Аверьянов К.А. К вопросу о «белых пятнах» в средневековой истории Мурома.

Раз­ме­ще­ние элек­трон­ной вер­сии в откры­том досту­пе про­из­ве­де­но: http://​www​.museum​.murom​.ru.

Исто­рия Муро­ма на про­тя­же­нии при­мер­но ста лет, начи­ная с пер­вой поло­ви­ны XIII в. по сере­ди­ну XIV в., крайне ску­па на изве­стия лето­пи­сей. Под 1239 г. они сооб­ща­ют о том, что тата­ры захва­ти­ли Мор­дов­скую зем­лю и тогда же опу­сто­ши­ли Муром. Под 1248 г. в них гово­рит­ся о женить­бе кня­зя Бори­са Василь­ко­ви­ча Ростов­ско­го на Марии, доче­ри муром­ско­го кня­зя Яро­сла­ва. Сва­дьба состо­я­лась в Росто­ве. Вот, соб­ствен­но и все, что извест­но о кня­зе Яро­сла­ве Юрье­ви­че, кня­жив­шем тогда в Муроме.

После­ду­ю­щие лето­пис­ные све­де­ния о горо­де так­же крайне немно­го­слов­ны. Под 1257 г. сооб­ща­ет­ся, что татар­ские чис­лен­ни­ки «изоч­то­ша всю зем­лю Суз­даль­скую, и Рязан­скую, и Муром­скую». В 1281 г. князь Андрей Алек­сан­дро­вич, оспа­ри­вав­ший вели­кое кня­же­ние Вла­ди­мир­ское у стар­ше­го бра­та Дмит­рия, под­нял про­тив послед­не­го татар и, при­дя с ними из Орды, оста­но­вил­ся в Муро­ме, при­зы­вая к себе на помощь рус­ских кня­зей. В ито­ге Андрей сел на вели­ко­кня­же­ский стол, а тата­ры в оче­ред­ной раз раз­гра­би­ли Рус­скую зем­лю. В 1288 г. Рязан­скую, Муром­скую и Мор­дов­скую зем­ли сно­ва опу­сто­шил один из татар­ских кня­зей. При этом на про­тя­же­нии почти ста лет лето­пи­си ниче­го не гово­рят ни об одном из муром­ских кня­зей. Лишь под 1345 г. в них встре­ча­ет­ся изве­стие, что умер князь Васи­лий Яро­сла­вич Муром­ский, похо­ро­нен­ный в Бори­со­глеб­ском мона­сты­ре в несколь­ких вер­стах от горо­да. Его сме­нил князь Юрий Яро­сла­вич, судя по отче­ству, брат Васи­лия. Под 1351 г. о нем сооб­ща­ет­ся, что он «обно­ви град свой, отчи­ну свою Муром», запу­стев­ший издав­на от пер­вых кня­зей, и поста­вил двор свой в горо­де. «Так же и бояре его, и вель­мо­жи, и куп­цы, и чер­ные люди ста­ви­ша дво­ры свои и свя­тые церк­ви обно­ви­ша ико­на­ми и кни­га­ми». Вслед за этим подроб­но рас­ска­зы­ва­ет­ся о столк­но­ве­нии Юрия с при­шед­шим неиз­вест­но отку­да кня­зем Федо­ром Гле­бо­ви­чем, их борь­бе за Муром, и далее изве­стия о муром­ских кня­зьях вновь про­па­да­ют до того вре­ме­ни, когда город вошел в состав мос­ков­ских вла­де­ний [1].

В этой свя­зи воз­ни­ка­ет вопрос – кто пра­вил Муро­мом с 1248 по 1345 г.? Эта про­бле­ма инте­ре­со­ва­ла еще лето­пис­цев. Обна­ру­жив, что отче­ства Васи­лия и Юрия Яро­сла­ви­чей, кня­жив­ших в Муро­ме в 40‑е годы XIV в. сов­па­да­ют с име­нем кня­зя Яро­сла­ва Юрье­ви­ча, сидев­ше­го на муром­ском сто­ле в 1248 г., соста­ви­тель лето­пис­ной родо­слов­ной дал послед­не­му двух сыно­вей Васи­лия и Юрия. При этом, одна­ко, лето­пи­сец не учел того оче­вид­но­го обсто­я­тель­ства, что князь Васи­лий, скон­чав­ший­ся в 1345 г., вряд ли мог быть сыном Яро­сла­ва, кня­жив­ше­го на век рань­ше, и кото­рый к тому вре­ме­ни уже достиг доста­точ­но зре­ло­го воз­рас­та, имея взрос­лую дочь. Этот факт был настоль­ко оче­ви­ден, что соста­ви­те­ли дру­гих родо­слов­цев про­сто ниче­го не гово­рят о потом­стве Яро­сла­ва Юрье­ви­ча. Таким обра­зом, муром­ских кня­зей XIV в. сле­ду­ет при­знать сыно­вья­ми неиз­вест­но­го нам Яро­сла­ва. Остав­ляя выяс­не­ние вопро­са – сыно­вья­ми како­го из рус­ских кня­зей с име­нем Яро­слав они мог­ли являть­ся на долю буду­щих иссле­до­ва­те­лей, сле­ду­ет оста­но­вить­ся на про­бле­ме – кто же кня­жил в Муро­ме на рубе­же XIII – XIV в.?

Для это­го необ­хо­ди­мо обра­тить­ся к поли­ти­че­ским реа­ли­ям того вре­ме­ни. Мон­го­ло-татар­ское наше­ствие внес­ло серьез­ные кор­рек­ти­вы в поли­ти­че­скую кар­ту Восточ­ной Евро­пы. Здесь воз­ни­ка­ет новое госу­дар­ство Золо­тая Орда. Исто­ри­ка­ми срав­ни­тель­но дав­но была под­ме­че­на та осо­бен­ность исто­ри­че­ской гео­гра­фии Орды, что окру­жав­шие ее наро­ды доволь­но дли­тель­ное вре­мя ста­ра­лись селить­ся как мож­но даль­ше от рай­о­нов рас­се­ле­ния мон­го­лов. Опас­ное сосед­ство, чре­ва­тое посто­ян­ной угро­зой пол­но­го хозяй­ствен­но­го разо­ре­ния, вызва­ло появ­ле­ние широ­кой буфер­ной зоны погра­ни­чья вдоль всей гра­ни­цы Орды. [2]

Рус­ские кня­же­ства, хотя и не вошли непо­сред­ствен­но в состав Орды, вско­ре после похо­дов Батыя долж­ны были пла­тить дань. В совре­мен­ной исто­рио­гра­фии со вре­мен А.Н. Насо­но­ва обще­при­знан­ным счи­та­ет­ся, что за­воеватели для орга­ни­за­ции пра­виль­но­го и регу­ляр­но­го сбо­ра дани раз­де­ли­ли Севе­ро-Восточ­ную Русь на пол­то­ра десят­ка обла­стей, назы­вав­ших­ся «тьма­ми», гра­ни­цы кото­рых, воз­мож­но, сов­па­да­ли с тер­ри­то­ри­я­ми отдель­ных кня­жеств, во гла­ве кото­рых нахо­ди­лись спе­ци­аль­ные аген­ты Орды — бас­ка­ки, ответ­ствен­ные за сбор и пос­тупление дани в хан­скую каз­ну. Но насколь­ко подоб­ное утвер­жде­ние соот­вет­ству­ет действительности?

Осно­вой для него послу­жи­ло сви­де­тель­ство Рогож­ско­го лето­пис­ца, соглас­но кото­ро­му в 1360 г. князь Дмит­рий Кон­стан­ти­но­вич Суз­даль­ский полу­чил «кня­же­ние вели­кое, 15 темь» [3]. Встре­ча­ю­ще­е­ся здесь выра­же­ние «темь» или «тьма» в тогдаш­нем язы­ке обо­зна­ча­ло чис­ло 10 000. В одной из лето­пи­сей чита­ем: «Дасть на нем 10 000 руб­левъ сереб­ра, еже есть тма» [4]. Но это сло­во име­ло и дру­гое зна­че­ние: в обла­стях Ира­на, Сама­рканда, Буха­ры тер­ми­ном «туман», «тюмень» обо­зна­ча­ли мел­кие тер­ри­то­ри­аль­ные еди­ни­цы. Оче­вид­но, имен­но в этом зна­че­нии («область, округ») этот тер­мин исполь­зо­ван в ярлы­ке крым­ско­го хана Менгли-Гирея 1506–1507 гг. вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Сиги­змунду, кото­рый, хотя и отно­сит­ся лишь к нача­лу XVI в., в сво­ем основ­ном ядре вос­хо­дит к более ран­ней эпо­хе. Сре­ди про­чих в нем упо­ми­на­ют­ся Киев­ская тьма, Вла­ди­мир­ская (Вла­ди­ми­ра-Волын­ско­го) тьма, Подоль­ская тьма и т.д. [5] Сви­де­тель­ство это­го источ­ни­ка при­ве­ло А.Н. Насо­но­ва к выво­ду, что тер­мин «тьма» мог упо­треб­лять­ся и в зна­че­нии подат­но­го окру­га [6]. Но что сле­ду­ет пони­мать под фра­зой «кня­же­ние вели­кое, 15 темь»?

В поис­ках отве­та на этот вопрос А.Н. Насо­нов обра­тил вни­ма­ние на одно изве­стие из «Хро­но­гра­фа редак­ции 1512 г.», ко­торый под 1399 г. сооб­ща­ет о прось­бе литов­ско­го кня­зя Вито­вта, обра­щен­ной к хану Тох­та­мы­шу: «Ты мене поса­ди на Мос­ковь­скомъ вели­комъ кня­же­нии и на всей семе­нать­ца­ти темъ» [7]. Упо­треб­лен­ное здесь вы­ражение «17 темъ» очень близ­ко к циф­ре «15 темь» Рогож­ско­го ле­тописца и так­же свя­за­но гео­гра­фи­че­ски с тер­ри­то­ри­ей Вели­ко­го кня­же­ния Вла­ди­мир­ско­го, кото­рое, как счи­та­ет­ся, после 1389 г. сли­лось с тер­ри­то­ри­ей Мос­ков­ско­го кня­же­ства. Отсю­да А.Н. Насо­нов сде­лал вывод, что дан­ная фра­за сви­де­тель­ству­ет о ста пяти­де­ся­ти тыся­чах пла­тель­щи­ках ордын­ской дани на тер­ри­то­рии Вели­ко­го кня­же­ния Вла­ди­мир­ско­го, поде­ле­ных на пят­на­дцать «тума­нов» или неболь­ших обла­стей, раз­ме­ры кото­рых опре­делялись в соот­вет­ствии с вели­чи­ной взи­мав­шей­ся дани». Прав­да, при этом автор это­го утвер­жде­ния все же испы­ты­вал опре­де­лен­ные сомне­ния по его пра­виль­но­сти, глав­ным из кото­рых было то, что «в источни­ках мы не нашли пока ника­ких сле­дов суще­ство­ва­ния «тем» как мел­ких тер­ри­то­ри­аль­ных еди­ниц на рус­ском севе­ро-восто­ке» [8].

Эти сомне­ния уси­ли­ва­ют­ся, если при­влечь к ана­ли­зу такой источ­ник, как «Любец­кий сино­дик» чер­ни­гов­ских кня­зей, в кото­ром упо­ми­на­ет­ся жив­ший на рубе­же XIII — XIV вв. князь Олег Рома­но­вич Брян­ский, «оста­вивший два­на­де­сять темъ людей». [9] Если мож­но еще согла­сить­ся с тем, что во всем вели­ком кня­же­нии Вла­ди­мир­ском в XIV в. было сто пять­де­сят тысяч плате­льщиков дани (пред­по­ло­жив, что татар­ские пере­пи­си охваты­вали имен­но семьи, а не отдель­ных лиц), то вряд ли в дале­ко не самом круп­ном Брян­ском кня­же­стве, к тому же силь­но стра­дав­шем от посто­ян­ных татар­ских набе­гов, их насчи­ты­ва­лось сто два­дцать тысяч.

Меж­ду тем, хотя лишь один раз, но тер­мин «тьма» все же встре­чается в духов­ных и дого­вор­ных гра­мо­тах XIV — XV вв. — в доконча­нии 1445 г. кня­зя Дмит­рия Шемя­ки с суз­даль­ски­ми кня­зья­ми: «А въ пра­де­ди­ну нашю, и в деди­ну, и въ отчи­ну, в Суз­даль, в Нов­го­род (име­ет­ся в виду Ниж­ний Нов­го­род. — К.А.), в Горо­де­ць, и въ Вят­ку, и во всю пяте­тем Новъго­род­скую, тобе, гос­по­ди­ну наше­му, кня­зю Дмит­рию Юри­е­ви­чю, и тво­е­му сыну, кня­зю Ива­ну, не въсту­па­ти­ся ничим» [10].

Что сле­ду­ет под­ра­зу­ме­вать под выра­же­ни­ем «всю пяте­тем Новъго­род­скую»? В пере­во­де на совре­мен­ный язык его нуж­но читать как «все пять тем нов­го­род­ских». Посколь­ку гра­мо­той выра­же­ние пере­чис­ля­ет­ся в одном ряду с Суз­да­лем, Ниж­ним Нов­городом, Город­цом и Вят­кой, мож­но пред­по­ло­жить, что оно обоз­начало опре­де­лен­ную гео­гра­фи­че­скую область, такую же, как вы­шеперечисленные, и срав­ни­мую с ними по сво­им раз­ме­рам. Ука­зание же гра­мо­ты, что эта область явля­лась нов­го­род­ской (в дан­ном слу­чае речь идет, конеч­но же, не о Вели­ком Нов­го­ро­де, а о Ниж­нем) застав­ля­ет искать ее в пре­де­лах Ниже­го­род­ско­го княжества.

Опре­де­лен­ные ука­за­ния на это дает изве­стие Рогож­ско­го лето­писца под 1364 г.: «Бысть моръ силен велик на люди в Нове­го­ро­де въ Ниж­нем и на уез­де, и на Сару, и на Киши, и по стра­намъ, и по воло­стемъ» [11]. Неко­то­рое недо­уме­ние в этом сооб­ще­нии вызы­ва­ют сло­ва «и по стра­намъ, и по воло­стемъ». Лето­пи­си, пол­ные сооб­ще­ний о раз­лич­ных эпи­демиях, при харак­те­ри­сти­ке их раз­ме­ров и про­из­ве­ден­ных опус­тошениях ино­гда исполь­зу­ют выра­же­ние «стра­ны», но упо­треб­ля­ют его исклю­чи­тель­но в зна­че­ни­ях «госу­дар­ство», «кня­же­ство». В при­ве­ден­ном же отрыв­ке речь идет исклю­чи­тель­но о тер­ри­то­рии Ниже­го­род­ско­го кня­же­ства, где, по­нятное дело, не мог­ло быть дру­гих «госу­дарств». При­том эти «го­сударства» долж­ны были быть совер­шен­но кро­шеч­ны­ми, посколь­ку, судя по кон­тек­сту, поня­тия «стра­ны» и «воло­сти» одно­порядковые, озна­ча­ю­щие мел­кую тер­ри­то­ри­аль­ную еди­ни­цу. Тем не менее, лето­пи­сец созна­тель­но упо­треб­ля­ет в сооб­ще­нии не одно из этих слов, а одно­вре­мен­но два. Отсю­да мож­но пред­положить, что в Ниже­го­род­ском кня­же­стве наря­ду с воло­стя­ми су­ществовали и иные мел­кие адми­ни­стра­тив­ные еди­ни­цы, отлич­ные от них.

Ясность в этом вопро­се насту­па­ет, когда вспом­ним, что имен­но тер­ми­ном «темь» или «тьма» мож­но было обо­зна­чить неболь­шую тер­ри­то­ри­аль­ную окру­гу. Оче­вид­но, упо­ми­на­е­мые в этом изве­стии Сара и Кишь явля­лись ничем иным, как «тьма­ми». Одна­ко сло­во «тьма» в тогдаш­нем язы­ке име­ло и дру­гое, чис­ло­вое зна­че­ние (десять тысяч), и поэто­му лето­пи­сец в сво­ем изве­стии пред­по­чел дать не сам тер­мин, а его рус­ский перевод.

Итак, в пре­де­лах Ниже­го­род­ско­го кня­же­ства нахо­ди­лись две мел­кие администра­тивные еди­ни­цы — Сара и Кишь, — воз­мож­но, носив­шие назва­ние «тьма». Окон­ча­тель­но в этом мож­но убе­дить­ся лишь тогда, ко­гда най­дем осталь­ные три. Они, веро­ят­но, лежа­ли побли­зо­сти от пер­вых двух, и поэто­му необ­хо­ди­мо обра­тить­ся к изве­стиям лето­пис­ца, где упо­ми­на­ют­ся и дру­гие адми­ни­стра­тив­ные еди­ни­цы это­го рай­о­на. Под 1375 и 1408 гг. здесь упо­ми­на­ют­ся Запья­ние, Уяды и Кур­мыш [12].

Назван­ные в этих сооб­ще­ни­ях пять пунк­тов – Сара, Кишь, Запья­ние, Уяды и Кур­мыш ком­пакт­но рас­по­ла­га­лись вдоль ниж­не­го тече­ния р. Суры, ее при­то­ков Пья­ны и Кишь. Во вто­рой поло­вине XIV — пер­вой поло­вине XV вв. они вхо­ди­ли в Ниже­го­род­ское кня­же­ство и обра­зо­вы­ва­ли на его восточ­ной окра­ине еди­ную область с цен­тром в Курмыше13]. Судя по гра­мо­те 1445 г., она име­но­ва­лась как «пять тем ниже­го­род­ских». И, хотя эта область вхо­ди­ла в состав Ниже­го­род­ско­го княжест­ва, она дели­лась не на воло­сти, а на «тьмы». Это объ­яс­ня­ет­ся тем, что пре­об­ла­да­ю­щим эле­мен­том здеш­не­го насе­ле­ния были не рус­ские, а морд­ва и татары.

В лите­ра­ту­ре при­об­ре­те­ние этих земель суз­даль­ско-ниже­го­ро­д­ски­ми кня­зья­ми обыч­но отно­сят к 60 — 70‑м годом XIV в. [14]. Суз­да­ль­ско-ниже­го­род­ские кня­зья, при­со­еди­нив эту тер­ри­то­рию, не спе­ши­ли вво­дить здесь пря­мое рус­ское управ­ле­ние с при­выч­ным деле­ни­ем на воло­сти, а оста­ви­ли для мест­но­го мор­дов­ско­го и татар­ско­го на­селения извест­ную авто­но­мию и преж­нюю систе­му управ­ле­ния, состо­я­щую из «тем». Таким об­разом, под тер­ми­ном «тьма» сле­ду­ет пони­мать мел­кую админист­ративную еди­ни­цу, ана­ло­гич­ную воло­сти, на зем­лях, насе­лен­ных по пре­иму­ще­ству нерус­ским насе­ле­ни­ем, и сох­ранявшую опре­де­лен­ную само­сто­я­тель­ность во внут­рен­нем управлении.

Появ­ле­ние этих новых адми­ни­стра­тив­ных еди­ниц на гра­ни­цах Рус­ской зем­ли объ­яс­ня­лось тем, что уже с ран­не­го вре­ме­ни в Орде начи­на­ют­ся сму­ты. Оже­сто­чен­ная грыз­ня за хан­ский пре­стол выбра­сы­ва­ла за ее пре­де­лы царе­ви­чей и вель­мож, потер­пев­ших по­ражение в этой борь­бе. Вме­сте с ними, спа­са­ясь от мести победи­телей, бежа­ли их сто­рон­ни­ки. Вся эта мас­са осе­дала на мало­за­се­лен­ных местах меж­ду рус­ски­ми кня­же­ства­ми, Лит­вой и Вели­кой сте­пью, созда­вая ту широ­кую буфер­ную зону меж­ду Русью и Ордой, кото­рую уже в XV в. назо­вут «укра­и­ной». Рус­ские и литов­ские кня­зья охот­но при­ни­ма­ли выход­цев из Орды, предо­став­ляя им сво­бод­ные зем­ли, спра­вед­ли­во пола­гая, что мо­гут исполь­зо­вать их в каче­стве засло­на про­тив татар­ских набегов.

Итак, видим, что в рас­по­ря­же­нии суз­даль­ских кня­зей име­лось пять «тем». Одна­ко изве­стие Рогож­ско­го лето­пис­ца гово­рит о пят­на­дца­ти «тьмах», полу­чен­ных суз­даль­ским кня­зем вме­сте с вели­ким кня­же­ни­ем. Оче­вид­но, они рас­по­ла­га­лись по сосед­ству – на гра­ни­це Вели­ко­го кня­же­ства Вла­ди­мир­ско­го, в широ­кой поло­се погра­ни­чья рус­ских земель с Ордой.

Кто же воз­глав­лял «тьмы»? А.Н. Насо­нов, рисуя кар­ти­ну ордын­ской вла­сти на Руси, создал строй­ную схе­му ее орга­ни­за­ции из бас­ка­че­ских отря­дов во гла­ве с вла­ди­мир­ским бас­ка­ком, назы­вав­шим­ся «вели­ким», кото­ро­му были под­чи­не­ны дру­гие бас­ка­ки, дер­жав­шие бас­ка­че­ства раз­ных княже­ний. Все это, по мне­нию уче­но­го, было направ­ле­но для реше­ния лишь одной зада­чи — дер­жать в пови­но­ве­нии поко­рен­ное населе­ние15]. Одна­ко, про­смат­ри­вая немно­го­чис­лен­ные упо­ми­на­ния источ­ни­ков о бас­ка­ках, сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на то, в каких гео­гра­фи­че­ских реги­о­нах они дей­ству­ют. Выяс­ня­ет­ся неожи­дан­ное обсто­я­тель­ство – аре­ал деятель­ности бас­ка­ков ока­зы­ва­ет­ся свя­зан­ным с той же самой широ­кой «буфер­ной» поло­сой рус­ско-ордын­ско­го погра­ни­чья, где источни­ками фик­си­ру­ют­ся мел­кие адми­ни­стра­тив­ные еди­ни­цы «тьмы».

Под 1331 г. лето­пи­си сооб­ща­ют, что нов­го­род­ский вла­ды­ка Васи­лий отпра­вил­ся для сво­е­го посвяще­ния на Волынь, где нахо­дил­ся тогда мит­ро­по­лит Фео­гност. На об­ратном пути, уже под Чер­ни­го­вом, его настиг «князь Федоръ Киевь­скыи со бас­ка­комъ въ пяти­де­сят чело­векъ роз­бо­емъ» [16]. Широ­ко изве­стен рас­сказ о бас­ка­ке Ахма­те, актив­но действо­вавшем в 1280‑х годах в рай­оне Кур­ска и создав­шем там свои сло­боды [17]. Упо­ми­на­ют­ся бас­ка­ки в гра­мо­тах рус­ских мит­ро­по­ли­тов, адре­со­ван­ных насе­ле­нию тер­ри­то­рии, при­мы­кав­шей к Черв­ле­но­му Яру (воз­ле Хопра и Дона), чья при­над­леж­ность была спор­ной ме­жду Рязан­ской и Сарай­ской епи­ско­пи­я­ми [18], а так­же, судя по моско­в­ско-рязан­ско­му докон­ча­нию 1381 г., в Туле [19]. Соглас­но «Житию Паф­ну­тия Боров­ско­го» дед свя­ти­те­ля — Мар­тин — был бас­ка­ком в Бо­ровске[i][20].

Неко­то­рым дис­со­нан­сом в этом смыс­ле может пока­зать­ся изве­стие Лав­рен­тьев­ской лето­пи­си, под 1305 г. сооб­ща­ю­щей о смер­ти бас­ка­ка Кут­лу­бу­ги, кото­рый был свя­зан с Ростов­ской зем­лей [21]. На пер­вый взгляд, его дея­тель­ность не свя­за­на с буфер­ной зоной рус­ско-ордын­ско­го погра­ни­чья, но исто­ри­ко-гео­гра­фи­че­ский ана­лиз пока­зы­ва­ет, что на рубе­же XIII — XIV вв. ростов­ским кня­зьям при­над­ле­жа­ли огром­ные лес­ные простран­ства по р. Вет­лу­ге, лежав­шие на гра­ни­це рус­ских земель, где ком­пакт­но про­жи­ва­ло нерус­ское насе­ле­ние. Имен­но эти тер­ри­то­рии и сле­ду­ет свя­зать с дея­тель­но­стью Кут­лу­бу­ги. Прав­да, сле­ду­ет отме­тить, что здеш­ние мел­кие тер­ри­то­ри­аль­но-адми­ни­стра­тив­ные еди­ни­цы не носи­ли назва­ния «тьма», а име­но­ва­лись «доро­га». По доку­мен­там XVII в. на р. Вет­лу­ге, наря­ду с чисто рус­ски­ми воло­стя­ми извест­ны «Лап­шанг­ская» и «Вят­ская» доро­ги [22].

Это обсто­я­тель­ство застав­ля­ет вспом­нить, что в XIV в. тер­мин «бас­как» заме­ня­ет­ся в рус­ских источ­ни­ках сло­вом «дару­га» (или «доро­га» в руси­фи­ци­ро­ван­ной фор­ме). Не оста­нав­ли­ва­ясь на выя­снении при­чин это­го, отме­тим выска­зан­ное в лите­ра­ту­ре мне­ние, что тюрк­ский тер­мин «бас­как» одно­знач­но соот­вет­ству­ет мон­голь­ско­му «дару­га» [23]. Како­вы были функ­ции «дару­ги»? А.Н. На­сонов, про­дол­жая стро­ить свою схе­му ордын­ско­го вла­ды­че­ства на Руси, утвер­ждал, что они зани­ма­лись тем же, что и бас­ка­ки — сбо­ром дани, толь­ко с той раз­ни­цей, что «теперь кня­зья отдель­ных кня­жеств име­ли дело каж­дый со сво­им «доро­гой», т.е. мос­ков­ский князь с «доро­гой мос­ков­ским», твер­ской с «доро­гой твер­ским» и т.п. Так, под 1432 г. в Симео­нов­ской лето­пи­си упо­мя­нут «мос­ков­ский доро­га» Минь-Булат, а под 1471 г. — «князь Темирь, доро­га рязанс­кой». Отсю­да сле­ду­ет пред­по­ло­жить, что суще­ство­ва­ли «доро­га твер­ской» и «ниже­го­род­ско-суз­даль­ский» и, может быть, дру­гие» [24]. Но при бли­жай­шем зна­ком­стве — с каки­ми гео­гра­фи­че­ски­ми регио­нами была свя­за­на дея­тель­ность «даруг» — ста­но­вит­ся ясным, что эти пред­по­ло­же­ния оста­ют­ся не более, чем игрой ума.

Под 1376 г. лето­пи­сец сооб­ща­ет о похо­де вое­вод Дмит­рия Дон­ского и его тестя кня­зя Дмит­рия Кон­стан­ти­но­ви­ча Суз­даль­ско­го «ратью на без­бож­ныя Бол­га­ры». «Кня­зи же болга­рьскии Осанъ и Мах­матъ сал­танъ и доби­ста челомъ кня­зю вели­кому и тьстю его кня­зю Дмит­рею Костян­ти­но­ви­чю… а дара­гу и тамож­ни­ка поса­ди­ша кня­зя вели­ко­го в Бол­га­рех и отъ­и­до­ша прочь» [25]. Еще раз тер­мин «дару­га» встре­ча­ет­ся в лето­пи­си под 1438 г. при опи­са­нии пере­го­во­ров перед Белев­ским боем, когда татар­ский царь Махмут послал к рус­ским вое­во­дам «зятя сво­е­го Ель­бер­деа да дараг, кня­зеи Усе­и­на Сара­е­ва да Усень Хозю». Как видим, речь сно­ва идет о погра­нич­ных тер­ри­то­ри­ях рус­ско-орды­н­ско­го пору­бе­жья [26].

К этой же тер­ри­то­рии отно­сит­ся и упо­ми­на­ние Симео­нов­ской лето­пи­сью «рязан­ско­го доро­ги» Теми­ря под 1471 г [27]. Он, оче­вид­но, управ­лял теми «тьма­ми» в Рязан­ской зем­ле, сви­де­тель­ство о су­ществовании кото­рых нахо­дим в ярлы­ке крым­ско­го хана Менгли-Гирея литов­ско­му вели­ко­му кня­зю Сигиз­мун­ду [28]. Что же каса­ет­ся «мос­ков­ско­го доро­ги» Минь-Була­та, у кото­ро­го в 1432 г. нахо­ди­лись вели­кий князь Васи­лий Тем­ный и его дядя князь Юрий Галиц­кий [29], то, вспом­нив об изве­стии «Хро­но­гра­фа редак­ции 1512 г.», кото­рый под 1399 г. сооб­ща­ет о Мос­ков­ском вели­ком кня­же­нии и сем­на­дца­ти «тьмах», выяс­ним, что его вла­де­ния веро­ят­нее все­го лежа­ли в рай­оне Тулы, кото­рая мос­ков­ско-рязан­ским дого­во­ром 1381 г. име­нуется как «место» мос­ков­ско­го кня­зя. Нако­нец, мос­ков­ско-рязан­с­кое докон­ча­ние 1483 г. упо­ми­на­ет даруг каси­мов­ско­го царе­ви­ча [30]. Таким обра­зом ста­но­вит­ся понят­ным, что речь идет все о тех же рус­ско-ордын­ских погра­нич­ных землях.

Отсю­да выте­ка­ет и наш основ­ной вывод: эти зем­ли рус­ско-ор­­дын­ско­го погра­ни­чья, широ­кой поло­сой про­тя­нув­ши­е­ся вдоль всей кром­ки рус­ских кня­жеств, пред­став­ля­ли собой тер­ри­то­рии с ред­ким рус­ско-татар­ским насе­ле­ни­ем, пре­об­ла­да­ю­щим эле­мен­том которо­го были выход­цы из Орды. Адми­ни­стра­тив­но они состоя­ли при­мер­но из полу­то­ра десят­ков мел­ких обра­зо­ва­ний, носив­ших назва­ния «тьмы». Чуть мень­шее коли­че­ство «тем» при­хо­ди­лось на литов­ско-татар­с­кое погра­ни­чье. Гла­вы этих обра­зо­ва­ний при­бли­зи­тель­но до сере­ди­ны XIV в. носи­ли назва­ние бас­ка­ков, а позд­нее – даруг.

В силу сво­е­го гео­гра­фи­че­ско­го поло­же­ния Муром в XIII – XIV вв. лежал как раз на гра­ни­це рус­ских вла­де­ний, и прак­ти­че­ски сра­зу за ним начи­на­лась буфер­ная зона рус­ско-ордын­ско­го погра­ни­чья. Неспо­кой­ное сосед­ство при­во­дит к тому, что здесь начи­на­ет­ся про­цесс посте­пен­но­го запу­сте­ния. Судя по все­му, это­му спо­соб­ство­ва­ло и пре­кра­ще­ние мест­ной кня­же­ской дина­стии после смер­ти кня­зя Яро­сла­ва Юрье­ви­ча. С дру­гой сто­ро­ны, на сме­ну рус­ско­му насе­ле­нию сюда начи­на­ют про­ни­кать выход­цы из Орды. Вла­ди­мир­ские вели­кие кня­зья были заин­те­ре­со­ва­ны в том, что­бы создать из них буфер про­тив воз­мож­ных напа­де­ний со сто­ро­ны Орды. Подоб­ная прак­ти­ка к тому вре­ме­ни не явля­лась чем-то новым для Руси. Еще в киев­ский пери­од ее исто­рии рус­ские кня­зья исполь­зо­ва­ли отдель­ные коче­вые пле­ме­на в каче­стве щита про­тив посто­ян­ных набе­гов полов­цев. Нет ниче­го невоз­мож­но в том, что Муром мог стать цен­тром одно­го из их обра­зо­ва­ний. Схо­жую ситу­а­цию мож­но наблю­дать на при­ме­ре дру­го­го горо­да это­го вре­ме­ни – Боровска.

Наи­боль­ший инте­рес для нас пред­став­ля­ет лето­пис­ное изве­стие 1269 г., когда князь Свя­то­слав Яро­сла­вич «при­и­де… в Новъ­город, бяше же с ними бас­какъ вели­кии Воло­ди­мерь­скии име­нем Арма­ганъ, и хоте ити на город на неметц­кии Колы­ванъ, и уве­да­ша нем­ци, при­сла­ша послы своя с чело­би­тьемъ, гла­го­лю­ще: «челом бьем, гос­по­дине, на всеи тво­еи воли, а Неро­вы всее отсту­па­ем­ся». И тако взя миръ с нем­ци» [31]. Из все­го выше­из­ло­жен­но­го ста­но­вит­ся ясным, что вла­ди­мир­ский вели­кий бас­как про­сто не мог сидеть во Вла­ди­ми­ре. Тогда где же?

Лето­пи­сец уточ­ня­ет, что вой­ска князь Свя­то­слав соби­рал по при­ка­зу сво­е­го отца, вели­ко­го кня­зя вла­ди­мир­ско­го Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча, в «Низов­ской зем­ле». Судя по все­му, цен­тром вла­де­ний «бас­ка­ка вели­ко­го вла­ди­мир­ско­го» мог быть лежав­ший на гра­ни­це рус­ских вла­де­ний Муром. С этим хоро­шо согла­су­ет­ся отсут­ствие с сере­ди­ны XIII в. на про­тя­же­нии почти сто­летия упо­ми­на­ний о ком-либо из муром­ских кня­зей. Посколь­ку Арма­ган зави­сел от вели­ко­го кня­зя вла­ди­мир­ско­го, вполне объ­яс­ни­мо его упо­ми­на­ние лето­пис­цем как «бас­ка­ка вели­ко­го владимирского».

В этой свя­зи ста­но­вит­ся понят­ным, поче­му князь Андрей Алек­сан­дро­вич, полу­чив­ший ярлык на вели­ко­кня­же­ский стол, при­шел из Орды в Муром – посколь­ку имен­но здесь нахо­ди­лась рези­ден­ция под­власт­но­го вла­ди­мир­ско­му вели­ко­му кня­зю «вели­ко­го бас­ка­ка вла­ди­мир­ско­го», он сде­лал все воз­мож­ное, что­бы силы послед­не­го не смог исполь­зо­вать его стар­ший брат Дмит­рий, все еще оста­вав­ший­ся вели­ким князем.

Но при этом Муром нико­гда нель­зя счи­тать исклю­чи­тель­но татар­ским горо­дом. Здесь по-преж­не­му име­лось и рус­ское насе­ле­ние. Неуди­ви­тель­но, что уже в XIV в., когда силы рус­ских кня­жеств зна­чи­тель­но воз­рос­ли, а пози­ции Орды замет­но ослаб­ли, на этот погра­нич­ный город ста­ли предъ­яв­лять пре­тен­зии мел­кие рус­ские кня­зья, по тем или иным при­чи­нам поте­ряв­шие свои уде­лы и вынуж­ден­ные искать новые кня­же­ские сто­лы. Одним из них был князь Федор Гле­бо­вич, про­ис­хо­див­ший из брян­ских кня­зей и поте­ряв­ший свои родо­вые вла­де­ния в резуль­та­те захва­та Брян­ска Вели­ким кня­же­ством Литовским.

Отсю­да со всей оче­вид­но­стью выте­ка­ет глав­ное направ­ле­ние даль­ней­ших иссле­до­ва­ний в изу­че­нии исто­рии Муро­ма – опре­де­ле­ние тех вет­вей потом­ства Рюри­ка, к кото­рым при­над­ле­жа­ли муром­ские кня­зья XIV в. Васи­лий и Юрий Яро­сла­ви­чи, послед­ний из кото­рых «обно­вил» Муром, но не смог удер­жать­ся на здеш­нем столе.

[1] См.: Экзем­пляр­ский А.В. Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси в татар­ский пери­од с 1238 по 1505 г. Т. II. СПб., 1891. Сс. 616 — 618).

[2] Подроб­нее см.: Его­ров В.Л. Исто­ри­че­ская гео­гра­фия Золо­той Орды в XIII – XIV вв. М., 1985. Сс. 31 – 53.

[3] ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Пг., 1922. Стб. 68.

[4] Там же. Т. XXV. М.; Л., 1949. Сс. 187.

[5] Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­ской комис­си­ей. Т. 2 (1506–1544). СПб., 1848. №с 6;с Ср.: Там же. № 200.

[6] Насо­нов А.Н. Мон­го­лы и Русь. /​История татар­ской поли­ти­ки на Руси/​. М.; Л., 1940. Сс. 98 — 99.

[7] ПСРЛ. Т. XXII. Ч. 1. СПб., 1911. С. 423.

[8] Насо­нов А.Н. Указ. соч. С. 99.

[9] Зотов Р.В. О чер­ни­гов­ских кня­зьях по Любец­ко­му сино­ди­ку и о Чер­ни­гов­ском кня­же­стве в татар­ское вре­мя. СПб., 1892. Сс. 26, 82 – 86.

[10] Духов­ные и дого­вор­ные гра­мо­ты вели­ких и удель­ных кня­зей XIV – XVI вв. М.; Л., 1950. № 40. С. 119. (Далее: ДДГ).

[11] ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 76.

[12] Там же. Стб. 109, 484.

[13] Кур­мыш стал цен­тром этой обла­сти с 1372 г. : «Того же лета князь Бо­рисъ Костян­ти­но­вич поста­ви себе город на реце на Суре и наре­че его име­нем Кур­мышь» (ПСРЛ. Т. XXV. С. 187).

[14] Куч­кин В.А. Фор­ми­ро­ва­ние госу­дар­ствен­ной тер­ри­то­рии Севе­ро-Восточ­ной Руси в X‑XIV вв. М., 1984. С. 217.

[15] Насо­нов А.Н. Указ. соч.. Сс. 145 — 146. См. так­же: Гре­ков Б.Д., Яку­бов­ский А.Ю. Золо­тая Орда и ее паде­ние. М.; Л., 1950. Сс. 220 — 221; Федо­ров-Давы­дов Г.А. Обще­ствен­ный строй Золо­той Орды. М., 1973. С. 26.

[16] ПСРЛ. Т. III. М., 2000. С. 344.

[17] Там же. Т. X. М., 1965. С. 162; Т. VII. СПб., 1856. Сс. 176 — 178.

[18] Акты соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской исто­рии Севе­ро-Восточ­ной Руси кон­ца XIV – нача­ла XVI в. Т. III. М., 1964. № 312. Сс. 341 — 343; № 313. Сс. 343 — 345.

[19] ДДГ. № 10. С. 29.

[20] О «Житии» см.: Кри­во­ше­ев Ю.В. Русь и мон­го­лы. Иссле­до­ва­ние по ис­тории Севе­ро-Восточ­ной Руси XII — XIV вв. СПб., 1999. Сс. 201 и след.

[21] ПСРЛ. Т. I. М., 1997. Стб. 528.

[22] Хол­мо­го­ро­вы В.И., Г.И. Мате­ри­а­лы для исто­рии Костром­ской епар­хии. Вып. 1. Галич­ская деся­ти­на с при­го­ро­ды Соли­га­ли­чем, Суда­ем, Унжею, Коло­гри­вом, Пар­фе­нье­вым и Чух­ло­мою жилых дан­ных церк­вей. 1628 — 1710 и 1722 — 1746 гг. Костро­ма, 1895. Сс. 219, 221, 225, 257, 265, 271; Вып. 2. Соли­га­лич­ская и Унжен­ская деся­ти­ны жилых дан­ных церк­вей. 1680 — 1710 и 1722 — 1746 гг. Костро­ма, 1900. Сс. 71, 72, 81, 103, 104, 112.

[23] См.: Кри­во­ше­ев Ю.В. Указ. соч. С. 216. Прим. 225; Федо­ров-Давы­дов Г.А. Указ. соч. Сс. 30 — 31.

[24] Насо­нов А.Н. Указ. соч. Сс. 104 — 105.

[25] ПСРЛ. Т. XXV. С. 192.

[26] Там же. С. 260.

[27] Там же. Т. XVIII. СПб., 1913. С. 224.

[28] Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии. Т. II. № 6. С. 5.

[29] ПСРЛ. Т. XXII. Ч. 1. С. 423.

[30] ДДГ. № 76. Сс. 284, 288.

[31] ПСРЛ. Т. XXV. С. 148. 


Родів не знайдено

Волостей не знайдено