Павел Арсеньевич Путятин

Павел Арсе­нье­вич (1837–1919) кн. Путя­тин. 1‑я жена кн. Путя­ти­на Оль­га Нико­ла­ев­на, ур. Шабель­ская, умер­ла рано. От 1‑го бр. у Путя­ти­на оста­лись дети: Миха­ил (1870-?), Павел (1871–1943), Арсе­ний (1872–1896 уто­нул), Иван (Иоанн, 1874–1882).

Наи­боль­шее вли­я­ние на «образ мыс­лей» кня­зя П.А.Путятина в юно­сти имел его дядя князь Дмит­рий Алек­се­е­вич Эри­стов (1797—1858), автор-соста­ви­тель полю­бив­ше­го­ся А.С.Пушкину «Сло­ва­ря исто­ри­че­ско­го о свя­тых, про­слав­ля­е­мых в Рос­сий­ской Церк­ви» (1835). Вот что напи­сал об этом чело­ве­ке Павел Арсе­нье­вич: «Сколь­ко пом­нит­ся, пер­вый тол­чок зна­ния про­из­вёл на меня кру­жок покой­но­го дяди мое­го, кня­зя Дмит­рия Алек­се­е­ви­ча Эри­сто­ва… Кру­жок его дру­зей состо­ял пре­иму­ще­ствен­но из совре­мен­ных А.С.Пушкину лице­и­стов…» И далее назва­ны: канц­лер, свет­лей­ший князь А.М.Горчаков, министр юсти­ции Д.Н.Замятин, сена­тор Б.К.Данзас, секун­дант Пуш­ки­на К.К.Данзас, сена­тор Ф.Ф.Матюшкин, граф М.А.Корф, худож­ник В.П.Лангер, брат Пуш­ки­на Лев, Рыка­чёв, Ман­зей, Аба­за и мно­гие дру­гие. «Това­ри­щи кня­зя у него часто соби­ра­лись и во вре­мя вече­ри­нок вспо­ми­на­ли о Пуш­кине, бароне Дель­ви­ге, Брюл­ло­ве, Глин­ке и проч.» [13] .
Павел Арсе­нье­вич был вос­пи­тан глу­бо­ко веру­ю­щим чело­ве­ком и таки­ми же он вос­пи­тал сво­их детей. В этом мож­но убе­дить­ся хотя бы по его вос­по­ми­на­ни­ям, часть кото­рых была изда­на в 1888г. отдель­ной кни­гой. В вос­по­ми­на­ни­ях отме­че­ны встре­чи со мно­ги­ми Иерар­ха­ми Церк­ви. Упо­мя­нут и отец Иоанн Крон­штадт­ский (Иван Ильич Сер­ги­ев; 1829—1908), бла­го­рас­по­ло­жен­ный, судя по все­му, не толь­ко к кня­зю Путя­ти­ну, но и к его вто­рой жене кня­гине Евдо­кии Васи­льев­не­Пу­тя­ти­ной (25мая 1855 — после 1922), урож­дён­ной Голе­ни­ще­вой-Куту­зо­вой, в пер­вом бра­ке Миту­со­вой. Н.К.Рерих в «Листах днев­ни­ка» при­во­дит лишь эпи­зо­ды из обще­ния со свя­тым стар­цем, одна­ко и их доста­точ­но, что­бы понять, насколь­ко часто пере­се­ка­лись жиз­нен­ные пути Путя­ти­ных, Рери­хов и отца Иоан­на [14] .
Сохра­нив­ши­е­ся в Госу­дар­ствен­ном архи­ве Нов­го­род­ской обла­сти доку­мен­ты сви­де­тель­ству­ют, что к нача­лу 1880-хгг. в Боло­гом, в уса­деб­ном доме кня­зей Путя­ти­ных, вме­сте жили три поко­ле­ния это­го ста­рин­но­го кня­же­ско­го рода. В даль­ней­шем чис­ло поко­ле­ний вырос­ло до четы­рёх. К ним ещё нуж­но доба­вить мно­го­чис­лен­ных род­ствен­ни­ков, свой­ствен­ни­ков и зна­ко­мых, кото­рые вре­мя от вре­ме­ни подол­гу гости­ли в доме и его фли­ге­лях. Дом был боль­шим и вме­сти­тель­ным настоль­ко, что во вре­мя зим­них импе­ра­тор­ских зве­ри­ных охот 1862–1864гг. в нём оста­нав­ли­вал­ся сам импе­ра­тор Алек­сан­дрII с вели­ки­ми князьями.
В путя­тин­ском доме все поме­ще­ния были рас­пре­де­ле­ны по назна­че­нию: в зале пода­вал­ся чай, обед и ужин, гости­ная слу­жи­ла для при­ё­мов, угло­вая ком­на­та за гости­ной выпол­ня­ла роль опо­чи­валь­ни и каби­не­та. В этой ком­на­те поме­ща­лись поход­ная кро­вать, поход­ный молит­вен­ный сто­лик с обра­за­ми и молит­вен­ни­ка­ми и пись­мен­ный стол, рас­по­ло­жен­ный неда­ле­ко от камина.
Несмот­ря на то, что зача­стую импе­ра­тор Алек­сан­дрII дале­ко за пол­ночь раз­го­ва­ри­вал с охот­ни­ка­ми, он всё-таки меж­ду тем зани­мал­ся дела­ми. Сидя у пись­мен­но­го сто­ла, он слу­шал докла­ды сек­ре­та­ря и при­ни­мал депе­ши. Ненуж­ные бума­ги тут же лете­ли в камин, кото­рый нароч­но для это­го затап­ли­вал­ся. Докла­ды ино­гда про­дол­жа­лись до двух часов ночи. Пого­ва­ри­ва­ли, что в Боло­гом во вре­мя при­ез­да царя в 1863г. совер­шал­ся обмен депе­ша­ми с Напо­лео­но­мIII по пово­ду поль­ских дел. Отчи­тав­шись, сек­ре­тарь ухо­дил, и госу­дарь дол­го и горя­чо молил­ся. Потом, часа в два или три, он засы­пал, покрыв­шись тонень­кой воен­ной шине­лью. Этот сон про­дол­жал­ся недол­го: часов в 5или 6утра все отправ­ля­лись на охоту.
Перед самой охо­той раз­да­ва­ли номе­ра, по кото­рым каж­дый дол­жен был сто­ять во вре­мя охо­ты на опре­де­лён­ных местах. Мно­го кре­стьян и кре­стья­нок при­ни­ма­ли уча­стие в этих охо­тах, оцеп­ляя ту мест­ность, в кото­рой был заме­чен мед­ведь. Еге­ря вхо­ди­ли в оклад, стре­ля­ли холо­сты­ми заря­да­ми и почти навер­ня­ка выстав­ля­ли на номер импе­ра­то­ра обло­жен­но­го зве­ря. Чаще все­го охо­ти­лись в рай­оне дерев­ни Подлипье.
Но дом кня­зей Путя­ти­ных в Боло­гом был зна­ме­на­те­лен не толь­ко тем, что в нём гостил импе­ра­тор Алек­сан­дрII. Кто толь­ко ни бывал в этом доме! Назо­вём име­на тех, кто были часты­ми гостя­ми: боло­гов­ский худож­ник Ф.И.Братский, сосед по име­нию исто­рик-этно­граф А.Ф.Гильфердинг, гер­цог Оль­ден­бург­ский, нов­го­род­ский губер­на­тор В.Я.Скарятин, стар­ший совет­ник нов­го­род­ско­го губерн­ско­го прав­ле­ния П.П.Косаговский, архео­лог А.А.Спицын, семьи Шапош­ни­ко­вых, Рери­хов, Миту­со­вых, Голе­ни­ще­вых-Куту­зо­вых, Мар­ко­вых, Потоц­ких, Шахов­ских, Ман­зеев, Гей­кин­гов, Аза­рье­вых, Эри­сто­вых. Есте­ствен­но пред­по­ло­жить, что круг посе­ти­те­лей петер­бург­ских квар­тир кня­зя Путя­ти­на был ещё шире.
От посе­ще­ния худож­ни­ка В.Самокиша оста­лась рабо­та «Дом Путя­ти­на в Боло­гом» (ныне в ГРМ). В один из при­ез­дов госу­да­ря Алек­сандраII боло­гов­ское име­ние посе­тил прус­ский послан­ник князь Рейс, и впер­вые вни­ма­ние высо­ких гостей при­влек­ли кар­ти­ны, нахо­дя­щи­е­ся в доме Путя­ти­ных. Англий­ский епи­скоп Лонгс, коман­ди­ро­ван­ный пра­ви­тель­ством Вели­ко­бри­та­нии на Восток «для изу­че­ния эман­си­па­ции», друг пре­мьер-мини­стра Глад­сто­на, был пер­вым из запад­ных путе­ше­ствен­ни­ков, посе­тив­шим усадь­бу; мему­а­ры об этой его поезд­ке были изда­ны в Англии. В 1878г. в име­ние кня­зей Путя­ти­ных при­ез­жал А.Н.Виноградов, член-сотруд­ник Импе­ра­тор­ских Рус­ских Архео­ло­ги­че­ско­го и Гео­гра­фи­че­ско­го обществ, впо­след­ствии извест­ный под име­нем отца Алек­сея в пра­во­слав­ной мис­сии в Китае. Осмот­рев палео­гра­фи­че­скую кол­лек­цию кня­зя П.А.Путятина, биб­лио­те­ку, авто­гра­фы выда­ю­щих­ся лиц, кар­ти­ны и про­чее, он поме­стил опи­са­ние все­го собра­ния в «Памят­ни­ках древ­ней пись­мен­но­сти» [15] . В 1879г. кня­зя П.А.Путятина наве­стил зна­ток хри­сти­ан­ских и рус­ских древ­но­стей В.А.Прохоров, автор мно­гих «почтен­ных тру­дов, посвя­щён­ных свя­той ста­рине» [16]ерих,_Елена_Рвановна. Не раз в усадь­бе оста­нав­ли­ва­лись экс­пе­ди­ции Петер­бург­ско­го Архео­ло­ги­че­ско­го инсти­ту­та во гла­ве с дирек­то­ром Н.В.Калачёвым. В иссле­до­ва­ни­ях инсти­ту­та все­гда актив­но участ­во­вал хозя­ин дома, о чём мож­но судить по мно­го­чис­лен­ным отчё­там и пуб­ли­ка­ци­ям. В 1885г. в име­нии побы­вал выда­ю­щий­ся гео­граф и антро­по­лог Д.Н.Анучин. После того, как летом 1896г. на бере­гу озе­ра Боло­гое ста­ла дей­ство­вать одна из пер­вых в Рос­сии прес­но­вод­ных био­ло­ги­че­ских стан­ций, в усадь­бе вре­мя от вре­ме­ни появ­ля­лись её сотруд­ни­ки, напри­мер, все­мир­но извест­ный про­фес­сор-энто­мо­лог М.Н.Римский-Корсаков, сын вели­ко­го ком­по­зи­то­ра. Дру­гой сын Н.А.Римского-Корсакова, Вла­ди­мир, в буду­щем извест­ный музы­ко­вед, в янва­ре 1901г. тоже гостил в усадь­бе и был про­сто оча­ро­ван поезд­ка­ми, про­гул­ка­ми, кра­со­той здеш­них мест, о чём сви­де­тель­ству­ют пере­пис­ка и вос­по­ми­на­ния. После сво­е­го пер­во­го визи­та летом 1899г. Нико­лай Кон­стан­ти­но­вич Рерих мно­гие годы, вплоть до сво­е­го отъ­ез­да из Рос­сии, регу­ляр­но бывал в этом доме и окрест­но­стях Боло­го­го с семьёй, о чём напо­ми­на­ют его науч­ные тру­ды, эпи­сто­ляр­ное и худо­же­ствен­ное насле­дие. Инте­рес к деревне Под­ли­пье был у Рери­ха не мень­ше, чем у цар­ских еге­рей, но выра­жал­ся он в дру­гом: это был инте­рес к архео­ло­ги­че­ским и архи­тек­тур­ным памят­ни­кам, вос­хи­ще­ние кра­со­той это­го угол­ка. После пер­вой же поезд­ки в Боло­гое появил­ся его извест­ный рису­нок «Моги­ла при деревне Под­ли­пье», издан­ный в «Запис­ках Импе­ра­тор­ско­го Рус­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства» в 1899г.
Конеч­но, учё­ные гости Пав­ла Арсе­нье­ви­ча ока­зы­ва­ли суще­ствен­ное вли­я­ние на его науч­ные заня­тия, но, как точ­но заме­тил «апо­стол рус­ской архео­ло­гии» Алек­сандр Андре­евич Спи­цын, не в Рос­сии князь­Пу­тя­тин чер­пал вдох­но­ве­ние и энер­гию к рабо­те. В Рос­сии, в боло­гов­ском име­нии, сло­жи­лось поле его дея­тель­но­сти, но реши­тель­ное руко­во­дя­щее зна­че­ние в его жиз­ни име­ли поезд­ки за гра­ни­цу: спер­ва для лече­ния, а поз­же и с науч­ной целью. В мир запад­ной антро­по­ло­ги­че­ской нау­ки он вошёл в пери­од воз­ник­ше­го на Запа­де увле­че­ния палео­ли­том, быст­ро­го созда­ния круп­ных музеев, пер­вых архео­ло­ги­че­ских съез­дов. Кня­зя охва­ти­ло «высо­кое состо­я­ние палео­эт­но­ло­гии за гра­ни­цей», его увлек­ли тру­ды Лай­е­ля, Мор­ти­лье, Кар­та­лья­ка, Капитана...
В 1879г. им была откры­та инте­рес­ная дюн­ная сто­ян­ка камен­но­го века в окрест­но­стях Боло­го­го близ дерев­ни Озе­ро­ви­чи и там же– древ­няя крич­ная плав­ка желе­за. Пора­зи­тель­ная уда­ча сопут­ство­ва­ла кня­зю: в 1880г. слу­чай­но, бук­валь­но «под носом», в самом Боло­гом, на сво­ей зем­ле он открыл зна­ме­ни­тую сто­ян­ку камен­но­го века, вна­ча­ле мало оце­нён­ную, но после дав­шую основ­ную тему и смысл всем его даль­ней­шим заня­ти­ям. Зада­чей сво­ей князь поста­вил «изу­че­ние усло­вий пер­во­быт­ной жиз­ни оби­та­те­лей сво­ей мест­но­сти» (т.е. Вал­дай­ско­го уез­да), опре­де­лён­но и ясно дер­жась поло­же­ния, что «жизнь эта течёт на обще­че­ло­ве­че­ских осно­ва­ни­ях, с кото­ры­ми и необ­хо­ди­мо преж­де все­го счи­тать­ся». Бла­го­да­ря непре­рыв­но­му и живо­му обще­нию с Запа­дом, князь­Пу­тя­тин вырос в боль­шо­го спе­ци­а­ли­ста, кото­ро­го, как при­знал­ся А.А.Спицын, оте­че­ствен­ная нау­ка так и не успе­ла исполь­зо­вать в пол­ной мере. Зна­ния его были весь­ма зна­чи­тель­ны, его заклю­че­ния о боло­гов­ских мате­ри­а­лах заслу­жи­ва­ют само­го при­леж­но­го вни­ма­ния и ува­же­ния и не утра­ти­ли сво­е­го зна­че­ния до сих пор. «Теперь ста­ло вполне ясным,– писал в 1921г. А.А.Спицын в очер­ке на смерть учё­но­го,– что князь П.А.Путятин был дей­стви­тель­но пер­вым и пока един­ствен­ным нашим спе­ци­а­ли­стом по камен­но­му веку. Если и чув­ству­ет­ся зарож­де­ние у нас новой шко­лы по палео­ли­ту, создав­шей­ся в Пари­же, то она пока ещё мало про­яви­лась, и паль­ма пер­вен­ства нико­гда не выпа­да­ла из рук пре­ста­ре­ло­го боло­гов­ско­го архео­ло­га, обра­тив­шись в его над­гроб­ный венок».