Пеньковы

Кня­зья Пен­ко­вы — кня­же­ский род, про­ис­хо­дя­щий от Рюри­ка, ветвь кня­зей Яро­слав­ских. Про­ис­хо­дят от послед­не­го вели­ко­го кня­зя Яро­слав­ско­го – кн. Алек­сандра Федо­ро­ви­ча, чей сын Дани­ил имел про­зви­ще Пенко.

Опре­де­лен­ных дан­ных о зем­лях кня­зей Пен­ко­вых в Яро­слав­ском уез­де нет. Извест­ны их круп­ные вла­де­ния в Ростов­ском (в Песьем стане рас­по­ла­га­лись вот­чин­ные вла­де­ния кня­зя И. В. Пенкова
села Ново­сел­ки, Наря­дов­ское), Пере­слав­ском (село Сигорь),
Зве­ни­го­род­ском, Воло­год­ском и иных уез­дах1. С дру­гой сто­ро­ны, сохра­ни­лись поми­на­ния Пен­ко­вых в сино­ди­ках ТМ2 и СЯМ3. В ДТ князь И. В. Пен­ков запи­сан в Яро­слав­ском «Кня­же­ском спис­ке»4. Эти кос­вен­ные дан­ные поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что какие-то вла­де­ния, ско­рее все­го, в север­ной части Яро­слав­ско­го уез­да, у них были. Топо­ним Пен­ко­во (Пен­ки) несколь­ко раз встре­ча­ет­ся в Мос­ков­ской части и Завол­жье в пис­цо­вых кни­гах 1627–29 гг.5 Свя­за­ны ли эти назва­ния с кня­же­ской фами­ли­ей, решить труд­но. Пен­ко­вым мог­ла при­над­ле­жать обшир­ная Путя­тин­ская волость в Заволжье.

•Сер­ге­ев А.В. Кня­зья Яро­слав­ские во вто­рой тре­ти XVI в.: исто­ри­ко-гене­а­ло­ги­че­ское исследование.
•Сер­ге­ев А. В. Эво­лю­ция зем­ле­вла­де­ния Яро­слав­ских Рюри­ко­ви­чей в Мос­ков­ском госу­дар­стве во вто­рой поло­вине XVI — нача­ле XVII в. // Исто­рия и куль­ту­ра Ростов­ской зем­ли. – 2019. – с.52–77.

Вла­де­ния кня­зей Пен­ко­вых в Заозе­рье во вто­рой поло­вине XV — пер­вой поло­вине XVI века не пред­став­ля­ли сплош­но­го тер­ри­то­ри­аль­но­го мас­си­ва. К вла­де­ни­ям яро­слав­ских кня­зей в Заозе­рье сле­ду­ет так­же отне­сти и неко­то­рые извест­ные уже в XVI веке воло­сти Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­чи­ны, рас­по­ло­жен­ные к севе­ру от совре­мен­но­го Харов­ска — Кара­чу­нов­скую, Катром­скую, Сям­жен­скую и Валг­скую. Пере­чень вхо­дя­щих в Катром­скую и Кара­чу­нов­скую воло­сти селе­ний уста­нав­ли­ва­ет­ся по актам Нико­ло-Катром­ско­го мона­сты­ря — это дерев­ня Конеч­ная с девят­на­дца­тью дерев­ня­ми и рыб­ные лов­ли к восто­ку от Катром­ско­го озе­ра. До попа­да­ния в состав мона­стыр­ских вла­де­ний они при­над­ле­жа­ли кня­зьям Пен­ко­вым — кня­зю Васи­лию Дани­ло­ви­чу (умер око­ло 1530 г.), кня­зю Ива­ну Дани­ло­ви­чу Хомя­ку (умер око­ло 1549 г.) и кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чу (умер в 1562 г.). В мона­стыр­ские вла­де­ния не долж­ны были «всту­пать­ся» кня­же­ские кре­стьяне из Лещов­ско­го, Рож­де­ствен­ско­го и Катром­ско­го ста­нов. Про­мыс­ло­вые вла­де­ния бра­тьев И. Д. и В. Д. Пен­ко­вых и жены послед­не­го Анны, судя по гра­мо­там, не были раз­де­ле­ны. Воз­мож­но, буду­щая Вастья­нов­ская волость Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­ско­го уез­да — это нераз­де­лен­ный в про­шлом удел двух бра­тьев Дани­ло­ви­чей — Васи­лия и без­дет­но­го Ива­на Хомя­ка Пен­ко­вых (соеди­не­ние имен Васи­лий и Иван дава­ло Вас­си­ан или Вастьян). Смут­ные пре­да­ния об этих кня­зьях, их чудес­ном избав­ле­нии от смер­ти во вре­мя охо­ты и соору­же­нии Васья­нов­ской церк­ви во имя их спа­се­ния сохра­ня­лись у мест­ных жите­лей еще в нача­ле XX века и были при­ве­де­ны в ста­тье А. Е. Мерцалова[64]. Мас­штаб вла­де­ний (не толь­ко в Воло­год­ском, но Яро­слав­ском и Пере­слав­ском уез­дах) и пол­но­та адми­ни­стра­тив­но-судеб­ных прав дела­ли бра­тьев Пен­ко­вых — Васи­лия Дани­ло­ви­ча и Ива­на Хомя­ка Дани­ло­ви­ча — замет­ны­ми фигу­ра­ми при дво­ре вели­ко­го кня­зя Васи­лия III, что под­твер­жда­ет­ся посе­тив­шим Рос­сию в 1526 году импер­ским послом С. Гер­бер­штей­ном. Он назы­вал яро­слав­ских кня­зей «вождя­ми обла­стей». Прав­да, бояра­ми (то есть чле­на­ми Думы) бра­тья Дани­ло­ви­чи при Васи­лии III так и не ста­ли, хотя в 1527 году Иван женил­ся на вели­ко­кня­же­ской сво­я­че­ни­це, кня­гине Марии Васи­льевне Глинской[65].
К юго-восто­ку от Харов­ска была рас­по­ло­же­на волость (или ее часть) Сям­жа. Этот факт уста­нав­ли­ва­ет­ся по жало­ван­ной дан­ной тар­хан­но-несу­ди­мой и оброч­ной гра­мо­те кня­зя Васи­лия Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва от 16 мар­та 1526 года Сям­жен­ско­му Евфи­мье­ву мона­сты­рю на имя игу­ме­на Логги­на. В ней назва­ны сле­ду­ю­щие кня­же­ские зем­ли, пре­иму­ще­ствен­но по реке Кубе­ни­це: дерев­ни Дол­го­бо­ро­до­ва, Дере­вя­ги­на, Юшко­ва, почи­нок Дере­вя­гин и дру­гие (см. при­ло­же­ние, доку­мент № 3). Неко­то­рые из них в пис­цо­вой кни­ге 1627/28 года отне­се­ны, прав­да, не к Сям­жен­ской, а к Вастья­нов­ской воло­сти. Содер­жа­ние гра­мо­ты 1526 года сви­де­тель­ству­ет о том, что князь Васи­лий Дани­ло­вич Пен­ков в это вре­мя обла­дал рядом адми­ни­стра­тив­но-судеб­ных и финан­со­вых прав и являл­ся вла­де­тель­ным кня­зем. На зем­ли, пожа­ло­ван­ные им мона­сты­рю, не мог­ли въез­жать кня­же­ские тиу­ны, довод­чи­ки и откуп­щи­ки. С. М. Каш­та­нов заме­тил, что воло­стель кня­зя в этой гра­мо­те не фигу­ри­ру­ет. Вме­сто упла­ты дани игу­мен вно­сил с тех дере­вень оброк в кня­же­скую каз­ну — две грив­ны на Рож­де­ство Хри­сто­во, а долж­ност­ным лицам кня­зя «за их пошли­ны» — десять денег. Зави­си­мые от мона­сты­ря кре­стьяне долж­ны были «тянуть ямщи­ной и посош­ной служ­бой» к Вастья­нов­ско­му «стан­ку». Веро­ят­но, рези­ден­ция Вастья­нов­ско­го тиу­на рас­по­ла­га­лась на Вастья­нов­ском пого­сте на реке Кубене. Раз­мер «ямщи­ны», шед­шей не кня­зю В. Д. Пен­ко­ву, а в каз­ну вели­ко­го кня­зя Васи­лия III, опре­де­лял­ся в четы­ре алты­на с день­гою в год, «каков им ни буди — тяжел ли, легок ли». Все­го, по под­сче­там С. М. Каш­та­но­ва, с Сям­жен­ско­го мона­сты­ря взи­ма­лось 75 денег, или 12,5 алтына[66].
Судеб­ный имму­ни­тет этой оби­те­ли огра­ни­чи­вал­ся дела­ми о душе­губ­стве и раз­бое с полич­ным. В поль­зу мона­сты­ря соби­ра­лись и сва­деб­ные пошли­ны — «ново­жен­ная и вывод­ная куни­ца». Гра­мо­та кня­зя Васи­лия Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва после его смер­ти была под­твер­жде­на вдо­вой Анной и сыном Ива­ном Васи­лье­ви­чем 15 янва­ря 1530 года на имя ново­го игу­ме­на Анто­ния, но вла­де­тель­ные пра­ва кня­ги­ни Анны Пен­ко­вой в пре­де­лах Вастья­нов­ской воло­сти сохра­ня­лись недол­го. 25 октяб­ря 1530 года тот же игу­мен полу­чил жало­ван­ную двух­сроч­ную и на дан­но­го при­ста­ва гра­мо­ту от Васи­лия III, сле­до­ва­тель­но, часть насе­ле­ния Сям­жен­ско­го мона­сты­ря (по край­ней мере, в Вастья­нов­ской воло­сти по реке Кубе­ни­це — почин­ка Буд­ри­на, селе­ний Дере­вя­ги­но, Дол­го­бо­ро­до­во) ока­за­лась под вели­ко­кня­же­ской юрис­дик­ци­ей. Пло­щад­ные недель­щи­ки вели­ко­го кня­зя не име­ли пра­ва посы­лать сво­их ездо­ков в мона­стыр­ские зем­ли с при­став­ны­ми гра­мо­та­ми и при­вле­кать кре­стьян к суду. При­став же Тимо­ха Дедев­шин мог брать мона­стыр­ских кре­стьян на пору­ки толь­ко два­жды в году — на Рож­де­ство Хри­сто­во и Пет­ров день (при­ло­же­ние 1, доку­мент № 3). Суще­ствен­ные изме­не­ния в финан­со­вом поло­же­нии мона­сты­ря были вве­де­ны в сле­ду­ю­щей по вре­ме­ни жало­ван­ной гра­мо­те Ива­на IV от 21 мар­та 1541 года.
О при­над­леж­но­сти Сям­жи к Заозер­ско­му краю ука­зы­ва­ют и позд­ней­шие источ­ни­ки, напри­мер Сот­ная гра­мо­та по Волог­де 1629 года, опре­де­ля­ю­щая дан­ную оби­тель как «Еуфи­мьев мона­стырь из Заозе­рья, что на Сямжине»[67]. При­ме­ча­тель­но и то, что одна из Церк­вей Сям­жен­ско­го Евфи­мье­ва мона­сты­ря — Николь­ская — име­ла при­дел во имя Зача­тия Анны («как зача­ла Пре­свя­тую Бого­ро­ди­цу»), а Анной зва­ли как раз жену кня­зя Васи­лия Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва. По наше­му пред­по­ло­же­нию, она была доче­рью слу­жи­ло­го кня­зя и яро­слав­ско­го намест­ни­ка в кон­це XV века Иоси­фа Андре­еви­ча Дорогобужского[68].Представитель стар­шей линии яро­слав­ских кня­зей Федор Васи­лье­вич (см. схе­му на с. 53) осу­ществ­лял какие-то земель­ные опе­ра­ции со Спа­со-Камен­ным мона­сты­рем еще до 1432— 1435 годов. Его сын Алек­сандр Федо­ро­вич (Брю­ха­тый) при­мер­но в 1440‑е годы по духов­ной и по при­ка­зу отца воз­ме­стил Спа­со-Ка-мен­но­му мона­сты­рю ото­бран­ные отцом зем­ли. Из соста­ва кня­же­ских вла­де­ний оби­тель полу­чи­ла зем­ли по реке Ких­те (пра­во­му при­то­ку Кубе­ны) — Дуп­ле­ков­ское, Дур­бе­нев­ское, Носи­що­во, Они­ке­ев­ское, Воро­нин­ское, Тру­ше­нин­ское и Марьин­ское. Обра­ще­ние к пис­цо­вым кни­гам 1620‑х годов, опуб­ли­ко­ван­ным В. Н. Сто­ро­же­вым, поз­во­ля­ет отне­сти упо­мя­ну­тые зем­ли к буду­щей Уто­чен­ской волости[57]. С акта­ми сына кня­зя Алек­сандра Федо­ро­ви­ча Брю­ха­то­го Дани­и­ла (Дани­лы) Алек­сан­дро­ви­ча Пен­ко (умер око­ло 1519/20 г.) свя­за­ны более отчет­ли­вые све­де­ния о тер­ри­то­рии Заозе­рья, при­над­ле­жав­шей стар­шей линии яро­слав­ских кня­зей (и, сле­до­ва­тель­но, об исто­рии сел, дере­вень и воло­стей это­го края). Нахо­дим мы их пре­иму­ще­ствен­но в гра­мо­тах Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря, полу­чив­ше­го в 1490‑е годы под­твер­жде­ния сво­их преж­них земель­ных при­об­ре­те­ний и новые земель­но-имму­ни­тет­ные пожа­ло­ва­ния от кня­зя Дани­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча, зани­мав­ше­го в каче­стве бояри­на высо­кое поло­же­ние при дво­ре Ива­на III[58]. Судя по жало­ван­ным гра­мо­там, вот­чи­ны кня­зя рас­по­ла­га­лись по реке Ких­ти в воло­стях Вер­хо­вье, Зад­нее село, Бого­слов­ское Забо­ло­тье. Это извест­ные по позд­ней­шим источ­ни­кам воло­сти Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­ско­го уез­да, опор­ные пунк­ты кото­рых и ныне лока­ли­зу­ют­ся на кар­те к восто­ку и севе­ро-восто­ку срав­ни­тель­но неда­ле­ко от Кубен­ско­го озе­ра. Адми­ни­стра­тив­ный аппа­рат яро­слав­ских кня­зей в Заозе­рье пред­став­ля­ли дья­ки и тиу­ны. Послед­ние име­ли не толь­ко адми­ни­стра­тив­но-судеб­ные, но и хозяй­ствен­ные пол­но­мо­чия, засе­ляя новы­ми жиль­ца­ми пусту­ю­щие земли[59].
По мере при­то­ка насе­ле­ния отдель­ные пунк­ты «Заозе­рья яро­слав­ских кня­зей» ста­но­ви­лись цен­тра­ми воло­стей. Извест­ные по позд­ней­шим опи­са­ни­ям Пере­ба­тин­ская, Петря­ев­ская, Шев­ни­цын-ская воло­сти Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­ско­го уез­да в каче­стве неких «земель» фигу­ри­ру­ют еще в гра­мо­тах яро­слав­ских кня­зей Алек­сандра Федо­ро­ви­ча Брю­ха­то­го и его сына Дани­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча Пен­ко в 1440‑е и 1490‑е годы. В соста­ве вла­де­ний Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря пода­рен­ные ему «зем­ли» — Вяче­слав­ская и Марьин­ская — ста­ли со вре­ме­нем села­ми Вече­сло­во (Вече­славль) и Марьи­но, цен­тра­ми вот­чин­ных ком­плек­сов. Кня­же­ские села Зад­нее, Бого­слов­ское и Забо­ло­тье так­же ста­ли осно­вой воло­стей буду­щей Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­чи­ны — Зад­не­сель­ской, Бого­слов­ской и Николо-Заболотской.
Даль­ней­шее дроб­ле­ние «Заозе­рья яро­слав­ских кня­зей» меж­ду потом­ка­ми кня­зя Дани­ла Алек­сан­дро­ви­ча Пен­ко в пер­вой поло­вине XVI века так­же отра­зи­лось на адми­ни­стра­тив­ном деле­нии края. Извест­ную по позд­ней­шим опи­са­ни­ям в Заозе­рье Вастья­нов­скую волость (севе­ро-запад­нее Харов­ска) пред­по­ло­жи­тель­но мож­но свя­зать со вто­рым сыном кня­зя Дани­и­ла — Васи­ли­ем (Васья­ном, Вастьяном)[60]. О части в родо­вой вот­чине его стар­ше­го сына, кня­зя Алек­сандра Дани­ло­ви­ча, умер­ше­го без­дет­ным, как буд­то ниче­го неиз­вест­но. Воз­мож­но, у кня­зя Дани­лы Пен­ко был и еще один, не назван­ный в родо­слов­цах, сын Борис. В опи­сях Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря 1628 и 1670 годов в перечне актов кре­пост­ной каз­ны фигу­ри­ру­ет гра­мо­та «кня­ги­ни Агрип­пи­ны княж Дани­лов­ской жены з дет­ми со кня­зем Ива­ном да Бори­сом Дани­ло­ви­чи на Заболотье»[61]. Этот доку­мент не сохра­нил­ся, но в соста­ве мона­стыр­ской вот­чи­ны закре­пи­лось село Бори­сов­ское. Не было ли оно в родо­вой вот­чине частью пред­по­ла­га­е­мо­го кня­зя Бори­са? Лока­ли­зо­вать же ее труд­но из-за рас­про­стра­нен­но­сти в изу­ча­е­мом крае селе­ний с подоб­ным назва­ни­ем. Одно село Бори­сов­ское, до сих пор сто­я­щее на запад­ном бере­гу Кубен­ско­го озе­ра, южнее Нов­лен­ско­го, упо­ми­на­ет­ся в вот­чин­ных опи­сях Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря на Пучец­кой сто­роне. Если гипо­те­ти­че­ско­му кня­зю Бори­су Дани­ло­ви­чу при­над­ле­жа­ло дан­ное село, попав­шее затем в вот­чи­ну Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря, то полу­ча­ет­ся, что пото­мок кня­зя Дани­лы Алек­сан­дро­ви­ча Пен­ко­ва вла­дел зем­ля­ми в южной око­неч­но­сти воло­сти Сямы. Дру­гое Бори­со­во (ныне дерев­ня Бори­с­ко­во) пока­за­но на пра­вом бере­гу низо­вьев реки Ких­ти, напро­тив Белавина[62]. Это место более при­ем­ле­мо для отне­се­ния его к уде­лу яро­слав­ских кня­зей стар­шей вет­ви в Заозе­рье, но Бори­со­во на Ких­ти сре­ди вот­чин Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря нигде не фигу­ри­ру­ет. И вооб­ще име­ют­ся сомне­ния в суще­ство­ва­нии неко­е­го кня­зя Бори­са, посколь­ку он отсут­ству­ет в перечне кня­зей Пен­ко­вых в сино­ди­ке Мос­ков­ско­го Бого­яв­лен­ско­го мона­сты­ря, опуб­ли­ко­ван­ном А. И. Алек­се­е­вым (см. ниже). Таким обра­зом, очер­чи­ва­ет­ся доволь­но обшир­ное про­стран­ство Уде­ла стар­шей линии яро­слав­ских кня­зей к севе­ро-восто­ку и восто­ку от Кубен­ско­го озе­ра, глав­ны­ми Реч­ны­ми арте­ри­я­ми кото­ро­го явля­лись реки Кубе­на и Катро­ма. Про­стран­ство меж­ду край­ни­ми гео­гра­фи­че­ски­ми точ­ка­ми Пен­ков-ской вот­чи­ны — восточ­ной (село Житье­во близ Сям­жен­ско­го мона­сты­ря) и запад­ной (село Бого­слов­ское Забо­ло­тье), север­ной (село Ива­чи­но) и южной (село Фили­со­во) — состав­ля­ет при­мер­но 104 на 50 кило­мет­ров (вычис­ле­ния про­во­ди­лись по кар­те Воло­год­ско­го окру­га, мас­штаб — 4,5 кило­мет­ра в 1 сан­ти­мет­ре). Пред­став­ле­ние о засе­лен­но­сти неко­то­рых воло­стей, обра­зо­вав­ших «княж Ива­нов­скую вот­чи­ну Пен­ко­ва», дает позд­ней­шее, 1583/84 года, опи­са­ние двор­цо­вых земель Заозе­рья Ники­фо­ра Тра­ха­нио­то­ва. Так, в Лещов­ском пого­сте было 265 кре­стьян­ских дво­ров, в Катром­ской воло­сти — 104 дво­ра, в воло­сти Вал­ге — 35 дворов[74]. По всей види­мо­сти, насе­ле­ние нерав­но­мер­но рас­пре­де­ля­лось на всем про­стран­стве обшир­ной Пен­ков­ской вот­чи­ны, кон­цен­три­ру­ясь в цен­траль­ной ее части и оста­ва­ясь раз­ре­жен­ным на окраинах.
В опуб­ли­ко­ван­ном недав­но А. И. Алек­се­е­вым сино­ди­ке Мос­ков­ско­го Бого­яв­лен­ско­го мона­сты­ря есть раз­дел «Род Пен­ко­вых». Боль­шин­ство из пред­став­лен­ных в нем муж­ских и жен­ских имен может быть отож­деств­ле­но с упо­мя­ну­ты­ми выше кня­зья­ми и кня­ги­ня­ми это­го рода — Алек­сандр, Дани­ил, Васи­лий (два­жды), Иоанн (два­жды), Евдо­кия, Ана­ста­сия, Анна (см. так­же гене­а­ло­ги­че­скую схе­му). Упо­мя­ну­тая Евдо­кия выше была пред­по­ло­жи­тель­но отож­деств­ле­на с женой вели­ко­го яро­слав­ско­го кня­зя Васи­лия Дави­до­ви­ча. Анна — это, по всей види­мо­сти, Анна Иоси­фов­на, жена кня­зя Васи­лия Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва, урож­ден­ная Доро­го­буж­ская. Выяс­не­ние того, кто такая Ана­ста­сия, тре­бу­ет допол­ни­тель­ных изысканий[75].
60Мерцалов А. Е. К вопро­су о кня­зьях Пин­ко­вых // ВЕВ. 1902. С. 603–605.
61 Памят­ни­ки пись­мен­но­сти в музе­ях Воло­год­ской обла­сти. Ката­лог-путе­во­ди­тель. Вып. 4. Ч. 1. / Под общ. ред. П. А. Колес­ни­ко­ва. Волог­да, 1985. С. 194; ГАВО. Ф. 883 (Суво­ро­вы). Кн. 44. Л. 50 об.
62 ВГИА­ХМЗ. Отдел кар­то­гра­фии. № 12021/56.
63 Готье Ю. В. Замос­ков­ный край в XVII в. М., 1937. С. 406–407; Алек­сан­дров Д. С. Тер­ри­то­ри­аль­но-адми­ни­стра­тив­ное деле­ние... С. 15.
64 Мер­ца­лов А. Е. К вопро­су о кня­зьях Пин­ко­вых... С. 605.
65Герберштейн С. Запис­ки о Мос­ко­вии. М., 1988. С. 33, 154; 3имин А. А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV — пер­вой тре­ти XVI в. М, 1988. С. 92, 289 и др.
66Каштанов С. М. Финан­сы сред­не­ве­ко­вой Руси. М., 1988. С. 80.
67 Источ­ни­ки исто­рии г. Волог­ды и Воло­год­ской губер­нии. Волог­да, 1904. С. 117. На кар­те М. Ю. Хру­ста­ле­ва Спа­со-Евфи­мьев Сям­жен­ский мона­стырь пока­зан под № 86 южнее посел­ка Сям­жа, близ дерев­ни Житье­во. Об этом мона­сты­ре и его осно­ва­те­лях, Евфи­мии и Хари­тоне Сям­жен­ских см.: Верюж­ский И. Исто­ри­че­ские ска­за­ния... С. 359 — 362.
68 АСЭИ. Т. 1. М., 1952. № 552; ВГИА­ХМЗ. Кн. 63. Л. 80. Анна Иоси­фов­на Пен­ко­ва пере­жи­ла и мужа и сына. 25 июня 1562 года она полу­чи­ла от Ива­на IV жало­ван­ную гра­мо­ту на пере­слав­ское село Рах­ма­но­во, а в 1564 году дала его вкла­дом в Спа­со-Яро­слав­ский мона­стырь (Вах­ра­ме­ев И. А. Исто­ри­че­ские акты Яро­слав­ско­го Спас­ско­го мона­сты­ря. Т. 1. М., 1896. № 26–28; РГА­ДА. ГКЭ по Пере­слав­лю. № 8941; Весе­лов­ский С. Б. К вопро­су о про­ис­хож­де­нии вот­чин­но­го режи­ма. М., 1926. С. 70, 117).
69 САС. Вып. 2. Волог­да, 1973. С. 160 (пуб­ли­ка­ция Н. И. Феды­ши­на двор­цо­вой пере­пис­ной кни­ги по Воло­год­ско­му уез­ду 1589/90 г.); ВГИА­ХМЗ. Кн. 57. Л. 168 — 169 об., 250 об.-251 об., 253–253 об.
70 Там же. Л. 170 об., 250 об. ‑252; ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Кн. 100. Л. 2.
71Софийская вто­рая лето­пись // ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стлб. 159–162; К л о с с Б. М. Избран­ные тру­ды. Т. 2. Очер­ки по исто­рии рус­ской агио­гра­фии XIV-XVI вв. М., 2001. С. 236, 288; Источ­ни­ки исто­рии г. Волог­ды. С. 153; РГАДА‑Ф. 1209 (Помест­ный при­каз). Кн. 14732. Л. 1621.
72Рыбаков А. А. Воло­год­ская ико­на... С. 217.
73 ВХИА­ХМЗ. Кн. 57. Л. 261 об.; Кн. 63. Л. 57; ГАВО. Ф. 948 (Воло­год­ский архи­ерей­ский дом). Оп. 1. Кн. 7. Л. 246 об.— 247. 74 САС. Вып. 2. Волог­да, 1973. С. 157, 170.
75 Алек­се­ев А. И. Рос­пись гла­вам древ­ней­ше­го сино­ди­ка Мос­ков­ско­го Бого­яв­лен­ско­го мона­сты­ря // Опы­ты по источ­ни­ко­ве­де­нию. Древ­не­рус­ская книж­ность. Вып. 4. СПб., 2001. С. 18.
76 АФЗХ. Ч. 1. № 315, 316: РГА­ДА. Ф. 1209 (Помест­ный при­каз). Кн. 60. Л. 1181 (пустошь Пиня­го­во вклю­че­на в состав поме­стья Г. Л. Трусова).
77 АСЭИ. Т. 3. № 279 и ком­мент. на с. 502–503.
78 ОР РНБ. Ф. 550. F. 1–787. Л. 97 об. (сбор­ник сере­ди­ны XIX в. мате­ри­а­лов по исто­рии Воло­год­ской епар­хии); мик­ро­фильм № 4469/4. (Пере­пис­ная оклад­ная кни­га Воло­год­ско­го архи­ерей­ско­го дома 1647/48 г. Л. 64). Выра­жаю при­зна­тель­ность Ю. С. Васи­лье­ву, предо­ста­вив­ше­му мне мик­ро­фильм дан­ной кни­ги; ВГИА­ХМЗ. Кн. 63. Л. 57; ГАВО. Ф. 883. Кн. 42. Л. 112.
74 ГАВО. Ф. 948 (Воло­год­ский архи­ерей­ский дом). Оп. 1. Кн. 3. Л. 30 об.; ВГИА­ХМЗ. Отдел фон­дов. № 12401/4В. (Кар­та-лито­гра­фия Зем­ле­мер­но-тех­ни­че­ской части Воло­год­ско­го губерн­ско­го земель­но­го отде­ла 1921 — 1922 гг.); ОР РНБ. F. 1–787. Л. 98 об.; F. 1–788. Л. 244–247; Пис­цо­вые кни­ги Рус­ско­го Севе­ра / Под ред. Н. П. Вос­ко­бой­ни­ко­вой. М., 2001. С. 95; ВГИА­ХМЗ. Кн. 63. Л. 66.
М. С. Чер­ка­со­ва КУБЕ­НО-ЗАОЗЕР­СКИЙ КРАЙ В XIV-XVI ВЕКАХ:

XIX коле­но

1. князь Дани­ил Алек­сан­дро­вич Пен­ко Яро­слав­ский (?-1519/20)

боярин Мос­ков­ский с 1500, воевода
Един­ствен­ный сын Алек­сандра Фёдо­ро­ви­ча Брю­ха­то­го — послед­не­го яро­слав­ско­го вла­де­тель­но­го кня­зя; XIX коле­но от Рюрика.
В лето­пи­сях в пер­вый раз упо­ми­на­ет­ся под 1485 годом по слу­чаю поме­ще­ния в его мос­ков­ском доме плен­но­го казан­ско­го царя с семьёй. В 1469, 1492 и 1493 годах в каче­стве вое­во­ды был в похо­дах на Казань, Лит­ву и в Вели­кие Луки. В 1493—1495 годах был пер­вым намест­ни­ком в Нов­го­ро­де, где тогда же встре­чал вели­ко­го кня­зя. В 1493—1495 годах был намест­ни­ком в Ярославле.[1]
В 1500 году пожа­ло­ван был в бояре. В фев­ра­ле того же года был тысяц­ким на сва­дьбе доче­ри вели­ко­го кня­зя, Фео­до­сии, выхо­див­шей за кня­зя Васи­лия Дани­ло­ви­ча Холм­ско­го. Во вре­мя наше­ствия на Казань татар был пер­вым вое­во­дой вспо­мо­га­тель­ных войск, послан­ных на помощь царю казанскому.
В 1501 году князь послан был вели­ким кня­зем на помощь Пско­ву про­тив угро­жав­ших послед­не­му ливон­цев, задер­жал­ся там на три неде­ли и тем при­чи­нил горо­ду боль­шие убыт­ки. Пско­ви­чи жало­ва­лись на его без­дей­ствие вели­ко­му кня­зю, и послед­ний при­ка­зал ему высту­пить про­тив ливон­цев. Вско­ре, одна­ко, он воз­вра­тил­ся в Псков, «не учи­нив­ши ниче­го же», а в сле­ду­ю­щем, 1502 году во вре­мя вто­ро­го похо­да в Ливо­нию потер­пел даже неуда­чу; но, соеди­нив­шись затем с кня­зем Дани­и­лом Васи­лье­ви­чем Щенею, по раз­би­тии ливон­цев 24 нояб­ря, опу­сто­шил Ливон­скую зем­лю от Иван­го­ро­да до Колы­ва­ни. В 1503 году был в похо­де из Вели­ких Лук на Литву.
По раз­ряд­ным рос­пи­сям с кон­ца XV в. мож­но заме­тить, что вся­кий раз, когда кн. Дан. А. Пен­ку (пра­виль­нее Пень­ку) или его сыно­вьям при­хо­ди­лось идти в поход вое­во­да­ми вме­сте с их яро­слав­ски­ми роди­ча­ми, кня­зья­ми Сиц­ки­ми, Уша­ты­ми, Курб­ски­ми, Дуло­вы­ми, Про­зо­ров­ски­ми, они ста­но­ви­лись выше послед­них ино­гда на мно­го иерар­хи­че­ских сте­пе­ней­Фа­ми­лия Пен­ко­вых, хотя в «лестви­це» была не самой стар­шей, но счи­та­лась глав­ной в вет­ви кня­зей Яро­слав­ских на осно­ва­нии замет­ки в родо­слов­ной: «…пото­му Княжь Дани­ловъ родъ Пень­ковъ въ сво­емъ роду и боль­ше, что отъ Кня­зя Федо­ра Рости­сла­ви­ча Смо­лен­ско­го и до отца его до Кня­зя Алек­сандра были на боль­шомъ кня­же­нии» [Родо­слов­ная кни­га кня­зей и дво­рян рос­сий­ских и выез­жих …Ч. 1. С. 121.]. Про­ис­хож­де­ние этой при­пис­ки, ее тен­ден­ци­оз­ность и несо­от­вет­ствие дан­ным источ­ни­ков были выяс­не­ны Н. Д. Мец в резуль­та­те изу­че­ния монет Яро­слав­ско­го кня­же­ства [Мец Н. Д. Яро­слав­ские кня­зья по нумиз­ма­ти­че­ским дан­ным // Совет­ская архео­ло­гия. 1960. № 3. С. 121.].
Пред­ста­ви­тель стар­шей линии яро­слав­ских кня­зей Федор Васи­лье­вич (см. схе­му на с. 53) осу­ществ­лял какие-то земель­ные опе­ра­ции со Спа­со-Камен­ным мона­сты­рем еще до 1432— 1435 годов. Его сын Алек­сандр Федо­ро­вич (Брю­ха­тый) при­мер­но в 1440‑е годы по духов­ной и по при­ка­зу отца воз­ме­стил Спа­со-Ка-мен­но­му мона­сты­рю ото­бран­ные отцом зем­ли. Из соста­ва кня­же­ских вла­де­ний оби­тель полу­чи­ла зем­ли по реке Ких­те (пра­во­му при­то­ку Кубе­ны) — Дуп­ле­ков­ское, Дур­бе­нев­ское, Носи­що­во, Они­ке­ев­ское, Воро­нин­ское, Тру­ше­нин­ское и Марьин­ское. Обра­ще­ние к пис­цо­вым кни­гам 1620‑х годов, опуб­ли­ко­ван­ным В. Н. Сто­ро­же­вым, поз­во­ля­ет отне­сти упо­мя­ну­тые зем­ли к буду­щей Уто­чен­ской волости[57].
С акта­ми сына кня­зя Алек­сандра Федо­ро­ви­ча Брю­ха­то­го Дани­и­ла (Дани­лы) Алек­сан­дро­ви­ча Пен­ко (умер око­ло 1519/20 г.) свя­за­ны более отчет­ли­вые све­де­ния о тер­ри­то­рии Заозе­рья, при­над­ле­жав­шей стар­шей линии яро­слав­ских кня­зей (и, сле­до­ва­тель­но, об исто­рии сел, дере­вень и воло­стей это­го края). Нахо­дим мы их пре­иму­ще­ствен­но в гра­мо­тах Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря, полу­чив­ше­го в 1490‑е годы под­твер­жде­ния сво­их преж­них земель­ных при­об­ре­те­ний и новые земель­но-имму­ни­тет­ные пожа­ло­ва­ния от кня­зя Дани­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча, зани­мав­ше­го в каче­стве бояри­на высо­кое поло­же­ние при дво­ре Ива­на III[58]. Судя по жало­ван­ным гра­мо­там, вот­чи­ны кня­зя рас­по­ла­га­лись по реке Ких­ти в воло­стях Вер­хо­вье, Зад­нее село, Бого­слов­ское Забо­ло­тье. Это извест­ные по позд­ней­шим источ­ни­кам воло­сти Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­ско­го уез­да, опор­ные пунк­ты кото­рых и ныне лока­ли­зу­ют­ся на кар­те к восто­ку и севе­ро-восто­ку срав­ни­тель­но неда­ле­ко от Кубен­ско­го озе­ра. Адми­ни­стра­тив­ный аппа­рат яро­слав­ских кня­зей в Заозе­рье пред­став­ля­ли дья­ки и тиу­ны. Послед­ние име­ли не толь­ко адми­ни­стра­тив­но-судеб­ные, но и хозяй­ствен­ные пол­но­мо­чия, засе­ляя новы­ми жиль­ца­ми пусту­ю­щие земли[59].
По мере при­то­ка насе­ле­ния отдель­ные пунк­ты «Заозе­рья яро­слав­ских кня­зей» ста­но­ви­лись цен­тра­ми воло­стей. Извест­ные по позд­ней­шим опи­са­ни­ям Пере­ба­тин­ская, Петря­ев­ская, Шев­ни­цын-ская воло­сти Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­ско­го уез­да в каче­стве неких «земель» фигу­ри­ру­ют еще в гра­мо­тах яро­слав­ских кня­зей Алек­сандра Федо­ро­ви­ча Брю­ха­то­го и его сына Дани­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча Пен­ко в 1440‑е и 1490‑е годы. В соста­ве вла­де­ний Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря пода­рен­ные ему «зем­ли» — Вяче­слав­ская и Марьин­ская — ста­ли со вре­ме­нем села­ми Вече­сло­во (Вече­славль) и Марьи­но, цен­тра­ми вот­чин­ных ком­плек­сов. Кня­же­ские села Зад­нее, Бого­слов­ское и Забо­ло­тье так­же ста­ли осно­вой воло­стей буду­щей Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­чи­ны — Зад­не­сель­ской, Бого­слов­ской и Николо-Заболотской.
Умер в 1520 году.
~ Мария

XX коле­но

2/1. князь Алек­сандр Дани­ло­вич Пен­ков (?-1506)
сын бояр­ский. Его отец был послед­ним вели­ким кня­зем Яро­слав­ским. Имен­но он усту­пил свои пра­ва на этот «стол»
Ива­ну III, сохра­нив зем­ли в Заку­бе­нье. В 1495–1497 гг. Д. Пен­ко был нов­го­род­ским намест­ни­ком. С этим его пору­че­ни­ем, веро­ят­но, была свя­за­на пере­да­ча ему нов­го­род­ских поме­стий. В Бежец­кой пятине его поме­стье насчи­ты­ва­ло более 200 обеж. Неболь­шое поме­стье непо­да­ле­ку от Нов­го­ро­да при­над­ле­жа­ло ему в Дерев­ской пятине. До 1501/02 г. было состав­ле­но его заве­ща­ние. Сам он к это­му вре­ме­ни оста­вил служ­бу. Его нов­го­род­ские поме­стья пошли в новые раздачи.
(убит в 1506 под Каза­нью), имел земель­ные наде­лы в уез­дах цен­тра стра­ны, без­де­тен; вла­дел Бусла­ев­ской псал­ти­рью. (РГБ. Ф. 304. I (Фун­да­мен­таль­ное собр. ТСЛ). № 308), с вос­сле­до­ва­ни­ем, руко­пись посл. четв. XV в., выда­ю­щий­ся памят­ник древ­не­рус. кал­ли­гра­фии, книж­но­го и изоб­ра­зи­тель­но­го искус­ства; назва­ние полу­чи­ла по име­ни пер­во­го иссле­до­ва­те­ля — Ф. И. Бусла­е­ва. Кодекс состо­ит из 284 л. бума­ги раз­ме­ром 19,7´ 13,2 см, напи­сан 5 ано­ним­ны­ми пис­ца­ми (2 основ­ных писа­ли листы 1–4, 41–167, 283 об.- 284 и 5–40, 168–283 об., тре­мя напи­са­ны неболь­шие участ­ки тек­ста). 2‑го основ­но­го пис­ца Б. М. Клосс отож­де­ствил с Анто­ни­ем «ико­но­пи­са­рем», вос­пол­нив­шим утра­ты в пер­га­мен­ной Псал­ти­ри с вос­сле­до­ва­ни­ем (ГИМ. Син. № 708). Вре­мя созда­ния Б. П. уста­нав­ли­ва­ет­ся на осно­ва­нии титу­ло­ва­ния в запи­си на л. 202 Иоан­на Иоан­но­ви­ча Моло­до­го вел. кня­зем (изве­стен с таким титу­лом с 15 сент. 1485; † 7 мар­та 1490). Не исклю­че­но, что в греч. запи­си пис­ца Игна­тия на л. 283, к‑рую при­ня­то счи­тать ско­пи­ро­ван­ной из ори­ги­на­ла 1429 (6937) г., циф­ра десят­ков пред­став­ля­ет не «лямб­ду» (20), а «коп­пу» осо­бо­го начер­та­ния (чис­ло­вое зна­че­ние 90); в таком слу­чае рабо­та над руко­пи­сью дли­лась со 2 окт. 1487 по 1 дек. 1489 г. Б. П. была созда­на в сто­лич­ной мастер­ской, заказ­чик руко­пи­си неиз­ве­стен, срав­ни­тель­но ско­ро после напи­са­ния (на рубе­же XV-XVI вв.) она, судя по запи­си на обо­ро­те 1‑го защит­но­го листа, при­над­ле­жа­ла кн. А. Д. Пен­ко­ву (из рода яро­слав­ских кня­зей, погиб в 1506 под Каза­нью), после к‑рого, веро­ят­но, посту­пи­ла вкла­дом в Тро­и­це-Сер­ги­ев мон-рь.
б/​д
[Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние… С. 84; ПКНЗ, Т. 1. С. 228; НПК. Т. 2. Ст. 458–460., РНБ. Собра­ние Пого­ди­на. 1596. Л. 169 об., 170]
3/1. князь Иван Дани­ло­вич Хомяк Пен­ко­вы (?-1544)
— боярин и вое­во­да вели­ких кня­зей Мос­ков­ских Васи­лия Ива­но­ви­ча и его сына Ивана.
Сын кня­зя Дани­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча Пень­ко. боярин с 1534/5
В 1512 году был вое­во­дой сто­ро­же­во­го пол­ка в похо­де на Лит­ву. В 1520 году был пер­вым вое­во­дой в Кашире.
Боярин князь Иван Дани­ло­вич Пен­ков был вну­ком послед­не­го вла­де­тель­но­го кня­зя Яро­слав­ско­го, а кня­ги­ня Мария, рож­дён­ная княж­на Глин­ская, при­хо­ди­лась род­ной тёт­кой царю Ива­ну IV Гроз­но­му. В лето­пи­си под 1535 годом запи­са­но: «Тоя же осе­ни пожа­ло­вал князь вели­ки кня­зя Ива­на Пен­ко­ва , дал за него сво­я­ки­ню свою княж­ну Марию».
В 1524 году пожа­ло­ван в бояре. В 1527 году был в чис­ле дру­гих бояр пору­чи­те­лем за вер­ность Миха­и­ла Глин­ско­го. В 1528 году вели­кий князь Васи­лий III выдал за него свою сво­я­че­ни­цу, княж­ну Марью Васи­льев­ну Глин­скую, кото­рая в день смер­ти вели­ко­го кня­зя в 1533 году нахо­ди­лась при вели­кой кня­гине Елене Васи­льевне. Зимой 1528 года ездил в сви­те вели­ко­го кня­зя на бого­мо­лье по север­ным мона­сты­рям. Был в 1531 году намест­ни­ком в Пскове.
По смер­ти вели­ко­го кня­зя попал в чис­ло два­дца­ти бояр, состав­ляв­ших при Елене Глин­ской Вер­хов­ную думу. В июне 1536 года сопро­вож­дал её к Тро­и­це. В 1534 году чис­лил­ся вое­во­дой в Коломне. Зимой 1535 года Иван Дани­ло­вич вер­нул­ся намест­ни­ком в Каши­ру. Во вре­мя лет­не­го смо­лен­ско­го похо­да коман­до­вал сто­ро­же­вым пол­ком. В 1536 году вновь во гла­ве боль­шо­го пол­ка в Коломне. Позд­нее вое­вал с Казан­ским хан­ством, в 1538 году с вой­ском в Литву.
До сере­ди­ны XVI в. Пен­ко­вы зани­ма­ли вид­ное место при Дво­ре, хотя не име­ли дум­ных чинов96. Это­му, по мне­нию А. А. Зими­на, спо­соб­ство­ва­ли два обсто­я­тель­ства: сохра­не­ние ими «суве­рен­ных прав» в ста­рин­ных вла­де­ни­ях и брак кня­зя Ива­на Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва со «сво­я­ки­ней» Васи­лия III, доче­рью кня­зя В. Л. Глин­ско­го — Марией97. Впро­чем, как сле­ду­ет из запи­си во вклад­ной кни­ге Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря, И. Д. Пен­ков был женат не один раз. Дру­гой его женой была дочь кня­зя Андрея Михай­ло­ви­ча Шуй­ско­го. Раз­ряд­ны­ми кни­га­ми под 7035 (1527/26) г. отме­че­но: «женил князь вели­кий кня­зя Ива­на Дани­ло­ви­ча Пен­ка­ва, дал за нево сво­я­чи­ну свою княж­ну Марью княж Васи­лье­ву дочь Глин­ско­го». В раз­ря­де сва­дьбы кня­зя А. И. Ста­риц­ко­го в 1533 г. упо­ми­на­ет­ся уже «князь Ива­но­ва кня­и­ня Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва Оле­на», хотя в похо­ро­нах Васи­лия III М. В. Глин­ская участ­во­ва­ла (РК 1605. Т. 1, ч. 2. С. 199, 233, 236). Во вклад­ной кни­ге Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря кня­ги­ня И. Д. Пен­ко­ва запи­са­на как Евдо­кия. Веро­ят­но, Оле­на было ее мир­ским име­нем (Вклад­ныя и запис­ныя кни­ги Иоси­фо­ва Воло­ко­лам­ска­го мона­сты­ря XVI века… // Титов А. А. Руко­пи­си сла­вян­ския и рус­ския, при­над­ле­жа­щия И. А. Вах­ра­ме­е­ву. М., 1906. Вып. 5. С. 30). К сере­дине XVI в. фами­лия Пен­ко­вых, по-види­мо­му, нача­ла терять свои пози­ции, а в 1560‑х гг. угас­ла. Брак И. Д. Пен­ко­ва с Мари­ей Глин­ской, умер­шей око­ло 1534 г.Одно из послед­них ее упо­ми­на­ний име­ет­ся в опи­са­нии похо­рон Васи­лия III в декаб­ре 1533 г. (ПСРЛ. Т. 4, ч. 1 : Нов­го­род­ская чет­вер­тая лето­пись. Л., 1929. Вып. 3. С. 564). , ока­зал­ся без­дет­ным. Князь А. М. Шуй­ский, как извест­но, был убит в 1543 г. пса­ря­ми Ива­на Грозного100. Сам И. Д. Пен­ков умер око­ло 1540 г. Вклад по нему был сде­лан кня­зем Ива­ном Михай­ло­ви­чем Шуй­ским [ВКТСМ. С.76. ].
Умер в 1544 году. Детей не оставил.
~ с 1527 кнж. Мария Васи­льев­на Глинская
б/​д
4/1. князь Васи­лий Дани­ло­вич (Вас­си­ан) Пен­ков (?-1530)
воевода
Васи­лий (Васьян), по сооб­ще­нию «Казан­ской исто­рии», был убит вме­сте с царем Яна­ле­ем в Каза­ни в 1534 г.
[ПСРЛ. Т. 19 : Исто­рия о Казан­ском цар­стве (Казан­ский лето­пи­сец). М. :
Язы­ки рус­ской куль­ту­ры, 2000. С. 41 ; ДРВ. Ч. 20. С. 25. ]
К вла­де­ни­ям яро­слав­ских кня­зей в Заозе­рье сле­ду­ет так­же отне­сти и неко­то­рые извест­ные уже в XVI веке воло­сти Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­чи­ны, рас­по­ло­жен­ные к севе­ру от совре­мен­но­го Харов­ска — Кара­чу­нов­скую, Катром­скую, Сям­жен­скую и Валг­скую. Пере­чень вхо­дя­щих в Катром­скую и Кара­чу­нов­скую воло­сти селе­ний уста­нав­ли­ва­ет­ся по актам Нико­ло-Катром­ско­го мона­сты­ря — это дерев­ня Конеч­ная с девят­на­дца­тью дерев­ня­ми и рыб­ные лов­ли к восто­ку от Катром­ско­го озе­ра. До попа­да­ния в состав мона­стыр­ских вла­де­ний они при­над­ле­жа­ли кня­зьям Пен­ко­вым — кня­зю Васи­лию Дани­ло­ви­чу (умер око­ло 1530 г.), кня­зю Ива­ну Дани­ло­ви­чу Хомя­ку (умер око­ло 1549 г.) и кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чу (умер в 1562 г.). В мона­стыр­ские вла­де­ния не долж­ны были «всту­пать­ся» кня­же­ские кре­стьяне из Лещов­ско­го, Рож­де­ствен­ско­го и Катром­ско­го ста­нов. Про­мыс­ло­вые вла­де­ния бра­тьев И. Д. и В. Д. Пен­ко­вых и жены послед­не­го Анны, судя по гра­мо­там, не были раз­де­ле­ны. Воз­мож­но, буду­щая Вастья­нов­ская волость Заозер­ской поло­ви­ны Воло­год­ско­го уез­да — это нераз­де­лен­ный в про­шлом удел двух бра­тьев Дани­ло­ви­чей — Васи­лия и без­дет­но­го Ива­на Хомя­ка Пен­ко­вых (соеди­не­ние имен Васи­лий и Иван дава­ло Вас­си­ан или Вастьян). Смут­ные пре­да­ния об этих кня­зьях, их чудес­ном избав­ле­нии от смер­ти во вре­мя охо­ты и соору­же­нии Васья­нов­ской церк­ви во имя их спа­се­ния сохра­ня­лись у мест­ных жите­лей еще в нача­ле XX века и были при­ве­де­ны в ста­тье А. Е. Мерцалова[64].
Мас­штаб вла­де­ний (не толь­ко в Воло­год­ском, но Яро­слав­ском и Пере­слав­ском уез­дах) и пол­но­та адми­ни­стра­тив­но-судеб­ных прав дела­ли бра­тьев Пен­ко­вых — Васи­лия Дани­ло­ви­ча и Ива­на Хомя­ка Дани­ло­ви­ча — замет­ны­ми фигу­ра­ми при дво­ре вели­ко­го кня­зя Васи­лия III, что под­твер­жда­ет­ся посе­тив­шим Рос­сию в 1526 году импер­ским послом С. Гер­бер­штей­ном. Он назы­вал яро­слав­ских кня­зей «вождя­ми обла­стей». Прав­да, бояра­ми (то есть чле­на­ми Думы) бра­тья Дани­ло­ви­чи при Васи­лии III так и не ста­ли, хотя в 1527 году Иван женил­ся на вели­ко­кня­же­ской сво­я­че­ни­це, кня­гине Марии Васи­льевне Глинской[65].
К юго-восто­ку от Харов­ска была рас­по­ло­же­на волость (или ее часть) Сям­жа. Этот факт уста­нав­ли­ва­ет­ся по жало­ван­ной дан­ной тар­хан­но-несу­ди­мой и оброч­ной гра­мо­те кня­зя Васи­лия Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва от 16 мар­та 1526 года Сям­жен­ско­му Евфи­мье­ву мона­сты­рю на имя игу­ме­на Логги­на. В ней назва­ны сле­ду­ю­щие кня­же­ские зем­ли, пре­иму­ще­ствен­но по реке Кубе­ни­це: дерев­ни Дол­го­бо­ро­до­ва, Дере­вя­ги­на, Юшко­ва, почи­нок Дере­вя­гин и дру­гие (см. при­ло­же­ние, доку­мент № 3). Неко­то­рые из них в пис­цо­вой кни­ге 1627/28 года отне­се­ны, прав­да, не к Сям­жен­ской, а к Вастья­нов­ской воло­сти. Содер­жа­ние гра­мо­ты 1526 года сви­де­тель­ству­ет о том, что князь Васи­лий Дани­ло­вич Пен­ков в это вре­мя обла­дал рядом адми­ни­стра­тив­но-судеб­ных и финан­со­вых прав и являл­ся вла­де­тель­ным кня­зем. На зем­ли, пожа­ло­ван­ные им мона­сты­рю, не мог­ли въез­жать кня­же­ские тиу­ны, довод­чи­ки и откуп­щи­ки. С. М. Каш­та­нов заме­тил, что воло­стель кня­зя в этой гра­мо­те не фигу­ри­ру­ет. Вме­сто упла­ты дани игу­мен вно­сил с тех дере­вень оброк в кня­же­скую каз­ну — две грив­ны на Рож­де­ство Хри­сто­во, а долж­ност­ным лицам кня­зя «за их пошли­ны» — десять денег. Зави­си­мые от мона­сты­ря кре­стьяне долж­ны были «тянуть ямщи­ной и посош­ной служ­бой» к Вастья­нов­ско­му «стан­ку». Веро­ят­но, рези­ден­ция Вастья­нов­ско­го тиу­на рас­по­ла­га­лась на Вастья­нов­ском пого­сте на реке Кубене. Раз­мер «ямщи­ны», шед­шей не кня­зю В. Д. Пен­ко­ву, а в каз­ну вели­ко­го кня­зя Васи­лия III, опре­де­лял­ся в четы­ре алты­на с день­гою в год, «каков им ни буди — тяжел ли, легок ли». Все­го, по под­сче­там С. М. Каш­та­но­ва, с Сям­жен­ско­го мона­сты­ря взи­ма­лось 75 денег, или 12,5 алтына[66].
Судеб­ный имму­ни­тет этой оби­те­ли огра­ни­чи­вал­ся дела­ми о душе­губ­стве и раз­бое с полич­ным. В поль­зу мона­сты­ря соби­ра­лись и сва­деб­ные пошли­ны — «ново­жен­ная и вывод­ная куни­ца». Гра­мо­та кня­зя Васи­лия Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва после его смер­ти была под­твер­жде­на вдо­вой Анной и сыном Ива­ном Васи­лье­ви­чем 15 янва­ря 1530 года на имя ново­го игу­ме­на Анто­ния, но вла­де­тель­ные пра­ва кня­ги­ни Анны Пен­ко­вой в пре­де­лах Вастья­нов­ской воло­сти сохра­ня­лись недол­го. 25 октяб­ря 1530 года тот же игу­мен полу­чил жало­ван­ную двух­сроч­ную и на дан­но­го при­ста­ва гра­мо­ту от Васи­лия III, сле­до­ва­тель­но, часть насе­ле­ния Сям­жен­ско­го мона­сты­ря (по край­ней мере, в Вастья­нов­ской воло­сти по реке Кубе­ни­це — почин­ка Буд­ри­на, селе­ний Дере­вя­ги­но, Дол­го­бо­ро­до­во) ока­за­лась под вели­ко­кня­же­ской юрис­дик­ци­ей. Пло­щад­ные недель­щи­ки вели­ко­го кня­зя не име­ли пра­ва посы­лать сво­их ездо­ков в мона­стыр­ские зем­ли с при­став­ны­ми гра­мо­та­ми и при­вле­кать кре­стьян к суду. При­став же Тимо­ха Дедев­шин мог брать мона­стыр­ских кре­стьян на пору­ки толь­ко два­жды в году — на Рож­де­ство Хри­сто­во и Пет­ров день (при­ло­же­ние 1, доку­мент № 3). Суще­ствен­ные изме­не­ния в финан­со­вом поло­же­нии мона­сты­ря были вве­де­ны в сле­ду­ю­щей по вре­ме­ни жало­ван­ной гра­мо­те Ива­на IV от 21 мар­та 1541 года.
О при­над­леж­но­сти Сям­жи к Заозер­ско­му краю ука­зы­ва­ют и позд­ней­шие источ­ни­ки, напри­мер Сот­ная гра­мо­та по Волог­де 1629 года, опре­де­ля­ю­щая дан­ную оби­тель как «Еуфи­мьев мона­стырь из Заозе­рья, что на Сямжине»[67]. При­ме­ча­тель­но и то, что одна из Церк­вей Сям­жен­ско­го Евфи­мье­ва мона­сты­ря — Николь­ская — име­ла при­дел во имя Зача­тия Анны («как зача­ла Пре­свя­тую Бого­ро­ди­цу»), а Анной зва­ли как раз жену кня­зя Васи­лия Дани­ло­ви­ча Пен­ко­ва. По наше­му пред­по­ло­же­нию, она была доче­рью слу­жи­ло­го кня­зя и яро­слав­ско­го намест­ни­ка в кон­це XV века Иоси­фа Андре­еви­ча Дорогобужского[68].Мерцалов А. Е. К вопро­су о кня­зьях Пин­ко­вых... С. 605.
65Герберштейн С. Запис­ки о Мос­ко­вии. М., 1988. С. 33, 154; 3имин А. А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV — пер­вой тре­ти XVI в. М, 1988. С. 92, 289 и др.
66Каштанов С. М. Финан­сы сред­не­ве­ко­вой Руси. М., 1988. С. 80.
67 Источ­ни­ки исто­рии г. Волог­ды и Воло­год­ской губер­нии. Волог­да, 1904. С. 117. На кар­те М. Ю. Хру­ста­ле­ва Спа­со-Евфи­мьев Сям­жен­ский мона­стырь пока­зан под № 86 южнее посел­ка Сям­жа, близ дерев­ни Житье­во. Об этом мона­сты­ре и его осно­ва­те­лях, Евфи­мии и Хари­тоне Сям­жен­ских см.: Верюж­ский И. Исто­ри­че­ские ска­за­ния... С. 359 — 362.
68 АСЭИ. Т. 1. М., 1952. № 552; ВГИА­ХМЗ. Кн. 63. Л. 80. Анна Иоси­фов­на Пен­ко­ва пере­жи­ла и мужа и сына. 25 июня 1562 года она полу­чи­ла от Ива­на IV жало­ван­ную гра­мо­ту на пере­слав­ское село Рах­ма­но­во, а в 1564 году дала его вкла­дом в Спа­со-Яро­слав­ский мона­стырь (Вах­ра­ме­ев И. А. Исто­ри­че­ские акты Яро­слав­ско­го Спас­ско­го мона­сты­ря. Т. 1. М., 1896. № 26–28; РГА­ДА. ГКЭ по Пере­слав­лю. № 8941; Весе­лов­ский С. Б. К вопро­су о про­ис­хож­де­нии вот­чин­но­го режи­ма. М., 1926. С. 70, 117).
~ кнж. Анна Оси­пов­на Доро­го­буж­ская, дочь кня­зя Иоси­фа Андре­еви­ча Доро­го­буж­ско­го Твер­ско­го [Кобрин В. Б. Две жало­ван­ные гра­мо­ты Чудо­ву мона­сты­рю (XVI в.) // Запис­ки Отде­ла руко­пи­сей Госу­дар­ствен­ной биб­лио­те­ки им. В. И. Лени­на. М., . 1962. Вып. 25. С. 315 ; Шума­ков С. А. Обзор «Гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии». М., 1917. Вып. 4. С. 263—264. ] В 7072 (1563/1564) г. она пожа­ло­ва­ла «в дом все­ми­ло­сти­ва­го Спа­са в Яро­славль… вот­чи­ну свою село Рах­ма­но­во… по кня­зе Васи­лье Дани­ло­ви­че, и по сво­ем отце по кня­зе Иоси­фе Андре­еви­че, и по сыне сво­ем по кня­зе Иване Васи­лье­ви­че, и по сво­ей душе, и по всех сво­их роди­те­лех впрок без выку­па» [Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 5. С. 39—40.].
5/1. князь Борис Дани­ло­вич Пенков
В архи­веС­па­со-Камен­но­го мона­сты­ря в кон­це XVII в. хра­ни­лись вот­чин­ные «дан­ные» гра­мо­ты. В одной из них упо­ми­нал­ся дядя И. В. Пен­ко­ва, «не учтен­ный» родо­слов­ны­ми князь Борис Данилович.Дальнейшее дроб­ле­ние «Заозе­рья яро­слав­ских кня­зей» меж­ду потом­ка­ми кня­зя Дани­ла Алек­сан­дро­ви­ча Пен­ко в пер­вой поло­вине XVI века так­же отра­зи­лось на адми­ни­стра­тив­ном деле­нии края. Извест­ную по позд­ней­шим опи­са­ни­ям в Заозе­рье Вастья­нов­скую волость (севе­ро-запад­нее Харов­ска) пред­по­ло­жи­тель­но мож­но свя­зать со вто­рым сыном кня­зя Дани­и­ла — Васи­ли­ем (Васья­ном, Вастьяном)[60]. О части в родо­вой вот­чине его стар­ше­го сына, кня­зя Алек­сандра Дани­ло­ви­ча, умер­ше­го без­дет­ным, как буд­то ниче­го неиз­вест­но. Воз­мож­но, у кня­зя Дани­лы Пен­ко был и еще один, не назван­ный в родо­слов­цах, сын Борис. В опи­сях Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря 1628 и 1670 годов в перечне актов кре­пост­ной каз­ны фигу­ри­ру­ет гра­мо­та «кня­ги­ни Агрип­пи­ны княж Дани­лов­ской жены з дет­ми со кня­зем Ива­ном да Бори­сом Дани­ло­ви­чи на Заболотье»[61]. Этот доку­мент не сохра­нил­ся, но в соста­ве мона­стыр­ской вот­чи­ны закре­пи­лось село Бори­сов­ское. Не было ли оно в родо­вой вот­чине частью пред­по­ла­га­е­мо­го кня­зя Бори­са? Лока­ли­зо­вать же ее труд­но из-за рас­про­стра­нен­но­сти в изу­ча­е­мом крае селе­ний с подоб­ным назва­ни­ем. Одно село Бори­сов­ское, до сих пор сто­я­щее на запад­ном бере­гу Кубен­ско­го озе­ра, южнее Нов­лен­ско­го, упо­ми­на­ет­ся в вот­чин­ных опи­сях Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря на Пучец­кой сто­роне. Если гипо­те­ти­че­ско­му кня­зю Бори­су Дани­ло­ви­чу при­над­ле­жа­ло дан­ное село, попав­шее затем в вот­чи­ну Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря, то полу­ча­ет­ся, что пото­мок кня­зя Дани­лы Алек­сан­дро­ви­ча Пен­ко­ва вла­дел зем­ля­ми в южной око­неч­но­сти воло­сти Сямы. Дру­гое Бори­со­во (ныне дерев­ня Бори­с­ко­во) пока­за­но на пра­вом бере­гу низо­вьев реки Ких­ти, напро­тив Белавина[62]. Это место более при­ем­ле­мо для отне­се­ния его к уде­лу яро­слав­ских кня­зей стар­шей вет­ви в Заозе­рье, но Бори­со­во на Ких­ти сре­ди вот­чин Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря нигде не фигу­ри­ру­ет. И вооб­ще име­ют­ся сомне­ния в суще­ство­ва­нии неко­е­го кня­зя Бори­са, посколь­ку он отсут­ству­ет в перечне кня­зей Пен­ко­вых в сино­ди­ке Мос­ков­ско­го Бого­яв­лен­ско­го мона­сты­ря, опуб­ли­ко­ван­ном А. И. Алек­се­е­вым (см. ниже).60Мерцалов А. Е. К вопро­су о кня­зьях Пин­ко­вых // ВЕВ. 1902. С. 603–605.
61 Памят­ни­ки пись­мен­но­сти в музе­ях Воло­год­ской обла­сти. Ката­лог-путе­во­ди­тель. Вып. 4. Ч. 1. / Под общ. ред. П. А. Колес­ни­ко­ва. Волог­да, 1985. С. 194; ГАВО. Ф. 883 (Суво­ро­вы). Кн. 44. Л. 50 об.
62 ВГИА­ХМЗ. Отдел кар­то­гра­фии. № 12021/56.
[Пере­пис­ные кни­ги воло­год­ских мона­сты­рей XVI—XVIII вв. : исслед. и тек­сты. Волог­да : Древ­но­сти Севе­ра, 2011. С. 124.]
6/1. княж­на Мария Дани­лов­на Пенкова

XXI коле­но

7/4. князь Иван Васи­лье­вич Пен­ков (?-п.1550)
вое­во­да; После него остал­ся один сын Иван103, одно из пер­вых упо­ми­на­ний кото­ро­го отно­сит­ся к сва­дьбе кня­зя А. И. Ста­риц­ко­го в фев­ра­ле 1533 г.[Древняя Рос­сий­ская вив­лио­фи­ка, изда­ва­е­мая Нико­ла­ем Нови­ко­вым. Изд. 2‑е. М. : Тип. Ком­па­нии Типо­гра­фи­че­ской, 1790. Ч. 13 (далее ДРВ. Ч. 13). С. 22, 28. ]. Во фраг­мен­те «Кня­же­ско­го спис­ка» Яро­слав­ских осе­ни 1547 г. пер­вым был запи­сан: «Князь Васи­лей кня­же Ива­нов сын Пен­ков — болен»[Назаров В. Д. О струк­ту­ре «Госу­да­ре­ва дво­ра» … С. 53.]. В родо­слов­ных кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча Пен­ко­ва нет. Види­мо, в тек­сте ошиб­ка и вер­но — «Иван Васи­лье­вич Пен­ков». Веро­ят­но, про­дви­же­нию по служ­бе меша­ли болез­ни И. В. Пенкова,
о кото­рых не раз упо­ми­на­ют источ­ни­ки. В 1547 г. он впер­вые отме­чен раз­ря­да­ми. В фев­ра­ле 7055 (1547) г. в рос­пи­си похо­да «в казан­ские места бояри­на и вое­во­ды князь Алек­сандра Бори­со­ви­ча Гор­ба­то­го и иных вое­вод по чело­би­тью гор­ные чере­ми­сы» И. В. Пен­ков был пер­вым воеводой
пол­ка пра­вой руки. Назна­че­ние это вызва­ло с его сто­ро­ны мест­ни­че­ский про­тест: «Ему в пра­вой руке у бояри­на у кня­зя Олек­сандра Бори­со­ви­ча быти непри­го­же. И князь вели­кий к нему велел отпи­сать, чтоб он того для дела по рос­пи­си в пра­вой руке был, а та ему служ­ба не в места» [РК 1598. С. 110 ; РК 1605. Т. 1, ч. 2. С. 330—331.]. Кня­зья Гор­ба­тые-Шуй­ские при­над­ле­жа­ли к пер­во­ста­тей­ной зна­ти Госу­да­ре­ва дво­ра, и мест­ни­че­ство с самым вид­ным их пред­ста­ви­те­лем под­твер­жда­ет высо­кий ста­тус Пен­ко­вых. Еще раз раз­ряд­ные запи­си отме­ти­ли И. В. Пен­ко­ва в 1550 г. Зна­чит, несмот­ря на болезнь, он выпол­нял неко­то­рые слу­жеб­ные пору­че­ния. С мая 1550 г. князь И. В. Пен­ков был вое­во­дой «в Ниж­нем Нове­го­ро­де… в горо­де», а с 14 сен­тяб­ря пер­вым вое­во­дой «за городом»[РК 1598. С. 129 ; РК 1605. Т. 1, ч. 2. С. 395.]. В кон­це октяб­ря он нахо­дил­ся сно­ва в Ниж­нем Нов­го­ро­де пер­вым вое­во­дой «за горо­дом». Послед­нее упо­ми­на­ние его раз­ря­да­ми отно­сит­ся к 1561 г. В спис­ке с гра­мо­ты царя Федо­ра Ива­но­ви­ча от 10 июля гово­ри­лось: «При вели­ком госу­да­ре царе и вели­ком кня­зе Иване Васи­лье­ви­че всеа Русии посла­ны­бы­ли в Казань бояре и вое­во­ды князь Дмит­рей Федо­ро­вич Бел­ской да князь Дмит­рей Федо­ро­вич Палец­кой, а писа­но к ним к двем. А в пра­вой руке и в пере­до­вом пол­ку были князь Олек­сандр Бори­со­вич Гор­ба­той да князь Иван Васи­лье­вич Пен­ков, иные такие вели­кие люди». Ука­зан­ный раз­ряд отсут­ству­ет в опуб­ли­ко­ван­ных изда­ни­ях В них есть похо­жий, но все же дру­гой текст: РК 1598. С. 110 ; РК 1605. Т. 1, ч. 2. С. 330. , что, веро­ят­но, объ­яс­ня­ет­ся ошиб­кой при пере­пи­сы­ва­нии раз­ряд­ной рос­пи­си или тем, что она не попа­ла в спис­ки раз­ряд­ных книг. Князь И. В. Пен­ков умер без­дет­ным око­ло 1562 г. В опуб­ли­ко­ван­ном тек­сте ДТ он запи­сан в раз­де­ле «Кня­зья Яро­слав­ские» с поме­той «боярин 63-го», но в спис­ке бояр ДТ отсут­ству­ет и в дру­гих источ­ни­ках о его
бояр­стве не упо­ми­на­ет­ся. А. А. Зимин, по-види­мо­му, счи­тал замет­ку ДТ о пожа­ло­ва­нии ему бояр­ства досто­вер­ной, но после зна­ком­ства с Музей­ским спис­ком это­го памят­ни­ка изме­нил мне­ние [Зимин А. А. Состав Бояр­ской думы в XV—XVI веках // Архео­гра­фи­че­ский еже­год­ник за 1957 год. М., 1958. С. 67. Прав­да, в более позд­них рабо­тах он писал о бояр­стве И. В. Пен­ко­ва, ссы­ла­ясь на поме­ту в ДТ (Зимин А. А.: 1) Кня­же­ская знать и фор­ми­ро­ва­ние соста­ва Бояр­ской думы во вто­рой поло­вине XV— пер­вой тре­ти XVI в. // Исто­ри­че­ские запис­ки. М., 1979. Т. 103. С. 222 ; 2) Фор­ми­ро­ва­ние … С. 93).] . В спис­ках ДТ из собра­ния Н. М. Михай­лов­ско­го и Музей­ском поме­та отне­се­на к запи­сан­но­му сра­зу после И. В. Пен­ко­ва кня­зю И. М. Тро­е­ку­ро­ву [ОР РНБ. Ф. 487 (Собра­ние Н. М. Михай­лов­ско­го). F. 162. Л. 44—124 ; ОР ГИМ. Музей­ское собра­ние № 3417. Л. 47 об. ]. Све­де­ния дру­гих источ­ни­ков вполне под­твер­жда­ют дан­ные этих спис­ков. В них же у име­ни И. В. Пен­ко­ва сто­ит поме­та «болен», отсут­ству­ю­щая в опуб­ли­ко­ван­ном тек­сте. В раз­ря­дах вто­рой поло­ви­ны 1550‑х гг. о нем нет све­де­ний. Веро­ят­но, из-за болез­ни он не мог актив­но участ­во­вать в жиз­ни Дво­ра и фак­ти­че­ски «выбыл» из служ­бы. В спис­ке с пис­цо­вой кни­ги 7101 (1592/93) г. в Город­ском стане Зве­ни­го­род­ско­го уез­да ука­за­ны вот­чин­ные вла­де­ния «кня­ги­ни Анны княж Дани­ло­вы Пен­ко­ва да сына ее кн. Ива­на» [ПКМГ. Ч. 1. Отд. 1. С. 165. ]. Речь идет о кня­зе Иване Васи­лье­ви­че и его мате­ри Анне. Хотя по тек­сту мож­но понять, что под­ра­зу­ме­ва­ет­ся князь И. Д. Пен­ков и его мать — жена Д. А. Пен­ко, но ее зва­ли Мари­ей [Зимин А. А. Фор­ми­ро­ва­ние … С. 92. ]. В Пере­слав­ском уез­де у И. В. Пен­ко­ва были в вот­чине село Сигорь с дерев­ня­ми, пере­дан­ные им перед смер­тью Спа­со-Яро­слав­ско­му мона­сты­рю [Шума­ков С. А. Обзор «Гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии». Вып. 4. С. 492—493. ]. В Ростов­ском и Пере­слав­ском уез­дах И. В. Пен­ков вла­дел дерев­ня­ми [РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 20. № 536—538; Кн. 254. № 55, 58—61.]. За Пен­ко­вы­ми оста­ва­лись зем­ли на севе­ре Яро­слав­ской обла­сти и в рай­оне Волог­ды. В чело­би­тье архи­манд­ри­та Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря Афа­на­сия в мае 1562 г. упо­ми­на­ет­ся духов­ная гра­мо­та И. В. Пен­ко­ва, кото­рой мона­сты­рю были пожа­ло­ва­ны его вот­чин­ные села Марьи­но, Фили­со­во и Вене­славль с 62 дерев­ня­ми в Воло­год­ском уез­де [Допол­не­ния к актам исто­ри­че­ским, собран­ные и издан­ныя Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. СПб. : Тип. II Отд. Собств. Е. И. В. Кан­це­ля­рии, 1846 (далее ДАИ). Т. 1. № 115. С. 162. ]. В архи­ве это­го мона­сты­ря в кон­це XVII в. хра­ни­лись вот­чин­ные «дан­ные» гра­мо­ты. В одной из них упо­ми­нал­ся дядя И. В. Пен­ко­ва, «не учтен­ный» родо­слов­ны­ми князь Борис Данилович.[Переписные кни­ги воло­год­ских мона­сты­рей XVI—XVIII вв. : исслед. и тек­сты. Волог­да : Древ­но­сти Севе­ра, 2011. С. 124.]. Сохра­ни­лось упо­ми­на­ние о вот­чине И. В. Пен­ко­ва в Заозе­рье [Шума­ков С. А. Обзор «Гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии». М., 2000. Вып. 5. С. 208.].
Несмот­ря на отсут­ствие бес­спор­ных све­де­ний о дум­ных чинах, Пен­ко­вы вхо­ди­ли в чис­ло наи­бо­лее вид­ных ари­сто­кра­ти­че­ских фами­лий бла­го­да­ря род­ствен­ным свя­зям с вели­ко­кня­же­ской род­ней и пер­во­ста­тей­ной зна­тью Госу­да­ре­ва двора.
Мате­рью И. В. Пен­ко­ва была дочь кня­зя Иоси­фа Андре­еви­ча Доро­го­буж­ско­го Твер­ско­го, кня­ги­ня Анна Осиповна[Кобрин В. Б. Две жало­ван­ные гра­мо­ты Чудо­ву мона­сты­рю (XVI в.) // Запис­ки Отде­ла руко­пи­сей Госу­дар­ствен­ной биб­лио­те­ки им. В. И. Лени­на. М., . 1962. Вып. 25. С. 315 ; Шума­ков С. А. Обзор «Гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии». М., 1917. Вып. 4. С. 263—264. ] В 7072 (1563/1564) г. она пожа­ло­ва­ла «в дом все­ми­ло­сти­ва­го Спа­са в Яро­славль… вот­чи­ну свою село Рах­ма­но­во… по кня­зе Васи­лье Дани­ло­ви­че, и по сво­ем отце по кня­зе Иоси­фе Андре­еви­че, и по сыне сво­ем по кня­зе Иване Васи­лье­ви­че, и по сво­ей душе, и по всех сво­их роди­те­лех впрок без выку­па» [Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 5. С. 39—40.].
С частью в родо­вой вот­чине пред­по­ло­жи­тель­но Ива­на Васи­лье­ви­ча Пен­ко­ва свя­за­но и появ­ле­ние еще одной буду­щей воло­сти Заозер­ско­го края — Ива­но­вой Сло­бо­ды. В опи­са­нии ее кон­ца XVI века отме­че­ны назва­ния дере­вень, пожен и пусто­шей типа Княж­чи­на, Тиу­ни­ца, что может кос­вен­но ука­зы­вать на преж­нюю их при­над­леж­ность кня­зьям Пен­ко­вым. Все­го же в Ива­но­вой Сло­бо­де в кон­це XVI века было 12 живу­щих дере­вень и 67 пусто­шей. На кар­те она пока­за­на к севе­ру от Лещов­ской и Рож­де­ствен­ской воло­стей и к юго-запа­ду от Валги[82]. Рези­ден­ци­ей тиу­на кня­зя И. В. Пен­ко­ва мог быть стан в Рож­де­ствен­ском пого­сте на реке Кубене. Пис­цо­вая кни­га 1589/90 года ука­за­ла под этим ста­ном пожню, а «каши­ва­ли ее на княж Ива­нов­ско­го тиуна»[83]. Дозор­ная кни­га 1589/90 года, конеч­но, фик­си­ру­ет силь­ное разо­ре­ние и запу­сте­ние заозер­ских воло­стей, но мож­но согла­сить­ся с Л. И. Иви­ной в том, что в пери­од рас­цве­та все они, несо­мнен­но, были намно­го гуще населены[84]. Дей­стви­тель­но, пис­цы 1589/90 года ука­за­ли на несколь­ко десят­ков пусто­шей и зай­мищ Катром­ской воло­сти, «что преж­де были деревни».
Инфор­ма­ция при­хо­до-рас­ход­ных книг воло­год­ских архи­ере­ев XVII века поз­во­ля­ет отне­сти к «княж Ива­но­вой вот­чине Пен­ко­ва» еще и часть Томаш­ской воло­сти (при­ход церк­ви Вве­де­ния), а север­ной око­неч­но­стью обшир­но­го мас­си­ва земель Пен­ко­вых явля­лась Шев­ниц­кая волость, рас­по­ло­жен­ная южнее Воже­ги. «Зем­ля Шев­ни­цы­но» извест­на, по край­ней мере, с нача­ла XV века: она вклю­ча­лась в жало­ван­ные гра­мо­ты яро­слав­ских кня­зей Федо­ра Васи­лье­ви­ча, Алек­сандра Федо­ро­ви­ча и Дани­лы Але­сан­дро­ви­ча Спа­со-Камен­но­му мона­сты­рю на всем про­тя­же­нии XV столетия[85].
В про­дол­же­ние жиз­ни кня­зя И. В. Пен­ков удер­жи­вал за собой ста­рин­ные родо­вые гнез­да — села Зад­нее и Забо­ло­тье, тяго­те­ю­щие непо­сред­ствен­но к восточ­но­му побе­ре­жью Кубен­ско­го озе­ра, в кото­рых нахо­ди­лись его тиу­ны. К этим селам в судеб­ном отно­ше­нии («душе­губ­ством и раз­бо­ем с тать­бою с полич­ным») было при­пи­са­но насе­ле­ние Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря из сел Марьи­но, Фили­со­во и Вече­сло­во. В пис­цо­вой кни­ге 1627/28 года Марьи­но отне­се­но к Уто­чен­ской, Вече­сло­во — к Бого­слов­ской воло­сти, а Фили­со­во отсут­ству­ет, види­мо, из-за силь­но­го запу­сте­ния. На кар­те Воло­год­ско­го окру­га селе­ние Фили­со­во пока­за­но при­мер­но в 10 кило­мет­рах к югу от села Кихть (Дуп­ле­ное). На Пучец­кой сто­роне у Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря так­же име­лась дерев­ня Фили­со­во, неда­ле­ко от села Николь­ско­го-Отвод­но­го, но в дан­ном слу­чае, пола­га­ем, речь идет не о нем.
Сбо­ром пода­тей в окру­ге Марьи­на — Вече­сло­ва — Фили­со­ва, вклю­ча­ю­щей 62 дерев­ни, веда­ли четы­ре сот­ских кня­зя И. В. Пен­ко­ва, кото­рым пла­ти­ли госу­да­ре­вы ямские и при­мет­ные день­ги и вся­кие пода­ти мона­стыр­ские крестьяне[86]. Подат­ной округ вклю­чал четы­ре сохи, а уста­нов­ле­ны они были, по-види­мо­му, во вре­мя опи­са­ния в 1550/51 году воло­год­ским горо­до­вым при­каз­чи­ком Тебен­ком Михай­ло­вым да подья­чим Васю­ком Мяс­но­го. Их при­пра­воч­ные кни­ги упо­ми­на­лись в май­ской жало­ван­ной гра­мо­те Ива­на IV 1562 года Спа­со-Камен­но­му монастырю.
В это же вре­мя еще один мона­стырь — Нико­ло-Подоль­ный на реке Уфтю­ге — полу­чил от Ива­на IV жало­ван­ную гра­мо­ту на Дерев­ни Кор­са­ко­ву, Бол­су­но­ву и ряд дру­гих в воло­сти села Николь­ско­го Забо­ло­тья с пред­пи­са­ни­ем поми­нать кня­зей Ива­на Дани­ло­ви­ча, Васи­лия Дани­ло­ви­ча и Ива­на Васи­лье­ви­ча Пен­ко­вых. Несо­мнен­но, дан­ные дерев­ни (и ряд позд­ней­ших селе­ний Нико­ло-Подоль­но­го мона­сты­ря), рас­по­ло­жен­ные в двух Забо­лот­ских воло­стях — Николь­ской и Бого­слов­ской, — преж­де так­же вхо­ди­ли в вот­чи­ну кня­зей Пен­ко­вых. Гра­мо­та Ива­на IV впо­след­ствии олу­чи­ла под­твер­жде­ние царя Федо­ра Ива­но­ви­ча, в апре­ле 1606 года была пред­став­ле­на Лже­д­мит­рию I, пере­пи­са­на зано­во на его имя (дьяк Семей­ка Ефи­мьев), а затем остав­ле­на в цар­ской казне. В новой жало­ван­ной гра­мо­те Нико­ло-Подоль­но­му мона­сты­рю от име­ни царя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча 18 мар­та 1617 года были упо­мя­ну­ты преж­ние гра­мо­ты Ива­на IV и Федо­ра Ивановича[87].
Со смер­тью кня­зя И. В. Пен­ко­ва в 1562 году исто­рия «яро­слав­ской» части Заозе­рья окон­ча­тель­но завер­ши­лась. С это­го вре­ме­ни, веро­ят­но, и воз­ник­ло исто­ри­ко-гео­гра­фи­че­ское поня­тие «княж Ива­нов­ская вот­чи­на Пен­ко­ва», часто упо­треб­ля­е­мое в пис­цо­вой кни­ге 1627/28 года и при­хо­до-рас­ход­ных кни­гах архи­ерей­ско­го дома XVII века. В 1562/63 году Аф. Кур­чев и К. Морин опи­са­ли дерев­ни Нико­ло-Подоль­но­го мона­сты­ря, а дьяк Дру­жи­на Лаза­рев под­твер­дил обя­зан­ность кре­стьян Спа­со-Камен­но­го мона­сты­ря из быв­ших «княж Ива­нов­ских» сел пла­тить госу­дар­ствен­ные нало­ги с четы­рех сох. Как выяс­нил П. А. Сади­ков, дьяк Дру­жи­на Воло­ди­ме­ров сын Лаза­рев, извест­ный с 1550‑х годов, зани­мал­ся казен­ны­ми пода­тя­ми, а в 1560‑е годы стал одним из веду­щих лиц (наря­ду с Угри­мом Льво­вым сыном Пиво­вым) в оприч­ном финан­со­вом ведомстве[88]. Веро­ят­но, это рас­по­ря­же­ние казен­но­го дья­ка в 1562 году и поло­жи­ло нача­ло вклю­че­нию быв­ших пен­ков­ских вот­чин в состав двор­цо­во­го ведом­ства. Пола­га­ем, что это облег­чи­ло в даль­ней­шем их вклю­че­ние в состав оприч­ни­ны (в 1567/68 г.). Ско­рее все­го, с пис­цо­вых работ 1562 года берет нача­ло раз­де­ле­ние Воло­год­ско­го уез­да на две поло­ви­ны — Заозер­скую и Первую[89]. Пен­ков­ская часть Заозе­рья, состо­я­щая из тре­тей, упо­мя­ну­та в духов­ной гра­мо­те Ива­на Гроз­но­го 1572 года. Царь бла­го­слов­ля­ет свою жену Анну Кол­тов­скую «тре­мя третьми Заозер­ских Пен­ко­вых вот­чи­ною со все­ми дерев­ня­ми и угодьи»[90]. По-види­мо­му, под ними сле­ду­ет пони­мать Вос­кре­сен­скую, Тро­иц­кую и Сям­жен­скую тре­ти как срав­ни­тель­но круп­ные (в отли­чие от воло­стей и ста­нов) адми­ни­стра­тив­но-тер­ри­то­ри­аль­ные единицы.
В ДТ из кня­зей Яро­слав­ских. О вла­де­нии им зем­ля­ми под Яро­слав­лем све­де­ний не сохра­ни­лось, несмот­ря на его служ­бу как послед­не­го пред­ста­ви­те­ля стар­шей вет­ви кня­зей Яро­слав­ских в соста­ве их кор­по­ра­ции. Мы зна­ем, что боль­шая часть земель кня­зя рас­по­ла­га­лась в Пере­слав­ском уез­де. Он вла­дел вот­чи­на­ми в Ростов­ском, Зве­ни­го­род­ском и Воло­год­ском уез­дах. Так, к маю 1562 г. князь И. В. Пен­ков дал Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­му Яро­слав­ско­му мона­сты­рю село Сигор с 45 дерев­ня­ми (1451 чет­вер­тей в одном поле) в Кистем­ском стане Пере­слав­ско­го уез­да. Мона­сты­рю достал­ся и осад­ный двор кня­зя в г. Пере­слав­ле на поса­де. Мать Ива­на Васи­лье­ви­ча, кня­ги­ня Анна Иоси­фов­на Пен­ко­ва, в 1563/1564 г. дала тому же мона­сты­рю село Рах­ма­но­во с 52 дерев­ня­ми и пусто­ша­ми (1019 чет­вер­тей) в Кистем­ском стане Пере­слав­ско­го уез­да (ОР РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 153, л. 1–1 об.; РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 7646, л. 308; Вах­ра­ме­ев 1896. Т. 1, с. 32–38, 63;
Ваха­ме­ев 1896. Т. 3, с. 128–129; Дья­ко­нов 1897, с. 27–29; Алек­се­ев 1966, с. 150; РД. Вып. 1, с. 57–58, № 87, 93). В 1550‑е годы князь И. В. Пен­ков вла­дел селом Дуб­ро­ви­цы, сель­цом Новое, дерев­ня­ми Николь­ская, Камен­ко­во («царя и вели­ко­го кня­зя зем­ля») в Тош­мен­ском стане Пере­слав­ско­го уез­да (РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 254, № 55, 58 59, 60, 61; Алексеев
1966, с. 15; Кобрин 1985, с. 55). В 1562/1563 г. вдо­ва кня­зя В. Д. Пен­ко­ва, кня­ги­ня Анна, дала Чудо­ву мона­сты­рю вот­чи­ну сво­е­го мужа и сына Ива­на – сель­цо Наза­рьев­ское (Тара­ка­но­во) с 8 дерев­ня­ми (300 чет­вер­тей) в Город­ском стане Зве­ни­го­род­ско­го уез­да (ПКМГ. Ч. 1, отд. 1, с. 665; РД. Вып. 2, с. 105, № 189). Кро­ме того, за кня­зем в Песьем стане Ростов­ско­го уез­да в вот­чине были село Ново­сел­ки с дерев­ня­ми Мику­ли­но и др., село Наря­дов­ское (РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн.
20, № 536, 537, 538; ПМа­РУ, с. 581, 584; Федо­тов-Чехов­ский 1860, с. 195; Стрель­ни­ков 2009, с. 108). До мая 1562 г. князь И. В. Пен­ков по духов­ной дал Спа­со-Камен­но­му мона­сты­рю на Волог­де вот­чи­ну в Воло­год­ском уез­де – села Марьи­но, Филисово,
Вече­славль с 62 дерев­ня­ми (739 чет­вер­тей), села Зад­нее и Забо­ло­тье с дерев­ня­ми (все­го 4 сохи) (ДАИ. Т. 1, с. 162–163). По духов­ной 1561/1562 г. Нико­ла­ев­ско­му Катром­ско­му мона­сты­рю были пере­да­ны родо­вые вот­чин­ные дерев­ни Конеч­ное, Мишу­ко­во и дру­гие в Катром­ской воло­сти Воло­год­ско­го уез­да (РГА­ДА. Ф. 281, № 2603/32).
~ Анна
б/​д
8/4. княж­на N Васи­льев­на Пенкова
У кня­зя И. В. Пен­ко­ва была еще сест­ра. В нача­ле 1547 г., когда про­во­дил­ся смотр невест для царя, кня­ги­ня Анна Оси­пов­на пода­ла чело­бит­ную о невоз­мож­но­сти при­е­хать в Моск­ву с доче­рью-неве­стой из-за ее болезни109. В. Д. Наза­ров отме­тил, что «при­езд кня­ги­ни А. Пен­ко­вой с “доче­рью-дев­кой” в Моск­ву к 16 октяб­ря… надо свя­зы­вать со смот­ром невест кн. Юрия». [Собра­ние госу­дар­ствен­ных гра­мот и дого­во­ров. М., 1819. Ч. 2. № 34. С. 43 ; Госу­дар­ствен­ное древ­ле­хра­ни­ли­ще хар­тий и руко­пи­сей : Опись доку­мен­таль­ных мате­ри­а­лов фон­да № 135 / сост. В. Н. Шуми­лов. М.,1971. С. 97. ]. В дан­ной гра­мо­те Спас­ско­му мона­сты­рю в Яро­слав­ле 1562 г. по душе сына Анна Оси­пов­на не упо­ми­на­ет о доче­ри, сле­до­ва­тель­но, она мог­ла быть еще жива. Это обсто­я­тель­ство кос­вен­но под­твер­жда­ет мне­ние В. Д. Наза­ро­ва о «дипло­ма­ти­че­ском» харак­те­ре ее болез­ни. «…Болезнь доче­ри Пен­ко­вой, види­мо, носи­ла дипло­ма­ти­че­ский харак­тер. Как извест­но, кн. Юрий был сла­бо­ум­ным и, несмот­ря на свое про­ис­хож­де­ние, вряд ли пред­став­лял собой завид­ную пар­тию» (Наза­ров В. Д. Сва­деб­ные дела XVI в. // Вопро­сы исто­рии. 1976. № 10. С. 115).

Свя­ти­тель Гурий Архи­епи­скоп Казан­ский и Сви­яж­ский с 7 фев­ра­ля 1555 года по 5 декб­ря 1563 года.

Био­гра­фия пер­во­го казан­ско­го архи­епи­ско­па изло­же­на в Житии свя­ти­те­лей Гурия и Вар­со­но­фия, состав­лен­ном при­мер­но через 30 лет после смер­ти свт. Гурия и пере­ска­за­на, по сло­вам ее авто­ра, свя­щен­но­му­че­ни­ка Гер­мо­ге­на, со слов людей, хоро­шо знав­ших свя­ти­те­ля Гурия. Вполне веро­ят­но, что и сам свя­щен­но­му­че­ник Гер­мо­ген был руко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ки Казан­ской Нико­ло-Гости­но­двор­ской церк­ви самим свя­ти­те­лем Гури­ем. В целом исто­рия его жиз­ни выгля­дит доста­точ­но досто­вер­но, она мно­го раз пере­ска­зы­ва­лась в раз­ных редакциях[1].

Вме­сте с тем, в Житии есть фраг­мен­ты, вызы­ва­ю­щие сомне­ния, разо­брать­ся в кото­рых помо­жет обра­ще­ние к гене­а­ло­ги­че­ским спра­воч­ни­кам и дру­гим опуб­ли­ко­ван­ным доку­мен­там. Соглас­но Житию, Гри­го­рий родил­ся в город­ке Радо­не­же, то есть был зем­ля­ком пре­по­доб­но­го Сер­гия. Даже при­бли­зи­тель­ная дата его рож­де­ния не назва­на, но по кон­тек­сту Жития свя­ти­те­ли Гурий и Вар­со­но­фий были сверст­ни­ка­ми, а дата рож­де­ния послед­не­го вычис­ля­ет­ся доволь­но точ­но – око­ло 1495 года [2]. Оче­вид­но, что и пер­вый казан­ский архи­пас­тырь родил­ся в послед­нее деся­ти­ле­тие XV века.

По рож­де­нию Гри­го­рий при­над­ле­жал к сосло­вию слу­жи­лых по оте­че­ству (дво­рян). Есть все осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что род Руго­ти­ных ухо­дит кор­ня­ми в сере­ди­ну XIV века и про­ис­хо­дит из Можайска[3]. Род­ствен­ник свя­ти­те­ля Гурия Фео­гност (Руго­тин) был постри­жен­ни­ком Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря, а впо­след­ствии – игу­ме­ном Тро­иц­ко­го Сели­жа­ров­ско­го монастыря[4].

Ико­на Яро­слав­ских Чудо­твор­цев Фео­до­ра, Дави­да и Кон­стан­ти­на­Со­глас­но Житию, Гри­го­рий, хотя и про­ис­хо­дил из дво­рян­ской семьи, еще в юно­сти ока­зал­ся в холо­пах («в услу­же­нии») у кня­зя Ива­на Пень­ко­ва, про­явил себя вер­ным, тру­до­лю­би­вым и доб­ро­со­вест­ным слу­гой, кото­ро­му хозя­ин дове­рял свое иму­ще­ство и день­ги. Далее в Житии изла­га­ет­ся исто­рия неспра­вед­ли­во­го обви­не­ния в пре­лю­бо­де­я­нии с женой хозя­и­на, реше­ния кня­зя убить Гри­го­рия, заступ­ни­че­ства сына кня­зя и двух­лет­не­го зато­че­ния, во вре­мя кото­ро­го Гри­го­рий питал­ся толь­ко овсом в сно­пах, сбра­сы­ва­е­мым в под­зем­ную тем­ни­цу. При этом стра­жи пере­да­ва­ли заклю­чен­но­му бума­гу и крас­ки, Гри­го­рий пере­пи­сы­вал азбу­ки, а выру­чен­ные от их про­да­жи день­ги пере­да­вал в помощь бед­ным. Через два года две­ри тем­ни­цы по молит­вам Гри­го­рия чудес­ным обра­зом откры­лись, он вышел и отпра­вил­ся в Иоси­фо-Воло­ко­лам­ский мо-настырь, где и про­изо­шло его пострижение.

Эта исто­рия явля­ет­ся досто­вер­ной, состав­ляв­ший Житие свя­щен­но­му­че­ник Гер­мо­ген опи-сывал собы­тия со слов или само­го свя­ти­те­ля Гурия, или людей, кото­рым свя­ти­тель Гурий рас-ска­зы­вал исто­рию сво­ей жиз­ни. Но все же запись про­из­во­ди­лась через трид­цать лет после смер­ти свя­ти­те­ля, и в ней ока­за­лись неточ­но­сти. Бла­го­да­ря иссле­до­ва­ни­ям Алек­сандра Алек­сан­дро­ви­ча Зими­на, кото­рый поимен­но пред­ста­вил всю рус­скую ари­сто­кра­тию пер­вой поло­ви­ны XVI века и мно­гие эле­мен­ты био­гра­фий кон­крет­ных ее представителей[5], мы можем испра­вить эти неточности.

Кня­зья Пень­ко­вы при­над­ле­жа­ли к Яро­слав­ской вет­ви Рюри­ко­ви­чей, были потом­ка­ми стар­ше­го сына Вла­ди­ми­ра Моно­ма­ха Мсти­сла­ва Вели­ко­го (как и смо­лен­ские кня­зья , из кото­рых про­ис­хо­дил свя­ти­тель Гер­ман) и его потом­ков, яро­слав­ских кня­зей Дави­да и его сына Фео­до­ра, кано­ни­зи­ро­ван­ных как Яро­слав­ские Чудо­твор­цы. Их семья не была мно­го­чис­лен­ной, к ней при­над­ле­жа­ли все­го пяте­ро: Дани­ил, осно­ва­тель этой вет­ви кня­зей Яро­слав­ских (его в доку­мен­тах назы­ва­ют « князь Дани­ил Пен­ко»), трое его детей и один внук, на кото­ром род и пре­сек­ся. Сре­ди кня­зей Пен­ко­вых было два Ива­на, но по воз­рас­ту на роль хозя­и­на Гри­го­рия Руго­ти­на под­хо­дит толь­ко один. Князь Иван Дани­ло­вич Хомяк Пен­ков (ум. 1540) зани­мал доста­точ­но высо­кое место при дво­ре вели­ко­го кня­зя Васи­лия III. Он женил­ся в 1527 году (пер­вым бра­ком) на княжне Марии Васи­льевне Глин­ской, род­ной сест­ре вели­кой кня­ги­ни Еле­ны Глин­ской, и в 1534 году стал боярином[6]. Но князь Иван Пен­ков не оста­вил потом­ства, во вся­ком слу­чае, у него не было взрос­ло­го сына, кото­рый, соглас­но Житию, спас свя­ти­те­ля Гурия от смер­ти. Кро­ме того, опи­сан­ные в Житии свя­ти­те­ля Гурия собы­тия явно про­ис­хо­ди­ли зна­чи­тель­но рань­ше 1527 года, когда князь Иван Хомяк всту­пил в брак.

Ско­рее все­го, имя «Иван» в Житии ука­за­но оши­боч­но и Гри­го­рий был холо­пом у дру­го­го кня­зя Пень­ко­ва. Князь Дани­ил Алек­сан­дро­вич Пен­ков умер в 1501/02 году и явно не под­хо­дит по воз­рас­ту. Стар­ший из его сыно­вей, Алек­сандр, погиб в 1506 году в похо­де на Казань, был без­дет­ным и, ско­рее все­го, не был женат. А вот дру­гой брат, Васи­лий Дани­ло­вич (ум. меж­ду 1527 и 1530), вполне под­хо­дит на роль хозя­и­на буду­ще­го свя­ти­те­ля. Он был женат на неко­ей Арине (Ирине), имел сына Ива­на, кото­рый око­ло 1557 года стал боярином[7]. Имен­но князь Иван Васи­лье­вич Пень­ков, на кото­ром этот кня­же­ский род и пре­сек­ся, мог в нача­ле 20‑х гг. XVI века всту­пить­ся за Гри­го­рия и спа­сти его от смерти.

В лите­ра­ту­ре неод­но­крат­но выска­зы­ва­лась мысль, что Гри­го­рий ока­зал­ся в мона­сты­ре еще при жиз­ни пре­по­доб­но­го Иоси­фа Волоц­ко­го, то есть до 1515 года, и был им постри­жен, хотя в Житии об этом не ска­за­но. На это яко­бы ука­зы­ва­ет запись в Сино­ди­ке Казан­ско­го Кафед­раль­но­го Бла­го­ве­щен­ско­го собо­ра, где пре­по­доб­ный Иосиф запи­сан под заго­лов­ком «род Свя­ти­те­ля Гурия». Но, веро­ят­нее все­го, постри­же­ние Гри­го­рия Руго­ти­на в Иоси­фо-Воло­ко­лам­ском мона­сты­ре про­изо­шло через несколь­ко лет после смер­ти Иоси­фа Волоц­ко­го, а то, что свя­ти­тель Гурий запи­сал его в Сино­дик кафед­раль­но­го собо­ра, явля­ет­ся сви­де­тель­ством отно­ше­ния свя­ти­те­ля Гурия к пре­по­доб­но­му Иосифу. 

ЧЕЛО­БИТ­НАЯ КНЯ­ГИ­НИ А. ПЕН­КО­ВОЙ ИВА­НУ IV О НЕВОЗ­МОЖ­НО­СТИ ПРИ­ЕЗ­ДА В МОСК­ВУ С ДОЧЕ­РЬЮ ИЗ-ЗА БОЛЕЗ­НИ ПОСЛЕДНЕЙ

[Октябрь 1547 г.]

Госу­да­рю царю и вели­ко­му кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чю всея Русии княж Васи­лье­ва жена Пен­ко­ва Анна челом бьет. Велел еси, госу­дарь, мне быти на Моск­ву з доче­рью з дев­кою за десять день до Дмит­ре­ева дни. И по гре­хом, госу­дарь, по моим дочи моя боль­на, весть е[е], госу­дарь, не мочно.

На обо­ро­те: Госу­да­рю царю и вели­ко­му кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чю всея Русии.

ЦГА­ДА, ф. .135, отд. IV, рубр. II, № 5, л. 3.
Подлинник.

1. РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 20. 1556–1557 гг. Меже­вые кни­ги вот­чи­ны Троице-
   Сер­ги­е­ва мона­сты­ря в Бежец­ком, Дмит­ров­ском, Кашин­ском, Костромском,
   Ростов­ском и в Углич­ском уез­дах, пис­ца кн. И. Д. Ростов­ско­го. Под­лин­ни­ки;. № 536–538; РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 254. 1558–1559 гг. Пис­цо­вые и меже­вые кни­ги вот­чин Троице-Сергиева
   мона­сты­ря в Галич­ском, Костром­ском, Мос­ков­ском, Переяславль-
   Залес­ском, Ростов­ском, Суз­даль­ском и Юрьев-Поль­ском уез­дах, писцов
   кн. П. Б. Ромо­да­нов­ско­го и кн. А. И. Ста­ро­дуб­ско­го. Под­лин­ни­ки. № 55, 58–61; Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 1. С. 96. № 87; Рус­ский дипло­ма­та­рий. М., 1997. Вып. 2. С. 105. № 189; Рус­ский дипло­ма­та­рий. М., 1999. Вып. 5. С. 37–40. № 14–15.[↩]
2. Сер­ге­ев А. В. Пись­мен­ные памят­ни­ки Яро­слав­ско­го Толг­ско­го мона­сты­ря … С. 51.[↩]
3. Яро­слав­ский госу­дар­ствен­ный исто­ри­ко ‑архи­тек­тур­ный и худо­же­ствен­ный музей-запо­вед­ник. Фонд ред­кой кни­ги. Сино­дик Спа­со-Яро­слав­ско­го мона­сты­ря. № 15445 (Р‑693) (далее — Сино­дик № 15445). Л. 54–57.. Л. 68 об. «Род Пень­ков»; Л. 167. «Род Пень­ко­вых».[↩]
4. Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь… С. 120.[↩]
5. РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 545. Л. 527–530; Кн. 549. Л. 704 об. –706; ОР РНБ. Ф. 550. F.IV.529. Л. 29 об. –33 oб., 1552–1568.[↩]