ДРУЦКИЕ-ЛЮБЕЦКИЕ / Друцкія-Любецкія/ 1 — княжеский род, адно з адгалінаванняў шырокага роду князёў Друцкіх; имя принято от владения Любче Луцкого повета.
У розныя часы яны валодалі істотнымі зямельнымі комплексамі ў Аршанскім, Луцкім, Пінскім паветах і Навагрудскім ваяводстве Рэчы Паспалітай, займалі важныя пасады ў мясцовай урадніцкай іерархіі. Нягледзячы на гэта, спецыяльных даследаванняў, прысвечаных Друцкім-Любецкім, не так шмат. У пэўнай ступені гэта абумоўлена тым, што нават у параўнанні з іншымі галінамі Друцкіх (перш за ўсё князямі Сакалінскімі і Горскімі) Любецкія ў перыяд існавання Рэчы Паспалітай былі слаба прадстаўлены ў шэрагах агульнадзяржаўнай эліты. У прадстаўнікоў роду атрымалася перайсці з лакальна-павятовага на дзяржаўны ўзровень толькі ў ХІХ ст., калі сын кашталяна пінскага Францішка кн. Ксаверы (Францішак-Ксаверы) Друцкі-Любецкі ў 1821–1830 гг. з’яўляўся міністрам фінансаў Каралеўства Польскага ў складзе Расійскай імперыі. 2
Найбольш падрабязны агляд родавай гісторыі князёў Друцкіх-Любецкіх быў здзейснены яшчэ ў канцы ХІХ ст. Юзафам Вольфам у знакамітай працы «Літоўска-рускія князі» (1895), дзе на падставе пераважна звестак Метрыкі ВКЛ было створана радаводнае дрэва і ахарактарызаваны маёмасны стан роду. 3 Аднак, што ўласціва працы Ю. Вольфа ў цэлым, асноўная ўвага была засяроджана на падзеях XVI ст. Больш шырокі храналагічны прамежак мае пакаленны роспіс Друцкіх-Любецкіх у т. 21 «Залатой кнігі польскай шляхты» Тэадора Жыхліньскага (1899), 4 дзе радавод даведзены да канца ХІХ ст., але пакаленні роду, якія жылі ў апошняй чвэрці XVI–XVII ст., наўпрост прапушчаны, адзначана адно толькі, што ў гэты перыяд «сыходзяць князі Любецкія на другі план». 5 Значна больш месца жыццяпісам Друцкіх-Любецкіх аддадзена ў «Польскім гербоўніку» Адама Банецкага і Артура Рэіскага. 6 Аўтары выкарысталі матэрыялы Мінскага дваранскага дэпутацкага сходу (магчыма, праз дакументы, перададзеныя самімі Друцкімі-Любецкімі), што дазволіла ўдакладніць (фактычна абвергнуць) генеалагічную схему, пабудаваную Ю. Вольфам. Апора на вывадовыя матэрыялы прасочваецца таксама ў артыкуле пра Любецкіх у гербоўніку Севярына Урускага, 7 але ён вылучаецца крайняй лапідарнасцю звестак.
У сучаснай гістарыяграфіі асноўны націск робіцца на вывучэнне паходжання князёў Друцкіх, ранняй гісторыі (XIV–XVI стст.) усяго роду цалкам. 8 У тых жа публікацыях, дзе гаворка ідзе непасрэдна пра Друцкіх-Любецкіх, 9 у асноўным паўтараюцца высновы Ю. Вольфа. Пэўным выключэннем з’яўляецца артыкул Вячаслава Насевіча ў кнізе «Памяць. Гісторыка-дакументальная хроніка Лунінецкага раёна» (1995), дзе адмыслова агавораны валоданні Друцкіх-Любецкіх у XVII ст. 10
Гісторыя Друцкіх-Любецкіх у канцы XV–XVI ст. добра асветлена крыніцамі і грунтоўна раскрыта ў гістарыяграфіі. Пачынальнікам гэтага адгалінавання, якое тады пісалася як князямі Любецкімі, так і князямі Відзеніцкімі, 11 з’яўляўся кн. Васіль Рыгоравіч Друцкі, сын якога Багдан у 1488 г. атрымаў ад цёткі па маці Федкі з Юршаў Алізаравай Шыловічавай маёнт. Любча Луцкага павета. Паколькі Багдан не пакінуў нашчадкаў, Любча (ад якой і ўтварыўся прыдомак «Любецкія») перайшла да яго брата Рамана. Той меў 5 сыноў і дачку Ганну. З сыноў Васіль і Януш не пакінулі мужчынскіх нашчадкаў, лінія Дзмітрыя Раманавіча (паводле тэрміналогіі Ю. Вольфа, «відзеніцкая») перарвалася на сыне Богушы. 12 Да канца XVI ст. дажылі нашчадкі двух сыноў Рамана Васільевіча — Багдана (у Ю. Вольфа — «літоўская» лінія) і Івана (у Ю. Вольфа — «валынская» лінія).
Якраз аднясенне асобных прадстаўнікоў роду да гэтых галін выклікае сумненні. На думку Ю. Вольфа, «валынская» лінія роду была нешматлюднай і складалася з сына Івана Раманавіча Рыгора, яго сына Паўла, які паслядоўна быў суддзёй гродскім і падстарастам луцкім. У гэтым адгалінаванні род мусіў абарвацца на Яне, сыне Паўла Іванавіча, які фіксуецца ў дакументах як уладальнік шэрагу маёнткаў на Валыні. 13 Даўжэйшае жыццё знакаміты генеалог надаў лініі нашчадкаў Багдана Раманавіча — «літоўскай». Унук апошняга Павел Янушавіч, паводле выкладу Ю. Вольфа, з’яўляўся бацькам Івана (Яна), які ў 1620–1630‑я гг. з’яўляўся падстарастам аршанскім, і чый сын Мікалай у сярэдзіне XVIІ ст. атрымаў маёнткі Лунін Навагрудскага ваяводства і Пагост Пінскага павета, а яго нашчадкі ў XVІІІ–XІХ стст. знаходзіліся ў складзе лакальнай эліты Піншчыны. 14 Як ужо адзначалася, менавіта генеалагічная схема Ю. Вольфа атрымала распаўсюджанне ў гістарыяграфіі. Пры гэтым сам аўтар не ўтойваў яе гіпатэтычнасці.
Адзінай падставай для знітавання Паўла Янушавіча з Мікалаем і яго нашчадкамі з’яўлялася тое, што яны валодалі аднымі і тымі ж маёнткамі, 15 што, як будзе паказана ніжэй, не адпавядала рэчаіснасці.Зусім інакш лёсы «валынскай» і «літоўскай» ліній роду прадстаўлены ў дваранскай справе князёў Друцкіх-Любецкіх, якая вялася ў Мінскім дваранскім дэпутацкім сходзе. У змешчаным у ёй вывадзе ад 1830 г. Паўлу Янушавічу наогул не паказана нашчадкаў. 16 Гэта, аднак, не можа быць доказам таго, што яго ў іх не было — галіны, ад якіх падчас доказу дваранства ў ХІХ ст. непасрэдна не выводзіліся наступныя пакаленні, маглі пры стварэнні генеалагічнай схемы перарывацца або наогул не адлюстроўвацца. Аднак у тым самым вывадзе ўладальнік Луніна і Пагоста Мікалай названы сынам падстарастыы аршанскага Івана Рыгоравіча і праўнукам пачынальніка «валынскай» лініі Івана Раманавіча. 17 Акурат схема з дваранскай справы была адлюстравана ў гербоўніках А. Банецкага (асабліва падрабязна, фактычна пераказ вывада ад 1830 г.). 18 і С. Урускага (вельмі сцісла). 19 Яе варыянт маецца і ў генеалагічных матэрыялах графа Канстанціна Ажароўскага. 20 Цікава, што ў іншых роспісах К. Ажароўскага Рыгор і Васіль алоўкам дапісаны ў лік сыноў Івана Раманавіча і менавіта ад Рыгора выведзены Друцкія-Любецкія, якія пражывалі ў XVII ст. 21 Верагодна, К. Ажароўскі спачатку прытрымліваўся версіі, выкладзенай у «Літоўска-рускіх князях» Ю. Вольфа, а потым стаў схіляцца да варыянта, занатаванага ў дваранскай справе роду. Тым не менш погляд Ю. Вольфа застаецца пануючым нават у сучаснай гістарычнай навуцы. Магчыма, гэта абумоўлена як безумоўным аўтарытэтам знакамітага генеалога, так і недаверам да матэрыялаў дваранскіх спраў ХІХ ст., якія перапоўнены недакладнасцямі, а часам і відавочнымі фальсіфікацыямі.
Пэўныя сумненні выклікаюць і некаторыя акалічнасці, згаданыя ў вывадзе князёў Друцкіх-Любецкіх. Іх пачынальнік Васіль называецца сынам не Рыгора, як было насамрэч, а Міхаіла. Падставай для гэтага стаў ліст вялікага князя літоўскага Казіміра мяшчанам і людзям любецкім ад 2 кастрычніка 6990 г. (паводле старога стылю, індыкт 2, дадзены ў Троках), якім паведамлялася аб перадачы кн. Васілю Міхайлавічу Любеча ў вотчыну. 22 Аднак гэтае наданне не кн. Друцкаму, а кн. Васілю Міхайлавічу Вярэйскаму і тычыцца не Любчы ў Луцкім павеце, а вядомага замка Любеч на Кіеўшчыне. 23 Наколькі відавочнай была гэтая недакладнасць ужо для даследчыкаў канца ХІХ – пачатку ХХ ст. сведчыць тое, што яна не перададзена знаёмым з вывадовымі матэрыяламі А. Банецкім. 24 Таксама неаднаразова згаданы вышэй Павел Янушавіч у вывадзе ад 1830 г. атрыбутаваны як сын не Януша Багданавіча, а Януша Раманавіча, 25 што з’яўляецца памылкай.
Аднак з улікам непераканаўчасці доказаў Ю. Вольфа схему роду, выкладзеную ў вывадзе ад 1830 г. (і перададзеную А. Банецкім), не выпадае пакідаць без увагі. Варта прааналізаваць наяўныя звесткі пра Паўла Янушавіча («літоўская» лінія) і Рыгора Іванавіча («валынская» лінія) Друцкіх-Любецкіх і іх магчымых нашчадкаў.
Разрешение пользоваться княжеским титулом в Королевстве Прусском 10/21.12.1798. Высочайше утвержденным 24.01.1851 мнением Государственного Совета дозволено пользоваться княжеским титулом в Российской Империи. Дело Департамента Герольдии Правительствующего Сената об изготовлении свидетельства на княжеское достоинство Друцкого-Любецкого от 11.03.1880. 26
[nextpage title=«Геральдика и сфрагистика»]
[nextpage title=«Поколенная роспись»]
Поколенная роспись рода князей Друцких-Любецких.
I колено Рюрик, князь Новгородский
II колено Игорь Рюрикович, великий князь Киевский +945
III колено Святослав I Игоревич, великий Киевский 942–972
IV колено Владимир I, великий князь Киевский +1015
V колено ?
VI колено ?
VII колено ?
VIII колено ?
IX колено ?
X колено ?
XI колено ?
XII колено Данило
XIII колено Михаил, князь Друцкой
XIV колено Семен Михайлович, князь Друцкой
XV колено Дмитрий [Михайлович?Семенович], князь Друцкой
XVI колено Семен Дмитриевич, князь Друцкой
XVII колено Григорий Семенович Друцкий
XVIII колено
1. князь Василий Григорьевич Друцкий
каля 1450 г. атрымаў ад вялікага князя літоўскага і караля польскага Казіміра прывілей на шэсць людзей каля Оршы, а ў 1466 г. быў сведкам даравальнага запіса князя Сямёна Фёдаравіча Саколінскага на Чарэйскі манастыр. Яго нашчадкі пачалі звацца князямі Любецкімі (ад маёнтка Любча на Валыні). 27 Падобна, што
менавіта гэты князь выступіў сведкам 1475–1482 пры падараванні княгіні Марыі села Івану Ільінічу. 28
~ N Юрша
XIX колено
2/1. князь Богдан Васильевич Любецкий
Родоначальником гэтага адгалінавання, якое тады пісалася як князямі Любецкімі, так і князямі Відзеніцкімі 1 з’яўляўся кн. Васіль Рыгоравіч Друцкі, сын якога Багдан у 1488 г. атрымаў ад цёткі па маці Федкі з Юршаў Алізаравай Шыловічавай маёнт. Любча Луцкага павета. Паколькі Багдан не пакінуў нашчадкаў, Любча (ад якой і ўтварыўся прыдомак «Любецкія») перайшла да яго брата Рамана.
3/1. князь Роман Васильевич, князь Друцкий-Любецкий (1460-✞1520)
кн. Друцкий-Любецкий с 1500.
~ Богдана Богдановна Сапега (?-до 1549)
XX колено
4/3. Василий Романович, князь Видиницкий и Любецкий
Королевский придворный. Именовался также князем Видиницким. Умер бездетным.
5/3. Дмитрий Романович, князь Видиницкий и Любецкий (?-✞1558)
Королевский придворный, получив в 1533 г. имение Видиницы, именовался обычно князем Видиницким. Пан Андрій Якубович Немирович, намісник Київської землі, у 1532 р. виконував доручення Сигізмунда І Старого, сутність якого полягала у тому, щоб надати кн. Дмитру Романовичу Віденецькому маєтності у Київському повіті: Ухобне, Углядковичі, Білий Берег, Виточів, Мартиновичі, Хвойники, Острі Лядовичі, Новосілки та двір з пустовщинами у Києві, успадковані від тестя Семена Полозовича за правом близькості [РГАДА. — Ф. 389. — Оп. 1. — Ед. хр. 17. — Л. 251 об.–252.] . В 1548 г. судился с князем Григорием Подберезским за право на часть города Друцка, принадлежавшую умершему бездетным князю Семену Ямонтовичу Подберезскому. Ліст караля Жыгімонта Старога, складзены ў Кракаве 3 (13 н. ст.) сакавіка 1532 г. Гэтым дакументам кароль вяртаў Хвойнікі, Астраглядавічы і Навасёлкі зяцю С. Палазовіча князю Дзмітрыю Раманавічу Відэніцкаму (Любецкаму).Калі ў 1558 г. князь Дзмітрый памёр, яго жонка пані Фенна Палазоўна запісала маёнткі на імя сына Богуша Любецкага, але той пакінуў свет жывых беспатомным.
Цікавую інфармацыю ў імкненні адстойвання прынцыпу выканання абавязкаў на дзяржаву гаспадарскімі падданымі сумесна з прыватнаўласніцкімі падае судовы разгляд справы ў 1541 годзе паміж князем Дзмітрыем Відзініцкім, яго жонкай і іх пасынкамі, сынамі нябожчыка князя Івана Сенскага, з аднаго боку, і з мяшчанамі і валашчанамі рэчыцкімі – з другога. Землеўладальнікі мелі гаспадарскае вызваленне ад выканання сваімі падданымі розных павіннасцяў разам з усѐй Рэчыцкай воласцю. Аднак і мясцовыя валасная і гарадская ўлады трымалі на руках гаспадарскія граматы з пацверджаннем абавязку выканання рэчыцкімі землеўладальнікамі ўсіх павіннасцяў і службаў разам з астатняй воласцю. Таму мясцовыя ўлады лічылі сябе правамоцнымі дзейнічаць вельмі рашуча і жорстка. За адмову людзей князя Відзінецкага несці сумесныя абавязкі да іх прымянялі пабоі, забіралі ў іх жыўнасць, знявольвалі старца і асобных падданых князя з сяла Калодчыцкага, спаганялі грошы і прадукты харчавання. Акрамя таго, падданыя князя Відзінецкага прымушаліся да ўдзелу ў рамонтна-будаўнічых работах надзяржаўных умацаваннях. Так, на іх ускладваўся абавязак паслаць трох чалавек да Гомеля і выдаць на іх яшчэ 6 коп грошаў, а да Кіева – 4 чалавек і 10 коп грошаў. Улічваючы складанасць справы, яна была адкладзеная да разгляду самім гаспадаром [Литовьска Метрика. Кн. 561. Ревізії українських замків 1545 року / В. Кравченко. – Київ, 2005. – 598 с, р. 120 – 122]. На дадзены момант не ўдалося высветліць, чым завяршылася ў рэшце гэтая судовая справа.
Ещё одни владения, Хвойники и Острогляды, Фенны Семеновны Полозович были расположены в Брагинской волости Мозырского повета. Как известно Брагинской волостью владел князь Михаил Васильевич Збаражский, родоначальник князей Вишневецких. Прывілеем ад 25 кастрычніка (4 лістапада) 1509 г. воласць тым жа каралём была аддадзена “до живота его” князю Міхаілу Васільевічу Збаражскаму, які раней ужо карыстаўся даходамі з яе “до воли господаръское”29. У хуткім часе князь М. Збаражскі, жадаючы атрымаць воласць “на вечность”, біў чалом каралю аб правядзенні яе абмежавання, што і выканаў у пачатку 1512 г. дзяржаўца трахтамірскі і дымірскі І. Кміціч30. 21.12.1514г. атрымліває ад караля Жыгімонта Старога на вечнасць “<…> тую волостку Брягин з местом и с корчмами, и з мытом, и з городищом, и со всими селы, и з людми, кром тых сел, што первеи того кому у тои волости будем дали <…>”31. Села «первеи того», Астрагляды і Хойнікі ўжо належалі оўруцкаму намесніку Сямёну (Сенку) Палазовічу и были к 1514 г. изъяты из Брагинской волости. Лістом, складзеным ў Кракаве 3 (13 н. ст.) сакавіка 1532 г. кароль караля Жыгімонт Старогі,вяртаў Хвойнікі, Астраглядавічы і Навасёлкі, якія прыгарнуў быў да Кіеўскага замку ваявода Адрэй Якубавіч Неміровіч, зяцю С. Палазовіча князю Дзмітрыю Раманавічу Відэніцкаму (Любецкаму) герба “Друцк”32. Калі ў 1558 г. князь Дзмітрый памёр, яго жонка пані Фенна Палазоўна запісала маёнткі на імя сына Богуша Любецкага, але той пакінуў свет жывых беспатомным у 1564 г., і яго ўдава Ганна не здолела ашчадзіць “добра” ад упартых, нават нахабных, дамаганняў Мельхіёра Насілоўскага, мужа сястры Богуша Фенны33. Князёўна Фенна Дмитровка Любецкая пасля смерці мужа ў 1568 г. узяла шлюб са Шчасным (Феліксам Адауктам) Харлінскім, запісаўшы яму ў вышэйзгаданай грамаце “именя свое отчизные, дедизные, материстые”34.
∞, ФЕННА СЕМЕНОВНА ПОЛОЗОВНА.
6/3. Богдан Романович Видиницкий
— князь Видиницкий; королевский придворный. Как и братья именовался князем Видиницким. Женился на богатой наследнице Софии Довойнянке и положил начало ветви рода,жившей в Литве. Праз шлюб Багдана Раманавіча Любецкага з літоўскай паненкай Соф’яй Давойнай да яго нашчадкаў перайшоў у 1530‑я гг. таксама маёнтак Лунін у Пінскім павеце (сучасны Лунінецкі раён).
~ София Яновна Довойна.
7/3. князь Януш Романович Видиницкий и Любецкий (?-1542)
8/3. КН. ИВАН РОМАНОВИЧ ВИДИНИЦКИЙ И ЛЮБЕЦКИЙ (†1548)
Нам засталося распавесці пра тую частку друцкіх уладанняў, якая з самага пачатку належала нашчадкам Грыгорыя Сямёнавіча – князям Відзініцкім. Сядзібай, ад якой паходзіць іх прозвічша, быў маёнтак Відзінічы (Відунічы) на поўнач ад Друцка. Апрача таго, ім належаў маёнтак Загароддзе на паўночны захад ад Друцка35. У 1562 г. прыгадваюцца паселішчы, што “прыслухалі” да яго: суседнія Гастынічы, Коцавічы, Лоўнева, Мураванічы, Лаўрынічы, а таксама больш аддалены Кіявец ля верхняга цячэння ракі Бобр36. Паколькі за іх князь Іван Раманавіч Любецкі судзіўся з панамі Гарнастаямі – на той час уладальнікамі спадчыны Васіля Талачынскага, можна меркаваць, што землі Загароддзя знаходзіліся сумесна ці цераспалосна з землямі маёнтка Талачын.
Вынікі гэтага працэсу фіксуе інвентар Друцкага замка, складзены каля 1560 г. 37 Ён апісвае часткі замкавых умацаванняў (вежы і гародні), падтрыманне якіх было ўскладзена на падданых з пэўных частак колішняга Друцкага княства. Наступныя шэсць гародняў і “дом у сцяне паміж гароднямі” складалі “частку князёў Любецкіх з паней Харлінскаю” і адносіліся да маёнткаў Відзінічы і Загароддзе. На той час яны належалі сумесна князю Івану Раманавічу Любецкаму-Відуніцкаму, яго пляменнікам Богушу Дзмітрыевічу і Янушу Багданавічу, а таксама сястры апошняга Ганне Багданаўне, жонцы польскага шляхціча Мікалая Харлінскага. Да іх прылягала “частка князёў Сакалінскіх усіх удзельнікаў гародні чатыры і вежа спольная ўездная”.
Першая жонка кн. Яна кн. Ганна Багданаўна Заслаўская памерла ў 1542 г. Другою жонкою була Палонія Алехнаўна Крыўцоўна, дачка троцкага цівуна і гараднічага Алехны Фёдаравіча Крыўца і Ганны Сямёнаўны Жабянкі38. Верагодна, у Палоніі з кн. Янам дзяцей не было [Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku /J. Wolff. – Warszawa, 1895., s. 204.)). Після смерті Яна Любецького Полонія стає жонкою Івана Борисовича Мікулича. Упершыню Іван Мікуліч і Палонія Крыўцоўна як муж і жонка згаданы ў дакуменце ад 13.09.154939. Апошні раз Палонія разам з другим мужам выступае ў дакуменце ад 9/11.04.155540. Палонія Алехнаўна Крыўцоўна мела вяноўныя запісы ў 1 000 коп гр. на атчызных маёнтках першага мужа кн. Януша Раманавіча Любецкага Загароддзе і Засей з сяломданнікамі Гасцінічы і купным дворцы ў Крэўскім пав. з пажыццёвым мешканнем 13.09 і 3.10.154941. Выйшаўшы замуж за Івана Мікуліча, яна запісала яму гэтае вена, забяспечанае на маёнтку Загароддзе. Па дамове ад 30.05.1551 Палонія замест маёнткаў атрымала ад братоў першага мужа кн. Дзмітрыя і Івана Раманавічаў Любецкіх (Відзініцкіх) грашовую кампенсацыю 270 коп гр. за яе вена і ўнясенне42 Пра атчызныя і мацярызныя маёнткі звестак няма, верагодна, мела пасаг грашыма і рухомасцямі. Другі раз Іван Мікуліч ажаніўся з Тамілай Андрэеўнай Мацковіча, дачкой валькініцкага (алькеніцкага) і ляпунскага дз-цы Андрэя Мацковіча (памёр перад 26.03.1550) і Багданы Юр’еўны, якая паўторна выйшла замуж за Стэфана Янавіча Сапегу. Упершыню яны разам як муж і жонка згаданы 26.08.156243.
~ кнж. Олена Солтановна Сокольская
~ кнж. Анна Богдановна Заславская, дочь Богдана Ивановича Заславский, князя и Аграфены Ивановны Заславской
∞, ПОЛОНИЯ ОЛЕХНОВНА КРИВЕЦЬ h. Ostoja (†1555/1562)
9/3. КЖ. АННА РОМАНОВНА ЛЮБЕЦКАЯ (1546)
В июле 1565 года супруга Николая Остика княжна Ганна Любецкая, отвечая на вызов её в суд, братьями мужа: старостой Брацлавским Юрием и дворянином господарским Григорием Юрьевичем Остиками, которые её обвинили в том, что она якобы была повинна в смерти мужа и в том, что она заключила с ним нечестное соглашение и в том, что она без их ведома похоронила. Она же обвинила их в нападении на усадьбу Коварско, уничтожении владений, доставшихся её дочери Ганне Михайловне супруге князя Льва Сангушковича Коширского. В 1566 князь Лев Сангушкович был обвинён супругой старосты Румборкского и Кревского Николая Остика Ганной княжной Любецкой в том, что он забрал из ящика, где хранились деньги, 3000 червоных золотых и 3014 золотых в виде драгоценностей.
В 1570 году князь Лев Александрович Сангушкович Коширский продал Остафию Воловичу каштеляну Трокскому, подканцлеру и пр. за 1400 коп денег половину усадеб Жировичи в Дрестском повете и улицу мещан в Бресте, отписанных ему в вечное владение его женой Анной Николаевной Остик, владевшей всем этим по праву отчины; и заложенное Воловичу, её матерью Анной Любецкой супругой Павла Соколинского подкомория Витебского. В усадьбе Каамень 23 декабря 1571 года Лев Александрович Сангушкович князь Коширский написал завещание; в нём он написал, что усадьбу Любич, которую он получил в приданное за женой, он приказывал возвратить своей тёще Анна Романовне княжне Любецкой.
~ Матвей Дубровский
~ М. Леварт
~ Андрей Непржецкий
~ 1546 Миколай Юрьевич Остик, тож вона не раніше 1547 р. народила від нього дочку Ганну Миколаївну, яка в 1564 р., тобто у 16−17 років, фігурує як дружина князя Лева Олександровича Сангушка-Кошерського.
~ кн. Павел Юрьевич Соколинский
XXII колено
10/5. Богуш Дмитрович (?-1564)
Калі ў 1558 г. князь Дзмітрый памёр, яго жонка пані Фенна Палазоўна запісала маёнткі на імя сына Богуша Любецкага, але той пакінуў свет жывых беспатомным.
∞, ГАННА МОНТОВТІВНА, яка народилась у 1547 р., вже 1564 р., тобто в 17 років, удруге вступає у шлюб як вдова князя Богуша Дмитровича Любецького.
11/5. КЖ. ФЕННА ДМИТРИЕВНА
Калі ў 1558 г. князь Дзмітрый памёр, яго жонка пані Фенна Палазоўна запісала маёнткі на імя сына Богуша Любецкага, але той пакінуў свет жывых беспатомным у 1564 г., і яго ўдава Ганна не здолела ашчадзіць “добра” ад упартых, нават нахабных, дамаганняў Мельхіёра Насілоўскага, мужа сястры Богуша Фенны44. Князёўна Фенна Дмитровна Любецкая пасля смерці мужа ў 1568 г. узяла шлюб са Шчасным (Феліксам Адауктам) Харлінскім, запісаўшы яму ў вышэйзгаданай грамаце “именя свое отчизные, дедизные, материстые”45. Такім чынам, Хойнікамі і заўжды неад’емнымі ад іх Астраглядамі ў апошняй трэці XVI ст. валодала кіеўская галіна роду Харлінскіх.
∞, МЕЛЬХИОР НАСИЛОВСКИЙ
∞, ШЧАСНЫЙ ХАРЛИНСКИЙ
12/6. ЯНУШ БОГДАНОВИЧ ВИДИНИЦКИЙ ЛЮБЕЦКИЙ (?-1558)
Іван Барысавіч Мікуліч Апекаваў сваю пляменніцу княжну Аўдоццю Львоўну Сакалінскую (Канаплянку), дачку сваёй сястры Ганны (Багданы-Палоніі?), якой належала палова атчызнага маёнтка Новае Сяло. Па дамове ўсіх трох бакоў ад 7.12.1555 гэтая палова маёнтка была перададзена ў арэнду кн. Янушу Багданавічу Любецкаму і яго жонцы княжне Васілісе Львоўне (Сакалінскай), сястры Аўдоцці, уласніцы другой паловы маёнтка46.
∞, КНЖ. ВАСИЛИСА ЛЬВІВНА КОНОПЛЯНКА СОКОЛИНСКАЯ
Анна Богдановна
~ Николай Харлинский
13/8. Иван Иванович (?-до 1586)
14/8. Василий Иванович (*каля 1567 21, †задоўга да 20.01.1595) [10, арк. 287].
Праваслаўны. Верагодна, пахаваны ў Прачысценскай царкве Друцкага замка 22.У сваім тастаменце Павел Янушавіч загадваў пахаваць сябе побач з труной кн. Васіля Друцкага-Любецкага, якога называў братам. З усіх вядомых Друцкіх-Любецкіх яму мог адпавядаць толькі Васіль Іванавіч. У сваю чаргу Васіль і яго брат Рыгор называюць Паўла Янушавіча «братам» падчас падзелу ў 1586 г. [10, арк. 274]. Прычыны такога наймення вызначыць цяжка. Магчыма, гэтая акалічнасць і абумовіла той факт, што ў вывадзе ад 1830 г. яны паказаны стрыечнымі братамі (гл. вышэй). У рэчаіснасці Павел Янушавіч прыходзіўся Васілю і Рыгору пляменнікам6. Паводле падзелу з братам Рыгорам ад 09.02.1586, атрымаў «рус.кія» валоданні роду — часткі ў замку і мястэчку Друцк, двары Відзенічы, Загараддзе, Палонная, Засеклі (з аднайменнымі сёламі), сёлы Гас.тынічы, Худава, Дакучын, Бяліца, Воўфінічы, Кацэвічы, Лялекі, Арава, Крывое Друцкага княства [10, арк. 274 адв.–275]. З іх Засеклі былі прададзены пісару земскаму аршанскаму Андрэю Васільевічу Варапаю (ліст ад 30.12.1586, актыкаваны 02.01.1587 у Аршанскім гродскім судзе) [10, арк. 276–279 адв.]. 04.11.1591 атрымаў дэкрэт ГТ ВКЛ па справе з Фёдарам Алехнавічам Барэйшам, які прысудзіў яму маёнт. Відзенічы (з в. Худава, Дакучын) Аршанскага пав., няслушна застаўлены кн. Юрыем Друцкім-Горскім Ф. Барэйшу [10, арк. 280–281].
Паколькі яго маёнткі адышлі брату, верагодна, не пакінуў нашчадкаў. Сумнеўна, каб наогул быў жанатым.
б/д
15/8. князь Григорий Иванович Друцкий-Любецкий (*паміж 1551–1567; †незадоўга да 20.01.1595) 16 [10, арк. 287].
Родители: Князь Іван Раманавіч Друцкі-Любецкі (†1567) і княжна Алена Солтанаўна Сакольская [10, арк. 274–274 адв.; 58, s. 207–208] (яе 2‑і муж Васіль Цяпінскі, з якім была ў шлюбе ў 1580 г. [10, арк. 286]).
3. Браты — Іван (†паміж 1581–1586 гг.) [46, s. 23], Васіль (гл. далей).
Сёстры — Багдана (муж — суддзя гродскі луцкі Астафі Малінскі), Ма-рына (муж — Пётр Кубліцкі17Мела сына Юрыя, дачок Марыну (у 1612 г. удава Крыштафа Даманскага), Зоф’ю (муж — падстараста аршанскі Абрам Падбярэзскі) Кубліцкіх.) 17, Аўдоцця (муж — Гермаген Сялява) Іх шлюб адбыўся ў 1580 г.18 [10, арк. 274–275 адв.; 46, s. 23].
Урадаў не займаў. Паводле падзелу з братам Васілём ад 09.02.1586 (актыкаваны 19.02.1586 у Луцкім гродскім судзе), атрымаў валынскія валоданні роду — чацвёртую частку ў замку, мястэчку і прадмесці Любча, двары Залесцы і Козін (з аднайменнымі сёламі), сёлы Рудка, Стаў, Падолаўка Луцкага пав., пляц у г. Луцку [10, арк. 274–274 адв.]. Яшчэ ў 1583 г. распачаўся яго шматгадовы судовы працэс з сястрой Аўдоццяй, якая з прычыны неатрымання пасагу прэтэндавала на 4‑ю частку відзеніцкіх и валынскіх валоданняў роду. Справа скончылася пасля смерці Рыгора дэкрэтам Аршанскага земскага суда ад 11.10.1595, які стаў на бок Аўдоцці і прысудзіў ёй долю ў маёнтках у Аршанскім пав. [10, арк. 281–289]. Паколькі відзеніцкія маёнткі 19 належалі ў 1595 г. сям’і Рыгора, то, можна меркаваць, што іх ранейшы ўладальнік яго брат Васіль памёр да гэтага часу.
У 1596 р., під час погребу княгині Марії
Любецької Друцької (з Рудецьких), при передачі її сина, малолітнього князя Павла Григоровича Любецького Друцького, разом з його маєтністю в опіку, було зроблено опис двору с. Козин. «Двор Козинъскииjстрогом jгорожоныи и въвєсь jсрожоныи. В нtмъ будованt: свєтълица вtликая столовая, в нєи пeчъ поливаная, столов три, jболоны шкляныt, которыt поправы потрєбуют, двєри на завtсєх, лавы и зыдли в нєи два. При тои
свєтлицы сtн рублєная, в нєи стол и лава, комин мурованыи, котороt будованt, кгонты побитоt, потрєбуtт покровли ж. Свtтълици впокоиная, в нєи пtч бєлая, лавы tст, jболоны шкляныt потрєбують поправєня, з нєt комъната, в которои пич плохая и ложко tсть, при которои свєтълицы сtн и комора. В тои коморє кадовбовъ пять малыхъ и вєликихъ з нищим, с тыхъ жє сeнєи пtкарня, в
тои пєкаръни лавы tсть и стол, с тоt пtкарни комора, в нєи лав три, дtжок двt. Пєрєдъ тымъ будованьtм холодникъ, в нєм tст стол, лавъ двt. Тоt всє будованьt потрєбуtт покрытя. Водлє тоt пtкарни сад». 47
~ дачка чашніка валынскага [56, s. 131] Марына (Маруша) Фёдараўна Рудзецкая (†1596).
Сыны — Павел, Іван. Дачка — Аляксандра-Магдалена (†21.11.1645, муж Іван Гулевіч) 20Мела сыноў Міхаіла, Аляксандра і дачку Ганну (яе муж Станіслаў Насілоўскі) Гулевічаў.20 [10, арк. 324]. У дзяцінстве знаходзіліся пад апекай мужа цёткі суддзі гродскага луцкага Астафія Малінскага [10, арк. 290–291].
Евдокия Ивановна
~ Hermogenes Sielawa
Богдана Ивановна
~ Eustachy Eugeniusz Maliński
Марианна Ивановна
~ Piotr Kublicki
XXIII колено
16/12. КН. ПАВЕЛ ЯНУШЕВИЧ ДРУЦКИЙ ЛЮБЕЦКИЙ (*06.1551/1558. †блізка да 16.01.1596)
Батьки Князь Януш Багданавіч Друцкі-Любецкі (†1558) і княжна Васіліса Львоўна (2‑і муж князь Багдан Андрэевіч Друцкі-Сакалінскі) [58, s. 209–210]. Верагодна, па айчыме часам пісаўся князем Друцкім-Сакалінскім [29, с. 19].
Праваслаўны. У тастаменце 8загадваў пахаваць сябе ў Прачысценскай царкве Друцкага замка.
Каралеўскі дваранін (на 03.04.1586) [1890, арк. 265], суддзя гродскі аршанскі (быў 12.04.1592–01.09.1594) [1, арк. 18–23; 29, с. 19], кліент канцлера ВКЛ Льва Сапегі [1, арк. 287 адв.–290; 25, с. 476].
Разам з ваяводам полацкім Станіславам Станіслававічам Давойнам і сваёй цёткай княжной Ганнай Багданаўнай Друцкай-Любецкай, жонкай Мікалая Харленскага (Харлінскага), з’яўляўся спадкаемцам маёнткаў (Ішкалдзь, Лысіца, Лунін, Лунінец Навагрудскага ваяв.), якія засталіся пасля Ганны Іванаўны Сапегі, удавы старасты чаркаскага і канеўскага Яна Пятровіча Пенкі-Няміравіча 9. Калі лістом ад 22.06.1569 С. Давойна перадаў Харленскім належную ім частку маёмасці, было адзначана, што Павел яшчэ не атрымаў сваёй долі, бо з’яўляўся непаўналетнім [10, арк. 263–263 адв.]. Ён вёў працэс за гэтыя маёнткі з удавой С. Давойны княжной Барбарай Іванаўнай Саламярэцкай (1582–1586) [58, s. 210], у выніку 03.04.1586 адмовіўся на яе карысць ад сваёй долі (12‑й часткі) у маёнтках Ішкалдзь, Лысіца, Вялікі Лунін [10, s. 264–267], узамен атрымаўшы ад яе маёнт. Малы Лунінец (Лунінец) [10, арк. 268–273; 36, с. 35]. Аднак неўзабаве Павел Янушавіч пазбыўся гэтага валодання. У рэестры дакументаў Дзятлавіцкага манастыра ад 1641 г. (уласніка Лунінца ў XVII ст. [36, с. 121–122]) пазначана, што Павел ужо ў 1580 г. (выпіс з Навагрудскага (?) гродскага суда ад 15 мая ці чэрвеня 1580 г.) прадаў в. Малы Лунінец кашталяну віцебскаму Мальхеру Сноўскаму-Граўжу і яго жонцы Барбары Янаўны Клочцы 10. Затым 08.06.1582 Мальхер перадаў жонцы правы на ўсе набытыя маёнткі, у тым ліку Лунінец [4, арк. 105, 106 адв.]. Магчыма, Павел прадаў Лунінец Сноўскім у 1580 г., калі фактычна яшчэ не быў яго ўласнікам, а пасля пагаднення з Барбарай Саламярэцкай у 1586 г. гэтая здзелка набыла моц. Барбара Клочка ў 1588 г. збыла маёнтак жонцы падскарбія ВКЛ Мікалая Нарушэвіча Барбары [4, арк. 105; 13, с. 337–341; 36, с. 35]. Безумоўна тое, што, калі ў 1592–1595 гг. адбываўся падзел маёнт. Лунінец паміж Нарушэвічамі (уладальнікамі 11 частак) і Ганнай Багданаўнай, нар. княжной Друцкай-Любецкай, Харленскай і яе сынамі (атрымалі 12‑ю частку, якая ў будучым ператварылася ў маёнт. Волька) 11 [4, арк. 92–95], Паўлу Янушавічу не належала ніякай долі ў гэтым зямельным комплексе.
Павел валодаў родавымі землямі ў Аршанскім пав. [58, s. 210]. Паводле тастамента, перадаў сынам сваю частку ў маёнт. Любча і іншых валынскіх валоданнях 12, спадчыну па бацьку, а таксама па князях Янушы і Дзмітрыі (?) Раманавічах 13 [1, арк. 287 адв.–290; 25, с. 475–476].
Пасля смерці Ганны, нар. Сапегі, Няміравіч маёнткі апынуліся ва ўласнасці ваяводы полацкага С. С. Давойны [53, s. 61–63]. Друцкія-Любецкія мелі права на іх, верагодна, праз «блізкасць» жонкі Багдана Раманавіча Зоф’і Янаўны Давойны. 10 Барбара Янаўна Клочка называецца цёткай Паўла Янушавіча. Не ўяўляецца магчымым вызначыць падставы такога пазначэння.
Цяпер вёска Вулька І Лунінецкага раёна Брэсцкай вобласці. Ганна магла прэтэндаваць на зямлю ў Лунінцы на падставе згаданага вышэй ліста Станіслава Давойны ад 22.06.1569 і яго ж запісу ад 02.03.1570, па якім атрымала млын і ўроч. Дняпрэц у маёнт. Лунінец [4, арк. 29–29 адв., 259–259 адв.]. У XVIII ст. Волька (тады вядомая як Вулька Харлінская) зноў знаходзілася ў руках князёў Друцкіх-Любецкіх [2, арк. 386–389 адв.]. Выказваю шчырую падзяку Г. М. Брэгеру за зварот увагі на шэраг дакументаў, звязаных з гісторыяй Друцкіх-Любецкіх і іх валоданнямі ў XVII–XVIII стст.
Такім чынам, не выклікае сумненняў, што апісанне нашчадкаў Паўла Янушавіча ў Ю. Вольфа (сын Іван, унук Мікалай) з’яўляецца памылковым. Таксама не прасочваецца ніякай сувязі паміж валоданнямі Паўла (маёнт. Лунінец, які ў выніку быў ім прададзены і не ператварыўся ў спадчынны) і землямі Мікалая Іванавіча Друцкага-Любецкага, які з 1660‑х гг. стаў уладальнікам маёнт. Лунін (не Лунінец). У 1727 г. падчас межавых спрэчак са стольнікам аршанскім кн. Юзафам Багданавічам Друцкім-Любецкім манахі Дзятлавіцкага манастыра сцвярджалі, што яны трымаюць маёнт. Лунінец па перадсмяротным запісе кн. Паўла Янушавіча Любецкага [4, арк. 260–261]. Верагодна, у дадзеным выпадку яны ўводзілі суд у зман. Маёнтак стаў уласнасцю Дзятлавіцкага манастыра паводле тастамента навагрудскага шляхціца Канстанціна Багданавіча Долмата [4, арк. 48–56]. Што тычыцца Паўла Янушавіча, то, як паказана вышэй, Лунінец быў ім прададзены (а не запісаны манастыру) і нават не згадваецца ў яго тастаменце.
Такім чынам, з 1560-ых гг. пачаўся новы этап у гісторыі Вялікага княства. На Лунінеччыне адной з першых прыкмет новага часу стала з’яўленне дробных шляхецкіх маёнткаў, якія ўжо не былі дадаткамі да вялізных магнацкіх вотчын. Першым такім маёнткам сталі Дзяцелавічы, набытыя ў Давойнаў Паўлам Падарэўскім. Хутка іх колькасць павялічылася.
Станіслаў Давойна мала пражыў пасля вяртання з маскоўскага палону і памёр у 1573 г. Незадоўга да смерці ён ажаніўся з удавой пана Хадкевіча, князёўнай Барбарай Саламярэцкай. Яна і ўступіла ў валоданне яго маёнткамі. Давойна не пакінуў дзяцей, як і яго стрыечны брат Станіслаў Андрэевіч. Аднак у іх была стрыечная сястра Соф’я Янаўна, якая была жонкай князя Багдана Друцкага-Любецкага і пакінула двух дзяцей: сына Івана (Януша) і дачку Ганну. На момант згасання роду Давойнаў ні Соф’і, ні яе сына Івана ўжо не было ў жывых. Бліжэйшымі нашчадкамі засталіся Ганна, якая была жонкай шляхціца Мікалая Харлінскага, і малады ўнук, князь Павел Іванавіч Друцкі-Любецкі . Абодва яны прад’явілі прэтэнзіі на частку давойнаўскай спадчыны. Удава Давойны Барбара Саламярэцкая доўга не пагаджалася прызнаць гэтыя прэтэнзіі, і працэс цягнуўся з 1578 па 1587 г. [20]. Нарэшце было дасягнута пагадненне аб падзеле маёнткаў, у выніку якога, у прыватнасці, Вялікі Лулін застаўся за Барбарай, а Малы Лулінец — за Паўлам Друцкім — Любецкім і яго цёткай Харлінскай.
Між тым яшчэ раней, у 1580 г., Павел прадаў свае правы на частку Луніна за 2 тысячы коп грошаў шляхціцу Мельхіёру Сноўскаму па мянушцы Граўжы.
Жонка — ГАННА ПАДОСКАЯ, у 1596 г. жыла ў маёнт. Ходцы Аршан.скага пав. [1, арк. 287 адв.–290; 25, с. 473].
Сыны — Якуб, Леў. Дочкі — Алена 14, Ганна, Соф’я [1, арк. 287 адв.–290; 25, с. 475–476]. Ужо А. Банецкі адзначаў, што далейшы лёс сыноў Паўла невядомы [46, s. 22]. Магчыма, іх далёкімі нашчадкамі былі Ваўрынец Юзафавіч 15 і Ігнат Тамашавіч Друцкія-Любецкія, якія ў канцы XVIII – першай трэці XIX ст. пражывалі ў Чавускім пав. Магілёўскай губ. [9, арк. 39; 30, с. 25–26].
17/15. ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ (?-до 1646)
гродский судья 1619, луцкий подстароста 1630
*каля 1582 23, †паміж 09.10.1640 і 21.10.1644 24.
Бацька — Рыгор Іванавіч князь Друцкі-Любецкі (гл. вышэй).23
У 1596 р., під час погребу княгині Марії Любецької Друцької(з Рудецьких), при передачі її сина, малолітнього князя Павла Григоровича Любецького Друцького, разом з його маєтністю в опіку, було зроблено опис двору с. Козин.
Як паўнапраўны пачынае ўдзельнічаць у судовых працэсах з 1600 г. [46, с. 23].
Праваслаўны. Член Люблінскага праваслаўнага брацтва (1601 г.) [58, s. 208]. 1 верасня 1619 г. падпісаў ліст валынскай шляхты аб адкрыц.ці царквы, школы і шпіталя пры Луцкім брацтве [38, с. 12].
Суддзя гродскі луцкі (фіксуецца з 01.09.1619 па 10.05.1627) [10, арк. 302], падстараста луцкі (згадваецца з 25.09.1630 па 05.02.1639) [16, с. 352, 748].
Цэнтрам яго валынскіх валоданняў быў Козін, дзе змяшчалася сядзіба [10, арк. 293 адв.]. 28.06.1612 атрымаў (разам з застаўнымі трымальнікамі маёнткаў у Аршанскім пав. Тэафілам-Рыгорам Філонавічам Сіпайлам, Станіславам Станіслававічам Хамцом і яго жонкай падсудкаўнай земскай аршанскай Ганнай Паўлаўнай Углоўскай) адкладальны дэкрэт Аршанскага земскага суда па позве сваякоў — падстарасты аршанскага Абрама Падбярэзскага, Юрыя Кубліцкага і Марыны Даманскай аб атрыманні чвэрці ў дварах Відзенічы, Загараддзе, Палонная, с. Худава, замку і месце Друцку [10, арк. 292–294], 10.10.1617 атрымаў дэкрэт ГТ ВКЛ, які скасоўваў перадачу 4‑й часткі ў відзеніцкіх маёнтках яго цётцы Аўдоцці Сяляве [10, арк. 295–295 адв.].10 мая 1627 г. Павел разам з братам Іванам, як уласнік сяла Любча 25 атрымаў дэкрэт Луцкага падкаморскага суда па справе аб размежаванні з суседнімі маёнткамі кн. Ежы Заслаўскага, епіскапа луцкага і астрожскага Ераміі Пачапоўскага, архімандрыта жыдычынскага Іосіфа Мукасея-Бакавецкага, Бальцара і Аляксандра Раецкіх [10, арк. 302–307 адв.], Апрача іх, долі ў ім мелі ваявода брацлаўскі, стараста жытомірскі кн. Аляксандр Заслаўскі, стараста луцкі Геранім Янавіч Харленскі, капітан Шыман і каралеўскі дваранін Крыштаф Харленскія. З трох апошніх Геранім быў унукам, а Шыман і Крыштаф сынамі княжны Ганны Багданаўны Друцкай-Любецкай і Мікалая Харленскага [4, арк. 92–93 адв]. Верагодна, спадчына па ёй стала асновай часткі Харленскіх у Любчы (валоданне ёй імі зафіксавана ўжо ў 1604 г. [18, с. 494–517]). Разыходжанне маёнт. Любча па розных руках тлумачыць факт істотнага змяншэння колькасці дымоў, якія належалі Друцкім-Любецкім на Валыні, з прыкладна 360 у 1528 г. да 79 у 1629 г. [45, с. 103].09.10.1640 разам з братам Іванам атрымаў дэкрэт Луцкага земскага суда па справе з канюшым каронным, старастам луцкім кн. Уладзіславам-Дамінікам Заслаўскім аб сёлах Залесцы, Тыхоцін, якія Павел некалі аддаў у заставу Багдану Амельяновічу, нашчадкі якога прадалі іх кашталяну кракаўскаму кн. Янушу Астрожскаму [10, арк. 315–319 адв.].
18/15. князь Ян Григорьевич (?-до 1655)
оршанский подстароста 1619–1644, депутат Оршанского повета на сейм 1636, маршалок председатель Трибунала Великого княжества Литовского 1638
каля 1594 26 [10, арк. 291–293], †паміж 15.09.1649 і 24.02.1651 27[10, арк. 327].У 1612 г. з’яўляўся непаўналетнім, знаходзіўся пад апекай брата Паўла.
Прав аслаўны. 27 лістапада 1619 г. падпісаў скаргу 28 супраць крыўдаў, якія наносяцца праваслаўным цэрквам г. Мінска з боку ваяводы мінскага Пятра Тышкевіча [41, с. 130–132].
5. Падстараста аршанскі (фіксуецца з 18.02.1621 па 09.10.1640), паборца земскі аршанскі (18.02.1621) [10, арк. 296–298, 299 адв., 302, 308–310, 315; 26, с. 224–225], разам з пісарам вялікім ВКЛ Казімірам-Леанам Сапегам пасол ад Аршанскага пав. на Варшаўскі сойм 1637 г. (інструкцыя ад 11.12.1636) [10, арк. 310–314].
Набыў у Мацея і Гальшкі, нар. Ласкоўскай, Весялоўскіх фальв. Пісароўшчына Аршанскага пав. 29 (прадажны запіс ад 22.04.1625, актыкаваны 05.06.1625 у Аршанскім земскім судзе) [10, арк. 299 — 301].21.10.1644 атрымаў дэкрэт Луцкага земскага суда аб размежаванні яго маёнт. Козін з валоданнямі епіскапа луцкага і астрожскага кн. Афанасія Пузыны [10, арк. 319–319 адв.], 18.01.1645 выдаў жонцы запіс аб забеспячэнні ўзятай у яе пазыкі ў 3000 зл. на сёлах Козін (разам з дваром), Пярэспа, Саловін Луцкага пав. (актыкаваны 25.01.1645 у Луцкім гродскім судзе) [10, арк. 320–323], 21.11.1645 атрымаў дэкрэт Кароннага Трыбунала па справе з дачкой сястры Аляксандры-Магдалены Ганнай, нар. Гулевіч, Насілоўскай аб вылучэнні для яе долі ў маёнт. Любча [10, арк. 324–325 адв.]. Разам з сям’ёй у 1648 г., падчас наступу казакоў, выехаў у с. Відзенічы, дзе знаходзіўся на працягу года [37, с. 209] 30. Як і ў выпадку яго брата, цэнтрам валынскіх валоданняў Івана быў Козін: 15 04.1649 ён унес у Луцкі гродскі суд маніфест аб знішчэнні маёмасных дакументаў у 1648 г. падчас нападу казакоў на яго [37, с. 80]. Па стане на 1650 г. на Валыні валодаў 94 дымамі (16 — у с. Любча, 7 — у с. Козін, 15 — у с. Пярэспа, 5 — у с. Рудка, 12 — у с. Залесцы, 5 — у с. Тыхоцін, 1 — у с. Саловін, 3 (дваром) — у г. Луцку і 30 дымамі, спустошанымі ў 1648–1649 гг.) [37, с. 454].
Такім чынам, гіпотэза Ю. Вольфа, што Павел і Іван былі бацькам і сынам, не пацвярджаецца. Яны з’яўляліся роднымі братамі і, як і ў выпадку папярэдняга пакалення, фактычна падзялілі маёнткі па геаграфіч.ным прынцыпе. Павел трымаў землі на Валыні, а Іван — у Аршанскім павеце (хоць і захоўваў нейкую долю ў любчанскіх маёнтках). Таксама, як у папярэднім пакаленні, пасля смерці аднаго з братоў увесь маёмасны комплекс Друцкіх-Любецкіх сканцэнтраваўся ў адных руках. Любчанскія маёнткі, відавочна, былі большымі за аршанскія, таму пасля
смерці брата Іван пераехаў на Валынь, што, між іншым, выклікала адмову ім ад ураду падстарасты аршанскага. Фіксуецца без ураду ўжо 21.10.1644, а 21.11.1645 называецца былым аршанскім падстарастам [10, арк. 324]. Як і Павел Янушавіч, Іван Рыгоравіч быў звязаны з Сапегамі (разам з Казімірам-Леанам Сапегам абраны паслом на сойм). Магчыма, кліентальныя стасункі ў дачыненні да Сапегаў вынікалі з прыналежнасці да шляхты Аршанскага пав., у якім Сапегі мелі традыцыйна моцныя пазіцыі.
Заява шляхтича Даніеля Іваницького на князя Івана Друцького-Любецького, який, здавши, йому в оренду села Любче, Залісці і Тихотин і зобов’язавшись, в разі неврожаю, відшкодувати орендареві збитки, тепер відмовляється це зробити. Тут» же реляція возного Волинського воєводства про значний неврожай жита, ячменю і гречки тощо в селах Любчому, Залісцях і Тихотині Луцького! повіту в 1647 р.
~ 1‑я жонка — N. Лавейка [46, s. 23; 58, s. 210],
~ 2‑я жонка — Настасся Кісель [10, арк. 320].
Інша така протестація Луцькому гродському суду згадується у 1651 році. Тоді жовніри і челядь корогви королівського ротмістра Томаша Сапеги чинили насильства і грабунки у маєтностях Настасії Друцької Любецької. Постраждали села Козин, Переспа і Любче: «Збожа розные – жита, гречки и ячмени, телята порезали, куры, гусы, быдла, вепры, свини побили, побрали, солонини, масла, сыры побрали, и сродзє тыє добра знисчыли, подданных такъ зъубожили, же од голоду некоторые поумирали».
Дзеці ад 1‑га шлюбу 31: сыны Мікалай (гл. далей), Ян (*да 1637, езуіт), Рыгор (*да 1637), дачка Кацярына (муж стражнік мінскі Тамаш Цадроўскі, шлюб паміж 02.12.1654 і 06.03.1655) 32 [10, арк. 328, 330 адв.–331].
Аляксандра-Магдалена ( †21.11.1645)
Муж: Іван Гулевіч.
Дети: Міхаіл, Аляксандр і дачка Ганна (яе муж Станіслаў Насілоўскі) Гулевічі.
XXIV колено
18/16. Якуб (Яков) Павлович
19/16. Лев Павлович
20/16. Алена Павловна
21/16. Анна Павловна
22/16. София Павловна
23/18. Николай Янович (*да 1633; †паміж 09.06.1668 і 04.06.1671)
Бацька — Іван (Ян) Рыгоравіч князь Друцкі-Любецкі (гл. вышэй).
Веравызнанне невядома. Бацька, прынамсі, у маладосці быў праваслаўным, але брат Ян — безумоўны католік. Жонка Крысціна Статкевіч — дачка знакамітага абаронцы праваслаўя, але яе маці — кальвіністка або каталічка. Паводле Т. Кемпы, Крысціна, як і астатнія дочкі Багдана Статкевіча, былі праваслаўнымі [47, s. 366; 52, s. 495].
Стольнік мсціслаўскі (на 02.06.1668) 35 [7, арк. 2–2 адв.]. У «Кампендыуме» Альберта Віюка-Каяловіча адзначана, што братам езуітам кн. Друцкага-Любецкага з’яўляўся неназваны па імені «чалавек, дасведчаны ў рыцарскіх справах» [57, s. 46]. Ужо Ю. Вольф з пэўнай засцярогай, але атаясамляў іх з Янам і Мікалаем Іванавічамі Друцкімі-Любецкімі [58, s. 211]. Магчыма, Мікалай праявіў сябе ў вайсковай сферы падчас вайны з Маскоўскай дзяржавай (1654–1667 г). Ускосна пра гэта сведчыць тое, што яго цесць Багдан Вільгельмавіч [57, s. 101] і сваякКрыштаф Янавіч (гл. далей) прымалі актыўны ўдзел у войнах 1640–1660‑х гг. З вайсковымі дасягненнямі можа быць звязана і намінацыя на ўрад стольніка мсціслаўскага. Нельга выключаць і таго, што атрыманню пасады паспрыяла ўплывовае становішча Статкевічаў у Мсціслаўскім ваяводстве, дзе Багдан Статкевіч быў паслядоўна падкаморыем і кашталянам [52, s. 493] 36. Стала пражываў на «беларускіх» 37 землях ВКЛ [10, арк. 329].
Атрымаў відзеніцкія (валодаў імі яшчэ ў 1668 г.) [28, с. 257] і любчанскія маёнткі (24.02.1651 выдаў мачасе квіт (актыкаваны 06.03.1651 у Луцкім гродскім судзе) аб прыняцці маёмасці, якая засталася пасля бацькі [10, арк. 326–327]). З прычыны перадачы бацькам часткі родавай маёмасці сваёй другой жонцы, а таксама ў выніку ваенных дзеянняў і эпідэмій валынскія маёнткі Мікалая і яго братоў істотна зменшыліся —у 1652 г. яны трымалі толькі 11 цэлых дымоў (4 спустошана) у с. Залесцы, 5 цэлых (15 спустошана) — у с. Любча, 2 цэлыя (4 спустошана) — у с. Тыхоцін, 2 цэлыя — у с. Рудка [37, с. 651]. Гэта стала падставай для канфлікту Мікалая і братоў з мачахай. 28.01.1655 ён разам з братамі атрымаў дэкрэт Луцкага земскага суда па справе аб перашкодах з іх боку
ёй у трыманні застаўленых мужам Іванам маёнткаў [10, арк. 328–331].Але ў 1668 г. Мікалай быў уладальнікам не толькі гэтых істотна здрабнелых у параўнанні з ранейшымі часамі зямель, але і даволі значных маёнткавых комплексаў — Луніна ў Навагрудскім ваяводстве, Пагоста ў Пінскім павеце, Любавічаў у Аршанскім павеце.
Лунін і Пагост перайшлі да кн. Мікалая Друцкага-Любецкага наступным чынам 38. Па стане на 1613 г. гэтыя маёнткі знаходзіліся ў руках кашталяна троцкага Юрыя Мікалаевіча Радзівіла, які, не маючы нашчадкаў, 25.07.1612 запісаў усю маёмасць стрыечным братам — кашталяну віленскаму Янушу і ваяводзе віленскаму Крыштафу Крыш.тафавічам Радзівілам [6, арк. 129; 7, арк. 5–5 адв.]. Тастаментам ад 11.02.1613 Юрый Мікалаевіч пакінуў сваім сёстрам Зоф’і (муж — маршалак ВКЛ Крыштаф Дарагастайскі) і Кацярыне (муж — стараста ўшпольскі Пётр Гарайскі) па 10 тыс. зл. [6, арк. 129; 7, арк. 5 адв.]. Але іх гэта не задаволіла, і яны распачалі працэс супраць Януша і Крыш.тафа [6, арк. 150–150 адв.; 11], у выніку якога Зоф’я Дарагастайская і яе муж атрымалі дадаткова 50 тыс. зл., а Кацярына Гарайская і яе
Памёр перад сваёй жонкай, таму што апекуны для яго сыноў прызначаны па яе сям’я — маёнткі Пагост, Лунін, Бобрык і Хатынічы ў Навагрудскім ваяводстве і Пінскім павеце, а таксама камяніцу ў Вільні, што было замацавана запісам на карысць сыноў Кацярыны Пятра і Крыштафа Гарайскіх ад 07.03.1614 [6, арк. 129 адв., 165–165 адв.; 7, арк. 11 адв.–12; 11, k. 34–37, 43–45].
Пасля смерці маці Пётр і Крыштаф падзялілі маёмасць, першы атрымаў Пагост і Лунін, да другога адышлі Бобрык і Хатынічы [7, арк. 12 адв.]. Пётр ажаніўся з дачкой суддзі земскага лідскага Ежы Францкевіча-Радзімінскага Ганнай, разам з якой 08.03.1633 набыў у брата (які не меў дзяцей) за 30 тыс. зл. фальв. Парахонск Пінскага пав. [6, арк. 141 адв.], затым заставіў жонцы за тыя ж 30 тыс. зл. Лунін і Парахонск (запіс ад 10.01.1636) [6, арк. 173; 7, арк. 13]. Другім шлюбам Ганна Францкевіч-Радзімінская была за падкаморыем мсціслаўскім (затым кашталянам навагрудскім) Багданам Вільгельмавічам Статкевічам, пры гэтым сваю адзіную дачку ад Пятра Гарайскага Кацярыну яна выдала за сына Багдана ад першага шлюбу 39 Міхаіла-Уладзіміра [7, арк. 13 адв.–14]. Кацярына дароўным запісам ад 02.10.1649 (актыкаваным 15.10.1649 у Аршанскім земскім судзе) перадала мужу Міхаілу-Уладзіміру Статкевічу спадчынныя па бацьку маёнткі Лунін, Пагост і Парахонск, а ён, у сваю чаргу, запісаў ёй 60 тыс. зл. на ўласных маёнтках Баркалабава і Буйнічы Аршанскага пав. [6, арк. 142; 7, арк. 14]. Адзіным дзіцем Міхаіла-Уладзіміра 40 і Кацярыны Статкевічаў была Кацярына, якая памерла сіратой у падлеткавым узросце паміж 27.01.1664 і 05.06.1665 41, пакінуўшы тастамент ад 10.04.1663 42 [6, арк. 173 адв.]. Такім чынам, на ёй канчаткова перарвалася лінія нашчадкаў Пятра і Ка-цярыны, нар. князёўны Радзівіл, Гарайскай, а таксама мужчынская лінія
нашчадкаў Багдана Вільгельмавіча Статкевіча. На багатыя пагарайскія маёнткі мелася некалькі прэтэндэнтаў.
Перш за ўсё дачка Ганны Францкевіч-Радзімінскай ад другога шлюбу (з Багданам Статкевічам) Крысціна і яе муж кн. Мікалай Іванавіч Друцкі-Любецкі. Ганна Францкевіч-Радзімінская дароўным запісам ад 27.01.1664 (актыкаваным 11.06.1664 у ГТ ВКЛ 43) фактычна адмовілася ад сваіх правоў на маёнткі на карысць дачкі Крысціны і зяця, перадаўшы ім застаўныя (ад 1‑га мужа Пятра Гарайскага) маёнткі Лунін і Пагост і неабцяжараную пазыкамі палову маёнт. Любавічы Аршанскага пав. (вотчыну Статкевічаў) [10, арк. 332–333 адв]. Наступным прэтэндэнтам з’яўляўся стрыечны брат Міхаіла-Уладзіміра Статкевіча вядомы вайсковы дзеяч часоў вайны з Маскоўскай дзяржавай (1654–1667 гг.) «генеральны палкоўнік у Белай Русі» [15, с. 240–241, 248–250; 52, s. 496–498], падкаморы аршанскі Крыштаф Янавіч Статкевіч, які, паводле тастамента Кацярыны Міхайлаўны-Уладзіміраўны, прызначаўся ўладальнікам яе зямель [6, арк. 154, 174; 7, арк. 14 адв.–15]. Нарэшце, канюшы ВКЛ кн. Багуслаў Радзівіл заявіў аб намеры вярнуць Лунін і Пагост у валоданне свайго роду, аргументуючы гэта тым, што не засталося ніводнага прамога нашчадка Кацярыны, нар. князёўны Радзівіл, Гарайскай, праз якую гэтыя землі некалі адышлі да Гарайскіх. Апрача таго, Багуслаў Радзівіл не прызнаваў сапраўднасці запісу ад 02.10.1649 Кацярыны Пятроўны Гарайскай свайму мужу (на гэтыя маёнткі) [6, арк. 129–130 адв.; 7, арк. 5 адв.–10 адв.]. Гэта прывяло да разгортвання шматбаковых судовых працэсаў.
У 1665–1667 гг. у Галоўным Трыбунале ВКЛ, Пінскім земскім і гродскім судах, Навагрудскім земскім судзе вялі працэсы Крыштаф Статкевіч і Мікалай-Друцкі-Любецкі (разам з жонкай Крысцінай Стат.кевіч). У выніку Навагрудскі земскі суд пастановай ад 21.01.1667 скасаваў тастамент Кацярыны Міхайлаўны-Уладзіміраўны Статкевіч (з прычыны яго складання пад прымусам Крыштафа Статкевіча), перадаў маёнткі Любавічы і Парахонск, а таксама 110 тыс., забяспечаных на розных валоданнях, Друцкім-Любецкім, а наконт трымання Пагоста і Луніна адзначыў, што на іх у асобным працэсе выказаў прэтэнзіі Багуслаў Радзівіл [6, арк. 154; 7, арк. 14 адв.–15]. Гэтая справа таксама завяршылася на карысць Друцкіх-Любецкіх дэкрэтам Пінскага земскага суда ад
02.06.1668, які прысудзіў ім маёнткі Лунін і Пагост [7, арк. 2–25 адв.; 8, арк. 1–8 адв] 44. Кн. Мікалай і Крысціна, нар. Статкевіч, Друцкія-Любецкія, такім чынам, сталі ўладальнікамі даволі значных маёмасных комплексаў — Луніна, Пагоста, Парахонска і Любавічаў 45. Але амаль адразу частка гэтых маёнткаў была застаўлена. 05.01.1668 Друцкія-Любецкія выказалі намер выкупіць застаўленыя за 65 тыс. зл. падкаморыю аршанскаму мястэчка і двор Любавічы [10, арк. 334–335]. Што тычыцца палескіх маёнткаў роду, то па стане на 1668 г. Лунін знаходзіўся ў заставе за 18 тыс. зл. у архімандрыта слуцкага Феадосія Васілевіча [14, с. 237–238; 36, с. 43; 58, s. 210]. 4 чэрвеня 1671 г. апекуны сыноў Мікалая Друцкага-Любецкага з мэтай пакрыцця даўгоў перадалі Феадосію Васілевічу ў 9‑гадовую арэнду маёнт. Пагост з фальваркамі Пагост, Церабень, Хмяль-нік, Пласкінь, з вёскамі Камень, Лобча, Дубнавічы, Парахонск, Ботава, Чухава, Дабраслаўка, Пласкінь, Ліпнікі, Церабень [6, арк. 167–168 адв.]. Тыя ж апекуны ў 1678 г. гвалтоўна адабралі гэтыя землі ў сястры Ф. Васілевіча Лізаветы, настаяцельніцы Віленскага Свята-Духава манастыра.
[12, с. 220–222; 36, с. 43; 58, s. 210] 46.
~ Жонка — дачка кашталяна навагрудскага Крысціна Багданаўна Статкевіч (†да 04.06.1671). Шлюбу Мікалая з Крысцінай Статкевіч магла паспрыяць наяўнасць маёнткаў у адным (Аршанскім) павеце (Відзенічы Друцкіх-Любецкіх і Любавічы Статкевічаў) 47. Калі прыняць гіпотэзу, што і Мікалай, і Крысціна былі праваслаўнымі (гл. вышэй), супольнае веравызнанне таксама магло стаць адным з фактараў пры заключэнні шлюбу.
Дзеці — Сымон-Дамінік (каралеўскі палкоўнік, падстолі і стольнік уладзімірскі, затым стольнік оўруцкі, кашталян мінскі, разам з братам Багданам актыўна ўдзельнічаў на баку «рэспубліканцаў» у грамадзянскай вайне ў ВКЛ на мяжы XVII–XVIII стст.), Тэадор (памёр у маладосці), Багдан-Казімір (стольнік аршанскі) 48, якія ў дзяцінстве знаходзіліся пад апекай ваяводы троцкага кн. Марцыяна Агінскага, маршалка вялікага літ. кн. Гілярыя Палубінскага, пісара літ. кн. Міхала Друцкага-Сакалінскага тастаменце [6, арк. 167]. Лунін разам з суседнім Пагостам, якія раней належалі біржайскай галіне Радзівілаў, недзе ў смутны час сярэдзіны XVII ст. перайшлі ва ўласнасць князя Мікалая Друцкага-Любецкага . Цікава, што яго продак Павел Друцкі-Любецкі ў канцы папярэдняга стагоддзя валодаў суседнім Лунінцом, які хутка збыў Мельхіёру Сноўскаму. Зараз яго нашчадак зноў пасяліўся ў гэтых мясцінах, на гэты раз вельмі трывала. Лунін стаў адной з галоўных сяліб князёў Любецкіх. Праўда, спачатку Мікалай Друцкі-Любецкі і яго жонка Крысціна Сцяцкевіч жылі ў іншых маёнтках (буйнейшым з іх быў маёнтак Любавічы на ўсходняй мяжы ВКЛ, зараз у Смаленскай вобласці, які Крысціна атрымала ў спадчыну ад сваіх бацькоў). Лунін яны здалі ў заклад за 50 тыс. злотых праваслаўнаму святару Тэадору Васілевічу, які быў архімандрытам Слуцкага манастыра і адначасова — ігуменам Дзяцелавіцкага манастыра. У 1688 г. паміж Любецкімі і Васілевічам распачаўся зацяжны канфлікт з‑за ўмоў і тэрміну закладу. Канфлікт цягнуўся нават у 1678 г., калі ўжо не было ў жывых ні айца Васілевіча, ні князя Любецкага. У апошняга засталіся непаўналетнія сыны Сымон і Багдан. Іх апекуны, князі Аляксандр Палубінскі, Марцыян Агінскі і Міхал Друцкі-Сакалінскі, пасля смерці Васілевіча гвалтоўна захапілі маёнтак і схавалі дакументы, з якіх вынікала, што тэрмін закладу яшчэ не скончыўся. За гэта сястра Васілевіча, манашка Віленскага Свята- Духаўскага манастыра, падала на іх у суд [42].
У гэты час у Рэчы Паспалітай, якую няспынна трэсла барацьба магнацкіх груповак, законы дзейнічалі вельмі слаба, панавала права сілы. Яскравым прыкладам было тое, што ў 1687 г. пасталеўшы Сымон Друцкі-Любецкі проста захапіў уладанні Дзяцелавіцкага манастыра, далучыўшы іх да свайго маёнтка Лунін. Пазней ён вымушаны быў вярнуць чужы маёнтак, але ў 1693 г. забраў яго зноў і ўтрымліваў некалькі месяцаў. Толькі ў 1699 г. Сымон і яго брат Багдан канчаткова адракліся ад усялякіх прэтэнзій на манастырскія землі Мікалай (каля 1630 – да 1678) валодаў Лунінам і Пагостам у Пінскім павеце, а таксама праз шлюб з Крысцінай Сцяцкевіч-Заверскай набыў вялікі маёнтак Любавічы ў Аршанскім павеце, на мяжы з Расіяй Падмурак будучаму ўзвышэнню роду, якое адбылося ў XVIII ст., заклаў Мікалай Іванавіч Друцкі-Любецкі. У выніку ўдалага шлюбу з Крысцінай Багданаўнай Статкевіч, спадчынніцай значных маёнткаў згаслай галіны Гарайскіх, ён атрымаў Пагост, Лунін і Любавічы, правы на якія здолеў адстаяць падчас судовых працэсаў з Багуславам Радзівілам і Крыштафам Статкевічам. У палітычным жыцці прадстаўнікі роду спачатку адносіліся да шляхты, звязанай з Сапегамі, а ў сярэдзіне XVII ст. Мікалай Іванавіч быў чалавекам, блізкім да магутных у той перыяд Статкевічаў. У цэлым, князі Друцкія-Любецкія ўяўлялі сабой даволі характэрны прыклад сярэднезаможнай шляхты, але намаганнямі Мікалая род істотна павялічыў уласнае значэнне, што стала асновай для паспяховай кар’еры яго сыноў Сымона і Багдана.
24/18. Григорий (Ежи) Янович
25/18. Ян Янович
монах ордена иезуитов
26/18. Катерина Яновна
~ Томаш Цадровский
XXV колено
27/23. Симеон Доминик Николаевич (*1660‑е ‑1710)
Усе нарадзіліся пасля 1660 г., бо ў 1678 г. яшчэ знаходзіліся пад апекай. Пра Сымона-Дамініка і Багдана-Казіміра падрабязней гл. [20; 46, s. 22; 56, s. 128; 58, s. 210–211].Шыман, народжаны ў 1660‑я гг., у 1697 г. быў паслом ад Аршанскага павета на вальным сойме Рэчы Паспалітай, потым займаў пасаду стольніка оўруцкага (у Кіеўскім ваводстве). Перад самай смерцю ў 1710 г. ён атрымаў прызначэнне на пасаду мінскага кашталяна, але заняць яе не паспеў.
Паходзіў з роду Друцкіх-Любецкіх герба «Друцк зменены», сын Мікалая, уладальніка Любавіч (Аршанскі павет), Луніна і Пагоста (Пінскі павет), і Крысціны Статкевіч, дачкі новагародскага кашталяна Багдана.
уладзімірскі староста ў 1695, оўруцкі стольнік у 1707, маршалак Трыбунала ВКЛ у 1693. 28 лютага 1710 года перад смерцю прызначаны кашталянам менскім.
28 февраля 1710 минским каштеляном назначен Симон Друцкий-Любецкий , представитель древнего белорусского рода удельных потомков полоцких князей . Однако титул он принять не успел из-за смерти. 46Спрэчкі з Дзятлавіцкім манастыром (спадкаемцам Ф. Васілевіча) працягваў сын Мікалая кн. Сымон Друцкі-Любецкі, які ў 1687–1699 гг. судзіўся з манастыром у Навагрудскім гродскім судзе, Пінскім земскім і гродскіх судах, Галоўным Трыбунале ВКЛ. Падчас канфлікту Сымон Друцкі-Любецкі нават часова захапіў манастырскі маёнтак Лунінец. Справа скончылася ў 1699 г., калі князь Друцкі-Любецкі квітам ад 01.12.1699 адмовіўся ад прэтэнзій да манастыра [4, арк. 262–267; 6, арк. 348–353; 36, с. 43; 58, s. 210].
стольник владимиро-волынского повета 1695, депутат сейма от оршанского повета 1698.
~ Яана Гадэбская
~ Франтишка Копець (?-п.1750). Францішка ў другі раз выйшла за кухмістра вялікага літоўскага Караля Залускага і памерла ў Любавічах 20 лістапада 1756 году.
Дзеці:ад Францішкі Копаць.
28/23. Теодор Николаевич
памёр у маладосці
29/23. Богдан-Казимир Николаевич
стольник оршанский48, якій ў дзяцінстве знаходзіліся пад апекай ваяводы троцкага кн. Марцыяна Агінскага, маршалка вялікага літ. кн. Гілярыя Палубінскага, пісара літ. кн. Міхала Друцкага-Сакалінскага.
XXVI колено
30/27. Юзеф Шимонович (?-после 1732)
31/29. Юзеф Богданович (?-до 1762)
стольник оршанский, титуловался кн. Друцкий-Любецкий, гр. на Любавичах, Погосте, Лунине и Порогоньске
Сымон і Багдан Друцкія-Любецкія пакінулі сыноў з аднолькавым імем Юзэф. Пры размеркаванні маёнткаў паміж імі Пагост і Лунін засталіся ва ўладанні Юзэфа Багданавіча, які займаў пасаду стольніка Аршанскага павета. Ён памёр перад 1762 г., у якім яго ўдава Вікторыя Скірмунт і сын Францішак зноў судзіліся з Дзяцелавіцкім манастыром. На гэты раз ужо пакрыўджанымі былі Друцкія-Любецкія, чые падданыя з вёсак Лунін і Волька Харлінская цярпелі крыўды ад манастырскіх падданых з Малога Лунінца Среди них выделился Александр Скирмунт, сын Матеуша, городничий пинский, обозный пинский (1704), староста вечиковский (1710– 1740), женатый на Корнелии Орда. Он первый среди представителей рода владел многочисленными имениями в Пинском, Вилкомирском, Ошмянском, Минском, Киевском поветах. По разделу 1746 г. его 5 сыновей из 7, получив имения, положили начало новым линиям в разных регионах. Дочь Виктория была замужем (с 1728) за князем Юзефом Друцким-Любецким. После смерти мужа в 1762 г. именовалась княжной-вдовой Друцкой-Любецкой на Любавичах, Погосте, Лунине и Парохонске. Ее сын Франц (около 1735–1806), последний каштелян пинский (1793), являлся предком многочисленных представителей рода.
~ 1728 Виктория Скирмунт, дочь пинского городничего Александра Скирымнута.После смерти мужа в 1762 г. именовалась княжной-вдовой Друцкой-Любецкой на Любавичах, Погосте, Лунине и Парохонске.
XXVII колено
32/31. Францишек Юзефович (1741–1802)
Депутат от пинского повета на сеймах 1764, 1775, 1776 и 1782 гг., земский судья в 1773 г., маршалок пинского повета в 1782 г., пинский каштелян в 1793 г. Кавалер орденов св. Станислава (1785) и Белого Орла (1792). После разделов Польши получил подтверждение княжеского достоинства от прусского короля в 1798 г.
В 1799 году у Сапегов Черлёну купил князь Франтишек Друцкий-Любецкий (1741–1802). Потом владельцами усадьбы были его наследники — Франтишек Ксавери (1778–1846), известный министр финансов Королевства Польского, женатый на Марии Сципио дель Кампо, потом их сын Александр (1827–1908). Последними владельцами Черлёны из рода Друцких-Любецких были Тереза и Янина, дочери Владислава и Марии, из Замойских (1868–1939).
Вышэйзгаданы Францішак Друцкі-Любецкі быў даволі прыкметнай асобай свайго часу. Сярод шляхты Пінскага павета ён карыстаўся вялікім аўтарытэтам, паслядоўна займаючы пасады земскага суддзі (1765), харунжага (1773) і павятовага маршалка (з 1782 г.). Быў ён і кавалерам вышэйшых ордэнаў Рэчы Паспалітай — ордэна Святога Станіслава (1785) і Белага Арла (1792). Францішак значна павялічыў памеры Лунінскага маёнтка, скупляючы ў дробнай шляхты навакольныя сёлы.
Тым самым Рэч Паспалітая няўхільна набліжалася да свайго канца. Моцныя суседзі — Расійская імперыя, Прусія, Аўстрыя — увогуле перасталі лічыцца з ёю, а затым перайшлі проста да падзелу яе тэрыторыі паміж сабой. У 1793 г. уся тэрыторыя Лунінеччыны была занята расійскімі войскамі і далучана да Расіі. Паны, якія прынеслі прысягу новым уладам, захавалі свае маёнткі. Так адбылося і з уладальнікамі тэрыторыі Лунінеччыны, якімі на той момант былі малалетні Дамінік Радзівіл (пляменнік Пане Каханку і спадчыннік Лахвы пасля смерці апошняга ў 1790 г.) і Юзэф Шчыт (уласнік Кажан-Гардка) і вышэйзгаданы князь Францішак Друцкі-Любецкі (уласнік Луніна).
сын Юзафа Францішак (каля 1735 – 1806). У 1764 г. ён быў паслом ад Пінскага павета на вальны сойм, у 1765 г. стаў суддзёй земскім, у 1773 – харунжым, а ў 1782 — маршалкам Пінскага павета. У 1792 г. стаў кавалерам ордэна Белага Арла. Быў удзельнікам прарасійскай Таргавіцкай канфедэрацыі. Ужо ў час, калі ў працэсе другога падзелу Рэчы Паспалітай Пінскі павет быў заняты рускімі войскамі, Францішак Друцкі-Любецкі атрымаў у 1793 г. пасаду пінскага кашталяна, створаную рашэннем азначанай канфедэрацыі. У 1794 г. пабудаваў у сваім маёнтк уЛунін мураваны касцёл. Неўзабаве ў 1795 г. Рэч Паспалітая спыніла сваё існаванне. Францішак перайшоў у расійскае падданства, захаваў свае маёнткі і ў 1799 г. нават купіў у Сапегаў маёнтак Чарлёну ў Гродзенскм павеце. У той час імператар Павел узнавіў дзеянне на тэрыторыі Беларусі Статута 1588 г. Была адноўлена і пасада павятовага маршалка (адпавядала прадвадзіцелю дваранства ў расійскіх губернях). Яе ў 1799 г. заняў старшы сын Францішка Ануфрый, а пасля яго ранняй смерці ў 1802 г. – другі сын Караль. Аднак і ён памёр заўчасна, у 1811 г., ва ўзросце каля 35 гадоў.
депутат от пинского повета на сеймах 1764, 1775, 1776, 1782, земский судья 1773, маршалок пинского повета 1782, пинский каштелян 1793
Lubecki (Drucki-Lubecki) Franciszek h. Druck (zm. 1806), poseł na sejmy, marszałek i kasztelan piński. Był synem Józefa, stolnika orszańskiego, i Wiktorii ze Skirmuntów. Pochodził z wywodzącego się od Rurykowiczów rodu kniaziów Druckich, których gałąź osiadła od schyłku XV w. w Lubczu w pow. łuckim na Wołyniu i od tej miejscowości przybrała nazwisko Lubeckich. Z końcem XVII w. Druccy-Lubeccy sprzedali Lubecz i główne ich siedziby ustaliły się na Polesiu w pow. pińskim (Pohost, Łunin). Zachowali też część «dynastycznych» dóbr w Orszańskiem i tradycyjnie piastowali powiatowe urzędy orszańskie. Pod względem posiadanych dóbr i znaczenia starożytny ród książęcy przez kilkaset lat nie wyrastał ponad poziom średniej szlachty ziemiańskiej. Dopiero L. drogą spadkobrania połączył w swym ręku wszystkie rozproszone dobra rodzinne. Złożyło się to na półmagnacką fortunę, której trzon stanowiło kilkanaście wsi w Pińskiem, skupionych wokół rezydencji w Pohoście i Łuninie, a którą L. poszerzył drogą ożenków. Osiągał intratę ok. 80 000 złp. rocznie. Stopniowo wysunął się na pierwsze miejsce w pińskim powiecie.
W r. 1764 jako poseł piński na sejm elekcyjny podpisał elekcję Stanisława Poniatowskiego. W r. 1765 został sędzią ziemskim, a w r. 1773 chorążym pow. pińskiego. Jako kandydat popierany przez króla i przez mającą swój głos na pińskim sejmiku rosyjską komendę, został posłem na sejm 1776. Kandydował, również «z woli dworu», na sejmiku poselskim 1780, ale wobec rozdwojenia tego burzliwego sejmiku wycofał się. Kiedy ustaliło się na Litwie współdziałanie partii dworskiej i radziwiłłowskiej, L. krzątał się wokół pińskich spraw powiatowych, uzgadniając je z Warszawą i Nieświeżem. W lutym 1782 został marszałkiem pow. pińskiego i w t. r. «wedle woli» Karola Radziwiłła i Stanisława Augusta posłował na sejm. W kwietniu 1784 sprzedał Potemkinowi zakordonowane w pierwszym rozbiorze dobra rodowe w Orszańskiem (tzw. hrabstwo lubawickie). Jeszcze po 20 latach L. zanotował roszczenia do nie wypłaconej przez Potemkina ani jego spadkobierców sumy 26 000 rubli, a więc faworyt imperatorowej kupował na kredyt. Tradycja rodzinna (na którą powołuje się Smolka) łączyła z tą transakcją dalszą decyzję L‑ego, który w r. 1785 oddał swych młodszych synów (Franciszka Ksawerego i Hieronima) do korpusu kadetów w Petersburgu. Był to krok, który w znacznym stopniu zdeterminował późniejszą karierę «księcia ministra». W czasie litewskiej podróży Stanisława Augusta przed sejmem grodzieńskim 1784 L., na czele urzędników powiatowych, witał króla «wyborną mową» w Pińsku i po magnacku gościł go w Pohoście (9–10 IX). Wkrótce potem otrzymał Order Św. Stanisława (12 II 1785). Na sejm 1786 zatroszczył się o wybór z pow. pińskiego posłów «króla nieodstępnych», a równocześnie «prawdziwych przyjaciół» Radziwiłła. Na sejmiku poselskim 1788 L., wraz z drugim matadorem powiatowym, a swym bliskim przyjacielem chorążym pińskim Ignacym Kurzenieckim, ulegli życzeniu króla i wycofali swoich kandydatów, aby przeprowadzić elekcję wg «układu» hetmana M. Ogińskiego.
Owdowiawszy (ok. 1785), L. ożenił się w r. 1787 z Teresą Strutyńską, dziedziczką emfiteutycznych starostw sejwejskiego i wiażańskiego w pow. grodzieńskim oraz różnych wsi w pow. brasławskim i wiłkomirskim. Wraz z tym pokaźnym posagiem L. przejął proces, który jego teściowa Róża z Platerów Strutyńska prowadziła ze swym drugim zięciem Mikołajem Manuzzi, star. opeskim. Był to głośny spór majątkowy, w którym na rzecz Manuzziego interweniował poseł pruski w Warszawie Luchesini (1789) i który zakończono kompromisem za wstawiennictwem króla (1790). W czasie Sejmu Czteroletniego L. stał na pozycji powiatowego regalisty, wielbił Konstytucję 3 maja i przymawiał się o miejsce w senacie. W styczniu 1792 otrzymał Order Orła Białego. W czasie kampanii 1792 r. bagna i lasy poleskie stanowiły lukę między armią litewską i koronną. W obawie, że Rosjanie mogą się tędy przedostać, aby zajść od tyłu Judyckiego lub Poniatowskiego, król polecał L‑emu, Kurzenieckiemu i M. Butrymowiczowi, aby zorganizowali obywatelską obronę pow. pińskiego. Po bitwie pod Mirem na Polesiu zapanował popłoch. Brak wiadomości o postawie L‑ego w czasie rządów targowickich. Kiedy konfederacja w styczniu 1793 podniosła litewskich marszałków powiatowych do godności kasztelanów, L. został pierwszym (i ostatnim) kasztelanem pińskim (przywilej królewski otrzymał 26 XI 1793). W czasie powstania 1794 r. L., lub któryś z jego synów, znajdował się w Warszawie. Stosownie do ukazu carskiego starał się powrócić do swych dóbr litewskich, ale Rada Najwyższa Narodowa 18 VI 1794 odpowiedziała odmownie i z naganą na memoriał «obywatela księcia Lubeckiego».
Po trzecim rozbiorze L. przeniósł się do emfiteutycznych starostw swojej drugiej żony, które znalazły się w części pow. grodzieńskiego przyłączonej do Prus. W r. 1798 uzyskał od króla pruskiego zatwierdzenie tytułu książęcego, starostwa zostały jednak przejęte przez skarb pruski, z którym Lubeccy toczyli zawiły proces o należne sumy. Pozostawiając dobra pińskie starszym synom, L. w r. 1799 nabył od Sapiehów Czerlonę w pow. grodzieńskim, gdzie spędził ostatnie lata życia w towarzystwie trzeciego syna, Ksawerego. Był akcjonariuszem Kantoru Manufaktur Grodzieńskich.
L. w swej działalności publicznej nie wyszedł poza rolę powiatowego dygnitarza, podniósł jednak majątkową i społeczną pozycję rodziny. Nosił się po polsku, o czym świadczy kontuszowy portret z wyeksponowaną mitrą książęcą. Ufundował cerkiew unicką w Pohoście (1769) i wybudował murowany kościół w Łuninie (1794). Zmarł w Czerlonie z początkiem 1806 r., przeżywszy drugą żonę, bezpotomną Teresę Strutyńską (zm. 13 I 1804), której majątek i procesy przeszły na męża i jego dzieci z pierwszego małżeństwa z Genowefą Olizarówną (ślub w r. 1767). Z małżeństwa tego L. pozostawił 4 synów: Onufrego, Karola, Franciszka Ksawerego (zob.) i Hieronima, oraz 4 córki: Annę, za Józefem Strutyńskim, Józefę, za Wojciechem Pusłowskim, Teresę, za Józefem Scipio del Campo, i Teklę, za Józefem Szczyttem. Poza Ksawerym, synowie nie wyróżnili się, sprawując kolejno urząd marszałków szlachty pow. pińskiego (Onufry w l. 1799–1802, Karol w l. 1802-11, Hieronim w l. 1817–23). L. pozostawił w spadku rozległe dobra oraz 58 000 dukatów długów i 80 000 dukatów wierzytelności. Sprawy majątkowe były skomplikowane, ale wśród potomstwa L‑ego nie zabrakło «spekulacyjnych głów». Z biegłości w tej materii słynęły Teresa Scipionowa i Józefa Pusłowska, której mąż Wojciech miał wybitny talent do interesów i dorobił się wielkiego majątku. Przy boku starszych sióstr i znacznie starszego szwagra Pusłowskiego praktykował przyszły minister skarbu.
Fot. portretu w B. Czart. (Arch. Szczuczyńskie Druckich-Lubeckich, 85); – Słow. Geogr., (Łunin, Pohost, Sejwy); Boniecki; Żychliński, XXI, XXIV; Wolff, Senatorowie W. Ks. Lit.; – Łoza S., Historia Orderu Orła Białego, W. 1922; Michalski J., Sejmiki poselskie 1788, „Przegl. Hist.” T. 51: 1960 s. 362; Mościcki, Gen. Jasiński; Smoleński W., Konfederacja targowicka, Kr. 1903; Smolka S., Polityka Lubeckiego przed powstaniem listopadowym, Kr. 1907 I; – Akty powstania Kościuszki, I; Diariusz sejmu… 1776, W. 1776; Diariusz sejmu… 1782, W. 1782; Puzynina G., W Wilnie i dworach litewskich, Wil. 1928 s. 35; Stanisław August i książę Józef Poniatowski w świetle własnej korespondencji, Wyd. B. Dembiński, Lw. 1904; Vol. leg., VII 293; – „Gaz. Warsz.” 1784 nr 79, 80 (suplementy); – AGAD: Arch. Radziwiłłowskie V/183 nr 8626, Zbiór Popielów 114; B. Czart.: Arch. Szczuczyńskie Druckich-Lubeckich 52, 54, 55, 66 oraz rkp. 728, 732.
Emanuel Rostworowski//http://ipsb.nina.gov.pl/a/biografia/franciszek-lubecki
~ 1767, ГЕНОВЕФА ОЛИЗАР (р.1748 ум.1784)
Дети:♀Teresa Drucka-Lubecka (del Campo);♀ Józefa Drucka-Lubecka (Pusłowska)
декабрь 1778 рождение ребёнка: Санкт-Петербург, ♂Франтишек Ксаверий Друцкий-Любецкий р. декабрь 1778 ум. май 1846; ♂ # Иероним Друцкий-Любецкий р. 15 март 1779 ум. 17 декабрь 1844
XXVIII колено
25 Онуфрий Францевич (1768–1841)
В 1799—1802 гг. маршалок пинского уезда. Статский советник (1800).
имения древнего рода князей-рюриковичей Друцких-Любецких — Осиновый Городок неподалеку от Глубокого, где сохраняется (быть может, в перестроенном виде) шатровая церковь 1782 года, возведенная Онуфрием Друцким — Любецким. Памятники эти стоит посетить — они дадут много эстетических впечатлений.
~ 1800 Eleonora Apolinara Żaba1784-1847
26 Карл-Юзеф-Эгидий Францевич (1777- 1815)
Маршалок пинского. уезда в 1802—1811 гг.
~ 1800 Нимфа Слизень (1786–1861)
27 Ксаверий-Францишек Францевич (12.1778–05.1846)
Ксаверий Францевич
Действительный тайный советник, член Государственного Совета. В 1809 г. был гродненским уездным маршалком, затем (1812) гродненским губернским маршалком, а с 1813 г. там же гражданским губернатором. С 1815 г. министр внутренних дел и наместник Царства Польского, позже министр финансов Царства Польского (1821). Князь—создатель Польского банка. Талантливый финансист и экономист, он был сторонником автономного развития Польши в союзе с Российской империей. После Польского восстания 1830—1831 гг., подавленного Россией, отошел от общественной жизни. Умер в Петербурге.
В 1797 году имение Станиславово было подарено казной российскому генералу Рубану, который в 1814 году продал его князю Франтишку Ксаверию Друцкому-Любецкому . С 1821 года князь Друцкий-Любецкий занимал пост министра финансов Царства Польского. Именно ему принадлежала инициатива постройки Августовского канала. И хотя он практически не бывал в Гродно, его фольварк Станиславово превратился в образцовое хозяйство с кирпичным заводом (старый кирпичный завод в районе улицы Дзержинского), который после закрытия мелких заводов в районе улицы Цегляной снабжал материалом практически все стройки Гродно в XIX – первой половине XX века.k
Князья Друцкие-Любецкие сколотили во второй половине XIX века неплохой капитал, продавая свои земли для расширения городской черты Гродно в северном направлении. Они продали часть их для постройки железной дороги и первого на территории Беларуси железнодорожного вокзала, именно там возник «Новый Свет», была построена окружная больница (до недавнего времени здание погранотряда).
Трэці сын Францішка, Францішак Ксаверы Друцкі-Любецкі (1778 – 1846) быў адметным дзеячом у часы Расійскай імперыі. Ён вучыўся ў Санкт-Пецярбургскім кадэцкім корпусе, удзельнічаў у 1799 г. у паходзе А. В. Суворава ў Італію і Швейцарыю. Пасля кантузіі выйшаў у адстаўку. З 1812 г. па чарзе пасля братоў заняў пасаду пінскага маршалка. Пад час вайны 1812 г. выступаў на баку Расіі. У 1816 г. часова быў прызначаны цывільным гродненскім губернатарам, а з 1826 г. стаў міністрам скарбу (фінансаў) у створаным пад эгідай Расіі Царстве Польскім.
~ июнь 1814 ♀Maria Scipio del Campo ( р. 1799 ум. 1874).
28.24. Иероним Францевич (15.03.1779–17.12.1844)
Пинский уездный маршалок в 1817—1823 гг.
~ 13 июль 1799 ♀ Krystyna Szczyt-Niemirowicz (р. 1781 ум. 1844)
Дети: Łunin, ♂ Эдвин Цезарь Адам Друцкий-Любецкий (р. 21 август 1828 ум. 8 август 1901)
хх.24. Жозефа Францевна
Пусловский Адам Титус (1803–1854 гг.) — начальник восстания на Берестейском Полесье в 1831 году, эмигрант. Родился в д.Пески Слонимского уезда (крещён 24.12.1803 г. в Слониме), сын Войцеха Пусловского (1762–1833, депутат Четырёхлетнего Сейма, маршалок шляхты Слонимского уезда, хозяйственный деятель) и княжны Жозефы Друцкой-Любецкой (1776–1830, сестра министра финансов Королевства Польского, князя Ксаверия Друцкого-Любецкого ).
рождение ребёнка: ♀ Genowefa Pusłowska (Tyzenhauz)
~ ♂ Войцех Пусловский
хх.24. Тереза Францевна
~♂ Józef Scipio del Campo.
Дети:♀Maria Scipio del Campo (р. 1799 ум. 1874).
хх/24. Aннa Францевна Drucka-Lubecka 1780
~ 1790 Józef Strutyński 1770
XXIX колено
29/25. Игнатий-Станислав-Юзеф Онуфриевич (1809–1861)
Осиногородокская церковь построена в 1782 году помещиком Любецким . Члены этой фамилии всегда сочувственно относились к интересам этой церкви; особенно памятны заслуги для церкви князя Игнатия Любецкого, который в 1856 году своими издержками капитально возобновил и украсил её.
Существование при церкви братства, деятельность попечительства, кроме того некоторые добрые обычаи в приходе, дают возможность не только содержать церковь прилично, но и обеспечивать её утварью, ризницей, но и другими принадлежностями. Одно лишь неудобство здесь – это разбросанность прихода на далёкое расстояние от церкви, а равно деревень между собой. Это обстоятельство и нуждается в новом распорядке прихода, который с нетерпением всеми ожидается, и б. может осуществится при предстоящем уравнении приходов.
~ 1840 Adelajda Światopełk-Mirska h. Białynia (odm.) 1816–1890
княжна Teresa Онуфриевна Друцкая-Любецкая 1810
~ 1820 Kazimierz Czudowski 1800
княжна Paulina Онуфриевна Друцкая-Любецкая 1810
~ 1820 Mikołaj Doktorowicz-Hrebnicki h. Ostoja (1791–1866)
княжна Karolina Онуфриевна Друцкая-Любецкая (1810)
~ 1820 Stanisław Niemirowicz-Szczytt h. Jastrzębiec 1820
княжна Maria Онуфриевна Друцкая-Любецкая 1810
~ 1820 Ignacy Chlewiński z Chlewni h. Radwan 1790
хх.26. Ольгерд Юзеф
Olgierd Józef
Несомненным достоинством Любецкого является умение выслушать других и сохранить чужие тайны. Иногда по этой причине он оказывается в роли «жилетки», в которую можно спьяну поплакать. У Ольгерда есть, помимо общепринятого, свой личный, свято соблюдаемый кодекс чести. Первым пунктом в нем идет верность — своему слову и другу. Молодого человека довольно легко можно вывести из себя. Разозлившись, он не повышает голоса, а тихо шипит сквозь зубы. Правда, успокаивается так же быстро, как и заводится. Иногда перепады настроения случаются у него без какой-либо видимой причины: он может посреди оживленного разговора неожиданно для собеседника уйти в себя, перестать реагировать на реплики, отделываясь кивками невпопад. В хорошем расположении духа Любецкий — приятный собеседник: эрудированный, остроумный, за словом в карман не лезет. Доброжелателен, не злопамятен, любит пошутить и посмеяться. Склонен к иронии и самоиронии. Будучи «в миноре», может молчать сутками. Опровергая мнение о творческих личностях, как о рассеянных и взбалмошных субъектах, он всегда собран, наблюдателен и внимателен к любым мелочам. Обладатель аналитического ума, абсолютного музыкального слуха и хорошей слуховой памяти. Некоторая «богемность» натуры проявляется лишь в отношении к деньгам. К ним молодой князь относится достаточно легко- как бы трудно они ему не достались. Из-за финансовых проблем в депрессии не впадает, может дать в долг ( даже зная, что его вряд ли вернут), чем многие беззастенчиво пользуются. Он редко вступает в споры, зато может быть третейским судьей из-за присущего ему обостренного чувства справедливости. Любит фехтование, хотя никаких высот в этом искусстве не достиг — фехтует именно на любительском уровне, верховую езду (уверенно держится в седле), отлично плавает, неплохо танцует и рисует. Считает себя азартным человеком, поэтому избегает карт, хотя, будучи хорошим математиком, в популярные игры играет вполне прилично. В совершенстве владеет польским, английским и французским языками, говорит на итальянском. Не читает беллетристики, не любит молоко, курит трубку. Не религиозен, но в праздники ходит к мессе. В задумчивости теребит пальцами мочку уха. Арахнофоб, не выносит вида крови (гемофобия), подвержен морской болезни, плохо переносит холод.
Красавцем Ольгерда не назовешь, но есть в его лице некая магия, которая притягивает к нему взгляды. Кроется она то ли в серых глазах под длинными густыми ресницами и угольно-черными бровями,то ли в тонких, красивого рисунка губах. Искривленный нос с изящно вырезанными ноздрями, узкое лицо с высокими скулами и четко очерченным подбородком бросается в глаза, запоминается. На него необъяснимо хочется оглянуться в толпе. Может, для того, чтобы он в ответ улыбнулся — улыбка у Олека необыкновенно яркая и светлая. Он высокого роста, худой, но с развитой мускулатурой (ежедневные занятия гимнастикой и посещение фехтовального зала сделали свое дело). Прямые волосы, длиной чуть ниже мочек ушей, открывают высокий чистый лоб. Двигается гибко и пластично, легкой, по кошачьи бесшумной походкой. Разговаривая, слегка склоняет голову к правому плечу, при этом смотрит прямо в глаза собеседнику. Голос негромкий, с легкой хрипотцой, приятного тембра. Узкие, изящные кисти рук с длинными, но очень сильными «музыкальными» пальцами. Основное требование к одежде-она не должна быть кричащей и экстравагантной. Любецкий нравится женщинам, но донжуанских списков не ведет, стараясь до поры не заходить дальше обычного флирта .
11 февраля 1808 года на свет появился младенец мужского полу. Новоиспеченный папаша — молодой кавалерийский офицер, испанец — полукровка, не успел обрадоваться появлению наследника. Его любимая супруга скончалась, не сумев оправиться от тяжелых родов. Мужчина был склонен винить в этом новорожденного и не представлял себе, что ему делать с этим крохотным пискливым комочком. Приехавшая на похороны подруга его покойной жены предложила отдать ей младенца на усыновление. Она в тот момент сама ждала ребенка — уже второго- и сумела убедить своего супруга, что там, где двое, третьему тоже найдется приют. Так новорожденный мальчик стал сыном князя Юзефа-Карла-Эгидия Любецкого , маршалка Пинского уезда.Со временем, у него появились еще братья. Семья была большой и дружной. В роскоши не купались, но и не бедствовали, а уж тепла и ласки хватало всем сыновьям ‑и родным, и приемному. От приемыша не скрывали историю его появления в семье. Да и странно было бы пытаться утаить это: среди светлокожих блондинов-братьев Олек выделялся темными волосами и слегка смуглой кожей: сказывалась примесь испанской крови, которая текла в жилах его биологического отца. Тем не менее, он никогда не ощущал себя «не родным» для этих людей, искренне любивших его. Когда мальчику исполнилось семь лет, семью постигло несчастье. В жаркий летний полдень отец решил искупаться в озере. Видимо, из-за холодной воды судорогой свело ногу, и мужчина утонул. Вдова осталась одна-одинешинька с шестью мальчишками, самому младшему из которых едва исполнился месяц. Молодая женщина не стала сидеть, сложа руки. Навыки, полученные в пансионе благородных девиц, где она воспитывалась, и присущая ей творческая жилка, позволили открыть шляпную мастерскую. Она вскоре начала приносить доход — ее изделия стали пользоваться популярностью у уездных модниц. Кроме этого, материальную помощь вдове оказывал родной брат ее покойного мужа — князь Франтишек Ксаверий Любецкий . В то время он был Гродненским и Виленским гражданским губернатором. В 1821 году князь занял пост министра финансов Царства Польского. Он переехал в Варшаву и не смотря на то,что сам был на тот момент отцом троих детей, забрал с собой двух племянников: Олека и его одногодка Зенека ( Зенона ). Они быстро нашли общий язык со своими двоюродными сестрами и братьями. Конечно, между детьми бывало все: и драки до первой крови, и обиды до слез. Но это не мешало им стоять горой друг за друга, забывая о междуусобных распрях, когда гувернеры пытались провести дознание, грозившее кому-то из них наказанием. Правда, памятью об одной из драк Олеку остался сломанный нос. Произошло это случайно, и зла на виновника мальчик не затаил. Он рос общительным и веселым, учился легко, с интересом, ему без усилий давались иностранные языки и математика. А еще было замечено, что во время уроков музыки, которые давала его кузинам приходящая итальянка-пианистка, он старался оказаться как можно ближе к фортепиано, и не сводил глаз с порхавших по клавишам пальцев. Педагог предложила тринадцатилетнему Олеку немного позаниматься — и была удивлена тем, что у подростка обнаружился абсолютный музыкальный слух. Правда, в этом возрасте было сложно наверстывать упущенное и отрабатывать технику игры, но паренек проявил просто невиданное упорство и трудоспособность. В результате в восемнадцать лет он поступил в Варшавскую консерваторию. Лишенный предрассудков, дядюшка не возражал против этого. Относясь к племянникам по отечески, он не миндальничал с ними, равно как и со своими детьми. Считал, что его долг- дать им всем отличное образование, сообразное с их природными наклонностями, а дальше пусть строят свою жизнь сами. Зенек к тому времени уже закончил Калишский кадетский корпус и успешно двигался по карьерной лестнице. Обоим юношам были свойственны вольнодумные взгляды, в результате чего в 1830 году они оказались в рядах «Общества подхорунжих». До участия в восстании дело не дошло: дядюшка, как раз в то время отбывавший с миссией в Петербург, добился для Зенека перевода туда же, а Олека отправил доучиваться в Лондонскую консерваторию. В 1832 году князь Любецкий был назначен на должность члена Государственного совета, и перевез всю свою семью в Петербург. Сюда же приехал отдохнуть и повидать родственников начинающий концертировать пианист Олек.
30/26. Владимир-Рафал Карлович (1808–1851)
находился во время восстания у КП. Высочайше утвержденным 1851.01.24 мнением Государственного совета дозволено пользоваться в России княжеским титулом
31 Зенон-Виргилий-Михал (1810-до 1846)
32 Грациан-Константин-Ян Осипович (1812–1831)
Участник Польского восстания 1830—1831 гг. Дворянин с Пинского повета Мин. Губ. Служил у КП в 4 егерском полку рядовым. Погиб в бою. По решению МГСК от 23.3.1834 отнесен к 2 разряду зл.
Греціян, князь, дворянин. 3 Пин. пов. Служив у царстві Пол. Учасник повстання. Загинув у бою,
[В. В. Гарбачова. Удзельнікі паустання 1830–31 гг на Беларусі, Мн., 2006, с.134]
33 Юзеф-Константин-Матеуш (1831-?)
~ &1830 Albertyna ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1830–1841
34 Антоний-Болеслав (1815-до 1846)
хх/26. Tekla ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1820–1892
~ &1843 Władysław Wodzicki z Granowa h. Leliwa 1807–1890
~ &1858 Michał Aleksy Jan Zbijewski h. Rola 1821–1898
хх/27. Augusta ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1808–1852
~ &1849 Leon Józef Sykstus Siemieński h. Leszczyc 1802
хх/27. Julia ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1811–1888
Пуслоўскі Францішак Ксаверы (1806 — 1874 гг.), калекцыянер твораў мастацтва, дзеяч-філантроп. Нарадзіўся ў в. Пескі Слонімскага павета (ахрышчаны 22.IX у Слоніме), сын Войцэха і Жазефы з Друцкіх-Любецкіх , дачкі Францішка, брат Цітуса.Пуслоўскі быў жанаты (шлюб 5.IV.1834 г.) на сваёй стрыечнай сястры Юліі з Друцкіх-Любецкіх (пам. 1888 г.), дачцэ Ксаверыя. Дзяцей не мелі.
~ &1834 Ksawery Franciszek hr. Pusłowski h. Szeliga (odm.) 1806–1874
35/27. Юзеф-Габриэль-Густав (1817–1870)
хх/27. Genowefa Maria Paulina ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1821–1867
~ &1839 Władysław Jan Adam Pusłowski h. Szeliga (odm.) 1801–1859
хх/27. Seweryna ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1824–1881
~ &1840 Jan Ignacy Achilles Zaleski h. Lubicz 1819
36/27. Александр-Медард-Францишек-Ксаверий (1827–1908)
Александр Ксаверьевич
Браніслаў Медард Друцкі-Любецкі, а пазней Аляксандр Ксавер’евіч Друцкі-Любецкі (польск.: Aleksander Medard Drucki-Lubecki, руск.: Александр Ксаверьевич Друцкий-Любецкий; 1827—1898) — буйны землеўласнік Расійскай Імперыі, гродзенскі павятовы маршалак (1862—1863). Належаў да княскага роду Друцкіх-Любецкіх.
Нарадзіўся ў 1827 г. у сям’і князя Фрацішка Ксаверыя Францішкавіча Друцкага-Любецкага (1778—1846) і яго жонкі Марыі Сцыпіён (1793—1874). Марыя Сцыпіён з’яўлялася свайму мужу Фрацішку Ксаверыю Друцкаму-Любецкаму роднай пляменніцай, а дазвол на такі блізкароднасны шлюб быў атрыманы ад папы рымскага.
Па нараджэнні быў хрышчаны ў каталіцызм і атрымаў імя «Браніслаў-Медард-Францішак-Ксаверый», з якіх звычайна карыстаўся імем «Браніслаў». У 1866 г. Браніслаў змяніў канфесію — ахрысціўся ў праваслаўе і прыняў імя «Аляксандр» («Аляксандр Ксавер’евіч Друцкі-Любецкі»).
Адносіўся да латыфундыстаў. Атрымаў у спадчыну ад бацькі землі ў Гродзенскай губерні (маёнтак Чарлёна (Чарлёна, Лунна, Станіславова і інш.) у Гродзенскім павеце; маёнтак Шчучын (Шчучын, Каралеўшчына і інш.) у Лідскім павеце), у Мінскай губерні (вёска Загароддзе ў Пінскім павеце) і Царстве Польскім (маёнтак Балтаў у Келецкай губерні), дзе меліся прыгожыя палацы і невялікія прадпрыемствы[1]. Маёнтак Загароддзе (Пагост-Загародскі) у 1878 г. налічваў 10 832 дзесяціны зямлі і кіраваўся аканомам князя[2].
Пасля смерці маёнткі Чарлёна і Шчучын (Чарлёна, Лунна, Станіславова, Шчучын і інш.) атрымаў у спадчыну яго сын — князь Уладзіслаў Аляксандравіч Друцкі-Любецкі (1864—1913)[3], а маёнтак Балтаў другі сын — князь Аляксандр Аляксандравіч Друцкі-Любецкі (1861—1926).
У 1862 г. князь Браніслаў Друцкі-Любецкі быў абраны дваранамі Гродзенскага павета на пасаду гродзенскага павятовага маршалка на трохгоддзе. Аднак усяго тэрміну не праслужыў. Напярэдадні Студзеньскага паўстання (1863—1864) карэнныя каталіцкія дваране-землеўласнікі літоўска-беларускіх губерняў у 1861—1862 гг. спрабавалі мірным шляхам дабіцца ад расійскага ўрада пэўных саступак у палітыцы мясцовага кіравання (у тым ліку ўвядзення аўтаноміі і адкрыцця ў краі ўніверсітэта), адпраўляючы афіцыйныя звароты і дваранскія дэлегацыі ў Санкт-Пецярбург[4]. Іх лідарамі былі мінскі губернскі маршалак Аляксандр Лапа і граф Віктар Старжынскі, які тады выконваў абавязкі гродзенскага губернскага маршалка[5]. Гэтыя захады былі безвыніковымі. Наадварот, у студзені 1863 г. гродзенскі губернатар (1862—1863) Іван Галер забараніў дваранам Гродзенскай губерні збірацца на свае прыватныя і афіцыйныя сходы і загадаў усім заставацца ў сваіх правінцыйных сядзібах[6]. Месцам такіх прыватных сходаў дваран Гродзенскай губерні да таго часу былі дамы ў Гродне, якія належалі графу Віктару Старжынскаму і князю Браніславу Друцкаму-Любецкаму[7].
1 сакавіка 1863 г. у знак пратэсту граф Віктар Старжынскі, які тады выконваў абавязкі гродзенскага губернскага маршалка, падаў у адстаўку з пасады маршалка і разаслаў цыркулярны ліст да ўсіх павятовых маршалкаў і міравых пасрэднікаў Гродзенскай губерні, у якім заклікаў іх падаць у адстаўку і абвінавачваў расійскі ўрад у мэтанакіраваным і сістэматычным замаруджанні ўнутранага развіцця «Літвы» (г.зн. зямель былога Вялікага Княства Літоўскага — літоўска-беларускіх губерняў Расійскай Імперыі)[8].
Маршалкі і міравыя пасрэднікі ў сакавіку 1863 г. падалі калектыўна ў адстаўку. Нежадаючы пакуль прымаць маштабныя рэпрэсіўныя захады, расійскі ўрад замяніў Галера ў красавіку 1863 г. на пасадзе гродзенскага губернатара графам Уладзімірам Бобрынскім[9], аднак з 1863—1864 гг. пасады павятовых і губернскіх маршалкаў у Заходнім краі перасталі быць выбарнымі ад дваранства — на іх пачалі прызначаць асоб па паспараджэнні расійскага ўрада.
Князь Браніслаў Друцкі-Любецкі пазбег пакарання за падачу ў адстаўку ў сакавіку 1863 г. з пасады гродзенскага павятовага маршалка, а таксама не ўдзельнічаў у Студзеньскім паўстанні (1863—1864), таму яго маёнтак пазбег канфіскацыі расійскім урадам.
Пасля падаўлення Студзеньскага паўстання (1863—1864) у Заходнім краі расійская ўлада ўстанавіла рэжым выключных законаў, галоўным чынам, рэпрэсіўнага характару ў адносінах да мясцовага каталіцкага дваранства, і праводзіла русіфікатарскую палітыку: прымусовыя пераводы сялян з каталіцтва ў праваслаўе; увядзенне з 1870‑х гг. рускай мовы замест польскай у дадатковае каталіцкае набажэнства ў касцёлах; мэтанакіраванае насаджэнне рускага («вялікарускага») землеўладання; службовыя перавагі і ільготы для набыцця маёнткаў з казённых і канфіскаваных зямель для асоб «рускага паходжання» і г.д.
Адгукаючыся на палітыку расійскага ўрада і заклікі заходнерусістаў, 28 жніўня (ст.ст.) 1866 г. у Вільні ў праваслаўным манастыры Святога Духа князь Браніслаў Друцкі-Любецкі ахрысціўся ў праваслаўе і прыняў новае імя «Аляксандр» («Аляксандр Ксавер’евіч Друцкі-Любецкі»), а пры абрадзе хросту прысутнічаў віленскі генерал-губернатар (1865—1866) Канстанцін Каўфман, аднак не прысутнічалі знаёмыя-каталікі, бо лічылі пераход князя ў праваслаўе як русіфікацыю[10][11].
Напярэдадні хросту ў адкрытым лісце «Мой пераход у праваслаўе» (1866), спачатку разасланым для сваякоў і знаёмых, а пасля надрукаваным у розных газетах, князь патлумачыў свой крок як разрыў з паланізмам, вяртанне да сваіх каранёў і адмову ад паўстанчай практыкі: «Я думаю, што нам, рускім па паходжанні, продкі якіх былі праваслаўнымі[12], пераход у праваслаўе — адзіны шлях, які можа прынесці карысць краю і паставіць нас саміх на натуральную глебу. <...> Даволі нашай крыві і грошай пайшло на зусім чужыя нам планы. Пара перастаць. <...> Углядаючыся ў палітычнае становішча, я бачу, з аднаго боку, магутную Расію, з мільёнамі брацкага народу, з другога боку — Польшчу, чужую нам, «заходне-русам». Што дала нам Польшча? Доўгія гады непарадкаў, збядненне, анархію, заняпад навук і забыццё нашай народнасці. Мова, вера, звычаі нашых продкаў — усё заменена паланізмам і каталіцтвам, якія не далі нам ні шчасця ў мінулым, ні надзеі на лепшую будучыню. Ці можна хістацца, у які бок прыстаць? У нас нічога няма і не павінна быць з Польшчай, і Варшава для нас і нашых дзяцей — горад чужы»[13][14](«Виленский Вестник», 1866 г., №186). Даследчыкі знаходзяць у гэтых заявах Любецкага шмат падабенства да тых ідэалагічных штампаў, фраз і лямантацый, якія распаўсюджваліся ў 1860‑х гг. у публікацыях заходнерусістаў, у першую чаргу — Міхаіла Каяловіча[15].
Гэты крок князя быў шырока распрапагандаваны расійскім урадам і адміністрацыяй віленскага генерал-губернатара, але не атрымаў ухвалы ў мясцовага каталіцкага дваранства[16]. Мясцовая шляхта, нават тая, якая памятала, што яе продкі былі праваслаўнымі і называлі сябе два стагоддзі назад «рускімі» (па-польску — «русінамі»), упарта супраціўлялася спробам русіфікацыі і асіміляцыі і была гатова цярпець усялякія нягоды, але захоўваць каталіцызм. Сыны і жонка князя таксама засталіся каталікамі.
↑ Aftanazy, R. Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczypospolitej. – Wrocław – Warszawa – Kraków, 1993. — Cz. 1. Wielkie księstwo Litewskie. Inflanty. Kurlandia. — T. 3. Województwo trockie, Księstwo Żmudzkie, Inflanty Polskie, Księstwo Kurlandzkie. — С. 38, 131.
↑ Дрозд, Д. М. Землевладельцы Минской губернии, 1861—1900 : справочник... С. 193.
↑ Aftanazy, R. Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczypospolitej. – Wrocław – Warszawa – Kraków, 1993. — Cz. 1. Wielkie księstwo Litewskie. Inflanty. Kurlandia. — T. 3. Województwo trockie, Księstwo Żmudzkie, Inflanty Polskie, Księstwo Kurlandzkie. — С. 38, 131.
↑ Долбилов, М.Д. Русский край, чужая вера... С. 176, 178—179.
↑ Долбилов, М.Д. Русский край, чужая вера... С. 176, 178.
↑ Комзолова, А.А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ... С 130.
↑ Комзолова, А.А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ... С 130.
↑ Комзолова, А.А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ... С 130—131.
↑ Комзолова, А.А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ... С 133.
↑ Комзолова, А.А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ... С 189.
↑ Паводле тагачасных уяўленняў расійскага ўрада і грамадства, пераход у праваслаўе азначаў уключэнне ў склад «рускага народа», адзінага ў трох галінах (вялікарусах, маларусах і беларусах), — г.зн. этнічную асіміляцыю («абрусенне»), бо ў тыя часы ў Расійскай Імперыі галоўнай этнавызначальнай прыкметай лічылася веравызнанне: каб лічыцца «рускім», трэба было спавядаць праваслаўе.
↑ У генеолагаў няма трывалай думкі, ці з’яўляюцца князі Друцкія-Любецкія нашчадкамі Рурыка (г.зн. належаць да Рурыкавічаў) альбо Гедзіміна (г.зн. належаць да Гедзімінавічаў), але вядома, што ў ранніх сваіх пакаленнях князі былі праваслаўнымі, а толькі пазней — каталікамі.
↑ Цытуецца паводле: Цьвікевіч, А. «Западно-руссизм»: Нарысы з гісторыі... С. 162.
↑ Долбилов, М.Д. Русский край, чужая вера... С. 376.
↑ Цьвікевіч, А. «Западно-руссизм»: Нарысы з гісторыі... С. 162.
↑ Долбилов, М.Д. Русский край, чужая вера... С. 376—377.
Долбилов, М. Д. Русский край, чужая вера: Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II / М. Д. Долбилов. — Москва : Новое литературное обозрение, 2010. — 1000 с.
Дрозд, Д. М. Землевладельцы Минской губернии, 1861—1900 : справочник / Д. М. Дрозд. — Минск : Медисонт, 2010. — 672 с.
Комзолова, А. А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ / А.А. Комзолова. — Москва : Наука, 2005. — 383 с.
Памятная книжка Гродненской губернии на 1862 год. — Гродно, 1862.
Памятная книжка Гродненской губернии на 1863 год. — Гродно, 1863.
Цьвікевіч, А. «Западно-руссизм»: Нарысы з гісторыі грамадзкай мысьлі на Беларусі ў ХІХ і пачатку ХХ в. / А. Цьвікевіч. — 2‑е выд. — Мінск : Навука і тэхніка, 1993. — 352 с.
Швед, В. В. Губернскі Гродна: Аповяды з гісторыі горада (канец XVIII — пачатак ХХ ст.) / В. В. Швед. — Гродна, 2002. — 193 с.
Aftanazy, R. Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczypospolitej : w 11 t. / R. Aftanazy. – Wrocław – Warszawa – Kraków : Zaklad im. Ossolinskich Wyd-wo, 1993. — Cz. 1. Wielkie księstwo Litewskie. Inflanty. Kurlandia. — T. 3. Województwo trockie, Księstwo Żmudzkie, Inflanty Polskie, Księstwo Kurlandzkie. — 413 s.
~ У 1850 г. ажаніўся з заможнай дваранкай-каталічкай Марыяй Феліцыяй Шэмет (1833—1897), якая была дачкой Ежы Шэмета і Людвікі Мікульскай. У шлюбе меў трох дзяцей: 1) князь Францішак Ксаверый Аляксандравіч Друцкі-Любецкі (1860—1918) — жонкай стане Марыя Ацілія Волер; 2) князь Аляксандр Аляксандравіч Друцкі-Любецкі (1861—1926) — жонкай стане Марыя Журоўская (1873—1927); 3) князь Уладзіслаў Аляксандравіч Друцкі-Любецкі (1864—1913) — жонкай стане графіня Марыя Здзіславаўна Замойская (1868—1939)
Гродненский уездный предводитель дворянства.
Друцкий-Любецкий, кн. Алдр Ксавер., им. Черлена 4 стана Гродненск. у. Гродненская губерния. Гродненский уезд.
Друцкой-Любецкий , Алдр Валер., им. Погост-Загородный, той же вол., 1 стана., Минская губерния. Пинский уезд.
хх/27. Jadwiga ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1836–1911
~ &1850 Stanisław Bychowiec h. wł. 1829–1883
37.28. Бронислав-Богумил-Адам (Александр)
в 1851 Высочайше утвержденным 1851.01.24 мнением Государственного совета дозволено пользоваться в России княжеским титулом.
38.28. Эдин Цезарий Адам (21.08.1828, Лунин-08.08.1901,Лунин)
Эдвин Герон., им. Богдановка, Погост Загородок, вол., 1 стана. , Минская губерния. Пинский уезд.
Ромуальд Зенькевич работал домашним учителем детей князя Геронима Друцкого-Любецкого (1779–1844) в его имении Лунин на Пинщине. В княжеской резиденции образовался настоящий культурный центр. Во своём дворце князь создал хороший музей и собрал великолепную библиотеку. В имении жили и работали художник Михаил Кулеша (1795 или 1800–1863), поэт Павел Гениюш (1805–1848) и композитор Геркуланум Кремпский (? — ?)... Наверно, под влиянием своих виленских учителей Ивана Лобойко, Иоахима Лелевеля, пинчука Леона Боровского (1784–1846) и др. Ромуальд Зенькевич начал собирать песни, сказки, легенды в окрестностях села Лунин. Больше 200 песен в 1851 году было опубликовано в его труде «Народные песни пинского люду» (параллельно с польским переводом), который стал первым сборником полесского фольклора. В его предисловии Зенькевич [32] написал: » (...) следы обычаев тут ещё живы с далёких столетий и мимо них нельзя пройти исследователям». Гениюш и Кремпский помогали ему в сборе фольклора, а композитор записывал мелодии к собранным песням, к сожалению, нотные записи не сохранились. Главным научным трудом фольклориста является статья «Про урочища и обычаи населения Пинщины и про его песни», где он исследовал быт, менталитет и фольклор Пинчуков в общеславянском контексте. Исследователь пошел по стопам Доленги-Ходаковского, считая главным источником изучения древней истории — фольклор, топонимику и археологические памятники, прежде всего городища. Зенькевич тоже изучал городища: земляные валы возле Кожан-Городка, Дубнович, двор Городок, курган «Девка» возле Белого озера и др., поддерживал гипотезу Ходаковского о том, что Полесье — прародина славян. Наверно, от своего учителя Ивана Лобойко фольклорист получил широкие славянские познания и понимание специфики полесского в контексте общеславянского, что так удивляет современных исследователей. К большому сожалению, его активная фольклористическая деятельность была рано прервана слепотой.
Огромная заслуга Ромуальда Зенькевича и в том, что он воспитал такого патриота Полесья, как князь Эдвин Друцкий-Любецкий (1828–1901). В 1861 году варшавская «Газета польска» (отметим, что её редактором был тогда Ю. Крашевский) поместила следующую информацию: «Мы получили от князя Эдвина Друцкого-Любецкого из Пинска письмо (от 15 мая) следующего содержания: «Диалект полешуков, будучи полностью отличным от русского и польского языков, значительно усложняет науку чтения в сельских школах по букварям польским и русским. Сельские дети с большим желанием учились бы читать на тутейшем языке, на собственном говоре. К сожалению, этот говор не имеет ни одной книги, ни даже простого букваря. С целью исправления такого недостатка прошу от имени всех жителей Пинского уезда сообщить через газету, что мы назначаем премию (100 рублей серебром) за создание букваря на полесском диалекте. День 1 июня 1862 г. — последний срок присылки букварей (с указанием фамилий авторов в запечатанных конвертах) на конкурс. Высылать на мой адрес. Назначенные мною лица, решат кому присудить премии. Адрес: князю Эдвину Друцкому-Любецкому в Пинск. Другие газеты могут перепечатать это объявление». Отметим, что князь в отличие от Зенькевича уже полностью признал самостоятельность полесского языка. Нам неизвестны буквари, написанные к этому конкурсу. Возможно, далёким отголоском того конкурса было создание в 1875 году православным священником Лунинской церкви Платоном Тихоновичем грамматики говора села Лунин. Хотя этот говор ближе к белорусскому языку, чем к полесскому.
В 1862 году первыми, кто заговорил о строительстве железной дороги через Пинск , были крупные помещики Волынской, Гродненской и Ковенской губерний, а также пинский поветовый предводитель дворянства князь Эдвин Друцкий-Любецкий и помещик Минской губернии Казимир Скирмунт. Они обратились к Александру II c просьбой посодействовать в строительстве Литовской железной дороги, которая должна была связать Белосток с Волынской губернией через линию Пружаны — Пинск. Император дал разрешение, но трудности экономического характера и восстание 1863 — 1864 годов помешали осуществлению планов. Лишь в 1882 году его преемник — Александр III — одобрил предложение военного министерства о строительстве железной дороги Жабинка — Пинск длиной 138 верст. В данном случае приняли во внимание затрудненность передвижения войск в здешних местах и отсутствие удобных путей сообщения. А передвижение по водным артериям — каналам Огинского и Днепробугскому — занимало много времени и обходилось дорого. Вся надежда была на железную дорогу.
Владелец им. Лунин. Пинский у. предв. дв.
Сын кн. Геронима Л. и Кристины Немирович-Щит.
~ 1) [28.04.1859Połoneczka, Białorus] кнж. Ядвига Радзивил (* 3.10.1830, † 17.06.1863), из линии графов на Шидловцу, дочь камергера, бывш. Новогрудского у. предв. дв. кн. Константина Р. и 2‑й жены Цецилии/Целестины Сулистровской. Эти кн. Радзивилы владели им. Полонечка (Новогрудский у.).
Дети: ♂ Feliks Drucki-Lubecki р. 1860 ум. 1920; ♂ Hieronim Drucki-Lubecki (р. 1861 ум. 1919)
~ 2) 1867 Franciszka Klaudia Kaszowska z Kaszowa h. Janina 1844–1915
княжна Wiktoria Иеронимовна Друцкая-Любецкая 1826–1841
~ &1840 Ignacy Emanuel Sykstus Wołodkowicz h. Radwan 1808–1852
княжна Alina Иеронимовна Друцкая-Любецкая 1826–1901
~ &1843 Ignacy Emanuel Sykstus Wołodkowicz h. Radwan 1808–1852
княжна Wanda Друцкая-Любецкая 1830
~ &1840 Otto Lubiczankowski h. Lubicz 1815–1860
княжна Albertyna Друцкая-Любецкая1830–1841
~ &1830 Konstanty Józef Mateusz ks. Drucki-Lubecki h. Druck 1813–1841
княжна Ewelina Друцкая-Любецкая (*1830)
~ &1853 Tomasz Kalikst Puszkin 1820
княжна Эльфрида Иеронимовна Друцкая-Любецкая (* 1820‑е)
~ 1851 Густав Мартынович Гартинг (* 1819 † 1879)
XXX колено
39.29. Владислав-Томаш Игнатьевич (1845–1905)
Владимир Игнатьевич
Камергер двора, почетн опекун, шталм. Владелец родовых имений, в Вилен. и Ковен. губ. С.-Петербург.
шталмейстер, помещик Виленской губ.; его племянник Ленский Владимир Гилярович (р. 1879), камер-юнкер, уполномоченный Красного креста на Дальнем Востоке, чиновник с. е. и. в. канцелярии по учреждениям имп. Марии. 48
в 1851 Высочайше утвержденным 1851.01.24 мнением Государственного совета дозволено с отцом пользоваться в России княжеским титулом.
1897г. — по просьбе… старосты Осиногород князь Владимир Игнатьевич Друцкий-Любецкий на свой счёт в 1897 году произвёл капитальный ремонт Осиногор. церкви. Во время ремонта устроен под церковь новый фундамент, церковь обита новыми досками, устроен новый резной клирос… На средства князя Друцкого-Любецкого приобретены иконы.
~ 1870 Maria Brelin 1854
Maria ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1852–1936
~ &1870 Hilary Łęski h. Ostoja 1834–1920
40/36. Францишек-Ксаверий Александрович (1860–1918)
~ &1890 Marie Ottilie Woller 1871
41/36. Александр Александрович (1861–1926)
Александр Александрович в 1887 году вернул во владение Друцких-Любецких фабрику в Цмелёве Радомской губернии Царства Польского, которая до революции славилась своим первоклассным фарфором и фаянсом.
~ &1893 Maria Żurowska h. Leliwa (1870–1927).
42/36. Владислав Александрович (1864–1913).
Władysław ks. Drucki-Lubecki (ur. 1864, zm. 7 kwietnia 1913 w Teresinie) – polski ziemianin kresowy i działacz społeczny, właściciel dóbr w Teresinie (1909–1913), prezydent Grodna w 1907.
Był wnukiem ministra skarbu Królestwa Polskiego Franciszka Ksawerego Druckiego Lubeckiego (1778–1846). Żonaty z Marią Joanną z Zamojskich, miał z nią syna Jana (ur. 1894). Studiował na Uniwersytecie w Dorpacie[1]. Odziedziczył po rodzinie liczne majątki na Grodzieńszczyźnie i Polesiu (m.in. w Szczuczynie, Stanisławowie i Poniemuniu). Pod koniec XIX wieku wzniósł pałac w Szczuczynie, który zachował się do chwil obecnych. W 1907 pełnił obowiązki prezydenta Grodna. W 1909 zakupił od Mieczysława Epsteina pałac w Teresinie. Był założycielem i pierwszym prezesem Towarzystwa Automobilistów Królestwa Polskiego. Zginął zamordowany na terenie dóbr w Teresinie na Mazowszu. Jego śmierć stała się początkiem jednego z najdłuższych procesów na ziemiach polskich, oskarżano o nią barona J. K. A. Bispinga von Gallen, ordynata na Massalonach i szambelana papieskiego (został ostatecznie uniewinniony w 1928).
Dobra teresińskie odziedziczył po nim syn Jan Drucki-Lubecki, który w 1927 ofiarował kilkanaście hektarów ziemi zakonowi franciszkanów (w Niepokalanowie). «Panią na Szczuczynie» została żona Maria Joanna Drucka-Lubecka, która w 1930 objęła również kuratelę nad dobrami w Teresinie.
Князь Владислав родился в 1864 году и приходился внуком бывшему министру финансов Королевства Польского. Учился в Дерпте. Женился на Марии Замойской, с которой у него было четверо детей. Владелец многочисленных имений на Гродненщине и Полесье. В Гродно с его фигурой считались. Можно предположить, что это было связано в первую очередь с тем, что владения Друцких-Любецких подпирали город почти со всех сторон. Неслучайно в 1907 году Владислав даже стал президентом Гродно.
Кроме того, он являлся основателем и первым председателем Товарищества автомобилистов Королевства Польского. Князь Любецкий имел большой красный автомобиль, очень плохое зрение и шофера-полешука, которого по панской прихоти все называли Полем. Этот Поль во время выездов обычно сидел рядом с хозяином, и когда тот вел автомобиль, что он обожал делать, Поль в последний момент успевал ухватиться за руль и объехать преграду.
Еще в 1900 году князь Друцкий-Любецкий купил имение Тересин в пятидесяти верстах от Варшавы, куда особенно любил приезжать. Навещая свое имение, он обычно отдыхал от дел. «У меня их достаточно в Щучине!» — говорил князь, имея в виду свои огромные владения в Беларуси.
Позже, во время допросов, бывший лакей князя показал, что его хозяин «...был человеком очень добрым, горячим и способным вспылить, но долго зла он не мог помнить. Образ жизни князь вел самый умеренный, водки и вина не пил, как и не играл, и... за женщинами не ухаживал...» Князь не любил открытой общественной жизни и больше интересовался хозяйством, лесами и финансовыми делами. Жена его — Мария Здиславовна Друцкая-Любецкая, показала, что «не может найти ни одного мало-мальски основательного предположения о причинах убийства мужа».33-летний Биспинг, один из управляющих делами Северо-Западного товарищества винокурения, был хозяином имения Массаляны под Гродно. Угрюмый, неразговорчивый и не-обыкновенно религиозный, Иван Иосифович к людям относился высокомерно, легко раздражался. Правда, у Биспинга был один непревзойденный талант — он имел нюх на большие деньги! Кроме того, его близким отношениям с князем способствовало то, что оба были женаты на двоюродных сестрах.Был апрель 1913 года. Биспинг по приглашению князя приехал в гости в имение Тересин, тот как раз вернулся из Петербурга. На следующий день, обсудив все текущие дела, они вдвоем отправились на прогулку на паре лошадей. Владислав Друцкий-Любецкий всегда старался довести гостя до станции лично, тем более что в этот раз Биспинг особенно торопился на поезд.
Позже на первом допросе он показал, что по дороге в лесу их остановили двое мужчин, по внешнему виду напоминавшие крестьян. Они, якобы, обратились к князю с личной просьбой, на что Друцкий попросил Биспинга подождать немного, пока он переговорит. Однако Биспинг, видя, что может опоздать на поезд, поцеловавшись, попрощался с князем и пешком отправился к железнодорожной станции.
Уже после того как друзья должны были расстаться, работавшие рядом в имении крестьяне со стороны леса расслышали два выстрела и сдавленный крик. Биспинг, который должен был отойти не так далеко, с его же слов, ничего этого не слышал... Подозревается барон Биспинг.
1 мая 1913 года на страницах The New York Times появилось сообщение под громким заголовком: «Аристократ обвиняется в убийстве: барон Биспинг, богатый землевладелец, подозревается в смерти принца Любецкого!»
Преступление в высших сферах всегда вызывало кривотолки, а тут речь шла о представителях самых знатных родов, связанных кровными узами с Радзивиллами, Замойскими и даже с Бурбонами! В воздухе запахло сенсацией.
Но то, что вызвало интерес в далекой Америке, привело местные высшие сферы в настоящий шок.
Тревогу подняла обеспокоенная прислуга, нашедшая в лесу брошенных лошадей. В два часа ночи 9 апреля 1913 г. судебный следователь Сохачевского уезда Сохачев получил от жандармского унтер-офицера станции Сохачев сведения, что накануне, 8 апреля, вечером в гмине Шиманов в парке имения Тересин было найдено тело владельца имения князя Владислава Друцкого-Любецкого. В парке, а скорее, в лесу, примыкавшему к имению, к юго-востоку от барского дома, в шагах тридцати от лесной дороги, ведущей от Германского шоссе к княжескому дому. Князь был одет в охотничий костюм: желтые гетры, зеленую куртку, бронзовые туфли. Его голова лежала, опертая на шапку, рядом валялись трость и очки князя, открытые часы с оборванной цепочкой и ключ к ним. Часы остановились и показывали время — 4.15. При вскрытии трупа присутствовал сам Варшавский губернатор — барон Корф. Предполагалось, что жертве было нанесено несколько ударов и ранения из револьвера малого калибра.
Личные комнаты князя в имении тут же были опечатаны. Правда, всего через неделю после смерти Друцкого неизвестный забрался к нему во дворец. Судя по всему, злоумышленник, если он был один, искал документы. При этом, однако, исчезло несколько пистолетов иностранного производства и связка коралловых бус, которые князь собирался раздать местной службе.
Сам арест ординатора Биспинга вызвал настоящую сенсацию. Следствие длилось почти год. Главный мотив, который рассматривался, — материальные интересы и чрезмерная вспыльчивость. Заседание суда открылось только 18 мая 1914 года и, на удивление, не вызвало среди общественности ожидаемого интереса. Обвиняемого защищали три адвоката, в том числе Тадеуш Врублевский (в личном архиве последнего, в Вильне, до сих пор сохранились судебные дела).
На процессе неожиданно всплыла и полузабытая история со стрихнином. Оказалось, на Друцкого уже покушались ранее! Приблизительно за год до убийства, во время чаепития, сделав один глоток, князь обратил внимание на горький привкус напитка в своем стакане. Биспинг, который был тогда в гостях, несколько раз хлебнул из его стакана и тоже почувствовал горечь. Позже химический анализ показал, что в стакане князя был стрихнин, однако сам Друцкий не стал из этого раздувать скандал. Ситуация с чаем повторилась еще раз — и снова в присутствии Биспинга.
Наиболее высокопоставленные особы из аристократической сферы высказали лестные отзывы о личности ординатора. Выступая перед судом, сам Биспинг, присягая на могиле родителей и своей первой супруги, поклялся в собственной невиновности. Хотя пули в теле убитого совпадали с калибром маузера, найденного у Биспинга, профессора медицины — Таранухин и Косоротов, категорически разошлись в своих взглядах. Один однозначно утверждал, что найденный на убитом волос принадлежит ординатору Биспингу, тогда как второй называл подобную однозначность — абсурдом.
Биспинга также обвинили в подделке векселей князя на несколько сот тысяч рублей, которые, якобы, были выставлены для дачи взятки российским чиновникам с целью выгодной замены гродненских владений, идущих под строительство фортов. И на этот счет эксперты-графологи разошлись во мнениях: одни утверждали, что подписи на векселях были подделаны, тогда как другие категорически выступали против подобного вывода.
На суде появились свидетели, которые будто бы видели Биспинга с револьвером в лесу рядом с Друцким! Подозрения относительно Биспинга на суде подтвердила и дочь убитого — Мария. Одновременно в судебных кулуарах ходили толки о том, что настоящий убийца князя прислал по почте собственноручное признание, в котором объяснил содеянное своими революционными взглядами…
Член суда Гаврилов выдвинул votum separatum, считая, что Биспинг совершил спланированное убийство. В заключительном слове прокурор сказал: «Наверняка, когда вы вынесете суровый и обличительный приговор, в некоторых сферах зазвучат голоса, полные неудовольствия, и в вашу сторону … неудовольствия. Однако, пройдите мимо них с поднятой головой и чувством выполненного долга. Наступит мгновение, когда все глаза обратятся к правде».
Наконец, 13 июня 1914 года, прозвучал приговор — лишение всех прав и привилегий, конфискация имущества и четыре года арестантских рот. Уже всего через неделю Биспинг был выпущен под залог в… 100 тысяч рублей! Неслыханная по тем временам сумма. Неизвестно, что было бы дальше и как бы закончилось дело, но тут началась мировая война. О Биспинге не то чтобы забыли, скорее, властям уже стало не до него… А потом пришло время революций. Мир менялся на глазах. Прежний общественный уклад оказался разрушен, зато на политической карте появились новые государства. Среди элит возрожденной Польши память о недавнем убийстве была еще слишком свежа, но теперь на случившееся смотрели совсем по-другому. Говорили, будто князя Друцкого убили по приказу великого князя Николая Николаевича, будто бы замешенного в финансовых махинациях, а наемного убийцу, чтобы замять дело, прислали из Петербурга. Появились сплетни о неких «романтических» отношениях покойного князя с матерью и сестрой одного из своих слуг. Дошло даже до того, что, ссылаясь на сеанс медиума, утверждали, что дух покойного открыл тайну целого заговора: его убили евреи, которые хотели получить редкий экземпляр Талмуда!
И все же апелляционный суд в Варшаве в 1926 году признал Биспинга виновным в убийстве в состоянии аффекта и вновь приговорил к заключению (кроме того, против него было возбуждено второе дело о расстреле местных крестьян весной 1919 года, однако тут суд принял сторону польского землевладельца)...
Уже через год Верховный Суд отменяет предыдущее решение. И вот, через 15 лет после совершения убийства, вновь назначенные медицинские эксперты опровергли доводы российской Фемиды против обвиняемого.
5 мая 1928 года Иван — теперь Ян Биспинг был полностью оправдан! Остался без ответа только один вопрос: кто, собственно, убил владельца Станиславово на самом деле.
Уладзіслаў Друцкі-Любецкі быў гаспадаром значных зямельных маёнткаў у Беларусі і Польшчы. У Шчучыне па праекце архітэктара Тадэвуша Раствароўскага для князя пабудавалі палац, які нагадваў версальскі Малы Трыянон. У 1907 годзе землеўласнік стаў прэзідэнтам Гродна. Праз два гады ён набыў палац у Тэрэсіне пад Варшавай. Асноўным хобі Друцкага-Любецкага былі аўтамабілі. Ён стаў старшынёй Таварыства аўтамабілістаў Царства Польскага. Кепскі зрок не перашкаджаў яму ганяць на аўтамабілі па беларускіх і польскіх дарогах. Пры гэтым побач з ім заўсёды быў кіроўца-беларус, які ў выпадку небяспекі страхаваў гаспадара.
У красавіку 1913 года гаспадар палацу ў Шчучыне быў забіты пры нявысветленых абставінах. Напярэдадні князь вярнуўся са сталіцы Расійскай імперыі ў Варшаву, і хутка разам са сваім стрыечным братам, гаспадаром маёнтку Масаляны на Гродзеншчыне і адначасова кіраўніком спраў Паўночна-Заходняга таварыства вінакурэння Іванам Біспінгам, накіраваўся ў Тэрэсін. Пасля абеду Друцкі-Любецкі паказаў сваяку новыя месцы для палявання. Абодва вярнуліся на вячэру і, як адзначалася ў матэрыялах следства, вельмі гучна спрачаліся па-французску.
Калі барон Біспінг пажадаў вярнуцца ў Варшаву, князь Друцкі вырашыў уласнаручна адвезці госця на вакзал на фурманцы. Увечары цела гаспадара палацу ў Тэрэсіне было знойдзена ў лесе. Ускрыццё паказала, што Друцкі-Любецкі быў забіты кулявымі стрэламі, адзін з якіх выбіў гарадзенскаму землеўласніку вока.
«Паводле думкі прафесара кафедры судовай медыцыны Варшаўскага ўніверсітэта Таранухіна і ўрача Сахачэўскага павета Залоўскага, смерць князя наступіла ў выніку парушэння цэласнасці мозгу, што адбылося ў выпадку агнястрэльнага ранення. Другая рана была ў раёне крыжа і можа быць залічана да ўзроўню цяжкіх. [...] Крывавая расправа працягвалася не больш за 10 хвілін. Князь памёр праз 15–20 хвілін пасля атрымання раненняў. Быў забіты за 5–6 гадзін да моманту, калі яго цела было знойдзена», — адзначалася ў газеце «Штодзённы ілюстраваны кур’ер» за 17 мая 1914 года.
Цела забітага пахавалі ў Шчучыне. На гэтым, аднак, справа не скончылася. У ноч з 28 на 29 красавіка 1913 года невядомыя прабраліся ў палац Друцкіх-Любецкіх і абрабавалі кабінет князя. Сярод іншых зніклі некалькі пісталетаў замежнай вытворчасці, танныя каралі і… тэчка з дзелавымі паперамі.
У маі 1913-га па абвінавачванні ў забойстве землеўласніка са Шчучына расійская паліцыя арыштавала барона Івана Біспінга. Таго самага стрыечнага брата, што накіраваўся ў апошняе падарожжа з забітым. Аказалася, што падазраваны не меў алібі. Па яго ўласных словах, ён развітаўся з Друцкім-Любецкім у лесе, бо той сустрэў нейкіх людзей і пачаў з імі размаўляць. Аднак на цягнік да Варшавы Біспінг не паспеў і вырашыў ісці пешшу ў Блонь, адкуль даехаў да сталіцы Царства Польскага. Царскія следчыя ў гэта не паверылі і пачалі разбірацца ў справе.
У маі 1914 года адбылося першае судовае пасяджэнне. Пракурор націскаў, што ў Біспінга былі знойдзены 7 падпісаных Друцкім-Любецкім вэксаляў на прад’яўніка (кожны па 50 тысяч расійскіх рублёў). Пазней аказалася, што подпісы на дакументах былі падробленымі. На думку следства, абвінавачваны збіраўся выкарыстаць гэтыя грошы ў якасці хабару для чыноўнікаў Гродзенскай губерні, якія павінны былі вызваліць землі Біспінга са спісу тых, што прызначаліся да будаўніцтва абарончых умацаванняў.
Далей — больш. Следчыя выявілі, што за год да забойства Уладзіслава Друцкага-Любецкага яго двойчы спрабавалі атруціць, падсыпаўшы ў гарбату стрыхнін. Абодва выпадкі здараліся, калі побач быў Біспінг. Аднак барон трымаўся і не прызнаваў сваю віну. Следчым нічога не заставалася, як апытваць сведкаў (сярод іншых у паліцыю былі выкліканы англійскі віцэ-консул у Брусэлі Масль Сцікс, князі Святаполк-Мірскі, Замойскі, Сапега, шэраг гродзенскіх чыноўнікаў).
Хутка царскія паліцэйскія ўсталявалі, што кулі, якімі быў забіты Друцкі-Любецкі, былі выпушчаны з пісталета, які належаў Івану Біспінгу. Урэшце 13 чэрвеня 1914 года Біспінг быў прысуджаны да страты ўсіх правоў і прывілеяў, а таксама да чатырох гадоў зняволення ў арыштанцкіх ротах. Аднак адвакатам атрымалася дабіцца вызвалення гаспадара Масалян пад заклад у 100 тысяч рублёў.
Хутка пасля гэтага пачалася Першая сусветная вайна, і пра забойства кіраўніка Таварыства аўтамабілістаў Царства Польскага расійскія ўлады забылі. Тым часам кайзераўскія войскі акупавалі польскія землі, увайшлі ў Беларусь, і фронт спыніўся пад Баранавічамі і Нараччу. Пазней загадала доўга жыць імперыя Раманавых. У 1919 годзе пачалася польска-бальшавіцкая вайна, якая скончылася перамогай Другой Рэчы Паспалітай.
Тады ж Польшчы прыйшлося ўзгадаць пра гучнае забойства гаспадара палацаў у Шчучыне і Тэрэсіне. Адбылося гэта па ініцыятыве… Івана Біспінга. Ён вельмі жадаў быць апраўданым па гэтай справе. Польскія ўлады атрымалі ад бальшавікоў 17 тамоў судовай справы, якія за кошт асуджанага былі перакладзены на польскую мову. Хутка пасля гэтага працэс быў адноўлены.
Аднак барон працягваў змагацца. Яго адвакаты накіравалі скаргу ў Вярхоўны суд, супрацоўнікі якога ўбачылі ў працэсе парушэнні (напрыклад, у якасці сведкі абвінавачання польскі суд дапытаў… былога царскага пракурора, які ў 1914 годзе займаўся гэтай справай). 23 сакавіка 1927 года справа была накіравана на даследаванне. Польскія следчыя выявілі, што перад смерцю князь Друцкі-Любецкі біўся з забойцай і атрымаў цяжкія пашкоджанні, аднак Біспінг не мог іх нанесці, бо меў праблемы з рукой. Урэшце, 5 мая 1928 года польскі Апеляцыйны суд апраўдаў барона і зняў з яго ўсе абвінавачанні.
Сапраўднага забойцу гаспадара палацаў у Шчучыне і Тэрэсіне так і не знайшлі. Паводле адной з версій, князь быў забіты наёмным забойцам, якога накіравалі прадстаўнікі яўрэйскай дыяспары Вільні. Быццам бы ў землеўласніка са Шчучына была адно з найбольш старых і малавядомых выданняў Талмуда, які той не жадаў прадаваць. Урэшце было вырашана ўзяць кнігу сілай. Гэтым можна патлумачыць спробу ўварвання ў палац Друцкага-Любецкага і выкраданне дакументаў з яго кабінета. Выказвалася таксама думка, што ў забойстве князя вінаватыя нейкія рэвалюцыянеры. На жаль, зараз выявіць, хто ж быў сапраўдным забойцай князя і якія былі ў яго матывы, не прадстаўляецца магчымым.
Што ж тычыцца Івана Біспінга, то да пачатку Другой сусветнай вайны ён жыў у сваім маёнтку Масаляны пад Горадняй. Пасля 17 верасня 1939 года сям’я барона спрабавала ўцячы ад бальшавікоў, аднак была затрымана НКУС. Барон быў забіты, а яго блізкіх арыштавалі. Так пайшоў з жыцця галоўны фігурант гучнай судовай аферы пачатку ХХ стагоддзя на беларускіх і польскіх землях. З сабой у магілу ён забраў і ўсе падрабязнасці той справы.
Князь Владислав Друцкий-Любецкий владел расположенным в 50 верстах от Гродно имением Щучин, площадь которого составляла 9000 десятин. Кроме этого, имением Станиславово возле Гродно – обширной территорией с охотничьим дворцом, в котором проживал король Станислав Август во время своих визитов в Гродно. Также у него были обширные владения в Ковенской, Минской, Сувальской и Варшавской губерниях. Его наследникам – супруге графине Марии Замойской, сыну князю Яну, дочерям княгиням Марии, Терезе и Янине покойный оставил наследство на общую сумму около 8 миллионов рублей.
~ 1889 Мария Замойская (1868–1939)
43.38(1). Феликс Эдвинович (1860 — 1920)
~ 1901 Bronisława Maria Buchowiecka h. Drogosław 1878–1974
44.38(1). Иероним Эдвинович (1861–1919)
Окончил юридический факультет Петербургского университета. Член Совета Минского общества сельского хозяйства, председатель правления Минского коммерческого банка. Один год был членом земской управы, но оставил службу, не будучи в состоянии работать с земскими чиновниками по назначению. Член 1‑й Государственной думы, где состоял в группе автономистов. Землевладелец Минской губернии, акционер Минского коммерческого банка (в 1912 продан Азовско-Донскому коммерческому банку).
Князь Іеранім Друцкі-Любецкі , прадстаўнік старажытнага беларускага дваранскага роду, быў у Першай Дзяржаўнай Думе дэпутатам ад Менскае губэрні. Ягоныя ідэйна-палітычныя погляды за часамі рэвалюцыі 1905–1906 гадоў былі ў духу часу. Друцкі-Любецкі ня толькі захапляўся інтэрнацыяналісцкімі ідэямі сацыялізму, але арганічна спалучаў зь імі і ідэю нацыянальнага самавызначэньня Беларусі. У адным са сваіх думаўскіх выступленьняў у часе абмеркаваньня зямельнага пытаньня ён заяўляў: «Пачуцьцё ўласнасьці гэтак глыбока прасякла ў душу жыхарства Паўночна-Заходняга краю, што яно заве гэтую зямлю сваёй зямлёй, а прынцып собскасьці гэтак грунтоўна яму ўласьцівы, што, уласна кажучы, яно нават уважае, што ўся тэрыторыя павінна належаць жыхарству, якое на ёй жыве».
У гэтых словах князя Друцкага-Любецкага быў выказаны галоўны палітычны пастулят цэлае групы дэпутатаў беларускіх губэрняў, гэтак званых «тэрытарыялістаў», што дамагаліся ў Першай Дзяржаўнай Думе Расіі аўтаноміі для Беларусі як перадумовы правядзеньня зямельнае рэформы.
Друцкий-Любецкий Иероним Эдвинович (Drucki-Lubecki Heronim) (1861–1919): ГД — I; ГС(в) — 5. ГД — от Минск. губ. Автоном. ГС — от с. землевл. Минск. губ. Центр (гр. пол. коло).
Родился Иероним Друцкий-Любецкий 2 августа 1861 года, в памятный год отмены крепостного права. Но ни в одном справочнике не указано место его рождения. Ответ находим в его первой речи, произнесенной 4 мая 1906 года в Государственной думе. Он начал так: «Я сам происхожу из Минской губернии, т. е. одной из губерний Северо-Западного края, к которому применялись всякого рода исключительные меры и где водворилось полное царствование бюрократизма. Ни предмет, ни место — потому что мы теперь отвечаем на тронную речь — не позволяют мне распространятся о потоках крови, которые пролились в моем родном городе даже в день 17 октября». В Минске 17 октября пошли слухи о царском Манифесте, который обвещал в стране демократические свободы, а на следующий день на Привокзальной площади был расстрелян митинг железнодорожников и учащихся. Погибло около ста человек и в три раза больше ранено — «потоки крови».
Минск — родина И. Э. Друцкого-Любецкого, одного из видных потомков друцких князей, исстари наделенных властью и стремящихся делать хорошее и полезное для Отечества. Иероним окончил Минскую городскую гимназию, потом поступил на юридический факультет Петербургского университета. Учиться, заботиться о своем развитии и образовании было его и сословной привилегией, и родовой традицией, и потребностью души.
В начале XX века Друцкий-Любецкий — председатель правления Минского коммерческого банка. Иероним Эдвинович жил интересами Минска и его зажиточных граждан. Недолгое время служил в Московском университете по делу местного хозяйства и самоуправления. А с 1903 года — член сельскохозяйственного комитета при Министерстве земледелия, которое тогда возглавлял А. С. Ермолов, автор книги «Неурожай и народное бедствие».
Как помещик, Иероним Друцкий-Любецкий — урожденный аграрий, постоянно озабоченный проблемами землеведения и землепользования. Он был не согласен с теми, кто оправдывал голод и грубо командовал мужиком. Иероним Эдвинович считал, что бедность и порабощенность крестьян более всего зависят от отношения государства к земле, от форм собственности и землепользования. Поэтому Друцкий-Любецкий неизменно интересовался не только наукой земледелия своей страны, но и тем, как практически решаются аграрные вопросы в Дании, Германии, Франции. Он превосходно знал историю и экономику сельского хозяйства Беларуси, особенно Минской губернии. Поэтому не случайно был выбран депутатом первой Государственной думы. Это, несомненно, признание его заслуг перед аграрниками...
В апреле 1906 года Иероним Друцкий-Любецкий приехал в Петербург, где в юности изучал гражданское и земельное право, получил университетское образование, познакомился со многими учеными. И теперь, обогащенный опытом жизни, он не мог обойти молчанием злободневные темы, переросшие из просто аграрных в политические. Здесь забота о голодных крестьянах, которая никогда не оставляла его, еще более подогревала интеллектуальную совесть. И он, взойдя на трибуну Таврического дворца, рассудительно заговорил:
— Я слышал от одного из ораторов, что для нас всего ближе: земля и воля. Конечно, стремление к свободе есть стремление всех человеческих чувств, но если народ страдает от голода, то трудно даже стремиться к такой свободе, и поэтому самым главным вопросом является аграрный вопрос... У разных народов имеются разнообразные аграрные нужды. Люди страдают от малоземелья и от малопроизводительности земли.
Для удовлетворения народных нужд имеется, быть может, столько же средств, сколько имеется различных национальностей, а каждая национальность имеет свои особенные идеалы и законные стремления к удовлетворению своих потребностей... Я сам рос среди народа и знаю, что этот простой сельскохозяйственный народ Белоруссии имеет также свои идеалы. Его идеал... — нужды данного места, нужды данной национальности должны быть удовлетворены согласно с идеалами этой национальности.
Мы, получив политический суверенитет, серьезно заговорили о национальной идеологии, а Друцкий-Любецкий сто лет назад осмысливал ее значение на нашем белорусском пространстве. Причем он утверждал, что у нас есть свои идеалы, свои самобытные морально-этические качества и свои потребности. Одним из идеалов сельского населения он считал идеал земельной собственности. Однако пояснял, что право собственности как высшее гражданское право должно уступать еще более высокому закону — «удовлетворению нужд народа». И удовлетворять эти потребности надо справедливо, безобидно, как того желает само местное население. Оратор затронул глубинные процессы развития своего народа, который живет не только куском хлеба, но и ценностями духа, обретенными в веках. Этот народ дорожит тем, что помогало ему выжить, воспитать характер и волю. И сегодня мы превосходно осознаем одну из наших национальных особенностей, о которой тогда напомнил потомок Друцких князей: белорусский народ прирос к земле, «он без этой земли жить не может».
Много всяких перемен и преобразований произошло за сто лет, многое в сознании людей изменилось, а понимание ценности земли осталось. Она — источник богатства, нашей духовности и силы. Власть сегодня верно откорректировала: без правильного отношения к земле и ее труженикам до полных благ не дотянешь. Наша земля-кормилица ошибок не прощает.
Во время работы Госдумы Друцкий-Любецкий входил в комиссию по составлению проекта адреса и ответа на тронную речь Николая II, собирал и вписывал недостатки существующего строя. Он также избирался в комиссию для подсчета голосов, в которую входили помещик из Псковской губернии граф П. А. Гейден, редактор-издатель, один из лидеров партии кадетов В. Д. Набоков (его отец при Александре III был министром юстиции, приезжал в усадьбу жены Любча Новогрудского уезда) и другие. Наш земляк ни в чем не отставал от лидирующих депутатов и в духовном развитии чувствовал себя равным. В отличие от них он меньше выступал. Второй раз поднялся на трибуну 24 мая 1906 года. И пространно говорил о все тех же проблемах: о нуждах крестьян и наделении их землей, о рационализации земли и развитии сельского хозяйства Минской губернии.
Друцкого-Любецкого радовало, что только в Минской губернии есть такие хозяйства, которые умели жить со своими крестьянами, как «пример развития земледельческой культуры». И в то же время смущало, что наделы сильно уменьшились: «многие крестьянские шнуры не имеют в ширину даже аршина». Его вовсе не устраивало, что шнуровое хозяйство в Минской губернии дает с десятины 40 пудов ржи, а рядом находящееся привилегированное хозяйство — 80 пудов. Оратор знал, что «убивающее арендное право» истощает жизнь народа, что его надо ограничить, и делал смелое заключение: «нельзя допустить, чтобы один человек корыстно и несправедливо использовал труд другого».
Друцкий-Любецкий не был бунтарем, тем более революционером, но его либерализм вплотную подходил к радикализму. Его мысли — мысли образованного человека — подводили к тому, что в России в первую очередь надо решать коренной крестьянский, или земельный вопрос. Если же злая ситуация приведет страну к голоду, старый монархический строй в России никому не удастся спасти. Аграрная страна без хлебороба погибнет.
Опасаясь оппозиции, решения земельного вопроса в пользу крестьян, Николай II досрочно распустил первую Государственную думу. И к ходынской трагедии, Кровавому воскресенью, добавил еще один день общенационального позора. Первый урок российского парламентаризма провалился.
Иероним Эдвинович грустный вернулся в свое имение Новое Поле под Минском и по-прежнему занимался безнадежным хозяйством. В 1909 году, выбранный членом Государственного совета от земледельцев Минской губернии, переехал в Петербург. Заседал с царем в Зимнем дворце, участвовал в обсуждении вопросов первостепенной важности, но это, как известно, уже немного значило для будущего страны. Царизм, потерявший руль управления, катился к своему неизбежному краху. Друцкий-Любецкий был не только приверженцем старины и аристократических традиций, он хорошо понимал, что княжеское имя в России уже ничего не значит, а мелкопоместные дворяне потеряли всякую силу. В дверь жизни стучалось неясное новое, оно неумолимо прорывалось, и остановить его уже было невозможно. И нашему князю пришлось спасаться в белоэмиграции.
31 декабря 1919 года князь умер в Варшаве от «испанки».
~ 1889♀ Maria Krystyna Goetzendorf-Grabowska (р. 1847 ум. 1946)
45.38(2). Францишек-Ксаверий Marian Эдвинович (10.10.1878–1944)
Ojciec — książe Edwin Cezary; matka — Franciszka z d. Kaszowska;
Ukończone Cesarskie Liceum Aleksandryjskie w Petersburgu.
Działalność 1899–1901 i 1914–18 służył w armii rosyjskiej (chorąży, od 1917 podporucznik). Od 1901 prowadził własny majątek Łunin, równocześnie do 1914 odbywał służbę cywilną jako sekretarz kancelarii rosyjskiej Rady Państwa. Za wygłoszenie w Petersburgu patriotycznej mowy w 1915 przez kilka miesięcy więziony w Dyneburgu. 1918–21 w WP. W Polsce niepodległej prezes koła Zw. Ziemian w Łunińcu, radny gminy Łunin, czł. Sejmiku i Wydziału Powiatowego w Łunińcu. Od 1928 czł. Rady Powiatowej BBWR. Od końca l. 30. mieszkał na stałe w Warszawie.
W Senacie III kadencji opiniował budżet Prezydenta RP, Sejmu, Senatu, NIK i Prezydium Rady Ministrów.
собственность которого в Парохонске составляла 595 десятин земли (всего же более 17000 десятин). Эти обширные владения до первой мировой войны получил сын Цезария Франтишек. В 20‑х годах земли подвергались парцелляции. В Парохонске проживала дочь Франтишка Софья, в первом браке носила фамилию Хоментовская, во втором — Жуковицкая. За имением числилось 693 га пашни, 5338 га лугов, 9418 га леса, 1400 га иных земель (управляющий — Файвел Айзенберг).
ziemianin (majątek Łunin); do 1914 sekretarz kancelarii Rady Państwa w Petersburgu; prezes koła Związku Ziemian na Polesiu; radny gminy Łunin (pow. Pińsk), członek Wydziału Powiatowego.
Senator RP II i III kadencji 1928–35.
Rosyjski Order św. Stanisława (1906) i Order św. Anny (1916).
W 1944 rozstrzelany przez Niemców w Warszawie, wokolicy dzisiejszego placu Na Rozdrożu, w trakcie wysiedlania ludności cywilnej w czasie powstania warszawskiego.Zm. 1944, zginął w czasie powstania warszawskiego 1944. Grób symboliczny na Cmentarzu Powązkowskim w Warszawie.
~ &1921 Zynajda Gabriela Alberti 1886 (1878-?)
xx.38(2). Jadwiga Эдвиновна (1873–1956)
~ &1898 Adolf Marian Załęski h. Prus 1869–1940
XXXI колено
46.41. Богдан Мариан (11.11.1894–07.10.1981)
~ (26.11.1930)Teresa Sapieha-Kodeńska z Krasiczyna Ks, h. Lis Lwów (Lemberg, Lviv), UA Birth: 20 Nov 1905 Krasiczyn, Przemyśl, Galicja, PL
хх/41. Maria ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1895–1987
~ 1919 Leon hr. Broel-Plater z Broelu h. wł. 1897–1980
~ 1936 Jan Sobański h. Junosza 1871–1945
47/41. Францишек-Ксаверий (1897–1960)
~ &1928 Hedwig Caroline Maria hr. von Oppersdorff 1904–1980
хх/41. Jadwiga ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1903–1988
хх/41. Aleksandra Maria Róża ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1908–1980
~ &1925 Jan Roman ks. Czartoryski na Klewaniu i Żukowie h. Pogoń Litewska 1898–1986
~ &1941 Andrzej Antoni Władysław hr. Potocki z Złotego Potoka h. Pilawa (Złota) 1910–1988.
хх/42. Мария Aleksandra Владиславовна 1890–1943
~ &1917 Tomasz ks. Lubomirski z Lubomierza h. Drużyna 1892–1969
хх/42. Jadwiga ks. Drucka-Lubecka h. Druck 1891–1893
48/42. Ян-Мариан Владиславович (1898–1990)
После Первой мировой дворец в Станиславово отошёл к Яну Друцкому-Любецкому, по матери – Замойскому, который большую часть времени предпочитал проводить в Тересине под Варшавой. После смерти отца дворец вместе с тересинским поместьем наследовал князь Ян Друцкий-Любецкий. Перед самой II‑й мировой войной он продал часть поместья одному из окрестных помещиков. Оставшиеся земли подарил ордену францисканцев – там со временем был основан Непокалянувский храм, настоятелем которого был св. Максимилиан Кольбе. Немецкую оккупацию дворец пережил в почти неизменившемся состоянии, так как служил офицерам Люфтваффе местом отдыха, охоты и неформальных встреч.
хх/42. Тереза Владиславовна (1899–1997)
~ &1925 Zdzisław Stanisław Kostka hr. Tyszkiewicz-Łohojski h. Leliwa 1901–1941
хх/42. Янина Владиславовна (1900–1971)
На восточной окраине города на правом берегу Немана находится Понемунь, памятник усадебно-
парковой архитектуры XVIII века. Это место было загородной резиденцией короля Польши Станислава Августа Понятовского. Последний король Речи Посполитой называл Понемунь в числе своих излюбленных
мест. И не только на земле гродненской. Последний раз монарх бывал здесь во второй половине августа
1795 года вместе с фаворитами императрицы Екатерины II, графами Репниным и Волконским. Любили гостить здесь и другие высокопоставленные лица как Речи Посполитой, так и Российской империи. Поговаривают, что даже П.А. Столыпин в бытность свою гродненским губернатором наведывался в эти места. В тиши над Неманским парком он, вероятно, размышлял, как обустроить империю, сохранить ее от надвигающихся революционных бурь [1, с. 145]. После окончательного раздела Речи Посполитой король лишился власти над Понемунью. Наднеманская усадьба становится собственностью Романа Ляхницкого. Он в
1854 – 1860 годах исполнял обязанности Гродненского маршалка. Его отцом был Антоний Ляхницкий, член народного совета Великого княжества Литовского, а с 1794 года – президент города Вильно. Дочь Романа Ляхницкого, Вероника, стала женой Яна Немцевича, будущего маршалка губернии. Заботливый отец преподнес любимой дочери подарок в виде Понемуни. У Вероники и Яна Немцевичей, единственных наследников, Понемунь приобрела за небольшую сумму княгиня Ядвига Друцкая-Любецкая. После ее смерти в 1905 году имение перешло к брату Владиславу. Он являлся хозяином Щучина и Станиславова. Последней владелицей Понемуни была его дочь Янина,
В межвоенный период Погост — центр гмины преобразованной из волости. Непосредственно в местечке проживало 1020 человек (128 католиков, 155 православных, 737 иудеев). Действовали религиозные общины и общественные организации. Имение по-прежнему принадлежало Друцким-Любецким. До 1939 года им распоряжалась Янина Скожевская-Огинская (90 га пашни. 93 га лугов, 2185 га. леса, 1200 га иных территорий).
~ 1927 Кароль Janusz Cezary Скужевский-Огинский (1897–1977)
хх.43. Софья-Катаржина Феликсовна (1902–1991)
Одна из важнейших и самых активных польских женщин-фотографов межвоенного двадцатилетия. Родилась 8 декабря 1902 года в деревне Порохонск под Пинском, в аристократической семье князей Друцких-Любецких. Посвятила свою жизнь фотографии и благодаря своему искусству была очень знаменита в середине прошлого столетия. С 1928 года она фотографировала на малоформатную камеру Leica. Ее фотографии публиковались в еженедельном журнале «Мир» и представлялись на многочисленных выставках в Польше и за рубежом. Вместе с Тадеушем Пшыпковским принимала участие в первой польской послевоенной фотовыставке (1945 год), открытой в Национальном музее в Варшаве и других польских городах. Наследие фотографа составляет около 5000 фотографий и сделаны они в 1929–1939 и 1945–1947 годах. В 1947 году Софья Хоментовская уехала в Аргентину и фотографией больше не занималась. Скончалась 20 мая 1991 года в Буэнос-Айресе.
Происходила из рода Друцких-Любецких, по линии матери она принадлежала к Радзивиллам. Воспитанница Санкт-Петербургского пансиона, увлекалась живописью. В 9 лет родители подарили ей кассетный фотоаппарат «Кодак». Со временем фотография стала для Хоментовской профессией и даже больше – жизненной потребностью. На фотографиях Хоментовской – межвоенное Полесье XX в. Живописная природа и местные жители вдохновили ее к творчеству. На снимках – родные и друзья, праздники и будни, полесская природа и быт людей, охотники, рыбаки, женщины, полощущие одежду в озере, дети. Свои фотографии она делала малоформатным фотоаппаратом «Лейка», популярным в начале XX в. От полесского периода ее творчества (1925–1939 гг.) сохранилось порядка 3 тысяч снимков. Хоментовская переехала в Варшаву за несколько лет до войны. Она участвовала в различных конкурсах и получала призы. Сделанные девушкой Хоментовской снимки публиковались в Варшаве наравне с работами профессионалов; уже тогда ее фотографии считались новаторскими. Министерство коммунального хозяйства пригласило ее работать штатным фотокорреспондентом. Она запечатлела аристократическую Варшаву. Буквально за несколько дней до нападения Германии на Польшу успела открыть свою выставку. В годы войны фотографировала страшные руины. Участница знаменитого Варшавского восстания. Сегодня по снимкам фотодокументалистки можно изучать историю. Именно по сохранившимся снимкам Хоментовской, шло восстановление послевоенной Варшавы. В 1945 г. была организована выставка «Варшава обвиняет» — на фотографиях Хоментовской можно было видеть, каким город был до войны и во что превратился после бомбежек. Выставка эта объездила почти всю Европу. В 1947 г. фотограф отправилась жить в Лондон, затем переехала с детьми в Аргентину. К увлечению фотографией она уже не вернулась. Умерла в Буэнос-Айресе, Аргентина. Выполнила фотографии: «Одинокое дерево» (1930 г.), «Глухари» (1930 г.), «На реке Пина» (1930–1937 гг.), «Камыш» (Ок. 1935 г.), «Курень на реке Гольча», «Лодка с лилиями» (1936 г.), «Полесская женщина» (1936 г.), «Пинск. Собор и рыночная площадь.», «На Полесье.», «Манкевичи», «Попытка вытянуть автомобиль из болота (1930–1939 гг.), «Маникюр, педикюр. Варшава.» (1945 г.), «Площадь Трех крестов. Варшава» (1945 г.) и др. В Польшу ее творчество вернулось в 1970‑х гг. Как фотограф Хоментовская получила признание, ее работы хранятся в Историческом музее Варшавы и в частных коллекциях за рубежом. Она посвятила свою жизнь фотографии и благодаря своему искусству была очень известна в середине прошлого столетия. А потом были десятилетия забвения – до тех самых пор, пока польский фонд «Археология фотографии» не вернул миру имя Хоментовской. Специалисты ее полесское творчество называют репортажным, документальным и краеведческим. Выставки фотографий Хоментовской прошли в Национальном Историческом музее в Минске и в Музее Белорусского Полесья в Пинске в 2011 г. Документальный фильм «Летопись в лучах света» о Хоментовской снял белорусский документалист Юрий Горулёв. О ней издан альбом на белорусском и польском языках.
~ Хоментовский
~ Жуковицкий
49/44(1). Константин-Мария Иеронимович (1893–1940)
Konstanty Drucki-Lubecki, książę herbu Druck (niektóre źródła podają drugie imię — Maria, natomiast Córka, P. Teresa Dangel twierdzi, że Ojciec używał tylko jednego imienia — Konstanty). Urodził się 13 marca 1893r. w Porochońsku na Polesiu. Syn Hieronima i Marii z Grabowskich. Pochodził z rodziny ziemiańskiej (książęcej) . w 1914r. Ukończył Liceum Aleksandrowskie w Petersburgu.
W 1914r. wstąpił do w armii rosyjskiej, gdzie służył podczas I wojny światowej. W 1917r. został mianowany podporucznikiem w 12 Pułku Huzarów.
W grudniu 1917r. przeszedł do oddziałów polskich, do szwadronu rotmistrza Konstantego Plisowskiego w Odessie i odbył wraz z nim przemarsz do Bobrujska, do I Korpusu Polskiego na Wschodzie gen. Józefa Dowbór-Muśnickiego, gdzie służył od marca do maja 1918r. w 3 Pułku Ułanów.
Po rozbrojeniu Korpusu przedarł się do kraju i w grudniu 1918r. wstąpił w Wilnie do Oddziału Konnego Wileńskiej Samoobrony, z którego później sformował się 13 Pułk Ułanów Wileńskich. W pułku tym, w stopniu rotmistrza, brał udział w wojnie bolszewickiej 1918–1921. Początkowo był dowódcą szwadronu, a po awansie do stopnia majora objął dowodzenie pułkiem.
W nocy z 4 na 5 października 1920r. «otrzymał rozkaz atakowania bolszewików swym 3. szwadronem, na czele oddziałów polskich uderzających w kierunku Mińska Litewskiego. Walcząc pod wsią Przyłuki, Łoszyce, a wreszcie o sam Mińsk, rozproszył nieprzyjaciela i umożliwił piechocie zajęcie linii demarkacyjnej.» Za ten bohaterski czyn został odznaczony Krzyżem Srebrnym Orderu Wojennego Virtuti Militari.
Na początku 1922r. został przeniesiony do 23 Pułku Ułanów i w jego barwach w latach 1923–1925 był słuchaczem Wyższej Szkoły Wojennej (WSWoj., 1922–1939) w Warszawie.
W 1918r. ożenił się z Zofią Wańkowicz. Związek trwał krótko i pozostał bezpotomny.
10 września 1924r. ożenił się z Marią Antoniną hrabiną Korwin-Krasińską z Krasnego herbu Ślepowron. Z tego małżeństwa narodziły się dwie córki: Teresa Maria (ur. w 1925r.) i Elżbieta Maria (ur. w 1929r.).
Po otrzymaniu dyplomu naukowego w okresie od 1 października 1925r. do 31 stycznia 1929r. był wykładowcą i dyrektorem nauk w Centrum Wyszkolenia Kawalerii w Grudziądzu.
Informacje dotyczące pobytu Konstantego Druckiego-Lubeckiego w CWK: — Kursy Dowódców Szwadronów (kurs I, od stycznia do połowy sierpnia 1926r. oraz kurs II, prawdopodobnie od lutego do lipca 1927r.) — Historia wojska i kawalerii — mjr SG Konstanty Drucki-Lubecki3)
— Centrum Wyszkolenia Kawalerii — Wykładowcy Geografii i Historii: mjr SG Konstanty Drucki-Lubecki 3)
— Szkoła Podchorążych Rezerwy Kawalerii — wykłady z historii wojen prowadzili: mjr dypl. Konstanty Drucki-Lubecki (...) 4)
— Szkoła Podchorążych Rezerwy Kawalerii — zajęcia z wyszkolenia bojowego i z taktyki prowadzili najpierw ppłk dypl. Rudolf Dreszer i ppłk dypl. Konstanty Drucki-Lubecki (...) 4)
Centrum Wyszkolenia Kawalerii — Dyrektorzy Nauk: 1927–1928 — ppłk dypl. Konstanty Drucki-Lubecki 3)
1 stycznia 1927r. Konstanty Drucki-Lubecki został mianowany podpułkownikiem.
W listopadzie 1928r. objął stanowisko zastępcy dowódcy 13 Pułku Ułanów, zaś od kwietnia 1929r. do kwietnia 1932r. był dowódcą 2 Pułku Szwoleżerów Rokitniańskich w Starogardzie Gdańskim. Barwy tego pułku nosił do końca.
1 stycznia 1932r. został mianowany pułkownikiem dyplomowanym.
Tego roku został przeniesiony do Warszawy na stanowisko kierownika Katedry Taktyki Kawalerii w Wyższej Szkole Wojennej.
We wrześniu 1938r. otrzymał przydział zastępcy dowódcy Wileńskiej Brygady Kawalerii. Stanowisko dowódcy tej brygady objął w sierpniu 1939r.26 września 1939r. płk Drucki-Lubecki z częścią brygady znajdował się we wsi Leszczesna (koło Dernak, na płn-zach od Lwowa), gdzie zostali zaatakowani przez Sowietów. W bitwie pułkownik został ciężko ranny (przestrzelony policzek) i nieprzytomny dostał się do niewoli sowieckiej. Przebywał krótko w szpitalu więziennym, a później w więzieniu w Samborze z grupą innych oficerów. Z tego więzienia wraz ze wszystkimi został wywieziony 17 maja 1940r. do więzienia w Kijowie, skąd dalej w nieznanym kierunku.
Na tej dacie ślad się urywa... Jedyny list Rodzina otrzymała od Pułkownika z więzienia w Samborze. Po wielu latach relację z pobytu we wspólnej celi osobiście przekazał współwięzień, wojskowy lekarz, który ocalał. Po latach nazwisko Konstantego Druckiego-Lubeckiego znalazło się na tzw. «Liście Ukraińskiej — Listy Katyńskiej ciąg dalszy» (poz. 980), przekazanej w 1994r. prokuratorowi Stefanowi Śnieżce przez z‑cę Szefa Służby Bezpieczeństwa Ukrainy — gen. Andrieja Chomicza.Konstanty Drucki-Lubecki został pośmiertnie mianowany generałem brygady rozkazem gen. Władysława Andersa z 11 listopada 1964r. w Londynie.W 1927r. ówczesny dyrektor nauk Obozu Szkolnego Kawalerii mjr SG Konstanty Drucki-Lubecki wydał na prawach rękopisu opracowanie «Historia wojen. Wykłady w wojny światowej 1914–1918r» (Grudziądz, 1927).
W 1934r., na prawach rękopisu, ukazał się skrypt «Taktyka kawalerii. Wykłady I i II kursu» (Warszawa 1934), stanowiący zbiór wykładów i ćwiczeń z taktyki kawalerii I i II kursu (młodszego i starszego rocznika) Wyższej Szkoły Wojennej. Stanowił on oficjalną wykładnię poglądów tej uczelni dotyczących zapisów zarówno części drugiej «Ogólnej instrukcji walki», jak i części trzeciej «Regulaminu kawalerii», traktujących o prowadzeniu działań taktycznych. Autorami tego skryptu byli kierownik Katedry Taktyki Kawalerii Wyższej Szkoły Wojennej, płk dypl. Konstanty Drucki-Lubecki i wykładowca tej katedry mjr dypl. Ziemowit Grabowski. Obaj autorzy skryptu znali się z Wyższej Szkoły Wojennej, którą ukończyli razem w 1925r. (IV promocja). Następnie razem pełnili służbę w Obozie Szkolnym Kawalerii, gdzie ppłk SG Konstanty Drucki-Lubecki był dyrektorem nauk Obozu, a rtm SG Ziemowit Grabowski był wykładowcą taktyki i organizacji.
Константин Drucki-Lubecki, принц Друк герб (некоторые источники говорят, что второе имя — Мария, и дочь, ТерезаП. Dangel говорит, что отец использует только одно имя — Константина). Родился 13 марта 1893 года. В Porochońsku Полесья. Сын Иеронима и Мария Грабовски. Он происходил из семьи землевладельческой (князей). в 1914 году. Закончила
Александрова средней школы в Санкт-Петербурге.
В 1914 году. он вступил в русскую армию, где он служил во время Первой мировой войны. В 1917 году. был назначен младшим лейтенантом в 12-гусары.
В декабре 1917 года.отправился в польские войска, эскадра капитана Константина Plisowskiego в Одессе, и взял с собой в поход Бобруйск, я польский корпус на Востоке, генерала Джозефа Dowbór-Muśnicki, где он служил с марта по май 1918 года. в 3‑го кавалерийского полка.
После снятия корпуса ворвались в стране в декабре 1918 года. он вступил в департамент в Вильнюсе Вильнюс Self-лошадь, которая позже легла в Вильнюсе 13-го кавалерийского полка. В этом полку, к капитану, принимал участие в большевистской войны 1918–1921 гг.Сначала он был командиром эскадрильи, и после продвижения на основные принял командование полком.
В ночь с 4 на 5 октября 1920 года. «Был приказ атаковать большевиков, его третья эскадра во главе с польскими войсками в направлении Минска поразительное Литве.Борьба в деревне Przyłuki, Łoszyce и, наконец, тот же Минск, разбросанные врага и позволило пехоте занять демаркационную линию «. За этот подвиг он был награжден Серебряным крестом ордена Военная Virtuti Militari.
В начале 1922 года.был переведен в 23 кавалерийский полк, и его цвета в годы 1923 по 1925 год он учился в военной академии (WSWoj., 1922–1939) в Варшаве.
В 1918 году. брак Софьи Ваньковича. Отношение было недолгим, и оставался бездетным.
10 сентября 1924.он женился на графине Марии Антонина Корвин-Krasińska из Красне Аристократический. От этого брака родились две дочери, Мария Тереза(родился в 1925 году.) И Элизабет Мария (родилась в 1929 году.).
После окончания в науке с 1 октября 1925 года. 31 января 1929.он был преподавателем и директора по науке в Центре кавалерийского Обучение в Грудзендз.
Информация о резиденции Константина Drucki-Lubecki в CWK:
— Командиры эскадрилий курсы (курс I, с января по середину августа 1926 года и курс II, вероятно, с февраля по июль 1927 года..) — История армии и кавалерии — майор Константин Drucki SG-Lubecki3)
— Кавалерийский учебный центр — Факультет географии и истории: Основные Константин Drucki SG-Lubecki 3)
— Школа запасного кавалерийского — лекции по истории войн проведенного майор Dipl. Константин Drucki-Lubecki (...) 4)
— Школа кавалерийский резерв — деятельность военной подготовке и тактике, привели сначала подполковник. Рудольф Dreszer и подполковник. Константин Drucki-Lubecki (...) 4)
Кавалерийский учебный центр — директоров наук: 1927–1928 — подполковник. Константин Drucki-Lubecki 3)
1 января 1927.Константин Drucki-Lubecki был назначен подполковник.
В ноябре 1928 года. он был назначен заместителем командующего 13 кавалерийский полк,А с апреля 1929 года. по апрель 1932 года. был командующим 2‑й кавалерийский полк Свет в Старогард Rokitniańskich Гданьске. Цвета полк носил до конца.
1 января 1932.был назначен полковник выпускник.
В этом году был перенесен в Варшаву на должность председателя кавалерийской тактики в Военной академии.
В сентябре 1938 года. был назначен заместителем командира кавалерийской бригады Вильнюса.Должность командующего бригадой взял на себя в августе 1939r.26 сентябре 1939 года. Полковник Drucki-Lubecki бригады было частью деревни Leszczesna (около Dernak, к северо-западу от Львова), где они подверглись нападению со стороны Советов.В бою полковника был тяжело ранен (насквозь щеку) и бессознательного, попал в плен к Советам. Он остался ненадолго в тюремной больнице, а потом в тюрьме в Самборе с группой других офицеров. Из этой тюрьмы, и все было принято 17 мая 1940.в тюрьму в Киеве, где дальше в неизвестном направлении.
В этот день след обрывается ... Только письмо, полученное от семьи полковника из тюрьмы в Самборе. После многих лет отношения с резиденцией в общей камере, лично передал заключенным, военный врач, кто выжил.После многих лет имя-Lubecki Drucki Константин был на т. н. «Письмо из украинских — Письма резня Продолжение» (пункт 980), принятый в 1994 году. по доверенности Стивен Снежка-се Глава Службы безопасности Украины — генерал Андрей Chomicz. Константин Drucki-Lubecki был посмертно назначен бригадный генерал командованием генерала Владислава Андерса 11 ноября 1964 года. Londynie.W в 1927 году. Затем директор школы лагеря науки кавалерийского майора SG-Lubecki Drucki Константин дал право на разработку рукописи «История войн.Лекции по первой мировой войне 1914–1918 «(Grudziądz, 1927).
В 1934 году. На правах рукописи появились в сценарии, «кавалерийской тактики. Лекции я и II курса» (Варшава, 1934), которая представляет собой сборник лекций и упражнений кавалерии тактику и II курсов (младшая и старшая ежегодник) Военной академии.Это было официальное толкование просмотра этого университета для второй части записи как «Общие инструкции для боя», и часть третья «Правила кавалерии», занимающейся проведением тактических операций.Авторы этого сценария были заведующий кафедрой кавалерийской тактики Военной академии, полковник. Константин Drucki-Lubecki и преподаватель кафедры, майор Dipl. Ziemowit Грабовски. Оба автора знал сценарий с военной академии, который окончил в 1925 году вместе. (IV продвижение по службе).В следующий раз, сделать службу в Кэмп-кавалерийское училище, где подполковник Константин Drucki SG-Lubecki был директором научно лагерь, и капитан С. Г. Ziemowit Грабовский был преподавателем тактики и организации.
~ 1920 Zofia Wańkowicz h. Lis (odm.) 1907–1981
~ 1924 Maria Antonina hr. Korwin-Krasińska z Krasnego h. Ślepowron (Korwin) 1899–1987
50/44(1). Юзеф-Мария (1897-?)
xx/44(1). Maria Jadwiga ks. Drucka-Lubecka h. Druck (1890–1945)
~ &1917 Eliasz Priachin 1890
xx/44(1). Krystyna Maria ks. Drucka-Lubecka h. Druck (1900–1921)
Новае Поле. Перад мірным дагаворам 1921 года тут праходзіла дэмаркацыйная лінія, пасля вёска ўвайшла ў склад тэрыторыі БССР. У цэнтральнай яе частцы захаваўся сядзібна-паркавы комплекс Друцкіх-Любецкіх. Ва ўладаннях старажытнага княжацкага роду ў міжваенны час знаходзілася савецкая пагранічная застава.Друцкім-Любецкім належалі землі былога Ракаўскага графства. Падчас савецка-польскага супрацьстаяння сям’я князя Іераніма Друцкага-Любецкага, члена Савета Мінскага сельскагаспадарчага таварыства і праўлення Мінскага камерцыйнага банка, дэпутата Дзяржаўнай думы, пераехала з Новага Поля ў Ракаў. Іеранім лічыўся адным з багацейшых людзей Мінска пачатку мінулага стагоддзя, памёр у Варшаве ад «іспанкі» у 1919 годзе. Мяжа, якая прайшла па Беларусі 18 сакавіка 1921 года, падзяліла лёсы мільёнаў людзей. А для некаторых з мірных беларускіх жыхароў яна стала наогул смяротнай. Сярод іх княжна Крысціна Друцкая-Любецкая.Больш за 100 тысяч квадратных кіламетраў зямлі і 4 мільёны жыхароў Беларусі апынуліся пасля Рыжскай мірнай дамовы ў складзе Другой Рэчы Паспалітай. Дзяржаўная мяжа паміж дзвюма краінамі падзяліла і маёнтак Друцкіх-Любецкіх, які знаходзіўся пад Мінскам. Новае Поле засталося за бальшавікамі, а Стары Ракаў — за палякамі.У 1920 годзе, перад самым прыходам частак Чырвонай Арміі, жонка Ераніма Друцкага-Любецкага разам з дачкой Крысцінай пераехалі за лінію фронту. Большасць іх маёмасці засталося на савецкім баку. Жанчыны жылі ў невялічкім доме ў Ракаве.
Мяжа знаходзілася побач, і князёўна Крысціна любіла выязджаць вярхом на тыя мясціны, дзе прайшло яе дзяцінства і дзе зараз праходзіў кардон. Падчас адной з такіх прагулак ля вёскі Целяшэвічы ў маі 1921 года дзяўчыну заўважылі савецкія памежнікі. Яе схапілі, згвалцілі, забілі, а пазней кінулі цела ахвяры на польскі бок. Ёй было толькі 20 гадоў.
xx/45. Ludmiła Regina (ur. 1904 lub 1907).
XXXII колено
xx/46. Jan Ksawery (*1931)
xx/46. Maria Ksawera ks. Drucka-Lubecka h. Druck (*1941)
~ 1960 Emil Stefan Mentel 1916
xx/46. княжна Elżbieta Dorota Drucka-Lubecka (*1946)
[nextpage title=«Персоны без места в росписи»]
Друцкий-Любецкий Алексей кн. (1657,1674) помещ.-Казань‑у.(1674-) иноземец-Смоленск‑у.
Друцкий-Любецкий Карп (1788) классн.чин.(1788) [Степанов В.П. Русское служ.дворянство 2‑й пол. XVIII в. СПб.,2000: гг. 88–305]
Друцкий-Любецкий Кирилл Федорович (1789) классн.чин.(1789) [Степанов В.П. Русское служ.дворянство 2‑й пол. XVIII в. СПб.,2000: гг. 89–224 90–273 91–292 92–268 93–229 94–237 95–246]
Друцкий-Любецкий Михаил Константинович кн. (1909) в 1909 подпор пех.резервн. бригады [Общ.сп.офиц. на 1909. См. раздел <Библиотека>]
Друцкий-Любецкий Никита (1786) классн.чин.(1786) [Степанов В.П. Русское служ.дворянство 2‑й пол. XVIII в. СПб.,2000: гг. 86–318 87–328 88–309 89–300 90–284]
Друцкий-Любецкий Александр Октавианович (1884)
Дата народження: 1884 р.
Місце народження: Одеська обл. г. Одесса
Національність: поляк
Соціальне походження: из служащих
Освіта: обр. среднее
Професія / місце роботи: / бухгалтер Главконторы «Горт»
Місце проживання: г. Севастополь
Партійність: б/п
Де і ким заарештований: арест. 24.11.1937 г. Севастопольским ГО НКВД Крыма, ст. 58–6, 10, 11 УК РСФСР: член польско-литовской шпионской организации
Дата арешту: 24 листопада 1937 р.
Орган, що засудив: осужден 13.01.1937 г. Двойкой НКВД Крыма к расстрелу
Реабілітуючий орган: реабилитир. 06.07.1957 г. Верховным судом СССР
Архівна справа: ГУ СБ Украины в Крыму, д. 016931
Джерела відомостей: Національний банк репресованих
Константин Алоис Друцкий-Любецкий (ок. 1814 г. — прим. 1864)
Родился около1814 в Варшаве, Польша Сын отца неизвестен и [мать неизвестна]
Принц Константин был ранним поселенцем Австралии и Новой Зеландии. Он бежал из Польши после участия в неудавшейся революции 1831 года. Он и его жена эмигрировали в Австралию в 1838 году с их подзаголовками и считаются одними из первых польских поселенцев в Австралии.
Умер около7 окт 1864в Данидин, Новая Зеландия
~ Муж Лоры (Даффус) Любекки — женат 1835в Лондоне, Англия
Отец Алоиса Даффуса Любецкого и Лауры Жозефины Погсона
Лаура Жозефина Погсон, ранее Любекки
Родился до1859 [местоположение неизвестно]
Дочь из Константина Alois (Drucki-Lubecki) Lubecki и Лаура (Duffus) Lubecki
Сестра Алоис Даффус Любецки
Жена Франциска Геллибрана Погсона — замужем 21 марта 1877 г.во Всех Святых, Данидин, Новая Зеландия
Мать Фрэнка Любеки Погсона , Лауры Геллибранд Погсона и Неизвестного Погсона
умер 15 декабря 1927 годав Аделаиде, Южная Австралия.
Алоис Даффус Любецкий
Born [дата неизвестна] [неизвестно место]
Сын от Константина Алоис (Drucki-Lubecki) Lubecki и Лаура (Duffus) Lubecki
Брат Лауры Жозефины (Любекки) Погсона
[супруг (а) неизвестен]
[дети неизвестны]
Жил в Нельсоне, Новая Зеландия. Он основал аспирантуру по прикладной науке в Университете Отаго в 1924 году.
Умер около 1926.
[nextpage title=«Документы и акты»]
Документы
№ 1.
1528 09 04 Листъ кн(я)зεмъ Василью а БогданВидиницкимъ дозволεньɪ‑a в ымεню ихъ Любчи торгъ, ɪ‑aрмарок, корчмиты и мостовоε дεржати. || [99v]
Жикгимонт, Божъю м(и)л(о)стью корол полский, вεликий кнѧз литовский, рский, пр ский, жомоитъский, мазовεцъкий и иныхъ. Били намъ чоломъ дворɪ‑a нε наши кнѧз Василεй, а кнѧз Богдан Романовичи
Видиницъкиε, абыхъмо дозволили имъ в ыймεньи ихъ в Любъчи торъгъ и ɪ‑a ръмарокъ, и коръчмы мεти, а повεдали намъ, ижъ то торъгомъ нашимъ нεшкодно. К том повεдили пεрεд нами, ижъ в томъ жε имεньи своεмъ справють мостъ на кожъдый год и на то наклад нεмалый накладають, чεрεз который жо, дεй, мостъ кпъцы εздɪ‑a ть и тотъ мостъ казɪ‑a ть, а ωни мсят накладомъ своимъ тотъ мостъ завъжъды ωправовати. И просили
насъ, абыхъмо дозволили имъ на томъ мост мостовоє брати.
Ино мы з ласки нашоε на ихъ чоломъбитьε
то вчинили, дозволили εсмо имъ в томъ имεньи ихъ Любъчи торъгъ и ɪ‑a ръмарокъ, и коръчъмы мεти бεз шкоды торъговь и ɪ‑a ръмаръковъ нашихъ, а мостового на томъ мост дозволили εсмо имъ брати ωтъ кожъдого воза кпεцкого
по грош, а ωтъ конɪ‑a по п(е)н(я)зю длɪ‑a длɪ‑a a ωправы того мост вεчъно.
И на то εсмо имъ дали сεсь нашъ листъ з
нашою пεчатью.
Писанъ Вильни, под лεтъ Бож(ьего) нарож(енья) 1528, м(е)с(я)ца сεнтεбра 4 днѧ, инъдиктъ 2. Подпис рки εго королεвскоε м(и)л(о)
сти.
Пр(и) [том были:] воεв(ода) вил(енский),
кан(цлер), пан Ѡл(брахт) Map(тинович)
Кгаш(тольт), Копот(ь), мар(шалок) и писар.
|| [100]
№ 2.
Ліст караля Жыгімонта І Старога, складзены ў Кракаве 3 (13 н.с.) сакавіка 1532 г.
“Жикгимонт Божю милостю корол
Воеводе киевскому, державцы свислоцкому пану Андрею Якубовичу Немировича. Жаловалъ нам дворянинъ нашъ княз Дмитрей Романович Виденецкий о томъ, што жъ которые именя мелъ державца речицкий тесть его, небожчикъ панъ Семенъ Полозовичъ наймя Ухобное, Углядковичи, Белый Берегъ, Виточов, Мартиновичи, Хвойники, Остроглядовичи, Новосёлки а двор с пустовщинами у замку Киеве и на месте, и во Вручомъ. И тые дей он вси именя свои держалъ за даниною и листы отца нашого Казимера, короля, и брата нашого Александра, королей ихъ милости и нашими, то пакъ дей твоя милость по животе его тыи вси именя къ своимъ рукамъ побралъ безвинне и ему, зятю его, поступити ихъ не хочешъ. А онъ як отца нашого Казимера, короля, такъ тежъ и брата нашого Александра, короля его милости, и наши листы твердости на вси тые именя в себе маеть и очъкольве бы онъ и тых твердостей на то в себе не малъ, а одинакъ же бы не малъ без воли нашой тых именей к своимъ рукамъ брати. До чого жъ мы послали дворянина нашаго Ивана Васильевича Выштравъку и приказуем тобе, ажо бы еси тых именей со всимъ с тымъ князю Дмитру поступилъ, съ чим будешъ побралъ перед тымъ дворяниномъ нашимъ конечъно, пакъ ли же бы еси не дбаючи о тое росказанье нашое, тыхъ всихъ именей ему ся поступити не хотелъ. Мы казали тому же дворянину нашому во вси тыи именя князя Дмитра моцъно увязати. А кгды дасть Богъ у паньстве нашом, великом князстве литовъскомъ, будемъ, окажемъ к сему на тые именя листы твердости перед собою положити, онъ ихъ мает тогды перед нами положити…
Михайло писаръ”
РДАСА (Расійскі дзяржаўны архіў старажытных актаў. Масква). Ф. 389 (Літоўская метрыка).А. з.17.А. 251 адв. – 252.
Публікацыя:Андрій Блануца // Украіна в Центрально-Східній Европі. 2008. № 8. С.69–70.
Грамоты короля Казиміра, 1457 года 11 ноября, и великихъ князей литовскихъ: Александра, 1500 года августа 6 дня, и Сигизмунда II, 1545 года декабря 5 дня, служащія князьямъ Любецкимь на имЂніе Любчо и на другія имЂнія, находящіяся въ Волынской землЂ.
Року 1569, мЂсеца февраля 7 дня, в понеделокъ.
Пришодчы и постановившися очевисто в замку Луцкомъ, передомною, Петромъ Хомекомъ, подстаростимъ Луцкимъ, ее милость княгиня Павловая Соколинская, княгиия Ганна Романовна, княжна Друцкая и Любецкая, зъ зятемъ своимъ, его милостью княземъ Львомъ Сангушковичомъ Кошерскимь, а ee милость княгина Ивановая Любецкая, княгина Олена Солтановна Соколского и пани . . . . . . . Миколаевая Харлинская оповедали очевисте, привилеи господарскій покладали на именя свои Любецкое и на иншие именя; и не будучи безпечни от неприятеля головного паганства татаръ, и к тому не маючи местца певного в домехъ и. . . . . . . . . . . перестерегаючи часу пригодливого запаленемъ огня и иншихь пригодъ, што за нещастемъ на люди приходитъ, а хотечи тотъ привилеи господарьскій собе для вшелякихъ пригодъ на местцу певному и безпечному мети, просечи, абы на вряде господарьскомъ обявней вычитанъ и до книгъ кгродскихъ былъ записанъ, который привилей господарьскій такъ ся в собЂ маетъ: »Жикгимонтъ Августъ, Божю милостю королъ полскій, великий князь Литовский, Руский, Пруский, Жемоитский, Мазовецкий и иныхъ. Чинимъ явно симъ нашимъ листомъ, хто на его посмотритъ, або чтучи его услышитъ, нинешнимъ и на потомъ будучимъ, кому будетъ потреба того вЂдати: били намъ челомъ дворене наши: князь Богданъ, князь Дмитрей, князь Иванъ, князь Янушъ Романовичи Любецкие, и поведили передъ нами, ижъ которое имене свое, Любче, въ земли Волынской они мають, инодей оть людей неприятелскихъ поганства татаръ оному именю ихъ частокротъ великая небезпечьность деетъ и которой привиляхъ листы твердость на тое имене свое Любче прислухаючие они въ себе маютъ и кгды ся имъ справы коло того именя ихь Любча и границъ ихъ зъ суседы ихъ обаполными трафяютъ и предъ насъ господаря, або пановъ радъ нашихъ, и въ поветехъ Волынскихь, въ томъ се позываютъ /14/ и розъезды чинятъ, тогды они у воженью тыхь привилевъ своихъ головныхъ черезъ далекость дороги и для небезпечности отъ людей неприятелскихъ и отъ огня великую трудность приймуютъ; и били намъ чоломъ, абыхмо для меншой безпечности и для вшелякихъ пригодь листы тверъдости ихъ, которые они на имене свое, Любче, в земли волынской маютъ и зачимъ его держатъ, казали слово оть слова на листе нашомъ выписати, и на то листъ нашъ имъ дали, который бы они, вместо онихъ головныхъ привилевъ листовъ своихъ, завжды ку обороне в потребахъ своихъ на праве покладали; яко жъ напервей положили передъ нами на тое именя свое, Любче, привилей дЂда нашого Казимера, короля его милости, и листъ бабки своее, паней Феди Oлизаровой Шиловича, и другий листъ короля его милости Казимера, и тежъ особно листы дЂда нашого Александра, короля его милости, въ которыхъ широце есть описано, за которые-дей листы и тепере они тое имене, Любче, на себе держатъ, гдежъ мы оныхъ листовъ, черезъ князей Любецкихь покладанныхъ, оглядавши и выслучавши, и бачичи речь и прозбу ихъ въ томъ быти слушную и казали ихъ слово оть слова все въ сей нашъ листь уписати, который жъ такъ се въ собе маетъ: »Самъ Казимеръ, Божю милостю Король полский, великій князь Литовский, Руский, княжа Пруское, Жомоитский и иныхъ. Чинимъ знаменито симъ нашимъ листомъ каждому доброму, нинешнимъ и на потомъ будучимъ, хто на него посмотритъ, або чтучи его услышитъ, комужь потреба того будетъ ведати: поведила передъ нами старостиная Луцкая, пани Олизаровая Шиловича, пани Федка, штожъ панъ ее, небожчикъ панъ Олизаръ Шиловичъ, староста Луцкій, маршалокъ волынской земли, будучи доброй памети, отходя зъ сего свЂта, даровалъ и далъ и записалъ ей именя свои, на имя Здолбицу зъ приселкомъ з Глинскомъ, а з Куниномъ и з иншими приселки, а Гороховъ с приселки, а Любче тежъ с приселки, прадедину, и дедину, и отчизну свою властную, а такъ то справилъ, ижъ она волна по своемъ животе тыи именя отдати тому, кому хочетъ, и обернути ихъ подлугъ своей воли; и вразумивши то пани Олизаровайа, штожъ мы слугу нашого, пана ее, пана Олизара, мели во чти и в ласце нашой и тежъ на наше пожадане, з воли своее доброе а не жадного принуженя, волне даровала насъ, и дала, и записала тыи два именя у Волыню по своемъ животе, на имя Здовбицу и с приселъки, а другое имене Гороховъ и с приселки и с платы и зо всими пожитки, яко жъ то намъ оправила листомъ своимъ вЂчно и непоручно /15/ на веки, и далей била намъ чоломъ и жедала нась, абыхмо ей дали и призволили имене Любчо — пана ее прадедину, и дедину, и отчизну, — по ее животе отдати и записати прирожонымъ своимъ, комубы она хотела; ино мы тое позволили, тое имене Любчо по своимъ животе волна она отдати и записати прирожонымъ своимъ, кому бы хотела, вечно на веки, и тежъ волна обернуты то подлугь своей воли; такожъ з нашей ласки пожаловали есмы и отпустили с того именя — зъ Любча воловщизну нашу на веки вечные; а на твердость тыхъ речей казали есмо печать нашу привесити к сему нашому листу; а при томъ были: маршалокъ нашь, наместникъ Слонимскій, панъ Солтанъ Александровичъ, а подскарбей нашъ Ивашко Литаворъ Богдановъ сынъ Хребтовича, а писаръ нашъ Ивашко Гацковичъ, владыка. Писанъ въ Луцку, въ лето шестьтисячное девятсотъ девяносто пятое, мЂсяца ноября первогонадцать дня, индиктъ 6. Во имя Святыя Тройцы станся Божя воля. Спривилемъ господаря короля Казимера Полскаго, князя великаго Литовского и иныхъ, се я, пани Федка пани Оршина, дочка пана Олизара Шиловича, маршалка волынскои земли, старосты Луцкого, жона, чиню знакомито симъ моимъ листомъ каждому доброму, нине и потомъ будучимъ, будучи есмо въ добромъ здоровіи, чоломъ есми била господарю, великому королю его милости Казимиру, ажебы его милость допустилъ мене ко именямъ моимъ, што мой господарь, панъ Олизаръ, записалъ мне отчизны свои именя у моемъ веку, на имя — Ходенъ, а Любчо, въ Луцкомъ повЂтЂ, — а такъ ми записалъ у вотчизну вечно и непорушно, волна есмы тые именя продати, и заменяти, и ближнимъ своимъ дати и по дугаи своей къ церкви Божее придати, какъ хотечи, такъ ихъ ку потреби мне своей привернути, ино господарь, король его милость, подле запису пана моего у тыхъ именяхъ мене не порушилъ; и я, еще будучи въ добромъ здоровю, погадавши собе и видечи сестренца своего, князя Богдана Василевича, службу и пилность до себе, дала есмы ему по своемъ животЂ имене у вотчизну, на имя Любчо, вечно и непорушно со всимъ съ тымъ, што в тому именю зъ века прислухаетъ, ничого не выймуючи, такъ какъ и господаръ мой, панъ Олизаръ, зо мною посполите держалъ с приселки: з Доросынемъ, а з Суткою и Залесцами, а з сказанымъ островомъ и з ыншими приселки, зъ реками, ставы и ставищи, со млыны и озерами, з ловы, ловищи, з бобровыми гоны и соколими гнездами, з лесы, зъ дубравами, съ полми и сеножатми, и з грани, (которыи идутъ) посередъ Мухотолокъ, рекою Лютицею до мосту /16/ к великому гостинцу, великимъ гостинцемъ до Печатного броду по Трестянку, по Чортовъ Ставокъ, Трыстянкою, ажъ до Ситного болота къ Иваницкой границы, а по Короватую, а по Топорище, по Стохотъ, Стохотомъ, по Чонши, отъ Сокора половицею реки, менуючоися Свидинки, ажъ до Велицкого ставу, по гребли до Соколское дороги, Соколскою дорогою ажъ у Мухотолоки такъ широко и долго, якъ панъ со мною посполите держалъ; а сестренецъ мой, князь Богданъ, маетъ отъ господара моего (sic) пана Олизарову душу и мою душу поминати, и родителей нашихъ; а воленъ онъ в томъ именю продати, и заменяти, и ближнему своему дати, и по души своей к церкви Божее придати, какъ хотечи, такъ его ку потребизне своей повернути; а не надобе въ тое именее никому уступатися, ни брату моему родному, ни дотце моей, ни внучатамъ моимъ, ани ближнимъ моимъ; а при томъ была дочка моя, княгиня Маря Семеновая Ровенская, а панъ Богъданъ Гостскій Сенковичъ, ключникъ Луцкій, потчаший короля его милости; панъ Федко Аврамовичъ, дворенинъ короля его милости, панъ Сенко Плесчинъ, панъ Петро Олехновичъ, маршалокъ пана Петра Яновича, маршалка волынское земли, старосты луцкого, панъ Петрушко Мушетичъ, панъ Еско Еловичъ, панъ Шимко Ганусовичъ, панъ Бартошъ Юшковичъ, A надъ тое свидецство про липшую справедливость и твердость и печать есми свою привисила к сему моему листу. Писанъ у Ровномъ, въ лето шестьтисечное девятьсотъ девеносто шестое, месяца июля семыйнадцать день, индиктъ шостый. Самъ король Казимеръ, Божю милостю, король полский, великий князь литовъский, руский, княжа пруское, жомоицкий и иныхъ. Билъ намъ чоломъ князь Богданъ Василевичъ, а поведилъ намъ, што тетка его, пани Олизаровая Шиловича, пани Федка, записала ему имене свое, на име Любчо, которожъ ей небожчикъ панъ ее далъ и записалъ, а потомъ и мы ей тое имене ей дозволили отдати и продати и листъ нашъ есмо ей (дали) съ привисистою печатю, и просилъ насъ, абыхмо ему (дозволили) то мети; ино, коли она ему тое имене дала и записала ему тое имене, дозволяемъ мети, зъ совсимъ, (подлугъ) запису и данины ее, што ктому именю........ она сама мела, а намъ нехай с того (именя служить); а на твердость того и печать нашу господарскую казали привесити къ сему нашому листу. Писанъ у Новомъ месте, сентебря третего дня, индикта семого. Самъ Александръ, Божю милостю, великий князь литовский, руский, жомоитский и иныхъ. Чинимъ знаменито симъ нашимъ листомъ, хто на него посмотритъ, /17/ або чтучи его услышитъ, кому жъ того потреба будетъ ведати: билъ намъ чоломъ князь Романъ Василевичъ и поведилъ передъ нами, штожъ староста луцкий, маршалокъ волынское земли, небожчикъ панъ Олизаръ Шиловичъ, записалъ паней своей, а его тетце, паней Феди, имене свое отчизное, на имя Любчо, и отецъ нашъ, король его милость, то и привилемъ своимъ ей подтвердилъ, ижъ она волна тое имене Любчо отдати, и продати и ближнему своему записати; и она тое имене Любчо дала, записала сестренцу своему, князю Богдану Василевичу, брату его; и отецъ нашъ, король его милость, на то князю Богдану и листъ свой далъ, и тыи онъ листы вси, привиля отца нашого, короля его милости, што паней Олизаровой дозволилъ записати и записъ ее, што она записала брату его князю Богдану и другимъ, листъ отца нашого, короля его милости, на то передъ нами вказывалъ и поведилъ передъ нами: штожъ того его брата, князя Богдана, у животе вжо нестало, и билъ намъ чоломъ, абыхмо, по близкости брата его ктому именю Любчу, его допустили; ино мы то, на его чоломъбите, учинили зъ ласки нашой — тое имене Любчо, по близкости брата его, дали есмо ему зо всимъ стымъ, што здавна к тому именю прислухаетъ и потвержаемъ то симъ нашимъ листомъ вечно и непорушно ему самому, и его жоне, и ихъ детемъ, и на потомъ будучимъ ихъ счадкомъ; воленъ онъ то отдати, и продати, и заменити, и ближнему своему записати, и ко всему лепшому и вжиточному обернути, какъ самъ налепей розумеючи; а на твердость того и печать нашу казали есмо привесити к сему нашому листу. Писанъ у Боболцохъ, въ лето семътисечное осмое, месяца августа шостого дня, индикта третего. И што се тычетъ тыхъ привилевъ, передъ нами положоныхъ и на семъ листе нашомъ господарскомъ уписаныхъ, мы во всемъ ихъ, чого они за тыми листы (домовялися), при моцы на вечные часы зоставуемъ, на то княземъ Любецкимъ сей нашъ листъ даемъ и, где бы колвекъ тотъ теперешний листъ нашъ пришолъ и былъ отъ князей Любецкихъ и потомъковъ ихъ ку обороне ихъ вказанъ у праве передъ нами господаремъ, або паны радами нашими и старостами поветовыми волынскими, и во всякихъ справахъ и коло розъездовъ и границъ того именъя ихъ Любча, и где колвекъ на иньшихъ местцахъ, — тогды маетъ тому листу нашому во всемъ местцо а вера быти дана, такъ якобы и тои листы головныи, которыи въ семъ нашомъ листе вписаны, положоны были; а на твердость того и печать нашу казали есмо привесити к сему нашому листу. Писанъ у Вилни, /18/ под леты Божого нароженья тысеча петьсотъ чотырдесять пятого, месяца декабря пятого дня, индикта четвертого дня, подпись властное руки господарское. Валериянъ деяконъ Велинскій, писаръ. A такъ я тое оповедане ихъ милости и тотъ привилей его ихъ милости слово отъ слова, с початку ажъ до конца, в книги кгродские записаты казалъ, съ которыхъ я выпись его милость, князь Левъ Александровичъ Санкгушковичъ Кошерскій, подъ моею печатю собе взялъ.
(Книга гродская Луцкая, поточная, 1569 года, № 2043, стр. 81).
ПЕЧАТКИ
Печаток не знайдено
ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ
АЛЬБОМИ З МЕДІА
Медіа не знайдено
РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ
- Основная литература: Я. С. Глінскі Князі Друцкія-Любецкія ў канцы XVI –XVII ст.: радавод, маёмаснае становішча, грамадска-палітычная дзейнасць. // Архiварыус Зборнік навуковых паведамленняў і артыкулаў. Выпуск 14[↩]
- Гродненские губернаторы (1801–1917 гг.): документально-биографические очерки / Т. Ю. Афанасьева, Р. Ф. Горячева, В. В. Швед. — Гродно: Гродн. тип., 2007. — 168 с., с. 19–21; Polski słownik biograficzny. — T. 17. — Wrocław; Warszawa; Kraków:Ossolineum; Wyd-wo PAN, 1972. — 640 s., s. 582–588.[↩]
- Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. — Warszawa: Drukiem J. Filipowicza, 1895. — XXV, 698 s., s. 202–212.[↩]
- Żychliński, T. Złota księga szlachty polskiej. — R. 21. — Poznań: Drukarnia Dziennika Poznańskiego, 1899. — 240 s., s. 51, s. 48–56[↩]
- Żychliński, T. Złota księga szlachty polskiej. — R. 21. — Poznań: Drukarnia Dziennika Poznańskiego, 1899. — 240 s., s. 51.[↩]
- Boniecki, A., Reiski, A. Herbarz polski. — T. 15. — Warszawa: Gebethner i Wolff, 1912. — 396, IV s., s. 20–27.[↩]
- Uruski, S. Rodzina. Herbarz szlachty polskiej. — T. 12. — Warszawa: Gebethner i Wolff, 1912. — 228 s., s. 150–153[↩]
- Варонін, В. Друцкія князі XIV стагоддзя // Беларускі гістарычны агляд. — 2002. — Т. 9. — Сш. 1–2. — С. 3–30.; Варонин, В. А. Князья Друцкие в исторической традиции и общественно-политической жизни Великого Княжества Литовского середины XIII – середины XVI в. / В. А. Воронин // Друцк: Друцк и Друцкая волость (княжество) в ІX–XІI вв., летопись древних слоев, князья Друцкие и их владения в XІІІ–XVIІІ вв., ремесло, промыслы, торговля (по данным археологии, нумизматики, письменных источников), памяти архитектуры и объекты туризма. — Минск: Беларуская навука, 2014 — С. 211–219.; Кузьмин, А. В. Опыт комментирования к актам Полоцкой земли второй половины XIII – начала XV в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2007. — № 4. — С. 50–68.; Лицкевич, О. В. Поручительство русско-литовской знати за нобиля Братошу Койлутовича // Беларуская даўніна. — Вып. 1. — Мінск, 2014. — С. 29–58., с. 39–42; Насевіч, В. Л. Друцкае княства і князі Друцкія // Друцк старажытны: Да 1000-годдзя ўзнікнення горада / Рэд. кал.: Г. П. Пашкоў (гал. рэд.) і інш. — Мінск, 2000. — С. 49–91; Рыбчонок, С. Родословие князей Друцких в XІV–XVII вв. // Друцк: Друцк и Друцкая волость (княжество) в ІX–XІI вв., летопись древних слоев, князья Друцкие и их владения в XІІІ–XVIІІ вв., ремесло, промыслы, торговля (по данным археологии, нумизматики, письменных источников), памяти архитектуры и объекты туризма. — Минск: Беларуская навука, 2014 — С. 219–234, с. 219–227.[↩]
- Войтович, Л. Княжа доба: портрети еліти. — Біла Церква: Видавець Олександр Пшонківський, 2006. — 782 с., с. 304; Нарбут, А. Н. Генеалогия Белоруссии. — Вып. 2 (XVI–XVIII вв.). — Москва: Анна, 1994. — 168 с., с. 113–115; Насевіч, В. Л. Друцкае княства і князі Друцкія // Друцк старажытны: Да 1000-годдзя ўзнікнення горада / Рэд. кал.: Г. П. Пашкоў (гал. рэд.) і інш. — Мінск, 2000. — С. 49–91, с. 61, 64, 71, 73; Насевіч, В. Друцкія Любецкія // Вялікае Княства Літоўскае: Энцыклапедыя. — У 2 т. — Т. 1: Абаленскі — Кадэнцыя. — Мінск : БелЭн, 2005. — С. 602.; Рыбчонок, С. Родословие князей Друцких в XІV–XVII вв. // Друцк: Друцк и Друцкая волость (княжество) в ІX–XІI вв., летопись древних слоев, князья Друцкие и их владения в XІІІ–XVIІІ вв., ремесло, промыслы, торговля (по данным археологии, нумизматики, письменных источников), памяти архитектуры и объекты туризма. — Минск: Беларуская навука, 2014 — С. 219–234, с. 219–227; Собчук, В. Д. Від коріння до крони: Дослідження з історії князівських і шляхетських родів Волині XV – першої половини XVII ст. — Кременець: Кременецько-Почаївський державний історико-архітектурний заповідник, 2014. — 508 с, с. 50–51; Яковенко, Н. Українська шляхта з кінця XIV до середини XVII століття / Н. Яковенко, 2‑е вид. — Київ: Критика, 2008. — 471 с., с. 322–323.[↩]
- Насевіч, В. Л. У складзе Вялікага Княства Літоўскага // Памяць: Гісторыка-дакументальная хроніка Лунінецкага раёна / Укл. Т. В. Канапацкая. — Мінск, 1995. — С. 29–45., с. 35–43.[↩]
- Ад назвы маёнтка Відзенічы (Відзінічы) Аршанскага пав. (цяпер — вёска Талачынскага раёна Віцебскай вобласці).[↩]
- Яковенко, Н. Українська шляхта з кінця XIV до середини XVII століття / Н. Яковенко, 2‑е вид. — Київ: Критика, 2008. — 471 с., с. 322–323; Boniecki, A., Reiski, A. Herbarz polski. — T. 15. — Warszawa: Gebethner i Wolff, 1912. — 396, IV s., s. 20–21; Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. — Warszawa: Drukiem J. Filipowicza, 1895. — XXV, 698 s., s. 202–207[↩]
- Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. — Warszawa: Drukiem J. Filipowicza, 1895. — XXV, 698 s., s. 207–208.[↩]
- Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. — Warszawa: Drukiem J. Filipowicza, 1895. — XXV, 698 s., s. 208–211.[↩]
- Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. — Warszawa: Drukiem J. Filipowicza, 1895. — XXV, 698 s., s. 210.[↩]
- Справа аб дваранскім паходжанні роду Друцкіх-Любецкіх // НГАБ. — Ф. 319. — Воп. 2. — Спр. 1890. — 495 арк., арк. 41 адв.–42 адв.[↩]
- Справа аб дваранскім паходжанні роду Друцкіх-Любецкіх // НГАБ. — Ф. 319. — Воп. 2. — Спр. 1890. — 495 арк., арк. 42–44.[↩]
- Boniecki, A., Reiski, A. Herbarz polski. — T. 15. — Warszawa: Gebethner i Wolff, 1912. — 396, IV s., s. 22–24.[↩]
- Uruski, S. Rodzina. Herbarz szlachty polskiej. — T. 12. — Warszawa: Gebethner i Wolff, 1912. — 228 s., s. 151.[↩]
- Генеалагічныя матэрыялы па гісторыі родаў князёў Друцкіх, Друцкіх-Любецкіх, Друцкіх-Сакалінскіх, Друцкіх-Азярэцкіх і іншых // НГАБ. — Ф. 694. — Воп. 1. — Спр. 32. — 32 арк., арк. 18.[↩]
- Генеалагічныя матэрыялы па гісторыі родаў князёў Друцкіх, Друцкіх-Любецкіх, Друцкіх-Сакалінскіх, Друцкіх-Азярэцкіх і іншых // НГАБ. — Ф. 694. — Воп. 1. — Спр. 32. — 32 арк., арк. 9, 19–21 адв.[↩]
- Справа аб дваранскім паходжанні роду Друцкіх-Любецкіх // НГАБ. — Ф. 319. — Воп. 2. — Спр. 1890. — 495 арк., арк. 16, 39, 235.[↩]
- Lietuvos Metrika. Kn. 4 (1479–1491): Užrašymų knyga 4 / Parengė L. Anižytė. — Vilnius: Žara, 2004. — 285 p., p. 116; Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. — Warszawa: Drukiem J. Filipowicza, 1895. — XXV, 698 s., s. 202–203.[↩]
- Boniecki, A., Reiski, A. Herbarz polski. — T. 15. — Warszawa: Gebethner i Wolff, 1912. — 396, IV s., s. 20.[↩]
- Справа аб дваранскім паходжанні роду Друцкіх-Любецкіх // НГАБ. — Ф. 319. — Воп. 2. — Спр. 1890. — 495 арк., арк. 41 адв.[↩]
- РГИА, ф.1343, оп.49, д.556[↩]
- Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy... S.59.[↩]
- НГАБ. Ф.694. Воп.4. Спр.1903.[↩]
- Lietuvos Metrika. Kniga Nr. 8 (1499 — 1514) / A. Baliulis ir kt. — Vilnius: Mokslo ir enciklopedj leidykla, 1995. — 649 p., с. 431.[↩]
- Нацыянальны гістарычны архіў Беларусі ў Мінску (НГАБ) — Ф. 333. — Воп. 9. — Спр. 59, 263.[↩]
- Kniga Nr. 9 (1511–1518) / K. Pietkiewicz — Vilnius: Zara, 2002. — 615 p., с. 240–241.[↩]
- Блануца, А. Земельні надання Сигізмунда і Старого на Українські землі Великого Князівства Литовського / А. Блануца // Україна в Центрально- Східній Европі — Київ, 2008. — № 8 (дакумент) — С. 69–70.; іл. № 16.[↩]
- Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od czternastego wieku / J. Wolff — Warszawa, 1895. — 724 s., s. 206–207.[↩]
- Архив ЮЗР — Ч. 8. — Т. 6: Акты о землевладении в Юго-Западой России XV-XVIII вв. — Киев, 1911. — 624 с., с. 224–227.[↩]
- НГАБ. Ф. КМФ-18. Спр. 249. Арк. 280 – 282.[↩]
- Гэта вынікае з таго, што адну дагаворную грамату Вітаўт падпісаў у 1406 г. пад час знаходжання “в нашем дворце в Копуссе”. Гл.: Полоцкие грамоты / Сост. А. Л. Хорошкевич. – М., 1977. Вып. 1. С. 108 – 113.[↩]
- Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy ... S. 370.[↩]
- НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 240., с. 675.[↩]
- НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 237., с. 243 адв.[↩]
- НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 34., с. 335.[↩]
- НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 237., c. 243 адв., 270.[↩]
- НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 237., c. 511 адв., 512 адв.; НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 34., c. 335.[↩]
- НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 259., c. 63 адв.; НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 260, с. 306 адв.[↩]
- Wolff, J. Kniaziowie litewsko-ruscy od czternastego wieku / J. Wolff — Warszawa, 1895. — 724 s., s. 206–207.[↩]
- Архив ЮЗР — Ч. 8. — Т. 6: Акты о землевладении в Юго-Западой России XV-XVIII вв. — Киев, 1911. — 624 с., с. 224–227.[↩]
- НГАБ. КМФ-18. Воп. 1. Спр. 246., c. 547, 547 адв.[↩]
- ЦДІАК України. Ф. 25, оп.1, спр. 49, арк. 758 763 зв. 23[↩]
- РГИА, ф. 1631, 549 ед. хр., 1845–1917.[↩]