Келембет С.Н. Князья Новгород-Северские: конец XII – начало XIV в

Опуб­ли­ко­ва­но: Древ­няя Русь. Вопро­сы меди­е­ви­сти­ки. 2019. № 4 (78)

В ста­тье рас­смат­ри­ва­ет­ся вопрос о кня­зьях, пра­вив­ших в Нов­го­ро­де-Север­ском после зна­ме­ни­то­го Иго­ря Свя­то­сла­ви­ча – в пери­од, о кото­ром ника­ких све­де­ний в лето­пи­сях не сохра­ни­лось. Основ­ным источ­ни­ком для иссле­до­ва­ния явля­ет­ся Помян­ник Вве­ден­ской церк­ви в Ближ­них пеще­рах Кие­во-Печер­ской лав­ры, содер­жа­щий помян­ник кня­зей Чер­ни­гов­ских в спис­ке более древ­нем, точ­ном и пол­ном, чем извест­ный Любец­кий сино­дик, исполь­зо­вав­ший­ся в пред­ше­ству­ю­щей историографии.

Клю­че­вые сло­ва: Нов­го­род-Север­ский, Оль­го­ви­чи, Вве­ден­ско-Печер­ский помян­ник, Любец­кий сино­дик, Хро­ни­ка Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го и Жмойтского

На про­тя­же­нии все­го XII в. Нов­го­род-Север­ский являл­ся вто­рым по зна­че­нию горо­дом Чер­ни­гов­ской зем­ли. Сто­ли­цей само­сто­я­тель­но­го уде­ла (воло­сти) [ref]Следует отме­тить, что рас­про­стра­нен­ные в исто­рио­гра­фии тер­ми­ны «удел», «удель­ный князь» для пери­о­да до XIII в. вклю­чи­тель­но не вполне кор­рект­ны. Изна­чаль­но они упо­треб­ля­лись толь­ко в Севе­ро-Восточ­ной (пре­иму­ще­ствен­но Мос­ков­ской) Руси XIV–XVI в., тогда как в более ран­них источ­ни­ках кня­же­ские вла­де­ния обыч­но назы­ва­ют­ся не уде­ла­ми, а воло­стя­ми. «Тер­мин “волость” стал с сере­ди­ны XII в. обо­зна­чать пре­иму­ще­ствен­но не круп­ное кня­же­ство (“зем­лю”) в целом, а часть его тер­ри­то­рии, нахо­дя­щу­ю­ся под вла­стью того или ино­го кня­зя» [Гор­ский, с. 9].[/ref] Нов­го­род-Север­ский, судя по все­му, стал в 1097 г. Соглас­но реше­нию Любец­ко­го съез­да, вся Чер­ни­гов­ская зем­ля (вклю­чая Муром и Рязань) была при­зна­на «отчи­ной» сыно­вей Свя­то­сла­ва Яро­сла­ви­ча († 1076), одна­ко стар­ший из них, Олег, в силу поли­ти­че­ской конъ­ек­ту­ры вынуж­ден был усту­пить Чер­ни­гов млад­ше­му бра­ту Дави­ду, [ref]Упоминается как князь Чер­ни­гов­ский в 1099 и 1113 г. (ПСРЛ. М., 2001 [СПб., 1908]. Т. 2. Стб. 248, 274).[/ref] а сам удо­воль­ство­вал­ся частью Чер­ни­гов­ской зем­ли с глав­ным цен­тром в Нов­го­ро­де-Север­ском. [ref]Этот факт уста­нав­ли­ва­ет­ся на осно­ва­нии сооб­ще­ния 1151 г. о мире Свя­то­сла­ва Оль­го­ви­ча, кня­зя Нов­го­род-Север­ско­го, с Изя­с­ла­вом Дави­до­ви­чем, кня­зем Чер­ни­гов­ским: они дого­во­ри­лись вла­деть каж­дый отчи­ной сво­е­го отца, соот­вет­ствен­но Оле­га и Дави­да (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 444).[/ref] Нов­го­род-Север­ские кня­зья XII в. хоро­шо извест­ны по дан­ным Киев­ско­го лето­пис­но­го сво­да. Послед­ним из тако­вых был зна­ме­ни­тый Игорь-Геор­гий Свя­то­сла­вич, заняв­ший нов­го­род-север­ский стол в 1180 г. [ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 613; [Береж­ков, с. 200].[/ref] В 1198 г., после смер­ти стар­ше­го дво­ю­род­но­го бра­та, Яро­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча, Игорь Свя­то­сла­вич по пра­ву родо­во­го стар­шин­ства пере­шел на кня­же­ние в Чер­ни­гов. [ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 707–708; [Береж­ков, с. 209].[/ref] Собы­ти­я­ми того же 1198 г. окан­чи­ва­ет­ся Киев­ский свод [Береж­ков, с. 209–211], а в более позд­них памят­ни­ках лето­пи­са­ния, состав­лен­ных за пре­де­ла­ми Южной Руси (Сред­не­го Под­не­про­вья), совер­шен­но ника­ких све­де­ний о кня­зьях Нов­го­род-Север­ских уже не содержится.

Впро­чем, необ­хо­ди­мо упо­мя­нуть и о дру­гой точ­ке зре­ния. В 1237/1238 г. Дани­ил Рома­но­вич, князь Вла­ди­ми­ро-Волын­ский, «възвєдє на Кон­дра­та (кня­зя Мазо­вец­ко­го. – С. К.) лит­ву, Минь­до­га, Изя­с­ла­ва Новъго­ро­дь­ско­го». [ref]Галицько-Волинський літо­пис. Дослід­жен­ня. Текст. Комен­тар. К., 2002. С. 98, 227. Мы склон­ны отно­сить эти собы­тия к 1237, а не к 1238 г.[/ref] Боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей не сомне­ва­лись, что Изя­с­лав был кня­зем Нов­го­род­ка-Литов­ско­го (совр. Ново­гру­док), то есть сосе­дом Лит­вы и Мазо­вии [Карам­зин, при­меч. 346, стб. 128; Гру­шевсь­кий, с. 10, при­меч. 1; Гор­ский, с. 72–73]. Одна­ко Н. Ф. Кот­ляр выдви­нул вер­сию, соглас­но кото­рой речь долж­на идти о кня­зе Нов­го­род-Север­ском, сыне и наслед­ни­ке Вла­ди­ми­ра Иго­ре­ви­ча, кото­рый яко­бы был тож­де­стве­нен Изя­с­ла­ву, не раз фигу­ри­ру­ю­ще­му в Галиц­ко-Волын­ской лето­пи­си на про­тя­же­нии 1220–1250‑х годов [Кот­ляр, с. 98–101].

Пола­га­ем, что согла­сить­ся с такой гипо­те­зой вряд ли воз­мож­но. Во-пер­вых, един­ствен­ное ука­за­ние на волость Вла­ди­ми­ра Иго­ре­ви­ча в Чер­ни­гов­ской зем­ле, куда он бежал из Гали­ча в 1208 г., опре­де­лен­но назы­ва­ет тако­вой не Нов­го­род-Север­ский, а Путивль. [ref]Там же. С. 78, 172.[/ref] Во-вто­рых, весь­ма про­бле­ма­тич­но уча­стие кня­зя, чьи вла­де­ния нахо­ди­лись к восто­ку от Дне­пра, в похо­де на дале­кую Поль­шу. В‑третьих, Изя­с­лав Вла­ди­ми­ро­вич вряд ли стал бы пред­при­ни­мать такой поход в инте­ре­сах Дани­и­ла Рома­но­ви­ча, кото­рый был дав­ним вра­гом его семьи. Ведь хоро­шо извест­но, что еще при жиз­ни Рома­на Мсти­сла­ви­ча Иго­ре­ви­чи высту­па­ли пре­тен­ден­та­ми на Галич, а в 1206 г. отня­ли власть у мало­лет­них Рома­но­ви­чей. Одна­ко галиц­ко-волын­ская поли­ти­ка Иго­ре­ви­чей закон­чи­лась для них тра­ги­че­ски: в 1211 г., после оче­ред­но­го вокня­же­ния Дани­и­ла в Гали­че, трое из них были пове­ше­ны(!) мест­ны­ми бояра­ми. [ref]Там же. С. 77, 80, 171, 177–178.[/ref] Н.Ф. Кот­ляр писал, что «льсти­вый» Изя­с­лав Вла­ди­ми­ро­вич Нов­го­род-Север­ский, вас­сал Миха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го, вско­ре после 1236 г. пере­мет­нул­ся на сто­ро­ну его злей­ше­го вра­га – Дани­и­ла. Одна­ко в реаль­но­сти Миха­ил в 1237/1238 г. вовсе не «утра­тил стра­те­ги­че­скую ини­ци­а­ти­ву», а кня­жил в Гали­че и при­мер­но тогда же овла­дел самим Кие­вом. Исхо­дя из ска­зан­но­го, сле­ду­ет при­знать вер­ной тра­ди­ци­он­ную точ­ку зре­ния, соглас­но кото­рой Изя­с­лав Нов­го­род­ский был кня­зем Нов­го­род­ка-Литов­ско­го – непо­сред­ствен­ным сосе­дом Мин­дов­га Литов­ско­го и Конра­да Мазо­вец­ко­го, вме­сте с кото­ры­ми он и упо­мя­нут в лето­пи­си. Весь­ма веро­ят­ной пред­став­ля­ет­ся вер­сия о том, что Изя­с­лав даже был тестем Мин­дов­га и что послед­ний имен­но через этот брак, без вся­ко­го заво­е­ва­ния, уна­сле­до­вал Нов­го­ро­док-Литов­ский, став­ший пер­вой сто­ли­цей Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го [Семян­чук, Шалан­да, s. 32–35]. Что же каса­ет­ся Изя­с­ла­ва, дей­ство­вав­ше­го в Южной Руси, то име­ют­ся убе­ди­тель­ные осно­ва­ния при­знать его сыном Мсти­сла­ва Мсти­сла­ви­ча Удат­но­го [Гор­ский, с. 20–24].

О том, что Нов­го­род-Север­ский удел (волость) про­дол­жал суще­ство­вать и в XIII в., нам извест­но лишь из дан­ных цер­ков­но­го помян­ни­ка кня­зей Чер­ни­гов­ских. Этот цен­ней­ший источ­ник, состав­лен­ный (отре­дак­ти­ро­ван­ный) в кон­це XV в., сохра­нил­ся до наше­го вре­ме­ни в соста­ве двух весь­ма позд­них руко­пи­сей. Основ­ная из них – это помян­ник Вве­ден­ской церк­ви в Ближ­них пеще­рах Кие­во-Печер­ской лав­ры, нача­тый в 1654 г. (далее – Вве­ден­ско-Печер­ский помян­ник, ВПП). В нем содер­жит­ся раз­дел с поми­на­ни­ем кня­зей Чер­ни­гов­ских, кото­рый, оче­вид­но, пред­став­ля­ет собой копию соот­вет­ству­ю­ще­го раз­де­ла из сино­ди­ка Чер­ни­гов­ско­го Елец­ко-Успен­ско­го мона­сты­ря. Дру­гая сохра­нив­ша­я­ся до наших дней редак­ция (зна­чи­тель­но сокра­щен­ная) – это сино­дик Любец­ко­го Анто­ни­ев­ско­го мона­сты­ря, нача­тый в 1751 г. (далее – Любец­кий сино­дик, ЛС). Хотя обе руко­пи­си и име­ют очень позд­нее про­ис­хож­де­ние, вклю­чен­ные в их состав спис­ки кня­зей Чер­ни­гов­ской зем­ли XI–XV в., как вели­ких (соб­ствен­но Чер­ни­гов­ских), так и удель­ных, бес­спор­но, вобра­ли в себя поми­наль­ные запи­си, сде­лан­ные вско­ре после смер­ти самих этих кня­зей. Глав­ную цен­ность для нас пред­став­ля­ет более древ­ний и пол­ный ВПП, а ЛС, по срав­не­нию с ним, прак­ти­че­ски не содер­жит допол­ни­тель­ных дан­ных. Кро­ме того, в любец­кой руко­пи­си фик­си­ру­ет­ся целый ряд про­пус­ков и явных оши­бок, сде­лан­ных пере­пис­чи­ком XVIII в. (подроб­нее об этом см.: [Келем­бет, 2016]).

Итак, в ВПП по нашей теме содер­жат­ся сле­ду­ю­щие записи.
«Кн(з): [Фє]одора Мсти­сла­ва Новгоро(д)ского, и Кн(я)гни єго Матроны.
Кн(з): Мсти­сла­ва Корачєвского.
Кн(з): Кон­стан­ти­на Д(а)в(и)довича Нов­го­род­ско­го. и С(ы)на єго Тимо­фея. Кн(я)sя». [ref]Поменник Вве­денсь­кої церк­ви в Ближ­ніх пече­рах Києво-Печерсь­кої лаври / Упо­ряд­ку­ван­ня та вступ­на стат­тя О. Кузь­му­ка // Лаврсь­кий аль­ма­нах. К., 2007. Спе­цви­пуск 7. С. 18.[/ref]
В ЛС вме­сто «Фєо­до­ра Мсти­сла­ва» оши­боч­но чита­ет­ся «Фєо­до­ра мсти­сла­ви­ча», а Мсти­слав Кара­чев­ский про­пу­щен. [ref]Синодик Любец­ко­го Анто­ни­ев­ско­го мона­сти­ря. Чер­ни­гов, 1902 (фак­си­миль­ное изда­ние). Л. 19.[/ref]

Архи­епи­скоп Фила­рет (Гуми­лев­ский) пола­гал, что Фео­дор-Мсти­слав (имен­но так, а не Мсти­сла­вич, как в ори­ги­на­ле ЛС) и Кон­стан­тин были сыно­вья­ми Дави­да Рости­сла­ви­ча Смо­лен­ско­го, из кото­рых пер­вый «был в Нов­го­ро­де 1164–1187 г. и скон­чал­ся смо­лен­ским кня­зем в 1230 г.» [Фила­рет, с. 42, при­меч. 56]. Дей­стви­тель­но, в 1184 г. кня­же­ский стол в Нов­го­ро­де Вели­ком занял Мсти­слав Дави­до­вич, при­слан­ный отцом из Смо­лен­ска; он был изгнан нов­го­род­ца­ми в 1187 г. [ref]ПСРЛ. М., 2000. Т. 3 [Нов­го­род­ская пер­вая лето­пись стар­ше­го и млад­ше­го изво­дов. М.; Л., 1950]. С. 37–39.[/ref] Мсти­слав Дави­до­вич, вели­кий князь Смо­лен­ский, умер в 1230 г. [ref]ПСРЛ. М., 2004 [М.; Л., 1949]. Т. 25. С. 125.[/ref] Его стар­ший брат, Кон­стан­тин Дави­до­вич, в Нов­го­ро­де нико­гда не кня­жил; он упо­ми­на­ет­ся в 1197, 1212 г. и умер в 1218 г. [ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 704; Т. 25. С. 109, 115.[/ref] Вполне оче­вид­но, что в помян­ни­ке кня­зей Чер­ни­гов­ских под кня­зья­ми Нов­го­род­ски­ми мог­ли иметь­ся в виду толь­ко удель­ные пра­ви­те­ли Нов­го­ро­да-Север­ско­го. Явная ошиб­ка Фила­ре­та была ука­за­на Н. Д. Кваш­ни­ным-Сама­ри­ным, кото­рый отме­чал: «О рож­де­нии Мсти­сла­ва Федо­ра Давы­до­ви­ча упо­мя­ну­то в лето­пи­си под 1193 годом, толь­ко не извест­но, об нашем ли идет речь, или о сыне Давы­да Смо­лен­ско­го. Кон­стан­тин Давы­до­вич почти несо­мнен­но сын Давы­да Оль­го­ви­ча» [Кваш­нин-Сама­рин, с. 220]. Более кате­го­ри­чен был Р. В. Зотов: «Мы зна­ем по лето­пи­сям, что в 1193 году родил­ся Мсти­слав-Фео­дор. Это был сын Дави­да Оль­го­ви­ча, внук Оле­га Свя­то­сла­ви­ча Чер­ни­гов­ско­го († 1204 г.) и пра­внук Свя­то­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча († 1194 г.). Отче­ство сле­ду­ю­ще­го кня­зя в Сино­ди­ке, Кон­стан­ти­на, пока­зы­ва­ет, что и пер­вый князь – Дави­до­вич, и что это имен­но упо­ми­на­е­мый в лето­пи­сях Мсти­слав-Фео­дор, а не Фео­дор Мсти­сла­вич (как оши­боч­но ука­за­но в ЛС. – С. К.)» [Зотов, с. 102]. О рож­де­нии Мсти­сла­ва-Фео­до­ра зимой 1193/1194 г. в Киев­ской лето­пи­си сооб­ща­ет­ся так: «Тое же зимы роди­ся оу Д(а)в(и)два с(ы)нъ. наре­ко­ша въ кр(е)щ(е)нии Фео­доръ. а кня­же Мьсти­славъ». [ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 679; [Береж­ков, с. 206].[/ref] В исто­рио­гра­фии со вре­мен Н. М. Карам­зи­на пре­об­ла­да­ет мне­ние, что отцом ново­рож­ден­но­го был Давид Рости­сла­вич Смо­лен­ский ([Карам­зин, при­меч. 153, стб. 67; Береж­ков, с. 206] и др.). На пер­вый взгляд, это доволь­но логич­но – при­ни­мая во вни­ма­ние часто­ту упо­ми­на­ния ука­зан­но­го кня­зя в лето­пи­си, а так­же суще­ство­ва­ние Мсти­сла­ва Дави­до­ви­ча Смо­лен­ско­го, умер­ше­го в 1230 г. Одна­ко на самом деле два сына с име­нем Мсти­слав у Дави­да Рости­сла­ви­ча упо­ми­на­ют­ся зна­чи­тель­но рань­ше 1193 г. Стар­ший из них, князь Выш­го­род­ский Мсти­слав Дави­до­вич, умер еще в мае 1187 г. [ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 654–655; стиль мар­тов­ский, что под­твер­жда­ет запись о сол­неч­ном затме­нии 4 сен­тяб­ря 1187 г. [Береж­ков, с. 203].[/ref] Тогда как его млад­ший брат и тез­ка, тоже Мсти­слав Дави­до­вич, с 1184 г. сидел в Нов­го­ро­де Вели­ком, отку­да был изгнан осе­нью 1187 г. [ref]ПСРЛ. Т. 3. С. 37–39; мар­тов­ский стиль лето­ис­чис­ле­ния под­твер­жда­ет запись о том же сол­неч­ном затме­нии [Береж­ков, с. 246].[/ref] Поэто­му рож­де­ние у Дави­да Рости­сла­ви­ча в 1193/1194 г. еще одно­го сына Мсти­сла­ва (уже тре­тье­го!) пред­став­ля­ет­ся мало­ве­ро­ят­ным. Кро­ме того, извест­но, что Давид Смо­лен­ский умер 23 апре­ля 1197 г. в воз­расте 57 лет, [ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 702, 706; [Береж­ков, с. 208].[/ref] то есть в 1193/1194 г. ему было 54 или 53 года – а в таком воз­расте дети у кня­зей рож­да­лись весь­ма редко.

В то же вре­мя Киев­ская лето­пись сооб­ща­ет, что в 1190 г. вели­кий князь Киев­ский Свя­то­слав Все­во­ло­до­вич «оже­ни вно­ука сво­е­го Д(а)в(и)да Олго­ви­ча Иго­рев­ною». [ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 668; [Береж­ков, с. 206].[/ref] Это изве­стие «иде­аль­но» поз­во­ля­ет при­знать отцом Мсти­сла­ва-Фео­до­ра, родив­ше­го­ся зимой 1193/1194 г., имен­но Дави­да Оль­го­ви­ча. Таким обра­зом, как и пола­гал Р. В. Зотов, лето­пись дей­стви­тель­но под­твер­жда­ет факт суще­ство­ва­ния Мсти­сла­ва-Фео­до­ра Дави­до­ви­ча, кня­зя Нов­го­род-Север­ско­го, кото­рый при­над­ле­жал к самой стар­шей вет­ви Оль­го­ви­чей. Князь Кон­стан­тин Дави­до­вич Нов­го­род­ский (Нов­го­род-Север­ский), несо­мнен­но, был млад­шим бра­том Мсти­сла­ва-Фео­до­ра. Свое имя, соглас­но рас­про­стра­нен­но­му древ­не­рус­ско­му обы­чаю, он явно полу­чил в честь деда – Оле­га II Кон­стан­ти­на Свя­то­сла­ви­ча, вели­ко­го кня­зя Чер­ни­гов­ско­го (1201–1204). Ср. запись в ВПП: «Вєли(к): Кн(з): Кон­стан­ти­на Олга, Чєр­ни­гов­ско­го, и С(ы)новъ єго, Д(а)в(и)да, и Глѣ­ба, и Алєк­сандра». [ref]Поменник Вве­денсь­кої церк­ви… С. 17. В более позд­нем спис­ке ЛС здесь дефект­ное чте­ние «Кон(с)та(н)тина О(л)го[вича]» (Сино­дик Любец­ко­го Анто­ни­ев­ско­го мона­сти­ря. Л. 17). На его осно­ва­нии в исто­рио­гра­фии воз­ник­ли несколь­ко оши­боч­ных гипо­тез [Фила­рет, с. 38, при­меч. 32; Кваш­нин-Сама­рин, с. 214–219; Зотов, с. 45–66; Гор­ский, с. 12–13; Келем­бет, 2012].[/ref] Заме­тим так­же, что Мсти­слав-Фео­дор и Кон­стан­тин Дави­до­ви­чи по сво­ей мате­ри «Иго­ревне» были вну­ка­ми Иго­ря-Геор­гия Свя­то­сла­ви­ча, дли­тель­ное вре­мя (1180–1198) кня­жив­ше­го в Новгороде-Северском.

Н. Д. Кваш­нин-Сама­рин пред­по­ла­гал: «После того как Вла­ди­мир Иго­ре­вич Север­ский и его бра­тья овла­де­ли Гали­чем (1206 г. – С. К.), Нов­го­род был, кажет­ся, уступ­лен ими Чер­ни­гов­ским за ока­зан­ную помощь. Заклю­ча­ем это из того, что Вла­ди­мир, по изгна­нии из Гали­ча (1208 г. – С. К.), вер­нул­ся не в Нов­го­род, а в Путивль, да и кня­зья Мсти­слав и Кон­стан­тин были из дру­го­го пле­ме­ни» [Кваш­нин-Сама­рин, с. 220]. Но кня­же­ние Вла­ди­ми­ра Иго­ре­ви­ча в Нов­го­ро­де-Север­ском до 1206 г. – это не более чем про­из­воль­ная догад­ка, кото­рая доста­точ­ных осно­ва­ний под собой не име­ет. Кваш­нин-Сама­рин про­дол­жа­ет: «Даль­ней­шее пре­ем­ство Север­ских мож­но опре­де­лить толь­ко при­бли­зи­тель­но, имея в виду, что этот город все­гда дол­жен был доста­вать­ся кня­зю, зани­мав­ше­му вто­рое место по ста­рей­шин­ству. Таким обра­зом после Вла­ди­ми­ра Иго­ре­ви­ча в нем долж­ны были сидеть: Глеб и Мсти­слав Свя­то­сла­ви­чи, Давыд Оль­го­вич (внук Свя­то­сла­ва), Миха­ил Все­во­ло­до­вич Черм­но­го, Мсти­слав Гле­бо­вич, и нако­нец Мсти­слав и Кон­стан­тин Давы­до­ви­чи. Так выхо­дит по родо­во­му сче­ту» [Кваш­нин-Сама­рин, с. 221]. Сле­дуя общей логи­ке Н. Д. Кваш­ни­на-Сама­ри­на, спи­сок кня­зей Нов­го­род-Север­ских после Иго­ря-Геор­гия Свя­то­сла­ви­ча дол­жен рекон­стру­и­ро­вать­ся сле­ду­ю­щим обра­зом: [ref]Краткий обзор вели­ких кня­зей Чер­ни­гов­ских и хро­но­ло­гии их прав­ле­ния в пери­од 1180–1246 г. см.: [Келем­бет, 2017, с. 3–6].[/ref] Олег-Кон­стан­тин Свя­то­сла­вич (1198–1201) – Все­во­лод-Дани­ил Свя­то­сла­вич Черм­ный (1201–1204) – Глеб-Пахо­мий Свя­то­сла­вич (1204–1210/1212) – Мсти­слав-Пан­те­лей­мон Свя­то­сла­вич (1210/1212–1215/1220) – воз­мож­но, Давид Оль­го­вич (1215/1220 – не поз­же 1223) – Миха­ил Все­во­ло­до­вич (око­ло 1220 – 1223) – Мсти­слав-Фео­дор Гле­бо­вич (1223–1235). Одна­ко тезис Кваш­ни­на-Сама­ри­на о том, что Нов­го­род-Север­ский «все­гда дол­жен был доста­вать­ся кня­зю, зани­мав­ше­му вто­рое место по ста­рей­шин­ству», явля­ет­ся чистой тео­ри­ей; реаль­но же он не все­гда выпол­нял­ся даже в XII в. Сле­дуя это­му тези­су, в «нов­го­род-север­ский спи­сок» Кваш­ни­на-Сама­ри­на сле­до­ва­ло бы вклю­чить и буду­щих вели­ких кня­зей Чер­ни­гов­ских, кото­рые пра­ви­ли после гибе­ли Миха­и­ла Все­во­ло­до­ви­ча (1246) и при­над­ле­жа­ли к тому же поко­ле­нию Оль­го­ви­чей – Все­во­ло­да IV Лав­рен­тия Яро­пол­чи­ча и Все­во­ло­да V Симео­на Вла­ди­ми­ро­ви­ча (?) (см.: [Келем­бет, 2018, с. 82–85). А это прак­ти­че­ски «не остав­ля­ет места» для нов­го­род-север­ско­го кня­же­ния Мсти­сла­ва-Фео­до­ра и Кон­стан­ти­на Давидовичей.

Более того, име­ет­ся пря­мое ука­за­ние на то, что в пер­вой чет­вер­ти XIII в. сыно­вья Свя­то­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча сохра­ня­ли те уде­лы, кото­рые они полу­чи­ли, види­мо, еще в кон­це XII в. А имен­но, в 1223 г. млад­ший из Свя­то­сла­ви­чей, Мсти­слав, назы­ва­ет­ся не толь­ко обла­да­те­лем глав­но­го сто­ла в Чер­ни­го­ве (кото­рый он уна­сле­до­вал все­го несколь­ко лет назад), но и кня­зем Козель­ским. [ref]Галицько-Волинський літо­пис. С. 86; ПСРЛ. Т. 25. С. 119.[/ref]. Затем, похо­же, Козельск закре­пил­ся в каче­стве наслед­ствен­но­го уде­ла и за потом­ка­ми Мсти­сла­ва-Пан­те­лей­мо­на. [ref]Ср.: «Вєли(к): Кн(з): Пан­тєлєи­мо­на Мсти­сла­ва Чє(р)ниговского» (Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви… С. 17). В ЛС здесь дефект­ное чте­ние «Пан­тє­ли­мо­на Мсти­сла­ви­ча» (Сино­дик Любец­ко­го Анто­ни­ев­ско­го мона­сти­ря. Л. 18 об.).[/ref] – судя хотя бы по тому, что во вто­рой поло­вине XIII в. сре­ди кня­зей Козель­ских фик­си­ру­ют­ся харак­тер­ные «родо­вые» име­на Мсти­слав и Пан­те­лей­мон. [ref]В 1339 г. «убьенъ бысть князь Козелъ­скыи Андрѣи Мъсти­сла­вичь от сво­е­го бра­та­ни­ча от окан­но­го Васи­лья Пан­телѣе­ва сына» (ПСРЛ. Т. 25. С. 172). Доста­точ­но ясно, что рож­де­ние Мсти­сла­ва и Пан­те­лей­мо­на Мсти­сла­ви­ча (отца взрос­ло­го Васи­лия) отно­сит­ся еще ко вто­рой поло­вине XIII в.[/ref] В дан­ном слу­чае перед нами при­мер обще­рус­ской тен­ден­ции пер­вой поло­ви­ны XIII в.: пре­вра­ще­ние воло­стей-уде­лов из вре­мен­ных вла­де­ний, кото­ры­ми млад­шие кня­зья «наде­ля­лись» гла­вой рода, [ref]Ср. харак­тер­ный эпи­зод 1164 г.: Свя­то­слав Все­во­ло­до­вич, кото­рый вокня­жил­ся в Чер­ни­го­ве, усту­пив Нов­го­род-Север­ский дво­ю­род­но­му бра­ту Оле­гу Свя­то­сла­ви­чу, тогда же обе­щал Оле­гу, что «бра­та ти надѣ­лю Иго­ря и Все­во­ло­да» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 523–524).[/ref] в наслед­ствен­ные «отчи­ны».

Судь­ба Нов­го­род-Север­ско­го уде­ла в кон­це XII – сере­дине XIII в. нам пред­став­ля­ет­ся сле­ду­ю­щим обра­зом. Игорь Свя­то­сла­вич, перей­дя в 1198 г. на чер­ни­гов­ский стол, усту­пил Нов­го­род-Север­ский дво­ю­род­но­му пле­мян­ни­ку Оле­гу Свя­то­сла­ви­чу – не толь­ко сле­ду­ю­ще­му по стар­шин­ству Оль­го­ви­чу, но и соб­ствен­но­му сва­ту. По край­ней мере, стар­ший сын Иго­ря, Вла­ди­мир, остал­ся сидеть в Путив­ле, где он упо­ми­на­ет­ся в 1185 и 1208 г.n[ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 638; Гали­ць­ко-Волинсь­кий літо­пис. С. 78, 172.[/ref] Дру­гой Иго­ре­вич, Олег-Павел, в 1223–1226 г. назы­ва­ет­ся кня­зем Кур­ским, а за потом­ка­ми стар­ше­го пле­мян­ни­ка Иго­ря, Свя­то­сла­ва-Бори­са Оль­го­ви­ча, похо­же, закре­пил­ся удел Рыль­ский [Келем­бет, 2017, с. 7–10]. Нако­нец, стар­ший сын Яро­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча, Рости­слав, полу­чил Сновск, где он упо­ми­на­ет­ся в 1203 г. [ref]ПСРЛ. М., 2001. Т. 1. Стб. 419; [Береж­ков, с. 87].[/ref] В 1201 г. Олег Свя­то­сла­вич, став гла­вой рода Оль­го­ви­чей, уна­сле­до­вал Чер­ни­гов. Вполне воз­мож­но, что Нов­го­род-Север­ский при этом он усту­пил сле­ду­ю­ще­му бра­ту – Все­во­ло­ду Черм­но­му. Но после смер­ти Оле­га в 1204 г. этот удел, веро­ят­нее все­го, был пере­дан Дави­ду Оль­го­ви­чу – сыну и зятю быв­ших кня­зей Нов­го­род-Север­ских. Прав­да, в послед­ний раз Давид упо­ми­на­ет­ся еще 12 мар­та 1196 г., когда его «исѣ­ко­ша» в одной из меж­до­усоб­ных битв. [ref]ПСРЛ. Т. 2. Стб. 691; [Береж­ков, с. 207].[/ref] (оче­вид­но, речь идет о тяже­лых ране­ни­ях, ина­че лето­пи­сец пря­мо сооб­щил бы о гибе­ли кня­зя). Судя по тому, что в помян­ни­ке Давид Оль­го­вич и его два бра­та запи­са­ны как «рядо­вые» кня­зья, он не дождал­ся сво­ей оче­ре­ди на чер­ни­гов­ский стол, то есть умер не поз­же 1223 г., когда Чер­ни­гов уна­сле­до­вал его млад­ший дво­ю­род­ный брат, Миха­ил Все­во­ло­до­вич. Мсти­слав-Фео­дор (род. 1193/1194) и Кон­стан­тин Дави­до­ви­чи, кото­рые по линии мате­ри явля­лись вну­ка­ми Иго­ря Свя­то­сла­ви­ча, кня­жи­ли в Нов­го­ро­де-Север­ском в пер­вой поло­вине – сере­дине XIII в.

Судя по все­му, еще одним сыном Дави­да Оль­го­ви­ча был Свя­то­слав, про­дол­жив­ший род кня­зей Нов­го­род-Север­ских. В ВПП, несколь­ко ниже Мсти­сла­ва-Фео­до­ра и Кон­стан­ти­на Дави­до­ви­чей Нов­го­род­ских, встре­ча­ем «Кн(з): С(вя)тослава Д(а)в(и)довича», а еще ниже – «Кн(з): Димит­рїя Новгоро(д)ского прїєм­ша Агг(є)лскїй обра(з), С(вя)тославля.
Кня(ж)ну Марїю.
Кн(з): Ива­на Дмит­ро­ви­ча Пєрєславского.
Кн(з) Васи­лїєви Кн(я)гини Марїи». [ref]Поменник Вве­денсь­кої церк­ви… С. 18 (сохра­ня­ем раз­бив­ку ори­ги­на­ла на услов­ные «абза­цы», посколь­ку она име­ет зна­че­ние для пра­виль­но­го пони­ма­ния тек­ста). Отцом Свя­то­сла­ва Дави­до­ви­ча мог быть как Давид Оль­го­вич, так и, чисто тео­ре­ти­че­ски, еще какой-то князь Давид (без отче­ства), запи­сан­ный выше (Там же. С. 17), иден­ти­фи­ка­ция кото­ро­го невоз­мож­на. Впро­чем, учи­ты­вая отче­ство Дмит­рия Нов­го­род­ско­го «С(вя)тославля», его отца Свя­то­сла­ва вполне логич­но при­знать сыном имен­но Дави­да Оль­го­ви­ча – тоже кня­зя Новгород-Северского.[/ref] В сокра­щен­ном и дефект­ном спис­ке ЛС Свя­то­слав Дави­до­вич про­пу­щен. Так­же там не отме­че­ны факт постри­же­ния в мона­хи Дмит­рия Нов­го­род­ско­го и, что осо­бен­но важ­но, его отче­ство. Нако­нец, Мария в ЛС назва­на кня­ги­ней (не княж­ной), а вто­рая Мария – не Васи­ли­е­вой кня­ги­ней, а «Єго», то есть Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча. [ref]Синодик Любец­ко­го Анто­ни­ев­ско­го мона­сти­ря. Л. 19 об.[/ref] Иссле­до­ва­те­ли XIX в., знав­шие лишь текст ЛС, скло­ня­лись к мне­нию, что Дмит­рий Нов­го­род­ский был сыном Мсти­сла­ва Дави­до­ви­ча [Кваш­нин-Сама­рин, с. 222; Зотов, с. 113] – как теперь выяс­ня­ет­ся, оши­боч­но. Свя­то­слав Дави­до­вич, вполне веро­ят­но, тоже кня­жил в Нов­го­ро­де-Север­ском после бра­тьев Мсти­сла­ва и Кон­стан­ти­на, где-то в сере­дине XIII в. Нель­зя исклю­чать, что затем нов­го­род-север­ский стол зани­мал еще Тимо­фей Кон­стан­ти­но­вич (поми­на­ет­ся выше вме­сте с отцом, веро­ят­но, толь­ко по кре­стиль­но­му име­ни). Впро­чем, при­нять такие вари­ан­ты мож­но лишь гипо­те­ти­че­ски, посколь­ку оба кня­зя запи­са­ны без сво­их удель­ных про­зва­ний. Дмит­рий Свя­то­сла­вич, постриг­ший­ся в мона­хи, навер­ня­ка был кня­зем Нов­го­род-Север­ским во вто­рой поло­вине XIII в.

Очень инте­рес­на запись в помян­ни­ке кня­зя Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча Пере­я­с­лав­ско­го. В Севе­ро-Восточ­ной Руси дей­стви­тель­но изве­стен Иван Дмит­ри­е­вич, князь Пере­я­с­лав­ля-Залес­ско­го, умер­ший в 1302 г. [ref]ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486; [Береж­ков, с. 123].[/ref] Одна­ко уже Р. В. Зотов отме­тил, что «весь­ма стран­но будет поме­ще­ние его, не имев­ше­го ника­ко­го отно­ше­ния к Чер­ни­го­ву, в Сино­ди­ке чер­ни­гов­ских кня­зей. Не упо­ми­на­ет­ся ли в этой ста­тье сын Димит­рия нов­го­род-север­ско­го (см. № 47)? Пере­я­с­лав­ским-же он мог назы­вать­ся по вла­де­нию не Пере­я­с­лав­лем Залес­ским, а Пере­я­с­лав­лем Рус­ским, ныне уезд­ным горо­дом Пол­тав­ской губер­нии. Как мы уви­дим ниже (см. ста­тью № 50), в пер­вой поло­вине XIV сто­ле­тия Киев при­над­ле­жал Оль­го­ви­чам, поче­му и в Пере­я­с­лав­ле Рус­ском мог сидеть в то вре­мя князь этой линии Рюри­ко­ви­чей, так как этот город в XIV сто­ле­тии счи­тал­ся в чис­ле киев­ских» [Зотов, с. 114]. Факт прав­ле­ния в Кие­ве где-то на рубе­же XIII–XIV в. кня­зя из Путивль­ской линии Оль­го­ви­чей несо­мне­нен. Об этом сви­де­тель­ству­ет запись в ВПП (а так­же утра­чен­ном Север­ском сино­ди­ке): «Кн(з): Ива­на Путивльско(го), Стр(ас)тотєрпца и чудово(р)ца оуби­то­го о(т) тата(р) за хр(ис)тїяны.
Кн(з): Ива­на. Воло­ди­мє­ра Ива­но­ви­ча, и Сєст­ру єго Кн(я)гню Єлє­ну Кїєвского,
и Бояри­на Миха(и)ла Андрєєви­ча оупи(р)чка и С(ы)на Ива­на Блуда.
Кн(з): Андрєя Вруч­ско­го, и С(ы)на Кн(з): Васи­лїя оубїє­но­го в Путив­ли». [ref]31. Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви… С. 18. По сви­де­тель­ству архи­епи­ско­па Фила­ре­та (Гуми­лев­ско­го), в Север­ском сино­ди­ке содер­жа­лась запись «кн. Іоан­на Воло­ди­ме­ра Іоан­но­ви­ча кіев­ска­го и сест­ру его кн. Еле­ну, кн. Андрея вруч­ска­го и сына его кн. Васи­лія убіен­на­го въ Путив­ли» [Фила­рет, с. 43, при­меч. 61].[/ref]

Мы не видим при­чин не согла­сить­ся с Р. В. Зото­вым, при­знав­шим Вла­ди­ми­ра-Ива­на Ива­но­ви­ча Киев­ско­го сыном Ива­на Путивль­ско­го (Стра­сто­терп­ца), вну­ком Ива­на Рома­но­ви­ча Путивль­ско­го (или кого-то из его бра­тьев), пра­вну­ком Рома­на Иго­ре­ви­ча († 1211) [Зотов, с. 115–116, 103–104]. Из запи­си помян­ни­ка сле­ду­ет, что пред­ста­ви­те­ли Путивль­ской линии вокня­жи­лись не толь­ко в Кие­ве, но и в одном из киев­ских «при­го­ро­дов» Вру­чем (совр. Овруч). Про­изой­ти это, разу­ме­ет­ся, мог­ло лишь по воле пра­ви­те­ля Орды. [ref]В 1299г. даже мит­ро­по­лит Мак­сим бежал из Кие­ва, «не тер­пя Татарьско[го] наси­лья… и весь Києвъ роз­бѣ­жалъ­ся» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 485; [Береж­ков, с. 122]). Е. В. Руси­на пред­по­ла­га­ет: «Воз­мож­но, вос­поль­зо­вав­шись сло­жив­шей­ся ситу­а­ци­ей, путивль­ские кня­зья имен­но в это вре­мя и утвер­ди­лись в древ­ней сто­ли­це Руси» [Руси­на, с. 21, так­же с. 18]. Вер­сия А. В. Кузь­ми­на, по кото­рой Вла­ди­мир-Иван Ива­но­вич кня­жил в Кие­ве меж­ду 1352 и 1367 г., весо­мых осно­ва­ний под собой не име­ет (крайне сомни­тель­ный тезис о кня­зе Федо­ре Киев­ском 1331 г. как бра­те Геди­ми­на; при­зна­ние реа­ли­стич­но­сти вели­ко­го кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Чер­ни­гов­ско­го, упо­мя­ну­то­го лишь в родо­слов­ной Тол­стых кон­ца XVI в. – см. об этом вопро­се [Келем­бет, 2018а, с. 5–6]). Кузь­мин счи­та­ет кня­зей Путивль­ских потом­ка­ми не Рома­на Иго­ре­ви­ча (как в пред­ше­ству­ю­щей исто­рио­гра­фии), а Рома­на Михай­ло­ви­ча Брян­ско­го (ум. после 1288) – хотя о при­над­леж­но­сти послед­не­му южно­го Путив­ля ниче­го не извест­но. Волын­ская лето­пись пря­мо назы­ва­ет Миха­и­ла стар­шим сыном Рома­на Брян­ско­го (Гали­ць­ко-Волинсь­кий літо­пис. С. 128), тогда как в чер­ни­гов­ском помян­ни­ке Миха­ил запи­сан тре­тьим из путивль­ских Рома­но­ви­чей (Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви… С. 18; Сино­дик Любец­ко­го Анто­ни­ев­ско­го мона­сти­ря. Л. 19). Кро­ме того, Кузь­мин «объ­еди­ня­ет» в одно лицо кня­зей Путивль­ских Ива­на Рома­но­ви­ча и его сына (?), Ива­на Стра­сто­терп­ца (отца Вла­ди­ми­ра-Ива­на) [Кузь­мин, 2005, с. 220–222].
Не менее экс­тра­ва­гант­на вер­сия Я. Кны­ша, осно­ван­ная на выход­ной запи­си, поме­щен­ной на ниж­них полях пер­вых листов руко­пи­си кон­ца XV – нача­ла XVI в., содер­жа­щей текст Кие­во-Печер­ско­го пате­ри­ка: «В 6825 (1317) / си / Пата­ри­ць / при вели­комь / кня­зе / спи­са­но / быста / кни­га / Иване Дани­ло­ви­че / и мит­ро­по­ли­те / Пет­ре / Кыев­скіихъ». Я. Кныш пола­га­ет, что Иван Дани­ло­вич был сыном (неиз­вест­ным по дру­гим источ­ни­кам) луц­ко­го кня­жи­ча Дани­и­ла Мсти­сла­ви­ча (упо­ми­на­ет­ся в 1280 г.), кото­рый «кня­жил в Кие­ве как намест­ник коро­ля Юрия Льво­ви­ча». А Иван-Вла­ди­мир Ива­но­вич Путивль­ский буд­то бы сидел в Кие­ве уже после 1317 г. – «как слу­жеб­ный князь Льва Юрье­ви­ча» (Галиц­ко­го) [Книш, с. 263–268]. Эта вер­сия сама по себе крайне мало­убе­ди­тель­на, как и общий тезис о вхож­де­нии Кие­ва в кон­це XIII – нача­ле XIV в. в состав Галиц­ко-Волын­ско­го госу­дар­ства. Но глав­ное: Е. Л. Коняв­ская дока­за­ла, что «выход­ная запись 1317 г.» явля­ет­ся фаль­си­фи­ка­ци­ей, при­пи­сан­ной в руко­пи­си позд­ним почер­ком, не ранее XVII в. Источ­ни­ком же фаль­си­фи­ка­ции, оче­вид­но, было вымыш­лен­ное сооб­ще­ние Густын­ской лето­пи­си (ком­пи­ля­ции XVII в.) о том, что в 1305 г. в Кие­ве вокня­жил­ся Иван Дани­ло­вич Кали­та [Коняв­ская, с. 32–33]. (Бла­го­да­рю Е. Л. Коняв­скую за ука­за­ние на ста­тью, в кото­рой рас­смот­рен дан­ный вопрос).[/ref] А сле­до­ва­тель­но, нет ниче­го уди­ви­тель­но­го в том, что ордын­ский хан (Тох­та?), пере­дав Киев кня­зьям Путивль­ским, при­мер­но тогда же отдал лево­бе­реж­ный Пере­я­с­лавль дру­го­му пред­ста­ви­те­лю чер­ни­гов­ских Оль­го­ви­чей – кня­зю Нов­го­род-Север­ско­му. Судя по все­му, тако­вым и был Иван Дмит­ри­е­вич, запи­сан­ный в помян­ни­ке кня­зей Чер­ни­гов­ских со сво­им более «пре­стиж­ным» титу­лом. Вре­мя его кня­же­ния не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным опре­де­лить более точ­но, чем конец XIII – нача­ло XIV в. Сто­ит отме­тить, что вывод о суще­ство­ва­нии Нов­го­род-Север­ско­го уде­ла в сере­дине – вто­рой поло­вине XIII в. вполне соот­но­сит­ся и с дан­ны­ми архео­ло­гии. Соглас­но послед­ним, Нов­го­род-Север­ский, хотя и постра­дал во вре­мя мон­голь­ско­го наше­ствия осе­нью 1239 г. (по край­ней мере, были сожже­ны его окрест­но­сти [Чер­нен­ко, с.19–20]), после это­го вовсе не при­шел в состо­я­ние запу­сте­ния. Архео­ло­ги­че­ские наход­ки сви­де­тель­ству­ют, что жизнь про­дол­жи­лась и в детин­це, и на поса­де горо­да [Кедун].

Соглас­но офи­ци­аль­ной Хро­ни­ке Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го и Жмойт­ско­го (Рас­ши­рен­но­му, или Вто­ро­му, лето­пис­но­му сво­ду ВКЛ), напи­сан­ной в 1510‑х годах [Ясас, с. 209, 212, 220], послед­ним кня­зем Пере­я­с­лавль­ским был Олег, погиб­ший в бит­ве с вели­ким кня­зем Литов­ским Геди­ми­ном. Речь идет об извест­ном рас­ска­зе о заво­е­ва­нии Геди­ми­ном Волын­ской и Киев­ской земель. Сна­ча­ла он яко­бы раз­гро­мил и убил кня­зя Вла­ди­ми­ра Вла­ди­мир­ско­го, после чего овла­дел г. Вла­ди­ми­ром и осталь­ной Волы­нью, где поса­дил сво­их намест­ни­ков; князь же Лев Луц­кий бежал к сво­е­му зятю, Рома­ну Брян­ско­му. В сле­ду­ю­щем году Геди­мин, высту­пив на Киев, на р. Ирпе­ни под Бел­го­ро­дом раз­гро­мил коа­ли­цию рус­ских кня­зей: Ста­ни­сла­ва Киев­ско­го, Оле­га Пере­я­с­лавль­ско­го, Рома­на Брян­ско­го и Льва Луц­ко­го. Лев и Олег в этой бит­ве были уби­ты, а Ста­ни­слав и Роман бежа­ли в Брянск. После месяч­ной оса­ды Геди­ми­ну сдал­ся Киев, затем киев­ские «при­го­род­ки» и, нако­нец, Пере­я­с­лавль. «И князь вели­кии Кгин­ди­мин, узяв­шы Киев и Пере­я­с­лавль и вси тыи выше­и­ре­чен­ныи при­го­род­ки, и поса­дил на них кня­зя Мин­дов­го­ва сына Олк­ги­мон­та, вели­ко­го кня­зя Олшан­ско­го». Что каса­ет­ся Ста­ни­сла­ва Киев­ско­го, бежав­ше­го в Брянск, то его судь­ба сло­жи­лась непло­хо: «при­слал ему князь резан­скии Иван, будучи у ста­ро­сти сво­еи, про­ся­чи его, абы до него ехал и доч­ку у него понял, име­нем Олгу, бо сына не мел, тол­ко одну доч­ку, и по смер­ти его, абы был вели­ким кня­зем резан­ским. И князь Ста­ни­слав до него ехал, и доч­ку у него понял, и по смер­ти его был вели­ким кня­зем резан­ским». [ref]ПСРЛ. М., 1980. Т. 35. С. 95 (Лето­пись Архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства), 152 (Лето­пись Рачин­ско­го), 179–180 (Оль­шев­ская лето­пись), 200 (Румян­цев­ская лето­пись), 221 (Евре­и­нов­ская лето­пись). Тот же рас­сказ поме­щен и в так назы­ва­е­мой Хро­ни­ке Быхов­ца (Тре­тьем лето­пис­ном сво­де ВКЛ), состав­лен­ном в 1520‑х годах (ПСРЛ. М., 1975. Т. 32. С. 136–137).[/ref] Вымыш­лен­ность это­го рас­ска­за, в основ­ном, была дока­за­на еще во вто­рой поло­вине XIX в., а затем и совре­мен­ны­ми иссле­до­ва­те­ля­ми (см. осо­бен­но: [Руси­на, с. 41–53 (тут же исто­рио­гра­фия вопро­са); Чамя­рыц­кі, с. 53–62]). Одна­ко в лите­ра­ту­ре име­ет­ся и точ­ка зре­ния, соглас­но кото­рой в осно­ве рас­ска­за лежа­ли реаль­ные исто­ри­че­ские фак­ты. Каса­тель­но нашей темы, еще Н. Д. Кваш­нин-Сама­рин писал: «То, что брат (? – С. К.) послед­не­го Киев­ско­го Кня­зя (Ста­ни­сла­ва. – С. К.) назы­вал­ся Оле­гом, дает повод заклю­чить, что и эти Кня­зья были Оль­го­ви­чи и, по все­му веро­ят­но, потом­ки Вла­ди­ми­ра Ива­но­ви­ча. Извест­но, что Моно­ма­хо­ви­чи гну­ша­лись этим вра­жьим име­нем, так как во всем их пле­ме­ни бук­валь­но не было ни одно­го Оле­га» [Кваш­нин-Сама­рин, с. 224]. В наше вре­мя Л. В. Вой­то­вич счи­та­ет Ста­ни­сла­ва-Терен­тия (!) [ref]Князь Терен­тий упо­ми­на­ет­ся в рабо­те архи­епи­ско­па Фила­ре­та (Гуми­лев­ско­го), кото­рый в при­ме­ча­нии к име­ни кня­зя Ива­на Путивль­ско­го отме­тил: «в кіев­скомъ (сино­ди­ке. – С. К.) послѣ кн. Іоан­на и Маріи – “Терен­тій, Андрей, Фео­доръ, Іоаннъ”» [Фила­рет, с. 43, при­меч. 61]. Одна­ко «киев­ский сино­дик» Фила­ре­та – это не что иное, как корот­кий кон­спект (одни име­на) того же ВПП, сде­лан­ный в XIX в. для гра­фа Румян­це­ва, «в спис­ке Румян­це­ва № 387» [Фила­рет, с. 35, при­меч. 19, с. 39, при­меч. 34; Восто­ков, с. 573, 579]. В ука­зан­ном фраг­мен­те ори­ги­наль­но­го ВПП, «послѣ кн. Іоан­на и Маріи», встре­ча­ем како­го-то «Кн(з): Тєрєтєрєєви, оста­вив­шє­му бє(з)законную вѣру, и воз­лю­бив­шє­му пра­во­вѣр­ную х(ристо)ву вѣру» (Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви… С. 18). Отсю­да совер­шен­но ясно, что зага­доч­ный «Терен­тій» появил­ся лишь под пером писа­ря XIX в., кото­рый «про­чи­тал» таким обра­зом тюрк­ское (поло­вец­кое) родо­пле­мен­ное имя «Тере­те­рий» (из это­го поло­вец­ко­го рода, меж­ду про­чим, про­ис­хо­ди­ла цар­ская дина­стия Тер­те­ры (Тер­те­ров­ци), пра­вив­шая в Бол­га­рии в 1280–1323 г.). [/​ref] Киев­ско­го бра­том Вла­ди­ми­ра-Ива­на Ива­но­ви­ча, а Оле­га Пере­я­с­лавль­ско­го – бра­том Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча из Нов­го­род-Север­ской вет­ви [Вой­то­вич, с. 415, 416]. Это вынуж­да­ет нас оста­но­вить­ся на вопро­се о досто­вер­но­сти рас­ска­за Хро­ни­ки Литов­ской и Жмойт­ской более подробно.

«Фак­ты», изло­жен­ные в рас­ска­зе о похо­дах Геди­ми­на на Русь, про­ти­во­ре­чат обще­из­вест­ным исто­ри­че­ским реа­ли­ям пер­вой поло­ви­ны XIV в. Преж­де все­го, Галиц­ко-Волын­ское кня­же­ство, со сто­ли­цей во Вла­ди­ми­ре, вплоть до 1340 г. суще­ство­ва­ло как пол­но­стью неза­ви­си­мое от Лит­вы госу­дар­ство. Ника­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Вла­ди­мир­ско­го в этот пери­од не суще­ство­ва­ло. Прав­да, еще в сере­дине XIX в. К. Стад­ниц­кий пред­по­ло­жил, буд­то бы Вла­ди­мир – это вто­рое имя Андрея Юрье­ви­ча, кня­зя Вла­ди­мир­ско­го († 1323) [Stadnicki, s. 20 и вклей­ка меж­ду s. 4 и 5], извест­но­го по несколь­ким лати­но­языч­ным актам (где его «основ­ное» рус­ское имя, чисто тео­ре­ти­че­ски, мог­ло быть и про­пу­ще­но). Одна­ко такая вер­сия вряд ли име­ет пра­во на суще­ство­ва­ние после того, как была опуб­ли­ко­ва­на копия (1462 г.) запи­си в руко­пи­си, дати­ро­ван­ной 21 мая 1321г.: «Въ лѣто 6[8]29 при бла­го­вѣр­нѣмъ кня­зи галиц­кумъ Илвѣ и Андрѣи, при вое­водѣ коло­мы­ис­кумъ Ход­ку стул­ни­ка Илво­ва…». [ref]Соболевский А. Рус­ское изве­стие о послед­них галиц­ких Рюри­ко­ви­чах // Сбор­ник ста­тей в честь Мат­вея Кузь­ми­ча Любав­ско­го. Пет­ро­град, 1917. С. 214–215. [/​ref] Упо­мя­ну­тый здесь Андрей – это, несо­мнен­но, Андрей Юрье­вич Вла­ди­мир­ский, стар­ший брат Льва II Галиц­ко­го. Если бы Андрей носил еще вто­рое, «кня­же­ское» имя Вла­ди­ми­ра, то в кирил­лич­ном тек­сте, по общед­рев­не­рус­ской тра­ди­ции, оно одно­знач­но име­ло бы при­о­ри­тет перед име­нем кре­стиль­ным. Нако­нец, в запи­си 1321 г. Лев II кон­крет­но назван кня­зем Галиц­ким, а не Луц­ким (как в Хро­ни­ке). В состав его кня­же­ства, кро­ме Гали­ча и Коло­мыи, вхо­ди­ла еще и Пере­мышль­ская зем­ля: об этом сви­де­тель­ству­ет акт Юрия II Трой­де­но­ви­ча (1323–1340), кото­рым тот под­твер­ждал пожа­ло­ва­ние сво­е­го дяди по мате­ри, кня­зя Льва («avinculus meus Leo dux»), на вла­де­ния в ука­зан­ном реги­оне. [ref]Латинский пере­вод это­го акта с рус­ско­го ори­ги­на­ла сохра­нил­ся в соста­ве Корон­ной мет­ри­ки, см.: Tęgowski J. Okoliczności wstąpienia na tron halicko-wołyński Piasta mazowieckiego Bolesława Trojdenowicza (nieznane dokumenty ruskie z XIV wieku). Dodatek żródłowy // Studia Podlaskie. Białystok, 2009/2010. T. XVIII. S. 325, nr I (упо­ми­на­ние о дру­гих пожа­ло­ва­ни­ях Льва II в Пере­мышль­ской зем­ле см. на s. 315).[/ref]

Име­на почти всех кня­зей, кото­рые фигу­ри­ру­ют в рас­ска­зе Хро­ни­ки Литов­ской и Жмойт­ской о похо­дах Геди­ми­на на Русь, нахо­дят парал­ле­ли в заклю­чи­тель­ной части Галиц­ко-Волын­ской лето­пи­си, где речь идет о собы­ти­ях 70–80‑х годов XIII в. «Про­то­ти­пом» Вла­ди­ми­ра Вла­ди­мир­ско­го явно был Вла­ди­мир Василь­ко­вич, князь Вла­ди­ми­ро-Волын­ский († 1288); Льва Луц­ко­го – Лев Дани­ло­вич, князь Галиц­кий; [ref]Именно так инту­и­тив­но счи­тал уже автор Густын­ской лето­пи­си – ком­пи­ля­ции XVII в.: здесь сооб­ща­ет­ся, что в 1304 (!) г. «Геди­м­инъ, князь Литов­ский, пора­зи Лъва Дани­ло­ви­ча Луц­ко­го и Володы­ме­ра Васил­ко­ви­ча Волын­ско­го, и само­го уби, и Володы­меръ градъ възятъ», а в сле­ду­ю­щем 1305 г. раз­бил Ста­ни­сла­ва Киев­ско­го, Льва Луц­ко­го, Рома­на Брян­ско­го и захва­тил Киев (ПСРЛ. СПб., 2003. Т. 40. С. 128).[/ref] Рома­на Брян­ско­го и Оле­га Пере­я­с­лавль­ско­го – Роман Брян­ский и его сын Олег (упо­ми­на­ют­ся в 1275 г.). Из Галиц­ко-Волын­ской лето­пи­си, оче­вид­но, заим­ство­ва­но и имя Мин­дов­га (Литов­ско­го) – яко­бы отца Оль­ги­мун­та Голь­шан­ско­го, пер­во­го намест­ни­ка Геди­ми­на в поко­рен­ном Кие­ве. Един­ствен­ный реаль­ный пер­со­наж 1320‑х годов – это князь Иван (Яро­сла­вич) Рязан­ский († 1327). Одна­ко сооб­ще­ние Хро­ни­ки о том, буд­то наслед­ни­ком Ива­на в Ряза­ни стал быв­ший князь Киев­ский Ста­ни­слав – это уже пол­ней­шая выдум­ка: хоро­шо извест­но, что после Ива­на Яро­сла­ви­ча в Ряза­ни кня­жил его сын, Иван Коро­то­пол († 1343). [ref]ПСРЛ. Т. 25. С. 168, 172, 175.
[/​ref]

Оста­ют­ся еще два пер­со­на­жа: Ста­ни­слав Киев­ский и Оль­ги­мунт Голь­шан­ский. Имя послед­не­го поз­во­ля­ет выяс­нить, в каких имен­но ари­сто­кра­ти­че­ских кру­гах ВКЛ воз­ник весь рас­сказ Хро­ни­ки. Е. В. Руси­на, раз­ви­вая мысль М. С. Гру­шев­ско­го, отме­ча­ет: «На сего­дня иссле­до­ва­те­ли бело­рус­ско-литов­ских лето­пи­сей убе­ди­тель­но дока­за­ли, что их широ­кая редак­ция сло­жи­лась в кру­гах, непо­сред­ствен­но свя­зан­ных с семьей Голь­шан­ских, исто­рия кото­рой тес­но пере­пле­лась с исто­ри­ей Киев­ской зем­ли… отсю­да и стрем­ле­ние воз­вы­сить свой ста­тус при помо­щи гене­а­ло­ги­че­ской леген­ды, в кото­рой киев­ским кня­зем с нача­ла литов­ско­го гос­под­ства высту­па­ет их пре­док. …Что же каса­ет­ся Ста­ни­сла­ва, то, оче­вид­но, это доста­точ­но ред­кое для восточ­но­сла­вян­ско­го оно­ма­сти­ко­на имя не явля­ет­ся лишь вымыс­лом ано­ним­но­го бело­рус­ско-литов­ско­го книж­ни­ка, как счи­тал О. При­цак; в нем, ско­рее, уга­ды­ва­ет­ся пере­кру­чен­ное имя бра­та Льва Дани­ло­ви­ча – Мсти­сла­ва… Итак, неиз­вест­ным нам книж­ни­ком все эти вполне исто­ри­че­ские лич­но­сти были пре­вра­ще­ны в совре­мен­ни­ков и про­тив­ни­ков Геди­ми­на, а их род­ствен­ная соли­дар­ность (Вла­ди­мир Василь­ко­вич при­хо­дил­ся Дани­ло­ви­чам дво­ю­род­ным бра­том, а его женой была дочь Рома­на Брян­ско­го), кото­рая хоро­шо про­сле­жи­ва­ет­ся по лето­пис­но­му мате­ри­а­лу, – в сов­мест­ные дей­ствия в борь­бе с вели­ким кня­зем литов­ским» [Руси­на, с. 52–53]. Тем не менее аргу­мен­ты Е. В. Руси­ной не убе­ди­ли Л. В. Вой­то­ви­ча, кото­рый кате­го­рич­но утвер­жда­ет: «Все сомне­ния отно­си­тель­но суще­ство­ва­ния Ста­ни­сла­ва без­осно­ва­тель­ны. Сам князь запи­сан в перечне “кти­то­ров и опе­ку­нов мона­сты­ря Печер­ско­го” А. Каль­но­фой­ско­го, а его сын – в Любец­ком помян­ни­ке. Такие трой­ные сов­па­де­ния про­сто исклю­че­ны. ... Если суще­ство­ва­ние кня­зя Ста­ни­сла­ва несо­мнен­но – отпа­да­ют осно­ва­ния для сомне­ний в суще­ство­ва­нии кня­зя Оле­га» [Вой­то­вич, с. 415–416].

В сочи­не­нии Афа­на­сия Каль­но­фой­ско­го, в кон­це раз­де­ла «Патро­ны свет­ские места свя­то­го Печер­ско­го свет­лей­шие кня­зья Киев­ские», упо­мя­ну­ты сле­ду­ю­щие лица:
«Миха­ил Вели­кий Князь Черниговский.
Сена­тор того же Кня­зя Феодор.
Мсти­слав Князь.
Евста­фий Князь.
Ста­ни­слав Князь.
Иван (Jan) Васи­лье­вич, Царь (Car) вели­кий, Князь Мос­ков­ский и всей Руси; а в мона­ше­стве… Иона.
Иван сын Ионы мона­ха, Царь (! – С. К.), Вели­кий Князь Мос­ков­ский и всей Руси». [ref]Kalnofoyski Athanasius. TEPATOYP­ГНMA lubo CUDA ktore były tak w samym swietocudotwornym monastyru Pieczarskim Kiіowskim… Z Drukarni Kiіowopieczarskiey, Roku P. 1638. S. 58–59.[/ref]

Инте­ре­су­ю­щий нас фраг­мент А. Каль­но­фой­ский дей­стви­тель­но заим­ство­вал из мона­стыр­ско­го помян­ни­ка. А имен­но, в ВПП содер­жит­ся раз­дел «Поми­нанїє Вєли­ких Кн(я)зєй Чєрнѣго(в)ски(х) Бл(а)жє(н)ны(х) Ктїто­ров С(вя)тыя Оби­тє­ли Ца(р)скїя Кїєво Пєчєрскїя».
В его нача­ле запи­са­ны такие имена:
«Вєли(к): Кн(з): Мсти­сла­ва, Нарєчєн­но­го Константина.
Кн(з): Евстафія:
Кн(з): Станислава:
Кн(з): С(вя)тослава:» (далее еще 7 лиц, в Чер­ни­го­ве нико­гда не кня­жив­ших). [ref]Поменник Вве­денсь­кої церк­ви… С. 31.[/ref]
Похо­жий раз­дел содер­жал­ся в сино­ди­ке Кие­во-Нико­ла­ев­ско­го мона­сты­ря: «(Родъ) велики(х) кн(я)зей Черниговски(х), кн(я)зя Мсти­сла­ва, кн(я)зя Еvста­фія, кн(я)зя Миха­и­ла, Боля­ри­на Фео­до­ра, кн(я)зя Ста­ни­сла­ва, кн(я)зя Свя­то­сла­ва…». [ref]Востоков А. Опи­са­ние рус­ских и сло­вен­ских руко­пи­сей Румян­цев­ско­го музе­ума. С. 578.[/ref]
Совер­шен­но оче­вид­но, что здесь име­ют­ся в виду: пер­вый князь Чер­ни­гов­ский (из дина­стии Рюри­ко­ви­чей) Мсти­слав Вла­ди­ми­ро­вич († 1036), его сын Евста­фий († 1033), [ref]ПСРЛ. Т. 1. Стб. 150.[/ref] а так­же млад­шие бра­тья Мсти­сла­ва – Ста­ни­слав и Свя­то­слав Вла­ди­ми­ро­ви­чи, име­на кото­рых навер­ня­ка были заим­ство­ва­ны из лето­пи­си. Таким обра­зом, у А. Каль­но­фой­ско­го меж­ду Миха­и­лом Чер­ни­гов­ским и Ива­ном Гроз­ным запи­са­ны вовсе не киев­ские кня­зья пер­вой поло­ви­ны XIV в. (тако­вы­ми Л. Вой­то­вич счи­та­ет Евста­фия и Ста­ни­сла­ва), а два сына Вла­ди­ми­ра Великого.

Что каса­ет­ся поми­но­ве­ния кня­зя Ива­на Ста­ни­сла­ви­ча в ЛС, то этот аргу­мент в поль­зу суще­ство­ва­ния Ста­ни­сла­ва Киев­ско­го дол­жен отпасть после пуб­ли­ка­ции (в 2007 г.) Вве­ден­ско-Печер­ско­го помян­ни­ка – более древ­не­го, точ­но­го и пол­но­го, чем любец­кая руко­пись. Если в ЛС запись «Кн(з) Иоана станѣ­сла­ви­ча» поме­ще­на сра­зу после кня­зя Семе­на Кро­шин­ско­го, [ref]Синодик Любец­ко­го Анто­ни­ев­ско­го мона­сты­ря. Л. 20 об.[/ref] то в ВПП после ука­зан­но­го Семе­на встре­ча­ем еще кня­зя Рома­на и кня­ги­ню Евпрак­сию «Кн(з): Ива­но­вы, си(т)славича». [ref]Поменник Вве­денсь­кої церк­ви... С. 19.[/ref] Навер­ня­ка речь идет о жене или доче­ри «Кн(з): Ива­на С(вя)тославича», кото­рый запи­сан в ВПП несколь­ко выше, сре­ди кня­зей вто­рой поло­ви­ны XIV – нача­ла XV в., [ref]Там же. С. 18.[/ref] а в ЛС про­пу­щен. При­ни­мая во вни­ма­ние уни­каль­ное соче­та­ние име­ни и отче­ства, вряд ли могут быть сомне­ния, что здесь име­ет­ся в виду князь Иван Свя­то­сла­вич Смо­лен­ский, упо­ми­на­ю­щий­ся в ВКЛ на про­тя­же­нии 1403–1422 г. (о нем см.: [Кузь­мин, 2014, с. 155–156]). Как видим, князь Иван Ста­ни­сла­вич в ЛС появил­ся вслед­ствие ошиб­ки пере­пис­чи­ка XVIII в. А сле­до­ва­тель­но, ника­ких сколь­ко-нибудь убе­ди­тель­ных дока­за­тельств в поль­зу суще­ство­ва­ния Ста­ни­сла­ва Киев­ско­го и вооб­ще досто­вер­но­сти рас­ска­за о похо­дах Геди­ми­на не существует.

Все эти наблю­де­ния вполне согла­су­ют­ся и с харак­те­ром сочи­не­ния 1510‑х годов, в кото­ром впер­вые появил­ся рас­сказ о похо­дах Геди­ми­на, – Хро­ни­ки Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го и Жмойт­ско­го. По сло­вам вид­но­го иссле­до­ва­те­ля литов­ско-рус­ских (бело­рус­ских) лето­пи­сей, В. А. Чамя­рыц­ко­го, она была напи­са­на «с чрез­вы­чай­но широ­ким, как нико­гда ранее в бело­рус­ско-литов­ском лето­пи­са­нии, сме­лым исполь­зо­ва­ни­ем лите­ра­тур­но­го вымыс­ла. Без это­го никак нель­зя было обой­тись, ибо леген­ду надо было напол­нить, так ска­зать, пло­тью и кро­вью»; «Стре­мясь воз­вы­сить соб­ствен­но Лит­ву, пока­зать ее про­шлое в наи­бо­лее при­вле­ка­тель­ном виде, но не имея доста­точ­но пись­мен­ных и уст­ных источ­ни­ков о дале­ком про­шлом сво­ей стра­ны, литов­ский хро­нист так или ина­че фаль­си­фи­ци­ро­вал исто­рию. Цен­ные же изве­стия Галиц­ко-Волын­ской лето­пи­си он исполь­зо­вал очень про­из­воль­но, ибо они, види­мо, ни хро­но­ло­ги­че­ски, ни по содер­жа­нию несо­всем под­хо­ди­ли для его исто­ри­че­ской кон­цеп­ции. Поэто­му дан­ный им очерк про­ис­хож­де­ния литов­ских кня­зей и ран­ней исто­рии Вели­ко­го Кня­же­ства Литов­ско­го не име­ет ниче­го обще­го с дей­стви­тель­но­стью и тре­бу­ет стро­го­го кри­ти­че­ско­го под­хо­да» [Чамя­рыц­кі, с. 55, 57]. «В Хро­ни­ке про­во­дит­ся идея пре­об­ла­да­ния соб­ствен­но Лит­вы над сла­вян­ской Русью и прин­ци­пи­аль­но дру­гая, чем в Бело­рус­ско-литов­ской лето­пи­си 1446 г., исто­ри­че­ская кон­цеп­ция. Хро­нист видел в исто­рии Вели­ко­го Кня­же­ства Литов­ско­го толь­ко исто­рию соб­ствен­но Лит­вы, а само госу­дар­ство не литов­ско-сла­вян­ским, а исклю­чи­тель­но литов­ским по сво­е­му наци­о­наль­но­му харак­те­ру. Даже в офи­ци­аль­ном назва­нии он сло­во “Рус­ское” заме­нил на “Жмойт­ское”»; «Так, леген­дар­ная, выду­ман­ная исто­рия Лит­вы от Пале­мо­на до Геди­ми­на, соб­ствен­но “Хро­ни­ка Вели­ко­го Кня­же­ства Литов­ско­го и Жмойт­ско­го”, фак­ти­че­ски явля­ет­ся не исто­рио­гра­фи­че­ским, а лите­ра­тур­но-пуб­ли­ци­сти­че­ским про­из­ве­де­ни­ем» [Чамя­рыц­кі, с. 57–58, 61].

Под­во­дя итог ска­зан­но­му, сле­ду­ет одно­знач­но кон­ста­ти­ро­вать: ника­ко­го кня­зя Оле­га Пере­я­с­лавль­ско­го, про­ис­хо­див­ше­го из Нов­го­род-Север­ской вет­ви чер­ни­гов­ских Оль­го­ви­чей (как и Ста­ни­сла­ва Киев­ско­го из Путивль­ской вет­ви), нико­гда не существовало.

В заклю­че­ние при­во­дим спи­сок кня­зей, пра­вив­ших в Нов­го­ро­де-Север­ском с 1198 г. по рубеж XIII–XIV в.:
Олег-Кон­стан­тин Свя­то­сла­вич (1198–1201);
? Все­во­лод-Дани­ил Свя­то­сла­вич Черм­ный (1201–1204);
? Давид Оль­го­вич (1204 – не поз­же 1223);
Мсти­слав-Фео­дор Дави­до­вич (пер­вая поло­ви­на – сере­ди­на XIII в.);
Кон­стан­тин Дави­до­вич (сере­ди­на XIII в.);
? Свя­то­слав Дави­до­вич (сере­ди­на XIII в.);
? Тимо­фей Кон­стан­ти­но­вич (вто­рая поло­ви­на XIII в.);
Дмит­рий Свя­то­сла­вич (вто­рая поло­ви­на XIII в.);
Иван Дмит­ри­е­вич, так­же князь Пере­я­с­лавль­ский (конец XIII – нача­ло XIV в.).

Лите­ра­ту­ра

Береж­ков Н. Г. Хро­но­ло­гия рус­ско­го лето­пи­са­ния. М., 1963.
Вой­то­вич Л. Кня­жа доба: порт­ре­ти еліти. Біла Церк­ва, 2006.
Восто­ков А. [Х.] Опи­са­ние рус­ских и сло­вен­ских руко­пи­сей Румян­цев­ско­го музе­ума. СПб., 1842.
Гор­ский А. А. Рус­ские зем­ли в XIII–XIV веках: пути поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия. СПб., 2016.
Гру­шевсь­кий М. Історія Украї­ни-Руси. К., 1993. Т. IV.
Зотов Р. В. О Чер­ни­гов­ских кня­зьях по Любец­ко­му сино­ди­ку и о Чер­ни­гов­ском кня­же­стве в татар­ское вре­мя. СПб., 1892.
Карам­зин Н. М. Исто­рия госу­дар­ства Рос­сий­ско­го. СПб., 1842. Кн. I. Т. III. Примечания.
Кваш­нин-Сама­рин Н. По пово­ду Любец­ко­го сино­ди­ка // ЧОИДР. 1873. Кн. IV. М., 1874.
С. 213–226.
Кедун І. С. Піс­ля­мон­гольсь­кий Нов­го­род-Сіверсь­кий за матеріа­ла­ми архео­ло­гіч­них дослід­жень // Літе­ра­ту­ра та куль­ту­ра Поліс­ся. Серія: Істо­рич­ні нау­ки. 2015. Вип. 79. С. 3–8.
Келем­бет С. Рюрик-Костян­тин Оль­го­вич – загад­ко­вий чер­ні­гівсь­кий князь XIII століт­тя // Сіве­рянсь­кий літо­пис. 2012. № 1–2. С. 3–10.
Келем­бет С. Пом’янники (сино­ди­ки) князів Чер­ні­гівсь­кої зем­лі як істо­ричне дже­ре­ло // Сіве­рянсь­кий літо­пис. 2016. № 6. С. 19–37.
Келем­бет С. Олег-Пав­ло Іго­ре­вич, князь Курсь­кий та вели­кий князь Чер­ні­гівсь­кий // Сіве­рянсь­кий літо­пис. 2017. № 4. С. 3–13.
Келем­бет С. Н. Вели­кие кня­зья Чер­ни­гов­ские: мон­голь­ский пери­од (1246–1372 гг.) // Studia historica Europae Orientalis. Иссле­до­ва­ния по исто­рии Восточ­ной Евро­пы. Минск, 2018. Вып. 11. С. 72–113.
Келем­бет С. Чер­ні­гівсь­кі бояри мон­гольсь­ко­го періо­ду // Сіве­рянсь­кий літо­пис. – 2018. – № 3. С. 3–9.
Книш Я. Неві­до­мий київсь­кий князь пер­шої чвер­ті XIV століт­тя // Кня­жа доба: історія і куль­ту­ра. Львів, 2012. Вип. 6. С. 261–268.
Коняв­ская Е. Л. Древ­ней­шие редак­ции Кие­во-Печер­ско­го пате­ри­ка // Древ­няя Русь. Вопро­сы меди­е­ви­сти­ки. 2006. № 1 (23). С. 32–45.
Кот­ляр М. Ф. Загад­ко­вий Ізя­с­лав з Гали­ць­ко-Волинсь­ко­го літо­пи­су // Українсь­кий істо­рич­ний жур­нал. 1991. № 10. С. 95–102.
Кузь­мин А. В. Источ­ни­ки XVI–XVII вв. о про­ис­хож­де­нии киев­ско­го и путивль­ско­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Ива­но­ви­ча // Восточ­ная Евро­па в древ­но­сти и сред­не­ве­ко­вье. Про­бле­мы источ­ни­ко­ве­де­ния. XVII Чте­ния памя­ти чле­на-кор­ре­спон­ден­та АН СССР В. Т. Пашу­то. IV Чте­ния памя­ти док­то­ра исто­ри­че­ских наук А. А. Зими­на. М., 2005. Ч. 2. С. 220–223.
Кузь­мин А. В. На пути в Моск­ву. Очер­ки гене­а­ло­гии воен­но-слу­жи­лой зна­ти Севе­ро-Восточ­ной Руси в XIII – сере­дине XV в. М., 2014. Т. 1.
Руси­на О. Студії з історії Киє­ва та Київсь­кої зем­лі. К., 2005.
Семян­чук Г., Шалан­да А. Да пытан­ня аб пачат­ках Вяліка­га княст­ва Літоўска­га ў сяр­эд­зіне ХІІІ ст. (яшчэ адна вер­сія кан­стру­я­ван­ня мінуўш­чы­ны) // Białoruskie Zeszyty Historyczne. Białystok, 1999. Nr 11. S. 18–44.
[Фила­рет, архи­епи­скоп Чер­ни­гов­ский]. Исто­ри­ко-ста­ти­сти­че­ское опи­са­ние Чер­ни­гов­ской епар­хии. Чер­ни­гов, 1874. Кн. V.
Чамя­рыц­кі В. А. Жывыя свед­кі далё­кай мінуўш­чы­ны // Лета­пі­сы і хронікі Вяліка­го княст­ва Літоўска­го XV–XVII стст. Мінск, 2015. С. 4–77.
Чер­нен­ко О. Є. Жіночі ювелір­ні при­кра­си з роз­ко­пок «кня­жо­го тере­му» в Нов­го­род-Сіверсь­ко­му // Сумсь­ка ста­ро­ви­на. 2011. № XXXIII–XXXIV. С. 19–26.
Ясас Р. Хроніка Быхаў­ца і яе паход­жанне // Бела­рус­кі гіста­рыч­ны агляд. 2017. Сне­жань. Т. 24. Сшыт­кі 1–2 (46–47). С. 183–220.
Stadnicki K. Synowie Gedymina. Lwów, 1853. Т. 2.