Общие сведения о роде
См. Дипломатарий князей Тверских
ТВЕРСКИЕ КНЯЗЬЯ, ветвь Владимиро-Суздальских Рюриковичей, владельцы удельного княжества со столицей в Твери. Тверское княжество выделено из состава Переяславского княжества, осн. территория сложилась в бассейне Верхней Волги и её притоков. На западе Т. к. граничило со Смоленским княжеством, на северо-западе – с Новгородской республикой (новоторжско-тверской рубеж и пограничье с Бежецким Верхом), на востоке – с Угличским княжеством и Владимирским великим княжеством, на юге – с Дмитровским кн-вом и совместными владениями Новгорода и владимирских вел. князей в районе Волока (Ламского). Общая площадь составляла примерно 21,1 тыс. км2 (по В. А. Кучкину). Крупнейшие города: Кснятин (основан вскоре после 1135), Зубцов, Кашин, Старица, Клин, Микулин (впервые упоминается в 1363).
Первым правителем Т. к., по всей видимости, стал кн. Александр Ярославич Невский, который позднее (вероятно, в 1252; по др. данным, ок. 1255) в обмен на Переяславль передал его брату – кн. Ярославу Ярославичу, ставшему родоначальником тверских Рюриковичей. Ярослав Ярославич впервые назван «Тферским» в 1254 в Лаврентьевской летописи и Рогожском летописце в известии о его уходе в Ладогу. Вернуться в Т. к. Ярославу Ярославичу удалось, видимо, в 1257, после чего он сохранял его за собой вплоть до смерти. Его преемником стал кн. Святослав Ярославич (1271 – между 1282 и 1285). В правление кн. Михаила Ярославича (не позднее 1285 – 1318) Т. к. превратилось в гл. соперника Моск. кн-ва в борьбе за гегемонию в Сев.-Вост. Руси. Перед своей последней поездкой в Орду (1318) кн. Михаил Ярославич в завещании разделил Т. к. между сыновьями: старший сын Дмитрий Михайлович получал Тверь, Александр Михайлович – Зубцовское кн-во, Константин Михайлович – Клинское княжество, Василий Михайлович – Кашинское княжество. Кн. Дмитрий Михайлович (1318–26) укрепил внешнеполитич. положение Т. к. своим браком с дочерью литов. кн. Гедимина Марией. Сменивший казнённого в Орде брата кн. Александр Михайлович (1326–27, 1337–39) возглавил антиордынское Тверское восстание 1327. В ответ на него хан Узбек организовал карательный поход (т. н. Федорчукову рать), к которому присоединился ряд рус. князей (в т. ч. моск. кн. Иван I Данилович Калита). Во время похода территория Т. к. была разорена, из Твери бежали все тверские Рюриковичи. Новый тверской князь – Константин Михайлович (1327/28–1337, 1339–46) сумел восстановить положение Т. к., поддерживал мирные отношения с моск. князьями (был женат на дочери кн. Юрия Даниловича, Софье Юрьевне). В 1337 без сопротивления уступил княжеский стол вернувшемуся в Тверь Александру Михайловичу, после казни которого в Орде (1339) вновь вокняжился в Т. к. Владения сыновей Александра Михайловича оформились в Холмское княжество и Микулинское княжество. В 1346 у Константина Михайловича возник серьёзный конфликт с вдовой брата Александра – вел. кн. Анастасией и племянником – холмским кн. Всеволодом Александровичем, связанный с тем, что Константин Михайлович попытался собирать повышенную дань с бояр и слуг наследников Александра Михайловича, живших на землях, подвластных тверскому князю. В 1346–49 тверским князем являлся Всеволод Александрович, против которого выступал младший сын Михаила Ярославича – кашинский кн. Василий Михайлович. В 1349 при участии тверского еп. Феодора Всеволод Александрович и Василий Михайлович пришли к соглашению, по которому тверской стол перешёл к Василию Михайловичу (1349–65).
В 1365 вел. князем тверским стал брат Всеволода Александровича – Михаил Александрович, до 1368 боровшийся за власть с дядей Василием Михайловичем. Укреплению позиций Михаила Александровича способствовала эпидемия чумы в Т. к., во время которой (кон. 1365 – нач. 1366) умерли его мать – кн. Анастасия (20.11.1365), Всеволод Александрович (8.1.1366) и двое младших братьев, а также двоюродный брат – клинский кн. Семён Константинович (кон. 1365), завещавший свой удел Михаилу Александровичу. Начиная с 1367 и вплоть до 1375 вел. кн. тверской проводил агрессивную наступат. политику в отношении Моск. кн-ва, выступал гл. соперником моск. кн. Дмитрия Ивановича в борьбе за Владимирское вел. княжение, неск. раз получал ярлык на него, но одержать решающей победы не сумел. В 1375 потерпел поражение от моск. князя; 1.9.1375 был заключён московско-новгородско-тверской договор, который поставил Михаила Александровича в вассальное положение по отношению к моск. князю. Несмотря на это политич. поражение, следующие 24 года правления Михаила Александровича стали временем мирной передышки для Т. к., подъёма его экономич. и культурной жизни. В 1383 добился в Орде возвращения в состав Т. к. Кашинского княжества, оставшегося выморочным после смерти в мае 1382 кн. Василия Михайловича. В сер. 1399 вел. кн. тверской заключил договор с вел. кн. московским Василием I Дмитриевичем, установивший между Московским великим княжеством и Т. к. во многом равноправные союзные отношения. Преемник Михаила Александровича – Иван Михайлович (1399–1425) на протяжении практически всего правления конфликтовал с удельными князьями Т. к., среди которых важную роль играл его младший брат – кашинский кн. Василий Михайлович. Новый расцвет Т. к. пришёлся на правление вел. кн. Бориса Александровича (1425–61). Прекратило своё самостоят. существование после похода войск вел. кн. московского Ивана III Васильевича на Тверь в 1485, когда последний вел. кн. тверской Михаил Борисович (1461–85) бежал в Вел. кн-во Литовское, а Т. к. было включено в состав Рус. гос-ва.
В составе Рус. гос-ва Т. к. дважды выделялось в качестве удельного княжества: в 1485–90 – вел. кн. московскому Ивану Ивановичу Молодому, в 1576–1586/87 – вел. кн. Симеону Бекбулатовичу.
Джерело:
Конявская Е. Л. Тверское княжество. //Большая Российская энциклопедия.
Историческая география
Геральдика и сфрагистика
Политика тверских князей, проводившаяся в эпоху борьбы за лидерство в Северо-Восточной Руси, нашла свое прямое воплощение в символике тверского княжества. Общеизвестно, что в средневековую эпоху государи всех рангов и званий постоянно обращались к зрительным образам, воплощающим основную идею и концепцию их власти. Работа посвящена исследованию изображений на тверских печатях, прежде всего изображениям с образом Архангела Михаила с державой в левой руке и крестом в правой, а также изображениям Святых Воинов, держащих в руках копье и щит, реже меч. В конце XIV века в тверскую эмблематику приходит изображение шагающего зверя, напоминающего льва. Его можно видеть на печати Великого Тверского князя Михаила Александровича (1370–1399). Лев был древней владимирской эмблемой, и пользование этим знаком означало претензию на титул Великого князя.
Огромное значение имеет и тверская монетная чеканка. Особое место в Тверской нумизматике занимает изображение двуглавого орла на монетах князя Михаила Борисовича. Тверской рисунок старше московского почти на двадцать лет, ибо «орел» как общерусская государственная эмблема, появился лишь в 1497 году на печати московского князя Ивана III. Нельзя обойти вниманием историю возникновения тверского герба. Изображения на тверском гербе — воплощение амбициозной великодержавной политики тверских государей, претендовавших на верховную власть в русских землях.
В государственной символике Тверского княжества использовались византийские прототипы. На печати Михаила Ярославича с одной стороны изображался архангел Михаил, а с другого – Спас Вседержитель. Исследователи считают, что Вседержитель, который присутствовал только на императорских печатях в Византии, символизировал самодержавную идеологию Твери. Известно, что впервые на Руси Вседержитель был изображен на печатях киевского князя Мстислава Владимировича и с тех пор использовался только великими князьями. Это дает основание говорить, что византийская символика в Твери (так же, как литература и идеологическая система) пришла из Киева. Князь Александр Михайлович тоже использовал символ Вседержителя (это отражено и в лицевой Хронике Амартола). В Тверском летописце подчеркивалось, что «Александр же иже такоже самодѣржец бысть, владѧще всею Росскою землею, ѩкоже и отецъ его Михайло и вси прадеды его»1. Главный храм княжества также был посвящен Преображению Спаса, и, соответственно, сакральным именем Тверской земли стал «Дом Св. Спаса», «Дом Великого Спаса»2. Сакральные образ Твери также в такой-то степени соразмерялся с Константинопольскими образцами. Сохранившиеся царские врата вт. пол. XV в. из тверского собора имеют на левой створке в нижнем клейме нетрадиционное изображение Софии-Премудрости в виде девы с восьмиугольным нимбом3. Все это вместе взятое (наряду с идеей «богоспасаемого града Твери») было реализацией программы становления самодержавной великокняжеской власти тверской династии, для которой Киев давно перестал быть «материным градом».
Анализ символов на княжеском перстне-печатке, рогатине князя Бориса Александровича и рукояти сабли, которая возможно принадлежала князю Михаилу Борисовичу, указывает на использование «царских символов»: двуглавого орла4 . Двуглавый орел с коронами известен и на монетах Михаила Борисовича 1461–1485 гг.5, дракона (лютого зверѧ)6 и короны7. Анализ тверской монетной символики также недвусмысленно подтверждает указанную идеологему: голова князя в короне (монеты Ивана Михайловича и Михаила Борисовича), князь с державой и даже сюжет вознесения Александра Македонского (монеты Бориса Александровича). При князьях Иване Михайловиче и Михаиле Борисовиче на тверских монетах больше всего начали активно использовать изображение двуглавого орла. Правда, одни исследователи связывают его с восточным символом власти8, а другие – с символикой германских императоров9. Все приведенные факты указывают на большие амбиции тверских князей, адаптацию ими византийской и старокиевской идеологических систем, символов, политических, церковных и сакрально-мистических идей10.
Литература
Винклер П.П. Гербы городов, губерний, областей и посадов Российской империи. М., 1990. Репр. изд. 1899 г.
Лавренов В.И. Гербы городов и районов Тверской области. Набор открыток. Вып. 1, 2. Тверь, 2004.
Лавренов В.И. История Тверского края в гербах, эмблемах и символах XIV-XV вв. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Тверь, 2000.
Моченов К.Ф., Коржик Ю.В. Гербы современной России. Гербы областей, районов, городов, поселков и сел, внесенные в государственный геральдический регистр Российской Федерации, разработанные при участии Союза геральдистов России с 1992 г. по 2004 г. / Справочник. М., 2005.
Генеалогия
I Рюрик (800–879)
II Игорь Рюрикович (-945)
III Святослав Игоревич (940–972)
IV св.Владимир Святославович Красное Солнышко (-15/07/1015)
V Ярослав Владимирович Мудрый (978–20/02/1054)
VI Всеволод Ярославич (1030–13/04/1093)
VII Владимир Всеволодович Мономах (1053–19/05/1125)
VIII Юрий Владимирович Долгорукий (1091–15/05/1157)
IX Всеволод Юрьевич Большое Гнездо (1154–15/04/1212)
X Ярослав II Всеволодович (08/02/1190–30/09/1246)
XI генерация от Рюрика
КН. ЯРОСЛАВ-АФАНАСИЙ ЯРОСЛАВИЧ (*2‑я пол. 1220/нач. 1230‑х гг., †16.09.1271)
князь тверской, вел. князь владимирский (1263–71). Родоначальник тверских Рюриковичей. Сын Ярослава Всеволодовича, брат Александра Ярославича Невского, Андрея Ярославича, Михаила ЯрославичаХоробрита, Василия Ярославича, отец Святослава Ярославича и Михаила Ярославича.
Впервые упоминается в 1238 в перечне спасшихся после монголо-татарского нашествия сыновей Ярослава Всеволодовича. Возможно, стал правителем Тверского княжества в 1247, когда вел. кн. владимирский Святослав Всеволодович раздал владения своим племянникам. По мнению В. А. Кучкина, с 1247 или с 1248–49 Я. Я. владел Переяславским княжеством, а в 1252 или ок. 1255 получил в обмен на него от вел. кн. владимирского Александра Невского Тверское кн-во.
В 1252, во время похода на Сев.-Вост. Русь т. н. Неврюевой рати, в плен попали жена (затем была убита) и дети Я. Я., убит его воевода Жидослав. В янв. 1254 бежал в Ладогу, откуда ушёл на княжение в Псков (1254–55). В 1255 приглашён на княжение новгородцами, изгнавшими его племянника Василия Александровича, однако при приближении войск вел. кн. владимирского Александра Невского Я. Я. покинул Новгород. Вскоре конфликт между братьями был исчерпан. В 1257 Я. Я. вместе с Александром Невским, Андреем Ярославичем и ростовским кн. Борисом Васильковичем ездили в Золотую Орду к новому хану Улагчи, вероятно подтвердившему права Я. Я. на Тверское кн-во. В 1262 участвовал в походе рус.-литов. войск против Ливонского ордена под Дерпт (ныне Тарту).
Заняв владимирский стол, скорее всего, продолжал жить гл. обр. в Твери. В 1260‑е гг. обновил гор. укрепления в Твери, после 1262 основал там епископскую кафедру, призвав на неё полоцкого еп. Симеона. В качестве вел. князя владимирского имел наместников в Москве при малолетнем кн. Данииле Александровиче. В кон. 1264 приглашён на княжение новгородцами (занял новгородский стол 27.1.1265). В договорных грамотах Я. Я. с Новгородской республикой неоднократно содержатся апелляции к нормам Ярослава Всеволодовича («по грамотэ отця своего Ярослава»), которые противопоставлялись «насилию» при Александре Невском. В 1265 женился 2‑м браком на Ксении, дочери влиятельного новгородского боярина Юрия Михайловича. Роль наместника в Новгороде в отсутствие Я. Я. исполнял его племянник – кн. Юрий Андреевич. Я. Я. прилагал усилия для утверждения сына Святослава на псковском столе, однако псковичи предпочли ему литов. кн. Довмонта. Стремился поддерживать мирные отношения с Литвой, имел тесные контакты с литовской и полоцкой элитой. Оказал помощь новгородцам в кампании против датчан и Ливонского ордена: по приказу Я. Я. было собрано войско, участвовавшее в Раковорской битве 1268, а зимой 1268/69 – войско для похода на Ревель (ныне Таллин), что вынудило противников заключить в 1269 мир. В том же году скрепил своей печатью договорную грамоту Новгородской республики с Готским берегом, Любеком и «всэмъ латиньскымь языкомь».
В кон. 1270 – нач. 1271 отправился в Орду, на обратном пути скончался.
В тексте за начало XV в. передается содержание грамоты Ивана Михайловича Тверского Василию Дмитриевичу Московскому. Тверской князь вспоминает время великого княжения Ярослава Ярославича, севшего на владимирское княжение после Александра Ярославича: тогда «седели на Москве 7 лѣтъ тивона моего пращура Ярослава» (то есть в период великого княжения Ярослава Ярославича Москвой управлял его наместник). Маленькому же Даниилу его дядя Ярослав покровительствовал («а князя Даниила воскормилъ мои пращуръ Александровича» 11).
Крестильное имя Ярослава Ярославича не упоминается вместе с его мирским именем. Тем не менее в историографии, начиная с Н.М. Карамзина [Карамзин. Т. IV. Примеч. 78], утвердилось мнение, что Ярослав Ярославич и Афанасий Ярославич, упоминаемый в летописях, — это одно и то же лицо. Об этом свидетельствуют и печати, сохранившиеся при договорных грамотах, прежде всего при договоре князя Ярослава Ярославича с Новгородом. На одной стороне этой печати изображен св. Афанасий, а на другой св. Федор (патрон отца, Ярослава-Федора Всеволодича) [Янин 1970. Т. II. С. 159]. Изображение св. Афанасия присутствует и на печати сына Ярослава Ярославича, Михаила [Янин 1970. Т. II. С. 9, 162]. Известно, что Ярослав Ярославич был князем тверским, именно при нем в Твери появляется епископская кафедра (см. [Клюг 1994. С. 66–67], с указанием литературы). После его смерти тверское княжение переходит к старшему сыну, Святославу Ярославичу. При этом во второй половине XIII в., до 1294 г., в Твери основывается монастырь во имя св. Афанасия Великого [Макарий. Кн. III. С. 650]. Как кажется, естественно было бы связать посвящение этого монастыря с патрональным святым Ярослава Ярославича. В житии Софьи, дочери Ярослава Ярославича, говорится о возведении этого (?) монастыря и посвящении церкви св. Афанасию. Любопытно, что церковь была освящена 17 сентября, на память Веры, Надежды, Любови и матери их Софьи, т. е. в день памяти небесной покровительницы самой княжны [Клосс 2001. С. 205; Кучкин 2002. 139]. Естественно допустить, что коль скоро день освящения церкви был связан с собственной патрональной святой Софьи, то и святой, во имя которого строилась церковь, был одним из ее семейных покровителей. Показательно, в частности, что, согласно житию, Софья Ярославна обращается в своих молитвах к «Богу и святому Афонасию». Все это служит дополнительным подтверждением того, что Ярослав Ярославич и упоминаемый в других частях летописи сын Ярослава Всеволодича, Афанасий, — одно и то же лицо.
ꝏ, …… ….. …… .
Лит.: Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. М., 1984; он же. Права и власть великих и удельных князей в Тверском княжестве второй половины XIII–XV вв. // Славянский мир: Общность и многообразие. Тверь, 2009; Янин В. Л. Новгородские акты XII–XV вв.: Хронологический комментарий. М., 1991; Малыгин П. Д. Ярослав Ярославич и Тверь в летописных известиях // Великое прошлое. Тверь, 1998; Хохлов А. Н. Некоторые аспекты взаимоотношений Твери, Новгорода и Литвы в третьей четверти XIII века // Там же; Конявская Е. Л.Политика тверских Рюриковичей в период становления Тверского княжества // У истоков Российского государства. Тверь, 2015.
XII генерация от Рюрика
КН. СВЯТОСЛАВ ЯРОСЛАВИЧ
старший сын Ярослава Ярославича (38), второй князь на тверском столе. О жизни его до вокняжения в Твери известно сравнительно немного.
Во время Неврюевой рати в 1252 г. ордынцы захватили Переяславль Залесский, «княгыню Ярославлю яша и дети изъимаша, и воеводу Жидослава ту оубиша, и княгюню оубиша, а дети Ярославли в полонъ послаша (выделено мной. – А.К.)»[23]. Ярослав, как и его младший брат Василий, вновь смог жениться лишь после смерти своего старшего брата – великого князя Александра Ярославича Храброго († 1263). В начале 1265 г. он взял в жены дочь боярина Юрия Михайловича[24]. В 1268 г. Ярослав посылал «в себе место Святъслава с полкы» в Новгород. Тогда его дети Михаил и Святослав приняли активное участие в разгроме рыцарского войска под Раковором[25].
В начале 70‑х гг. XIII в. Ярославичи неоднократно упоминаются в источниках. В зиму 1269–1270 гг. «князь Ярославъ, с новгородци сдумавъ, посла на Низовьскую землю Святъслава полковъ копитъ». Он «совкупи всех князии и полку бещисла, и приде в Новъгородъ <…> и хотеша ити къ Колываню». В 1270 г. по приказу отца Святослав вместе с великокняжеским тысяцким Андреем Воротиславичем из Городища ездил на «Ярославль дворъ» на переговоры с новгородцами[26]. На территории Городища археологами найдена «печать с надписью “СВЯТОСЛАВЛЯ ПЕЧАТЬ” и изображением святого воина». Она «является разновидностью такой же происходящей из Новгорода буллы № 349», где «читается имя святого воина – Димитрий». В.Л.Янин не исключает «их принадлежности сыну великого князя Ярослава Ярославича Святославу, деятельность которого в 60‑е‑90‑е годы XIII в. была тесно связана с Псковом и Новгородом»[27]. Его старший брат Михаил после смерти отца сел княжить в Твери. Правление Михаила в 1272 г. было коротким, вскоре он умер[28]. Однако князь успел «заратишася» и «по том оумиришася» с Новгородом[29]. Архангелогородский летописец утверждает, что костромскому князю Василию Ярославичу († 1276), чтобы сесть на великом княжении, даже пришлось [190] выгнать «с Володимеря князя Михаила, брата своего (должно быть, братанича. – А.К.), а сам седе в Володимере»[30]. Приемник Михаила – Святослав не только признал власть своего дяди Василия, но и помог ему в 1273 г. в борьбе с Дмитрием Александровичем добиться новгородского стола. 12 Итак, нет сомнений, что оба сына Ярослава от первого брака в это время уже были совершеннолетними. Очевидно, именно о них, как пленных, писал летописец в 1252 г.
[22] Голубовский П.В. Указ. соч. С. 179, 187. Правда, недавно, К.А.Аверьянов высказал мнение, что этот Роман — сын белозерского князя Глеба Васильковича (1278), т.е. родной брат сторонника князя Андрея Городецкого и хана Тохты — Михаила (Аверьянов К.А. Купли Ивана Калиты. М., 2001. С. 104, 140–142, 145, 153). Однако такая точка зрения не подтверждается ни одним из существующих ныне родословных источников XIV-XVIII вв. (Ср.: Кузьмин А.В. Новые данные о родословии ростовских и белозерских князей в XIII — первой половине XIV века // История и культура Ростовской земли, 2000. Ростов, 2001. С. 10–23).
[23] ПСРЛ. Т. I, вып. 2. Стб. 473. Л. 166, под 6772 г. Однако известно, что венчание состоялось после вокняжения Ярослава в Новгороде. Это событие состоялось 27 января 1265 г. (Там же. Т. III. С. 84. Л. 140 об., 313. Л. 179). Следовательно, свадьба также была в этом году. Очевидно, запись о ней под 6772 г. сделана в мартовском стиле.
[24] Там же. Т. XV, вып. 1. Стб. 33. Л. 263.
[25] Там же. Т. III. С. 84. Л. 143 об.-144 об., 315–316. Л. 180 об.-181; Т. XVI. М., 2000. Стб. 54.
[26] Там же. Т. III. С. 88. Л.147 об.-148 об., С. 319–320. Л. 183 об.-184.
[27] Янин В.Л., Гайдуков П.Г. Актовые печати Древней Руси X‑XV вв. Т. III: Печати, зарегистрированные в 1970–1996 гг. М., 1998. С. 63, 159.
[28] ПСРЛ. Т. VI, вып. 1. Стб. 353. Л. 305 об.; Т. XXVII. С. 51. Л. 143 об.
[29] Там же. Т. XXVII. С. 30. Л. 52 об.; С. 165. Л. 84 об.-85; С. 235. Л. 73; С. 321. Л. 32–32 об.; Т. XXXVII. С. 30. Л. 52 об.; С. 165. Л. 84 об.-85.
[30] Там же. Т. XXXVII. С. 70. Л. 121 об.-122. В Устюжской летописи (список Мациевича) также читается данное известие. Однако здесь опущено имя Михаила (Там же. С. 31. Л. 52 об.). СIЛ старшего (свод 1418 г.) и младшего изводов, а также следующие за ней Никаноровская летопись, Московский летописный свод конца XV в., Сокращенные своды 1493 и 1495 гг., Львовская летопись, Вологодский летописец и др. вообще исключают это сообщение. Иногда оно заменяется записью о рождении у Ярослава еще одного сына Михаила. Кроме того, летописи сообщают о вокняжении во Владимире, но не борьбе за него (курсив мой. — А.К.) князя Василия Ярославича (ПСРЛ. Т. VI, вып. 1. Стб. 353. Л. 305 об.; Т. XXXIX. С. 93. Л. 156 об.; Т. XXVII. С. 51. Л. 143 об.; С. 235. Л. 73; С. 321. Л. 32–32 об.; Т. XXV. С. 150. Л. 190; Т. XX, ч. I. С. 167. Л. 231; Т. XXXVII. С. 165. Л. 84 об.-85 и др.). Источником для летописей конца XV — начала XVI в., по-видимому, мог быть так называемый Северно-русский летописный свод 70‑х гг. XV в. (Лурье Я.С. Источник «Сокращенных летописных сводов конца XV в.» и Устюжского летописца // АЕ за 1971 г. М., 1972. С. 120–129).
После переяславской битвы ребенком был взят татарами в плен, в котором пробыл, вероятно, до 1258 г. Вслед за этим упоминается под 1266 г., когда Ярослав Ярославич, сам вокняжившись в Новгороде, посадил его на псковский стол. Будучи князем в Пскове, он в 1267 г. крестил бежавших туда от волнений на родине знатных литовцев, в том числе кн. Довмонта. Неизвестно, чем псковитянам был по нраву Довмонт и почему у них с С. Я. произошли раздоры, но первый вскоре, в том же 1267 г., был объявлен псковским князем, а С. Я. лишен стола; этот акт сильно разгневал отца С. Я., Ярослава Ярославича, который было ополчился на мятежный город, но после угрозы Новгородцев дело Пскова считать своим собственным отказался от похода. В 1268 г. С. Я. участвовал в Раковорской битве в следующем году, по приказу отца, собравшегося походом на Колывань (Ревель), водил в Новгород низовские полки и во время ссоры Ярослава Ярославича с новгородцами в 1276 г. был посылаем им на вече для переговоров.
Тверской великокняжеский стол С. Я. занял в 1271 г., тотчас по смерти отца. Бывший в ту пору великим князем владимирским дядя его, Василий Ярославич (костромской), вел тогда спор из-за Новгорода с Дмитрием Александровичем (переяславским), призванным на новгородское княжение. Силою обстоятельств С. Я. принужден был принять ту или другую сторону в этой распре родичей, ибо Тверь, находясь в непосредственной близи к месту военных действий, раньше или позже подверглась бы опустошению от кого-либо из враждовавших и самым ходом событий должна была быть вовлечена в междоусобие. С. Я. стал на сторону сильнейшего из них, Василия Ярославича, и в 1273 г. со своими войсками и татарами повоевал Волок, Бежецк, пограбил в Низовской земле новгородских купцов и вернулся в Тверь с большой добычей. Попытка Дмитрия Александровича начать мирные переговоры с вел. кн. Василием последним была отвергнута, и оскорбленные этим новгородцы со своим князем в челе двинулись на Тверь, считая ее, по-видимому, наиболее уязвимым местом. Дойдя до Торжка, они, однако, рассудили, что им не под силу бороться с С. Я. и пошли на уступки, отказав в княжении Дмитрию, который удалился в Переяславль, и пригласив на новгородский стол Василия Ярославича. Таким образом последний вокняжился в Новгороде при непосредственном содействии С. Я.
В течение следующих 8 лет ни о Твери вообще, ни о С. Я. в летописях никаких упоминаний нет, из чего с некоторою вероятностью можно заключить, что этот период княжество прожило в тишине и мире. Только в 1281 г. С. Я. с тверичанами вновь принимает участие в распрях князей, на этот раз в борьбе братьев Дмитрия и Андрея (городецкого) Александровичей, возникшей вследствие притязаний последнего на великокняжеский престол, на котором сидел Дмитрий. И на этот раз вовлечение С. Я. в борьбу было для него, по тем же причинам, вынуждено обстоятельствами, и теперь, как и раньше, он взял сторону более сильного из противников, именно Андрея, за которого стояли и татары и многие мелкие князья. Было ясно, что поддерживаемый татарами Андрей должен победить, и следовательно Тверь, возьми она сторону Дмитрия, подверглась бы настоящему разгрому, тем более, что незадолго до этого татары в ней уже многое «пусто сотвориша», хотя она тогда и сохраняла невмешательство. Как бы ни было, но С. Я. в союзе на этот раз с новгородцами и Даниилом Александровичем (московским) направился к Переяславлю и дошел до Дмитрова, под которым встретил Дмитрия Александровича. Никто из противников начать первым бой не решался, и после пятидневного бесплодного стояния они заговорили о мире, который и был заключен, на условиях, впрочем, для нас неизвестных. 1282 год является последним, под которым С, Я. еще упоминается; вероятно, в этом году он и умер, во всяком случае не позже 1285 г., когда в разных летописях великим князем тверским называется уже брат его, Михаил Ярославич (меньший). Был ли С. Я. женат и имел ли детей, — известий об этом не сохранилось.
Полное Собрание Русских Летоп., т. III, стр. 58—59, 60, 62—63; т. V, стр. 198—199; т. VII, стр. 172. — Никоновск. летоп., т. III, стр. 46—47, 50, 55—57. — Татищевск. свод, т. IV, стр. 45, 46. — Карамзин, «История госуд. Российск», изд. Эйнерлинга, СПб. 1843, стр. 63, 75, 83, 89; прим. 120, 125, 127, 129, 163, 169, 172. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 84—87. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северной Руси», СПб. 1891, стр. 451, 454—458, 552, 639. — Щербатов, «Российская история», т. III, стр. 206.
КН. МИХАИЛ ЯРОСЛАВИЧ СТАРШИЙ
второй сын Ярослава Ярославича (35), в отличие от следующего брата того же имена называется старшим, год рождения неизвестен, умер же в 1271 г., вскоре по кончине отца. Так как М. Я. умер раньше старшего брата, Святослава Ярославича (32), то тверского стола не занимал; нет также никаких данных предполагать, чтобы он сидел на каком-либо уделе. Сведения о жизни М. Я. весьма скудны. Ранние годы детства он, подобно старшему брату, провел в татарском плену; в 1203 г., когда он впервые называется по имени, участвовал в известной битве под Раковорою (Везенбергом), стоя на левом крыле новгородцев; наконец в 1270 г., во время ссоры Ярослава Ярославича с Новгородом, водил на последний великокняжеские полки. Женат М. Я., вероятно, не был, по крайней мере ни из летописей, ни из родословных не видно, чтобы он оставил потомство.
Полное Собрание Русск. Летопис., т. Т, стр. 226; т. III, стр. 59; т. IV, стр. 40, 42; т. V, стр. 193, 198; т. VII, стр. 167. — Никоновск. летопись, т. III, стр. 46, 51. — Татищ. свод, т. IV, стр. 36. — Карамзин, «История государства Российск.», СПб. 1844, т. ?V, стр. 63; прим. 137. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 84. — А. В. Экземплярский, «Велик и удельн. князья Северной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 395, 452, 454, 455, 639.
В. КН. МИХАЙЛО ЯРОСЛАВИЧ ТВЕРСКОЙ († 1319)
третий сын Ярослава Ярославича (33) и третий князь на тверском столе, на который сел после смерти своего брата Святослава Ярославича (32), вероятно в 1282 г., во всяком случае не позднее 1285 г.; под этим годом он впервые после рождения упоминается разными летописями, которые, называя его великим князем тверским, отмечают закладку им соборной церкви в Твери. M. Я. было еще не более 15 лет, когда ему пришлось уже испытать тревоги военного времени и водительствовать полками; в 1286 г. в Тверскую землю вторглись литовцы и повоевали некоторые области. Так как литовское разорение угрожало и другим княжествам, то к вооружившимся тверичам, в челе коих стал молодой князь, присоединились новоторжцы, волочане, дубчане, ржевцы, дмитровцы, москвичи, и все они, догнав врага в глухом лесу, обрушилились на него совместными силами, разбили, отобрали весь полон и захватили даже их князя Доманта.
В 1288 г. у М. Я. вышли нелады с великим князем Дмитрием Александровичем. Ввиду того что «но восхоте Михаил тверской поклонитися вел. кн. Димитрию», подобно другим князьям, и так как Дмитрием не была позабыта помощь, оказанная Тверью в 1281 г. (при Святославе Ярославиче) его противнику и брату Андрею Александровичу, то великий князь в союзе с братьями Даниилом московским и Андреем городецким, а также с Димитрием Борисовичем ростовским и новгородцами двинулся к Твери; по дороге союзники десять дней простояли под Кашином, взять который не могли, но вокруг него «все пусто сотвориша», затем разорили Коснятин. Недалеко от последнего их встретил с войском М. Я. Не решаясь вступить в бой, противники стали ссылаться о мире, который и был заключен на условиях, оставшихся для нас неизвестными.
В 1293 г. М. Я. ездил в орду; отмечая этот факт, летописи не говорят о его целях; по согласному же мнению исследователей, поездка была M. Я. предпринята для представления новому хану Тохте, сыну Менгу-Тимура, и для получения подтвердительного ярлыка на княжение. Во время его отсутствия в Тверь бежали и там скрывались многие люди, ушедшие из городов, разоренных или только ждавших разорения от татарских отрядов, по наущению городецкого князя Андрея высланных ханом против Дмитрия Александровича. Татары в таком множестве шныряли по всем большим дорогам, что М. Я., возвращаясь из орды, чтобы обойти «поганых» и попасть в Тверь, принужден был избрать окольный путь. Тверь во главе с прибывшим князем приготовилась к отчаянному сопротивлению на случай нападения татар, но последние не решились на это; из выражения Лаврентьевской летописи — «Татарове же и Андрей князь слышавше приход княжь Михаилов и не поидоша на Тферь» — и аналогичного места в Воскресенской летописи можно заключить, что именно возвращение М. Я. только что получившего от хана ярлык на княжение, и удержало татар от похода на Тверь, которая таким образом оказалась чуть ли не единственным исключением среди тогдашнего почти всеобщего разгрома. Борьба между Андреем городецким и Дмитрием Александровичем кончилась поражением последнего, бежавшего во Псков. В этом междоусобии, принесшем столько бед древней Руси, М. Я. держался в стороне, сочувствуя скорее слабейшей стороне, Дмитрию, несмотря на то, что за его противника стояли татары. Так, в 1294 г. обессиленного Дмитрия он принимал у себя в Твери и позволил тверскому епископу быть посредником для ведения мирных переговоров между Дмитрием с одной стороны и Андреем с новгородцами — с другой. Дмитрий недолго пережил свое падение, — вскоре он постригся и умер, великим же князем владимирским стал Андрей. Могущество последнего при поддержке татар было вне всякого сомнения, и М. Я. приходилось с этим считаться. Можно думать, что М. Я. повел ввиду этого двойственную политику, — старался сблизиться, по крайней мере не портить отношений с Андреем и вместе с тем стремился путем союза с третьими лицами обезопасить себя от дурных последствий всяких случайностей. Так, в 1294 г. он женился на дочери ростовского князя Дмитрия Борисовича, Анне, сестра которой была за Андреем; здесь именно сказалось желание М. Я. сблизиться с Андреем и нейтрализовать, так сказать, сильное Ростовское княжество. С другой стороны, в 1295 г. М. Я. заключил с Новгородом договор, которым договаривавшиеся обязывались ко взаимной поддержке в случае обиды от Андрея и татар. По-видимому, М. Я. вступил в этот договор в предвидении трений с великим князем. Действительно, почти непосредственно за этим у него возникла с Андреем из-за неизвестных нам причин ссора, которая, впрочем, разрешилась мирным путем на совете князей во Владимире, куда кроме тяжущихся собрались князья Даниил московский и Иван Дмитриевич переяславльский со стороны М. Я. и Федор Ростиславич переяславльский и Константин Борисович ростовский со стороны Андрея. Для разбора тяжбы прибыл туда и ханский посол. Примирение состоялось, главным образом, благодаря посредничеству владимирского епископа Симеона. Не успела окончательно сгладиться старая, как в том же году вспыхнула новая ссора, после которой Андрей хотел идти на Переяславль, Москву и Тверь, но M. Я. с московскими князьями стал у Юрьева и загородил Андрею путь. Бой не состоялся, — князья «докончали целованием креста на мире» и на этот раз.
Вытекавшие из заключенного в 1295 г. с Новгородом договора обязательства М. Я. пришлось выполнить в 1301 г., когда он вышел на помощь новгородцам, у которых завязалась борьба со шведами, незадолго перед тем построившими на Неве, против Охты, крепостцу Ландскрону с целью господствовать над Балтийским морем и мешать новгородской торговле. Поход доводить до конца оказалось не нужным, так как в пути М. Я. узнал, что новгородцы в союзе с владимирскими войсками одержали над шведами победу и Ландскрону сожгли. На происходившем в том же году в Дмитрове съезде князей, имевшем, по-видимому, целью урегулирование положения Переяславля, М. Я. в чем-то не сошелся с его князьями, следствием чего была разноречиво летописями описанная и не совсем ясная вражда М. Я. с ними.
С 1304 г. начинается упорная и продолжительная борьба Твери с Москвою, завершившаяся так трагически для М. Я. В этом году умер великий князь Андрей Александрович, и владимирский стол стался вакантным. Претендентами на него явились M. Я., ибо «ему же по старейшинству дошел бяше степени княжения великого», и незадолго перед тем вокняжившийся в Москве после смерти Даниила (ум. 1303) сын его Юрий. Соотношение сил противников в этот момент и общие тогдашние политические условия были настолько ясны, именно к выгоде М. Я., что, напр., владимирские бояре почти все отъехали в Тверь, в твердом убеждении, что в грядущих событиях она возьмет верх. М. Я. без замедления отправился в орду за великокняжеским ярлыком; туда же и с той же целью выехал и Юрий Данилович. В отсутствие М. Я. бояре его между тем всячески старались действовать, хотя далеко не удачно, в его пользу, — захватили в Костроме брата Юрия, Бориса Даниловича, хотели захватить и самого Юрия, но успеха не имели, в Новгород «с силою и безстудством многим» послали наместников, но новгородцы, оскорбленные самовластием тверитян, «высокоумие их и безстудство ни во что же положиша», затем к Торжку против тех же новгородцев выслали войско, но, не добившись успеха, вскоре принуждены были заключить мир, наконец, пытались овладеть Переяславлем, но предупрежденная об этом Москва выслала свои войска на выручку города, и тверичи близ него понесли такое поражение, что «бысть во Твери печаль и скорбь велия, а в Переяславле веселие и радость велия». Таким образом, хотя и «бысть замятня на всей Суздалстви земле во всех градех», но почти все попытки тверитян одна за другой терпели неудачу. М. Я. между тем получил в орде ярлык на великокняжеский владимирский стол. Не малую роль при этом сыграли и денежные средства, которыми он располагал в большем количестве, чем его противник; на значительность данного М. Я. хану «выхода», т. е. дани, есть косвенное указание и в летописи, где говорится, что после этого «бысть тягота велика в Русской земли».
Достигнув цели, став великим князем, М. Я. задумал обессилить свою соперницу Москву и вскоре по возвращении из орды, в том же 1304 г., пошел на нее с ратью, но не будучи в состоянии осилить Юрия, принужден был заключить с ним мир. Поход на Москву он повторил и в 1308 г., бился под городом, «много зла сотворил», но и на этот раз решительного успеха не имел и, заключивши мир, вернулся в Тверь. После этого борьба с Москвою на некоторое время утихает с тем, чтобы позже возобновиться с новою силою. Сделавшись великим князем владимирским, М. Я. тем самым стал считаться князем Новгорода, так как последний еще до отъезда князей на тяжбу в орду решил посадить на свой стол того из соперников, кто добудет у хана великокняжеский ярлык. Тем не менее М. Я., занятый борьбою с Москвою, только в 1308 г. выехал в Новгород, чтобы там вокняжиться официально, да и то лишь потому, что новгородцы сами попросили его к себе для разбора возникших у них споров и ссор с тверскими наместниками — Борисом Константиновичем и Федором Михайловичем, первый из которых своим нещадным управлением совершенно разорил корелов, и те в большинстве ушла к шведам, а второй трусливо бежал с поля битвы и во время бегства еще пограбил некоторые новгородские волости. Таких наместников Новгород не захотел кормить «новгородским хлебом» и потребовал у М. Я. их смещения. Чем кончилось это дело, неизвестно, — по-видимому удовлетворением новгородцев; из сохранившихся же от времени этой поездки М. Я. нескольких договорных грамот его с Новгородом видно, что это требование новгородцев не было единственным: наряду с ним они выдвинули и ряд других, касавшихся власти князя и вольностей населения, и между прочим настаивали на возвращении взятых от Новгорода предшественниками М. Я. разных сел и городов. Хотя М. Я. требуемого и не возвратил, но из Новгорода уехал без ссоры.
Неудачные походы 1308 г. на Москву не смутили М. Я., и он задумал овладеть Нижним Новгородом, — вероятнее всего с целью с двух сторон теснить города, лежавшие между Тверью и Нижним, а также области в бассейне р. Оки, следовательно и Москву. В 1311 г. он отправил к Нижнему значительную рать под номинальным начальством своего 12-летнего сына Дмитрия, сам же участия в походе не принял, опасаясь, вероятно, чтобы в его отсутствие Москва или Новгород не напали на Тверь.
В 1312 г. у M. Я. вновь вышли нелады с Новгородом. Чем-то рассерженный, князь вызвал из Новгорода своих наместников, остановил туда подвоз хлеба, занял Торжок и Бежичи. Республика, терзаемая внутренними раздорами, пережившая незадолго перед тем грандиозный пожар, не была в состоянии оказать стойкое сопротивление и быстро пошла на уступки, согласившись уплатить 1500 гривен серебра. В ответ на это М. Я. «ворота отворил», т. е. снял запрет на подвоз продуктов, и возвратил в Новгород наместников. Последние, пользуясь положением стороны победившей, стали притеснять новгородцев, вызывая в вольнолюбивом населении ропот и недовольство. Новгород ждал только удобного случая, чтобы свергнуть с себя тяжелое иго. В 1313 г. М. Я. поехал за ярлыком к новому хану Узбеку в орду, откуда возвратился только в 1315 г. Этим продолжительным отсутствием князя и воспользовались новгородцы; по-прежнему теснимые тверскими наместниками, они в 1314 г. восстали, прогнали от себя утеснителей и стали звать к себе на княжение Юрия Даниловича московского, который предложение принял и в Новгород послал князя Федора Ржевского; этот же арестовал наместников М. Я. и заключил их во владычном дворе, а затем с значительной ратью двинулся на Тверскую землю и в а левом берегу Волги пожег несколько сел. Таким образом, вновь возникла у Твери борьба с Москвою. Вышедший против новгородцев к Волге отряд тверитян во главе с 15-летним сыном М. Я., Дмитрием, вступить в бой не решился, и противники после 6‑недельного бесплодного стояния друг против друга заключили мир на условиях, по-видимому, для новгородцев весьма выгодных, так как последние после этого могли звать Юрия в князья «на всей новгородской воле». Вокняжившийся на новгородском столе Юрий пробыл однако на нем недолго. В 1315 г. М. Я. вернулся из орды и тотчас принял против Новгорода решительные меры: с одной стороны он пустил обычное и испытанное средство, т. е. повсюду задержал новгородских гостей и приостановил к Новгороду всякий подвоз, вследствие чего цены на продукты первой необходимости в нем неимоверно поднялись; во-вторых же, будучи еще в орде, где он был подтвержден в великом княжении, М. Я. вооружил хана против Юрия, добился вызова последнего в орду для объяснений и получил татарское войско для борьбы с Новгородом. В то время как Юрий медлил исполнением воли хана, чем еще более сгущал над своей головой тучи его гнева, тверской князь в челе низовских полков и значительного отряда татар вторгся в Новгородскую землю. Около Торжка встретив новгородцев, бывших под начальством брата Юрия, Афанасия, он 10 февраля 1315 г. нанес им жестокое поражение и принудил их затвориться в городе. Требование М. Я. о выдаче начальников новгородцы сначала решительно отвергли, но затем согласились на частичное его удовлетворение, выдав кн. Федора Ржевского, после чего стороны заключили мир, по условиям которого Новгород обязался уплатою 5000 гривен серебра. Благоразумие требовало от М. Я. умеренной политики, но он, опьяненный успехом, переступил ее границы, шагнувши в область насилия и ничем не оправдываемых жестокостей. Заключенный с Новгородом мир оказался призрачным, — его нарушил сам М. Я. В ознаменование заключенного договора устроив торжество и пригласив на него Афанасия Даниловича и многих видных новгородских бояр, он коварно их всех охватил и отправил в Тверь как заложников; затем, вопреки уговору, не пощадил и Торжка, — брал с жителей окуп, грабил их, отбирал коней и оружие, разрушил местный кремль; пользуясь угнетенным положением Новгорода, принудил его заключить с собою новый договор, для себя весьма выгодный, — согласно ому новгородцы, помимо разных других обязательств, должны были уплатить князю еще 12 тысяч серебряных гривен; но и получив их, по-прежнему продолжал теснить вольный город, по-прежнему чинил всякие препятствия подвозу туда хлеба, а его наместники по-прежнему угнетали народ.
Вокруг Новгорода вновь навязался узел, который в конечном результате распутался трагически для тверского князя. Вскоре после Новоторжской битвы Юрий, лично в ней не участвовавший, поехал в орду, куда еще раньше звал его хан для объяснений. Оправдаться теперь ему не стоило особенных усилий; наоборот, своеволие и жестокости M. Я. дозволяли Юрию без труда отвлечь внимание хана от своих вин и перенести его гнев на тверского князя. Не малую роль при этом должны были сыграть и сопровождавшие Юрия некоторые знатные новгородцы, уполномоченные республикою свидетельствовать о винах М. Я. и снабженные богатыми дарами для снискания ханской милости. Не довольствуясь этими посланными, Новгород с тою же целью послал в орду еще особое самостоятельное посольство, которое, впрочем, до орды не дошло, так как в пути было схвачено и приведено в Тверь. Новое засилие М. Я. взволновало новгородцев и вызвало среди них восстание, завершившееся изгнанием тверских наместников. Хотя М. Я. вслед за этими событиями и поднялся со всею Низовскою землею на Новгород, но ввиду решимости последнего защищаться до последней возможности и ввиду доходивших слухов об успехах Юрия в орде действовал не так стремительно и не так решительно, как прежде; очень близко придвинувшись к Новгороду, дойдя до Устьян, всего в 50 верстах от него, он раздумал продолжать поход и повернул назад. Это неожиданное отступление явилось гибельным для войска: блуждая по лесам и болотам, люди терпели страшный голод, ели конину, даже кожу со щитов, заболевали и умирали. Заболел и сам М. Я., но неудача, однако, не смягчила его. Когда новгородцы, желая воспользоваться его трудным положением, послали к нему владыку Давида хлопотать об освобождении пленников и заложников, М. Я. решительно отверг это предложение.
Между тем гроза против М. Я. собиралась и с другой стороны. Поездка Юрия Даниловича в орду увенчалась для него полным успехом. Там князь породнился с ханом, женившись на его сестре Кончаке, и получил ярлык на великокняжеский стол. На помощь ему были даны татарские войска, а для совета — татарские послы. М. Я. и оставшиеся ему верными суздальские князья встретили Юрия на Волге, близ Костромы, где противники долго простояли друг против друга бездейственно. На стороне Юрия были и татары, и родство с ханом; М. Я. на этот раз подчинился требованиям благоразумия, — не вступая в бой, он отказался от великого княжения в пользу Юрия и вернулся в Тверь. Это было только начало развертывавшейся драмы. По собственному опыту М. Я. должен был понижать и понимал, что Юрий не оставит его в покое. Действительно, в самом непродолжительном времени тот стал собирать их в Костроме. На его сторону перешли и суздальские князья, Вошел Юрий в договор и с новгородцами, по которому последние должны были напасть на Тверь с севера; он сам намеревался одновременно обрушиться на нее с юга. Новгород согласился и выступил в поход. Но M. Я. не даром всю жизнь провел в боях, — его опытность и понимание условий успеха в них, его воинские способности вне всякого сомнения. Воспользовавшись 6‑недельной проволочкой новгородских войск под Торжком, откуда они сносились с союзником о времени одновременного нападения, и не давши эти переговоры довести до конца, он быстро вышел навстречу новгородцам и под тем же Торжком одержал блистательную победу, а последовавшим за нею миром обязал их возвратиться домой и соблюдать строжайшее невмешательство. Оставался еще более сильный противник, Юрий, который подходил к Твери с юга, подвергая все встречающееся на пути грабежу, насилию и опустошению. В течение трех месяцев творил зло Юрий в Тверской земле и, наконец, в 15 верстах от Твери остановился. Не будучи уверен в своих силах, М. Я. затворился в городе. Простояв под Тверью 5 недель, причем татарский советник Кавгадый посылал к М. Я. послов «все с лестью, и не бысть межи ими мира», и не решаясь идти на город приступом, Юрий двинулся к Волге, намереваясь перейти на ее левый берег для продолжения грабежей. Это намерение встретило неожиданный отпор со стороны кашинцев, которые, предупреждая надвигающуюся беду, восстали. Теперь М. Я. в лице кашинцев нашел неожиданного союзника, с большею вероятностью мог рассчитывать на успех и решился перейти в наступление. Соединившись с кашиндами, он встретил Юрия при теперешнем с. Бортеневе. 22 декабря 1318 г. произошла кровавая битва. M. Я. одержал решительную победу — взял большой полон, захватил многих бояр и князей, в том числе и другого брата Юрия, Бориса, и жену первого, Кончаку, которая сопровождала своего мужа в походе. Сам Юрий бежал в Новгород. Татары, бывшие под начальством упомянутого Кавгадыя, в этой битве, неизвестно почему, не принимали почти никакого участия, в самом начале ее удалившись в свой стан.
Разгромив Юрия, M. Я. не трудно было разбить и Кавгадыя. Ho посол был в большой милости у хана, и тверской князь не только не нападает на него, но всячески ищет с ним примирения, щадит его людей, хочет перетянуть его на свою сторону. На другой день после битвы M. Я. лично виделся с татарским вельможей, пригласил его с дружиной в Тверь и там держал в чести. Кавгадый обещал М. Я. защиту перед ханом, но, как оказалось позже, вероломно обманул князя.
Находясь в Новгороде, Юрий прилагал все усилия, чтобы получить от него помощь против М. Я. Новгород, таким образом, стечением обстоятельств был поставлен в безвыходное положение: не помочь Юрию — значило навлечь гнев хана и покорно терпеть чрезмерное усиление Твери, помочь же — значило нарушить недавно заключенный с тверским князем договор, с чем, впрочем, по тогдашним временам, не очень считались, а главное — подвергнуть опасной мести находившихся в Твери в качестве заложников новгородских бояр. В этом затруднительном положении Новгородцы решили принять на себя роль примиряющего посредника между враждующими князьями и вместе с псковичами вышли на Волгу; надеясь более на мир, чем на бой, они взяли с собою новгородского владыку Давида. М. Я. встретил их у «брода». Битва, действительно, не состоялась. Было принято решение, что оба князя пойдут на суд в орду. Вместе с тем новгородцы заключили здесь с М. Я. договор, которым тверской князь сделал им значительные уступки: обещался признать старые границы между договаривавшимися землями, к выгоде новгородской, не задерживать хлебных обозов, купцов и послов новгородских, возвратить захваченные в разное время села и волости, уничтожить некоторые старые, для Новгорода невыгодные грамоты, освободить пленных новгородских бояр, а также князей Афанасия и Бориса, братьев Юрия, и жену его Кончаку.
Соглашаясь на ордынский суд, М. Я. сильно надеялся на поддержку Кавгадыя. Но до него скоро дошли слухи, что все обещания последнего были лицемерны и он стоит за Юрия. К тому же в Твери внезапно скончалась Кончака. Прошла молва, что ее отравили. Эти обстоятельства поселили в M. Я. сомнения относительно благоприятного исхода его дела пред ханом, и он стал медлить отъездом в орду. Сначала туда был послан его 12-летний сын Константин, не ходатаем за отца, а в качестве заложника; затем М. Я. отправил в Москву одного из своих приближенных, Александра Марковича, с «посольством о любви», но посол был там убит. Двуличный Кавгадый, этот, по выражению летописи, «начальник всего зла, беззаконный, треклятый», недавно уверявший M. Я. в готовности защитить его перед ханом, находился теперь у Юрия и давал ему указания, как лучше всего повести дело в орде, — советовал взять с собою поболее бояр, князей и знатных новгородцев в качестве свидетелей виновности М. Я. и написать против него, по летописному выражению, «многия лжесвидетельства». В то время как M. Я. все еще размышлял и медлил, его противники были уже в орде и всячески старались оклеветать его перед ханом и приближенными последнего, выдвинув на первый план обвинение в утайке дани: «...собрал по городам многия дани и хочет бежать к немцам, а к тебе идти не хочет и твоей власти не повинуется». Весьма обычное и часто основательное, на этот раз обвинение в утайке денег было простым изветом, тем не менее оно достигло цели, — хан придал ему веры и в гневе хотел уморить голодом заложника-сына М. Я., от чего воздержался только вследствие довода, что в таком случае отец наверное не приедет. Опасаясь, как бы М. Я. не успел в доказательстве своей невинности, Кавгадый подослал было к нему убийц, но неудачно, затем стал уверять хана, что тверской князь, чувствуя свою вину, совсем не приедет. Между тем, уже в августе 1318 г. М. Я. выехал в орду. Предчувствуя недоброе, он привял благословение от тверского епископа Варсонофия и позволил своим детям и жене провожать себя до p. Керли. Во Владимире М. Я. встретил ханского посла Ахмыла, человека прямодушного, предупредившего его об оболгании Кавгадыем и гневе хана и давшего совет торопиться в орду для оправданий. Окружавшие M. Я. бояре и родные держали речь за то, чтобы он лично не спешил, а послал бы вместо себя одного из сыновей, но M. Я., «исполнен смирения», решительно возразил словами (в передаче Ключевского): «Царь хочет не кого-либо другого, а именно меня, если я не поеду, то вотчина моя в полону будет и множество христиан убито; нужно же когда-нибудь умирать, так не лучше ли теперь положить свою душу за многие души». В летописном изображении этой сцены M. Я. выступает величественной фигурой, готовой идти за правду на самопожертвование. Дав сыновьям своим «ряд, написа грамоту, разделив им вотчину свою», он отослал их в Тверь, а сам продолжал путь и в начале сентября нашел хана на берегу Азовского моря, при устье Дона. По обычаю, он начал с одаривания как самого хана, так и приближенных к нему лиц, но Юрий успел всех еще раньше задобрить. Через полтора месяца хан велел дать тяжущимся князьям суд, который производился дважды. В обоих случаях Кавгадый был и главным свидетелем, и обвинителем, и судьею. М. Я. обвиняли и признали виновным в том, что он утаил от хана многие собранные деньги, гордый и непокорливый, бился о его послом, побил многих татар, хотел бежать к немцам и отравил Кончаку. Оправдания M. Я. были пропущены мимо ушей, и он призван достойным смерти. Участь его однако была решена не тотчас, — Узбек пошел тогда походом на властителя Ирана, хана Абусаида. М. Я., закованный по рукам и ногам, с тяжелою колодою на шее, должен был следовать за ханом, подвергаясь всевозможным унижениям. Только когда татары приблизились к Дербенту, в окрестностях этого города, в среду 22 ноября 1318 г., была совершена над М. Я. казнь, вернее — убийство, так как умер он от нещадных побоев, нанесенных ему в присутствии Кавгадыя, Юрия и множества народа. Тело его привезли в Москву и погребли в Спасском монастыре, несколько же позже оно, по просьбе детей М. Я. и с разрешения Юрия, было перевезено в Тверь и предано земле в Спасо-Преображенском монастыре. За свою мученическую кончину М. Я. причислен церковью к лицу благоверных; память об убиении его чтится 22 ноября.
Полное Собрание Русск. Летоп., т. ?, стр. 22, 207—208, 209, 228—229, 282; т. III, стр. 65—66, 67—68, 70, 71—72, 130, 223; т. IV, стр. 43, 44—46, 48—49, 183; т. V, стр. 201. — 215; т. VII, стр. 179, 180—181, 183—186, 188—197; т. XV, стр. 406—407, 408—413. — Никоновская летоп., т. III, стр. 85, 88, 91—94, 99—101, 103, 105, 108—111, 112—123. — Татищевск. свод, т. IV, стр. 69, 75, 77, 82. 88, 92, 94, 95, 97—108, 110. — «Собрание Государствен. Грамот и Договоров», т. ?, №№ 4—7, 9—12, 14. — «Степенная книга», стр. 425—428. — «Страдание за христианы в орде велик. князя Михаила Ярославича Тферскаго», рукописный сборник в Императ. Публичной библ., № 83. — Соколов, «Св. князь Михаил Тверской», Тверь 1864. — Горский и Невоструев, «Описание славянских рукописей Московской синодальной библиотеки», Москва 1855, стр. 292, 283. — Филарет, «Русские святые, чтимые всей церковью или местно», ноябрь, стр. 372—383. — Кн. Щербатов, «Российская история», т. II?, стр. 290 и след. — Карамзин, «История государства Российского», изд. Эйнерлинга, СПб. 1843, г. II, прим. 64; т. III, пр. 244; т. IV, стр. 87—89, 95, 96—99, 102, 103, 105—112, 113—117, 121, 124—125, 133, 140, 144, 149; пр. 118, 154, 158, 170, 178, 182, 183, 186, 187, 191, 197; 200, 206—208, 210, 212, 214, 215, 217, 221—227, 229, 232, 234, 236, 238, 239, 243, 245, 248; т. V, стр. 14; пр. 254, 349, 394; т. VI, стр. 7, 112; пр. 195. — С. М. Соловьев, «История России с древнейших времен», изд. т‑ва «Обществ. Польза», кн. I, стр. 850, 880, 881, 882, 884, 901—903, 904—906, 907, 910; кн. III, стр. 874, пр. 3. — Бестужев-Рюмин, «Русская история», стр. 395 и след. — И. Д. Беляев, «Разсказы из русской истории», т. II, стр. 199, 393, 395, 403, 408, 411—412, 414, 417. — Его же, «О монгольских чиновниках на Руси», «Архив истор.-юридическ. сведений, относящихся до России», кн. ?. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 87—117 и прим., стр. 42—64. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северной Руси», СПб., 1891, т. I, стр. 65—66; т. II, стр. 6, 8, 27, 30, 33, 35, 38, 81, 266, 274, 454, 457—469, 471, 479—480, 516, 523—524, 581, 538, 540, 550, 557, 575—576, 626—627, 635—636. — Костомаров, «Русская история в жизнеописаниях», СПб. 1873, стр. 180. — Его же, «Северно-русские народоправства», т. ?, стр. 154. — Его же, «Церковно-историческая критика в XVII в.», «Вестник Европы», 1870, апрель. — Дмитриев, «О церк.-исторической критике в ХVII в.», «Чтен. Моск. общ. истор. и древн. российск.», 1871, № 4, стр. 43. — Гр. Толстой, «Разсказы из истории Русской церкви», 2 е изд., 1870, т. II, стр. 48. — Буслаев, «Очерк русск. словесности и искусства», т. ??, стр. 351, 357. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», IV, p. 326—327. — Hammer, «Geschichte der Goldenen Horde in Kiptschak», 1840, p. 286, 288—289, 290—292. — D’Ohsson, «Histoire des Mongols», 1884, p. 413. — Калайдович, «Историч. и хронологический опыт о посадниках новгородских», Москва 1821. — Д. Прозоровский, «Новые розыскания о новгородских посадниках», «Вестник Археологии и Истории», вып. IX, СПб. 1892. — H. A. Рожков, «Политические партии в Великом Новгороде XII-XV вв.», «Журнал Минист, Народн. Просв.», 1901, № 4. — «Энциклоп. слов.» Брокгауза-Ефрона, 1‑е изд., полут. 38, Слб., 1896, стр. 487.
ꝏ, КНЖ. АННА ДМИТРИЕВНА РОСТОВСКАЯ, дочь Дмитрия Борисовича Ростовского; год рождения ее неизвестен, замуж же за Михаила Ярославича вышла 8 ноября 1294 г. А. Щекатов в своем «Географическом словаре» полагает, что вместе с рукою А. Д. к Михайлу Ярославичу, как бы в виде приданого, перешел Кашин, но это неверно, ибо уж под 1288 г. Кашин упоминается в числе тверских городов. Во всяком случае, брак этот был заключен с политическими расчетами, расчетами тверского князя путем родственных связей обеспечить для себя в трудных обстоятельствах поддержку Ростова. В 1318 г. А. Д. провожала своего мужа до p. Нерли, когда тот в последний раз ездил в орду. Позже А. Д. постриглась в Тверском Софийском монастыре с именем Софии. Обычно принимается, что пострижение произошло вскоре после трагической смерти Михаила Ярославича в орде и даже вызвано было этим событием, но справедливость такого предположения опровергается летописными данными, согласно которым она еще в 1327 г. жила в мире; в этом году произошло в Твери известное избиение татарского посла-вельможи Шевкала (Щелкана), на что хан отвечал посылкою карательного отряда, из страха перед которым тверские князья бежали во Псков, причем в числе бежавших летопись упоминает и А. Д., называя ее великой княгиней и не оговариваясь об ее иноческом имени. Только под 1357 г. встречается известие, из которого определенно можно заключить, что к этому времени она была в монастыре: «У кн. Михаила Александровича Тверского, внука Михаилова, правнука Ярослава, преставись сын Александр у бабы своея, у вел. кн. Софьи в Софейском монастыре». Скончалась А. Д. в 1367 г. Последние годы своей жизни она жила попеременно то в Твери, то в Кашине, уделе меньшего сына своего Василия, — и в Кашине, кажется, и скончалась, почему составленное в ХVII в. житие А. Д. называет ее «благоверной княгиней Анной Кашинской, во иночестве Софией». Впоследствии, (12 июня 1650 г.) состоялось прославление княгини-инокини, и останки ее, обретенные нетленными, были перенесены ростовским митрополитом Варлаамом, в присутствии царя Алексея Михайловича и патриарха Иосифа, из Успенской церкви Кашина в Воскресенский соборный храм того же города. В 1667 г. возник вопрос о канонизации княгини, но сопричисление к лику святых по разным причинам (в том числе обнаруженное двоеперстие княгини) пришлось отложить «до подлинного извещения, егда еще впредь Бог объявит и утвердит». Рака княгини была запечатана, изображения ее на иконах, служба и житие отобраны и спрятаны, пение молебнов воспрещено, храм, созданный во имя ее в Кашине, освящен вновь во имя Всех Святых. С тех пор останки княгини почивали под спудом до 12 июня 1909 г., когда состоялось ее воспрославление.
Полное Собр. Русск. Летоп., т. ?, стр. 228, 230; т. III. стр. 65—66, 74; т. IV, стр. 44, 51, 183, 185, т. V, стр. 202; т. VII, стр. 180—181, 200; т. XV, стр. 406—407. — Никон. лет., т. III, стр. 210; т. IV, стр. 20. — Татищ. свод, т. IV, стр. 185. — Житие благоверной княгини Анны Кашинской, рукопись XVII в., приписываемая свящ. Василию (находится в Московск. Патриаршей библиотеке, № 622), напечатана: «Житие и подвиги св. благов. вел. кн. Анны Кашинской» (народное издание), Москва 1909, и «Житие благов. вел. кн. Анны Кашинской», с предисл. Ан. Титова, Ростов 1909. — Рукопись жития в библиотеке Академии Наук, № 31, 6, 34; напечатана иеромон. Иоакимом: «Житие св. благ. вел. кн. Анны Кашинской», Москва 1909. — «Соборное деяние о блаженной княгине Анне», находится в Московской Синодальной библиотеке, в сборнике № 684, лл. 381—415; напечатано Костомаровым в его ст. «Церковноисторическая критика вХV?? в.», «Вестн. Евр.», 1870, апр. — Дмитриев, «По поводу статьи Костомарова — Церковно-историч. критика в XVII в.», «Чтения Моск. Общ. Истор. и Древн. Российск.», 1871, № 4; там же (1872, № 1) напечатано в полном виде упомянутое «Соборное деяние». — Филимонов, «О серебряном образе княгини Анны Кашинской», там же, 1872, № 1. — Гр. Толстой, «Рассказы из русской истории», т. II, изд. 2‑е, 1870, стр. 48. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 113—114. — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Северн. Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 30, 459, 467, 473, 476, 523. — Карамзин, «Истор. госуд. Российск.», изд. Эйнерлинга, т. IV, стр. 113, 121; прим. 248, 308. — О. М. Соловьев, «История России», изд. товар. «Общ. Польза», кн. III, стр. 874; прим. 3. — Е. Е. Голубинский, «История канонизации святых в Русской церкви», Москва 1903, стр. 130—170. — В. О. Ключевский, «Древне-русския жития святых», стр. 340 и след.
5/1. КНЖ. …… ЯРОСЛАВНА († бл.1286)
У 1282 р. видана за волинського холмського князя Юрія Львовича († 1308 р.). В 1282/1283 г. дочь Ксении и Ярослава, сестра Михаила, имя которой неизвестно, стала женой Юрия Львовича Волынского [Домбровский, с. 56–57; Горский, 2018, с. 46]. 9. Уточняется дата благодаря записи на Евсевиевом евангелии (см.: [Столярова, с. 130–132]). Юрий Львович едет за невестой сам: по словам князя, которые передаются волынским летописцем, он отказывается идти с Владимиром Васильковичем в поход, поскольку едет «до Сυждалѧ женитисѧ»1. В северо-восточном летописании о результатах сватовства Юрия говорится: «Того же лѣта ведена въ Волынь дщи Ярослава Ярославича Тферьского за князя за Юрья Волыньского»2. Здесь, так же как в вышеприведенном известии южного летописания расширительно говорилось о Суздале, в расширительном значении сказано о Волыни.
Померла бл. 1286 р.
ꝏ, КН. ЮРИЙ ЛЬВОВИЧ ВОЛЫНСКИЙ.
Ссылки:
1. Галицко-Волынская хроника (Хроника Романовичей) / Д. Домбровский, А. Юсупович. Краков; Варшава,
2017. (Памятники истории Польши. Новая серия. Т. 16). С. 507–508. Суздаль здесь, по всей видимости, надо
понимать в широком смысле – как земли Северо-Восточной Руси, как это было принято в письменных источниках
тех территорий, для который такие земли не были «своими» [Горский, 2015, с. 27–28].
2. ПСРЛ. Т. 25. С. 154.
Литература:
Горский А. А. О династических связях первых московских князей // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2018. № 4 (74). С. 42–51.
Домбровский Д. Генеалогия Мстиславичей. Первые поколения (до начала XIV в.). СПб., 2015.
Столярова Л. В. Свод записей писцов, художников и переплетчиков древнерусских пергаменных кодексов XI–XIV веков. М., 2000.
Е. Л. Конявская. Великая княгиня Ксения и ее роль в политической жизни Тверского княжества.
6/1. КНЖ. ….. ЯРОСЛАВНА († після 1291)
У 1291 р. стала черницею (660, с.453).
XIII генерация от Рюрика.
2/1. КН. ДМИТРИЙ МИХАЙЛОВИЧ ГРОЗНЫЕ ОЧИ (* 15.09.1299 † 15.09.1325)
Народився 15.09.1299 (100, с.208; 118, с.108). Помер 15.09.1325 р. (114, с.73; 115, с.50; 116, с.217; 118, с.200). Князь тверський (1319–1325 рр.). У 1320 р. одружився з Марією, дочкою вел. кн. Литовського Гедиміна.
(15.09.1298, Тверь — 15.09.1326, близ Сарая), кн. тверской (с кон. 1318), вел. кн. Владимирский (1322–1325), старший сын вел. кн. Владимирского и Тверского св. Михаила Ярославича и вел. кнг. св. Анны Димитриевны (см. Анна Кашинская).
Сведения о Д. М. содержатся в летописях и в Житиях митр. Петра и кн. Михаила Ярославича. О рождении Д. М. Лаврентьевская и Симеоновская летописи под 6807 (1298) г. сообщают с полной датой, включая и указание на время суток: «Того же лета, под осень, месяца сентября в 15 день, в понеделник, по вечерни, князю Михаилу Тферскому родися сын, и нарекоша имя ему Дмитреи» (ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Стб. 484–485; Т. 18. С. 84); это свидетельствует о большом значении, придававшемся в Твери рождению долгожданного наследника. 8 нояб. 1302 г. в Твери над Д. М. совершили «постриги» (обряд 1‑го пострижения волос и посажения на коня).Согласно Житию митр. Петра, в отсутствие отца, «князю великому Михаилу во Орде бывшу» (Житие митр. Петра. С. 29), Д. М. (в ранней редакции Жития он уже назван князем) и его брат св. Александр Михайлович в кон. дек. 1310 или в нач. (до марта) 1311 г. приняли участие в Переяславском Соборе, на к‑ром Тверской еп. Андрей обвинил митр. св. Петра в симонии. О позиции тверских княжичей на Соборе ничего не известно. В нач. марта 1311 г. Д. М., узнав, что нижегородский стол перешел к московскому кн. св. Георгию (Юрию) Даниловичу (занявшему его в 1309 или 1310, после смерти бездетного нижегородского кн. Михаила Андреевича), выступил в защиту интересов отца как вел. князя Владимирского, имевшего право на выморочные уделы. В отсутствие Михаила Ярославича, находившегося в Орде, возможно, с целью получить ярлык на Нижегородское княжество, Д. М. во Владимире «собра вои многи и хоте ити ратью к Новугороду на князя на Юрья». Однако вмешался митр. Петр, к‑рый «не благослови его», и князь был вынужден распустить войска и вернуться в Тверь (ПСРЛ. Т. 18. С. 87).
В 1313 г. состоялось первое столкновение Д. М. с Новгородом, недовольным политикой кн. Михаила Ярославича. Из Москвы от Георгия Даниловича в Новгород приехал кн. Федор Ржевский, к‑рый здесь «изъима наместникы Михаиловы» (Там же. Т. 3. С. 94, 335). Затем кн. Федор с новгородскими отрядами направился в верховья Волги, к Твери, где союзники «пожгоша села за Волгою» (Там же. Т. 15. Вып. 1. Стб. 36). Новгородцы остановились «у Броду», напротив них за рекой с войсками встал Д. М., «и тако стояша и до замороза» (Там же. Т. 18. С. 88). В результате неудачных для тверичей переговоров был заключен мир «на всеи воли новгородскои» (Там же. Т. 3. С. 94, 335), Новгород отошел Георгию Даниловичу.В 1318 г., согласно древнейшей пространной редакции Жития св. кн. Михаила Ярославича, Д. М. сопровождал отца до Владимира, когда тот отправился в последнюю поездку в Орду. Д. М. и Александр Михайлович предлагали отцу поехать вместо него, но Михаил ответил, что в Орде ждут его «головы», а не его детей. Понимая, что едва ли вернется домой, вел. князь дал сыновьям прощальный наказ, уча их «кротости, оуму, смирению же, и разуму, мужеству, всякои доблести, веляше последовати благым своим нравом», а также передал свою духовную грамоту («раздели им отчину свою») (Кучкин. 1999. С. 139–141).
22 нояб. 1318 г. кн. Михаил Ярославич, обвиненный в невыплате дани и др. преступлениях против хана, был казнен в Орде. Одним из главных обвинителей был Георгий Данилович, годом раньше получивший ярлык на вел. княжение; по его приказу останки кн. Михаила были из Орды отправлены в Москву. Д. М. послал брата Александра и бояр во Владимир для переговоров о возвращении останков отца в Тверь. Переговоры завершились до 6 сент. 1319 г., тверская сторона признала за Георгием великокняжеский титул и обязалась выплатить ордынский «выход», вел. князь согласился передать тело Михаила Ярославича. Как отмечает пространная редакция Жития Михаила Ярославича, князья «едва сладишася, и възя князь Юрьи множества сребра, а мощи блаженаго Михаила повеле отпустити во Тверь» (Кучкин. 1999. С. 161). Между тем рассказ тверских летописей об этих событиях иной. По их версии, инициатива переговоров о выдаче тверичам тела Михаила Ярославича принадлежала московской стороне. От вел. кн. Георгия в Тверь пришли послы, «зовуще князя Александра к князю Юрию в любовь». После привоза тела Михаила Ярославича в Тверь Д. М. вместе с братьями, матерью вел. кнг. Анной и еп. Варсонофием похоронил отца в тверском кафедральном Спасо-Преображенском соборе. Зимой 1320/21 г. Д. М. женился на кнж. Марии, дочери Литовского вел. кн. Гедимина. Под тем же годом тверские летописи сообщают, что князь «с братиею» во главе тверских и кашинских полков выступил против шедшего на Кашин Георгия Даниловича. При посредничестве бывш. Тверского еп. Андрея стороны заключили договор, в соответствии с к‑рым Д. М. отказался от притязаний на Владимирское великое княжение. Кроме того, тверские князья отдали вел. князю «выходное» серебро (ордынскую дань): по сообщению Новгородской I летописи, 2 тыс. р. Д. М. и Александр (возможно, также Константин и Василий) в этих событиях выступали заодно, тверские летописцы именуют их «Михаиловичами», при этом подчеркивается старшинство Д. М.: «Михаиловичи же — князь Дмитрии с братиею».
В марте («в Великии пост на Средокрестнои недели» — ГИМ. Муз. № 1473. Л. 149) 1322 г. Д. М. поехал в Орду, где обвинил Георгия Даниловича в невыплате «выхода». Осенью того же года (по сообщению тверских летописей) или зимой 1322/23 г. (по сообщению др. летописей) Д. М. получил в Орде ярлык на вел. княжение. (В Новгородской I, Софийской I, Новгородской IV летописях и др. сводах, недоброжелательных по отношению к тверским князьям, подчеркивается, что Д. М. ранее обещал кн. Юрию «княжения великаго… не подъимати».) Вероятно, в связи с получением Д. М. ярлыка митр. Петр обратился к нему с поучением («Пооучение Петра, митрополита всея Руси, кьнязю Дмитрею, и к матери его, и братьи его, и к епископу, и к бояром, к старым и к молодым»). Оно сохранилось в списках старшей редакции Новгородской IV летописи, в летописи Дубровского и в сборнике XVII в. РГБ. Виф. № 34 (Л. 63). Митр. Петр истолковывает несчастья, постигшие Тверскую землю, как наказание от Бога, призывает к страху Божию и пишет, что «стареи добре помьнять, како было пьри великом князи (Михаиле Ярославиче.- Е. К.) и матери его (Ксении Юрьевне.- Е. К.)» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 3. С. 627), их пример должен наставлять молодых в послушании. По-видимому, поучение было составлено между 1322–1325 гг., т. к. в 3 из 4 списков Д. М. назван вел. князем. О деятельности Д. М. в качестве вел. князя Владимирского известно не много. Сохранилось упоминание о его подтверждении более раннего великокняжеского вклада во владимирский в честь Рождества Пресв. Богородицы муж. мон-рь. Речь шла о с. Весьском «в Суждале и иное, что пишет в тех грамотах» (АСЭИ. Т. 3. № 86. С. 118). Великокняжеский титул Д. М. не был признан Новгородом. По упоминанию в новгородском договоре 1327 г. можно понять, что Д. М. в нарушение обязательств вел. князей покупал села в Новгородской земле (ГВНиП. № 14. С. 27).
21 нояб. 1325 г., мстя за гибель отца, Д. М. в Орде убил Георгия Даниловича. 15 сент. 1326 г. после судебного расследования хан Узбек принял решение о казни Д. М., действовавшего без ханского повеления; в тот же день князь был убит «на одином месте, на реце, нарицаемеи Кордакле» (ПСРЛ. Т. 18. С. 90).
Д. М. трижды (чаще, чем другие князья) упомянут в летописных записях на пасхальных таблицах в сборнике 1340–1352 гг. новгородского происхождения ГИМ. Син. № 325: 6806 г. «Дмитрии родися», 6831 г. «Дмитрии сел», 6834 г. «Дмитрии оубит» (ПСРЛ. Т. 3. С. 579). В летописной повести о Шевкале автор вкладывает в уста кн. Александра Михайловича слова об отмщении за гибель брата (ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. С. 16). С прозвищем Грозные Очи Д. М. упоминается в родословцах начиная с Румянцевской редакции 40‑х гг. XVI в. (РИИР. Вып. 2. С. 84) и в ст. «Начало православных государей и великих князей русских», предшествующей Воскресенской летописи (ПСРЛ. Т. 7. С. 237). В Послании Спиридона (Саввы) Д. М. упоминается с прозвищем Звериные Очи. В одной из редакций «Сказания о князьях Владимирских» (по определению Р. П. Дмитриевой, «Повести, начинающейся с разделения вселенной Августом») о гибели тверского князя сказано с явным сочувствием: «И сам князь Дмитрее Михайлович Тверьскый ту же чашу испи (был убит, как и Георгий Данилович.- Е. К.) в Орде у царя» (Дмитриева. С. 202).
Д. М. не оставил прямых потомков, к‑рые сохраняли бы память о нем. Кроме того, убийство им Георгия Даниловича не нашло оправдания у современников. Имя Д. М. в отличие от имен его родных братьев не было внесено в митрополичий синодик Успенского собора Московского Кремля (ДРВ. Ч. 6. С. 445, 494). Ситуация неск. изменилась после присоединения в 1485 г. Тверского княжества к Русскому гос-ву. Благодаря браку вел. кн. Иоанна III Васильевича с тверской кнж. Марией Борисовной Иоанн III и его сын вел. кн. Иоанн Иоаннович Молодой, считая себя преемниками тверских князей, включили их имена, в т. ч. Д. М., в великокняжеский помянник (РГАДА. Ф. 375. № 89. Л. 1 об.). Д. М. назван в царском синодике, отправленном в нач. 1557 г. К‑польскому патриарху Иоасафу II для внесения в Патриарший синодик (Россия и греч. мир в XVI в. М., 2004. Т. 1. С. 219, 400, 421). По-видимому, местное почитание Д. М. сохранялось в Твери. До нач. XX в. общее поминовение тверских князей в кафедральном тверском соборе совершалось 16 сент.- в день кончины 1‑го самостоятельного тверского кн. Ярослава (Афанасия) Ярославича († 1271) или 15 сент.- в день казни Д. М. (Димитрий (Самбикин). С. 178–179).
[Ист.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 484–486; Т. 3. С. 94, 96–97, 163, 335, 338–340, 457–458, 471, 579; Т. 10. С. 172, 174, 177, 179, 186–190, 192; Т. 15. Вып. 1. Стб. 40–42, 48; Т. 18. С. 84–88; АСЭИ. Т. 3. № 86. С. 117–118; Дмитриева Р. П. Сказание о князьях Владимирских. М.; Л., 1955 (по указ.); Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском // Средневековая Русь. М., 1999. Вып. 2. С. 139–141; Житие митр. Петра // Клосс Б. М. Избр. труды. М., 2001. Т. 2. С. 29;Сиренов А. В. Описи древних гробниц в рукописных сборниках XVII в. // История в рукописях и рукописи в истории: Сб. науч. тр. к 200-летию ОР РНБ. СПб., 2006. С. 410–411. Лит.: Борзаковский В. С. История Тверского княжества. Тверь, 19942. С. 121–123; Экземплярский А. В. Вел. и удельные князья Сев. Руси в татарский период с 1238 г. по 1505 г.: Биогр. очерки. СПб., 1891. Т. 2. С. 468–471; Димитрий (Самбикин), архиеп. Тверской патерик: Кр. сведения о Тверских местночтимых святых. Каз., 1908. С. 178–179; Пресняков А. Е. Образование Великорус. гос-ва. Пг., 1918. С. 124–125, 132–135; Кучкин В. А. Формирование гос. территории Сев.-Вост. Руси в X‑XIV вв. М., 1984 (по указ.); Клюг Э. Княжество Тверское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994. С. 114–115, 125–130; Горский А. А. Москва и Орда. М., 2001. С. 46–48, 53–55; Конявская Е. Л. Дмитрий Михайлович Тверской в оценке современников и потомков // ДРВМ. 2005. № 1(19). С. 16–22; она же. Дмитрий Михайлович Грозные Очи // Зап. тверских краеведов. Тверь, 2005. Вып. 5. С. 72–83.
Е. Л.Конявская: http://www.pravenc.ru/text/178221.html]
3. В. КН. АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ ТВЕРСКОЙ (* 1301 † 28.10.1339)
Народився 1301 р. Страчений ординцями 28.10.1339 р. (114, с.79; 116, с.221–222; 118, с.205; 126, с.418–420). Князь тверський (1325–1327, 1337–1339 рр.). У 1320 р. одружився з Анастасією, походження якої незнане.
(7.10.1300–28.10.1339), св. блгв., мч. (пам. в 1‑ю неделю после 29 июня — в Соборе Тверских святых во 2- ю Неделю по Пятидесятнице в Соборе всех святых в земле Российской просиявших)), кн. тверской, вел. кн. владимирский (1326–1327), второй сын св. блгв. кн. Михаила Ярославича Тверского. После казни 15 сент. 1326 г. в Орде старшего брата Димитрия Михайловича А. М. получил от хана Узбека ярлык на великое княжение Владимирское, но уже в следующем году утратил его в результате восстания против татар в Твери, к‑рое А. М. сначала безуспешно пытался удержать, а затем — возглавить. Зимой 1327/28 г. в результате карательного похода войск хана при участии рус. князей (в т. ч. Иоанна Даниловича Калиты) укрылся во Пскове, где его приняли в качестве князя. В ответ на требование Узбека «искать» А. М. псковичи отказывались выдать его, пока в 1329 г. не были вместе с князем отлучены от Церкви свт. Феогностом, митр. Киевским. После этого А. М. бежал в Литву, не теряя, однако, связей со Псковом, где он снова и вокняжился в 1331 г.,- на этот раз «из литовскыя рукы», т. е. в качестве вассала вел. кн. литовского Гедимина. Этот 2‑й период псковского княжения А. М., продолжавшийся до 1337 г., характеризуется сложной и не до конца ясной политической интригой, основанной на стремлении Пскова к автономии от Новгорода (планы выделения самостоятельной Псковской епархии, отвергнутые в 1331 митр. Феогностом), новгородско-московских противоречиях (после неудачных переговоров с Иоанном Даниловичем Новгородский свт. Василий (Калика) в нач. 1333 после 7‑летнего перерыва посетил Псков, где крестил сына А. М.- Михаила) и на желании Орды урегулировать свои отношения с Литвой. В результате в 1337 г. А. М. отправился к хану Узбеку, к‑рый вернул ему Тверской стол; распространенное в науке мнение, что этот шаг сопровождался пожалованием А. М. титула вел. кн. тверского, маловероятно. Видимо, возвращение А. М. в Тверь понималось как возобновление соперничества с Иоанном Даниловичем за великое княжение Владимирское, что вызвало конфликт князя с теми тверскими боярами, к‑рые были сторонниками лояльной по отношению к Москве политики Константина Михайловича (младшего брата А. М., занимавшего Тверской стол в 1328–1338). В результате московско-тверской борьбы при дворе Узбека или неоправдавшихся надежд хана на посредничество А. М. в отношениях с Литвой (в 1338/39 вспыхнула ордынско-литовская война) А. М. в 1339 г. был вызван в Орду, где был казнен вместе со своим сыном Феодором. Приговор хана был объявлен А. М. за 3 дня до казни. Перед кончиной он исповедался и приобщился Св. Таин. Казнь А. М. и его сына поразила современников своей жестокостью. В «Повести об убиении Александра Тверского», сохранившейся в составе нек-рых летописей, сказано: «И разоимани быша составом» (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. С. 51).
Ко времени великого княжения А. М. относится завершение работы над тверским летописным сводом, начатым при Михаиле Ярославиче (т. н. свод 1327). Роль А. М. в кодификации псковского права остается предметом дискуссии: неясно, грамота А. М. или грамота св. блгв. кн. Александра Ярославича Невского упоминается в качестве одного из источников в Псковской судной грамоте. Ни общецерковной, ни местной отдельной канонизации А. М. не было, но имя его в 1908 г. было включено в Тверской патерик, а позже – в Собор всех святых в земле Российской просиявших.
второй сын Михаила Ярославича (31), пятый великий князь на тверском столе, род. 7 октября 1301 г. Когда отец его, уезжая в орду, разделил между детьми свою вотчину, А. М. достались, как кажется, Холм и Микулин; такое заключение можно вывести из того, что именно этими городами владело потомство А. М. Сам он в своем уделе если и бывал, то очень редко, живя преимущественно в Твери, где его присутствия, как старшего в роду после княжившего Дмитрия Михайловича (16), требовали тревожные времена и постоянные ссоры Твери с Москвою. В 1320 г. А. М. ездил в Москву в связи с хлопотами о получении тела убитого в орде отца и там с Юрием московским «в любовь по целованию крестному» «докончал мир», впрочем настолько непрочный, что уже в следующем году он был нарушен Юрием его походом на принадлежавший Твери Кашин и требованием от последней уплаты 2000-рублевого «выхода». А. М. был одним из лиц, стоявших в челе тверской рати во время этого похода, закончившегося без кровопролития, — уступкою тверского князя домоганиям Москвы. Следующее летописное слово об А. М. относится к 1322 г., когда он на p. Урдоме, притоке Волги, подстерег ехавшего в орду Юрия и отобрал у него упомянутый выше денежный «выход», который тот сначала было утаил, а теперь вез хану. В летописях не имеется никаких указаний о том, подвергся ли А. М. ханскому гневу за самовольный поступок. Возможно, что ограбленные деньги он сам отвез хану, и только, пожалуй, этим и можно объяснить благоволение к нему хана в то время, когда в 1224 г. его старший брат Дмитрий Михайлович убил в орде Юрия. Виновника убийства разгневанный хан несколько позже казнил, тверских князей называл «крамольники и ратных себе», А. М. же, тоже находившегося тогда в орде, беспрепятственно отпустил в Тверь, впрочем с какими-то «должницами его» (см. стр. 399), от которых «много тягости было Тверской земле»; после казни же брата А. М. не только был утвержден тверским князем, но даже получил ярлык на великое княжество Владимирское. Таким образом, тверской стол вместе с великокняжеским Владимирским А. М. получил в конце 1335 г., а вскоре после того своим князем его признал и Новгород.
Первенство А. М. среди русских князей было непродолжительно. Падение его связано с так называемой «щелкановщиной». В 1327 г. из орды в Тверь явился татарский посол, двоюродный брат хана Узбека — Шевкал, более известный по народно-былинной песне под именем Щелкана Дудентьевича. О целях его посольства не сохранилось достоверных данных. Известно лишь, что как он сам, так и сопровождавший его татарский отряд, по-видимому не очень численный, страшно угнетали тверичан «насильством, и граблением, и биением, и поруганием», а по слову упомянутой песни стали они —
И вдовы-то безчестити,
Красны девицы позорити,
Надо всеми наругатися,
Над домами насмехатися.
Такой произвол вывел тверичей из терпения, и 16 августа они восстали: «смятошася людие, удариша в колокол и собрашася вечием»; возбуждение перешло в «замятню», ожесточенные тверичане набросились на татар, большинство их перебили, а Щевкала в занятом им силою великокняжеском дворце сожгли. Узнав о мятеже и гибели своего любимца, хан пришел в ярость. Судя по отрывочным летописным данным, сам А. М. к мятежу и его исходу был непричастен, даже старался образумить обращавшихся еще раньше к нему жителей с жалобами на притеснения. Тем не менее, вероятно не без соответственных усилий московского князя, дело пред ханом было изображено так, что главным виновником случившегося оказался А. М. Хан потребовал к себе Ивану Калиту (или Калита сам поспешил в орду), дал ему 50-тысячное войско и послал на Тверскую землю. Во главе этой силы и в союзе с суздальским князем Андреем Васильевичем, Калита взял Тверь и Кашин, «а прочая грады и волости пусты сотвориша, а люди изсекоша, а иных во плен поведоша», и даже пожег и пограбил Новоторжскую волость, принадлежавшую Новгороду; «и бысть тогда всея русской земле велия тягость, и томление, и кровопролитие...» Бороться с такою силою A. M. было невозможно. Задумав бежать, он обратился с просьбою о приюте к Новгороду, но тот, из опасения навлечь на себя разоренье татар, просьбу отклонил. Тогда А. М. ушел в Псков, куда за ним последовали его мать и братья, Константин (24) и Василий (10). Стремившийся тогда к отделению от Новгорода и к полной самостоятельности, даже «себе владыку и князя умыслиша», Псков принял А. М. с радостью и, по некоторым известиям, посадил его на свой стол. Таким исходом хан был менее всего доволен он приказал русским князьям доставить A. M. в орду. Приказ был категоричен, и, не говоря уже о Калите, после бегства А. М. утвержденном в достоинстве великого князя Владимирского, даже родной брат А. М., Константин, занявший в его отсутствие тверской стол, посылал ему совет идти в орду. А. М. отказался. В силу нового приказа хана силою доставить тверского князя на его суд, многие князья во главе с Калитою ополчились на Псков. Видя, что Пскову в предстоящей неравной борьбе не устоять, А. М. выразить уже готовность идти «за всех страдати», но вече «крест целоваша, что его не выдати русским князем», и заявило: «мы вси главы своя за тебя положим». К противникам А. М. присоединилась и духовная власть: митрополит Феогност, по уговору Калиты, наложил на непокорных псковичей отлучение. Эта почти всеобщая погоня князей и духовенства на опального А. М., готовность их помочь хану и выдать ему головою одного из своих возмущает даже летописцев, один из которых выражается особенно энергично: «вложил окаянный враг дьявол злую мысль князьям русским взыскать князя Александра Михайловича тверского, повелением царя татарского царя Азбака и подъяша всю землю Русскую». Ввиду такого против него ополчения А. М. решил удалиться в Литву, к своему другу Гедимину, перед уходом приняв от псковитян клятву, что они не выдадут его жены. Из Литвы он возвратился через 1½ года и остановился опять в Пскове, где вторично был посажен на княжеский стол. Здесь он прожил еще около 8 лет. В 1335 г. Калита хотел было снова двинуться на убежище А. М., но против его затем на этот раз восстал Новгород, ввиду изменившихся политических обстоятельств начавший тяготеть к Литве. Калита должен был отказаться от своего намерения. Понимая, однако, что покой его в Пскове непрочен, А. М. решился на рискованный шаг — отправиться лично в орду с повинною. В 1336 г. он послал туда предварительно сына своего Федора (39). Последний «со слезами многими просил об отце своем» и добился ханского ответа — пусть сам отец «придет с виною и просить, тогда не отъидет без милости». Ввиду таких благоприятных вестей А. М. не замедлил явиться в орду; в 1337 г. он находится уже там. Прямодушие, открытые речи, «сладость словес и смирение» А. М. понравились хану, и он сложил свой гнев и вернул А. М. его княжество.
В 1338 г. А. М. возвратился в Тверь и сел на княжеский стол, беспрепятственно уступленный братом; тогда же из Пскова прибыли его жена и дети. Княжение его было и на этот раз недолговременно. Между Тверью и Москвою не замедлили обнаружиться вновь раздоры. Причина их кроется, по-видимому, в том, что А. М. захотел возвратить себе Владимирское великое княжение, от которого Москва не пожелала отказаться. К этому времени многие бояре А. М. покинули Тверь и перешла в Москву или потому, что в результате грядущих распрей предвидели победу Москвы, или же потому, как полагают Карамзин и Соловьев, что они, коренные тверские бояре, завидовали новым любимцам князя, которых тот приобрел во время скитаний вне отчины. В 1338 г. А. М. послал сына Федора сначала к Калите для переговоров о возврате великого княжения, а после их неудачи — в орду с целью хлопотать о том перед ханом. Туда же отправился и Калита, который старался очернить всячески А. М., в чем и успел; это подтверждается и летописным словом: «его же (Калиты) думою посла царь Азбяк на Русь по князя Александра Михайловича», т. е. хан потребовал последнего к себе. По Никоновской летописи, хан требовал его «не с яростью и жестокостью, но с тихостью и кротостью», обещая дать ему «великое княжение и честь велию», — действуя так вероятно из опасения, чтобы А. М. снова не ушел в Литву. Осведомленный об успехах Калиты, А. М. медлил поездкой в орду; уклонился он и по вторичному посылу, но послал сына Федора разузнать о положении дел. Несмотря на неблагоприятные вести, в середине 1339 г. А. М. наконец решился предстать пред ханом. Прибыв в орду, он собирал справки, дарил приближенных хану лиц и пр., но дело его было проиграно — ему объявили, что он будет казнен. 28 октября того же 1339 г., после того как он сделал необходимые распоряжения по вотчине, А. М. вместе с сыном Федором был убит: — «розоимаша их по составам». Тела убитых были привезены в Тверь, где и преданы земле в церкви Спаса Преображения.
A. M. был женат с 1320 г. на Анастасии, по отчеству и по происхождению неизвестной, и от брака с нею имел сыновей: Льва (25), Федора (39), Всеволода (14), Михаила (26), Владимира (13) и Андрея (5) и дочерей — Ульяну (46) (супруга Ольгерда) и Марию, бывшую в супружестве за Семеном Гордым.
Ж., АНАСТАСИЯ ….. …… .
Полное Собрание Русских Летопис., т. I, стр. 230; т. III, стр. 73—75, 77—79; т. IV, стр. 50—54, 185—186; т. V, стр. 12, 210, 215—222; т. VII. стр. 185, 191—192, 197—201, 204—205; т. XV, стр. 412—416, 418—420, 467. — Никоновская летоп., т. III, стр. 124, 126—131, 137, 141, 151—154, 164—170. — Татищ. свод, т. IV, стр. 101, 112—113, 115—117, 122—125, 136—142. — Супрасл. рукопись, изд. кн. Оболенским, стр. 52. — «Собрание Госуд. Грамот и Договор.», т. I, № 15. — «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым», Москва 1818, стр. 31—36. — «О происхождении Нащокиных», «Временник», 1851, т. X, по списку А, стр. 197. — Костомаров, «Начало единодержавия», «Вестник Европы», 1870, № 12. — Его же, «Русская история в жизнеописаниях», СПб. 1873, стр. 185. — С. М. Соловьев, «История России», изд. т‑ва «Обществ. Польза», кн. ?, стр. 908, 911, 916—918, 920—921. — Его же, «Отношения между русскими князьями Рюрикова дома», стр. 467. — Карамзин, «История госуд. Российск.», изд. Эйнерлинга, СПб. 1843, т. IV, стр. 113, 120—122, 124—126, 134—144; прим. 206, 243, 248, 253, 258, 260, 263, 280, 286, 290, 299—301, 304—306, 308; т. V, стр. 221; т. VII, стр. 28. — И. Д. Беляев, «Рассказы из русской истории», расск. 6‑й. — Бестужев-Рюмин, «Русская история», т. ?, стр. 393. — Вешняков, «О возвышении Москвы», стр. 62. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 120—126, 253—261; прим. стр. 64—71, 151. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 48, 85, 86, 161—162, 291, 367; 398, 447, 469—478, 485, 538—540, 550, 640, 641. — Иловайский, «Русская история» (Московско-Литовский период).[Ист.: ПСРЛ. СПб., 1885. Т. 10; 1863. Т. 15. Вып. 1. Стб. 412–421; Пг., 19222. Т. 15. Стб. 40–51; Псковские летописи. М.; Л., 1941–1955. 2 вып.; НПЛ; Насонов А. Н. О тверском летописном материале в рукописях XVII в. // АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 33–40; Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. № 14 [договор А. М. с Новгородом 1326/27 г.].
Лит.: Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб., 1891. Т. 2. С. 471–476; Димитрий (Самбикин). Месяцеслов. Окт. С. 214–215; Тверской патерик. Каз., 1908. Тверь, 1991р. С. 11, IV; Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 3. С. 547; Муравьёва Л. Л. Летописание Северо-Восточной Руси конца XIII — начала XV века. М., 1983. С. 84–109; Клюг Э. Княжество Тверское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994.]
4/1. КНЖ. ФЕОДОРА МИХАЙЛОВНА (* 11.10.1300 † ?)
Народилася 11.10.1300 р. (776, т.4, прим.206). Дальша доля невідома.
5/1. В. КН. КОНСТАНТИН МИХАЙЛОВИЧ ТВЕРСКОЙ (* 1306 † 1345)
Народився 1306 р. Помер 1345 р. в Орді (118, с.210). Князь тверський (1328–1337, 1339–1345 рр.).
третий сын Михаила Ярославича (31), шестой князь на тверском столе, родился в 1306 г. Впервые упоминается под 1318 г., когда отцом, затеявшим перед ханом тяжбу с московским князем Юрием Даниловичем, был послан в орду в качестве заложника; ввиду того, что сам Михаил Ярославич медлил приездом в орду, разгневанный хан хотел было 12-летнего К. М. уморить голодом и только по настоятельным советам своих приближенных отказался от этого намерения. Находился К. М. в орде и во время казни отца; в летописях упоминается, что в тяжкой потере утешала его жена Узбека, Балын. Из орды его в 1320 г. вывез Юрий Данилович в Москву, там женил на своей дочери Софье и вскоре отпустил в Тверь, впрочем за солидный выкуп в 2000 руб., внесенный за К. M. его старшим братом, Дмитрием (16). Затем летописные известия о нем надолго обрываются, возобновляясь лишь в 1327 г. в связи с происшествиями, следовавшими после избиения в Твери ханского посланника Шевкала и его свиты. Нагрянувшему вслед за этим на Тверь Ивану Калите, которому хан дал 50-тысячное войско и поручил наказать виновных, тверские князья не могли сопротивляться и разбежались в разные стороны; К. М. вместе с младшим братом Василием ушел в Ладогу, но там пробыл недолго, тотчас по уходе татар возвратившись в разоренную Тверь, где первое время «седоша в велицей нищете и убожестве, понеже земля Тверская пуста»... Ho К. M. с помощью брата Василия «начаша помалу собирати люди и утешатя от великие печали и скорби». Так как княживший в Твери до нашествия татар Александр Михайлович (3) принужден был и далее скитаться на чужбине, то К. М., как следующий по старшинству, в 1328 г. поехал в орду за княжеским ярлыком для себя. Хан по-прежнему держал гнев на тверских князей, и получить ярлык самому К. M. едва ли бы удалось, если бы ему не помог Калита, в это время также бывший в орде. Княжение К. М. характеризуется отсутствием самостоятельности, подчинением воле Калиты, за которым тверской князь, по выражению А. В. Экземплярского, шел как бы на привязи: он сопровождал Калиту в его многократных поездках в орду, помогал ему в походах, напр. в 1333 г., когда московский князь ходил войною на Новгород. Причины этой покорности ясны: унаследовав разгромленное и обессиленное княжество, Н. М. не мог помышлять о первенстве; с другой стороны вполне вероятно и формальное согласие подчиняться Калите как воздаяние за оказанную ему последним помощь при получении княжеского ярлыка. Однако пассивность К. М. выходила за пределы простой покорности, достигая степени унижения: когда руководимые Калитою русские князья посылали сказать бежавшему в Псков Александру Михайловичу, чтобы тот шел в орду, К. M. также принял участие в этом хоре против его брата; должен был он примкнуть и к походу, предпринятому Калитою на Псков с целью принудить последний к выдаче Александра Михайловича. Не думая о борьбе с Москвою, подчиняясь ей, К. М. направил усилия к тому, чтобы восстановить силы княжества, привести в порядок внутренние дела, утвердить крепость своей отчины, и в этом, без сомнения, успел; недаром Александр Михайлович назвал его однажды «наставником и собирателем отчины». Замечательно, что К. М. был менее всего честолюбив; когда брат его Александр получил в 1337 г., наконец, от хана прощение, он без всякого сопротивления уступил ему княжение в Твери, факт для того времени исключительный. Но в 1339 г. Александр был казнен в орде, и княжеский стол снова перешел к К. М. Зависимое положение его от Москвы стало еще тягостнее. Это было время, когда Калита стал особенно теснить других князей, и, по выражению летописи, «наста насилование много». Понятно, что менее всего щадил он свою исконную противницу Тверь, и в этом отношении дошел до того, что приказал снять колокол с главной тверской Спасо-преображенской церкви, усыпальницы местных князей, и перевезти его в Москву, — обида по тогдашним понятиям исключительная. Не вышел К. М. из повиновения у Москвы и со вступлением (1340 г.) на ее престол сына Калиты, Семена Гордого; во время поездки последнего за великокняжеским ярлыком в орду, куда сопровождал его и К. М., хан даже оформил эту зависимость, отдав К. M. наряду с другими князьями «под руце его», Семена. В последние годы в общем тихого и мирного княжения у К. M. «бысть нелюбье» с княгиней Настасьей, супругой брата его Александра, и с племянником Всеволодом Александровичем; желая, вероятно, обогатиться зa их счет, К. М. «начати имати бояр их и слуги... через людцкую силу». Всеволод Александрович, «того не моги терпети», бежал в Москву, а затем отправился с жалобою в орду, куда поспешил и К. М. Там должен был рассудить их хан, но незадолго до предстоявшего суда К. М. внезапно скончался, — в 1345 г. Женат он был дважды; первый раз на упомянутой Софье Юрьевне, дочери московского кн. Юрия Даниловича, и второй — на Евдокии, отчеством и родом неизвестной: вероятно от второго брака имел двоих сыновей Семена (33) и Еремея (18). Так как последние после смерти отца княжили в Дорогобуже, то является предположение, что этот город получил в удел еще К. М. от своего отца Михаила Ярославича, когда тот перед трагически закончившейся поездкой в Москву разделил между сыновьями свою вотчину. Тем не менее имя князя дорогобужского К. М. не привилось, вероятно потому, что прозвание его по великокняжескому столу вытеснило прозвание по уделу.
ꝏ, 1‑я, 1320, КНЖ. СОФІЯ ЮРІЄВНА МОСКОВСЬКА, дочка московського князя Юрія Даниловича.
ꝏ,2‑я, ЄВДОКИЯ ….. …… .
Полное Собр. Русск. Летоп., т. III, стр. 79; т. IV, стр. 55; т. V, стр. 209, 210, 217, 220, 222; т. VI, стр. 192; т. VII, стр. 191, 201, 203, 206, 209, 210, 237; т. XV, стр. 410, 414, 419. — Никоновская летоп., т. III, стр. 120, 124, 139, 140—141, 151, 159, 161, 170, 171, 178—179, 184; т. IV, стр. 12, 204. — Татищ. свод, т. IV, стр. 99, 101, 110, 120, 121, 130, 131, 142, 153, 159—160. — Карамзин, «История госуд. Российск.», изд. Эйнерлинга, СПб. 1843, т. IV, стр. 112, 115, 116, 119, 121, 12(5, 134, 135, 140, 148, 153, 170; прим. 247, 280, 291, 301, 308, 369; т. V, стр. 5. — С. М. Соловьев, «История России», изд. т‑ва «Общ. Польза», кн. ?, стр. 908, 910, 919—920, 940; кн. III, стр. 874, пр. 3. — Бестужев-Рюмин, «Русская история», стр. 417. — И. Д. Беляев, «Великий кн. Михаил Ярославич Тверской», «Чтения Моск. Общ. Истор. и Древн. Рос.», 1861, № 3. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 125—127, 130—132. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князя Северной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 47, 86, 399, 400, 467, 469, 473, 476—478, 516, 540. — «Энциклопед. словарь» Брокгауза-Ефрона, 1‑е изд., СПб. 1895, полут. 31, стр. 72.
6/1. В. КН. ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ КАШИНСКИЙ И ТВЕРСКОЙ († 24.07.1368)
Помер 24.07.1368 р. (126, стб.87–88). Князь кашинський (1318–1368 рр.), вел. кн. тверський (1345–1347,1359–1364 рр.).
ꝏ, 1329, ОЛЕНА ИВАНОВНА СМОЛЕНСКАЯ, дочь смоленского князя Ивана Александровича.
История кашинских князей начинается с четвертого сына убитого в Орде в 1318 г. Михаила Ярославича Василия, ставшего удельным кашинским князем, а после смерти старших братьев и борьбы с племянником Всеволодом занявшим великокняжеский тверской стол. Кашин, хотя и достался самому младшему из Михайловичей, тем не менее по своему значению становится вторым городом Тверской земли. Важнейшим событием, оказавшим заметное влияние на дальнейший ход событий, следует считать летописное известие 1350/1 г. Рогожского летописца: «Тое же зимы князь великїи Семенъ Иванович[ь] выдалъ дчерь свою во Тферь за князя Михаила Васильевича» [10, стб. 60]. За 3 года перед этим (1347 г.) сам Семен Гордый женился на двоюродной сестре будущего зятя [10, стб. 57]. В обоих браках был очевидный политический расчет. Фактически через свою третью жену Марию Тверскую и дочь Семен Гордый создавал два направления влияния на Тверь через родственные союзы с Александровичами и Василием Михайловичем – в середине XIV в. ведущими линиями тверских князей, которые откровенно не ладили между собой. Однако и кашинские князья рассчитывали, «уравнявшись браками», на поддержку могущественной Москвы против своих врагов. В идеале Василий Михайлович был не прочь оставить Тверь за своей линией [6, с. 176]. Если первое время московские власти оказывали поддержку холмскому князю Всеволоду Александровичу, то с приходом к власти в Москве брата умершего от чумы Семена Гордого Ивана Красного стали переориентироваться на кашинских князей в их внутритверском конфликте. При девере вдова Гордого уже не имела никакого влияния, к тому же лишившись завещанного мужем Коломенско-Можайского удела. Историк Э. Клюг не исключил связь между территориальными потерями вдовствующей княгини и изменением симпатий к Александровичам в Москве [6,с. 169]. Видимо, правящая московская элита рассматривала Всеволода как потенциально опасную фигуру.
Тверь даже оказывала Москве поддержку в трудную годину. В этом контексте любопытно татищевское известие о событиях в Орде в период соперничества за великокняжеский титул. По его сообщению, права малолетнего Дмитрия Московского перед ханом Амуратом поддерживали князья тверские и ростовские [1, с. 113]. Соловьев видел причину их активности в пользу Москвы в желении иметь великим князем владимирским неопытного и слабого ребенка [3, с. 256]. Кажется, больше они были обеспокоенытем, что ослабление Москвы негативно отразится на его собственном положении в соперничестве с их родственниками. Если это сообщение верное, то в случае с Тверью это были явно не Александровичи, а Василий Михайлович, перманентно конфликтующий с непослушными и амбициозными племянниками, опиравшимися на Литву. Тот же Татищев называет ранее посланцем Дмитрия Московского к хану Наурусу некоего Василия Михайловича, который просил для него ярлык на Владимир, но не добился успеха [1, с. 110]. Найти в это время иное лицо с таким именем и отчеством непросто.
В связи с князем Василием Кашинским необходимо обратиться к еще одному браку, а именно к сообщению Рогожского летописца 1362 г. о выдаче им своей дочери за моложского князя (тогда второй по значению стол Ярославского княжества) [10, стб. 73]. Речь, видимо, идет о моложском князе Федоре Михайловиче. Как видно, кашинско-тверские и моложско-ярославские князья были заинтересованы в укреплении отношений путем заключения родственного союза.
Кто из двух сыновей Василия Михайловича: Василий или Михаил был оставлен в Кашине, пока их отец сидел на тверском столе, не ясно. А.В. Экземплярский считал, что это был Василий Васильевич, умерший бездетным в Кашине осенью 1363 г.[7, с. 526]. А.Е. Пресняков не высказался определенно по этому вопросу, согласившись с тем, «что в. кн. Василий держал вотчинный Кашин сыновьями» [5, с. 397]. Любопытно, что в это время кашинские волости начинают в документах отделяться от тверских [11, с. 152]. В дальнейшем как местный князь упоминается уже Михаил Васильевич. Вместе с отцом он поддерживал его в конфликте с микулинским, а затем тверским князем Михаилом Александровичем и в организации привлечения тверского епископа Василия к ответственности за судебное решение в пользу соперника по вопросу наследования удела умершего от чумы князя Семена Константиновича [10, стб. 84–85].
После потери непопулярным Василием Михайловичем Твери сын Михаил уступил отцу Кашин, но продолжает упоминаться как особая фигура. Имел ли он отдельный собый удел – не ясно. Не останавливаясь на перипетиях конфликта дяди и племянника, отметим, что усобица внутри семьи тверских князей была только на руку Москве, вставшей на сторону Василия Кашинского и принявшей участие в опустошении владений Михаила Александровича. В 1367 г. переговорщиком с последним выступил от имени отца Михаил Васильевич. Вскоре Василий Михайлович умер в Кашине (24 июля 1368 г.) [10, стб. 87–88].
1. Татищев В.Н. История Российская. В 7 томах. Т. V. М.-Л.: Наука, 1965. С. 104
3. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 18 книгах. Кн. II. М.: Мысль, 1988. 765 с
6. Клюг Э. Княжество Тверское (1247–1485). Тверь: РИФ («Редакционно-издательская фирма») Лтд., 1994. 432 с.
7. Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 гг. Т. 2. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1891. 696 с.
10. Полное собрание русских летописей. Рогожский летописец. Т. XV (Выпуск 1). М.: Наука, 1965.
11. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси. Т. III. М., 1964. 688 с
четвертый и младший сын Михаила Ярославича (31), девятый тверской и первый кашинский князь, дата рождения неизвестна. Впервые упоминается в 1319 г., когда провожал отца в его последней поездке в орду, а в следующем году встречал его тело, перенесенное из Москвы в Тверь. В 1327 г., после известных событий в связи с сожжением в Твери татарского посла Шевкала и избиения его отряда, (см. стр. 390), B. M. бежал в Ладогу, откуда вернулся в 1328 г. От отца он получил в удел Кашин, но кашинским князем начинает называться почему-то только о 1339 г., до тех пор нося имя князя тверского. После внезапной кончины в 1345 г. Константина Михайловича (24), старшего брата В. M., последний, как старейший в роду, остался несомненным кандидатом на тверской стол. Готовясь к поездке в орду за ярлыком и понимая, что его можно получить только при помощи не малых денег, В. М. не имея собственных средств, воспользовался отсутствием своего племянника, Всеволода Александровича (14) холмского, и взял «дань» с его удела. Всеволод, узнав об этом, пришел в негодование и в отмщение решился оспаривать у В. М. тверской стол, ярлык на который ему и удалось получить в орде. Как законный наследник великокняжеского стола в Твери, В. М. этого дела так не оставил, и между ним и племянником возник упорный спор, который они несколько раз доводили до хана. В 1347 г. вышло окончательное решение хана, коим тверской стол был утвержден за Всеволодом Александровичем, но В. М. не сдавался: между противниками продолжалась «брань велия.., и мало кровопролития не бысть межи дми». Только в 1348 г. их примирил тверской владыка Феодор: В. М. получил тверской стол, а Всеволод сел в Холме, и таким образом «укрепишась межи собою крестным целованием в единомыслии, в совете и во единстве шити». Благодаря, по-видимому, ходатайству московского князя Семена Гордого, дочь которого была за сыном В. М., последний, даже не ездя в орду, в 1351 г. получил и ярлык на тверское княжение. Ободренный этим успехом и укрепившись на столе, он вдруг нарушил недавно принесенное Всеволоду Александровичу крестное целование, начал теснить его самого и «тягостью данною оскорбляти» его бояр и слуг. Всеволод обиды «братанича» покорно сносил до 1356 г., когда, наконец, обратился с жалобою на него к владимирскому митрополиту Алексию, который попытался было примирить дядю и племянника, но успеха не достиг, главным образом потому, что B. M., поддерживаемый Семеном Гордым, ставил унизительные для Всеволода условия: «много быша межи их глаголания, но конечный мир и любовь не сотворися». Продолжение этой распри находим в орде, куда в том же 1356 г. ездили все русские князья представляться новому хану Бердибеку. Всеволод Александрович, благодаря тому, что его не пропустил через свои владения московский князь, опоздал в орду, и этим обстоятельством воспользовался В. М., истолковав его пред ханом в невыгодном смысле для холмского князя, попросту — оклеветав его, и этим добился от хана выдачи себе племянника головой. Всеволод Александрович тогда покинул свой Холм, которым тотчас завладел В. М., и удалился в Литву, где в лице Ольгерда приобрел сильную поддержку, почему, возвратившись на Русь, нашел дядю значительно смягчившимся и готовым делиться волостьми. Последнему обстоятельству в известной мере способствовало ропот и других племянников против своеволия B. M., а также церковные вопросы, главным образом поднятых Ольгердом вопрос об образовании Галицкой митрополии. Упорствуй В. М. в своей воле над молодшими, недовольные им племянники во главе с Всеволодом поддержали бы Ольгерда, и последний добился бы своей цели. Ввиду таких опасений В. М. пошел на уступки и миролюбивую сделку, чем и помешал Ольгерду осуществить свое давнишнее желание.
Не успел В. М. окончательно умиротворить одного племянника, как против него восстал другой, брат Всеволода, популярный в то время на Руси микулинский князь Михаил Александрович (26), к которому тверичи питали любовь и желали его видеть своим князем. Популярность Михаила была В. М. не по душе, и он, в намерении обессилить племянника, двинулся было в 1363 г. на Микулин, но города взять не мог, почему покончил миром, который продолжался лишь до 1364 г. В этом году от моровой язвы умер бездетным князь дорогобужский Семен Константинович, свой удел отказав Михаилу Александровичу. Усиление племянника-противника было совсем не на руку В. М., почему он возобновил борьбу, в 1366 г. кончившуюся миром, о котором запросил сам В. М. Вместе с этим престиж В. М. в Твери пал совсем: он только по имени продолжал называться великим князем, все же дела вершил и властью пользовался Михаил Александрович, которого и летописи выдвигают на первый план, оставляя В. М. в тени. Именно поэтому о последних годах его жизни почти не сохранилось известий. Известно только, что скончался он в 1368 г. От брака с княжною брянской Еленой Ивановной он имел сыновей Василия (9) и Михаила (28).
Полное Собр. Русск. Летоп., т. IV, стр. 51, 139, 185; т. V, стр. 210, 217—218; т. VII. стр. 192, 215; т. XV, стр. 416—417. — Никоновск. летоп., т. III, стр. 138—139, 155, 167, 184—185, 190—193, 195, 208, 210—211, 214; т. IV, стр. 5, 8—9, 12, 15—10, 19. — Татищ. свод, т. IV, стр. 119—120, 160, 167—170, 172, 183—186, 198, 201—202, 205. — «Pomniki do dziejów Litewskich», изд. Нарбута, Wilno 1846, стр. 22. — «Акты Археогр. Экспед.», т. I, № 5. — Проф. Иноземцев, «Удельные князья Кашинские», «Чтен. Моск. Общ. Истор. и Древн. Российск.», 1873, т. IV, стр. 38 и след. — «Удельные князья Кашинские», брошюра, принадлежащая, кажется, Н. Головину. — Арцыбашев, «Повествование о России», т. II, стр. 102, прим. 732. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», t. V, p. 237. — Карамзин, «Истор. госуд. Российск.», изд. Эйнерлинга, т. IV, стр. 126, 135, 143, 144, 171, 175, 178; прим. 248, 301, 306, 308„ 328, 365, 369, 379, 383; т. V, стр. 7, 8; прим. 9, 11. — С. М. Соловьев. «История России», кн. ?, стр. 940, 941, 953, 960, 962· — Костомаров, «Церковно-историческая критика XVII в.», «Вестн. Европы», 1870, № 4, стр. 483. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 133—141; прим. стр. 71—78. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 473, 476—477, 488, 516—519, 524—528, 531, 540—544, 641.
XIV генерация от Рюрика.
7/3. КН. ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ (* 1321 † ?)
Народився 1321 р. (126, стб.414). Напевно помер молодим.
8/3. КН. ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ († 28.10.1339)
Страчений ординцями разом з батьком.
второй сын Александра Михайловича (2), начинает упоминаться с 1327 г., когда в Твери произошло известное избиение татар и Александр Михайлович, ввиду приближения татарского карательного войска, вместе с Ф. А. и другими детьми бежал сначала во Псков, а затем в Литву. Когда Александр Михайлович, после долгих скитаний по чужим землям, задумал возвратить себе Тверское княжество, с ходатайством об этом к хану в 1335 г. он послал Ф. А. Последний из орды, в сопровождении татарского посла Авдула, возвратился прямо в Тверь, откуда и дал знать в Псков отцу, что хан готов сложить гнев на милость, если опальный тверской князь лично явится в орду и принесет повинную. Как известно, Александр Михайлович, съездив в орду, действительно был прощен ханом и снова получил ярлык на великокняжеский тверской стол, из чего должно заключить, что ходатайствовавший Ф. А. был одарен большими, говоря современным языком, дипломатическими способностями. Подтверждается это и дальнейшими событиями: как только Александр Михайлович попадал в затруднительное положение, так или иначе разрешить которое зависело от хана, с ходатайством к последнему он всегда посылали Ф. А., а если ездил сам, то неизменно все же брал и сына. Так, когда у тверского князя в 1337 г. началась вражда с Москвою, Ф. А. вновь ездил с хлопотами в орду, а в 1339 г. туда же сопровождал отца, вызванного ханским послом. Ф. А. поехал в орду даже несколько раньше, чтобы разузнать о положении дел. Против влияния в орде могущественного московского князя Ивана Калиты, с которым у тверского великого князя и был спор, Ф. А. ничего не мог сделать, почему дал знать, что дела идут плохо, и что ему грозит опасность. Александр Михайлович тем не менее не внял предостережениям сына и поехал в орду, где вскоре выяснилось, что опасения Ф. А. были не напрасны. Жизнь его закончилась трагически: он разделил судьбу отца — вместе с ним 28 октября 1339 г. был в орде казнен. Тела их погребены были в церкви Спаса-Преображения. Потомства Ф. А. не оставил.
Полн. Собр. Русск Лет, III, стр. 78—79; т. IV, стр. 53—54, 186; т. V, стр. 220—222; т. VII, стр. 204—205; т. XV, стр. 418—420. — Никоновская летоп., т. III, стр. 162, 164—170. — Татищ. свод, т. IV, стр. 136—142. — Карамзин, «История госуд. Российского», изд. Эйнерлинга, т. IV, стр. 140, 143; прим. 299, 306. — C. M. Соловьев, «История России», изд. «Обществен. Польза», кн. ?, стр. 913, 922. — С. В. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 127—128, 257—259—А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 474—475, 640.
9/3. В. КН. ВСЕВОЛОД АЛЕКСАНДРОВИЧ ХОЛМСКИЙ И ТВЕРСКОЙ († 1364)
Помер 1364 р. Князь холмський (1339 ?-1358,1359–1364 рр.), вел. кн. тверський (1347–1348 рр.). третий сын Александра Михайловича (2), седьмой князь тверской и вместе с тем князь холмский, родился в Пскове приблизительно в середине 1320‑х годов, когда отец его находился там в невольном изгнании. В 1339 г., незадолго до своей трагической кончины в орде, Александр Михайлович «о своей вотчине глаголав», т. е., по толкованию историков, поделил ее между своими сыновьями, причем В. А. получил в удел Холм, в управление которым, вероятно по малолетству, вступил несколько позже. Действующим лицом в тогдашних событиях В. А. выступает в 1345 г. В это время его самого и его мать Настасью стал утеснять дядя В. А., тверской князь Константин Михайлович(24): «нача имати бояря их и слуги в серебре за волости» (толкуется в том смысле, что Константином Михайловичем с удела В. А. стал насильно браться денежный сбор для ордынского выхода). «Того не моги терпети», В. А. ушел искать управы на дядю в Москву, а затем в орду, куда прибыл и Константин Михайлович. Хан Чанибек должен был дать противникам суд, но он не состоялся за внезапною смертью Константина Михайловича. На освободившийся тверской стол прямым наследником, как старший в роду, являлся брат умершего Василий Михайлович (10), который и стал готовиться к поездке в орду за ярлыком; не имея денег, необходимых для дачи хану и его приближенным, он задумал собрать их с удела отсутствовавшего В. А., для чего послал в Холм своих «даньщиков», взявших там «дань на людех». Но В. А. не был из тех, которого можно было безнаказанно обижать. За обиду от дяди он отплатил ему большим: пользуясь пребыванием в орде, решился оспаривать у него тверской стол и в своих хлопотах имел успех, а на обратном пути из орды встретил Василия Михайловича в г. Бездеже и вдобавок «ограби его». Вскоре после этого летописи отмечают обоих противников находящимися в орде, где они, хлопоча каждый за себя, пробыли до 1347 г., когда хан, по совету матери, окончательно отдал предпочтение В. А. Обойденный Василий Михайлович не оставил своего дела, и между ним и В. А. «сотворися нелюбие». Ряд проистекших из этих раздоров неурядиц в тверской земле побудил вмешаться в спор тверского владыку Феодора, при посредстве которого противники примирились: В. А. уступил Тверь дяде, а сам ограничился холмским уделом, которым он и правил мирно до 1351 г. С этого же года его опять начинает теснить Василий Михайлович, начавший бояр и слуг В. А. «тягостию данною оскорбляти». «Не хотя со стрием своим битися», долго и терпеливо сносил В. А. обиды, но в 1356 г. он обратился с жалобою на дядю к владимирскому митрополиту Алексию, прося у него заступничества. По зову митрополита во Владимир явился и Василий Михайлович, предварительно заручившийся поддержкой московского вел. кн. Иоанна II Иоанновича. Между племянником и дядею «много быша глаголания», но «конечный мир и любовь не сотворися»; отношения их даже ухудшились, что и сказалось в том же 1356 г., когда все русские князья ездили к новому хану Бердибеку. В. А. для поездки в орду избрал путь через Переяславль, но тамошний наместник московского князя, ведая, что последний держит сторону Василия Михайловича, не пропустил В. А. Он должен был пройти в орду через Литву, почему пришел позже остальных князей. Запоздание В. А. тверскому князю удалось истолковать в невыгодном для того смысле перед ханом, который без суда и выдал его Василию Михайловичу. Для В. А. наступило «томление велие»: бояре, слуги и народ его подвергались «граблению», имущества их конфисковывались и продавались. Такая несправедливость возмутила тверского владыку Феодора, и он хотел оставить свою епископию.
В 1358 г. В. А. удалось уйти в Литву, откуда он возвратился в Тверь в следующем году. С этих пор отношения к нему со стороны Василия Михайловича изменяются в лучшую сторону, что объясняется изменениями в политическом положении и политических симпатиях того времени. В бытность в Литве В. А. сдружился с сильным литовским князем Ольгердом, с которым он издавна находился в свойстве: Ольгерд был женат на его сестре, Ульяне Александровне. Литовский князь в это время лелеял мечту об образовании для православных подданных Литвы независимой митрополии. Его ставленник, некий Роман, личность довольно темная, утвержденный константинопольским патриархом в качестве митрополита литовского, в 1359 г. появляется на Руси с целью произвести «замятню» — устранить владимиро-московского митрополита Алексия и сделаться общерусским митрополитом. Затея эта в конечном счете не удалась, но в данный момент В. А., заключив союз с несколькими другими удельно-тверскими князьями, охотно поддерживал притязания Романа, благодаря чему в свою очередь пользовался поддержкой от Ольгерда. Наконец, следует отметить еще, что новый великий князь московский, Дмитрий Константинович суздальский, бывший в свойстве как с Ольгердом, так и с В. А., являлся далеко не таким безусловным сторонником Василия Михайловича, как его предшественник, Иоанн Иоаннович. Ввиду этих-то изменившихся обстоятельств Василий Михайлович и стал более уступчивым к В. А. По летописным данным, последний «взя мир и любовь з братьею своею», а тверской князь «треть их отчины отступися и разделишася волостьми», т. е. сделал значительные уступки сплотившимся во главе с В. А. тверским удельным князьям.
Последние годы своей жизни В. А. провел мирно; по крайней мере летописи после событий 1359 г. ничего не говорят о нем до самой его кончины, последовавшей в 1364 г. от моровой язвы, которая унесла много народу, в том числе и нескольких лиц тверского княжеского дома. Несколько раньше от той же язвы скончалась и супруга В. А., Софья, происхождением, как кажется, из рязанского дома. От брака с нею В. A. имел двоих сыновей, Юрия (35) и Ивана (20).
ꝏ, КНЖ. СОФІЯ …… РЯЗАНСКАЯ, рязанська княжна, після розлучення її відправили у Рязань (114, с. 198; 115, с.9).
Полное Собрание Русских Летописей, т. VII, стр. 210, 215. — Никоновская летопись, т. III, стр. 184—185, 190—192, 193, 195—196, 198, 208, 210—211, 214; т. IV, стр. 9. — Татищ. свод, т. IV, стр. 159—160, 168—169, 172, 183—185, 186, 189—190. — Карамзин, «Истор. госуд. Российск., изд. Эйнерлинга, СПб. 1843, т. IV, стр. 171, 175, 178; пр. 369. 379, 383; т. V, стр. 5, пр. 5. — Саблуков, «Очерк Кипчакского царства», «Сарат. Губернск. Ведом.», 1844, стр. 78. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 133—141; прим. стр. 71—78. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северной Руси», т. II, стр. 476. 478, 479, 483, 435, 519, 524, 526, 539—546, 551, 648. — С. М. Соловьев, «История России», кн. III, стр. 937, 940, 941, 953, 959, 1247, 1248.
10/3. В. КН. МИХАЙЛО АЛЕКСАНДРОВИЧ МИКУЛИНСКИЙ И ТВЕРСКОЙ (* 1333 † 26.08.1399)
Народився 1333 р. в Пскові, де батьки перебували у вигнанні (660, с.485). Помер 26.08.1399 р. (116, с.251–252; 118, с.73). Князь микулинський (1339–1364 рр.), вел. кн. тверський (1364–1399 рр.), вел. кн. володимирський (1368–1373, 1375 рр.). Дружину звали Євдокією, можливо вона була дочкою нижегородського князя Костянтина Васильовича (429, с.79).
четвертый сын Александра Михайловича (2), десятый князь на тверском столе и первый князь микулинский, родился в 1333 г. во Пскове, где в то время изгнанником жил его отец; крестил его новгородский владыка Василий, ради этого приезжавший во Псков. Когда М. А. получил в удел Микулин, из летописных данных не видно, но вероятно в 1339 г., когда Александр Михайлович перед последней поездкой в орду «о вотчине своей глаголав». По малолетству в управление уделом вступил лишь значительно позже, предоставив ведение дел боярам. В 1841 г. он был отвезен из Твери в Новгород к владыке Василию для обучения грамоте. Это последнее летописное известие, относящееся к детским и юношеским годам М. А. — в течение дальнейших целых 20 лет имя его в древних актах не встречается.
Только под 1362 г. летописи снова заговаривают о нем, к тому же с пространностью и полнотою, делающими еще менее понятным такое длительное молчание. В Тверской летописи, напр., под этим годом подробно говорится о добром нраве М. А. и о том, что тверичи питали к нему необыкновенную любовь — «вси сынове тверстии прилагахуся к нему и храбри служаху ему». Из этой любви тверского населения к М. А. можно заключить, что он если и жил преимущественно на своем уделе, в Микулине, то нередко бывал и в Твери, где в это время княжил дядя его, Василий Михайлович кашинский (10), и в делах тверских имел уже тогда значительное влияние. Популярность M. A. среди тверичей вызывала враждебные к нему чувства и опасения со стороны Василия Михайловича, который, внимая наговорам и наветам своей супруги Елены, «нача гвеватися на Михаила, зло враждоваше на него», а в 1363 г. предпринял даже поход на Микулин, кончившийся, впрочем, миром: дядя и племянник «смиришась и любовь сотвориша». Опасения тверского князя были не безосновательны; из некоторых данных видно, что в сущности М. А., благодаря своей популярности, пользовался в Твери большим значением и влиянием, чем сам князь тверской, Василий Михайлович.
В 1364 г. М. А. значительно усилился территориально и материально, унаследовав удел от своего двоюродного брата, дорогобужского князя Семена Константиновича, павшего жертвой свирепствовавшей в этом году моровой язвы. Завещание со стороны прямого наследника, старшего брата его Еремея; по ходатайству последнего пред митрополитом, дело о наследстве перешло, согласно установившемуся обычаю, на суд духовного лица, и судьею призван был тверской владыка Василий, признавший права М. А. на удел, ввиду ясного смысла завещания, бесспорными. Впоследствии за это решение владыка сам подвергся суду князей, следствием которого владыке «сотворися протор велик». Усиление M. A. было, конечно, не по душе Василию Михайловичу, и он, не будучи в состоянии справиться с ним собственными силами, потерпев уже однажды в этом неудачу, для борьбы с М. А. стал искать союзника, которого и нашел в лице московского князя Димитрия Ивановича (Донского), к этому времени окончательно утвердившегося на московском престоле. В свою очередь и М. А., также не надеясь на собственные силы для предстоящей неизбежной борьбы, нашел поддержку у Литвы, которая, таким образом, из-за междоусобий тверских князей впервые пришла в столкновение с Москвой. Когда Дмитрий Иванович, по выражению летописи, «нача посягати» на русских князей, в том числе и на М. А., последний отправился за помощью к Ольгерду. Воспользовавшись отсутствием М. А., враги его — Василий Михайлович и Еремей Константинович в союзе с Москвою — соединенными силами пошли на... Тверь. Именно на Тверь, а не на Микулин, и это является в значительной степени необъяснимым, так как тверским великим князем в это время продолжал оставаться один из соучастников похода и врагов М. А. — Василий Михайлович. Единственное объяснение, которое здесь можно допустить и которое обычно приводится, это то, что тверичи в возникших распрях взяли сторону своего любимца, М. А., и князь тверской хотел наказать их за измену себе. Как бы то ни было, взять город союзникам не удалось, но окрестным жителям пришлось испытать «муки, безчестье и грабеж» от их войск, удалившихся лишь после того, как «все пусто сотвориша». Осенью того же 1366 г. M. A. возвратился с литовскими войсками. Ему с первых же шагов сопутствовал успех: взяв в плен жен князей Василия и Еремея, а также многих бояр и слуг первого, он почти беспрепятственно подступил к Кашину. Василий Михайлович не в состоянии был оказать серьезного сопротивления племяннику и запросил мира, который и был заключен в селе Андреевском. Непосредственно вслед за этим М. А. взял «мир и любовь» также с Дмитрием Ивановичем и Еремеем Константиновичем, а в день Крещения 1367 г. целовал крест в любви и дружбе и с сыном тверского князя, Михаилом Васильевичем (28). Хотя условия этого ряда мирных соглашений и неизвестны, но несомненно, что главнейшим их пунктом было утверждение за М. А. спорного удела княже-Семена. С другой стороны, влияние М. А. в делах Тверского княжества, и до тех пор весьма видное, стало исключительным, хотя тверской стол все же остался в руках Василия Михайловича, несмотря на желание тверичей иметь своим князем М. А. Наибольшее удовлетворение заключенные мирные договоры доставили народной массе, в течение предыдущих княжеских междоусобиц сильно разорившейся и теперь, ввиду изменившихся политических условий, торжествовавшей неописуемо; даже высшим слоям населения наступившие спокойные времена доставляли радость, — «и радовались бояре, и все вельможи, также гости и купцы, и ремественницы, и работные люди», повествует летопись.
Всеобщая радость была однако непродолжительна: уже в том же 1367 г. Еремей Константинович сложил крестное целование к М. А. и ушел в Москву, где снова поднял вопрос об уделе своего брата. Пользуясь всяким случаем для вмешательства в дела тверских князей, Дмитрий Иванович не упустил и этого обстоятельства, выставил себя защитником утесненного князя и по совету с боярами пригласил в Москву M. A. для переговоров о спорном деле. Не без основания подозревая в этом приглашении ловушку, М. А. медлил согласием, но когда получил заверения в безопасности даже от митрополита Алексия, счел это достаточной гарантией и в начале 1368 г. был уже в Москве. Обещания митрополита были нарушены самым бесцеремонным образом: после некоторого подобия суда, решавшего дело по указке московского князя в пользу Еремея, М. А. самого и его бояр неожиданно схватили, арестовали и посадили в заточение. Такой поступок был настолько вероломен, что им были поражены даже приехавшие вскоре после этого в Москву трое татарских князей, — «слышавше сие, усумнешась». Именно это обстоятельство, по-видимому, и заставило московского князя освободить M. A. и тверских бояр, связав его, впрочем, крестным целованием, а на чем — из летописей не видно; можно лишь предполагать, — или чтобы М. А. не мстил в союзе с Литвою за причиненную ему обиду, или же в том, что он отступился от части удела, завещанного ему Семеном Константиновичем; последнее предположение более вероятно, ибо почти непосредственно вслед за освобождением M. A. Дмитрий Иванович занял относившийся к этому уделу Градок, в котором посадил своего наместника.
В 1368 г. скончался Василий Михайлович, и М. А., унаследовав после него великокняжеский стол, стал тверским князем не только de facto, но и de jure. Вокняжение в Твери М. А., человека воинственного и самостоятельного, не могло быть по душе Дмитрию Ивановичу, и последний, не давая M. A. освоиться в новом положении и собраться с силами, выслал против него сильную рать. Не будучи в состоянии ей сопротивляться, М. А. бежал в Литву, где ему снова удалось вооружить против Москвы Ольгерда. Во главе могучей рати, по пути усиленной присоединившимися смолянами, воинственный Ольгерд двинулся против Дмитрия Ивановича, на р. Тростне 21 ноября 1368 г. уничтожил московский сторожевой полк и затем подступил к самой Москве, где затворился великий князь с боярами и духовенством. Три дня простоял Ольгерд под городом, взять его не мог, но кругом «сотворил много зла», какого Москва никогда прежде не видала даже от татар. По заключенному вскоре миру M. A. получил обратно Градок и другие волости из удела княж-Семена, ранее отнятые Москвою.
Мирный договор в сущности почти не изменил взаимоотношений Твери и Москвы. Обе стороны сознавали неустойчивость положения и готовились к более решительным событиям; M. A. в 1369 г., напр., укрепил Тверь деревянною стеною, «срубил град древян и глиною помазал». Враждебные действия и на этот раз начал Дмитрий Иванович, который уже вскоре после замирения послал рать на Смоленск и Брянск с целью наказать их за союз с Ольгердом и Тверью. Было ясно, что Дмитрий Иванович не оставит в покое и Тверь. И действительно, уже в августе 1370 г. московский князь сложил крестное целование к М. А. и объявил ему войну. М. А. опять бежал в Литву. В его отсутствие московские войска сильно пограбили Тверскую землю, забрав при том в плен многих жителей, а затем в сентябре того же года явились снова, уже под начальством самого Дмитрия Ивановича, взяли Зубцов и Микулин, по пути «все пусто сотворили и людей многое множество в полон повело». Старания М. А. получить помощь от Ольгерда против Москвы на этот раз успеха не имели, ибо Литва была занята войною с немцами. Тогда М. А. отправился в орду, где неожиданно возобновил одно из прежних притязаний тверских князей — стал хлопотать о ярлыке на великое княжение Владимирское. Желая, очевидно, поселить еще большую рознь между враждующими князьями и вместе с тем устрашить усиливавшегося Дмитрия Ивановича, которому в это время принадлежал титул великого князя Владимирского, хан Мамай к хлопотам М. А. отнесся благосклонно и просимый ярлык ему выдал. В Москве, однако, относились уже не с такою покорностью к ханской воле, как прежде. Узнав о происках М. А. и о решении хана, Дмитрий Иванович сначала «негодова о сем», а затем попросту распорядился изловить М. А. на его пути из орды, несмотря на то, что тверской князь возвращался в сопровождении татарского посла Сарыхожа. Предупрежденный об этом своими московскими доброхотами, M. A. избежал погони, направившись в Литву, где опять стал просить помощи у Ольгерда против Москвы, — на этот раз не бесплодно. В союзе с своим братом Кейстутом и многими другими литовскими князьями Ольгерд вторично двинулся на Москву; в ноябре 1370 г. он был уже в московской области, где пожег и пограбил окрестности Волоколамска, а 6 декабря подступил к Москве, которую осаждал в течение 8 дней. Только военные успехи серпуховского князя Владимира Андреевича, выступившего на помощь Дмитрию Ивановичу и грозившего напасть на Тверь либо обрушиться в тыл осаждавшим, заставили Ольгерда снять осаду и самостоятельно заключить с Москвою мир. Оставшись без поддержки литовского князя, М. А. также принужден был заключить перемирие, по условиям которого хотя и сохранил за собою все владения, но отказался от притязаний на великое княжество Владимирское.
Результатами этого похода М. А. остался недоволен, ибо ни расширить территории Твери, ни удержать за собою титул великого князя Владимирского, ни ослабить Москвы ему не удалось. С другой стороны, в последнюю его поездку в орду выяснилось благосклонное отношение к нему хана. М. А. теперь и задумал искать у него поддержки и в начале 1371 г. вторично поехал в орду, где действительно получил подтвердительный ярлык на великое княжение Владимирское, но от предложенной ханом ему ратной помощи для осуществления новых прав почему-то отказался. Этой поездкой в орду M. A. сделал двойную ошибку: вторичным обращением к татарам, гнет которых становился на Руси все более невыносимым, он восстановил против себя почти все население Руси, а отказом от татарской помощи лишился возможности хотя бы силой утвердиться в великом княжении. Поэтому, когда московский князь, узнав о поступке М. А., велел во всех городах привести жителей к крестному целованию в том, что они не пустят М. А. на Владимирское великое княжение, он всюду встретил единодушное согласие. И действительно, когда М. А. подошел к Владимиру, жители не пустили его в город, послав сказать ему: «ты взял обманом великое княжение». Сопровождавший и этот раз М. А. татарский посол Сарыхожа приглашал Дмитрия Ивановича, ставшего с ратью у Переяславля-Залесского, повиноваться ханской воле, на что московский князь ответил: «к ярлыку не еду, а в землю на княжение Владимирское не пущу, а тебе послу путь чист». Оставленный Сарыхожей, которого Дмитрий Иванович щедрыми подарками привлек к себе, M. A. от Владимира двинулся было на Бежецкий Верх, но затем повернул в Тверь, куда и вошел в мае. Полная неудача тем не менее не сломила решимости М. А. добиваться великого княжения, и он вскоре послал к хану своего старшего сына Ивана с жалобой на московского князя, по последний, проведав об этом, сам поехал в орду, где не щадил денег и подарков, при поддержке Сарыхожа вполне оправдался и получил подтверждение на великокняжеский ярлык. М. А. же в лице его сына хан велел сказать: «Мы дали тебе великое княжение и давали тебе рать, а ты не захотел и сказал, что своею силою сядешь, и ты сиди с кем тебе любо, а от нас помощи не ищи». Таким образом дело М. А. в орде было окончательно проиграно. Однако, пользуясь отсутствием Дмитрия Ивановича, М. А. постарался нанести ему вред с другой стороны — во главе значительного войска двинулся на московские области и повоевал Кострому, Углич и снова Бежецкий Верх, в которых посадил своих наместников. Необдуманным захватом Бежецкого Верха он вооружил против себя новгородцев, владевших этой волостью, и они, до тех пор не державшие ничьей стороны в борьбе Твери с Москвою, вследствие такой обиды вступили в тесный союз с московским князем. Последний, возвратившись из орды, тотчас же послал свою рать к Бежецкому Верху, где наместник М. А., Никифор Лыч, был схвачен и убит; однако московские войска вскоре были отозваны к участию в поход на Рязань. Этим обстоятельством, т. е. поглощением всех боевых сил Москвы походом против рязанского князя Олега, и воспользовался М. А.: в 1372 г. он напал на Кистму, где захватил тамошних воевод, затем пошел к Дмитрову, пожег его окрестности, ограбил город и увели: многих жителей в плен, далее, при помощи литовцев, обрушился на Переяславль, который также разорил и обложил выкупом, оттуда, узнав о том, что кашинский князь Михаил Васильевич бежал в Москву и там заключил с Дмитрием Ивановичем союз, — двинулся к Кашину, взял его, обязал окупом, окрестности разорил, наконец — направился к Торжку, без труда его покорил и посадил там наместников. Когда же на защиту Торжка поднялись новгородцы, изгнавшие тверских наместников, а тверских гостей избившие и ограбившие, М. А. вернулся к этому городу, в происшедшей битве разбил новгородцев наголову, город же разграбил и сжег до основания; во время этого пожара, принявшего вследствие бушевавшего ветра страшные размеры, погибло много людей; вообще М. А. на этот раз учинил такое зло, какого, по выражению летописи, «и от поганых не бывало».
Успехи М. А. поселили в нем решимость еще раз напасть на Москву; расчеты его могли быть тем более основательными, что на помощь ему снова пришел литовский князь Ольгерд с значительными силами. В союзе с последним М. А. действительно двинулся к Москве. Однако Дмитрий Иванович на этот раз не был застигнут врасплох. С сильным войском он встретил противников у Любутска и в первой же стычке разбил сторожевой полк Ольгерда, вследствие чего литовский князь принужден был отступить и занять оборонительную позицию. Несколько дней бесплодно простояв друг против друга, князья решились на перемирие, в акте о котором, помимо М. А., даже против его воли, были включены некоторые условия, касавшиеся тверского князя: последний должен был возвратить все пограбленное в области Владимирского великого княжения и вывести своих наместников из городов Дмитрия Ивановича, если же откажется подчиниться или начнет неприязненные действия раньше окончания срока перемирия (с 31 июля до 26 октября) — московский князь сам с ним переведается, а Ольгерд не заступается. Положение М. А., таким образом, стало довольно затруднительным: он принужден был или добровольно отказаться от всего прежде завоеванного, или, случае сопротивления, рассчитывать на собственные силы. M. A. принужден был предпочесть первый исход и вернулся в Тверь. Это было необходимо и потому, что, пользуясь затруднительными обстоятельствами М. А., от него отложился недавно усмиренный кашинский князь Михаил Васильевич, ушедший сначала в Москву, а затем в орду о чем-то хлопотать, хотя хлопоты его успеха не имели. Впрочем, затруднения, чинимые М. А. кашинским князем, закончились благополучно, так как Василий Михайлович вскоре по возвращении из орды скончался (1372 г.), сын же его, Михаил Васильевич II, «с бабою своею, со княгинею Еленою, и с бояры приехал во Тверь к великому князю Михайлу с челобитьем и вдаясь во всю волю его». Между тем срок перемирия между Москвою и Тверью подходил к концу, и М. А., по-видимому, опасался, что Дмитрий Иванович пойдет на него походом; именно ввиду этого он энергично стал укреплять Тверь — прорыл вокруг канаву и насыпал вал от Волги до p. Тмаки. До столкновения, однако, дело не дошло, так как Дмитрий Иванович был отвлечен татарами, угрожавшими из-за Оки; в конце же 1373 г. между противниками окончательно был заключен мир, по которому Дмитрий Иванович отпустил сына тверского князя, Ивана Михайловича, получив за него раньше уплаченный им в орде выкуп в 10 тыс. рублей, а М. А., согласно выше упомянутому перемирному договору, вывел своих наместников из всех волостей, взятых им у Москвы. «И бысть радость велика всех христианам», заключает летописец по случаю этого мира. По обыкновению, мир и на этот раз оказался непродолжительным. В том же 1373 г. в Тверь из Москвы явились два беглеца, сын московского тысяцкого Иван Вельяминов и купец Некомат, которых летописи и считают виновниками вновь возгоревшейся вражды между М. А. и Дмитрием Ивановичем. Эти перебежчики, по словам летописи, приехали в Тверь «на христианскую напасть, на христианскую пагубу, со многою ложью, льстивыми словами, — от них-то и огонь весь загорелся». Из их рассказов о намерениях — отчасти действительных, отчасти мнимых — московского князя M. A. убедился в том, что Дмитрий Иванович злоумышляет как против Твери,так и против орды; полученные известия были приняты тверским князем с полным доверием и сочтены настолько важными, что он обоих перебежчиков с этими вестями послал в орду, а лично с целью хлопотать о союзе против Москвы отправился в Литву, где ему была обещана помощь. Из Литвы М. А. вернулся весною 1375 г., а в июле прибыл из орды Некомат с татарским послом Ачихожею и с ярлыком для М. А. на великое княжение Владимирское, из чего видно, что вестям о намерениях московского князя придал веры также и хан. Вследствие таких обстоятельств M. A. послал сказать Дмитрию Ивановичу о сложении крестного целования и одновременно с этим отправил наместников в Торжок и значительную рать на Углич. Таким образом, М. А., в расчете на поддержку Литвы и орды, сам начал борьбу с Москвою. Ho расчеты его не оправдались: с одной стороны, ни орда, ни Литва не оказали ему обещанной помощи; с другой же, Москва была вполне подготовлена к сопротивлению, даже к наступательным действиям. В июле 1375 г. Дмитрий Иванович с помощью почти всех князей северо-восточной Руси двинулся на Тверь. Против М. А. вооружились даже бывшие его союзники, как, напр., смоленские князья. Везде и всюду против него поднялось негодование за то, что он «сложился с Мамаем и со всею ордою его». Ввиду такого оборота дел и наступления противников, M. A., не в силах оказать открытого сопротивления, заперся в Твери; союзные войска начали воевать и опустошать окрестности города, — взяли Микулин и другие волости, которые пожгли и пограбили, а в начале августа подступили к самой Твери, пытались взять ее приступом, но потерпели неудачу, после чего обложили город с целью принудить его к сдаче голодом. В то время как Дмитрий Иванович усилился еще присоединением к нему новгородцев, в отмщение за прошлые обиды пришедших к Твери «рыкающе, с яростью, скрежчюще зубы на тферичь», в то время как разосланные в разные стороны московским князем отряды взяли Зубцов, Белгород и Старицу, — М. А. не получал поддержки ни от татар, ни от Ольгерда и принужден был защищаться собственными силами; правда, к Твери подошла было литовская рать, но когда узнала о превосходных силах московского князя, поспешно бежала обратно. При таких обстоятельствах М. А., «видя свое изнеможение, понеже вся Русская земля восстала на него», решился просить мира, послав к Дмитрию Ивановичу с челобитьем об этом тверского владыку Евфимия «и старейших и нарочитых бояр своих». По заключенному мирному соглашению M. A. «во всю волю (Дмитрия) даяся», сделав важные уступки и Москве и Новгороду — в пользу первой отказался от всяких притязаний на вел. княж. Владимирское, признал независимость Кашинского княжества, и в пользу второго — возвратил все села, купленные тверскими князьями, вывел своих наместников из Торжка, отпустил всех пленных новгородцев и проч. Вместе с тем М. А. признал себя «младшим братом» Дмитрию Ивановичу, обязался давать ему военную помощь и принужден был раз навсегда отказаться от союза с Литвою. Встречные обязательства Диитрия Ивановича были далеко не такого широкого объема, ограничиваясь почти исключительно военной помощью Твери, если бы на нее напали татары или литовцы.
Таким образом, продолжительная борьба М. А. с Москвою закончилась полным его поражением, и в дальнейшей своей деятельности, хотя он и предпринимает ряд шагов с целью восстановить расшатанные силы Тверского княжества и возвратить ему утраченное значение, но эти усилия не всегда сопровождаются успехом. Так, напр., уже в конце того же 1375 г. M. A. женил своего старшего сына, Ивана, на литовской княжне Марии Кейстутовне, устроив этот брак, конечно, с политическими расчетами, но последние не оправдались, ибо два года спустя умер Ольгерд, и литовским князем стал Ягелло, а в 1382 г., во время смут в Литве, был удавлен и отец Марии — Кейстут. Если в этом отношении М. А. потерпел неудачу, то неожиданное усиление он получил с другой стороны: в 1382 г. умер кашинский князь Василий Михайлович, потомства не оставивший, и его удел, из-за которого пролилось столько крови, снова перешел в семейство М. А., доставшись его сыну Борису.
Совсем почти не выяснена роль M. A. в связи с Куликовской битвой. В одних сказаниях об этой битве тверские князья совершенно не упоминаются участниками в ней, в других же говорится, что М. А. на помощь Дмитрию Ивановичу, по его просьбе, послал своего племянника, Ивана Всеволодовича холмского. Ввиду существовавших обязательств M. A. оказывать Москве помощь, необходимость которой в данном случае была особенно настоятельной, следует второе предположение считать более вероятным.
Разразившееся вслед за Куликовской битвой нашествие на Русь хана Тохтамыша, имевшее целью наказать собственно московского князя, угрожало бедствиями и Тверской земле, которые М. А. предупредил обычным в то время «дипломатическим» приемом — задарил Тохтамыша, притом настолько обильно, что тот, «прия дары... послал ерлык свой, жалование свое к великому князю Михайлу Александровичу». Благосклонное отношение к нему хана и относительное обессиление Москвы, значительно пострадавшей во время нашествия Тохтамыша, вновь на момент воскресило в M. A. надежды на восстановление былого положения Твери. Вместе со своим сыном Александром (3), запасшись дарами, он поспешил в орду, где пред ханом возбудил свои прежние притязания на Владимирское великое княжение. Целый год пробыл М. А в орде, но в своих хлопотах не успел: «Я улусы свои сам знаю — ответил ему хан, — и каждый князь русский на моем улусе, а на своем отечестве живет по старине, а мне служит правдою, и я его жалую по старине, а что неправда предо мною улусника моего кн. Дмитрия московского и я его поустрашил, и он мне служит правдою, и я его жалую по старине во отчине его, а ты поди в свою отчину во Тверь и служи мне правдою, и я тебя жалую». В 1383 г. М. А., ничего не добившись, уехал из орды, оставив там для дальнейших хлопот сына Александра, который также ничего не успел и в 1386 г. возвратился в Тверь. С этих пор М. А. окончательно прекратил свои домогательства на великое княжение Владимирское и свои искательства в орде; если он и заботился об поправлении в различных пунктах старых укреплений и о возведении новых, напр. в Новом Городке на Волге и в самой Твери, то делал это исключительно в целях успешной обороны против возможных наступлений Москвы. В этих же видах он старался укрепить родственные связи с Литвой и Смоленском, в 1385 г. женив двух своих сыновей — Бориса на дочери Святослава Ивановича смоленского и Василия на дочери Владимира Ольгердовича киевского, причем последний брак снискал расположение к Твери Витовта. Стремился М. А. также к приобретению друзей и в самой Москве, для чего своего младшего сына Федора женил на дочери знаменитого московского боярина Федора Андреевича Кошки, причем родство М. А. с последним не раз сослужило ему службу в том смысле, что, благодаря влиянию Кошки в московских делах, происки мелких князей против М. А. часто оставались безрезультатными. В последние годы своей жизни М. А. обратил особенное внимание на внутреннее устроение своего княжества, расшатанного предшествовавшим тревожным временем; он добился того, что в княжестве исчезли разбойники, тати, ябедники, корчевники, мытари, прекратились насилования и грабежи; он отличался правосудием — «паче же всего любляше суд прав, не на лица судити, боляром не потакаше, но паче сиротам во всем полагаше, милостыню присно безпристани творяше». Отношения его с Москвою в это время значительно улучшились: в сохранившейся договорной грамоте с Василием Дмитриевичем он называется братом последнему, т. е. признается равным ему; в этой же грамоте он обязывается за себя и за детей своих не искать ни Москвы, ни великого княжения Владимирского, ни Новгорода; наконец, там же находится и обязательство М. А. оказывать ратную помощь Москве против татар, литовцев, немцев и поляков, чему соответствует подобное же обязательство со стороны Василия Дмитриевича по отношению к Твери.
Летом 1399 г. М. А. заболел настолько тяжело, что приказал писать «грамоты душевные», составил завещание, разделил между сыновьями Тверское княжество и 20 августа митрополитом Арсением был пострижен с именем Матфея. Последние дни он прожил в монастыре св. Афанасия, где и скончался, 26 августа того же 1399 г., перед самой смертью приняв схиму. Он имел шесть сыновей — Александра большого (3) и Александра меньшого (4), Ивана (22), Василия (11), Бориса (8) и Федора (40), из которых только Иван, Василий и Федор пережили отца.
О личности М. А. в летописях находим указания, что его боялись, «яко бе муж страшен и сердце его яко сердце лву», но вместе с тем ему ставится в заслугу его любовь к дружине, его бескорыстие и беcпристрастие: «сладок же беаше дружине своей, яко не любляше злата, ни риз многоценных, но вся, елико имеаше... дружине своей; сего ради друголюбец прозвашеся..; и не имеаше единого или дву любити паче инех всех, но к всем рассудине достойную честь подаваше и сладкую любовь простираше».
ꝏ, КНЖ. ЕВДОКИЯ КОНСТАНТИНОВНА СУЗДАЛЬСКАЯ, дочь Константина Васильевича суздальского, — последнее, впрочем, лишь предположительно: одни историки и некоторые родословные дают ей указанное отчество, другие же считают ее известной только по имени. Сведения о ней очень скудны. По хронологическим соображениям можно думать, что замуж за тверского князя она вышла в 1351 или 1352 г., а единственное летописное упоминание о ней, относящееся к 1400 г., дает основание заключить, что умерла она в глубокой старости. В этом году младший сын Е. К., Василий Михайлович кн. кашинский, обратился к ней с жалобой на своего старшего брата Ивана Михайловича, который, сделавшись великим князем тверским, стал усиленно теснить удельных князей. Стремясь сохранить между своими детьми мир, Е. К. послала своих бояр к Ивану Михайловичу с поручением сказать ему, что он «не по грамоте отца ходит», т. е. не исполняет мирных заветов, преподанных детям Михаилом Александровичем перед смертью. Вместе с этим Е. К. просила сына, чтобы он «пожаловал, велел бы своим боярам крестное целование держать по грамоте... отца», но, видно, она плохо знала характер своего сына, на которого можно было повлиять только лестью. Заступничество Е. К. не только не достигло успеха, но имело совершенно обратные результаты. Иван Михайлович напоминание ему о долге счел дерзостью, стал еще более теснить своих младших братьев и даже против Е. К. начал «враждовать, держать нелюбье».
Полное Собрание Русск. Летопис., т. I, стр. 231—233; т. III, стр. 77, 89—90, 230; т. ?V, стр. 53, 66—71, 75, 90, 360; т. V, стр. 220, 231, 233; 234. 238, 251—252; т. VI, стр. 90; т. VII, стр. 73, 203; т. VIII, стр. 15—20, 22, 23, 42, 47, 48, 49; т. XV, стр. 430—434, 442, 443, 445, 468—469. — Никоновская лет., т. III, стр. 175; т. IV, стр. 5, 8—9, 12, 15, 17, 19—20, 22—26, 28—30, 33—38, 40, 41, 43—46, 93, 131, 137—138, 141, 143, 154—156, 199, 202, 255, 285—296. — Татищ. сборн., т. IV, стр. 198, 201—202, 205, 208—209, 211—212, 216—219, 227—229, 234—235, 237, 256, 266—267, 304, 306, 312—313, 322, 365, 385. — «Собрание Государств. Грамот и Договоров», т. I, №№ 8, 16, 17, 28, 31. «Акты Археограф. Экспедиции», т. I, №№ 5, 8, 14. — Григорьев, «Из протоколов Константинопольского патриархата», «Журн. Мин. Нар. Просв.», 1847 г., ч. LIV. — Беляев, «Михаил Александрович, великий князь Тверской», «Чтения в Импер. Общ. Истор. и Древн. Российск.», 1861. III. — Его же, «Разсказы из русской истории», т. II, стр. 453 и след. — Карамзин, «История госуд. Российского», изд. Эйнерлинга, СПб. 1843 г., т. IV, стр. 168; прим. 359, 367; т. V, стр. 7, 8, 11, 13, 15—18, 21—24, 50, 51, 61, 99, 100, 130, 233; прим. 5, 9, 10, 17. 19, 20, 22, 25, 26, 29, 32, 35, 65, 98, 102, 137, 183, 230, 232, 254, 420. — C. M. Соловьев, «История России», изд. т‑ва «Обществ. Польза», кн. ?, стр. 960—969, 977, 983, 984, 989, 1024, 1025, 1172, 1173. — Костомаров, «Русск. история в жизнеописаниях», т. I, стр. 208 и след. — Его же, «Церковно-историческая критика», «Вестн. Европы», 1870, т. IV, стр. 483—485. — Бестужев-Рюмин, «Русск. история», т. ?, гл. VII, стр. 419, 420; пр. 20. — Д. Ключевский, «Древне-русские жития святых», стр. 177—180. — A. Попов, «Изборник славянских и русских сочинений», стр. 57. — Преосв. Макарий, «История русской церкви», т. IV, стр. 49—61. — «Древняя Российск. Вивлиофика», т. I, №№ 31, 32. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северн. Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 41, 53, 102, 104, 105, 295—298, 412, 447, 474, 470, 478, 482—498, 505, 516—520, 526—533. 536, 539, 540, 544, 546, 550, 553—558, 585, 629, 641, 642. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 142—176, прим. стр. 79—109. — «Энциклоп. слов.» Брокгауза-Ефрона, 1‑е изд., полут. 36, СПб. 1896, стр. 485—486.
11/3. КН. ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ († 1364)
пятый сын Александра Михайловича (2); из летописи о нем известно только, что он скончался от моровой язвы в 1364 г.; упоминается еще в одной жалованной грамоте вел. кн. Василия Михайловича (10) Тверскому отрочу монастырю, начинающейся словами: «Се милостыня князя великого Васильева Михайловича и его братаничев: княжа Всеволожа... княжа Володимерова...» и др. Этим исчерпываются все дошедшие до нас о нем известия. 13
12/3. КН. АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ († 1364)
шестой сын Александра Михайловича (2); сведения о нем скудны, но несомненно, что особого удела он не имел, почему за ним и сохранилось имя рода — тверского князя. Из Никоновской летописи видно, что он скончался в 1364 г. от моровой язвы; затем имя его упоминается среди других князей и княжичей в жалованной грамоте кн. Василия Михайловича (10) Тверскому отрочу монастырю. Он был женат на некоей Евдокии, ни по отчеству, ни по происхождению нам неизвестной, но потомства не оставил.
Ж., Євдокія.
Никоновская летоп., т. IV, стр. 9. — «Акты Археографич. Экспедиции», т. I, № 5. — А. В. Экземплярский, «Велик. и уд. князья Северной Руси», т. II, стр. 476, 569, 526, 641. — Карамзин, «Ист. гос. Рос.», изд. Эйнерлинга, т. V, стр. 5, прим. 5.
13/3. КНЖ. УЛЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА († 1391)
У 1351 р. видана за вел, кн. литовського Ольгерда Гедиміновича († 1377 р.). Княгиня вітебська (1351–1391 рр.) (2096, s. 673–682).
дочь Александра Михайловича (2), вторая жена велик. кн. литовского Ольгерда, род. в 1331 г., замуж вышла в 1348 г. Брак этот состоялся с разрешения московского князя Симеона Гордого, которому У. А. доводилась свояченицей и который в то время пользовался значительным влиянием на тверские дела. В Литву У. А. сопровождала ее мать, вел. кн. Настасья, использовавшая свою поездку для упрочения союза между ее сыном Всеволодом и Ольгердом. О жизни У. А. в Литве сохранились следующие сведения: княгиня редко выезжала из дому, всецело посвятив себя воспитанию своих детей и занимаясь рукоделием; работы, выходившие из ее рук и рук окружавших ее придворных дам, были редкого совершенства. Вместе с тем У. А. имела, по-видимому, значительное влияние на своего мужа, что подтверждается следующим обстоятельством: в 1370 г. брат ее, Михаил Александрович, споря с Дмитрием Донским о владимирском великом княжении, дважды обращался за помощью к Литве, первый раз непосредственно к Ольгерду, причем получил отказ, а второй раз через У. А., которую просил повлиять на мужа в желаемом смысле; ходатайство за брата имело полный успех: Ольгерд, вместе с братом Кейстутом и другими литовскими князьями, поднялся на Москву. Есть и другое известие, подтверждающее ее влияние на мужа: будучи сама очень набожной, она убедила Ольгерда перед смертью принять крещение и даже облечься в схиму. Скончалась У. А. в 1391 г., незадолго перед смертью постригшись с именем Марины.
Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VII, стр. 215; т. XV, стр. 446. — Никоновск. лет., т. II, стр. 192—193; т. IV, стр. 25—26, 202. — Татищевск. свод, т. V, стр. 169, 365. — «Pomniki do dzie jow Litewskich», изд. Нарбутта, 1846, стр. 22. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», t. V, p. 237. — Преосв. Макарий, «Истор. русск. церкви», т. IV, стр. 133. — Карамзин, «Истор. госуд. Российск.», изд. Эйнерлинга, т. IV, стр. 165; прим. 351; т. V, стр. 29, 89, прим. 50, 71, 254. — С. М. Соловьев, «История России», изд. тов. «Общ. Польза», кн. II, стр. 1392. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 134—135, 149; прим. 606. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 476, 481, 489, 543.
14/3. КНЖ. МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА
«В лето 6855 женися князь Семенъ втретьи, поня за ся княжну Марію, дщерь князя Александра Михайловича Тверскаго, а ездили по нее Андрей Кобыла да Олексей Бособолковъ», – кратко пишет Типографская летопись (орфография упрощена)2. Дословный повтор известия с указанием правильной «фамилии» боярина «Босоволков» содержится в различных по составлению летописях3. Наиболее любопытным следует признать известие уникального Рогожского летописца, дополняющего текст указанием времени брака – «весной» и сообщением о сопротивлении его заключению со стороны митрополита Феогноста, от которого факт женитьбы скрыли. Далее в этой летописи говорится об обращении к патриарху в Царьград за разрешением на брак. Никоновская летопись смягчает ситуацию, сообщив, что великий князь и митрополит после совместного обсуждения послали к патриарху «о благословеніи»4. В любом случае «нелюбье» между князем и митрополитом было преодолено. Позднее говорится и о рождении у четы первенца Даниила5. Симеоновская также дополняет известие о браке (без упоминания о Феогносте и Царьграде): «Тое же зимы князю великому Семену родися сынъ Данилеи месяца Декабря 15»6. От княжны Марии Александровны Тверской (до 1332–1399) родились Даниил, Михаил (это имя впервые появилось среди московских князей, и наречение им могло быть реверансом в сторону Твери), Иван (1350/1) и Семен (февраль 1352)15. Как видим, за 6 лет семейной жизни княгиня подарила мужу 4 детей. Очень важно, что это были мальчики. Казалось бы, продолжение рода обеспечено. Об особой привязанности к жене говорит и духовная грамота великого князя, написанная перед смертью [5: 13–14]. Свой наследственный Коломенско-Можайский удел он завещал вдове, что вызвало недоумение среди историков: подобная передача княжества беспрецедентна. Сегодня трудно понять такой шаг великого князя. Очевидно, он имеет свое рациональное объяснение, а не связан только с личными привязанностями. Историки спорят о том, оставил ли Семен Гордый наследника. На наш взгляд, нет, но проблема требует отдельной аргументации. Вдова не смогла удержать Коломенско-Можайский удел за собой, он перешел к деверю – московскому князю Ивану Красному. Тем самым была грубо нарушена духовная грамота Семена Гордого. Нарушителей не испугало и предостережение умирающего: «А хто сю грамоту иметь рушити, судить ему б(о)гъ в семъ веце и в будущемъ» [5: 14]. Впрочем, этот удел продолжал волновать московских князей и в дальнейшем, о чем можно судить по договору 1360‑х годов между племянниками Семена Гордого Дмитрием Ивановичем и Владимиром Андреевичем, который зафиксировал принадлежность этого владения [5: 20]. Ей суждено было остаться вдовой в возрасте чуть более 25 лет, пережить не только казнь отца и брата, но и смерть мужа и всех своих детей. То, что летописи не сохранили никаких сведений о дальнейшей жизни великой княгини Марии, как и других московских княгинь-вдов XIV века, красноречивый пример их неучастия в политической жизни. Впрочем,известно только, что Мария, и она не была исключением, занималась церковным шитьем, о чем есть упоминание под 1389 годом [12: 76]. Ее смерть как старицы Фетиньи зафиксирована летописями спустя 46 лет: «В лето 6907, марта въ 17, в Великое говеніе, преставися великая княгини Маріа Семенова Ивановича, наречена въ мнишескомъ чину Фетения, и положена бысть в монастыре оу святаго Спаса»17. Никоновская летопись не преминула добавить к известию о смерти княгини, что ее муж – «внук “Данила Московского”»14.
ꝏ, 1346, В.КН. СЕМЕН ГОРДИЙ, вел. кн. володимирський і московський.
2 ПСРЛ. Типографская летопись. Т. XXIV. М.: ЯРК, 2000. С. 119.
3 ПСРЛ. Ермолинская летопись. Т. XXIII. М.: ЯСК, 2004. С. 108; ПСРЛ. Воскресенская летопись. Т.VII. М.: ЯРК, 2001.
С. 210; Московский летописный свод конца XV века. Т. XXV. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1949. С. 176; ПСРЛ.
Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. Т. 10. М.: ЯРК, 2000. С. 218.
4 Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. Т. 10. М.: ЯРК, 2000. С. 218.
5 ПСРЛ. Рогожский летописец. Т. XV (Вып. 1). М.: Наука, 1965. Стб. 57.
6 ПСРЛ. Симеоновская летопись. Т. 18. Спб.: Типография М. А. Александрова, 1913. С. 95.
15 ПСРЛ. Рогожский летописец. Т. XV (Вып. 1). М.: Наука, 1965. Стб. 57, 59, 61–62.
5. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950.
12. Т и х о м и р о в М . Н . Средневековая Москва в XIV–XV вв. М.: Изд-во МГУ, 1957.
17 ПСРЛ. Типографская летопись. Т. XXIV. М.: ЯРК, 2000. С. 167.
18
15/5. КН. СЕМЕН КОНСТАНТИНОВИЧ († 1364)
Помер 1364 р. від пошесті (123, с. 8–9). (1345–1364 рр.).
16/5. КН. ЕРЕМЕЙ КОНСТАНТИНОВИЧ († 1372)
Помер 1372 р. (115, с. 36). (1345–1372 рр., з перервами). Його дружина Анасгасія померла 1407 р.
17/6. КН. ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ КАШИНСКИЙ († 1362)
Помер 1362 р. (114, с. 193). Князь кашинський (1347–1362 рр.).
старший сын Василия Михайловича I (10), родился в 1330 г. Упоминается в летописях только раз по поводу смерти, последовавшей в ?362 г. Говоря об этом, Никоновская летопись называет В. В. князем кашинским из чего с вероятностью можно думать, что он владел Кашином, который достался ему от отца, когда последний занял великокняжеский тверской стол. Потомства В. В. не оставил.
Никоновск. летоп., т. IV, стр. 5, — А. В. Экземплярский, «Великие и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 481, 484, 519, 525, 526. — В. С. Борзаковский, «Истор. Тверского княжества», стр. 134, прим. 603. — Костомаров, «Церковно-историческая критика в XVII в.», «Вестн. Евр.», 1870, № 4, стр. 483. — Проф. Иноземцев, «Удельные князья Кашинские», «Чтен. Моск. Общ. Истор. и Др. Росс.·, 1873, кн. 4. — Н. Головин, «Удельные князья» Кашинские», отд. брошюра.
18/6. КН. МИХАЙЛО ВАСИЛЬЕВИЧ КАШИНСКИЙ (* 1331, † 1373)
Народився 1331 р. Помер 1373 р. (126, стб. 408). Князь кашинський (1362–1373 рр.).
После смерти отца его единственный сын Михаил Васильевич стал полноправным князем на кашинском столе. Изменились цели кашинского князя. Теперь главной задачей для него стало отстаивание своей самостоятельности от двоюродного брата Михаила Александровича – великого князя тверского. Не менее важно, что Кашинское удельное княжество продолжает обособляться. В истории с мощами, которые потревожил Михаил Васильевич в Богородиц-ком монастыре Кашина, и поразившей его и княгиню тяжкой болезни обращает на себя внимание явный элемент осуждения, возможно, не просто за святотатство, а в более широком политическом контексте. И хотя князь выздоровел, но его жена умерла 20 апреля следующего 1369 г. 15.
С началом обострения отношений между Михаилом Тверским и Дмитрием Московским Михаил Кашинский оказался между двумя центрами силы. В 1369 г. после первого болезненного нашествия Ольгерда на Москву, мы видим его уже у митрополита с жалобой на тверского епископа Василия 16. Едва ли этот шаг мог быть дружественным по отношению к Михаилу Тверскому, однако не видно прямого разрыва. В 1371 г. кашинский князь, о котором некоторое время не было слышно и позиция которого колебалась в зависимости от обстоятельств, перешел на сторону Дмитрия Московского, сложив крестное целование Михаилу Тверскому. Говорится о мирном договоре, заключенном им с московским князем, – знак того, что ранее они были противниками 17. Ответ тверского князя не заставил себя долго ждать: по его наущению литовская рать напала на Кашин, взяв откуп с города, и разорила волости. Как сказано далее: «Михайло Александровичь Тверскiй брата своего князя Михаила Васильевича Кашинскаго приневоливъ свою волю и крестнымъ целовавнiемъ утверди» 18. Однако через год мечущийся кашинский князь, предварительно разовав договор с Михаилом, отправился сначала в Москву, а затем в Орду. Цель поездки не сообщается, но визит был явно направлен против великого князя тверского. Кажется, результат поездки не был достигнут. Вскоре после возвращения кашинский князь умер (1373 г.). 19. Вообще, судя по смертности среди тверской элиты, княжество в 1372–1373 гг. посетила очередная эпидемия, унесшая жизни князей Михаила Кашинского и Еремея Константиновиа, епископа Василия 20.
ꝏ, 1349, КНЖ. ВАСИЛИСА СЕМЕНОВНА МОСКОВСКАЯ, дочь Семена Гордого.
второй и младший сын Василия Михайловича I (10), родился в 1331 г. В 1362 г., после смерти старшего брата, Василия Васильевича (9), он получил во владение Кашин. При жизни отца М. В. принимал участие в борьбе его с Михаилом Александровичем (26) за Дорогобужский удел; напр., в 1367 г. вместе с отцом и Еремеем Константиновичем, кн. дорогобужским, ходил на тверскую область, которую они сильно пограбили и опустошили, но когда тверской князь возвратился из Литвы с значительным войском, полученным там, М. В., боясь за судьбу своего удела, одним из первых явился к Михайлу Александровичу «взять с ним мир». В следующем году М. В. вновь поднял вопрос о Дорогобужском уделе и с этою целью ездил в Москву, где обратился по этому поводу к авторитету митрополита Алексия, у которого успеха не имел. В 1371 г. он сложил крестное целование к Михаилу Александровичу и пытался вступить в союз с Москвою, но тверской князь внезапно обрушился на Кашин, разгромил его, а M. B. привел «во всю свою волю». Тем не менее он сделал еще одну попытку бороться с тверским князем, в 1372 г. снова нарушив крестное целование и уехав в Москву, а оттуда в орду, где бил челом на Михаила Александровича, но ничего не добился и вернулся ни с чем. Умер М. В. зимою 1373 г., от брака с дочерью велик. кн. московского Симеона Гордого, Василисою оставив единственного сына — Василия (12).
Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VII, стр. 215; т. VIII, стр. 19; т. XV, стр. 433. — Никон. лет., т. IV, стр. 12, 15, 17, 22—24. — Татищ. свод, т. IV, стр. 201—202, 205, 208, 215. — А. Д. Иноземцев, «Удельные Кашинские князья», «Чтен. Моск. Общ. Истор. и Древн. Росс.», 1873 г., т. IV, стр. 45 и след. — Н. Головин, «Кашинские удельные князья», отд. брош. — «Акты Археогр. Экспедиц.», т. I, № 5. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876 г., стр. 134, 144, 145, 147 и 148, прим. 655. — Костомаров, «Церковно-историческая критика в XVII в.», «Вестн. Европы», 1870 г., № 4, стр. 483. — Карамзин, «Истор. госуд. Российск.» — С. М. Соловьев, «История России», изд. т‑ва «Общ. Польза», кн. I, стр. 937, 960, 962, 965, 967, — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 481, 484, 487, 489, 491, 492, 519, 525—527, 541.
XV генерация от Рюрика.
19/9. КН. ЮРИЙ ВСЕВОЛОДОВИЧ ХОЛМСКИЙ († 1408)
Помер 1408 р. в Орді (126, стб.418). Князь холмський (1364–1408 рр.).
старший сын Всеволода Александровича (14), совместно с младшим братом Иваном (20) владел Холмом. Хотя отец его умер еще в 1364 г., но Ю. В. почему-то очень долгое время не упоминается в летописях, вплоть до 1404 г., когда он, опасаясь Ивана Михайловича (22), теснившего мелких удельных князей, по совету каких-то «злых человек» бежал в Москву. Подозрения его против тверского князя, кажется, были напрасны, по крайней мере последний несколько раз посылал к нему в Москву с предложением, по-видимому вполне искренним, вернуться в свой удел. «И не отлучайся, брате, своего отечества, — писал Иван Михайлович, — но поиди, живи на предели отца своего, а злых человек не слушай; аще ли ти кая обида есть, да се о нас епископ Арсений и мужи честнии отец наших». Но Ю. В. не внял увещаниям и уверениям тверского князя, а в 1407 г., не дождавшись помощи от Москвы, отправился в орду; притязания его, которые он надеялся осуществить в орде, разными летописями рисуются разно: по одним данным он желал получить десять волостей в Тверском княжестве, по другим третью часть, по третьим — Кашинское княжество, а по четвертым — даже все Тверское: «ища — по летописному слову — великого княжения тверского под вел. кн. Иваном Михайловичем». Проведав об этом, последний также поехал в орду, где без труда одержал верх над соискателем тверского стола и потому вскоре вернулся в Тверь. Ю. В., оставшись в орде, после отъезда Ивана Михайловича стал хлопотать еще более усиленно и кое-чего добился — в 1408 г. он вернулся в Москву в сопровождении ханского посла Дербыша, который немедленно выехал в Тверь и там заявил Ивану Михайловичу, что хан пожаловал Ю. В. частью Тверской земли. Великий князь ответил, что поверить этому не может, так как сам еще «вчера» вернулся от хана с другим решением, поэтому пошлет в орду справиться об этом. Потерпев неудачу, Ю. В. опять поехал в орду — и на этом известия о нем обрываются. От брака с неизвестной (1391 г.) он имел сына Дмитрия (17).
Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VI, стр. 132; т. V???, стр. 77; т. XV, стр., 473—474, 478, 480. — Никон. лет., т. IV, стр. 202, 313; т. V, стр. 9—10. — Татищ. свод, т. IV, стр. 418. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», стр. 177—178, 180—181, 184—185; прилож. 4, стр. 262—268. — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 498, 500—501, 505, 544—548. — Карамзин, «Истор. гос. Российск.». — С. М. Соловьев, «История России», изд. «Обществ. Пользы»,
кн. I, стр. 1026, 1027.
20/9. КН. ИВАН ВСЕВОЛОДОВИЧ ХОЛМСКИЙ († 1402)
Помер 1402 р. Князь холмський (1400–1402 рр.).Учасник Куликовської битви. З 1397 р. жив в еміграції у Москві, а потім у Пскові. Заповів свою частку Холмського князівства племінникові Олександрові, синові вел. кн. тверського. Перша дружина померла 1395 р. Вдруге одружився у 1397 р. з Анастасією, дочкою Дмитра Донського (660, с.548).
второй и младший сын Всеволода Александровича (14), совместно с старшим братом Юрием (35) владел Холмом, приблизительно с 1364 г. О первых годах его княжения известий не сохранилось; только на основании некоторых, не совсем достоверных сказаний о Куликовской битве можно думать, что он был участником в этом сражении. Первое определенное летописное слово об И. В. относится к 1397 г., когда он сложил крестное целование к Михаилу Александровичу (26) и ушел в Москву, где женился на сестре великого князя Анастасии Дмитриевне и от него получил Торжок. В 1398 г. он был послан московским князем Василием Дмитриевичем княжить во Псков, но пробыл там только четыре месяца. Когда на тверской стол сел Иван Михайлович (22), И. В. «сослался» с ним, взял «мир и докончание» и в 1400 г. вместе с женою и боярами переехал в Тверь, а оттуда в Холм. Скончался он в 1402 г., на другой день Пасхи, перед смертью приняв иночество с именем Игнатия. Свою часть в холмском уделе он завещал сыну великого князя тверского, Александру Ивановичу (1). Сам потомства не оставил.
Полное Собр. Лет., т. IV, стр. 144, 195, т. V, стр. 18; т. VI, стр. 130—131; т. VIII; стр. 70—71, 75; т. XV, стр. 457—458. — Никон. лет., т. IV, стр. 93, 270, 278, 305; т. V, стр. 18. — Татищ. свод, т. IV, стр. 266—267. — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев Руси», т. II, стр. 494, 497—493, 505, 545—547. — Карамзин, «История государства Российского» — С. M. Соловьев, «История России», изд. «Общ. Пользы», кн. I, стр. 977, 1026 и прим. 2. — В. С. Борзаковский, «Истор. Тверск. княжества», стр. 178.
21/10. КН. АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ СТАРШИЙ († 1357)
первый сын Михаила Тверского, внук Александра, правнук Михаила Ярославича-Афанасьевича. Ум. в 1357 г. Согласно единичному свидетельству Никоновской летописи, Александр Михайлович скончался в Софийском монастыре у своей бабки Софьи.21 Свидетельство это не вполне прозрачно, так как непонятно, кто именно эта бабка (?) князя. Судя по обозримым генеалогическим связям, ни одна из его родных бабок не носила такого имени. Софьей звалась его двоюродная прабабка, княжна-инокиня, основательница Афанасьевского монастыря, скончавшаяся в 1305 г. (см. ниже). Не исключено при этом, что кто-то из старших родственниц княжича принял ее имя при постриге.
Точная дата рождения и обстоятельства имянаречения неизвестны, однако, скорее всего, этот княжич, считающийся первенцем Михаила Александровича, был назван в честь деда. Отметим, что у Александра был младший брат-тезка (см. ниже). Мы не можем утверждать наверняка, жили ли братья одновременно: характер летописного упоминания о кончине Александра Михайловича-старшего позволяет думать, что он умер ребенком. О его дополнительных христианских именах нам ничего не известно.
Библиография: Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X–XVI вв.: Династическая история сквозь призму антропонимики. М.: «Индрик», 2006. С. 464. А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северной Руси», СПб. 1891, стр. 497, 641.
22/10. КН. АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ ОРДЫНЕЦ КАШИНСКИЙ († 1389)
сын Михаила Тверского, внук Александра, правнук Михаила Ярославича-Афанасьевича. Кн. кашинский. Ум. в 1389 г. Династическое христианское имя князя известно из летописных источников.22 Точная дата рождения и обстоятельства имянаречения неизвестны. У Александра был старший брат-тезка (см. выше), но мы не можем утверждать наверняка, жили ли братья одновременно. Известно, однако, что Александр Ордынец пережил этого брата на три с лишним десятилетия. Принято думать при этом, что Александр-старший был первым сыном Михаила Александровича, а Александр Ордынец — вторым, все же остальные братья были младше тезок. Однако и это утверждение, как кажется, нельзя считать бесспорным. О дополнительных христианских именах Александра Ордынца нам
ничего не известно.
В 1381 году Твери, как и другим русским городам, угрожало нашествие Тохтамыша. Как тогда было принято, Михаил Александрович Тверской послал хану дары, а на следующий год поехал в Орду лично, чтобы хлопотать о приобретении ярлыка на великое княжество Владимирское. Вместе с отцом в Орду поехал и Александр. Михаил не достиг успеха и на следующий год возвратился домой, оставив Александра в Орде, всё же надеясь, что тому удастся сдвинуть дело с мертвой точки. Александр провел у татар четыре года, за что и получил прозвище Ордынец. Он вернулся домой лишь в 1386 году, и не известно, удалось ли ему чего-нибудь добиться от хана.
Вскоре после возвращения Александр умер в Кашине, на основании чего можно сделать вывод, что этот город был его вотчиной. Возможно, он получил его по смерти Василия Михайловича. Однако нигде в летописях он не упоминается именно как князь Кашинский.
Библиография: Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X–XVI вв.: Династическая история сквозь призму антропонимики. М.: «Индрик», 2006. С. 464.
23/10. В. КН. ИВАН МИХАЙЛОВИЧ (* 1357, † 22.05.1425)
Народився 1357 р.Помер 22.05.1425 р. (114, с.110; 115, с.120–121; 116, с.143;117,с.143;119,с.93; 126, стб.488). Князь кашинський (1389–1399 рр.), вел. кн. тверський (1399–1425 рр.). У 1375 р. одружився з Марією, дочкою тракайського князя Кейстута Гедиміновича († 1404 р.). Вдруге одружився у 1408 р. з Євдокією, дочкою доробузького князя Дмитра Єремійовича.
третий сын Михаила Александровича (26), одиннадцатый великий князь тверской, родился в 1357 г. Следующий раз летописи говорят о нем под 1371 г., когда он был послан отцом, в то время тягавшимся с Москвою, в орду и там оставлен в качестве заложника; оттуда его выкупил за 10 тыс. рублей московский князь Дмитрий Иванович, взял его с собою в Москву и посадил на дворе митрополита Алексия, где он «и седе неколико, донели-же выкупиши его», т. е. пока оттуда его в 1373 г. не выкупил за ту же сумму отец. В 1375 г. И. M., по желанию отца, женился на литовской княжне Марии Кейстутьевне, родной сестре ставшего впоследствии великим князем литовским Витовта.
В 1398 г., по смерти отца, И. М., как старшему из живых детей, досталась Тверь и ряд других более или менее значительных волостей — Новый Городок, Ржева, Зубцов, Радинов, Вобрынь, Опока, Вертязин. Чтобы утвердиться в великокняжеском достоинстве на тверском столе, И. М. послал к хану своих «киличеев» с просьбою пожаловать его «отчиною его и дединою, а своим улусом княжением Тверским». Хан Шадибек принял «киличеев» с лаской и опустил их с «честью» и с ярлыком на тверской стол.
В 1400 г. И. M. стал теснить более слабых тверских князей, племянника Ивана Борисовича (19) и своих родных братьев — «на свою братию нелюбы нача держати». Один из братьев его, Василий Михайлович ?? (12) кашинский-коснятинский, жаловался на поступки И. M. их матери Евдокии Константиновне, которая послала к нему своих бояр с увещанием. То же сделали с своей стороны Федор Михайлович (40) и упомянутый Иван Борисович. И. М. однако увещаниям послов не внял и пуще прежнего стал «враждовать и нелюбы держать» против братьев и даже против матери. Тогда мать Ивана Борисовича избрала путь — по выражению летописи — «лукавой лести». Со своим сыном она явилась к И. М., била ему челом и заявила, что своих бояр они не посылали. Такая покорность пришлась по сердцу И. М, он принял Ивана Борисовича под свою руку и в 1401 г. отдал ему озеро Луское и слободу Ерусалимскую, отнятые у брата Василия Михайловича. Последний, сам слабый и не имея надежды ни на Москву, ни на Литву, незадолго перед тем «сотворивших един мир и любовь» с Тверью, по старому обычаю обратился к духовному лицу, уважаемому в Тверской земле владыке Арсению, которого он и просил быть ходатаем пред И. М. об общем суде; нa ходатайство это И. М. ответил отказом. Неудавшаяся попытка примирения еще более обострила вражду между И. М. и Василием, которая в 1403 г. дошла до открытого междоусобия; И. М. сначала пошел было лично, а затем послал сына Александра во главе значительного войска походом на Кашин. Василий Михайлович бежал в Москву, а Александр овладел Кашином. В том же 1401 г. братьев примирил московский князь, — признав над собою волю тверского князя, Василий получил Кашин обратно. Мир был не продолжителен; его нарушил в 1404 г. И. М., схватив приезжавшего в Тверь Василия. Хотя братья вновь примирились и Василий был отпущен в Кашин «с любовью», но уже в начале лета 1405 г. «любовь» была забыта, и теснимый Тверью Василий, «не хотя сам себя вдати в напасть», убежал из Кашина в Москву, а И. M. послал в его волость своих наместников, которые «продажами и грабежом» много зла причинили жителям. Не получив в Москве поддержки, Василий принужден был заговорить о мире, который и был заключен, причем на этот раз продолжался целых шесть лет. Василий Михайлович получил обратно Кашин, но принужден был сделать значительные уступки И. М.
Еще до этого замирения у И. М. началась вражда с другим князем, Юрием Всеволодовичем (35) холмским; последний, прослышав о том, что в Твери был схвачен Василий Михайлович, и опасаясь подобной же участи, в 1405 г., по совету своих бояр, бежал в Москву. Возможно, что опасения эти были напрасными, ибо И. М. несколько раз посылал в Москву уговаривать холмского князя возвратиться, сам предлагая, в случае нанесенной ему невольно какой-либо обиды, передать дело на суд владыки Арсения. Тем не менее Юрий, удерживаемый боярами, остался в Москве. В 1406 г. между литовским князем Витовтом, захватившим Смоленск и сделавшим набег на Псковскую область, и великим князем московским Василием Дмитриевичем, этому самовольству воспротивившимся, начались враждебные действия, участие в которых принял в И. М., после некоторого колебания ставший на сторону Москвы и сложивший крестное целование к Витовту. Как кажется, тверские полки участвовали уже в первом походе москвичей на Литву, в 1406 г., когда безуспешно осаждались Вязьма, Серпейск и Козельск. Во всяком случае, когда московский князь предпринял в том же году второй поход на Литву, известный под именем Плавского, и обратился за помощью в И. М., последний послал с этой целью братьев Василия кашинского и Федора микулинского, сына Ивана (21) и кн. Ивана Еремеевича дорогобужского. Разрыв с Литвой, старинной союзницей Твери, представлял нежданный поворот в политике тверских князей и настолько противоречил сложившимся традициям, что не мог быть длительным явлением. И действительно, уже во время Плавского похода обнаружились обстоятельства, заставившие И. М. пожалеть о перемене тактики. Русские встретились с литовцами на p. Елаве, бесплодно простояли там несколько дней в виду друг друга и затем заключили мир. Способ заключения этого-то мира и внес раздор между московским и тверским князьями. Первый, начав мирные переговоры, не предупредил о том тверских князей и воевод, а в перемирной грамоте «не написа честно имени брата своего, вел. кн. Ивана тверского, но написа и после братии своей». Тверичи вознегодовали на Василия Дмитриевича, говорили, что они не на службу пришли к нему, и в сильном озлоблении покинули лагерь москвичей. Раздор повел к тому, что оскорбленный И. М. стал чуждаться Москвы и снова склоняться на сторону Литвы, и когда в следующем 1407 г. между Москвою и Литвою произошло новое столкновение и Василий Дмитриевич опять обратился к И. М. за помощью, последний, ссылаясь на недавно нанесенную ему обиду, ответил отказом: — «ce отселе не помогаю вы».
Возникшими между Василием Дмитриевичем и И. М. раздорами поспешил воспользоваться Юрий Всеволодович Холмский, из Москвы в июне 1407 г. отправившийся в орду, в надежде там найти поддержку своим притязаниям. Месяц спустя поехал в орду (Волгою) и И. М., до тех пор там не бывавший. На суде пред новым ханом, Булат-Салтаном, севшим на место изгнанного ненадолго перед тем Шадибека, дело выиграл И. М., — он был «оправлен» и в январе 1408 г. отпущен в Тверь «с честью» и с подтвердительным ярлыком на всю Тверскую землю. Вскоре возвратился в Москву и Юрий и через сопровождавшего его татарского посла Маманта Дербоша потребовал от И. М. уступки Кашина, пожалованного ему ханом уже по отъезде И. М. из орды. И. М. ответил отказом, заявив, что он сам «только вчера» от хана, что в полученном им, И. М., ярлыке ему жалуется вся Тверская земля, следовательно в том числе и Кашин, и что такому противоречивому распоряжению хана он поверить не может, пока его люди, которых он по этому поводу посылает в орду, не разузнают об этом деле и не подтвердят правильность его.
В 1408 г. И. М. был поставлен в затруднительное положение во время похода на Москву известного татарского воеводы Едигея. Последний, подступив к Москве и обложив ее, намеревался разрушить ее стены и послал к И. М. в Тверь приказ лично явиться со всею тверскою ратью и «с пушками, и с тюфяками, и с пищалями, и с самострелами», а главное — немедленно доставить под Москву «сосуды градобийные»,тогдашнюю артиллерию. И. М. не хотелось раздражать ни татар, ни московского князя, а потому он пустился на «коварство», — с маленькой дружиной и с стенобитными орудиями он хотя и вышел в поход к Москве, но шел так медленно, что помощь его не понадобилась. «И таковым коварством — по выражению летописи — премудрова: ни Едигея разгнева, ни князю великому (московскому) погруби, обоим обоего избежа; се же сотвори уменски, паче же истенски». За свою нехитрую хитрость он все же поплатился, так как татары, уходя от Москвы и по дороге все разрушая, коснулись и Тверской земли: разорили Клинскую волость, пожгли ее и многих жителей увели в плен.
В том же 1408 г. М. И. снова начал неприязненно относиться к своему племяннику Ивану Борисовичу, которому долгое время покровительствовал. Неизвестно по каким причинам, И. М. вдруг двинулся на Кашин, где княжил Иван Борисович, и вынудил последнего бежать в Москву. В Кашине И. М. оставил своих наместников, с жителей взял дань, захватил в плен «сноху свою княгиню Борисову» и примирился с братом Василием Михайловичем, который, по-видимому, в этом столкновении держал сторону бежавшего Ивана Борисовича. К 1411 г. относится сближение И. М. с Витовтом, на свидание с которым из Твери в Литву ездил второй сын И. М., Александр (1), принятый там очень любезно. Год спустя после этого у И. М. опять начинается «нелюбие велие» с братом Василием, княжившим в Кашине; в конце июня 1412 г. он велел схватить Василия, его жену, бояр и слуг, а в Кашин послал наместников, но по дороге в Тверь, куда были препровождены пленные, Василию удалось ускользнуть от стражи и бежать в Москву. По-видимому в связи с этим утеснением кашинского князя стоит приезд в Тверь татарского «посла люта», который звал И. М. в орду, куда он и отправился в августе 1412 г., перед этим на случай возможных осложнений заключив договор с Витовтом о взаимной поддержке. Несколькими неделями раньше поехал в орду и Василий Михайлович. Последний вернулся в Москву уже в октябре, а 24 декабря, накануне Рождества, во главе толпы татар внезапно подступил к Кашину, но наткнулся на решительный отпор со стороны бывшего в городе тверского отряда (состоявшего под начальством Ивана Борисовича, с которым И. М. перед отъездом в орду, надобно полагать, помирился) и потерпел неудачу.
И. М. вернулся из орды только в апреле 1413 г.; хан Каримбердей отпустил его «с честью и с пожалованием». На волне церковно-политического противостояния между Вильно
и Москвой сразу после Новогрудского собора (1414) великий князь Витовт с целью расширения своего влияния предпринял попытку церковного присоединения Тверского княжества под каноническую власть новоизбранного митрополита. С этой целью от имени Витовта, Григория Цамблака и собора епископов князю Иоанну Михайловичу Тверскому был адресован ряд посланий 23. Тем не менее, ожидаемого результата от этого не последовало.
С этого времени и вплоть до 1422 г. о нем в летописях не встречается никаких сведений, откуда следует заключить, что последние годы его княжения протекли мирно: удельные князья не поднимались против него, Москва и татары не нападали на Тверь. К 1422 г. относится известие, что И. М. женил своего младшего сына Юрия на дочери влиятельного московского боярина Ивана Дмитриевича Всеволожского, что следует толковать как шаг в смысле сближения с Москвою. Под этим же годом встречается еще одно упоминание об И. М., — о военной помощи, оказанной им Витовту в войне последнего с рыцарями.
Скончался И. М. 22 мая 1425 г. от моровой язвы, перед смертью приняв схиму с именем Иова. Он был женат дважды:
ꝏ, 1‑я, 1375, КНЖ. МАРИЯ (ИН. МАРФА) КЕЙСТУТОВНА, дочь Кейстута Гедиминовичі († 1404 ), родная сестра вел. кн. литовского Витовта, замужем с конца 1375 г. Брак Ивана Михайловича с M. К. был заключен по желанию отца первого, вел. кн. тверского Михаила Александровича (26), который имел в виду тем самым укрепить союз между Тверью и Литвою, но расчеты эти на первое время не оправдались, ибо в Литве вскоре преобладающее значение приобрела партия, враждебная дому, из которого происходила М. К., и ее отец в 1382 г. был убит; только с вокняжением Витовта Тверь снова возобновила дружеские связи с Литвою. Витовт относился к браку своей сестры с тверским князем очень дружелюбно и в 1398 г., напр., весьма торжественно принимал у себя супружескую чету. Имя Марии M. К. получила при крещении, связанном с замужеством и совершенном тверским владыкой Евфимием, первоначальное же имя ее было Микловса. Скончалась М. К. в 1404 г., незадолго до смерти приняв иночество с именем Марфы.
ꝏ, 2‑я, 1408, КНЖ. ЕВДОКИЯ ДМИТРИЕВНА, дочь князя Дмитрия Еремеевича. Детей имел только от первого брака — сыновей Ивана (21), Александра (1) и Юрия (36).
Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VIII, стр. 71; т. XV, стр. 435, 443, 457. — Никоновск. лет., т. IV, стр. 46, 156, 269. — Татищ. свод, т. IV, стр. 237, 313, 385. — П. Н. Петров, «История родов русского дворянства», СПб. 1889. — Карамзин, «История госуд. Российского», изд. Эйнерлинга, т. V, стр. 93; прим. 137, 183, 254. — С. М. Соловьев, «История России», изд. тов. «Общ. Польза», кн. ?, стр. 970. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiesgo», V, pp. 214, 290, 299. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», стр. 164, прим. 749—752. — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 494, 496, 504, 553.
Полное Собр. Русск. Летоп., т. III, стр. 103, 105, 110; т. IV, стр. 104, 106, 113, 120—121, 360, 417; т. V, стр. 252, 254, 257, 258, 263; т. VI, стр. 130—133, 135, 136, 139, 142, 143; т. VIII, стр. 18, 71, 74—78, 81—83, 86, 91, 93; т. XV, стр. 461, 470—471, 474—480, 486, 488. — Никоновская летопись, т. III, стр. 305; т. IV, стр. 296—298, 299, 307, 313—317; т. V, стр. 1, 8, 9, 11, 13, 17, 25—26, 37, 42, 43, 47, 79, 85, 262. — Татищ. сборн., т. IV, стр. 400—403, 418—422, 439, 440, 455, 460, 464, 490, — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 177—191, 262—269; прим. стр. 109—119, 151—102. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 228, 490, 492, 494—507, 520, 530, 533—537, 543, 545—547, 551, 552, 556; 642. — Карамзин, «История госуд. Российского», изд. Эйнерлинга, СПб., 1843 г., т. IV, прим. 390· т. V, стр. 15, 99—101, 108, 112, 114, 119, 143; прим. 23, 137, 183, 185, 186, 198, 203, 207, 211—213, 232, 254, 258. — С. М. Соловьев, «История России», изд. т‑ва «Обществ. Польза», кн. ?, стр. 961, 967, 970, 1025, 1027, 1028, 1083.
24/10. КН. ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ КАШИНСКИЙ († 1426)
сын великого князя Михаила Александровича, ум. после 1426 г. Князь кашинський (1399–1426 рр.). Вместе с племянником своим Иваном Борисовичем получил от отца в 1399 г. Кашин и Коснятин. Между тверскими князьями Михайловичами все время шла вражда; в 1403 г. Василий бежал в Москву, но в том же году, при посредстве великого князя московского, братья примирились. В 1405 г. Василий зачем-то приехал в Тверь, где неожиданно, по приказу великого князя, был схвачен вместе с кашинскими боярами и посажен под стражу. На страстной неделе они примирились и во вторник на Святой неделе Иван отпустил Василия в Кашин. Но через три месяца снова началась между ними борьба. Василий бежал опять в Москву, где ему дали Переяславль, а Иван послал в Кашин своих наместников. В 1406 г., после переговоров с братом, Василий возвратился в Тверь и в том же году был послан Иваном на помощь московскому князю в войне его с великим князем литовским Витовтом. Через пять или шесть лет возобновилась между братьями ссора: в 1412 г., перед отъездом в орду, Иван приказал схватить Василия с его женой, боярами и слугами, и отправить в Новый Городок. С дороги Василий, пользуясь оплошностью стражи, ускакал и пробрался в Москву. Отсюда он уехал в орду. В октябре он возвратился оттуда вместе с великим князем московским, а 24 декабря подступил с татарами к Кашину. Находившееся в городе тверское войско и князь Иван Борисович не пустили Василия в Кашин и он опять ушел в орду. С этого времени до 1425 г. летописи ничего не говорят о нем и мы не замечаем присутствия его в Тверской земле; где он проживал, неизвестно.
В 1425 г. скончался Иван Михайлович; перед смертью он примирился с Василием и отдал ему Кашин. Но в следующем же 1426 г. великий князь Борис Александрович, внук Ивана Михайловича, приказал взять его под стражу, и с этого времени мы уже не находим в летописях никаких известий о дальнейшей судьбе Василия. Василий был последним самостоятельным князем кашинским: со времени арестования его до 1486 г. Кашин составлял одну из волостей великих князей тверских, а в 1486 г. вместе с Тверью присоединен к Москве и кашинским князем объявлен сын Иоанна III, Иоанн Молодой.
Иноземцев, «Удельные кашинские князья» в «Чтениях Общества ист. и древ.», 1873 кн. ІVУ; Экземплярский, А. «Великие и удельные князья», т. II, стр. 522—538. Полное собрание русских летописей, по указателю.
ꝏ, 1‑я, 1385, КНЖ.…… ВОЛОДИМИРІВНА (†1397), дочка київського князя Володимира Ольгердовича.
ꝏ, 2‑я, АНАСТАСИЯ …… …… .
25/10. КН. БОРИС МИХАЙЛОВИЧ († 19.07.1395)
четвертый сын Михаила Александровича (26), упоминается в летописях только два раза: по случаю женитьбы в 1384 г. на дочери (именем неизвестной) смоленского князя Святослава Ивановича и по случаю смерти, последовавшей 19 июля 1395 г. Можно думать, что он с 1389 г. и до кончины владел Кашином. Имел единственного сына Ивана (19).
ꝏ, 1384, КНЖ. …… СВЯТОСЛАВНА СМОЛЕНСКАЯ, дочь Святослава Ивановича Смоленского.
Полн. Собр. Русск. Летоп., т. IV, стр. 360; т. VIII, стр. 65, 74; т. ХV, стр. 443. — Никонов. лет., т. IV, стр. 145, 257. — Проф. Иноземцев, «Удельные князья Кашинские», «Чтения в Моск. Общ. Ист. и Др. Рос.», 1873, т. IV, стр. 48—49, — Н. Головин, «Удельные князья Кашинские», отд. брошюра. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», прим. 824. — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 495—497, 529—532, 536, 643. — Карамзин. «Ист. гос. Российск.», т. V стр. 101; прим. 137, 186, 254.
26/10. КН. ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ МИКУЛИНСКИЙ (1390, 1406)
Помер після 1406 р. Князь микулинський (1399-після 1406 рр.). У 1390 р. одружився з Анною, дочкою видного московського боярина Ф. А. Кошки (660, с. 552).
ꝏ, 1390, АННА ФЕДОРОВНА КОШКА, дочка видного московського боярина Ф. А. Кошки.
27/16. КН. ДМИТРИЙ ЕРЕМЕЕВИЧ († 1407)
Помер 1407 р. (124, с. 9–10). (1373–1407 рр.).
ꝏ, …… …… …… .
28/16. КН. ИВАН ЕРЕМЕЕВИЧ († після 1407)
Князь дорогобузький (1407-? рр.).
29/18. КН. ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ КАШИНСКИЙ († 6.05.1382)
Князь кашинський (1373–1382 рр.), единственный внук Василия I Михайловича, ум. 6 мая 1382 г. По смерти отца своего приехал в Тверь с своими боярами и отдался в волю великого князя Михаила Александровича. Но в 1374 г. он бежал в Москву, а в следующем 1375 г. участвовал в походе великого князя московского Димитрия Иоанновича на Тверь. По договору Димитрия с Михаилом Александровичем тверским кашинский удел становился отдельным, совершенно самостоятельным от Твери княжеством, связанным скорее с Москвою. Летописи ничего не говорят об участии князей тверской земли в Куликовской битве, но некоторые сказания об этой битве передают, что Василий кашинский был в засадном полку кн. Димитрия Волынского-Боброка. Василий Михайлович скончался бездетным, а потому Кашин перешел к великому князю Михаилу Александровичу тверскому.
Преемником Михаила Васильевича стал его сын и внук Семена Гордого по матери Василий, который, оставшись сиротой, и как видно малолетним, находился под опекой бабки, княгини Елены Ивановны, которая поспешила вернуть Кашин в лоно Твери. Михаил Кашинский прибыл в Тверь к двоюродному брату «с челобитьемъ и вдашася въ волю его» [12, с. 20]. Не исключено, что княгиня, урожденная брянская княжна, выражала не столько протверские, сколько пролитовские настроения части кашинской элиты. Брянск находился во враждебном Москве стане, и Дмитрий посылал на него войска [12, с. 12].Вообще, княгиня представляется женщиной, активно вмешивающаяся в политику еще при своем муже [6, с. 176]. Возможно, если бы жива мать князя, ситуация сразу развивалась бы по другому сценарию. Но и кашинские бояре, как сказано, также поддержали такой шаг. Постоянные колебания кашинских князей между Москвой и Тверью, за спиной которого стоял Ольгерд Литовский, показывают всю сложность и
неопределенность борьбы. Теперь все тверские князья оказались «в одиначестве» под эгидой великого князя тверского. Однако и на этот раз протверской поворот Кашина оказался недолгим. Здесь вновь берут верх промосковские силы, толкнувшие Василия Михайловича в объятия его московской родни. Как сказано в Никоновской летописи под 1374 г., кашинский князь «побежалъ съ Твери на Москву къ великому князю Дмитрею Ивановичу» [12, с. 21]. Во главе своей рати Василий принял участие в эпическом походе русских князей на Тверь, завершившемся поражением Михаила Тверского. В летописях отмечается действия кашинцев в разорении собственно тверских волостей [13, с. 190]. Очевидно, имело место дальнейшее усиление центробежных тенденций внутри Тверского княжества и обособление Кашина как отдельного образования.Такое положение дел было закреплено в московско-тверском договоре 1375 г., зафиксировавшем тяжелое поражение Михаила Тверского, где оговаривается независимость Кашинского княжества. Оба тверских центра были поставлены в равные условия, весьма выгодные Москве разделением Тверской земли. Михаил Тверской больше не был сюзереном местного князя Василия Михайловича, который теперь не должен был доставлять ордынскую дань в Тверь [14, с. 26]. Более того, Дмитрий выступил гарантом и защитником независимости княжества своего двоюродного племянника («А в Кашин ти ся не въступати, и что потягло х Кашину, ведаетъ то отчичь кн(я)зь Василеи. Ни выходом не надобе тобе ко Тфери Кашину тянути. А его ти не обидети. А имеш(ь) его обидети, мне его отъ тобе боронити. А что еси изъимал бояр и слуг и людеи кашинских, да подавал на поруку, с тех ти порука свести, а их отпустити, а кому чего на них искати, ино тому суд») [14,с. 26]. Таким образом Москве удалось впервые расчленить Великое княжество Тверское, тем самым значительно ослабив его. Кашинское княжество в новом качестве просуществовало под прикрытием Москвы почти 7 лет. Об этом периоде сохранилось весьма мало сведений. Учитывая, что о конфликтах не сообщается, установленное договором 1375 г. положение сохранялось все эти годы. Историки подчеркивали зависимое положение Кашина от Москвы [15, с. 165]. А.Е. Пресняков сомневался в том, что кашинский князь сам доставлял ордынскую дань хану [5, с. 398].
Есть известие об участии Василия Кашинского в Куликовской битве на ответственном участке в засадном полку 24. Историки считаюет его вполне правдоподобным [4, с. 166]. Однако весной 1382 г.князь умер. Никоновская летопись отмечает: «Того же лета преставися князь Василей Михайловичь Кашиньскый и положенъ бысть въ соборней церкви въ Воскресеніи въ своей его отчине, во граде Кашине месяца Мая въ 6 день» [12, с. 71]. Рогожский летописец тепло пишет о покойном, называя его «благоверным христолюбивым», добавляя, что князя похоронили в его «отчине» и «плакашеся надъ нимъ весь градъ Кашинъ…» [Полное собрание русских летописей. Рогожский летописец. Т. XV (Выпуск 1). М.: Наука, 1965., cтб. 143]. Помер 6.05.1382 р. бездетным (неясно даже, был ли он женат), и его княжество стало выморочным.
4. Борзаковский В. История Тверского княжества. СПб.: Издание книгопродавца И.Г. Мартынова, 1876. 434 с
5. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. М.: Богородский Печатник, 1998. 496 с.
10.
12. Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. XI. М.: Языки русской культуры, 2000. 264 с.
13. Полное собрание русских летописей. Московский летописный свод конца XV века / под ред.М.Н. Тихомирова. Т. 25. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1949. 464 с.
14. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР. 586 с.
15. Борзаковский В.С. История Тверского княжества. СПб.: Издание книгопродавца И.Г. Мартынова, 1876. 434 с.
16.
XVI генерация от Рюрика.
30/19. КН. ДМИТРИЙ ЮРЬЕВИЧ ХОЛМСКИЙ († після 1453)
Помер після 1453 р. Князь холмський (1408 — після 1453 рр.) (660, с.548).
единственный сын Юрия Всеволодовича (35), после второго отъезда последнего (1408 г.) в орду от тверского князя Ивана Михайловича (22) получил часть отцовского холмского удела. В летописях имя Д. Ю. не встречается ни разу, зато упоминается в одной из договорных грамот Бориса Александровича (7) с московским князем Василием Темным: непосредственно после тверского князя и сына его Михаила он целует крест в соблюдении договора о дружбе и союзе. От брака с неизвестной имел сыновей Даниила (15), Михаила (29), Василия, Ивана. Последние двое уделов не имели, а были на службе у Москвы.
«Собран. Госуд. Грамот и Догов.», т. I, №№ 76—77. — В. С. Борзаковский, «Истор. Тверск. княжества», стр. 186. — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 501, 507, 546, 548, 553. — Родословная Воскресенской летоп., в Полн. Собр. Русск. Лет., т. VII, стр. 245.
31/23. В. КН. АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ТВЕРСКОЙ († 25.10.1425)
Помер 25.10.1425 р. від чуми (115, с. 121; 116, с.263; 118, с.93; 126, стб.488). Князь холмський (1402–1425 рр.), вел. кн. тверський (22.05.1425 — 25.10.1425).
средний из троих сыновей Ивана Михайловича (22), двенадцатый князь на тверском столе, родился около 1380 г. Первое летописное слово о нем относится к 1390 г., когда он находился в числе встречавших митрополита Киприана, приглашенного в Тверь Михаилом Александровичем (26), дедом А. И., для суда над тверским владыкою Евфимием. В 1399 г. А. И., по завещанию Михаила Александровича, получил совместно со своим отцом Тверь и ряд других городов, но так как Иван Михайловичи», став великим князем, владел всем полученным для себя и сыновей нераздельно, то А. И. никакого удела не имел. Только в 1402 г. ему отказал свою часть удела Иван Всеволодовичи, холмский, и с этого времени вплоть до мая 1425 г. А. И. является в сущности князем холмским. Сделавшись удельным князем, он стал принимать заметное участие в тогдашних политических событиях, главным образом в ссорах отца с его братом Василием Михайловичем (11) кашинским в сношениях первого с Литвою. Например, в 1403 г. он, по поручению отца, ходил с тверскими полками на Кашин и завладел им, а в следующем 1404 г. был под Смоленском, в лагере Витовта, к которому ездил, вероятно, с какими-либо поручениями от отца. Когда Иван Михайлович в 1405 г. вновь овладел Кашином и посадил там своих наместников, для приведения кашинских дел в порядок и осмотра городских укреплений был послан А. И. Вслед за этим имя А. И. исчезает со страниц летописей на целых шесть лет, вплоть до 1411 г., когда он упоминается гостящим у Витовта в Киеве, принявшего и отпустившего его «со многою честью». Конечно, и на этот раз поездка А. И. к Витовту была связана с каким-либо поручением от Ивана Михайловича, что находит подтверждение в заключенном между тверским и литовским князьями годом позже «единачестве», т. е. союзе. 22 мая 1425 г. умер Иван Михайловичи., и А. И., как старший из живых сыновей его, унаследовал великокняжеский тверской стол, но на нем сидел очень недолго: 25 октября того же 1425 г., после пятимесячного княжения, он умер от морового поветрия. А. И. был женат на дочери моложского князя Федора Михайловича, по имени неизвестной, от брака с которой имел троих сыновей — Юрия (34), Бориса (7) и Ярослава (37).
ꝏ,1397, КНЖ. …… ФЕДОРОВНА МОЛОЖСКАЯ, дочкою моложського князя Федора Михайловича.
Полное Собрание Русских Летописей т. IV, стр. 106, 121, 360; т. V, стр. 252, 263 т. VI, стр. 74, 130—132; т. VIII, стр. 75—76, 193 т. XV, стр. 445, 470—471, 488. — Никоновск. летоп., т. IV, стр. 195, 305, 307, 308, 314—315 т. V, стр. 37, 42—43. — Татищевский свод, т.?V, стр. 410, 456, 459, 490. — Карамзин, «История госуд. Российского», изд. Эйнерлинга, т. V, стр. 101, 119, 143; прим. 186, 212. 232, 254, 258. — Арцыбашев, «Повествование о России». т. II, стр. 156, прим. 1119. — С. М. Соловьев, «История России», изд. т‑ва «Обществ. Польза», кн. ?, стр. 1026, 1083. — Ключевский, «Источники древне-русских житий святых», стр. 183. — С. В. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 171, 177, 179, 191; прим. стр. 110—112. — А. В. Экземплярский, «Великие и уделные князья Северной Руси», СПб. 1891, т. II, стр. 106, 497—499, 503—507, 534, 536, 547, 555.
32/23. КН. ИВАН ИВАНОВИЧ ГОРОДЕЦКИЙ († до 1406)
Помер до 1406 р. Одружився у 1403 р. (949, с.177). Напевно був городецьким (старицьким) князем (1402-до 1406 рр.). Монети старицьких князів, про яких немає згадок у джерелах, підтверджують їx існування.
старший сын Ивана Михайловича (22), даты рождения и смерти неизвестны. В 1408 г., перед своей кончиной, вел. кн. Михаил Александрович (26), дед И. И., назначил своему старшему сыну Ивану Михайловичу и детям его, Александру и И. И., следующие города: Тверь, Ржеву, Зубцов, Новый Городок, Радилов, Вобрынь и Опоку. Получил ли И. И. какой-либо из этих город в удел или в отдельное управление — сведений об этом нет. В 1406 г. И. И. вместе с другими тверскими удельными князьями участвовал в походе московского князя Василия Дмитриевича против Витовта; поход закончился перемирием противников, заключенным нa p. Плаве без ведома и без предупреждения тверских князей, чем последние, а в числе их также И. И., были оскорблены и немедленно покинули московский стан. Под 1403 г. в летописи имеется известие, что И. И. женился и был венчан в Твери епископом Арсением, но имя жены не называется. От этого брака он имел, кажется, сына Андрея (6) и дочь Анну, которая в 1430 г. вышла замуж за литовского князя Свидригайла.
ꝏ, 1403, …… …… ….. .
Полное Собр. Русск. Летоп., т. IV, стр. 365; т. V, стр. 252, 254; т. VI, стр. 133; т. VIII, стр. 74, 78: т. XV, стр. 474—476, 489. — Никон. лет., т. IV, стр. 307. — Татищ. свод, т. IV, стр. 423. — Карамзин, «Ист. Гос. Рос.», изд. Эйнерлинга, т. V, прим. 193, 254. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», стр. 173, 177, 182. — A.B. Экземплярский, «Вел. и удельн. князья Сев. Руси», т. II. стр. 497, 500, 504, 505, 641.
33/23. КН. ЮРИЙ ИВАНОВИЧ
третий и младший сын Ивана Михайловича (22), князь неудельный, родился, вероятно, после смерти своего деда, вел. кн. Михаила Александровича (26), т. е. после 1399 г., ибо последний, распределяя свою отчину между своими сыновьями и внуками, об Ю. И, ничего не говорят, из чего можно заключить, что его в это время еще не было на свете. Відомий з родоводів.
Упоминается лишь единственный раз, по случаю женитьбы его на дочери московского боярина Ивана Дмитриевича Всеволожского, что произошло по одним летописям в 1421 г., по другим — в 1422 г.; потомства, видимо, не оставил.
ꝏ, 1421, …… ИВАНОВНА ВСЕВОЛОЖ, дочь Ивана Дмитриевича Всеволожа.
Полн. Собр. Русск. Лет., т. VI, стр. 142; т. VII, стр. 91. — Никонов. лет., т. V, стр. 79. — А. В. Экземплярский, «Вел. и уд. князья Север. Руси», т. II, стр. 503, 504, 508, 642. — В. С. Борзаковский, «Истор. Тверск. княжества», стр. 189.
34/24. КН. ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (* 1401 † ?)
Народився 1401 р. Дальша доля невідома.
35/25. КН. ИВАН БОРИСОВИЧ КАШИНСКИЙ († після 1412)
У 1412 р. не пустив у Кашин дядька Василя (124, с.45). Князь кашинський (1399 ? — після 1412 рр.).
единственный сын Бориса Михайловича (8), упоминается с 1399 г., когда он, по завещанию деда Михаила Александровича (26), стал совместно с дядей Василием (10) владеть Кашином и Коснятином. Среди тогдашних удельных тверских князей только И. Б. не подвергся притеснениям со стороны севшего на тверской стол Ивана Михайловича (22), даже вошел к нему в милость, благодаря тому, что мать его сумела подойти к великому князю с «лукавой лестью» и тем ему настолько угодила, что он подарил И. Б. озеро Луское и слободку Иерусалимскую. Но в 1408 г. великий князь чем-то был разгневан И. Б. и пошел на Кашин, который повоевал и обложил данью, И. Б. же бежал в Москву. Позже они, однако, по-видимому, примирились, по крайней мере в 1412 г. Н. Б. во главе тверичан защищал Кашин против Василия Михайловича III, т. е. стоял на стороне Ивана Михайловича. Это последний год, под которым он упоминается. Некоторые родословные дают ему сына Андрея (6), что неправильно, — потомства он не имел.
Полное Собр. Русск. Лет., т. VIII, стр. 82, — Никон. лет., т. IV, стр. 297, 299; т. V., стр. 17, 45. — Татищевский свод, т. IV, стр. 439—440, 462. — Хмыров, «Родословная», № 319. — Н. Головин, «Родословная роспись потомков Рюрика», Москва 1851, № 624. — Его же, «Кашинские удельные князья», отд. брош. — А. Д. Иноземцев, «Удельные Кашинск. князья», «Чтен. Моск. Общ. Ист. и Др. Рос.», 1879, т. IV, стр. 49. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», стр. 178, 186, 187. — A. B. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т, Н, стр. 495, 498, 502, 529, 531—538, 642, — Карамзин, «Истор. госуд. Российск.», — С. М. Соловьев, «История России», изд. «Общ. Польза», кн. ?, стр. 1025, 1026, 1027.
36/26. КН. АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ МИКУЛИНСКИЙ († після 1412...)
Князь микулинський (після 1406-після 1412 рр.).
ꝏ, 17.01.1412, КНЖ. МАРІЯ ІВАНІВНА ЯРОСЛАВСЬКА, дочка ярославського князя Івана Васильовича (126, стб.486).
37/26. КН. ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ МИКУЛИНСКИЙ († після 1453)
Князь микулинський (після 1412 — після 1453 рр.). Востаннє згаданий у грамоті датованій 1453 р. (660, с.552).
38/27. КН. АНДРЕЙ ДМИТРИЕВИЧ ДОРОГОБУЖСКИЙ († після 1437)
< князі ДОРОГОБУЗЬКІ
Останній удільний князь дорогобузький (після 1407 — до 1418 ? рр.), князь новгородський (1418 р.). Востаннє згаданий у грамоті датованій 1437 р. Від нього походили князі ДОРОГОБУЗЬКІ. Всі троєного синів перейшли на службу до московського князя. Наймолодший Осип у 1485 р. отримав від Івана III Ярославльське князівство, одружився з дочкою верейського князя Анастасією Михайлівною, і до 1502 р. займав високі уряди при московському дворі. Іван Осипович Пороша Дорогобузький загинув під Казанню у 1530 р., а син останнього Іван Іванович був страчений у 1547 р. (711, с. 109).
39/27. КНЖ.…… ДМИТРИЕВНА ДОРОГОБУЖСКАЯ
Відома з родоводів.
40/27. КН. ИВАН ДМИТРИЕВИЧ < князі ЧЕРНЯТИНСЬКІ
Відомий з родоводів. Князь чернятинський (перша пол. XV ст.). Чернятинський уділ (центр у с.Чернятине) виділився з Дорогобузького князівства. Від Івана Дмитровича походили князі Чернятинські. Його син Семен Іванович мав трьох синів Івана, Андрія та Олександра. Андрій у 1489 р. перебував на московській службі, зберігаючи за собою Чернятин (1128, с. 15). Князі Чернятинські вигасли у XVIII ст.
41/27. КНЖ. ЕВДОКИЯ ДМИТРИЕВНА
ꝏ, 1408, ВЕЛ. КН. ІВАН МИХАЙЛОВИЧ ТВЕРСЬКИЙ († 1425 р.).
XVII генерация от Рюрика.
42/30. КН. ДАНИЛО ДМИТРИЕВИЧ ХОЛМСЬКИЙ († після 1492)
князі ХОЛМСЬКІ
Князь холмський (після 1453 — після 1469 рр.). З середини 1460‑х рр. перебував на московській службі. Вже у 1469 р. московський воєвода у поході на Казань (114, c. 157). Згодом один з кращих московських полководців. У 1492 р. очолював Великий полк у поході у Сіверську землю. Від нього походили князі Холмські. Згідно заповіту Івана III Холм залишався за князями Холмськими (64, N 89, с.361). Данило Дмитрович мав двох синів: Семена та Василя. Семен нащадків не залишив. Нащадки Василя вигасли у XVI ст.
43/30. Михайло Дмитриевич († після 29.09.1486) < князі Холмські
Князь холмський (після 1469 ‑1486 рр.). У вересні 1485 р. здав Твер Іванові III, а вже 29.09.1485 р. був ув’язнений з наказу московського князя за зраду свого попереднього сюзерена. Його дочка весною 1471 р. була видана за волоцького князя Бориса Васильовича. Два сини Василь та Іван слідів своєї діяльності не залишили. Іван Михайлович нащадків не мав. Бездітним помер і Данило Васильович, син Василя Михайловичами,с.107–108)
второй сын Дмитрия Юрьевича (17), владел Холмом сначала совместно с братом Даниилом (15), а после ухода последнего в Москву — единолично. Сведения о нем исчерпываются временем между 1480—1486 гг. В 1480 г. он называется воеводою тверских войск и, по некоторым сведениям, принимал участие в походе московских войск на p. Угру. Затем он упоминается в договорной грамоте от 1485 г. Михаила Борисовича (27) с московским князем, причем в качестве «молодшего брата» тверского князя целует крест в соблюдении договора. Когда в Москве обнаружили сношения Михаила Борисовича с Литвою и Твери грозила жестокая расправа, M. Д. во главе боярского посольства ездил к московскому князю для переговоров, но последний и «на очи не допустил» его. Наконец, когда Иван Васильевич в 1486 г. подступил к Твери, М. Д. вместе с владыкой Вассианом ?? другими лицами составили депутацию, которая вышла к московскому князю и передала ему город.
«Собр. Госуд. Грам. и Догов.», т. I, №№ 88, 89, 119, 120. — Полн. Собр. Русск. Лет., т. VI, стр. 236—237. — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 513, 514, 521, 548, 549. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», стр. 201, 202.
44/30. КН. ВАСИЛИЙ ДМИТРИЕВИЧ ХОЛМСЬКИЙ
Відомий з родоводів.
45/30. ИВАН ДМИТРИЕВИЧ ХОЛМСЬКИЙ
< князі ХОЛМСЬКІ
Його сини Іван Каша та Андрій Іванович зберігали частки у Холмському князівстві (1554, с.282–284). Ця гілка князів Холмських вигасла у XVI ст.
46/31. В. КН. ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ТВЕРСКОЙ (* після 1398 † 23.04.1426)
старший из троих сыновей Александра Ивановича (1), тринадцатый великий князь Тверской, родился около 1400 г. Известий о нем не сохранилось почти никаких. Тверской стол он занял, надо полагать, сейчас же после смерти отца, т. е. в конце октября 1425 г.; но так как летописи отмечают, что он княжил только четыре недели, умер же он 23 апреля 1426 г., то, следовательно, на основании этих данных начало его вокняжения в Твери следует отнести к концу марта того же 1426 г. Разногласие этих дат о моменте занятия Ю. А. тверского стола может быть примирено только при предположении, что Ю. A. действительно великим князем Тверским сделался непосредственно вслед за смертью отца, т. е. в октябре 1425 г., утвержден же ханом он был только в марте следующего года. Свое кратковременное княжение Ю. А. не успел чем-либо ознаменовать, откуда понятна и скудость известий о нем. Умер он от моровой язвы. От брака с неизвестной имел сына Ивана (23).
ꝏ, …… …… …… .
Полн. Собр. Русск. Лет., т. VII, стр. 245; т. VIII, стр. 93; т. XV, стр. 488. — Никоновск. лет., т. V, стр. 85. — Карамзин, «Ист. госуд. Российского», изд. Эйнерлинга, т. V, стр. 143; прим. 254, 258. — С. М. Соловьев, «История России», изд. «Общ. Польза», кн. I, стр. 1083. — А. В. Экземплярский, «Велик. и удельн. князья Сев. Руси», т. II, стр. 506, 536, 556. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», стр. 191.
47/31. В. КН. БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ ТВЕРСКОЙ († 10.02.1461)
Помер 10.02.1461 р. Вел. кн. тверський (1426–1461 рр.). Першою дружиною була Анастасія, дочка можайського князя Андрія Дмитровича. У 1453 р. одружився з Анастасією, дочкою суздальського князя Олександра Васильовича (660, с.510-).
средний из троих сыновей Александра Ивановича (1) тринадцатый князь на тверском столе, дата рождения в точности неизвестна, вероятнее всего относится к 1402—1404 гг. Начинает упоминаться в летописях с 1426 г., когда умер его старший брат, Юрий Александрович (34), и Б. A. занял после него тверской стол. Надо думать, что последним он овладел не без борьбы со своим племянником Иваном Юрьевичем (23), сыном умершего князя и, следовательно, прямым наследником тверского стола, в конечном результате удовлетворившимся Зубцовым. Был, по-видимому, и другой претендент на тверской стол, кашинский князь Василий Михайлович III (28), долгое время неизвестно где скитавшийся и теперь возвратившийся в Кашин в надежде на получение стола. Надежды эти, однако, не оправдались, так как В. А. схватил его и посадил под стражу.
Великое княжество Тверское. Борис Александрович (1425–1461 гг.). Денга. Денежный двор г. Твери. Л.ст.: «Чеканщик (денежный мастер), сидящий на скамье перед наковальней вправо, с занесенным молотом в обеих руках». Об.ст.: «Четырехстрочная легенда: «КНZ/ ВЛКОГО/ БРС О/ЛКДР». Серебро, 0,58 гр. Состояние XF (красивая патина). Как у Орешников№ 143 (рис. 66), Гришин И. В., Храменков А. В. «Типы русских монет Великого княжества Тверского с указанием цен» (М., 2016) — № 23.3. Одна из немногих русских монет, запечатлевших процесс изготовления денег.
Княжение Б. А. было в общем спокойно. Он совершенно прекратил борьбу с князьями тверских уделов и все внимание сосредоточил на отношениях к Москве и Литве, стремясь к заключению выгодных союзов то с той, то с другой стороной и силясь поддержать между них самостоятельность своего княжества. В августе 1427 г. Б. A. заключил договор с Литвою «быть заодно»: Витовт не вступается «ни в великое княжество Тверское, ни в воды, ни в земли тверския», ни в отношения Б. А. к родичам его, «так как он (Б. А.) волен и жаловать, и казнить кого хочет»; далее, Витовт дает обещание не принимать к себе никого из родственников Б. А. с их вотчинами, а если кто и уйдет в Литву, то отчина беглеца остается в распоряжении тверского князя. Подобные же обязательства дал и Б. А. по отношению к Витовту. Каждая сторона, наконец, обязывалась помогать другой во всех затруднительных случаях «думою и помочью», словом и делом. И Б. А. добросовестно выполнял принятые им на себя обязанности; в 1428 г. он, напр., помог ратью Витовту против Новгорода, с которого литовский князь взял большой окуп. Союзные и дружественные отношения его с Литвою подтверждаются и другими фактами: в 1430 г. Б. А. ездил к Витовту в гости, когда тот намеревался короноваться королевским венцом и устроил известный съезд коронованных лиц. После смерти Витовта Б. А. в том же 1430 г. породнился с преемником его вел. кн. Свидригайлом Ольгердовичем, женившимся на двоюродной сестре Б. А., Анне Ивановне, и помогал ему в его борьбе с братом Витовта, Сигизмундом Кейстутовичем, а позднее, в 1432 и 1433 гг., посылал ему на помощь своего брата Ярослава (37). Когда же Свидригайло в 1435 г. под Вилькомиром был разбит, Б. А. поспешил заключить союзный договор также и с его победителем, Сигизмундом.
В последовавших затем московских смутах Б. А. не принимал участия. Тверь в это время служила только убежищем для московских изгнанников. Прежде других, в 1433 г., явился туда из Москвы боярин Иван Дмитриевич Всеволожский, тесть дяди Б. А. Юрия Ивановича (36). Всеволожский питал, по-видимому, надежду на то, что ему удастся пробудить в Б. А. старинную вражду Твери к Москве, но успеха не имел и ушел к претенденту на московский престол Юрию Дмитриевичу галицкому. Побежденный последним, в том же году в Тверь бежал и великий князь московский Василий Васильевич с матерью и женою; В. А. принял их с почетом и с честью же отпустил в Кострому. В 1434 г., после вторичной победы Юрия над Василием Васильевичем, в Тверь бежал шурин В. А. кн. Иван можайский, а по смерти Юрия спасся бегством в Кашин сын его, Василий Косой.
Около 1440 г. Б. А. изменил направление своих симпатий. Когда на московский престол снова сел Василий Васильевич, Б. A. разрывает свой союз с Литвой и заключает дружественный договор с московским князем. Этот договор, заключенный князьями как равный с равным, следовательно возвративший Б. А. давно утраченное тверскими князьями положение, — содержит в себе взаимные обязательства князей помогать друг другу против татар, литвы, ляхов и немцев, а также обещания Василия Васильевича не брать Твери и Кашина, если ему предложат их татары, взамен чего Б. А. обязуется сложить крестное целование к Сигизмунду, заявив ему, что он теперь заодно с Москвою. В 1440 г. Б. А. дал московскому князю помощь против Новгорода, а в 1444 г. неизвестно по каким побуждениям сам ходил на республику и повоевал пограничные новгородские волости — Бежецкий Верх, Заборовье и некоторые новоторжские заселения. Год спустя он дважды повторил поход на новгородские земли — сперва пограбил 50 новгородских и бежецких волостей, а во второй раз взял Торжок и пограбил его, причем увез в Тверь пограбленного товару 40 «повозков». Успех Твери может быть объяснен тем, что Новгород был занят борьбою с немцами и внутренними смутами, вследствие чего не мог дать надлежащего отпора. Вскоре Б. A. должен был принять участие и в московской смуте. Некоторые летописи, напр. Никоновская, передают, что в возникшей между Дмитрием Шемякой и Василием Васильевичем борьбе В. А. принял будто бы сторону первого и даже был причастен к ослеплению второго. В ряде других источников этого известия нет, и исследованиями новейших историков оно вовсе отвергается, — слишком этому противоречат как последующие события, так и положение вещей в тот момент. С одной стороны, Б. А. находился в таких дружественных отношениях с Василием Васильевичем, что опасаться последнего у него едва ли были основания. С другой же, хорошие отношения между князьями сохранились и в течение последующего времени, что, конечно, оказалось бы невозможным, если бы Б. А. был участником ослепления Василия Васильевича. Последнему, уже слепому, дали, как известно, Вологду, но он пробыл там недолго и в 1447 г. отправился в Тверь, где Б. А. принял его с почетом и богато одарил; здесь же и тогда же состоялось обручение семилетнего сына Василия Васильевича, Ивана, с дочерью тверского князя Марией Борисовной (брак последовал только в 1452 г.); наконец, В. А. помог Василию Темному и ратною помощью в его походе против Шемяки, за что московский князь, после победы над соперником, отблагодарил его уступкой Ржевы, жители которой, впрочем, не пожелали перейти к Твери и добили Б. А. челом лишь после того, как тверской князь принудил их к тому оружием. Вскоре, однако, на Ржеву напал литовский князь Казимир, и Б. А., временно пребывавший там со своею семьей, едва успел спастись от плена бегством. Но в 1449 г. вражду Б. А. с Казимиром заменил союз, закрепленный особым договором, который в существенных чертах сходен с договором, заключенным тверским князем раньше с Витовтом.
В 1453 или 1454 г. Б. А. и московский великий князь вновь подтвердили свой союз и дружбу договором, главные пункты которого гласят: 1) каждый из князей, ни дети их, ни «молодшая братья» их не должны принимать к себе недругов другой стороны; 2) отчины князей, отъехавших из Твери в Москву, остаются за тверским князем, а из Москвы в Тверь — за московским; 3) оба князя взаимно обязываются заботиться о жене и детях того из них, который раньше умрет; 4) в случае нападения на одного из договаривающихся князей литвы, ляхов или немцев, другой должен лично садиться на коня и спешить на помощь первому; 5) московский князь обязуется не принимать от татар Твери и Кашина, и Б. А. — Москвы и Новгорода. В договоре князья друг друга называют «братьями»,т.е. выступают как равные стороны.
Б. А. скончался 10 февраля 1461 г. и погребен в Спасо-Преображенском соборе в Твери.
ꝏ, 1‑я, КНЖ. АНАСТАСИЯ АНДРЕЕВНА МОЖАЙСКАЯ (†12.02.1451 г.), сестре можайского князя Ивана Андреевича, От первого брака имел дочь Марию.
ꝏ, 2‑я, 1452, КНЖ. АНАСТАСИЯ АЛЕКСАНДРОВНА СУЗДАЛЬСКАЯ, дочь кн. Александра Васильевича суздальского. От второго брак имел сыновей: Михаила (27), вступившего после его смерти на тверской стол, и Александра (p. 1455 г.), умершего в младенчестве.
Полное Собр. Русск. Летоп., т. III, стр. 141; т. IV, стр. 123—125, 131, 146, 147; т. V, стр. 262, 264—265, 269, 271; т. VI, стр. 143, 148—149, 172—173, 176—178; т. VIII, стр. 95, 97, 99, 115, 119—121, 125; т. XV, стр. 488—491, 493—495. — Никоновск. летоп., т. V, стр. 96—97, 112, 117, 119, 191, 202, 211, 213, 221. — Татищевский свод, т. IV, стр. 501, 506, 513, 563, 572—573, 575. — «Акты Историческ.», т. ?, № 61. — «Акты Археграфич. Экспедиц.», т. I, № 33. — «Акты Зап. России», т. I, №№ 5, 53. — «Сборник Муханова», №№ 1, 8. — «Собрание Государств. Грам. и Договор.», т. I, №№ 63, 66, 76, 77, 98. — «Летопись вел. княж. Литовского», «Учен. Записки Акад. Наук», 1854, № 1, стр. 50—51, 55. — «Pomniki do dziejòw Litewskich» («Летописец Быховца»), изд. Нарбутта, Wilno 1846, стр. 42, 46. — Длугош, «Historia Polonica», t. I, lib. XI, стр. 611. — Стрыйковский, т. II, стр. 185, 187. — Карамзин, «Ист. госуд. Российского», изд. Эйнерлинга, СПб. 1843, т. V, стр. 143, 146, 147, 164, 178, 182, 184, 186, 191, 193, 195, 206; прим. 258, 307, 319, 327, 332, 345, 348, 349, 358, 386. — С. М. Соловьев, «История России», изд. т‑ва «Обществ. Польза», кн. ?, стр. 1066, 1070, 1083—1085, 1087. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», t. VII, pp. 120, 123, 127. — Koialowicz, «Historia Lituana», t. II, pp. 125, 126. — Коцебу, «Свидригайло, вел. кн. Литовский»,СПб. 1835, стр. 116. — Арцыбашев, «Повествование о России», т. II, стр. 184, 203; прим. 1421. — Костомаров, «Русская история в жизнеописаниях», вып. III, стр. 58. — Беляев, «Разсказы из русской истории», т. II, стр. 550. — С. В. Борзаковский, «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 191—199. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Сев. Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 107, 242—244, 246, 321, 323, 325, 399, 512, 521, 536, 548, 553, 555—557, 642, 643. — Н. П. Лихачев, «Слово похвальное инока Фомы о благов. и вел. кн. Борисе Александровиче», «Памятники древней письмен.», т. CLXVIII, 1908.
48/31. КН. ЯРОСЛАВ ИВАНОВИЧ ГОРОДЕЦКИЙ († 1435)
сын Ивана Ивановича, князь городецкий (1426?-1435 рр.). Говоря о помощи Я. И. литовскому князю, Тверская летопись отмечает, что в этом походе с ним была «сила тверская... сила городецкаа»; что дает некоторое основание предполагать, что Ярослав. владел одним из мелких тверских уделов, именно Городецким, центром которого был г. Городец, ныне село Городен или Городня — на правом берегу Волги, в 28 верстах от Твери. Существование этого удела вполне несомненно, ибо подтверждается сохранившимися городецскими монетами. В историографии он, как правило, ошибочно считается родным братом Бориса Александровича 25. Уточнить его степень родства среди тверских князей позволяет синодик тверских князей, переписанный во второй половине XVI в. В нем среди сыновей князя Ивана Ивановича Городецкого (сына великого князя Ивана Михайловича) упоминается князь Ярослав 26. Таким образом, он был родным братом жены Свидригайла Анны и двоюродным — Бориса Александровича. Его удел с центром в Городке (Городеске, позднейшей Старице) был крупнейшим в Тверском великом княжестве и находился близ литовско-тверской границы 27, что позволяло оперативно перебросить войска на помощь Свидригайлу (в частности, в Полоцк, назначенный пунктом соединения его подданных и союзников).
В 1432 г. он был послан своим великим князем тверским Борисом Александровичем в Литву на помощь Свидригайлу в борьбе последнего с Сигизмундом за обладание литовским княжеством. Князь Ярослав был тем Свидригайловым свояком, которому
тот планировал поручить свою жену.13 декабря 1432 г. ливонский магистр передавал великому магистру сообщение побывавшего у него Свидригайлова посла, покинувшего Ошмяны 30 ноября 28: «Vort so sagete uns wol der vorbenante bote, wie das herczoge Switrigails frauwe enen jungen soen sall haben und das her das slosz, dor sie uff e leith, sienen swoger mit 10,000 volkes belegen wil lassen, uff das dor nymandes uff noch abe komen und och keyn unroeth an der gebort gescheen moge». 29 Речь идет о том, что жена Свидригайла недавно родила сына (причем глагол «sall» указывает на происхождение информации «из вторых рук») и Свидригайло хочет, чтобы его родственник со стороны жены с десятитысячным войском занял замок 30, где она находится, чтобы никто не мог войти или выйти и новорожденному не причинялось никакого беспокойства. Как видим, ливонский посол сообщил о намерении Свидригайла передать замок, где находилась его жена, под контроль ее родственника. Ливонский посол покинул великокняжеский двор в Ошмянах 30 ноября, а 8 декабря близ того же двора состоялось сражение Свидригайла с Сигизмундом Кейстутовичем, после которого свергнутый князь очень быстро отступил в Полоцк. Сигизмунд Кейстутович начал сражение достаточно внезапно, так что Свидригайло не дождался подхода своих ливонских союзников 31. Вероятно Ярослав Иванович так и не взял замок под свой контроль. Согласно сообщению так называемой «Смоленской хроники», написанной около 1436 г., великий князь тверской Борис Александрович прислал Свидригайлу «брата своего, князя Ярослава, с всею своею силою» 32, а в Тверском сборнике под 6940 г. говорится: «Того же лѣта на зиму скопився Свѣтригайло, князи Литовскiе, сила съ нимъ Тверскаа, князь Ярославъ, съ нимъ сила Городецкаа, и пошелъ на Жигимонта»; в Ошмянской битве, добавляет летописец, «убили боярина Ярославова Семена Зобнина» 33.
Полн. Собр, Русск. Лет., т. XV, стр. 489. — «Летоп. Велик. кн. Литовского», «Учен. Зап. Акад. Наук», 1854 г., т. I, стр. 50—51. — Narbutt, «Dzeje narodu Litewskiego», т. VII, стр. 120, 123, 127, 176, 176. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Северной Руси», т. II, стр. 505, 506, 555, 556. — В. С. Борзаковский, «Ист. вел. кн. Тверского», стр. 193, 194; прим., стр. 121—122. — «Pomniki do dziejow Litewskich», Wilno 1846, стр. 46. — Kojalowicz, «Historia Litwana», II, 159.
49/32. КНЖ. АННА-СОФИЯ ИВАНОВНА ГОРОДЕЦКАЯ (* 1404/1406, † 4.03.1471/28.09.1484)
дочь Ивана Ивановича, двоюродная сестра великого князя Бориса Александровича. Брак со Свидригайлом был заключен после 9 ноября 1430 г., но не ранее 29 декабря 1431 г. В этот день комтур Торна писал великому магистру о недавно состоявшемся разговоре с
комтуром близлежащего Голуба. Тот сообщил ему, что поляки прикладывают большие усилия к тому, чтобы великий князь литовский разорвал союз с Орденом. В качестве одного из путей воздействия на него они рассматривали встречу польской королевы (Софьи Гольшанской, жены Владислава Ягайла) с супругой Свидригайла. Королева должна была пообещать ей, что та будет оставаться великой княгиней и в случае смерти мужа. 34 Вероятно, речь шла о гарантиях сохранения каких-то властных прерогатив. В том же источнике говорится, что ранее комтур Голуба уже писал об этом великому магистру. Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что брак Свидригайла с тверской княжной состоялся между 9 ноября 1430 г. и 29 декабря 1431 г., даже несколько раньше последней даты. 35 Сообщение Тверского сборника под 6938 г.: «Князь великiй Свѣтригайло женися во Твери, понялъ княжну Анну, княжу Иванову дщерь Ивановича». 36 указывает на промежуток между 9 ноября 1430 г. и 15 августа 1431 г., очевидно, не позднее конца июня 1431 г.: в это время Польша напала на Великое княжество Литовское, после чего все внимание Свидригайла было приковано к театру военных действий на Волыни. Свидригайло состоял в родстве с Анной как по отцовской, так и по материнской линии, поскольку дед Анны великий князь Иван Михайлович приходился племянником матери Свидригайла Ульяне Александровне и был женат на Марии-Микловсе — дочери Кейстута, то есть двоюродной сестре Свидригайла. 37
В ночь с 31 августа на 1 сентября 1432 г. на Свидригайла, остановившегося в своем дворе Ошмянах по пути на съезд с польским королем Владиславом Ягайлом, напали сопровождавшие его князья и бояре. Правителю еле удалось вырваться из их рук и в немногочисленном сопровождении бежать в Полоцк, а его престол занял Сигизмунд Кейстутович — брат Витовта. В плен к нему попала беременная жена Свидригайла. Оправдывая свои действия, заговорщики заявляли, что при Свидригайле пришла в упадок христианская вера, в частности, он позволял жить «не по-христиански» своей жене, тверской княжне, вплоть до того, что та насмехалась над образом св. Георгия, присланным литовскому господарю его союзником — великим магистром Тевтонского ордена Паулем фон Русдорфом. Об этом подробно сообщает братианский фогт Генрих Хольт, находившийся в момент переворота в Литве 38, кратко — польский современник событий Ян Длугош 39. Заявления об упадке христианской веры в Литве звучали от Сигизмунда Кейстутовича и его окружения и впоследствии. С другой стороны, имеются указания на католическое вероисповедание супруги Свидригайла 40: известны папские буллы, в которых она именуется не Анной, а Софьей. Однако в дальнейшей биографии княгини можно видеть косвенное подтверждение обвинений заговорщиков: в «волынский» период она вновь именуется Анной, а погребена она была в Киево-Печерском монастыре вместе с другими православными литовско-русскими князьями. Ее пленение красочно описано в послании Свидригайловых сторонников от 22 марта 1433 г. (так называемом «витебском манифесте») 41, о нем говорилось на Базельском соборе 2 марта 1434 г. (значит, соответствующее обращение Свидригайло отправил на собор в конце 1433 г.). 42 По словам сторонников Свидригайла, в момент нападения на княжескую чету в Ошмянах при ней находились «капелланы и клирики», причем не только великого князя, но и его супруги. Их Сигизмунд приказал убить, превзойдя своей жестокостью язычников и сарацин 43.
Скорее всего, обвинения заговорщиков в адрес Свидригайла, касавшиеся его жены, были столь же несправедливыми, как и обвинения в потворстве «схизматикам». 44 Другое дело, что, судя по возвращению Анны-Софьи в православие, у нее, в отличие от других православных княжон, выходивших замуж за католиков, не сложилось глубокой привязанности к католицизму. Именно этой причиной, а не отсутствием католической церкви на Волыни 45, объясняются те данные, которые говорят о ее возвращении в православие. Поскольку такое возвращение совершалось через исповедание веры и не требовало обратного перекрещивания 46, супруга Свидригайла вновь упоминается под своим первоначальным православным именем Анна.
13 декабря 1432 г. ливонский магистр передавал великому магистру сообщение побывавшего у него Свидригайлова посла, покинувшего Ошмяны 30 ноября 47: «Vort so sagete uns wol der vorbenante bote, wie das herczoge Switrigails frauwe enen jungen soen sall haben und das her das slosz, dor sie uff e leith, sienen swoger mit 10,000 volkes belegen wil lassen, uff das dor nymandes uff noch abe komen und och keyn unroeth an der gebort gescheen moge». 48 Речь идет о том, что жена Свидригайла недавно родила сына (причем глагол «sall» указывает на происхождение информации «из вторых рук») и Свидригайло хочет, чтобы его родственник со стороны жены с десятитысячным войском занял замок 49, где она находится, чтобы никто не мог войти или выйти и новорожденному не причинялось никакого беспокойства. Как видим, ливонский посол сообщил о намерении Свидригайла передать замок, где находилась его жена, под контроль ее родственника. Очевидно Свидригайловым свояком
был князь Ярослав Иванович Городецкий, брат Анны. Ливонский посол покинул великокняжеский двор в Ошмянах 30 ноября, и лишь 8 декабря близ того же двора состоялось сражение Свидригайла с Сигизмундом Кейстутовичем, после которого свергнутый князь очень быстро отступил в Полоцк.
9 сентября 1434 г. папа Евгений IV издал во Флоренции две буллы, которыми разрешил Свидригайлу и его супруге Софье пользоваться переносным алтарем и выбирать себе духовника 50. Упоминание о просьбах Свидригайла говорит о том, что имя его жены было записано в буллах правильно. Судя по обычной скорости сообщения между западнорусскими землями и Италией, посольство, передавшее эту просьбу, должно было выехать в мае — июне 1434 г. 51 20 октября 1434 г. Евгений IV издал очередную серию булл, посвященных Великому княжеству Литовскому. Они также стали плодом инициативы Свидригайла, обратившегося к папе с предложением заключить унию православной и католической церквей. В одной из этих булл папа римский призвал Сигизмунда Кейстутовича освободить жену Свидригайла Софью из плена 52. Таким образом, выясняется, что обращение Свидригайла к папе было частью кампании по подготовке очередного похода против Сигизмунда, которая развернулась весной-летом 1434 г. В это время Свидригайло заручился поддержкой великого князя московского Юрия Дмитриевича, великого князя тверского Бориса Александровича и других союзников. Одной из целей этого похода и было освобождение супруги Свидригайла из плена. Однако поход не состоялся, поскольку в подвластных Свидригайлу русских землях ВКЛ развернулись выступления против его власти, судя по всему, инспирированные Сигизмундом Кейстутовичем и его окружением при посредничестве митрополита Герасима 53.
В 1435 г. войска Свидригайла и его союзников были разгромлены под Вилькомиром, прервались его контакты с Базельским собором и папой, а вместе с ними надолго обрываются и известия о супруге князя. Неизвестно, когда она освободилась из плена. Сведения о ней вновь появляются в источниках после 1442 г., когда Свидригайло стал княжить в Луцке. В источниках она именуется Анной или «княгиней Швитригаиловой» без указания имени. Около 1447 г. Казимир Ягеллончик пожаловал ей городецкий повет (с центром в Давыд-Городке) и несколько близлежащих сел. 54 Она пережила мужа, скончавшегося 10 февраля 1452 г. 55, и умерла между 4 марта 1471 г. и 28 сентября 1484 г. 56 Похоронена Анна была в Киево-Печерской лавре, рядом с другими православными Гедиминовичами. 57
Единственный ребенок Свидригайла и Анны-Софьи родился в конце 1432 г. Часть данцигских купцов, покинувших Вильну 7 ноября 1432 г., рассказала орденскому слуге Гансу Бальгу, что у княгини родился сын, однако другие, их спутники, это отрицали. «Och sprechen [далее над строкой вписано: en tel], das dy forsty(n)ne sole enen ju(n)gen sone haben, en tel sprechen oůch nein dar czů…» (GStAPK, OBA 6247))) Второй раз ее недавно родившийся сын упоминается в процитированном выше письме ливонского магистра великому магистру Тевтонского ордена. Поскольку оба раза речь идет именно о сыне, а не о ребенке вообще, велика вероятность того, что он родился еще до 7 ноября 1432 г. Судя по отсутствию его позднейших упоминаний, сын младшего Ольгердовича прожил очень недолго 58.
ꝏ, 09.11.1430/15.08.1431, ВЕЛ. КН. СВИДРИГАЙЛО ОЛЬГЕРДОВИЧ ЛИТОВСЬКИЙ († 1452)
50/32. КН. АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ
По хронологическим соображениям его следует считать вероятнее всего сыном кн. Ивана Ивановича (21), хотя родословные и не дают последнему мужского потомства. Можливо князь старицький (до 1406 — ? рр.). Існування князів старицьких засвідчено монетами. Лицо невыясненное; в договоре 1437 г. Бориса Александровича (7) с вел. кн. московским Василием Темным А. И. упоминается целующим крест в соблюдении этого договора и называется тверским князем; однако, из этого единственного упоминания о нем совершенно не видно, чей, какого князя Ивана он сын.
«Акты Археограф. Экспедиции», т. I, № 33. — А. В. Экземплярский, «Вел. и уд. князья Сев. Руси» т. II, стр. 537, 641, 643.
53/36. КН. БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ МИКУЛИНСКИЙ († до 1477)
< князі МИКУЛИНСЬКІ
Князь микулинський (після 1453 ‑до 1477 рр.). Його син Андрій успадкував Микулинське князівство. У 1477 р. вел. кн. тверський Михайло Борисович послав його назустріч Іванові III. Літом 1485 р. Андрій Борисович перейшов на московську службу і отримав Дмитров. Його три сини — князі МИКУЛИНСЬКІ Володимир († після 1507 р.), Юрій та Василь († після 1540 р.) перебували на московській службі. Нащадків у них не було.
54/36. КН. ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ МИКУЛИНСКИЙ († 1437)
< князья ТЕЛЯТЕВСЬКІ, ВАТУТІНИ, ТЕЛЯТЕВСЬКІ-МИКУЛИНСЬКІ, Пунковы
Князь телятевський (бл. 1397 ?-1437 рр.). Телятевське князівство з центром у с.Телятєво виділилося з Микулинського. Від Федора Олександровича походили князі ТЕЛЯТЕВСЬКІ. У нього було четверо синів: Михайло, Андрій, Юрій та Василь. Обидва молодших нащадків не мали. Михайло Федорович († після 1509 р.) в джерелах згадується з 1477 р. як тверський васал, пізніше (напевно з 1486 р.) на московській службі (писався також Микулинським). Його старший син Іван Більший у 1514 р. потрапив у полон під Оршею. Нащадків не залишив. Другий син Іван Менший Батута († після 1508 р.) був московським боярга юм (711, с.110–111). Від його старшого сина Михайла Ватути пішли князі ВАТУТІНИ. Вони втратили князівський титул у XVI ст. Генерал армії М. Ф. Ватутін (1901–1944 рр.) нащадок цієї родини. Дмитро, Петро і Василь Івшювичі продовжтотирщюшів Телятевських, який вигас у XVII ст. Найбільш відомий з них боярин Андрій Андрійович († 1612 р.)- один з видних діячів Смутного часу.
Андрій Федорович, напевно, помер до 1486 р. Його син Іван Пунко (Лугвиця) († 1517 р.) був у числі провідних московських полководців. Він писався князем Телятевським-Микулинським. Його старший син Семен Телятевський-Микулинський (боярин з 1540 р.) володів до смерті Микулинським князівством. З його смертю родина ТЕЛЯТЕВСЬКИХ-МИКУЛИНСЬКИХ вигасла. Середній син Дмитро загинув при здобутті Казані. Молодший син Іван († після 1536 р.) дав початок родині князів ПУНКОВИХ, які вигасли у XVI ст. (711, c. 111).
XVIII генерация от Рюрика.
55/46. КН. ИВАН ЮРЬЕВИЧ ЗУБЦОВСКИЙ († після 1454/1456)
Згадується між 1431 та 1454/56 рр. (711, с. 118). Князь зубцовський (до 1431 — після 1454/1456 рр.).
сын Юрия Александровича (34), единственный самостоятельный князь зубцовский. Известия о нем весьма скудны. После смерти отца, последовавшей в 1425 г., он, по малолетству ли или по другим причинам, не занял великокняжеского тверского стола, перешедшего его дяде Борису Александровичу (7), но от последнего получил в удел пригород Твери — Зубцов, которым и управлял, по-видимому, до половины ХV в., т. е. до времени, когда с определенностью можно считать его еще живым. В следующий раз И. Ю. упоминается в духовной грамоте митрополита Фотия, писанной в 1431 г.; в числе других князей Фотий в духовной преподает благословение и ему; наконец, имя И. Ю. фигурирует еще в двух договорных грамотах Бориса Александровича с вел. кн. московским Василием Темным, относящихся к 1437 и к 1450 гг.; в обоих актах он отмечается в числе «молодшей братии» первого князя и целует крест в соблюдении договоров. Потомства И. Ю. не оставил.
Полное Собр. Русск. Лет., т. VI, стр. 146; т. VII, стр. 245. — «Собрание Госуд. Грам. и Догов.», т. I, №№ 76, 77. — «Акты Археогр. Экспед.», т. I, № 33. — Карамзин, «Ист. гос. Российск.», изд. Эйнерлинга, т. V, стр. 143; прим. 258, 332, 349. — С. М. Соловьев, «История России», изд. «Общ. Пользы», кн. ?, стр. 1084. — А. В. Экземплярский, «Вел. и уд. князья Сев. Руси», т. II, стр. 507, 556. — В. С. Борзаковский, «История Тверского княжества», стр. 119.
56/47. КНЖ. МАРІЯ БОРИСІВНА (* 1438/1440, † 24.04.1467, Москва)
великая княгиня московская (с 1452). Из тверских Рюриковичей. Дочь великого князя тверского Бориса Александровича. 1‑я жена великого князя московского Ивана III Васильевича. Мать великого князя московского Ивана Ивановича Молодого.
Обручение Марии Борисовны с московским княжичем Иваном произошло в октябре – начале ноября 1446 г. в Твери и имело практический характер: оно закрепило военно-политический союз Бориса Александровича и отца жениха – князя Василия II Васильевича Тёмного в ходе Московской усобицы 1425–1453 гг., направленный против великого князя московского Дмитрия Юрьевича Шемяки. Тверские источники приписывают позицию старшего партнёра и инициативу в обручении Борису Александровичу, московские – Василию II. Свадьба Марии Борисовны и Ивана III состоялась в Москве 4 июня 1452 г. Незадолго до неё жених получил официальный титул великого князя московского (позднее стал и реальным соправителем при отце), так что Мария Борисовна сразу после свадьбы получила статус великой княгини московской.
Мария Борисовна скончалась в отсутствие мужа (Иван III находился в Коломне) в апреле 1467 г.59, отпевал её митрополит Филипп I в присутствии её свекрови, великой княгини московской Марии Ярославны. Ранняя кончина Марии Борисовны вызвала слухи в столице. По словам автора т. н. Успенского летописца, она умерла «от смертнаго зелия»60, доказательством чего, по его мнению, стало резкое увеличение объёмов тела умершей (свисавший ранее покров уже не закрывал его полностью).
В кормовой книге Архангельского собора указано преставление ее 24 апреля, а память о ней 22 июля61. Была похоронена 24 апреля 1467 г. в соборе московского в честь Вознесения Господня женского монастыря в Московском Кремле, в 1929 г. её останки перенесены в подклет Архангельского собора Московского Кремля. Изучение ее останков показало, что Мария скончалась в возрасте до 30 лет, ее смерть была не случайной (в костях выявлено много никеля, цинка, свинца, ртути, циркония и галлия), возможно от ртутного отравлени62.
В ростовском владычном своде Мария Борисовна описывается как «благовҍрнаа и христолюбиваа, добраа и смиреннаа»63.
ꝏ, 4.6.1452, ВЕЛ. КН. ІВАН ВАСИЛЬОВИЧ МОСКОВСЬКИЙ († 1505 р.).
57/47. В.КН. МИХАЙЛО БОРИСОВИЧ ТВЕРСКОЙ (* 1453 † після 1505)
сын великого князя тверского Бориса Александровича, брат великой княжны московской Марии Борисовны. Останній вел. кн. тверський (1461–1486 рр.).
15 февраля 1461 г. великим князем тверским после смерти Бориса Александровича стал Михаил Борисович, которому по Тверской летописи было всего четыре с половиной года (по другим данным, он родился в 1453 г.)64. В 1460‑е годы в связи с малолетством Михаила Борисовича большую роль в управлении Тверским великим княжеством и в определении его внешней политики играл регентский совет во главе с младшим братом св. Макария Калязинского — епископом Тверским Геннадием (Кожиным), поставленным на кафедру в 1461 году по инициативе бояр Бороздиных и др. В 1468 г. епископ тверской Геннадий Кожа исполнял приказ митрополита Филиппа об отправке военного подкрепления во главе с князем Михаилом Борисовичем на помощь Ивану III в походе на Казань65. В 1471 г. он женился на дочери киевского князя Семена Олельковича Софии: «Той же зимы (в 6979, то есть в 1471 г. – В. У.)… жѣнисѧ кнѧзь вѣликій Михайло Борисовичъ Софіею, кнѧжь Семѣнова дщѣрь Олельковичь»66. София умерла 7 февраля 1483 г.67
Михаил Борисович продолжил политику отца, которая была направлена на централизацию земель и управления в Твери, ограничение прав удельных князей (в частности, в 1460‑е годы был вынужден отъехать на службу в Москву князь Д.Д. Холмский). Очевидно, в те же годы окончательно ликвидировано Зубцовское княжество. Михаил Борисович продолжил подтверждение льгот и поощрение роста земельных владений тверских и кашинских церквей, а также монастырей (Отроча, Троицкого Макарьева Калязина и др.); поддерживал контакты с Троице-Сергиевым и Кирилло-Белозерским монастырями.
Во внешней политике регентский совет при Михаиле Борисовиче поддерживал добрососедские отношения с ближайшими соседями — Великим княжеством Литовским (ВКЛ) и Московским великим княжеством. В 1462–1464 годы были заключены договоры с польскским королём Казимиром IV Ягеллончиком и великим князем московским Иваном III Васильевичем. В соглашении с последним подчёркивалась готовность Тверского великого княжества участвовать в возможных военных действиях против Большой Орды. В 1471 и 1477 годы тверские войска участвовали в общерусских походах на Новгородскую республику, а затем в Стоянии на Угре 1480 года против войск хана Ахмеда.
Несмотря на поддержку тверскими властями всех внешнеполитических акций Ивана III, бояре, слуги и торговые люди Михаила Борисовича постоянно испытывали ущемление своих прав со стороны москвичей, в том числе при решении спорных дел. В результате этого наметился раскол среди лиц, находившихся на службе у великого князя тверского: так, в 1476 году на службу в Москву выехали влиятельные бояре и дети боярские во главе с представителями первейших тверских и кашинских родов Бороздиных, Собакиных, Бокеевых, Карповых, Киндыревых и др.
Учитывая сложившуюся ситуацию, Михаил Борисович попытался опереться на поддержку родственников в Восточной Европе. В 1483 году он заключил с польским королём Казимиром IV Ягеллончиком договор о политической и военной взаимопомощи, который косвенно был направлен против Московского великого княжества. Серьёзность намерений сторон весной или летом 1483 года была скреплена династическим браком Михаила Борисовича, который после смерти 7 февраля 1483 года своей первой жены, урождённой великой княжны киевской Софии Семёновны, решил жениться на внучке польского короля без совета с Иваном III. Воспользовавшись временным осложнением позиций великого князя московского в Новгороде и Пскове, Михаил Борисович пошёл на открытый разрыв прежних отношений с Московским великим княжеством в конце октября — начале ноября 1483 года, когда не принял «поклона» от посла Ивана III — боярина В.Е. Гусева, приехавшего в Тверь с известием о рождении внучатого племянника Михаила Борисовича — Дмитрия Ивановича Внука; также Михаил Борисович не разрешил московскому послу встретиться со своей матерью, вдовствующей великой княгиней тверской Анастасией Александровной. Однако король Казимир IV, занятый борьбой за венгерское наследство, не оказал реальной помощи своему союзнику. В результате короткой войны зимой 1483/1484 год ряд приграничных владений Михаила Борисовича был опустошён московскими войсками.
По новому московско-тверскому договору (октябрь — декабрь 1484 года) Михаил Борисович был вынужден признать себя «братом молодшим» великого князя московского, обязался ограничить самостоятельность своих внешнеполитических контактов с королём Казимиром IV и Большой Ордой, отказался от претензий на новоторжские волости, ранее принадлежавшие Новгородской республике. Летом 1485 года воеводам Ивана III удалось перехватить тверского гонца с тайной грамотой на имя Казимира IV, что стало прямым нарушением одной из главных статей московско-тверского договора.
Предчувствуя близкое падение независимости Тверского великого княжества, из него летом 1485 года на службу к Ивану III выехали микулинский князь Андрей Борисович и дорогобужский князь Иосиф Андреевич. 21 августа 1485 года войска во главе с Иваном III вторглись в пределы владений Михаила Борисовича, а 10 сентября осадили Тверь. Чувствуя непрочность своего положения в городе, Михаил Борисович вместе со своими сторонниками в ночь с 11 на 12 сентября бежал в Великое Княжество Литовское.
Оставшаяся без князя тверская знать и горожане решили капитулировать, приняв 15 сентября 1485 года к себе на княжение племянника Михаила Борисовича — великого князя московского Ивана Ивановича Молодого.
В конце сентября — декабре 1485 года Михаил Борисович при поддержке короля Казимира IV предпринял неудавшуюся попытку вернуть себе Тверское великое княжество. После этого Михаил Борисовича оставила значительная часть сторонников, которые предпочли вернуться на службу в Тверь. Михаил Борисович остался жить в Великом Княжестве Лтовском, получив от Казимира IV «двор» Лососины под Смоленском, сёла в Слонимском повете и имение Печихвосты под Луцком. В Смоленской земле получили владения оставшиеся верными Михаилу Борисовичу слуги.
В тексте Московского мира 1494 году Михаил Борисович был назван (наряду с московскими удельными князьями-эмигрантами) в числе изменников Ивана III, который потребовал от великого князя литовского Александра не отпускать Михаила Борисовича из своей земли, а в случае его ухода — не принимать обратно. В декабре 1505 года бывшие владения Михаила Борисовича были пожалованы польским королём и великим князем Александром новым хозяевам, что свидетельствует о том, что Михаил Борисович умер к этому времени.
Жизневский А. К. Портрет тверского великого князя Михаила Борисовича. Тверь, 1889;
Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб., 1891. Т. 2;
Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. М., 1960;
Зимин А. А. Россия на рубеже XV–XVI столетий. М., 1982
Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI в. М., 1988;
Клюг Э. Княжество Тверское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994.
Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. М., 1998
Борзаковский В. С. История Тверского княжества. М., 2006
Кузьмин А. В. Формирование, генеалогия и персональный состав боярства Тверского великого княжества в XIII–XV вв. Ч. 1 // Проблемы источниковедения. М., 2006. Вып. 1 (12)
© Большая Российская Энциклопедия (БРЭ)
старший сын Бориса Александровича (7), четырнадцатый и последний великий князь Тверской, родился в 1453 г.; тверской стол унаследовал в 1461 г., когда умер его отец. Восьмилетний мальчик не был, конечно, в состоянии управлять княжеством, и его именем правили и вершили дело приближенные бояре. Они-то в 1462 г. и заключили с недавно вступившим на московский престол Иоанном III, женатым на сестре М. Б., две договорные грамоты, которыми тверской и московский князья обязываются помогать друг другу против литвы, ляхов, немцев, татар, и каждый из них обещает не принимать недругов другого и не брать от татар в дар: М. Б. — Москву и Новгород, а Иоанн — Тверь и Кашин. Так как М. Б. княжил мирно, ни с кем не ссорясь, то ему не приходилось просить помощи у Москвы, но сам он помогал войсками Иоанну неоднократно: так, напр., тверская рать участвовала в первом новгородском походе (1471 г.), под начальством кн. Юрия Андреевича Дорогобужского и Ивана Никитича Жито, а во втором походе Москвы на Новгород, в 1477 г., помимо посылки вспомогательной рати под начальством кн. Михаила Федоровича микулинского, тверской князь принимал и личное участие; помог М. Б. Москве и в заключительном аккорде свержения татарского ига: на p. Угре, где в 1480 г Иоанн встретился с Ахматом, были и тверские полки во главе с князьями Михаилом Дмитриевичем холмским и Осипом Андреевичем дорогобужским. Из того обстоятельства, что М. Б. не ограничивался личным участием в походах Иоанна III и посылкой ратной помощи ему, а часто отдавал московскому князю и «кормы по своей вотчине», чего по договору делать был не обязан, должно заключить, что тверской князь чувствовал себя в зависимости от московского, хотя союз с ним и заключил как равный с равным. Тягаться М. Б. с Москвою было, конечно, совершенно не под силу, если же Иоанн и не трогает его, то, вероятно, потому только, что от этого союза имел большие выгоды, ибо по первому требованию всегда получал от Твери значительные вспомогательные войска и в большом числе принимал к себе выезжих из Тверского княжества бояр и детей боярских.
6 декабря 1477 г. новым тверским епископом стал бывший архимандрит тверского Троицкого монастыря Вассиан (сын князя Ивана Стриги Васильевича Оболенского), поставленный на кафедру митрополитом Геронтием («Тое же зимы, мѣсяца декабря 6, поставленъ бысть на Москвѣ митрополитомъ Геронтiемъ на Тферь на владычьство свѧщенноинокъ Васiанъ архимандритъ, сынъ кнѧже Ивановъ Васильевичь Стригинъ Оболенского»)68. При Вассиане, в 1483 г., очевидно, с инспирации великого князя Михаила Борисовича и с явной целью повышения священного статуса столицы Тверского княжества были открыты мощи харизматичного Тверского епископа Арсения (1390– 1409)69, постриженника Киево-Печерского монастыря (постриг осуществлял митрополит Киприан). Инок Феодосия записал о сложении канонов и стихир новому чудотворцу епископу Арсению: «В лѣто 6991 (1483) при державе благоверного и богохранимого великого кнѧзѧ Михаила Борисовича въ пространном граде Твери по благословению боголюбиваго свѧщенноепископа Васьѧна Богомъ спасаемаго града Тверы и честнаго Собора...»70. Одновременно стали прославляться князь Михаил Ярославич, его мать Ксения и сестра София Ярославна, а также князья Александр Михайлович и Михаил Александрович. Однако их канонизацию (даже епископа Арсения) князь Михаил с епископом Вассианом провести не успели (это сделал уже Московский Собор 1547 г.)71.
Союзные отношения М. Б. к Москве, в сущности — полная покорность ей, продолжались до 1483 г., когда он резко изменил свою политику: видя, что Новгород покорен Москвою, что могущество ее все растет, ее владения все расширяются, со всех сторон окружают Тверскую землю, сдавливают ее как бы железным кольцом, М. В. начал сознавать свое опасное положение — раньше или позже быть поглощенным могущественным соседом, — и стал искать поддержку против Москвы там, где ее и раньше часто находили тверские князья, — у Литвы. С великим князем литовским и королем польским он заключил в 1483 г. договор о взаимной поддержке друг друга против врагов и этот союз стремился укрепить родственными связями, хлопоча о своей женитьбе на внучке Казимира. Сношения М. Б. с Литвой не остались тайной для Москвы, и Иоанн III, как только узнал об этом, послал войско, сильно опустошившее Тверскую землю. Так как помощи от непостоянного Казимира никакой не было, то М. Б., не в состоянии обороняться собственными силами, очутился в критическом положении, из которого мог быть только один выход — добить челом московскому князю на всей его воле, что он и сделал через посредство тверского владыки. На этот раз осторожный Иоанн не посягнул еще на целость Тверского княжества, но мир, данный им М. Б., заключен был на весьма тяжелых условиях для тверского князя, который должен был отказаться от равенства с московским князем, стал называться «молодшим братом» не только по отношению к Иоанну Васильевичу, но и к старшему его сыну Ивану Ивановичу, принужден был разорвать свой союз с Казимиром и, наконец, дал обязательство ничего не предпринимать самолично: во всех важных действиях предварительно испрашивать согласия великого князя московского, о второстепенных же по меньшей мере его извещать. Отъезды князей из Твери в Москву, и раньше довольно частые, после заключения этого для Твери невыгодного мира еще более усилились. Уже в 1485 г. оставили Тверское княжество и перешли на московскую службу два видных удельных князя — Андрей микулинский и Осип дорогобужский, первому из которых Иоанн ?II дал Дмитров, а второму — Ярославль; за ними худа же перешли и многие тверские бояре. Из одного места Софийской летописи видно, что этот массовый переход бояр к Иоанну Ш объясняется выгодностью служить у него, ибо все возникавшие земельные и иные тяжбы между тверскими и московскими боярами неизменно разрешались, благодаря силе Иоанна, в пользу последних.
Зимой 1484 г. Иван III разорвал мир с Тверью, однако в октябре–декабре 1484 г. было подписано новое мирное соглашение, в котором, между прочим, говорилось: «А что еси был съ Казимиром съ королем и съ великим кнѧзем Литовским въ любви и въ докончанье и въ крестном целованье, то вам Казимиру королю и великому кнѧзю Литовскому крестное целованье съ собѣ сложити перед нашим послом; а впредь вам съ Казимиром съ королем и съ великим кнѧзем литовским и съ его детми, или хто ни будет король или великий кнѧзь на Литовской земле, и вам съ ним любви и докончаньѣ не имати, ни послов своих к нему не посылати без нашего ведома и без нашие думы... А въ его ти имѧ съ своею землею не датисѧ, ни твоим детем, ни твоей братье молодшей…»72. Однако вскоре было перехвачено тайное письмо Михаила к Казимиру IV (хотя, возможно, это была провокация). 21 августа 1485 г. Иван III во главе большого войска выступил на Тверь. Московские летописцы (в частности, Кирилло-Белозерского монастыря), конечно, оправдывали этот поход против тверского князя «за его неправду, что посылалъ грамоты къ королю литовскому Казимире, а подымал его войском на великаго князя Ивана Васильевичя»73 . Московские войска обступили Тверь и зажгли посад. В ночь с 11 на 12 сентября князь Михаил бежал в Литву, «видѧ свое изнѣможение», 12 сентября епископ Тверской Вассиан с князем Михаилом Холмским и боярами прибыл в военный лагерь к Ивану III, и 15 сентября князь со старшим сыном Иваном Молодым вступил в Тверь и отстоял благодарственный молебен в «Спасе старом». Князем в Твери был поставлен Иван Иванович Молодой (сын от Марии Борисовны тверской), а наместником – Василий Федорович Образец-Добрынский74. Епископ Вассиан был вывезен в Москву и, как полагают, лишен кафедры (по другой версии, просто долго находился в Москве). Автор Волынской краткой летописи записал под 12 сентября 1485 г.: На памѧть свѧтаго мученика Автонома взѧл градъ Тверь и все великое кнѧжество Тферьское великиии кнѧзь московскии Иван Василевичь, под великым кнѧзем Михаилом Борисовичом тферьскым израдою своих ему боѧрь, сам же прибеже в Литву с малою дружиною, а матерь его, великую кнѭгиню Настасю, въ полон взѧша къ Москвѣ, при владыце тферьском Васьѧне. И тако скончасѧ великое княжѣство Тферьское»75. Так же в Тверской летописи отмечалось, что «оттоле великое кнѧжение Тферское упразнисѧ, и бысть под Московскою державою и до сего дне». 20 августа было подписано соглашение между князьями Иваном Васильевичем, Иваном Ивановичем и Борисом Васильевичем о совместной борьбе против Казимира IV и Михаила Борисовича76.
В таком положении М. Б. возобновил свои сношения с Литвой, втайне от Москвы, — но там за ним зорко следили и одного его гонца с грамотами к королю перехватили. М. Б. прибегнул было к раз испытанному способу: послал тверского владыку Вассиана добить челом Иоанну, но последний челобитья не принял, а новое посольство от М. Б., во главе с кн. Михаилом Дмитриевичем холмским, даже и на глаза к себе не пустил. Ясно было, что раскрытым обстоятельством московский князь хочет на этот раз воспользоваться более решительно. Он стал собирать войско и 21 августа 1486 г., лично начальствуя, выступил в поход на Тверь, куда, по приказу из Москвы, значительный отряд выслали и новгородцы. 8 сентября московское войско подошло к Твери и осадило ее, 10-го зажжены были посады, а на следующий день многие тверские князья и бояре явились в московский стан и били Иоанну челом о принятия на службу. Ночью на 12 сентября М. Б., «видя свое изнеможение», взял свою казну и «с малою дружиною» бежал в Литву к Казимиру. Оставшись без великого князя, тверской владыка Вассиан, кн. Михаил холмский с сыном и братьями, а также другие князья, бояре и земские люди держали совет, как быть, и порешили отворить город. Иоанн велел всех жителей привести к присяге, а 15 сентября сам въехал в Тверь, которую отдал своему сыну Ивану Ивановичу, посадив в ней наместником боярина Василия Федоровича Образец-Добрынского; многих князей и бояр он свел на Москву, «у себя их пожаловал, в боярех учинил», сохранив за ними все имущества и вотчины, чем отнял у них всякий повод к недовольству. Таким образом, при М. Б. Тверь пала, потеряла свою независимость отдельного великого княжества и вошла составною частью в княжество Московское. Долголетняя борьба кончилась в пользу Москвы.
М. Б. обратился было за помощью к Литве, но получил отказ, о чем Казимир, из-за союза с которым Тверь пострадала, поспешил даже известить Иоанна в сентябре 1486 г.: «великий кнѧзь Михайло Борисович Тферский съ нами въ докончаньи, хъресном цолованьи приехал къ нам до нашое отъчины, до великого кнѧзства Литовъского, и мы его принѧли. И был нам чолом, абыхмо ему помогли... Ино на вас помочи есьмо не дали ему, а хлеба и соли есмо ему не боронили: покуль была его волѧ, потуль в нас был, а как к нам у нашу землю добровольно приехал, так есмо его добровольно одпустили»77. После неудачи в Литве М. Б. уезжал куда-то в другое место, затем был в Кракове, где от короля получил некоторые села, но не военную помощь.
В 1488–1489 гг. король сделал подарок Михаилу Борисовичу: «з Нового Места послано кнѧзю великому Тферскому: шуба собольѧ волочонаѧ аксамитом, або адамашькою, а другаѧ шуба куньѧ, а 2 поставы сукна махалского, а 3 поставы новогоньских съ скарбу, а 2 колоде меду пресного съ ключа Луцъкого, а 50 бочок овъса на кони тамъ жо, а 9 скиртъ сена зъ дворовъ Володимирских, а 30 копъ грошей из скарбу. Кнѧзю великому Тферскому дано въ Кракове маѧ 10 день инъдиктъ 7: 2 поставы сукна махалского, а 3 поставы сукна новогонского, а 30 коп грошей из скарбу»78.
Деякий час великий князь тверський Михайло Борисович, держав у Перемильському повіті двір Печихвости79. У договорі з Москвою, укладеному на початку 1494 р., Олександр Казимирович обіцяв не випускати гостя зі своїх володінь, а в разі виїзду його не приймати назад80. Далі про емігранта не чути вже: с 1505 г имя его совсем исчезает со страниц источников .Оскільки Михайло Борисович не залишив на новій батьківщині нащадків, десь на початку XVI ст. згаданий двір перейшов у чужі руки81.
В 1500–1501 гг. хан Заволжской орды Шиг-Ахмат письменно обратился к великому князю литовскому Александру с желанием посадить «холопа мого кн. Михайла Борисовича тверського» снова на его вотчину в Тверь («мои холопъ был, ино ѩ его хочу на его отъчыну опѧть кнѧзем вчынити»)82. Это проливает дополнительный свет на многовекторную внешнеполитическую деятельность последнего тверского князя.
М. Б. был женат дважды: в первый раз с 1417 г. на Софье Семеновне дочери киевского князя Семена Олельковича, и во второй раз — на неизвестной по имени внучке Казимира IV, от которой имел дочь, бывшую, по преданию, в замужестве за одним из Радзивиллов и сына Бориса, упоминаемого только в родословных. Историки-краеведы XIX в. сообщили о семейных связях Михаила Борисовича с Радзивиллами, в Несвижском замке которых сохранился портрет его дочери в русском наряде. Князь Антон Радзивилл в 1886 г. не подтвердил эту информацию, которая (о дочери тверского князя в генеалогии Радзивиллов) была признана мифом. Впрочем, в Несвиже обнаружили портрет самого князя Михаила Борисовича (в полный рост, в плаще, подбитом горностаем, в шапке и с саблей; мужчина был изображен молодым с усами – бежал в Литву в 33-летнем возрасте), хотя атрибуция была сделана только на основе старого описания галереи («князь тверской, в колпаке и длинной одежде, спереди у пояса сабля, покрытая пурпурою»)83.
ꝏ,1471, КНЖ. СОФИЯ СЕМЕНОВНА ОЛЕЛЬКОВНА, дочь киевского князя Семена Олельковича. Если добавить еще, что по Тверской летописи она скончалась 7 февраля 1483 г., а по Татищевскому своду — 2 апреля того же года, то этим исчерпываются все сохранившиеся о ней сведения.
ꝏ, …… …… …… , внучка Казимира
Полн. Собр. Русск. Летоп., т. VI стр. 497. — Татищ. свод, т. V, стр. 88. — Narbutt, «Dzieje narodu Litewskiego», стр. 234, пр. 1—В. С. Борзаковский, «История Тверск. княжества», прим. 962. — А. В. Экземплярский, «Велик. и уд. князья Сев. Руси», т. II, стр. 513, 514.
Полное Собр. Русск. Летоп., т. IV, стр. 44—45, 134—135; т. V, стр. 43—44, 237; т. VI стр. 206—207, 336—237; т. VIII, стр. 161, 163, 184, 185, 214, 216; т. XV, стр. 495, 497—498, 500. — Никоновская лет., т. VI, стр. 22, 25, 74—76, 120—121. — Татищ. сборн., т. V, стр. 16, 18, 90, — «Собрание Госуд. Грам. и Догов.» т. I. №№ 88, 89, 119. 120—«Акты Западной России», т. I, №№ 79, 89, 218; т. II, № 35. — «Сборник Муханова», №№ 10, 11, 31, 33. — Narbutt, «Dziéje narodu Litewskiego», t. VIII, p. 234. — Карамзин, «История госуд. Российск.», изд. Эйнерлинга, СПб. 1843, т. V, стр. 206; прим. 349; т. VI, стр. 7, 24, 70, 110—112, 127, 155; прим. 282, 396, 629; т. XI, стр. 75. С. М. Соловьев, «История России», изд. т‑ва «Обществ. польза», кн. ?, стр. 1388—1392. — Костомаров. «Русская история в жизнеописаниях», т II, стр. 251—252. — В. С. Борзаковский «История Тверского княжества», СПб. 1876, стр. 199—204; прим. стр. 128—130. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные книязья Северной Руси», т. II, СПб. 1891, стр. 315, 336, 511—514, 522, 548, 553, 556. — «Русский Исторический Сборник» Погодина, ст. «Местничество» — о боярах, перешедших от тверского князя к московскому. — «Энциклоп. словарь» Брокгауза-Ефрона, 1‑е изд., полут. 38, СПб. 1896, стр. 486.
58/47. КН. АЛЕКСАНДР БОРИСОВИЧ († 1455)
умершего в младенчестве.
Недостовірні персони
КНЖ. [...] МИХАЙЛОВНА [?]
У Несвізькому замку був портрет дочки Михайла Борисовича, яка ніби-то вийшла за одного з Радзивілів (1635, с. 50). Ним міг бути тільки Микола Миколайович Радзивіл († 1522 р.). Відомості ці дуже непевні.
Скрипторий
№ 1
Грамота патриарха Филофея грамота к тверскому князю Михаилу с приглашением послать своих людей для суда с митрополитом 1371 г. в сентябре.
Из Acta Patriarchatus, t. I, p. 586.
Благороднейший великий князь тверской Михаил! Архимандрит Феодосий, котораго ты послал к нашей мерности, прибыл [сюда] с твоим человеком и принес мне грамоту твою, из которой я узнал, о чем ты писал и просил. По этой просьбе, я послал к преосвященному митрополиту киевскому и всея Руси близкаго своего [человека] Иоанна – того самого, который несет к твоему благородию настоящую грамоту. Я написал и к митрополиту, чтобы он послал своих бояр, и они придут сюда на суд, как ты желаешь. Сроком явки назначается сентябрь с Богом грядущаго одиннадцатаго индикта. Вместе с сим мерность наша пишет твоему благородию и наказывает, чтобы, когда узнаешь, что митрополичьи люди идут сюда, и ты тотчас послал своих людей, добрых бояр, дабы состоялся суд. Если придут его и твои люди, – хорошо: суд здесь состоится; если же не придут, то произойдет нечто иное, а не то, чего ты просил. Смотри же, чтобы не случилось так, что его люди придут, а твои нет; посылай своих людей, как только узнаешь, что его люди [отправляются в путь]…. О разрешении ты узнаешь от сего моего человека.
На подлиннике честною патриаршею рукою написано: месяца сентября, индикта 10.
<
ПЕЧАТКИ
Печаток не знайдено
ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ
- [1427].VIII.03, в лѣт(о) 6000-ное девѧть[сотное 3]5, авгус(та) 3 д(е)нь, индикта 5. Тверь. Великий князь тверской Борис Александрович заключает мирный договор с в.к.л. Витовтом.
- Между 1377 и 17.III.1392. – Данина княгини Ульяны Александровны Ольгердовой на темьянщину с Алексеевщины в Озерищах на Ухани церкви Успения Пречистой Матери в Витебске.
АЛЬБОМИ З МЕДІА
Медіа не знайдено
РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ
- ГИМ ОР. Муз. 288‑б, л.187[↩]
- Лавренов В.И. Христос Вседержитель как символ единодержавия тверских государей // Тверь, Тверская земля и сопредельные территории в эпоху средневековья. Тверь, 1999. Вып. 3. С. 200–213; Его же. Христос Вседержитель как символ единодержавия тверских государей: К вопросу о символике тверского герба // Экономика, управление, демография городов европейской России XV–XVIII веков: История, историография, источниковедение. Тверь, 1999. С. 185–189.[↩]
- Лавренов В.И. Христос Вседержитель как символ единодержавия тверских государей // Тверь, Тверская земля и сопредельные территории в эпоху средневековья. Тверь, 1999. Вып. 3. С. 200–213; Его же. Христос Вседержитель как символ единодержавия тверских государей: К вопросу о символике тверского герба // Экономика, управление, демография городов европейской России XV–XVIII ве-ве-еков: История, историография, источниковедение. Тверь, 1999. С. 185–189.[↩]
- Хухарев В.В. Средневековые перстни-печати из Твери // Михаил Ярославич Тверской – великий князь всея руси. Тверь, 2008. С. 218–219[↩]
- Хухарев В.В. «Звериный стиль» в тверской монетной символике // XIII Всероссийская нумизматическая конференция. М., 2005. С. 115–117[↩]
- Византийские императоры кроме двуглавого орла также использовали символы четырех больших префектур империи: орла – для Италии, грифона – для Галлии, единорога – для Азии и льва – для Иллирии (Köhne V.B. Das
Kaiserlich Russische Reichs-Wappen. Reiter und Deppel-Adler. Berlin, 1882. S. 4).[↩] - Хухарев В.В. К вопросу о тверской символике XIII–XV веков // Михаил Тверской: личность, эпоха, наследие. Тверь, 1997. С. 181–187; Его же. Средневековые перстни-печати из Твери // Михаил Ярославич Тверской – великий князь всея руси. Тверь, 2008. С. 218.[↩]
- Рубцов М.В. Деньги великого княжества Тверского // Труды Второго обл. Тверск. археол. съезда 1903 года 10–20 августа. Тверь, 1906. Отд. 2. С. 83–314; переиздание: Тверь, 1996. С.104–107, 111–234; Зайцев В.В. Тверской денежный двор в конце XV – первой трети XVI вв. // Тверской археологический сборник. Тверь, 2007. Вып. 6. С. 282–290; Хухарев В.В. О зооморфных сюжетах в тверской монетной символике 1413–1570 гг. // Там же. С. 291–297.[↩]
- Клюг Э. Княжество Тверское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994. С. 359.[↩]
- Флоря Б.Н., Кучкин В.А. Княжеская власть в предсталениях тверских книжников XIV–XV вв. // Римско-константинопольское наследие на Руси: идея власти и политическая практика. М., 1995.[↩]
- ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15. Стб. 474.[↩]
- ПСРЛ. Т. III. С. 322. Л. 185–185 об.; Т. VI, вып. 1. Стб. 354–355. Л. 307–307 об. и др.[↩]
- Никоновская летоп., т. IV, стр. 9. — «Акты Археограф. Экспедиции», т. I, № 5. — А. В. Экземплярский, «Великие и удельные князья Сев. Руси», т. II, стр. 476, 519, 526, 539, 641. — Карамзин, «История гос. Российск.», т. V, стр. 5, прим. 5.[↩]
- ПСРЛ. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. Т. 11. М.: ЯРК, 2000. С. 172.[↩]
- Полное собрание русских летописей. Рогожский летописец. Т. XV (Выпуск 1). М.: Наука, 1965., стб. 90–91[↩]
- Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. XI. М.: Языки русской культуры, 2000. 264 с., с. 12[↩]
- Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. XI. М.: Языки русской культуры, 2000. 264 с., с. 17[↩]
- Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. XI. М.: Языки русской культуры, 2000. 264 с., с. 17–18[↩]
- Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Т. XI. М.: Языки русской культуры, 2000. 264 с., с. 19[↩]
- Полное собрание русских летописей. Рогожский летописец. Т. XV (Выпуск 1). М.: Наука, 1965. стб. 104–105[↩]
- См. [ПСРЛ. Т. Х. С. 230]; ср. [Экземплярский. Т. II. С. 641].[↩]
- См. [ПСРЛ. Т. ХV: Тверская летопись. Стб. 444]; ср. [Экземплярский. Т. II. С. 530–531].[↩]
- Петрушко, В. И. Между Вильно и Москвой: Русская митрополия и государственно-церковные отношения в первой трети XV в. / В. И. Петрушко // Вестник церковной истории / гл. ред. С. Л. Кравец. – М.: ЦНЦ «Православная
энциклопедия», 2014. – 3/4(35/36). – С. 204–235., c. 216; Турилов, А. А. Послание митрополита Григория Цамблака великому князю Тверскому Ивану Михайловичу (1415 г.) / А. А. Турилов // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. – 2015, № 4 (62). – С. 104–106, c. 104–106; см. документы в приложении[↩] - Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 5. М., 1993. 560 с., с. 42[↩]
- См., например: Борзаковский В. С. История Тверского княжества. М., 2006 (1‑е изд. — 1876 г.). С. 49, 206 207, 282 (генеалогическая таблица), 413–415, 473 (указатель); Клюг Э. Княжество Тверское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994 (книга впервые издана в Берлине в 1985 г.). С. 288, 322, 334, 391 (генеалогическая таблица), 425 (указатель).[↩]
- РНБ. Собрание рукописей М. П. Погодина. № 1557. Л. 62 об. Синодик переписан после 1567 г., когда умер тверской епископ Акакий, чье имя в списке тверских епископов стоит последним (Там же. Л. 64 об.). Правильно степень родства Ярослава и Бориса Александровича указал лишь В. А. Кучкин, основываясь на данных синодика тверских князей: Кучкин В. А. Права и власть великих и удельных князей в Тверском княжестве второй половины XIII–XV века // Славянский мир: общность и многообразие. Материалы Международной научно-практической конференции. 22–23 мая 2008 г., Тверь. Тверь, 2009. С. 225. Примеч. 58.[↩]
- Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. М., 1984. С. 177–179; Его же. Права и власть великих и удельных князей в Тверском княжестве второй половины XIII–XV века. С. 224–225.[↩]
- LUB. Bd. 8. № 642, 647.[↩]
- LUB. Bd. 8. № 646. S. 379.[↩]
- В послании об этом говорится в контексте перехода замков под власть Свидригайла, поэтому слово «belegen» в данном случае означает не ‘осаждать’, а ‘занимать (войсками)’ (совр. нем. besetzen). См.: Lexer M.Mittelhochdeutsches Handwörterbuch. Leipzig, 1872. Bd. 1. Sp. 171; Grimm J. und W. Deutsches Wörterbuch. Leipzig, 1854 (München, 1984). Bd. 1. Sp. 1442; Trübners Deutsches Wörterbuch. Berlin, 1939. Bd. 1. S. 276.[↩]
- LUB. Bd. 8. № 647, 649. S. 379–381; GStAPK. OF 14. S. 708 (пересказ: LUB. Bd. 8. № 645. S. 378).[↩]
- ПСРЛ. Т. 35. С. 34, 57, 76.[↩]
- ПСРЛ. Т. 15. Стб. 489.[↩]
- GStAPK, OBA 5886.[↩]
- К сожалению, сведения о рождении сына Свидригайла в ноябре 1432 г. (LUB. Bd. 8. Nr. 646) не позволяют точнее определить terminus ante quem.[↩]
- ПСРЛ. Т. 15. Стб. 489.[↩]
- Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 159.[↩]
- «Is gancze landt und die heren alsampt an en sien gevlißen und gancz gutwillig sein seme herlikeith zum grosfursten czubehalden gutwilligir, denn(e) czum alden heren Swidirgalle umb(e) vil gebrochis wille(n), den her in sich hat gehat, als die woiwoiden und houptlewthe den deme nuwen here(n) Segemu(n)de eigentlich und mu(n)tlich haben vorczalt, sunderlich, das her die cristenheit nicht gemeret habe und me geswechet, ouch so habe seme frawe h(e)r noch erem egenen willen loßen leb(e)n und uncristlich, her habe sie nicht czum cristengelowben gehalden. Sie goben semer grosmechtikeit vor, das uw(e)r erwirdikeit eer ein bilde, als sinthe Jorgen hette gegeb(e)n, dor wff sie is getwssche eren spot hette getreben, und menen alzo, were is, das es uw(e)r gnaden, dem lande und heren in andern landen vorqweme und wurde czuwissen, een mochte schade und schande dovon entsteen» (GStAPK, OBA 6210). В сокращенном виде эта версия повторяется в другом источнике орденского происхождения — записи в современном сборнике документов о взаимоотношениях Ордена с Польшей и ВКЛ, призванной разъя-
снить их содержание (SRP. Bd. 3. S. 498. Anm.). Эта запись восходит не только к письму Хольта, но и к упоминаемому ниже посланию Сигизмунда Кейстутовича, а также к устной информации.[↩] - Dlugossii J. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Liber XI et liber XII (1431–1444). Varsaviae, 2001. P. 64. Впрочем, современником его можно назвать с известной долей условности, поскольку над данной частью «Анналов» он работал спустя четверть века — во второй половине 50‑х годов XV в. (Gawlas S. Świadomość narodowa Jana Długosza // Studia Źródłoznawcze. Poznań, 1983. T. 27. S. 10–11).[↩]
- Halecki O. Anna (A.-Zofja?) Iwanówna. S. 124.[↩]
- BP. T. 5 / Ed. I. Sułkowska-Kuraś, S. Kuraś, H. Wajs. Romae; Lublin, 1995. № 1361. P. 250–251.[↩]
- Ibid. № 1397. P. 258–259.[↩]
- BP. T. 5. № 1361. P. 251.[↩]
- Полехов С. В. К вопросу о причинах государственного переворота в Великом княжестве Литовском в 1432 г. // Studia historica Europae Orientalis: Исследования по истории Восточной Европы. Научный сборник. Минск, 2008. Вып. 1. С. 34–55[↩]
- Halecki O. Ostatnie lata Świdrygiełły i sprawa wołyńska za Kazimierza Jagiellończyka. S. 136–140. Среди свидетелей одной сделки 1458 г., совершенной в Луцке, упоминается настоятель костела св. Якова — «свѧтоѧкоубскии плебан кн(я)зь Миколаи» (Нацыянальны гiстарычны архiў Беларусi. Ф. 147. Воп. 2. Спр. 178. Л. 430; этот документ остался неизвестен О. Халецкому). Благодарю А. И. Грушу (Минск) и руководство Национального исторического архива Белоруссии за предоставленную возможность изучить подлинник этой грамоты — С. Полехов[↩]
- Корогодина М. В. Принятие в православие в XIV–XV в.: письменная традиция и практика // ДРВМ. 2013. № 1 (51). С. 103–104, 106–107.[↩]
- LUB. Bd. 8. № 642, 647.[↩]
- LUB. Bd. 8. № 646. S. 379.[↩]
- В послании об этом говорится в контексте перехода замков под власть Свидригайла, поэтому слово «belegen» в данном случае означает не ‘осаждать’, а ‘занимать (войсками)’ (совр. нем. besetzen). См.: Lexer M.Mittelhochdeutsches Handwörterbuch. Leipzig, 1872. Bd. 1. Sp. 171; Grimm J. und W. Deutsches Wörterbuch. Leipzig, 1854 (München, 1984). Bd. 1. Sp. 1442; Trübners Deutsches Wörterbuch. Berlin, 1939. Bd. 1. S. 276.[↩]
- Kodeks dyplomatyczny katedry i diecezji wileńskiej / Wyd. J. Fijałek i W. Semkowicz. T. 1. Kraków, 1932–1948. № 133, 134. S. 150–153.[↩]
- Korczak L. Wielki książę litewski Świdrygiełło wobec soboru bazylejskiego i papieża Eugeniusza IV // Historia vero testis temporum. Księga jubileuszowa poświęcona Prof. K. Baczkowskiemu w 70. rocznicę urodzin. Kraków, 2008. S. 345.[↩]
- Kotzebue A. Switrigail. S. 154–156; Die Berichte der Generalprokuratoren des Deutschen Ordens an der Kurie (далее — BGDO). Bd. 4. Hbd. 2 / Bearb. von K. Forstreuter und H. Koeppen. Göttingen, 1976. № 653. S. 708–709.[↩]
- Подробнее см.: Полехов С. В. Свидригайло и литовская Русь: стереотипы историографии и свидетельства современников // Gdańskie Studia z Dziejów Średniowiecza (в печати).[↩]
- Halecki O. Ostatnie lata Świdrygiełły i sprawa wołyńska za Kazimierza Jagiellończyka. Kraków, 1915. S. 88–90.[↩]
- Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 160. По сообщению Яна Длугоша, незадолго до смерти мужа она находилась в Луцке (Dlugossii J. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Liber XII (1445–1461). Cracoviae, 2003. P. 122).[↩]
- Wolff J. Ród Gedymina. S. 166–167; Halecki O. Ostatnie lata Świdrygiełły i sprawa
wołyńska za Kazimierza Jagiellończyka. S. 185–186; Idem. Anna-Zofj a. S. 124.[↩] - Голубев С. Т. Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники. Киев, 1883. Т. 1. Прил. 2. С. 9.[↩]
- Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 160.[↩]
- ПСРЛ. Т. 15. Стб. 496.[↩]
- Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Санкт-Петербург, 1910. Т. 20. С. 277.[↩]
- ГИМ ОПИ. Ф. 450, д. 56, л. 15 об., 16 об.[↩]
- Некрополь русских великих княгинь и цариц в Вознесенскм монастыре Московского Кремля. Материалы исследований. В 4‑х томах. Т. 2: Погребения XV – начала XVI века / сост. Т.Д. Панова. М., 2015. С. 198–238.[↩]
- ПСРЛ. Петроград, 1921. Т. 24. С. 186.[↩]
- ПСРЛ. Т. 15. Стб. 496.[↩]
- РФА. Ч. 1. № 50. С. 183.[↩]
- ПСРЛ. Т. 15. Стб. 497.[↩]
- Там же. Стб. 498; ПСРЛ. Т. 6. С. 235.[↩]
- ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24. С. 196; СПб., 1859. Т. 8. С. 199; Т. 12. С. 189; Первухин Г.П. О тверских иерархах. Тверь, 1901. С. 55–59.[↩]
- РГБ ОР. Ф. 256, д. 397, л. 146.[↩]
- Ионайтис О.Б. Византия и Русь: развитие философских традиций. Екатеринбург, 2002. С. 114.[↩]
- Титов А.А. Тверские епископы. С. 15–16; Чередеев К., прот. Биографии Тверских иерархов. С. 45–47; Тиганова Л.В. Повесть о Софье Ярославне Тверской // Записки ОР ГБЛ. М., 1972. Вып. 33. С. 253–264; Клосс Б.М. Избранные труды: Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI веков. М., 2001. Т. 2. С. 173– 245; Гадалова Г.С. Великая княгиня Ксения и Хроника георгия Амартола (к вопросцу о заказчиках тверского списка) // Восточная Европа в древности и средневековье. Проблемы источниковедения. М., 2005. Ч. 1. С. 54–57; Ее же. Женщины Тверского княжеского двора: великие княгини Ксения и Анна – мать и жена князя Михаила Тверского // Михаил Тверской: Личность. Эпоха. Наследие. Тверь, 1997. С. 213–221; Ее же. Великая княгиня Ксения Юрьевна // Женщины в социальной истории России. Тверь, 1997. С. 11–19; Конявская Е.Л. Житие св. Арсения, епископа Тверского // Древняя Русь. 2001. №3 (5). С. 66–92; Ее же. Святитель Арсений епископ Тверской в агиографических и летописных текстах // Мир житий: Сб. материалов конференции. М., 2002. С. 146–156; Ее же. Великая княгиня Ксения // Честному и грозному Ивану Васильевичу: К 70-летию Ивана Васильевича Лёвочкина. М., 2004. С. 30–34; Ее же. Житие свт. Арсения Тверского: проблемы датировки и атрибуции // Экология культуры и языка: проблемы и перспективы. Архангельск, 2006. С. 368–373; Ее же. Образ князя в русских летописях: Александр Михайлович Тверской // Неиссякаемость источника. К 70-летию В.А. Кучкина. М., 2005. С. 171–179; Ее же. Древнейшие редакции Киево-Печерского патерика // Древняя Русь. 2006. №1 (23). С. 32–45; Ее же. Очерки по истории тверской литературы XIV–XV вв. М., 2007. 400 с.; Ее же. Княжеская власть и тверская литература XIV–XV вв. // Михаил Ярославич Тверской – великий князь всея Руси. Тверь, 2008. С. 22–32; Успенский В., Целепи Л. Святой Арсений, епископ Тверской. Пг., 1903; Кучкин В.А. Житие Софьи, сестры Михаила Ярославича Тверского // Религии мира. История и современность. 2002. М., 2002. С. 138–141; Его же. Когда было написано Житие Софим Ярославны Тверской? // Мир житий. М., 2002. С. 114; Его же. Повесть о Михаиле Тверском. М., 1974; Его же. Пространная редакция повести о Михаиле Тверском // Средневековая Русь. 1999. Вып. 2. С. 131–143.[↩]
- Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. № 79. С. 295–301; СГГД. М., 1813. Ч. 1. № 119–120. С. 294.[↩]
- ГИМ ОР. Синод. 486, л. 80.[↩]
- ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 20. Ч. 1. С. 351, 236–237; Пг., 1921. Т. 24. С. 23, 205; М., 1965. Т. 15. Стб. 500; СПб., 1859. Т. 8. С. 216; СПб., 1901. Т. 12. С. 217–218; Зимин А.А. Феодальная знать Тверского и Рязанского великих княжеств и московское боярство конца XV – первой трети XVI века // История СССР. 1973. № 3. С. 125[↩]
- ПСРЛ. М., 1980. Т. 35. С. 122; Супрасльская рукопись, содержащая Новгородскую и Киевскую сокращенные летописи. С. 138.[↩]
- СГГД. Ч. 1. С. 306–313.[↩]
- РИБ. СПб., 1910. Т. 27. № 136. Стб. 460–461; АЗР. СПб., 1846. Т. 1. № 89. С. 109; Литовская Метрика. Кн. записей 4 (1479–1491). Вильнюс, 2004. №136. С. 145.[↩]
- РИБ. Т. 27. № 142. Стб. 508; АЗР. Т. 1. № 89. С. 109.[↩]
- LM. — Kn. Nr. 8. — Р. 268 (1508, згадка про належність мастку Печихвости в минулому за наданням Казимира князю Михайлові Тверському).[↩]
- ПДДГ.-С. 331 (5.02. 1494).[↩]
- LM. — Kn. Nr. 8. — P. 197 (27. 04. 1507, Краків; підтвердження Ваську Бокію).[↩]
- Литовская метрика. Книга записей 5. С. 174; ОДБ МАМЮ. М., 1916. Кн. 21. № 168. С. 19.[↩]
- Борзаковский В.С. История Тверского княжества. СПб., 1876. С. 202–204 (пе–204 (переизд.: Тверь, 1994); Жизневский А.К. Портрет тверского великого князя Михаила Борисовича. Тверь, 1889. С. 5–10; Шпилевский П.М. Путешествие по Полесью и Белорусскому краю // Современник. 1853. № 8. Отд. 2. С. 50. Флоря Б.Н. О путях политической централизации Русского государства (на примере Тверской земли) // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 287–288.[↩]