В заключение необходимо хотя бы упомянуть ещё две ветви Джучидов, известные в ВКЛ с XV в., в течении несколько веков занимавшие среди литовских татар очень видное положение и носившие титул уланов. Этот титул обычно сочетался с принятым в Литве и для татарской знати княжеским титулом, и ставился после имени (хотя в источниках и встречается сочетание «князи улани» [1, с. 121], поэтому и стал со временем их фамилией [70: 71; 72; 73]. Многочисленные сведения об уланах («Уланах-Осанчуковчах») приводит Ю.Вольф, отмечая, что эти татарские князья занимали в старшинстве татарских родов в Литве первое место, стояли во главе собственного стяга [85, 8. 644–646]32. Более подробную родословную этих уланов попытался представить С. Дзядулевич, называя их Ассанчуковичами [73, 8. 26–32] и рассматривая происходящие от них семьи Уланов и Уланов-Малюшицких, Уланов-Засульских и Уланов-Полянских, возводит их всех к общему предку — Асанчуку-улану, известному только по патрониму и «дедичеству» своих потомков [73, 8. 206–209, 348–352]33.
32 «W chanstwie Krymskiem ulani szli po kniaziach i murzach. Osanczukowicze jednak bodqc nie tylko ulanami, ale i kniaziami, w starszenstwie rodów tatarskich na Liywie zajmowali miejsce przed inny,i kniaziami « [69, s. 89, 102, 277, 2796 319 etc].
33 При этом происхождение из этого рода он приписывает, часто неосновательно, и некоторым другим татарским родам в ВКЛ [73, s. 102, 108, 279, 315, 319, 361 etc.].
В действительности в ВКЛ существовало по крайней мере два рода уланов, разного происхождения. Асанчуковичи (Осанчуковичи), более влиятельные и многочисленные, действительно происходили от князя Асанчука (Сан-чука)-улана, который впервые упоминаемого в грамотах литовского великого князя Казимира 19 июля и 28 августа 1440 г. (писанных в Троках и в Ново-грудке). Этот князь Асанчук-улан при предшественниках Казимира (Сигиз-мунде Кейстутовиче, Свидригайло или Витовте) получил данников в Засулье, в Минской земле, прежде принадлежавших боярам Харитоновичам. Ьояре добились от нового государя возвращения засульских людей, считавшихся их «отчиной». Но, как видно из последующих документов, татарский князь сохранил другую часть Засулья вместе с «подданными» [52, л.127–127 об.]. Позже, уже после вступления Казимира на польский престол, «татарын наш князь Санчук Уланович» сообщил королю, что «люди его засульские непохожие [т.е. зависимые крестьяне] розышлися от него прочь», и 2 июля, индикта 5 (вероятнее всего, это 1457 г., но, возможна и датировка 1472 г.) получил в Кракове королевский лист с распоряжением всем местным властям возвращать его людей, со всем имуществом, у кого бы они не поселились [3а; 37а, л.162 об.-163; 70, s. 157].
Имение Засулье (в Минском воеводстве) принадлежало потомкам Асанчука до конца XVI в. (когда его частично выменял, частично купил князь Ярош Жиземский), причем, как можно судить по ревизиям татарских имений, было довольно крупным, включая не только пахотные земли, но и Засуль-скую пущу, а владельцы-татары выставляли с него 10 коней [3а; 11а; 54, л. 191–191 об.].
Известны три сына Асанчука, князья Аликеч, Войшутко и Майко (см.) Асанчуковичи (Осанчуковичи) Уланы; у их многочисленных потомков этот золотоордынский титул превратился в фамилию. Представители данной семьи занимали должности хорунжих и маршалков Уланского хорунжества, стяга татар Гродненского и Ошмянского поветов (первоначально известного как стяг Уланов Асанчуковичей). Им принадлежали и другие имения, в частности, Малюшицы и Корицы в Новогрудском повете, Лостая и Довбучишки в Ошмянском повете и др. При этом их близкие родичи владели улусом в Крымском ханстве. Около 1510 г. крымский хан Менгли-Гирей писал королю Сигизмунду I и просил его прислать к нему на службу Нурума Майковичa Осанчуковича (внука Санчука-улана), одного из «братьев» умершего в Крыму бездетным Тувитель-Улана, который до этого ездил в Литву в качестве крымского посла: «а детей и племени его никого не осталось], ино его слуги и люди нихто не держит, ино там у вас его братья есть Осянчукович Ахмат Улан, а Нурум Улан с ним одного роду» (но, по тем или иным причинам, Нурум остался в Литве) [7а; 19, л. 269 — 270; 70. s. 157