Можайсько-Верейські

Загальні відомості

Поколінний розпис

I генерація

40/27. КН. АНДРЕЙ-МАК­СИМ МЕНЬ­ШОЙ ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ (*14.08.1382, †9/10.07.1432, Можайск).

Князь Можай­ский и Верей­ский с 1389.

Вели­кие мос­ков­ские кня­зья не при­зна­ва­ли пред­ста­ви­те­лей можай­ско­го дома рав­ны­ми себе и не титу­ло­ва­ли их «вели­ки­ми князьями»37. Тем не менее тра­ди­ция титу­ло­ва­ния Андрея Дмит­ри­е­ви­ча «вели­ким кня­зем» быто­ва­ла внут­ри его бело­зер­ской вот­чи­ны, что, види­мо, под­чер­ки­ва­ло его пре­вос­ход­ство над мест­ны­ми бело­зер­ски­ми кня­зья­ми. Устюж­ская лето­пись, сооб­ща­ла, что в 1389 г. вели­кий князь Дмит­рий Мос­ков­ский заве­щал сво­е­му тре­тье­му сыну «на Беле озе­ре два горо­да, Кар­го­ломъ да Кар­го­поль, а прежъ того было Бело­зер­ское вели­кое кня­же­ние». Одна­ко когда преж­де это кня­же­ние было «вели­ким» — не гово­ри­лось, а сам Андрей Дмит­ри­е­вич назван про­сто «князем»38. В сооб­ще­нии ран­них лето­пи­сей о заве­ща­нии вели­ко­го кня­зя Дмит­рия Мос­ков­ско­го сво­е­му сыну кня­зю Андрею под 1389 г. про Бело­озе­ро гово­ри­лось: «се же было неко­ли кня­же­ние Бело­зерь­ское». В сокра­щен­ных лето­пис­ных сво­дах кон­ца XV в. это место было отре­дак­ти­ро­ва­но: «неко­ли бысть Бело­зер­ское кня­же­ние вели­кое» (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 500–501; ПСРЛ. Т. 27. С. 85, 257, 335). Све­де­ния о его высо­ком титу­ле мож­но почерп­нуть из духов­ной гра­мо­ты Кирил­ла Бело­зер­ско­го († 1427 г.). Впер­вые она была напе­ча­та­на в 1812 г. по житию свя­то­го. Одна­ко в житии гра­мо­та сокра­ще­на (Пахо­ми­ем Сер­бом), и Андрей Дмит­ри­е­вич назван про­сто «князем»39. Пуб­ли­ка­ция гра­мо­ты с ори­ги­на­ла состо­я­лась толь­ко в 1841 г., к тому вре­ме­ни Ска­за­ние о кре­ще­нии мец­нян уже было опуб­ли­ко­ва­но И.П. Саха­ро­вым. В духов­ной гра­мо­те Кирил­ла Бело­зер­ско­го Андрей Дмит­ри­е­вич назван «вели­ким кня­зем», а его жена Агра­фе­на — «вели­кой княгиней»40.

Гораз­до поз­же были опуб­ли­ко­ва­ны дру­гие инте­ре­су­ю­щие нас источ­ни­ки. Соглас­но житию Алек­сандра Оше­вен­ско­го (1427–1479 гг.), этот свя­той родил­ся «от обла­сти же убо слав­на гра­да Бела­о­зе­ра, въ стра­ны север­ныя», «при вели­ком кня­зе бело­зеръ­скомъ Андрее Дмитреевиче»41. В сво­их жало­ван­ных гра­мо­тах Андрей Дмит­ри­е­вич и его сыно­вья Иван и Миха­ил титу­ло­ва­лись «кня­зья­ми», но назы­ва­ли свою вот­чи­ну «вели­ким кня­же­ни­ем».[1] Эта тра­ди­ция пре­кра­ти­лась, види­мо, толь­ко в 1486 г. с кон­чи­ной кня­зя Миха­и­ла Андре­еви­ча Верей­ско­го и Белозерского.

37 ДДГ. №18. С. 51–52; №31–32. С. 80–83; №41–44. С. 121–129; №46. С. 140–142; №48. С. 146–148; №51. С. 150–155; №55. С. 164–168; №64–65. С. 207–214; №67. С. 217–221; №75. С. 277–283; №78. С. 293–295.
38 Лето­пи­сец, содер­жа­щий в себе рос­сий­скую исто­рию… С. 93. 39 Амвро­сий. Исто­рия рос­сий­ской иерар­хии. Ч. IV. С. 418–419.
40 АИ. Т. 1. №32. С. 61–62; АСЭИ. Т. 2. №314. С. 277–278.
41 Пигин А.В. Про­стран­ная редак­ция жития Алек­сандра Оше­вен­ско­го. С. 222, 224.

В нача­ле янва­ря 1397 г. князь Алек­сандр Ста­ро­дуб­ский по каким-то делам был в Москве[2], а в октяб­ре 1403 г. выдал свою дочь за кня­зя Андрея Можай­ско­го.[3]

Во вре­мя литов­ско-мос­ков­ской вой­ны в мае-июне 1406 г. Лит­ва, по-види­мо­му, отве­ти­ла Москве дву­мя уда­ра­ми: «въступль же глуб­ле въ стра­ну Мос­ков­скую, градъ Воро­ты­не­скь взя­ша, и въ Козел­сте поса­ди­ша посад­ни­кы своа, и близъ Мужай­ску вое­ва­ша»[4]). О можай­ском похо­де боль­ше ниче­го не известно.

Вито­вт нахо­дил­ся все­го в несколь­ких днях пути от аре­ны бое­вых дей­ствий. Одна­ко тут ока­за­лось, что он боль­ше не может рас­счи­ты­вать на под­держ­ку неко­то­рых литов­ских кня­зей. В Мос­ков­ском лето­пис­ном сво­де (рав­но как и в Симео­нов­ской лето­пи­си) вслед за изве­сти­ем о напа­де­нии Васи­лия I на литов­ские зем­ли сооб­ща­ет­ся о выез­де на мос­ков­скую служ­бу кня­зя Алек­сандра Ива­но­ви­ча Голь­шан­ско­го по про­зви­щу Нелюб. По выпис­ке Н.М. Карам­зи­на из Тро­иц­кой лето­пи­си, это про­изо­шло «вес­ной»[5], т. е., види­мо, в пери­од с кон­ца мая по 23 июня.[6] Кро­ме того, от вой­ны укло­нил­ся ста­ро­дуб­ский князь.[7] Ранее еще его отец князь Пат­ри­кей Давы­до­вич имел тес­ные отно­ше­ния с Орде­ном [8] 4 июля 1406 г. из Орши Вито­вт сооб­щал мар­ша­лу Немец­ко­го орде­на, что «гер­цог Алек­сандр Ста­ро­дуб­ский, божьей мило­стью, здоров»97. Одна­ко князь Алек­сандр Пат­ри­ке­е­вич, види­мо, не желал идти вой­ной про­тив сво­е­го зятя кня­зя Андрея Можай­ско­го и вско­ре был обви­нен в том, что хотел изме­нить Вито­вту.[9] С.М. Кучинь­ский вслед за рядом дру­гих иссле­до­ва­те­лей с опо­рой на све­де­ния М. Стрый­ков­ско­го пола­гал, что имен­но князь Алек­сандр Ста­ро­дуб­ский в 1401–1406 гг. одно­вре­мен­но был и брян­ским намест­ни­ком.[10] Е.В. Руси­на спра­вед­ли­во ука­за­ла, что опо­ра на сочи­не­ние М. Стрый­ков­ско­го сомни­тель­на, посколь­ку в его Хро­ни­ке мно­го све­де­ний, кото­рые нель­зя про­ве­рить по дру­гим, более надеж­ным источ­ни­кам.[11] Так или ина­че, из всех кня­зей, состав­ляв­ших костяк воин­ских сил на восто­ке Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, у Вито­вта остал­ся один толь­ко князь Семен-Лугвень.

∞, 8.10.1403, Москва, КЖ. АГРИП­ПИ­НА АЛЕК­САН­ДРОВ­НА, дочь Алек­сандра Пат­ри­ке­е­ви­ча, кня­зя Ста­ро­дуб­ско­го, пра­вну­ка Гедимина.

Биб­лио­гра­фия: Бес­па­лов Р.А. Исто­рия Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли до нача­ла XVI века в кон­тек­сте меж­ду­на­род­ных отно­ше­ний в Восточ­ной Евро­пе. — М.; СПб.: Нестор-Исто­рия, 2021. 

IІ генерація

64/40. КЖ. АНА­СТА­СИЯ АНДРЕ­ЕВ­НА (†12.02.1451),

∞, В. КН. БОРИС АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ТВЕР­СКОЙ (ум. 10.02.1461 в Тве­ри), его пер­вая жена.

65/40. КН. ИВАН АНДРЕ­ЕВИЧ МОЖАЙ­СКИЙ († п. 1471).

Сын Андрея Дмит­ри­е­ви­ча Можай­ско­го, по мате­рин­ской линии при­хо­дил­ся вну­ком кня­зю Алек­сан­дру Пат­ри­ке­е­ви­чу Ста­ро­дуб­ско­му.[12] Вто­рой князь Можай­ский с 1432, пле­нил Васи­лия II 13.02.1446, в 1454 бежал с женой и детьми в Лит­ву, где был вла­де­те­лем Ста­ро­ду­ба, Гоме­ля, Брян­ска, Любеча.

К кон­цу 1444 г. ситу­а­ция нака­ли­лась. В тот момент Васи­лий II нахо­дил­ся в похо­де про­тив татар Улу-Мухам­ме­да. С ним были кня­зья Иван Андре­евич Можай­ский, Миха­ил Андре­евич Верей­ский и Васи­лий Яро­сла­вич Сер­пу­хов­ский, вла­де­ния кото­рых рас­по­ла­га­лись на гра­ни­це или близ­ко к гра­ни­це с Вели­ким кня­же­ством Литовским.

Для свое­вре­мен­но­го напа­де­ния литов­ской сто­роне необ­хо­ди­мо было зара­нее знать о том, что мос­ков­ские тылы ока­жут­ся ого­лен­ны­ми. Поэто­му мож­но пред­по­ло­жить, что после неудач­но­го похо­да на Бес­пу­ту 1444 г. Улу-Мухам­мед смог дого­во­рить­ся с Кази­ми­ром (и с его пана­ми, фак­ти­че­ски управ­ляв­ши­ми госу­дар­ством) об одно­вре­мен­ном напа­де­нии на Вели­кое кня­же­ство Мос­ков­ское с двух сто­рон. В то вре­мя они были союз­ни­ка­ми и оба нахо­ди­лись в кон­флик­те с Васи­ли­ем II. В таком слу­чае литов­ская сто­ро­на без осо­бо­го тру­да успе­ва­ла бы вос­поль­зо­вать­ся удач­ным момен­том, что и произошло.

Соглас­но Мос­ков­ско­му сво­ду кон­ца XV в., литов­ские вой­ска были под Козель­ском и под Калу­гой, «да не учи­ни­ли ничего»22. По иным лето­пи­сям Севе­ро-Восточ­ной Руси, уже име­ю­щим в сво­ем изло­же­нии позд­ние редак­ци­он­ные пере­дел­ки, они «съ Колу­ги взя­ли окупъ, а подъ Козель­скомъ сто­я­ли неделю»23. Име­ет­ся еще один источ­ник о калуж­ском бед­ствии. В Мазу­рин­ском и Успен­ском сино­ди­ках сохра­ни­лись поми­наль­ные запи­си о ряде собы­тий, вро­де бы рас­по­ло­жен­ные по поряд­ку: о погиб­ших в Белёв­ской бит­ве (1437 г.), в Суз­даль­ской бит­ве (июль 1445 г.), в мос­ков­ском пожа­ре (июль 1445 г.), о сго­рев­ших в Калу­ге «от запа­ле­ния» и скон­чав­ших­ся насиль­ствен­ной смер­тью (?), о погиб­ших во вре­мя наше­ствия сына Сеид-Ахме­да (1451 г.), о погиб­ших в Кон­стан­ти­но­по­ле от турок (1453 г.)24. По такой хро­но­ло­гии калуж­ский пожар дол­жен был бы при­хо­дить­ся на пери­од 1445–1451 гг. и его пред­по­ло­жи­тель­но мож­но было бы отне­сти ко вре­ме­ни наше­ствия татар в 1449 г.25 Одна­ко об их напа­де­нии на Калу­гу лето­пи­си не сооб­ща­ют. Поэто­му сто­ит обра­тить вни­ма­ние на то, что напа­де­ние литов­ских войск на Калу­гу, Суз­даль­ская бит­ва и мос­ков­ский пожар в сен­тябрь­ском лето­ис­чис­ле­нии отно­си­лись к одно­му и тому же 6953 г. Сре­ди этих собы­тий калуж­ский пожар был наи­ме­нее зна­чи­мым, поэто­му мог про­изой­ти во вре­мя напа­де­ния лит­вы, но быть запи­сан­ным после мос­ков­ско­го пожа­ра. При­чем «запа­ле­ние» мог­ло слу­чить­ся от скоп­ле­ния мас­сы людей в оса­де и их неосто­рож­но­го обра­ще­ния с огнем, как это про­изо­шло и в Москве.

Можай­ские, верей­ские и сер­пу­хов­ские вой­ска собра­лись чис­лом все­го 260 чело­век и потер­пе­ли пора­же­ние в воло­сти Суход­ро­ве (север­нее Калу­ги), мно­гие попа­ли в плен к литов­ским войскам26. Соста­ви­тель сво­да 1447 (6955) г. был очень инфор­ми­ро­ван­ным, так что знал по име­нам мно­гих вое­вод. Мос­ков­ский свод кон­ца XV в. наи­бо­лее точ­но отра­зил его све­де­ния, одна­ко в них назва­но явно сим­во­ли­че­ское коли­че­ство литов­ских войск: 7000, что соот­вет­ству­ет семи пере­чис­лен­ным в них литов­ским вое­во­дам. Долж­но быть, это позд­няя оцен­ка лето­пис­ца, завы­шен­ная как мини­мум в десять раз27. По сво­е­му мас­шта­бу Суход­ров­ская бит­ва, види­мо, была срав­ни­тель­но неболь­шим сра­же­ни­ем, но она повли­я­ла на даль­ней­шее раз­ви­тие собы­тий. Вес­ной 1445 г. к Васи­лию II при­шла весть, что хан послал на него вой­ной сво­их сыно­вей Маму­те­ка и Ягупа.

В кон­це мая Васи­лий II высту­пил в новый поход. С ним сно­ва были кня­зья можай­ский, верей­ский и сер­пу­хов­ский. Одна­ко теперь они при­шли на помощь к вели­ко­му кня­зю «с малы­ми люд­ми», «мало бе вои их, яко ни с тыся­чу». Долж­но быть, им при­шлось оста­вить на литов­ском пору­бе­жье гораз­до боль­ше вой­ска для защи­ты от лит­вы. Кро­ме того, кня­зья Иван Можай­ский и Миха­ил Верей­ский, види­мо, предъ­яви­ли вели­ко­му кня­зю тре­бо­ва­ния о воз­ме­ще­нии ущер­ба от литов­ско­го разорения28. Уже во вре­мя ново­го похо­да на татар в дого­во­ре от 17 июня29 Васи­лий II на год осво­бо­дил кня­зя Миха­и­ла Верей­ско­го от упла­ты «выхо­дов», а кня­зю Ива­ну Можай­ско­му пере­дал в вот­чи­ну: «Коз­лескъ с воло­стьми, а воло­сти: Сере­не­скъ, Люди­мескъ, Короп­ки, Выр­ка», вме­сте с дру­ги­ми «при­мыс­ла­ми» Васи­лия I: «куп­ля Пере­све­то­ва, Олек­син, Лисин(,) Сви­б­лов, со всем с тем, что к тем потяг­ло иста­ри­ны местом»30. К это­му вре­ме­ни можай­ский князь по заве­ща­нию отца так­же вла­дел Калу­гой и Рощей31. Таким обра­зом, он ста­но­вил­ся круп­ным зем­ле­вла­дель­цем Верх­не­го Поочья.

В ито­ге пред­при­ня­тые Васи­ли­ем II меры не спас­ли поло­же­ния. Ему уда­лось собрать не более полу­то­ра тысяч вой­ска, слу­жи­лый царе­вич Бер­де­дат Куй­да­да­то­вич к нему не поспел, а Дмит­рий Шемя­ка и вовсе не послал помо­щи. В бит­ве под Суз­да­лем мос­ков­ское вой­ско было раз­би­то пре­вос­хо­дя­щи­ми сила­ми татар. Васи­лий II, мно­гие кня­зья и бояре попа­ли в плен, а кня­зю Ива­ну Можай­ско­му уда­лось бежать. В октяб­ре того же года за боль­шой выкуп Васи­лий II был отпу­щен из пле­на в сопро­вож­де­нии мно­гих татар­ских послов32. Одна­ко Улу-Мухам­ме­ду не дове­лось насла­дить­ся побе­дой. Воз­мож­но, меж­ду ним и его стар­шим сыном Маму­те­ком, в пле­ну у кото­ро­го и содер­жал­ся Васи­лий II, воз­ник­ли раз­но­гла­сия по пово­ду кан­ди­да­та на вели­кое мос­ков­ское кня­же­ние. Как пока­за­ли даль­ней­шие собы­тия, Маму­тек решил под­дер­жать на мос­ков­ском пре­сто­ле кня­зя Дмит­рия Шемяку33. Види­мо, под нажи­мом отца Маму­те­ку при­шлось усту­пить, но затем в резуль­та­те вспых­нув­шей сму­ты хан Улу-Мухам­мед был убит34, а его сыно­вья Касим и Ягуп бежа­ли к Васи­лию II35.

Вско­ре Дмит­рий Шемя­ка обви­нил вели­ко­го кня­зя в наве­де­нии на Русь татар и при­влек на свою сто­ро­ну кня­зя Ива­на Можай­ско­го. В фев­ра­ле 1446 г. заго­вор­щи­ки схва­ти­ли Васи­лия II, осле­пи­ли его и посла­ли в зато­че­ние в Углич. Поз­же им при­шлось выпу­стить его, и Васи­лий II выехал в Тверь, где полу­чил под­держ­ку от вели­ко­го кня­зя Бори­са Алек­сан­дро­ви­ча Твер­ско­го. Тем вре­ме­нем князь Васи­лий Яро­сла­вич Сер­пу­хов­ский и дру­гие сто­рон­ни­ки Васи­лия II бежа­ли в Вели­кое кня­же­ство Литовское36. Там они полу­чи­ли от Кази­ми­ра в корм­ле­ние Брянск, Гомель, Ста­ро­дуб и Мстиславль37. При этом литов­ская сто­ро­на, види­мо, тоже полу­чи­ла от них пря­мую выго­ду, о чем мы ска­жем далее. В Лит­ву же напра­ви­лись тата­ры Каси­ма и Ягу­па. Под Ель­ней они встре­ти­лись с людь­ми кня­зя Васи­лия Серпуховского38.

Вокруг Васи­лия Яро­сла­ви­ча в под­держ­ку Васи­лия II объ­еди­ни­лись мно­гие кня­зья и бояре, бежав­шие из Вели­ко­го кня­же­ства Мос­ков­ско­го. В декаб­ре 1446 г. они высту­пи­ли из Лит­вы про­тив Дмит­рия Шемя­ки и Ива­на Можай­ско­го, кото­рые собра­ли свои силы в Воло­ке Лам­ском. Васи­лий II с Тве­ри тоже выдви­нул­ся к Воло­ку Лам­ско­му, а его сто­рон­ни­ки заня­ли Моск­ву. В этой свя­зи уже к нача­лу 1447 г. мятеж­ни­кам при­шлось отступить39.

24 РГА­ДА. Ф. 196. Оп. 1. №289. Л. 156 об. — 159 об.; ГИМ. Син. №667. Л. 78 — 86 об.; ДРВ. Ч. 6. С. 456–460.
25 ПСРЛ. Т. 25. С. 270.
26 ПСРЛ. Т. 25. С. 394–395; ПСРЛ. Т. 18. С. 192–193.
27 Обра­тим вни­ма­ние на лето­пис­ную оцен­ку чис­лен­но­сти мос­ков­ских войск в Суз­даль­ском похо­де 1445 г.: 1500 чело­век. Оно потер­пе­ло пора­же­ние от татар, кото­рых было 3500 чело­век. Во вре­мя Муром­ско­го похо­да мос­ков­ской сто­роне при­шлось силь­но ого­лять тылы, так что литов­ские вое­во­ды с 7000 вой­ска вполне мог­ли бы взять Моск­ву или силь­но разо­рить ее окрест­но­сти, не гово­ря уже о Козель­ске и Калу­ге, кото­рые, по Мос­ков­ско­му сво­ду, им не уда­лось взять. Поэто­му мож­но думать, что 7000 литов­ско­го вой­ска — это лите­ра­тур­ная оцен­ка, не соот­вет­ству­ю­щая действительности.

28 Литов­ские вой­ска мог­ли силь­но раз­гра­бить без­за­щит­ные окрест­но­сти Калу­ги и воло­сти Суход­ров. Так­же можай­ско­му и верей­ско­му кня­зьям потре­бо­ва­лись день­ги на выкуп плен­ных. Так, из пле­на был воз­вра­щен Иван Судок и впо­след­ствии слу­жил кня­зю Ива­ну Можай­ско­му (Весе­лов­ский С.Б. Иссле­до­ва­ния по исто­рии клас­са слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев. С. 378, 527). 29 В тек­сте гра­мо­ты име­ет­ся дати­ров­ка: 17 июля 1445 г. (ДДГ. №41. С. 122). Васи­лий II высту­пил из Моск­вы 23 мая, одна­ко с 7 июля он и Миха­ил Верей­ский уже нахо­ди­лись в татар­ском пле­ну, а Ива­ну Можай­ско­му уда­лось избе­жать их уча­сти. А.Е. Прес­ня­ков, а за ним и А.А. Зимин
пред­по­ло­жи­ли, что в гра­мо­те име­ет­ся опис­ка, сле­ду­ет читать «17 июня» (Прес­ня­ков А.Е. Обра­зо­ва­ние вели­ко­рус­ско­го госу­дар­ства. С. 462. Снос­ка 189; Зимин А.А. О хро­но­ло­гии духов­ных и до-говор­ных гра­мот… С. 306–307). На спра­вед­ли­вость их дати­ров­ки ука­зы­ва­ет пери­од осво­бож­де­ния кня­зя Миха­и­ла Верей­ско­го от упла­ты «выхо­дов»: от Пет­ро­ва дня до Пет­ро­ва дня это­го года (29 июня). Было бы логич­но, если бы гра­мо­та была заклю­че­на неза­дол­го до 29 июня, т. е. 17 июня. 30 Лисин был пожа­ло­ван можай­ско­му кня­зю несколь­ко рань­ше (ДДГ. №42. С. 124; Зимин А.А. О хро­но­ло­гии духов­ных и дого­вор­ных гра­мот… С. 307–308). Нет ясно­сти, упо­ми­на­ет­ся ли Сви­б­лов в каче­стве воло­сти (воз­мож­но, к севе­ро-восто­ку от Моск­вы) или име­ет­ся в виду преж­няя при­над­леж­ность Лиси­на — Семе­ну Федо­ро­ви­чу Сви­б­ло­ву, уби­то­му в ходе белёв­ской кам­па­нии 1437 г. (Бар­хат­ная кни­га. Ч. 1. С. 326, 335; ВОИДР. Кн. 10. С. 102).
31 ДДГ. №31. С. 81.
32 ПСРЛ. Т. 18. С. 193–196.
33 В посла­нии от 29 декаб­ря 1447 г. рус­ское духо­вен­ство ули­ча­ло Дмит­рия Шемя­ку: «хри­сти­ан­ство пра­во­слав­ное губя, съсы­ла­ешь­ся с ыно­вер­цы, с поган­ством»; «посы­лал еси в Казань ко царе­ви­чю к Мамо­тя­ку на бра­та сво­е­го ста­рей­ше­го вели­ко­го кня­зя»; «и посол его к тобе при­шел, у собе его и ныне дер­жишь» (РФА. Вып. 1. С. 109, 110).22 ПСРЛ. Т. 25. С. 394–395; ПСРЛ. Т. 18. С. 192–193. 23 ПСРЛ. Т. 23. С. 151; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 103; ПСРЛ. Т. 20. С. 256–257; ПСРЛ. Т. 5. (1851). С. 26.
34 ПСРЛ. Т. 19. Стб. 20, 221–222. 35 Царе­ви­чи Касим и Ягуп не упо­мя­ну­ты при воз­вра­ще­нии Васи­лия II из татар­ско­го пле­на, сле­до­ва­тель­но, при­бы­ли к нему зимой 1445/46 г. Поз­же их тата­ры вспо­ми­на­ли Васи­лия II «за пред­нее его доб­ро и за его хлебъ, мно­го бо добра его до насъ было» (ПСРЛ. Т. 25. С. 268; ПСРЛ. Т. 18. С. 202). Перед нами вовсе не над­зи­ра­те­ли за вели­ким кня­зем, а лишив­ши­е­ся про­пи­та­ния бег­ле­цы из Орды. Не исклю­че­но, что, в отли­чие от Маму­те­ка, Касим и Ягуп име­ли дру­гую мать и при­над­ле­жа­ли к ино­му татар­ско­му кла­ну. О мно­го­жен­стве Улу-Мухам­ме­да см.: Поле­хов С.В., Нау­мов Н.Н. Татар­ская тема­ти­ка в пере­пис­ке санов­ни­ков Тев­тон­ско­го орде­на. №2. С. 790; ПСРЛ.
Т. 15. Стб. 491.
36 ПСРЛ. Т. 18. С. 195–200.
37 ПСРЛ. Т. 25. С. 264–266; ПСРЛ. Т. 18. С. 196–199. Кази­мир вме­сте с троц­ким вое­во­дой паном Мони­ви­дом посе­щал Смо­ленск в 1446 г. (LM. Kn. 3. P. 44). Веро­ят­но, в этой поезд­ке он встре­чал­ся с мос­ков­ски­ми эми­гран­та­ми. Сохра­ни­лась запи­си о его пожа­ло­ва­нии кня­зю Васи­лию Яро­сла­ви­чу села Пле­со под Гоме­лем (см.: Тему­шев В.Н. На восточ­ной гра­ни­це Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го. С. 176. Кар­та 18). Кро­ме того, Васи­лий Яро­сла­вич при­об­рел в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском некие две «куп­ли», кото­рые поз­же были пере­да­ны его жене (LM. Kn. 3. P. 37).
38 В дан­ном месте в лето­пи­сях, тек­сто­ло­ги­че­ски близ­ких к Мос­ков­ско­му сво­ду, чита­ют­ся толь­ко Касим и Ягуп (ПСРЛ. Т. 25. С. 268; ПСРЛ. Т. 18. С. 202), в Ермо­лин­ской лето­пи­си к ним был добав­лен Бер­де­дат, что явля­ет­ся ошиб­кой и позд­ней пере­ра­бот­кой изве­стий, отра­зив­ших­ся в Мос­ков­ском сво­де (ПСРЛ. Т. 23. С. 153).

Кня­зья Дмит­рий Шемя­ка и Иван Можай­ский не мог­ли точ­но так же отпасть со сво­и­ми вот­чи­на­ми к Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му. 12 июня 1447 г. они цело­ва­ли крест к кня­зьям Миха­и­лу Верей­ско­му и Васи­лию Яро­сла­ви­чу на том, что гото­вы под­чи­нить­ся Васи­лию II. Они соглас­ны были идти на боль­шие уступ­ки и обе­ща­ли воз­вра­тить полу­чен­ные от него ранее воло­сти. В част­но­сти, можай­ский князь заяв­лял: «А что мне, кн(я)зю Ива­ну Андреевич(ю), далкняз(ь) вели­кии Коз­лескъ с месты, да Олек­син, да Лисинъ в вудел и в вот­чи­ну, и мне тог(о) оу великог(о) княз(я) не хоте­ти (не тре­бо­вать, не доби­вать­ся. — Р.Б.), ни под его дет­ми». Одна­ко Васи­лий II не дол­жен был звать к себе кня­зей Дмит­рия Шемя­ку и Ива­на Можай­ско­го, пока не избран новый мит­ро­по­лит.[13]

В сен­тяб­ре того же года дьяк кня­зя Ива­на Можай­ско­го выехал в Колом­ну, где под­пи­сал дого­вор сво­е­го кня­зя с Васи­ли­ем II. Так преж­нее согла­ше­ние было закреп­ле­но: «А что мя еси был, г(о)с(поди)не, княз(ь) вели­кии, пожа­ло­вал, дал ми еси в отчи­ну Коз­лескъ с воло­стьми, а во(ло)сти Сере­не­скъ, Люди­мескъ, Короб­кы, Выр­ка, Олек­син, куп­ля Пере­све­то­ва, и со всем тем, что к тем местом издав­на потяг­ло, и те, г(осподи)не, места все вот­чи­на твоя, великог(о) княз(я), и тво­ихъ детеи. А мне, г(о)с(поди)не, под тобою, всег(о) тог(о), под вели­ким кн(я)зем, не хоте­ти, ни под тво­и­ми детьми, не вступатис(я), ни моим детем». За можай­ским кня­зем дол­жен был сохра­нить­ся лишь Лисин, к кото­ро­му он полу­чил несколь­ко воло­стей дале­ко от Верх­не­го Поочья.[14] Под­твер­жда­лось пра­во кня­зя Ива­на Можай­ско­го не ездить к Васи­лию II до постав­ле­ния ново­го мит­ро­по­ли­та. По смыс­лу это­го усло­вия, види­мо, и сам Васи­лий II и его люди не долж­ны были ехать в можай­ский удел, а ведь Козельск нахо­дил­ся за калуж­ской вот­чи­ной кня­зя Ива­на Можайского.

Мит­ро­по­ли­та на Руси не было до декаб­ря 1448 г., а Васи­лий II так и не сумел взять под свой кон­троль верх­не­ок­ские воло­сти за р. Угрой. Пре­ступ­ле­ния кня­зя Ива­на Андре­еви­ча были настоль­но тяже­лы, что достиг­ну­тое пере­ми­рие не дава­ло ему гаран­тий пол­ной без­опас­но­сти. Под­держ­ку при­шлось искать на сто­роне. 5 фев­ра­ля 1448 г. в Тро­ках вели­кий князь литов­ский Кази­мир, к тому вре­ме­ни уже полу­чив­ший поль­скую коро­ну, при­ни­мал посоль­ство из вер­хо­вьев Оки. Князь Федор Льво­вич Воро­тын­ский пору­чил­ся перед коро­лем за сво­е­го зятя с тем, что если Кази­мир помо­жет можай­ско­му кня­зю сесть на вели­ком мос­ков­ском кня­же­нии, тот готов идти на зна­чи­тель­ные уступ­ки Лит­ве. В част­но­сти, князь Иван Андре­евич обе­щал отдать горо­да Рже­ву и Медынь, а Козельск усту­пал без пред­ва­ри­тель­ных усло­вий. В текст гра­мо­ты было впи­са­но усло­вие, осо­бен­но выгод­ное кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу: «А особ­но боро­ни­ти ся мает княз(ь) Иван Анъ­д­ре­евичъ на гра­ни­цах от татаръ зъ г(о)с(у)д(а)рем нашым, пер­во­ре­ченъ­нымъ коро­лемъ Кази­ми­ромъ, заод­но, обе­юх земль ихъ». Гра­мо­та заклю­ча­лась толь­ко на слу­чай успе­ха пред­при­я­тия: «А нико­то­ры­ми делы тое ся не ста­неть, и г(о)с(у)д(а)ръ мои, король, зятя мое­го, пер­во­ре­ченъ­но­го кня­зя Ива­на Анъ­д­ре­еви­ча, на вели­комъ княжен(ь)и не поса­дить, ино сяя моя гра­мо­та не гра­мо­тою, а дело не деломъ». В тот же день король Кази­мир IV пере­дал Козельск в намест­ни­че­ство кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу. Тот обя­зал­ся: «А не пода­ти ми того пер­во­ре­ченъ­но­го горо­да Козел­ска нико­му, тол­ко г(о)с(у)д(а)ру сво­е­му, коро­лю пол­ско­му и вели­ко­му кн(я)зю литов­ско­му».[15] 10 фев­ра­ля 1448 г. князь Федор Льво­вич за служ­бу полу­чил от Кази­ми­ра «у Смо­лен­скои дер­жа­ве» щед­рые пожа­ло­ва­ния в вот­чи­ну: коро­лев­ский двор Нем­чи­нов­ское в Смо­лен­ске; воло­сти: Горо­деч­ну с Колу­го­ви­ча­ми, Уже­пе­рет, Ковыль­ну; так­же в его вла­де­нии была закреп­ле­на Деме­на со Сно­по­том.[16]

Король при­нял уступ­ку можай­ско­го кня­зя, козель­ские слу­жи­лые зем­ле­вла­дель­цы и горо­жане (зем­ляне, и мести­чи) ста­ли его под­дан­ны­ми, а князь Федор Льво­вич от име­ни коро­ля сде­лал­ся козель­ским намест­ни­ком. Пере­да­ча Козель­ска ино­му вла­дель­цу вновь выгля­дит как внут­ри­се­мей­ная, слов­но даже без огляд­ки на фигу­ры вер­хов­ных пра­ви­те­лей. В даль­ней­шем в нем вовсе не сло­жил­ся тот инсти­тут литов­ско­го намест­ни­че­ства, при кото­ром намест­ни­ки обыч­но меня­ют­ся каж­дые несколь­ко лет. Сле­ду­ю­щие пять­де­сят лет Лит­ва осу­ществ­ля­ла над горо­дом с его зем­ля­ми и вода­ми лишь вер­хов­ную власть. Не исклю­че­но, что князь Федор Льво­вич начал управ­лять Козель­ском еще при сво­ем можай­ском зяте и фак­ти­че­ски забрал его с собой еще в нача­ле 1447 г., что полу­чи­ло пра­во­вое оформ­ле­ние лишь через год (пере­да­ча Рже­вы тоже была оформ­ле­на уже по фак­ту ее нахож­де­ния под вла­стью Лит­вы). При этом князь Федор Льво­вич по сво­е­му поло­же­нию ока­зал­ся выше Мосаль­ских и дру­гих измель­чав­ших кня­зей козель­ско­го дома, слу­жив­ших Литве.

После Пас­хи (24 мар­та) 1448 г. на Фоми­ной неде­ле Васи­лий II вер­нул­ся в Моск­ву из успеш­но­го похо­да на Галич, в резуль­та­те кото­ро­го князь Дмит­рий Шемя­ка был вынуж­ден поко­рить­ся вели­ко­му кня­зю и про­сить мира. Семен Геди­гол­до­вич уже ожи­дал Васи­лия II в Москве.[17] Уви­ден­ное и услы­шан­ное долж­но было про­из­ве­сти на него боль­шое впе­чат­ле­ние. Нали­цо была побе­да Васи­лия II над сво­и­ми сопер­ни­ка­ми. В ито­ге Кази­ми­ру IV при­шлось отка­зать­ся от под­держ­ки можай­ско-воро­тын­ско­го заговора.

В этой свя­зи пока­за­тель­но отно­ше­ние кня­зя Ива­на Можай­ско­го к одно­му из сво­их недав­них обе­ща­ний Кази­ми­ру IV. Еще во вре­мя сво­е­го пре­бы­ва­ния в Тве­ри в нача­ле 1447 г. Васи­лий II за твер­скую помощь отдал Рже­ву вели­ко­му кня­зю Бори­су Твер­ско­му (меж­ду про­чим, жена­то­му на сест­ре кня­зя Ива­на Можай­ско­го). 28 янва­ря 1448 г. Рже­ва была взя­та литов­ски­ми вой­ска­ми.[18] При состав­ле­нии дого­во­ра от 5 фев­ра­ля 1448 г. Кази­мир IV обя­зал можай­ско­го кня­зя усту­пить ее Лит­ве и поли­ти­че­ски. Когда же ста­ло ясно, что Кази­мир IV всту­пил в пере­го­во­ры с Васи­ли­ем II, то до кон­ца авгу­ста 1448 г. князь Иван Можай­ский и сам заклю­чил с вели­ким кня­зем мос­ков­ским новый дого­вор о мире[19], а осе­нью того же года ходил на помощь вели­ко­му кня­зю Бори­су Твер­ско­му про­тив Лит­вы. В ито­ге Кази­мир IV был вынуж­ден отсту­пить­ся от Рже­вы в поль­зу Тве­ри, а вско­ре при­знал в ней вла­де­ние Васи­лия II.[20]

31 авгу­ста 1449 г. меж­ду Моск­вой и Лит­вой было под­пи­са­но «веч­ное докон­ча­ние».[21]. С окон­ча­ни­ем в Вели­ком кня­же­стве Мос­ков­ском вой­ны 1433–1453 гг. поли­ти­че­ская ситу­а­ция в вер­хо­вьях Оки изме­ни­лась. Вина за ослеп­ле­ние Васи­лия II в 1446 г. лежа­ла не толь­ко на его повер­жен­ном про­тив­ни­ке кня­зе Дмит­рии Шемя­ке, но и на кня­зе Иване Андре­еви­че Можай­ском.[22] В 1454 г. под угро­зой рас­пра­вы князь Иван Андре­евич вме­сте с женою и детьми бежал в Лит­ву, где полу­чил в отчи­ну Ста­ро­дуб и Гомель. Его же удел ото­шел к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му.[23] С можай­ским кня­зем бежа­ли и его слу­жи­лые люди, напри­мер калу­жа­нин Бул­гак, кото­рый тоже полу­чил пожа­ло­ва­ние в Лит­ве.[24]

В резуль­та­те лик­ви­да­ции Можай­ско­го и Сер­пу­хов­ско­го уде­лов к севе­ру от Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли в руки Васи­лия II пере­шли горо­да Можайск, Медынь, Калу­га, Боровск и их воло­сти.[25]

Вско­ре кня­зей Ива­на Можай­ско­го и Ива­на Сер­пу­хов­ско­го объ­еди­ни­ла идея воз­мез­дия. Они обя­за­лись вме­сте идти «доста­ва­ти сво­ее отчи­ны и деди­ны» и осво­бо­дить из пле­на кня­зя Васи­лия Яро­сла­ви­ча. У это­го меро­при­я­тия име­лась еще одна подо­пле­ка. Пер­вый из заго­вор­щи­ков уже дав­но был женат на доче­ри кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го.[26] Вто­рой же к нача­лу 1460‑х гг., веро­ят­но, тоже успел пород­нить­ся с кня­зем Федо­ром Льво­ви­чем, женив­шись на дру­гой его доче­ри.[27] Не исклю­че­но, что сво­я­ки рас­счи­ты­ва­ли на дея­тель­ную помощь воро­тын­ско­го кня­зя, кото­рый еще в 1448 г. помо­гал сво­е­му можай­ско­му зятю устро­ить заго­вор про­тив Васи­лия II.[28] Поли­ти­ка Васи­лия II нано­си­ла кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу зна­чи­тель­ный ущерб не толь­ко на гра­ни­цах, но и внут­ри Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли. Мож­но думать, что это обсто­я­тель­ство мог­ло побу­дить воро­тын­ско­го кня­зя к реван­шу. Одна­ко к нача­лу мар­та 1462 г. новый заго­вор был рас­крыт и потер­пел неуда­чу.[29] Кня­зья Иван Андре­евич Можай­ский и Иван Васи­лье­вич Сер­пу­хов­ский вме­сте со сво­и­ми бояра­ми были вынуж­де­ны осесть в Литве.

Тем вре­ме­нем к севе­ру и к восто­ку от Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли про­ис­хо­ди­ла сме­на зем­ле­вла­дель­цев. 27 мар­та 1462 г. умер Васи­лий II. Вели­ко­кня­же­ский стол занял его сын Иван III. В чис­ле про­че­го он полу­чил в наслед­ство: «Боро­вескъ со все­ми воло­стьми, и с пут­ми, и з селы, и со все­ми пошли­на­ми, как­бы­ло за кн(я)зем за Васил(ь)ем (Яро­сла­ви­чем. — Р.Б.), и Сухо­дол с‑Ыстьею, и с‑Ыстервою, и с Крас­ным селом, да Колу­гу, и с Олек­си­ным, и с волост­ми, и с пут­ми, и з селы, и со все­ми пошли­на­ми, как было за кн(я)зем за Ива­ном за можа­ис­ким», а так­же «дворъ княж Ива­нов­скои можаиског(о) на Москве». Дру­гой сын Васи­лия II — князь Юрий Васи­лье­вич кро­ме про­че­го полу­чил: «Можа­ескъ с воло­стьми, и с пут­ми, и с селы, и со все­ми пошли­на­ми, и с Меды­нью, и что к Меды­ни потяг­ло, да Сер­по­ховъ», а так­же в Москве «дворъ княж Васил(ь)евскои Ярославич(а)».[30]

В апре­ле 1480 г., когда под­го­тов­ка к глав­но­му похо­ду хана Ахма­та на Моск­ву шла уже пол­ным ходом, Кази­мир IV уси­лил поло­же­ние сво­е­го слу­ги и к его литов­ским вот­чи­нам Ста­ро­ду­бу и Гоме­лю при­дал еще и Брянск. Послуш­ная гра­мо­та Кази­ми­ра IV жите­лям Брян­ска о его пере­да­че в отчи­ну кня­зю Ива­ну Андре­еви­чу Ста­ро­дуб­ско­му (Можай­ско­му) дати­ро­ва­на: «апрыль 13, инъ­диктъ 13». В пуб­ли­ка­ции И.И. Гри­го­ро­ви­ча отне­се­на к 1450 г. (АЗР. Т. 1. №52. С. 67). В новых изда­ни­ях — к 1465 г. (LM. Kn. 3. P. 69; LM. Kn. 4. P. 108). Гра­мо­та не может быть дати­ро­ва­на 1450 г., когда можай­ский князь еще сохра­нял свой мос­ков­ский удел и нахо­дил­ся в докон­ча­нии с Васи­ли­ем II. Ее мож­но было бы отне­сти к 1465 или к 1480 гг. Она сохра­ни­лась в тре­тьей (1440–1498 гг.) и в чет­вер­той (1479–1491 гг.) кни­гах запи­сей Литов­ской мет­ри­ки. В тре­тьей кни­ге она откры­ва­ет собой ряд позд­них доку­мен­тов, сре­ди тако­вых же нахо­дит­ся и в чет­вер­той кни­ге. Види­мо, долж­на дати­ро­вать­ся по более узко­му диа­па­зо­ну дати­ро­ван­ных актов чет­вер­той кни­ги, т. е. 13 апре­ля 1480 г.Так в руках кня­зя Ива­на Андре­еви­ча сосре­до­та­чи­ва­лось боль­ше сил, они выдви­га­лись бли­же к вла­де­ни­ям его воро­тын­ских род­ствен­ни­ков (так­же бли­же к гра­ни­цам) и потен­ци­аль­но мог­ли быть задей­ство­ва­ны в ожи­дав­шем­ся напа­де­нии на Вели­кое кня­же­ство Московское.

∞, ....., дочь кня­зя Фёдо­ра Льво­ви­ча Воротынского.

Биб­лио­гра­фия: Бес­па­лов Р.А. Исто­рия Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли до нача­ла XVI века в кон­тек­сте меж­ду­на­род­ных отно­ше­ний в Восточ­ной Евро­пе. — М.; СПб.: Нестор-Исто­рия, 2021.

66/40. КН. МИХА­ИЛ АНДРЕ­ЕВИЧ (†12.04.1486, ‡ Паф­ну­тье­во-Боров­ский монастырь).

Князь Верей­ский и Бело­озер­ский с 1432, Выш­го­род­ский в 1450 — 1464.

В 1484–1485 гг. верей­ский князь Миха­ил Андре­евич пожа­ло­вал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю пустошь Гал­кин­скую «в Рѣпен­ке» «к Пере­до­лю».[31] Пустошь Гал­ки­на нам извест­на по спис­кам пис­цо­вой кни­ги 1587/1588–1591/1592 гг. и дозо­ру тро­иц­ких земель в Угод­ском стане Мало­я­ро­сла­вец­ко­го уез­да.[32] Веро­ят­но, пожа­ло­ва­ние вызва­ло раз­ме­же­ва­ние «зем­ли мона­стыр­ской Пере­доль­ской от сво­ей (кня­зя Миха­и­ла Андре­еви­ча. – А. Д.) от Репен­ской зем­ли и от Угод­ской зем­ли».[33]

Ж., КЖ. ЕЛЕ­НА ЯРО­СЛАВ­НА, княж­на Боровская.

IІІ генерація

85/65. КН. АНДРЕЙ ИВА­НО­ВИЧ (ум. ок. 1487)

князь Брян­ский (в Лит­ве). Иван Андре­евич Можай­ский око­ло 1485 года перед смер­тью раз­де­лил свои вла­де­ния меж­ду сыно­вья­ми Андре­ем и Семе­ном. Андрею Ива­но­ви­чу достал­ся Брянск, а Семе­ну Ива­но­ви­чу – Ста­ро­дуб и Гомель.

По смер­ти кня­зя Ива­на Андре­еви­ча Брян­ском вла­дел его стар­ший сын князь Андрей Ива­но­вич. Прав­да, к июню 1486 г., воз­мож­но, в резуль­та­те како­го-то кон­флик­та, он был «све­ден» с Брян­ска, при этом брян­чане уби­ли его сына кня­зя Федо­ра Андре­еви­ча. Кня­зья Иван Андре­евич и его сын князь Андрей раз­да­ва­ли в Брян­ске име­ния сво­им слу­гам в ущерб неко­то­рым брян­цам. В их быт­ность князь Семен Ива­но­вич тоже полу­чил там име­ние (LM. Kn. 5. 2012. №6. P. 41; №32. P. 51; №45. P. 56–57). Может быть, поэто­му они настро­и­ли про­тив себя часть мест­но­го насе­ле­ния, в резуль­та­те чего был убит князь Федор Андре­евич (ПСРЛ. Т. 7. С. 238). Князь Андрей Ива­но­вич был «све­ден» с Брян­ска, види­мо, в то вре­мя, когда князь Дмит­рий Путя­тич был мцен­ско-любут­ским намест­ни­ком. К 7 июня 1486 г. вопрос о новом брян­ском намест­ни­ке еще не был решен.[34] Долж­но быть, и сам князь Андрей вско­ре умер, а Брянск пере­шел под управ­ле­ние гос­по­дар­ских наместников.

∞, КЖ. ЕВДО­КИЯ АЛЕК­САН­ДРОВ­НА ЧАРТО­РЫЙ­СКАЯ.

Биб­лио­гра­фия: Бес­па­лов Р.А. Исто­рия Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли до нача­ла XVI века в кон­тек­сте меж­ду­на­род­ных отно­ше­ний в Восточ­ной Евро­пе. — М.; СПб.: Нестор-Исто­рия, 2021. 

86/65. КН. СЕМЁН ИВА­НО­ВИЧ МОЖАЙ­СКИЙ СТА­РО­ДУБ­СКИЙ († II.1502)

В Лит­ве вла­дел Ста­ро­ду­бом, Любе­чем. Гоме­лем, Чер­ни­го­вом, Кара­че­вом, с 1500 слу­жил в Москве.

Иван Андре­евич Можай­ский око­ло 1485 года перед смер­тью раз­де­лил свои вла­де­ния меж­ду сыно­вья­ми Андре­ем и Семе­ном. Андрею Ива­но­ви­чу достал­ся Брянск, а Семе­ну Ива­но­ви­чу – Ста­ро­дуб и Гомель.

В ходе Погра­нич­ной вой­ны 1487–1494 гг. Князь Семен Ста­ро­дуб­ский в 1492 году совер­ша­ет поход с целью вер­нуть захва­чен­ные горо­да Мезецк и Сер­пейск [5, c. 103], ито­гом кото­ро­го стал захват дан­ных горо­дов. Литов­ское пра­ви­тель­ство, хотя и с замет­ным запоз­да­ни­ем, вполне разо­бра­лось с нуж­да­ми укра­ин­ных фео­да­лов и ста­ло делать попыт­ки испра­вить свои преж­ние поли­ти­че­ские про­сче­ты. Литов­ский гос­по­дарь Алек­сандр отре­а­ги­ро­вал на новые поте­ри в вер­хо­вьях Оки более реши­тель­но, чем его покой­ный отец Кази­мир. Не дожи­да­ясь при­ез­да упо­мя­ну­то­го мос­ков­ско­го посоль­ства, он «при­слал из Смо­лен­ска сво­е­го пана Юрья Гле­бо­ви­ча да кня­зя Семе­на Ива­но­ви­ча Можай­ско­го (Ста­ро­дуб­ско­го. — Р.Б.), да кня­зей друц­ких. Да те город­ки Мезетцк да Сер­пе­еск и с волост­ми поима­ли да поза­се­ли».[35] Оче­вид­но, при­чи­ной их выступ­ле­ния ста­ло то, что вме­сте с «отъ­е­хав­ши­ми» к Москве слу­жи­лы­ми кня­зья­ми от Лит­вы отпа­ла обшир­ная тер­ри­то­рия. В резуль­та­те ответ­но­го уда­ра мно­гие литов­ские горо­да и воло­сти были воз­вра­ще­ны Лит­ве: «граж­дане не взмог­ша противитис(ь) имъ и гра­ды своя зда­ша».[36]

Несмот­ря на то, что дан­ные собы­тия не повли­я­ли на исход вой­ны, князь до послед­не­го обо­ро­нял литов­ские поряд­ки в вер­хов­ских горо­дах. Литов­ский гос­по­дарь выдал кня­зю Семе­ну Ива­но­ви­чу Ста­ро­дуб­ско­му (Можай­ско­му) гра­мо­ту на Кара­чев в июле 1496 г. Поз­же Кара­чев и Хотимль назы­ва­лись его выслу­гой «на» Алек­сан­дре Кази­ми­ро­ви­че.[37] Одна­ко из кон­тек­ста посоль­ских сно­ше­ний вид­но, что к 1494 г. князь Семен уже рас­по­ря­жал­ся Кара­че­вом и Хотим­лем. Воз­мож­но, фак­ти­че­ски он выслу­жил их несколь­ко рань­ше, когда в 1493 г. вме­сте со смо­лен­ски­ми вой­ска­ми ходил отво­е­вы­вать у мос­ков­ской сто­ро­ны Мезецк и Сер­пейск.[38]

Новый мос­ков­ско-литов­ский дого­вор 1494 г. о мире в боль­шин­стве слу­ча­ев очер­чи­вал чет­кую гра­ни­цу меж­ду дву­мя круп­ны­ми дер­жа­ва­ми. Одна­ко во вла­де­нии воро­тын­ских кня­зей сохра­ня­лись спор­ные тер­ри­то­рии. В посоль­стве, выехав­шем в Лит­ву 9 мар­та 1494 г., мос­ков­ским послам был дан наказ: «А учнутъ гово­ри­ти о техъ воло­стехъ, что за кня­земъ за Дмит­ре­емъ, Лугань и иные волост­ки, и за кня­земъ за Ива­номъ за Михай­ло­ви­чемъ, и за одо­ев­ски­ми, и бояромъ мол­ви­ти: кня­зи те воло­сти зовут сво­и­ми воло­стьми; ино то на обыскъ». Воло­сти Мести­ло­во, Кцин и Хво­сто­ви­чи, как и неко­то­рые дру­гие, до преду­смот­рен­ных раз­би­ра­тельств нахо­ди­лись под кон­тро­лем кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го.[39] Одна­ко Алек­сандр Кази­ми­ро­вич поспе­шил пере­дать их сво­е­му слу­ге кня­зю Семе­ну Ива­но­ви­чу Ста­ро­дуб­ско­му (Можай­ско­му), кото­рый по мате­ри был бли­жай­шим род­ствен­ни­ком воро­тын­ских кня­зей и в это вре­мя вла­дел Кара­че­вом и Хотим­лем. В ито­ге на те воло­сти «князь Семен (Ива­но­вич. — Роман Бес­па­лов) наслалъ сво­ихъ людей, да кня­жыхъ Дмит­ре­евыхъ людей съ техъ его воло­стей сослалъ».[40] В литов­ском посоль­стве Ива­на Сопе­ги, при­быв­шем в Моск­ву 13 июня 1497 г., гово­ри­лось, что в ответ князь Дмит­рий Воро­тын­ский, «наслав­ши слугъ сво­ихъ на тыи села, намест­ни­ковъ его (кня­зя Семе­на Ива­но­ви­ча. — Р.Б.) поималъ и къ собе свелъ голо­ва­ми, а люди поби­ли и погра­би­ли, а иныхъ зъ жона­ми и зъ детьми и со все­ми ихъ сстат­ки къ собе свелъ». Литов­ский госу­дарь про­сил «упра­вить» дело. Иван III отве­чал: «те воло­сти, ска­зы­ва­етъ князь Дмит­рей, издав­на его, а къ намъ при­е­халъ слу­жи­ти ещо при отце вели­ко­го кня­зя при коро­ле, а те воло­сти за нимъ. И онъ ска­зы­ва­етъ, велелъ сосла­ти съ техъ сво­ихъ воло­стей кня­жихъ Семе­но­выхъ людей, а иныхъ велелъ све­сти, а те воло­сти наше­го слу­ги кня­жи Дмит­ре­евы».[41]

В мар­те 1498 г. раз­би­ра­тель­ство по это­му вопро­су про­дол­жи­лось. Дело каса­лось не толь­ко ука­зан­ных ранее воло­стей, но и Луга­ни. Литов­ские послы заяви­ли, что «король (Кази­мир. — Р.Б.), его милость, пода­валъ кня­земъ воро­тын­скимъ, кня­зю Дмит­рею а кня­зю Семе­ну тыи воло­сти смо­лен­скии въ жало­ва­нье». Алек­сандр Кази­ми­ро­вич ука­зы­вал Ива­ну III на докон­ча­ние, в кото­ром гово­ри­лось: «тебе, бра­ту наше­му, во вси воло­сти смо­лен­скии и въ зем­ли и у воды не всту­па­ти­ся». И про­сил его, что­бы он не велел это­го делать и воро­тын­ским кня­зьям. Напо­ми­нал, что за ними были и мно­гие дру­гие воло­сти, от кото­рых мос­ков­ская сто­ро­на уже отсту­пи­лась. Но Иван III отве­чал: «мы и наши кня­зи и укра­ин­ни­ки ваши въ смо­лен­ская места, по наше­му докон­ча­нию нигде не всту­па­ют­ца. А о техъ воло­стехъ неоди­но­ва есмя къ вели­ко­му кня­зю съ его послы отка­зы­ва­ли, что наши слу­ги кня­зи воро­тын­ские издав­на дер­жатъ те воло­сти къ сво­имъ отчи­намъ, а съ теми воло­стьми къ намъ при­е­ха­ли до наше­го докон­ча­ниа еще при отце при его, при коро­ле. А въ докон­ча­нии нашемъ напи­са­но: ново­сил­ские кня­зи и воро­тын­ские (в том чис­ле. — Р.Б.) мои вели­ко­го кня­зя и съ сво­и­ми отчи­на­ми, а вели­ко­му кня­зю Алек­сан­дру въ нихъ и въ ихъ отчи­ны и что къ ихъ отчи­намъ потяг­ло не всту­па­ти­ся ничемъ и не оби­де­ти. Ино те воло­сти нашихъ кня­зей, къ наше­му вели­ко­му княж­ству».[42]

Таким обра­зом, те воло­сти, кото­рые по ито­гам пере­го­во­ров о мире пред­на­зна­ча­лись «на обыск», обе сто­ро­ны счи­та­ли соб­ствен­но­стью сво­их слуг. При этом на сто­роне воро­тын­ских кня­зей (мос­ков­ских слуг), види­мо, было пре­иму­ще­ство в воен­ной силе.

После под­пи­са­ния мира ста­ро­дуб­ский князь при­ни­ма­ет уча­стие в поль­ско-литов­ской экс­пе­ди­ции в Мол­да­вию в 1497 году. В мае 1499 года подья­чий Федор Шеста­ков, кото­рый нахо­дил­ся при кня­гине Елене Ива­новне в Вильне, при­слал тай­ное пись­мо в Моск­ву, в кото­ром сооб­щал Ива­ну, буд­то бы кня­ги­ню и дру­гих пра­во­слав­ных застав­ля­ют при­ни­мать като­ли­че­ство [4, c. 122]. Сто­ит отме­тить тот факт, что инфор­ма­ция, при­слан­ная вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му, лож­ная и не име­ет под собой осно­ва­ний. Кня­ги­ня Еле­на в пере­пис­ке с отцом не сооб­ща­ет об этом. Так­же при­быв­шие послы кня­зя Алек­сандра в Моск­ву отвер­га­ют дан­ный факт.

При посред­ни­че­стве Рос­сии под­стре­ка­е­мый Иоан­ном III Менгли-Гирей в 1499 г. потре­бо­вал пере­дать ему Киев, Канев, Чер­кас­сы, Путивль и выпла­чи­вать дань за управ­ле­ние 13 горо­да­ми (вклю­чая поиме­но­ван­ные). Хан в свою оче­редь пообе­щал пере­усту­пить Иоан­ну III Киев и Чер­кас­сы. В 1498 г. «мос­ко­ви­тяне» [рус­ские] пере­шли гра­ни­цу и разо­ри­ли Рога­чев­скую, Мцен­скую и Лучин­скую обла­сти. В июле того же года вели­кий князь Мос­ков­ский уже откры­то гро­зил вой­ной литов­ско­му послу Ста­ни­сла­ву Киш­ке. В авгу­сте 1499 г. Гле­бо­вич и Сапе­га, сулив­шие за гаран­тии без­опас­но­сти Кие­ва при­знать Иоан­на III госу­да­рем всея Руси, полу­чи­ли отри­ца­тель­ный ответ. Видя, к чему всё кло­нит­ся, Алек­сандр II еще в 1498 г. пред­ло­жил Ливон­ско­му орде­ну заклю­чить воен­ный союз про­тив России.

Кро­ме того, воро­тын­ские кня­зья рев­ност­но отста­и­ва­ли те воло­сти, кото­рые «по ста­рине» при­над­ле­жа­ли Козель­ску (а может быть, и совсем недав­но были к нему при­со­еди­не­ны).[43] В 1499 г. ту же поли­ти­ку про­дол­жил новый козель­ский
намест­ник Петр Михай­ло­вич Пле­ще­ев (выхо­дец из чер­ни­гов­ских бояр на мос­ков­ской служ­бе).[44] В июне это­го года в Моск­ву было направ­ле­но литов­ское посоль­ство Ста­ни­сла­ва Гле­бо­ви­ча и Ива­на Сопе­ги, кото­рые к авгу­сту при­вез­ли Ива­ну III жало­бу кня­зя Семе­на Ива­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го (Можай­ско­го): «тыми разы писалъ къ намъ князь Семенъ Ива­но­вичъ, штожъ намест­никъ твой козел­ский, Петръ Пле­ще­евъ, при­сы­лалъ до намест­ни­ка его кора­чов­ско­го и хотимль­ско­го отка­зы­ва­ти (про­сить. — Р.Б.) села кора­чов­скии и хотимль­скии, на имя Бубен­ское а Хро­ло­во, а два села нашихъ брян­скихъ Хра­човъ а Коша­т­инъ. И намест­никъ кня­зя Семе­новъ тыхъ селъ ему не посту­пил­ся. И онъ въ дру­гий разъ при­слалъ къ само­му кня­зю Семе­ну дво­ря­ни­на вашо­го на имя Лев­шу коз­ли­ти­на (выход­ца из Козель­ска. — Р.Б.), тыижъ селъ отка­зы­ва­ю­чи». Вели­кий князь литов­ский напо­ми­нал про докон­ча­ние, в кото­ром напи­са­но, «што тобе, бра­ту наше­му, въ Брянск, въ Кора­човъ и въ Хотимль и во все брян­скии, кара­чов­скии и въ хотимль­скии села, и въ зем­ли и въ воды не всту­па­ти­ся». Мос­ков­ская сто­ро­на отве­ча­ла, что «нашъ намест­никъ козел­ской Петръ къ намъ при­ка­зы­валъ, что на те на наши зем­ли на козел­ские и на иные наши зем­ли уча­ли кня­жи Семе­но­вы люди наез­жа­ти и гра­би­ти и людей бити. И онъ къ нему о томъ посы­лалъ, что­бы сво­имъ людемъ на те зем­ли наез­жа­ти не велелъ. Ино и ныне князь бы вели­ки на наши зем­ли сво­имъ людемъ наез­жа­ти не велелъ, зан­же те зем­ли, ска­зы­ва­ютъ, наши изста­ри­ны, козел­скии».[45] Теперь уже на спор­ную тер­ри­то­рию поку­шал­ся круп­ный мос­ков­ский санов­ник — козель­ский намест­ник Ива­на III.

Тем вре­ме­нем рус­ские все более акти­ви­зи­ро­ва­лись. Аген­ты Иоан­на III в 1499 г. объ­яви­лись в вер­хо­вьях Оки с при­зы­ва­ми при­нять его под­дан­ство. Князь Семен Можай­ский (он полу­чил от Алек­сандра Кара­чев, Хотимль и Чер­ни­гов) схва­тил сму­тья­нов и отпра­вил их в Виль­но. В руки Алек­сандра II попа­ло под­стре­ка­тель­ское пись­мо Иоан­на III Менгли-Гирею. Согла­со­вав дого­вор о вза­и­мо­по­мо­щи, Лит­ва и Поль­ша в 1499 г. ока­за­лись перед лицом боль­шой вой­ны со сво­и­ми опас­ней­ши­ми сосе­дя­ми [3, c. 268]. Исхо­дя из выше­ска­зан­но­го, мож­но сде­лать вывод о том, что вели­кий князь мос­ков­ский Иван III уже зара­нее начи­на­ет гото­вить поч­ву для пред­сто­я­щей борь­бы с Лит­вой. Полу­чив пись­мо о том, что пра­во­слав­ные при­тес­ня­ют­ся в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском, он отправ­ля­ет сво­их эмис­са­ров в при­гра­нич­ные тер­ри­то­рии Лит­вы. В этих обла­стях кня­зья име­ли важ­ное пра­во о смене гос­по­ди­на, воль­ном пере­хо­де от служ­бы у одно­го гос­по­ди­на к дру­го­му [7, c. 44–45]. Этой воз­мож­но­стью и хотел вос­поль­зо­вать­ся вели­кий князь мос­ков­ский: с одной сто­ро­ны, пока­зать­ся защит­ни­ком пра­во­слав­ной веры, а с дру­гой, рас­ши­рить свои вла­де­ния за счет новых территорий.

Князь Семен Ива­но­вич Ста­ро­дуб­ский оста­ет­ся верен сво­е­му гос­по­ди­ну, а имен­но вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Алек­сан­дру, от кото­ро­го в 1499 году полу­чил имму­ни­тет­ную гра­мо­ту на свои вла­де­ния в Лит­ве – горо­да Чер­ни­гов, Ста­ро­дуб, Гомель, Любеч, Кара­чев и Хотимль [3, c. 268]. В этом же году он выда­ет послан­ни­ков Иван III литов­ско­му кня­зю, кото­рые вели пере­го­во­ры о пере­хо­де на служ­бу к мос­ков­ско­му кня­зю. Но на этом кон­так­ты меж­ду Ива­ном III и Семе­ном Можай­ским не пре­кра­ща­ют­ся, к кон­цу 1499 года мос­ков­ский князь сно­ва посы­ла­ет послов к удель­но­му и сно­ва полу­ча­ет отказ.

3 мая 1500 г. вели­ко­кня­же­ский вое­во­да Яков Заха­рьич высту­пил из Моск­вы к Брян­ску. По литов­ским источ­ни­кам, когда он подо­шел близ­ко к горо­ду, некие брян­цы ночью пре­да­тель­ски зажгли город. Мос­ков­ские вой­ска заня­ли Брянск, взя­ли в плен брян­ско­го епи­ско­па Иону, а в неко­ем селе схва­ти­ли брян­ско­го вое­во­ду Ста­ни­сла­ва Бар­та­ше­ви­ча и отпра­ви­ли их в Моск­ву. Услы­шав о побе­де Яко­ва Заха­рьи­ча, к нему поспе­ши­ли кня­зья Семен Ста­ро­дуб­ский и Васи­лий Шемя­чич и «при­сяг­ну­ли слу­жи­ти вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му со вси­ми горо­ды, со Чер­ни­го­вом, со Ста­ро­ду­бом, з Гом­лем, з Новым­го­род­ком Север­ским, з Рыль­ском и со вси­ми волост­ми», кото­рые име­ли под вла­стью Лит­вы.[46]

Той же вес­ной Яков Заха­рьич взял город Доро­го­буж. Литов­ские вое­во­ды выдви­ну­лись из Смо­лен­ска с боль­шим запоз­да­ни­ем. Пого­ня за пол­ка­ми Яко­ва Заха­рьи­ча была обре­че­на на про­вал, посколь­ку для реша­ю­ще­го отпо­ра были собра­ны более круп­ные мос­ков­ские вой­ска. К Яко­ву Заха­рьи­чу подо­спел князь Дани­ла Щеня «с твер­скою силою», а в боль­шом пол­ку были вой­ска кня­зей Семе­на Ста­ро­дуб­ско­го (Можай­ско­го) и Васи­лия Шемя­чи­ча, не счи­тая дру­гих вое­вод. В пол­ку пра­вой руки вме­сте с тата­ра­ми был князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский. 14 июля 1500 г. на р. Вед­ро­ше литов­ские вой­ска потер­пе­ли сокру­ши­тель­ное пора­же­ние.[47] 11 авгу­ста того же года к Менгли-Гирею были направ­ле­ны послы, кото­рые сооб­щи­ли хану об успе­хах мос­ков­ских войск. Ими были заня­ты горо­да Брянск, Мценск, Сер­пейск, Доро­го­буж, Опа­ков, Почап, Радо­гощь и иные горо­да и воло­сти. Так­же сооб­ща­лось о кня­зьях, кото­рые «при­е­ха­ли» к Москве слу­жить со сво­и­ми горо­да­ми и воло­стя­ми: о Семене Ста­ро­дуб­ском (Можай­ском), Васи­лии Шемя­чи­че, Семене Бель­ском, тру­бец­ких и мосаль­ских. Крым­ских татар про­си­ли не напа­дать на те горо­да.[48]

Как мы видим, удель­ный князь Семен Ива­но­вич Можай­ский будет верен сво­ей клят­ве и не уйдет на служ­бу в Моск­ву. Но уже в апре­ле 1500 года он сам ста­нет про­сить мос­ков­ско­го госу­да­ря при­нять его на служ­бу, вслед за кня­зья­ми Бель­ски­ми. Что побу­ди­ло кня­зя пой­ти на такой шаг, нам не извест­но. Мос­ков­ский госу­дарь при­мет его прось­бу и вме­сте с удель­ным кня­зем полу­чит обшир­ные вла­де­ния в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском. В ходе рус­ско-литов­ской вой­ны 1500–1503 годов князь Семен Ста­ро­дуб­ский участ­ву­ет во всех зна­чи­мых сра­же­ни­ях. Пер­во­на­чаль­но мы встре­ча­ем упо­ми­на­ние об уча­стии кня­зя со сво­и­ми пол­ка­ми в клю­че­вой бит­ве на реке Вед­ро­ше [5, c. 107], в ходе этой бит­вы были раз­гром­ле­ны объ­еди­нен­ные силы Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го и Коро­лев­ства Поль­ско­го. Зна­че­ние это­го сра­же­ния заклю­ча­лось в том, что боль­шая часть древ­не­рус­ских земель в соста­ве Лит­вы перей­дет под покро­ви­тель­ство Москвы.

Сле­ду­ю­щий раз пол­ки Семе­на Можай­ска при­мут уча­стие в бит­ве под Мсти­слав­лем в 1501 году [1, c. 367]. В ходе дан­но­го сра­же­ния были раз­би­ты литов­ские силы, тем самым поспо­соб­ство­ва­ли удач­но­му наступ­ле­нию рус­ских войск на Смо­ленск. Стра­те­ги­че­ское зна­че­ние этой побе­ды вели­ко: она сорва­ла план сов­мест­но­го напа­де­ния литов­ских войск и Боль­шой Орды на Чер­ни­го­во-Север­скую зем­лю. После это­го пол­ки удель­но­го кня­зя при­со­еди­ни­лись к оса­де Смоленска.

Князь Семен Ива­но­вич Можай­ский сыг­рал важ­ные роли как в исто­рии Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, так и в исто­рии Мос­ков­ско­го госу­дар­ства. Князь явля­ет­ся вид­ным участ­ни­ков двух мос­ков­ско-литов­ских войн. Он всю свою жизнь стре­мил­ся не нару­шить дан­ную им клят­ву. Был вер­ным спо­движ­ни­ком кня­зя Алек­сандра, а затем кня­зя Ива­на III. Он явля­ет­ся при­ме­ром чело­ве­ка, кото­рый до послед­не­го хра­нил вер­ность сво­е­му господину.

4 мар­та 1503 г. в Моск­ву при­бы­ло литов­ское посоль­ство с пере­го­во­ра­ми о заклю­че­нии мира. Иван III отверг воз­мож­ность вер­нуть­ся к докон­ча­нию 1494 г. и вос­ста­нов­ле­нию «ста­рых рубе­жей». Он не шел ни на какие уступ­ки, моти­ви­руя это тем, что новый дого­вор о мире нужен не ему, а Лит­ве. Сто­ро­нам так и не уда­лось достичь дого­во­ра о мире, поэто­му было при­ня­то реше­ние о заклю­че­нии пере­ми­рия сро­ком на шесть лет до «Бла­го­ве­ще­нье­ва дни» 25 мар­та 1509 г. На пере­мир­ные годы под власть Моск­вы, в чис­ле про­чих, отхо­ди­ли горо­да и воло­сти, кото­рые были за кня­зья­ми Семе­ном Ста­ро­дуб­ским, Васи­ли­ем Шемя­чи­чем, Семе­ном Бель­ским, тру­бец­ки­ми и мосаль­ски­ми и дру­ги­ми кня­зья­ми — новы­ми мос­ков­ски­ми слу­га­ми. Так­же к Москве отхо­дил весь бас­сейн верх­не­го тече­ния Дес­ны, Оки и все тече­ние Угры, где рас­по­ла­га­лись горо­да Брянск, Кара­чев, Доро­го­буж, Мосальск, Сер­пейск, Серенск, Мезецк, Мценск, Любутск.[49] 2 апре­ля 1503 г. состо­я­лось утвер­жде­ние пере­мир­ных гра­мот, а 7 апре­ля послы выеха­ли из Москвы.

Спи­сок исполь­зо­ван­ной литературы
1. Алек­се­ев, Ю. Г. Похо­ды Рус­ских войск при Иване III / Ю. Г. Алек­се­ев. – СПб. : СПбУ, 2007. – 464 с.
2. Бори­сов, Н. С. Иван III / Н. С. Бори­сов. – М., 2006. – 644 с.
3. Гуда­ви­ч­юс, Э. Исто­рия Лит­вы / Э. Гуда­ви­чус. – Т. 1. С древ­ней­ших вре­мен до 1569 года – М. : Baltrus, 2005. – 670 с.
4. Кар­пов, Г. Ф. Исто­рия борь­бы Мос­ков­ско­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским 1462–1508 / Г. Ф. Кар­пов. – Ч. 2. Лит­ва. – 2‑е изд. – М., 2011. – 380 с.
5. Кром, М. М. Меж Русью и Лит­вой: Запад­но­рус­ские зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV – пер­вой тре­ти XVI в. / М. М. Кром. – 2‑е изд., доп. – М. : Квад­ри­га, 2010. – 318 c.
6. Мос­ков­ский лето­пис­ный свод кон­ца XV века // ПСРЛ. – М., 2000. – Т. 25. – 464 с.
7. Тему­шев, В. Н. Гомель­ская зем­ля в кон­це XV – пер­вой поло­вине XVI в. Тер­ри­то­ри­аль­ные транс­фор­ма­ции в погра­нич­ном реги­оне / В. Н. Тему­шев. – М., 2009. – 192 с.

Биб­лио­гра­фия: Бес­па­лов Р.А. Исто­рия Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли до нача­ла XVI века в кон­тек­сте меж­ду­на­род­ных отно­ше­ний в Восточ­ной Евро­пе. — М.; СПб.: Нестор-Исто­рия, 2021. С. 484–485.

87/66. КЖ. АНА­СТА­СИЯ МИХАЙЛОВНА,

М., до IV.1486, КН. ОСИП АНДРЕ­ЕВИЧ ДОРО­ГО­БУЖ­СКИЙ (из твер­ской дина­стии Рюриковичей).

88/66. КН. ВАСИ­ЛИЙ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ УДА­ЛОЙ ВЕРЕЙ­СКИЙ (1468, † ок. 1501),

князь Верей­ский (упо­ми­на­ет­ся с 1468), в 1483 бежал в Лит­ву с женой. С 2.10.1483 князь Любеча.

Ж., МАРИЯ АНДРЕ­ЕВ­НА ПАЛЕО­ЛОГ, пле­мян­ни­ца Софьи Палеолог.

89/66. КН. ИВАН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ († 1476/1483).

IV генерація

118/85. КН. ФЁДОР АНДРЕ­ЕВИЧ БРЯНСКИЙ,

погиб в Брян­ске в 1486. По смер­ти кня­зя Ива­на Андре­еви­ча Брян­ском вла­дел его стар­ший сын князь Андрей Ива­но­вич. Прав­да, к июню 1486 г., воз­мож­но, в резуль­та­те како­го-то кон­флик­та, он был «све­ден» с Брян­ска, при этом брян­чане уби­ли его сына кня­зя Федо­ра Андре­еви­ча. Кня­зья Иван Андре­евич и его сын князь Андрей раз­да­ва­ли в Брян­ске име­ния сво­им слу­гам в ущерб неко­то­рым брян­цам. В их быт­ность князь Семен Ива­но­вич тоже полу­чил там име­ние.[50] Может быть, поэто­му они настро­и­ли про­тив себя часть мест­но­го насе­ле­ния, в резуль­та­те чего был убит князь Федор Андре­евич.[51]

Биб­лио­гра­фия: Бес­па­лов Р.А. Исто­рия Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли до нача­ла XVI века в кон­тек­сте меж­ду­на­род­ных отно­ше­ний в Восточ­ной Евро­пе. — М.; СПб.: Нестор-Исто­рия, 2021.

119/86. КН. ВАСИ­ЛИЙ СЕМЁ­НО­ВИЧ МОЖАЙ­СКИЙ СТА­РО­ДУБ­СКИЙ (+ III.1515/IX.1518),

с 1500 слу­жил в Москве. Вла­дел Ста­ро­ду­бом, Гоме­лем, Чер­ни­го­вом, Кара­че­вом и Любечем.

С тем что­бы проч­нее при­вя­зать это­го кня­зя к себе, Васи­лий III в 1506 г. женил его на сест­ре сво­ей супру­ги[52]. Веро­ят­но, имен­но тогда он «при­да­ет» В. С. Ста­ро­дуб­ско­му «отчи­ны»[53]. В даль­ней­шем более деся­ти лет Васи­лий Семе­но­вич верой и прав­дой слу­жил Васи­лию III. Так, уже в пери­од вос­ста­ния Миха­и­ла Глин­ско­го он вме­сте с Васи­ли­ем Шемя­чи­чем отправ­ля­ет­ся с вой­ска­ми в Лит­ву на выруч­ку к ново­му союз­ни­ку мос­ков­ско­го госу­да­ря[54]. Вес­ной 1512 г. Ста­ро­дуб­ский и Шемя­чич при­кры­ва­ли на юге от крым­цев тылы рус­ской армии, гото­вив­шей­ся к похо­ду на Смо­ленск[55]. В этом слу­чае, как и в похо­де 1507—1508 гг., с ними вме­сте нахо­ди­лись и мос­ков­ские вое­во­ды. То же самое повто­ри­лось и перед вто­рым похо­дом на Смо­ленск в 1513 г.[56]

Во вре­мя пер­во­го похо­да на Смо­ленск в кон­це 1512 — нача­ле 1513 г. Васи­лий Семе­но­вич сопро­вож­дал мос­ков­ско­го госу­да­ря[57]. Вес­ной 1515 г. на вот­чи­ну Васи­лия Семе­но­ви­ча, когда князь отпра­вил­ся по вызо­ву Васи­лия III в Моск­ву, напа­ли вой­ска Менгли-Гирея[58]. В сен­тяб­ре 1518 г. в Крым сооб­ща­лось, что князь Васи­лий Ста­ро­дуб­ский умер[59]. Его гро­мад­ная вот­чи­на пере­шла Васи­лию III. В. Д. Наза­ров выдви­нул весь­ма прав­до­по­доб­ное пред­по­ло­же­ние, что князь В. С. Ста­ро­дуб­ский вла­дел неко­то­рое вре­мя Хотун­ской воло­стью. Так, в меже­вой гра­мо­те 1518/19 г. упо­ми­на­ет­ся, что двор­цо­вый дьяк Алек­сандр «межы чинил и ямы копал со кня­зем Васи­льем Ста­ро­дуб­ским в Хотун­ской воло­сти[60]. Вме­сте с тем в фев­раль­ской гра­мо­те 1519 г. Васи­лий III выда­вал льго­ты Тро­иц­ко­му мона­сты­рю на село Дубош­ню Хотун­ской воло­сти, кото­рую дал в мона­стырь «слу­га наш князь Васи­лий Семе­но­вич»[61]. Оче­вид­но, князь Васи­лий Семе­но­вич (Ста­ро­дуб­ский) обла­дал в Хотуне каки­ми-то суве­рен­ны­ми пра­ва­ми. Позд­нее Хотунь была двор­цо­вой воло­стью, и в 1565 г. ее вклю­чи­ли в состав оприч­ной территории.

В сино­ди­ке Кие­во-Печер­ско­го мона­сты­ря был отме­чен род кня­зя Васи­лия Семе­но­ви­ча Можай­ско­го (Ста­ро­дуб­ско­го), слу­жив­ше­го Васи­лию III. Ранее вклад­чи­ком в ту оби­тель был, веро­ят­но, его дед. Две запи­си его рода фик­си­ру­ют­ся так­же в сино­ди­ке киев­ско­го Нико­ло-Пустын­ско­го мона­сты­ря[62] В пер­вом слу­чае он обо­зна­чен как «Можай­ский», во вто­ром – как «Ста­ро­дуб­ский».

∞, 1506, МАРИЯ ЮРЬЕВ­НА САБУ­РО­ВА, сест­ра цари­цы Соломонии.

120/88. КН. СОФЬЯ ВАСИ­ЛЬЕВ­НА ВЕРЕЙ­СКАЯ († авг. 1549),

∞, ОЛЬ­БРАХТ МАР­ТИ­НО­ВИЧ ГАШТОЛЬД (†1539).

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

НОТАТКИ
  1. АСЭИ. Т. 2. №48, 50, 65–67, 74, 76, 80, 140, 153, 156, 164, 182, 218, 221, 222.[]
  2. Карам­зин Н.М. Исто­рия госу­дар­ства Рос­сий­ско­го. Кн. 2. Т. 5. При­меч. 254. Стб. 100; При­сел­ков М.Д. Тро­иц­кая лето­пись. С. 447.[]
  3. ПСРЛ. Т. 25. С. 232.[]
  4. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 472. Бес­па­лов Р.А. Исто­рия Ново­силь­ско-Одо­ев­ской зем­ли до нача­ла XVI века в кон­тек­сте меж­ду­на­род­ных отно­ше­ний в Восточ­ной Евро­пе. — М.; СПб.: Нестор-Исто­рия, 2021. С. 197. Прим. 86. Этим сооб­ще­ни­ем в Твер­ской лето­пи­си окан­чи­ва­ет­ся рас­сказ «Роз­ме­рье с Лит­вою», после кото­ро­го идут отдель­ные лето­пис­ные запи­си за 6914 г. Соста­ви­тель Нико­нов­ской лето­пи­си, види­мо, исполь­зо­вал твер­ской источ­ник, при этом соеди­нил окон­ча­ние рас­ска­за «Роз­ме­рье с Лит­вою» со сле­ду­ю­щим за ним отдель­ным сооб­ще­ни­ем о сол­неч­ном затме­нии, про­изо­шед­шем 16 июня 1406 г. Под этим годом он поме­стил сооб­ще­ние: «изби­ша и изсе­ко­ша лит­ва въ сво­ей зем­ле моск­вичь» и оши­боч­но дати­ро­вал его 16 июня (ПСРЛ. Т. 11. С. 193[]
  5. Карам­зин Н.М. Исто­рия госу­дар­ства Рос­сий­ско­го. Кн. 2. Т. 5. При­меч. 199. Стб. 74; При­сел­ков М.Д. Тро­иц­кая лето­пись. С. 461.[]
  6. См.: Гро­мов М.Н. Вре­мя и его вос­при­я­тие в Древ­ней Руси. С. 11.[]
  7. ПСРЛ. Т. 25. С. 231. 97 CEV. №369. S. 150.[]
  8. Лиц­ке­вич О.В. Пору­чи­тель­ство литов­ско-рус­ской зна­ти за ноби­ля Бра­тошу Кой­лу­то­ви­ча (1387–1394 гг.)… С. 35–37. О про­ис­хож­де­нии кня­зя Алек­сандра Ста­ро­дуб­ско­го так­же см.: Келем­бет С. [М.] Князі ста­ро­дубсь­кі та рильсь­кі: сере­ди­на XIV — поча­ток XV століть. С. 12–18.[]
  9. CEV. №352. S. 136–137.[]
  10. Kuczyński S.M. Ziemie Czernihowsko-Siewerskie pod rządami Litwy. S. 176.[]
  11. Руси­на О. [В.] Сiверсь­ка зем­ля у скла­дi Вели­ко­го князiв­ства Литовсь­ко­го. С. 107.[]
  12. ПСРЛ. Т. 25. С. 232).[]
  13. ДДГ. №46. С. 141; Зимин А.А. О хро­но­ло­гии духов­ных и дого­вор­ных гра­мот… С. 310–311.[]
  14. ДДГ. №48. С. 146–147.[]
  15. ДДГ. №50, 49. С. 149–150; LM. Kn. 5. 1993. №131, 132. P. 248–249. О дати­ров­ке см. при­ло­же­ния №3, 4.[]
  16. LM. Kn. 5. 1993. P. 37; РИБ. Т. 27. Стб. 48. О при­над­леж­но­сти Сно­по­та к Демене см.: LM. Kn. 3. P. 45; РИБ. Т. 27. Стб. 68.[]
  17. ПСРЛ. Т. 25. С. 269–270.[]
  18. В вос­кре­се­нье (в неде­лю) мяс­но­го заго­ве­нья 6955 мар­тов­ско­го или 6956 сен­тябрь­ско­го года.[]
  19. ДДГ. №51. С. 150–155; Зимин А.А. О хро­но­ло­гии духов­ных и дого­вор­ных гра­мот… С. 312.[]
  20. См.: Клюг Э. Кня­же­ство Твер­ское (1247–1485 гг.). С. 303–310; ПСРЛ. Т. 15. Стб. 493–494; Ино­ка Фомы сло­во похваль­ное. С. 126–127; ДДГ. №54. С. 163; №53. С. 160–161.[]
  21. LM. Kn. 5. 1993. №78.1. P. 131–133; №136. P. 251–254; ДДГ. №53. С. 160–163.[]
  22. ПСРЛ. Т. 25. С. 264–266.[]
  23. ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 127–128; ПСРЛ. Т. 8. С. 144; ДДГ. №61. С. 194. Поход Васи­лия II на Можайск упо­мя­нут в лето­пи­сях под 6962 г. (сен­тябрь­ский стиль) после пре­став­ле­ния ростов­ско­го епи­ско­па Ефре­ма 29 мар­та. А.А. Зимин пред­ло­жил его дати­ро­вать пери­о­дом меж­ду постав­ле­ни­ем ново­го ростов­ско­го епи­ско­па (23 июня) и окон­ча­ни­ем кален­дар­но­го года 31 авгу­ста (Зимин А.А. Витязь на рас­пу­тье… С. 260).[]
  24. LM. Kn. 3. P. 4.[]
  25. ДДГ. №61. С. 194. В част­но­сти, Калу­гу Васи­лий II пожа­ло­вал сво­е­му бояри­ну коню­ше­му Андрею Оста­фье­ви­чу (Коз­ля­ков В.Н. Даш­ков­ский сбор­ник XVII века. С. 16–17).[]
  26. ДДГ. №50. С. 149–150. []
  27. LM. Kn. 6. №530. P. 312; АЗР. Т. 1. №214. С. 364.[]
  28. ДДГ. №50. С. 149–150.[]
  29. ДДГ. №62. С. 199–201; Зимин А.А. О хро­но­ло­гии духов­ных и дого­вор­ных гра­мот… С. 314–315; ПСРЛ. Т. 25. С. 277–278; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 158; Мазу­ров А.Б., Никан­дров А.Ю. Рус­ский удел эпо­хи созда­ния еди­но­го госу­дар­ства… С. 172–182.[]
  30. ДДГ. №61. С. 194, 195, 199.[]
  31. АСЭИ. Т. 1. № 503. С. 382.[]
  32. РГА­ДА. Ф. 1209 (Помест­ный при­каз – Вот­чин­ная кол­ле­гия – Вот­чин­ный депар­та­мент). Оп. 1. Кн. 258. Л. 165 об.–166; Кн. 539. Л. 250–250 об.[]
  33. АСЭИ. Т. 1. № 504. С. 382–383.[]
  34. СИРИО. Т. 35. С. 10, 11–12; LM. Kn. 4. P. 40; Urzędnicy wielkiego księstwa Litewskiego. T. 4. S. 45–46.[]
  35. РК-1598. С. 22–23; РК-1605. Т. 1. С. 33–34.[]
  36. ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 334.[]
  37. LM. Kn. 6. №156, 157. P. 129; LM. Kn. 5. 2012. №203. P. 125–126.[]
  38. см.: РК-1598. С. 22–23; РК-1605. Т. 1. С. 33–34.[]
  39. СИРИО. Т. 35. С. 136. []
  40. СИРИО. Т. 35. С. 234.[]
  41. СИРИО. Т. 35. С. 232, 234.[]
  42. СИРИО. Т. 35. С. 247, 249.[]
  43. Напри­мер, Козель­ску под­чи­ня­лась волость Хоз­ци, на кото­рую пре­тен­до­ва­ли литов­ские слу­ги (СИРИО. Т. 35. С. 153).[]
  44. Оче­вид­но, Петр Пле­ще­ев занял козель­ское намест­ни­че­ство после смер­ти кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го. О про­ис­хож­де­нии Пле­ще­е­вых и их род­стве с мит­ро­по­ли­том Алек­си­ем см.: Весе­лов­ский С.Б. Иссле­до­ва­ния по исто­рии клас­са слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев. С. 247–262.
    47.[]
  45. СИРИО. Т. 35. С. 282–283, 287.[]
  46. Хро­ни­ка Быхов­ца. С. 135–136; ПСРЛ. Т. 32. С. 166; ПСРЛ. Т. 8. С. 239; СИРИО. Т. 41. С. 318.[]
  47. Хро­ни­ка Быхов­ца. С. 137–140; ПСРЛ. Т. 32. С. 167; ПСРЛ. Т. 8. С. 239–240; Бази­ле­вич К.В.Внешняя поли­ти­ка Рус­ско­го цен­тра­ли­зо­ван­но­го госу­дар­ства… С. 453–456. Подроб­нее см.: Зимин А.А. Слу­жи­лые кня­зья в Рус­ском госу­дар­стве кон­ца XV — пер­вой тре­ти XVI в. С. 185–188.[]
  48. СИРИО. Т. 41. С. 318.[]
  49. Бази­ле­вич К.В. Внеш­няя поли­ти­ка Рус­ско­го цен­тра­ли­зо­ван­но­го госу­дар­ства… С. 508–522; СИРИО. Т. 35. С. 363–412.[]
  50. LM. Kn. 5. 2012. №6. P. 41; №32. P. 51; №45. P. 56–57.[]
  51. ПСРЛ. Т. 7. С. 238.[]
  52. Раз­ряд­ная кни­га 1475—1598 гг. М., 1966, стр. 16.[]
  53. Опи­си Цар­ско­го архи­ва XVI века и архи­ва Посоль­ско­го при­ка­за 1614 года. М., 1960, стр. 22, ящик 36‑П.[]
  54. Раз­ряд­ная кни­га 1475—1598 гг. М., 1966, стр. 38, 41. О ней упо­ми­на­лось в дого­во­ре Лит­вы и Рос­сии 1508 г. (АЗР, т. II, № 43).[]
  55. Раз­ряд­ная кни­га 1475—1598 гг. М., 1966, стр. 45; ГПБ, Эрм. собр., № 390, л. 45 об.[]
  56. Раз­ряд­ная кни­га 1475—1598 гг. М., 1966, стр. 50.[]
  57. Иоаса­фов­ская лето­пись. М., 1957, стр. 191.[]
  58. Сб. РИО, т. 95, стр. 104. О Ста­ро­дуб­ских упо­ми­на­лось позд­нее, в 1526 г. (там же, стр. 292, 300, 301) и до нояб­ря 1517 г. (там же, стр. 393, 395). См. так­же: Сб. РИО, т. 35, стр. 728, 729, 752, 759.[]
  59. Сб. РИО, т. 95, стр. 554, 555.[]
  60. ОР ГБЛ, Тро­ицк., кн. 518, лл. 283 об.—284.[]
  61. Там же, л. 282.[]
  62. ДПКПЛ. С. 56; ОР РГБ. Ф. 256. № 387. Л. 21 об., 23.[]

Оставьте комментарий