КН. БОРИС КОНСТАНТИНОВИЧ (1304/05)
Первым в числе князей-кормленщиков в Кореле известен некто Борис Константинович. О его деятельности можно составить впечатление только на основании сохранившейся жалобы новгородцев 1304/1305 гг. Михаилу Ярославичу, кн. Тверскому [1282–1318], В.К. Владимирскому [1305–1318]1. О Борисе Константиновиче сказано, что «он Корелу всю истерял и за немце загонил». Новгородцы призвали Великого Князя отозвать Бориса, судить его, и уведомили об изъятии его земель, как данных в кормление, так и лично им купленных (за последние они давали выкуп). Не следует, как то иногда делается в литературе, полагать, будто бы Борис, купив себе корельские земли, попытался стать удельным князем, за что был изгнан. Контекст жалобы прозрачен: Борис «истерял» Корелу, захваченную «немцами», что создало серьёзную угрозу Новгороду. Как верно указывал В.Л. Янин, подобное могло произойти только в 1300 г., когда шведский десант захватил устье Охты, поставив здесь крепость Ландскрону, уничтоженную новгородцами спустя год2. Кем был «Борис Константинович» в историографии до сих пор не выяснено. Допускается лишь, что поскольку он был назначен перехватившим Великое Княжение Владимирское Тверским княжеским домом, то из этого дома он и происходил. Однако ни один источник, кроме упомянутой новгородской жалобы, его не упоминает, поэтому нельзя даже гипотетически предположить его место в генеалогической схеме Тверского дома. Возможно представитель смоленских Константиновичем, действовавших в это время во Ржеве, Фомине и Витебске.
КН. АЛЕКСАНДР УКОВИЧ (начало XIII)
Впервые о князе Александре Уковиче упоминается в договоре великого князя Дмитрия Ивановича с великим князем рязанским Олегом Ивановичем от 1382 года, где говорится: «А что купля князя великого Мещера, как было при Александре Уковиче, то князю великому Дмитрию, а князю великому Олгу не вступатися по тот разъезд.
А что Татарские места отоимал князь великий Дмитрий Иванович за себя от татар до сего до нашего докончанья, та места князю великому Дмитрию. А что князь великий Олег отоимал Татарская от татар дотоле же, а то князю великому Олгу та места».
Никаких сведений о князьях Мещерских в этом документе ещё нет. Также нет их и в договоре 1402 года великого князя Василия Дмитриевича (сына Дмитрия Донского – авт.) с великим князем рязанским Фёдором Ольговичем, однако наряду с Александром Уковичем упоминается и его современник рязанский князь Иван Ярославич, умерший в 1327 году.
А вот в договоре великого князя Юрия Дмитриевича с великим князем рязанским Иваном Фёдоровичем 1434 года уже говорится следующее: «А что будет покупил в Мещерьских местех дед мои, князь велики Олег Иванович, и отец мои, князь велики Федор Олгович, и яз, князь велики, или мои бояря, и в та места мне не вступатися, ни моим бояром, знати нам свое серебро, а земля к мещере по давному. А порубежье Мещерьской земли, как было при великом князи Иоанне Ярославиче и при князи Александре Уковиче.» И затем: «А князи мещерьские не имут тобе, великому князю, правити (подчиняться – авт.), и мне их не примати, ни в вотчине ми своеи не держати, ни моим бояром, а добывати ми их тобе без хитрости, по тому целованью».
В последнем из приведенных отрывков уже упомянуты, причём достаточно негативно, и «мещерские князи», которые, будучи в 1392 году вместе с Мещерой переданы Тохтамышем в подчинение московскому князю Василию Дмитриевичу, по-видимому, были ещё достаточно независимы и противились власти Москвы. Здесь же очень интересны и слова: «… яз, князь велики (Федор Ольгович – авт.), или мои бояря, и в та места мне не вступатися… знати нам свое серебро…» Знать свое серебро – из этих слов следует, что какая-то часть земель Мещеры была продана Рязанью Москве, но ни в коем случае это не город Мещера, где ещё прочно сидели князья Мещерские.
Вот что пишет об этом историк М.И. Смирнов в своей книге «О князьях Мещерских»: «У того же князя Александра Уковича, у которого делали покупки рязанцы, была куплена в так называемой Мещерской области, большая полоса земли по Оке и её притоку Цне. Таким образом Московское княжество стало граничить с рязанским не только с северной стороны, но и с восточной, – причем рубеж между ними на долгое время оставался тот, который был установлен между князем Иваном Ярославичем и князем Александром Уковичем… Оставались нетронутыми владения потомков князя Бахмета Ширинского, но соседство такого могучего княжества не могло не отразиться и на них и не поставить их в известную зависимость от Москвы».
Лишь в 1504 году, судя по духовной грамоте Ивана Ш Васильевича, после переселения мещерских князей в другие уделы, он завещает «Мещеру с Кошковым», а до этого Мещера, очевидно, полностью Москве ещё не принадлежала. Тем более Александр Укович, современник рязанского князя Ивана Ярославича и мещерского князя Михаила – Беклемиша ну никак не мог продать столицу Мещеры со всеми её землями да ещё и с владетельным князем Мещерским и его сыном Фёдором в придачу. Это – абсурд. И здесь, в связи с общепринятым мнением, что Александр Укович якобы продал Мещерский Городец Дмитрию Донскому, необходимо, в согласии с выводом М.И. Смирнова, заявить, что левобережная часть Мещеры с Мещерским Городцом никогда и никому не продавалась.
Но тогда кто же такой Александр Укович?
Его отчество говорит о татарском происхождении, а имя – о последующем принятии христианства. В отчестве Александра Уковича нет никакой тайны, хотя некоторые авторы пытаются найти в нём что-то загадочное. Но всё очень просто: ук – по-татарски стрела. Например, в Понисском стане существовала какая-то Укова поляна, а авторам даже удалось отыскать возможного родителя Александра Уковича.
Из « Сборника материалов, относящихся к истории Золотой орды» Тизенгаузен В.Г. (т. 1–1884 г., т. 2–1941 г.) Внук Чингисхана, сын Джучи-хана (владевшего Русью) – Орда. «Орда имел трёх старших жен: одну Джуке-хатун, из племени конкурат, другую Тубака-хатун, тоже из племени конкурат, и третью…(из мюнхенской рукописи – Тубакур) из конкуратского же племени; имя отца её Укаджиян (Ука-хан); и он (Орда) её взял после смерти своего отца (кроме того он имел наложниц (кумай)».
Мог ли быть Александр Укович сыном Ука-хана?
В начале четырнадцатого века именитые татары приходили служить великому князю Ивану Калите: царевич Серкиз, в крещении Иван, получивший прозвище Старко (отсюда дворяне Старковы); мурза Чет, в крещении Захарий, считается предком Годуновых, Сабуровых, Вельяминовых-Зерновых и др; царевич Берка (в крещении Иоанникий) – родоначальник Аничковых, царевич Аредич – родоначальник Белеутовых и т.д. То уважение, с каким упоминается в летописях князь Александр Укович, говорит о его высоком происхождении. Очевидно он был из рода ширин и, скорее всего, пришёл в Мещёру одновременно или даже вместе с Бахметом, а затем они поделили захваченные земли. Причём, Александр Укович стал владеть частью правобережья Оки, пограничной с рязанскими землями в районе реки Пары.
Авторы никоим образом не утверждают, что Ука-хан был отцом Александра Уковича, однако жил он в то же самое время, что Беклемиш и рязанский князь Иван Ярославич.
В дополнение к этому цитата из книги «Татары» 2001 года, ответственные редакторы Р.К. Уразманова и С.В. Чешко: « В 1504 году крымский хан Менгли-Гирей писал в Москву, чтобы «покойника Нурдовлата царя… большую жену, Коуратью Мадыкову дочерь… послали бы еси…» «Сборник РИО т. 41, стр. 544». «По-видимому, речь идёт о дочери князя Емадыка из клана Конграт, так как из другого сообщения известно о нахождении его жены и детей «в Мещере». (сборник РИО т. 41, стр. 529). То есть эти записи подтверждают связь мещерских татар с племенем конкурат (конграт).
Нам удалось обозначить татарское происхождение Александра Уковича, а дальнейшее исследование этого вопроса возможно лишь при обнаружении каких-нибудь новых документов.
КН. ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ (1372)
посол великого князя Святослава Ивановича «князь Юрий Володимерович», наряду с послами самого Ольгерда, его брата Кейстута, и ряда других союзных им князей, упоминается в заключенном в конце июля 1372 г. 3. под Любутском литовско-московском соглашении о перемирии4. К сожалению, установить родовую принадлежность посла в настоящее время не представляется возможным.
КН. СЕМЕН ЮРІЙОВИЧ (1388),
свідок надавчого документа на Бакоту з прилеглими селами, виданого князями Костянтином і Федором Коріатовичами пану Немирі (1388 р.) (Tęgowski J. Sprawa przyłączenia Podola. – S.171). Це – єдина згадка про вказану особу у джерелах. Я.Тенґовський припускає, що князь Семен Юрійович також був Коріатовичем – сином співволодаря Поділля князя Юрія Коріатовича, і або помер після цієї згадки, або загинув у битві на Ворсклі (Tęgowski J. Pierwsze pokolenie Giedyminowiczów. – S.169–170). Документ князів Костянтина і Федора Коріатовичів для пана Немирі на Бакоту з селами Студениця, Привороття, Підтеремці, Ходорівці, Борсуківці, Молодове, Онисимівці, Бронниця, Лядава і Бучаї. Свідками цього документа є «... knjaz’ Semen Juriewič, knjaz’ Vasilij Vinnickij, pan Hrynko Sokoleckij, Pavel Slupič, Vyško Tolstyj, Chodko Čemerevič, Vyško Chudyj, Paško Vasnovič, Adamko Sverščkovskij, Bedryško, Hotart Peč, Francko kniažy počašyj, Bernart Meškovskij, Michajlo Procevič, Jakuš Cietko, Michal Popovič, Lutko Hnievomir, Chodor Verozub, Plomen Skerdo, Paško Buslovič, Jacko...»5
На жаль, ориґінал цього документа не зберігся. Публікація Я.Тенґовського ґрунтується на копії другої половини XVIII ст., в якій копіїст зробив латинську транслітерацію. Імена свідків подаємо за версією публікатора документа — Я.Тенґовського. Дещо інакше вважає Т.Трайдос, який розділяє Гневомира Лютка на двох осіб, також окремою персоною виступає Готард, а от Печ і Франчко у нього є представниками родини бучацьких панів (див.: Trajdos T. Kościół katolicki na ziemiach ruskich za panowania Władysława II Jagiełły (1386–1434). – T.I. – Wrocław etc., 1983. – S.132). На жаль, автор не обґрунтував свої припущення щодо саме такого прочитання імен свідків.
КН. ЖЕДИВИД-ІВАН ФЕДОРОВИЧ (*..., 1393, †1410)
В Библиотеке князей Чарторыйских в Кракове сохранилась кириллическая
поручная грамота четырёх литовско-русских князей перед Владиславом Ягайлом «по
Жедивиде». В подлиннике содержится чтение «Жедивуду», но оно явно ошибочно: во-
первых, имя того же лица сохранилось в памяти его потомков в форме Жедивид, что
отразилось в летописях XVI в., а во-вторых, корень ‑vyd- очень часто встречается в
литовских двукорневых именах. Наконец, обращают на себя внимание ошибки,
допущенные писцом: «корололя» вместо «короля» и «Буконтович» вместо «Бутовтович»
(последнее, вероятно, по аналогии с другими литовскими именами, содержащими корень
‑kont-или ‑kant-). Поэтому здесь и далее употребляется форма имени Жедивид. В этом
документе многое необычно. Во-первых, бросается в глаза его чрезвычайная
лапидарность: текст занимает всего две с половиной строки, отсутствуют многие
элементы формуляра, характерные для подобных грамот того времени. Это отметили уже
работники Краковского коронного архива в раннее Новое время, завершившие одну из
дорсальных записей о содержании грамоты словом «breviter», т. е. «кратко». Во-вторых,
необычен состав персоналий, упоминаемых в грамоте: четверо литовско-русских князей,
далеко не самых влиятельных и близких к королевскому двору, поручаются за князя,
который более не упоминается в современных источниках, причём поручаются перед
польским королём, а не перед кем-либо из князей, княживших в конце XIV в. в Литве, —
Скиргайлом или Витовтом. Последний факт важен для понимания положения земель
Великого княжества Литовского после Кревской унии. Грамота была введена в научный оборот относительно недавно, при этом её текст был неправильно прочитан, и в
историографии её содержание до сих пор не получило адекватного объяснения.
Жедивид, за которого поручились четверо литовско-русских князей, не имел
никакого отношения к Фёдору Весне. Он был сыном князя по имени Фёдор — либо брата
Гедимина, либо Фёдора Мирклия, либо какого-то ещё менее значительного титулованного
носителя этого имени, причём место, занимаемое Жедивидом, было довольно скромным.
Грамота была написана в промежутке между второй половиной августа 1392 г. и октябрём
1393 г. (возможно, летом – осенью 1393 г.). Связать её с каким-либо конкретным событием
не представляется возможным. С большой долей гипотетичности её можно увязывать с
попытками Витовта расширить свою власть в Литве после Островского соглашения.
Конфликтуя с королевскими братьями, он всячески выказывал верность Ягайлу: так, и
Корибут, и Свидригайло, взбунтовавшись и потерпев поражение, были отправлены
Витовтом к Ягайлу. Тем самым он демонстрировал польскому королю, что выступления
его братьев направлены не только против Витовта, но и против самого Ягайла. Это
заставляло Ягайла санкционировать действия Витовта, которые объективно разрушали
систему княжеств, сформированную польским королём на землях ВКЛ. Не исключено, что
и в данном случае произошло нечто похожее: Жедивид был отправлен к Ягайлу, но ему
достаточно легко удалось освободиться от обвинений. Поскольку Ягайло не видел для
себя серьёзной угрозы со стороны Жедивида, то хватило поручительства четверых князей,
оказавшихся в тот момент при польском короле, а условия этого акта даже не были
записаны на пергамене, оставшись в сфере устного слова. Впрочем, необходимо помнить,
что источники по просопографии знати Великого княжества Литовского остаются
«своеобразными краткими вспышками в царстве тьмы» даже для XV в., которое освещено
ими гораздо лучше, чем первые годы существования польско-литовской унии, когда
действовал князь Жедивид.
Іван Тета
Источники, где упоминаются имена плененных князей:
«Хроника Быховца»: «...a innych kniazej y bojar żywych poymali mnoho: kniazia Semena Jewnutewicza, kniazia Hleba Swiatosławowicza smolenskoho, kniazia Hleba Konstantynowicza, kniazia Iwana Tetu, Lwa Płaksiwa y innych kniazey mnoho poymali».
Супрасльская летопись: «Иных князеи и бояр в нятьство поимали: князя Семена Евнутеевича, князя ГлЂба СвЂтославовича смоленского, князя Глеба Костентиновичь, князя Ивана Тету, Лва Плакьсича, иных князеи изымано бысть много».
Слуцкий летописец: «A иных князеи и боярь в нятство имали: князя Семиона Евдутьевича, князя Глеба Святославича смоленьскаго, князя Глеба Костяньтиновича, князя Ивана Пету, Лва Плаксича и иныхь князеи много изымань». Интересно, что в тексте в слове «Пету» буква П переделана из Т.
Виленская летопись: «A иных князеи и панов много поимали и в нятство дали: князя Семена Евнутеевичя, князя ГлЂба Святославичя смоленьского, князя Василья Костянтиновичя, князя Ивана Тету, Лва Плаксича и иных князеи поимано было много».
Летопись Археологического общества: «И повели князеи и бояр: князя Семена Евнутевича, князя ГлЂба Святославовича, князя Ивана Илвовича и иных князеи много поимали».
Академическая летопись: «A иных князеи и боярь в нятьство поимали: князя Семена Евнутьевича, князя ГлЂба Светославйча смоленьского, князя Василья Костянтиновича, князя Ивана Тету, Лва Плакьсича и иных князеи поимано бысть много».
Летопись Красинского: «A иных живых в няцьство повЂли, князеи и бояр: князя Семена Евнутьевича, князя ГлЂба СвЂтославовича, князя ГлЂба Костянтиновича, князя Ивана, Лва Плаксича, иных князеи много поимали».
Летопись Рачинского: «A иных жывых поимано и в нетство повели, князеи и бояр: князя Семена Евнутевича a князя ГлЂба Светославовича, князя Ивана Илвовича, и иных князеи много поимали».
Ольшевская летопись:»...a inich żivich poymąno w ięcztwo xiążąth i boyar, xiędza Siemiona Iewnucievicza, xiędza Hleba Swiętoslavovicza, xiędza Ivana Lwovicza i inich xiążąth viele poymali».
Румянцевский летописец: «A иных живых поимано и в ятьство повели князеи и бояр: князя Семена Евнутевича, князя ГлЂба Святославовича, князя Ивана Лвовича, и иных князеи много поимали».
Евреиновская летопись: «A иных живых в нятство повели, князеи и бояр: князя Семена Евнутевича, князя ГлЂба Святославича, князя Ивана Лвовича, и инЂх князеи много поимали».
В Никифоровской и Волынской краткой летописях этого эпизода нет.Следует обратить внимание еще и на то, что имена Ивана «Теты» и Льва Плаксича идут как бы в связке (перед именем Льва даже не стоит княжеский титул). Возможно, в данном случае речь могла идти о братьях. Возможно, как вариант, что изначально речь вообще могла идти об одном человеке: «поимали ...князя Ивана Тету Львовича Плаксича», т.е. Иван «Тётя» — сын князя Льва Плаксича. Второй вариант видится даже более вероятным.
О.Лицкевич пишет: «28 августа 1390 г. произошла битва близ Старого Ковно, в которой попали в плен три русских князя». Итак, если исключить попавшего в список ошибочно Глеба Смоленского, и принять наш второй вариант, то как раз и получится ТРИ КНЯЗЯ: Семен Евнутьевич, Василько/Глеб Константинович и Иван «Тётя» Львович Плаксича.
Джерело інф.: Олексій Бабенко. Форум imtw.
ПЕЧАТКИ
Печаток не знайдено
ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ
Документів не знайдено
АЛЬБОМИ З МЕДІА
Медіа не знайдено
РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ
Статтєй не знайдено
- Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Ред. С.Н. Валк. М.-Л., 1949. № 8. С. 18–19[↩]
- Янин В.Л. Новгородские акты XII–XV вв. Хронологический комментарий. М., 1990. С. 154[↩]
- о датировке см. Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV века: внешнеполитические договоры. — М. Древлехранилище, 2003. — 368 с., С. 152[↩]
- Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV века: внешнеполитические договоры. — М. Древлехранилище, 2003. — 368 с., С. 338–339.[↩]
- Tęgowski J. Sprawa przyłączenia Podola do Korony Polskiej w końcu XIV wieku. – S.171.[↩]