Воротинські

Герб кня­зей Воротынских

Общие сведения о роде

Воро­тын­ские — кня­же­ский род 15–17 веков. Про­ис­хо­дят из чер­ни­гов­ских Рюри­ко­ви­чей, в тра­ди­ци­он­ной исто­рио­гра­фии потом­ки киев­ско­го и чер­ни­гов­ско­го кня­зя Миха­и­ла Все­во­ло­до­ви­ча. Родо­на­чаль­ник Воро­тын­ских — Лев Рома­но­вич (? — до 1422 или 1424), 2‑й сын ново­силь­ско-одо­ев­ско­го кня­зя Рома­на Семёновича.

Историческая география

Вер­хов­ский кня­же­ства и вла­де­ния Воротынских.

Синодики

Синодик Успенского собора

«Кня­гине Марьи княж Федо­ро­ве Юрье­ви­ча Воро­тын­ска­го и сыну ее кня­зю Михаилу». 

ДРВ. Ч. 6. С. 45

Синодик Кирилло-Белозерского монастыря конца XV – первой четверти XVI в. 

Род Воро­тын­ских: «Кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Рома­на, кня­зя Геор­гия, кня­зя Ионы, кня­зя Ионы, кня­зя Федо­ра, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Лва, кня­зя Федо­ра, кня­зя Федо­ра, кня­зя Симео­на, кня­зя Кипри­а­на, кня­зя Евме­ниа, кня­зя Тихо­на, кня­зя Логги­на, кня­зя Димит­рея, кня­зя Евдо­ки­ма, кня­ги­ню Ефросинию». 

РГА­ДА. Ф. 181. Ед. хр. 539. Л. 79.

Синодик Киево-Печерской лавры

Рід кня­гині Фео­до­сії Буй­ни­ць­кої (с. 10): «Кня­зя Кор­ни­лія, кня­зя Андрія, кня­зя Юрія, кня­ги­ню Мав­ру, кня­ги­ню Анну, кня­зя Сте­па­на, кня­зя Семе­на, кня­зя Іоана, кня­зя Олек­сандра, кня­зя Іоана, кня­зя Семе­на, кня­зя Дмит­ра, кня­зя Євста­фія, кня­зя Гри­горія, кня­зя Андрія, кня­зя Іоана, кня­зя Хари­то­на, кня­зя Васи­ля, кня­зя Михай­ла, кня­зя Андрія, кня­зя Михай­ла, кня­зя Васи­ля, кня­зя Іоана, кня­ги­ню Анну, кня­ги­ню Тетя­ну, кня­ги­ню Ана­стасію, кня­ги­ню Марію, кня­ги­ню Іри­ну, кня­ги­ню Агри­пи­ну, кня­ги­ню Улья­ну, кня­зя Іоана, кня­зя Федо­ра, кня­зя Михай­ла, кня­зя Іоана, кня­зя Іоана, кня­ги­ню Тетя­ну, Авдотью,
кінець».

Синодик ризницы Троице-Сергиева монастыря

«Кня­зю Пат­ри­кею (Воро­тын­ские), кня­зю Васи­лию, кня­гине Марии»

ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 11, 65.

Синодик Иосифо-Волоколамского монастыря 1597 г.

Род кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Воротынского.
Роман. Геор­гий. Миха­ил. Федор. Семи­он. Ино­ку Вар­со­но­фию. Марию. Ино­ку Мар­фу. Ино­ку Агрип­пи­ну. Ана­ста­сию. Ива­на. Вла­ди­ми­ра. Бла­го­вер­но­го кня­зя Ива­на, во ино­цех Иону.
Род кня­зя Дмит­рия Воротынского.
Кипри­а­на. Пат­ри­кия. Ива­на. Андрея. Иарию. Ино­ку Маре­мья­ну. Ино­ку Софью. Кн. Ивана.

РГА­ДА Ф. 1192 е.хр. 553

Синодик Белевского Преображенского собора 1725 г.

Род кня­зей Воротынских.
Кн. Алек­сия. Кн. Мар­фы. Бояри­на кн. Иоан­на. Бояры­ни кн. Ната­льи. Бояры­ни кн. Наста­сьи. Княж­ны Парас­ке­вы дев. Кн. Михай­ла. Кн. Алек­сея млад. Кн. Иоан­на млад.

РО РГБ. Ф. 178 № 8297.

Синодик Воротынского Спасского, что на устье Угры, монастыря.

Род кня­зей Воротынских:
Кня­зя Дмит­рия, кня­зя Симео­на, кня­зя Фео­до­ра, кня­зя Васи­лия, кня­ги­ни Анны, кня­зя Миха­и­ла, кня­ги­ни Сте­фа­ни­ды, кня­зя Вла­ди­ми­ра, кня­зя Алек­сандра, кня­зя Иоан­на, кня­зя Алек­сея, кня­ги­ни Мар­фы (на полях при­пи­са­но Агри­пи­ны), кня­ги­ни Ната­льи, кня­зя Алек­сея млад­ша­го, кня­зя Иоан­на млад­ша­го (два­жды), боля­ри­на кня­зя Ники­ты, боля­ри­на Иоан­на, боля­ри­на Гри­го­рия, Васи­лия Евфи­мия, Аки­ли­ны, Фло­ра, Вар­ва­ры, кня­ги­ни Ана­ста­сии, боля­ри­на кня­зя Иоан­на, Ферапонта.

ЧИОДР. 1863. Кн. 1. С. 105–106.

Синодик Перемышльского Троицкого Лютикова монастыря

Род Кня­зя Вла­ди­ми­ра, Кня­зя Миха­и­ла, Кня­зя Алек­сандра Ива­но­ви­чев Воро­тын­ских.» Кня­зя Рома­на, Кня­зя Юрия, Кня­зя Льва, Кня­зя Федо­ра, Кня­зя Миха­и­ла, ино­ка Кня­зя Иону, Кня­зя Иоан­на, Кня­зя Федо­ра, Кня­зя Миха­и­ла, Кня­зя Еоумен­ня, Кня­зя Кипри­а­на, Кня­зя Тихо­на, Кня­зя Евдо­ки­ма, Кня­зя Логи­на, Кня­зя Симео­на, Кня­зя Федо­ра, Кня­зя Геор­гия, Кня­зя Симео­на, Кня­зя Федо­ра, Заха­рия, Иако­ва, Юрия, ино­ку Кня­ги­ню Мароу и. т. д. На 4‑х стра­ни­цах несколь­ко сот имен муж­ских и жен­ских; в том чис­ле более 20 убиенных

Генеалогия

генерация от Рюрика

1. КН. ФЁДОР ЛЬВО­ВИЧ (1442, † 1482/83)

Про­ис­хож­де­ние кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го тре­бу­ет осо­бо­го пояс­не­ния. В родо­слов­ных кни­гах XVI-XVII вв. князь Лев Рома­но­вич либо назван бездетным9, либо запись о его без­дет­но­сти отсут­ству­ет, но его потом­ства все рав­но нет10. В обо­их слу­ча­ях дети Льва и Юрия Рома­но­ви­чей запи­са­ны как сыно­вья Юрия: Иван, Васи­лий, Федор, Семен. Одна­ко, опи­ра­ясь на извест­ные гра­мо­ты «кня­зя Федо­ра Львовича»11, иссле­до­ва­те­ли спра­вед­ли­во счи­та­ют его сыном кня­зя Льва Романовича12. По све­де­ни­ям Фила­ре­та (Гуми­лев­ско­го), в Елец­ком сино­ди­ке после кня­зя Льва Рома­но­ви­ча Ново­силь­ско­го был запи­сан «кн. Васи­лий Львовичъ»13. В Вве­ден­ском Печер­ском сино­ди­ке тоже поми­на­ют кня­зей Васи­лия и Федо­ра Львовичей14. Отче­ство кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча извест­но из его дого­вор­ной гра­мо­ты 1459 г. и запи­сей в цер­ков­ных кни­гах XV в. Покров­ско­го Доб­ро­го монастыря15. Из посоль­ских книг мос­ков­ско-литов­ских дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний сле­ду­ет, что князь Семен Одо­ев­ский при­хо­дил­ся ему род­ным братом16. Сле­до­ва­тель­но, князь Лев Рома­но­вич имел сыно­вей: Васи­лия и Федо­ра, а князь Юрий Рома­но­вич имел сыно­вей: Ива­на и Семе­на. Посколь­ку позд­ние све­де­ния родо­слов­ных книг в дан­ном слу­чае нена­деж­ны, то по ним невоз­мож­но досто­вер­но опре­де­лить, кто из кня­зей Льво­ви­чей был стар­шим. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Льва Рома­но­ви­ча Ново­силь­ско­го извест­но очень мало. В Успен­ском все­лен­ском сино­ди­ке он назван сре­ди кня­зей, умер­ших в пер­вой тре­ти XV в.17Осенью 1424 г. стар­шим ново­силь­ским кня­зем уже высту­пал его млад­ший брат – Юрий Романович18; в авгу­сте 1427 г. жена кня­зя Льва Рома­но­ви­ча назва­на «вдовой»19. Сам же князь Федор Льво­вич дожил до глу­бо­кой ста­ро­сти и был жив еще осе­нью 1480 г. «коли царь (Ахмат – Р. Б.) былъ на Угре»20. Сле­до­ва­тель­но, он родил­ся не ранее рубе­жа XIV-XV вв.15 мар­та 1505 г. одно­вре­мен­но три чело­ве­ка пору­чи­лись перед вели­ким кня­зем литов­ским Алек­сан­дром за то, что женой кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го была Мария Кори­бу­тов­на. Наи­бо­лее инфор­ма­тив­но сви­де­тель­ство кня­зя Андрея Костян­ти­но­ви­ча При­хаб­ско­го: «я слы­хал от отца мое­го, што тая Маря Коры­бу­тов­на – мат­ка кн(е)г(и)ни Ива­но­вое Яро­сла­ви­ча, и выдал ее кн(я)зь вели­кии Вито­втъ за кн(я)зя Федо­ра Воро­тын­ско­го. А матъ­ка моя пове­да­ла, штож ездил отец ее кн(я)зь Семенъ Вязем­скии и [с] сво­ею кн(я)г(и)нею, про­во­дить ее до Воро­тын­ска, а кн(я)зь Дмит­реи Шути­ха, а Гри­го­реи Протасевъ»21. Отец Марии – князь Дмит­рий-Кори­бут Оль­гер­до­вич в послед­ний раз упо­ми­на­ет­ся в лето­пи­сях под 1404 г.22 После его смер­ти, дата кото­рой неиз­вест­на, вели­кий князь литов­ский Вито­вт († 1430 г.) стал опе­ку­ном Марии Кори­бу­тов­ны, а потом выдал ее замуж. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Семе­на Вязем­ско­го ниче­го не извест­но. Ю. Вольф не отож­деств­лял его с кня­зем Семе­ном Мсти­сла­ви­чем Вязем­ским, погиб­шим в 1406 г.23 Князь Дмит­рий Все­во­ло­дич Шути­ха и мцен­ский вое­во­да Гри­го­рий Протасьев(ич) впер­вые досто­вер­но упо­мя­ну­ты в лето­пи­сях осе­нью 1424 г.24Другие сви­де­те­ли – князь Иван Васи­лье­вич Крас­ный и пан Андрей Дрож­ды­на под­твер­ди­ли, что дочь кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го была за кня­зем Ива­ном Яро­сла­ви­чем (сыном кня­зя Васи­лия Яро­сла­ви­ча Сер­пу­хов­ско­го и Боров­ско­го). Их брак состо­ял­ся не ранее вто­рой поло­ви­ны 1450‑х – нача­ла 1460‑х гг. Поэто­му наи­бо­лее веро­ят­ным вре­ме­нем для его бра­ка пред­став­ля­ют­ся 1420‑е гг. Имен­но в 1420‑е гг. поли­ти­ка Вито­вта была направ­ле­на на сбли­же­ние с кня­зья­ми ново­силь­ско­го дома, что осо­бен­но про­яви­лось после смер­ти его зятя – вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Васи­лия I († 1425 г.). В кон­це июля – нача­ле авгу­ста 1427 г. Вито­вт совер­шил поезд­ку в Ново­силь­ско-Одо­ев­скую и Рязан­скую зем­ли, а затем 14 авгу­ста писал из Смо­лен­ска вели­ко­му маги­стру Немец­ко­го (Тев­тон­ско­го) орде­на: «Тут нас посе­ти­ли вели­кие гер­цо­ги, те самые из рус­ских стран (земель), кото­рых так­же в их [стра­нах] почти­тель­но назы­ва­ют вели­ки­ми кня­зья­ми: рязан­ские – пере­я­с­лав­ский, прон­ский; ново­силь­ский со сво­и­ми детьми, и так­же из зна­ме­ни­той Одо­ев­ской стра­ны – гер­цо­ги и гер­цо­ги­ня-вдо­ва воротынские»29. С опо­рой на пись­мо спут­ни­ка Вито­вта – шута Генне от 15 авгу­ста сле­ду­ет пола­гать, что вели­ко­му кня­зю литов­ско­му при­сяг­ну­ли пять кня­зей ново­силь­ско­го дома30. В пись­ме Вито­вта под «вели­ким кня­зем ново­силь­ским» под­ра­зу­ме­ва­ет­ся Юрий Рома­но­вич. Далее сто­ит ссыл­ка на его сыно­вей (во мно­же­ствен­ном чис­ле) – кня­зей Ива­на и Семе­на, а так­же воро­тын­ских кня­зей (во мно­же­ствен­ном чис­ле) – Федо­ра и Васи­лия Льво­ви­чей, вме­сте с их мате­рью – вдо­вой кня­зя Льва Рома­но­ви­ча. Оче­вид­но, к авгу­сту 1427 г. эти пяте­ро ново­силь­ских кня­зей пере­шаг­ну­ли рубеж совер­шен­но­ле­тия и при этом нахо­ди­лись в доб­ром здра­вии. Имен­но на встре­че воро­тын­ских кня­зей с вели­ким кня­зем литов­ским мог­ла быть достиг­ну­та дого­во­рен­ность о бра­ке кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча с княж­ной Мари­ей Кори­бу­тов­ной. С такой дати­ров­кой вполне согла­су­ет­ся хро­но­ло­гия жиз­ни их детей. Пери­од рож­де­ния неко­то­рых из них мож­но уста­но­вить по кос­вен­ным при­зна­кам. Нахо­дясь на литов­ской служ­бе, еще до 1448 г. князь Федор Льво­вич полу­чал в Лит­ве зем­ле­вла­де­ния в вотчину31. Но лишь в 1455 г. он обра­тил вни­ма­ние вели­ко­го кня­зя литов­ско­го Кази­ми­ра на то, что «на перъ­выхъ листех» его «детеи не писа­но». По его прось­бе ему была выда­на новая гра­мо­та, в кото­рой пере­дан­ные ему ранее литов­ские земель­ные «пожа­ло­ва­ния» под­твер­жда­лись «ему у вот­чи­ну и его детемъ»32. Это было воз­мож­ным по дости­же­нии его сыно­вья­ми совер­шен­но­ле­тия. К 1448 г. князь Федор Льво­вич выдал свою стар­шую дочь замуж за кня­зя Ива­на Андре­еви­ча Можайского33. Види­мо, эти дети кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча роди­лись не ранее 1430‑х гг. При­бли­зи­тель­но мож­но опре­де­лить и послед­ние годы жиз­ни его детей. Князь Миха­ил Федо­ро­вич умер еще до апре­ля 1483 г.34 {о его смер­ти в 1472–1477 гг. см. ком­мен­та­рий, не вошед­ший в пуб­ли­ка­цию}. Кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи в послед­ний раз упо­мя­ну­ты в мар­те 1498 г.35, а к 1504 г. их вымо­роч­ные воро­тын­ские доль­ни­цы ото­шли в соб­ствен­ность Ива­на III36. Дата смер­ти жены кня­зя Ива­на Андре­еви­ча Можай­ско­го неиз­вест­на. Жена кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча Яро­сла­ви­ча – кня­ги­ня Евдо­кия Федо­ров­на была жива еще в мар­те 1505 г. Ее сест­ра кня­ги­ня Анна Федо­ров­на была заму­жем за неким кня­зем Яну­шем и умер­ла, види­мо, око­ло 1491–1492 гг.37 Еще одна их сест­ра кня­ги­ня Фео­до­сия Федо­ров­на была жива еще в декаб­ре 1505 г.38

В поли­ти­че­ской карье­ре кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча тоже мно­го белых пятен. К сожа­ле­нию, литов­ско-ново­силь­ское докон­ча­ние 1427 г. не сохра­ни­лось. Тем не менее, М. М. Кром спра­вед­ли­во ука­зал на то, что все после­ду­ю­щие дого­во­ры кня­зей ново­силь­ско­го дома ссы­ла­ют­ся на «Вито­вто­во докон­ча­ние». Их фор­му­ляр на про­тя­же­нии XV в. прак­ти­че­ски не менял­ся, а мно­гие ста­тьи сохра­ни­лись в преж­нем, арха­ич­ном виде39. В этой свя­зи име­ет­ся воз­мож­ность рекон­стру­и­ро­вать дого­вор 1427 г. В упо­мя­ну­том пись­ме Вито­вта сре­ди кня­зей «Одо­ев­ской зем­ли» выде­лен толь­ко один «вели­кий князь». Так­же в лето­пис­ном рас­ска­зе о коро­на­ции Вито­вта ска­за­но, что ему слу­жил «вели­кии князь одо­евь­скии» (в един­ствен­ном числе)40. Поэто­му сле­ду­ет пола­гать, что с ново­силь­ской сто­ро­ны был заклю­чен один «кол­лек­тив­ный» дого­вор о служ­бе Вито­вту. Вслед за Юри­ем Рома­но­ви­чем в нем, види­мо, были поиме­но­ва­ны его дети и воро­тын­ские Льво­ви­чи. На это опре­де­лен­но ука­зы­ва­ют ста­тьи дого­во­ров 1442 и 1459 гг., в кото­рых кня­зья Федор Льво­вич и Иван Юрье­вич (послед­ний вме­сте с белёв­ски­ми пле­мян­ни­ка­ми) пред­пи­сы­ва­ли Кази­ми­ру соот­вет­ствен­но: «а мене ему во чъсти, и в жало­ва­ньи, и в доконъ­ча­ньи дер­жа­ти, по тому жъ, какъ дядя мене его дер­жалъ, г(о)с(по)д(а)ръ вели­кии князь Витовтъ»41; «А ему насъ во ч(е)сти, и в жало­ва­ньи, и в доконъ­ча­ньи дер­жа­ти, какъ дядя его, вели­кии княз(ь) Вито­втъ, отца нашо­го дер­жалъ и насъ во ч(е)сти и в жалованьи»42.

Поле смер­ти Вито­вта кня­зья ново­силь­ско­го дома при­сяг­ну­ли на вер­ность вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Свид­ри­гай­лу, кото­рый в сво­ем пись­ме от 22 июня 1432 г. сооб­щал вели­ко­му маги­стру Немец­ко­го орде­на: «Мы не хотим скры­вать, что вели­кие кня­зья одо­ев­ские, бра­тья, вче­ра при­бы­ли к нам с раз­лич­ны­ми дара­ми, жела­ли и осо­бен­но настой­чи­во про­си­ли, что­бы мы соиз­во­ли­ли быть им милост­ли­вым гос­по­ди­ном и покро­ви­те­лем, под при­ся­гой кля­лись слу­жить нам веч­ные времена»43. В пуб­ли­ка­ции сочи­не­ния А. Коце­бу на немец­ком язы­ке при­сяг­нув­шие Свид­ри­гай­лу кня­зья назва­ны: «die Grosfürste von Odoyow, Gebrüdere», что явля­ет­ся точ­ной цита­той из под­лин­но­го пись­ма Свидригайла44. Одна­ко, при под­го­тов­ке рус­ско­языч­но­го изда­ния кол­леж­ский асес­сор Несте­ро­вич допу­стил иной пере­вод: «вели­кие кня­зья Одо­ев­ские, род­ные бра­тья», что суще­ствен­но иска­жа­ет оригинал45. В ори­ги­на­ле не ука­за­на сте­пень род­ства. Это поз­во­ля­ет трак­то­вать источ­ник таким обра­зом, что бра­тья мог­ли быть не толь­ко род­ны­ми, но и дво­ю­род­ны­ми или тро­ю­род­ны­ми. Дан­ное наблю­де­ние нема­ло­важ­но, посколь­ку к тому вре­ме­ни титул «одо­ев­ских» еще не пре­вра­тил­ся в фами­лию и при­над­ле­жал не толь­ко потом­кам кня­зя Юрия Романовича.

В кон­це 1375 г. Ново­силь был разо­рен татарами46. И хотя город еще упо­ми­на­ет­ся в памят­ни­ке кон­ца XIV – нача­ла XV вв. «Спис­ке горо­дов даль­них и ближних»47, со вре­ме­нем он запу­стел, а сто­ли­ца кня­же­ства пере­ме­сти­лась в Одоев48. «Ново­силь­ская зем­ля» (1407 г.)49 в офи­ци­аль­ных гра­мо­тах ста­ла име­но­вать­ся «зем­лей Ново­силь­ской и Одо­ев­ской» (1427 г.)50, а в нар­ра­тив­ных источ­ни­ках – «lande Odoyow» или «Одо­ев­ской зем­лей» (1424–1427 гг.)51. В пер­вой тре­ти XV в. в Ново­силь­ско-Одо­ев­ском кня­же­стве уже суще­ство­ва­ли уде­лы: Белёв­ский, Воро­тын­ский и соб­ствен­но Одо­ев­ский. При этом Одо­ев для всех кня­зей ново­силь­ско­го дома оста­вал­ся глав­ным горо­дом. Мест­ные кня­зья про­дол­жа­ли име­но­вать­ся «ново­силь­ски­ми», но ино­гда «одо­ев­ски­ми», что мог­ло обо­зна­чать одно и то же – общий родо­вой титул. Вме­сте с тем воз­ник­ли удель­ные титу­лы. Посоль­ские кни­ги мос­ков­ско-литов­ских дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний под 1494 г. упо­ми­на­ют «ново­сил­скихъ кня­зей всехъ: одо­ев­скихъ, и воро­тын­скихъ, и беле́вскихъ» (пунк­ту­а­ция моя)52. В подоб­ных фраг­мен­тах при­сталь­ное вни­ма­ние нуж­но уде­лить рас­ста­нов­ке зна­ков пре­пи­на­ния. К кон­цу XV в. осо­бо­го Ново­силь­ско­го уде­ла не суще­ство­ва­ло, поэто­му выра­же­ние «ново­сил­скихъ кня­зей всехъ» здесь явля­ет­ся обоб­ща­ю­щим, и в тек­сте после него долж­но ста­вить­ся двое­то­чие. К сожа­ле­нию, в подоб­ных слу­ча­ях в пуб­ли­ка­ци­ях мос­ков­ско-литов­ских дого­во­ров после «ново­силь­ских кня­зей» /С. 30/ неоправ­дан­но ста­ви­лась запя­тая. В докон­ча­нии 1494 г. по двум спис­кам посоль­ских книг сле­ду­ет читать: «кн(я)зи ново­сел­скиi: одо­ев­скиi, и воро­тын­скиi, и пере­мышл­скиi, и беле́вскиi» (пунк­ту­а­ция моя)53. Не слу­чай­но в ори­ги­на­ле после «кн(я)зи ново­сел­скиi» не сто­ит союз «и», заме­няв­ший запя­тую. Он оши­боч­но отра­зил­ся лишь в спис­ке пятой кни­ги запи­сей Литов­ской метрики54. В докон­ча­нии 1508 г. акцен­ты более явные: «ново­сел­ские кн(я)зи: одо­евъские, и воро­тын­ские, и пере­мыш­ские, и беле́въские» (пунк­ту­а­ция моя)55. Здесь под общим родо­вым титу­лом «ново­силь­ских» упо­мя­ну­ты удель­ные кня­зья: одо­ев­ские, воро­тын­ские, белёв­ские, а так­же ветвь воро­тын­ских – пере­мышль­ские. В то же вре­мя в посоль­ских кни­гах сно­ше­ний Моск­вы с Кры­мом под 1498 г. видим отож­деств­ле­ние тер­ми­на «одо­ев­ские кня­зья» с поня­ти­ем «одо­ев­скихъ горо­довъ князи»56. Они кня­жи­ли в горо­дах, у кото­рых «Одо­евъ въ головахъ»57. То есть под «одо­ев­ски­ми кня­зья­ми» име­ют­ся в виду кня­зья «Одо­ев­ской зем­ли». В лето­пис­ном рас­ска­зе о коро­на­ции Вито­вта выра­же­ние «одо­евь­скыи кня­зи», види­мо, тоже под­ра­зу­ме­ва­ет вооб­ще кня­зей ново­силь­ско­го дома58. В пол­ной титу­ла­ту­ре каж­до­го кня­зя воз­ник­ли слож­но­со­став­ные кон­струк­ции, в кото­рых отра­жа­лось пра­во на общее родо­вое иму­ще­ство и пра­во на соб­ствен­ный удел. Что каса­ет­ся воро­тын­ской вет­ви, то князь Лев Рома­но­вич из источ­ни­ков изве­стен под титу­лом «новосильского»59; князь Федор Льво­вич – под титу­ла­ми «ново­силь­ско­го и одо­ев­ско­го» или же «воротынского»60; его дети – под титу­ла­ми «ново­силь­ских и одо­ев­ских и воро­тын­ских» или про­сто «воротынских»61. В пись­ме от 14 авгу­ста 1427 г. Вито­вт упо­мя­нул сыно­вей и вдо­ву кня­зя Льва Рома­но­ви­ча с титу­лом «von Wrotynsk etc.», где сло­во «etc.» явно ука­зы­ва­ет на сокра­ще­ние слож­но­со­став­но­го титу­ла воро­тын­ских князей62. Поэто­му в пись­ме Свид­ри­гай­ла от 22 июня 1432 г. под «одо­ев­ски­ми» вполне мог­ли под­ра­зу­ме­вать­ся и воро­тын­ские князья.

М. М. Кром спра­вед­ли­во заме­тил, что с неко­то­рых пор дого­вор­ные гра­мо­ты удель­ных воро­тын­ских и удель­ных одо­ев­ских кня­зей с Лит­вой ста­ли заклю­чать­ся неза­ви­си­мо друг от дру­га. При­чем каж­дая ветвь при­ни­ма­ла во вни­ма­ние толь­ко свои преды­ду­щие докончания63. Обра­тим вни­ма­ние на то, что в пись­ме Свид­ри­гай­ла «вели­кие кня­зья одо­ев­ские, бра­тья» назва­ны во мно­же­ствен­ном чис­ле. То есть к 1432 г. в роду ново­силь­ских был не один, а как мини­мум два «вели­ких кня­зя». Долж­но быть, к это­му вре­ме­ни вели­ко­го кня­зя Юрия Рома­но­ви­ча уже не было в живых, и воз­ник­ла прак­ти­ка заклю­че­ния двух литов­ско-ново­силь­ских дого­во­ров сле­ду­ю­щим поко­ле­ни­ем ново­силь­ских кня­зей. Вре­мя для выде­ле­ния осо­бо­го литов­ско-воро­тын­ско­го дого­во­ра было бла­го­при­ят­ным. Род­ная сест­ра Льво­ви­чей была за кня­зем Васи­ли­ем Семе­но­ви­чем Друц­ким, кото­рый вхо­дил в бли­жай­шее окру­же­ние вели­ко­го кня­зя литовского64. Князь Федор Льво­вич, види­мо, уже был женат на род­ной пле­мян­ни­це Свид­ри­гай­ла – Марии Кори­бу­товне; так­же сто­рон­ни­ка­ми Свид­ри­гай­ла были род­ные бра­тья Марии – кня­зья Иван и Федор Корибутовичи65. Нако­нец, ука­жем на то, что в декаб­ре 1432 г. князь Васи­лий Льво­вич явно слу­жил Свид­ри­гай­лу и был убит в бит­ве при Ошмянах66. На этом осно­ва­нии сле­ду­ет пола­гать, что имен­но в 1432 г. литов­ско-ново­силь­ский дого­вор 1427 г. рас­пал­ся на две вет­ви – литов­ско-воро­тын­скую, далее пред­став­лен­ную дого­во­ра­ми 1432, 1442, 1483 гг.67, и литов­ско-одо­ев­скую, пред­став­лен­ную дого­во­ра­ми 1432, 1459, 1481 гг. При­чем в дого­во­рах 1459, 1481 гг. упо­ми­на­ют­ся и кня­зья белёв­ской ветви68. Таким обра­зом, иссле­до­ва­ние титу­ла­ту­ры кня­зей ново­силь­ско­го дома и литов­ско-ново­силь­ских дого­во­ров суще­ствен­но допол­ня­ет кар­ти­ну жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воротынского.

Воз­об­нов­лен­ный в июне 1432 г. литов­ско-ново­силь­ский союз ока­зал­ся недол­го­веч­ным. В авгу­сте того же года про­тив Свид­ри­гай­ла высту­пил его дво­ю­род­ный брат Сигиз­мунд. По сви­де­тель­ству Я. Длу­го­ша, ему поко­ри­лись «зам­ки литов­ские, такие как Виль­но, Тро­ки, Грод­но. Зем­ли же рус­ские, Смо­ленск, Витебск оста­лись вер­ны Свидригайлу»69. Послед­ний еще несколь­ко лет сохра­нял власть в рус­ских зем­лях Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, но после пора­же­ния под Виль­ко­ми­ром в сен­тяб­ре 1435 г. стал ее утра­чи­вать. 17 мар­та 1436 г. Свид­ри­гай­ло сооб­щал вели­ко­му маги­стру Немец­ко­го орде­на, что непри­я­те­ли «рас­пу­сти­ли слух о его смер­ти, вслед­ствие чего вое­во­да мцен­ский Гри­го­рий, ина­че Про­та­сий, откло­нил­ся было от него вме­сте со мно­ги­ми дру­ги­ми горо­да­ми. Одна­ко Гри­го­рий вто­рич­но поклял­ся ему в сво­ей верности»70. При­ме­ча­тель­но, что, полу­чив это лож­ное изве­стие, фео­да­лы литов­ской части Верх­не­го Поочья «откло­ни­лись» не к Сигиз­мун­ду, про­тив кото­ро­го еще недав­но вое­ва­ли, а ста­ли искать под­держ­ки в Вели­ком кня­же­стве Мос­ков­ском. Соглас­но житию Дани­и­ла Пере­я­с­лав­ско­го (памят­ник XVI в.), Гри­го­рий Про­та­сьев «вла­стель­ство­вал» во Мцен­ске, но потом «пове­ле­ни­емъ же вели­ка­го кня­зя (мос­ков­ско­го – Р. Б.) пре­се­лил­ся отту­ду въ цар­ству­ю­щий градъ Моск­ву, съ нимъ же при­и­до­ша мно­же­ство людий»71. Про­ис­хо­дя­щее не мог­ло не вли­ять на кня­зей ново­силь­ско­го дома. В тек­сте посоль­ских речей Ива­на III кон­ца XV в. сохра­ни­лось смут­ное сви­де­тель­ство как буд­то бы о служ­бе кня­зей Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го и Ива­на Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го – Васи­лию II72. Если оно досто­вер­но, то сбли­же­ние ново­силь­ских кня­зей с Моск­вой пред­по­ло­жи­тель­но тоже сле­ду­ет отне­сти к 1436 г. Кро­ме вто­рой поло­ви­ны 1430‑х гг. слож­но пред­по­ло­жить дру­гой пери­од сою­за кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча с Моск­вой, посколь­ку в нача­ле 1440‑х гг. он уже вновь нахо­дил­ся на литов­ской службе.

Дого­вор кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча с вели­ким кня­зем литов­ским Кази­ми­ром сохра­нил­ся в соста­ве пятой кни­ги запи­сей Литов­ской мет­ри­ки в копии кон­ца XVI в. Дру­гой дошед­ший до нас экзем­пляр нахо­дит­ся в собра­нии А. Нару­ше­ви­ча в спис­ке XVIII в. и пред­став­ля­ет собой латин­ский текст той же гра­мо­ты. Дати­ров­ка дого­во­ра тре­бу­ет осо­бо­го ком­мен­та­рия. В пуб­ли­ка­ции рус­ско­го тек­ста: «А писа­но в Тро­цехъ, под леты Роже­ства Хр(и)с(то)ва 1447, м(е)с(я)ца фев(раля) 20 день, инъ­дик 5»; то же в пуб­ли­ка­ции латин­ско­го тек­ста: «Datum in Troki, Anno a Nativitate Domini 1447, mensis Februarii 20 die, indictione quinta». Эта дата содер­жит про­ти­во­ре­чие, посколь­ку 20 фев­ра­ля 5 индик­та соот­вет­ству­ет 1442 г., а не 1447 г., как ука­за­но в обо­их спис­ках. В пер­вой пуб­ли­ка­ции П. А. Муха­нов напе­ча­тал «1447», как в рукописи73. То же в пуб­ли­ка­ции латин­ско­го тек­ста, издан­но­го Ю. Шуйским74. Одна­ко в сле­ду­ю­щей пуб­ли­ка­ции рус­ско­го тек­ста И. И. Гри­го­ро­вич без вся­ких объ­яс­не­ний напе­ча­тал «1442»75. Далее Л. В. Череп­нин напе­ча­тал «1447», но в снос­ке заме­тил, что «долж­но быть: 1442»76. В пуб­ли­ка­ции, под­го­тов­лен­ной Э. Бани­о­ни­сом, в снос­ке выска­за­но дру­гое мне­ние, что здесь «явная ошиб­ка пере­пис­чи­ка», веро­ят­но, сде­лан­ная еще в XVI в. Но за осно­ву дати­ров­ки пред­ло­же­но брать «1447» г., а «инъ­дик 5» счи­тать ошиб­кой, посколь­ку 20 фев­ра­ля 1447 г. соот­вет­ству­ет 10 индикту77.

В этой свя­зи нуж­но заме­тить, что при­ме­не­ние индик­тов для дати­ров­ки актов было вполне обыч­ным. Необыч­ным же для рус­ских актов и в част­но­сти для литов­ско-ново­силь­ских дого­во­ров явля­ет­ся дати­ров­ка в запад­ной тра­ди­ции «под леты Роже­ства Хр(и)с(то)ва», а не от сотво­ре­ния Мира. Это, види­мо, гово­рит о том, что соста­ви­тель гра­мо­ты был като­ли­ком. Если недо­шед­ший до нас ори­ги­нал был дати­ро­ван на латы­ни, то в позд­них спис­ках погреш­ность дати­ров­ки состав­ля­ет все­го один сим­вол «V». Отсю­да рас­хож­де­ние даты на пять лет. Ука­за­но «MCCCCXLVII», но долж­но быть «MCCCCXLII». Целе­со­об­раз­ность заклю­че­ния литов­ско-воро­тын­ской гра­мо­ты имен­но в нача­ле 1440‑х гг. была обу­слов­ле­на поло­же­ни­ем дого­во­ров, вос­хо­дя­щим к «Вито­вто­ву докон­ча­нию» 1427 г. В нем преду­смат­ри­ва­лось про­дол­же­ние служ­бы ново­силь­ских кня­зей Лит­ве после смер­ти одно­го из участ­ни­ков дого­во­ра: вели­ко­го кня­зя литов­ско­го или стар­ше­го ново­силь­ско­го кня­зя. Усло­вия этой служ­бы долж­ны были скреп­лять­ся таким же дого­во­ром, ина­че преды­ду­щий дого­вор счи­тал­ся рас­торг­ну­тым. По раз­лич­ным при­чи­нам воз­об­нов­ле­ние преды­ду­щих литов­ско-ново­силь­ских дого­во­ров мог­ло несколь­ко затя­ги­вать­ся. В 1432 г. оно было обу­слов­ле­но смер­тью Вито­вта и кня­зя Юрия Рома­но­ви­ча. Затем с Сигиз­мун­дом ново­силь­ские кня­зья, види­мо, не име­ли дого­вор­ных отно­ше­ний. Но в 1440 г. на литов­ском пре­сто­ле вновь сме­нил­ся вели­кий князь. В этой свя­зи в 1442 г. князь Федор Льво­вич воз­об­но­вил с ним отно­ше­ния по «Вито­вто­ву докон­ча­нию». Он нахо­дил­ся на литов­ской служ­бе, являл­ся козель­ским намест­ни­ком [1] и с сере­ди­ны XV в. полу­чал от коро­ля Кази­ми­ра бога­тые земель­ные пожа­ло­ва­ния. Сре­ди них – воло­сти Лагинск и Край­ши­но вокруг Воро­тын­ска, южнее рас­по­ла­гал­ся город Пере­мышль с воло­стью Озе­ре­ском [2]. Воз­мож­но, в Пере­мыш­ле нахо­дил­ся удел кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, посколь­ку поз­же он ото­шел к его сыну кня­зю Ива­ну Михай­ло­ви­чу. В источ­ни­ках кон­ца XV в. князь Иван Михай­ло­вич зача­стую назы­ва­ет­ся имен­но Пере­мышль­ским [3]. После смер­ти его дядей Дмит­рия и Семе­на Федо­ро­ви­чей, Воро­тынск ото­шел к Ива­ну III [4]. Одна­ко затем князь Иван Михай­ло­вич полу­чил Воро­тынск от Васи­лия III [5]. Дале­ко на запа­де, в вер­хо­вьях рек Угры, Бол­вы и Сно­по­ти, кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу были пожа­ло­ва­ны воло­сти: Деме­на со Сно­пот­цом, Горо­деч­на с Колу­го­ви­ча­ми, Уже­пе­рет и Ковыль­на [6]. Поз­же к ним доба­ви­лись и дру­гие воло­сти [7]. При­бли­зи­тель­но с сере­ди­ны XV в. все литов­ские пожа­ло­ва­ния воро­тын­ским кня­зьям ста­ли смо­лен­ски­ми «при­го­ро­да­ми», т. е. адми­ни­стра­тив­но были под­чи­не­ны Смо­лен­ску [8]. В самом Смо­лен­ске Кази­мир пожа­ло­вал кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу Нем­чи­нов­ский двор [6]. При этом в тре­уголь­ни­ке меж­ду воло­стя­ми Деме­ной, Сно­пот­цом и Ковыль­ной рас­по­ла­га­лись воло­сти Любунь, Бли­же­ви­чи и Печ­ки, веро­ят­но, при­над­ле­жав­шие Смо­лен­ской епи­ско­пии. Ука­за­ние источ­ни­ка на при­над­леж­ность Любу­ни, Бли­же­ви­чей и Печек Смо­лен­ско­му вла­ды­ке отно­сит­ся к кон­цу 1493 – нача­лу 1494 гг. [9]. В то вре­мя Смо­лен­ским епи­ско­пом был Иосиф Бол­га­ри­но­вич, кото­рый лишь неза­дол­го до это­го был пере­ве­ден в Смо­ленск из Слуц­ка [10]. Если он не вла­дел эти­ми воло­стя­ми издав­на, то и воз­мож­ность их ско­ро­го при­об­ре­те­ния внут­ри вла­де­ний воро­тын­ских кня­зей сомни­тель­на. Поэто­му обра­тим вни­ма­ние на то, что еще в сере­дине XII в. в вер­хо­вьях реки Бол­вы рас­по­ла­гал­ся город Оболвь (вбли­зи Деме­ны XV в.) [11]. В нем соби­ра­лась гостин­ная дань, с кото­рой шел доход Смо­лен­ской епи­ско­пии и Смо­лен­ско­му вла­ды­ке [12]. Веро­ят­но, схо­жее поло­же­ние дел сохра­ня­лось и к кон­цу XV в. В таком слу­чае воло­сти смо­лен­ско­го вла­ды­ки име­ли не пер­со­наль­ную, а епар­хи­аль­ную при­над­леж­ность. Таким обра­зом, князь Федор Льво­вич был тес­но свя­зан со Смо­лен­ской зем­лей и Смо­лен­ской епи­ско­пи­ей, но при этом, как ока­зы­ва­ет­ся, состо­ял в обще­нии с духо­вен­ством Севе­ро-Восточ­ной Руси (на тот момент уже Мос­ков­ской митрополии).

Собы­тия 1480 г. тес­но свя­зан­ны с Воро­тын­ском. К это­му вре­ме­ни дей­ствия вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Ива­на III спро­во­ци­ро­ва­ли ссо­ру с его род­ны­ми бра­тья­ми – кня­зья­ми Андре­ем (стар­шим) и Бори­сом. Внут­рен­ние мос­ков­ские раз­но­гла­сия усу­губ­ля­лись обостре­ни­ем мос­ков­ско-литов­ских и мос­ков­ско-ордын­ских отно­ше­ний. Вос­поль­зо­вав­шись усо­би­ца­ми мос­ков­ских кня­зей, король Кази­мир IV напра­вил послов к хану Боль­шой Орды Ахма­ту, «и советъ учи­ни­ша при­и­ти на вели­ко­го кня­зя, царю отъ себе полемъ, а коро­лю отъ себе» [13]. Для обо­ро­ны сво­их рубе­жей мос­ков­ские вой­ска выдви­ну­лись на берег Оки к Сер­пу­хо­ву и Коломне. Услы­шав об их рас­по­ло­же­нии, хан Ахмат решил обой­ти их со сто­ро­ны р. Угры: «Царь же Ахмат пои­де со все­ми сво­и­ми сила­ми мимо Мче­не­скъ и Любу­те­скъ и Одо­евъ, и при­шед ста у Воро­тынь­ска, ожи­дая к себе коро­ле­вы помо­щи» [14]. Соглас­но Ростов­ско­му вла­дыч­но­му сво­ду, «зна­ха­ре ведя­ху его ко Оуг­ре реце на бро­ды» [15]. Оче­вид­но люди, кото­рые «зна­ли» доро­гу и вели татар на Угру были мест­ны­ми. Поз­же мос­ков­ская сто­ро­на назва­ла имя одно­го из про­вод­ни­ков татар – это «Сова Кар­повъ» [16]. Литов­ская мет­ри­ка с 1486 по 1498 гг. упо­ми­на­ет неко­е­го «Иваш­ку» по про­зви­щу «Сова», при­чем до 1495 г. его род заня­тий не опре­де­лен [17]. Веро­ят­но, это тот самый «Иван Кар­по­вич», кото­рый в нача­ле 1490‑х гг. был бояри­ном кня­зя Семе­на Воро­тын­ско­го [18], а в 1480 г., воз­мож­но, слу­жил его отцу – кня­зю Федо­ру Льво­ви­чу. Так ста­но­вит­ся понят­ной связь хана Ахма­та с Воро­тын­ском – поход татар под­дер­жи­вал­ся кня­зья­ми ново­силь­ско­го дома в рам­ках литов­ско-ордын­ских согла­ше­ний. Одна­ко основ­ные силы Кази­ми­ра IV на помощь Ахма­ту не при­хо­ди­ли: «король самъ к нему не пои­де, ни силы сво­ея не посла, поне же бо быша ему свои усо­би­ци», посколь­ку «тогда бо вое­ва Мин­ли Гиреи царь крым­скыи коро­ле­ву зем­лю Подоль­скую, слу­жа вели­ко­му кня­зю (Ива­ну III – Р. Бес­па­лов)» [19]. Кро­ме того, вели­кий князь мос­ков­ский тай­но послал на ладьях по Вол­ге в Боль­шую Орду свои вой­ска [20]. Вско­ре Ива­ну III уда­лось при­ми­рить­ся со сво­и­ми бра­тья­ми Андре­ем (стар­шим) и Бори­сом, а так­же – полу­чить от них солид­ное под­креп­ле­ние. Ахмат же, не дождав­шись помо­щи от Кази­ми­ра IV, отсту­пил от Угры и пошел «по Лито­въскои зем­ле по коро­ле­ве дер­жа­ве, воюя его зем­лю за его изме­ну» [14]. В Устюж­ских лето­пи­сях отме­че­но, что он «Воро­ты­неск и иные горо­ды, села и воло­сти, мно­го поимал и в полон пове­де без­чис­лен­ное мно­же­ство» [21]. При опи­са­нии «Угор­щи­ны» текст Воло­год­ско-Перм­ской лето­пи­си с 1480 по 1538 гг. не нахо­дит себе ана­ло­гов в дру­гих лето­пис­ных сво­дах, вос­хо­дя­щих к офи­ци­аль­но­му вели­ко­кня­же­ско­му лето­пи­са­нию 1480–1481 гг. [22] Он пере­да­ет совер­шен­но осо­бые све­де­ния о разо­ре­нии ханом Ахма­том Верх­не­го Поочья: «а гра­дов литов­ских пле­нил: Мче­не­скъ, Беле́в, Одо­ев, Пере­мышль, два Воро­тын­ска, ста­рои да новои, два Зали­до­вы, ста­рои да новои, Опа­ков, Сере­не­скъ, Мезыскъ, Козе­ле­скъ. А всех гра­дов пле­ни 12, мило­стью божьею не взя, а воло­сти все пле­ни и полон вывел. А прочь царь пошол от Угры в чет­верг, канун Михай­ло­ву дни». [23]

После отступ­ле­ния татар мно­гие кня­зья ново­силь­ско­го дома еще про­дол­жа­ли вер­но слу­жить Кази­ми­ру IV. Воз­мож­но, в каче­стве ком­пен­са­ции за татар­ское разо­ре­ние князь Федор Льво­вич Воро­тын­ский полу­чил от коро­ля в вот­чи­ну город Лучин [24]. В 1482 г. Иван III вновь добил­ся воен­ной помо­щи от хана Менгли-Гирея, направ­лен­ной про­тив Лит­вы. В сен­тяб­ре это­го года крым­ские вой­ска вне­зап­но напа­ли на Киев, сожгли его и разо­ри­ли еще 11 пору­беж­ных горо­дов [25]. В этой свя­зи воро­тын­ские кня­зья вме­сте с одо­ев­ски­ми роди­ча­ми в соста­ве круп­но­го литов­ско­го вой­ска ходи­ли обо­ро­нять Киев­скую зем­лю от наше­ствия крым­ских татар [26]. К осе­ни 1482 гг. князь Федор Льво­вич скон­чал­ся. Пре­бы­вая в Киев­ской зем­ле, его потом­ки внес­ли его имя в сино­дик Кие­во-Печер­ско­го мона­сты­ря («Род княз(я) воро­тынь­ско­го: княз(я) Фео­до­ра, княг(иню) М(а)рию, княз(я) Васи­лиа»)) [27].

10 апре­ля 1483 г. потом­ки кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча заклю­чи­ли с Кази­ми­ром новое докон­ча­ние о сво­ей служ­бе Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му [АЗР. Т. 1. №80. С. 100–101; РГА­ДА, фонд 79, опись 3, eд. хр. 2, л. 2–2 об.].

Ж.: МАРИЯ КОРИ­БУ­ТОВ­НА, Maria Korybutówna z pewnością została wydana za mąż za Fiodora Lwowica w jakiś czas po opanowaniu Worotyńska przez Litwę, co miało miejsce przed 3 lipca 1407 roku [28].

Ред­кие источ­ни­ки по исто­рии Рос­сии. Вып. 2: Новые родо­слов­ные кни­ги XVI в. / АН СССР. Ин‑т исто­рии СССР; Сост. З. Н. Боч­ка­ре­ва, М. Е. Быч­ко­ва. М., 1977 (далее – РИИР. Вып. 2). С. 43, 112; Родо­слов­ная кни­га кня­зей и дво­рян рос­сий­ских и выез­жих. Ч. 1. М.: Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1787. С. 180.
10 Быч­ко­ва М. Е. Состав клас­са фео­да­лов Рос­сии в XVI в. Исто­ри­ко-гене­а­ло­ги­че­ское иссле­до­ва­ние. М.: «Нау­ка», 1986. С. 75; Родо­слов­ная кни­га по трем спис­кам с пре­ди­сло­ви­ем и азбуч­ным ука­за­те­лем // Вре­мен­ник Импе­ра­тор­ска­го обще­ства исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских. Кн. 10. М.: /С. 35/ Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1851. С. 70, 156–157; Родо­слов­ная келей­ная кни­га свя­тей­ша­го госу­да­ря Фила­ре­та Ники­ти­ча пат­ри­ар­ха всея Рос­сии // Юби­лей­ный сбор­ник Импе­ра­тор­ска­го С.-Петербургскаго архе­ло­го­ги­че­ска­го инсти­ту­та. 1613–1913. СПб.: Сино­даль­ная типо­гра­фия, 1913. С. 41.
11 Lietuvos metrika. Kniga Nr. 5 (1427–1506): Užrašymų knyga 5 / Parengė Egidijus Banionis. Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidykla, 1993 (далее – LM. Kn. 5). №130–132. P. 247–248; ДДГ. №39. С. 117–118; №49–50. С. 149–150.
12 Зотов Р. В. О чер­ни­гов­ских кня­зьях по Любец­ко­му сино­ди­ку и о Чер­ни­гов­ском кня­же­стве в татар­ское вре­мя. СПб.: Типо­гра­фия бра­тьев Пан­те­ле­е­вых, 1892. С. 309–310; Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 279–280, 585; Вла­сьев Г. А. Потом­ство Рюри­ка. Т. 1. Кня­зья Чер­ни­гов­ские. Ч. 1. СПб.: Т‑во Р. Голи­ке и А. Виль­борг, 1906. С. 50, 61–62, 69, 105; Несмот­ря на то, что про­ис­хож­де­ние воро­тын­ских кня­зей от кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча твер­до уста­нов­ле­но, в исто­рио­гра­фии оста­ет­ся еще одна труд­но­раз­ре­ши­мая про­бле­ма. Судя по дого­вор­ной гра­мо­те 1483 г., в кон­це XV в. князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский навер­ня­ка знал, что явля­ет­ся вну­ком кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча (Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 1. СПб.: Типо­гра­фия II отде­ле­ния соб­ствен­ной Е. И. В. кан­це­ля­рии, 1846 (далее – АЗР. Т. 1). №80. С. 100–101). Одна­ко в 1557 г. вну­ки кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча при­ка­за­ли духо­вен­ству Ана­ста­со­ва мона­сты­ря: «пети и обед­ни слу­жи­ти по кня­зе Фео­до­ре Юрье­ви­че Воро­тын­ском» (Тро­иц­кий Н. И. Одо­ев­ский Ана­ста­сов Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский мона­стырь (упразд­нен­ный) // Туль­ские древ­но­сти. Тула: При­ок­ское книж­ное изда­тель­ство, 2002. С. 278). В сино­ди­ках посмерт­но князь Лев Рома­но­вич нигде не назван ино­ком и не име­ет вто­ро­го име­ни. Поэто­му не ясно, отку­да у кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча взя­лось вто­рое отчество.
13 Фила­рет, архи­епи­скоп. Исто­ри­ко-ста­ти­сти­че­ское опи­са­ние Чер­ни­гов­ской епар­хии. Кн. 5. Чер­ни­гов: Типо­гра­фия Шапи­ры, 1874. С. 44.
14 Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви в Ближ­них Пече­рах Кие­во-Печерсь­кої Лаври / Упо­ряд­ку­ван­ня та вступ­на стат­тя Олексiя Кузь­му­ка // Лаврь­ский аль­ма­нах. Вип. 18. Київ, 2007. С. 18, 19.
15 LM. Kn. 5. №137. P. 254–255; ДДГ. №60. С. 192–193; Лео­нид, архи­манд­рит. Опи­са­ние лих­вин­ска­го Покров­ска­го Добра­го муж­ска­го мона­сты­ря // Чте­ния в Импе­ра­тор­ском обще­стве исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских при Мос­ков­ском уни­вер­си­те­те. М.: Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1875. Кн. 4. V. Смесь. С. 106–107, 139.
16 Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским. Т. I. (С 1487 по 1533 год). // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. СПб.: Типо­гра­фия Ф. Еле­он­ска­го и Ко, 1892 (далее – СИРИО. Т. 35). С. 5, 62, 65.
17 Древ­няя рос­сий­ская вив­лио­фи­ка, содер­жа­щая в себе собра­ние древ­но­стей рос­сий­ских, до исто­рии, гео­гра­фии и гене­а­ло­гии рос­сий­ския каса­ю­щих­ся / /С. 36/ Изд. Нови­ков Н. [И.] Ч. 6. М.: Типо­гра­фия ком­па­нии типо­гра­фи­че­ской, 1788 (далее – ДРВ. Ч. 6). С. 447.
18 ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 182–183; О дати­ров­ке упо­ми­на­ния кня­зя Юрия Рома­но­ви­ча в рус­ских лето­пи­сях см.: Бес­па­лов Р. А. Бит­ва коа­ли­ции фео­да­лов Верх­не­го Поочья с ханом Куй­да­да­том осе­нью 1424 года // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 4. Тула: Гос. музей-запо­вед­ник «Кули­ко­во поле», 2009. С. 205–207.
19 CEV. №1298. S. 779.
20 СИРИО. Т. 35. С. 136.
21 LM. Kn. 6. №530. P. 312.
22 ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 232; Wolff J. Rόd Gedimina. Dodatki i poprawki do dzieł Hr. K. Stadnickiego: «Synowie Gedimina», «Olgierd i Kiejstut» i «Bracia Władysława Jagiełły». Krakόw: W drukarni Wł. L. Anczyca i Spόłki, 1886. S. 152–154.
23 ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 236; Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 550.
24 ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 182–183; О дати­ров­ке их упо­ми­на­ния в рус­ских лето­пи­сях см.: Бес­па­лов Р. А. Бит­ва коа­ли­ции фео­да­лов Верх­не­го Поочья с ханом Куй­да­да­том осе­нью 1424 года. С. 205–207.
25 При заклю­че­нии дого­во­ра вто­рой поло­ви­ны 1453 – нача­ла 1454 гг., князь Васи­лий Яро­сла­вич цело­вал крест к Васи­лию II за себя и за сво­е­го сына кня­зя Ива­на (ДДГ. №56. С. 168–175). А. Б. Мазу­ров и А. Ю. Никан­дров заме­ти­ли, что кня­жи­чи име­ли пра­во само­сто­я­тель­но цело­вать крест с 12 лет. И сде­ла­ли вывод, что кня­зю Ива­ну еще не было 12 лет, но он и не был мла­ден­цем. На этом осно­ва­нии дати­ро­ва­ли вре­мя его рож­де­ния сере­ди­ной 1440‑х гг. (Мазу­ров А. Б., Никан­дров А. Ю. Рус­ский удел эпо­хи созда­ния еди­но­го госу­дар­ства: Сер­пу­хов­ское кня­же­ние в сере­дине XIV – пер­вой поло­вине XV вв. М.: «Инлайт», 2008. С. 262). Одна­ко необ­хо­ди­мость цело­вать за него крест может объ­яс­нять­ся как раз тем, что он достиг 12 лет, но не при­сут­ство­вал при состав­ле­нии гра­мо­ты. То есть он мог родить­ся не ранее 1434 г. (вре­ме­ни женить­бы кня­зя Васи­лия Яро­сла­ви­ча), но и не позд­нее нача­ла 1440‑х гг. Так или ина­че, вряд ли брак само­го кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча Боль­шо­го состо­ял­ся ранее вто­рой поло­ви­ны 1450‑х – нача­ла 1460‑х гг.
26 ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 472; CEV. №369. S. 150; По мне­нию Я. Тен­гов­ско­го, меж­ду разо­ре­ни­ем Воро­тын­ска и бра­ком кня­зя Федо­ра Воро­тын­ско­го име­ет­ся связь (Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. Poznań-Wrocław: Wydawnictwo Historyczne, 1999. S. 114–115). Одна­ко по источ­ни­кам она не прослеживается.
27 ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 477; ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 236.
28 Бес­па­лов Р. А. Опыт иссле­до­ва­ния «Ска­за­ния о кре­ще­нии мце­нян в 1415 году» в кон­тек­сте цер­ков­ной и поли­ти­че­ской исто­рии Верх­не­го Поочья // Вопро­сы исто­рии, куль­ту­ры и при­ро­ды Верх­не­го Поочья: Мате­ри­а­лы XIII Все­рос­сий­ской науч­ной кон­фе­рен­ции. Калу­га, 7–9 апре­ля 2009 г. Калу­га: Изд-во «Поли­граф-Информ», 2009. С. 27–34.
29 CEV. №1298. S. 779.
30 CEV. №1329. S. 799; О дати­ров­ке пись­ма шута Генне см.: Бес­па­лов Р. А. Источ­ни­ки о поезд­ке Вито­вта в область Ново­силь­ско­го и Рязан­ско­го кня­жеств в 1427 году // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 3. Тула: Гос. музей-запо­вед­ник «Кули­ко­во поле», 2008. С. 256–259.
31 Lietuvos metrika. Kniga Nr. 3 (1440–1498): Užrašymų knyga 3 / Parengė Lina Anužytė ir Algirdas Baliulis. Vilnius: Žara, 1998 (далее – LM. Kn. 3). P. 37.
32 LM. Kn. 3. P. 39.
33 LM. Kn. 5. №132. P. 248–249; ДДГ. №50. С. 149–150.
34 Князь Миха­ил Федо­ро­вич не был участ­ни­ком литов­ско-воро­тын­ско­го дого­во­ра 1483 г. (АЗР. Т. 1. №80. С. 100–101).
35 СИРИО. Т. 35. С. 247.
36 ДДГ. №89. С. 355.
37 LM. Kn. 6. №530. P. 312; Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 212–213. По смер­ти кня­ги­ни Анны ее име­ние Лоск было пере­да­но вели­ким кня­зем литов­ским Кази­ми­ром († 7 июня 1492 г.) пану Пет­ру Яно­ви­чу, види­мо, в то вре­мя, когда он уже был троц­ким вое­во­дой (досто­вер­но с 1491 г.) (Wolff J. Senatorowie i dygnitarze Wielkiego Księstwa Litewskiego 1386–1795. Krakόw: W drukarni Wł. L. Anczyca i Spόłki, 1885. S. 57).
38 Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 12–13; Литов­ская мет­ри­ка. Отдел пер­вый. Часть пер­вая: Кни­ги запи­сей. Т. 1. // Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка, изда­ва­е­мая импе­ра­тор­скою Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 27. СПб.: Сенат­ская типо­гра­фия, 1910. №75. Стб. 587–588; Архео­гра­фи­че­ский сбор­ник доку­мен­тов, отно­ся­щих­ся к исто­рии Севе­ро-Запад­ной Руси. Т. 2. Виль­на: Печат­ня Губерн­ска­го прав­ле­ния, 1867. №5. С. 6.
39 Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Запад­но­рус­ские зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV – пер­вой поло­ви­ны XVI в. М.: «Архео­гра­фи­че­ский центр», 1995. С. 38–39.
40 Пер­вая редак­ция «похва­лы Вито­вту» сохра­ни­лась в руко­пи­си 1428 г., но она была состав­ле­на до авгу­ста 1427 г., когда «вели­кий князь одо­ев­ский» еще не нахо­дил­ся на литов­ской служ­бе, поэто­му пер­во­на­чаль­но не был упо­мя­нут в «похва­ле» (ПСРЛ. Т. 17. СПб., 1907. Стб. 417–420). Вто­рая редак­ция «похва­лы» вошла в состав рас­ска­за о коро­на­ции Вито­вта в 1430 г. В ней уже сооб­ща­ет­ся о служ­бе Вито­вту «вели­ко­го кня­зя одо­ев­ско­го» (ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 59, 76, 108).
41 LM. Kn. 5. №130. P. 247; ДДГ. №39. С. 118.
42 LM. Kn. 5. №137. P. 254; ДДГ. №60. С. 192; У кня­зя Ива­на Юрье­ви­ча Одо­ев­ско­го и его белёв­ских пле­мян­ни­ков раз­ные отцы, поэто­му фра­за «вели­кии княз(ь) Вито­втъ, отца нашо­го дер­жалъ и насъ во ч(е)сти и в жало­ва­ньи» отно­сит­ся толь­ко к кня­зю Ива­ну Юрьевичу.
43 Пись­мо дати­ро­ва­но: «am sontag infra octavas Corporis Christi anno domini etc. tricesimo secundo» – «в вос­кре­се­нье неде­ли празд­ни­ка Тела и Кро­ви /С. 38/ Хри­сто­вых, год трид­цать вто­рой» (GStAPK OBA. 6138). Цити­ру­ет­ся с уче­том уточ­не­ний дати­ров­ки и пере­во­да пись­ма, выпол­нен­ных С. В. Поле­хо­вым, кото­ро­му я выра­жаю искрен­нюю при­зна­тель­ность за предо­став­ле­ние оригинала.
44 Kotzebue A. Switrigail. Ein Beytrag zu den Geschichten von Litthauen, Rußland, Polen, Preussen. Leipzig: bey Paul Gotthelf Kummer, 1820. S. 75.
45 Коце­бу А. Свит­ри­гай­ло, вели­кий князь Литов­ский, или допол­не­ние к исто­ри­ям Литов­ской, Рос­сий­ской, Поль­ской и Прус­ской. СПб.: Типо­гра­фия Меди­цин­ско­го депар­та­мен­та Мини­стер­ства внут­рен­них дел, 1835. С. 127; О пуб­ли­ка­ции сочи­не­ния А. Коце­бу на рус­ском язы­ке см.: Корф М. А. Исто­рия изда­ния в рус­ском пере­во­де сочи­не­ния Коце­бу: «Свид­ри­гай­ло, вели­кий князь литов­ский» // Рус­ский архив. М.: Типо­гра­фия Гра­че­ва и К., 1869. №4. Стб. 613–628.
46 ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 113.
47 Тихо­ми­ров М. Н. Спи­сок рус­ских горо­дов даль­них и ближ­них // Исто­ри­че­ские запис­ки. М.: Изда­тель­ство Ака­де­мии наук СССР, 1952. Т. 40. С. 225.
48 РИИР. Вып. 2. С. 112; Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским госу­дар­ством. Т. III. (1560 – 1571 гг.). // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 71. СПб.: Типо­гра­фия А. Катан­ска­го и Ко., 1892. С. 510.
49 ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 477.
50 LM. Kn. 5. №130. P. 247; №137. P. 255; ДДГ. №39. С. 118; №60, С. 193.
51 CEV. №1181. S. 688; №1298. S. 779.
52 СИРИО. Т. 35. С. 120.
53 ДДГ. №83. С. 330; СИРИО. Т. 35. С. 126, 130; Собра­ние госу­дар­ствен­ных гра­мот и дого­во­ров, хра­ня­щих­ся в госу­дар­ствен­ной кол­ле­гии ино­стран­ных дел. Ч. 1. М.: Типо­гра­фия Э. Лис­сне­ра и Ю. Рома­на, 1894. №29. С. 17.
54 LM. Kn. 5. №78.2. P. 135.
55 Lietuvos metrika. Knyga Nr. 8 (1499–1514): Užrašymų knyga 8 / Parengė Algirdas Baliulis, Romualdas Firkovičius, Darius Antanavičius. Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidykla, 1995. №80. P. 127; Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 2. СПб.: Типо­гра­фия II отде­ле­ния соб­ствен­ной Е. И. В. кан­це­ля­рии, 1848. №43. С. 55.
56 Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Крым­скою и Нагай­скою Орда­ми и с Тур­ци­ей. Т. I. (С 1474 по 1505 год, эпо­ха свер­же­ния мон­голь­ска­го ига в Рос­сии) // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 41. СПб.: Типо­гра­фия Ф. Еле­он­ска­го и Ко., 1884. С. 269.
57 Выра­же­ние «Одо­евъ въ голо­вахъ» см.: Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ска­го госу­дар­ства с Кры­мом, Нага­я­ми и Тур­ци­ею. Т. II. 1508–1521 гг. // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 95. СПб.: Това­ри­ще­ство «Печат­ня С. П. Яко­вле­ва», 1895. С. 154.
58 ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 34, 57, 75, 106, 140–141, 162–163, 188–189, 209, 230–231.
/С. 39/ 59 Фила­рет, архи­епи­скоп. Исто­ри­ко-ста­ти­сти­че­ское опи­са­ние Чер­ни­гов­ской епар­хии. Кн. 5. С. 44; ДРВ. Ч. 6. С. 447.
60 ДДГ. №39. С. 117–118; №49. С. 149; №50. С. 149–150; LM. Kn. 3. P. 37, 39.
61 АЗР. Т. 1. №80. С. 100–101; СИРИО. Т. 35. С. 20, 21, 35 и др.
62 Прак­ти­ка при­ме­не­ния сло­ва «etc.» для сокра­ще­ния слож­но­со­став­ных титу­лов была рас­про­стра­не­на. Напри­мер, титул Вито­вта ука­зы­вал­ся как: «grosfurste czu Lithauwen etc.» – «вели­кий князь Лит­вы и др.» (CEV. №1298. S. 778–779).
63 Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой… С. 39–41.
64 Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… S. 58.
65 Wolff J. Rόd Gedimina… S. 154–155.
66 РИИР. Вып. 2. С. 43.
67 LM. Kn. 5. №130. P. 247–248; ДДГ. №39. С. 117–118; АЗР. Т. 1. №80. С. 100–101.
68 LM. Kn. 5. №137. P. 254–255; ДДГ. №60, С. 192–193; Каза­коў А. У. Невя­до­мае дакан­чанне кара­ля поль­ска­га і вяліка­га кня­зя літоўска­га Казі­мі­ра і кня­зя Навасіль­ска­га і Адо­еўска­га Міхаі­ла Іва­наві­ча 1481 г. // Studia Historica Europae Orientalis = Иссле­до­ва­ния по исто­рии Восточ­ной Евро­пы. Минск: РИВШ, 2010. С. 297–300; Выра­жаю бла­го­дар­ность А. В. Каза­ко­ву за предо­став­ле­ние гра­мо­ты 1481 г. еще до ее публикации.
69 Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich / Perzeklad Karoła Mecherzyńskiego. T. IV. Kraków: W drukarni «Czasu» W. Kirchmayera, 1869. S. 444.
70 Kotzebue A. Switrigail… S. 133–134; Коце­бу А. Свит­ри­гай­ло… С. 221–223.
71 ПСРЛ. Т. 21. Вто­рая поло­ви­на. СПб., 1908. С. 615.
72 СИРИО. Т. 35. С. 51, 62.
73 Сбор­ник Муха­но­ва. М.: Уни­вер­си­тет­ская типо­гра­фия, 1836. №4. С. 4–5.
74 Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. 1. Pr. 2. / Collectus opera Augusti Sokołowski, Josephi Szujski // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 2. Crakoviae: W drukarni «Czasu», 1876. №8. S. 13–14.
75 АЗР. Т. 1. №41. С. 55–56.
76 ДДГ. №39. С. 117–118.
77 LM. Kn. 5. №130. P. 247–248.
78 СИРИО. Т. 35. С. 84.
79 Лео­нид, архи­манд­рит. Опи­са­ние лих­вин­ска­го Покров­ска­го Добра­го муж­ска­го мона­сты­ря. С. 106–107.
80 СИРИО. Т. 35. С. 136.

КНЖ. [......] ЛЬВОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

М.: КН. ВАСИ­ЛИЙ СЕМЁ­НО­ВИЧ КРАС­НЫЙ ДРУЦ­КИЙ, намест­ник витебский.

КН. ФЕДОР ЮРЬЕ­ВИЧ ОДОЕВСКИЙ

Пер­вое упо­ми­на­ние Федо­ра Юрье­ви­ча как пред­ка воро­тын­ских кня­зей содержится
в сбор­ни­ке «Нача­ло рус­скых кня­зеи» кон­ца 1520‑х – сере­ди­ны 1530‑х гг. Этот сбор­ник при­над­ле­жал мона­ху Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря Дио­ни­сию Лупе (кня­зю Дани­ле Васи­лье­ви­чу Зве­ни­го­род­ско­му), одно­му из потом­ков кня­зей Чер­ни­гов­ских. Позд­нее та же вер­сия была пред­став­ле­на в Румян­цев­ской редак­ции родо­слов­ных книг 1540‑х гг. и в Госу­да­ре­вом родо­слов­це. С послед­ним источ­ни­ком, имев­шим офи­ци­аль­но при­знан­ный харак­тер, пред­ста­ви­те­ли кня­зей Воро­тын­ских долж­ны были быть хоро­шо зна­ко­мы[29]

Еще один «жен­ский» вклад отра­зил­ся в запи­си кня­зей Воро­тын­ских из того же сино­ди­ка Успен­ско­го собо­ра: «кня­гине Марьи княж Федо­ро­ве Юрье­ви­ча Воро­тын­ска­го и сыну ее кня­зю Миха­и­лу». Как и в преды­ду­щем слу­чае, князь М.Ф. Воро­тын­ский нахо­дил­ся в свое вре­мя на литов­ской служ­бе. Более того, види­мо, имен­но он упо­ми­нал­ся в Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке как ини­ци­а­тор убий­ства Мат­вея Вар­на­ви­на, чело­ве­ка «доб­ро детел­на и бого­лю­би­ва», то есть, не отве­чал тре­бо­ва­ни­ям хри­сти­ан­ско­го бла­го­ве­рия. Впо­след­ствии он «смер­тию напрас­ною умре»[30]. В совре­мен­ной исто­рио­гра­фии при­ня­то счи­тать его сыном кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го. Суще­ство­ва­ние же Федо­ра Юрье­ви­ча из родо­слов­ной рос­пи­си кня­зей Воро­тын­ских спи­сы­ва­ет­ся на часто встре­ча­ю­щи­е­ся ошиб­ки их соста­ви­те­лей. Р.А. Бес­па­лов, при­дер­жи­ва­ясь этой точ­ки зре­ния, обра­тил одна­ко вни­ма­ние на тре­бо­ва­ние воро­тын­ских кня­зей бра­тии одо­ев­ско­го Ана­ста­со­ва мона­сты­ря в 1557 г. «пети и обед­ни слу­жи­ти по кня­зе Фео­до­ре Юрье­ви­че Воро­тын­ском». Сле­дом упо­ми­нал­ся корм по кня­зе Миха­и­ле Федо­ро­ви­че[31]. Труд­но объ­яс­нить незна­ние ари­сто­кра­та­ми кня­зья­ми Воро­тын­ски­ми имен сво­их пред­ков, жив­ших все­го сто­ле­тие назад, тем более, что они на про­тя­же­нии все­го это­го вре­ме­ни сохра­ня­ли непре­рыв­ную связь со сво­и­ми родо­вы­ми кня­же­ски­ми цен­тра­ми. Сто­ит отме­тить, что при­ве­ден­ная ранее память Воро­тын­ских из сино­ди­ка Успен­ско­го собо­ра при­сут­ство­ва­ла в Мазу­рин­ском спис­ке, состав­лен­ном в самом нача­ле 1490‑х гг., то есть, явля­ет­ся наи­бо­лее ран­ней фик­са­ци­ей фак­та суще­ство­ва­ния это­го кня­зя. Оче­вид­но, что упо­мя­ну­тый здесь Федор Юрье­вич, а точ­нее – его жена Мария, долж­ны были иметь какие-то свя­зи с Моск­вой. Женой Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го была Мария Кори­бу­тов­на. Вряд ли, одна­ко, ее мож­но отож­де­ствить с Мари­ей из сино­ди­ка мос­ков­ско­го Успен­ско­го собора.Эти свя­зи суще­ство­ва­ли еще до 1487 г., когда на служ­бу к Ива­ну III пере­шел князь Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский, пре­док кня­зей Воротынских.

Парал­лель­ное суще­ство­ва­ние двух Федо­ров (Льво­ви­ча и Юрье­ви­ча) сре­ди кня­зей Воро­тын­ских под­твер­жда­ет­ся запи­сью их рода в сино­ди­ке Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря кон­ца XV – пер­вой чет­вер­ти XVI в. В общем ряду здесь несколь­ко раз было отме­че­но имя Федор. Сле­дуя логи­ке тек­ста, в пер­вом слу­чае его вполне мож­но счи­тать сыном Геор­гия (Юрия Рома­но­ви­ча)[32]: «Кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Рома­на, кня­зя Геор­гия, кня­зя Ионы, кня­зя Ионы, кня­зя Федо­ра, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Лва, кня­зя Федо­ра, кня­зя Федо­ра, кня­зя Симео­на, кня­зя Кипри­а­на, кня­зя Евме­ниа, кня­зя Тихо­на, кня­зя Логги­на, кня­зя Димит­рея, кня­зя Евдо­ки­ма, кня­ги­ню Ефросинию».

В сино­ди­ке риз­ни­цы Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря в кня­же­ской части встречается
князь Федор Воро­тын­ский. Вполне веро­ят­но, что речь шла имен­но о Федо­ре Юрье­ви­че. Отме­че­на здесь была и кня­ги­ня Мария. Сре­ди имен обыч­ных вклад­чи­ков при­сут­ство­ва­ла память «кня­зю Пат­ри­кею (Воро­тын­ские), кня­зю Васи­лию, кня­гине Марии»[33] Ред­кое имя Пат­ри­кий при­сут­ство­ва­ло так­же в памя­ти рода кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го из сино­ди­ка Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря 1597 г. Не исклю­че­но, что речь в дан­ном слу­чае шла об ее предках.

∞, МАРИЯ ....,

Покоління ІІ

2/1. КН. МИХА­ИЛ ФЕДО­РО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (†1472/1477)

удель­ный князь из рода Воро­тын­ских. Миха­ил был стар­шим сыном Федо­ра Льво­ви­ча и нов­го­род-север­ской княж­ны Марии Кори­бу­тов­ны, доче­ри кня­зя Дмит­рия-Кори­бу­та Оль­гер­до­ви­ча. Воз­мож­но, в Пере­мыш­ле нахо­дил­ся удел кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, посколь­ку поз­же он ото­шел к его сыну кня­зю Ива­ну Михай­ло­ви­чу. В источ­ни­ках кон­ца XV в. князь Иван Михай­ло­вич зача­стую назы­ва­ет­ся имен­но Пере­мышль­ским [3]. Миха­ил Фёдо­ро­вич Воро­тын­ский скон­чал­ся рано и управ­ле­ние его долей Воро­тын­ско­го кня­же­ства пере­шло к его един­ствен­но­му сыну Ива­ну Воро­тын­ско­му (ум. 1535).
В Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке нахо­дит­ся рас­сказ о тра­ги­че­ских собы­ти­ях в Воро­тын­ске; он вхо­дит в состав «Пове­стей отца Паф­ну­тия», его авто­ром назы­ва­ет­ся прп. Иосиф. По мне­нию В. О. Клю­чев­ско­го, «Пове­сти отца Паф­ну­тия» запи­сал некий Дани­ла Мои­се­ев, веро­ят­но, быв­ший инок Паф­ну­тье­ва мона­сты­ря. В пате­рик они были вклю­че­ны после смер­ти Иоси­фа его пле­мян­ни­ком Доси­фе­ем (Топор­ко­вым), не ранее 1546 г.[9] Отту­да вме­сте с «Пове­стя­ми отца Паф­ну­тия» рас­сказ попал в отдель­ную редак­цию Жития прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го, где полу­чил назва­ние «О уби­е­нии бого­бо­яз­ли­ва мужа». Доси­фей (Топор­ков), по всей види­мо­сти, соби­рал мате­ри­а­лы для пате­ри­ка на про­тя­же­нии весь­ма дли­тель­но­го вре­ме­ни. Л. А. Оль­шев­ская отме­ти­ла, что одним из его инфор­ма­то­ров еще в нача­ле XVI в. мог быть его дядя – млад­ший брат прп. Иоси­фа Волоц­ко­го Вас­си­ан (Санин), с 1506 г. архи­епи­скоп Ростов­ский, Яро­слав­ский и Бело­зер­ский[10].

«Неко­гда,– рас­ска­зы­вал [Иосиф],– был я послан отцом (Паф­ну­ти­ем.– Р. Б.) в город Воро­тынск к быв­ше­му там кня­зю ради неко­то­рых нужд и нашел его в вели­кой скор­би: у кня­зя был некий чело­век, очень люби­мый им, доб­ро­де­тель­ный и бого­лю­би­вый, кото­рый все­гда давал ему полез­ные сове­ты, имя его было Мат­вей, а отче­ство Вар­на­вин. Сын же кня­зя нена­ви­дел его, ибо тот давал отцу не такие сове­ты, как он хотел, и поэто­му при­ка­зал одно­му из сво­их слуг убить его. Князь же об этом ниче­го не знал. Когда уби­ли Мат­вея, все­силь­ный Бог захо­тел ото­мстить за кровь пра­вед­но­го, возо­пив­шую к нему от зем­ли, как в древ­но­сти ([возо­пил голос кро­ви] – Р. Б.) Аве­ле­ва. И поэто­му сын кня­зя, при­ка­зав­ший убить Мат­вея, вско­ре вне­зап­но умер. Так­же и убив­ший пра­вед­но­го по его при­ка­зу умер злой и неожи­дан­ной смер­тью. И мать того убий­цы захо­те­ла на тре­тий день по суще­ству­ю­ще­му обы­чаю при­не­сти дары в память о нем. Свя­щен­ник же обла­чил­ся в одеж­ды и послал за просфо­ра­ми, желая начать про­ско­ми­дию, что­бы при­не­сти дары об убий­це. Пеку­щий просфо­ры открыл печь, что­бы взять их и отпра­вить к свя­щен­ни­ку, и уви­дел печь, пол­ную кро­ви. Свя­щен­ник же и все быв­шие с ним в вели­ком стра­хе про­сла­ви­ли Бога, ото­мстив­ше­го за кровь пра­вед­но­го, неспра­вед­ли­во про­ли­тую, и поня­ли, какое нака­за­ние при­ня­ли убий­цы пра­вед­но­го, ибо лише­ны они были вся­кой помощи»[11].

В Житии прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го дан­ный рас­сказ Иоси­фа поме­щен после рас­ска­за о явле­нии во сне о. Паф­ну­тию недав­но умер­ше­го бра­та Ива­на III кня­зя Юрия Васи­лье­ви­ча († 12 сен­тяб­ря 1473 г.). В соста­ве Воло­ко­лам­ско­го пате­ри­ка меж­ду эти­ми рас­ска­за­ми вкли­ни­лись еще два неда­ти­ро­ван­ных рас­ска­за о внут­рен­ней жиз­ни Паф­ну­тье­ва мона­сты­ря. На этом осно­ва­нии поезд­ку Иоси­фа в Воро­тынск сле­ду­ет дати­ро­вать пери­о­дом с кон­ца 1473 г. до смер­ти Паф­ну­тия Боров­ско­го († 1 мая 1477 г.). Л. А. Оль­шев­ская и С. Н. Трав­ни­ков спра­вед­ли­во ука­за­ли, что в рас­ска­зе речь идет о кня­зе Федо­ре Льво­ви­че Воротынском[15]. Дей­стви­тель­но, князь Федор Льво­вич Воро­тын­ский был жив еще осе­нью 1480 г., когда «царь (Ахмат.– Р. Б.) был на Угре»[19].10 апре­ля 1483 г. потом­ки кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча заклю­чи­ли с Кази­ми­ром новое докон­ча­ние о сво­ей служ­бе Литве[22]. В дого­во­ре назва­ны кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи, кото­рые, таким обра­зом, после смер­ти отца еще оста­ва­лись живы­ми, а, зна­чит, не мог­ли быть при­част­ны­ми к убий­ству Мат­вея Варнавина[23]. Так­же назван их «бра­та­нич» (сын их бра­та) князь Иван Михай­ло­вич. При заклю­че­нии дого­во­ра он уже мог само­сто­я­тель­но цело­вать крест, т. е. достиг воз­рас­та 12 лет, сле­до­ва­тель­но, родил­ся не позд­нее нача­ла 1471 г. Отец послед­не­го князь Миха­ил был стар­шим сыном кня­зя Федо­ра Львовича[24], но к момен­ту заклю­че­ния дого­во­ра 1483 г. уже скон­чал­ся. Сле­до­ва­тель­но, ини­ци­а­то­ром убий­ства Мат­вея Вар­на­ви­на являл­ся имен­но князь Миха­ил Федорович.После смер­ти мит­ро­по­ли­та Гри­го­рия († 1472 г.), при­бли­зи­тель­но в апре­ле 1473 г. на мит­ро­по­ли­чью кафед­ру Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го был выдви­нут Смо­лен­ский вла­ды­ка Миса­ил. Тогда же было состав­ле­но посла­ние папе рим­ско­му о его жела­нии при­об­щить­ся к унии, и направ­ле­но в Рим через пап­ско­го посла Анто­нио Бонумбре[62]. Как заме­тил Б. Н. Фло­ря, стрем­ле­ние неко­то­рых пред­ста­ви­те­лей пра­во­слав­но­го обще­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го к воз­об­нов­ле­нию кон­так­тов с Римом было обу­слов­ле­но их жела­ни­ем достичь рав­но­пра­вия с като­ли­ка­ми и полу­чить соот­вет­ству­ю­щие госу­дар­ствен­ные при­ви­ле­гии. Вме­сте с тем сохра­ня­лась их при­вер­жен­ность к тра­ди­ци­он­но­му уче­нию гре­че­ской Церк­ви. Одна­ко пра­во­слав­ные ини­ци­а­то­ры воз­об­нов­ле­ния унии опи­ра­лись не на сами реше­ния Фер­ра­ро-Фло­рен­тий­ско­го собо­ра, а на посла­ние мит­ро­по­ли­та Иси­до­ра 1439 г., в кото­ром не отра­зи­лись уступ­ки гре­ков по дог­ма­ти­че­ским вопро­сам. Они име­ли очень сла­бое пред­став­ле­ние о том, на какие пере­ме­ны им при­дет­ся пой­ти, и ока­за­лись к ним совсем не гото­вы. Их уни­ат­ские ини­ци­а­ти­вы не в пол­ной мере соот­вет­ство­ва­ли поло­же­ни­ям Фло­рен­тий­ской унии 1439 г., а пото­му натал­ки­ва­лись на воз­ра­же­ния като­ли­ков и потер­пе­ли неудачу[63]. Види­мо, в этой свя­зи ответ папы на пись­мо Миса­и­ла затягивался.
Тем вре­ме­нем, кано­ни­че­ско­го утвер­жде­ния Миса­и­ла в роли мит­ро­по­ли­та не про­ис­хо­ди­ло. В нача­ле 1476 г. из Кон­стан­ти­но­по­ля в Лит­ву при­шел закон­но постав­лен­ный пра­во­слав­ный мит­ро­по­лит Спи­ри­дон, но был схва­чен коро­лем Кази­ми­ром и поме­щен в тюрь­му. В мар­те 1476 г. вла­ды­ка Миса­ил и его сто­рон­ни­ки напра­ви­ли новое посла­ние к папе, кото­рое так­же не полу­чи­ло жела­е­мо­го ими продолжения[64]. К нача­лу 1480‑х гг. Миса­ил умер, а кон­фес­си­о­наль­ная поли­ти­ка Кази­ми­ра зашла в тупик. Добить­ся унии с Римом не уда­лось, а попыт­ки разо­рвать свя­зи с Кон­стан­ти­но­по­лем натал­ки­ва­лись на упор­ное сопро­тив­ле­ние вли­я­тель­ных кру­гов пра­во­слав­но­го обще­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литовского[65].

Иссле­до­ва­те­ли не раз отме­ча­ли, что круг авто­ров посла­ния к папе 1476 г. был доволь­но узким. Одна­ко в части Смо­лен­ской зем­ли его пред­ста­ви­тель­ство ока­за­лось весь­ма солид­ным. Сам вла­ды­ка Миса­ил до сво­ей смер­ти сохра­нял за собой управ­ле­ние Смо­лен­ской епи­ско­пи­ей. Имен­но ему под­чи­нял­ся ряд воло­стей, рас­по­ло­жен­ных в вер­хо­вьях реки Бол­вы внут­ри вла­де­ний кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го. Сто­рон­ни­ком унии высту­пал и князь Дмит­рий Вязем­ский, стар­ший в роду вязем­ских князей[66]. В то вре­мя зять вла­ды­ки Миса­и­ла Бог­дан Семе­но­вич Сопе­га был гос­по­дар­ским писарем[67]. Он вме­сте с бра­тья­ми по наслед­ству вла­дел горо­дом Опаковом[68] на реке Угре, кото­рый рас­по­ла­гал­ся неда­ле­ко от Воро­тын­ска. Все это были ста­рые зна­ко­мые кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. Еще отец Бог­да­на – Семен Сопе­га, будучи гос­по­дар­ским писа­рем, в 1448 г. состав­лял гра­мо­ту Кази­ми­ра о пожа­ло­ва­нии воро­тын­ско­му кня­зю упо­мя­ну­тых земель в вер­хо­вьях рек Угры, Бол­вы и Снопоти[69].
Сле­ду­ет пола­гать, что имен­но с апре­ля 1473 г. в сре­де смо­лен­ских фео­да­лов ста­ла настой­чи­во рас­про­стра­нять­ся идея о при­об­ще­нии к унии. Одна­ко она встре­ти­ла сопро­тив­ле­ние у зна­чи­тель­ной части духо­вен­ства Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, свя­зан­ных с ним кня­зей и бояр, и тем более вызы­ва­ла оттор­же­ние у духо­вен­ства Мос­ков­ской мит­ро­по­лии. Заклю­че­ние в тюрь­му пра­во­слав­но­го мит­ро­по­ли­та Спи­ри­до­на и под­го­тов­ка к ново­му посла­нию папе в нача­ле 1476 г., види­мо, еще боль­ше нака­ли­ли обста­нов­ку. Эти собы­тия не мог­ли прой­ти мимо кня­зей, бояр и цер­ков­ных иерар­хов Смо­лен­ской зем­ли и Верх­не­го Поочья. Имен­но на этом исто­ри­че­ском фоне в семье воро­тын­ских кня­зей про­изо­шли опи­сан­ные дра­ма­ти­че­ские собы­тия. Дума­ет­ся, не слу­чай­но прп. Иосиф Волоц­кий под­чер­ки­вал несо­гла­сие кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча с пози­ци­ей мест­но­го пра­во­слав­но­го духо­вен­ства и духо­вен­ства Мос­ков­ской мит­ро­по­лии. Тем самым Иосиф, веро­ят­но, вклю­чал кня­зя Миха­и­ла Воро­тын­ско­го в чис­ло сто­рон­ни­ков Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла с их пла­на­ми при­об­щить­ся к унии. В их устрем­ле­ни­ях мож­но усмот­реть тот самый грех, кото­рый они еще не совер­ши­ли, но жела­ли совер­шить. Соглас­но биб­лей­ской исто­рии, имен­но недоб­рые помыс­лы Каи­на, от кото­рых он не желал отсту­пать­ся, при­ве­ли его к совер­ше­нию убийства.
На язы­ке ори­ги­на­ла князь Миха­ил Федо­ро­вич умер «напрас­ной» смертью[70]. В пере­во­де Л. А. Оль­шев­ской – «вне­зап­ной», «неожи­дан­ной». Она страш­на тем, что насту­пи­ла без пока­я­ния за совер­шен­ное пре­ступ­ле­ние (убий­ство Мат­вея Вар­на­ви­на), что необ­ра­ти­мо отя­го­ща­ло его душу перед Богом, посколь­ку после смер­ти пока­я­ния нет. При­ме­ча­тель­но, что в ряде сино­ди­ков сре­ди запи­сей о поми­но­ве­нии кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го и его сыно­вей кня­зей Дмит­рия и Семе­на, его стар­ший сын князь Миха­ил не упоминается[71]. Во вклад­ной кни­ге Ана­ста­со­ва мона­сты­ря жена кня­зя Миха­и­ла кня­ги­ня Евфро­си­ния запи­са­на как «ино­ка схимница»[72]. Мно­гие, напри­мер белёв­ские и одо­ев­ские кня­ги­ни, при­ни­ма­ли мона­ше­ский постриг (ино­че­ство) перед смертью[73]. Одна­ко кня­ги­ня Евфро­си­ния не толь­ко ста­ла мона­хи­ней, но затем при­ня­ла и схи­му, т. е. выс­шую сте­пень мона­ше­ства, кото­рая пред­пи­сы­ва­ла соблю­де­ние стро­гих пра­вил при ее жиз­ни. Она совер­ша­ла свой мона­ше­ский подвиг при живом сыне-наслед­ни­ке, хотя при нем мог­ла бы иметь защи­ту и до ста­ро­сти жить свет­ской жиз­нью. Веро­ят­но, ее схи­ма была вынуж­ден­ным шагом, вызван­ным необ­хо­ди­мо­стью зама­ли­вать грех мужа. И толь­ко поз­же потом­ки кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча ста­ли поми­нать сво­е­го пред­ка [34]. Таким обра­зом, «напрас­ную» смерть кня­зя Миха­и­ла Воро­тын­ско­го сле­ду­ет дати­ро­вать пери­о­дом с кон­ца 1473 г. до апре­ля 1477 г. (с нача­ла уни­ат­ской поли­ти­ки Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла до смер­ти прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го) или более узко: с нача­ла 1476 г. до апре­ля 1477 г. (с момен­та обостре­ния борь­бы Смо­лен­ско­го вла­ды­ки Миса­и­ла с мит­ро­по­ли­том Спи­ри­до­ном до смер­ти прп. Паф­ну­тия Боров­ско­го). Обе дати­ров­ки согла­су­ют­ся с рас­по­ло­же­ни­ем инте­ре­су­ю­ще­го нас рас­ска­за в Воло­ко­лам­ском патерике.

Ж.: ИН. ЕВФРОСИНИЯ

[9] Клю­чев­ский В. О. Древ­не­рус­ские жития свя­тых как исто­ри­че­ский источ­ник. М., 1988. С. 204–208, 294–295. Так­же см.: Дмит­ри­е­ва Р. П. Доси­фей Топор­ков (Вощеч­ни­ков) // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти древ­ней Руси. Вып. 2 (вто­рая поло­ви­на XIV–XVI в.). Ч. 1. А–К. Л., 1988. С. 201–203; Лурье Я. С. Пате­рик Воло­ко­лам­ский // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти Древ­ней Руси.Вып. 2. Ч. 2: Л–Я. Л., 1989. С. 163–166. О дати­ров­ке состав­ле­ния пате­ри­ка так­же см.: Древ­не­рус­ские пате­ри­ки... С. 330–332.
[10] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. С. 327; Лурье Я. С. Вас­си­ан Санин // Сло­варь книж­ни­ков и книж­но­сти Древ­ней Руси. Вып. 2 (вто­рая поло­ви­на XIV – XVI в.). Ч. 1. А–К. Л., 1988. С. 125–126.
[11] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. С. 204–205.
[19] Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ско­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским. Т. 1 (с 1487 по 1533 год). // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства (далее – СИРИО). Т. 35. СПб., 1892. С. 136.
[22] АЗР. Т. 1. № 80. С. 100–101.
[23] Соглас­но литов­ско-воро­тын­ско­му дого­во­ру 1483 г., кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи вхо­ди­ли в кор­по­ра­цию кня­зей ново­силь­ских, одо­ев­ских и воро­тын­ских (АЗР. Т. 1. № 80. С. 100). В послед­ний раз они упо­мя­ну­ты в мар­те 1498 г., и в то вре­мя, види­мо, были стар­ши­ми в роду ново­силь­ских кня­зей (СИРИО. Т. 35. С. 247, 249). К 1504 г. Воро­тынск, види­мо, как вымо­роч­ный, ото­шел в соб­ствен­ность Ива­на III (ДДГ. № 89. С. 355; Зимин А. А. О хро­но­ло­гии духов­ных и дого­вор­ных гра­мот вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XV вв. // Про­бле­мы источ­ни­ко­ве­де­ния. Вып. 6. М., 1958. С. 319–320). Воз­мож­но, они умер­ли уже к апре­лю 1500 г., когда Иван III отве­чал Менгли-Гирею, что «одо­ев­скихъ кня­зей бол­шихъ (стар­ших.– Р. Б.) не ста­ло» (Памят­ни­ки дипло­ма­ти­че­ских сно­ше­ний Мос­ков­ско­го госу­дар­ства с Крым­скою и Нагай­скою Орда­ми и с Тур­ци­ей. Т. 1 (с 1474 по 1505 год, эпо­ха свер­же­ния мон­голь­ско­го ига в Рос­сии) // Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 41. СПб., 1884. С. 306).
[24] Вла­сьев Г. А. Потом­ство Рюри­ка. Т. 1. Кня­зья Чер­ни­гов­ские. Ч. 1. СПб., 1906. С. 51–53.
[62] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241.
[63] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241–244, 277–278, 422.
[64] Мака­рий (Бул­га­ков), митр.Указ. соч.Кн. 5. С. 40–50; Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 241–252.
[65] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 253.
[66] Фло­ря Б. Н. Указ. соч. С. 248; Архив Юго-Запад­ной Рос­сии, изда­ва­е­мый комис­си­ею для раз­бо­ра древ­них актов. Ч. 1. Т. 7. Киев, 1887. С. 199.
[67] О род­стве вла­ды­ки Миса­и­ла с Бог­да­ном Сопе­гой см.: Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 3. СПб., 1848. № 101. С. 231, 233. О служ­бе Бог­да­на Сопе­ги гос­по­дар­ским писа­рем см.: Гру­ша А. I. Кан­цы­рярыя Вялiка­га княст­ва Лiтоўска­га 40‑х гадоў XV – пер­шай пало­вы XVI ст. Мiнск, 2006. С. 144, 176–177.
[68] Lietuvos metrika. Kn. 6 (1494–1506): Užrašymų knyga 6 / Parengė Algirdas Baliulis. Vilnius, 2007 (далее – LM. Kn. 6). № 243. P. 168.
[69] LM. Kn. 3. P. 37.
[70] Древ­не­рус­ские пате­ри­ки... С. 100.
[71] См. 2 опуб­ли­ко­ван­ных сино­ди­ка Кие­во-Печер­ской лав­ры и сино­дик Воро­тын­ско­го Спас­ско­го, что на устье Угры мона­сты­ря (ГолубевС.Т. Древ­ний помян­ник Кие­во-Печер­ской лав­ры (кон­ца XV и нача­ла XVI сто­ле­тия). При­ло­же­ние. С. 31; Помен­ник Вве­денсь­кої церк­ви в Ближ­них Пече­рах Кие­во-Печерсь­кої Лаври / Упо­ряд­ку­ван­ня та вступ­на стат­тя Олексiя Кузь­му­ка // Лаврь­ский аль­ма­нах. Вип. 18. Київ, 2007. С. 26; Лео­нид [Каве­лин], иером. Цер­ков­но-исто­ри­че­ское опи­са­ние упразд­нен­ных мона­сты­рей, нахо­дя­щих­ся в пре­де­лах Калуж­ской епар­хии // Чте­ния в Импе­ра­тор­ском обще­стве исто­рии и древ­но­стей рос­сий­ских при Мос­ков­ском уни­вер­си­те­те. М., 1863. Кн. 1. I. Иссле­до­ва­ния. С. 105–106).
[72] Тро­иц­кий Н. И. Указ. соч. С. 278; Лео­нид [Каве­лин], иером. Цер­ков­но-исто­ри­че­ское опи­са­ние… С. 167.
[73] Каш­ка­ров В. М. Сино­дик Покров­ско­го Доб­ро­го мона­сты­ря // Изве­стия Калуж­ской уче­ной архив­ной комис­сии 1898 год. Вып. 2. Калу­га, 1898. С. 25–26; Бес­па­лов Р. А. Осно­ва­ние белёв­ско­го Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го мона­сты­ря и белёв­ские удель­ные кня­зья по мона­стыр­ско­му сино­ди­ку // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 3. Тула, 2008. С. 285.

Лите­ра­ту­ра: Бес­па­лов Р. А. О «напрас­ной» смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча Воротынского.

3/1. КН. ДМИТ­РИЙ ФЕДО­РО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1483,1496)

вто­рой сын кня­зя кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча и Марии Кори­бу­тов­ны Север­ской, доче­ри кня­зя Дмит­рия-Кори­бу­та Оль­гер­до­ви­ча, кня­зя Нов­го­род-Север­ско­го. После смер­ти Фёдо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ское кня­же­ство была раз­де­ле­но меж­ду его тре­мя сыно­вья­ми: Миха­и­лом, Дмит­ри­ем и Семе­ном. В 1470–80‑е годы слу­жи­лый князь в Вели­ком кня­же­стве Литов­ском (ВКЛ), позд­нее пере­шел на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу с тем же ста­ту­сом, сохра­нив и отча­сти уве­ли­чив родо­вые земли.

10 апре­ля 1483 г. воро­тын­ские кня­зья Дмит­рий, Семен и их пле­мян­ник Иван
Михай­ло­вич воз­об­но­ви­ли свои отно­ше­ния с Лит­вой, заклю­чив дого­вор с Кази­ми­ром IV по
«Вито­вто­ву докон­ча­нию» [35]. Сле­до­ва­ло бы ожи­дать, что вслед за этим они станут
пере­оформ­лять свои пра­ва на свои преж­ние литов­ские «пожа­ло­ва­ния», а так­же будут
пре­тен­до­вать на адми­ни­стра­тив­ную долж­ность козель­ско­го намест­ни­ка. В реест­ре актов
архи­ва Рад­зи­вил­лов под 6996 (1488) г. сохра­ни­лась запись: «List kniazia Dmitra
Worotyńskiego ktorym się zapisuię z zamkiem Kozielskim onemu danym krolowi Kazimierzowi do
Litwy dany w Wilnie dnia 12 marca z piecięcią małą wiszącą» [36]. Из этой запи­си становится
оче­вид­ным, что с 1483 г. козель­ским намест­ни­ком был не князь Дмит­рий Федорович
Воро­тын­ский (стар­ший в роду воро­тын­ских кня­зей), ина­че ему бы не при­шлось повторно
всту­пать в эту долж­ность в 1488 г. Если до нача­ла 1480‑х гг. Козельск нахо­дил­ся под
вла­стью кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го, то не исклю­че­но, что фак­ти­че­ски им мог управ­лять его стар­ший сын князь Миха­ил Воро­тын­ский, кото­рый умер око­ло 1473–1477 гг. [37] В таком слу­чае к нача­лу 1480‑х гг. на козель­ское намест­ни­че­ство по наслед­ству мог пре­тен­до­вать князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский (Пере­мышль­ский) – сын кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча и внук кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. Тем самым пред­по­ло­жи­тель­но мож­но объ­яс­нить, поче­му Козельск не ока­зал­ся в руках кня­зя Дмит­рия Федо­ро­ви­ча сра­зу после смер­ти его отца кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча. До авгу­ста 1487 г. князь Иван Михай­ло­вич пере­шел на мос­ков­скую служ­бу [38], после чего на козель­ское намест­ни­че­ство стал пре­тен­до­вать князь Дмит­рий Воро­тын­ский, и офи­ци­аль­но полу­чил его 12 мар­та 1488 г.

Во вто­рой поло­вине 1480‑х гг. в Верх­нем Поочье меж­ду Моск­вой и Лит­вой шла
пору­беж­ная вой­на. Князь Дмит­рий Воро­тын­ский чест­но испол­нял свою служ­бу Лит­ве и упор­но сопро­тив­лял­ся мос­ков­ским вой­скам. Дмит­рий Воро­тын­ский вла­дел Воро­тын­ском сов­мест­но с бра­том Семе­ном. Вна­ча­ле бра­тья Дмит­рий и Семен Воро­тын­ские, вер­но слу­жа Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му, совер­ша­ли разо­ри­тель­ные набе­ги на сосед­ние мос­ков­ские вла­де­ния. В кон­це 1488 года отряд кня­зей Воро­тын­ских совер­шил набег на Медын­скую волость. Вес­ной 1489 года один­на­дцать мос­ков­ских вое­вод оса­ди­ли Воро­тынск. Кня­зья Дмит­рий и Семен Воро­тын­ские руко­во­ди­ли обо­ро­ной сво­ей сто­ли­цы. Рус­ские пол­ки не смог­ли взять Воро­тынск, но сожгли город­ской посад и разо­ри­ли окрест­но­сти, захва­тив в плен мно­го мест­ных жите­лей. Но к декаб­рю 1489 г. князь Дмит­рий Фёдо­ро­вич Воро­тын­ский со сво­им уде­лом пере­шёл из Лит­вы на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу (1462—1505). 22 декаб­ря 1489 года Дмит­рий Воро­тын­ский отпра­вил в Виль­но вме­сте с мос­ков­ским посоль­ством про­ше­ние о сня­тии крест­но­го цело­ва­ния, кото­рым был скреп­ле­на вас­саль­ная при­ся­га [39]. Вели­кий князь Литов­ский, Кази­мир, жало­вал­ся тогда что Дмит­рий пере­шел с уде­лом сво­е­го бра­та, кня­зя Семё­на, всю каз­ну послед­не­го взял себе, бояр и всех слуг так­же захва­тил и насиль­но заста­вил слу­жить себе. В 1490 году вели­кий князь литов­ский Кази­мир Ягел­лон при­ка­зал кон­фис­ко­вать у кня­зя Дмит­рия Воро­тын­ско­го горо­да Серенск и Бышковичи.

Дмит­рий Воро­тын­ский при­нял актив­ное уча­стие в Рус­ско-литов­ской войне 1487—1494 годов. Вели­кий князь Литов­ский, Кази­мир Ягел­лон­чик, жало­вал­ся тогда что Дмит­рий Воро­тын­ский на мос­ков­скую служ­бу пере­шёл с уде­лом сво­е­го бра­та, кня­зя Семё­на, всю каз­ну послед­не­го взял себе, бояр и всех слуг так­же захва­тил и насиль­но заста­вил слу­жить себе. Кро­ме того, Дмит­рий Фёдо­ро­вич Воро­тын­ский так­же захва­тил несколь­ко погра­нич­ные литов­ских город­ков и воло­стей. Были захва­че­ны город­ки Серенск и Быш­ко­ви­чи, воло­сти Лычи­но и Недо­хо­дов. В 1492 года князь Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский, род­ной брат Дмит­рия, со сво­им уде­лом пере­шёл из Лит­вы в мос­ков­ское под­дан­ство. В том же 1492 году по рас­по­ря­же­нию вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Ива­на III Васи­лье­ви­ча кня­зья Дмит­рий и Семен Фёдо­ро­ви­чи и Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ские совер­ши­ли поход про­тив кня­зей Мосаль­ских, сохра­няв­ших вер­ность вели­ким кня­зьям литов­ским. Кня­зья Воро­тын­ские захва­ти­ли и сожгли город Мосальск.

В янва­ре-фев­ра­ле 1493 года вели­кий князь мос­ков­ский Иван III Васи­лье­вич орга­ни­зо­вал боль­шой поход на погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния. Рус­ская рать, состо­я­щая из пяти пол­ков, под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Колыш­ка-Пат­ри­ке­е­ва, вторг­лись в литов­ские тер­ри­то­рии и захва­ти­ла горо­да Мезецк, кото­рый сдал­ся доб­ро­воль­но, Сер­пейск и Опа­ков, кото­рые были оса­жде­ны, взя­ты штур­мом и сожже­ны. Вер­хов­ские слу­жи­лые кня­зья Дмит­рий и Семен Фёдо­ро­ви­чи Воро­тын­ские со сво­и­ми дру­жи­на­ми участ­во­ва­ли в похо­де рус­ской рати.

В фев­ра­ле 1494 года в Москве был заклю­чен веч­ный мир меж­ду Рус­ским госу­дар­ством и Вели­ким кня­же­ством Литов­ским. Новый вели­кий князь литов­ский Алек­сандр Кази­ми­ро­вич (1492—1506), сын и пре­ем­ник Кази­ми­ра Ягел­лон­чи­ка, вынуж­ден был при­знать пере­ход боль­шин­ства вер­хов­ских кня­зей, в том чис­ле и Дмит­рия Федо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го, вме­сте с их уде­ла­ми на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу. Перей­дя на мос­ков­скую служ­бу, князь Дмит­рий Федо­ро­вич сохра­нил власть над Козель­ском, и фак­ти­че­ски город ока­зал­ся под вер­хов­ной вла­стью Моск­вы. По это­му пово­ду, король Кази­мир IV через сво­их послов заявил про­тест. Он ука­зал, что мос­ков­ские люди не долж­ны всту­пать­ся в Козельск, на кото­рый есть «особ­ная гра­мо­та», то есть дого­вор Кази­ми­ра IV с Васи­ли­ем II сере­ди­ны XV в. В ответ Иван III предъ­явил более ран­ние мос­ков­ско-литов­ские дого­вор­ные гра­мо­ты. Из них сле­до­ва­ло, что по преж­не­му согла­ше­нию сто­рон Козельск со все­ми козель­ски­ми места­ми дол­жен при­над­ле­жать Москве. Литов­ским послам были даны разъ­яс­не­ния, что по той «особ­ной гра­мо­те» город пред­на­зна­чал­ся «на обыск», и сто­ро­на, про­иг­рав­шая в этом спо­ре, долж­на была отсту­пить­ся от Козель­ска «по ста­рине»: «а восе та гра­мо­та особ­ная о Козель­ску» [40]. Инте­рес­но, что по мно­гим дру­гим спор­ным вопро­сам литов­ско-мос­ков­ские пере­го­во­ры про­дол­жа­лись года­ми. Но по пово­ду Козель­ска аргу­мен­ты мос­ков­ской сто­ро­ны, види­мо, были настоль­ко убе­ди­тель­ны, что ника­ких воз­ра­же­ний от Лит­вы боль­ше не последовало.
В раз­вер­нув­шей­ся войне Вели­кое кня­же­ство Литов­ское тер­пе­ло пора­же­ние и теря­ло ини­ци­а­ти­ву на дипло­ма­ти­че­ском попри­ще. Вели­кий князь литов­ский Алек­сандр вынуж­ден был про­сить мира у Ива­на III. В нояб­ре 1493 г. был состав­лен наказ литов­ским послам о том, как им вести пере­го­во­ры о мире с мос­ков­ской сто­ро­ной. В част­но­сти, выдви­га­лись тре­бо­ва­ния, что­бы Иван III отсту­пил­ся от Тве­ри, но если он того не поже­ла­ет, то вза­мен пусть отдаст Козельск, а так­же вот­чи­ны кня­зей мезец­ких (мищов­ских) и кня­зя хле­пен­ско­го [41]. Одна­ко на пере­го­во­рах 23 янва­ря 1494 г. литов­ская сто­ро­на сама отка­за­лась от при­тя­за­ний на Тверь, а тре­бо­ва­ния о Козель­ске так и не выдви­га­лись [42]. 5 фев­ра­ля был заклю­чен дого­вор о мире, по кото­ро­му Козельск со все­ми козель­ски­ми места­ми впредь дол­жен был при­над­ле­жать Москве [43]. На мос­ков­ской служ­бе князь Дмит­рий Воро­тын­ский не был ущем­лен, и сохра­нил за собой козель­ское намест­ни­че­ство. Соглас­но посоль­ским кни­гам, к нача­лу 1494 г. князь Дмит­рий Воро­тын­ский имел власть над воло­стьми, кото­рые «потя­ну­ли к Козель­ску» [44].

К нача­лу 1494 г.князь Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский воло­сти Кцин(ь) «да Хво­сто­ви­чи» дер­жал и звал «себе вот­чи­ною» [45]. Волость Кцин(ь) была зна­чи­тель­но уда­ле­на от Воро­тын­ска к юго-запа­ду и лока­ли­зу­ет­ся по с. Кцынь на р. Рес­се­та (пра­вый при­ток р. Жиз­д­ра). Кцин(ь) нахо­ди­лась меж­ду Кара­че­вом и Козель­ском и оче­вид­но пер­во­на­чаль­но отно­си­лась к чис­лу воло­стей Кара­че­во-Козель­ско­го кня­же­ства[46]. Волость Хво­сто­ви­чи, воз­мож­но, к кон­цу XV в. выде­лилась из воло­сти Кцин(ь), так как совре­мен­ное с. Хва­сто­ви­чи нахо­дит­ся к юго-запа­ду от с. Кцынь[47]. В мае 1497 г. литов­ский вели­кий князь Алек­сандр писал вели­ко­му кня­зю Ива­ну III о напа­де­нии кня­зя Д. Ф. Воро­тын­ско­го на села Смо­лен­ско­го пове­та «на имя Мести­ло­во, а Кцинь, а Хво­сто­ви­чи», пожа­ло­ван­ные к тому вре­ме­ни литов­ским вели­ким кня­зем Семе­ну Ива­но­ви­чу Можай­ско­му[48]. В сво­ей гра­мо­те вели­кий князь Алек­сандр сооб­щал, что эти села «пода­вал был кня­зю Ива­ну Одо­ев­ско­му, а потом детем его кня­зю Миха­и­лу а кня­зю Фео­до­ру» еще король Кази­мир[49]. После смер­тей кня­зей Миха­и­ла и Федо­ра Ива­но­ви­чей Одо­ев­ских села были отда­ны во вла­де­ние кня­зю С. И. Можай­ско­му, веро­ят­но, в 1496 г.[50] Одна­ко мос­ков­ский слу­жи­лый князь Д. Ф. Воро­тын­ский счи­тал, что «те воло­сти… издав­на его», и не усту­пил их литов­ским наместникам((Сборник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. С. 234, 247, 249, 256.)). Князь Иван Юрье­вич Одо­ев­ский был дво­ю­род­ным бра­том кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го[51]. Веро­ят­но, Кци­нью, как и Одо­е­вым, они вла­де­ли по долям (жере­бьям)[52]

В 1496 году Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский вме­сте с бра­том Семе­ном и пле­мян­ни­ком Ива­ном Михай­ло­ви­чем при­ни­мал уча­стие в войне со Шве­ци­ей (1495—1497) и в 1496 году участ­во­вал в похо­де рус­ско­го вой­ска про­тив шве­дов под Выборг.

Око­ло 1498–1499 гг. он умер. В послед­ний раз князь Дмит­рий Воро­тын­ский упо­ми­на­ет­ся в живых в мар­те 1498 г. [53]. К авгу­сту 1499 г. козель­ским намест­ни­ком был уже вели­ко­кня­же­ский вое­во­да Петр Михай­ло­вич Пле­ще­ев [54]. Осно­вал Спа­со-Пре­об­ра­жен­ский Воро­тын­ский мона­стырь. После смер­ти Дмит­рия Федо­ро­ви­ча его треть Воро­тын­ска пере­шла во вла­де­ние вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу, кото­рый заве­щал её сво­е­му сыну Юрию Ива­но­ви­чу Дмит­ров­ско­му. После 1499 года един­ствен­ным пред­ста­ви­те­лем рода остал­ся их пле­мян­ник — И. М. Воро­тын­ский (? ‑1535).

Ж.: КНЖ. АННА КОН­СТАН­ТИ­НОВ­НА ПРИ­ХАБ­СКАЯ (1511), дочь кня­зя Кон­стан­ти­на Ива­но­ви­ча При­хаб­ско­го-Бабич-Друц­ко­го, от бра­ка с кото­рой не имел потомства.

без­детн.

4/1. КН. СЕМЕН ФЕДО­РО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1483, †1497)

кн.Воротынск() кн.Мосальск() полк.воев.(1496) 3С:Фед.Юр. :Мария.
сын Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го и Марии Кори­бу­тов­ны, княж­ны Нов­го­род-Север­ской. После смер­ти сво­е­го отца Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го его сыно­вья Миха­ил, Дмит­рий и Семен уна­сле­до­ва­ли Воро­тын­ское кня­же­ство. Каж­дый из трех бра­тьев вла­дел тре­тью Воро­тын­ска. 10 мар­та 1483 года Семён Фёдо­ро­вич Воро­тын­ский вме­сте с бра­том Дмит­ри­ем и пле­мян­ни­ком Ива­ном Михай­ло­ви­чем при­нес вас­саль­ную при­ся­гу на вер­ность коро­лю поль­ско­му и вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру Ягел­ло­ну. Кро­ме тре­ти Воро­тын­ска, Семе­ну Федо­ро­ви­чу при­над­ле­жа­ли город­ки Мосальск, Сер­пейск, Зали­дов, Горо­деч­на, Лучин и Опаков.

Вна­ча­ле бра­тья Семен и Дмит­рий Федо­ро­ви­чи Воро­тын­ские вер­но слу­жи­ли вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру Ягел­лон­чи­ку, совер­ша­ли разо­ри­тель­ные набе­ги на погра­нич­ные мос­ков­ские зем­ли. В кон­це 1488 года кня­зья Воро­тын­ские совер­ши­ли набег «с зна­мя­ны и и тру­ба­ми» на Медын­скую волость. Вес­ной 1489 года вели­кий князь мос­ков­ский Иван III Васи­лье­вич (1462—1505) орга­ни­зо­вал ответ­ный поход на Воро­тын­ское кня­же­ство. Один­на­дцать рус­ских вое­вод под коман­до­ва­ни­ем кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча Пат­ри­ке­е­ва вторг­лись в литов­ские погра­нич­ные вла­де­ния и оса­ди­ли Воро­тынск. Бра­тья Дмит­рий и Семен Воро­тын­ские руко­во­ди­ли обо­ро­ной сво­ей удель­ной сто­ли­цы. Рус­ские вое­во­ды не смог­ли захва­тить Воро­тынск, но сожгли поса­ды и разо­ри­ли город­ские окрест­но­сти, захва­тив мно­го пленников.

Сын кн. Федо­ра, Семен Воро­тын­ский, поми­мо уна­сле­до­ван­ных от отца воло­стей, полу­чил еще от коро­ля волость Мощин [55]. В том же Смо­лен­ском пове­те нахо­ди­лись села, пожа­ло­ван­ные кня­зьям Одо­ев­ским — Ива­ну Юрье­ви­чу и его детям Миха­и­лу и Федо­ру (Мести­ло­во, Кцинь, Хво­сто­ви­чи, Чер­ня­ти­чи и др.) ((Там же. С. 232; АЛМ. Т. 1. Вып. 1. Вар­ша­ва, 1896. С. 82, 95.).

Одна­ко сами Одо­ев­ский и Воро­тын­ский уде­лы не счи­та­лись вели­ко­кня­же­ски­ми пожа­ло­ва­ни­я­ми, эти­ми зем­ля­ми литов­ский гос­по­дарь не мог рас­по­ря­жать­ся — нет ни одно­го упо­ми­на­ния о каких-либо вели­ко­кня­же­ских пожа­ло­ва­ни­ях кому-либо в рай­оне Одо­е­ва, Ново­си­ли или Воро­тын­ска. В отли­чие от сво­ей «бра­тии» — дру­гих чер­ни­гов­ских кня­жат, Воро­тын­ские и Одо­ев­ские не пре­вра­ти­лись в обыч­ных вот­чин­ни­ков и сохра­ни­ли к кон­цу сто­ле­тия кня­же­ские пра­ва. Эти пра­ва про­яви­лись не толь­ко в рас­смот­рен­ных выше докон­ча­ни­ях с литов­ски­ми гос­по­да­ря­ми. Как и подо­ба­ет кня­зьям, Воро­тын­ские и Одо­ев­ские име­ли соб­ствен­ных бояр и слуг, кото­рых жало­ва­ли за служ­бу села­ми. При этом в раз­да­чу шли вот­чи­ны, полу­чен­ные кня­зья­ми от гос­по­да­ря. Так, боярин кн. С. Ф. Воро­тын­ско­го Семен­ка дер­жал сель­цо в Мощин­ской воло­сти Смо­лен­ско­го пове­та [56]; в Демен­ской воло­сти Федор и Семен (отец и сын) Воро­тын­ские пожа­ло­ва­ли село сво­е­му слу­ге Ива­ну Широ­ко­му, выдав послед­не­му на это село жало­ван­ную гра­мо­ту [57]. Кня­зья Одо­ев­ские раз­да­ва­ли села смо­лен­ским боярам, скреп­ляя пожа­ло­ва­ния «листа­ми» (гра­мо­та­ми) [58]; в одной из позд­ней­ших под­твер­ди­тель­ных гра­мот упо­мя­ну­то, что смо­лен­ский боярин Боран Яко­вле­вич «выслу­жыл сель­ца и з люд­ми в Бол­ва­ни­чох и в Вели­ку на кня­зи Миха­и­ле и на бра­те его, на кня­зи Федо­ре Ива­но­ви­чы Одо­ев­ских» [59]. При Кази­ми­ре бояре кн. Воро­тын­ских полу­ча­ли пожа­ло­ва­ния и от гос­по­да­ря: позд­нее Семен Воро­тын­ский, сла­гая с себя крест­ное цело­ва­нье литов­ско­му гос­по­да­рю, упре­кал вели­ко­го кня­зя Алек­сандра в том, в част­но­сти, что тот послан­но­го к нему кня­же­ско­го бояри­на «не жало­вал, не чтил, как оте­ць твой (Кази­мир. — М. К.) наших бояр жало­вал, чтил» [60]. Сло­ва кня­зя Семе­на нахо­дят доку­мен­таль­ное под­твер­жде­ние в Литов­ской мет­ри­ке: здесь сохра­ни­лась запись, отно­ся­ща­я­ся, веро­ят­но, к 1486 г., о пожа­ло­ва­нии жереб­ца бояри­ну кн. Дмит­рия Воро­тын­ско­го, Лев­ше [61]. Воро­тын­ские рас­по­ла­га­ли, мож­но пред­по­ло­жить, вну­ши­тель­ны­ми отря­да­ми воору­жен­ных слуг — судя по их набе­гам на сосед­ние тер­ри­то­рии в 80–90‑х гг. XV в. В посоль­ской кни­ге под 1488 г. опи­сан один из таких набе­гов «людей» кн. Дмит­рия и Семе­на Воро­тын­ских на медын­ские воло­сти — «з зна­мя­ми и с тру­ба­ми вой­ною» [62]. Пере­чис­ле­ны и стар­шие над теми людь­ми (вое­во­ды?): Иван Шепель, Иван Бах­та, Федор Вол­кон­ский, Звя­га Ива­нов и Сеня Пав­лов [63]. Упо­мя­ну­тый здесь Федор Вол­кон­ский, вполне воз­мож­но, при­над­ле­жал к измель­чав­ше­му роду кня­зей Вол­кон­ских. Впо­след­ствии, уже после пере­хо­да на служ­бу к Ива­ну III, кня­зья Воро­тын­ские «с сво­и­ми пол­ки» упо­ми­на­ют­ся в раз­ря­дах похо­дов 1490‑х гг.

В декаб­ре 1489 года князь Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский, брат Семе­на, пере­шёл со сво­им уде­лом на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу. Дмит­рий Федо­ро­вич пере­шёл в мос­ков­ское под­дан­ство «со всею сво­ею отчи­ною» и захва­чен­ной им «доль­ни­цей» сво­е­го бра­та Семе­на, кото­рый сохра­нял вер­ность вас­саль­ной при­ся­ге на вер­ность Кази­ми­ру. Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский силой ото­брал у сво­е­го бра­та Семе­на удел, а так­же захва­тил его каз­ну и заста­вил его бояр и слуг перей­ти к себе на служ­бу. Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский сохра­нял вер­ность вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру Ягел­ло­ну до самой его смер­ти в июне 1492 года.

В авгу­сте 1492 года вели­кий князь мос­ков­ский и госу­дарь всея Руси Иван III Васи­лье­вич орга­ни­зо­вал круп­ный поход на погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния. Пер­вое рус­ское вой­ско под коман­до­ва­ние кня­зя Федор Телеп­ня-Обо­лен­ско­го захва­ти­ло горо­да Мценск и Любутск. Гор­да были разо­ре­ны и сожже­ны. В плен были взя­ты мцен­ские и любут­ские бояре. В это же вре­мя вто­рое вой­ско во гла­ве с Васи­ли­ем Лапи­ным и Андре­ем Исто­мой захва­ти­ло город­ки Хле­пень и Рога­чёв. В сен­тяб­ре кня­зья Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский и Одо­ев­ские захва­ти­ли Мосальск, взяв в плен мест­ных мосаль­ских князей.

В кон­це 1492 года Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский со сво­им удель­ным кня­же­ством пере­шёл на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу. Соглас­но литов­ско­му источ­ни­ку, его при­ну­дил к это­му род­ной брат Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский. В сво­ей гра­мо­те к ново­му вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Алек­сан­дру Кази­ми­ро­ви­чу Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский объ­яс­нил свой пере­ход на мос­ков­скую служ­бу тем, что Вели­кое кня­же­ство Литов­ское не смог­ло защи­тить его вла­де­ний. Семён Воро­тын­ский пере­шёл в мос­ков­ское под­дан­ство не толь­ко с вла­де­ни­я­ми, неко­гда пожа­ло­ван­ны­ми ему вели­ким кня­зем литов­ским Кази­ми­ром (горо­да Горо­деч­ня и Лучин-Горо­док с воло­стьми), но так­же и захва­тил горо­да Сер­пейск и Мезецк. В том же 1493 году бра­тья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи Воро­тын­ские совер­ши­ли поход на Мосаль­ское кня­же­ство, кня­зья кото­ро­го сохра­ня­ли вер­ность Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му. Кня­зья Воро­тын­ские захва­ти­ли, разо­ри­ли и сожгли Мосальск.
В нача­ле 1493 года вели­кий князь мос­ков­ский Иван III Васи­лье­вич орга­ни­зо­вал боль­шой поход на погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния. Рус­ская рать, состо­я­щая из пяти пол­ков, под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Колыш­ка-Пат­ри­ке­е­ва, вторг­лись в литов­ские тер­ри­то­рии и захва­ти­ла горо­да Мезецк, кото­рый сдал­ся доб­ро­воль­но, Сер­пейск и Опа­ков, кото­рые были оса­жде­ны, взя­ты штур­мом и сожже­ны. Вер­хов­ские слу­жи­лые кня­зья Семен и Дмит­рий Фёдо­ро­ви­чи Воро­тын­ские со сво­и­ми дру­жи­на­ми участ­во­ва­ли в похо­де рус­ской рати.
В фев­ра­ле 1494 года в Москве был заклю­чен веч­ный мир меж­ду Вели­ким кня­же­ством Мос­ков­ским и Вели­ким кня­же­ством Литов­ским. Новый вели­кий князь литов­ский Алек­сандр Ягел­лон (1492—1506), сын и пре­ем­ник Кази­ми­ра Ягел­лон­чи­ка, вынуж­ден был при­знать пере­ход боль­шин­ства вер­хов­ских кня­зей, в том чис­ле и Семе­на Федо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го, вме­сте с их уде­ла­ми на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васильевичу.

В 1496 году из сво­ей болез­ни князь Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский не смог при­нять уча­стие в войне Рус­ско­го госу­дар­ства со Шве­ци­ей (1495—1497). В похо­де рус­ской рати на Выборг участ­во­ва­ли его брат Дмит­рий Федо­ро­вич и пле­мян­ник Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ские со сво­и­ми дружинами.
[РК – 98. С. 22.РК – 98. С. 27.; Кром М. М. «Меж Русью и Лит­вой» (Погра­нич­ные зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца 15 — пер­вой тре­ти 16 в.)].

Сре­ди поми­на­е­мых лиц в роду кня­зей Сан­гуш­ко в сино­ди­ке Кие­во-Печер­ско­го мона­сты­ря встре­чал­ся князь Семен Федо­ро­вич Вор­тын­ский[64].

КНЖ. /....../ ФЕДОРОВНА

М.: 1448 КН. ИВАН АНДРЕ­ЕВИЧ МОЖАЙСКИЙ

КНЖ. ЕВДО­КИЯ ФЕДО­РОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

МУЖ: КН. ИВАН ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ ЯРОСЛАВИЧ

КНЖ. АННА ФЕДО­РОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

М.: КН. ИВАН ЛОСКИЙ

КНЖ. ФЕО­ДО­СИЯ ФЕДОРОВНА

М.: КН. ЛЕВ БУЙ­НИЦ­КИЙ

генерация от Рюрика

5/2. КН. ИВАН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ПЕРЕ­МЫШ­СКИЙ И ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1483, †1535.07.21, † Троицк.Серг.м‑рь)

— удель­ный князь из рода Воро­тын­ских, круп­ный рус­ский вое­на­чаль­ник, мос­ков­ский вое­во­да, «слу­га» и боярин, един­ствен­ный сын удель­но­го кня­зя Миха­и­ла Фёдо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го и его супру­ги Евфросинии.
10 апре­ля 1483 г. потом­ки кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча заклю­чи­ли с Кази­ми­ром новое докон­ча­ние о сво­ей служ­бе Литве[1]. В дого­во­ре назва­ны кня­зья Дмит­рий и Семен Федо­ро­ви­чи, а так­же их «бра­та­нич» (сын их бра­та) князь Иван Михай­ло­вич. При заклю­че­нии дого­во­ра он уже мог само­сто­я­тель­но цело­вать крест, т. е. достиг воз­рас­та 12 лет, сле­до­ва­тель­но, родил­ся не позд­нее нача­ла 1471 г. Отец послед­не­го князь Миха­ил был стар­шим сыном кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча [2], но к момен­ту заклю­че­ния дого­во­ра 1483 г. уже скончался.
Осе­нью 1487 года знат­ный удель­ный князь Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский со сво­им удель­ным кня­же­ством пере­шёл из литов­ско­го в мос­ков­ское под­дан­ство. Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский начал погра­нич­ную вой­ну с дру­ги­ми вер­хов­ски­ми кня­зья­ми, про­дол­жав­ши­ми сохра­нять вер­ность Вели­ко­му кня­же­ству Литов­ско­му. Вслед за ним на рус­скую служ­бу пере­шли его дядья Дмит­рий Федо­ро­вич Воро­тын­ский (в декаб­ре 1489 года) и Семен Федо­ро­вич Воро­тын­ский (в кон­це 1492 года). Кня­зья Воро­тын­ские сло­жи­ли с себя при­ся­гу на вер­ность вели­ко­му кня­зю литов­ско­му Кази­ми­ру Ягел­ло­ну и вме­сте со все­ми сво­и­ми город­ка­ми и зем­ля­ми в вер­хо­вьях Оки пере­шли на служ­бу к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васильевичу.

Печать кн. Ива­на Михай­ло­ви­ча Воротынского

В даль­ней­шем Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский-Воро­тын­ский участ­во­вал во мно­гих похо­дах как мос­ков­ский вое­во­да. Так, в авгу­сте 1492 года в ходе рус­ско-литов­ской вой­ны 1487—1494 годов воз­глав­лял вме­сте с кня­зья­ми Одо­ев­ски­ми дру­жи­ны, захва­тив­шие литов­ские погра­нич­ные горо­да Мосальск и Сер­пейск. в янва­ре-фев­ра­ле 1493 года князь Иван Михай­ло­вич Пере­мышль­ский со сво­и­ми дядья­ми Дмит­ри­ем и Семе­ном Федо­ро­ви­ча­ми участ­во­вал в боль­шом похо­де мос­ков­ской рати под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Колыш­ко-Пат­ри­ке­е­ва на литов­ские погра­нич­ные вла­де­ния. Мос­ков­ские пол­ки захва­ти­ли город­ки Мезецк, кото­рый сдал­ся доб­ро­воль­но, Сер­пейск и Опа­ков, кото­рые были взя­ты штур­мом и разорены.
В янва­ре 1496 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский со сво­ей удель­ной дру­жи­ной участ­во­вал в соста­ве рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча Косо­ва и Андрея Федо­ро­ви­ча Челяд­ни­на в похо­де на швед­скую Финляндию.
После смер­ти без­дет­ных кня­зей Дмит­рия и Семе­на Федо­ро­ви­чей Воро­тын­ских, род­ных дядьев Ива­на Михай­ло­ви­ча Пере­мышль­ско­го, их вымо­роч­ные тре­ти Воро­тын­ско­го уде­ла (город­ки Сер­пейск, Зали­дов, Опа­ков и Лучин) ото­шли к вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу, кото­рый заве­щал их сво­им детям Васи­лию, Юрию и Дмитрию.
Осе­нью 1499 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский сов­мест­но с кня­зья­ми Одо­ев­ски­ми раз­гро­мил в бою под Козель­ском татар­ские отряды.
В 1500–1503 годах вер­хов­ский князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский при­ни­ма­ет дея­тель­ное уча­стие во вто­рой рус­ско-литов­ской войне. Летом 1500 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский коман­до­вал татар­ски­ми вспо­мо­га­тель­ны­ми отря­да­ми в соста­ве рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем кня­зя Дани­и­ла Васи­лье­ви­ча Щени-Пат­ри­ке­е­ва. В июле 1500 года в бит­ве под Вед­ро­шей князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский, чет­вёр­тый вое­во­да пол­ка пра­вой руки, коман­до­вал татар­ски­ми отря­да­ми и сыг­рал боль­шую роль в раз­гро­ме литов­ской рати под коман­до­ва­ни­ем вели­ко­го гет­ма­на литов­ско­го кня­зя Кон­стан­ти­на Ива­но­ви­ча Острож­ско­го. За воен­ные заслу­ги Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский полу­чил от вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Ива­на III Васи­лье­ви­ча высо­кое и почет­ное поло­же­ние «слу­ги».
Осе­нью 1501 года князь Иван Воро­тын­ский вме­сте с кня­зем Пет­ром Семе­но­ви­чем Ряпо­лов­ским коман­до­вал пере­до­вым пол­комв рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем север­ских удель­ных кня­зей Васи­лия Ива­но­ви­ча Шемя­чи­ча и Семе­на Ива­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го. Рус­ские пол­ки вторг­лись в погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния и 4 нояб­ря в бит­ве под Мсти­слав­лем раз­гро­ми­ли литов­ское вой­ско под пред­во­ди­тель­ством кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Иже­слав­ско­го и вое­во­ды Евста­фия Даш­ке­ви­ча. Литов­цы были раз­би­ты, поте­ряв око­ло семи тысяч чело­век уби­ты­ми и все зна­ме­на. Одна­ко мос­ков­ские вое­во­ды не смог­ли взять Мсти­славль и огра­ни­чи­лись разо­ре­ни­ем его окрестностей.
В декаб­ре 1502 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский был вто­рым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка рус­ско­го вой­ска под пред­во­ди­тель­ством север­ских кня­зей Васи­лия Иано­ви­ча Шемя­чи­ча и Семе­на Ива­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го, отправ­лен­но­го в новый поход на литов­ские владения.
При новом вели­ком кня­зем мос­ков­ском Васи­лии III Ива­но­ви­че (1505—1533) он зани­мал высо­кое поло­же­ние «слу­ги», что поз­во­ля­ло ему сохра­нить остат­ки былой неза­ви­си­мо­сти. Летом 1507 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский отли­чил­ся при отра­же­нии крым­ско-татар­ско­го набе­га на южно­рус­ские горо­да Белёв, Одо­ев, Козельск и Калу­гу. Соеди­нив­шись с отря­да­ми кня­зей Васи­лия Семе­но­ви­ча Шви­ха Одо­ев­ско­го и Алек­сандра Ива­но­ви­ча Стри­ги­на-Обо­лен­ско­го, Иван Воро­тын­ский а августе1507 года раз­бил крым­ские отря­ды в бит­ве на реке Оке и пре­сле­до­ва­ли их до реки Рыб­ни­цы, пра­во­го при­то­ка Оки.
Осе­нью 1507 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский при­нял уча­стие в тре­тьей рус­ско-литов­ской войне (1507—1508 гг.). В сен­тяб­ре Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский был вто­рым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка в рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем север­ских кня­зей Васи­лия Ива­но­ви­ча Шемя­чи­ча и Васи­лия Семе­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го, отправ­лен­ной в поход на погра­нич­ные литов­ские вла­де­ния. В мае 1508 года он участ­во­вал в новом похо­де на Лит­ву во гла­ве пере­до­во­го пол­ка рус­ской рати во гла­ве с кня­зем Васи­ли­ем Ива­но­ви­чем Шемя­чи­чем. Осе­нью того же 1508 года Иван Воро­тын­ский был вто­рым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка в боль­шом похо­де на литов­ские погра­нич­ные владения.

В 1510—1511 годах князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский воз­глав­ля­ет боль­шой полк в Туле и охра­ня­ет южные рус­ские рубе­жи от набе­гов крым­ских татар. В сле­ду­ю­щем 1512 году в лет­нем похо­де на Угру Иван Воро­тын­ский был вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка. В похо­де из Козель­ска в Калу­гу он воз­глав­лял боль­шой полк. В кон­це 1512 года во вре­мя пер­во­го Смо­лен­ско­го похо­да Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский при­был в Можайск и участ­во­вал в похо­де на Смо­ленск, будучи тре­тьим вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка (после кня­зей Васи­лия Семе­но­ви­ча Ста­ро­дуб­ско­го и Васи­лия Васи­лье­ви­ча Шуй­ско­го). Во вре­мя тре­тье­го похо­да на Смо­ленск в 1514 году князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский нахо­дит­ся в Туле в рати кня­зя Алек­сандра Вла­ди­ми­ро­ви­ча Ростов­ско­го пер­вым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка, защи­щая южные рус­ские гра­ни­цы от воз­мож­ных татар­ских набе­гов. Из Тулы Иван Воро­тын­ский был отправ­лен под Смо­ленск и участ­во­вал в оса­де горо­да. В 1515 году И. Воро­тын­ский сто­ит с пере­до­вым пол­ком на «Вошане», защи­щая южные гра­ни­цы. В 1516, 1517 и 1519 годах князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский с пере­до­вым пол­ком обо­ро­ня­ет южные рус­ские гра­ни­цы. В бла­го­дар­ность за побе­ду над крым­ски­ми тата­ра­ми под Тулой в 1517 году, Воро­тын­кий осно­вы­ва­ет Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский Ана­ста­сов мона­стырь близ Одоева.

В 1519 году князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский участ­во­вал в боль­шом похо­де рус­ской рати под коман­до­ва­ни­ем намест­ни­ка вла­ди­мир­ско­го, бояри­на кня­зя Васи­лия Васи­лье­ви­ча Немо­го Шуй­ско­го, вглубь Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го. Рус­ские вое­во­ды разо­ри­ли окрест­но­сти Орши, Моги­ле­ва, Бори­со­ва, Мин­ска, Радо­шко­ви­чей, Моло­деч­но, Кре­во, Мед­ни­ков и Вильно.
В 1521 году, во вре­мя боль­шо­го набе­га крым­ско­го хана Мех­мед Герай на зем­ли Рус­ско­го госу­дар­ства, князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский был вое­во­дой в Тару­се, а потом сто­ял в Сер­пу­хо­ве при боярине кня­зе Миха­и­ле Дани­ло­ви­че Щеня­те­ве. В июле-авгу­сте крым­ская орда раз­гро­ми­ла неболь­шое рус­ское вой­ско в бит­ве под Колом­ной, пере­пра­ви­лась через Оку и подо­шла к окрест­но­стям Моск­вы, разо­рив южно­рус­ские уез­ды и захва­тив огром­ное коли­че­ство плен­ных. Вели­кий князь мос­ков­ский Васи­лий III Ива­но­вич бежал из сво­ей сто­ли­цы в Воло­ко­ламск. После отступ­ле­ния крым­ской орды и воз­вра­ще­ния вели­ко­го кня­зя в Моск­ву неко­то­рые рус­ские вое­во­ды попа­ли в опа­лу. Сре­ди них нахо­дил­ся и князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский, кото­рый был обви­нен в измене. 17 янва­ря 1522 года по при­ка­зу вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го вер­хов­ский слу­жи­лый князь Иван Воро­тын­ский был аре­сто­ван и заклю­чен в
тем­ни­цу. В тюрем­ном заклю­че­нии Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский про­вёл три года.
В фев­ра­ле 1525 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский дал запись на вер­ность вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му Васи­лию III Ива­но­ви­чу, был поми­ло­ван и осво­бож­ден из заклю­че­ния. Ему вер­ну­ли удель­ное кня­же­ство и все при­двор­ные чины. В каче­стве ком­пен­са­ции Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский полу­чил в наслед­ствен­ное вла­де­ние от вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го три тре­ти (части) в Одо­ев­ском кня­же­стве, ранее при­над­ле­жав­шие кня­зья Одо­ев­ским. После про­ще­ния вели­кий князь мос­ков­ский пере­дал Ива­ну Михай­ло­ви­чу Воро­тын­ско­му Ста­рый Одо­ев с уез­дом и предо­ста­вил денеж­ную помощь для вос­ста­нов­ле­ния городища.
Летом 1527 года князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский сто­ял с пол­ка­ми в сво­ём Одо­е­ве, а в мае 1529 года нахо­дил­ся в Поче­пе. В июне 1529 года Иван Воро­тын­ский с пол­ка­ми пре­бы­ва­ет в Сер­пу­хо­ве, охра­няя южные рус­ские гра­ни­цы от набе­гов крым­ских татар и ногайцев.
В 1530 году князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский сопро­вож­дал бояри­на кня­зя Дмит­рия Федо­ро­ви­ча Бель­ско­го в его служ­бе «в поле». В янва­ре 1531 года Иван Воро­тын­ский сто­ит с пол­ка­ми в Козель­ске, в фев­ра­ле — в Туле, а летом — сно­ва в Одо­е­ве, но уже пер­вым вое­во­дой боль­шо­го пол­ка. Летом 1532 года Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский нахо­дит­ся с пол­ка­ми в Сер­пу­хо­ве, а в 1534 году во вре­мя похо­да вели­кой кня­ги­ни Еле­ны Глин­ской на Колом­ну, князь Иван Воро­тын­ский был чет­вёр­тым вое­во­дой боль­шо­го полка.
Мно­гие мос­ков­ские вое­во­ды и бояре, недо­воль­ные прав­ле­ни­ем регент­ши Еле­ны Васи­льев­ны Глин­ской, всту­пи­ли в тай­ные пере­го­во­ры с вели­ким кня­зем литов­ским и коро­лём поль­ским Сигиз­мун­дом Кази­ми­ро­ви­чем Ста­рым, пла­ни­руя перей­ти на литов­скую служ­бу. Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский так­же наме­ре­вал­ся перей­ти на литов­скую служ­бу вме­сте со сво­им удель­ным Ново­силь­ско-Одо­ев­ским княжеством.

Летом 1534 года круп­ные мос­ков­ские вое­во­ды, князь Семён Федо­ро­вич Бель­ский, околь­ни­чий Иван Васи­лье­вич Ляц­кий и князь Бог­дан Алек­сан­дро­вич Тру­бец­кой, со мно­ги­ми детьми бояр­ски­ми отъ­е­ха­ли из Сер­пу­хо­ва в Вели­кое кня­же­ство Литов­ское, где посту­пи­ли на служ­бу к вели­ко­му кня­зю Сигиз­мун­ду Кази­ми­ро­ви­чу Ста­ро­му. Кня­зья Воро­тын­ские выеха­ли из Моск­вы в свою удель­ную сто­ли­цу Одо­ев, отку­да так­же пла­ни­ро­ва­ли пере­брать­ся в литов­ские вла­де­ния. Одна­ко мос­ков­ское пра­ви­тель­ство успе­ло аре­сто­вать кня­зя Ива­на Воро­тын­ско­го с детьми.

Летом 1534 года за соумыш­лен­ни­че­ство с отъ­е­хав­ши­ми на служ­бу к вели­ко­му кня­зю литов­ско­му мос­ков­ски­ми вое­во­да­ми князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский вме­сте со сво­и­ми сыно­вья­ми Вла­ди­ми­ром, Миха­и­лом и Алек­сан­дром был аре­сто­ван. После розыс­ка стар­ший сын Ива­на Воро­тын­ско­го Вла­ди­мир был под­верг­нут тор­го­вой каз­ни. Его выве­ли на пло­щадь и изби­ли бато­га­ми. После это­го Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский, лишен­ный вла­де­ний и чинов, был отправ­лен в ссыл­ку в Бело­озе­ро, где его заклю­чи­ли в тем­ни­цу. 21 июля 1535 года Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский скон­чал­ся в бело­озер­ской тем­ни­це. Его сыно­вья Вла­ди­мир, Миха­ил и Алек­сандр Ива­но­ви­чи Воро­тын­ские позд­нее были осво­бож­де­ны из заклю­че­ния и раз­де­ли­ли меж­ду собой отцов­ское кня­же­ство, каж­дый из трех бра­тьев полу­чил во вла­де­ние часть (треть) Ново­силь­ско-Одо­ев­ско­го княжества.
1493 г. на Лит­ву с пол­ком Воро­тын­ских. 1496 г. на Свею с пол­ком Воро­тын­ских в ЛР.1500 г. на Вед­ро­ше в ПР «с Татары».1501 г. на Мсти­славль П – 2.При Васи­лии III он зани­мал высо­кое поло­же­ние «слу­ги», что поз­во­ля­ло ему сохра­нить остат­ки былой неза­ви­си­мо­сти. В 1522–1525 гг. князь побы­вал в тюрь­ме за то, что Мохам­мед-Гирей про­рвал­ся к Москве. После про­ще­ния вели­кий князь пере­дал И.М. Воро­тын­ско­му Ста­рый Одо­ев с уез­дом и предо­ста­вил денеж­ную помощь для вос­ста­нов­ле­ния горо­ди­ща. В 1534 г. князь И.М. Воро­тын­ский участ­во­вал в интри­ге про­тив фаво­ри­та Еле­ны Глин­ской, за что сно­ва попал в тюрь­му, где и умер.

21 мар­та 1518 г. кня­зем Ива­ном был сде­лан вклад в Тро­и­цу 50 руб. [65].

Умер в заклю­че­нии на Бело­озе­ре в 1535 г., а похо­ро­нен в Сер­ги­е­вом мона­сты­ре [66].

Ж.: 1) КНЖ. АННА ВАСИ­ЛЬЕВ­НА ШЕСТУ­НО­ВА дочь Васи­лия Васи­лье­ви­ча Кер­ту Шесту­но­ва-Яро­слав­ско­го [67]. Под 1518 г. отме­чен вклад в Тро­и­це-Сер­ги­ев мона­стырь «его кня­ги­ни» (так обыч­но гово­ри­лось имен­но о жене) Анны в 30 руб. [68].

Ж.: 2) АНА­СТА­СИЯ ИВА­НОВ­НА ЗАХА­РЬИ­НА (†1522.03.27), дочь Ива­на Заха­рьи­на Рома­но­ва. В 1540 г. князь Вла­ди­мир Ива­но­вич Воро­тын­ский с бра­тья­ми дал по сво­ей мате­ри Наста­сье Заха­рьи­ной 50 руб. [69]. Изве­стен по ней вклад 100 руб. в Кирил­лов мона­стырь и их отца кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча. В кор­мо­вой кни­ге Тро­иц­ко­го мона­сты­ря 1674 г. ука­за­ны име­на Ива­на Михай­ло­ви­ча, его пер­вой жены Анны и вто­рой жены Ана­ста­сии Ива­нов­ны Заха­рьи­ной [70].

[1] АЗР. Т. 1. № 80. С. 100–101.
[2] Вла­сьев Г. А. Потом­ство Рюри­ка. Т. 1. Кня­зья Чер­ни­гов­ские. Ч. 1. СПб., 1906. С. 51–53.

[РК – 98. С. 30.РК – 98. С. 33.РК – 98. С. 22.; РК – 98. С. 27; ]

генерация от Рюрика

6/5. КН. ВЛА­ДИ­МИР ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1535, † 27.9.1553,†Кирилло-Белозерск.м‑рь)

боярин(1550–1553) Член Избран­ной рады. Участ­ник казан­ских похо­дов. . 1С:Ив.Мих. :Анастасия.Ив. ЗАХАРЬИНА<РОМАНОВА>
боярин (не позд­нее мая 1551), М. И. Воро­тын­ский и Алек­сандр Ива­но­вич (? — 6.2.1565), боярин (не позд­нее 1560) — вхо­ди­ли в выс­ший слой рус­ской титу­ло­ван­ной при­двор­ной ари­сто­кра­тии. В 1534 году они были сосла­ны вме­сте с отцом в заклю­че­ние на Бело­озе­ро, но до осе­ни 1539 или фев­ра­ля 1540 года про­ще­ны с воз­вра­ще­ни­ем ста­ту­са слу­жи­лых кня­зей и родо­во­го кня­же­ния (раз­де­ле­но меж­ду ними в нача­ле 1540‑х годов).

Летом 1541 года они сво­и­ми сила­ми под Одо­е­вом раз­би­ли отря­ды крым­ских «царе­ви­чей», при­слав в Моск­ву 45 плен­ных. В перечне чле­нов дво­ра при при­ё­ме литов­ских послов в Москве (март 1542) бра­тья были зафик­си­ро­ва­ны в нача­ле спис­ка кня­зей. В. И. Воро­тын­ский коман­до­вал раз­лич­ны­ми соеди­не­ни­я­ми (в том чис­ле отря­да­ми из вла­де­ний Воро­тын­ских) на южной гра­ни­це в 1543, 1544, 1546 (одно­вре­мен­но намест­ник в Волог­де), в 1551 годах. В зим­них Казан­ских похо­дах воз­глав­лял с каси­мов­ским ханом Шах-Али вспо­мо­га­тель­ное вой­ско (1547–48) и был 2‑м вое­во­дой боль­шо­го пол­ка (1549–1550). В 1552 — 1‑й вое­во­да цар­ско­го пол­ка в воен­ных дей­стви­ях на южной гра­ни­це про­тив войск крым­ско­го хана Девлет-Гирея I, а так­же в похо­де на Казань (лич­но участ­во­вал в заклю­чи­тель­ном штурме).1‑й вое­во­да цар­ско­го пол­ка летом 1553 года. В 1552–53 вхо­дил в Ближ­нюю думу. В кри­зис­ные дни тяжё­лой болез­ни царя Ива­на IV Васи­лье­ви­ча Гроз­но­го (11–13.3.1553) обес­пе­чил при­не­се­ние при­ся­ги колеб­лю­щи­ми­ся чле­на­ми Думы и при­ну­дил ста­риц­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча к кре­сто­це­ло­ва­нию на имя сына царя — мла­ден­ца Дмит­рия Ива­но­ви­ча. В. И. Воро­тын­ский и его жена Мария Ива­нов­на, урож­дён­ная княж­на Немо­го-Обо­лен­ская [? — 25.12.1588(4.1.1589)], дела­ли круп­ные денеж­ные вкла­ды в Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь (вдо­ва В. И. Воро­тын­ско­го в 1554 сде­ла­ла земель­ный вклад в мона­стырь, пере­дав ему свою при­дан­ную вот­чи­ну — село Тере­бо­тунь в Бежец­ком Вер­хе). Похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре; на сред­ства вдо­вы над его моги­лой воз­ве­де­на камен­ная Вла­ди­мир­ская цер­ковь, став­шая родо­вой усы­паль­ни­цей Воро­тын­ских, что в 1573 году вызва­ло гнев царя Ива­на IV, направ­лен­ный про­тив вдо­вы В. И. Воро­тын­ско­го и мона­стыр­ских властей.

После побе­га в Лит­ву кня­зя С. Ф. Бель­ско­го в авгу­сте 1534 г. кня­зя Вла­ди­ми­ра Воро­тын­ско­го води­ли по тор­гу и били «пуга­ми» (Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии. Т. 2. СПб., 1848. С. 333). В ящич­ке 134 Цар­ско­го архи­ва хра­ни­лись «речи на князь Михай­ла Глин­ско­го и на кня­зя Воло­ди­ме­ра Воро­тын­ско­го» [71]. В мар­те 1542 г. во вре­мя при­е­ма литов­ских послов в Москве кня­зья Вла­ди­мир, Миха­ил, Алек­сандр Ива­но­ви­чи Воро­тын­ские назва­ны сре­ди кня­зей и детей бояр­ских, кото­рые в думе не живут, а при послех в избе были [72]. Во вре­мя болез­ни царя Ива­на Васи­лье­ви­ча в мар­те 1553 г. сто­ял у кре­ста, перед кото­рым бояре при­но­си­ли при­ся­гу на вер­ность наслед­ни­ку Дмит­рию [73]. В Тысяч­ной кни­ге боярин [74]. Боярин в октяб­ре 1550 г. [74], в мае 1551 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С.132).

В 1542/1543 г. вто­рой вое­во­да в Сер­пу­хо­ве. В 1545 г. вое­во­да в Одо­е­ве. В апре­ле 1546 г. в вой­ске в Коломне князь В. И. Воро­тын­ский, вто­рой вое­во­да сто­ро­же­во­го пол­ка, бил челом о местах на кня­зя Ю. М. Бул­га­ко­ва, пред­во­ди­те­ля сто­ро­же­во­го пол­ка [75]. В апре­ле 1546 г. намест­ник в Волог­де [76].

В декаб­ре 1547 г. в Казан­ском похо­де коман­ду­ет Боль­шим пол­ком, а кн. Миха­ил – пол­ком Пра­вой руки. В декаб­ре 1548 г. Вла­ди­мир был вое­во­дой Боль­шо­го пол­ка в Суз­да­ле вме­сте с кн. Д.Ф. Бель­ским [Раз­ряд­ная кни­га, 1966, с. 109, 113, 121]. В авгу­сте 1549 г. он в чине бояри­на при­сут­ство­вал на цар­ских тор­же­ствах по слу­чаю рож­де­ния у Ива­на IV доче­ри Анны и ее кре­ще­ния в Ново­де­ви­чьем мона­сты­ре. Этот факт, уста­нов­лен­ный И.А. Жар­ко­вым по мало­из­вест­ной раз­ряд­ной запи­си, уточ­ня­ет cлу­жеб­ную био­гра­фию кн. Вла­ди­ми­ра, обри­со­ван­ную А.А. Зими­ным, отно­сив­шим его бояр­ство к октяб­рю 1550 г. [Жар­ков И.А. Мало­из­вест­ная раз­ряд­ная запись сере­ди­ны ХVI в. // Архео­гра­фи­че­ский еже­год­ник за 1961 год. М., 1962. С. 255–258, с. 256–257; Зимин А.А. Состав Бояр­ской Думы в ХV–ХVI вв. // Архео­гра­фи­че­ский еже­год­ник за 1957 год. М., 1958. С. 41–87., с. 63–64, 83]. В думе он стал ближ­ним бояри­ном, наря­ду с кн. И.Ф. Мсти­слав­ским. В декаб­ре 1551 г. кн. Вла­ди­мир был недо­во­лен тем, что ему «в дру­гих вое­во­дах быть непри­го­же». На это царь пред­пи­сал ему «быти по преж­не­му сво­е­му при­го­во­ру: кто в бол­шом пол­ку дру­гой вое­во­да, и тому до бол­шо­го вое­во­ды пра­вой руки дела и счё­ту нет, быти им без мест» [Раз­ряд­ная кни­га, 1966, с. 109]. 

До 1588 г. в Суход­ров­ской воло­сти Мало­я­ро­сла­вец­ко­го уез­да за кня­зем В. И. Воро­тын­ским было поме­стье пустошь, что была дерев­ня Костин­ская с пусто­шью (25 чет­вер­тей доб­рой зем­ли) [77]. 27 фев­ра­ля 1540 г. князь Вла­ди­мир Ива­но­вич Воро­тын­ский с бра­тья­ми дали Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю 50 руб. по мате­ри кня­гине Наста­сье. 5 и 20 сен­тяб­ря 1547 г. он дал по пер­вой жене кня­гине Марье 50 руб., доче­ри Ф.В. Лопа­ты Обо­лен­ско­го (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48). В 1548/1549 г. князь В. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло­ву мона­сты­рю 100 руб. В 1553/1554 г. князь М. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по бра­те кня­зе Вла­ди­ми­ре Ива­но­ви­че 300 руб. Ука­за­на дата его пре­став­ле­ния 27 сен­тяб­ря. Жена кня­зя Вла­ди­ми­ра Воро­тын­ско­го кня­ги­ня Мария дала мона­сты­рю в Бежец­ко­му уез­де село Тере­бо­тун с 6 дерев­ня­ми и сель­цо Рыч­не­во с дерев­ней и пусто­ша­ми и каба­лу кня­зя Д. И. Немо­го в 200 руб. Так­же Мария дал мно­го цен­ны вещей, икон, утва­ри [78]. В 1553/1554 г. князь М. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по бра­те кня­зе Вла­ди­ми­ре Ива­но­ви­че Воро­тын­ском 300 руб. Жена кня­зя Вла­ди­ми­ра Марья дала мона­сты­рю село Тере­бо­тун в Бежец­ком Вер­хе с 8 дерев­ня­ми и 3 пусто­ша­ми и каба­лу кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Немо­го в 210 руб., по кото­рой он зало­жил поло­ви­ну села Тере­бо­тун. Прось­ба за вклад постро­ить камен­ную цер­ковь над гро­бом кня­зя В. И. Воро­тын­ско­го в честь киев­ско­го кня­зя Вла­ди­ми­ра. Ска­за­но, что В. Воро­тын­ский умер 27 сен­тяб­ря [79]. 27 сен­тяб­ря корм по кня­зе В. И. Воро­тын­ском. Вто­рой корм 15 июля. Дачи его Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю в 1548/1549 г. и 1553/1554 г. на сум­му в 400 руб. Его жена кня­ги­ня Марья дала по нему село Тере­бо­тун с дерев­ня­ми и каба­лу в 210 руб. на кня­зя Дмит­рия Немо­го. За этот вклад была постав­ле­на цер­ковь над гро­бом кня­зя В. И. Воро­тын­ско­го. В даль­ней­шем цер­ковь ста­ла усы­паль­ни­цей рода кня­зей Воро­тын­ских. Кня­ги­ня Марья дала мно­го цен­ных вещей мона­сты­рю [80]. Князь В. И. Воро­тын­ский дал Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­му мона­сты­рю в 1553/1554 г. 50 руб. [81]. До 20 сен­тяб­ря 1554 г. его жена кня­ги­ня Марья дала на память о муже Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю село Гди­но (Дги­но) в Горо­дец­ком стане Кашин­ско­го уез­да (рубе­жа). Ранее это село было за кня­зем Васи­ли­ем Федо­ро­ви­чем Лопа­ти­ным и было им дано по душе Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю. А у мона­сты­ря то село выку­пил князь В. И. Воро­тын­ский. Марья была доче­рью кня­зя Ф. В. Лопа­ти­на и женой кня­зя В. И. Воро­тын­ско­го. Князь В. И. Воро­тын­ский был похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре. За вклад Марья при­ка­за­ла поста­вить камен­ную цер­ковь в честь кня­зя Вла­ди­ми­ра Киев­ско­го над его гро­бом. В 1553/1554 г. князь Дмит­рий Ива­но­вич Кур­ля­тев Обо­лен­ский купил у бра­та кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Немо­го Обо­лен­ско­го его вот­чи­ну в Горо­дец­ком стане Бежец­ко­го уез­да поло­ви­ну села Тере­бо­тун, Хоте­но­во с дерев­ня­ми Ермо­ло­во, Мед­вед­ко­во, Сони­но и еще 14 дерев­ня­ми, и дерев­ню Попо­во (воп­че с сест­рою его кня­ги­ней Марьей) за 450 руб. [82]. В 1553/1554 г. кня­ги­ня Марья дала Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю в Бежец­ком уез­де село Тере­бо­тун с дерев­ня­ми Под­лин­ная, Лит­ви­но­во, Чер­ная и еще 5 дере­вень и 3 пусто­ши (25,5 вытей) [83]. В 1556/1557 г. кня­ги­ня Марья Воро­тын­ская дала Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю свою вот­чи­ну в Горо­дец­ком стане Бежец­ко­го Вер­ха, что выку­пи­ла у кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Кур­ля­те­ва вот­чи­ну (село с дерев­ня­ми было зало­же­но в 150 руб.), ранее при­над­ле­жав­шую его бра­ту кня­зе Дмит­рию Ива­но­ви­чу Немо­му Обо­лен­ско­му поло­ви­ну села Хоте­но­во с дерев­ня­ми Ермо­ли­но­во, Мед­вет­ко­во, Сони­но и еще 14 дере­вень [84].

Умер 27 сен­тяб­ря 1553 г. и похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре [85].

Ж.: 1) МАРИЯ ФЕДО­РОВ­НА ЛОПА­ТИ­НА-ОБО­ЛЕН­СКАЯ († 1547), дочь кня­зя Федо­ра Васи­лье­ви­ча Лопа­ты-Обо­лен­ско­го, дво­ю­род­ная сест­ра кня­зя Дмит­рия Федо­ро­ви­ча Овчи­ни­на Обо­лен­ско­го и дочь кня­зя Федо­ра Васи­лье­ви­ча Лопа­ты Телеп­не­ва Обо­лен­ско­го, род­ная сест­ра кня­зя Васи­лия Помя­са Федо­ро­ви­ча Лопа­ти­на Обо­лен­ско­го [86]. Супру­га кня­зя В. Ф. Лопа­ти­на Обо­лен­ско­го кня­ги­ня Марья была доче­рью Андрея Михай­ло­ва сын Клео­пи­на Куту­зо­ва [87]. Дру­гая дочь Андрея Клео­пи­на, тоже Марья, с нояб­ря 1553 г. была заму­жем за казан­ским царе­ви­чем Симео­ном Каса­е­ви­чем. Тре­тья дочь вышла замуж за кня­зя Федо­ра Андре­еви­ча Кура­ки­на Бул­га­ко­ва (Архив РАН. Ф. 620. Оп. 1. Д. 44. Л. 416, 417). 20 сен­тяб­ря 1547 г. князь Вла­ди­мир Ива­но­вич дал по ней вклад в Тро­и­цу 50 руб. [88].

Ж.: 2) КНЖ. МАРИЯ ДМИТ­РИ­ЕВ­НА НЕМАЯ ОБО­ЛЕН­СКАЯ (1554, 1564), дочь Дмитрия
Ива­но­ви­ча Немо­го-Обо­лен­ско­го. Она, уна­сле­до­вав от умер­ше­го мужа поло­ви­ну Тере­бо­тун­ской вот­чи­ны, дала ее (с докла­да царю, как того тре­бо­ва­ло уло­же­ние 1551 г.) по душе, кня­зя Вла­ди­ми­ра Ива­но­ви­ча в Кирил­лов мона­стырь в 1554 г. Одно­вре­мен­но мона­стырь полу­чал от кня­ги­ни Марии каба­лу на сум­му в 210 руб. на кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Немо­го-Обо­лен­ско­го, вла­дель­ца вто­рой поло­ви­ны села, т.е. кор­по­ра­ции пере­хо­ди­ло пра­во взи­ма­ния дол­га. С уче­том смер­ти кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча Обо­лен­ско­го невы­пла­чен­ный долг за поло­ви­ну села озна­чал пере­ход её во вла­де­ние Кирил­ло­ва мона­сты­ря. В дан­ной памя­ти кня­ги­ни Марии одним из послу­хов ука­зан князь Миха­ил Ива­но­вич Воро­тын­ский, что дела­ло для него в даль­ней­шим невоз­мож­ным выкуп села у кор­по­ра­ции. Вклад вдо­вой кня­ги­ни был обу­слов­лен обя­зан­но­стью мона­сты­ря воз­ве­сти камен­ную цер­ковь во имя вели­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Киев­ско­го на моги­ле её мужа и поло­жил нача­ло поми­но­ве­нию рода Воро­тын­ских на дохо­ды, полу­ча­е­мые с села. В сум­му рас­хо­дов по камен­но­му стро­и­тель­ству мож­но вклю­чить и круп­ный денеж­ный вклад кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча по Вла­ди­ми­ре – 300 руб. «да шубу собо­лью», а 1558 г. ещё 100 руб. [89]. Прав­да, в пуб­ли­ка­ции кирил­лов­ской опи­си 1601 г. дан­ная кня­ги­ни Марии (из-за опе­чат­ки?) дати­ро­ва­на не 7062, а 7072 годом [90]. Вме­сте с тем село регу­ляр­но отме­ча­ет­ся в кирил­лов­ских вытных и пере­пис­ных вот­чин­ных кни­гах 1559–1601 гг. [91]. В свя­зи с этим вкла­дом ста­но­вит­ся извест­но, что у кня­зя Вла­ди­ми­ра от Марии Ива­нов­ны Немо­го-Обо­лен­ской была дочь Ана­ста­сия, и после смер­ти мать с доче­рью так­же долж­ны быть похо­ро­не­ны во Вла­ди­мир­ской церк­ви, а мона­стырь обя­зан «когда Бог пошлет по их душу, память их пра­вить с кня­зем Воло­ди­ме­ром вме­сте» [92]. Прак­ти­ку воз­ве­де­ния церк­вей над моги­ла­ми вклад­чи­ков мож­но вслед за Л. Штайн­дор­фом оце­ни­вать как «эсте­ти­че­скую сто­ро­ну поми­наль­ной куль­ту­ры» [93]. Во вклад­ной кни­ге 1560‑х годов и опи­си Кирил­ло­ва мона­сты­ря 1601 г. пере­чис­ле­но мно­го вкла­дов кня­ги­ни Марьи ико­на­ми, тка­ня­ми и утва­рью [94].

7/5. КНЯЗЬ АЛЕК­САНДР (ИН. АРСЕ­НИЙ) ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1543, †22.01.1565)

боярин (1560–1567) нам.Рязань(1550), 3С: Ив.Мих. :Ана­ста­сия. Ив. Заха­рьи­ной Рома­но­вой. 2‑й вое­во­да в Белё­ве (1543) и Одо­е­ве (1544), намест­ник в Ряза­ни (1550–52). В кон­це 1550 года вме­сте с дру­ги­ми вое­во­да­ми нанёс пора­же­ние отря­дам ногай­ских мурз при их набе­ге на рязан­ские и мещер­ские зем­ли, летом 1551 года руко­во­дил постро­е­ни­ем горо­да-кре­по­сти Михай­лов. 2‑й (1553–54), 1‑й (1558–59) вое­во­да в Каза­ни, вое­во­да в вой­сках на южной гра­ни­це (1555, 1560, 1562). 15.9.1562 аре­сто­ван с бра­том Миха­и­лом «за измен­ные дела», отправ­лен с женой в зато­че­ние в Галич (его часть родо­вых земель кон­фис­ко­ва­на). Про­щён в апре­ле 1563 года; пору­чи­те­ля­ми за него «сво­и­ми голо­ва­ми» и огром­ной сум­мой в 15 тысяч руб­лей высту­пи­ли 8 авто­ри­тет­ных бояр, за кото­рых, в свою оче­редь, пору­чи­лись 102 чле­на Госу­да­ре­ва дво­ра. Осе­нью 1564 года постриг­ся в мона­хи под име­нем Арсе­ния. Похо­ро­нен в родо­вой усы­паль­ни­це; царь Иван IV дал по нему боль­шой вклад в оби­тель день­га­ми и веща­ми. В. И. и А. И. Воро­тын­ские не име­ли муж­ско­го потомства.

Князь Алек­сандр Ива­но­вич Воро­тын­ский, автор рекон­струк­ции Е.В. Веселовская.

В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Слу­жи­лых кня­зей, боярин (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 112, 117). В мар­те 1542 г. во вре­мя при­е­ма литов­ских послов в Москве кня­зья Вла­ди­мир, Миха­ил, Алек­сандр Ива­но­ви­чи Воро­тын­ские назва­ны сре­ди кня­зей и детей бояр­ских, «кото­рые в думе не живут, а при послех в избе были» (Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 59. СПб., 1887. С. 147). В 1543 г. вое­во­да в Беле­ве. В 1544 г. вое­во­да в Одо­е­ве. В апре­ле-нояб­ре 1550 г. намест­ник и вое­во­да в Ряза­ни. В апре­ле 1551 г. вое­во­да в Михай­ло­вом горо­де из Ряза­ни. В авгу­сте 1551 г. стро­ил г. Михай­лов на р. Проне (Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 95, 201, 370, 477, 478, 517). В октяб­ре 1551 г. вое­во­да в Тере­хо­ве из Ряза­ни. Намест­ник в Ряза­ни в апре­ле, авгу­сте, нояб­ре 1550 г., апре­ле 1551 г., октяб­ре 1552 г. (Паш­ко­ва Т.И. Мест­ное управ­ле­ние в Рус­ском госу­дар­стве пер­вой поло­ви­ны XVI века (намест­ни­ки и воло­сте­ли). М., 2000. С. 158; Посоль­ские кни­ги по свя­зям Рос­сии с Ногай­ской Ордой (1551–1561 гг.) / Сост. Д.А. Муста­фи­на, В.В. Тре­пав­лов. Казань, 2006. С. 65).
В мае 1553 г. отправ­лен вое­во­дой в Казань на годо­ва­нье, дол­жен был быть на вылаз­ке в горо­де. В мае 1553 г. в вой­ске из Ниж­не­го Нов­го­ро­да на Сви­яжск во гла­ве пере­до­во­го пол­ка. В 1555 г. во гла­ве пере­до­во­го пол­ка в Нико­ле Зараз­ском, затем дол­жен был быть вое­во­дой в Одо­е­ве. В 1558 г. вое­во­да, годо­вав­ший в Каза­ни. В 1559/60 г. вое­во­да в Деди­ло­ве, затем дол­жен был воз­гла­вить вой­ско на Ливне и, нако­нец, упо­ми­на­ет­ся вое­во­дой в Туле. В 1560 г. вто­рой вое­во­да в Одо­е­ве, затем вто­рой вое­во­да в Туле.

В 1561/62 г. в Сер­пу­хо­ве во гла­ве пол­ка пра­вой руки. 15 сен­тяб­ря 1562 г. под­верг­ся опа­ле и был сослан с женой в Галич и поса­жен «в тын» за сто­ро­жи. Его доли в Воро­тын­ске, Ново­силь­ске и Пере­мыш­ле были кон­фис­ко­ва­ны. Через пол­го­да был осво­бож­ден и вско­ре умер [95]. По нему пору­чи­лись бояре кня­зья И. Д. Бель­ский, И. Ф. Мсти­слав­ский и др. 20 апре­ля 1563 г. в 15 тыс. руб. (Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 22). В ящи­ке 223 в Цар­ском архи­ве хра­ни­лись чело­бит­ные (веро­ят­но мест­ни­че­ское дело) кня­зя Д. С. Шесту­но­ва с кня­зем А. Воро­тын­ским (веро­ят­но в 1559 г.). В 1563/64 г. в вой­ске в Калу­ге во гла­ве пере­до­во­го пол­ка, затем в июле 1564 г. в вой­ске в Вязь­ме и Рже­ве вто­рой вое­во­да сто­ро­же­во­го пол­ка (на служ­бу не при­был, ска­зал­ся болен) [96].

В 1567–1569 гг. упо­ми­на­ют­ся помест­ные дерев­ни (Коче­ва­тик и дру­гие) в Углич­ском уез­де Анны, жены кня­зя А. И. Воро­тын­ско­го (Пис­цо­вые мате­ри­а­лы Яро­слав­ско­го уез­да XVI в. Вот­чин­ные зем­ли / Сост. В.Ю. Бели­ков, С.С. Ермо­ла­ев, Е.И. Колы­че­ва. СПб., 1999. С. 118).

В 1554/1555 г. князь А. И. Воро­тын­ский дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю по жене кня­гине Ирине 50 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48). Корм по нему 6 фев­ра­ля. Дано по нему царем Ива­ном Васи­лье­ви­чем 515 руб. Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю 300 руб. (Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 69). Князь А. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю вклад по жене кня­игне Ирине 50 руб. (Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560‑е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 43). Князь А. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по жене кни­гине Ирине 50 руб. Царь Иван Васи­лье­вич дал по нему 200 руб., а после похо­рон в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре кня­зя Алек­сандра пове­лел поло­жить на гро­бу шубу собо­лью под бар­ха­том да дал еще 50 руб. [97]. Князь А. И. Воро­тын­ский дал Сер­пу­хов­ско­му Высоц­ко­му мона­сты­рю 60 руб. [98].

Князь А. И. Воро­тын­ский око­ло 1564 г. при­нял постриг в Тро­и­це-Сер­ги­е­вом мона­сты­ре, в ино­че­стве Арсе­ний. Умер 6 фев­ра­ля 1564 г. и похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре [99].

Ж.: 1) ИРИ­НА († до 20.02.1553)

Ж.: 2) АННА (ИН.АНАСТАСИЯ) (1565, †25.12.1570). Похо­ро­не­на в Ново­де­ви­чьем монастыре.

8/5. КНЯЗЬ МИХА­ИЛ ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1543, † 13.06.1573)

Вто­рой сын кн. Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Федо­ро­ви­ча и Ана­ста­сии Ива­нов­ны Заха­рьи­ной Рома­но­вой, слу­жи­лый князь; боярин(1573). Участ­ник Казан­ско­го похо­да 1551 В 1552 про­из­ве­ден в бояре. В 1561 попал в опа­лу и сослан на Бело­озе­ро, в 1565 про­щен и назна­чен казан­ским намест­ни­ком. В 1572 раз­гро­мил крым­ско­го хана на р. Лопасне. Каз­нен Ива­ном IV по лож­но­му доносу.

В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Слу­жи­лых кня­зей с поме­той «боярин» (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 117). Боярин с сен­тяб­ря 1565 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 222). В мар­те 1542 г. во вре­мя при­е­ма литов­ских послов в Москве кня­зья Вла­ди­мир, Миха­ил, Алек­сандр Ива­но­ви­чи Воро­тын­ские назва­ны сре­ди кня­зей и детей бояр­ских, «кото­рые в думе не живут, а при послех в избе были»[100]. В 1543 г. пер­вый вео­во­да в Белеве. 

Летом 1544 г. в вой­ске в Калу­ге вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка (назван калуж­ским намест­ни­ком). В декаб­ре 1544 г. вой­ско крым­ско­го кал­ги («царе­ви­ча») Имин-Гирея напа­ло на южные рубе­жи Рос­сии. Пово­е­вав белев­ские и одо­ев­ские «места» и захва­тив боль­шой полон, тата­ры без­на­ка­зан­но отсту­пи­ли в степь. Офи­ци­аль­ная лето­пись – т.н. Цар­ствен­ная кни­га – объ­яс­ня­ет успех крым­ско­го набе­га неожи­дан­но­стью напа­де­ния, «небре­же­ни­ем» укра­ин­ных вое­вод и трак­ту­ет его как Божью кару за люд­ские гре­хи[101]. В кон­це прав­ле­ния Ива­на IV при­двор­ные «лице­вые» (иллю­стри­ро­ван­ные) лето­пи­си под­верг­лись редак­ту­ре. На полях финаль­ных томов Лице­во­го лето­пис­но­го сво­да – Сино­даль­но­го тома и Цар­ствен­ной кни­ги – появи­лись мно­го­чис­лен­ные при­пис­ки, в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни направ­лен­ные про­тив вид­ней­ших поли­ти­че­ских дея­те­лей вто­рой поло­ви­ны XVI в. Подоб­ная при­пис­ка была остав­ле­на ано­ним­ным редак­то­ром и напро­тив ста­тьи о крым­ском набе­ге декаб­ря 1544 г. Из ее тек­ста сле­ду­ет, что в воен­ной неуда­че на южной гра­ни­це вино­ва­ты трое вое­вод: кня­зья Петр Михай­ло­вич Щеня­тев, Кон­стан­тин Ива­но­вич Кур­ля­тев и Миха­ил Ива­но­вич Воро­тын­ский. Полу­чив весть о напа­де­нии Имин-Гирея, вое­во­ды зате­я­ли мест­ни­че­скую сва­ру: «рас­пре­ша­ся о местех, и того ради не пои­до­ша помо­га­ти тем местом»[101]. В Опи­си цар­ско­го архи­ва XVI в. так­же обна­ру­же­на запись о неко­ем мест­ни­че­ском спо­ре кня­зей П.М. Щеня­те­ва и М.И. Воро­тын­ско­го[102]. Еще три источ­ни­ка, свя­зан­ных с упо­мя­ну­тым «делом» декаб­ря 1544 г. про­яс­ня­ют пози­цию кня­зя Воро­тын­ско­го в инте­ре­су­ю­щем нас мест­ни­че­ском кон­флик­те. Пер­вый источ­ник, «память» кн. В.Ю. Голи­цы­на (ноябрь 1579 г.), сооб­ща­ет, что один из участ­ни­ков «дела о местех», кн. П.М. Щеня­тев, имел «пра­вую гра­мо­ту в оте­че­стве» на кн. М.И. Воро­тын­ско­го, то есть неко­гда дер­жал сто­ро­ну ответ­чи­ка в мест­ни­че­ском спо­ре и вышел из него побе­ди­те­лем[103]. Из вто­ро­го доку­мен­та, «памя­ти» кн. И.К. Кур­ля­те­ва (август 1582 г.), сле­ду­ет, что тре­тий участ­ник раз­би­ра­тель­ства, кн. К.И. Кур­ля­тев, так­же мест­ни­чал­ся со Щеня­те­вым (был ему «мес­ник»), прав­да, непо­нят­но в какой имен­но роли: ист­ца или ответ­чи­ка[104]. Пози­ция Кур­ля­те­ва ста­но­вит­ся ясна с при­вле­че­ни­ем тре­тье­го источ­ни­ка – запи­си Колю­ба­кин­ско­го спис­ка Раз­ряд­ной кни­ги 1478–1603 гг., сооб­ща­ю­щей, что в ана­ло­гич­ной ситу­а­ции, при отра­же­нии ногай­ско­го набе­га декаб­ря 1550 г., кн. К.И. Кур­ля­тев отка­зал­ся быть «в схо­де» с кн. П.М. Щеня­те­вым, пото­му что дово­дил­ся ему «мес­ни­ком»[105]. Сум­ми­руя дан­ные пяти источ­ни­ков, мож­но заклю­чить, что, когда 30 декаб­ря 1544 г. тата­ры Имин-Гирея при­шли на белев­ские и одо­ев­ские «места», кн. К.И. Кур­ля­тев и кн. М.И. Воро­тын­ский отка­за­лись быть «сход­ны­ми вое­во­да­ми» под нача­лом моло­до­го и неопыт­но­го в воин­ском деле кн. П.М. Щеня­те­ва, имев­ше­го, кро­ме того, не вполне ясный мест­ни­че­ский ста­тус. Кня­зья зате­я­ли про­тив Щеня­те­ва мест­ни­че­скую «прю» и не пошли на помощь «укра­ин­ным» вое­во­дам, чем пред­опре­де­ли­ли успех крым­ско­го набе­га. Трое «мес­ни­ков» понес­ли заслу­жен­ное нака­за­ние: кн. М.И. Воро­тын­ский был «раз­ря­жен» вое­во­дой в погра­нич­ную кре­пость Василь­сурск, кн. К.И. Кур­ля­тев в тече­ние трех лет не полу­чал вое­вод­ских назна­че­ний, а кн. П.М. Щеня­тев стал намест­ни­ком Каргополя.

В 1544/45 г. вое­во­да, годо­вал в Василь­го­ро­де. В 1547 г. в вой­ске из Меще­ры на Казань воз­гла­вил полк пра­вой руки. В 1547 г. боярин и коню­ший на сва­дьбе Ива­на IV и Ана­ста­сии Заха­рьи­ной. В нояб­ре 1549 г. воз­гла­вил полк левой руки в Яро­слав­ле. В 1550 г. намест­ник в Костро­ме, затем вое­во­да в Коломне. В 1551 г. вое­во­да в Одо­е­ве. В октяб­ре 1552 г. слу­га и вое­во­да в Ряза­ни. В июне 1552 г. в вой­ске в Коломне вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка, затем отправ­лен к Туле. В авгу­сте 1552 г. в вой­ске под Каза­нью тре­тий вое­во­да боль­шо­го пол­ка. В октяб­ре 1562 г. из Каза­ни в Ниж­ний Нов­го­род воз­гла­вил боль­шой полк. В июне 1553 г. вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка в Коломне. В нояб­ре 1553 г. на сва­дьбе Симео­на Каса­е­ви­ча назван слу­гой в тысяц­ких. В 1554 г. отправ­лен вое­во­дой на годо­ва­нье в Сви­яж­ский город. В мае 1555 г. вое­во­да в Сви­яж­ском горо­де. В мар­те 1556 г. вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка в Коломне. В июле 1556 г. слу­га и вое­во­да в Одо­е­ве. В сен­тяб­ре 1556 г. в вой­ске в Калу­ге воз­гла­вил пере­до­вой полк. В июле 1557 г. в цар­ском похо­де в Колом­ну отме­чен дво­ро­вым вое­во­дой. В июне 1558 г. в вой­ске в Калу­ге воз­гла­вил боль­шой полк. В мар­те 1559 г. высту­пил про­тив крым­ско­го царя Девлет-Гирея, был вто­рым вое­во­дой боль­шо­го пол­ка. В 1558/59 г. ему был веле­но идти в Каши­ру, а с Каши­ры в Деди­лов опре­де­лить место, где может встать вой­ско; после смот­ра в Деди­ло­ве ему было веле­но идти на служ­бу в его вот­чи­ну Одо­ев. В 1559/60 г. вое­во­да в Туле. В 1559/60 г. вое­во­да в Одо­е­ве. В 1561/62 г. воз­гла­вил вой­ско в Сер­пу­хо­ве. В 1565–1573 гг. вхо­дил в Зем­ский двор. В сен­тяб­ре 1565 г. воз­гла­вил вой­ско в Туле, где назван впер­вые бояри­ном. В 1566/67 г. во гла­ве пол­ка пра­вой руки в Сер­пу­хо­ве. Вес­ной 1569 г. в Сер­пу­хо­ве воз­гла­вил пере­до­вой полк, в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти дол­жен был коман­до­вать всем вой­ском и идти за реку. В июле 1570 г. отправ­лен вое­во­дой в Сер­пу­хов, где нахо­дил­ся и в сен­тяб­ре 1570 г. В 1571 г. в похо­де из Нов­го­ро­да про­тив шве­дов был вто­рым вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка. В 1572 г. в вой­ске в Коломне воз­гла­вил боль­шой полк (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 12, 105, 108, 109, 113, 121, 125, 128, 132, 133, 135–138, 141, 145, 152, 156, 158–160, 163, 167–170, 178, 179, 180, 183, 186, 188, 189, 195, 222, 224, 229, 230, 232–234, 237, 239, 242, 247, 250; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 326; Т. 2. Ч. 1. М., 1981. С. 203; Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 339, 341). С 9 мая 1550 г., око­ло 1553 г. намест­ник в Костро­ме (Паш­ко­ва Т.И. Мест­ное управ­ле­ние в Рус­ском госу­дар­стве пер­вой поло­ви­ны XVI века (намест­ни­ки и воло­сте­ли). М., 2000. С. 143). В фев­ра­ле 1561 г. «слу­га», при­сут­ство­вал на при­е­ме литов­ских послов Я. Шим­ко­ви­ча с това­ри­ща­ми в Москве. В июне 1566 г. участ­во­вал в при­го­во­ре о пере­ми­рии с литов­ски­ми бояра­ми в Москве. В июне 1570 г. с бояра­ми участ­во­вал в при­е­ме литов­ских послов Я. Скра­тоши­на с това­ри­ща­ми (Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 71. СПб., 1892. С. 26, 33–45, 380, 716–717; Выпис­ка из посоль­ских книг о сно­ше­ни­ях Рос­сий­ско­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским за 1487–1572 гг. // Памят­ни­ки исто­рии Восточ­ной Евро­пы. Источ­ни­ки XV–XVII вв. Т. II. Москва; Вар­ша­ва, 1997. С. 218). 15 сен­тяб­ря 1562 г. под­верг­ся опа­ле и был сослан с семьей на Бело­озе­ро. Все иму­ще­ство было кон­фис­ко­ва­но, его Ново­силь­ско-Одо­ев­ский удел лик­ви­ди­ро­ван. Про­был в заклю­че­нии 3,5 года. В нача­ле апре­ля 1566 г. по хода­тай­ству духов­ных лиц был осво­бож­ден и про­щен. Ему были воз­вра­ще­ны его доли горо­дов Одо­ев и Ново­силь вме­сте с доля­ми умер­ше­го к тому момен­ту бра­та кня­зя Алек­сандра (в его руках был весь Одо­ев), а так­же острог на Чер­ни. Пере­мышль и треть Воро­тын­ска оста­ва­лись за царем. В. Ю. Бели­ков и Е. И. Колы­че­ва счи­та­ют, что после 1562 г. князь Воро­тын­ский вла­дел не уде­лом, а вот­чи­ной, пожа­ло­ван­ной ему царем, посколь­ку лишил­ся каких-либо удель­но-кня­же­ских прав. В фев­ра­ле 1569 г. пра­ви­тель­ство кон­фис­ко­ва­ло зем­ли Одо­ев­ско-Ново­силь­ско­го кня­же­ства, вза­мен предо­ста­вив кня­зю Миха­и­лу г. Ста­ро­дуб Ряпо­лов­ский с уез­дом, в Муром­ском уез­де село Мошок с дерев­ня­ми (5900 чет­вер­тей зем­ли), в Ниже­го­род­ском село Кня­и­ни­но (око­ло 1500 чет­вер­тей), в Васи­ле­го­род­ском Фоки­но сели­ще. В 1572 г. после побе­ды при Моло­дях кня­зю Миха­и­лу воз­вра­щен почет­ный титул «слу­ги» и вза­мен г. Ста­ро­ду­ба был пожа­ло­ван Пере­мышль. Сын кня­зя Миха­и­ла Иван, умер­ший 8 янва­ря 1627 г., в 1626/1627 г. соста­вил заве­ща­ние, где вооб­ще не упо­ми­нал вла­де­ния в Верх­не­ок­ском реги­оне, толь­ко «госу­да­ре­во жало­ва­нье» в Повол­жье и Муром­ском уез­де село Мошок и в Ниже­го­род­ском уез­де село Кня­и­ни­но и сели­ще Фоки­но (дал сыну кня­зю Алек­сею), а так­же две вот­чи­ны (куп­лен­ная и заклад­ная) в Руз­ском уез­де (дал доче­ри кня­гине Ека­те­рине). Одна­ко по доклад­ной выпис­ке 1613 г. за кня­зем Ива­ном Воро­тын­ским на тер­ри­то­рии быв­ше­го Одо­ев­ско-Пере­мышль­ско­го уде­ла было вот­чин на 6600 чет­вер­тей, поме­стий на 665 чет­вер­тей. У кня­зя Ива­на был сын Алек­сей. Князь Иван про­сил похо­ро­нить его, как и отца, в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре [106]. 12 апре­ля 1566 г. в его вер­но­сти пору­чи­лась груп­па бояр в 15 тыс. руб. [107]. Боярин на Зем­ском собо­ре в июле 1566 г. (Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 173). В Цар­ском архи­ве в ящи­ке 39 хра­ни­лись «под­креп­лен­ные» гра­мо­ты (кре­сто­це­ло­валь­ная запись и поруч­ная бояр от 12 апре­ля 1566 г.) на кня­зя М. Воро­тын­ско­го, в ящи­ке 214 «отпис­ки в опа­ле о кня­зе Миха­и­ле Воро­тын­ском на Бело­озе­ро», в ящи­ке 217 дело о местах кня­зя М. Воро­тын­ско­го с кня­зем П. М. Щеня­те­вым (декабрь 1544 г.), в ящи­ке 223 дело о местах кня­зя М. Воро­тын­ско­го с кня­зем П. Шуй­ским лето 1549 г.), кня­зей А. Каты­ре­ва, Д. Кура­ки­на, Д. Одо­ев­ско­го, П. Теля­тев­ско­го к кня­зю М. Воро­тын­ско­му (конец 1551 г.). 15 сен­тяб­ря 1562 г. царь Иван Васи­лье­вич опа­лил­ся на кня­зя М. Воро­тын­ско­го, кон­фис­ко­вал его вот­чи­ну и его с кня­ги­ней пове­лел отпра­вить на Бело­озе­ро. К нему были при­став­ле­ны Я. М. Ста­ро­во и И. И. Голо­хва­стов. 11 декаб­ря 1564 г. про­дол­жал нахо­дить­ся в ссыл­ке [108].

В июне 1573 г. попал в опа­лу, после жесто­ких пыток сослан на Бело­озе­ро и по доро­ге умер [109]. Каз­нен 12 июня 1573 г. В духов­ной гра­мо­те при­ка­зал похо­ро­нить его в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре, но был похо­ро­нен в Кашине и толь­ко 21 янва­ря 1606 г. прах кня­зя Миха­и­ла и его сына Дмит­рия-Логги­на пере­вез­ли в Кирил­лов мона­стырь (Николь­ский Н. Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь и его устрой­ство. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1897. С. LIV; Шаб­ло­ва Т.И. Кор­мо­вое поми­но­ве­ние в Успен­ском Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре в XVI–XVIII веках. СПб., 2012. С. 348; Беля­ев Л.А. Рус­ское сред­не­ве­ко­вое над­гро­бие. Бело­ка­мен­ные пли­ты Моск­вы и Севе­ро-Восточ­ной Руси XIII–XVII вв. М., 1996. С. 205–206; При­ход­ные и рас­ход­ные денеж­ные кни­ги Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря. 1601–1627 гг. / Сост. З.В. Дмит­ри­е­ва. М.; СПб., 2010. С. 414, 688; Акты Рос­сий­ско­го госу­дар­ства. Архи­вы мос­ков­ских мона­сты­рей и собо­ров. XV–начало XVII в. М., 1998. С. 503–504). «Потомъ уби­е­ны слав­ный меж­ду кня­жа­ты рус­ки­ми Миха­илъ Воро­тын­ской и Мики­та, кня­жа Одо­ев­ской, срод­ны его, со мла­ден­чи­ки и дѣт­ка­ми сво­и­ми, единъ аки сед­ми лѣт, а дру­ги мнѣй­ший, и со женою его. Все­родне погуб­лен­но ихъ, гла­го­лютъ. Его же была сест­ра, пред­ре­чен­ная Евдо­кия свя­тая, за бра­томъ царе­вым Вла­ди­ме­ромъ. А что же сему за вина была кня­жа­ти Воро­тын­ско­му? Негли тая точию: егда по сожже­нию вели­ко­го слав­но­го мѣста Мос­ков­ско­го мно­го­на­род­но­го от пере­коп­ско­го царя и по спу­сто­ше­нию уми­ле­номъ и жалост­номъ ко слы­ша­нию рус­кие зем­ли от бѣз­бож­ныхъ варъ­ва­ровъ, аки год единъ спу­стя той же царь пере­коп­ский, хотя­ще уже до кон­ца спу­сто­ши­ти зем­лю оную и само­го того кня­зя вели­ко­го выгна­ти из цар­ства его, и пои­де яко левъ-кро­во­ядецъ, рыка­етъ, рози­ня лютую паще­ну на пожре­ние хри­сти­янъ со все­ми сила­ми сво­и­ми бусур­ман­ски­ми. Услы­шав же сие, наше чюдо забѣ­жалъ пред нимъ сто и два­де­сят миль с Моск­вы аже в Новъго­род Вели­кий, а того Миха­и­ла Воро­тын­ско­го поста­вил с вой­ском и, яко могу­чи, зем­ли оныя спу­сто­ше­ния и око­ян­ныя бро­ни­ти повелѣл. Онъ же, яко муж крѣп­ки и муже­стъ­ве­ной, в пол­ко­устро­е­ни­ях зѣло искус­ны, с тѣм такъ сил­нымъ зве­ремъ бусур­ман­скимъ бит­ву вели­кую све­де. Не далъ ему рас­про­стер­ти­ся, а не на мнѣ вое­ва­ти убо­гихъ хри­сти­янъ, но бия­ше­ся крѣп­це зѣло с нимъ, и гла­го­лютъ, кол­ко дней бран она пре­бы­ва­ла. И помо­же Богъ хри­сти­я­номъ бла­го­ум­но­го мужа пол­ко­устро­е­ни­ем, и падо­ша от воин­ства хри­сти­ян­ско­го бусур­ман­ские пол­ки, и само­го царя сыно­ве два, гла­го­лютъ, уби­е­ни, адин живъ изы­манъ на той-то бит­ве, царь же сам едва в Орду уте­че, а хоруг­вей вели­кихъ бусур­манъ­скихъ и шатровъ сво­ихъ отбѣ­жал в нощи. На той же бит­ве и гет­ма­на его, слав­но­го кро­во­пий­цу хри­сти­ян­ско­го, Дивую-мур­зу изы­ма­но жива. И всехъ тѣхъ, яко гет­ма­на и сына царе­ва, тако и хору­говъ цар­скую и шат­ры его послал до наше­го хоро­ня­ки и бѣгу­на, храб­ра­го же и пре­лю­та­го на сво­ихъ еди­но­пле­мян­ныхъ и еди­но­языч­ныхъ, не про­ти­вя­щих­ся ему. Что же воз­далъ за сию ему служ­бу? Послу­шай, молю, при­лѣж­но при­гор­чай­шия тоя и жалост­ные ко слы­ша­нию тра­ге­дии. Аки лѣто еди­но потом спу­стя, оно­го побѣ­до­нос­ца и обра­ни­те­ля сво­е­го и всеа рус­кие зем­ли изы­ма­ти и свя­зан­на при­ве­сти и предъ собою поста­ви­ти повелѣл. И обрѣт­ши еди­но­го раба его, окрад­ше­го того гос­по­ди­на сво­е­го, — а мню, наученъ от него, бо еще тѣ кня­жа­та были на сво­ихъ уделѣхъ и велия отчи­ны под собою имѣ­ли, око­ли­ко тысящъ с нихъ по чту воин­ства было слугъ ихъ, имже онъ, зазре­чи, того ради губилъ ихъ — и рече ему: «Се, на тя свидѣ­тел­ству­етъ слу­га твой, иже мя еси хотѣлъ сче­ро­ва­ти и добы­вал еси на меня бабъ шеп­ч­ю­щихъ». Онъ же, яко кня­жа от мла­до­сти сво­ея свя­ты, отве­щал: «Не научих­ся, о царю, и не навы­кохъ от про­ро­ди­телѣй сво­их чаро­ватъ и в бесов­ство вери­ти, но Бога еди­но­го хва­ли­ти и в Тро­и­це сла­ви­ма­го, и тебѣ, царе­ви, госу­да­рю сво­е­му, слу­жи­ти верне. А сей кле­ветъ­никъ мой есть рабъ и уте­че от меня, окрав­ши мя. Не подо­ба­етъ ти сему вери­ти и не свидѣ­тел­ства от тако­ва при­ни­ма­ти, яко от злодѣя и от пре­да­те­ля мое­го, лже­кле­ве­щу­ща­го на мя». Онъ же абие повелѣ свя­за­на, поло­жа на дре­во меж­ду две­мя огни, жещи мужа в роде по сих же, в разу­мѣ и в дѣлехъ насвѣт­лѣй­ше­го. И при­тек­ша гла­го­лютъ само­го, яко начал­но­го када к катом, мучи­щамъ побе­до­нос­ца и под­гре­ба­ю­ще углие горя­ще жез­ломъ сво­имъ про­кля­тым пот тѣло его свя­тое (Сочи­не­ния кня­зя Андрея Курб­ско­го // Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка. Т. 31. СПб., 1914. С. 286–287).

Сохра­ни­лась его духов­ная гра­мо­та от июня 1566 г. с при­пис­ка­ми за фев­раль 1569 г., апрель 1569 г., июнь 1571 г., ноябрь 1571 г., декабрь 1572 г., май 1573 г. По духов­но­му заве­ща­нию сыну Ива­ну пере­да­вал вот­чи­ну пра­ро­ди­те­лей и деда и отца г. Одо­ев и на Чер­ни острог в Одо­ев­ском уез­де, г. Ново­силь с села­ми и дерев­ня­ми. Жене Сте­фа­ни­де до ее живо­та заве­щал в Одо­е­ве за р. Упою села Крас­ное и Кня­зи­ще­во, и на Город­ской сто­роне села Жупан, Кру­пец с 5 дерев­ня­ми, да за р. Упою 50 дво­ров. После смер­ти жены вот­чи­на долж­на была отой­ти сыну Ива­ну. Князь Миха­ил вспо­ми­нал, что когда-то его брат князь Вла­ди­мир Ива­но­вич Воро­тын­ский в сво­ей духов­ной пере­дал жене Марье треть г. Пере­мыш­ля до её живо­та, а затем кня­зьям Миха­и­лу и Алек­сан­дру. Когда князь Алек­сандр умер, Иван Гроз­ный опа­лил­ся на Воро­тын­ских и весь г. Пере­мышль с уез­дом (бра­тья вла­де­ли по тре­тям) и треть Воро­тын­ско­го уез­да со всем забрал. Князь Миха­ил в слу­чае воз­вра­та кон­фис­ко­ван­ных земель так­же пере­да­вал их сыну Ива­ну. Доче­ри Агра­фене те села и дерев­ни, кото­рые напи­са­ны жене до её живо­та. В слу­чае, если после смер­ти кня­зя Миха­и­ла, у него родит­ся дочь, он ей заве­щал село Пав­лов­ское за р. Упою, дерев­ни Коро­го­дин­скую на Сне­ди Боль­шой, Коро­мы­шев­скую, дерев­ню Ильин­ское, село Доро­гон­ку. Душе­при­каз­чи­ка­ми он назна­чил кн. Ива­на Федо­ро­ви­ча Мсти­слав­ско­го и Ники­ту Рома­но­ви­ча Юрье­ва. Кн. Миха­ил заве­щал похо­ро­нить его в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре. В фев­ра­ле 1569 г. при­пис­ка: Иван IV отпи­сал на себя те зем­ли, что Вла­ди­мир заве­щал жене и сыну, дал ему за них Ста­ро­дуб Ряпо­лов­ский с уез­дом (что был за кня­зем Вла­ди­ми­ром Андре­еви­чем), а так­же в Муром­ском уез­де село Мошок с дерев­ня­ми, село Кня­и­ни­но в Ниж­нем Нов­го­ро­де, сели­ще Фоки­но в Василь­го­род­ском уез­де. Всю эту вот­чи­ну князь Миха­ил заве­щал сыну, жене Сте­фа­ни­де он пере­да­вал в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском село Ряпо­ло­во и сели­ще Южа (что было за Гри­го­ри­ем Кара­мы­ше­вым) в поме­стье, село Тра­ви­но с дерев­ня­ми. В мае 1571 г. новая при­пис­ка: вот­чи­на Сте­фа­ни­ды в свя­зи с ее смер­тью была пере­да­на её детям Ива­ну и Дмит­рию. В сле­ду­ю­щей при­пис­ке от нояб­ря 1571 г. ска­за­но, что князь Вла­ди­мир женил­ся 30 сен­тяб­ря на Алене, доче­ри кн. Федо­ра Тате­ва. За женой при­да­ное вот­чи­на поло­ви­на села Сары­ева с дерев­ня­ми и село Пали­но. Нако­нец, в декаб­ре 1572 г., когда царь Иван забрал у него Ста­ро­дуб и вер­нул Пере­мышль, Вла­ди­мир заве­щал его, а так­же села Мошок, Кня­и­ни­но, Фоки­но сыно­вьям Ива­ну и Дмит­рию, и сыну от новой жены, если он родит­ся по тре­тям. В мае 1573 г. Але­на умер­ла, не родив сына (Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV–начала XVII в. Т. 3. М., 2002. № 86; Бели­ков В.Ю., Колы­че­ва Е.И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XV – нача­ле XVII в.// Архив рус­ской исто­рии. 1992. Вып. 2. С. 110–118). До 1577/1578 г. вла­дел в Песо­чен­ском стане Коло­мен­ско­го уез­да поме­стьем сель­цом Обак­ши­но с озе­ра­ми (55 чет­вер­тей доб­рой зем­ли) (Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 1. СПб., 1872. С. 474). Князь Миха­ил Воро­тын­ский вла­дел вот­чи­ной в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском Суз­даль­ско­го уез­да тре­мя пусто­ша­ми (334 чет­вер­ти) (Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 5. М., 2002. С. 121–122). В 1567–1567 гг. в воло­сти Юрье­ва сло­бо­да Руз­ско­го уез­да за ним была в вот­чине дерев­ня Васи­льев­ское (64 чет­вер­ти сред­ней зем­ли) (Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. М., 1997. С. 94). До 1602/1603 г. вла­дел вот­чи­ной дерев­ней Хлы­сто­во на р. Пехор­ке в Ост­ро­виц­ком стане Мос­ков­ско­го уез­да (Анто­нов А.В. Част­ные архи­вы рус­ских фео­да­лов XV–начала XVII века // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 8. М., 2002. № 3156). За бояри­ном кня­зем М. И. Воро­тын­ским в стане Ста­ро­дуб Ряпо­лов­ский Суз­даль­ско­го уез­да в поме­стье была дерев­ня Кони­но и 3 пусто­ши (300 чет­вер­тей). В вот­чине пустошь, что была дерев­ня Чму­то­во (Кур­се­не­во) в 223 чет­вер­ти, сель­цо Коле­со­во на Сухо­до­ле с 4 пусто­ша­ми и почин­ком (161 чет­верть), пустошь, что было сель­цо Лип­ки, пол­пу­сто­ши, что была дерев­ня Кози­но с пустошь (21 чет­верть доб­рой зем­ли), а так­же дерев­ня и 17 пусто­шей (229 чет­вер­тей) и еще дру­гие пусто­ши (дан­ные впо­след­ствии на оброк кня­зю Д. М. Пожар­ско­му) (РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 11320. Л. 778–780, 827 об.-831 об., 902 об.-903, 1509–1513, 1551 об.-1553 об.). Князь Миха­ил Воро­тын­ский имел двор в Ниж­нем Нов­го­ро­де (Дья­ко­нов М.А. Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии тяг­ло­го насе­ле­ния в Мос­ков­ском госу­дар­стве. Вып. 2. Юрьев, 1897. С. 20).

Послух в дан­ной 1553/1554 г. кня­ги­ни Марьи, жены кня­зя В. И. Воро­тын­ско­го, дав­шей Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю в Бежец­ком уез­де село Тере­бо­тун с дерев­ня­ми Под­лин­ная, Лит­ви­но­во, Чер­ная и еще 5 дере­вень и 3 пусто­ши (25, 5 вытей) (ОР РНБ. СПб­ДА. А I/17. Л. 506 об.). Корм по нему 20 сен­тяб­ря и вто­рой корм 21 янва­ря. Дачи по нем в 1557/1558 г. и 1566/1567 г. 450 руб. Умер 12 июня 1573 г. и похо­ро­нен в Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре в церк­ви Св. кня­зя Вла­ди­ми­ра. Упо­мя­нут его сын князь Дмит­рий (Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 54, 68). В 1553/1554 г. дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по бра­те кня­зе В. И. Воро­тын­ском 300 руб. (Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560‑е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 42, 43). 9 фев­ра­ля 1545 г. князь М. И. Воро­тын­ский дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю 100 руб. 4 янва­ря 1557 г. он дал вклад по сво­ей жене Ксе­нии и доче­ри Сте­фа­ни­де 100 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48). Вкла­ды по нему 20 сен­тяб­ря и 21 янва­ря. Дачи по нему в 1558 г. и 1567 г. (Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 54; Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560‑е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 73). В 1553/1554 г. князь М. И. Воро­тын­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю по бра­ту кня­зе Вла­ди­ми­ре Ива­но­ви­че 300 руб. В 1557/1558 г. он дал оби­те­ли 200 руб. В 1566/1567 г. еще 150 руб. и затем 100 руб. Князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский в 1605/1606 г. дал по отцу и бра­ту кня­зю Логи­ну Ива­но­ви­чу 200 руб. (ОР РНБ Кир.-Бел. собр. № 78/1317. Л. 37 об., 41; Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 83–83 об.). 4 янва­ря 1557 г. дал вклад по сво­ей жене Ксе­нии и доче­ри Сте­фа­ни­де (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48). Его дочь Агра­фе­на умер­ла 25 мая 1571 г. (Гирш­берг В.Б. Мате­ри­а­лы для сво­да над­пи­сей на камен­ных пли­тах Моск­вы и Под­мос­ко­вья XIV–XVII вв. // Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка. Т. 1. М., 1960. С. 37).

Ж.: 1) КСЕ­НИЯ (†1557).

Ж.: 2) СТЕ­ФА­НИ­ДА /....../ († 06.09.1570)
Над­пись на над­гроб­ной бело­ка­мен­ной пли­те кня­ги­ни Сте­фа­ни­ды Воро­тын­ской (? — 16.09.1570) в Смо­лен­ском собо­ре Ново­де­ви­чье­го мона­сты­ря в Москве [51]. Напи­са­но, что « «лета 7[0]79‑г[о], сен­тяб­ря в 16 д[е]н[ь] престави[ла]с[ь] князъ Миха­и­ло­ва, княгин[я] Сте­фа­ни­да, Ива­но­ви­ча Воро­ты­нъ­ска­го на память с[вя]тых м[у]чи[ни]ць Веры, Люб­ви, Надеж[д]ы и мате­ри их Софьи» » [110]. При­пи­си к духов­ной М.И.Воротынского дают воз­мож­ность про­ве­сти неза­ви­си­мую про­вер­ку дати­ро­вок кон­чин его супру­ги и доче­ри. «Жены моей не ста­ло», — запи­са­но в тре­тьей при­пи­си, сде­лан­ной 15 мая 1571 года в Сер­пу­хо­ве. (Князь в это вре­мя гото­вил­ся к отра­же­нию вторг­ших­ся пол­чищ во гла­ве с крым­ским ханом Девлет-Гире­ем.) Преды­ду­щая при­пись была напи­са­на, как уже ска­за­но, в апре­ле 1569 года. Сле­до­ва­тель­но, смерть Сте­фа­ни­ды про­изо­шла в про­ме­жут­ке меж­ду апре­лем 1569 г. и 15 мая 1571 г., что нахо­дит­ся в согла­сии с тем, что ука­за­но на над­гроб­ной пли­те [111].

Ж.: 3) КНЖ. ОЛЕ­НА ФЕДО­РОВ­НА ТАТЕ­ВА; чет­вер­той при­пи­си узна­ем, что 30 сен­тяб­ря 1571 года Воро­тын­ский, кото­ро­му было при­мер­но шесть­де­сят лет, женил­ся на доче­ри кня­зя Федо­ра Тате­ва Елене: «А в восмъ­де­ся­том году, сен­тяб­ря в 30 день женил­ся есми, а понел княж Федо­ро­ву Тате­ву дочь Оле­ну». В декаб­ре 1572 года (пятая при­пись), после того как «госу­дарь царь и вели­кий князь Иван Васи­лье­вич всеа Росии пожа­ло­вал меня, холо­па сво­е­го, ста­рою моею вот­чи­ною Пере­мыш­лем, а Ста­ро­дуб у меня взял на себя, госу­да­ря», Воро­тын­ский в оче­ред­ной раз пере­рас­пре­де­ля­ет свое наслед­ство: «А будет жена моя Оле­на оста­нет­ца бере­мен­на, а родит сына, и та моя вот­чи­на Пере­мышль и Мошок и Кне­ини­но з дерев­ня­ми и с Фоки­ным детям моим трем — им, Ива­ну же да Дмит­рею, и тому, кото­рой будет родит­ца после меня». Таким обра­зом, Миха­ил Ива­но­вич и вто­рой кня­гине Воро­тын­ской не заве­щал село Кня­ги­ни­но. Новый брак про­длил­ся недол­го, мень­ше двух лет. В послед­ней, шестой при­пи­си князь сооб­ща­ет о постиг­шем его оче­ред­ном несча­стье: «И лета 7081-го [1573] мая меся­ца жены моей Оле­ны в живо­те не ста­ло». Наслед­ни­ков у Миха­и­ла Ива­но­ви­ча оста­лось толь­ко двое. Он сво­ей рукой отпи­сы­ва­ет им иму­ще­ство: «И что было есми дал жене сво­ей Олене вся­кие рух­ле­ди, и что тое рух­ле­ди оста­ло­ся, и то детем же моим Ива­ну да Дмит­рею». Это послед­нее рас­по­ря­же­ние в духов­ной гра­мо­те овдо­вев­ше­го кня­зя М.И.Воротынского. Ско­ро не ста­ло и его самого.

КНЖ. АННА (ИН.АЛЕКСАНДРА) ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (1546, † 1570.06.18) ин.Александра

вдо­ва; Д:Ив.Мих. ВОРО­ТЫН­СКИЙ. :Анастасия.Ив. ЗАХАРЬИНА<РОМАНОВА>

М.: КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ КУБЕНСКИЙ

КНЖ. ЕКА­ТЕ­РИ­НА ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (†1537.10.17,†МНДм-рь)

помещ. Д:Ив.Мих. :Анна.Вас. ШЕСТУНОВА
Девица

ЕВДО­КИЯ (АВДО­ТЬЯ) ИВА­НОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

Ж.: КН. БОГ­ДАН АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ТРУБЕЦКИЙ.

КНЖ. ПРАС­КО­ВЬЯ ИВА­НОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

мла­де­нец. Похо­ро­не­на в Загор­ском мона­сты­ре рядом с отцом. Над­гро­бие 3, кото­рое необ­хо­ди­мо счи­тать дет­ским, не име­ет года. Над­пись сле­ду­ю­щая: «кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча. Воро­тын­ско­го кжна Парос» (далее отби­то). [112].

генерация от Рюрика

9/6. КНЯЗЬ ИВАН ВЛА­ДИ­МИ­РО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1552,–155)

9 нояб­ря 1552 г. Иван Вла­ди­ми­ро­вич дал в Тро­и­цу 50 руб. по душе кня­зя Васи­лия Федо­ро­ви­ча Лопа­ти­на (кото­рый, ско­рее все­го, при­хо­дил­ся ему дво­ю­род­ным бра­том [113].

С:Вл.Ив. :Мария.Фед. ОБО­ЛЕН­СКАЯ. ТЕЛЕПНЕВА.

КНЖ. АНА­СТА­СИЯ (ИН. АЛЕК­САНДРА) ВЛА­ДИ­МИ­РОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (1554, † 25.12.1588)

1566-после Д:Вл.Ив. Похо­ро­не­на в Ново­де­ви­чьем монастыре.

М.: КН. ИВ. ФЕД. МСТИСЛАВСКИЙ

КНЖ. ТАТЬЯ­НА ВЛА­ДИ­МИ­РОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (1550?)

помещ. 2Д:Вл.Ив.

10/8. КН. ИВАН (ИН.ИОНА) МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1582, † 1627.01.08,†Анастасов м‑рь Одоев‑у.)

боярин и вое­во­да, стар­ший из двух сыно­вей послед­не­го удель­но­го­во­ро­тын­ско­го кня­зя и круп­но­го мос­ков­ско­го вое­на­чаль­ни­ка Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Воро­тын­ско­го (ок. 1510—1573). Один из чле­нов «Семи­бо­яр­щи­ны». боярин(1627) воев.Муром(158) воев.Тула(1582) воев.Казань(1613–1615,1618–1619) судья Пр.Казанск. двор­ца (1621) военачальник.
В 1582–1584 гг. вхо­дил в Зем­ский двор. Зимой 1582 г. вое­во­да в Туле. Сидел «по околь­ни­чем на лав­ке» на посоль­ском при­е­ме в Москве в кон­це 1583 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 3. Ч. 1. М., 1984. С. 211; Сто­ро­жев В.Н. Мате­ри­а­лы для исто­рии рус­ско­го дво­рян­ства. Вып. 2. М., 1908. С. 57). Слу­жи­лый князь в 1588/89 гг. (Ста­ни­слав­ский А.Л. Тру­ды по исто­рии госу­да­ре­ва дво­ра в Рос­сии XVI–XVII веков. М., 2004. С. 212). В 1585–1592 сослан Бори­сом Году­но­вым как сто­рон­ник Шуй­ских. В 1592 воз­вра­щен и пожа­ло­ван в бояре, послан пер­вым вое­во­дой в Казань. Встре­чал Лже­д­мит­рия у Тулы, но вско­ре один из участ­ни­ков заго­во­ра про­тив Само­зван­ца. Неудач­но воз­глав­лял вой­ска Васи­лия Шуй­ско­го, направ­лен­ные про­тив Ива­на Болот­ни­ко­ва. Участ­ник свер­же­ния Шуй­ско­го, член Семи­бо­яр­щи­ны. В 1613 один из кан­ди­да­тов на пре­стол. В нача­ле 1620‑х гг.- пер­вый вое­во­да в Москве.1С:Мих.Ив. :Ксения/+СТЕФАНИДА.

Князь Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский Пла­сти­че­ская рекон­струк­ция Т.С. Балу­е­вой. Фото А. Новожилов.

После смер­ти отца (1573) слу­жил вое­во­дой в Муро­ме. В апре­ле 1582 направ­лен пер­вым вое­во­дой в Тулу. В том же году усми­рял вос­ста­ние луго­вых татар и чере­ми­сов в Каза­ни. Зимой 1582—1583 сно­ва был послан через Муром и Ниж­ний Нов­го­род «…в казан­ские места по казан­ским вестем, что казан­цы заво­ро­ши­ли­ся над казан­цы про­мыш­лять» с боль­шим пол­ком пер­вым вое­во­дой. В 1585—1587 годах актив­но участ­во­вал в двор­цо­вой борь­бе в чис­ле про­тив­ни­ков бояри­на Бори­са Году­но­ва и на сто­роне кня­зей Шуй­ских, был под­верг­нут опа­ле и содер­жал­ся по воле Бори­са Году­но­ва в ссыл­ке, в Ниж­нем Нов­го­ро­де до 1592 года.
В 1592 году его пожа­ло­ва­ли в бояре и отпра­ви­ли пер­вым вое­во­дой в Казань. Здесь про­был он око­ло 6 лет и с 1598 года посе­лил­ся в Москве, оста­ва­ясь вер­ным Бори­су Году­но­ву до самой его смер­ти. При появ­ле­нии пер­во­го Лже­д­мит­рия он при­сяг­нул ему и был в сви­те бояр­ской, выехав­шей навстре­чу Лже­д­мит­рию в Тулу. Через год он был уже про­тив­ни­ком Лже­д­мит­рия и спо­соб­ство­вал его низложению.
При воз­ве­де­нии на пре­стол Васи­лия Шуй­ско­го, во всё вре­мя прав­ле­ния его Воро­тын­ский дея­тель­но борол­ся с само­зван­ца­ми и измен­ни­ка­ми. В похо­де про­тив Болот­ни­ко­ва и кня­зя Теля­тев­ско­го он, одна­ко, потер­пел пора­же­ние. Воро­тын­ский при­ни­мал уча­стие в низ­ло­же­нии Шуй­ско­го и был в чис­ле лиц, объ­яв­ляв­ших ему бояр­ский при­го­вор. После это­го Воро­тын­ский стал чле­ном «Семи­бо­яр­щи­ны», кото­рая, по сло­вам одно­го из совре­мен­ни­ков, «при­я­ша власть Госу­дар­ства Рус­ска­го… но ничто же им прав­ль­шим, точию два меся­ца вла­сти насладишася».

Сто­рон­ник и еди­но­мыш­лен­ник пат­ри­ар­ха Гер­мо­ге­на, Воро­тын­ский под­верг­ся в 1611 году пре­сле­до­ва­нию со сто­ро­ны бояр — при­вер­жен­цев Сигиз­мун­да, был поса­жен под стра­жу и вынуж­ден под­пи­сать гра­мо­ту об отда­че Смо­лен­ска. Вме­сте с ним были аре­сто­ва­ны князь Андрей Васи­лье­вич Голи­цын и князь Алек­сандр Фёдо­ро­вич Засекин[1].
В 1613 году в чис­ле кан­ди­да­тов на цар­ство был и Иван Михай­ло­вич Воро­тын­ский, как один из знат­ней­ших и спо­соб­ней­ших бояр. Когда выбор оста­но­вил­ся на Миха­и­ле Федо­ро­ви­че Рома­но­ве, Воро­тын­ский сто­ял во гла­ве лиц, послан­ных к избран­ни­ку с прось­бой поспе­шить в сто­ли­цу. При Миха­и­ле Федо­ро­ви­че боярин Иван Воро­тын­ский слу­жил вое­во­дой в Каза­ни, был пер­вым послом на съез­де с поль­ски­ми посла­ми в Смо­ленск; в 1620 и 1621 гг., в отсут­ствие Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, в зва­нии пер­во­го вое­во­ды ведал Москвой.
Вто­рым бра­ком был женат на княжне Марии Пет­ровне Буй­но­со­вой-Ростов­ской, сест­ре жены царя Васи­лия Шуйского[2]. На пиру по слу­чаю кре­стин сына И. М. Воро­тын­ско­го вне­зап­но забо­лел (как пола­га­ют, был отрав­лен) и через несколь­ко дней умер князь Миха­ил Васи­лье­вич Скопин-Шуйский[3]

В послед­ние годы сво­ей жиз­ни он оста­вал­ся вда­ли от дел и скон­чал­ся схим­ни­ком, под име­нем Ионы, в 1627 году.Сын М. И. Воро­тын­ско­го — И. М. Воро­тын­ский [? — 1627].
В нача­ле цар­ство­ва­ния Федо­ра Ива­но­ви­ча пожа­ло­ван­ные вот­чи­ны их отцу в Ниже­го­род­ском и Муром­ском у., так­же Пере­мышль при­над­ле­жа­ли сыно­вьям М. И. Воро­тын­ско­го Ива­ну и Дмит­рию Михай­ло­ви­чам.[114] Они сохра­ня­ли даже какие-то осо­бые кня­же­ские пра­ва на родо­вую вот­чи­ну в Пере­мыш­ле — сохра­ни­лось упо­ми­на­ние о жало­ван­ной гра­мо­те, выдан­ной от име­ни этих кня­зей в 1583/84 г. игу­ме­ну Пере­мышль­ской Шаров­ки­ной пусты­ни на д. Куз­мен­ки в Одо­ев­ском у.[115] В годы прав­ле­ния и цар­ство­ва­ния Бори­са Году­но­ва, с сере­ди­ны 1580‑х гг., кн. Воро­тын­ские нахо­ди­лись в опа­ле и их вла­де­ния были кон­фис­ко­ва­ны и отпи­са­ны во Дворец.

Свои вла­де­ния И. М. Воро­тын­ский (его брат Дмит­рий умер еще в цар­ство­ва­ние Федо­ра Ива­но­ви­ча) воз­вра­ща­ет уже в годы Сму­ты. В ниже­го­род­ской пис­цо­вой кни­ге 1626–1627 гг. опи­са­ние ста­рин­ной отцов­ской вот­чи­ны кн. И. М. Воро­тын­ско­го, с. Кня­ги­ни­на, содер­жит­ся под руб­ри­кой: «Из госу­да­ре­вых... из ниже­го­род­ских посоп­ных и борт­ных сел за вот­чин­ни­ки и поме­щи­ки»; ука­за­но так­же, что эта вот­чи­на была ему «дана при царе Васи­лии Ива­но­ви­че».[116] Веро­ят­но, в годы Сму­ты Воро­тын­ско­му воз­вра­ща­ет­ся и его муром­ская вот­чи­на. Одна­ко с сере­ди­ны 1580‑х гг. кн. Воро­тын­ские уже окон­ча­тель­но утра­чи­ва­ют свои родо­вые кня­же­ские вот­чи­ны в Заок­ском крае — с это­го вре­ме­ни ника­ких све­де­ний о вла­де­нии ими эти­ми зем­ля­ми мы не встре­ча­ем. В зем­ля­ном спис­ке 1613 г. за бояри­ном кн. И. М. Воро­тын­ским зна­чит­ся 6600 четв. вот­чин­ной зем­ли, не счи­тая ниже­го­род­ско­го вла­де­ния с. Кня­ги­ни­на, чет­верт­ная паш­ня в кото­ром соста­ви­те­лям это­го спис­ка была «неве­до­ма», и 665 четв. помест­ной зем­ли.[117] По дозор­ной кни­ге 1613 г. в ниже­го­род­ской вот­чине И. М. Воро­тын­ско­го (с. Кня­ги­нине с 22 дерев­ня­ми и 8 пусто­ша­ми) чис­ли­лось 3649 четв. зем­ли, а в ниже­го­род­ской пис­цо­вой кни­ге 1620‑х гг. раз­ме­ры этой вот­чи­ны (села Кня­ги­ни­но, Воро­тынск и Тро­иц­кое-Бар­ми­но с 29 дерев­ня­ми, 3 почин­ка­ми и 7 пусто­ша­ми) состав­ля­ли уже 4633 четв. доб­рой зем­ли (по срав­не­нию с дозор­ной кни­гой 1613 г. при­бы­ло 984 четв. зем­ли).[118] Раз­ме­ры муром­ской вот­чи­ны (с. Мошок), по пис­цо­вой кни­ге 1620‑х гг., исчис­ля­лись в 5900 четв.[119] Осно­ву вот­чин­ных вла­де­ний И. М. Воро­тын­ско­го состав­ля­ли, как вид­но, отцов­ские вот­чи­ны в Муро­ме и Ниж­нем. Все­го за ним в нача­ле цар­ство­ва­ния Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча зна­чи­лось более 10 ООО четв. вот­чин­ной зем­ли. Таким обра­зом, несмот­ря на оприч­ные кон­фис­ка­ции и утра­ту остат­ков вот­чин в родо­вом гнез­де в кон­це XVI — нача­ле XVII в., кн. Воро­тын­ские и в XVII в. оста­ют­ся в чис­ле круп­ней­ших зем­ле­вла­дель­цев госу­дар­ства. Одна­ко вла­де­ния этих потом­ков слу­жи­лых кня­зей XVI в. состав­ля­ли не искон­ные родо­вые вот­чи­ны в Верх­не­ок­ском реги­оне, а пожа­ло­ван­ные им вза­мен вот­чи­ны в восточ­ных уез­дах стра­ны. Сами Воро­тын­ские в XVII в. рас­смат­ри­ва­ли свои вот­чин­ные вла­де­ния не столь­ко как родо­вые, сколь­ко как жало­ван­ные. Пока­за­тель­на сама тер­ми­но­ло­гия духов­ной гра­мо­ты кн. И. М. Воро­тын­ско­го 1626/27 г.: «А вот­чи­на за мной (речь идет об упо­мя­ну­тых выше ниже­го­род­ской и муром­ской вот­чи­нах. — А. П.) госу­да­ре­ва жало­ва­нья, ста­рин­ных роди­те­лей моих бла­го­сло­ве­нье деда и отца мое­го, чем меня по госу­да­ре­ву жало­ва­нью отец мой бла­го­сло­вил...».[120] Хотя И. М. Воро­тын­ский вер­нул в Сму­ту свои преж­ние отцов­ские вот­чи­ны в Ниже­го­род­ском и Муром­ском у., новых вот­чин в этот пери­од он не полу­чил. Не был пожа­ло­ван он и вот­чи­ной за мос­ков­ское осад­ное сиде­ние при царе Васи­лии, хотя и нахо­дил­ся в Москве во вре­мя оса­ды ее Лже­д­мит­ри­ем II.[121] Воз­мож­но, он не попал в спи­сок мос­ков­ских осад­ных сидель­цев 1610 г., так как во вре­мя его состав­ле­ния нахо­дил­ся уже в оппо­зи­ции к царю Васи­лию. Извест­но, что Воро­тын­ский в 1610 г. воз­гла­вил деле­га­цию бояр к царю Васи­лию с чело­бит­ной, что­бы тот оста­вил цар­ство (Бело­ку­ров С. А. Раз­ряд­ные запи­си. С. 19, 56). Не был пожа­ло­ван Воро­тын­ский новы­ми вот­чи­на­ми и в годы цар­ство­ва­ния Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча. Он не упо­ми­на­ет­ся, в част­но­сти, сре­ди пожа­ло­ван­ных вот­чи­на­ми за мос­ков­ское осад­ное сиде­ние в при­ход под Моск­ву коро­ле­ви­ча Вла­ди­сла­ва в 1618 г., так как в это вре­мя нахо­дил­ся на вое­вод­стве в Каза­ни. Новы­ми его при­об­ре­те­ни­я­ми были лишь куп­лен­ная (в 1625/26 г.) и заклад­ная (в 1626/27 г.) вот­чи­ны в Руз­ском у., общий раз­мер кото­рых состав­лял 204 четв. зем­ли,[122] а так­же заклад­ная вот­чи­на в Муром­ском у. (поло­ви­на сц. Мелен­ки в Унжен­ском ст., 66 четв.).[123] Упо­ми­на­ют­ся его поме­стье в Зве­ни­го­род­ском у., дан­ное ему в 1605 г. «в под­мос­ков­но­го поме­стья место» (сц. Бор­зое с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми, 315 четв.), и поме­стье в Муром­ском у. (с. Кли­мо­во в Дуб­ров­ском ст., 765 четв.).[124] Все упо­мя­ну­тые выше вла­де­ния И. М. Воро­тын­ско­го (родо­вые вот­чи­ны в Ниже­го­род­ском и Муром­ском у., заклад­ные и куп­лен­ные вот­чи­ны в Руз­ском и Муром­ском у., поме­стья в Зве­ни­го­род­ском и Муром­ском у.) в пис­цо­вых кни­гах вто­рой поло­ви­ны 20‑х — нача­ла 30‑х гг. XVII в. зна­чат­ся за его сыном Алек­се­ем, уна­сле­до­вав­шим эти име­ния после смер­ти (или постри­же­ния в мона­хи) сво­е­го отца. Так, вла­дель­цем ниже­го­род­ской вот­чи­ны (с. Кня­ги­ни­но) кн. А. И. Воро­тын­ский стал по госу­да­ре­вой гра­мо­те 12 декаб­ря 1635 г. (ПК 292. Л. 64 об.), вско­ре после постри­же­ния отца (И. М. Воро­тын­ский постриг­ся 5 декаб­ря 1626 г.), но еще при его жиз­ни (ум. 8 янва­ря 1627 г.).

∞, 1v, ФЕО­ДО­РА ..... ..... (* ...., † 1586). Кн. Иван в 20 апре­ля 1586 г. овдо­вел, дав 50 руб. в Тро­и­цу по умер­шей жене Фео­до­ре [Спи­сок погре­бен­ных в Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой лав­ре от осно­ва­ния оной до 1880 г. М., 1880., с. 9; Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва монастыря /
Под ред. Б.А. Рыба­ко­ва. М., 1987., с. 48].

∞, 2v, КНЖ. МАРИЯ ПЕТ­РОВ­НА БУЙ­НО­СО­ВА (ум. 3 мая 1628), дочь кня­зя Пет­ра Ива­но­ви­ча Буйносова-Ростовского,

11/8. КН. ДМИТ­РИЙ-ЛОГГИН МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1566,1589,—1584.07.27)

сл.князь (1589) 2С:Мих.Ив. :Ксения/+СТЕФАНИДА. В 1585–1586 гг. они
вме­сте были на вое­вод­стве в Ниж­нем Нов­го­ро­де, затем — в бояр­ском спис­ке 1588–1589 гг. в руб­ри­ке «слу­жеб­ные кня­зи» с поме­той «оба в деревне» [Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966, с. 378, 391; Пав­лов А.П. Госу­да­рев двор и поли­ти­че­ская борь­ба при
Бори­се Году­но­ве (1584–1605). СПб., 1992, с. 88 (прим. 47), 214; Ста­ни­слав­ский А.Л. Тру­ды по исто­рии Госу­да­ре­ва дво­ра ХVI–ХVII вв. М., 2004., с. 212]. Если
Дмит­рий родил­ся не позд­нее апре­ля 1569 г., а cлу­жить начал с 15-
ти лет, зна­чит, в спи­сок был вклю­чен при­мер­но в 20–21 год,
но здесь име­ет­ся одна хро­но­ло­ги­че­ская нестыковка.
Корот­кая жизнь Дмит­рия ука­за­на В.Д. Наза­ро­вым в 1569–
1591 годах. По над­пи­си же на над­гроб­ной пли­те в Кирилловской
опи­си 1773 г. смерть его отме­че­на 27 июля 1584 г. под именем
Лон­ги­на, погре­бен он был вбли­зи отца в Кашине. В янва­ре 1606 г.
их остан­ки были пере­не­се­ны кн. Ива­ном в Кирил­лов [Опи­са­ние Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря 1771–
1773 гг.: в 3‑х томах. Т. 1. Стро­е­ния / Сост. и отв. ред. И.В. Пугач. Волог­да, 2020, с. 310]. 

В нача­ле цар­ство­ва­ния Федо­ра Ива­но­ви­ча пожа­ло­ван­ные вот­чи­ны их отцу в Ниже­го­род­ском и Муром­ском у., так­же Пере­мышль при­над­ле­жа­ли сыно­вьям М. И. Воро­тын­ско­го Ива­ну и Дмит­рию Михай­ло­ви­чам.[114] Они сохра­ня­ли даже какие-то осо­бые кня­же­ские пра­ва на родо­вую вот­чи­ну в Пере­мыш­ле — сохра­ни­лось упо­ми­на­ние о жало­ван­ной гра­мо­те, выдан­ной от име­ни этих кня­зей в 1583/84 г. игу­ме­ну Пере­мышль­ской Шаров­ки­ной пусты­ни на д. Куз­мен­ки в Одо­ев­ском у.[115] В годы прав­ле­ния и цар­ство­ва­ния Бори­са Году­но­ва, с сере­ди­ны 1580‑х гг., кн. Воро­тын­ские нахо­ди­лись в опа­ле и их вла­де­ния были кон­фис­ко­ва­ны и отпи­са­ны во Дворец.

КНЖ. СТЕ­ФА­НИ­ДА МИХАЙ­ЛОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (–1557-до)

4 янва­ря 1557 г. кн. Миха­ил Ива­но­вич Воро­тын­ский дал вклад по сво­ей жене Ксе­нии и доче­ри Сте­фа­ни­де 100 руб. [125].

помещ. 2Д:Мих.Ив. :СТЕ­ФА­НИ­ДА?

КНЖ. АГРА­ФЕ­НА МИХАЙЛОВНА

умер­ла 25 мая 1571 г. [126]. тре­тьей при­пи­си о «княжне Огро­фене» гово­рит­ся как о здрав­ству­ю­щей, и Миха­ил Ива­но­вич в слу­чае сво­ей кон­чи­ны жела­ет, «что­бы госу­дарь милость пока­зал, велел ее выдать замуж, за кого он, госу­дарь, по сво­ей мило­сти пожа­лу­ет». Дочь, веро­ят­но, при­бли­жа­лась к воз­рас­ту деви­цы на выда­нье, т.е. мож­но пред­по­ло­жить, что в 1571 году Агрип­пине было око­ло шест­на­дца­ти лет. Но вот в чет­вер­той при­пи­си, сде­лан­ной в нояб­ре 1571 года, Миха­ил Ива­но­вич уже по-ново­му рас­пре­де­ля­ет то, «что было напи­са­но в сей моей духов­ной сел и дере­вень доче­ри моей Агро­фене». Отсю­да сле­ду­ет, что доче­ри не ста­ло и не ста­ло ее меж­ду 15 мая и нояб­рем 1571 г. Это тоже согла­су­ет­ся с датой на над­гроб­ной пли­те [111].

КН. ПАРАС­КО­ВЕЯ МИХАЙ­ЛОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

Мла­де­нец, дочь Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Михай­ло­ви­ча. Тре­тий брак Миха­и­ла про­дол­жал­ся не менее полу­то­ра лет, в течение
кото­рых есте­ствен­но пред­по­ло­жить рож­де­ние у них одно­го за одним двух детей. В Кор­мо­вой кни­ге 1674 г. отме­че­ны «Парас­ко­вея
мла­де­нец, Алек­сей мла­де­нец», при­чем после доче­ри Агрипины
[Кири­чен­ко Л.А., Нико­ла­е­ва С.В. Кор­мо­вая книга
Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря 1674 г. Иссле­до­ва­ние и пуб­ли­ка­ция. М., 2008., с. 220, 337]. Но не исключено,
что малют­ки были от Стефаниды. 

КН. АЛЕК­СЕЙ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ВОРОТЫНСКИЙ

Мла­де­нец, сын Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Михай­ло­ви­ча. В Кор­мо­вой кни­ге 1674 г. отме­че­ны «Парас­ко­вея
мла­де­нец, Алек­сей мла­де­нец», при­чем после доче­ри Агрипины
[Кири­чен­ко Л.А., Нико­ла­е­ва С.В. Кор­мо­вая книга
Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря 1674 г. Иссле­до­ва­ние и пуб­ли­ка­ция. М., 2008., с. 220, 337]. 

генерация от Рюрика

КН. АЛЕК­СЕЙ ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (*12/17.3.1610, Москва — †19.6.1642, Тула, †Кирилло-Белозерск.м‑рь)

стольник(1627,-1642) Родил­ся в апре­ле 1610 г. (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58). Умер 19.06.1642 г. в Туле (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58); в рос­пи­си кня­зя А.Б. Лоба­но­ва-Ростов­ско­го ука­за­но, что умер 20.06.1642 г. (Лоба­нов-Ростов­ский А.Б. Т. 1. С. 119).
Сын бояри­на, вое­во­ды, намест­ни­ка казан­ско­го (1615 г.) кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го (умер 08.01.1627 г.) и его жены кня­ги­ни Марии Пет­ров­ны, рож­ден­ной княж­ны Буй­но­со­вой-Ростов­ской (умер­ла 03.05.1628 г.) (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 57–58).

Князь Алек­сей Ива­но­вич Воро­тын­ский. Пла­сти­че­ская рекон­струк­ция А.В. Рас­ска­зо­вой. Фото А. Новожилов.

В 1625 г. – столь­ник при отпус­ке пер­сид­ско­го посла Русам-Бека, состо­ял в сви­те госу­да­ря; в 1627–1640 гг. – столь­ник, нес двор­цо­вые служ­бы; 08.05.1642 г. – столь­ник, ука­за­но идти стар­шим вое­во­дой в Тулу для защи­ты от крым­ских и ногай­ских людей (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58). В 1624 г. вла­дел отцов­ской вот­чи­ной в селе Ива­нов­ское Зве­ни­го­род­ско­го у., 315 чет­вер­тей (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58); в 1629/1630 г. про­дал Бори­су Михай­ло­ви­чу Биби­ко­ву зало­жен­ную его отцу и ему вот­чи­ну – дерев­ню Пота­по­во с пусто­ша­ми Руз­ско­го у. (Запис­ные вот­чин­ные кни­ги. С. 227); в 1638 г. имел двор в Москве на Николь­ской ули­це (Вла­сьев Г.А. Т. 1. Ч. 1. С. 58); 01.06.1639 г. купил у Васи­лия Дани­ло­ви­ча Золо­та­ре­ва вот­чи­ну – пустошь Гав­рил­ко­во в Горе­то­ве стане Мос­ков­ско­го у. (Запис­ные вот­чин­ные кни­ги. С. 283); 03.05.1641 г. купил у Рома­на Федо­ро­ви­ча Бобо­ры­ки­на вот­чи­ну – поло­ви­ну сель­ца Кури­цы­но (Кур­ки­но) с пусто­ша­ми в Горе­то­ве стане Мос­ков­ско­го у. (Запис­ные вот­чин­ные кни­ги. С. 227, 597). Его един­ствен­ный сын — Алек­сей Ива­но­вич­столь­ник (1625), крёст­ный сын кня­зя М. В. Ско­пи­на-Шуй­ско­го, был женат на М. И. Рома­но­вой — дво­ю­род­ной сест­ре царя Миха­и­ла Фёдо­ро­ви­ча. В 1627–40‑е годы в отли­чие от дру­гих моло­дых столь­ни­ков-ари­сто­кра­тов посто­ян­но полу­чал самые зна­чи­мые назна­че­ния («смот­рел», «наре­жал вина», «ска­зы­вал» толь­ко в «боль­шой стол» на двор­цо­вых и дипло­ма­ти­че­ских при­ё­мах), сопро­вож­дал царя в «молен­ных» поезд­ках. Имел вто­рой по вели­чине сре­ди столь­ни­ков помест­ный и денеж­ный оклад (1100 чет­вер­тей зем­ли и 180 руб­лей), регу­ляр­но выиг­ры­вал мест­ни­че­ские спо­ры. Был одним из бога­тей­ших людей и наи­бо­лее круп­ных зем­ле­вла­дель­цев (вла­дел поме­стья­ми и вот­чи­на­ми с более чем 5,5 тысяч дво­ров в 5 или 6 уез­дах), имел рези­ден­цию в Москве — двор-усадь­бу на Николь­ской ули­це. Вес­ной 1642 года назна­чен коман­ду­ю­щим вой­ска­ми в Туле (спе­ци­аль­но для него служ­ба была объ­яв­ле­на «без мест»).

Все вла­де­ния И. М. Воро­тын­ско­го (родо­вые вот­чи­ны в Ниже­го­род­ском и Муром­ском у., заклад­ные и куп­лен­ные вот­чи­ны в Руз­ском и Муром­ском у., поме­стья в Зве­ни­го­род­ском и Муром­ском у.) в пис­цо­вых кни­гах вто­рой поло­ви­ны 20‑х — нача­ла 30‑х гг. XVII в. зна­чат­ся за его сыном Алек­се­ем, уна­сле­до­вав­шим эти име­ния после смер­ти (или постри­же­ния в мона­хи) сво­е­го отца. Так, вла­дель­цем ниже­го­род­ской вот­чи­ны (с. Кня­ги­ни­но) кн. А. И. Воро­тын­ский стал по госу­да­ре­вой гра­мо­те 12 декаб­ря 1635 г. (ПК 292. Л. 64 об.), вско­ре после постри­же­ния отца (И. М. Воро­тын­ский постриг­ся 5 декаб­ря 1626 г.), но еще при его жиз­ни (ум. 8 янва­ря 1627 г.). 

При кн. Алек­сее Ива­но­ви­че Воро­тын­ском, умер­шем в 1642 г. в срав­ни­тель­но моло­дом воз­расте (око­ло 32 лет), и, веро­ят­но, по этой при­чине не дослу­жив­шем­ся до бояр­ско­го чина, земель­ные вла­де­ния Воро­тын­ских так­же не слиш­ком уве­ли­чи­лись в сво­их раз­ме­рах. По мате­ри­а­лам При­ка­за сбо­ра рат­ных людей 1638 г., за кн. А. И. Воро­тын­ским чис­ли­лось в раз­ных уез­дах 12 040 четв. помест­ной и вот­чин­ной зем­ли, а так­же при­да­ная, полу­чен­ная от его тестя бояри­на И. Н. Рома­но­ва, вот­чи­на в Лебе­дян­ском у. (325 четв.). Все­го, вклю­чая при­да­ную вот­чи­ну, за ним зна­чи­лось 12 365 четв. зем­ли и 1522 дво­ра.[127] Льви­ную долю его вла­де­ний, как нетруд­но заме­тить, состав­ля­ли ста­рые, уна­сле­до­ван­ные от отца вот­чи­ны и поме­стья. После смер­ти А. И. Воро­тын­ско­го (ум. 19 июня 1642 г.) 31 авгу­ста 1642 г. его вдо­ве с сыном Ива­ном было выда­но 6 гра­мот в Ниж­ний, Кур­мыш, Муром, Рузу, Зве­ни­го­род и Можайск на вла­де­ние вот­чи­на­ми и поме­стья­ми мужа — ниже­го­род­ской вот­чи­ной с. Кня­ги­ни­ном с дерев­ня­ми (4433 четв.); поме­стьем в Кур­мыш­ском у. (50 четв.); ста­рин­ной (с. Мошок с при­сел­ка­ми, дерев­ня­ми и пусто­ша­ми, 5900 четв.) и заклад­ной (поло­ви­на сц. Мелен­ки, 66 четв.) вот­чи­на­ми, а так­же поме­стья­ми (с. Кли­мо­во и жере­бей с. Брош­ки, 796 четв.) в Муром­ском у.; заклад­ной (91 четв.) и куп­лен­ной (140 четв.) вот­чи­на­ми в Руз­ском у.; поме­стьем в Зве­ни­го­род­ском у. (315 четв.); поме­стьем в Можай­ском у.; все­го 12 059 четв. (10 630 четв. вот­чин­ной и 1429 четв. помест­ной зем­ли).[128] Часть вот­чин­ных вла­де­ний в Руз­ском у. (зало­жен­ная в 1626/27 г. кн. И. М. Воро­тын­ско­му с сыном Алек­се­ем голо­вой стре­лец­ким Лукья­ном Ива­но­ви­чем Мяс­но­го) в 1629/30 г. была про­да­на кн. А. И. Воро­тын­ским Бори­су Михай­ло­ви­чу Биби­ко­ву, но запи­са­на за послед­ним толь­ко в 1642 г.[129] Из этих вла­де­ний новы­ми (не быв­ши­ми преж­де во вла­де­нии за отцом кн. А. И. Воро­тын­ско­го, бояри­ном кн. И. М. Воро­тын­ским) были лишь поме­стья в Кур­мыш­ском, Можай­ском и Муром­ском (в Кузем­ском ст. жере­бей в с. Ерош­ки­но[130]) у., а так­же упо­мя­ну­тая выше при­да­ная вот­чи­на в Лебе­дян­ском у. В 1639 и 1641 гг. кн. А. И. Воро­тын­ским была куп­ле­на вот­чи­на в Горе­то­ве ст. Мос­ков­ско­го у. (сц. Кур­ки­но), поло­ви­на кото­рой зна­чи­лась преж­де за кн. И. И. Мень­шим Одо­ев­ским, а дру­гая поло­ви­на — за Тимо­фе­ем Васи­лье­ви­чем Бобо­ры­ки­ным.[131] Извест­но, что поло­ви­ну сц. Кур­ки­но (Кури­цы­но) кн. А. И. Воро­тын­ский купил в мае 1641 г. у Рома­на Федо­ро­ви­ча Бобо­ры­ки­на, пле­мян­ни­ка Т. В. Бобо­ры­ки­на.[132]

Ж.1, МАРИЯ ЛУКЬЯ­НОВ­НА СТРЕШ­НЕ­ВА, дочь Лукья­на Стреш­не­ва. Князь П.В. Дол­го­ру­ков писал: «У новой цари­цы было три сест­ры: стар­шая уже была заму­жем за бед­ным дво­ря­ни­ном Ели­за­ром Чебу­ко­вым; из двух дру­гих одна, некра­си­вая наруж­но­стью и болез­нен­ная, была выда­на за дво­ря­ни­на Матюш­ки­на из хоро­ше­го и бога­то­го дома; млад­шая же, кра­са­ви­ца, вышла замуж за знат­но­го рус­ско­го вель­мо­жу кня­зя Воро­тын­ско­го» (Запис­ки кня­зя Пет­ра Дол­го­ру­ко­ва. СПб., 2007. С. 155)

Ж.2, 1642, МАР­ФА ИВА­НОВ­НА РОМА­НО­ВА, дочь Ива­на Нкт. Рома­но­ва Каши и Улья­ны Фед. ЛИТВИНОВА

КНЖ. ЕКА­ТЕ­РИ­НА ИВА­НОВ­НА ВОРОТЫНСКАЯ

М , КН. ФЁДОР СУН­ЧА­ЛЕ­Е­ВИЧ ЧЕРКАССКИЙ.

генерация от Рюрика

КНЯЗЬ ИВАН АЛЕК­СЕ­Е­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1642, — 24.7.1679, Москва,†Кирилло-Белозерск.м‑рь)

С:Алс.Ив.Мих-ча. стольник(1658,-1664.02.12), боярин (с 1664), вхо­дил в бли­жай­шее окру­же­ние царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча. Столь­ник (с 1648).

Кн. Иван Алек­се­е­вич Воро­тын­ский. Пла­сти­че­ская рекон­струк­ция О.М. Гри­го­рье­вой. Фото А. Новожилов.

Как и отец, полу­чал самые пре­стиж­ные слу­жеб­ные назна­че­ния на дипло­ма­ти­че­ских и двор­цо­вых при­ё­мах, в цар­ских похо­дах (обыч­но являл­ся 1‑м рын­дой), поезд­ках и тому подоб­ное. 1648, в чине сва­дьбы Царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча с М. И. Мило­слав­ской «сидел на месте госу­да­ре­ве [133]. В 1651 быв­ши столь­ни­ком, а потом бояри­ном, нес почти исклю­чи­тель­но при­двор­ную служ­бу: участ­во­вал на парад­ных встре­чах и отпус­ках послов, бывал «рын­дой у боль­шо­го саа­да­ка», часто обе­дал с госу­да­рем и, за отсут­стви­ем его, оста­вал­ся блю­сти­те­лем сто­ли­цы [134]. В 1660–70‑е годы выпол­нял отдель­ные пору­че­ния царя (не раз воз­глав­лял бояр­ские комис­сии для управ­ле­ния Моск­вой в отсут­ствие царя и др.), неод­но­крат­но участ­во­вал в дипло­ма­ти­че­ских пере­го­во­рах. С 1664, боярин, потом ближ­ний боярин и дво­ре­ций [135]. 1664, фев. 11, участ­во­во­вал в цере­мо­нии при­е­ма Англий­ско­го посла, в фев, 13 — при отпус­ке его [136]. В 1667 году он же был вто­рым чле­ном суда над пат­ри­ар­хом Нико­ном. 1670, янв. 28, дне­вал у гро­ба царе­ви­ча Алек­сея Алек­се­е­ви­ча [137]. В 1671 году — пер­вый санов­ник во вре­мя бра­ко­со­че­та­ния царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча с Нарыш­ки­ной («сто­ял у сен­ни­ка»). 1674, окт. 5, удо­сто­ил­ся «цар­ско­го под­не­се­ния чар­ки вина» [138]. † 1679, июля 24.

Обла­дал весь­ма зна­чи­тель­ным состо­я­ни­ем и вхо­дил в чис­ло круп­ней­ших зем­ле­вла­дель­цев (до 20 вот­чин с более чем 4,6 тыс. дво­ров в 8 уез­дах). Имел вот­чи­ны Звенигород‑у., Лебедянь‑у., Москва‑у., Муром‑у., Нижний‑у.,Суздаль‑у., Юрьев‑у.. 1643, дано ему поме­стье отца, кн. Алек­сея Ива­но­ви­ча, Зве­ни­го­родск. у. в с. Ива­нов­ском [139]. 1670, это поме­стье дано ему в вот­чи­ну. 1682, вот­чи­на его Суз­дальск. у. с. Пав­лов­ское с дер., все­го 2118 четв., дана доче­ри его кж. Наста­сье в при­да­ное, зятю его кн. Пет­ру Алек­се­е­ви­чу Голи­цы­ну. [140]. В 1680 году вот­чин­ные зем­ли с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми Ива­на Алек­се­е­ви­ча пере­шли в при­каз Боль­шо­го Двор­ца: в Ниж­нем Нов­го­ро­де — с. Кня­ги­ни­но, с. Воро­ты­неск, с. Тро­иц­кое (4633 чети, 1699 дво­ров), в Муро­ме — с. Мешок (5900 четей, 955 дво­ров). Отпи­са­на была и «при­дан­ная зем­ля мате­ри Ива­на Алек­се­е­ви­ча — Мар­фы, «что за нею дал в при­да­ное боярин Иван Ники­тич Рома­нов», на Лебе­дя­ни — с. Мок­рой Боярак с сло­бо­да­ми (325 четей, 770 [99] дво­ров). Все­го на царя было отпи­са­но 10858 четей, 3424 двора. 

Вла­де­ния Воро­тын­ских суще­ствен­но уве­ли­чи­лись уже во вто­рой поло­вине XVII в. В 1678 г. за бояри­ном кн. Ива­ном Алек­се­е­ви­чем Воро­тын­ским (сыном кн. А. И. Воро­тын­ско­го) чис­ли­лось 4609 дво­ров,[141] тогда как за его отцом в 1638 г. было лишь 1522 дво­ра. Осно­ву земель­ных богатств кн. И. А. Воро­тын­ско­го состав­ля­ли уже не столь­ко ста­рин­ные вот­чи­ны отца, деда и пра­де­да, сколь­ко пожа­ло­ва­ния царей Алек­сея Михай­ло­ви­ча и Федо­ра Алек­се­е­ви­ча сво­е­му ближ­не­му бояри­ну и род­ствен­ни­ку (он при­хо­дил­ся тро­ю­род­ным бра­том царю Алек­сею Михай­ло­ви­чу по мате­ри). Со смер­тью сына И. А. Воро­тын­ско­го Ива­на Ива­но­ви­ча Воро­тын­ско­го 24 апре­ля 1680 г. род кн. Воро­тын­ских пре­сек­ся.[142]

Отстро­ил усадь­бу-рези­ден­цию в под­мос­ков­ном селе Кур­ки­но, воз­вёл в ней камен­ную цер­ковь Вла­ди­мир­ской Божи­ей Мате­ри (сохра­ни­лась); пожерт­во­вал круп­ные сум­мы на стро­и­тель­ство при­ход­ской церк­ви Тро­и­цы «в Полях» в Москве (не сохра­ни­лась). В камен­ных пала­тах его мос­ков­ской усадь­бы на Николь­ской ули­це было до 40 парад­ных, жилых и иных поме­ще­ний, парад­ное крыль­цо завер­ша­лось тре­мя камен­ны­ми шатра­ми с боч­кой, кры­той жестью, в усадь­бе так­же нахо­ди­лись хозяй­ствен­ные и жилые стро­е­ния для мно­го­чис­лен­ной двор­ни. У И. А. Воро­тын­ско­го хра­ни­лись пар­су­ны швед­ско­го коро­ля Густа­ва II Адоль­фа и коро­ле­вы Кри­сти­ны, изоб­ра­же­ния гер­бов, пере­во­ды «Куран­тов», опи­са­ние сва­дьбы поль­ско­го коро­ля Вла­ди­сла­ва IV и пр.

Для изу­че­ния кня­же­ско­го зем­ле­вла­де­ния XVI-XVII вв. зна­чи­тель­ный инте­рес пред­став­ля­ет само дело, в соста­ве кото­ро­го дошли заве­ща­ния отца и сына Воро­тын­ских 12. Дело нача­то в 1680 г. после 24 апре­ля, когда умер послед­ний пред­ста­ви­тель рода — Иван Ива­но­вич. Годом рань­ше скон­чал­ся его отец, Иван Алек­се­е­вич, при­хо­дя­щий­ся пра­вну­ком Миха­и­лу Ива­но­ви­чу Воро­тын­ско­му. 30 апре­ля 1680 г. по имен­но­му ука­зу царя Федо­ра кня­же­ские вот­чин­ные зем­ли с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми пере­шли в при­каз Боль­шо­го Двор­ца. Одна­ко на эти зем­ли сыс­ка­лись пре­тен­ден­ты, подав­шие иски. Кня­зья Одо­ев­ские — боярин Ники­та Ива­но­вич, его сын Яков, вну­ки Юрий Михай­ло­вич и крав­чий с путем Васи­лий Федо­ро­вич предъ­яви­ли пра­ва на вымо­роч­ную вот­чи­ну, моти­ви­руя это тре­бо­ва­ние сво­им род­ством с Воро­тын­ски­ми (дети М.И. Воро­тын­ско­го Иван и Дмит­рий «его бояри­на кн. Ники­ты Ива­но­ви­ча дядья»), а так­же тем обсто­я­тель­ством, что в быт­ность после смер­ти «пра­ро­ди­те­ля их» П.С. Одо­ев­ско­го Васи­лий III «изво­лил жере­бей ево в г. Одо­е­ве отдать пле­мян­ни­ку ево дво­ю­род­но­му» кн. И.М. Воро­тын­ско­му. Пра­ви­тель­ство моти­ви­ру­ет свой отказ ссыл­кой на заве­ща­ние М.И. Воро­тын­ско­го: «В спис­ку с духов­ной кня­зя Миха­и­ла Ива­но­ви­ча Воро­тын­ско­го за ево рукою 7074 г.... напи­са­но: ...а будет дети ево или дети детей ево изве­дут­ца без­дет­ны, и та ево вот­чи­на вся госу­да­рю царю и вели­ко­му кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чу всеа Русии». Дан­ный отры­вок пред­став­ля­ет боль­шую цен­ность, так как в духов­ной Миха­и­ла Воро­тын­ско­го его нет из-за того, что нача­ло чет­вер­то­го сста­ва (Л.251) ока­за­лось впо­след­ствии сре­зан­ным. Имен­но на осно­ва­нии этой выдерж­ки и ана­ли­за фраз заве­ща­ния, начи­на­ю­щих­ся со слов «А что есми...» (Л.250), нами пред­при­ня­та попыт­ка рекон­струк­ции отсут­ству­ю­ще­го ныне тек­ста. При этом место­име­ние «его», при­сут­ству­ю­щее в дело­про­из­вод­ствен­ном изло­же­нии, заме­не­но на место­име­ние «мой». Сопо­став­ле­ние дру­гих мест духов­ной гра­мо­ты, изло­жен­ных при­каз­ны­ми чина­ми, с тек­стом само­го заве­ща­ния пока­зы­ва­ет высо­кую сте­пень иден­тич­но­сти. Отно­си­тель­но «при­дан­ной» вот­чи­ны на Лебе­дя­ни пра­ви­тель­ство ука­за­ло пре­тен­ден­там, что эти зем­ли «вот­чи­на родо­вая бояр Рома­но­вых, а не Воротынских».
На часть вымо­роч­ных земель пре­тен­до­ва­ли так­же дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча Наста­сья, ее муж столь­ник Петр Голи­цын и вдо­ва умер­ше­го Наста­сья Львов­на. П. Голи­цы­ну было отка­за­но на том осно­ва­нии, что он уже при женить­бе полу­чил от тестя зем­ли на 4225 четей и око­ло тыся­чи дво­ров. За жен­щи­на­ми при­зна­ва­лось пра­во на неко­то­рые вла­де­ния. В деле при­во­дит­ся обзор ука­зов о поряд­ке насле­до­ва­ния вдо­ва­ми и дочерь­ми родо­вых и выслу­жен­ных вот­чин, а так­же куп­лен­ных и при­дан­ных. В резуль­та­те вдо­ва Наста­сья Львов­на полу­чи­ла поме­стье мужа и куп­лен­ные зем­ли в Кур­мыш­ском уез­де. Ей же пере­хо­дит жере­бей в селе Боль­шие Анан­ни­ки с дерев­ня­ми в Заку­дем­ском ста­ну Ниже­го­род­ско­го уез­да. Судя по неза­кон­чен­но­му дело­про­из­вод­ству, вдо­ве же Ива­на Алек­се­е­ви­ча долж­на быть воз­вра­ще­на родо­вая вот­чи­на Мошок в Муром­ском уез­де, Ранее отпи­сан­ная в двор­цо­вое ведом­ство. Дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча хода­тай­ство­ва­ла о под­мос­ков­ных зем­лях, при­мы­кав­ших к двор­цо­во­му селу Чер­ки­зо­во, дан­ных ее отцу в 1677/78 г., вза­мен кон­фис­ко­ван­ной в 1663/64 г. его вот­чи­ны, рас­по­ло­жен­ной око­ло села Измай­ло­во [143].

В экс­по­зи­ции музея пред­став­ле­но боль­шое сереб­ря­ное блю­до, кото­рое вло­жи­ли в Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь после смер­ти Алек­сея Ива­но­ви­ча в 1642 году его вдо­ва Мар­фа Ива­нов­на Воро­тын­ская (урож­ден­ная Рома­но­ва, вто­рая жена кня­зя А.И. Воро­тын­ско­го) и сын Иван Алек­се­е­вич. Блю­до с при­под­ня­тым в цен­тре дном, деко­ри­ро­ва­но широ­кой золо­че­ной поло­сой с гра­ви­ро­ван­ной вклад­ной над­пи­сью, испол­нен­ной вязью: «ЛЕТА ЗРНГ /7150/ ГОДУ ИЮЛЯ ВЪ К /20/ ДЕНЪ ДАЛИ СИЕ БЛЮ­ДО В ДОМЪ УСПЕ­НИЮ ПРЕ­ЧИ­СТЫЕ БОГО­РО­ДИ­ЦЫ В КИРИ­ЛОВЪ МОНА­СТЫРЬ НА БЕЛО ОЗЕ­РО НА ГРОБЪ КНЯ­ЗЯ АЛЕК­СЕЯ ИВА­НО­ВИ­ЧА ВОРО­ТЫН­С­КО­ВО ЖЕНА ЕВО КНЯ­ГИ­НЯ МАР­ФА ИВА­НОВ­НА И СЫНЪ ЕВО КНЯЗЪ ИВАНЪ АЛЕК­СЕ­Е­ВИЧЬ». На дни­ще в цен­тре, в неболь­шом круг­лом клей­ме, над­пись вязью: «ВЪ СЕМЪ БЛЮ­ДЕ ВЕСУ ФУНТЪ СОРОКЪ ЗОЛОТ­НИ­КОВЪ». В 1677 году в Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь посту­пил еще один вклад от И.А. Воро­тын­ско­го. В память о сво­ем сыне Миха­и­ле боярин пода­рил высо­кую круж­ку, укра­шен­ную поя­сом круп­но­го жем­чуж­ни­ка и тре­мя литы­ми мифо­ло­ги­че­ски­ми фигу­ра­ми. Воз­мож­но, этой круж­кой, испол­нен­ной гам­бург­ски­ми масте­ра­ми, Иван Алек­се­е­вич ранее был отме­чен за осо­бые заслу­ги перед госу­да­рем. Вклад­ная неров­ная над­пись на тор­це гор­ло­ви­ны сосу­да выре­за­на позд­нее: «ЛЕТА ЗРПS /7186/ ДЕКАБ­РЯ ВЪ ДН ПРИ­ЛО­ЖИЛЪ В ДОМЪ ОУСПЕ­НIЯ ПРЕ­СВ­ТЫЯ БЦЫ И ПРЕ­ПО­ДОБ­НА­ГО ОТЦА НШЕ­ГО КИРИ­ЛА БЕЛО­ЗЕРЬ­СКО­ГО ЧЮДО­ТВОР­ЦА БОЯРИНЪ КНЗЬ ИВАНЪ АЛЕК­СЕ­Е­ВИЧЬ ВОРО­ТЫ­НЪ­СКОИ КРУШ­КУ СЕРЕБ­РЯ­НУЮ ПО СНЕ СВО­ЕМЪ КНЯ­ЗЕ МИХА­И­ЛЕ ИВА­НО­ВИ­ЧЕ ВОРО­ТЫН­СКОМЪ ВЪ ВЕЧ­НЫЙ ПОМИНОКЪ».

1691, Ана­ста­сия Львов­на, вдо­ва кн. Ив. Алек­се­е­ви­ча В., кн. Наста­сья Львов­на вот­чи­ну свою Муромск. у. с. Успен­ское, 425 четв. усту­пи­ла бояри­ну Тихо­ну Никит. Стреш­не­ву [144]. 1693, июня 8, она же, вот­чи­ну свою Моск, у. с. Час­нос­ко­во, 231 четв., про­да­ла сест­ре сво­ей род­ной Анне Львовне, жене Григ. Никиф. Соба­ки­на. [145].

Его един­ствен­ный сын — Миха­ил Ива­но­вич [? — 22.9(2.10).1677], столь­ник. С кон­чи­ной И. А. Воро­тын­ско­го или, по неко­то­рым дан­ным, его вну­ка ‑Ива­на Михай­ло­ви­ча [? — 24.4(4.5).1680] род Воро­тын­ских по муж­ской линии пресёкся.

Ж.1, КНЖ. НАТА­ЛИЯ ФЕДО­РОВ­НА КУРА­КИ­НА (†01.05.1674), дочь бояри­на кня­зя Фёдо­ра Семё­но­ви­ча Кура­ки­на. Кня­ги­ня Мария Федо­ров­на Воро­тын­ская была при­ез­жей бояры­ней цари­цы Марии Ильиничны.

Ж.2, 1674, АНА­СТА­СИЯ ЛЬВОВ­НА ИЗМАЙ­ЛО­ВА (1677, †1697) [146], дочь Льва Тимо­фе­е­ви­ча Измайлова.

генерация от Рюрика

КН. МИХА­ИЛ ИВА­НО­ВИЧ ВОРО­ТЫН­СКИЙ (1674, †22.09.1677, Москва)

столь­ник (1674,1675), сын Ива­на Алек­се­е­ви­ча и Ната­лии Федо­ро­веы Кура­ки­ной. 1674, столь­ник царе­ви­ча Федо­ра Алек­се­е­ви­ча, был по рос­пи­си «в похо­де у пиро­гов». 1675, авг. 27, «жало­ван пиро­га­ми» [147].

†1677.09.23, Москва, цер.Троицы на Ста­рых Полях, бездетный.

КНЖ. СТЕ­ФА­НИ­ДА ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ († 18.11.1680)

пер­вая дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча и Ната­лии Федо­ров­ны Кура­ки­ной, девица.

КНЖ. ПРАС­КО­ВЬЯ ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ († 21.05.1679)

вто­рая дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча и Ната­лии Федо­ров­ны Кура­ки­ной. Похо­ро­не­на в Мос­ков­ском Ново-Деви­чьем монастыре.

КНЖ. АНА­СТА­СИЯ (ИН. НАТА­ЛИЯ) ИВА­НОВ­НА ВОРО­ТЫН­СКАЯ (1678.04, †14.12.1691)

тре­тья дочь Ива­на Алек­се­е­ви­ча и Ната­лии Федо­ров­ны Куракиной.

1680, ей, жене кн. Пет­ра Алек­се­е­ви­ча Голи­цы­на, дана вот­чи­на отца ее, кн. Ив. Алек­се­ев. Воро­тын­ско­го, Зве­ни­го­родск. у. с. Ива­нов­ское [148]. 1682, будучи уже заму­жем, полу­чи­ла из отцов­ско­го име­ния Суз­дальск. у. с. Пав­лов­ское [149].

† 1691, дек. 14.

М.: КН. ПЕТР АЛЕК­СЕ­Е­ВИЧ ГОЛИ­ЦЫН (*1660, †1722), сена­тор и андре­ев­ский кавалер.

Бібліографія

Бес­па­лов Р. А. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го // Вест­ник РГГУ. Серия «Исто­ри­че­ские нау­ки. Исто­рио­гра­фия. Источ­ни­ко­ве­де­ние. Мето­ды исто­ри­че­ских иссле­до­ва­ний». М., 2012. №21(101). – С. 24–40. [0,99 а. л.]; Бес­па­лов Р. А. О «напрас­ной» смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча Воротынского.
Бес­па­лов Р. А. Воро­тын­ское кня­же­ство в XV веке и лока­ли­за­ция Воро­тын­ска «ста­ро­го» и «ново­го» в 1499 году // Вопро­сы архео­ло­гии, исто­рии и куль­ту­ры Верх­не­го Поочья: Мате­ри­а­лы XIV Все­рос­сий­ской науч­ной кон­фе­рен­ции. Калу­га, 5–7 апре­ля 2011 г. Калу­га: Изд-во «Поли­граф-Информ», 2012. – С. 70–77.
Бели­ков В. Ю., Колы­че­ва В. И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XVI — нача­ле XVII вв. // Архив рус­ской исто­рии, Вып. 2. 1992.

Скрипторий

№ 1

[1 сен­тяб­ря 1626 г. — 8 янва­ря 1627 г.] (дата ука­за­на в сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тах [Л. 351]. Умер Иван 8 янва­ря 1627 г.) — Духов­ная изуст­ная гра­мо­та кн. И.М. Воротынского.

/Л. 300/ Спи­сок з духов­ной сло­во [в сло­во] (текст утра­чен, сохра­ни­лась ниж­няя часть бук­вы «с»).

Во имя отца и сына и свя­то­го духа. Се аз раб божий князь Иван князь Миха­и­лов сын Воро­тын­ской пишю сию духов­ную сво­им [це]лым (пра­вый край сста­вов [Лл. 300–303] обвет­шал. Здесь и далее, поми­мо ого­во­рен­ных слу­ча­ев, текст вос­ста­нов­лен по смыслу)умом и разу­мом, что мне кому дол­гу дать и то[му] писа­на память за моею рукою. И на ком мне само­му что взять, того я не пытаю: во мно­гия лета мно­гие люди изве­лись. А при­ка­зы­ваю душу свою гос­по­дам сво­им кня­зю Ива­ну Бори­со­ви­чи) Чер­кас­ко­му, Ива­ну Ннки­ти­чю Юр[ьеву], и им пожа­ло­вать душу мою стро­ить и жену мою и дети.

А вот­чи­на за мною госу­да­ре­ва жало­ва­нья, ста­рин­ных роди­те­лей моих бла­го­сло­ве­нье деда и отца мое­го, чем меня по гос[удареву] жало­ва­нью отец мои бла­го­сло­вил, и теми вот­чи­на­ми я бла­го­слов­ляю сына сво­е­го Олек­сея с сест­рою в Муром­ском уез­де село Мошок з дерев­ня­ми да сель­цо Зама­ри­чье да сельц[о] Дмит­ре­ев­ское и с пустошь­ми, да в Ниже­го­родц­ком уез­де село Кня­и­ни­но з дерев­ня­ми да сель­цо Воро­ты­неск, да сель­цо Тро­ец­кое Бар­ми­но то ж, да Фоки­но сели­ще и Кре­мен­ки с пустошь­ми. И теми вот­чи­на­ми яз бла­го­слов­ляю сына сво[его] Олек­сея и с сест­рою. И ему с того (слог «го» напи­сан прав­щи­ком серы­ми чер­ни­ла­ми поверх исправ­лен­но­го) душу мою поми­нать и [сес]терь свою кор­мить, и сест­ру свою вскор­мя замуж выдать, и при­да­ное дать за нею. [119]

Да у меня ж дв[е] вот­чи­ны, обе в Руз­ском уез­де: одна куп­ле­ная, а друг[ая] в закла­де куп­ле­ная, сель­цо Дорок да дерев­ня Зобо­ва, 91 четь в поле, а в дву по тому ж. Купил есми во 134 году у Олек­сея Поле­ва, дал сто трит­цать руб­лей с пустошь­ми. А заклад­ная дерев­ня Пота­по­ва з дерев­ням [и] и с пустошь­ми и со вся­ки­ми уго­дьи, что к тои деревне есть, зало­жил у меня тое вот­чи­ну со всем на срок Лук[а] Мяс­ной в пяти­сот руб­лех. И теми новы­ми вот [чина] ми куп­ле­ною и заклад­ною бла­го­сло­вил я дочь свою княж­ну Ека­те­ри­ну, до тех вот­чин до обе­их бра­ту ее Олек­сею дела нет.

Да бла­го­слов­ляю я сына ж сво­е­го Олек­сея с сест­рою ж божи­им мило­сер­ди­ем кре­сты золо­ты с мощь­ми и обра­зы оклад­ны­ми, обло­же­ны сереб­ром и золо[том]. А двор и что дома пла­тья и судов вся­ких сереб­ря­ны [х] и мед­ных и оло­вя­ных, то (напи­са­но серы­ми чер­ни­ла­ми поверх «и») все сыну мое­му с мате­рью и с [ее] трою. А отцу духов­но­му дать десеть руб­лев. И по [цер]квам давать соро­ко­уст на сорок церк­вей по со[ро]ку алтын. Да вкла­ду дать в Кири­лов мона­стырь к ста­ро­му вкла­ду к дво­ю­сот руб­лем пятдес[ят] руб­лев. А меня поло­жить к Кири­ло­ве монасты[ре от]ца его князь Миха­и­ла Ива­но­ви­ча в ногах за церк[овью]. /Л. 301/ А людем моим, кото­рые на моем имя­ни, всем да[ти вол]ю (от Л. 301 сохра­ни­лись началь­ные три стро­ки. Сле­ва наис­кось идет обрыв, текст утра­чен) и кре­по­сти их выдать им, а зва­ти их самим...

[А] у изуст­ной памя­ти сидел отец мои духов­нои Б [ого­ро­ди­цы Пре­чи­стой про­то­поп] (вос­ста­нов­ле­но по тек­сту утвер­ди­тель­ной части гра­мо­ты [см. Л. 302]) Кон­дра­теи. А [духов­ную пи]сал князь И [вала Воро­тын­ско­го чело­век Ку]земка (рекон­струк­ция предположительная).

/Л. 302/ Да у под­лин­ной же духов­ной наза­ди пишет (начи­ная с этой фра­зы и до кон­ца листа текст напи­сан дру­гим почерком):

Сми­рен­ны Фила­рет божи­и­ею мило­стию пат­ри­арх мос­ков­ский и всеа Русии.

*А ниже того х той же духов­ной наза­ди пишет: (встав­ле­но прав­щи­ком, напи­са­но серы­ми чернилами)

Перед вели­ким госу­да­рем свя­тей­шим пат­ри­ар­хом Фила[ре]том Ники­ти­чем мос­ков­ским и всеа Русии сю духов­ную [умер]шаго бояри­на кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, в [и]ноцех стар­ца Ионы, поло­жил к сви­де­тель­ству и к под[пи]си и к печа­ти сын ево князь Алек­сеи Ива­но­вич Воротынс[кои]. А бояре Иван Ники­тич Рома­нов да князь Иван Бори[со]вич Чер­кас­кой и отец духов­ной собор­ные церк­ви Пре­чи­стые Б[огородицы] про­то­поп Кон­дра­теи ста­ли ж. [120]

И вели­кий госу­дарь свя­те­и­шии пат­ри­арх Фила­рет Ники­тич мос­ков­ский и всеа Русии велел пере[д] собою духов­ную честь. И выслу­шав духов­ные, вспро­сил уме[р]шаго кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, во ино­цех стар­ца Ионы, при­каз­щи­ков бояри­на Ива­на Ники­ти­ча Рома­но­ва да бояри­на кня­зя Ива­на Бори­со­ви­ча Чер­кас­ко­го: при­каз вам от умер­ше­го бояри­на от кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча], во ино­цех стар­ца Ионы, таков ли был, как в сей духов­ной /Л. 303/ писа­но; и у сей духов­ной руки ваши ли; и («и» впи­са­но серы­ми чер­ни­ла­ми Чис­ло и месяц вос­ста­нов­ле­ны по тек­сту сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тов [Л. 351])писана духов­ная умерш[е]го по ево ли веле­нью и при ево ли живо­те; и ты про­то­поп Конд. ратеи умер­ше­му бояри­ну кня­зю Ива­ну Миха­и­ло­ви­чи), во ино­цех стар­цу Ионе, отец ли духов­ной был, и рука у духов­ные ево ли князь Иванова?

И бояре Иван Ники­тич Рома­нов да князь Иван Бори­со­вич Чер­кас­кои ска­зал [и], что от умер­ше­го бояри­на от кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, во ино­цех стар­ца Ионы, при­каз таков был, как в сеи духов­нои писа­но, и у духов­ные руки их. А собор­нои про­то­поп Кон­дра­теи ска­зал, что он бояри­ну кня­зю Ива­ну Михай­ло­ви­чю Воро­тын­ско­му отец духов­ной, и рука у духов­ные ево, и писа­на духов­ная при ево живо­те и по ево веленью.

И вели­кий госу­дарь свя­тей­шии пат­ри­арх Фила­рет Ники­тич мос­ков­ский и всеа Русии по сви­де­тель­ству бояр Ива­на Ники­ти­ча Рома­но­ва да кня­зя Ива­на Бори­со­ви­ча Че[р]каского и собор­ные церк­ви про­то­по­па Кон­дра­тья духов­ную и спи­сок под­пи­са­ли и печать к духов­ной и к спис­ку пр[и]ложити и отда­ти духов­ную велел кня­зю Алек­сею Иванови[чу] Воро­тын­ско­му. А спи­сок за сво­ею рукою и за печа­тью велел оста­ви­ти в казне.

Под­пи­са­на духов­ная и спи­сок лета 7135-го [году авгу­ста в 29] (чис­ло и месяц вос­ста­нов­ле­ны по тек­сту сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тов [Л. 351]) де[нь].

В той же подли[ннои духов­ной] (фра­за напи­са­на серы­ми чер­ни­ла­ми. Конец стро­ки не сохра­нил­ся. Веро­ят­но, речь шла о руко­при­клад­стве И.Н. Рома­но­ва и И.Б. Черкаского.)...

На обо­ро­те:

К сему спис­ку з духов­ной бояри­на кня­зя [Ники]ты Ива­но­ви­ча Одо­и­вско­го чело­век Архип [ко] Пали­цын руку при­ло­жил. А подли[нную] духов­ную, спра­вя с спис­ком, я Ар[хип] к себе взял. [121]

Рыжи­ми чернилами:

188-го апре­ля в 28 день взять к делу, [спра]вя с под­лин­ною. А под­лин­ную отда[ть с распискою.

Рыжи­ми же чер­ни­ла­ми про­ну­ме­ро­ва­ны сста­вы на склей­ке лл. 300–301 — 1 сстав, на склей­ке лл. 302–303 — 2 сстав.

ЦГА­ДА. Ф. 1209. Помест­ный при­каз. Столб­цы по Москве. № 32739. Ч. 2. Лл. 300–303. Спи­сок 1680 г.

№ 1

1565 г. мая 25. — Сот­ная с одо­ев­ских книг пись­ма и меры Сте­па­на Ива­но­ви­ча Боро­ди­на Коле­дин­ско­го да Ники­ты Ива­но­ви­ча Ероп­ки­на «с това­ри­щи» на вла­де­ния Наста­со­ва мона­сты­ря в Пав­лов­ском и Бого­яв­лен­ском ста­нах с раз­ме­же­ва­ни­ем от помест­ных и иных земель.

/Л. 88./ Спи­сок сот­ныя сло­ва в слова.

Лета 7073 году маия в 25 де(нь). Сот­ная с одо­ев­ских с пис­цо­вых книг писма Сте­па­на Ива­но­ви­ча Боро­ди­на Коле­дин­ско­го да Ники­ты Ива­но­ви­ча Ероп­ки­на с товарищи.

В Пав­лов­ском ста­ну в княж Михай­лов­ской Воро­тын­ско­го поло­вине Рож­де­ства Пре­чи­стые Наста­со­ва мона­сты­ря дерев­ни мона­стыр­ские, данье кня­зя Ива­на Воро­тын­ско­го и детей его князь Воло­ди­ме­ра да князь Михаила.

У моно­сты­ря дво­ров («ров» при­пи­са­но рыжи­ми чер­ни­ла­ми. Почти вся прав­ка в тек­сте выпол­не­на прав­щи­ком рыжи­ми чер­ни­ла­ми) мона­стыр­ских: во дво­ре поп Васи­леи, во дво­ре дья­кон Сими­он, во дво­ре Иван­ко бочар­ник, во дво­ре дете­ныш Иваш­ко Гулюш­ка («г» по исправ­лен­но­му «с»).

Да к мона­сты­рю ж /Л. 89/ при­пу­ще­но в паш­ню мона­стыр­коя Дерев­ня Сел­цо Мар­ти­нов­скоя, данья князь Ива­на Воро­тин­ско­го, а в нем кре­стьян: во дво­ре Рад­ка Семе­нов, во дво­ре Логвин­ко Сидо­ров, во дво­ре Алеш­ко Дани­лов, во дво­ре Афон­ко Ива­нов, во дво­ре Павлик

Алек­се­ев, во дво­ре Клим­ко Куз­мин, во дво­ре Сте­пан­ко Она­ньин. [101] Да бес­па­шен­ных: во дво­ре Мелеш­ко Хозя­и­нов, во дво­ре Гриш­ко Тон­ко­ва («к» по исправ­лен­но­му, над стро­кой впи­са­но «н»), во дво­ре Ширя­и­ко плот­ник, во дво­ре Софон­ко Онти­пин. Паш­ни у мона­сты­ря и (впи­са­но прав­щи­ком) з дерев­нею с Сель­цом с Мар­ти­нов­ским в поде сто чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Лугу по Упе по реке от реч­ки от Шибен­ки до цер­ков­но­го лугу Сер­ги­ев­ско­го попа, а от попо­ва лугу по реке по Упе до посац­ких лугов. Мона­стыр­ско­го лугу обо­е­го шест­нат­цать десе­тин, а ста­вит­ца на нем сена четы­ре­ста копен. Пожен на диком поле на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых шез­де­сят десе­тин, а ста­вит­ца на них сена тысе­ча копен. Лесу при­са­ды пашен­но­го десетина.

Рож­де­ства Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря дерев­ни в Пав­лов­ском ста­ну княж Воло­ди­ме­ра Воро­тын­ско­го данья дерев­ня Фоли­мо­но­ва на реке на Упе усть реч­ки Шибен­ки: во дво­ре Неча­и­ко куз­нец, во дво­ре Кле­ня при­хо­дец, во дво­ре Офон­ка Митин, во дво­ре Позняч­ко Несте­ров, во дво­ре Беля­и­ко /Л. 90/ при­хо­дец, во дво­ре Фед­ко Ондре­ев, во дво­ре Бори­ско Семе­нов, во дво­ре Гриш­ко Ошшип­ков, во дво­ре Сте­пан­ко Соро­ко­ле­тов, во дво­ре Пахом­ко при­хо­дец, во дво­ре Гера­е­им­ко Ощеп­ков. Паш­ни в поле восм­де­сят чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых трит­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена четы­ре­ста копен. Лесу непа­шен­но­го по вра­гом пять десе­тин да пашен­но­го лесу в дли­ну на вер­сту, а попе­рег на полверсты.

Дерев­ня Голе­не­ва на реч­ки на Шибен­ки: во дво­ре Гриш­ка Пет­ров, во дво­ре Иваш­ко Сте­па­нов. Паш­ни в поле девет­нат­цать чет­вер­тей, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых десять десе­тин, а ста­вит­ца на них сена сто пят­де­сят копен. Лесу непа­шен­но­го по вра­гом четы­ря десе­ти­ны да пашен­но­го и непа­шен­но­го ж лесу в дли­ну на вер­сту, а попе­рег на полверсты.

Княж Михай­ло­ва Воро­тын­ско­го данья дерев­ня Кра­сен­ки на реке на Упе по обе сто­ро­ны вра­га Кру­то­ва: во дво­ре Мит­ка Семе­нов, во Дво­ре Иван­ко Крю­ков, во дво­ре Лев­ко Гри­дин, во дво­ре Олтух Улья­нов, во дво­ре Иван­ко при­хо­жеи, во дво­ре Игнат­ко Ива­нов, во дворе

Кире­и­ко Ондре­ев. Да бес­па­шен­ных: во дво­ре Мит­ко Ива­нов, Паш­ни в поле сем­де­сят пять чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Да в одном поле зем­ли уго­ру пять чети, а пахать не при­го­дит­ца доб­рое худа. Лугу на реке на Упе две десе­ти­ны, а ста­вит­ца на них сена пят­де­сят копен. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на [102] сели­щех на Дреп­ло­вых трит­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена четы­ре­ста копен. Лесу пашен­но­го окол поль пят­нат­цать десе­тин да непа­шен­но­го лесу при­са­ды пять десетин.

Почи­нок Лепеш­кин на реч­ке на /Л. 91/ Сне­ди на Малой: во дво­ре Лар­ко колу­же­нин. Паш­ни в поли четыр­нат­цать чет­вер­тей, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на селш­цех на Дряп­ло­вых десять десе­тин, а ста­вит­ца на нем сена сто пят­де­сят копен. Лесу пашен­но­го десять десе­тин, да непа­шен­но­го лесу при­са­ды по вра­гом три десетины.

Почи­нок Лепеш­кин Жеку­ля­кин на реч­ки на Сне­ди на Малой: во дво­ре Фил­ко Миха­и­лов. Паш­ни в поле деветь чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожен на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых пять десе­тин, а ста­вит­ца на них сена сем­де­сят копен. Лесу пашен­но­го и непа­шен­но­го в дли­ну на вер­сту, а попе­рег на полверсты.

Дерев­ня Матю­шев­скоя Тате­ва на Шибен­ском отверш­ку: во дво­ре Вас­ко Деми­дов, во дво­ре Иван­ко Офре­мов, во дво­ре Мики­фор­ка Коха­нов. Паш­ни в поле шест­де­сят восм чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожен *око­ло поль две десетинaы5 (Напи­са­но по стер­то­му), а ста­вит­ца на них сена сорок копен. Да на диком поле на Лосин­ском да на сели­щех на. Дряп­ло­вых пожен дват­цать пять десе­тин, а ста­вит­ца на них сена (сло­во напи­са­но над стро­кой почер­ком пис­ца) четы­ре­ста копен. Лесу пашен­но­го и непа­шен­но­го в дли­ну на вер­сту, а попе­рег на полверсты.

Дерев­ня Изо­си­мов­скоя на Шибен­ском же отверш­ку: во дво­ре Иван­ко, во дво­ре Олеш­ко Мики­ти­ны. Паш­ни в поле дват­цать чети, а в дву по тому ж. Зем­ля добра. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых дват­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена две­сте сорок копен. Лесу пашен­но­го окол поль дват­цать пять десетин.

Дерев­ня Сен­ки Несте­ро­ва на реч­ки на Сне­ди на Малои: во дво­ре Иван­ко Ива­нов, во дво­ре Ондрюш­ко Ильин, во дво­ре Иван­ко Хани­нин, во дво­ре Иван­ко Исто­мин. Паш­ни в поле трит­цать пять чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожни на диком поли на Лосин­ском да на сели­щех на Дря /Л. 92/ пло­вых дват­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена на три­ста копен. Лесу за реч­кою за Снед­кою к Лих­вин­ско­му рубе­жу в дли­ну на две вер­сты, а попе­рег на пол­то­ры (кро­ме пер­во­го сло­га «по» сло­во напи­са­но прав­щи­ком) вер­сты. [103]

Да в Бого­яв­лен­ском ста­ну княж Михай­ло­ве ж Воро­тын­ско­го даньи: Дерев­ня Рым­шин­скоя Куп­ре­я­нов­скоя на Моло­лов­ском (после пер­вой бук­вы по стер­то­му прав­щи­ком впи­са­но «оло») отверш­ку: во дво­ре Хор­лан­ко Сидо­ров, во дво­ре Якуш­ко Ива­нов, во дво­ре Офо­ня да Фед­ко Гри­ши­ны, во дво­ре Луч­ка Яко­влев, во дво­ре Данил­ко Васи­лев, во дво­ре Мар­тин­ко Явлев, во дво­ре Коня­и­ко Ива­нов, во дво­ре Иван­ко Онде­ев, во дво­ре Мики­фор­ко Тон­ко­во, во дво­ре Истом­ко Пятру­шин, во дво­ре Пят­ко Ива­нов, во дво­ре Позняк Ондре­ев (сло­во напи­са­но по исправ­лен­но­му самим пис­цом), во дво­ре Иван­ко Тинин. А бес­па­шен­ных: во дво­ре Оноско Сиди­ров, во дво­ре Онош­ко Мишин («ш» напи­са­но пис­цом по исправ­лен­но­му). Паш­ни в поле восм­де­сят чети, а в дву по тому ж. Зем­ля серед­нея. Пожен на диком поле на Лосин­ском да на сели­щех на Дряп­ло­вых десеть десе­тин, а ста­вит­ца на них сто пят­де­сят копен сена. Да на диком же поле за Засе­кою за реч­кою за Холо­хол­ною по вра­гу по Беги­ну с вер­хо­вья на низ по обе сто­ро­ны вра­га Беги­ны до реч­ки до Холо­хол­ны пожен трит­цать десе­тин, а ста­вит­ца на них сена че[ты]реста (слог в ркп. про­пу­щен) копен. Лесу при­са­ды пашен­но­го дват­цать десе­тин да непа­шен­но­го лесу по вра­гом и на рогу шесть десетин.

Рож­де­ства ж (впи­са­но над стро­кой прав­щи­ком) Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря на реч­ки на Сижим­ки мелен­ка коло­тов­ка, данья кня­зя Михай­ло­ве ж Воро­тын­ско­го, ниже кня­зя Михай­лов­ско­го ж пру­да Сле­ви­дов­ско­го и ниже коло­де­зя Сле­ви­дов­ско­го, пер­вая мелен­ка с вер­хо­вья реч­ки Сижин­ки. А у мелен­ки двор мел­ни­ка Исачка.

Рож­де­ства ж Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря рыб­ныя лов­ли и боб­ро­вые гоны в реке в Вупе от вра­га от (впи­са­но прав­щи­ком) Зми­е­ва на низ до посац­кие зем­ли да лугу с одним бере­гом по пра­вой сто­роне по сме­те на пяти вер­стах, а ловят /Л. 93/ рыбу в Десне кры­га­ми, а лете и в осень саки. А улав­ли­ва­ют ско­за­ли рыбы на мона­стырь в серед­неи лов годом на пол­ти­ну. А в зиме рыбы не ловят. А боб­ров на мона­стырь не гонят, боб­ры повывелись.

Рож­де­ства ж Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря на оса­ду данья кня­зя Михай­ло­ва да кня­зя Алек­сан­дро­ва Воро­тын­ских в горо­де под собор­ною цер­ко­вию под Вос­кре­се­ни­ем Хри­сто­вым под цер­ко­вья чет­вер­той жере­бей пре­дел камен двер­ми к церк­ви Бла­го­ве­ще­нию Пре­чи­стыя. Да место в горо­де на оса­ду ж про­тив две­рей под цер­ко­вья в [104] дли­ну от церк­ви под­ле суши­ла княж Михай­лов­ско­го на десеть сажен, а попе­рег на пять сажен. Да на при­езд на поса­де место дво­ро­вое без­па­шен­ное, а было то место князь Алек­сандра Воро­тын­ско­го ого­род, а в нем две­нат­цать дерев вишен худы позасохли.

И все­го Рож­де­ства Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря семь дере­вень да два почин­ка оприч дерев­ни, кото­роя при­пу­ще­на к мона­сты­рю в паш­ню. А дво­ров: двор попов да двор дья­ко­нов да два дво­ра мона­стыр­ских дете­ны­шев дело­вых. А кре­стьян­ских пят­де­сят один двор, а кре­стьян в них пят­де­сят два чело­ве­ка. Да семь дво­ров безпшенных

оприч мона­стыр­ских же места осад­но­го, что в горо­де, и дво­ра, что на поса­де на при­езд. Паш­ни в поле мона­стыр­ские сто чети и сере­дине зем­ли. А кре­стьян­ский паш­ни доб­рыя зем­ли дват­цать чети, а сере­дине три­ста восмь­де­сят чети, а в дву полех по тому ж. Луги и пожен и дико­го поля мона­стыр­ско­го сем­де­сят шесть десе­тин, а ста­вит­ца на них сена тыся­ча четы­ре­ста копен. А кре­стьян­ско­го лугу и пожен и дико­го ж (впи­са­но над стро­кой) поля сто деве­но­ста четы­ря (над стро­кой сто­ит слог «ти») десе­ти­ны, а ста­вит­ца на них сена две тыся­чи сем­сот пят­де­сят копен. Лесу пашен­но­го сем­де­сят одна десе­ти­на, а непа­шен­но­го лесу дват­цать три деся­ти­ны, да пашен­но­го же и непа­шен­но­го лесу в дли­ну на пять /Л. 94/ верст, а попе­рег на вер­сту. Да мона­стыр­скоя ж мелен­ка коло­тов­ка. Сош­но­го писма соха без трети.

А на докла­де по поме­те дия­ка Пути­лы Михай­ло­ва веле­но Рож­де­ства Пре­чи­стыя Наста­со­ва мона­сты­ря зем­ли отор­ха­ни­ти, сош­ных пода­тей нико­то­рых с них не дова­ти. А веле­но в сош­ное писмо Наста­со­ва мона­сты­ря зем­ли поло­жи­ти для одно­го горо­до­во­го дела.

А межа Наста­со­ва мона­сты­ря зем­ле поло­же­на с помест­ны­ми зем­ля­ми, кото­рые окол тех мона­стыр­ских земель. Межа мона­стыр­ской зем­ли дерев­ни Кра­се­нак с помест­ною зем­лею Яко­ва Левон­тье­ва сына Дерев­ни­на дерев­ни Пен­ко­ва да дерев­ни Фра­ле­нок. От реки от Упы, а у реки Упы на бере­гу липа, а на липе грань, а от липы боло­том к дубу, а на дубу грань. А от дуба боло­том же к овра­гу к Зми­е­ву к доро­ге, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к селу к Пав­лов­ско­му, а у вра­га у Зми­е­ва у даро­ги ива пло­та­ва, а на иве грань. А от доро­ги от ывы по вра­гу по Зми­е­ву вверх и до вер­хо­вья, а верх вра­га Зми­е­ва липа, а на липе грань ста­рая и новоя. А от верх враг Зми­е­ва от липы к под­ле­сью доро­гою, като­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к дерев­ни ко Фро­лен­ком, а у под­ле­сья по сто­ронь доро­ги /Л. 95/ клен, а на дру­гой сто­роне доро­ги липа, а на кле­ну и на липе грань. А от [105] кле­ну и от липы даро­гою лесом до зем­ли дерев­ни Фро­ле­нок, а по сто­ронь доро­ги дуб, а на дубу грань ста­рая и новоя, а на дру­гой сто­роне доро­ги дуб же, а на дубу грань ста­рая и новоя. Нале­ве зем­ля и пожни и лес мона­стыр­ские дерев­ни Кра­се­нок, а напра­ве зем­ля и пожни и лес поме­стив Яко­ва Дерев­ни­на дерев­ни Пенковы.

А от зем­ли дерев­ни Пен­ко­ва от дубов доро­гою лесом к липе, а на липе грань. А от доро­ги от липы лесом пря­мо по гра­нем и по ямом по ста­рым и по новым к дорош­ке, кото­роя дорош­ка от дерев­ни Кра­се­нок к дерев­ни ко Фро­лен­ком, а (впи­са­но прав­щи­ком) у дорош­ки дуб, а на дубу грань. А от дорош­ки /Л. 96/ от дуба по отверш­ку по Фро­лен­ско­му х кле­ну, а на кле­ну грань. А от кле­ну лесом к илму, a на. илму грань. А от ылму лесом к вер­ху ко Фро­лен­ско­му, а у вер­ху у Фро­лен­ско­го дуб, а на дубу грань. А от вер­ху от Фро­лен­ско­го от дуба лесом по гра­нем по ста­рым и по новым к дорош­ке, кото­роя дорош­ка от дерев­ни от Кра­се­нак к дерев­ни к Фро­лен­ком, а у дорош­ки ива пло­та­ва, а на иве грань. А от дорош­ки и от ивы лесом квер­ху вер­ха Фро­лен­ско­го к доро­ге, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва и от дерев­ни от Фро­ле­нок к деревне х Кан­до­уров­скои, а на доро­ге клен, а на кле­ну грань. Да через доро­гу от кле­ну лесом к верш­ку х Кон­до­уров­ско­му, а у верш­ку клен, а на кле­ну грань. Да через верх Кон­до­уров­скои к липе, а на липе грань. А от липы лесом Кон­да­у­ров­ским к доро­ге, а у доро­ги клен (писец, веро­ят­но, про­пу­стил стро­ку ори­ги­на­ла.), а на илму грань. А от илму доро­гою на лес х кле­ну, а на кле­ну грань. А от кле­ну лесом к ясе­ню, а на ясе­ню грань. А от ясе­ни к доро­ге к помест­ной же зем­ли Гри­ши Мат­ве­е­ва сына Тут­че­ва Дерев­ни Кон­да­у­ров­ские, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к дерев­ни Кон­до­уров­скои, а у доро­ги клен, а на кле­ну грань ста­роя и новоя. Нале­ве зем­ля и пожни и лес мона­стыр­ские дерев­ни Кра­се­нак, а напра­ве зем­ля и пожни и лес поме­стья Яко­ва Дерев­ни­на дерев­ни Фроленок.

А от зем­ли дерев­ни Кра­се­нок и дерев­ни Фро­ле­нок от кле­ну доро­гою («ого» впи­са­но прав­щи­ком по затер­то­му) напра­во к ясе­ню, а на ясе­ни грань ста­роя и новоя, а от ясе­ни доро­гою полем к отверш­ку реч­ки Сне­ди Малыя меж мона­стыр­ско­го почин­ка Лепеш­ки­на поме­стия Гри­ши Тют­че­ва дерев­ни Кон­до­уров­ские да по отверш­ку реч­ки Сне­ди Малые на низ до реч­ки до Сне­ди ж до Малые, а от реч­ки от Сне­ди от Малые напра­во к горе по гра­нем по ста­рым и по ямом к овра­гу да по вра­гу вверх до вер­хо­вья. А от вер­хо­вья вра­га к дорош­ке, а у дорош­ки два клен­ка, а на кле­нех [106]грани. А от дорош­ки лесом пря­мо к ясе­ню, а на ясе­ни /Л. 97/ грань. А от ясе­ни лесом же к доро­ге, кото­роя доро­га к реч­ке к Сне­ди к Бол­шои и в Лих­вин­скои уезд к пого­сту к Пре­чи­стои на Гли­неск, а у доро­ги ясень, а на ясе­ни грань ста­рой и новоя. А от ясе­ни доро­гою нале­во к дубу, а на дубу грань, а от дуба доро­гою ж меж вер­хов реч­ки Сне­ди и реч­ки Вацы, а у вер­хо­вья реч­ки Сне­ди дуб, а на дубу грань. А от дуба по гра­ней по ста­рым и по новым к липе, а от липы доро­гою по Лих­вин­скои рубеж, а у Лих­вин­ско­го рубе­жа илем, а на илму грань. Нале­ве зем­ля и лес мона­стыр­ских почин­ка Лепеш­ки­на да дерев­ни Сень­ки Несте­ро­ва, а напра­ве зем­ля и лес помест­ные Гриш­ки Тют­че­ва дерев­ни Кондауровские.

А от зем­ли дерев­ни Кон­да­у­ров­ские от илму по Лих­вин­ско­му рубе­жу з доро­ги нале­во лесом по гра­ней по ста­рым и по новым меж вер­хов реч­ки Сне­ди ж и реч­ки Вацы к мона­стыр­ской же зем­ле дерев­ни Изо­си­мов­ские и помест­ной же зем­ли Офон­ки Федо­ро­ва сына Катор­ги­на дерев­ни Несте­ров­ския Коз­ло­ва к вер­хо­вью верш­ка реч­ки Вацы, кото­рой вер­шок в Лих­вин­скои уезд меж дерев­ни Кра­сен­ские и дерев­ни Рылов­ские, а у вер­ху верш­ка реч­ки Вацы илем, а на илму грань ста­роя и новоя. Нале­ве зем­ля и лес мона­стыр­ские дерев­ни Сен­ки Несте­ро­ва, а напро­ве зем­ля и лес Лих­вин­ско­го уезда.

А от Лих­вин­ско­го рубе­жа от вер­ху верш­ка реч­ки Вацы от илма нале­во лесом по гра­ней по ста­рым и по новым к вер­ху, кото­рой верх ис под дерев­ни Несте­ров­ския Коз­ло­ва, а у вер­ху илем, а на илму грань. А от вер­ху от илму лесом меж дерев­ни Изо­си­мов­ские и дерев­ни Несте­ров­ские Коз­ло­ва, а из лесу нале­во полем к цер­ков­ной зем­ле Восре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни чер­ные Семе­нов­ские Сокол­ни­ко­ва к ясе­ню, а на ясе­ни грань. Нале­во зем­ля и лес мона­стыр­ские /Л. 98/ дерев­ни Изо­си­мов­ские, а напра­ве зем­ля и лес помест­ные Офон­ки Катар­ги­на дерев­ни Несте­ров­ския Козлова.

А от зем­ли дерев­ни Изо­си­мов­ския и дерев­ни Несте­ров­ския Коз­ло­ва, а от ясе­ни к вер­хо­вью отверт­ка вра­га Бол­шо­ва, кото­рой враг ниже дерев­ни Изо­си­мов­ския, да по вра­гу на низ к деревне к чер­ной к Семе­нов­ской Сокол­ни­ко­ва к дво­ром и к («и к» впи­са­но прав­щи­ком) мона­стыр­ской же зем­ле дерев­ни Матю­шев­ские Тате­ва. А от дерев­ни от чер­ные Семе­нов­ские Сокол­ни­ко­ва, от дво­ров и от зем­ли Изо­си­мов­ския по вра­гу на низ к цер­ков­ной же зем­ле Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни Мед­ве­дев­ская Нале­ве зем­ля и лес мона­стыр­ские дерев­ни Матю­шев­ские Тате­ва, а напра­ве зем­ля и лес цер­ков­ноя Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни чер­ные Семе­нов­ские Сокол­ни­ко­вы. [107]

Да по вра­гу на низ к реч­ки к (впи­са­но прав­щи­ком) Шибен­ки к цер­ков­ной же зем­ле Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни Лето­ва. Нале­ве зем­ля мона­стыр­ские дерев­ни Матю­шев­ские Тате­ва, а напра­ве зем­ля цер­ков­ная Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни Мед­ве­де­вы («в» впи­са­но прав­щи­ком по исправленному).

А от зем­ли дерев­ни Мед­ве­дев­ския по реч­ки Шибен­ки на низ к доро­ге, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к деревне к Матю­шев­скои Тате­ва и к дерев­ни к Семе­нов­ской Несте­ро­ва. А от реч­ки от(вписано прав­щи­ком) Шибен­ки доро­гою напра­во к горо­ду к Одо­е­ву до дуб­ро­вы до Летов­ские к мона­стыр­ской же зем­ле дерев­ни Сел­ца Мар­ти­нов­ско­го, что при­пу­ще­но к мона­сты­рю в паш­ню и цер­ков­ной зем­ле Сер­гия Чудо­твор­ца («ч» напи­са­но прав­щи­ком) дерев­ни Сысо­ев­ския. Нале­ве зем­ля мона­стыр­ские дерев­ни Матю­шев­ские Тате­ва, а напра­ве зем­ля цер­ков­ная Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва дерев­ни Летова.

А от зем­ли дерев­ни Матю­шев­ския Тате­ва и дерев­ни Лето­ва от дуб­ро­вы от Летов­ския доро­гою напра­во к горо­ду до кор­ка, кото /Л. 99/ рои коре­ек («е» впи­са­но прав­щи­ком по исправ­лен­но­му) за дерев­нею за Сел­цом за Мар­те­нов­ским, да под­ле корок доро­гою к пашен­ной к посад­ской зем­ли, а корек вле­ве. Нале­ве зем­ля и лес корек мона­стыр­ские дерев­ни Сел­ца Мар­ти­нов­ско­го, а напра­ве зем­ля и лес цер­ков­ные Сер­гия Чудо­твор­ца дерев­ни Сысоевские.

А от зем­ли дерев­ни Сысо­ев­ские от кор­ка з доро­ги нале­во межею к лощеч­ку к пото­чин­ке к веш­ней. Да лощеч­ком («ч«наведено рукой прав­щи­ка более круп­но) пото­чин­кою на низ к доро­ге, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к Рож­де­ству Пре­чи­стые в Наста­сов мона­стырь. Нале­ве зем­ля мона­стыр­ские дерев­ни Сел­ца Мартн­но­ве­кие, а напра­ве зем­ля посацкоя.

Межа мона­стыр­ской же зем­ли дерев­ни Рым­ши­не­кие Куп­ре­я­нов­ские с помест­ною зем­лею Перву­ши тол­мо­ча Мики­ти­на сына Иса­ко­ва с това­ры­щи дерев­ни Жесто­вые (конец сло­ва «ые» напи­сан прав­щи­ком по «ои»). От борт­но­го лесу от Рома­но­ва ухо­жья вер­хом Сахо­ро­вым с вер­хо­вья и на низ к помест­ной же зем­ле Афо­на­сья Гри­го­рье­ва сына Шера­по­ва, Давы­до­вы Вар­ва­ры Наза­ро­вы жены Гри­го­рье­ва сына Шера­по­ва да сына ее Данил­ка дерев­ни Обол­ду­ев­ские ста­рые. Напра­ве зем­ля («я» напи­са­но прав­щи­ком по исправ­лен­но­му) мона­стыр­ские дерев­ни Рым­ши­не­кие Куп­ре­я­нов­ские, а нале­ве зем­ля помест­ные Перву­ши тол­мо­ча с това­ры­щи дерев­ни Жесто­вые. [108]

А от зем­ли дерев­ни Жесто­вые вер­хом же Сахо­ро­вым на низ до вер­ха до Молов­ско­го, кото­рой верх ис под дерев­ни ис под Рымшенские

Куп­ре­я­нов­ские к овра­гу, кото­рой враг с пруд­цом («цо» напи­са­но прав­щи­ком по исправ­лен­но­му), да через верх через Молов­скои по гра­нем по ста­рым и по новым к берез­ня­ку да берез­ня­ком по гра­нем же и по ямом, а от берез­ни­ку пря­мо по стол­бом и по ямом. А от стол­бов напра­во межею да межею ж (впи­са­но прав­щи­ком над стро­кой) нале­во меж пашен, да напра­во межею ж к доро­ге, кото­роя доро­га от дерев­ни Обол­ду­ев­ские от ста­рые дерев­ни к Жесто­вои. Да доро­гою /Л. 100/ по стол­бам ж (впи­са­но прав­щи­ком над стро­кой) а з доро­ги напра­во межею по стол­бом же да нале­во межею по стол­бом же и по ямом, под­ле паш­ню дерев­ни Обол­ду­ев­ские ста­рые и берез­ни­ку, к помест­ной же зем­ли вдо­вы Овдо­тьи Тють­ко­вы жены Хох­ло­ва да ее детей Пет­руш­ки да Вас­ки дере­ни Боро­дин­ские. Напра­ве зем­ля мона­стыр­ские дерев­ни Рым­шин­ские Куп­ре­я­нов­ские, а напе­ве зем­ля помест­ные Офо­на­сья Шера­по­ва да вдо­вы Вор­ва­ры Наза­рье­вы жены Шера­по­ва да сына ее Данил­ка дерев­ни Обол­ду­ев­ские старые.

А от зем­ли дерев­ни Обол­ду­ев­ские ста­рые берез­ни­ком пря­мо к доро­ге к бол­шои, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к борт­но­му к лесу к Рома­но­ву, да доро­гою пря­мо да борт­но­го лесу до Рома­но­ва к вер­ху вра­га Тиш­ков­ско­го к две­ма ивам, а на ивах гра­ни. Напра­ве зем­ля (в ркп. «зем­ле») мона­стыр­ские дерев­ни Рым­шин­ские Куп­ре­я­нов­ские, а нале­ве зем­ля помест­ные Овдо­тьи Тют­ко­вы жены Хох­ло­ва з дет­ми дерев­ни Бородинские.

/Л. 101/ А от зем­ли дерев­ни Боро­дин­ские от вер­ху вра­га Тиш­ков­ско­го от дву ив лесом под­ле поля­ну к ясе­ню, а на ясе­ни грань. А поля­на впра­ве от ясе­ни (с» напи­са­но прав­щи­ком по исправ­лен­но­му) к бере­зе, а на бере­зе грань ста­рая и новоя. А от бере­зы пря­мо к вер­ху вра­га, кото­рой враг к деревне к Рым­шин­скои Куп­ре­я­нов­ской. А от вер­ху вра­га по гра­нем к вер­ху дру­го­ва вра­га, кото­рой враг к деревне к Рым­шен­ские Куп­ре­я­нов­ские. А от вер­ху дру­го­ва вра­га по гра­нем и по ямом к вер­ху ж вер­ха Сахо­ро­ва к помест­ной же зем­ле Перву­ши тол­ма­ча с това­ри­щи дерев­ни Жесто­вые. Напро­ве зем­ля и пожни и лес мона­стыр­ские дерев­ни Рым­шин­ские Куп­ре­я­нов­ские, а нале­ве лес борт­ной Рома­нов ухожен.

Межа мона­стыр­ской же зем­ле отхо­жим пожнем на диком поли на Лосин­ском с помест­ны­ми ж пожня­ми, кото­рые око­ло тех мона­стыр­ских пожен от надо­лоб /Л. 102/ от Лосин­ских, а у надо­лоб кур­ган да [109] три дубы из одно­го коре­ни, а на дубе гра­ни ста­рые и новые. А от кур­га­на и от дубов пря­мо диким полем по стол­бам и по ямом под­ле верх на низ, а верх впра­ве, а у вер­ху два дуба п л ота­вы, у одно­го дуба верх слом­лен, а на дубех гра­ни. А от дву дубов под­ле же верх на низ по гра­нем и по ямом к дубу, а на дубу грань. А от дуба под­ле же верх через доро­гу к дубу ж, кото­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к горо­ду к Нова­си­ли, а на дубу грань. А от дуба ж под­ле же верх через реч­ку через Радо­ван пря­мо к трем бере­зам, а на бере­зах гра­ни. А от трех берез под­ле реч­ку Радо­ван на низ бере­гом к дубу, а на дубу грань, а реч­ка впра­ве. А от дуба бере­гом же пря­мо к стол­бу да к яме. А от стол­ба и от ямы напра­во через реч­ку через Радо­ван к овра­гу выше сло­бод­ки Фед­ки Лабо­зи­хи­на, да вра­гом от реч­ки от Радо­ва­ни вверх и до вер­хо­вья вра­га. И верх вра­га дуб с отрост­ком, а на дубу грань. А от верх вра­га от дуба пря­мо к надол­бом же к Лосин­ским, .а на надол­бе на стол­бу грань. Да под­ле надол­бы напра­во дорош­кою до кур­га­на ж и до трех дубов, кото­рые из одно­го коре­ни. Напра­ве зем­ля, пожни, дикое поля Лосин­ское мона­стыр­ское, а нале­ве око­ло тех мона­стыр­ских пожен зем­ля пожня («по» напи­са­но пис­цом по исправ­лен­но­му) дикое ж поля поме­стья Кости Ива­но­ва сына Савен­ко­ва да сына ево Неча­и­ка, сло­бод­ки Фед­ки Лабо­зи­хи­на да и Истом­ки Бог­да­но­ва сына Дура­ко­ва с това­ри­щи сел­ца Рож­де­ствен­с­ко­ва Ста­ро­го, да Васю­ка Федо­ро­ва сына Зава­ли­ши­на с това­рыщн сел­ца Шебанова.

/Л. 103/ Межа мона­стыр­ской же зем­ле отхо­жим пожням сели­щем Дряп­ло­вым с помест­ны­ми ж пожня­ми, кото­рый окол тех мона­стыр­ских пожен. От реч­ки от Холо­хол­ны доро­гою Нова­сил­скою бол­шою, от горо­да от Нова­си­ли к горо­ду к Одо­е­ву через засе­ку в воро­та в Холо­хо­лен­ские, под­ле кня­же­ва берез­ни­ка по гра­нем и по ямом да Дву дубов доро­гою, а на дубех гра­ни, а берез­няк кня­жеи впра­ве. А з Доро­ги от дву дубов напра­во диким полем по гра­нем и по ямом к вер­ху вер­хов Дряп­ло­вых, да поверх вер­хов Дряп­ло­вых напра­во диким полем по гра­нем и по стол­бом и по ямом х кусту к иво­во­му. А от куста от ива­во­го к дорош­ке, кото­роя дорош­ка от горо­да от Одо­е­ва попе­рег Дряп­ло­вых вра­гов к горо­ду к Нова­си­ли. Да через дорош­ку к вер­ху вра­га Дряп­ло­ва Бол­шо­ва, а верх вра­га Дряп­ло­ва Бол­шо­го два дуба из одно­го коре­ни, а на дубех гра­ни. Да по вра­гу по Дряп­ло­ву по Бол­шо­му от дву дубов на низ через засе­ку к реч­ке ж к Хало­холне. Да реч­кою Холо­хол­ною вверх до доро­ги до Нава­сил­ские ж да бол­шие. Напра­ве зем­ля и пожни дикоя поля сели­ще Дряп­ло­вы мона­стыр­ские, а нале­ве око­ло тех мона­стыр­ских пожен, [110] зем­ля пожни дикое ж поля поме­стив Тимо­хи Васи­лье­ва сына Зуко­ва с това­ри­щи села Никол­ско­го ста­ро­го, да Бул­гач­ка да Микит­ки Ива­но­вых детей (в ркп. «датеи») Семе­но­ва Меле­хо­ва дерев­ни Коро­бе­и­ни­ко­вы сло­бо­ды Рож­де­ства Пре­чи­стыя Наста­со­ва монастыря.

Да доро­га от мона­сты­ря к мона­стыр­ской же дерев­ни к Рым­шин­скои к Куп­ре­я­нов­скои по помест­ной зем­ли Бори­са Васи­лье­ва сына Меще­ри­но­ва с това­ры­щи села Ломи Поло­зо­ва от реки от Упы з бере­гу /Л. 104/ от пере­во­зу про­тив мона­сты­ря, а у пере­во­зу у реки Упы на бере­гу вяз да черем­ха, а на вязу и на черем­хе гра­ни. А з бере­гу от вязу и от черем­хи попе­рек лугу и паш­ни села Ломи Поло­зо­ва по стол­бам и по ямом до даро­ги до бол­шия, като­роя доро­га от горо­да от Одо­е­ва к селу («с» напи­са­но прав­щи­ком) Никол­ско­му к Ново­му к Сто­я­нов­ско­му в шири­ну доро­га сажени.

А у под­лин­ныя сот­ныя гра­мо­ты одо­ев­ския пис­цы Сте­пан Ива­но­вич да Ники­та Ива­но­вич печа­ти свои при­ло­жи­ли. А наза­ди по скле­и­кам у сот­нои рука подья­че­ва Васи­лья Иевле­ва сьша Акимова.

На обо­ро­те по склей­ке рыжи­ми чернилами:

К сему спис­ку Наста­со­ва мона­сты­ря игу­мен Иосиф руку свою к спис­ку при­ло­жил, а под­лин­ную сот­ную взял к собе.

ЦГА­ДА. Ф.1209. Помест­ный при­каз. Столб­цы по Беле­ву. ? 39848. Ч.1. Лл.88–104. Спи­сок 1660 г.

№ 1

1566 г. июнь. — Духов­ная гра­мо­та кн. М. И. Воро­тын­ско­го с при­пи­ся­ми фев­ра­ля 1569 г., апре­ля 1569 г., июня 1571 г., нояб­ря 1571 г., декаб­ря 1572 г., [мая] 1573 г.

/Л. 248/ *Спи­сок с спис­ка з духов­ной сло­во в сло­во (более свет­лы­ми чернилами).

Во (пер­вая бук­ва напи­са­на вязью) имя отца и сына и свя­та­го духа. Се аз раб божий мно­го­греш­ный князь Миха­и­ла княж Ива­нов сын Воро­тын­ской пишу сию духов­ную сво­им целым умом и разу­мом. И что ми кому дать и что ми на ком взять и тому у меня память. А писал ее чело­век мои Яко­вец [111]Котелкин . А у памя­ти и по сста­вом рука моя.

И сыну мое­му то им все пла­ти­ти, что кому напи­са­но в той памя­ти дати. А на ком что напи­са­но мне има­ти, и хто что за собою мое вспом­нит, и сыну мое­му у тех има­ти. А кому что има­ти на мне, и сыну мое­му пла­ти­ти им, хто чему сам како­ву цену ска­жет. А в памя­ти яз цену писал же на дух (край ста­ва обвет­шал, про­чте­ние пред­по­ло­жи­тель­ное), а не по их скас­ке. И будет хто цены не ска­жет или хто вымер, и сыну мое­му ему пла­ти­ти им по той цене, что яз писал. А хто будет вымер, ино дети их или роду их запла­ти­ти. А не будет кому запла­тит годы в три или в четы­ре, и сыну мое­му ту цену роз­да­ти нищим по тем, кому было что дата. А у ково будет есми что взял, а в памя­ти напи­са­ти забыл а хто что за мною свое ска­жет, и сыну мое­му то им все платити.

А что за мною госу­да­ре­ва жало­ва­нье наша вот­чин­ка от пра­ро­ди­те­лей наших и деда мое­го и отца мое­го и моя город Одо­ев да на Чер­ни острог в Одо­ев­ском же уез­де да город Ново­силь, и те горо­ды с поса­ды и со все­ми уез­ды с селы и з дерев­ня­ми и со все­ми зем­ля­ми и с лесы и со вся­ки­ми доез­ды сыну мое­му Ива­ну. А жене сво­ей даю до ее живо­та в Одо­е­ве же за рекою за Упою два сел­ца з дерев­ня­ми сел­цо Крас­ное да сел­цо Кня­зи­ще­ва. А межа им от реч­ки от Ломе­ны до реч­ки до Вицы да по Лих­вин­скои рубеж. Да на городц­кои сто­роне сел­цо Жупан, да сел­цо Кру­пец, а дерев­ни /Л. 249/ к тем селам: дерев­ня Корин, дерев­ня Брус­на, дерев­ня Рти­щев­ская, да за Молов­лем (в спис­ках насе­лен­ных мест Туль­ской губер­нии упо­ми­на­ет­ся Моловль — река и селе­ние (СНМ. Спб., 1862. С. 140)) дерев­ня Совья на Совен­ском вер­ху, да дерев­ня Фед­шин­ская Хлы­сто­ва со всем с тем, что к тем селам и дерев­ням [по]тягло. Да на поса­де за рекою за Упою от реч­ки Ло[мен]ы пять­де­сят дво­ров вся­ких сря­ду до ее живо­та. А после ее живо­та те села и дерев­ни и Дво­ры на поса­де сыну же мое­му Ива­ну. А что была за нами госу­дарь­ская же жало­ва­нья изна­чаль­ная [наш] а ж вот­чи­на отца и деда наше­го и наша за тре[ма] за нами город Пере­мышль с уез­дом да треть Воро­тын­ско­го уез­ду. И кня­зя Воло­ди­ме­ра не ста­ла, напи­сал в Духов­ной треть горо­да Пере­мыш­ля жене сво­ей кня­гине Марье до ее живо­та. А после ее живо­та и князь Воло­ди­мер напи­сал в духов­ной мне, кня­зю Миха­и­лу, да бра­ту мое­му кня­зю Алек­сан­дру. Да кня­зя Алек­сандра в живо­те не ста­ла. И по гре­ху по наше­му госу­дарь на нас опа­лу свою поло­жил: город Пере­мышль да треть Воро­тын­скую со всем у нас взял. И милость госу­дарь пока­жет город Пере­мышль да треть Воро­тын­скую пожа­лу­ет отдаст, и город Пере­мышль да треть Воро­тын­ска со всем уез­дом сыну же мое­му Ива­ну. А с тое вот­чи­ны [112] сыну мое­му душу мою поми­нать и мате­ри сво­ей при­да­ная запла­тить четы­ре­ста руб­лев, что яз за нею взял да истеря[л]. Да мате­ри же сво­ей дата надел­ка четы­ре­ста руб­лев, да сест­ре сво­ей Агро­фене дати при­да­но­го шесть­сот руб­лев. А дол­гу на мне денеж­но­ва мно­го по каба­лам и по паме­тям и без­ка­баль­но — и то писа­но все в той же памя­ти за моею рукою. А одол­жал есми в госу­да­ре­вех /Л. 250/ служ­бах и в Литов­ском похо­де, коли был госу­дарь послал меня на свое дело в Лит­ву посол­ством. А что было вся­ких к тому ходу наря­дов и собо­лей, и то все взя­то по гре­хом по моим во госу­да­ре­ве опа­ле на госу­да­ря. И сыну мое­му о том бить челом госу­да­рю, что­бы госу­дарь милость пока­зал долг велел снять. А не пожа­лу­ет госу­дарь мило­сти не пока­жет, оку­пи­ти от дол­гу не велит, и сыну мое­му бить челом госу­да­рю, что­бы госу­дарь пожа­ло­вал велел дата полет­ную гра­мо­ту как бы моч­но опла­ти­ти­ся. А что есми напи­сал жене сво­ей до ее живо­та в Одо­е­ве села и дерев­ни и дво­ры на поса­де, и будет жена моя пой­дет замуж, и те села и дерев­ни и дво­ры воз­мет сын мои себе. А мате­ри отдаст при­да­ное да что веле­но ей отдать надел­ка. А жене моей тогды до тех сел и до дере­вень и до дво­ров дела нет. А что есми напи­сал в сей духов­ной сыну сво­е­му Ива­ну вот­чи­ну, а воля божия на до мною ся ста­нет зай­дет смерть, а жена моя оста­нет­ца будет бере­мен­на. А будет родит сына, и вот­чи­на моя обе­ма сыном моим роз­де­лят себе попа­лам. А дер­жа­ти им та вот­чи­на себе и сво­им детем впрок. А долг пла­ти­ти им же, и что кому напи­са­но дата, и детем моим то все роз­да­ти по сей моей духов­ной. А будет жена моя родит дочерь, и сыну мое­му Ива­ну вскор­мя сест­ру свою выда­ти замуж. А при­да­но­во ей дата шесть­сот же рублев.

А что есми ... (пра­вая часть сста­ва на про­тя­же­нии пяти строк сре­за­на наис­кось) /Л. 251/ [напи­сал сыну сво­е­му вот­чи­ну Одо­ев да на Чер­ни острог да город Ново­силь, и будет дети мои или дети детеи моих изве­дут­ца без­дет­ны, и та вот­чи­на моя вся госу­да­рю] (вос­ста­нов­ле­но на осно­ва­нии дело­про­из­вод­ствен­но­го изло­же­ния этой части духов­ной в при­каз­ном деле) царю и вели­ко­му кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чу всеа] Русии, опро­че того, что есми напи­сал, то ... доче­рем сво­им. А доче­ре моей Огро­фене... села и дерев­ни, кото­рые напи­са­ны жене моей [Стефа]ниде до ее живо­та. опро­че поса­дц­ких дво[ров], впрок ей и ее детем со всем с тем, что к тем селам и дерев­ням потяг­ло. А доче­ре моей, нечто будет родит­ца после меня, село Пав­лов­ское за рекою за Упою, дерев­ня Коро­го­дин екая на Сне­ди на Бол­шои, да дерев­ня Коро­мы­шев­ская, да по Упе на [113]городцкои сто­роне дерев­ня Ильин­скае, да сел­цо Доро­гон­ка усть реки Доро­гон­ки и иные дерев­ни вверх по Упе от тово сел­ца до усть Выле — быти со всем с тем — то моим доче­рем и их детем впрок без выку­пу со всем, что к тем селам и дерев­ням потягло.

А нищим сыну мое­му по мне роз­да­ти скол­ко будет моч­но. А будет сын мои или дети мои дол­гу мое­го чего не запла­тят, а после их по сеи моей духов­ной вот­чин­ку мою воз­мет госу­дарь царь и вели­кий князь, и ему госу­да­рю пожа­ло­ва­ти тот мои долг запла­ти­та, кому что напи­са­но дата по сеи моей духов­ной и по памя­ти по моей, кото­рая за моею рукою. А меня ему госу­да­рю пожа­ло­вать оку­пить от дол­гу, и души наши пожа­ло­ва­ти веле­ти устро­ить, как ему госу­да­рю бог изве­стит. А что есми напи­сал в сеи духов­ной доче­рем сво­им, и госу­да­рю царю пожа­ло­ва­ти того у них не зама­ти, как яз напи­сал в сеи духов­ной. И будет по мое­му гре­ху госу­дарь меня не пожа­лу­ет и дол­гу за меня не велит запла­тить, и сыну мое­му по церк­вам и по мона­сты­рем давать по мне нече­го, и тогды ему роз­да­ти по мне /Л. 252/ на соро­ко­уст на сорок церк­вей по соро­ку алтын на цер­ковь на все. И та сто руб­лев дана при мне лета 7075-го и отпись взя­та (веро­ят­но в ори­ги­на­ле фра­за была при­пи­са­на на полях и состав­ле­на несколь­ко поз­же основ­но­го тек­ста). Да в Кири­лов дата по мне сто руб­лев. А кото­рые яз зем­ли пода­вал при себе к мона­сты­рем и к церк­вам в Одо­е­ве и на Чер­ни и в Новоск­ли, и сыну мое­му или детем моим до тех земель дела нет. А веда­ют те у них зем­ли по тем гра­мо­там, кото­рые гра­мо­ты яз им на те зем­ли пода­вал. А сыну мое­му или детем моим те им гра­мо­ты под­пи­сы­ва­ти. А кото­рые люди слу­жи­ли у меня по кре­по­стям по пол­ным гра­мо­там и по доклад­ным и по бег­лым и по коба­лам, и страд­ные люди по вся­ким кре­по­стям, и сыну мое­му или детем моим тех людей всех отпу­сти­ти на сло­бо­ду з жена­ми и з дет­ми. Нет до них дела ни жене моей, ни Детем [мо]им, ни роду мое­му нико­му. А кре­по­сти их всем им поот­да­ти и отпуск­ные дава­ти же. А кому яз людем сво­им что давал, и сыну мое­му или детем моим, того у них не има­ти ниче­го, отпу­сти­ти их со всем.

А при­ка­зы­ваю душу свою гос­по­дам сво­им кня­зю Ива­ну Федо­ро­ви­чю Мсти­слав­ско­му да Мики­те Рома­но­ви­чю Юрье­ва. И им пожа­ло­ва­ти по сеи моей духов­ною душу мою и жену мою и дета мои устро­и­ти. А будет мое греш­ное тело у них в руках, и им меня поло­жи­ти в Кири­ло­ве монастыре.

А при сеи моей духов­ной сидел отец мои духов­ной Веден­скои поп Тит со Псков­ские ули­цы. А на то послу­си: князь Андреи да князь [114] Борис княж Дмит­ре­евы дети Палец­ко­во, да Иван Пет­ров сын Ново­сил­цов. А при­пись у духов­нои: к сей духов­ной князь Миха­и­лов отец духов­ной яз поп Тит руку при­ло­жил. К сей духов­ной яз князь Миха­и­ла руку при­ло­жил. А духов­ною писал мои княж Миха­и­лов чело­век Яко­вец Котел­кин лета 7074-го году июля.

/Л. 253/ А что напи­сал был яз сыну сво­е­му Ива­ну или детем сво­им вот­чи­ну свою Одо­ев с Чер­нью да Ново­силь со всем уез­дом тех горо­дов, и что в тех горо­дех писал есми жене сво­ей, и госу­дарь царь и вели­кий князь Иван Васи­лье­вич всеа Росии ту мою вот­чи­ну взял на соб[е] госу­да­ря. А в то место пожа­ло­вал дал мне Ста­ро­дуб Ряпо­лов­скои со всем уез­дом, как было за кня­зем Воло­ди­ме­ром Ондре­еви­чем, опро­че вотчинников[ы], да в Муром­ском уез­де село Мошок со все­ми дерев­ня­ми того села, да в Ниж­нем Нове­гра­де село Кня­и­ни­но, да к тому же селу Кня­и­ни­ну в Василегород[цком] уез­де Фоки­но Сели­ще со все­ми уго­дьи того села Кня­и­ни­на и з борт­ны­ми лесы и до Вол­ги, и Фоки­на Сели­ща дерев­ни и почин­ки и сло­бо­ды и пусто­ши и з борт­ны­ми лесы и со все­ми уго­дьи, что к тому селу Кня­и­ни­ну и к Фоки­ну Сели­щу вся­ких уго­ден. И та моя вся вот­чи­на Ста­ро­дуб Ряпо­лов­скои и село Мошок з дерев­ня­ми и село Кня­и­ни­но и Фоки­но Сели­ще со все­ми уго­дьи зем­ля­ми и с лесы по сей моей духов­ной сыну мое­му Ива­ну или детем моим. А нечто госу­дарь царь и вели­кий князь пожа­лу­ет вот­чи­ну нашу ста­рин­ную Пере­мышль и Одо­ев с Чер­нью и Ново­силь со все­ми уез­ды [тех го] родов отда­ти велит сыну мое­му или детем моим, и та вся моя вот­чи­на Пере­мышль и Одо­ев с Чер­нью и Ново­силь сыну мое­му Ива­ну или детем моим по сей моей духов­ной. А что есми писал в сей духов­ной в Одо­е­ве села и дерев­ни жене сво­ей до ее живо­та, а будет сын мои или дети мои в моло­до­сти или не в моло­до­сти помрут без­дет­ны, и яз те села и дерев­ни писал доче­ри сво­ей Огро­фене впрок. И те села и дерев­ни в Одо­е­ве у меня взял госу­дарь царь и вели­кий князь на собя же. И яз даю жене сво­ей Сте­фа­ни­де в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском село Ряпо­ло­во да /Л. 254/ сели­ще Южа, что было за Гри­го­рьем за Коро­мы­ше­вым в поме­стьи, да сел­цо Тра­ви­но со все­ми дер[евнями], что к тем селам при­пу­стил князь Воло­ди­мер Ондре[евич] и с помест­ны­ми дерев­ня­ми, кото­рые дерев­ни тех сел роз [даны] были в поме­стье, и со все­ми зем­ля­ми и с лесы [и со] все­ми уго­дьи, что к тем селам и дерев­ням потягло.

А будет сын мои или дети мои помрут без­дет­ны, и те села я дерев­ни, кото­рые яз писал жене сво­ей, со всем доче­ри моей Oгро­фене по сей моей духов­ной. А будет жена моя оста­нет­ца бере­мен­на, а родит дочерь, а сын мои изве­дет­ца без­де­тен, и что писа­но доче­ре моей Огро­фене после мате­ри­на живо­та, и те села и дерев­ни и зем­ли [115] со все­ми уго­дьи доче­ри мои роз­де­лят себе на двое попа­лам. И дер­жать их за собою по сей моей духовной.

А при сей при­пи­си сидел мои духов­ной поп Андреи Веден­ской. А сю при­пись писал чело­век мои Яко­вец Котел­кин лета 7077-го фев­ра­ля. А у той при­пи­си при­пись: к сей при­пи­си яз поп Андреи Веден­ской руку при­ло­жил, отец духов­ной княж Миха­и­лов. К сей духов­ной при­пись: яз князь Миха­и­ла руку приложил.

А что есми напи­сал в сей сво­ей духов­ной вот­чи­ну свою и живот свои сыну сво­е­му Ива­ну или детем моим и после того родил­ся у меня сын Дмит­реи. И та вот­чи­на моя и живот мои детем моим Ива­ну да Дмит­рею по сей моей духов­ной. А будет зай­дет на м[еня] смерть, а жена моя оста­нет­ца бере­мен­на, а родит сына, и та вот­чи­на моя и живот мои по сей моей духов­ной детем моим всем надел, и долг мои пла­тят по жере­бьям. А будет жена моя родит дочерь, и детем моим Ива­ну да Дмит­рею, вскор­мив ее, дати замуж и при­да­но­ва им за ней дати, что в сей духов­ной ввер­ху напи­са­но. /Л. 255/ А при сей при­пи­си сидел отец мои духов­ной игу­мен Вар­лам Зла­то­устов­скои. А сию при­пись писал чело­век мои Яко­вец Котел­кин лета 7077-го апре­ля меся­ца. А у той при­пи­си при­пись: к сей при­пи­си яз князь Миха­и­ло руку при­ло­жил. К сей духов­ной при­пи­си яз игу­мен Вар­лам, княж Миха­и­лов отец духов­ной, руку приложил.

А что есми напи­сал в сей сво­ей духов­ной вот­чи­ны жене сво­ей Сте­фа­ни­де сел и дере­вень до ее живо­та, и жены моей не ста­ло, и та моя вот­чи­на детем моим Ива­ну да Дмит­рею по той же рос­пи­си, как о тех селех и дерев­нях в сей моей духов­ной напи­са­на детем моим. А что есми в сво­ей духов­ной писал в при­каз­щи­ки кня­зя Ива­на Федо­ро­ви­ча Мсти­слав­ско­го да Мики­ту (в ркп. опис­ка: Мики­ту) Рома­но­ви­ча Юрье­ва в лето 7074-го, и после того князь Иван Федо­ро­вич и Мики­та Рома­но­вич мне гово­ри­ли: в духов­ную себя в при­каз­щи­ки писа­ти не веле­ли. А детем моим Ива­ну и Дмит­рею по сей моей духов­ной и по памя­ти, что за Моею рукою, изправ­ля­ти самим, как им бог помо­жет и бить челом о всем о себе (сло­во напи­са­но над стро­кой) и о вся­ких сво­их нужах госу­да­рю царю и вели­ко­му кня­зю Ива­ну Васи­лье­ви­чу всеа Рос­сии и его детем, нашим госу­да­рем, и пола­га­ти­ся во всем на их милость госу­дарь­скую. А о сест­ре им о сво­ей о Огра­фене бить челом госу­да­рю ж, что­бы госу­дарь милость пока­зал, велел ее выдать замуж за кого он госу­дарь по сво­ей мило­сти пожа­лу­ет. А что есми поде­лал саже­нья и пла­тья доче­ри сво­ей после опа­лы, и яз то все отдал еи. И детем моим /Л. 256/ у [116] нее в то не всту­па­ти­ся. Да к тому им отда­ти с вот­чи­ны сест­ре сво­еи на при­да­ное шесть­сот руб­лев да образ Пре­чи­стые бого­ро­ди­цы Федо­ров­ские обло­жен да те обра­зы, кото­рые ей дава­ли после Бела­о­зе­ра. А что мое­го живо­та вся­ко­го, что княжне Огро­фене не отда­но, и то все детем моим, а княжне Огро­фене в то не всту­пат­ца. А что денег со мною было в лар­це в зеле­ном в Сер­пу­хо­ве, и то детем моим роз­да­ти по мне, будет тело мое греш­ное у них будет в руках, на погре­ба­лье и по церк­вам на соро­ко­усты и нищим.

А сю при­пись писал в Сер­пу­хо­ве лета 7079-го майя в 15 день чело­век мои Матюш­ка Куров­скои. А у тое при­пи­си сидел отец мои духов­ной Тро­иц­кой про­то­поп Кипри­ян Сер­пу­хов­ской. А у тое при­пи­си при­пись: к сей при­пи­си яз князь Миха­и­ле руку при­ло­жил. Тро­иц­кой про­то­поп Кипри­ян к сей духов­ной, княж Миха­и­лов отец духов­ной, руку приложил.

А в восмь­де­ся­том году сен­тяб­ря в 30 день женил­ся есми, а понел княж Федо­ро­ву Тате­ву дочь Оле­ну. А бог пошлет по мою душу, и что есми дал надел­ка жене сво­ей Олене, и то все писа­на имен­но на памя­ти. А память за моею княж Миха­и­ло­вою рукою. А писал мои чело­век Яко­вец Котел­кин. А ввер­че­на в коже духов­ная. А что есми за нею взял при­да­но­ва по ряд­ной запи­си и даров и после мое­го живо­та детем моим Ива­ну да Дмит­рею по той поряд­ной запи­си все отда­ти. А что будет яз исте­рял и им за то запла­ти­ти. А что мое­го вся­ко­го живо­та после мое­го живо­та опрочь того оста­нет­ца, что есми дал жене сво­ей, обра­зов оклад­ных и нео­клад­ных и книг вся­ких и пла­тья и лоша­дей и судов сереб­ре­ных и погре­бо­вых /Л. 257/ и пова­рен­ных оло­вя­ных и мед­ных и дере­вя­ных, и вот­чи­на моя вся — детем моим Ива­ну да Дмит­рею. А жене моей Олене до мое­го живо­та и до вот­чи­ны дела нет, опро­че того, что ей яз дал по памя­ти. А жене моей вот­чи­на ее при­да­ная поло­ви­на сел­ца Сар­зе­ва («з» напи­са­но поверх «а») з дерев­ня­ми да сел­цо Папи­но, что за нею яз взял в при­да­ные. А будет жена моя оста­нет­ца бере­мен­на, а родит сына, и тот мои весь живот и вот­чи­на моя вся детем моим трем им Ива­ну и Дмит­рею и тому будет, кото­рои родит­ца после меня. А роз делят себе по тре­тям, опро­че тех кре­стов и икон, кото­ры­ми кре­сты и ико­на­ми яз и жена моя Сте­фа­ни­да, их мата Ива­на и Дмит­рея, детей сво­их бла­го­сло­ви­ли. А долг им пла­ти­ти по тре­тям же по сей моей духов­ной. А тому сыну, кото­рой будет родит­ца после меня, а от меня бла­го­сло­ве­ния крест золот с моща­ми да в нем же Купи­на Неопа­ли­мая, да мощи Андрея Стра­ти­ла­та в раке в сереб­ре­ной, да образ Пре­чи­стые Федо­ров­ские обло­жен [117] сереб­ром венец с каме­ньем. А будет родит дочерь, и детем моим Ива­ну и Дмит­рею дати сво­ей сест­ре надел­ка при­да­но­во шесть­сот руб­лев. Да ей же дати из мое­го живо­та крест золот с моща­ми да в нем же Купи­на Неопа­ли­мая, да мощи Андрея Стра­ти­ла­та в раке сереб­ре­нои, да образ Пре­чи­стые Федо­ров­ские обло­жен сереб­ром венец с каме­ньем. А будет сыно­ви мои изве­дут­ца без­дет­ны, а дочи будет родит­ца, и что было напи­са­но в сей моей духов­ной сел и дере­вень доче­ри моей Агро­фене, и те села и дерев­ни той моей доче­ре, кото­рая будет родит­ца после меня, по сей моей духов­ной. А сю при­пись писал чело­век мои Яко­вец Котел­кин лета 7080-го нояб­ря меся­ца. А у при­пи­си при­пись: К сей духов­ной при­пи­си яз князь Миха­ил руку при­ло­жил. Отец духов­ной княж Миха­и­лов Ива­но­ви­ча Зла­то­уст­скои игу­мен Вар­лам у сей при­пи­си сидел и руку при­ло­жил. /Л. 258/ К сему спис­ку з духов­ные и к при­пи­сям руку при­ло­жил яз князь Михаил.

А лета 7081 госу­дарь царь и вели­кий князь Иван Васи­лье­вич всеа Росии пожа­ло­вал меня холо­па сво­е­го ста­рою моею вот­чи­ною Пере­мыш­лем, а Ста­ро­дуб у меня взял на себя госу­да­ря. И та моя вот­чи­на Пере­мышль детем моим Ива­ну да Дмит­рею по сей моей духов­ной. А будет жена моя Оле­на оста­нет­ца бере­мен­на, а родит сына, и та моя вот­чи­на Пере­мышль и Мошок и Кне­ини­но з дерев­ня­ми и с Фоки­ным детем моим трем им Ива­ну же да Дмит­рею и тому, кото­рои будет родит­ца после меня. А роз­де­лят себе по тре­тям. А сю при­пись писал чело­век мои Матюш­ка Куров­ско­го лета 7081-го декаб­ря. К сему спис­ку з духов­ной и к при­пи­сям яз князь Миха­и­ле руку при­ло­жил. А у духов­ной при­пись отца мое­го духов­на­го Архан­гел­ско­го про­то­по­па Ивана.

И лета 7081-го майя меся­ца жены моей Оле­ны в живо­те не ста­ло. И что было есми дал жене сво­ей Олене вся­кие рух­ле­ди и что тое рух­ле­ди оста­ло­ся, и то детем же моим Ива­ну да Дмит­рею. А сю при­пись писал яз князь Михаил.

А у под­лин­но­го спис­ка наза­ди напи­са­но по склей­кам: К сему спис­ку з духов­ные яз князь Миха­ил руку при­ло­жил и к приписям.

На обо­ро­те дру­гим почер­ком рыжи­ми чернилами

188-го апре­ля в 28 день взять к делу, спра­вя с под­лин­ною. А под­лин­ную отдать с роспискою.

На обо­ро­те же более тем­ны­ми чер­ни­ла­ми (Сле­ду­ю­щая далее нуме­ра­ция сста­вов дана в под­лин­ни­ке и не явля­ет­ся нашей интерполяцией.)

1 сстав К сему спис­ку спис­ка (в ркп.: спи­ка) з духо[внои] 2 сстав бояри­на [118] кня­зя Ники­ты Иванови[ча] (нуме­ра­ция 3‑го сста­ва и текст на склей­ке не сохра­нил­ся) ... 4 сстав руку при­ло­жил 5 сстав А под­лин­ной спи­сок з духов­ной 6 сстав спра­вя 7 сстав с сим 8 сстав спис­ком Ал (так) Архип 9 сстав взял 10 сстав к себе.

ЦГА­ДА. Ф. 1209. Помест­ный при­каз. Столб­цы по Москве ? 32739. Ч.2. Лл. 248–258. Спи­сок 1680 г.

№ 1

[1 сен­тяб­ря 1626 г. — 8 янва­ря 1627 г.] (дата ука­за­на в сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тах [Л. 351]. Умер Иван 8 янва­ря 1627 г.) — Духов­ная изуст­ная гра­мо­та кн. И.М. Воротынского.

/Л. 300/ Спи­сок з духов­ной сло­во [в сло­во] (текст утра­чен, сохра­ни­лась ниж­няя часть бук­вы «с»).

Во имя отца и сына и свя­то­го духа. Се аз раб божий князь Иван князь Миха­и­лов сын Воро­тын­ской пишю сию духов­ную сво­им [це]лым (пра­вый край сста­вов [Лл. 300–303] обвет­шал. Здесь и далее, поми­мо ого­во­рен­ных слу­ча­ев, текст вос­ста­нов­лен по смыс­лу) умом и разу­мом, что мне кому дол­гу дать и то[му] писа­на память за моею рукою. И на ком мне само­му что взять, того я не пытаю: во мно­гия лета мно­гие люди изве­лись. А при­ка­зы­ваю душу свою гос­по­дам сво­им кня­зю Ива­ну Бори­со­ви­чи) Чер­кас­ко­му, Ива­ну Ннки­ти­чю Юр[ьеву], и им пожа­ло­вать душу мою стро­ить и жену мою и дети.

А вот­чи­на за мною госу­да­ре­ва жало­ва­нья, ста­рин­ных роди­те­лей моих бла­го­сло­ве­нье деда и отца мое­го, чем меня по гос[удареву] жало­ва­нью отец мои бла­го­сло­вил, и теми вот­чи­на­ми я бла­го­слов­ляю сына сво­е­го Олек­сея с сест­рою в Муром­ском уез­де село Мошок з дерев­ня­ми да сель­цо Зама­ри­чье да сельц[о] Дмит­ре­ев­ское и с пустошь­ми, да в Ниже­го­родц­ком уез­де село Кня­и­ни­но з дерев­ня­ми да сель­цо Воро­ты­неск, да сель­цо Тро­ец­кое Бар­ми­но то ж, да Фоки­но сели­ще и Кре­мен­ки с пустошь­ми. И теми вот­чи­на­ми яз бла­го­слов­ляю сына сво[его] Олек­сея и с сест­рою. И ему с того (слог «го» напи­сан прав­щи­ком серы­ми чер­ни­ла­ми поверх исправ­лен­но­го) душу мою поми­нать и [сес]терь свою кор­мить, и сест­ру свою вскор­мя замуж выдать, и при­да­ное дать за нею. [119]

Да у меня ж дв[е] вот­чи­ны, обе в Руз­ском уез­де: одна куп­ле­ная, а друг[ая] в закла­де куп­ле­ная, сель­цо Дорок да дерев­ня Зобо­ва, 91 четь в поле, а в дву по тому ж. Купил есми во 134 году у Олек­сея Поле­ва, дал сто трит­цать руб­лей с пустошь­ми. А заклад­ная дерев­ня Пота­по­ва з дерев­ням [и] и с пустошь­ми и со вся­ки­ми уго­дьи, что к тои деревне есть, зало­жил у меня тое вот­чи­ну со всем на срок Лук[а] Мяс­ной в пяти­сот руб­лех. И теми новы­ми вот [чина] ми куп­ле­ною и заклад­ною бла­го­сло­вил я дочь свою княж­ну Ека­те­ри­ну, до тех вот­чин до обе­их бра­ту ее Олек­сею дела нет.

Да бла­го­слов­ляю я сына ж сво­е­го Олек­сея с сест­рою ж божи­им мило­сер­ди­ем кре­сты золо­ты с мощь­ми и обра­зы оклад­ны­ми, обло­же­ны сереб­ром и золо[том]. А двор и что дома пла­тья и судов вся­ких сереб­ря­ны [х] и мед­ных и оло­вя­ных, то (напи­са­но серы­ми чер­ни­ла­ми поверх «и») все сыну мое­му с мате­рью и с [ее] трою. А отцу духов­но­му дать десеть руб­лев. И по [цер]квам давать соро­ко­уст на сорок церк­вей по со[ро]ку алтын. Да вкла­ду дать в Кири­лов мона­стырь к ста­ро­му вкла­ду к дво­ю­сот руб­лем пятдес[ят] руб­лев. А меня поло­жить к Кири­ло­ве монасты[ре от]ца его князь Миха­и­ла Ива­но­ви­ча в ногах за церк[овью]. /Л. 301/ А людем моим, кото­рые на моем имя­ни, всем да[ти вол]ю (от Л. 301 сохра­ни­лись началь­ные три стро­ки. Сле­ва наис­кось идет обрыв, текст утра­чен) и кре­по­сти их выдать им, а зва­ти их самим...

[А] у изуст­ной памя­ти сидел отец мои духов­нои Б [ого­ро­ди­цы Пре­чи­стой про­то­поп] (вос­ста­нов­ле­но по тек­сту утвер­ди­тель­ной части гра­мо­ты [см. Л. 302]) Кон­дра­теи. А [духов­ную пи]сал князь И [вала Воро­тын­ско­го чело­век Ку]земка (рекон­струк­ция предположительная).

/Л. 302/ Да у под­лин­ной же духов­ной наза­ди пишет (начи­ная с этой фра­зы и до кон­ца листа текст напи­сан дру­гим почерком):

Сми­рен­ны Фила­рет божи­и­ею мило­стию пат­ри­арх мос­ков­ский и всеа Русии.

*А ниже того х той же духов­ной наза­ди пишет: (встав­ле­но прав­щи­ком, напи­са­но серы­ми чернилами)

Перед вели­ким госу­да­рем свя­тей­шим пат­ри­ар­хом Фила[ре]том Ники­ти­чем мос­ков­ским и всеа Русии сю духов­ную [умер]шаго бояри­на кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, в [и]ноцех стар­ца Ионы, поло­жил к сви­де­тель­ству и к под[пи]си и к печа­ти сын ево князь Алек­сеи Ива­но­вич Воротынс[кои]. А бояре Иван Ники­тич Рома­нов да князь Иван Бори[со]вич Чер­кас­кой и отец духов­ной собор­ные церк­ви Пре­чи­стые Б[огородицы] про­то­поп Кон­дра­теи ста­ли ж. [120]

И вели­кий госу­дарь свя­те­и­шии пат­ри­арх Фила­рет Ники­тич мос­ков­ский и всеа Русии велел пере[д] собою духов­ную честь. И выслу­шав духов­ные, вспро­сил уме[р]шаго кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, во ино­цех стар­ца Ионы, при­каз­щи­ков бояри­на Ива­на Ники­ти­ча Рома­но­ва да бояри­на кня­зя Ива­на Бори­со­ви­ча Чер­кас­ко­го: при­каз вам от умер­ше­го бояри­на от кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча], во ино­цех стар­ца Ионы, таков ли был, как в сей духов­ной /Л. 303/ писа­но; и у сей духов­ной руки ваши ли; и («и» впи­са­но серы­ми чер­ни­ла­ми Чис­ло и месяц вос­ста­нов­ле­ны по тек­сту сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тов [Л. 351]) писа­на духов­ная умерш[е]го по ево ли веле­нью и при ево ли живо­те; и ты про­то­поп Конд. ратеи умер­ше­му бояри­ну кня­зю Ива­ну Миха­и­ло­ви­чи), во ино­цех стар­цу Ионе, отец ли духов­ной был, и рука у духов­ные ево ли князь Иванова?

И бояре Иван Ники­тич Рома­нов да князь Иван Бори­со­вич Чер­кас­кои ска­зал [и], что от умер­ше­го бояри­на от кня­зя Ива­на Миха­и­ло­ви­ча Воро­тын­ско­го, во ино­цех стар­ца Ионы, при­каз таков был, как в сеи духов­нои писа­но, и у духов­ные руки их. А собор­нои про­то­поп Кон­дра­теи ска­зал, что он бояри­ну кня­зю Ива­ну Михай­ло­ви­чю Воро­тын­ско­му отец духов­ной, и рука у духов­ные ево, и писа­на духов­ная при ево живо­те и по ево веленью.

И вели­кий госу­дарь свя­тей­шии пат­ри­арх Фила­рет Ники­тич мос­ков­ский и всеа Русии по сви­де­тель­ству бояр Ива­на Ники­ти­ча Рома­но­ва да кня­зя Ива­на Бори­со­ви­ча Че[р]каского и собор­ные церк­ви про­то­по­па Кон­дра­тья духов­ную и спи­сок под­пи­са­ли и печать к духов­ной и к спис­ку пр[и]ложити и отда­ти духов­ную велел кня­зю Алек­сею Иванови[чу] Воро­тын­ско­му. А спи­сок за сво­ею рукою и за печа­тью велел оста­ви­ти в казне.

Под­пи­са­на духов­ная и спи­сок лета 7135-го [году авгу­ста в 29] (чис­ло и месяц вос­ста­нов­ле­ны по тек­сту сопро­вож­да­ю­щих доку­мен­тов [Л. 351]) де[нь].

В той же подли[ннои духов­ной] (фра­за напи­са­на серы­ми чер­ни­ла­ми. Конец стро­ки не сохра­нил­ся. Веро­ят­но, речь шла о руко­при­клад­стве И.Н. Рома­но­ва и И.Б. Черкаского.)...

На обо­ро­те:

К сему спис­ку з духов­ной бояри­на кня­зя [Ники]ты Ива­но­ви­ча Одо­и­вско­го чело­век Архип [ко] Пали­цын руку при­ло­жил. А подли[нную] духов­ную, спра­вя с спис­ком, я Ар[хип] к себе взял. [121]

Рыжи­ми чернилами:

188-го апре­ля в 28 день взять к делу, [спра]вя с под­лин­ною. А под­лин­ную отда[ть с распискою.

Рыжи­ми же чер­ни­ла­ми про­ну­ме­ро­ва­ны сста­вы на склей­ке лл. 300–301 — 1 сстав, на склей­ке лл. 302–303 — 2 сстав.

ЦГА­ДА. Ф. 1209. Помест­ный при­каз. Столб­цы по Москве. ? 32739. Ч. 2. Лл. 300–303. Спи­сок 1680 г.

Пра­вый край обвет­шал. Вто­рой сстав [Л. 301] сохра­нил­ся частично.

Текст заве­ща­ния напи­сан темно­ры­жи­ми чер­ни­ла­ми. Таки­ми же чер­ни­ла­ми, но дру­гим почер­ком ско­пи­ро­ва­на заклю­чи­тель­ная часть с про­це­ду­рой утвер­жде­ния гра­мо­ты пат­ри­ар­хом. Тре­тьим почер­ком сде­ла­но руко­при­клад­ство Архи­па. Прав­ка в тек­сте заве­ща­ния выпол­не­на серы­ми чер­ни­ла­ми. При­каз­ной слу­жи­тель, сде­лав­ший поме­ту на обо­ро­те о при­об­ще­нии духов­ной к делу, поль­зо­вал­ся рыжи­ми чернилами.

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

НОТАТКИ
  1. LM. Kn. 5. № 131. P. 248; ДДГ. № 39. С. 117–118.[]
  2. Lietuvos metrika. Kn. 3 (1440–1498): Užrašymų knyga 3 / Parengė Lina Anužytė ir Algirdas Baliulis. Vilnius, 1998 (далее – LM. Kn. 3). P. 39.[]
  3. СИРИО. Т. 35. С. 3, 16, 35, 73, 77[][]
  4. ДДГ. № 89. С. 355[]
  5. Колы­че­ва Е. И. Судь­ба кня­же­ско­го рода Воро­тын­ских в XVI в. // Чело­век в XVI сто­ле­тия: Сбор­ник ста­тей. М., 2000. С. 117–120).[]
  6. LM. Kn. 3. P. 37, 39.[][]
  7. СИРИО. Т. 35. С. 136.[]
  8. Там же. С. 118–119; Бес­па­лов Р. А. К вопро­су о тер­ми­нах «вер­хов­ские кня­зья» и «Вер­хов­ские кня­же­ства» // Про­бле­мы сла­вя­но­ве­де­ния: Сбор­ник науч­ных ста­тей и мате­ри­а­лов. Вып. 12. Брянск, 2010. С. 58–60.[]
  9. СИРИО. Т. 35. С. 136[]
  10. Мака­рий (Бул­га­ков), митр.История Рус­ской Церк­ви. Кн. 5. М., 1996. С. 65[]
  11. Зай­цев А. К. Чер­ни­гов­ское кня­же­ство X–XIII вв. Избран­ные тру­ды. М., 2009. С. 156; Насо­нов А. Н. «Рус­ская зем­ля» и обра­зо­ва­ние тер­ри­то­рии древ­не­рус­ско­го госу­дар­ства (Исто­ри­ко-гео­гра­фи­че­ское иссле­до­ва­ние). СПб., 1951. С. 221[]
  12. Смо­лен­ские гра­мо­ты XIII–XIV веков. М., 1963. С. 77[]
  13. ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 267.[]
  14. ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 328.[][]
  15. ПСРЛ. Т. 24. Пг., 1921. С. 199.[]
  16. СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 518.[]
  17. Lietuvos Metrika. Knyga Nr. 4 (1479–1491): Užrašymų knyga 4. Vilnius, 2004. №1.3, 16.4. P. 30, 58; РИБ. Т. 27. Стб. 617–621; Lietuvos metrika. Kniga Nr. 6 (1494–1506): Užrašymų knyga 6. Vilnius, 2007 (далее – LM. Kn. 6). №589. P. 341–342.[]
  18. СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. №19. С. 84. Неиз­вест­но, что­бы Иван Кар­по­вич пере­шел на служ­бу Москве вме­сте с кня­зем Семе­ном Воро­тын­ским. Неко­то­рые воро­тын­ские слу­ги оста­лись на литов­ской служ­бе. В 1495 г. он вел тяж­бу с одним из быв­ших мцен­ско-любут­ских намест­ни­ков, а под 1498 г. – назван гос­по­дар­ским дво­ря­ни­ном.[]
  19. ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 326–328.[]
  20. Эти све­де­ния сохра­ни­лись в позд­них памят­ни­ках – «Раз­ря­де вели­ка­го кня­зя мос­ков­ска­го Ива­на Васи­лье­ви­ча всея Рос­сии» и в Казан­ской исто­рии (Новый лето­пи­сец, состав­лен­ный в цар­ство­ва­ние Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча, издан по спис­ку кня­зя Обо­лен­ска­го. М., 1853. С. 15; ПСРЛ. Т. 19. СПб., 1903. Стб. 7–8, 202); но союз Ива­на III, Менгли-Гирея и Нур-Довла­та про­тив Ахма­та дей­стви­тель­но ого­ва­ри­вал­ся еще в мос­ков­ском посоль­стве в Крым в апре­ле 1480 г. (СИРИО. Т. 41. СПб., 1884. С. 17–18).[]
  21. ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 49, 95.[]
  22. ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 3–7; См.: Клосс Б. М., Наза­ров В. Д. Рас­ска­зы о лик­ви­да­ции ордын­ско­го ига на Руси в лето­пи­са­нии кон­ца XV в. // Древ­не­рус­ское искус­ство XIV-XV вв. М., 1984. С. 283–313.[]
  23. ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 273, 366.[]
  24. СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 136.[]
  25. ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 330; ПСРЛ. Т. 5. СПб., 1851. С. 41; О дати­ров­ке этих собы­тий см.: Бази­ле­вич К. В. Внеш­няя поли­ти­ка Рус­ско­го цен­тра­ли­зо­ван­но­го госу­дар­ства (вто­рая поло­ви­на XV века). М., 1952. С. 196–198.[]
  26. Кама­нин И. [М.] Сооб­ще­ние послов Киев­ской зем­ли коро­лю Сигиз­мун­ду I о Киев­ской зем­ле и киев­ском зам­ке, око­ло 1520 г. // Сбор­ник ста­тей и мате­ри­а­лов по исто­рии Юго-Запад­ной Рос­сии, изда­ва­е­мый Киев­ской комис­си­ей для раз­бо­ра древ­них актов. Вып. 2. Киев, 1916. С. 6.[]
  27. Голу­бев С. Т. Древ­ний помян­ник Кие­во-Печер­ской лав­ры (кон­ца XV и нача­ла XVI сто­ле­тия) // Чте­ния в Исто­ри­че­ском обще­стве Несто­ра лето­пис­ца. Киев, 1892. Кн. 6. При­ло­же­ние. С. 31.[]
  28. CEV, nr. 369, s. 150; Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów, Poznań-Wrocław, 1999, s. 115.[]
  29. Быч­ко­ва М.Е. Состав клас­са фео­да­лов Рос­сии в XVI в. М., 1986. С. 75–76; Ред­кие источ­ни­ки… Вып. 2. С. 113. Родо­слов­ная кня­зей Чер­ни­гов­ских, ско­рее все­го, была состав­ле­на еще в пред­ше­ству­ю­щие деся­ти­ле­тия (Хору­жен­ко О.И. Вопро­сы тек­сто­ло­гии Румян­цев­ской редак­ции родо­слов­ных книг // Древ­няя Русь. Вопро­сы меди­е­ви­сти­ки. 2020. № 3 (81). С. 197); Родо­слов­ная кни­га кня­зей и дво­рян рос­сий­ских и выехав­ших. М., 1787. Ч. 1. С. 181.[]
  30. ДРВ. Ч. 6. С. 450; Бес­па­лов Р.А. О «напрас­ной» смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча Воро­тын­ско­го // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2017. № 3–4 (47–48). С. 279–298.[]
  31. Кром М.М. Меж Русью и Лит­вой… С. 36–37; Бес­па­лов Р.А. О хро­но­ло­гии жиз­ни кня­зя Федо­ра Льво­ви­ча Воро­тын­ско­го // Вест­ник РГГУ. Серия «Исто­ри­че­ские нау­ки. Исто­рио­гра­фия. Источ­ни­ко­ве­де­ние. Мето­ды исто­ри­че­ских иссле­до­ва­ний». М., 2012. № 21 (101). С. 37; Тро­иц­кий Н.И. Одо­ев­ский Ана­ста­сов Бого­ро­ди­це-Рож­де­ствен­ский мона­стырь (упразд­нен­ный) // Туль­ские древ­но­сти. Тула, 2002. С. 278.[]
  32. РГА­ДА. Ф. 181. Ед. хр. 539. Л. 79.[]
  33. ОР РГБ. Ф. 304/III. № 25. Л. 11, 65.[]
  34. Тро­иц­кий Н. И. Указ. соч. С. 278.[]
  35. Акты, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Запад­ной Рос­сии, собран­ные и издан­ные Архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. Т. 1.
    СПб., 1846. №80. С. 100–101.[]
  36. Biblioteka XX. Czartoryskich w Krakowie, rps 817. S. 215; Jakubowski J. Archiwum państwowe W. X. Litewskiego i jego losy // Archeion. Т. 9. 1931. S. 8–9, 17; Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1: 1377 — 1499. Warszawa, 1930. S. 392.[]
  37. Сви­де­тель­ство о весь­ма небла­го­вид­ной смер­ти кня­зя Миха­и­ла Федо­ро­ви­ча сохра­ни­лось в Воло­ко­лам­ском пате­ри­ке. Она насту­пи­ла после при­ше­ствия хана Ахма­та к Алек­си­ну, но до смер­ти Паф­ну­тия Боров­ско­го (Древ­не­рус­ские пате­ри­ки. Кие­во-Печер­ский пате­рик. Воло­ко­лам­ский пате­рик. М., 1999. С. 99–100, 204–205).[]
  38. СИРИО. Т. 35. С. 5.[]
  39. СИРИО. Т. 35. С. 21, 39–40.[]
  40. СИРИО. Т. 35. С. 48, 51, 119–120.[]
  41. LM. Kn. 5. №27.3. P. 79.[]
  42. СИРИО. Т. 35. С. 111–122.[]
  43. СИРИО. Т. 35. С. 126, 130; ДДГ. №83. С. 330; LM. Kn. 5. №72.8. P. 135. []
  44. СИРИО. Т. 35. С. 136–137[]
  45. Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. С. 136.[]
  46. Шеков А. В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вехов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII — сере­ди­на XVI в. М., 2018. С. 159.[]
  47. Шеков А. В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вехов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII – сере­ди­на XVI в. М., 2018. С. 159.[]
  48. Сбор­ник Импе­ра­тор­ско­го рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. С. 232.[]
  49. Там же. С. 232; Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Погра­нич­ные зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV — пер­вой тре­ти XVI в. М., 2010. С. 52.[]
  50. Кня­зя Ф. И. Одо­ев­ско­го не было в живых к 21 фев­ра­ля 1496 г. (Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка, изда­ва­е­мая Импера­тор­скою архео­гра­фи­че­скою комис­си­ею. СПб., 1910. Т. 27. № 131. Стб. 650–651; № 133. Стб. 652–653), а кня­зя М. И. Одо­ев­ско­го — к 27 июля 1495 г. (Акты Литов­ской мет­ри­ки / собр. Ф. И. Леон­то­ви­чем. Вар­ша­ва, 1896. Т. 1. Вып. 1. № 207. С. 81). Так­же см.: Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Погра­нич­ные зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV — пер­вой тре­ти XVI в. М., 2010. С.. 160–161.[]
  51. Кром М. М. Меж Русью и Лит­вой. Погра­нич­ные зем­ли в систе­ме рус­ско-литов­ских отно­ше­ний кон­ца XV — пер­вой тре­ти XVI в. М., 2010. С. 46, схе­ма 2[]
  52. Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV — нача­ла XVII века / сост. А. В. Анто­нов. М., 2002. Т. 3. № 513. С. 426; Шеков А. В. Поли­ти­че­ская исто­рия и гео­гра­фия Вехов­ских кня­жеств. Сере­ди­на XIII — сере­ди­на XVI в. М., 2018. С. 208. []
  53. СИРИО. Т. 35. С. 230–231, 247, 249[]
  54. СИРИО. Т. 35. С. 282–283, 287; ПСРЛ. Т. 8. С. 237; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 1. / Под. ред. В. И. Буга­но­ва. Сост. Н. Г. Савич. М., 1977. С. 60.[]
  55. Сб. РИО. Т. 35. С. 136.[]
  56. АЛМ. Т. 1. Вып. 1. С. 60.[]
  57. РИБ. Т. 27. Стб. 642.[]
  58. РИБ. Т. 27. Стб. 650–652, 665–666.[]
  59. Там же. Стб. 650.[]
  60. Сб. РИО. Т. 35. С. 84.[]
  61. РИБ. Т. 27. Стб. 208.[]
  62. Сб. РИО. Т. 35. С. 21.[]
  63. Там же.[]
  64. ДПКПЛ. С. 23.[]
  65. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря / отв. ред. Б. А. Рыба­ков. – Москва : Нау­ка, 1987. – 440 с., с. 48.[]
  66. Спи­сок погре­бен­ных в Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой лав­ре от осно­ва­ния оной до 1880 г. – Москва :
    Тип. Т. Рис, 1880. – 102 с., c. 8.[]
  67. Архив РАН. Ф. 620. Оп. 1. Д. 41. Л. 295 об.; Мар­ты­нов А. Рус­ские досто­па­мят­но­сти. Т. 4. М., 1883. С. 100; Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV – пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988. С. 133).[]
  68. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря / отв. ред. Б. А. Рыба­ков. – Москва : Нау­ка, 1987. – 440 с., c. 48.[]
  69. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря / отв. ред. Б. А. Рыба­ков. – Москва : Нау­ка, 1987. – 440 с., с.48[]
  70. Кири­чен­ко, Л. А. Кор­мо­вая кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря 1674 г. : иссле­до­ва­ние и пуб­ли­ка­ция / Л. А. Кири­чен­ко, С. В. Нико­ла­е­ва. – Москва : Индрик, 2008. – 519 с., с. 220.[]
  71. Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 65, 294[]
  72. Сбор­ник РИО. Т. 59. С. 147[]
  73. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Т. 13. М.. 2000. С. 525[]
  74. Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 54[][]
  75. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 307, 316, 318, 319[]
  76. Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV–начала XVII в. Т. 1. М., 1997. № 57[]
  77. РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 539. Л. 413–414[]
  78. ОР РНБ Кир.-Бел. собр. № 78/1317. Л. 37 об.-40 об.; Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 81–82 об.[]
  79. Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560‑е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 35, 42–43.[]
  80. Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 56[]
  81. Титов А.А. Вклад­ные и запис­ные кни­ги Иоси­фо­ва Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря XVI в. // Руко­пи­си сла­вян­ские и рус­ские, при­над­ле­жа­щие И. А. Вах­ра­ме­е­ву. Вып. 5. М., 1906. С. 37[]
  82. ОР РНБ. СПб­ДА. А I/17. Л. 503, 506 об.; Чер­ка­со­ва М.С. Зем­ле­вла­де­ние Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря в XV–XVI вв. М., 1996. С. 211[]
  83. РГА­ДА. Ф. 281. № 1234/130; ОР РНБ. СПб­ДА. А I/17. Л. 527–527 об.; Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 1. М., 1899. С. 25; Федо­тов-Чехов­ский А.А. Акты, отно­ся­щи­е­ся до граж­дан­ской рас­пра­вы Древ­ней Рос­сии. Т. 1. Киев, 1860. С. 165, 187[]
  84. РГА­ДА. Ф. 281. № 1242/138; ОР РНБ. СПб­ДА. А I/17. Л. 514; Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 1. М., 1899. С. 25–26[]
  85. Николь­ский Н. Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь и его устрой­ство. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1897. С. XLIX; Шаб­ло­ва Т.И. Кор­мо­вое поми­но­ве­ние в Успен­ском Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре в XVI–XVIII веках. СПб., 2012. С. 273, 348; Беля­ев Л.А. Рус­ское сред­не­ве­ко­вое над­гро­бие. Бело­ка­мен­ные пли­ты Моск­вы и Севе­ро-Восточ­ной Руси XIII–XVII вв. М., 1996. С. 20.[]
  86. Акты Рос­сий­ско­го госу­дар­ства. Архи­вы мос­ков­ских мона­сты­рей и собо­ров. XV–начало XVII в. М., 1998. С. 423.[]
  87. Титов А.А. Вклад­ные и запис­ные кни­ги Иоси­фо­ва Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря XVI в. // Руко­пи­си сла­вян­ские и рус­ские, при­над­ле­жа­щие И. А. Вах­ра­ме­е­ву. Вып. 5. М., 1906. С. 36, 41.[]
  88. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря / отв. ред. Б. А. Рыба­ков. – Москва : Нау­ка, 1987. – 440 с., c. 48[]
  89. Акты, отно­ся­щи­е­ся до граж­дан­ской рас­пра­вы древ­ней Рос­сии. В 2 томах. Том 1. 1432–1630 / собрал и издал А. А. Федо­тов-Чехов­ский. – Киев, 1860. – 407 с., № 71, c. 186–187; Опи­са­ние Гра­мот Кол­ле­гии Эко­но­мии. Том 1. А‑И / подг. А. В. Анто­нов. – Москва: Древ­не­хра­ни­ли­ще, 2016. – 1192 с, c. 217.[]
  90. Опись стро­е­ний и иму­ще­ства Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря 1601 г.: ком­мен­ти­ро­ван­ное изда­ние / сост. З. В. Дмит­ри­е­ва, М. Н. Шаро­ма­зов. – Санкт-Петер­бург: Петер­бург­ское Восто­ко­ве­де­ние, 1998. – 380 с., c.210, 343.[]
  91. Дмит­ри­е­ва, З. В. Вытные и опис­ные кни­ги Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря ХVI–ХVII вв. / З. В. Дмит­ри­е­ва. – Санкт-Петер­бург : Дмит­рий Була­нин, 2003. – 343 с., c. 214, 231, 310.[]
  92. Акты, отно­ся­щи­е­ся до граж­дан­ской рас­пра­вы древ­ней Рос­сии. В 2 томах. Том 1. 1432–1630 / собрал и издал А. А. Федо­тов-Чехов­ский. – Киев, 1860. – 407 с., № 71, c. 186–187.[]
  93. Штайн­дорф, Л. Вкла­ды и поми­на­ния в Мос­ков­ском госу­дар­стве – явле­ние Сред­не­ве­ко­вья или Ран­не­го ново­го вре­ме­ни? // Зубов­ские чте­ния. – Алек­сан­дров, 2010. – Вып. 5. – С. 113–136., c. 116.[]
  94. Алек­се­ев, А. И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560‑е годы) / А. И. Алек­се­ев // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. – 2010. – № 3–4. – С. 17–117., c. 214, 231, 310; Опись стро­е­ний и иму­ще­ства Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря 1601 г.: ком­мен­ти­ро­ван­ное изда­ние / сост. З. В. Дмит­ри­е­ва, М. Н. Шаро­ма­зов. – Санкт-Петер­бург: Петер­бург­ское Восто­ко­ве­де­ние, 1998. – 380 с., с. 41, 42–43.[]
  95. Бели­ков В.Ю., Колы­че­ва Е.И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XV – нача­ле XVII в.// Архив рус­ской исто­рии. 1992. Вып. 2. С. 93–94; Скрын­ни­ков Р.Г. Цар­ство тер­ро­ра. СПб., 1992. С. 273[]
  96. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 105, 108, 124, 129, 130, 132, 133, 139, 140, 148, 151, 172, 185–189, 195, 209, 210[]
  97. ОР РНБ Кир.-Бел. собр. № 78/1317. Л. 40 об., 41; Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 82 об., 83[]
  98. Ворон­цо­ва Л.Д. Вклад­ная кни­га Сер­пу­хов­ско­го Высоц­ко­го мона­сты­ря // Древ­но­сти: тру­ды Архео­гра­фи­че­ской Комис­сии Мос­ков­ско­го Архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1899. Т. 1. Вып. 2. С. 327[]
  99. Николь­ский Н. Кирил­ло-Бело­зер­ский мона­стырь и его устрой­ство. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1897. С. XLIX; Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560‑е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 73; Шаб­ло­ва Т.И. Кор­мо­вое поми­но­ве­ние в Успен­ском Кирил­ло-Бело­зер­ском мона­сты­ре в XVI–XVIII веках. СПб., 2012. С. 273, 348; Беля­ев Л.А. Рус­ское сред­не­ве­ко­вое над­гро­бие. Бело­ка­мен­ные пли­ты Моск­вы и Севе­ро-Восточ­ной Руси XIII–XVII вв. М., 1996. С. 205[]
  100. Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 59. СПб., 1887. С. 147, 585.[]
  101. Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. – Санкт-Петер­бург : Тип. И. Н. Ско­ро­хо­до­ва, 1906. – Т. 13, Ч. 2: Допол­не­ния к Нико­нов­ской лето­пи­си. Так назы­ва­е­мая Цар­ствен­ная кни­га. – 234 с. 23. Р, с. 445.[][]
  102. Андре­ев, Н. Е. Об авто­ре при­пи­сок в лице­вых сво­дах Гроз­но­го / Н. Е. Андре­ев // Тру­ды Отде­ла древ­не­рус­ской лите­ра­ту­ры. – Москва ; Ленин­град : АН СССР, 1962. – Т. 18. – С. 117–148., с. 146–147.[]
  103. Рус­ский исто­ри­че­ский сбор­ник, изда­ва­е­мый Обще­ством исто­рии и древ­но­стей­рос­сий­ских. – Москва : Унив. тип., 1838. – Т. 2. Мест­ни­че­ство. Дела, собран­ные П. И. Ива­но­вым. – 480 с., с. 20.[]
  104. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. / соста­ви­тель Л. Ф. Кузь­ми­на. – Москва : Ин‑т исто­рии СССР, 1984. – Т. 3. – Ч. 1. – 232 с., с. 227.[]
  105. Рос­сий­ская госу­дар­ствен­ная биб­лио­те­ка, Науч­но-иссле­до­ва­тель­ский отдел руко­пи­сей. – Ф. 178. – Музей­ное собра­ние. – № 4464, л. 173.[]
  106. Бели­ков В.Ю., Колы­че­ва Е.И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XV – нача­ле XVII в.// Архив рус­ской исто­рии. 1992. Вып. 2. С. 93–98, 118–121; Ген­рих Шта­ден. Запис­ки о Мос­ко­вии. Т. 2. М., 2009. С. 87–88[]
  107. Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 57[]
  108. Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 49, 89–91, 95, 131, 199, 202, 254, 322, 323, 325, 327, 477, 480, 490, 491, 506, 518, 520, 521, 523[]
  109. Скрын­ни­ков Р.Г. Цар­ство тер­ро­ра. СПб., 1992. С. 476–477[]
  110. Гирш­берг В.Б. Мате­ри­а­лы для сво­да над­пи­сей на камен­ных пли­тах Моск­вы и Под­мос­ко­вья XIV — XVII вв. Ч.I. Над­пи­си XIV — XVI вв.// Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка. Т.1/ Отв. ред. Шелов Д.Б. Москва: Изд. АН СССР, Инсти­тут архео­ло­гии, 1960. N 68, С.37.[]
  111. Бели­ков В.Ю., Колы­че­ва Е.И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XVI — нача­ле XVII вв.// Архив рус­ской исто­рии. Вып.2. Москва: В типо­гра­фии п/​о Рос­ко­мар­хи­ва, 1992. С.93–121.[][]
  112. Т.В. Нико­ла­е­ва (Загорск). Новые наход­ки на тер­ри­то­рии Загор­ско­го музея-запо­вед­ни­ка. — Совет­ская архео­ло­гия. №1. 1973. Москва. Изда­тель­ство «Нау­ка». – с.251. Раз­ме­ры над­гро­бия: дли­на — 66 см, шири­на ввер­ху — 40 см, вни­зу — 31 см, тол­щи­на — 14 см.[]
  113. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 116.[]
  114. Бели­ков В. Ю.у Колы­че­ва Е. И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских во вто­рой поло­вине XVI — нача­ле XVII вв. // АРИ. М., 1992. Вып. 2. С. 114–117.[][]
  115. Каш­та­нов С. М., Наза­ров В. Д., Фло­ря Б. Н. Хро­но­ло­ги­че­ский пере­чень имму- нитет­ных гра­мот XVI в. // АЕ за 1966 г. М., 1968. № 1–519; Пав­лов А. П. Госу­да­рев двор. С. 159–161.[][]
  116. ПК 292. Л. 15 об.-44.[]
  117. ЧОИДР. 1895. Кн. I. Отд. I. С. 1.[]
  118. ПК 291. Л. 246–259 об.; ПК 292. Л. 15 об.-65.[]
  119. ПК 11829. Л. 936‑1085 об.[]
  120. Бели­ков В. Ю., Колы­че­ва Е. И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских... С. 118.[]
  121. Бело­ку­ров С. А. Раз­ряд­ные запи­си. С. 13, 48, 49, 123.[]
  122. ПК 425. Л. 161 и сл.; Бели­ков В. Ю., Колы­че­ва Е. И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских... С. 119.[]
  123. ПК 11829. Л. 135.[]
  124. ПК 638. Л. 10; ПК 11828. Л. 192; см. так­же: Хол­мо­го­ро­вы. Вып. II. С. 43.[]
  125. Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 48.[]
  126. Гирш­берг В.Б. Мате­ри­а­лы для сво­да над­пи­сей на камен­ных пли­тах Моск­вы и Под­мос­ко­вья XIV–XVII вв. // Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка. Т. 1. М., 1960. С. 37.[]
  127. РГА­ДА. Ф. 137. Москва. № 2. Л. 53. []
  128. РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 669. Л. 260–260 об.[]
  129. ЗВК. С. 260.[]
  130. Об этом поме­стье см.: ПК 11829. Л. 497.[]
  131. 39 Хол­мо­го­ро­вы. Вып. III. С. 17; ПК 9806. Л. 112–117.[]
  132. 3BK. С. 227, 597.[]
  133. Дв. р. ІІІ, 80; Д.Р. В. XIII, 180.[]
  134. Дв. р, ІІІ[]
  135. Д.Р.В., ХХ, 117[]
  136. Дв. р. ІІІ, 557–558.[]
  137. Д.Р. В, ХIV, 75[]
  138. Дв.р., ІІІ, 1063[]
  139. Яр. с. кн. 36, д 53[]
  140. Сузд. с. кн. 31. д. 23[]
  141. Ново­сель­ский А. А. Рос­пись кре­стьян­ских дво­ров 1678 г. // И А. 1949. Т. IV. С. 123. []
  142. Бели­ков В. Ю., Колы­че­ва Е. И. Доку­мен­ты о зем­ле­вла­де­нии кня­зей Воро­тын­ских... С. 98; Седов П. В. Чело­бит­ная кня­зей Одо­ев­ских о сво­их родо­вых зем­лях нака­нуне отме­ны мест­ни­че­ства // Иссле­до­ва­ния по исто­рии сред­не­ве­ко­вой Руси: К 80-летию Юрия Геор­ги­е­ви­ча Алек­се­е­ва. М.; СПб., 2006. С. 344.[]
  143. Седов П. В. Чело­бит­ная кня­зей Одо­ев­ских о сво­их родо­вых зем­лях нака­нуне отме­ны мест­ни­че­ства // Иссле­до­ва­ния по исто­рии сред­не­ве­ко­вой Руси. М.; СПб., 2006.[]
  144. Ряз. с. кн. 19029, д. 4[]
  145. Моск. с. кн. 9874, д.18[]
  146. Ряз. с. кн. 13537, д 16, и кн. 13482, д.9.[]
  147. Дв. р., ІІІ, 1114 и 1115[]
  148. Яр. с. кн. 36. д 56.[]
  149. Сузд. с. кн. 31, д 23[]

Оставьте комментарий