­ный стат­ский совет­ник, пре­зи­дент Вот­чин­ной коллегии.

В 1716 г. посту­пил гар­де­ма­ри­ном и послан на уче­бу в Англию. В 1721 г. про­из­ве­ден в унтер-лей­те­нан­ты. В кон­це 1725 года он был гоф-юнке­ром. Пожа­ло­ван­ный несколь­ко лет спу­стя в камер-юнке­ры, кн. Одо­ев­ский 8 сен­тяб­ря 1732 года был назна­чен совет­ни­ком вот­чин­ной кол­ле­гии и в этой долж­но­сти оста­вал­ся почти шесть лет, при­чем 17 декаб­ря 1733 года был про­из­ве­ден в стат­ские совет­ни­ки. В 1735 г. уво­лен из фло­та по болез­ни. 17 июля 1738 года он был назна­чен совет­ни­ком Двор­цо­вой кон­то­ры, а через два года пре­зи­ден­том Вот­чин­ной кол­ле­гии. Све­де­ний о даль­ней­шей судь­бе его не сохра­ни­лось. Извест­но лишь, что 21 янва­ря 1741 года он был про­из­ве­ден в дей­стви­тель­ные стат­ские совет­ни­ки [339].

† 1775 [340]. Похо­ро­нен с. Ива­нов­ское Подольск.-у. Моск.губ., в Вве­ден­ской церкви.

∞, ДАРЬЯ АЛЕК­САН­ДРОВ­НА РЖЕВ­СКАЯ (?-1754), д. Пре­зи­ден­та Вот­чин. Кол­ле­гии Алек­сандра Тимо­фе­е­ви­ча и Анны Михай­лов­ны (ур. Прон­чи­ще­вой) Ржев­ских [341]. 1738, мать ее дала за ней в при­да­ное — Моск. у. с. Зна­мен­ское [342]. 1756, роди­те­ли, ее дали вну­кам сво­им, сыно­вьям доче­ри их кн. Дарьи Ал. Одо­ев­ской, — кн. Сер­гею и Пет­ру Ива­но­ви­чам О., свое недви­жи­мое име­ние [343]. 1755 — 64, муж ее с кн. Ив. Вас. Одо­ев­ским, вла­дел Моск. у. с. Ива­нов­ским [344]. 1742, роди­те­ли ее отда­ли ей: Моск. у. села Зна­мен­ское (Кази­но) и Тро­иц­кое (Чере­мо­шье), котор. в 1756 пере­шли к ее сыну, кн. Серг. Ив. Одо­ев­ско­му [86].

53/43. КНЖ. ЕВДО­КИЯ МИХАЙ­ЛОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ († 1791)

† 1791 [345].

54/43. КНЖ. МАРИЯ МИХАЙ­ЛОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (1745)

1745, авг. 13, кня­ги­ня Прас­ко­вия Мих. Вол­кон­ская про­да­ла за 30 руб. доче­ри кн. Мих. Юр. О. кж. Марии Михай­ловне О., двор в Москве [346]. 1775, фев. 8, она же, кж. Марія
Мих. купи­ла за 30 руб. у Гне­ва­ше­вой двор в Москве [347].

55/46. КН. ИВАН ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 1710, † 20.03.1768)

дей­стви­тель­ный тай­ный совет­ник, пре­зи­дент Вот­чин­ной кол­ле­гии, сын кня­зя Васи­лия Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го и княж­ны Марии Алек­се­ев­ны, урож­ден­ной Лыко­вой. Род. в 1710 г. [348].

1722 г. янва­ря 10, слу­жит в мор­ском фло­те гар­де­ма­ри­ном. 1732, септ. 8. камер-юнкер, назна­чен Совет­ни­ком Вот­чин­ной Кол­ле­гии. 1733, дек. 17, про­из­ве­ден в статск. сов. 1740, сент. 11, Вице-пре­зи­дент Вот­чин­ной Кол­ле­гии; 1741, янв. 21, Пре­зи­дент Вот­чин­ной Кол­ле­гии, про­из­вед. в действ. ст. сов. 1744, июля 15, тай­ный совет­ник. 1746, сент. 19, назнач. сена­то­ром. 1757, авг. 30, про­из­ве­ден в действ. тайн. сов. 1761, фев. 16, уво­лен в Моск­ву для лече­ния [349]. 1762, авг. был во гла­ве сена­то­ров, отпра­вив­ших­ся в Моск­ву на коро­на­цию Ека­те­ри­ны II [350].

† 20 мар­та 1768 г.

1755—64, с кн. Ив. Мих. Одо­ев­ским вла­дел с. Ива­нов­ским Моск. у. [351].

Един­ствен­ный сын этих роди­те­лей князь Иван, по сло­вам кня­зя Пет­ра Дол­го­ру­ко­ва, «был одним из самых жал­ких людей сво­е­го вре­ме­ни: про­мо­тав состо­я­ние отца, <…> он жил тем, что плу­то­вал в кар­тах, а ино­гда <…> при­кар­ма­ни­вал став­ки, лежав­шие на сто­ле». От наслед­ни­ка пре­сто­ла, буду­ще­го импе­ра­то­ра Пет­ра III, полу­чив за это поще­чи­ну, был выки­нут вон пин­ком ноги, что, впро­чем, не поме­ша­ло ему позд­нее стать сена­то­ром, дей­стви­тель­ным тай­ным совет­ни­ком и полу­чить орден Св. Алек­сандра Нев­ско­го на лен­те. Он содер­жал оркестр кре­пост­ных музы­кан­тов и посы­лал их играть по домам, а выруч­ку заби­рал себе, и это уже будучи сенатором.

∞, 1°, 1725, ГР. ПРАС­КО­ВЬЯ ИВА­НОВ­НА ТОЛ­СТАЯ (* 1709, † 26.03.1758), дочь Ива­на Пет­ро­ви­ча Тол­сто­го (1690–1728) и Прас­ко­вьи Ива­нов­ны Тро­е­ку­ро­вой (Рти­ще­вой?) (1690–1748). Род. 1758, мар­та 26; погреб. на ста­ром Лаза­ревск. кладб. Алек­сан­дро-Невск. Лав­ры [352].

∞, 2°, ЕВДО­КИЯ МИХАЙ­ЛОВ­НА ВОЛ­КОН­СКАЯ ИЗ САМА­РИ­НЫХ (* 23.01.1713, † 6.12.1774). Род. 1713, янв. 23 [353]. 1776, янв. 27, кн. Миха­ил Авра­амо­вич Вол­кон­ский про­дал дво­ро­вое место в Москве, кото­рое доста­лось ему после мате­ри его покой­ной, кн. Евдо­кии Михай­лов­ны, жены д. т. с. кн. Ива­на Васи­лье­ви­ча Одо­ев­ско­го, быв­шей кн. Вол­кон­ской [354]. † 1774, дек. 6; погреб. в Моск. Дон­ском мон. [355]. В кни­ге «Родъ кня­зей Вол­кон­скихъ», меся­цем рож­де­ния ее ука­зан поче­му-то ноябрь, а годом смер­ти ее — 1794, тогда как сын ее назы­ва­ет покой­ной уже в 1776 г.

56/46. КНЖ. СОФИЯ ВАСИ­ЛЬЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (1724-после 1762)

Дочь ..... [356]. Род. oк. 1724, † после 1762, в Адди­на­ле, в Эст­лян­дии [357].

1743, авг. 19, при­го­во­ре­на по Лопу­хин­ско­му делу к отсе­че­нию голо­вы, она, по смяг­че­нии при­го­во­ра, без телес­но­го нака­за­ния, была сосла­на с мужем в Томск. На при­го­во­ре по ее делу, Импе­ра­три­ца Ели­за­ве­та Пет­ров­на соб­ствен­но­руч­но напи­са­ла: «плу­тофъ наи­па­че жалѣть не для чего, луч­ше чтобъ и векъ ихъ не слы­хать, неже­ли еще от ниxъ пло­дофъ ждать» [358].

∞, 18.11.1741, КАРЛ-ГУСТАВ ЛИЛИ­ЕН­ФЕЛЬД (ум. 1759), камер­гер. Род. в Адди­на­ле, в Эст­лян­дии, † 1759 апр. 12, в Якут­ске, в Сиби­ри [359].

XXVII генерація від Рюрика

57/52. КН. СЕР­ГЕЙ ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* конец 1730‑х † 16.04.1776)

Сын ..... [360], пра­пор­щик лейб-гвар­дии (1776).

1756, полу­чил после роди­те­лей Моск. у. с. Зна­мен­ское (Кази­но) [361]. 1756, с род­ным бра­том кн. Пет­ром Ив., полу­чи­ли име­ния деда Алек­сандра Тимоф. и баб­ки Анны Мих. Ржев­ских [343]. 1776, пра­пор­щик л.-гв., купил у Клю­ча­ре­вой двор в Москве, за 1150 р. [362].

58/52. КН. ПЕТР ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 28.01.1740, † 10.04.1826)

Слу­жил в Кон­ной гвар­дии. В 1762 г. за содей­ствие при вос­ше­ствии Ека­те­ри­ны II на пре­стол про­из­ве­ден в под­по­ру­чи­ки. В 1771 г. пере­вел­ся из гвар­дии в армию пол­ков­ни­ком. В 1793–1803 гг.-полковник в отставке.

1756, с родн. брат. кн. Серг. Ив. полу­чил име­ние род­но­го деда и баб­ки Ржев­ских — Алек­сандра Тимоф. и Анны Михай­лов­ны [363]. 1776, с Высо­чай­ше­го раз­ре­ше­ния предо­ста­вил село Боль­шо­во в рас­по­ря­же­нии учре­жден­но­го им убе­жи­ща для бед­ных [364]. 1778, мр. 1, пол­ков­ник, про­дал Ржев­ским за 100 руб. двор в Москве, в Белом горо­де [365]. 1793, пол­ков­ник в отстав­ке, поме­щик Угличск. у. с. Заозе­рья с дерев­ня­ми и 1456 душ кре­стьян и в друг. губ. 2883 душ [366].

Скон­чал­ся князь Одо­ев­ский в воз­расте 86 лет, в 1826 г. и был похо­ро­нен в Кось­мо­да­ми­а­нов­ской церк­ви с. Большево.

Он про­сла­вил­ся как бла­го­тво­ри­тель. Орга­ни­зо­вал в Москве Дари­ин­ский при­ют. У него в доме, под над­зо­ром пожи­лой дамы, все­гда жили 2–3 вос­пи­тан­ни­цы, бед­ные сиро­ты, кото­рым он давал обра­зо­ва­ние, а потом, обес­пе­чив, выда­вал замуж, а на их место все­гда посту­па­ли новые. По смер­ти жены и послед­ней доче­ри в 1776 осно­вал в сво­ем под­мос­ков­ном селе Боль­ше­во «Убе­жи­ще бед­ным», на содер­жа­ние кото­ро­го пожерт­во­вал 1180 душ. За собой оста­вил лишь поме­стье, рас­по­ло­жен­ное неда­ле­ко от церк­ви. Пет­ром Ива­но­ви­чем в селе были выстро­е­ны две церк­ви – в 1786 г. ныне дей­ству­ю­щий храм Кось­мы и Дами­а­на, и в 1800 г. теп­лая Пре­об­ра­жен­ская цер­ковь, ныне силь­но перестроенная.

О вла­дель­це име­ния Пет­ре Ива­но­ви­че Одо­ев­ском мему­а­рист Вигель вспо­ми­нал: «Дом кня­зя Одо­ев­ско­го, кое­го сде­лал­ся я частым посе­ти­те­лем, не был шумен, пышен, как дру­гие дома бога­тых в Москве людей, но он был, одна­ко же, вер­ное изоб­ра­же­ние тогдаш­них нра­вов древ­ней сто­ли­цы… В оде­я­нии, посту­пи, в самом выра­же­нии лиц гос­под­ских людей виден харак­тер гос­по­ди­на… Вид спо­кой­ствия, доволь­ство, даже туч­ность домаш­ней при­слу­ги кня­зя Одо­ев­ско­го, почти­тель­но-сво­бод­ное ее обхож­де­ние с хозя­е­ва­ми и гостя­ми, вме­сте с тем замет­ный поря­док и чисто­та пока­зы­ва­ли, что он оте­че­ски управ­ля­ет домом. Дей­стви­тель­но, он был барич, кото­рый, по дости­же­нии совер­шен­но­ле­тия, дол­го путе­ше­ство­вал за гра­ни­цей и, воз­вра­тясь отту­да, сохра­нил в доме сво­ем обы­чаи ста­ри­ны, при­ба­вив к ним устрой­ство и опрят­ность, кото­рые заим­ство­вал он у евро­пей­ских наро­дов. Он был сухонь­кий ста­ри­чок, но весь­ма живой и, как гово­рят фран­цу­зы, еще зеле­ный. Мне ска­за­ли, что он отстав­ной пол­ков­ник, а я, при­зна­юсь, сна­ча­ла при­нял его за отстав­но­го камергера…». 

∞, ЕЛИ­ЗА­ВЕ­ТА НИКО­ЛА­ЕВ­НА ПОЛ­ТЕ­ВА [86].

58/52 или /55. КНЖ. ЕВДО­КИЯ ИВА­НОВ­НА ОДОЕВСКАЯ

Дочь ..... [360].

∞, 1°, ИВАН ИВА­НО­ВИЧ ИЗМАЙ­ЛОВ, гене­рал-май­ор [367];

∞, 2°, ПЁТР ФЁДО­РО­ВИЧ ТАЛЫ­ЗИН, гене­рал-пору­чик [86].

59/55. КН. НИКО­ЛАЙ ИВА­НО­ВИЧ (* 1730‑е, † 1798)

Сын ..... [345].

1757, янв. 26, из рот­мист­ров 3‑го Кира­сирск. пол­ка в Кон­ную Гвар­дию — секунд-рот­мист­ром [368]. 1760, л.-гв. секунд-рот­мистр [369]. 1762, июля 26, за содей­ствие в воз­ве­де­нии имп. Ека­те­ри­ны II на пре­стол, — по л.-гв. Кон­но­му пол­ку про­из­ве­ден от армии пол­ков­ни­ком [370]. 1762, июля 26 — 1778, пол­ков­ник от армии [371]. 1798, пол­ков­ник от армии в отстав­ке [372].

1764, окт. 6 полк., по раз­дель­но­му акту полу­чил с. Николь­ское с дд. Галицк. у [Спр. Вотч. Деп., д. А, 59.)). 1778, полк., имел двор в Mоскве, достав­ший­ся ему от отца его кн. Ива­на Васи­лье­ви­ча О. [373]. 1792, подал родо­слов­ную рос­пись кн. Одоевских.

† 1798 [374].

∞, КНЖ. ЕЛИ­ЗА­ВЕ­ТА БАКА­РОВ­НА ГРУ­ЗИН­СКАЯ (* рубеж 1730‑х, † 1768), дочь царе­ви­ча Бака­ра и жены его Анны [375].

60/55. КН. АЛЕК­САНДР ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 6.01.1738 † 21.11.1797)

Тай­ный совет­ник и сена­тор, сын ..... [345]. Род. 1738, янв. 6. [376].

1764, артил­ле­рии капи­тан [377]. 1797, апр. 5, совет­ник Ассиг­на­ци­он­но­го Бан­ка, пожа­ло­ван в тайн. сов. и сена­то­ром [378].

† 1797, нояб. 21; похор. СПб., Ал.-Нев. Лав­ра, Лаза­ревск. кл-ще, пли­та извест­ня­ко­вая с гер­бом, ана­ло­гич­ная сосед­ней, жены, кн. Марии Федо­ров­ны (ур. Вад­ков­ской), IX уч. [379]

∞, МАРИЯ ФЕДО­РОВ­НА ВАД­КОВ­СКАЯ (* 12.03.1751, † 5.05.1786). Погреб. с мужем [380].

61/55. КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 5.04.1742 † 11.12.1806)

Гене­рал-пору­чик, шеф Ингер­ман­ланд­ско­го дра­гун­ско­го пол­ка [381], сын ..... [345]. Род. 1742, апр. 5. [382].

1762, авг. 1, за содей­ствие въ воз­ве­де­нии Импе­рат. Ека­те­ри­ны II на пре­стол, про­из­ве­ден в под­по­ру­чи­ки Л.-ГВ. Кон­но­го П. [383]. 1764, гв. пору­чик [384]. 1771, июля 17, пожа­ло­ван в армию пол­ков­ни­ком за изве­стие, при­ве­зен­ное им о побе­де и взя­тии кре­по­сти Кафы, а так рав­но за зна­ки муже­ства и усер­дие к служ­бе, ока­зан­ные им, во вре­мя кам­па­нии, в быт­ность волон­те­ром при 2 армии [385]. 1792, гене­рал-пору­чик [386].

† 1806, дек. 11; погреб. в Моск. Спа­со-Анд­ро­ни­ев­ском мона­сты­ре [387].

∞, АНА­СТА­СИЯ ИВА­НОВ­НА ИЗМАЙ­ЛО­ВА (* 17.04.1769† 29.09.1807), д. генер.-м.
Ив. Ив. и Евдок. Ив. (ур. кж. Одо­ев­ской) Измай­ло­вых [388].
Род. 1769, апр. 17, † 1807 . сент. 29. [389].

62/55. КН. СЕР­ГЕЙ ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 1743 † 17.11.1811)

Пол­ков­ник, сын ..... [345]. Род. 1743 [355]. 1765, пору­чик л.-гв. Семе­нов­ско­го п. [390]. 1769, капи­тан-пору­чик. 1771, капи­тан. 1773, уво­лен армии пол­ков­ни­ком [86]. 1792, пол­ков­ник [386].

† 1811, нояб. 17; погреб. в Моск. Дон­ском мон. [355].

Ж., КНЖ. ЕЛИ­ЗА­ВЕ­ТА АЛЕК­СЕ­ЕВ­НА ЛЬВО­ВА (* 11.04.1743 † 30.07.1807). Род. 1743, апр. 11 [391]. 1765, жена пору­чи­ка л.-гв. Семен, п., кн. Сер­гея Ив. О., княг. Ели­за­ве­та Алек­се­ев­на, купи­ла у княг. Ири­ны Семе­нов­ны Щер­ба­то­вой 50 четв. в с. Арте­мьев­ском Яро­сл. у. [392]. † 1800, июля 30; погреб. вме­сте с мужем [393].

63/55. КН. АЛЕК­СЕЙ ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1764,1768)

Сын [360]. 1764, уп. как боль­ной. [394].

64/55. КНЖ ВАР­ВА­РА ИВА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ († 04.02.1788)

Дочь .... [395].

† 1788, фев. 4 [396]

∞, КН. ДМИТ­РИЙ ЮРЬЕ­ВИЧ ТРУ­БЕЦ­КОЙ (†1792). † 1792, дек. 9 [86].

65/55. КНЖ. НАТА­ЛЬЯ ИВА­НОВ­НА ОДОЕВСКАЯ

Дочь .... [345].

М., ГР. АЛЕК­САНДР ФЁДО­РО­ВИЧ АПРАК­СИН (1733–1792). Род. 1733, авг. 31, 1–1792, июня 15. [397].

66/55. КНЖ. МАРИЯ ИВА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 1740‑е, † 5.02.1784)

Дочь .... [337]. 1764, Фрей­ли­на Высо­чай­ша­го Дво­ра. [398].

† 1784, фев. 5. [345].

∞, 25.04.1764, АНДРЕЙ ОСИ­ПО­ВИЧ ЗАКРЕВ­СКИЙ (1744–1804), обер-офиц. л.-гв., впо­след­ствии д. с. с. [359].

67/55. КНЖ. АННА ИВА­НОВ­НА ОДОЕВСКАЯ

∞, ПЁТР ИВА­НО­ВИЧ ШУВА­ЛОВ (1711–1762), генерал-фельдмаршал.

XXVIII генерація від Рюрика

68/58. КН. СЕР­ГЕЙ ПЕТ­РО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 19.09.1790, † 1813)

Сын Пет­ра Ива­но­ви­ча [399]. Род. 1790, сент. 19. [400]. 1792, име­ет­ся на Родо­сл. рос­пи­си 1792, подан­ной и под­пи­сан­ной его отцом [401]. † 1813, убит под Дрез­де­ном [402].

69/58. КН. НИКО­ЛАЙ ПЕТ­РО­ВИЧ ОДОЕВСКИЙ

Име­ет­ся на Родо­сл. Росп. 1792, подан­ной и под­пи­сан­ной его отцом [403].

70/58. КНЖ. ДАРЬЯ ПЕТ­РОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 25.05.1786, † 2.12.1818)

Дочь Пет­ра Ива­но­ви­ча [404]. Име­ет­ся на Родо­сл. Росп. 1792, подан­ной и под­пи­сан­ной его отцом [403].

∞, ГРАФ ОКТА­ВИЙ (ОСИП ОСИ­ПО­ВИЧ) ДЕ КСЕ­НОН, гене­рал-лей­те­нант, впо­след­ствии пэр Франции.

71/60. КНЖ. ПРАС­КО­ВЬЯ АЛЕК­САН­ДРОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 1770, † 9.10.1820)

Дочь кн. Алек­сандра Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го (1738—1797) и Марьи Федо­ров­ны Вад­ков­ской (1751—1786) [405]. Род. 1770, † 1820, окт. 9; погреб. в Алекс.-Нев. Лав­ре [397].

∞, Кн. Иван Сер­ге­е­вич Одо­ев­ский [406]. Род. 1769, † 1839, апр. 6 [407].

72/60. КНЖ. ВАР­ВА­РА АЛЕК­САН­ДРОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (*1770‑е †1845)

Дочь кн. Алек­сандра Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го (1738—1797) и Марьи Федо­ров­ны Вад­ков­ской (1751—1786) [405].

∞, ДМИТ­РИЙ СЕР­ГЕ­Е­ВИЧ ЛАН­СКОЙ (1767–21.10.1834), тай­ный сов., сена­торъ, Кіев­скій и Мос­ков­ский губер­на­тор [408]. Род. 1767, † 1834, июля 19 [409].

73/61. КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (*1792, †20.01.1814)

Сын Ива­на Ива­но­ви­ча, родил­ся, веро­ят­но, после 1792, т. к. на Родо­слов­ной таб­ли­це, подан­ной в этом году и под­пи­сан­ной его отцом, его нет [405]. 20-лет­ним юно­шей он встре­тил 1812 год в рядах армии и был убит в бит­ве при Бри­енне во вре­мя загра­нич­ной кам­па­нии, 29 янва­ря 1814 года.

74/61. КНЖ. ВАР­ВА­РА ИВА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* .12.1794 † .04.1845)

Дочь Ива­на Ива­но­ви­ча, жена Серг. Ст. Лан­ско­го, впо­след­ствии мини­стра внут­рен­них дел [410]. † 1844 [86].

Лан­ская извест­на сво­ей друж­бой с мит­ро­по­ли­том мос­ков­ским Фила­ре­том (см. «Запис­ки о жиз­ни и вре­ме­ни свя­ти­те­ля Фила­ре­та, мит­ро­по­ли­та мос­ков­ско­го», сост. Н. В. Суш­ко­вым, М. 1868) и пере­пиской с М. А. Вол­ко­вой («Вестн. Евро­пы», 1874 и 1875), дав­шей бога­тый мате­ри­ал для харак­те­ри­сти­ки моск. обще­ства Алек­сан­дров­ской эпо­хи, так назыв. «Гри­бо­едов­ской Моск­вы». Пере­ве­ла на франц. язык речь мит­ро­по­ли­та Фила­ре­та: «Бесе­да по освя­ще­нии хра­ма Пре­св. Бого­ро­ди­цы» (М. 1847).

Вар­ва­ра Ива­нов­на Лан­ская (ур. Одо­ев­ская, 1794–1845) — род­ная, люби­мая тет­ка Вла­ди­ми­ра Одо­ев­ско­го. До заму­же­ства жила в Москве, в семье опе­кун­ши Вар­ва­ры Алек­сан­дров­ны Лан­ской, урож­ден­ной Одо­ев­ской. ее пере­пис­ка с М.А. Вол­ко­вой («Вест­ник Евро­пы» », 1874 и 1875) дает бога­тый мате­ри­ал для харак­те­ри­сти­ки «Гри­бо­едов­ской Моск­вы». после заму­же­ства была в сто­ли­це хозяй­кой лите­ра­тур­но­го сало­на, соби­рав­ше­го мно­гих лите­ра­то­ров и дея­те­лей искус­ства. дочь гене­рал-пору­чи­ка, кня­зя Ива­на Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го. Вар­ва­ра Ива­нов­на уна­сле­до­ва­ла все име­ния роди­те­лей, умер­ших в 1806–1807 годах. их дочь, пле­мян­ни­ца Оль­ги Сте­па­нов­ны, Мария Сер­ге­ев­на Врев­ская (1819–1845) была заму­жем за баро­ном, гене­рал-адъ­ютан­том Пав­лом Алек­сан­дро­ви­чем Врев­ским (1809—1855), одним из из вне­брач­ных детей А. Б. Кура­ки­на и вид­ным дея­те­лем обо­ро­ны Севастополя.

И мать, и дочь умер­ли вне­зап­но от смер­тель­ной болез­ни, о чем сооб­щал Бутур­лин в пись­ме Пого­ди­ну: «Летом 1845 года были отча­ян­но боль­ны в Петер­бур­ге (и затем обе вско­ре помер­ли) Вар­ва­ра Ива­нов­на Лан­ская и ее дочь, баро­нес­са Мария Сер­ге­ев­на Врев­ская, жив­шие в одном доме, но в раз­ных эта­жах» [Пись­мо М. Д. Бутур­ли­на к М. П. Пого­ди­ну 19 авгу­ста 1874]. Летом семья Сер­гея Сте­па­но­ви­ча жила в под­мос­ков­ном име­нии жены Луки­но-Вари­но (ныне Щел­ков­ский рай­о­на), часто у них гости­ла и чета Одо­ев­ских. от роди­те­лей Вар­ва­ры Ива­нов­ны им так­же пере­шло село Тро­иц­кое с дерев­ня­ми быв­шей Гага­рин­ской воло­сти, ныне Костром­ской обла­сти Шарьин­ско­го рай­о­на. в Петер­бур­ге был изве­стен их дом в Мош­ко­вом пере­ул­ке (дом 1 на углу Мош­ко­ва и Двор­цо­вой набе­реж­ной, ныне не сохра­нил­ся), а так­же дом на Мой­ке. недав­но на про­спек­те Энгель­са 4 была вос­ста­нов­ле­на «Мыза Лан­ская», кото­рой вла­дел Сте­пан Сер­ге­е­вич Лан­ской, и где часто гостил Одо­ев­ский с женой. хочу так­же под­черк­нуть, что Ната­лья Нико­ла­ев­на Гон­ча­ро­ва нико­гда не жила на этой даче, такие све­де­ния — лишь реклам­ный ход стро­и­тель­ной компании.

При Лан­ских вла­де­ние это под Петер­бур­гом про­сти­ра­лось от Боль­шо­го Самп­со­ни­ев­ско­го про­спек­та до набе­реж­ной Чер­ной реч­ки. с юга оно име­ло гра­ни­цу по Лан­ской доро­ге (Лан­ское шос­се), а с севе­ра огра­ни­чи­ва­лось сосед­ним участ­ком. так­же насто­я­тель­но под­чер­ки­ваю, что облик зда­ния, вос­ста­нов­лен­но­го сей­час, сло­жил­ся гораз­до поз­же, в 1905–1906, когда к даче был при­стро­ен двух­этаж­ный объ­ем с кух­ней в сти­ле модерн (фир­ма «Бодо Эге­сторф и Ко»). мыза Лан­ских под Петер­бур­гом, 1910‑е гг.
под­мос­ков­ное име­ние пере­шло Лан­ским от роди­те­лей Вар­ва­ры Ива­нов­ны, так как в воз­расте шест­на­дца­ти лет она оста­лась един­ствен­ной наслед­ни­цей всех име­ний сво­их роди­те­лей. вто­рое назва­ние Луки­но-Вари­но при­об­ре­ло имен­но бла­го­да­ря име­ни его новой вла­де­ли­цы, Вар­ва­ры. Вар­ва­ра Ива­нов­на была дамой бле­стя­ще­го ума, окон­чи­ла Инсти­тут бла­го­род­ных девиц, соста­ви­ла мет­кие запис­ки о гри­бо­едов­ской Москве. а в 1811 году, вме­сте с семьей Лан­ских пере­еха­ла в Петер­бург, где в 1825 г. вышла замуж за пле­мян­ни­ка сво­е­го бла­го­де­те­ля Д.С. Лан­ско­го — Сер­гея Сте­па­но­ви­ча Ланского.

Живя с мужем в Петер­бур­ге, Вар­ва­ра Ива­нов­на была хозяй­кой лите­ра­тур­но­го сало­на, кото­рый посе­ща­ли В.Л. Пуш­кин, И.И. Дмит­ри­ев, В.А. Жуков­ский, П.А. Вязем­ский, А.С. Пуш­кин, В.Ф. Одо­ев­ский, С.А. Собо­лев­ский и дру­гие вид­ные лите­ра­тур­ные деятели.
в усадь­бе Луки­но-Вари­но, где Лан­ские про­во­ди­ли каж­дое лето, так­же быва­ло бле­стя­щее обще­ство. в аль­бо­ме Вар­ва­ры Ива­нов­ны Лан­ской, хра­ня­щем­ся в ЦГА­ЛИ в Москве, име­ют­ся посвя­щен­ные хозяй­ке сти­хо­тво­ре­ния В.А. Жуков­ско­го, П.А. Вязем­ско­го, В.Ф. Одо­ев­ско­го с при­пис­кой «Вари­но», что под­твер­жда­ет их пре­бы­ва­ние в усадь­бе в 1820‑е годы. хозя­е­ва пере­стро­и­ли в нача­ле XIX века боль­шой двух­этаж­ный камен­ный дом, а ста­рый, дере­вян­ный, сто­яв­ший в пар­ке, при­спо­со­бил под домаш­ний театр. в нем разыг­ры­ва­лись неболь­шие пье­сы и воде­ви­ли с уча­сти­ем хозя­ев, гостей и дво­ро­вых людей. в пар­ке устра­и­ва­лись гуля­нья с музы­кой и иллю­ми­на­ци­ей, кре­стьян­ские девуш­ки и пар­ни води­ли хоро­во­ды, пели пес­ни, пля­са­ли, раз­вле­кая хозя­ев и гостей. днем гости гуля­ли по окрест­но­стям, ката­лись на лод­ках, игра­ли в город­ки и лапту.

Извест­но, что поми­мо теат­ра чета Лан­ских увле­ка­лась и живо­пи­сью — в Петер­бур­ге они бра­ли уро­ки рисо­ва­ния у Оре­ста Ада­мо­ви­ча Кипрен­ско­го; в доме Лан­ских часто быва­ли худож­ни­ки А.О. Орлов­ский, П.Ф. Соко­лов, Я.Я. Рей­хель. так­же Вар­ва­ра Ива­нов­на не была лише­на лите­ра­тур­ных спо­соб­но­стей: в 1847 г. вышли в свет пере­ве­ден­ные ею на фран­цуз­ский язык «Бесе­ды мит­ро­по­ли­та Фила­ре­та по освя­ще­нии хра­ма Пре­свя­той Бого­ро­ди­цы Взыс­ка­тель­ни­цы 559 погиб­ших», состо­яв­ше­го­ся при тюрь­ме пере­сыль­ных аре­стан­тов 23 декаб­ря 1843 г. в Москве. Сер­гей Сте­па­но­вич Лан­ской. из «Глав­ные дея­те­ли осво­бож­де­ния кре­стьян­ства» [Под ред. С.А.Венгерова. СПб.: Брок­гауз – Ефрон, 1903].

Сер­гей Сте­па­но­вич Лан­ской, кста­ти, был вовле­чен в «Союз бла­го­ден­ствия» Алек­сан­дром Нико­ла­е­ви­чем Мура­вье­вым. тогда же он актив­но участ­ву­ет в раз­ра­бот­ке ее зако­но­по­ло­же­ния (Уста­ва), одна­ко в 1821 году из-за раз­но­гла­сий сре­ди чле­нов, орга­ни­за­ция рас­па­лась. Лан­ской выхо­дит из орга­ни­за­ции декаб­ри­стов и не всту­па­ет во вновь создан­ный «Север­ный Союз», цели­ком посвя­щая себя госу­дар­ствен­ной дея­тель­но­сти. этот посту­пок и спас его от кары. во вре­мя вос­ста­ния декаб­ри­стов его в Петер­бур­ге не было. при допро­сах, Мура­вье­вы име­ни Лан­ско­го не назва­ли, и он избе­жал кары.

Еще один забав­ный факт о Сер­гее Сте­па­но­ви­че — род­ствен­ни­ки жены счи­та­ли, что он при­ни­мал уча­стие в сбо­ре средств рус­ски­ми масо­на­ми и отсыл­ке их Гер­це­ну за гра­ни­цу на изда­ние воль­ной рус­ской печа­ти. они обви­ня­ли Лан­ско­го в том, что он, яко­бы, рас­тран­жи­ри­вал при­да­ное жены на масон­ские дела. по сви­де­тель­ству Я.А. Соло­вье­ва: «Лан­ской нико­гда не отсту­пал от сво­их основ­ных убеж­де­ний». Н.С.Лесков в рас­ска­зе «Одно­дум» лает харак­те­ри­сти­ку Лан­ско­го на посту костром­ско­го губер­на­то­ра: «Лан­ской ува­жал в людях чест­ность и спра­вед­ли­вость и сам был добр, а так­же любил Рос­сию и рус­ско­го чело­ве­ка, но пони­мал его бар­ствен­но, как аристократ».освободившись от госу­дар­ствен­ной служ­бы, стра­дав­ший диа­бе­том Лан­ской, уез­жа­ет на лече­ние за гра­ни­цу и там, в 1862 году уми­ра­ет. хоро­нят его в Петер­бур­ге, в некро­по­ле Смо­лен­ской церк­ви, рядом с умер­ши­ми ранее женой и дочерью.в семье Шишо­вых, после­ду­ю­щих вла­дель­цев име­ния Луки­но суще­ство­ва­ло пре­да­ние о том, что С.С. Лан­ской заве­щал выбить на его над­гроб­ной пли­те сти­хо­тво­ре­ние каз­нен­но­го декаб­ри­ста Сер­гея Ива­но­ви­ча Муравьева-Апостола:

«Задум­чив, одинокий
Я по зем­ле прой­ду, незна­е­мый никем,
Лишь пред кон­цом моим,
Вне­зап­но озаренный,
Позна­ет мир, кого лишил­ся он.»

На над­гро­бии его супру­ги Вар­ва­ры Ива­нов­ны была высе­че­на сле­ду­ю­щая надпись:
«Супру­га тай­но­го совет­ни­ка Вар­ва­ра Ива­нов­на Лан­ская, Урож­ден­ная княж­на Одоевская,
Роди­лась 26 июня 1790 года в селе Варине, Скон­ча­лась 9 апре­ля 1845 года в Санкт-Петер­бур­ге». К сожа­ле­нию, оба эти над­гро­бия не сохра­ни­лись. фото­гра­фия над­гро­бия и сереб­ря­ная виньет­ка с гро­ба Вар­ва­ры Ива­нов­ны нахо­дят­ся в кра­е­вед­че­ском музее горо­да Лоси­но-Пет­ров­ско­го. После смер­ти отца сель­цо Вари­но с дерев­ня­ми Асе­е­во, Наза­ро­во и Сить­ко­во пере­хо­дит ко вто­рой доче­ри Лан­ских — Вар­ва­ре Сер­ге­евне и сыну Сте­па­ну Сергеевичу.

По вос­по­ми­на­ни­ям Шишо­вых, в усадь­бе жил сын Лан­ско­го Сте­пан (Сти­ва), кото­рый вел широ­кий образ жиз­ни, про­ма­ты­вая достав­ше­е­ся от отца наслед­ство. Шишо­вы пред­по­ла­га­ют, что Сте­пан Сер­ге­е­вич Лан­ской был одним из про­то­ти­пов Сти­вы Облон­ско­го в романе Л.Н.Толстого «Анна Каре­ни­на». в 1877 году име­ние Луки­но-Вари­но с 659‑ю деся­ти­на­ми зем­ли при­об­рел купец 2‑ой гиль­дии, вла­де­лец Монин­ской шер­сто­т­кац­кой фаб­ри­ки Нико­лай Ива­но­вич Шишов (1837–1892). Шишо­ву доста­лась часть фамиль­ных порт­ре­тов Лан­ских и Одо­ев­ских, рисун­ки и порт­ре­ты, при­над­ле­жа­щие кисти О.А. Кипрен­ско­го, П.Ф. Соко­ло­ва, Орлов­ско­го, Я.Я. Рей­хе­ля, порт­ре­ты и рисун­ки С.С. Лан­ско­го и В.И. Лан­ской. сей­час они нахо­дят­ся в фон­дах Щелы­ков­ско­го и Лоси­но-Пет­ров­ско­го исто­ри­ко-кра­е­вед­че­ско­го музея.

М., ГР. СЕР­ГЕЙ СТЕ­ПА­НО­ВИЧ ЛАН­СКОЙ (* 23.12.1787 † 26.01.1862) [411], действ. тайн, сов., Министр Внут­рен­них Дел, Обер-Камер­гер. Род. 1787, † 1862, янв. 26 [412].

75/62. КН. ИВАН СЕР­ГЕ­Е­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (1769–6.04.1839)

Сын кн. Сер­гея Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го и кнж. Ели­за­ве­ты Алек­се­ев­ны Льво­вой [413], гене­рал-май­ор (1799), шеф 2‑го Каза­чье­го п.

Род. 1769 [414]. 2 февр. 1776 запи­сан фурье­ром в л.-гв. Пре­об­ра­жен­ский полк, 1 янва­ря 1779 пере­пи­сан сер­жан­том в л.-гв. Семе­нов­ский полк, а в сент. 1782 про­из­ве­ден в пра­пор­щи­ки. В февр. 1789 выпу­щен в армию с чином капи­та­на, назна­чен в Софий­ский кара­би­нер­ный полк и опре­де­лен фли­гель-адъ­ютан­том в штат к кня­зю Г.А. Потем­ки­ну-Таври­че­ско­му. Участ­ник Рус­ско-турец­кой вой­ны 1788–1790. Нахо­дил­ся в сра­же­нии при Кау­ша­нах, при оса­де и взя­тии Бен­дер, отли­чил­ся при взя­тии Килии, при оса­де и штур­ме Изма­и­ла. В кам­па­нию 1791 участ­во­вал в сра­же­нии под Мачи­ном. За отли­чие про­из­ве­ден в под­пол­ков­ни­ки и назна­чен коман­ди­ром Укра­ин­ско­го лег­ко­кон­но­го пол­ка. Сра­жал­ся с пол­ком про­тив поль­ских кон­фе­де­ра­тов во вре­мя похо­дов 1792 и 1794. Участ­во­вал в сра­же­нии у Кобри­на и в заня­тии Брест-Литов­ска, за отли­чие при штур­ме Пра­ги (пред­ме­стья Вар­ша­вы) в янв. 1795 пожа­ло­ван в пол­ков­ни­ки [415].

В мар­те 1798 назна­чен коман­ди­ром Софий­ско­го кира­сир­ско­го пол­ка. В февр. 1799 про­из­ве­ден в ген.-майоры и назна­чен шефом Сибир­ско­го дра­гун­ско­го пол­ка. В мар­те 1800 уво­лен в отстав­ку. Вер­нул­ся на служ­бу после вос­ше­ствия на пре­стол импе­ра­то­ра Алек­сандра I и в февр. 1803 назна­чен шефом Ингер­ман­ланд­ско­го дра­гун­ско­го пол­ка. Коман­дуя пол­ком, участ­во­вал в Рус­ско-авст­ро-фран­цуз­ской войне 1805, сра­жал­ся с фран­цу­за­ми под Амштет­те­ном, Вишау и Аустер­ли­цем. В авг. 1806 был назна­чен шефом Нежин­ско­го дра­гун­ско­го пол­ка, затем коман­до­вал бри­га­дой. В апр. 1809 вышел в отставку.

Во вре­мя Оте­че­ствен­ной вой­ны 1812 при­ни­мал дея­тель­ное уча­стие в фор­ми­ро­ва­нии Мос­ков­ско­го опол­че­ния, собрал и обу­чил воен­но­му делу 2‑й пехот­ный полк опол­че­ния и был назна­чен его шефом. Во гла­ве пол­ка участ­во­вал в Боро­дин­ской бит­ве, сра­же­ни­ях под Мало­я­ро­слав­цем, Вязь­мой и Крас­ным. Участ­ник Загра­нич­ных похо­дов рус­ской армии 1813–1814. В кам­па­нию 1813 нахо­дил­ся при оса­де и взя­тии Дан­ци­га. С 1815 в отставке.
Награж­ден рос­сий­ски­ми орде­на­ми – Св. Анны 1‑й ст., Св. Вла­ди­ми­ра 3‑й ст.; золо­тым кре­стом за взя­тие Изма­и­ла, золо­тым ору­жи­ем «За храбрость».

† 1839, апр. 6 [416].

Имел родо­вое поме­стье — село Нико­ла­ев­ское (ок. 100душ), близ Юрье­ва-Поль­ско­го Вла­ди­мир­ской губ. Пер­вая жена, его дво­ю­род­ная сест­ра, Одо­ев­ская Прас­ко­вья Алек­сан­дровнв (1770–1820), при­нес­ла в каче­стве при­да­но­го поме­стье в Яро­слав­ской губ. (1000 душ).

∞, 1°, КНЖ. ПРАС­КО­ВЬЯ АЛЕК­САН­ДРОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 1770 † 9.10.1820). † 1820, окт. 9; погреб. в Алекс.-Нев. Лав­ре [417]. От это­го бра­ка – сын Алек­сандр (1802–1839).

∞, 2°, 15.06.1823, МАРИЯ СТЕ­ПА­НОВ­НА ГРЕ­КО­ВА (* око­ло 1786). Дети от вто­ро­го бра­ка: Иван 1826, Мария 1826–1833, Сер­гей 1828, Нико­лай 1830–1845, Нина 1836, Софья 1836, заму­жем за Масловым.

76/62. КН ФЕДОР СЕР­ГЕ­Е­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 14.04.1771† 5.06.1808)

Стат­ский совет­ник, сын кн. Сер­гея Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го и кнж. Ели­за­ве­ты Алек­се­ев­ны Льво­вой [413].

Род. 1771, апр. 14 [418]. 1778 , янв. 6, рядо­вой л.-гв. Пре­об­ра­жен­ска­го п.; 1781, июля 1, сер­жант л.-гв. Семе­нов­ско­го п. 1790,
февр. 23, фли­гель-адъ­ютант кн. Потем­ки­на-Таври­че­ско­го; 1792, фев. 2, пору­чик. л.-гв. Пре­об­ра­жен­ско­го п.; 1796, янв. 1, капи­тапъ-пору­чикъ; 1796, дек. 17, надворн. сов. Героль­дии; 1797, апр. 29, кол­леж­ский сов.; 1798 , апр. 5, стат. сов.; 1798, мая 5, Дирек­тор Мос­ков. ассиг­на­ци­он. бан­ка [419].

† 1808, июня 6, умер по при­чине неудач­ной опе­ра­ции, погре­бен в Спа­со-Анд­ро­ни­ев­ском мон. в Москве [420].

Начал служ­бу в гвар­дии и в 1790 г. был фли­гель-адъ­ютан­том кня­зя Потем­ки­на. Затем пере­шел на граж­дан­скую служ­бу и с 1798 г. был дирек­то­ром Мос­ков­ско­го Ассиг­на­ци­он­но­го бан­ка. Он

Ж., ЕКА­ТЕ­РИ­НА АЛЕК­СЕ­ЕВ­НА ФИЛИП­ПО­ВА (* 1770‑е † 1848), дочь пра­пор­щи­ка Алек­сея Филип­по­ва и Авдо­тьи Пет­ров­ны, вла­дев­шей дюжи­ной дво­ро­вых и “нажи­том” домом в Москве. Брат Алек­сандр Алек­се­е­вич — губерн­ский сек­ре­тарь, отли­чал­ся дур­ным пове­де­ни­ем; дру­гой дядя – Алек­сей Алек­се­е­вич – слу­жил в Лубян­ском гусар­ском пол­ку кор­не­том, вое­вал с тур­ка­ми, с Напо­лео­ном, слу­жил на Кав­ка­зе. То ли в 1818 г., то ли в 1819 г. Ека­те­ри­на, вто­рич­но вый­дя замуж за отстав­но­го пору­чи­ка Пав­ла Дмит­ри­е­ви­ча Сече­но­ва, чело­ве­ка гру­бо­го и необ­ра­зо­ван­но­го, утра­ти­ла кня­же­ский титул.

77/62. КН. ПЕТР СЕР­ГЕ­Е­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 11.05.1775† 1.02.1801)

сын кн. Сер­гея Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го и кнж. Ели­за­ве­ты Алек­се­ев­ны Льво­вой [413].

Род. 1775, мая 11 [421]. 1799, янв. 4, из пору­чи­ков Кира­сир­ска­го Коро­бьи­на пол­ка пере­ве­ден в кон. гвард. и назна­чен адъ­ютан­том к ген.-лейт. кн. Голи­цы­ну. 1799, про­из­ве­ден в рот­мист­ры [422].

† 1801, фев. 1; гвар­дии рот­мистр, погреб. 28 фев. т. г. в Ал.-Невск. Лав­ре [423].

Холост и б/​д

78/62. КНЖ. АЛЕК­САНДРА СЕР­ГЕ­ЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 12.05.1767 † 28.07.1791)

дочь кн. Сер­гея Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го и кнж. Ели­за­ве­ты Алек­се­ев­ны Льво­вой [413].

∞, АЛЕК­САНДР ФЁДО­РО­ВИЧ ГРИ­БО­ЕДОВ (ум.1830), надв. сов, род­ной брат мате­ри писа­те­ля А.С. Гри­бо­едо­ва (послед­ний, таким обра­зом, при­хо­дил­ся кня­зю В.Ф. Одо­ев­ско­му свой­ствен­ни­ком); доче­ри от это­го бра­ка (дво­ю­род­ные сёст­ры кня­зя Вла­ди­ми­ра Фёдо­ро­ви­ча) были в заму­же­стве: Ели­за­ве­та — за фельд­мар­ша­лом Ива­ном Фёдо­ро­ви­чем Пас­ке­ви­чем, кня­зем Вар­шав­ским, гра­фом Эри­ван­ским, а Софья — за Сер­ге­ем Алек­сан­дро­ви­чем Римским-Корсаковым.

79/62. КНЖ ПРАС­КО­ВЬЯ СЕР­ГЕ­ЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 16.04.1773 † 19.10.1851)

дочь кн. Сер­гея Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го и кнж. Ели­за­ве­ты Алек­се­ев­ны Льво­вой [413]. Род. 1773, апр. 16, † 1851, окт. 19; погреб. в Ал.-Невск. Лав­ре вме­сте с мужем [424].

∞, КН. АЛЕК­САНДР АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ЩЕР­БА­ТОВ (* 1776, † 16.08.1834), ст. сов., сын кн. Алек­сан­да Пет­ро­ви­ча Щер­ба­то­ва (1746-?) и Ели­за­ве­ты Михай­лов­ны Сафо­но­вой [425]. (Его 2‑я жена).

80/62. КНЖ. ЕКА­ТЕ­РИ­НА СЕР­ГЕ­ЕВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 7.06.1787 † 17.02.1851)

дочь кн. Сер­гея Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го и кнж. Ели­за­ве­ты Алек­се­ев­ны Льво­вой [413]. Род. 1787, июня 7, † 1817, фев. 17; погреб. в Мос­ков. Дон­ском мон. [355].

∞, ГАВ­РИ­ИЛ ИВА­НО­ВИЧ ДУРНОВО.

XXIXгенерація від Рюрика

81/73. КН. АЛЕК­САНДР ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 26.11.1802 † 15.08.1839)

Сын Ива­на Сер­ге­е­ви­ча от 1‑года бра­ка с кнж. Прас­ко­вьей Алек­сан­дров­ной. Кор­нет лейб-гвар­дии Кон­но­го пол­ка, поэт, декаб­рист. Полу­чил домаш­нее обра­зо­ва­ние. Зачис­лен на служ­бу в 1815 г. кан­це­ля­ри­стом, в 1818 г. — губерн­ским сек­ре­та­рем, в 1820 г. уво­лил­ся и посту­пил воль­но­опре­де­ля­ю­щим­ся в армию. В 1823 г. про­из­ве­ден в кор­не­ты. Член Север­но­го обще­ства (1825), участ­ник вос­ста­ния 14 декаб­ря 1825 г.. после раз­гро­ма кото­ро­го доб­ро­воль­но явил­ся к петер­бург­ско­му обер-полиц­мей­сте­ру (16.12.1825) и был поме­щен в каме­ре № 16 Алек­се­ев­ско­го раве­ли­на Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти. Осуж­ден по IV раз­ря­ду и по кон­фир­ма­ции 10 июля 1826 г. при­го­во­рен к каторж­ным рабо­там сро­ком на 12 лет. 22 авгу­ста 1826 г. срок был сокра­щен до 8 лет. После при­го­во­ра ему было раз­ре­ше­но сви­да­ние с отцом. 30 мар­та 1827 г. достав­лен в Читин­ский острог. По ука­зу 8 нояб­ря 1832 г. направ­лен на посе­ле­ние на Тель­мин­скую казен­ную фаб­ри­ку Иркут­ской губер­нии, отку­да 2 апре­ля 1833 г. напи­сал Нико­лаю I пись­мо о сво­ем рас­ка­я­нии и с прось­бой о поми­ло­ва­нии. С 1833 г. нахо­дил­ся в селе Ела­ни Иркут­ской губер­нии, где постро­ил себе дом. 23 мая 1836 г. по ука­за­нию Нико­лая I (по хода­тай­ству отца, под­дер­жан­но­му кня­зем И. Ф. Пас­ке­ви­чем) пере­ве­ден в г. Ишим Тоболь­ской губер­нии. В 1837 г. опре­де­лен рядо­вым в Кав­каз­ский отдель­ный корпус.

Умер в Псе­зуа­ле на Кав­ка­зе от маля­рии во вре­мя экс­пе­ди­ции на восточ­ный берег Чер­но­го моря, про­из­ве­ден­ный в офи­це­ры [426].

Сти­хи, напи­сан­ные Алек­сан­дром Ива­но­ви­чем до 1825 г., почти не сохра­ни­лись. После 1825 г. в его твор­че­стве зву­чит тема вер­но­сти преж­ним иде­а­лам: сти­хо­тво­ре­ние «Струн вещих пла­мен­ные зву­ки...» (1827; ответ на извест­ное «Посла­ние в Сибирь» А. С. Пуш­ки­на) и др. 55

— поэт (1803—1839). Полу­чив пре­крас­ное домаш­нее обра­зо­ва­ние, О. слу­жил в лейб-гвар­дии кон­ном пол­ку. За уча­стие в собы­ти­ях 14 декаб­ря 1825 г. был сослан в Сибирь (Чиь­тин­ский и Пет­ров­ский острог, с 1833 г. на посе­ле­нии в Иши­ме), в 1837 г. пере­ве­ден на Кав­каз рядо­вым в ниже­го­род­ский дра­гун­ский полк и здесь через два года умер, опла­ки­ва­е­мый не толь­ко това­ри­ща­ми, но и все­ми знав­ши­ми его рядо­вы­ми и гор­ца­ми. Лер­мон­тов почтил его память пре­лест­ным сти­хо­тво­ре­ни­ем, живо харак­те­ри­зу­ю­щим лич­ность О.: «Я знал его: мы стран­ство­ва­ли с ним»... Он имел репу­та­цию умно­го, обра­зо­ван­но­го и бла­го­род­но­го чело­ве­ка; неко­то­рые назы­ва­ли его даже «хри­сто­по­доб­ной» лич­но­стью. Он был очень дру­жен с Гри­бо­едо­вым, на кото­ро­го имел зна­чи­тель­ное вли­я­ние. О. при­над­ле­жит к вто­ро­сте­пен­ным поэтам Пуш­кин­ско­го пери­о­да; почти все его сти­хо­тво­ре­ния отно­сят­ся ко вре­ме­ни после 1825 г. и пото­му носят эле­ги­че­ский харак­тер; в них слы­шат­ся скорбь о стра­да­ни­ях чело­ве­ка, при­зыв к мило­сер­дию и люб­ви. Сам поэт смот­рел на поэ­зию, как на «анге­ла-уте­ши­те­ля», и чер­пал в ней «все радо­сти, усла­ду скорб­ных дней» («Поэ­зия»). Хотя О. свои сти­хо­тво­ре­ния толь­ко гово­рил, и боль­шей частью экс­пром­том, а запи­сы­ва­ли их его дру­зья, но мно­гие из них отли­ча­ют­ся глад­ко­стью сти­ха и худо­же­ствен­но­стью обра­зов, все — искрен­но­стью чув­ства. При его жиз­ни в печа­ти появи­лась толь­ко пье­са «Сен-Бер­нард» («Совре­мен­ник», 1838, Х т.), а все осталь­ные — после его смер­ти, в раз­ных жур­на­лах. В 1862 г. были напе­ча­та­ны в Лейп­ци­ге его сти­хо­тво­ре­ния (17) отдель­ной книж­кой. В 1883 г. барон Розен пред­при­нял новое изда­ние и внес в него до 46 пьес, вклю­чив сюда и самое круп­ное про­из­ве­де­ние О., изоб­ра­жа­ю­щее рус­скую ста­ри­ну — поэ­му «Василь­ко», впер­вые напе­ча­тан­ную в «Рус­ском Архи­ве» (1882, XXXIII т.). В этом же изда­нии поме­ще­на и био­гра­фия поэта. См. так­же ст. А. Н. Сирот­ки­на, «Князь А. И. О.» («Исто­ри­че­ский Вест­ник», 1883, № 5).
В. Р—в.
{Брок­гауз}
Одо­ев­ский, князь Алек­сандр Ива­но­вич (26.11.1802—15.8.1839). — Кор­нет л.-гв. Кон­но­го пол­ка. Поэт.
Отец — гене­рал-май­ор кн. Ив. Серг. Одо­ев­ский (1769—6.4.1839), мать — княж. Праск. Алек­сан­дров­на Одо­ев­ская (дво­ю­род­ная сест­ра отца, ум. 9.10.1820). Вос­пи­ты­вал­ся дома, зачис­лен на служ­бу в Каби­нет е. в. кан­це­ля­ри­стом — 11.2.1815, губ. сек­ре­тарь — 31.12.1818, уво­лен — 1820, посту­пил на пра­вах воль­но­опре­де­ля­ю­ще­го­ся унтер-офи­це­ром в л.-гв. Кон­ный полк — 1.10.1821, при­знан в дво­рян­ском досто­ин­стве и вслед­ствие пове­ле­ния цеса­ре­ви­ча Кон­стан­ти­на Пав­ло­ви­ча про­из­ве­ден в юнке­ры — 4.11.1821, эстан­дарт-юнкер — 1. 5.1822, кор­нет — 23.2.1823. Друг А. С. Гри­бо­едо­ва, А. А. Бес­ту­же­ва и К. Ф. Рыле­е­ва (см.). За ним в Яро­слав­ской и Воло­год­ской губ. 371 душа.
Член Север­но­го обще­ства (1825), участ­ник вос­ста­ния на Сенат­ской площади.
Доб­ро­воль­но явил­ся к петер­бург­ско­му обер-полиц­мей­сте­ру А. С. Шуль­ги­ну — 16.12.1825; 17.12 поме­щен в Пет­ро­пав­лов­скую кре­пость («Оду­ев­ско­го поса­дить в Алек­се­ев­ском раве­лине») в № 16 Алек­се­ев­ско­го равелина.
Осуж­ден по IV раз­ря­ду и по кон­фир­ма­ции 10.7.1826 при­го­во­рен в каторж­ную рабо­ту на 12 лет, срок сокра­щен до 8 лет — 22.8.1826. После при­го­во­ра оста­вал­ся в Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти, с Высоч. соиз­во­ле­ния (5.9.1826 в Москве) отцу его было раз­ре­ше­но сви­да­ние с сыном. Отправ­лен в Сибирь — 2.2.1827 (при­ме­ты: рост 2 арш. 7⅞ верш., «лицо белое, про­дол­го­ва­тое, гла­за тем­но-карие, нос остр, про­дол­го­ват, воло­сы на голо­ве и бро­вях тем­но-русые, на левой бро­ви неболь­шой шрам от кон­ско­го уши­ба»), достав­лен в Читин­ский острог — 20.3.1827, напи­сал ответ («Струн вещих пла­мен­ные зву­ки...») на сти­хо­твор­ное посла­ние А. С. Пуш­ки­на к декаб­ри­стам в Сибирь, при­был в Пет­ров­ский завод в сент. 1830. По ука­зу 8.11.1832 обра­щен на посе­ле­ние в Тель­мин­скую казен­ную фаб­ри­ку Иркут­ской губ., отку­да 2.4.1833 напи­сал Нико­лаю I пись­мо о сво­ем рас­ка­я­нии с прось­бою о про­ще­нии. С 1833 нахо­дил­ся в с. Ела­ни Иркут­ской губ., где постро­ил себе дом, а отту­да с Высоч. раз­ре­ше­ния 23.5.1836 по хода­тай­ству отца, под­дер­жан­но­му кн. И. Ф. Пас­ке­ви­чем, пере­ве­ден в Ишим Тоболь­ской губ. При отъ­ез­де из Ела­ни «все домо­об­за­ве­де­ние свое» Пере­дал 20.9. 1836 декаб­ри­сту В. И. Штейн­гей­лю (см.). По Высоч. пове­ле­нию (пись­мо воен­но­го мин. гр. Чер­ны­ше­ва 21.7.1837) опре­де­лен рядо­вым в Кав­каз­ский отдель­ный корп., при­чем раз­ре­ше­но от Каза­ни сле­до­вать к месту назна­че­ния на поч­то­вых с жан­дар­мом, зачис­лен в Ниже­го­род­ский драг. полк — 7.11.1837. Был бли­зок с М. Ю. Лер­мон­то­вым, слу­жив­шим с ним в одном пол­ку. Лер­мон­тов посвя­тил Одо­ев­ско­му сти­хо­тво­ре­ние «Памя­ти А. И. Одо­ев­ско­го», в 1839 в Пяти­гор­ске позна­ко­мил­ся с Н. П. Ога­ре­вым. Умер в Псе­зу­а­пе от маля­рии во вре­мя экс­пе­ди­ции на восточ­ный берег Чер­но­го моря.
ВД, II, 239—274; ЦГА­ОР, ф. 109, 1 эксп., 1826 г., д. 61, ч. 86.
Одо­ев­ский, князь Алек­сандр Ива­но­вич [1802—1839] — поэт-декаб­рист. Полу­чил хоро­шее домаш­нее обра­зо­ва­ние. Слу­жил кор­не­том лейб-гвар­дии кон­но­го пол­ка. На поч­ве лит-ых инте­ре­сов сбли­зил­ся с А. Бес­ту­же­вым-Map­лин­ским и Рыле­е­вым. Был при­нят пер­вым в Север­ное обще­ство декаб­ри­стов. Поли­ти­че­ские взгля­ды О. доволь­но уме­рен­ны; одна­ко он был увле­чен роман­ти­кой заго­во­ра и при­нял уча­стие в вос­ста­нии 14 декаб­ря. Неко­то­рая «слу­чай­ность» декаб­риз­ма О. выра­зи­лась в его быст­ром рас­ка­я­нии во вре­мя след­ствия и в после­ду­ю­щем твор­че­стве, идео­ло­ги­че­ски сто­я­щем доволь­но дале­ко от декаб­рист­ских настро­е­ний. Осуж­ден­ный по IV раз­ря­ду на 12 лет катор­ги, О. отбы­вал заклю­че­ние в Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти, Чите и Пет­ров­ском заво­де, в 1832 был выпу­щен на посе­ле­ние, а в 1837 в поряд­ке «мило­сти» пере­ве­ден рядо­вым на Кав­каз, где и погиб от лихорадки.

Печа­тал­ся О. при жиз­ни очень мало, сти­хов сво­их по боль­шей части не запи­сы­вал, и они сохра­ни­лись в основ­ном в спис­ках, не все­гда досто­вер­ных. По боль­шей части это неболь­шие лири­че­ские про­из­ве­де­ния с ярко выра­жен­ной рели­ги­оз­но-фило­соф­ской роман­ти­кой и пат­ри­о­ти­че­ской окрас­кой. В сти­хах после­де­кабрь­ско­го пери­о­да встре­ча­ет­ся и налет пан­сла­виз­ма («Сла­вян­ские девы»). Харак­тер­но для О. любо­ва­ние рус­ской ста­ри­ной (поэ­ма «Василь­ко» и др.), сбли­жа­ю­щее его с тема­ти­кой Рыле­е­ва и дру­гих декаб­ри­стов. Но в то вре­мя как послед­ние иска­ли в рус­ском про­шлом образ­цов «граж­дан­ско­го муже­ства» и интер­пре­ти­ро­ва­ли его в плане бур­жу­аз­но-наци­о­на­ли­сти­че­ско­го созна­ния, О., отдав недол­гую дань инте­ре­су к ново­го­род­ским воль­но­стям, вос­пе­вал в даль­ней­шем еди­не­ние во имя «роди­ны», един­ство древ­ней Руси и т. п. Даже пре­бы­ва­ние в тюрь­ме и на катор­ге, изме­нив его лич­ную жизнь, отра­зи­лось в его твор­че­стве лишь как моти­ви­ров­ка роман­ти­че­ской гру­сти, близ­кой к позд­ней­шим моти­вам лер­мон­тов­ской поэ­зии. В сти­хах 30‑х гг. О. часто про­слав­лял царя, «воз­вы­шен­ный урок само­дер­жа­вия», а свои коло­ни­аль­ные впе­чат­ле­ния (Сибирь, Гру­зия) пере­да­вал в шови­ни­сти­че­ском, вели­ко­дер­жав­ном духе. Так. обр. мож­но уста­но­вить идей­ную бли­зость Одо­ев­ско­го 30‑х гг. к дво­рян­ским поэтам типа Язы­ко­ва, в свое вре­мя так­же пере­жив­ше­го пери­од «воль­но­лю­бия» (отказ от послед­не­го после декабрь­ско­го раз­гро­ма в той или иной мере харак­те­рен и для части декабристов).
По мастер­ству Одо­ев­ский был сре­ди декаб­ри­стов круп­ней­шим после Рыле­е­ва поэтом. Граж­дан­ские моти­вы в его твор­че­стве доволь­но сла­бы; свя­зы­ва­е­мые же с его име­нем рево­лю­ци­он­ные «Ответ декаб­ри­стов Пуш­ки­ну» и «При изве­стии о поль­ской рево­лю­ции» при­пи­сы­ва­ют­ся ему без точ­ных осно­ва­ний; если они и при­над­ле­жат О., то напи­са­ны в резуль­та­те слу­чай­но­го подъ­ема и харак­тер­ны боль­ше для настро­е­ний его тюрем­ных това­ри­щей, чем для твор­че­ства О. В твор­че­стве О. наи­бо­лее при­ме­ча­тель­ным явля­ет­ся пери­од ссыл­ки; лири­ка этой поры пол­на моти­вов рели­ги­оз­но­го отре­че­ния, оди­но­че­ства, рефлек­сии и пр. Это дела­ет О. в извест­ном смыс­ле одним из харак­тер­ных пред­ше­ствен­ни­ков лер­мон­тов­ской поэзии.

Биб­лио­гра­фия: I. Собра­ние сти­хо­тво­ре­ний О. было выпу­ще­но впер­вые в 1862 в Лейп­ци­ге (Собр. сти­хо­тво­ре­ний декаб­ри­стов, т. II), но заклю­ча­ло все­го 17 про­из­ве­де­ний. Зна­чи­тель­но пол­нее изда­ние (Пол­ное собр. сти­хо­тво­ре­ний, СПб, 1883) декаб­ри­ста А. Е. Розе­на, пере­пе­ча­тан­ное Маза­е­вым (Сочи­не­ния А. И. Одо­ев­ско­го, СПб, 1893, с допол­не­ни­ем двух кри­ти­че­ских ста­тей О.) и в 1913 В. Поссе. Допол­не­ние к это­му собра­нию было изда­но И. А. Куба­со­вым в кн. «Декаб­рист А. И. Одо­ев­ский и вновь най­ден­ные его сти­хо­тво­ре­ния», П., 1922. Пись­ма О. пуб­ли­ко­ва­лись в «Рус­ском архи­ве», 1885, кн. І; в «Рус­ской ста­рине», 1904, кн. II; сб. «Декаб­ри­сты на катор­ге и в ссыл­ке», М., 1925 (Саку­лин П., А. И. Одо­ев­ский в неиз­дан­ных пись­мах); Пол­ное собра­ние сти­хо­тво­ре­ний и писем, ред. Куба­со­ва и Д. Бла­го­го, «Academia», 1934.
II. Кот­ляpев­ский Н. А., Декаб­ри­сты, А. И. Одо­ев­ский и А. А. Бес­ту­шев-Мар­лин­ский, СПб, 1907; Пере­се­лен­ков С., Кн. А. И. Одо­ев­ский, «Рус­ский био­гра­фи­че­ский сло­варь», СПб, 1908; Гуд­зий Н. К., Поэты-декаб­ри­сты, «Катор­га и всыл­ка», 1925, № 8; След­ствен­ное дело Одо­ев­ско­го опуб­ли­ко­ва­но в изда­нии «Вос­ста­ние декаб­ри­стов. Мате­ри­а­лы», т. II, Гиз, М. — Л., 1926.
III. Вос­ста­ние декаб­ри­стов, сост. Н. М. Чен­цов, ред. Н. К. Пик­са­но­ва, Гиз., М. — Л., 1929.

82/75. КН. СЕР­ГЕЙ ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (18.07.1828-?)

Род. 1828. дек. 18. [427]. При­няв духов­ное зва­ние, взял имя Иван. Окон­чил Смо­лен­скую Духов­ную семи­на­рию в 1849. С 1851 — свя­щен­ник хра­ма Рож­де­ства Бого­ро­ди­цы и Св. Нико­лая Чудо­твор­ца в с. Оста­ше­во Вязем­ско­го уез­да Смо­лен­ской губер­нии, а с 1865 — еще и один из бла­го­чин­ных Вязем­ско­го уез­да. При нем в 1866на сред­ства поме­щи­цы Ели­за­ве­ты Сте­па­нов­ны Дядь­ко­вой, вдо­вы пору­чи­ка, был соору­жён новый камен­ный храм на месте дере­вян­но­го, постро­ен­но­го в 1761 поме­щи­ком Гри­го­ри­ем Ива­но­ви­чем Вожен­ским. Был заве­ду­ю­щим и зако­но­учи­те­лем цер­ков­но-при­ход­ских школ в с. Оста­ше­во и в д. Рудулево

83/75. КН. НИКО­ЛАЙ ИВА­НО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 25.07.1830 † 1845)

Сын Сын Ива­на Сер­ге­е­ви­ча от вто­ро­го бра­ка. Род. 1830, июля 25 [428]. Поме­щик с. Ново­ни­коль­ско­го, Юрьев­ска­го у. [429].

† 1845 [405]

84/75. КНЖ. МАРИЯ ИВА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 14.11.1833 † 1866)

в 1879 г., со схо­жим про­ше­ни­ем на Высо­чай­шее имя обра­тил­ся и Г.Г. Гри­го­рьев, жена­тый, как гово­ри­лось выше, на княжне Марии Ива­новне Одо­ев­ской (умер­шей в 1866 г.) — род­ной сест­ре С.И. Мас­ло­вой и Н.И. Нови­ко­вой. Ссы­ла­ясь на неод­но­крат­ное выра­же­ние жела­ния само­го покой­но­го кня­зя В.Ф. Одо­ев­ско­го, он про­сил раз­ре­шить при­со­еди­нить фами­лию, герб и титул кня­зя Одо­ев­ско­го к фами­лии и гер­бу сво­е­го стар­ше­го сына Алек­сандра и име­но­вать­ся послед­не­му кня­зем Одо­ев­ским-Гри­го­рье­вым. Одна­ко это про­ше­ние было остав­ле­но без удовлетворения.

М., ГРИ­ГО­РИЙ ГРИ­ГО­РЬЕ­ВИЧ ГРИ­ГО­РЬЕВ, вне­брач­ный сын гра­фа Гри­го­рия Вла­ди­ми­ро­ви­ча Орло­ва, оло­нец­кий губер­на­тор, тай­ный советник

85/75. КНЖ. НИНА ИВА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 5.04.1836)

Род. 1836, апр. 5 [430].

∞, ..... ..... НОВИ­КОВ, колл. ассесор.

86/75. КНЖ. СОФИЯ ИВА­НОВ­НА ОДО­ЕВ­СКАЯ (* 28.01.1828)

Дочь Ива­на Сер­ге­е­ви­ча. Род. 1828. янв. 28 [430].

В свя­зи с без­дет­но­стью кня­зя Вла­ди­ми­ра Федо­ро­ви­ча дво­ю­род­ные сёст­ры покой­но­го кня­зя — еди­но­кров­ные сёст­ры кня­зя Алек­сандра Ива­но­ви­ча Одо­ев­ско­го, поэта и декаб­рис та, вдо­ва гвар­дии рот­мис тра Софья Ива­нов­на Мас­ло­ва и жена кол­леж­ско­го асес­со­ра Нина Ива­нов­на Нови­ко­ва (рож­дён­ные княж­ны Одо­ев­ские) обра­ти­лись с про­ше­ни­ем на Высо­чай­шее имя с прось­бой раз­ре­шить сыну пер­вой из них — штаб-рот­мист­ру лейб-гвар­дии Кон­но­го пол­ка Нико­лаю Нико­ла­е­ви­чу Мас­ло­ву при­со­еди­нить к его гер­бу и фами­лии герб, титул и фами­лию угас­ше­го кня­же­ско­го рода. В ответ на это про­ше­ние после­до­вал Имен­ной Высо­чай­ший указ от 30 июня 1878 г.: Н.Н. Мас­ло­ву было доз­во­ле­но име­но­вать­ся впредь кня­зем Одо­ев­ским-Мас­ло­вым с тем, что­бы герб, титул и фами­лия кня­зей Одо­ев­ских пере­хо­ди­ла толь­ко к стар­ше­му в роде из его потомков.

∞, НИКО­ЛАЙ МАС­ЛОВ, гв. ромистр; её сыну Нико­лаю Высо­чай­шим ука­зом от 30 июня 1878 доз­во­ле­но при­со­еди­нить к сво­ей фами­лии и гер­бу фами­лию, герб и титул угас­ше­го рода кня­зей Одо­ев­ских и име­но­вать­ся кня­зем Одо­ев­ским-Мас­ло­вым [431].

87/76. КН. ВЛА­ДИ­МИР ФЕДО­РО­ВИЧ ОДО­ЕВ­СКИЙ (* 30.07.1803 † 27.02.1869)

Тай­ный сов., сена­тор, рус­ский писа­тель, фило­соф, педа­гог, музы­каль­ный кри­тик. Послед­ний пред­ста­ви­тель древ­не­го кня­же­ско­го рода. Род. 1804, июля 30 [432]. Обра­зо­ва­ние полу­чил в Мос­ков­ском уни­вер­си­тет­ском бла­го­род­ном пан­си­оне (1816–1822). В 1823–1825 гг. был пред­се­да­те­лем орга­ни­зо­ван­но­го им Обще­ства любо­муд­рия. В 1824–1825 гг. вме­сте с В. К. Кюхель­бе­ке­ром изда­вал аль­ма­нах «Мне­мо­зи­на»; в 1827- 1829 гг.- один из основ­ных дея­те­лей жур­на­ла «Мос­ков­ский вест­ник», был соред акто­ром пуш­кин­ско­го «Совре­мен­ни­ка». В 1826 г. пере­ехал в Петер­бург. С 1846 г. — помощ­ник дирек­то­ра Пуб­лич­ной биб­лио­те­ки и дирек­тор Румян­цев­ско­го музея; с 1861 г. — сена­тор в Москве. Обще­ствен­ная дея­тель­ность его весь­ма раз­но­об­раз­на: он был одним из созда­те­лей и глав­ных дея­те­лей бла­го­тво­ри­тель­но­го Обще­ства посе­ще­ния бед­ных, изда­те­лем жур­на­ла для кре­стьян «Сель­ское чте­ние». актив­но высту­пал с под­держ­кой реформ 1860‑х гг. и др..
В худо­же­ствен­ном твор­че­стве Вла­ди­мир Федо­ро­вич высту­пал как про­дол­жа­тель тра­ди­ций про­све­ти­тель­ной сати­ры и как при­знан­ный мастер фан­та­сти­че­ских роман­ти­че­ских повестей.

Он так­же явил­ся одним из осно­во­по­лож­ни­ков рус­ско­го клас­си­че­ско­го музы­ко­зна­ния. Был пер­вым истол­ко­ва­те­лем твор­че­ства М. И. Глин­ки, про­па­ган­ди­ро­вал про­из­ве­де­ния А. Н. Вер­стов­ско­го, А. Н. Серо­ва и дру­гих, обос­но­вы­вал наци­о­наль­ную само­быт­ность рус­ской музы­ки. Ему при­над­ле­жат иссле­до­ва­ния в обла­сти народ­ной пес­ни и древне-рус­ской цер­ков­ной музы­ки. Ряд ста­тей был посвя­щен твор­че­ству В. А. Моцар­та, Л. Бет­хо­ве­на, Г. Бер­ли­о­за, Р. Ваг­не­ра. Участ­во­вал в дея­тель­но­сти Рус­ско­го музы­каль­но­го обще­ства, в созда­нии Петер­бург­ской и Мос­ков­ской кон­сер­ва­то­рий. Автор ряда музы­каль­ных сочинений.

Вла­ди­мир Федо­ро­вич — один из вид­ных рус­ских педа­го­гов XIX в., автор ряда учеб­ни­ков, мно­го­чис­лен­ных мето­ди­че­ских сочи­не­ний и настав­ле­ний и т. д.

† 1869. фев. 27; погреб, въ Тро­и­це-Серг. Лав­ре [433].
Брак Вла­ди­ми­ра Фёдо­ро­ви­ча был без­дет­ным, и по кон­чине кня­зя — послед­не­го кня­зя Одо­ев­ско­го, остав­ше­го­ся к это­му вре­ме­ни, — этот древ­ний и слав­ный род пресёкся.

Ж., ОЛЬ­ГА СТЕ­ПА­НОВ­НА ЛАН­СКАЯ (* 11.01.1797 † 18.05.1872), дочь гоф­мар­ша­ла Сте­па­на Сер­ге­е­ви­ча Лан­ско­го и Марии Васи­льев­ны (урож­дён­ной Шати­ло­вой), род­ной сест­ре дей­стви­тель­но­го тай­но­го совет­ни­ка, мини­стра внут­рен­них дел (с 1855), обер-камер­ге­ра гра­фа Сер­гея Сте­па­но­ви­ча Лан­ско­го, в свою оче­редь жена­то­го на княжне Вар­ва­ре Ива­новне Одо­ев­ской, доче­ри упо­мя­ну­то­го выше кня­зя Ива­на Ива­но­ви­ча, дво­ю­род­ной сест­ре отца кня­зя Вла­ди­ми­ра Фёдо­ро­ви­ча и дво­ю­род­ной сест­ре гене­ра­ла от кава­ле­рии Пет­ра Пет­ро­ви­ча Лан­ско­го, женив­ше­го­ся на вдо­ве А.С. Пуш­ки­на, Ната­лии Нико­ла­евне (урож­дён­ной Гон­ча­ро­вой). Похо­ро­не­ны на клад­би­ще Дон­ско­го мона­сты­ря в Москве, уча­сток 3.

б/​д

Скрипторий

№ 1.

[1481].I.26, в лѣт 6989 ген(варя) 26 д(е)нь, индик. Виль­но. Ново­силь­ский и одо­ев­ский князь Миха­ил Ива­но­вич вме­сте с бра­том кня­зем Федо­ром Ива­но­ви­чем и бра­та­ни­чем кня­зем Ива­ном Васи­лье­ви­чем при­ся­га­ют слу­жить коро­лю Поль­ши, в.к.л. Кази­ми­ру и ого­ва­ри­ва­ют усло­вия службы.

М(и)л(о)стью Б(о)жьею и г(о)с(по)д(а)рѧ Кази­ми­ра, королѧ поль­ско­го и вели­ко­го кн(я)зѧ литов­ско­го и рус­ко­го и кнѧ­же­ти прус­ко­го и жомо­ить­ско­го | и иных.
Язъ, кн(я)зь Миха­и­ло Ива­но­вич Ново­силь­скии и Ѡдо­евъскии и съ сво­им бра­том съ кн(я)земъ Федо­ром Ива­но­ви­чем и съ сво­им | бра­то­ни­чем съ кн(я)земъ Ива­ном Васи­лье­ви­чем били есмо челом коро­лю є Кази­ми­ру, г(о)с(по)д(а)рю вели­ко­му кня­зю, абы нас при­нѧл | у служ­бу. И г(о)с(по)д(а)рь король и вели­кии кн(я)зь нас, слуг сво­их поже­лал при­нѧт у служ­бу по дѧди сво­е­го, вели­ко­го кн(я)зѧ | Вито­вто­ву докончанью.
А нам ему слу­жи­ти вѣр­но во всем | без всѧкоя хит­ро­сти и во всем послуш­ним быти.
А ему | нас во ч(е)сти и въ жало­ва­ньи и въ докон­ча­ньи дер­жа­ти, как дѧдѧ его, вели­кии кн(я)зь Вито­втъ дѣда наше­го | дер­жал и ѡтцевъ наших, и нас во ч(е)сти и въ жалованьи.
А полѣт­ное нам дава­ти по старинѣ.
А быти нам по коро|левои и вели­ко­го кн(я)зѧ воли Казимировои.
А с ким будет мирен король и вели­кии кн(я)зь Кази­миръ, ино и мы с тым | мир­ны. А с ким король и вели­кии кн(я)зь Кази­миръ не миренъ, ино и мы с тым не мирны.
А коро­лю и вели­ко­му кн(я)зю | Кази­ми­ру боро­ни­ти нас ѡт всѧко­го, как и своего.
А без коро­ле­вы и вели­ко­го кн(я)зѧ Кази­ми­ро­вы воли нам ни с ким не до|канчивати, ани пособ­лѧти никому.
А нѣшто нико­то­ры­ми дѣлы што Б(о)гъ измыс­лит над коро­лем и вели­ким кн(я)земъ | Кази­ми­ром, ино нам и нашим дѣтем слу­жи­ти коро­ле­ви, и дѣтем, и Литов­скои зем­ли, хто будет вели­ким кн(я)земъ | на Литов­скои зем­ли. А што Б(о)гъ учи­нит над нами, ино по нашем живо­тѣ коро­лю и вели­ко­му кн(я)зю Кази­ми­ру | дѣтем нашим слу­жи­ти к Литов­скои зем­ли, а по его живо­тѣ дѣтем его, хто будет г(о)с(по)д(а)ремъ на вели­ком литовъ|ском кнѧженьи.
А по коим дѣлом Б(о)жьим ѡдно­ва над наши­ми дѣт­ми Б(о)гъшто учи­нит: не будет ѡт рода наше­го, ино зе|мли не ѡтсту­пи­ти нашеи ѡт Вели­ко­го кнѧ­же­ства Литовского.
А хто сѧ ѡста­нет по нашем живо­тѣ детеи | наших , и коро­лю и вели­ко­му кн(я)зю Кази­ми­ру съ ѡтч­инъ наших ихъ не руши­ти, а въ зем­ли, и въ воды, и въ ѡтчи|ны наши сѧ ему не въсту­па­ти, поколь рубежь Ново­силь­скои и Ѡдо­ев­скои зем­ли, ѡпроч того, што изда|вна ѡтшло.
А и дѣтем его, хто будет на Литов­скои зем­ли г(о)с(по)д(а)ремъ,наших детеи не руши­ти, а и прав­ду и запи­си | такии жь ему нам и нашим дѣтем дати. А хто не въс­хо­чет имъ прав­ды и докон­ча­нья тако­же дати, а по то|му жь ихъ не вос­хо­чет дер­жа­ти, как король и вели­кии кн(я)зь Кази­миръ, ино с нас цело­ва­нье долов, а нам волѧ. |
А суд и спра­ва коро­лю и вели­ко­му кн(я)зю Кази­ми­ру дава­ти нам ѡ всих дѣлех чисто без пере­во­да. А съе­хав­сѧ судям | коро­ле­вым и вели­ко­го кн(я)зѧ с наши­ми судя­ми суди­ти, цело­вавъ кр(е)стъ, без вся­кия хит­ро­сти въ пра|вду на ѡбѣ сто­ронѣ. А ѡ што сопрут­сѧ суди ѡ кото­рых дѣлех, ино поло­жи­ти нам на г(о)с(по)д(а)рѧ, на королѧ и вели­ког | кн(я)зѧ Кази­ми­ра. И ѡни едут перед королѧ и вели­ко­го кн(я)зѧ. А кого ѡбви­нит, то судямъ не надобѣ, а винова|тыи исте­ць заплатит.
А съ вели­ким кн(я)земъ мос­ков­ским, и с вели­ким кн(я)земъпереславъским, и с вели­ким кн(я)зем | пронь­ским, хто нь будет тая вели­кая кня­же­нья дер­жа­ти, с тыми нам суд свои имѣти по ста­ринѣ. А чего | межи себе не упра­вим с тыми вели­ки­ми кн(я)зьми у докан­ча­ньи, ино коро­лю за то сто­я­ти и управ­лѧти, | коли ты [sic] три кн(я)зи вели­кии верху­пи­са­ныи с коро­лем и вели­ким кн(я)земъ будут у докан­ча­ни, или съ его сыном, или | съ его намест(ни)ком1, кото­рыи будеть после его дер­жа­ти вели­кое кнѧ­же­нье литовское.
И ѡ чем коли сами про|межи себе кн(я)зи ново­силь­скии и ѡдо­ев­скии сопрем­сѧ, и нам поло­жи­ти на сво­е­го г(о)с(по)д(а)рѧ,королѧ и вели­ко­го кн(я)зѧ | Кази­ми­ра. И коро­лю и вели­ко­му кн(я)зю Кази­ми­ру межи нас то управити.
А на сем на всем я, кн(я)зь Миха­и­ло | Ива­но­вич и съ сво­им бра­том съ кн(я)земъ Федо­ром Ива­но­ви­чем и съ сво­им бра­то­ни­чем съ кн(я)земъ Ива­ном Васи­лье­ви­чем | цело­ва­ли есмо ч(е)стныи кр(е)стъ сво­е­му г(о)с(по)д(а)рю, коро­лю и вели­ко­му кн(я)зю Казимиру.
А по сеи намъ гра­мо­тѣ | правити.
А псан у Вил­ни в лѣт 6989 ген(варя) 26 д(е)нь, индик 14.
А при том были бояре наши Сте­пан Бори­со­вич, а Иван Мат­фѣе­вич, | а Миха­и­ло Ѡлек­сан­дро­вич, а Федоръ Ива­но­вич, а [Григор]еи2 Ива­но­вич, а Гри­го­реи Ива­но­вич, а Дани­ло Ст[епанович].3

1 В ори­ги­на­ле: намест­ком. 2 Заклад­кой для печа­ти засло­не­ны 4–5 букв (вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся по пуб­ли­ка­ции А. В. Каза­ко­ва). 3 Заклад­кой для печа­ти засло­не­ны несколь­ко букв. Сте­па­но­вич (по пуб­ли­ка­ции А. В. Казакова).

О.Л. Fontes historiae Magni Ducatus Lithuaniae; starbel​.by/​d​o​k​/​d​1​2​7​.​htm, 2010.XI.08, 2018.VII.

№ 2.

Пись­мо Свид­ри­гай­ла из Смо­лен­ска вели­ко­му маги­стру Тев­тон­ско­го орде­на от 25 апре­ля 1434 года.

25 апре­ля (в день св. Филип­па и Иако­ва) писал Свит­ри­гай­ло к Гро­смей­сте­ру из Смо­лен­ска: что доб­рые, вер­ные и искрен­ние дру­зья его в Поль­ше и Лит­ве, рав­но и под­да­ные его, на гра­ни­це нахо­дя­щи­е­ся, уве­до­ми­ли его о наме­ре­нии поля­ков, в Тро­и­цын день истре­бить огнём, мечём или голо­дом зам­ки его Лавцк (здесь, Луцк) и Кре­ме­нец, и соеди­нясь с литов­ца­ми, напасть на его зем­ли. Что Вое­во­да его Неми­ра (в Коце­бу «Неми­за»), намест­ник Брян­ский, при­был к нему от татар­ско­го Хана Сеид Ахме­та вме­сте с вели­ким кня­зем это­го Хана, по име­ни Бато, и с глав­ным пред­во­ди­те­лем войск его. Послы эти донес­ли ему, что Хан с силь­ным вой­ском и со все­ми кня­зья­ми и вое­во­да­ми сво­и­ми изго­то­вил­ся уже к похо­ду и ожи­да­ет назна­че­ния его. Вслед­ствие это­го, Свит­ри­гай­ло, по сове­ту кня­зей сво­их и вель­мож, отпра­вил к Сеид Ахме­ту Иваш­ку Мени­ви­до­ви­ча с пред­ло­же­ни­ем, да бла­го­во­лит Хан идти к гра­ни­це поль­ской и охра­нять горо­да и зам­ки; меж­ду тем как он сам с про­чи­ми союз­ны­ми вой­ска­ми дви­нет­ся в зем­лю литов­скую. Что вели­кий князь Мос­ков­ский Юрий при­слал к нему сына сво­е­го с мно­го­чис­лен­ным вой­ском, рав­но как и вели­кий князь Твер­ский и кня­зья Одо­ев­ские «коих пред­ше­ствен­ни­ки наши нико­гда не мог­ли иметь сво­и­ми союз­ни­ка­ми; и Хан отдал нам сих кня­зей Одо­ев­ских и при­над­ле­жа­щие им зем­ли во вла­де­ние и соб­ствен­но­руч­но утвер­дил оные за нами.» Поче­му Орден с сво­ей сто­ро­ны дол­жен вся­че­ски ста­рать­ся о раз­вле­че­нии и ослаб­ле­нии поль­ских войск. «Если мы таким обра­зом, будем помо­гать друг дру­гу, как дали в том обет и кля­лись вме­сте с под­власт­ны­ми нам; тогда с помо­щью Божьею, лег­ко про­ти­во­сто­ять можем вра­гам нашим.» Далее сооб­ща­ет Свит­ри­гай­ло, что поля­ки неод­но­крат­но пред­ла­га­ли ему мир, если он толь­ко оста­вит Орден; но что он нико­гда на это не согла­сит­ся. Что и сам импе­ра­тор Рим­ский уве­ще­вал его быть вер­ным Орде­ну; «что мы все­гда дела­ли, дела­ем и веч­но делать будем, и не нару­шим клят­вы и обе­та наше­го.» Он твёр­до уве­рен, что Гро­смей­тер испол­нен тех же чувств; чего ради и посы­ла­ет к нему бла­го­род­но­го Гав­ри­ла Цер­ле, тай­но­го Сек­ре­та­ря сво­е­го, кото­рый всё про­чее сло­вес­но объ­ясн­ти ему. (August von Kotzebue/​Switrigail 1820, S. 117–118

НОТАТКИ

1. Пав­лов А. П. Госу­да­рев двор. С. 159, 162.[↩]
2. БС.Ч.2.С. 30,44.[↩][↩]
3. Бес­па­лов Р. А. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го; Бес­па­лов Р. А. О сыно­вьях кня­зя Рома­на Семе­но­ви­ча Ново­силь­ско­го // Вопро­сы архео­ло­гии, исто­рии, куль­ту­ры и при­ро­ды Верх­не­го Поочья: Мате­ри­а­лы XII Все­рос­сий­ской науч­ной кон­фе­рен­ции 3–5 апре­ля 2007 г. Калу­га: Изд-во «Поли­граф-Информ», 2008. – С. 124–128.; Шеков А. В. Лето­пис­ные изве­стия об уча­стии кня­зей Одо­ев­ских в Луц­ком и троц­ком съез­дах 1429, 1430 г.[↩]
4. Ред­кие источ­ни­ки по исто­рии Рос­сии. Вып. 2. (Подг. З. Н. Боч­ка­ре­ва, М. Е. Быч­ко­ва) М., 1977., с.112; Родо­слов­ная кни­га кня­зей и дво­рян рос­сий­ских и выез­жих. М., 1785., с.180.[↩]
5. Ред­кие источ­ни­ки по исто­рии Рос­сии. Вып. 2. (Подг. З. Н. Боч­ка­ре­ва, М. Е. Быч­ко­ва) М., 1977., с.43; Родо­слов­ная кни­га. // РЛ. Т. 7. Рязань, 2000. – По изда­нию: Вре­мен­ник Импе­ра­тор­ско­го обще­ства исто­рии и древ­но­стей Рос­сий­ских. Кни­га деся­тая. М., 1851, с.335, 407.[↩]
6. Вос­кре­сен­ская лето­пись. // Рус­ские лето­пи­си (далее — РЛ). Т. 3. Рязань, 1998. По изда­нию: ПСРЛ. Т. XVII-XVIII. СПб, 1856–1859., с.129; Codex epistołaris Vitoldi, Magni Ducis Lithuaniae, 1376–1430. / collectus opera Antonii Prochaska. Cracoviae, 1882, с.688.[↩]
7. Codex epistołaris Vitoldi, Magni Ducis Lithuaniae, 1376–1430. / collectus opera Antonii Prochaska. Cracoviae, 1882., с.779.[↩]
8. Codex epistolaris Vitoldi magni Ducis Lithuaniae 1376–1430 / Collectus opera Antonii Prochaska // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 6. Crakoviae: Typis Wład. L. Anczyc et Comp., 1882 № 1298. S. 779.[↩]
9. Codex epistolaris Vitoldi magni Ducis Lithuaniae 1376–1430 / Collectus opera Antonii Prochaska // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 6. Crakoviae: Typis Wład. L. Anczyc et Comp., 1882.- № 1329. S. 799.[↩]
10. ПСРЛ. т. 35. с. 58, 59. [↩]
11. ПСРЛ. т. 35. с. 58.[↩]
12. ПСРЛ. т. 35. с. 59.[↩]
13. ПСРЛ. м., 1980. т. 35. с. 34.[↩]
14. August von Kotzebue/​Switrigail 1820, S. 117–118.[↩]
15. LM. Kn. 5. № 137. P. 254–255; ДДГ. № 60. С. 192–193; Лео­нид, архи­манд­рит. Опи­са­ние лих­вин­ска­го Покров­ска­го Добра­го муж­ска­го мона­сты­ря // Чте­ния в Импе­ра­тор­ском обще­стве исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских при Московском
    уни­вер­си­те­те. М.: Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1875. Кн. 4. V. Смесь. С. 106–107, 139.[↩]
16. Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским. Т. I (с 1487 по 1533 год) // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. СПб.: Типо­гра­фия Ф. Еле­он­ска­го и Ко, 1892 (далее – СИРИО. Т. 35). С. 5, 62, 65.[↩]
17. СИРИО. Т. 35. С. 51, 62.[↩][↩]
18. В ука­за­те­лях к СИРИО невер­но ука­за­но, что эти воло­сти были пожа­ло­ва­ны кня­зю Ива­ну Семе­но­ви­чу – сыну кня­зя Семе­на Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го (СИРИО. Т. 35. С. 232. Ука­за­те­ли. Стб. 44).[↩]
19. СИРИО. Т. 35. С. 136.[↩]
20. Ана­ло­гич­ный при­мер отра­зил­ся в литов­ско-рязан­ских дого­во­рах 1427 г., в кото­рых рязан­ские кня­зья обра­ща­ют­ся к Вито­вту: «гос­по­ди­ну, оспо­да­рю мое­моу, вели­ко­му кня­зю Вито­втоу» (ДДГ. №25, 26. С. 67–68). Они назы­ва­ли его «сво­им гос­по­да­рем», посколь­ку под­чи­ня­лись ему еще нака­нуне (См.: CEV. №1181. S. 688). Ново­силь­ские же кня­зья посту­па­ли на литов­скую служ­бу впер­вые, и во вре­мя заклю­че­ния дого­во­ра 1427 г. не мог­ли назы­вать Вито­вта «сво­им гос­по­да­рем», а себя – «его слу­га­ми».[↩]
21. Упо­ми­на­ния о дру­гих литов­ских «пожа­ло­ва­ни­ях» потом­кам кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча см.: РИБ. Т. 27. №131. Стб. 650–653; №133. Стб. 665–666; Акты Литов­ской мет­ри­ки. Т. 1. Вып. 1. 1413–1498 гг. / Собра­ны Ф. И. Леон­то­ви­чем. Вар­ша­ва, 1896. №207. С. 81; №238. С. 93; №245. С. 95; №251. С. 97; Акты Литов­ской мет­ри­ки. Т. 1. Вып. 2. 1499–1507 гг. / Собра­ны Ф. И. Леон­то­ви­чем. Вар­ша­ва, 1897. №623. С. 103; Lietuvos metrika. Kniga Nr. 6 (1494–1506): Užrašymų knyga 6 / Parengė Algirdas Baliulis. Vilnius, 2007. №122. P. 115; №143. P. 123; №243. P. 166–168; №277. P. 184; №477. P. 281.56 ДДГ. № 60. С. 192–193; LM. Kn. 5. 1993. № 137. P. 254–255; LM. Kn. 5. 2012. № 542. P. 359–360.[↩]
22. Лео­нид (Каве­лин), архи­манд­рит. Опи­са­ние лих­вин­ско­го Покров­ско­го Доб­ро­го муж­ско­го мона­сты­ря // ЧОИДР. Москва, 1875. Кн. 4. V. Смесь. С. 106–107.[↩]
23. ДРВ. Ч. 6. С. 450[↩][↩][↩]
24. ГИМ. Син. № 667. Л. 63 об. (при­пис­ка на полях). Ред­кие источ­ни­ки по исто­рии Рос­сии. М., 1977. Вып. 2. С. 116; Зимин А.А. Указ. соч. С. 50.[↩][↩]
25. ДРВ, VI, 450 — Сино­дикъ[↩]
26. CEV. №1298. S. 778–780; См.: Бес­па­лов Р. А. Источ­ни­ки о поезд­ке Вито­вта в область Ново­силь­ско­го и Рязан­ско­го кня­жеств в 1427 году // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 3. Тула, 2008. С. 256–259.[↩]
27. Подроб­нее см.: Бес­па­лов Р. А. К вопро­су о тер­ми­нах «вер­хов­ские кня­зья» и «Вер­хов­ские кня­же­ства» // Про­бле­мы сла­вя­но­ве­де­ния. Сб. науч­ных ста­тей и мате­ри­а­лов. Вып. 12. Брянск, 2010. С. 26–37.[↩]
28. СИРИО. Т. 35. С. 59.[↩]
29. ПСРЛ. М.–Л., 1949. Т. 25. С. 301; М.–Л., 1959. Т. 26. С. 252.[↩]
30. Анто­нов А. В. Исто­ри­ко-архео­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния: Рос­сия XV – нача­ла XVII века. М., 2013., с. 132–134[↩]
31. РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 3. Л. 1129–1185; БАН. Основ­ное собра­ние карт. № 420.[↩]
32. Гру­ша А.И. Кри­зис дове­рия? Появ­ле­ние и утвер­жде­ние пра­во­во­го доку­мен­та в Вели­ком Кня­же­стве Литов­ском. М.; СПб., 2019., с. 185–188, 192, 196–197.[↩]
33. Lietuvos Metrika, 2007, № 277, p. 183–184.[↩]
34. РИБ, 1910, № 133, стб. 652–653;
    Lietuvos Metrika, 2007, № 243, p. 166–168.[↩]
35. Дже­ре­ла: AGAD, Perg. 7364. 1481 р.[↩]
36. Кама­нин И. Сооб­ще­ние послов Киев­ской зем­ли… С. 6.[↩]
37. LM. Kn. 4. № 23.2. P. 81[↩]
38. Rutkowska G. Itinerarium króla Kazimierza Jagiellończyka 1440–1492. (Itineraria Jagiellonów. T. 1.) Warszawa, 2014. S. 350–352, 357–359.[↩][↩]
39. ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 65 об.[↩]
40. Каза­коў А. У. Невя­до­мае дакан­чанне кара­ля поль­ска­га і вяліка­га кня­зя літоўска­га Казі­мі­ра і кня­зя Навасіль­ска­га і Адо­еўска­га Міхаі­ла Іва­наві­ча 1481 г. С. 298–300.[↩]
41. СИРИО. Т. 41. С. 139–140.[↩]
42. СИРИО. Т. 35. С. 57–58, 59, 65.[↩]
43. СИРИО. Т. 41. С. 139–140. На пач­а­так 1493 г.[↩]
44. LM. Kn. 5. 1993. № 27.3. P. 79.[↩]
45. СИРИО. Т. 35. С. 120.[↩]
46. См.: СИРИО. Т. 35. С. 119, 120.[↩]
47. LM. Kn. 5. 1993. № 78.2. P. 135; СИРИО. Т. 35. С. 126–127, 130; ДДГ. № 83. С. 330.[↩]
48. СИРИО. Т. 35. С. 136, 141.[↩]
49. Акти Волинсь­ко­го воє­вод­ства кін­ця XV – XVI ст. із зібран­ня Пер­га­мент­них доку­мен­тів Архіву голов­но­го актів дав­них у Вар­шаві) / Підг. до дру­ку А. Бла­ну­ци, Д. Ващу­ка, Д. Вирсь­ко­го. Київ, 2014. № 2. С. 56–58[↩]
50. РИБ. Т. 27. Стб. 650–653, 665–666; АЛМ. Т. 1. Вып. 1. №207. С. 81; № 238. С. 93; №245. С. 95; № 251. С. 97; АЛМ. Т. 1. Вып. 2. № 623. С. 103; LM. Kn. 6. № 122. P. 115; № 243. P. 168; № 477. P. 281.[↩]
51. СИРИО. Т. 35. С. 232[↩]
52. Спи­ри­дов: «Запис­ка о ста­ринн. служ­бах русск. бла­го­родн. родов», (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 488—489; Экзем­пляр­ский: «Вели­кие и удель­ные кня­зья север­ной Руси» (СПб. 1889) I, 252; Сбор­ник Русск. Исто­рич. Общ. XXXV, 1, 3, 4, 7, 16, 59, 65; Карам­зин (изд. Эйнер­лин­га), VI, пр. 544; Раз­ряд­ная кни­га — изд. Милю­ко­ва («Чте­ния Мос­ковск. Общ. Исто­рии и Древн.», 1902, I) 32, 37, 38.[↩]
53. Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV – пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988. С. 133[↩]
54. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин­ных служ­бах русск. бла­го­родн. родов». (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 489—490; Полн. Собр. Русск. Летоп. VI, 246, 259, 265, VII, 247, 261, 272; Раз­ряд­ная кни­га — изд. Милю­ко­ва (Чте­ния Мос­ковск. общ. Исто­рии и Древ­но­стей 1902, I) 32, 48, 58, 60, 62, 63, 68, 70, 72, 75, 76, 77, 89, 92; Сборн. Русск. Истор. Общ. XXXV, 3, 4, 7, 17; Карам­зин (изд. Эйнер­лин­га) VI, пр. 544.[↩]
55. Духов­ные и дого­вор­ные гра­мо­ты вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. С. 397.[↩]
56. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин. служ­бах русск. бла­го­родн. родов» (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 490—491; Карам­зин (изд. Эйнер­лин­га) VII, пр. 36; Раз­ряд­ная кни­га, изд. Милю­ко­ва (Чте­ния Мос­ковск. Общ. Исто­рии и Древ­но­стей 1902, I) 38, 39, 42.[↩]
57. ВОИДР, 1851 г., т. 10, с. 157, 70; Вла­сьев Г. А. Потом­ство Рюри­ка. – Спб., 1906 г., т. 1, ч. 1, с. 71.[↩][↩]
58. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин. служ­бах русск. бла­го­родн. родов» (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 491—492; Карам­зин (изд. Эйнер­лин­га) VIII, 6, пр. 2; Раз­ряд­ная кни­га, изд. Милю­ко­ва (Чте­ния Мос­ковск. Общ. Исто­рии и Древ­но­стей 1902, I), 70, 76, 79, 82, 84, 85, 87, 89, 91, 06, 101, 102, 103, 107, 109, 118, 120.[↩]
59. Петр. 18: Длг. 1.54, прим.[↩]
60. Родо­сл. Голов., влад. с. Новоспас­ска­го, стр. 25.[↩]
61. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 340.[↩]
62. Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 117.[↩]
63. Кни­га Полоц­ко­го похо­да 1563 г. (Иссле­до­ва­ние и текст) / Подг. текст К. В. Пет­ров. СПб., 2004. С. 47, 49.[↩]
64. Собра­ние госу­дар­ствен­ных гра­мот и дого­во­ров. Ч. 1. М., 1813. С. 550.[↩]
65. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 271; Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 64.[↩]
66. Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 129. СПб., 1910. С. 216.[↩]
67. Сочи­не­ния кня­зя Андрея Курб­ско­го // Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка. Т. 31. СПб., 1914. С. 286–287, 289.[↩]
68. Анто­нов А.В. К исто­рии уде­ла кня­зей Одо­ев­ских // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 7. М., 2001. С. 266–285.[↩]
69. Пав­лов А.П. Госу­да­рев двор и поли­ти­че­ская борь­ба при Бори­се Году­но­ве (1584–1605 гг.). СПб., 1992. С. 159.[↩]
70. Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства. СПб., 1872. Ч. 1.Отд. 1. С. 816.[↩]
71. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 108[↩]
72. Брх. I, 184[↩]
73. [Брх. К, 184; Длг. I, 54.[↩]
74. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин­ных служ­бах русск. бла­го­род­ных родов» (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV 495—496; Раз­ряд­ная кни­га (Сибир­ский Сбор­ник, М. 1845) 2, 3; Дол­го­ру­ков,: «Рос­сий­ская Родо­слов­ная кни­га», т. I.[↩]
75. Мил. Др. р. кн. 150[↩]
76. Спр. Арх. М. И. Д. д. а. 16 и Мил. Др. р. кн. 171, 174, 178 и 184[↩]
77. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 132, 148, 151, 154, 157, 159, 164–168, 170, 178, 179, 187, 188, 195[↩]
78. Кни­га Полоц­ко­го похо­да 1563 г. (Иссле­до­ва­ние и текст) / Подг. текст К. В. Пет­ров. СПб., 2004. С. 47, 48[↩]
79. Анто­нов А.В. К исто­рии уде­ла кня­зей Одо­ев­ских // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 7. М., 2001. С. 267[↩]
80. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­ринн. служ­бах русск. бла­го­родн. родов», (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 496; «Раз­ряд­ная кни­га» (Сибир­ский Сбор­ник», М. 1845) 72, 74; Карам­зин (изд. Эйнер­лин­га), Х, пр. 99; Соло­вьев (изд. т‑ва «Общ. Поль­за») II, 642, 644.[↩]
81. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 3. М., 1978. С. 122.[↩]
82. Синб. сб. 105–7[↩]
83. Ста­ни­слав­ский А.Л. Тру­ды по исто­рии госу­да­ре­ва дво­ра в Рос­сии XVI–XVII веков. М., 2004. С. 212.[↩]
84. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­ринн. служ­бах русск. бла­го­родн. родов», (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV; 497—498; Древ­няя Рос­сий­ская Вив­лио­фи­ка, IX, 247; Раз­ряд­ная кни­га, (Сибир­ский Сбор­ник, М. 1845) 103, 110, 121, 128, 125; Собра­ние Госуд. Гра­мот и Дого­во­ров, I, 637, II, 209, 453, 455, 456, 461, 563—563, 588—591, 592, 596, 598, 599, 601—603; Рус­ская Исто­рич. Биб­лио­те­ка II, 328—334, 335, 706; V, 11. Акты исто­ри­че­ские II, 398, III, 227; Допол­не­ние к Актам исто­ри­че­ским I, 278—288, 294, 299, 308, 309, II, 2, 4—8, 24, 20, 28, 33, 34, 38, 40—45, 47, 48, 57, 71—73, 75; Акты Архео­граф. Экс­пе­ди­ции II, 43, 294, 315—318, 354—360, III, 125; С. Ф. Пла­то­нов, «Очер­ки по исто­рии сму­ты в Мос­ков­ском госу­дар­стве» 456; Пол­ное Собр. Русск. Летоп. III, 264—265, 266. Карам­зин (изд. Эйнер­лин­га.) Х, пр. 359, XII, 190, 192, пр. 810; Соло­вьев (изд. т‑ва «Обществ. Поль­за») II, 998, 999, 1019, 1021, 1022, 1023, 1107; Бан­тыш-Камен­ский, «Обзор внеш­них сно­ше­ний Рос­сии», IV, 1—13, 144, 146, 147.[↩]
85. Синб. сб. Розр. 103, 110, 125—6.[↩]
86. Там же[↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩]
87. Крмз. X, прим. 315.[↩][↩]
88. Д. Р. В. XX, 87, 90 и Опис. Погр. Тр.-Серг. Л., 34, № 340; Леон.Чт. 1879, II, 90.[↩]
89. ПК 530. Л. 169.[↩]
90. Спи­ри­дов; «Запис­ки о ста­рин. служ­бах русск. бла­го­родн. родов» (Руко­пись Имп. Публ. Библ.) IV, 498—500; «Древ­няя Рос­сий­ская Вив­лио­фи­ка» (2 изд.) IX, 247; «Раз­ряд­ная кни­га» (Сибир­ский Сбор­ник, М. 1845), 110, 124; «Двор­цо­вые Раз­ря­ды» I, 445; «Кни­ги раз­ряд­ные» I, 564, 871, 926, 1034, 1154, 1262, 1868; «Собра­ние Госу­дарств. Гра­мот и Дого­во­ров» III, 92, 94, 95, 99, 104, 170, 180, 279, 281, 282, 283; «Русск. Исто­рич. Биб­лио­те­ка», II, 334; «Акты Мос­ков­ско­го Госу­дар­ства», 1, 40, 138; «Акты исто­рич.», III, 12—30, 32—37, 414—429, 430—448; «Акты Архео­граф. Экс­пе­ди­ции» II, 43, 347, III, 21—28, 53; С. Ф. Пла­то­нов: «Очер­ки по исто­рии сму­ты в Мос­ков­ском Госу­дар­стве», 559; Карам­зин (изд. Эйнер­лин­га) Х, 315, 456; Соло­вьев (изд. т‑ва «Общ. Поль­за») II, 1018, 1034, 1035, 1054, 1055, 1058, 1061.[↩]
91. Синб. сб. Разр. 102, 110.[↩]
92. Синб. сб. Разр. 126.[↩]
93. Дворц. Разр. I, 120; Д. Р. В. XX, 89.[↩]
94. Дв. Розр. I, 123.[↩]
95. Дв. Розр. I, 300.[↩]
96. Дв. Розр. I, 385, II, 18.[↩]
97. Д. Р. В. VI, 131.[↩]
98. Дв. Розр. I, 654. 766,1220.[↩]
99. Вклад­ная кни­га Троице‑Сергиева мона­сты­ря, М., 1987, с. 109 (Далее: Тро­иц­кая вклад­ная); Ю.В. Готье, Замос­ков­ный край в XVII в., М., 1937, с. 232.[↩]
100. Моск. ст. кн. 9894, д. 4; Яро­сл. м. кн. 9, Д. 10.[↩]
101. ЧОИДР. 1895. Кн. I. Отд. I. С. 5, 14.[↩]
102. ПК 588. Л. 180–190, 201–216, 363 об.; ПК 589. Л. 72.[↩]
103. РНБ. OP. F.IV. № 529. Л. 1372, 1470; ПК 11829. Л. 1449.[↩]
104. ПК 9806. Л. 28 об.; ПК 9807. Л. 569 об., 653 об.; ПК 264. Л. 334 об.; Хол­мо­го­ро­вы. Вып. III. С. 130.[↩]
105. РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 665. Л. 67, 104; 3BK. С. 1182.[↩][↩]
106. Хол­мо­го­ро­вы. Вып. III. С. 130–131; Вла­сьев Г. А. Т. I. Ч. I. С. 76.[↩][↩]
107. ИРГО. Вып. IV. С. 387.[↩][↩]
108. Спис. погр. Тр.-Серг. Л., 6, № 41; Леон. Чт. 1879, II, 81.[↩]
109. Тверск. Акты, I, 127.[↩]
110. Леон. Чт. 1879, II, 90.[↩]
111. Спис. Погр. Тр.-Серг. Л., 34, № 341; Длг. I, 55.[↩]
112. Длг. I, 55.[↩]
113. Петр., 18.[↩]
114. Брх. I, 183; Длг. I, 55[↩][↩]
115. Спр. Арх. М. И. Д., Д. А., 16.[↩]
116. Брх. I. 183.[↩]
117. РНБ. OP. F.IV. № 529. Л. 1375; Вла­сьев Г. А. Т. I. Ч. I. С. 108.[↩]
118. ПК 9806. Л. 112.[↩][↩]
119. Надп. Тр.-Серг. д., 41, № 149.[↩]
120. Яро­сл. м. кн. 9, д. 10.[↩]
121. Лоб. Родо­сл.; Долг. I, 55.[↩]
122. ПК 209. Л. 1355; ПК 549. Л. 438 об.[↩]
123. РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 662. Л. 75; Кн. 663. Л. 16.[↩]
124. РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 663. Л. 15 об.; Кн. 665. Л. 31 об.; ПК 94. Л. 53 об.[↩]
125. Дворц. Разр., I, 632; Увар., 206, л. 106 об.[↩]
126. Лоб. Родо­сл.; Долг. I, 55[↩]
127. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин­ных служ­бах русск. бла­го­родн. родов» (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 500—506; Древ­няя Рос­сий­ская Вив­лио­фи­ка (2 изд.) IX, 252; Соло­вьев (изд. т‑ва «Общ. Поль­за») II, 1273, 1274, 1501, 1515, 1519, 1663, 1670, 1698—1704, III, 26—42, 79—81, 119, 123, 161—169, 184, 231—235, 245—247, 260, 266—268, 511, 531, 532, 610, 611, 616, 816; Кни­ги раз­ряд­ные II, 520, 545, 547, 548, 549, 554, 555, 558, 562, 564, 565, 568—571; 578—581, 628, 630, 631, 1114, 1116; Двор­цо­вые раз­ря­ды, I, 317, 460, 514, 525, 526, 622, 629, 634, 724, 733, II, 27, 34, 35, 38, 43, III, 27, 78, III, 117, 150; 179, 403, 404, 411, 419, 422, 432, 433, 450, 474; Рус­ская Истор. Биб­лио­те­ка, V, 428, Х, 328, 320, 343, 352, 413, 416, 418, 419, 421, 423, 426, 427, XI, 17, 368, 370, XII, 1189; Собра­ние Госу­дарств. Гра­мот и Дого­во­ров, I, 037, II, 209, 453, 455, 456, 461, 553, 562, 589, 592, 596, 598, 599, 603, III, 92, 94, 95, 99, 104, 170, 180, 279, 280, 282, 283; Акты Мос­ковск. Госу­дар­ства, I, 512, 551, 554, 556, 567; 570, II, 16, 34, 63, 107, 170, 175, 176, 179, 234—236, 239, 240, 244, 245, 259, 267, 284, 391, 433, 505, 509, 516, 526, 532, 534, 545, 554, 555, 562, 572, 578, 613, III, 29, 39, 46, 47, 66, 73, 78, 82, 88, 90, 91, 100, 104, 108, 109, 111, 114, 126, 132, 134, 279, 325, 451, 507, 515, 553, 567; Акты исто­ри­че­ские, III, 389, 394—395, 397, 403, 408, IV, 20, 22, 32, 35, 37, 45, 67, 78, 266, 322, V, 39, 479; Допол­не­ния к актам исто­рич., II, 270, 278, III, 40, 46, 92, 95, 510, V, 99, 220, VI, 32, 189, 190, VIII, 21, 23, 184, 343, IX, 105, Х, 31, 39, 44, 180, 181; Акты Архео­гр. экс­пе­ди­ции, III, 344, 355, 371, IV, 28, 40, 122, 128, 197—198, 491; Сбор­ник Муха­но­ва, 483, 495, 497, 498, 506, 508, 510, 521, 524, 527, 536, 537, 538, 540; Бан­тыш-Камен­ский: «Собра­ние дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Рос­сии» I, 23, III, 7, 130, 133, 134, 136, 138, 147, 152, 314, 315; Стро­ев: «Исто­ри­ко-юри­ди­че­ское иссле­до­ва­ние Уло­же­ния» (СПб. 1833) 14—15, 18—20, 118—119, 122—123; Загос­кин: «Уло­же­ние царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча и зем­ский собор 1648—49 г. (Казань 1879) 16, 28—52, 61—63; «Чте­ния Мос­ков. Общ. Исто­рии и Древ­но­стей» 1887, кн. III, отд. IV, 4—7, 9, 13—14, 59—61; Сер­ге­е­вич: «Зем­ские собо­ры в Мос­ков­ском Госу­дар­стве» (Сборн. Госу­дарств. зна­ний, т. II, стр. 42—43); Гиоб­бе­нет: «Исто­ри­че­ское иссле­до­ва­ние дела пат­ри­ар­ха Нико­на» (СПб. 1882) II, 57—80, 609—636; Суб­бо­тин: «Дело пат­ри­ар­ха Нико­на» (М. 1862) 59—67; «Собра­ние писем царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча» (М. 1856) 217—237; «Моск­ви­тя­нин» 1851 г., № 2, стр. 202—204, № 14, стр. 146—151; Мали­нов­ский: «Исто­рич. дока­за­тель­ство о дав­нем жела­нии поль­ско­го наро­да при­со­еди­нить­ся к Рос­сии» (Тру­ды и Лето­пи­си Мос­ковск. Общ. Исто­рии и Древн. VI) 63—70, 215—253; Берх: «Исто­рия цар­ство­ва­ния Алек­сея Михай­ло­ви­ча» I, 36, 40, 45, 257; «Север­ный Архив» 1825 г., ч. XVII, 296—297. Дол­го­ру­кий «Рус­ская родо­слов­ная кни­га» т. I. «Н. И. Одо­ев­ский и его пере­пис­ка с Галиц­кой вот­чи­ной». М. 1903.[↩]
128. Спр. Разр. Арх., д. А., 2 об.[↩]
129. Дворц. Равр. I. 634. 784 и 1218.[↩]
130. Кн. Разр. II, стр. 520, 546 — 71.[↩]
131. Др. Рос. Вивл., XX, стр. 99; Дворц. Разр., II, стр. 622.[↩]
132. Дворц. Разр., II, 639, 662, Бар­су­ковъ, Горо­до­вые Вое­во­ды, 9 и 533[↩]
133. Спр. Разр. Арх. д. А., З об.[↩]
134. Собр. Гос. Pp. II Догов., III, 420; Спр. Разр. Арх. д. А.. 3 об.[↩]
135. Двор. Разр., II, 729 И 760.[↩]
136. Там же, III, 27.[↩]
137. Там же, 78—9.[↩]
138. Собр. Гос. Грам. и Догов., III, 439; Соло­вьевъ, Исторія Рос­сіи, X, 142 — 3.[↩]
139. Дворц. Разр., III, 268 II 339; Спр. Разр. Арх., д. А.. 4; Барс., Город. Воев., 88 и 533.[↩]
140. Дворц. Разр. III, 411.[↩]
141. d, 419, 432—9, 450—3, 467, 485 и приб. 61; Соло­вьев, Исторія Рос­сіи.[↩]
142. Собр. Гос. Грам. и Догов. IV, 12; Сол., Ист. Рос.[↩]
143. Дворц. Разр., III. при­бавл. 313; Сол., Ист. Рос.[↩]
144. Дворц. Разр., III, 838—9; Др. Рос. Вивл. XX, 389.[↩]
145. Дворц. Разр., III, 873[↩]
146. Там же, 989 и 1103.[↩]
147. Собр. Гос. Грам. и Догов., IV, 372.[↩]
148. Акты Юрид. быта, II, 621[↩]
149. РГИА, ф. 1088, оп. 3, д. 22, л. 9.[↩]
150. Дворц. Разр., III, 1464.[↩]
151. Холм., Чт. 1892, I, 79.[↩]
152. Барс., Р. Шерем., VII, 9, 339—40; Ю. Арсе­ньев, кн. Н. Ив. Одо­ев­скій, 5, прим. 6.[↩]
153. Спр. Арх. Кол. Ин. д. д. А, 16.[↩]
154. Дворц. Разр., I, 150; Барс., Город. Воев., 46 и 533.[↩]
155. Там же, 455; Там же, 184 и 533.[↩]
156. Там же, 505; Др. Рос. Вивл., XX, 92.[↩]
157. Дворц. Разр., 1,6 32.[↩]
158. Там же, 845 и 1030; Барс., Город. Воев., 153 и 533[↩]
159. Чт. и. О. И. И Д. Р. 1885, IV, 116.[↩]
160. Спис. погр. Тр.-Серг. Л., 6. № 40; Лео­нидъ, Чт. 1879. II, 81; Долг. I, 55.[↩]
161. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­ринн. служ­бах русск. бла­го­родн. родов» (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 507; «Древ­няя Рос­сий­ская Вив­лио­фи­ка» (2 изд.) IX, 252; «Двор­цо­вые Раз­ря­ды» III, 82, 84, 85, 154; «Акты Архео­граф. Экс­пе­ди­ции», IV, 83; «Русск. Исто­рич. Биб­лио­те­ка», Х, 443, 444; Соло­вьев (изд. т‑ва «Общ. Поль­за»), III, 610, 611.[↩]
162. Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти Древ­ней Руси, вып. 3 (XVII в.), ч. 2, с. 325.[↩]
163. Спр. Разр. Арх., д. А., 5 oб.[↩]
164. Дворц. Разр.. II. 727.[↩]
165. Спр. Разр. Арх., д. А., 5 об.[↩]
166. Дворц. Разр. III.82, 114 н 291.[↩]
167. Чт. 1885, IV, 116.[↩]
168. Галич, с. кн. 54, д. 42.[↩]
169. Ряз. с. кн. 13525, д. 15. Барс., Род Шерем.[↩]
170. Хол­мо­гор. Чтен. 1886 г. 111, 131–3.[↩]
171. Спис. погр. Тр.- Серг. Л.. 6; Др. Р. Вив. XVI. 314.[↩]
172. Дворц. Разр. II, 72.[↩]
173. Там же, III, 415, 426–8, 463.[↩]
174. Там же, 470; Др. Рос. Вивл., ХХ, III.[↩]
175. «Сочи­не­ния царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча», с. 518.[↩]
176. Дворц. Разр. III, 471 и 477.[↩]
177. Допол­не­ния к т. III Двор­цо­вых раз­ря­дов, СПб., 1884 (Далее: ДДР), стб. 62.[↩]
178. Др. Рос. Вифл. XX, 112; XVI, 320; Спис. погр. Тро­и­це-Серг. Л„ 6, № 43.[↩]
179. Чт. 1892, I, 87.[↩]
180. Моск. с. кн. 9924, д. 9[↩]
181. Чт. 1892, I, 164[↩]
182. Холм., мат. ист. Тем­ник. 32–4, 54.[↩]
183. Дворц. Разр., III, 1055 и 1073.[↩]
184. Спис. погр. Тр.-Серг. Л., 6, № 36.[↩]
185. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин­ных служ­бах рус­ских бла­го­род­ных родов» (Руко­пись Имп. Публ. Библ.) IV, 509—510; Древ­няя Рос­сий­ская Вив­лио­фи­ка (2 изд.) IX, 254; Двор­цо­вые раз­ря­ды III, 415, 418, 462—465; Рус­ская Исто­ри­че­ская Биб­лио­те­ка Х, 443, 444.[↩]
186. Спр. Разр. Арх., д. А., 6 об.[↩]
187. Дворц. Разр„ III, 113.[↩]
188. Там же, 415, 462 и 464.[↩]
189. Спис.погр. Тро­и­це-Серг. Л., 7, № 51.[↩]
190. Ува­ровск. Родо­сл., к. 206. л. 99 об. и Влд­мр. ст. кн. 121, д. 11.[↩]
191. Арх. кн. Курак. I, 246. 360[↩]
192. Влд­мр. ст. кн. 134, д. 18.[↩]
193. Тверь ст. к. 15, д. 12[↩]
194. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин. служ­бах русск. бла­го­родн. родов» (Рукоп. Имн. Публ. Библ.) IV, 510—518; Древ­няя Рос­сий­ская Вив­лио­фи­ка (2 изд.) IX, 254—256; Соло­вьев (изд. т‑ва «Общ. Поль­за») III, 331, 816, 903; Акты исто­рич. IV, 342, 394—402, 406, 408, 410—411, 413, 424, 426, 483, 493—405, 499, 504, 510, V, 185, 173; Допол­не­ния к Актам исто­рич. V, 77, VI, 256, 257, 259—261, 268, 272, 275, 282—283, 285—289, 301, 312—313, 330, 340, IX, 112, Х, 31, 32, 39, 167, 168, 178, 360, 442; Акты Архео­граф. Экс­пе­ди­ции IV, 409; Собра­ние Госу­дарств. Гра­мот и Дого­во­ров IV, 220, 344, 372, 407; Бан­тыш-Камен­ский: «Обзор внеш­них сно­ше­ний Рос­сии» III, 154.[↩]
195. Харак­те­ры вель­мож и знат­ных людей в цар­ство­ва­ние Алек­сея Михай­ло­ви­ча, с. 299[↩]
196. Руко­пис­ные кни­ги собра­ние М.П. Пого­ди­на. Ката­лог, вып. 2, СПб., 1992, № 399.[↩]
197. Спр. Разр. Арх., д. А.,7.[↩]
198. ДР, т. III, 418, 503; ДДР, стб. 21, 34, 43, 53, 89, 107, 213, 215, 236, 264, 272, 279, 289.[↩]
199. ДДР, стб. 392, 394‑395.[↩]
200. Бар­су­ков, Спис­ки горо­до­вых вое­вод, с. 11.[↩]
201. «Харак­те­ры вель­мож и знат­ных людей в цар­ство­ва­ние Алек­сея Михай­ло­ви­ча», с. 299.[↩]
202. Дворц. Разр. III, 765.[↩]
203. Спр. Разр. Арх., д. А., 7—8.[↩]
204. Дворц. Разр., III, 873.[↩]
205. Там же, 884, 920 и 926; Спр. Разр. Арх., д. А., 7—8; Барс., Город, воев., 11 и 533.[↩]
206. А.Г. Мань­ков, ред., Запис­ки ино­стран­цев о вос­ста­нии Сте­па­на Рази­на, Л., 1968, с. 68‑69.[↩]
207. РГА­ДА, ф. 233, д. 681, л. 136, 197, 222.[↩]
208. ДР, т. III, стб. 1635‑1640[↩]
209. Седов, Закат Мос­ков­ско­го цар­ства, с. 260–265.[↩]
210. Архив СПбИИ, кол. 40, № 56, пись­мо № 78, л. 83; РГА­ДА, ф. 159, оп. 1, д. 885, л. 150, 152.[↩]
211. РГА­ДА, ф. 396, оп. 2, д. 730, л. 114 об., 115, 116 об, 117 об., 118 об., 119, 120‑121 об., 146‑147 об., 122, 123‑123 об., 148‑149 об.[↩]
212. А.А. Мат­ве­ев, «Запис­ки», Рож­де­ние импе­рии, М., 1997, с. 384.[↩]
213. Архив кн. Ф.А. Кура­ки­на, издан­ный под редак­ци­ей М.И. Семев­ско­го, СПб., 1890, с. 44‑45, 246.[↩]
214. Коче­га­ров, Речь Поспо­ли­тая и Рос­сия в 1680‑1686 годах, с. 256.[↩]
215. Собр. Госуд. Грам. и Догов. IV, 372.[↩]
216. Спр. Разр. Арх., д. А., 7–8.[↩]
217. Лав­ров, Регент­ство царев­ны Софьи Алек­се­ев­ны, с. 113[↩]
218. РГИА, ф. 1088, оп. 3, д. 23, л. 6–7.[↩]
219. Дворц. Разр., III, 1228.[↩]
220. Мск. ст. к. 9963, д. 4.[↩]
221. Ряз. ст. кн. 13501. д. 27.[↩]
222. Чт. 1892, I, 81.[↩]
223. Хол­мог. Чт. 1802, 1, 153.[↩]
224. Моск. ст. кн. 9924, д. 9.[↩][↩]
225. Спис. погр. Тро­и­це-Серг. Л., 6, № 39.[↩]
226. Сообщ. гр. Сол­ло­губ.[↩]
227. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин. служ­бах русск. бла­го­родн. родов» (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 513—514; Древн. Росс. Вив­лио­фи­ка (2 изд.) IX, 256—257; Соло­вьев (изд. т‑ва «Общ. Поль­за») III, 511, 611; Акты исто­рич. V, 52, 54, 59—60, 62, 75; Допол­не­ние к Актам исто­рич. VIII, 253, IX, 59, 65, 68, 134, 167, 303; Акты Мос­ков. Госу­дар­ства II, 386, 387, III, 565; Собра­ние Госу­дарств. Гра­мот и Дого­во­ров IV, 407; Бан­тыш-Камен­ский: «Обзор внеш­них сно­ше­ний Рос­сии» III, 147.[↩]
228. Дворц. Разр. III, 520.[↩]
229. Там же, 874.[↩]
230. Там же, 932.[↩]
231. РГА­ДА, ф. 210, бояр­ские спис­ки, д. 14, л. 2 об.[↩]
232. Там же, л. 14.[↩]
233. Архив СПбИИ, ф. 181, оп. 1, д. 2716, л. 17.[↩]
234. Там же, ф. 132, оп. 1, кар­тон 26, д. 23, л. 4.[↩]
235. Архив СПбИИ, ф. 181, оп. 1, д. 2726, л. 21, 35 об., 37.[↩]
236. РГА­ДА, ф. 143, оп. 2, д. 1269; д. 1315, л. 87, 118.[↩]
237. ДР, т. IV, стб. 187; РГА­ДА, ф. 210, Мос­ков­ский ст., стб. 597, л. 222, 287; стб. 641, л. 503.[↩]
238. Собр. Госуд. Грам. и Догов., IV, 4071[↩]
239. Спис. погр. Тр.-Серг. Л., 7, № 50; Леон., Надп. Тр.-Серг. Л., 38, № 139.[↩]
240. Ряз. ст.кн. 13525, д. 1. 1669, про­дал Сем. Ив. Забо­ров­ско­му уна­сле­до­ван­ное от отца с. Николь­ское, Моск. у. ((Чт. 1885, ІV, 116.[↩]
241. Архив СПбИИ, ф. 181, оп. 1, д. 2816, л. 1–2.[↩]
242. В.И. Малы­шев, «О вклад­ной запи­си на лице­вом сбор­ни­ке XVII в. из Кол­лек­ции Ф.А.Кашкина» // Тру­ды Отде­ла древ­не­рус­ской лите­ра­ту­ры (ТОДРЛ) т. XXVII, Л., 1972, с.454. В этот же храм он пожа­ло­вал и Треб­ник Пет­ра Моги­лы (Арсе­ньев, Ближ­ний боярин князь Ники­та Ива­но­вич Одо­ев­ский, с. 9).[↩]
243. Ряз. ст. кн. 13525. д. 15[↩]
244. Мурм. ст. кн. 18, д. 33.[↩]
245. Дворц. Разр. III,1055 и 1073.[↩]
246. Моск. ст. кн. 9894, д. 4[↩]
247. Галич. ст. л. кн. 2. д. 19.[↩]
248. Спис. погр. Тр.-Серг. Л., 7, № 47.[↩]
249. «Кни­га дядь­кам и мамам и бояры­ням вер­хо­вым и столь­ни­кам царе­ви­че­вым», с. 49.[↩][↩]
250. Леон., Надп. Тр.-Серг. Л., 41, № 154; Чт. 1S92, I, 154; Тро­иц­кая вклад­ная, с. 110.[↩]
251. Чт. 1892, I, 154.[↩][↩]
252. Алек­син, ст. кн. 68, д. 9.[↩]
253. Спи­ри­дов: «Запис­ки о ста­рин­ных служ­бах русск. бла­го­родн. родов». (Рукоп. Имп. Публ. Библ.) IV, 515—616; Древ­няя Рос­сий­ская Вив­лио­фи­ка (2‑е изд.) IХ, 257—259; Рус­ская Истор. Биб­лио­те­ка V, 871, XI, 369, 370, XII, 584, 589; Раз­ряд­ные кни­ги II, 1114, 1116; Собра­ние Госуд. Гра­мот и Дого­во­ров IV, 319, 407; Допол­не­ние к Актам исто­ри­ческ. VII, 102, 318, VIII, 20, 21, 23, IX, 105, 154, 202, Х, 31, 173, 175, 178, 180—181, 183, 186, 394.[↩]
254. Тро­иц­кая вклад­ная, с. 110.[↩]
255. И. Коз­лов­ский, Ф.М. Рти­щев, Киев, 1906, с. 17, 169, 446[↩]
256. «Кни­га дядь­кам и мамам и бояры­ням вер­хо­вым и столь­ни­кам царе­ви­че­вым», с. 50.[↩]
257. РГА­ДА, ф. 210, бояр­ские спис­ки, д. 14, л. 4; ф. 233, оп. 1, д. 685, л. 76 об..[↩]
258. РГА­ДА, ф. 210, Бояр­ские спис­ки, № 14, л. 4, 6; Мос­ков­ский ст., стб. 501, л. 1536.[↩]
259. Там же, Мос­ков­ский ст., стб. 484, л. 119.[↩]
260. Там же, ф. 396, оп. 2, д. 252, л. 84–85 об.[↩]
261. Там же, ф. 210, Мос­ков­ский ст., стб. 621, л. 10, 29; ф. 143, оп. 2, д. 1195, л. 1, 3.[↩]
262. С.И. Кот­ков, Гра­мот­ки XVII – нача­ла XVIII века, М., 1969, с. 131, 141.[↩]
263. ОР РНБ, ф. 532, оп. 2, д. 4619, л. 35–37.[↩]
264. РГА­ДА, ф. 396, оп. 2, д. 725, л. 32, 33, 33 об.; ф. 143, оп. 2, д. 1315, л. 4–4 об.[↩]
265. РГА­ДА, ф. 210, Бел­го­род­ский ст., стб. 1157, л. 53‑59.[↩]
266. Там же, ф. 143, оп. 2, д. 1226, л. 1‑4.[↩]
267. См.: П.В. Седов, «Чело­бит­ная кня­зей Одо­ев­ских о сво­их родо­вых зем­лях нака­нуне отме­ны мест­ни­че­ства», в С.В. Стрель­ни­ков, сост., Иссле­до­ва­ния по исто­рии сред­не­ве­ко­вой Руси: К 80‑летию Юрия Геор­ги­е­ви­ча Алек­се­е­ва, М.; СПб., 2006, с. 338‑344.[↩]
268. РГА­ДА, ф. 210, Бояр­ские спис­ки, № 17, л. 3 об.[↩]
269. Князь В.Ф. Одо­ев­ский отно­сил лекар­ства царю так­же 1 и 6 фев­ра­ля 1680 г. — ОР РНБ, ф. 532, оп. 2, д. 4619, л. 72, 75, 77).[↩]
270. РГА­ДА, ф. 210, Мос­ков­ский ст., стб. 641, л. 779; Бояр­ские спис­ки № 19, л. 2 об. (В спра­воч­ни­ке Мар­шал­ла По дата пожа­ло­ва­ния кня­зя В.Ф. Одо­ев­ско­го в дво­рец­кие ука­за­на оши­боч­но: 5 мая 1680 г. — По, Рос­сий­ская эли­та в XVII веке, т. I, с. 430[↩]
271. Н.А. Бакла­но­ва, Торгово‑промышленная дея­тель­ность Кал­мы­ко­вых во вто­рой поло­вине XVII в., М., 1959, с. 24).[↩]
272. Отдел пись­мен­ных источ­ни­ков Госу­дар­ствен­но­го исто­ри­че­ско­го музея, ф. 440, оп. 1, д. 366, л. 56, 82 об.[↩]
273. С.М. Соло­вьев, Исто­рия Рос­сии с древ­ней­ших вре­мен, кн. VII, М., 1991, с. 304.[↩]
274. РГА­ДА, ф. 396, оп. 1, д. 19089.[↩]
275. З.И. Сер­гий (Спас­ский), архи­манд­рит, Исто­ри­че­ское опи­са­ние мос­ков­ско­го Зна­мен­ско­го мона­сты­ря, что на ста­ром госу­да­ре­вом дво­ре, М., 1866, с. 58.[↩]
276. Коче­га­ров, Речь Поспо­ли­тая и Рос­сия в 1680‑1686 годах, с. 283.[↩]
277. Бого­яв­лен­ский, При­каз­ные судьи, с. 16, 22, 180.[↩]
278. Paul Bushkovitch, Peter The Great: The struggle for Power, 1671‑1725, Cambridge, 2001, c. 139.[↩]
279. Архив столь­ни­ка Андрея Ильи­ча Без­об­ра­зо­ва, ч. I, М., 2012, с. 321, 323, 328.[↩]
280. Архив СПбИИ, ф. 181, оп. 1, д. 3105, л. 2–3.[↩]
281. Архив столь­ни­ка Андрея Ильи­ча Без­об­ра­зо­ва, ч. I, с. 388.[↩]
282. Спис. погр. Тр.-Серг. Л., 7, № 49; Леон., Надп. Тр.-Серг. Л.. 38, № 139.[↩]
283. Чт. 1892, І, 87 и 154.[↩]
284. Барс., Родъ Шерем., VII, 272; Ряз. ст. кн. 13476, 46.[↩]
285. Чт. 1886, III, 69 — Селец, дес.]. Mоск. же у. с. Вос­кре­сен­ским (Васи­ле­во) ((Чт. 1892, I, 154.[↩]
286. Там же, 87.[↩]
287. Барс., Род Шерем., VII, 273; Ряз. ст. кн. 13476, д. 46.[↩]
288. Ряз. ст. кн. 13625, д. 15.[↩]
289. Длг. I, 55; Ряз. ст. кн. 13525, д. 15.[↩]
290. Тверь, ст. кн. 16, д. 12.[↩]
291. Длг. I, 55; Арх. кн. Кура­ки­на, I, 360.[↩]
292. Тверь, ст. кн. 15. д. 12.[↩]
293. Моск. ст. кн. 9924, д. 9; Чт. 1892, I, 81.[↩]
294. Род кн. Голиц., 125—6.[↩]
295. Барс. Род Шерем., VII, 344.[↩]
296. Чт. 1885, ІІІ, 56.[↩]
297. Mocк. cт. кн. 9897, д. 5.[↩]
298. Барс., Род Шерем. VII, 351.[↩]
299. Барс., Родъ Шерем., VII, 344.[↩][↩][↩]
300. Барх. I, 184; Длг. I, 55.[↩]
301. РГА­ДА, ф. 210, Бояр­ские спис­ки, № 21, л. 15 об.; Соло­вьев, Исто­рия Рос­сии с древ­ней­ших вре­мен, кн. VII, с. 315.[↩][↩]
302. Спр. Разр. Арх., д. А., 11 об.; Др. Рос. Вифл., XX, 432.[↩]
303. Диринъ, Ист. Л.-Гв. Семен, п., II, 130.[↩]
304. Диринъ, Ист. Л.-Гв. Сем. п., II, 130.[↩]
305. Чт. 1892, I, 87, 164.[↩]
306. Ряз. ст. кн. 13525, д. 15.[↩][↩][↩]
307. Арзм. ст. кн. 2, д. 50.[↩]
308. Чт. 1895, III, 32.[↩][↩]
309. РГИА (Рос­сий­ский госу­дар­ствен­ный исто­ри­че­ский архив), ф. 1088, оп. 3, д. 22. л. 6.[↩]
310. Вла­сьев, Потом­ство Рюри­ка, т. I, ч. 1, с. 88[↩]
311. А.И. Рогов, «Новые дан­ные о соста­ве уче­ни­ков Сла­вя­но-гре­ко-латин­ской ака­де­мии», Исто­рия СССР, 1959, № 3, с. 143.[↩]
312. РГА­ДА, ф. 210, Бояр­ские спис­ки, № 21, л. 15 об.; Соло­вьев, Исто­рия Рос­сии с древ­ней­ших вре­мен, кн. VII, с. 315[↩]
313. Спр. Разр. Арх., д. А., 12; Др. Рос. Вивл. XX, 482.[↩]
314. Сен. Арх., VII, 671; Сузд.
     ст. кн. 41, д. 34.[↩]
315. Чт. 1892, I, 154–5[↩]
316. Родъ кн. Голи­цы­ныхъ, 121 и 129; Спис. погр. в Тр.-Серг. Л., 7, № 46; Леон. Надп. Тр.-Серг.
     Л., 38, № 139.[↩]
317. Сузд. ст. Кн. 41, д. 34 и Муром, ст. кн. 13, д. 41 и кн. 51, д. 1.[↩]
318. Диринъ, Ист. л. гв. Сем. п., II, 130.[↩]
319. Герольдм. конт., кн. 2, л. 414.[↩]
320. Сен. Арх. VII., 650.[↩]
321. Чт. 1892, I, 87 и 154.[↩]
322. Сенат. Арх., VII, 650.[↩]
323. Барх. I, 184; Долг. I, 56[↩]
324. Спр. Разр. Арх., д. А., 13 и об.[↩]
325. Сузд. ст. кн. 2, д. 53.[↩]
326. Баран., II, 153, № 3075.[↩]
327. Баран. III, 329, № 10721; Сен. Арх., кн. S7, стр. 129.[↩]
328. Хол­мо­го­ровъ, V, 131—3.[↩]
329. Долг. I, 50 и 91.[↩]
330. Галич. ст. кн. 2, д. 19. 1722, кн. Евдок. Юр. Дол­го­ру­ко­ва про­си­ла о выку­пе име­ния бра­та сво­е­го род­но­го, кн. Мих. Юр. Одо­ев­ско­го ((Ряз. ст. кн. 13541, д. 13.[↩]
331. Долг. I, 56 и 911.[↩]
332. Долг. I, 56 и 91.[↩]
333. Длг. I, 56; Чт. 1895, III, 32; Сб. И. Р. И. О., XI, 232.[↩]
334. Сб. И. Р. И. О., XI, 232.[↩]
335. Герольдм. Конт. кн. 7, л. 19.[↩]
336. Чт. 1895, III, 32[↩]
337. Долг. I, 50.[↩][↩]
338. Герольдм. Конт. кн. 7, л. 19; чт. 1895, III, 32.[↩]
339. Баран.. II, 551, № 0687; III, 16, № 8092, III, 280, № 10346[↩]
340. Чт. 1895, III, 32 — Др. Сосенск. ст.[↩]
341. Моск. ст. кн. 9958, д. 36; Хол­мог., чт. 1892, I, 108 и 192.[↩]
342. Моск. ст. кн. 9922, д. 42.[↩]
343. Моск. ст. кн. 9958, д. 36.[↩][↩]
344. Хол­мог., Чт. 1892, I, 87.[↩]
345. Долг. I, 56.[↩][↩][↩][↩][↩][↩][↩]
346. Моск. акт. кн. XVIII в., VII. 43.[↩]
347. Там же, VIII, 244.[↩]
348. Сенатск. Арх., VII, 650; Бильб., Ист. Ек. И, И, 752; Сборн. И. Р. И. О., LXII, 102.[↩]
349. Баран., И, 282, № 4353; И, 328, № 4796; П. 698, № 7903; III, 25, № 8176; III, 153, № 9288; UI, 188, № 9599; III, 352, № 10903 и III, 455, № 11776.[↩]
350. Бильб., Ист. Ек. II, 147.[↩]
351. Хол­мог. Чт. 1892, I, 87.[↩]
352. Сант. Пет. Некр. 95; Опись Ал. Невск. Л., 93, № 43.[↩]
353. Род. кн. Волк., 746; Длг. I, 56.[↩]
354. Моск. акт. кн. ХVIII в.,
     XII, 6.[↩]
355. Надгр. Донск. мон.[↩][↩][↩][↩]
356. Длг. I, 5.[↩]
357. La Nouvelle Revue, 15 mars 1905, Ch. Gust, de Lilienfeld, Pr. Schahovsk.-Strcchn.[↩]
358. Костом., Русск. Ист., II, 244; Соло­вьев, II. Росс., XXI, 281.[↩]
359. Там же.[↩][↩]
360. Долг. I, 56[↩][↩][↩]
361. Хол­мог. Чт. 1892 I, 108.[↩]
362. Моск.акт.кн. ХVIII в., XII, 2.[↩]
363. Моск. ст., кн. 9958, д. 36.[↩]
364. Хол­мог., Чтен. 1886 г. III, 131—3.[↩]
365. Моск. акт. кн. XVIII в., XII, 153.[↩]
366. Родо­сл. кн. Яро­сл. губ. 1787—96 гг. V, 37.[↩]
367. Там же, Л.-Р., 1873 I, 175.[↩]
368. Полн. сп. шеф., 43[↩]
369. Баран., III, 444, № 11689[↩]
370. Бильб. Ист. Ека­те­ри­ны II, II, 463 и 752.[↩]
371. Там же; Моск. акт. кн. XVIII в., ХII, 160[↩]
372. Бильб. Ист. Екат. II, 493 и 752.[↩]
373. Моск. акт. кн. ХVIII в., ХII, 160.[↩]
374. Бильб. Ист. Екат. II, ІІ, 463 и 752.[↩]
375. Баран, ІІІ, 444, № 11689.[↩]
376. Санк. Петерб. Некр. 95.[↩]
377. Разд. акт, д. А, 59 об.[↩]
378. Сен. Арх, І, 144.[↩]
379. Санк. Петерб. Некр.
     95[↩]
380. Санк. Петерб. Некр, 96; Сб. И. Р. И. О. LXII, 1011.[↩]
381. Сб. и. Р. И. О., LXII,10[↩]
382. Сб. И. Р. И. О., LXII, 10, 102.[↩]
383. Бильб., Ист. Екат. II, II, 464 и 752.[↩]
384. Разд. акт, д. А., 56 об.[↩]
385. Полн. спис. шеф., 54.[↩]
386. Родо­сл. табл., д. А., 65.[↩][↩]
387. Опис. Сп.-Андр. монаст., 96.[↩]
388. Л.-Р., 1873, I, 17 5 и 177.[↩]
389. Долг. I, 56; Сб. И. Р. И. 0., LXII, 102.[↩]
390. Диринъ, Ист.
     л.-гв. Сем. п., II, 130.[↩]
391. Надгр. Донск. мон., [↩]
392. Яро­сл. мол. кн. З5, д. 3.[↩]
393. Надгр. Донск. мон., у Дол­го­ру­ко­ва год смер­ти ее пока­зан 1808, что несо­глас­но с над­пи­сью над­гро­бия.[↩]
394. Разд. акт., д. А., 59 об.[↩]
395. Долг. І, 561.[↩]
396. Родъ кн. Тру­бец­кихъ, 147,
     № 43.[↩]
397. Надгр. Ал.-Невск. Л.[↩][↩]
398. Чт. 1905, III, отд. IV, 311.[↩]
399. Долг. I, 661[↩]
400. Мет­ри­ка, д. А., 48.[↩]
401. Родо­сл. Росп., д. А., 65.[↩]
402. Долг. I, 56 и 58.[↩]
403. Родо­сл. Росп., д. Л., 65.[↩][↩]
404. (Долг. I, 66.[↩]
405. Долг. I, 57.[↩][↩][↩][↩]
406. Опред.
     Моск. Двор. Собр., д. А., 53.[↩]
407. Фор­му­ляр, д. А., 89—92 и 94 об.; мет­ри­ка сына. д. А., 21 об.[↩]
408. Надгр. надп.; Опред. Моск. Двор. Собр., д. А., 53.[↩]
409. Л.-P. I, 300; Надгр. надп.[↩]
410. Долг. I, 67.[↩]
411. Л.-Р. 1, 301, Длг. I, 57.[↩]
412. Л‑Р. 1, 301, Длг. I, 57.[↩]
413. Долг. I, 57; Родо­сл. табл., д. А.[↩][↩][↩][↩][↩][↩]
414. Фор­му­ляр. д. А., 89—92 и 94 об.[↩]
415. Фор­му­ляръ, д. А., 89—92 и 94 об.[↩]
416. Мет­ри­ка сына, д. А., 21 об.[↩]
417. Санк, Петерб. Некроп., 95.[↩]
418. Фор­му­ляр, д. А., 61—3; Долг. I, 57.[↩]
419. Фор­му­ляр, д. А.. 61—3.[↩]
420. Долг, I, 57; Опис. Спа­со-Анд­рон. мон.[↩]
421. Санк.. Петерб. Некроп., 96.[↩]
422. Полн. спис. шеф., 153.[↩]
423. Санк.Петер.Некр., 96; Опис. Ал.-Нев. Л„ 115, № 294.[↩]
424. Саит. Петер. Некроп., 158.[↩]
425. Саит. Петер. Некроп., 158; Метр. вну­ка, д. А. кн. Щерб., 204[↩]
426. Русск. Стар., 1870, I, 571 и 579; Сб. и. Р. И. О.,
     LXII, 101.[↩]
427. Мет­ри­ка, д. А., 71.[↩]
428. Мет­ри­ка, д. А., 71 об.[↩]
429. д. А., 211.[↩]
430. Опред. Двор. Собр., д. А., 23.[↩][↩]
431. Указ. д. А, 107.[↩]
432. Л.-Р. I, 301; Сб. И. Р.И. О. LXII, 102 («1803»).[↩]
433. ; Л.-Р. I, 301; Спис. погр. Тр.-Серг. Л., 7.[↩]