Пронські

Загальні відомості

ПРОН­СКИЕ – кня­же­ский род, Рюри­ко­ви­чи, ветвь кня­зей рязан­ских, потом­ки в.кн. Святослава

Пер­во­на­чаль­но охва­ты­ва­ло воло­сти, рас­по­ло­жен­ные в сред­нем тече­нии р. Ока и низо­вьях её при­то­ков – рек Осётр, Север­ка и Москва, вклю­чая горо­да Пере­я­с­лавль-Рязан­ский, Рости­славль и Колом­ну. Сев. гра­ни­ца дохо­ди­ла до р. Нер­ская (левый при­ток р. Москва). Отд. сёла и воло­сти пра­ви­те­лей П. к. нахо­ди­лись вбли­зи от Ряза­ни (ныне Рязань Ста­рая). В состав П. к. вхо­ди­ли так­же воло­сти на юго-запа­де Рязан­ско­го кн-ва, в т. ч. зем­ли в вер­хо­вьях Дона, бас­сей­нах его при­то­ков – Непряд­вы и Мок­рой Табо­лы, а так­же при­то­ка р. Ока Мечи; в вер­хо­вьях Дона был постро­ен г. Кир-Михай­лов. Пра­ви­те­ли П. к. кон­тро­ли­ро­ва­ли стра­те­гич. тор­го­вые пути по рекам Ока и Дон. В Верх­нем Подо­нье ряза­но-прон­ская коло­ни­за­ция столк­ну­лась с чер­ни­гов­ской. В 1300 Колом­на ото­шла к моск. кня­зьям, в нач. 14 в. П. к. утра­ти­ло мно­гие сев. и сев.-зап. воло­сти, сохра­нив за собой лишь г. Пере­ви­теск на пра­во­бе­ре­жье Оки. В 1‑й пол. 14 в. из соста­ва П. к. вышли Пере­я­с­лавль-Рязан­ский и Рости­славль. В кон. 15 в. пра­ви­те­ли П. к. вла­де­ли Прон­ском, Пере­ви­тес­ком, Ряза­нью и 1/3 частью горо­да Переяславль-Рязанский.

Воз­ник­ло в резуль­та­те раз­де­ла воло­стей меж­ду сыно­вья­ми рязан­ско­го кн. Гле­ба Рости­сла­ви­ча (ум. 30.6.1178), доста­лось его млад­шим детям – Все­во­ло­ду (ум. 1207) и Свя­то­сла­ву (ум. после 1208) Гле­бо­ви­чам, затем их пле­мян­ни­кам и сыно­вьям. В сер. 13 в. вер­ну­лось в состав Рязан­ско­го кн-ва. В прав­ле­ние кн. Яро­сла­ва Рома­но­ви­ча (1294–99) Пронск являл­ся сто­ли­цей все­го Рязан­ско­го кн-ва. В 1‑й пол. 14 в. П. к. вновь обосо­би­лось под вла­стью его вну­ка Алек­сандра Михай­ло­ви­ча (ум. 1340), кото­ро­му насле­до­вал сын Яро­слав-Дмит­рий Алек­сан­дро­вич (ум. 1344), полу­чив­ший в 1342 ярлык на всё Рязан­ское кн-во. После его смер­ти П. к. удер­жал за собой его сын кн. Вла­ди­мир (не позд­нее 1365 – не позд­нее 1.3.1373), затем там пра­ви­ли Дани­ил Вла­ди­ми­ро­вич (не позд­нее 1.3.1373 – не ранее 1380), Иван Вла­ди­ми­ро­вич (меж­ду 1380 и 1407 – ок. 1430; от него про­ис­хо­дил угас­ший в кон. 17 в. род кня­зей Прон­ских) и Фёдор Ива­но­вич (ок. 1430 – меж­ду 1447 и 1456). С 1370‑х гг. пра­ви­те­ли П. к. титу­ло­ва­лись «вели­ки­ми кня­зья­ми» в доку­мен­тах и нача­ли чекан­ку собств. денег (во 2‑й пол. 1380‑х гг. ано­ним­ные над­че­ка­ны на джу­чид­ских моне­тах с Ф‑образной прон­ской там­гой, затем моне­ты с весо­вой нор­мой 1,32–1,38 г, с кру­го­вы­ми над­пи­ся­ми – «печать кня­зя», «печать кня­зя велик» и «кня­жа Ива­на»). Вла­ди­мир Яро­сла­вич (Дмит­ри­е­вич) и Иван Вла­ди­ми­ро­вич непро­дол­жит. вре­мя зани­ма­ли рязан­ский стол (в дек. 1371 – нач. 1372; 1408). Со смер­тью вел. кн. прон­ско­го Фёдо­ра Ива­но­ви­ча неза­ви­си­мость П. к. лик­ви­ди­ро­ва­на, тер­ри­то­рия вер­ну­лась в состав Рязан­ско­го вел. кн-ва, кн. Юрий Фёдо­ро­вич бежал в Вел. кн-во Литовское.

В 1483 П. к. было выде­ле­но кн. Фёдо­ру Васи­лье­ви­чу Трет­но­му, кото­рый перед смер­тью ок. 1503 заве­щал его сво­е­му дяде по мате­ри – вел. кн. мос­ков­ско­му Ива­ну III Васи­лье­ви­чу, в резуль­та­те чего П. к. вошло в состав Рус. гос‑в [1].

В мос­ков­ско-рязан­ских докон­ча­ни­ях 1434г. и 1447г. упо­мя­ну­ты прон­ский князь «с бра­тьею», с кото­ры­ми взял любовь рязан­ский князь, в докон­ча­нии же 1483г. о прон­ских кня­зьях нет ни сло­ва, а в докон­ча­нии рязан­ских кня­зей Ива­на и Федо­ра Трет­но­го Васи­лье­ви­чей 1496г. Пронск упо­ми­на­ет­ся как наслед­ство их отца. Вел. князь Прон­ский фигу­ри­ру­ет в литов­ско-одо­ев­ских и литов­ско-ново­силь­ских докон­ча­ни­ях 1442, 1459, 1481 и 1483г.г., но еще Ило­вай­ский счи­тал это упо­ми­на­ние штам­пом. Десь між 1459 та 1483 рр. дов­голіт­нє супер­ниц­тво Ряза­ні та Пронсь­ка закін­чи­лось на користь пер­шої. Пронсь­ке князів­ство було лікві­до­ване і при­єд­нане до Ряза­ні, а пронсь­кі князі зму­шені були посту­пи­ти на мос­ковсь­ку служ­бу або виї­ха­ли у Лит­ву (711, c. 116).

Досто­вер­ное появ­ле­ние пред­ста­ви­те­лей млад­шей вет­ви на Москве пои­хо­дит­ся лишь после 1500г., а сред­ней — в 1511 г. , они полу­ча­ли доволь­но пре­стиж­ные назначения.

Історична географія

Геральдика і сфрагистика

Відо­мо, що почат­ко­во герб Пронсь­ких мав, оче­вид­но, зоб­ра­жен­ня, яке в піз­ні­шій гераль­дич­ній літе­ра­турі діста­ло назву „Соколь­ни­чий” (рицар на коні, що три­має на руці пта­ха) – його було вмі­ще­но на печат­ці київсь­ко­го воє­во­ди кня­зя Семе­на-Фри­дри­ха Глі­бо­ви­ча Пронсь­ко­го від 1548 – 1555 р.р. в супро­воді літер: FP[2]; втім, вже від кін­ця ХVІ ст. на печат­ках князів Пронсь­ких незмін­но при­сут­нє зоб­ра­жен­ня Погоні – озброє­но­го pица­ря на коні. Герб Пронсь­ких при­вер­тає ува­гу з огля­ду на те, що має зоб­ра­жен­ня Погоні литовсь­кої[3], незва­жа­ю­чи на те, що Пронсь­кі вели свій родо­від від Рюри­ка, а не Геди­мі­на[4]. Дана обста­ви­на без­за­сте­реж­но спро­сто­вує твер­джен­ня про мож­ливість визна­чен­ня дина­стич­ної при­на­леж­но­сті до Геди­мі­но­ви­чів в разі наяв­но­сті Погоні в гер­бі пев­но­го кня­жо­го роду.

Поколінний розпис

  1. Рюрик, князь Новгородский
  2. Игорь Рюри­ко­вич, вели­кий князь Киев­ский +945
  3. Свя­то­слав I Иго­ре­вич, вели­кий Киев­ский 942–972
  4. Вла­ди­мир I, вели­кий князь Киев­ский +1015
  5. Яро­слав I Муд­рый, вели­кий князь Киев­ский 978‑1054
  6. Свя­то­­слав-Нико­лай Яро­сла­вич князь Чер­ни­гов­ский, вели­кий князь Киевский
  7. кн. Яро­­слав-Пан­кра­тий Свя­то­сла­вич (1071/1072 — 1129)
  8. кн. Рости­слав Яро­сла­вич († 1153)
  9. кн. Гліб Рости­сла­вич Пронсь­кий († 30.06.1177)
  10. кн. Ігор Глі­бо­вич († піс­ля 1195)
  11. кн. Інг­вар Іго­ре­вич Рязансь­кий († 1235)
  12. в. кн. Олег Інг­ва­ре­вич Крас­ний Рязансь­кий († 1258)
  13. в. кн. Роман Оль­го­вич Рязансь­кий († 1270)
  14. в. кн. Яро­­слав-Аку­­ла Рома­но­вич Прон­ский и Рязан­ский († 1299)
  15. в. кн. Михай­ло Яро­сла­вич Прон­ский и Рязан­ский (1299, †1303/1320)
  16. кн. Дмит­рий Михай­ло­вич Пронський<

XVII генерація

1. КН. ВЛА­ДИ­МИР ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ († 1373)

вели­кий князь Прон­ский, сын Дмитрия ....

отри­мав, на почат­ку семи­де­ся­тих років, XIV століт­тя, зем­лі понад річ­кою Про­нею, разом з містом Пронськ, від назви яко­го він став нази­ва­тись кня­зем «Пронсь­ким». Відо­мо, що у 1370 році князь Воло­ди­мир Дмит­ро­вич Пронсь­кий при­вів рязансь­ке війсь­ко на допо­мо­гу Вели­ко­му мос­ковсь­ко­му кня­зю Дмит­рію Іва­но­ви­чу, під час Оль­гер­до­во­го похо­ду на Русь.

Смерть кня­зя Вла­ди­ми­ра Дмит­ри­е­ви­ча Пронского

Вели­кий князь пронсь­кий (до 1365 ‑1372 рр.). Пер­шим прий­няв титул вели­ко­го кня­зя пронсь­ко­го, що мог­ло озна­ча­ти повне звіль­нен­ня від рязансь­кої залеж­но­сті. У 1365 р. здійс­нив похід на морд­ву. Про­до­в­жу­вав бороть­бу з рязансь­ки­ми кня­зя­ми. У 1371 р. піс­ля пораз­ки Оле­га Іва­но­ви­ча від мос­ковсь­кої раті на корот­кий час захо­пив Рязань. Але його про­тив­ник швид­ко опа­ну­вав ситу­а­цію. Воло­ди­мир Дмит­ро­вич потра­пив у полон і мусив скла­сти васаль­ну присягу.

Прон­ский вели­кий князь Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич пожа­ло­вал рязан­ско­му епи­ско­пу Васи­лию II «место на Дону». Дата дан­но­го пожа­ло­ва­ния явля­ет­ся спор­ной: если Вла­ди­мир Дмит­ри­е­вич совер­шил дан­ное пожа­ло­ва­ние как вели­кий рязан­ский князь, то это собы­тие мог­ло иметь место в 1371 – 1372 гг.; если же как прон­ский князь, то – 1356 – 1372 гг. [5].

Заме­тим, что в пере­мир­ной гра­мо­те послов вели­ко­го кня­зя литов­ско­го Оль­гер­да с вели­ким кня­зем Дмит­ри­ем Ива­но­ви­чем (ок. 1372 г.) упо­ми­на­ет­ся «кнѧз(ь) вели­ки Воло­ди­меръ пронь­скии» в одном ряду с вели­ким кня­зем рязан­ским Оле­гом Ивановичем
[6]. Таким обра­зом, в нача­ле 70‑е гг. XIV в. суще­ство­во­ва­ли одно­вре­мен­но два вели­ких кня­же­ства (Рязан­ское и Прон­ское). Ста­ло ли это послед­стви­ем кон­флик­та 1371 г., или такая ситу­а­ция сло­жи­лась ранее – мы можем толь­ко предполагать

«Никон­ская лето­пись» вка­зує на рік смер­ті Воло­ди­ми­ра Дмит­ро­ви­ча – 1372.

XVIII генерація

2/1. КН. ДАНИ­ЛО ВЛА­ДИ­МИ­РО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1378)

У 1378 р. брав участь у битві на р.Вожі як пронсь­кий князь (1446, с.274). За Д.Іловайським у Воло­ди­ми­ра Дмит­ро­ви­ча було двоє синів: Іван та Федір (726, с.274). Кня­зя Федо­ра А.Екземплярський та інші дослід­ни­ки в дже­ре­лах не знай­шли (660, с.630). Мож­ли­во, що Дани­ло був помил­ко­во назва­ний Федо­ром. Він був вели­ким пронсь­ким кня­зем у 1372 — піс­ля 1378 рр.

У 1378 році хансь­кий тем­ник Мамай, об”єднавши знач­ну части­ну колиш­ньої тери­торії Золо­тої Орди, послав вели­ке війсь­ко під коман­ду­ван­ням Беги­ча на Русь. Російсь­кі пол­ки під коман­ду­ван­ням Вели­ко­го мос­ковсь­ко­го кня­зя Дмит­рія Іва­но­ви­ча фор­су­ва­ли річ­ку Оку і пішли по Рязансь­кій зем­лі назустріч Беги­чу. В.В.Каргалов вка­зує: “11 авгу­ста его кон­ни­ца нача­ла пере­прав­лять­ся через Вожу и скап­ли­вать­ся на её левом, рус­ском бере­гу. Ата­ка рус­ско­го вой­ска была стре­ми­тель­ной и неудержимой.
«В лицо» непри­я­те­ля уда­рил «боль­шой полк» под пред­во­ди­тель­ством вели­ко­го кня­зя, а два дру­гих пол­ка – околь­ни­че­го Тимо­фея и кня­зя Дани­и­ла Прон­ско­го – зашли с флан­гов. Вра­же­ская кон­ни­ца в бес­по­ряд­ке отка­ты­ва­лась к р. Воже, а рус­ские вои­ны, насти­гая ордын­цев, «бью­чи их, секу­чи, и колю­чи, и уби­ва­ша их мно­же­ство, а инии в реце исто­по­ша» ; погиб в сече и сам Бегич. Пре­сле­до­ва­ние раз­би­то­го вра­га про­дол­жа­лось до тем­но­ты, в руки побе­ди­те­лей попа­ла бога­тая добы­ча. Остат­ки воин­ства Беги­ча «побе­жа­ли к Орде» Ордын­цы потер­пе­ли пол­ное поражение…”.

3/1. КН. ИВАН ВЛА­ДИ­МИ­РО­ВИЧ (1401, † 1430/1434)

сын Вла­ди­ми­ра Яро­сла­ви­ча (Дмит­ри­е­ви­ча), кня­зя Прон­ско­го и вели­ко­го кня­зя Рязан­ско­го; вели­кий князь пронсь­кий (піс­ля 1378 — бл. 1430 рр.), вели­кий князь рязансь­кий (1408–1409 рр.). В мос­ков­ско-рязан­ском 1402 г., прон­ско-литов­ском 1427 г. докон­ча­ни­ях и пись­ме Вито­вта вели­ко­му маги­стру Тев­тон­ско­го орде­на Пау­лю фон Русдор­фу от 14 авгу­ста 1427 г. Иван Вла­ди­ми­ро­вич име­ну­ет­ся «вели­ким кня­зем» [7].

У 1401 р. як рязансь­кий васал взяв участь у поході на Смо­ленськ с кня­зем рязан­ским Оле­гом Ива­но­ви­чем за воз­вра­ще­ние смо­лен­ско­го сто­ла Юрию Свя­то­сла­ви­чу. Иван Вла­ди­ми­ро­вич упо­ми­на­ет­ся в мос­ков­ско-рязан­ской дого­вор­ной гра­мо­те 1402 г., где Фёдор Оль­го­вич Рязан­ский берет обя­за­тель­ство заклю­чить с ним согла­ше­ние [8]. Твер­ская лето­пись сооб­ща­ет, что дого­вор у прон­ско­го кня­зя имел­ся и с Васи­ли­ем Дмит­ри­е­ви­чем Мос­ков­ским [9].

В 1408 г. Иван Вла­ди­ми­ро­вич воз­вра­ща­ет­ся в Пронск с пожа­ло­ва­ни­ем от хана Пула­да [10]. В том же году при помо­щи татар он изго­ня­ет Фёдо­ра Оль­го­ви­ча и зани­ма­ет Рязан­ское кня­же­ние. Затем раз­би­ва­ет мос­ков­ско-рязан­ские вой­ска на Смед­ве 1 июня, одна­ко в даль­ней­шем при­ми­ря­ет­ся с рязан­ским кня­зем, и каж­дый из них вновь зани­ма­ет свой стол. «И при­и­де на него Вел. Князь Фео­дор Оль­го­вичь, и бысть им бой на реце на Смяд­ве Июня в 1 день, и помо­же Бог Кня­зю Ива­ну … уби­ша Игна­тия Семё­но­ви­ча Жереб­це­ва, Вое­во­ду Коло­мен­ско­го, Миха­и­ла Ляли­на, Ива­на Брын­ка и мно­го Колом­ничь; Муром­ско­го же Вое­во­ду, Семё­на Жиро­сла­ви­ча, изы­ма­ша, и мно­гих Муром­цев изби… Того жь лета Кня­зи Рязан­стии, Фёдор и Иван, мир и любовь межи собою взя­ша.» [11]. В рекон­струк­ции Тро­иц­кой лето­пи­си М. Д. При­сел­ко­ва эти два изве­стия 1408 г. поме­ще­ны в обрат­ном поряд­ке, что А. Г. Кузь­мин пола­га­ет мало­ве­ро­ят­ным [12]. Сооб­ще­ние Твер­ской лето­пи­си отли­ча­ет­ся боль­шим свое­об­ра­зи­ем и поме­ща­ет про­ти­во­сто­я­ние мос­ков­ско-рязан­ских и прон­ско-татар­ских войск близ Венё­ва «объ ону стра­ну рекы Осет­ра» [13].

В 1416 г. Васи­лий Дмит­ри­е­вич Мос­ков­ский женит сво­е­го стар­ше­го сына Ива­на на доче­ри Ива­на Вла­ди­ми­ро­ви­ча, в то вре­мя как дочь Фёдо­ра Оль­го­ви­ча в 1401 г. была выда­на замуж за сына Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча Сер­пу­хов­ско­го Ива­на [14].

На вре­мя око­ло 1417 и 1425 гг. при­хо­дят­ся смер­ти рязан­ско­го и мос­ков­ско­го вели­ких кня­зей соот­вет­ствен­но. Фёдо­ру Оль­го­ви­чу насле­ду­ет его сын Иван. На Мос­ков­ском сто­ле ока­зы­ва­ет­ся юный Васи­лий Васи­лье­вич, пра­ва кото­ро­го на кня­же­ние начи­на­ет актив­но оспа­ри­вать его дядя Юрий Дмит­ри­е­вич. В 1427 г. Иван Фёдо­ро­вич и Иван Вла­ди­ми­ро­вич заклю­ча­ют согла­ше­ния с Вито­втом и «дают­ся ему на служ­бу» [15]. Неко­то­рые сви­де­тель­ства пись­мен­ных источ­ни­ков ука­зы­ва­ют на то, что какие-то литов­ско-рязан­ские докон­ча­ния мог­ли быть заклю­че­ны уже в 1426 г. [16]. Докон­ча­ния состав­ле­ны по одно­му фор­му­ля­ру и сви­де­тель­ству­ют об оди­на­ко­вом ста­ту­се обо­их кня­зей. При этом Иван Фёдо­ро­вич декла­ри­ру­ет свой отказ от Тулы, Бере­стья, Рета­ни, Спа­ши, Доро­же­на, Зако­ло­те­на и Гор­де­ев­ско­го [17]. По мне­нию А. А. Гор­ско­го, эти тер­ри­то­рии вер­ну­лись Рязан­ско­му кня­же­ству око­ло 1433 г., когда в Литов­ском кня­же­стве нача­лись меж­до­усо­би­цы [18].

Вито­вт умер в 1430 г. Вре­мя смер­ти Ива­на Вла­ди­ми­ро­ви­ча неиз­вест­но. Обыч­но ее отно­сят при­мер­но к 1430 г., види­мо, руко­вод­ству­ясь оши­боч­ной дати­ров­кой прон­ско-литов­ско­го согла­ше­ния этим годом ((ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с. С. 68–69, № 25, 26; Ило­вай­ский Д.И., 1858. Исто­рия Рязан­ско­го кня­же­ства. М. 331 с. С. 215, родо­слов­ная табл.; Экзем­пляр­ский А.В., 1891. Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси в татар­ский пери­од, с 1238 по 1505 г. Био­гра­фи­че­ские очер­ки по пер­во­ис­точ­ни­кам и глав­ней­шим посо­би­ям. Т. II. СПб.: Типо­гра­фия Импе­ра­тор­ской АН. 696 с., 8 табл.. С. 630–631; Череп­нин Л.В., 1948. Рус­ские фео­даль­ные архи­вы XIV–XV веков. Ч. I. М. – Л.: Изд. АН СССР. 473 с. С. 108–109, прим.82; Бес­па­лов Р.А., 2008. Источ­ни­ки о поезд­ке Вито­вта в область Ново­силь­ско­го и Рязан­ско­го кня­жеств в 1427 году // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 3. Тула: ГМЗ «Кули­ко­во поле». С. 256–259.. С. 256–258). Неиз­вест­но, кто из прон­ских кня­зей, Иван или уже его наслед­ни­ки, и в каком кон­тек­сте фигу­ри­ро­вал в мос­ков­ско-рязан­ском дого­во­ре 1433 г., текст это­го доку­мен­та не сохра­нил­ся [19]. В докон­ча­нии 1434 г. Ива­на Фёдо­ро­ви­ча с Юри­ем Дмит­ри­е­ви­чем, заняв­шим Мос­ков­ский вели­ко­кня­же­ский стол, и сыно­вья­ми послед­не­го упо­мя­ну­ты прон­ский князь с «брат (ь)ею», без ука­за­ния имен. Для авто­ров, отно­сив­ших смерть Ива­на Вла­ди­ми­ро­ви­ча к 1430 г., было логич­но счи­тать, что речь здесь шла уже о его стар­шем сыне Фёдо­ре [20]. Б. Н. Фло­ря ука­зал, что дого­вор 1434 г. зафик­си­ро­вал лик­ви­да­цию Прон­ско­го вели­ко­го кня­же­ния и под­чи­не­ние прон­ских кня­зей вер­хов­ной вла­сти вели­ко­го кня­зя рязан­ско­го [21]. Доку­мент отра­зил и вклю­че­ние Прон­ска вме­сте с воло­стя­ми в состав вот­чи­ны Ива­на Фёдо­ро­ви­ча, кото­рую Юрий Дмит­ри­е­вич вме­сте с детьми обя­зал­ся «не оуби­де­ти» и «ни всту­па­тисъ» [22]. Есте­ствен­но, эти дей­ствия тре­бо­ва­ли уре­гу­ли­ро­ва­ния отно­ше­ний с мест­ной дина­сти­ей, посколь­ку ина­че мог­ли вызвать про­ти­во­дей­ствие со сто­ро­ны Мос­ков­ско­го или Литов­ско­го кня­жеств. Види­мо, по этой при­чине в том же дого­во­ре поме­ще­но упо­ми­на­ние о заклю­че­нии докон­ча­ния Ива­на Фёдо­ро­ви­ча с прон­ским кня­зем: «А со кня­зем есми с пронь­ским и оу его брат(ь)ею любовь взял» [23].

В тече­нии 1420‑х – 1434 гг. князь И.В. Прон­ский печа­тал свою соб­ствен­ную моне­ту [24].

Жена: ......

Дети: Фёдор. Упо­ми­на­ет­ся в источ­ни­ках как Прон­ский князь толь­ко один раз – в дого­во­ре Васи­лия II с Ива­ном Федо­ро­ви­чем Рязан­ским; Иван Нелюб; Андрей Сухорук.

XIX генерація

4/3. КНЯЗЬ ФЕДОР ИВА­НО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1447)

Упо­ми­на­ет­ся в источ­ни­ках как Прон­ский князь толь­ко один раз – в дого­во­ре Васи­лия II с Ива­ном Федо­ро­ви­чем Рязан­ским. У 1447 році на пронсь­ко­му столі сидів син Іва­на – князь Федір Іва­но­вич Пронсь­кий, який пере­дав­ши стіл пронсь­ко­го князів­ства бра­ту Іва­ну « Нелю­бу » Пронсь­ко­му, і виї­хав до сво­го сина кня­зя Юрія Федо­ро­ви­ча Пронсь­ко­го у Литву.
Пере­се­лив­шись у Лит­ву, Федір Іва­но­вич про­жи­вав на Мсти­слав­щині, на сході сучас­ної Біло­русії. У “книзі записів” данин коро­ля Кази­ми­ра IV запи­са­но: У тій самій книзі зна­хо­ди­мо запис, про надан­ня, у 1447 році, його бать­ко­ві Федо­ру земель на Мсти­слав­щині ( схід­на части­на Біло­русії): “Кня­зю Фёдо­ру Прон­ско­му сели­що во Мсти­слав­ли. Пань Пет­рашь. Сам вели­кій князь. Индик [ть] 9 .”в ЛМ III, сре­ди лиц, полу­чив­ших «над­да­ния» от коро­ля Кази­ми­ра, упо­ми­на­ет­ся уже сам князь Федор Прон­ский. Ему было дано сели­ще в Мсти­слав­ле. Судя по упо­ми­на­нию пана Пет­ра­ша (Мон­ти­гир­до­ви­ча?) и сосед­ним запи­сям, это про­ис­хо­ди­ло в 1440‑е г.г.

Федір Іва­но­вич, Іван Іва­но­вич Нелюб та Андрій Іва­но­вич Сухо­ру­кий відо­мі з родо­водів. Пронсь­кі князі зга­ду­ють­ся в уго­дах 1442,1447 та 1483 рр. без зазна­чен­ня імен. Без­пе­реч­но, що йдеть­ся про синів Іва­на Воло­ди­ми­ро­ви­ча. Десь між 1459 та 1483 рр. дов­голіт­нє супер­ниц­тво Ряза­ні та Пронсь­ка закін­чи­лось на користь пер­шої. Пронсь­ке князів­ство було лікві­до­ване і при­єд­нане до Ряза­ні, а пронсь­кі князі зму­шені були посту­пи­ти на мос­ковсь­ку служ­бу або виї­ха­ли у Лит­ву (711, c. 116).

5/3. КНЯЗЬ ИВАН ИВА­НО­ВИЧ НЕЛЮБ ПРОНСКИЙ

Іван «Нелюб» не втри­мав своєї «отчи­ни» і у 1455 році пронсь­ке князів­ство було при­єд­на­но рязансь­ким кня­зем Іва­ном Федо­ро­ви­чем до рязансь­ко­го князів­ства, в скла­ді яко­го, піз­ні­ше ввій­шло до скла­ду вели­ко­го князів­ства московського.

6/3. КНЯЗЬ АНДРЕЙ ИВА­НО­ВИЧ СУХО­РУ­КОЙ ПРОНСКИЙ

7/3. КНЯЖ­НА N ИВА­НОВ­НА ПРОНСКАЯ

Муж: кн. Иван Васи­лье­вич (1396/97–1417), вто­рой сын вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го Васи­лия I Дмит­ри­е­ви­ча и Софьи Вито­втов­ны. Князь Ниж­не­го Новгорода.

Пер­вым духов­ным заве­ща­ни­ем сво­е­го отца в 1405 году объ­яв­лен наслед­ни­ком пре­сто­ла. В этом каче­стве его при­зна­ли дво­ю­род­ный дядя и бра­тья вели­ко­го кня­зя Вла­ди­мир Андре­евич Храб­рый, Андрей и Пётр Дмит­ри­е­ви­чи. В 1416 году Иоанн Васи­лье­вич был повен­чан с доче­рью кня­зя Прон­ско­го Ива­на Вла­ди­ми­ро­ви­ча, но в сле­ду­ю­щем году умер от мора (чумы), не оста­вив потом­ства [25]. Похо­ро­нен в Архан­гель­ском собо­ре Кремля.

XXII генерація

8/. КН. ЮРИЙ ФЕДО­РО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1464, †1479/1501)

Жена: кнж [...] Соло­ме­рец­кая, сест­ра кн. Ива­на Шаховича.

син Фед.Ив., слу­га польсь­ко­го коро­ля Жиг­мун­та I. І. Грас­сер вка­зує: «Пра­де­ду тво­е­му, Геор­гию Прон­ско­му, Кази­мир Вели­кий, король поль­ский, ока­зал ту честь, что, когда кня­зя пле­ни­ли тата­ры, он осво­бо­дил его, отпра­вив авгу­стей­шее посоль­ство, и со вся­че­ски­ми поче­стя­ми пре­про­во­дил в Лит­ву, в Виль­ну, и послал его с вой­ском на мос­ко­ви­тян, а за одер­жан­ную побе­ду и дру­гие выда­ю­щи­е­ся заслу­ги перед оте­че­ством и помощь все­му коро­лев­ству даро­вал ему обшир­ней­шие вла­де­ния». [26]

Юрій Федо­ро­вич Пронсь­кий одру­жи­вся з княж­ною N. Соло­ме­ре­ць­кою. З цьо­го часу його діяль­ність пов”язується з литовсь­ко – біло­русь­ки­ми зем­ля­ми. Від княж­ни Соло­ме­ре­ць­кої Юрій Пронсь­кий мав сина Глі­ба ( 1462 – † 1513 ), та N дочку(зг. 1519 р.).

В 1479 г. у “книзі записів” данин коро­ля Кази­ми­ра IV запи­са­но: “Кня­зю Юрю Прон­ско­му дано село Комо­но­сти, што пань Римо­видь дер­жаль, у хле­бо­корм­ле­нье. А про­си­ли князь бис­куп и вся рада пано­ве. Дань в Городне, мар[та] 21, индик[ть] 12. Сам.” 249. Село Камя­ной­ти (Kamionojty) на Бре­ст­чині (пів­ден­но-захід­на части­на Біло­русії). Російсь­кий істо­рик Фло­ря Б.М. визна­чає дату данин кня­зю Юрію – 1464 роком, що узгод­жуєть­ся з дум­кою інших нау­ков­ців. 15 июня 1501 «ино князь Глебъ Пронь­скій клалъ передъ нами листы отца нашо­го, коро­ля его мило­сти, штожъ отецъ нашъ, король его
милость, далъ кня­зю Юръю Проньскому
тотъ дворъ Комо­но­и­ти, со вси­ми тыми
люд[ь]ми, которіи жъ слу­жи­ли къ пану
Рымо­ви­ду, къ Кама­но­и­темъ; и другій
листъ передъ нами клалъ вое­во­де Виленъ­ско­го, пана Михай­ла Кез­кай­ло­ви­ча, штожъ онъ судилъ кня­зя Юръя Пронъ­ско­го съ Михай­ломъ Якинъ­то­ви­чомъ о тые вышей писа­ныи люди, и въ листу писа­но, што панъ Михай­ло Кез­кай­ло­вичъ, вое­во­да Виленъ­скій, кня­зю Юрю Пронь­ско­му тыи люди отсу­дилъ и казалъ тымъ людемъ слу­жи­ти и къ Кома­ной­темъ по давъно­му, какъ и перъ­во слу­жи­ли за пана Рымо­ви­да. [27]

9/. КНЯЗЬ ИВАН ИВА­НО­ВИЧ НЕЛЮ­БОВ ПРОН­СКИЙ (1513)

Зга­да­ний під 1513 р. Був на мос­ковсь­кій службі.

10/. КНЯЗЬ ДМИТ­РИЙ АНДРЕ­ЕВИЧ ПРОН­СКИЙ (1464,1488) ИН.АНТОНИЙ

син Андрія Іва­но­ви­ча Сухо­ру­ка, слу­жил в 1487 г. Кази­ми­ру Ягел­лон­чи­ку [28], но этот «непри­гляд­ный факт» в мос­ков­ских родо­слов­цах обойден.

Жив на межі XV-XVI ст. Почат­ко­ве був на литовсь­кій служ­бі. Потім перей­шов на служ­бу в Мос­ковсь­ку державу.
Зазна­чи­мо, що піс­ля того, як Федір Іва­но­вич Пронсь­кий поли­шив «Пронсь­кий стіл» бра­ту Іва­ну Нелю­бу (1447), роди­на Дмит­ра Андрій­о­ви­ча Сухо­ру­ко­го – Пронсь­ко­го пере­се­ли­лась до вели­ко­го князів­ства Литовсь­ко­го, де про­жи­ва­ла близь­ко соро­ка років. Про це свід­чать запи­си данин коро­ля Кази­ми­ра IV : «Вь Ново­мь Месте дани­на, августь 7. Кня­зю Дмит­рею Пронь­ско­му 10 копь гро­шей сь кор­чомь Горо­день­скихь; а ему жь шуба кунья изь скар­бу, а жоне его сук­но махаль­ское, а ему жь 2 вшать­цы меду вь Зень­ка». «Іюнь 2, инь­дикть 7 сук­на а соль поча­то давать: Кня­зю Пронь­ско­му 2 возы соли з мыта вь Новогородцы».

22 груд­ня 1500 року зга­ду­ють­ся колиш­ні земель­ні володін­ня Дмит­ра Пронсь­ко­го – “Римо­видівсь­кий палац у Поро­зо­ві, Вол­ко­вийсь­ко­го повіту”, який до Дмит­ра, нале­жав пану Римо­ви­ду. Як під­мітив російсь­кий істо­рик Фло­ря Б.Н., з цих “Римо­видівсь­ких земель” були зроб­лен­ні земель­ні надан­ня Юрію і Дмит­ру Пронсь­ким. Юрію нале­жа­ло сели­ще Кома­ной­ти – сучасне містеч­ко — Каме­ню­ки (пів­ден­но-захід­на части­на Біло­русі ), поруч яко­го, зна­хо­дить­ся містеч­ко Поро­зо­ве, а Дмит­ру – “Римо­видівсь­кий палац” у Порозові.
У кін­ці XV століт­тя князь Дмит­ро Пронсь­кий поки­нув Литовсь­ку дер­жа­ву, і з дітьми повер­нув­ся на служ­бу до мос­ковсь­ко­го вели­ко­го кня­зя Васи­лія III Іва­но­ви­ча. Маєток Дмит­ра сна­ча­ло відій­шов до коро­ля. Володін­ня, надані йому у Литві, перей­шли до віденсь­ко­го коню­шо­го А. Дрож­д­жа (85, т.1, в.1, с.92).

При­мер­но в 1464 «Римо­ви­дов­ский дво­рец» (не ясно, идет ли речь о том же самом «Комо­но­ит­ском дво­ре» — дер­жа­нии пана Римо­ви­да, или упо­мя­ну­то его дру­гое быв­шее вла­де­ние) дер­жал князь Дмит­рий Прон­ский, сын кня­зя Андрея Сухо­ру­ка и отец «мос­ков­ско­го вяз­ня» кня­зя Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча [29]. В 1488 г. кня­зю «Дмит­рею Пронь­ско­му» коро­лем Кази­ми­ром было пожа­ло­ва­но пра­во на полу­че­ние денеж­ных и нату­раль­ных пошлин, поэто­му мож­но пред­по­ла­гать, что князь Дмит­рий Андре­евич слу­жил в ВКЛ до сво­ей смер­ти, а в Моск­ву выеха­ли уже его сыно­вья. [30]

XX генерація

24/4. КН. ГЛЕБ ЮРЬЕ­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1493, †1513),

син Юрія Федо­ро­ви­ча, дво­ря­нин гос­по­дар­ский Яна Аль­брех­та та Олек­сандра. У 1493 – 1494 рр. – ста­ро­ста мей­ша­гольсь­кий (мejszagolscy). У трав­ні 1501 р. – ста­ро­ста ост­ринсь­кий ostrynsky ). У 1504 р. – ста­ро­ста боб­руйсь­кий. У 1508 – 1510 рр. — ста­ро­ста мей­ша­гольсь­кий (мejszagolscy). У 1510 році йому нале­жа­ли зем­лі у Троксь­ко­му повіті, колиш­ні володін­ня Васи­лія Микульсь­ко­го[31].

У 1504 г. князь Прон­скі вызна­чы­ў­ся і на
дыпла­ма­тыч­най служ­бе: ён узна­чаль­ваў пасоль­ства вяліка­га кня­зя літоўска­га Аляк­сандра ў Арду. У тым жа год­зе яго адправілі сустра­ка­ць татар­ска­га пас­лан­ніка Бах­ты­я­ра мур­зу[32]. Глеб Юр’евіч так­са­ма зга­д­ва­ец­ца ў пера­пі­се два­ран вяліка­га кня­зя літоўска­га Жыгімонта
Ста­ро­га 1509 г.[33] У адну з руб­рык­пе­ра­пі­су зане­се­ны імё­ны тых, хто «слу­ги свои сла­ли на лас­ку гос­по­дарь­скую к Воло­хом»[34]. Сярод іх асоб­ную групу ўтва­ра­ю­ць некаль­кі імё­наў пад зага­лоў­кам «А то кото­рые с Прон­ским были езди­ли до Волох». Віда­ць, Глеб Юр’евіч узна­чаль­ваў вай­с­ко­вы атрад, які пры­маў удзел у паход­зе ў Мал­давію. У пачат­ку XVI ст. Польш­ча ваява­ла з гэтай дзяр­жа­вай, але ВКЛ, няг­лед­зячы на пер­са­наль­ную унію, пад­т­рым­лі­ва­ла з Мал­даўскім княст­вам мір­ныя адно­сі­ны. Імкнучы­ся іх заха­ва­ць, Рада адмо­ві­ла Аляк­сан­дру ў вай­с­ко­вай дапа­мо­зе паля­кам супра­ць мал­да­ван. Гэта, аднак, не
выклю­ча­ла маг­чы­мас­ці для шлях­ты паўд­зель­ні­ча­ць у поль­ска-мал­даўскім кан­флік­це не ад імя ВКЛ, а ў якас­ці гас­па­дар­скіх слуг, што і зра­біў Г. Ю. Прон­скі. Такое мер­ка­ванне пац­вяр­джа­е­ца фар­му­лёў­кай «на лас­ку господарьскау»
(г. зн. добра­ахвот­на, а не павод­ле аба­вяз­ку) у пера­пі­се два­ран 1509 г., а так­са­ма іншым даку­мен­там з Мет­ры­кі ВКЛ. Гэта запіс аб выпла­тах тым, «кото­рыи слу­жи­ли гос­по­да­ру …у Воло­сех»[35], дата­ва­ны 23 каст­рыч­ніка 1509 г. Тут зноў у групу вылу­ча­ны асо­бы, якія «с Прон­ским езди­ли». Гэты спіс змяш­чае амаль усе імё­ны, што і адпа­вед­ны яму ў пера­пі­се два­ран. Вядо­ма, што якраз у 1509 г. адбы­валі­ся баявыя дзе­ян­ні паміж поль­скі­мі і мал­даўскі­мі вой­ска­мі ў Пакуц­ці. За ўдзел у іх Г. Ю. Прон­скі атры­маў 40 кап. гро­шай з вялікак­няс­ка­га скарбу.

У 1513 році князь Гліб Юрій­о­вич Пронсь­кий заги­нув у битві з тата­ра­ми під Мінсь­ком, де і похований.Каспр Несе­ць­кий, поси­ла­ю­чись на Сар­ни­ць­ко­го, польсь­ко­го істо­ри­ка, пер­шої поло­ви­ни XVI століт­тя, пише : “ …pod Minskiem w roku 1513 sciną z Tatarami wielką odwagą, tamże padl trupem, z żalem wszystkich pogrzebiony tamżę, że jeszcze za czasow Sarnickiego, Mogila Chleba Prunskiego slawna byla

∞, КСЕ­НИЯ МИХ­НОВ­НА ПОД­БІЙ­ПЕ­ТА, доч­ка тиву­на тро­ць­ко­го Мих­на Іва­но­ви­ча Под­бій­пе­та[36]. Від неї мав синів Семе­на і Андрія Глі­бо­ви­чів, та дочок Настасію († п.1562 ), Ган­ну († п.1553) і Марію (зг. сер.XVI ). У серп­ні 1533 року мой­шак­гольсь­ким кня­зем зга­дуєть­ся один з його синів.

КНЯЖ­НА [...] ЮРЬЕВ­НА ПРОН­СКАЯ (1519)

Отец—Юрий Федо­ро­вич, кн. Пронский.

Муж: Дани­ла Дед­ко­вич, дер­жа­вец бра­гин­ский. Све­де­ний о детях нет.
Відо­мо, що Д. Дідо­вич, у 1499 році, отри­мав м.Трипілля, і запо­чат­ку­вав гіл­ку роду Дідо­ви­чів — Три­польсь­ких. У 1506 році Дани­ло був послом у Пере­копсь­ку Орду.

КНЯЗЬ ВАСИ­ЛИЙ ИВА­НО­ВИЧ НЕЛЮБ ПРОНСКИЙ

КНЯЗЬ ЮРИЙ ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1507,†1523) ин.Геронтий

боярин (1514–1523) окольничий(-1514) 1С:Дм.Анд. /ин.Антоний/

В 1506 г. вели­кий князь Васи­лий Ива­но­вич «послал по казан­ским вестям в Муром кн. Дани­лу Васи­лье­ви­ча (Щеня) да Юр. Конст. Сабу­ро­ва, а на Пле­са послал кн. Мих. Ив. Бул­га­ко­ва, а ко кня­зю Михай­лу послал кн. Юрия Прон­ско­го, а того не напи­са­но вое­во­дою ли или в детях бояр­ских». В 1514 г. кн. П. был пожа­ло­ван в бояре. В 1519 г., в нояб­ре, вели­кий князь Васи­лий Ива­но­вич послал его к крым­ско­му хану Маг­мет-Гирею для пере­го­во­ров о воз­об­нов­ле­нии сою­за с Кры­мом. Через четы­ре меся­ца после это­го Маг­мет-Гирей при­слал посоль­ство с уве­дом­ле­ни­ем, что он «учи­нил­ся с вели­ким кня­зем в креп­кой друж­бе и в брат­стве, во всем по тому, как к нему князь вели­кий при­ка­зы­вал со сво­и­ми послы». Но «друж­ба» эта ока­за­лась весь­ма недол­го­веч­на: кн. П. вер­нул­ся в Моск­ву в нача­ле янва­ря 1521 г., а в июле того же года Маг­мет-Гирей, «забыв сво­ея клят­вы прав­ду», как ска­за­но в лето­пи­си, при­шел вме­сте с ногай­ца­ми на «отчи­ну» вели­ко­го кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча и пово­е­вал коло­мен­ские места. В том же 1521 г. кн. П. был вое­во­дой в Муро­ме. В 1522 г. намест­ник в Пско­ве. В 1527 – вес­ной 1530 г. намест­ник в Смо­лен­ске. В 1528 г. кн. Юрий Дми­ри­е­вич Прон­ский и Ели­зар Ципля­тев еха­ли аре­сто­вы­вать кнн. Андрея и Ива­на Шуй­ских, отъ­е­хав­ших к кн. Юрию Ива­но­ви­чу (Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Т. 13. М., 2000. С. 78). В июля, октяб­ре 1529 г. боярин и намест­ник в Смо­лен­ске [37]

КН. ИВАН ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (?-1523)

боярин, умер в 1523 г. в пле­ну в Поль­ше; брат кня­зя Дани­и­ла Дмит­ри­е­ви­ча Прон­ско­го. В 1500 г. был в чис­ле поез­жан на сва­дьбе сво­е­го род­но­го дяди кн. Вас. Дан. Холм­ско­го с доче­рью Иоан­на III — княж­ной Софи­ей; в 1513 г. — вое­во­да в пра­вой руке, сто­ял на Туле; в 1514 г. пожа­ло­ван в бояре и в том же году в бит­ве с литов­ца­ми под Оршей был взят в плен вме­сте со мно­ги­ми дру­ги­ми вое­во­да­ми и рядо­вы­ми дво­ря­на­ми. В 1519 г. нахо­дил­ся в тюрь­ме в Вильне. Затем в 1519–1525 гг. в Тро­ках. Веро­ят­но, умер в Вильне в 1538 г. [38].

В июне 1505 г. вла­дел зем­ля­ми в Яро­слав­ском уез­де, поко­сил пожню Чеп­чу­ру, кото­рая тяну­ла к деревне Спа­со-Яро­слав­ско­го моан­сты­ря Киш­ки­но и про­иг­рал спор с мона­сты­рем [39]. В 1506 г. душе­при­каз­чик в духов­ной гра­мо­те Д. В. Шеи­на [40].

∞, МАРИЯ ИВА­НОВ­НА ГОЛО­ВИ­НА, дочь Ива­на Вла­ди­ми­ро­ви­ча Голо­вы Ховрина.

[«Древ. Росс. Вивл.», ч. XIII, стр. 2, ч. XX, стр. 17; «Отеч. Зап.» 1830 г., ч. 44. стр. 12; П. С. Казан­ский, «Село Новоспас­кое, Деде­не­во тож и родо­слов­ная Голо­ви­ных, вла­дель­цев оно­го», М. 1847 г, стр. 114; Карам­зин, т.VII, пр. 98, 125.]

КН. ФЕДОР ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1494,†1537,Москва)

боярин-уд.к.Анд.Ив-ча околь­ни­чий() 3С:Дм.Анд. /ин.Антоний/
боярин (1524/5) кн. Андрея Старицкого
Помер до 154371544рр. у мос­ковсь­кій в’яз­ни­ці. На служ­бі з 1511р.У 1513/​14рр. отри­мав уділ Федо­ра Васи­льо­ви­ча (тре­ти­ну Пере­я­с­ла­ва-Рязансь­ко­го, Пере­ви­теск та Ста­ру Рязань), що, фак­тич­но, було викли­ком рязансь­ко­му кня­зеві. Тому у Москві пораху­ва­ли, що перей­шли через край, або усту­пи­ли рязансь­ким вимо­гам і піс­ля трав­ня 1515 р. як уділь­ний князь Федір Дмит­ро­вич біль­ше не зга­дуєть­ся. Обра­же­ний, він перей­шов на служ­бу до ста­ри­ць­ко­го кня­зя, де у 1524 р. став бояри­ном. У 1537 р. був посла­ний у Моск­ву, де його схо­пи­ли і ув’яз­ни­ли (135, с.356).
— боярин, ум. в 1537 году; сын кн. Дмит­рия Андре­еви­ча, в ино­ках Анто­ния. В 1512 г. был одним из вое­вод боль­шо­го пол­ка, когда ожи­да­ли при­хо­да крым­ских царе­ви­чей; по уда­ле­нии крым­цев, глав­ный вое­во­да боль­шо­го пол­ка кн. Дан. Вас. Щеня был ото­зван вели­ким кня­зем Васи­ли­ем Ива­но­ви­чем в Моск­ву, а осталь­ные вое­во­ды остав­ле­ны сто­ять на p. Угре по пол­кам, при­чем кн. П. назна­чен был вое­во­дой сто­ро­же­во­го пол­ка. В 1513 г. был вое­во­дой в левой руке на Туле, для при­хо­да крым­ско­го хана. В 1514 г., после взя­тия Смо­лен­ска, кн. П. был одним из вое­вод боль­шо­го пол­ка во вре­мя сра­же­ния под Оршею меж­ду мос­ков­ски­ми вое­во­да­ми и кн. Алек­сан­дром Острож­ским, а в 1517 г. — вое­во­дой в Ста­ро­ду­бе-южном. В 1519 г. он — вое­во­да в Мещере;
В 1524 году ока­зал­ся в соста­ве дво­ра Андрея Ста­риц­ко­го. Ско­рее все­го, состав ста­риц­ко­го дво­ра фор­ми­ро­вал­ся под непо­сред­ствен­ным кон­тро­лем мос­ков­ско­го пра­ви­тель­ства. Не слу­чай­но одним из бояр кня­зя Андрея Ста­риц­ко­го стал князь Ф. Д. Прон­ский, заслу­жен­ный вое­во­да, неод­но­крат­но фигу­ри­ро­вав­ший в раз­ря­дах начи­ная с 1511/1512 г. В том же 1519 г. он был одним из вое­вод на Меще­ре. При­ме­ча­тель­но, что в семье кня­зей Прон­ских впо­след­ствии бояр­ское зва­ние на вели­ко­кня­же­ской (цар­ской) служ­бе полу­чи­ли не толь­ко стар­шие бра­тья кня­зя Федо­ра – Юрий и Иван, но и млад­ший – Дани­ла. Таким обра­зом, карьер­ное про­дви­же­ние кня­зя Ф. Д. Прон­ско­го носи­ло вполне пред­ска­зу­е­мый харак­тер. Никто из кня­зей Прон­ских преж­де не был свя­зан с удель­ной служ­бой. Мало­ве­ро­ят­но в свя­зи с этим, что пере­ход кня­зя Ф. Д. Прон­ско­го на служ­бу к млад­ше­му из сыно­вей Ива­на III, полу­чив­ше­му весь­ма скром­ный по сво­им раз­ме­рам удел, пре­сле­до­вал какие-то карьер­ные цели. Ско­рее, по усто­яв­шей­ся тра­ди­ции этот опыт­ный вое­во­да был отдан в ста­риц­кий удел для «кад­ро­во­го уси­ле­ния». Имен­но он в 1524/1525 г. был бояри­ном и ста­риц­ком намест­ни­ком, воз­глав­ляя, оче­вид­но, в эти годы бояр­скую думу кня­зя Андрея Ста­риц­ко­го. Подоб­ную роль играл при дво­ре кня­зя Вла­ди­ми­ра Ста­риц­ко­го князь В. И. Тем­кин-Ростов­ский. Его брат Юрий в те же годы был бояри­ном Ива­на IV13.
В 1533 г. на сва­дьбе бра­та вели­ко­го кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча — кн. Андрея Ив. Ста­риц­ко­го — с кн. Евфро­си­ни­ей Андр. Хован­ской, кн. П. был у посте­ли, а сын его кн. Кон­стан­тин дер­жал кол­пак кн. Андрея Ив. В 1536 г., после смер­ти в тюрь­ме кн. Дмит­ров­ско­го Юрия Ива­но­ви­ча, пра­ви­тель­ни­ца вели­кая кня­ги­ня Еле­на Васи­льев­на посла­ла звать в Моск­ву кн. Андрея Ив. Ста­риц­ко­го на совет о делах внеш­ней поли­ти­ки. Он ска­зал­ся боль­ным и тре­бо­вал вра­ча; послан­ный к нему извест­ный лекарь Фео­фил не нашел в нем, одна­ко, ника­кой серьез­ной болез­ни. Тогда вел. кн. Еле­ной овла­де­ло подо­зре­ние, и, посы­лая вновь узнать о здо­ро­вье кн. Андрея Ив., она веле­ла тай­но осве­до­мить­ся, нет ли каких слу­хов о его наме­ре­ни­ях. После тре­тье­го зова в Моск­ву, кн. Ста­риц­кий отпра­вил с отве­том сво­е­го бояри­на кн. П. Но не успел еще кн. П. дое­хать до Моск­вы, как один из детей бояр­ских кн. Ста­риц­ко­го, кн. Голу­бой-Ростов­ский, тай­но при­слал ска­зать кн. Телеп­не­ву-Обо­лен­ско­му, кото­рый поль­зо­вал­ся боль­шим вли­я­ни­ем при дво­ре пра­ви­тель­ни­цы, что кн. Андрей наме­рен бежать из сво­е­го уде­ла. Пра­ви­тель­ни­ца посла­ла к кн. Андрею Кру­тиц­ко­го мит­ро­по­ли­та и еще двух духов­ных лиц с уве­ща­ни­я­ми, а на слу­чай, если бы уве­ща­ния не подей­ство­ва­ли, были дви­ну­ты силь­ные пол­ки к Воло­ку, под началь­ством двух кн. Обо­лен­ских. Бояри­на кн. П. пере­хва­ти­ли на доро­ге, но в то вре­мя как его бра­ли, одно­му из его про­во­жа­тых уда­лось убе­жать; он при­ска­кал в Ста­ри­цу и объ­явил сво­е­му кня­зю, что кн. П. схва­чен, и что вели­ко­кня­же­ские вой­ска идут про­тив него само­го. Полу­чив это изве­стие, кн. Андрей выехал из Ста­ри­иы 2‑го мая 1537 г. и дви­нул­ся в нов­го­род­ские обла­сти. Когда затем, хит­ро­стью завле­чен­ный в Моск­ву, князь Андрей был там схва­чен вме­сте с женой и сыном Вла­ди­ми­ром, то бояре его: кн. П., двое кня­зей Пенин­ских-Обо­лен­ских, кн. Палец­кий и те кня­зья и дети бояр­ские, кото­рые, как ска­за­но в лето­пи­си, «были в избе у Андрея и его думу зна­ли», — были пыта­ны, каз­не­ны тор­го­вою каз­нию и заклю­че­ны в око­вы в нау­голь­ной стрель­ни­це. Про кн. П. при­бав­ле­но: «и бояри­на его кн. Федо­ра в тої нуже не ста­ло». Умер к 1543/1544 г. (Акты фео­даль­но­го зем­ле­вла­де­ния и хозяй­ства XIV–XVI веков. Ч. 2. М., 1956. № 176. С. 170).
В 1513/1514 г. полу­чил от вели­ко­го кня­зя Васи­лия III в корм­ле­ние родо­вые вла­де­ния рязан­ских кня­зей г. Пере­витск и треть в Пере­я­с­лав­ле Рязан­ском (Духов­ные и дого­вор­ные гра­мо­ты вели­ких и удель­ных кня­зей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. С. 472). Упо­ми­нал­ся в духов­ной гра­мо­те Г. М. Валу­е­ва в 1543/1544 г. как его долж­ник (Акты фео­даль­но­го зем­ле­вла­де­ния и хозяй­ства XIV–XVI веков. Ч. 2. М., 1956. № 176. С. 170).

в 1513г. был пожа­ло­ван Пере­ви­тес­ком и «тре­тью князь Федо­ров­скою» (Опись архи­ва Посоль­ско­го при­ка­за, 1626г.) и намест­ни­чал в Пере­я­с­лав­ле-Рязан­ском [41].
[«Акты ист.», т. І, стр. 177, 182; «Акты Арх. Эксп.», т. I, стр. 339; «Собр. Гос. Гр. и дог.», т. II, стр. 38; «Царств. кни­га», стр. 67; «Др. Рос. Вивл.», кн. XIII, стр. 20, 28; «Никон. Лет.», т. VII, стр. 13—18; «Отеч. Зап.» 1830 г., ч. 44, стр. 8, 39, 42, 48; Арцы­ба­шев, «Повест­во­ва­ние о Рос­сии», т. II, кн. IV, стр. 142—144; Карам­зин; Соло­вьев, т.VI, стр. 11, 12, 14; A. Экзем­пляр­ский, «Вели­кие и удель­ные кня­зья Сев. Руси», т. II, стр. 251.]

КН. ДАНИ­ИЛ ДМИТ­РИ­Е­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1512,†1555/6) ин.Дионисий

— боярин, умер в 1551 г.; сын кн. Дмит­рия Андре­еви­ча, в ино­ках Антония.
В фев­ра­ле 1543 г. боярин и намест­ник в Пско­ве (Выпис­ка из посоль­ских книг о сно­ше­ни­ях Рос­сий­ско­го госу­дар­ства с Поль­ско-Литов­ским за 1487–1572 гг. // Памят­ни­ки исто­рии Восточ­ной Евро­пы. Источ­ни­ки XV–XVII вв. Т. II. Москва; Вар­ша­ва, 1997. С. 175). В июне 1528 г. с дру­ги­ми детьми бояр­ски­ми пору­чил­ся по кня­зьям Иване и Андрее Михай­ло­ви­чам Шуй­ским в 2 тыс. руб. (Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. С. 11). В ящи­ке 145 хра­ни­лось дело о местах кня­зя Ю. М. Голи­цы­на с кня­зем Д. Прон­ским (воз­мож­но, в 1537 г.) (Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 68, 339). Намест­ник в Смо­лен­ске в авгу­сте 1549 г., вес­ной 1550 г., в июле 1550 г. (Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 59. СПб., 1887. С. 211–212, 328, 333; Паш­ко­ва Т.И. Мест­ное управ­ле­ние в Рус­ском госу­дар­стве пер­вой поло­ви­ны XVI века (намест­ни­ки и воло­сте­ли). М., 2000. С. 159). В Дво­ро­вой тет­ра­ди боярин с поме­той «63-го умре» (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 111). Боярин с июля 1547 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 111), либо боярин с фев­ра­ля 1547 г. (Зимин А.А. Состав Бояр­ской думы в XV–XVI вв. // Архео­гра­фи­че­ский еже­год­ник за 1957. М., 1958. С. 59). В мае 1512 г. в вой­ске на Угре вое­во­да для посы­лок в боль­шом пол­ку. В сен­тяб­ре 1518 г. вое­во­да в Доро­го­бу­же. В мае 1524 г. вое­во­да в Муро­ме. В авгу­сте 1529 г. вое­во­да в Калу­ге. Летом 1534 г. тре­тий вое­во­да в Вязь­ме. В июне 1535 г. в вой­ске из Можай­ска на Смо­ленск вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка. В июле 1536 г., июле 1537 г. вое­во­да на Угре. В фев­ра­ле 1547 г. на сва­дьбе царя Ива­на Васи­лье­ви­ча и Ана­ста­сии Заха­рьи­ной нахо­дил­ся у кня­зя Юрия Васи­лье­ви­ча и гово­рил речь «в кня­жое место». В июле 1547 г. в Коломне и Каши­ре вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка. В декаб­ре 1547 г. в круп­ном похо­де во Вла­ди­ми­ре вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка, затем по воз­вра­ще­нии царя из Ниж­не­го Нов­го­ро­да во Вла­ди­мир и Моск­ву сопро­вож­дал Ива­на IV вме­сте с бояра­ми. В 1549/50 г. намест­ник в Смо­лен­ске (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 45, 64, 70, 74, 84, 87, 89, 91, 111, 113, 114, 125; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 323).

В 1512 г. — вое­во­да, был назна­чен для посы­лок к кня­зю Дани­ле Вас. Щене в боль­шой полк, сто­яв­ший на p. Угре. В 1517 г. был вое­во­дой в одном из укра­ин­ных, т. е. погра­нич­ных с Лит­вой горо­дов, когда воз­ник­ло дело о наме­ре­нии кн. Вас. Ива­но­ви­ча Шемя­ки­на перей­ти на служ­бу к поль­ско-литов­ско­му коро­лю. Кн. Шемя­кин, воз­му­щен­ный доно­сом сво­е­го род­но­го бра­та, хотел ехать к вели­ко­му кня­зю Мос­ков­ско­му Васи­лию Ива­но­ви­чу оправ­ды­вать­ся и ска­зал об этом вое­во­де кн. П., но тот отго­во­рил его от это­го на том осно­ва­нии, что «ехати деи тебе ныне с украй­ны ко Гос­по­да­рю о том бити челом само­му, а без его ведо­ма, ино непри­го­же». Тогда, по прось­бе кн. Шемя­ки­на, ему был дан сын бояр­ский для посыл­ки с чело­би­тьем к вели­ко­му кня­зю. В 1519 г. он — пол­ко­вой вое­во­да в Доро­го­бу­же, а в 1524 г. в Муро­ме; в 1528 г. был одним из под­пи­сав­ших поруч­ную гра­мо­ту в пору­чи­тель­стве бояр кня­зя Бори­са Ив. Гор­ба­то­го-Шуй­ско­го и Пет­ра Яко­вл. Заха­рьи­на по кня­зьям Ив. Мих. и Андрее Мих. Шуй­ским, в упла­те в каз­ну вели­ко­го кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча 2000 p. в слу­чае побе­га кн. Шуй­ских в Поль­шу. На долю кн. П. пада­ла упла­та 100 p. В 1529 г. он — пол­ко­вой вое­во­да в Калу­ге, в 1533 г. вое­во­да в Вязь­ме, а затем послан с пол­ком в Доро­го­буж. В 1535 и в 1545 г. князь П. был вто­рым вое­во­дой боль­шо­го пол­ка во вре­мя литов­ской вой­ны, в 1536—37 гг. — вое­во­дой на p. Угре, а в 1546 г. — вое­во­дой в боль­шом пол­ку на Коломне и на Коши­ре, и в том же году пожа­ло­ван в бояре. На сва­дьбе царя Ива­на Васи­лье­ви­ча с Ана­ста­си­ей Рома­нов­ной Заха­рьи­ной в «боль­шом месте» за сто­лом сидел стар­ший брат царя, кн. Юрий Васи­лье­вич; бояри­ном при нем был кн. П. и гово­рил речь «во кня­жое место», т. е. от име­ни кн. Юрия Васи­лье­ви­ча обра­щал­ся с речью к царю Ива­ну Васи­лье­ви­чу. В том же году он был вто­рым вое­во­дой боль­шо­го пол­ка в Коломне. В 1548 г. участ­во­вал в похо­де к Каза­ни, куда вой­ска были посла­ны, несмот­ря на то, что царь Иван Васи­лье­вич вер­нул­ся, вслед­ствие отте­пе­ли из Рабо­ток; затем опять сто­ял на Коломне, обе­ре­гая от при­хо­да крым­цев. В 1550 г. он был намест­ни­ком и вое­во­дой в Смо­лен­ске. У кн. П. был мест­ни­че­ский счет с кн. Ю. Н. Голициным.

∞, ФЕТИ­НИЯ (ИН. ФЕО­ДО­РА) АНДРЕ­ЕВ­НА ХОВАН­СКАЯ (1551,1559), дочь Андрея Федо­ро­ви­ча Хован­ско­го, сест­ра кнг. Ста­ри­ць­кой. Кня­ги­ня Фоти­ния, жена кня­зя Дани­лы Прон­ско­го дала Ростов­ско­му Бори­со­глеб­ско­му мона­сты­рю по мужу и по сыне Васи­лии 125 руб. Корм 4 мая. Так­же Фети­ния, в ино­че­стве Федо­ра, дала 50 руб. Затем царь Иван Васи­лье­вич дал по ней 100 руб. и велел постричь у Тро­и­цы на Бору. Так­же она дала 100 чет­вер­тей ржи и 100 чет­вер­тей овса[42]. Кня­ги­ня Ефро­си­ния Ста­риц­кая, сест­ра Фети­нии, сре­ди денеж­ных дая­ний Кирил­ло­ву мона­сты­рю дала 150 р. «по отце по сво­ем по кня­зе Андрее по Федо­ро­ви­че по Ховань­ском, да по мате­ре по сво­ей по кня­­гине-ино­­ке Вар­со­но­фье Ховань­ской, да по бра­те по сво­ем по кня­зе по Иване Андре­еви­че …, по сест­ре по сво­ей по кня­гине по Фети­ние Пронь­ско­го[43].

[«Акты ист.«, т. I, стр. 171»; «Акты Арх. Эксп.», I, стр. 345; «Собр. Гос. Грам. и Дог.», т. І, стр. 430, 434; «Древн. Рос. Вивл.», т. XIII, стр. 30—31; т. XX, стр. 34, 34; «Никон. Лет.», т. VII, стр. 8; Арцы­ба­шев, «Повест­во­ва­ние о Рос­сии», т. II, кн. IV, стр. 134; Карам­зин, т. VIII, стр. 66, пр. 33; А. Я. Мар­ке­вич, «Исто­рия мест­ни­че­ства в Мос­ков­ском госу­дар­стве в XV—XVII в.в.», стр. СХІХ; «Отеч. Зап.» 1830 г., ч. 44, стр. 62, 68, 70, 72; «Чт. Моск. Общ. и Древн. Рос.» 1902 г., кн. І, (Древ­ней­шая раз­ряд­ная кни­га офи­и­ци­аль­ной редак­ции (по 1565 г.), изд. под наблю­де­ни­ем П. Н. Милюкова).]

XXI генерація

КН. СЕМЕН ГЛЕ­БО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ, В КАТ. ФРИ­ДРИХ (* 1533, † 1555)

воев.Киев (1544.10.01-) 1С:Глеб.Юр. :.. Подбипьета.
Помер у 1555 р. і був похо­ро­не­ний на березі р.Стир побли­зу Бере­стеч­ка на Волині (858, с.472). Пер­шим з Пронсь­ких перей­шов у като­ли­ць­ку віру і отри­мав знач­ні володін­ня в Україні. Ста­ро­ста жито­мирсь­кий (1538–1539 рр.), брац­лавсь­кий і він­ни­ць­кий (1539–1541 рр.), чор­но­бильсь­кий дер­жав­ця (1549–1555 рр.), воє­во­да київсь­кий, остерсь­кий дер­жав­ця (1554–1555 рр.). Був одру­же­ний з Федо­рою Богу­шів­ною Боговитиною.
Семен Глі­бо­вич Пронсь­кий був одру­же­ний на кн. Фео­дорі Богу­шів­ні Бого­ви­тинів­ні, доч­ці Богу­ша Бого­ви­ти­но­ви­ча, скарб­ни­ка Вел. кн. Литовсь­ко­го. Прий­няв­ши като­ли­ць­ку віру, Семен Пронсь­кий був запи­са­ний Фрідріхом. 


Печат­ка від 1548–25.2.1555 кня­зя Семе­на Фрідрі­ха Глі­бо­ви­ча Пронського.

В полі печат­ки кня­зя С.Г. Пронсь­ко­го від 1548–25.2.1555 чоти­риділь­ний рене­сан­со­вий щит: в пер­шій частині – рицар на коні, на лівій руці три­має соко­ла, в дру­гій частині – шести­про­ме­не­ва зір­ка над пів­мі­ся­цем, що лежить рога­ми дого­ри, в третій частині – подвій­на з’єднана кіль­цем лілія зі стрі­лою вістрям вго­ру по-сере­дині (герб Гоз­да­ва роду Підбип’ятів – матері), в чет­вер­тій частині – вед­мідь, на яко­му сидить пан­на під коро­ною (герб Рава роду князів Соло­ми­ре­ць­ких – баб­ки за бать­ківсь­кою лінією); зго­ри літе­ри: FP; оваль­на, роз­мір 18х16 мм [44]

Заклав обо­рон­ні зам­ки у Білій Церкві (1552), Бере­стеч­ку та, як вва­жає автор, у «влас­но­му селі» Пронсь­ко­му – колиш­ньо­му серед­ньо­віч­ном українсь­ко — литовсь­ко­му місті Пронськ, на березі при­кор­дон­ної річ­ки Мурах­ви. Оче­вид­но, у 1539 – 1541 рр., Семен Глі­бо­вич від­бу­ду­вав замок сво­го діда Юрія Федо­ро­ви­ча Пронсь­ко­го та сво­го дядь­ка Іва­на Юрій­о­ви­ча. Наго­ло­си­мо, що части­на сели­ща Пронсь­ко­го мала нале­жа­ти, окрім кня­зя Іва­на Юрієви­ча Пронсь­ко­го , ще й дру­го­му сину кня­зя Юрія, від княж­ни Соло­ме­ре­ць­кої, кня­зю Глі­бу Юрієви­чу Пронському.

Це твер­джен­ня під­крі­плюєть­ся тек­стом “Ста­ту­ту Вели­ко­го князів­ства Литовсь­ко­го”, від 1529 року, розділ 4, параграф14 : “ Також поста­нов­ляє­мо : якби хто мав дітей від пер­шої дру­жи­ни, а потім, коли вона пом­ре і він візь­ме іншу, і від неї також буде мати дітей, то діти як від пер­шої дру­жи­ни, так і від дру­гої, і від третьої, і від чет­вер­тої, скіль­ки б їх не було, мають отри­ма­ти рів­ну у всіх його маєт­ках част­ку, як у бать­ківсь­ко­му маєт­ку, так і у вислу­же­но­му і купленому”.

Неза­доў­га да смер­ці, 25 жніў­ня 1541 г., Я. М. Рад­зівіл заклю­чыў дамо­ву з бра­та­мі Прон­скі­мі – браслаўскім і веніц­кім ста­рас­там кня­зем Сямё­нам і чар­кас­кім ста­рас­там кня­зем Андр­эем – аб ска­са­ван­ні аба­юд­ных прэт­эн­зій, абмене зем­ля­мі і ўста­ля­ван­ні межаў паміж пуш­ча­мі маёнт­каў Камаі і Гірвід­зіш­кі кня­зёў Прон­скіх і рад­зівілаўскі­мі Гаду­ціш­ка­мі. Заха­ваў­ся пер­га­мент­ны экз­эм­пляр даку­мен­та, выдад­зе­на­га Прон­скі­мі Рад­зіві­лу.[45]

У люто­му 1548 р. князь Іван Федо­ро­вич Чор­то­рийсь­кий уклав чер­го­вий дого­вір із спад­коєм­ця­ми пана Богу­ша Бого­ви­ти­но­ви­ча, київсь­ким воє­во­дою кн. Фрідрі­хом Глі­бо­ви­чем Пронсь­ким, який став влас­ни­ком Жуківсь­ко­го дво­ра, взяв­ши за дру­жи­ну доч­ку Бого­ви­ти­но­ви­ча, Федо­ру Богу­шів­ну. Спер­шу між зем­ле­влас­ни­ка­ми було улад­на­но попе­ред­ній кон­флікт щодо Бєло­го­родсь­ко­го та Жуківсь­ко­го маєт­ків. Утім зго­дом дове­ло­ся вирі­шу­ва­ти наступ­ну супереч­ку, яка ста­ла­ся з пере­соп­ни­ць­ки­ми під­да­ни­ми кня­зя Чор­то­рийсь­ко­го — вони без відо­ма і доз­во­лу кня­зя Пронсь­ко­го лови­ли рибу у Кри­ве­ць­ко­му став­ку, що під Жуківсь­ким зам­ком. Князь Ф.І. Чор­то­рийсь­кий, «чинu­чи досыт той вгодε н(а)шой, симъ тεпεрεш­ним листомъ моим то ѡпи­сую, иж архи­манд­рыт мой пεрε­соп­ниц­кий ани люди мана­ст­ры­рu Пεрε­соп­ниц­ко­го в тот став Кривεц­кий, кото­рый под замъ­ком их м(и)л(о)сти Жуков­скимъ, нико­то­ры­ми при­чи­на­ми всту­по­ва­ти ани в нεго въεж­ча­ти и рыб лови­ти нεма­ют ѩвно, ани злодѣй­скимъ ѡбы­чаεм» і зобов’язувався кара­ти злов­мис­ни­ків як злодіїв. Даний гаран­тій­ний лист кн. І.Ф. Чор­то­рийсь­кий з влас­но­руч­ним під­пи­сом і скріп­ле­ний печат­кою видав київсь­ко­му воє­воді і його дру­жині.[46]

Вліт­ку 1548 р. князь Чор­то­рийсь­кий оста­точ­но при­ми­ри­вся із київсь­ким воє­во­дою, про що свід­чить чер­го­вий дого­вір щодо став­ків на спір­них зем­лях зем­ле­влас­ни­ків. Він, по суті зала­год­жу­вав кон­флікт, що іні­ці­ю­вав ще його бать­ко. Так, луць­кий ста­ро­ста кн. Ф.М. Чор­то­рийсь­кий, як опи­са­но у доку­мен­ті, заси­пав ста­вок на р. Стуб­лі ниж­че зам­ку і містеч­ка Біло­го­род­ки до бере­га і зем­лі Жуківсь­ко­го маєт­ку кн. Ф.Г. Пронсь­ко­го. Тим самим було затоп­ле­но чима­ло жуківсь­ких полів і сіно­жа­тей, через які було про­кла­де­но нову доро­гу до греб­лі. У резуль­таті цьо­го було також затоп­ле­но Жуківсь­кий ста­вок вище села Біле­ва, яке три­мав боярин київсь­ко­го воє­во­ди Офа­нас Рож­ка, чим було зав­да­но вели­ких збит­ків, бо «на кото­ромъ ста­ву на грεб­ли было звε­чи­стоє мыто коло­во­рот­ноє и млын с кото­ро­го мыта и мли­на поло­ви­на при­хо­жы­ва­ла на мана­стыр мой Пεрε­соп­ниц­кий, а поло­ви­ца мыта и со млы­на при­хо­жы­ва­ла на замок ихъ м(и)л(о)сти Жуков­ский».[47]

Київсь­кий воє­во­да звер­нув­ся до королівсь­ко­го суду із позо­вом на кн. І.Ф. Чор­то­рийсь­ко­го. Остан­ній, «став­шы на поз­вы королѩ ε(го) м(и)л(о)сти и нεхо­тѧчы сѧ зъ их м(и)л(о)стью пра­вомъ ѡбхо­ди­ти, вчи­нил єсми зъ ε(го) м(и)л(о)стю кн(я)зεмъ воε­во­дою вмо­ву, хотѩчы зъ их м(и)л(о)стью Yгод­ли­вым ѡбы­чаєм в том нало­жи­ти».[46] Зно­ву спра­ву було пере­ве­де­но на комі­сарсь­кий суд, який вели­кий князь литовсь­кий при­зна­чив «рокъ зло­жи­ли εсмо на дεн Свѧто­го Пεт­ра, которє свuто было в ындик­тε шосто­му». Зі сто­ро­ни кн. І.Ф. Чор­то­рийсь­ко­го суд­дя­ми висту­пи­ли кн. Василь Іва­но­вич Кур­це­вич і пан Пет­ро Бог­да­но­вич Заго­ровсь­кий, а зі сто­ро­ни кн. Ф.Г. Пронсь­ко­го — ковельсь­кий ста­ро­ста пан Бог­дан Михай­ло­вич Семаш­ко і пан Пет­ро Чап­лич. Спра­ва була вирі­ше­на полю­бов­но, про що було вине­се­на обо­піль­но вигід­на поста­но­ва, за якою кня­зеві Чор­то­рийсь­ко­му від­хо­див ста­вок на р. Стуб­лі, а кня­ги­ня Федо­ра Богу­шів­на як ком­пен­са­цію отри­ма­ла інший ста­вок побли­зу с. Біле­ва.[48]

Додат­ко­ві гаран­тії щодо вико­нан­ня поста­но­ви комі­сарсь­ко­го суду нада­ва­ли­ся у дого­ворі зару­кою, яка визна­ча­ла­ся у сумі по 1000 кіп гро­шів литовсь­ких на коро­ля і на київсь­ко­го воє­во­ду. Як бачи­мо, досить солід­на сума зару­ки не лише забез­пе­чу­ва­ла у май­бут­ньо­му ком­пен­са­цією за пору­шен­ня умов дого­во­ру, а й ілюстру­ва­ла поши­ре­ну у ВКЛ пра­во­ву про­це­ду­ру.[49] Пуб­ліч­но­сті дого­во­ру при­да­ва­ли печат­ки як само­го кн. І.Ф. Пронсь­ко­го, так і комі­сарсь­ких суд­дів. [50] Під такою ж датою, 30.06.1548 р., зі своєї сто­ро­ни київсь­кий воє­во­да видав листа з ана­ло­гіч­ним змі­стом кн. І.Ф. Чор­то­рийсь­ко­му. У ньо­му кн. Ф.Г. Пронсь­кий нада­вав такі ж гаран­тії непо­руш­но­сті дого­во­ру кня­зеві Чор­то­рийсь­ко­му, забез­пе­чу­ю­чи зару­кою у тій же 1000 кіп гро­шів на кня­зя і коро­ля.[51] Укла­де­на між кня­зя­ми-зем­ле­влас­ни­ка­ми уго­да мала покла­сти край супереч­но­стям. Утім, її живучість і прак­тич­на реалі­за­ція зафік­со­ва­них умов мала прой­ти перевір­ку часом.

Понад шість років дого­вір діяв і дотри­му­вав­ся обо­ма сто­ро­на­ми, аж допо­ки напри­кін­ці груд­ня 1554 р. кн. І.Ф. Пронсь­кий виму­ше­ний був звер­та­ти­ся до королівсь­ко­го суду із скар­гою на київсь­ко­го воє­во­ду про пору­шен­ня ним домо­в­ле­но­стей, згід­но з яки­ми доз­во­ля­лось під­да­ним кня­зя Чор­то­рийсь­ко­го проїж­д­жа­ти доро­гою через Жуківсь­кий маєток кн. Ф.Г. Пронсь­ко­го та на збір мита. Вели­кий князь литовсь­кий Сигіз­мунд ІІ Август, вив­чив­ши матеріа­ли спра­ви, виніс вирок, яким зобов’язував київсь­ко­го воє­во­ду «ажбы в(а)ша м(и)л(ость) и тεпεрь вод­лε ѡбо­вѧ­за­нu и листов сво­их, кото­ры­ми сu εстε под зару­ка­ми ѡпи­са­ли (дого­вір від 30.06.1548 р. — ), тоε доро­ги чεрεз полu и сεно­жа­ти имεнu в(а)шого Жуков­ско­го εму и людεм εго так тεж и людεм ѡба­пол­нымъ до имεнu εго Бεла­го­ро­да εзди­ти нε забо­ронu­ли и мыта з них нико­то­ро­го нε бра­ли, и врѧд­ни­комъ сво­имъ того чини­ти нε допус­ка­ли, и во всεмъ к нεму в том сѧ захо­ва­ли, вод­лε вго­ды и поста­но­вεнu пεрεд при­ѩтεл­ми в(а)шими вчинε­ноє конεч­но, ѩко бы ѡн в томъ собε нε шко­до­вал и намъ ѡ том бол­шεй того при­чи­ны жало­ва­ти нε мεл».[52] Таким чином, вели­кий князь литовсь­кий обме­жи­вся лише забо­ро­ною вчи­ня­ти про­ти-прав­ні дії, не засто­со­ву­ю­чи поки що заруку.

Помер Семен (Фрідріх) Глі­бо­вич Пронсь­кий у 1555 році, похо­ва­ний у м. Віль­но, у костелі мона­хів — бер­нар­дин­ців. Оче­вид­но, піс­ля його смер­ті (1555 р.), або рані­ше, піс­ля повстан­ня 1541 року, посе­лен­ня Пронськ зали­шаєть­ся у влас­но­сті роди­ни Пронсь­ких – Бого­ви­ти­но­ви­чів, які ста­ли опіку­на­ми малоліт­ніх дітей Семе­на Глі­бо­ви­ча. Мож­ли­во, по смер­ті Богу­ша Бого­ви­ти­но­ви­ча, сели­щем Пронсь­ким володіє його дру­жи­на, і теща С.Г.Пронського — Федо­ра Сан­гуш­ків­на († п. 1557).

Від неї посе­лен­ня пере­хо­дить до « дому Сан­гуш­ків », від яких потрап­ляє у влас­ність ( про­даєть­ся ) міс­це­вим шлях­ти­чам Білим Скін­де­рам. С.Г.Пронський мав синів Єжи Фрідрі­хо­ви­ча Пронсь­ко­го та Олек­сандра Фрідрі­хо­ви­ча Пронсь­ко­го, дочок – Марух­ну та Галш­ку (†п. бл. 1581 ).

У XV та пер­шій поло­вині XVІ століть Бере­стеч­ко нале­жа­ло Бого­ви­ті­ним, які, як гада­ють, похо­ди­ли від дав­ньо­русь­ких князів Кро­кот­ків. У 1544 році Федо­ра Богу­шів­на Бого­ви­ті­на вий­ш­ла заміж за київсь­ко­го воє­во­ду Фрідрі­ха Глі­бо­ви­ча Пронсь­ко­го і як при­дане внес­ла Бере­стеч­ко в дім пів­ден­но-русь­ких князів Пронсь­ких (які похо­ди­ли з дому Свя­то­го Володимира).7 лип­ня 1547 року король Сигиз­мунд ІІ Август надає Бере­стеч­ку при­вілей — Маг­де­бурзь­ке пра­во. В цій даро­ваній кня­зю Фрідрі­ху Пронсь­ко­му мило­сті зазна­че­но: «Де маєт­ность та (тоб­то Бере­стеч­ко) княж­ни Федо­ри Богу­шів­ни Бого­ви­ті­ної діста­ла­ся її чоло­ві­ко­ві кня­зю Фрідрі­ху Глі­бо­ви­чу Пронсь­ко­му, доз­во­ли­ти йому в Бере­стеч­ку місто зво­ди­ти, мати корч­ми з медом і пивом, корч­ми горіл­чані і вин­ні, одер­жу­ва­ти чопо­ве, тор­го­ве мито, тор­ги про­во­ди­ти в кожен понеді­лок, а ярмар­ки на Іллі і на запу­сти перед Пилипівкою».
Ім’я Семе­на-Фрідрі­ха Пронсь­ко­го стоїть в одно­му ряду з геро­я­ми ран­ньої козач­чи­ни – Пред­сла­вом Лянц­ко­ронсь­ким, Оста­пом Даш­ко­ви­чем, Дмит­ром Вишневецьким-«Байдою» і зна­ме­ни­тим Бер­нар­дом Прет­ви­чем. Остан­ній вва­жав кня­зя Семе­на своїм дру­гом і неод­но­ра­зо­во при­хо­див йому на допо­мо­гу в скрут­них ситуаціях.

Як і його попе­ред­ни­ки, Юрій Рад­зівіл і Андрій Неми­рич, князь Пронсь­кий докла­дав чима­ло зусиль для забез­пе­чен­ня обо­ро­ни Киє­ва від татарсь­ких напад­ни­ків. Зокре­ма, він брав участь у кіль­кох похо­дах углиб татарсь­ких кочо­вищ – органі­зо­ва­них як на влас­ну руку, так і спіль­но з Прет­ви­чем та інши­ми тодіш­ні­ми коза­ць­ки­ми ліде­ра­ми. Під час одно­го тако­го похо­ду люди Семе­на-Фрідрі­ха Пронсь­ко­го і Бер­нар­да Прет­ви­ча захо­пи­ли кіль­кох татар, перев­дяг­ну­ли­ся в їхній одяг, а потім напа­ли на «бусур­манів» біля Оча­ко­ва. В 1545 році князь Семен Пронсь­кий разом із кня­зя­ми Богу­сла­вом Коре­ць­ким, Федо­ром Сан­гуш­ком, Дмит­ром Виш­не­ве­ць­ким бере участь в органі­зо­ва­но­му Прет­ви­чем поході на Оча­ків – туре­ць­ку фор­те­цю, яка слу­жи­ла базою для татарсь­ких набі­гів. Наслід­ки похо­ду вияви­ли­ся настіль­ки руй­нів­ни­ми для тур­ків, що вони скла­ли скар­гу коро­лю Сигіз­мун­ду Старому.
Саме князь Пронсь­кий поста­вив у 1552 році укріп­ле­ний замок у Білій Церкві для захи­сту Киє­ва від мож­ли­вих воро­жих дій з боку татар. Гар­ні­зон зам­ку ста­но­вив 2000 чоло­вік – пере­важ­но коза­ків. Одним з тих, хто пере­бу­вав там на служ­бі, був дріб­ний шлях­тич Михай­ло Мазе­па-Коле­динсь­кий – пря­мий пре­док українсь­ко­го гетьма­на Іва­на Мазе­пи. За заслу­ги князь Семен-Фрідріх Пронсь­кий пожа­лу­вав цьо­му шлях­ти­чу зем­лю. Він також доміг­ся надан­ня жите­лям Білої Церк­ви при­вілеїв як для тих, хто живе на прикордонні.
Десь на почат­ку 1550‑х рр. київсь­кий воє­во­да князь Фрідріх Глі­бо­вич Пронський41 не отри­мав від коро­ля Сиґіз­мун­да Авґу­ста пра­во на володін­ня мона­сти­рем у Луць­ко­му повіті, ствер­див­ши, що тери­торія його є «пуст­кою» і не пере­бу­ває у будь-чиїй влас­но­сті. Зго­дом з’ясувалося, що насправ­ді йшло­ся про село Чеконь, влас­ник яко­го князь Яків Васи­льо­вич Кро­кот­ка (онук кня­зя Іва­на Дмит­ро­ви­ча) звер­нув­ся до коро­ля зі скар­гою на київсь­ко­го воє­во­ду, який, за сло­ва­ми скарж­ни­ка, керу­ю­чись королівсь­ким надан­ням, ґвал­том захо­пив і село, і розта­шо­ва­ну там церк­ву (нази­ва­ю­чи їх «пустим мона­сти­рем»), а також там­теш­ні став та млин. Я.В.Крокотка апе­лю­вав до коро­ля та дово­див, що зга­да­на церк­ва тяжіє до маєт­ку Яло­ви­чі, а той разом із при­сіл­ка­ми Вор­син, Чеконь та Коте­лев король Кази­мир IV надав його дідо­ві – І.Д.Крокотці, це надан­ня було під­твер­джене вели­ким кня­зем литовсь­ким Алек­сан­дром і від­то­ді ці маєт­но­сті (а в їх межах і зга­да­на церк­ва) пере­бу­ва­ли у володін­ні скарж­ни­ка. На доказ своїх слів Я.В.Крокотка пред’явив ориґі­нал (на пер­га­мен­ті з печат­ка­ми) Алек­сан­дро­во­го при­вілею. У резуль­таті 19 січ­ня 1554 р. у Кни­шині Сиґіз­мунд Авґуст видав спе­ціаль­ний лист42 до київсь­ко­го воє­во­ди, в яко­му було викла­де­но обста­ви­ни спра­ви та пові­дом­ля­ло­ся про від­ряд­жен­ня зад­ля її зала­год­жен­ня королівсь­ко­го дво­ря­ни­на Іва­на Васи­льо­ви­ча Бокія. Остан­ній мав відібра­ти у воє­во­ди спір­ний маєток, оче­вид­но, для повер­нен­ня його закон­но­му власникові.
Три доку­мен­ти із 235‑ї Кни­ги судо­вих справ5, які сто­су­ють­ся київсь­ко­го воє­во­ди, кня­зя Фри­дри­ха Глібовича
Пронсь­ко­го, кот­рий пере­бу­вав на цій поса­ді з 1544 по 1555 рр. Пер­ший доку­мент (25 жовтня 1547 р.) – це вирок вели­ко­го кня­зя литовсь­ко­го Сигіз­мун­да II Авгу­ста та Панів-Ради у справі Ф.Пронського з гос­под­дарсь­ким дяком Левом Патієви­чем Тиш­ко­ви­чем сто­сов­но пала­цу на Чор­ній, людей, земель, бид­ла та інших речей. Під час судо­во­го засі­дан­ня дяк перед гос­по­да­рем та Пана­ми-Радою роз­по­вів про те, що домо­ви­вся з воє­во­дою про купів­лю його пала­цу на Чор­ній, запла­тив біль­шу части­ну гро­шей, а зали­шок заста­вив, однак той «вод­ле обетъ­ни­цы и змо­вы, и запи­су сво­е­го ко мне ся не захо­вал». Крім цьо­го, згід­но домо­в­ле­но­стей, воє­во­да мав від­да­ти маєток з усі­ма реча­ми. Вод­но­час його уряд­ник Шимоч­ко, який пере­бу­вав під час укла­дан­ня уго­ди, всі стат­ки з пала­цу вивіз і «тотъ дво­рецъ ска­зилъ и спу­сто­шилъ». Тому Л.Тишкович про­сив повер­ну­ти всі забрані з маєт­ку речі. У від­по­відь воє­во­да пові­до­мив, що не розу­міє сут­но­сті скар­ги, оскіль­ки вже дав­но від­дав йому маєток. Від­сто­ю­ю­чи свою право­ту пози­вач кон­кре­ти­зу­вав: 1) мова йде про три служ­би людей з трьо­ма соха­ми та сила­ча­ми, яких наразі немає жод­ної, про бид­ло та інші речі; 2) також воє­во­да «листов тежъ на тотъ дво­рец при­слу­ха­ю­чих мне непо­от­да­валъ». Ф. Пронсь­кий запе­ре­чив: «Я, дей, тотъ дво­рецъ водъ­ле запи­су мое­го и з людь­ми ему посту­пилъ, ниж­ли того невемъ где бы се тые люди мели поде­ти… и листы есми ему твер­до­сти, кото­рые на тот дво­рецъ слу­жат, отда­валъ и теперъ ихъ перед Вашою м(и)л(о)стю г(о)с(по)д(а)ремъ готовъ есми отда­ти и отъ­даю». Гос­по­дар і Пани Рада, вислу­хав­ши оби­дві сто­ро­ни, зобов’язали кня­зя Ф.Пронського повністю вчи­ни­ти від­по­від­но до зазна­че­ної уго­ди з дяком Л.Тишковичем. На вико­нан­ня виро­ку від­во­ди­вся тер­мін: «вол­то­рокъ прий­дучий м(е)с(я)ца нояб­ра пер­во­го дня, то есть на день всех св(я)тых прий­ду­чо­го свя­та». Крім цьо­го, був при­зна­че­ний судо­вий вико­на­ве­ць – виж, дер­жав­ця сто­клишсь­кий, пан Яць­ко, за при­сут­но­сті яко­го воє­во­да мав дія­ти згід­но виро­ку. В разі неви­ко­нан­ня виро­ку кня­зем, король дав осо­би­сті гаран­тії дяку.

Дру­гий доку­мент (5 листо­па­да 1547 р.) сто­суєть­ся судо­вої спра­ви між Ф.Пронським та пле­ба­ном мід­ни­ць­ким, кня­зем Мар­ти­ном. Остан­ній пові­дом­ляв, що викли­кав до суду «на рок зем­ский» воє­во­ду щодо вирі­шен­ня супереч­ки про перевіз на р. Вел’ї, зем­лі, сіно­жаті, ліси, бори та людей маєт­ку його костель­но­го Мід­ни­ць­ко­го. Сво­го часу ці тери­торії при­єд­нав до своїх володінь (Миха­лишсь­кий маєток) небіж­чик пан віленсь­кий, пан Юрій Мико­лай­о­вич Рад­зивіл, а тепер все це нале­жить кня­зю Ф.Пронському. Тому пле­бан «вод­лъ­ле обы­чаю пра­ва … , коми­са­рей яко на речъ зем­ле­ную тамъ выво­дил». У визна­че­ний тер­мін воє­во­да із свої­ми суд­дя­ми з’явився на суд. Під час вирі­шен­ня спра­ви суд­ді з обох сторін вислу­ха­ли 18 свід­ків винес­ли вирок: «тотъ пере­возъ пле­ба­ну и зъ зем­лею, и зъ лесомъ, и с тыми людь­ми его, што было за дер­жа­нья пана виленъ­ско­го от косте­ла Мед­ниц­ко­го отня­то, пле­ба­ну мед­ни­цъ­ко­му къ косте­лу Мед­ни­цъ­ко­му при­су­ди­ли и оный весь кгрунтъ при­су­жо­ный ему ограничили».

7 лип­ня 1547 року вели­кий Литовсь­кий князь, король Поль­щі Сигиз­мунд ІІ Август доз­во­лив кня­зеві Семену(після хре­щен­ня за като­ли­ць­ким обря­дом — Фри­де­ри­ку, чи Фрідрі­ху) Пронсь­ко­му у його селі Бере­стеч­ку закла­сти місто: «Де маєт­ность та (тоб­то Бере­стеч­ко) княж­ни Марусі Богу­шів­ни Бого­див­ної діста­ла­ся її коха­но­му кня­зю Фрідрі­ху Глі­бо­ви­чу Пронсь­ко­му, доз­во­ли­ти йому в Бере­стеч­ку місто зво­ди­ти, мати корч­ми з медом і пивом, корч­ми само­гон­ні і вин­ні, одер­жу­ва­ти чопо­ве, тор­го­ве мито, тор­ги про­во­ди­ти в кожен понеді­лок, а ярмар­ки на Іллі і на запу­сти перед Пилипівкою».

Помер князь Пронсь­кий у 1555 році. Похо­ва­но його на березі річ­ки Стир побли­зу Бере­стеч­ка. Піс­ля смер­ті Фрідрі­ха Пронсь­ко­го у 1555 р. його вдо­ва Федо­ра повтор­но вихо­дить заміж — за гнез­ненсь­ко­го каш­те­ля­на Мико­лая Тше­бу­ховсь­ко­го. Ста­ран­ня­ми Тше­бу­ховсь­ко­го місто 1559 р. дістає гра­мо­ту на маг­де­бурзь­ке пра­во від Сигіз­мун­да Августа.

Федо­ра Богу­шів­на уліт­ку 1559 р. була вже за ґнєз­ненсь­ким каш­те­ля­ном Мико­лаєм Тре­бу­ховсь­ким, 1563 р. знов овдо­ві­ла, а третій шлюб узя­ла з хел­минсь­ким під­ко­морієм Міха­лом Дзя­линсь­ким [53]. Остан­ня при­жит­тє­ва згад­ка про неї дато­ва­на сере­ди­ною 1579 р. [54]

У запо­віті пан під­ска­бій при­зна­чив серед­ній із дочок розта­шо­ва­ний у Тро­ць­ко­му воє­вод­стві замок Озер­ни­ця з дво­ра­ми Близ­на й Про­мяз [55]. У квіт­ні 1546 р. подруж­жя Пронсь­ких оскар­жи­ло матір у неспра­вед­ли­во­сті щодо дочок і затрим­ці маєт­ків та зажа­да­ло пока­за­ти бать­ків теста­мент і виді­ли­ти вка­за­ну в ньо­му части­ну спад­щи­ни [56], а восе­ни разом із най­мо­лод­шою з Богу­шівен пози­ва­ло вже стар­шу сест­ру та її чоло­віка, яких зви­ну­ва­чу­ва­ли в тому, що взя­ли собі кра­щі маєт­ки. Сиґіз­мунд Авґуст зали­шив визна­че­ний у теста­мен­ті Богу­ша Богу­шо­ви­ча наділ дочок у силі, а щоб вирів­ня­ти части­ни, при­су­див маєт­ки, що пере­бу­ва­ли в довіч­но­му володін­ні вдо­ви, поді­ли­ти піс­ля її смер­ті тіль­ки між Федо­рою та Уля­ною [57]. Невдо­взі Федо­ра обмі­ня­ла свою отчи­ну в Тро­ць­ко­му повіті молод­шій сест­рі на отри­ма­ну тою бать­ко­ву спад­щи­ну на Волині, і під час перевір­ки восе­ни 1547 р. прав тутеш­ньої знаті на ці маєт­ки доку­мен­ти пред’являв уже князь Пронсь­кий [58].

У маєт­ку Бере­стей­це 1547 р. Фрідріх Глі­бо­вич оса­див місто [59], а Тре­бу­ховсь­кий 1559 р. вик­ло­по­тав для ньо­го при­вілей на маг­де­бурзь­ке пра­во [60]. 1568 р. тут було вже п’ять посе­лень — місто Бере­стеч­ко та при­сіл­ки Острів, Рід­ків, Пля­ше­ва й Пля­шів­ка Мала [54]. На почат­ку 1578 р. Федо­ра Богу­шів­на запи­са­ла цей ком­плекс сино­ві Олек­сан­дру Пронсь­ко­му [61]. У маєт­ку Жуків 1564 р. теж осі­ло місто [62]. 1587 р. у цьо­му ком­плексі були містеч­ко Жуків та при­сіл­ки Новосіл­ки, Ново­став, Ста­рий Жуків і Сухів­ці [63]. 1595 р. князь Пронсь­кий про­дав маєток, що нара­хо­ву­вав уже 9 посе­лень (містеч­ко Жуків та села Ста­рий Жуків, Новосіл­ки, Новий Став, Сухів­ці, Радохів­ка, Гумен­ни­ки, Судрів­ці й Під­жуків), Ада­му Ґорайсь­ко­му [64]. У маєт­ку Сви­на­рин 1577 р. пані Дзя­линсь­ка мала чоти­ри села — Сви­на­рин, Ревуш­ки, Мочул­ки й Чер­нів [65]. Це володін­ня теж зали­ши­ло­ся сино­ві Олек­сан­дру, оскіль­ки 1583 р. він пла­тив за ньо­го пода­ток [66].

Крім володінь на Волині, до рук Федо­ри потра­пи­ла спад­щи­на бать­ка в Бере­стейсь­ко­му повіті. Хоча 1564 р., за кіль­ка літ до смер­ті, за декре­том 1546 р. мати від­сту­пи­ла своє пра­во на довічне кори­сту­ван­ня володін­ня­ми чоло­віка в цьо­му регіоні серед­ній і молод­шій доч­кам [67], віно на них на суму 1000 кіп гро­шів вона запо­ві­ла тіль­ки Федорі [68]. 1597 р. ця части­на спад­щи­ни Богу­ша Бого­ви­ти­но­ви­ча, де було вже 12 посе­лень (місто Сла­вя­ти­чі із села­ми Старі Сла­вя­ти­чі, Дома­чо­во, Кобил­ки, Яблочне й Леп­лов­ки та містеч­ко Ган­на із села­ми Дов­го­бо­ро­ди, Голи­ків, Гар­си, Лип­ни­ків і Моша­ків), зали­ша­ла­ся ціліс­ним ком­плек­сом [69] і пере­бу­ва­ла в пря­мих нащад­ків Федо­ри Богу­шів­ни. 1615 р. Олек­сандр Олек­сан­дро­вич Пронсь­кий про­дав Сла­вя­ти­чі сест­рі по матері Анні з Рад­зи­мінсь­ких Лещинсь­кій [70].

Крім отчи­ни, Федо­ра Богу­шів­на мала на Волині влас­ні над­бан­ня. Зокре­ма 1577 р. в її руках пере­бу­вав маєток Жоб­рин [65], успад­ко­ва­ний потім сином, оскіль­ки 1587 р. він від­дає свою части­ну в розта­шо­ва­них «на Поле­шу» селах Жоб­рин, Док­шин, Кру­ги, Воль­ка, Чор­на й Чудви в заста­ву [63]. З інших доку­мен­тів відо­мо, що двір Жоб­рин та належ­ні до ньо­го одной­менне село й кіль­ка при­сіл­ків ста­но­ви­ли части­ну так зва­них юршансь­ких маєт­ків; 1595 р. пан Криштоф Мони­вид на Доро­го­ста­ях від­су­див ці володін­ня і вдо­ва кня­зя Олек­сандра Пронсь­ко­го зму­ше­на була від­да­ти їх [71]. Дру­гу части­ну юршансь­ких маєт­ків скла­да­ли двір Ворот­не­во з одной­мен­ним селом і поло­ви­на села Романів, які 1577 р. теж пере­бу­ва­ли в руках пані Дзя­линсь­кої [72], а 1595 р. були від­суд­жені в нащад­ків [71]. 1559 р. Федорі Богу­шів­ні нале­жа­ла части­на села Склен [73], успад­ко­ва­на потім сином. 1585 р. Пронсь­кий володів ще нею, а піз­ні­ше про­дав Яну Цимінсь­ко­му (ibid. – T. 2, cz. 2. – S. 126, 135, 153). 1577 р. пані Дзя­линсь­ка пла­ти­ла пода­ток за села Кутрів, Мер­ва, Пори­ць­ко й Гри­го­ро­ви­чі, але на яких пра­вах, невідомо. 

У Київсь­ко­му воє­вод­стві 1574 р. Федо­ра Богу­шів­на купи­ла в Глі­ба Сапє­ги части­ну маєт­ку Режа­ни [74]. За реєстром 1581 р., її син пла­тив пода­ток із посе­лень Режа­ни, Горош­ко­ви­чі, Соло­дарі, Красне, Суш­ки, Льо­хо­но­ви­чі, Моти­льо­ви­чі й Андрієви­чі, де сумар­но були 52 осілі під­дані, 8 заго­род­ни­ків і піп [75]. Відо­мо також, що 1558 р. вона при­дба­ла маєток Рубиш­ки [76].

Ж.: Фео­до­ра Богу­шев­на Бого­ви­ти­на, донь­ка Богу­ша Богушн­ви­ча Бого­виьи­на і кн. Федо­ри Сан­гуш­ко. тіт­ка Кате­ри­ни Тен­чинсь­кої – матері остан­ніх князів Слу­ць­ких. [77]

Дже­ре­ло: Дмит­ро Ващук. Київсь­кий воє­во­да Фри­дрих Пронсь­кий (за матеріа­ла­ми 235‑ї Кни­ги судо­вих справ)

КН. АНДРЕЙ ГЛЕ­БО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1510,†1557)

2С:Глеб.Юр. :.. ПОДБИПЬЕТА.
Помер бл. 1557 р. Чер­кась­кий і канівсь­кий наміс­ник (1540–1543 рр.), жито­мирсь­кий ста­ро­ста (1553–1557 рр.). Забо­ро­няв коза­кам ста­ви­ти укріп­лен­ня на р.Орелі та обох Тясми­нах (31, ч.7, т.2, N17, с.372). Був одру­же­ний з Анною Михай­лів­ною Сапєгою.
У 1540 – 1543 рр. був чер­кась­ким і канівсь­ким наміс­ни­ком ( Акт при­зна­чен­ня датуєть­ся 12 черв­ня 1540 р.). О.С. Гру­шевсь­кий зазна­чає: “ Вь листе Сигиз­мун­да кн. Андрею Прон­ско­му на замо­кь Чер­кас­сы ука­за­но:« маеть он … верне а спра­вед­ли­ве слу­жы­ти и все­го добра­го нашо­го и зем­ско­го с пиль­но­стью смот­ре­ти и сте­речы и тоть замо­кь нашь вь доб­рой опатрь­но­сти мети ». У 1553 – 1557 рр. – жито­мирсь­кий ста­ро­ста. Помер близь­ко 1557 р. Дітей не мав.

На кар­ті Украї­ни ( сере­ди­на XVII століт­тя ) фран­цузь­ко­го інже­не­ра Г.Л.Боплана, побли­зу Білої церк­ви, зна­хо­ди­мо посе­лен­ня – “Пронсь­ке”( Pronski ), зас­но­ване оче­вид­но Андрієм Глі­бо­ви­чем Пронсь­ким в сере­дині XVI століт­тя. Разом бра­том зга­да­ний в май­но­вих спра­вах 1533 року зі зве­де­ни­ми бра­та­ми Чижевичами.[1] У 1540—1543 рр. — наміс­ник (староста[2]) чер­кась­кий, канівсь­кий (Акт при­зна­чен­ня від 12 черв­ня 1540 р.).[3] 20 верес­ня 1545 р. разом з воло­ди­мирсь­ким — Федо­ром Сан­гуш­ком, тере­бов­лянсь­ким — Бер­нар­дом Прет­ви­чем — ста­ро­ста­ми штур­му­вав Очаків.[4].

Так, пер­шим листом від 11 січ­ня 1556 р. (Віль­но) дру­жи­на жито­мирсь­ко­го ста­ро­сти кня­зя Андрія Глі­бо­ви­ча Пронсь­ко­го Ган­на Мико­лаїв­на Сапе­жан­ка запи­са­ла своє­му чоло­ві­ко­ві 8000 кіп литовсь­ких гро­шів застав­ним пра­вом на двох части­нах своїх «име­ней отчиз­ныхъ и мате­ри­стых. Того
есть мено­ви­те име­нья подъ Бра­слав­лемъ Литов­скимъ лежа­чые, замокъ и место, и каж­но дворъ и место Задви­чье, двор Лужъ­ки, а в Лит­ве дворъ Ятвезъ­ско, двор Тито­вячы и двор Овно­вячы в Жомой­ти». Моти­ва­цією пози­ки було те, що маєт­но­сті кня­зя А. Пронсь­ко­го зазна­ли знач­них збит­ків. У дого­ворі також визна­ча­ла­ся зару­ка у 2000 кіп литовсь­ких грошів23. Своїм дру­гим листом, дато­ва­ним тим самим днем, Ган­на Мико­лаїв­на Сапе­жан­ка дару­ва­ла своє­му чоло­ві­ко­ві, поси­ла­ю­чись на від­по­від­ний арти­кул ста­ту­ту, тре­тю части­ну всіх своїх володінь24. Таким чином, вона спо­чат­ку запи­са­ла дві части­ни бор­го­вим запи­сом, а тре­тю части­ну пода­ру­ва­ла, у резуль­таті чого від­чу­жи­ла всі свої володін­ня на користь кня­зя А.Пронського. У двох випад­ках кня­ги­ня звер­та­ла­ся з про­хан­ням до віленсь­ко­го воє­во­ди пана Мико­лая Рад­зивіл­ла, щоб її дого­во­ри були вне­сені до віленсь­ких зам­ко­вих книг. Від­так, укла­дені уго­ди засвід­чу­ва­ли­ся публічно.
Зго­дом, 5 берез­ня 1555 р., у Віль­но датуєть­ся дого­вір, згід­но з яким Ганна
Мико­лаїв­на Сапе­жан­ка та її чоло­вік князь Андрій Глі­бо­вич Пронсь­кий дару­ють дядь­ко­ві Сапе­жан­ки двор­но­му мар­шал­ко­ві кня­зеві Пав­ло­ві Іва­но­ви­чу Сапезі (на знак подя­ки за його опікун­ство над Сапе­жан­кою) і запи­су­ють віч­ним пра­вом «часть мою всю име­ня Поне­мо­ня и Кге­дик­гол­ди­шок, кото­рая на мене, Ган­ну Михай­лов­ну, по небож­чи­ку пану Фри­дри­ху Ива­но­ви­чу Сопе­зе, дядьку
мему, при­ро­жо­ным спад­ком при­шла, якъ двор, такъ бояр, слугъ пут­ных, людей тяг­лых месц­ких и их земль, так и челя­ди невол­ное, пашен, пол, лесов, боров, бор­тей, дуб­ров, пущъ, сено­жа­тей, озер, лововъ зве­ри­ных, пта­ших и боб­ро­вых гон, рекъ, ста­вовъ и вся­ких пожит­ков пеняж­ных, медо­вых, жит­ных, дякол­ных и куничных»25.
23 Lietuvos mokslu akademijos biblioteka. Rankraščių skyrius. . – F.2–48. – Apyr.1.
24 Ibid. – F.2–49. – Apyr.1.
25 Ibid. – F.2–47. – Apyr.

Ж.: ГАН­НА МИХАЙ­ЛІВ­НА САПІ­ЖАН­КА, доч­ка під­лясь­ко­го воє­во­ди Михай­ла Сапі­ги, Зару­чи­вся з нею у 1551 році. Одру­жи­вся – на почат­ку 1555 р. Помер без­діт­ним. Вдо­ва по його смер­ті — дру­жи­на поль­но­го корон­но­го гетьма­на Мико­лая Сенявсь­ко­го (шлюб близь­ко 1560 року), помер­ла близь­ко 1580 року. Піс­ля смер­ті чоло­віка, Ган­на Михай­лів­на Сапє­жан­ка одру­жи­лась з камя­не­ць­ким каш­те­ля­ном, гетьма­ном поль­ним корон­ним кня­зем Мико­лою Сенявським.

[Kowalska H. Proński Semen, później Fryderyk kniaź (zm. 1555) // Polski Słownik Biograficzny. — Wrocław — Warszawa — Kraków — Gdańsk — Łódź : Zakład Narodowy Imienia Ossolińskich Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk, 1985. — T. XXVIII/3. — Zeszyt 118. — S. 509. (пол.)— S. 509.; Czerkasy // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich. — Warszawa : Filip Sulimierski i Władysław Walewski, 1880. — T. I : Aa — Dereneczna. (пол.).— S. 805. (пол.); Бере­зяк Вік­тор. Андрій Глі­бо­вич Пронсь­кий / Історія подільсь­ко­го села Буша; Сер­гій­чук В. Дмит­ро Виш­не­ве­ць­кий. — К. : Украї­на, 2003. — С. 42. — ISBN 966–524-129‑X.

КН. НАСТА­СИЯ ГЛЕ­БОВ­НА ПРОН­СКАЯ (1551, 1562)

У 1551 р. як дру­жи­на Яна Мико­ли Юрієви­ча бояри­на гос­по­дарсь­ко­го (у 1553 r намест­ни­ка бист­ри­ць­ко­го і лава­ришсь­ко­го) судить­ся із Стані­сла­вом Мико­лай­о­ви­чем Буди­ло і дру­жи­ною його, донь­кою своєї Ган­ною Мико­лаїв­ною про заста­ву маєт­ку Бок­шансь­ко­го [78], 1552 р. про квар­ти­ру в маєт­ку Полансь­ком (Поля­нах) [79] і заклю­чає з ними уго­ду 1553 р. [80]. У 1555 р. княж­на Настасія Пронсь­ка робить запис дру­го­му чоло­ві­ко­ві Фре­деріку Жуку [81], а у 1562 Федір Жук і дру­жи­на його княж­на Настасія Глебів­на Пронсь­ка не маю­чи спо­кій­но­го жит­тя, звіль­ня­ють­ся вза­єм­но з подруж­ньо­го шлю­бу і роз­лу­ча­ють­ся [82].

Помер­ла піс­ля 1562 р.

∞, 1°, ЯН-МИКО­ЛА ЮР’ЄВИЧ

∞, 2°, ФЕДІР ЖУК (1562 — розлучення).

КН. АННА ГЛЕ­БОВ­НА ПРОН­СКАЯ († піс­ля 1553)

Помер­ла піс­ля 1553 р.

Kniażna Hanna Prońska, żona Piotra Mikołajewicza Narbuta marszałka hospodarskiego, dzierżawcy Dowgieliskiego, który jej zapisuje 1553 r. majątek Bałosze w trzeciej części wszystkich swych dóbr[83].

∞, ПЕТР НИКО­ЛА­Е­ВИЧ НАРБУТ.

КН. МАРИЯ ГЛЕ­БОВ­НА ПРОНСКАЯ

М.: ЯН ЮРІЙ­О­ВИЧ ЗЕНО­В’ЄВИЧ[84].

КН. ИВАН ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ ШЕМЯ­КА НЕЛЮ­БОВ ПРОН­СКИЙ (1510,†1550)

— боярин (1549) и вое­во­да; ум. в 1550 г.; сын кн. Вас. Ив. Нелю­ба; в 1511 г. был вое­во­дой в сто­ро­же­вом пол­ку, сто­ял на Туле, а затем вое­во­дой в левой руке в похо­де из Козель­ска на реку Угру про­тив крым­цев; в 1530 г. сто­ял с пол­ком про­тив Колы­чев­ско­го ост­ро­ва, в 1531 г. сто­ял про­тив Люб­ли­на; затем веле­но ему и кн. Ники­те Палец­ко­му идти с Колом­ны на Тулу; с ними же долж­ны были быть вое­во­ды с Коши­ры и из Сер­пу­хо­ва. В том же году — вое­во­да в левой руке в Козель­ске, а в 1534 и 1540 гг. сто­ял на Коломне в пере­до­вом пол­ку, для при­хо­ду крым­ско­го хана. В нака­зе, при­слан­ном ему с дья­ком Ива­ном Кури­цы­ным, ска­за­но, что он напи­сан в пере­до­вом пол­ку, а в пра­вой руке кн. Иван Турун­тай-Прон­ской, и он бы был в пере­до­вом пол­ку для вели­ко­го кня­зя дела, — а то ему не в место. В 1535 г. он — вое­во­да в пра­вой руке на Коломне и в Сер­пу­хо­ве, в 1537 г. — вое­во­да на p. Угре, затем во Вла­ди­ми­ре в сто­ро­же­вом пол­ку. В 1541—45 гг. — вое­во­да в пра­вой руке про­тив крым­ско­го хана: сто­ял во Вла­ди­ми­ре, а затем на Коломне и на Коши­ре; в 1547 г. боярин и вое­во­да в Калу­ге из Смо­лен­ска; в октяб­ре 1548 г. намест­ник в Ряза­ни князь Иван Шемя­ка Васи­лье­вич Прон­ский отпра­вил встре­чать ногай­ских послов из Ряза­ни И. Я. Измай­ло­ва. В 1548 г. — вое­во­да в левой руке в похо­де к Каза­ни, в 1548—49 г. намест­ник в Ряза­ни, в 1549—50 г. сто­ял на Коломне в боль­шом пол­ку. У кн. П. был мест­ни­че­ский счет с кн. А. Б. Гор­ба­тым-Шуй­ским. у 1554 р. коман­ду­вав похо­дом на Аст­ра­хань (696, с.373).

Юрій та Іван Пронсь­кі-Шемя­кі­ни мали володін­ня у Тарусі. В 1567–1569 гг. в Замош­ской воло­сти Руз­ско­го уез­да за кня­ги­ней Агра­фе­ной, женой кня­зя Ива­на Шемя­ки Прон­ско­го, вот­чи­на сель­цо Вишен­ки Кури­ко­во с 2 дерев­ня­ми и пусто­шью (184 чет­вер­ти худой зем­ли) (Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. М., 1997. С. 125). За кня­зем Ива­ном Ива­но­ви­чем Прон­ским (либо Шемя­ки­ным, либо Турун­та­ем) в Город­ском стане Зве­ни­го­род­ско­го уез­да в 1558–1560 гг. вот­чи­на село Васи­льев­ское на р. Сету­ни с 9 дерев­ня­ми (212 чет­вер­тей сред­ней зем­ли). За ним же в Угож­ском стане вот­чи­на сель­цо Пет­ров­ское с дерев­ня­ми (более 100 чет­вер­тей сред­ней зем­ли) (Мате­ри­а­лы для исто­рии Зве­ни­го­род­ско­го края / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. Вып. 1. М., 1992. С. 31–32, 121).

Ж.: АГРА­ФЕ­НА (1567) в 1567 вотч.-Руза‑у.

[«Др. Росс. Вивл.», ч. XIII, стр. 35, ч. XX, стр. 37, «Отеч. Зап.» 1830 г., ч. 44, стр. 15, 37, 33 (или 38?), 60, 63, 64, 66, 70; Н. Лиха­чев, «Раз­ряд­ные дья­ки», стр. 234, 317, 318; Карам­зин, т. VIII, стр. 48, пр. 99; А. И. Мар­ке­вич, «Исто­рия мест­ни­че­ства в Моск. госуд. в XV—XVII в.», стр. СХІХ; «Чт. Моск. Общ. Ист. и Древн. Росс.» 1902 г., кн. I.Разрядная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 74, 75, 77–79, 82, 84, 87–89, 91, 93, 97, 101, 103, 104, 108, 111, 113, 114, 116, 119, 124; Посоль­ские кни­ги по свя­зям Рос­сии с Ногай­ской Ордой: 1489–1549 гг. Махач­ка­ла, 1995. С. 242). Боярин в октяб­ре 1549 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 124.]

КН. ФЕДОР ЮРЬЕ­ВИЧ РЫБА ПРОН­СКИЙ (1523,–1533+до)

помещ. 1С:Юр.Дм. /ин.ГЕРОНТИЙ

князь Иван Юрье­вич Бара­нья Голо­ва Прон­ский (1514,–1538.06.20+до,Вильно)

двор.сын-боярск. в бит­ве под Оршей в плен в Лит­ву 2С:Юр.Дм. /ин.ГЕРОНТИЙ/
б/​д

КН. АНДРЕЙ ЮРЬЕ­ВИЧ КУРА­КА ПРОН­СКИЙ (1523,–1541)

3С:Юр.Дм. /ин.ГЕРОНТИЙ/
~ кнж. Соло­мо­ни­да Кон­стан­ти­нов­на Согор­ская (1542 1568) ин.Александра +Еле­на; дочь кн. Кон­стан­ти­на Иоаки­мо­ви­ча (ин.Касьян, Ахме­те­ко­ви­ча) Согор­ско­го и кнж. Марии Ива­нов­ны Кем­ской (1‑й брак кн. Дани­ил Васи­лье­вич Хован­ский 1542.).

б/​д

КН. ДМИТ­РИЙ ЮРЬЕ­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1523,–1539+до)

4С:Юр.Дм. /ин.ГЕРОНТИЙ/

б/​д

КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ ТУРУН­ТАЙ ПРОН­СКИЙ (1531,—1569)

Столь­ник осе­нью 1546 г. (Наза­ров В.Д. О струк­ту­ре Госу­да­ре­ва дво­ра в сере­дине XVI в. // Обще­ство и госу­дар­ство фео­даль­ной Рос­сии. Сб. ста­тей, посвя­щен­ный 70-летию ака­де­ми­ка Л. В. Череп­ни­на. М., 1975. С. 52). В декаб­ре 1546 г. намест­ник в Пско­ве (Наза­ров В.Д. Сва­деб­ные дела XVI века // Вопро­сы исто­рии. 1976. № 10. С. 117). В нояб­ре 1547 г. с кня­зем М. В. Глин­ским и семьей пытал­ся бежать в Лит­ву, но, узнав о погоне, вер­нул­ся обрат­но. По прось­бе мит­ро­по­ли­та Мака­рия был про­щен, но лишил­ся вот­чин. По кня­зю И. И. Прон­ско­му 9 декаб­ря 1547 г. пору­чи­лись дети бояр­ские в 10 тыс. руб. (Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 13; Шта­ден Г. Запис­ки о Мос­ко­вии. Т. 2. М., 2009. С. 100–101). В Тысяч­ной кни­ге и Дво­ро­вой тет­ра­ди боярин (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 54, 112). Боярин с фев­ра­ля 1547 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 10), либо боярин с янва­ря-фев­ра­ля 1547 г. (Наза­ров В.Д. О струк­ту­ре “госу­да­ре­ва дво­ра” в сере­дине XVI в. // Обще­ство и госу­дар­ство фео­даль­ной Рос­сии. М., 1975. С. 48). В октяб­ре 1531 г. в Ниж­нем Нов­го­ро­де коман­до­вал сто­ро­же­вым пол­ком. В мае 1533 г. вое­во­да в Муро­ме. В 1533 г. вое­во­да в Меще­ре на Тол­сти­ке. В июле 1534 г. вое­во­да в Меще­ре. В июле 1540 г. в Коломне во гла­ве пол­ка пра­вой руки; князь Иван Васи­лье­вич Шемя­ка Прон­ский, пер­вый вое­во­да пере­до­во­го пол­ка не хотел быть ниже его местом. В авгу­сте 1541 г., в июле 1544 г. в Коломне руко­во­дил пере­до­вым пол­ком. В фев­ра­ле 1547 г. на сва­дьбе царя Ива­на Васи­лье­ви­ча нес кам­ку к церк­ви, был друж­кой цари­цы Ана­ста­сии. В янва­ре 1549 г. в похо­де из Ниж­не­го Нов­го­ро­да на Казань сре­ди бояр сопро­вож­дал царя, затем отправ­лен вое­во­дой в Беж­бол­ду. Зимой-вес­ной 1550 г. в вой­ске под Каза­нью был столь­ни­ком в яса­у­лах. В мае 1550 г. вое­во­да в Муро­ме. В июле 1550 г. вое­во­да в Коломне из Муро­ма. В июне 1552 г. в вой­ске из Колом­ны в Муром коман­до­вал пере­до­вым пол­ком, затем был отправ­лен в Тулу про­тив «крым­ских людей». В авгу­сте 1552 г. воз­ле Каза­ни воз­глав­лял пере­до­вой полк. В июне 1553 г. в раз­ря­де цар­ско­го похо­да в Колом­ну коман­до­вал пол­ком пра­вой руки. В октяб­ре 1553 г., мае 1554 г. в Коломне во гла­ве пол­ка пра­вой руки. В 1554/1555 г. в Каши­ре коман­до­вал пол­ком пра­вой руки. В июле 1555 г. вое­во­да в Михай­ло­вом горо­де. В октяб­ре 1555 г. в Калу­ге и Сер­пу­хо­ве во гла­ве сто­ро­же­во­го пол­ка. В мае 1556 г. во коман­до­вал пере­до­вым пол­ком в Каши­ре. В 1556/57 г. в вой­ске на Бере­гу во гла­ве сто­ро­же­во­го пол­ка. В июле 1557 г. вое­во­да в Коломне. В мар­те 1558 г. воз­гла­вил пере­до­вой полк Нико­ле Зараз­ском. В мар­те 1559 г. в похо­де про­тив Девлет-Гирея руко­во­дил сто­ро­же­вым пол­ком. В 1561/62 г. вое­во­да в Вели­ких Луках. В декаб­ре 1562 г. в цар­ском похо­де на Полоцк вто­рой вое­во­да в пол­ку левой руки. В 1563 г. после взя­тия Полоц­ка в цар­ском вой­ске, направ­ляв­шем­ся в Моск­ву, вто­рой вое­во­да в пол­ку левой руки. В 1562/63 г. вое­во­да в Доро­го­бу­же. В 1563/64 г. в Вязь­ме коман­до­вал пол­ком пра­вой руки. В октяб­ре 1564 г. в вой­ске из Вели­ких Лук под Озе­ри­ще вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка. Вес­ной 1565 г. коман­до­вал пере­до­вым пол­ком в Калу­ге. В июле 1565 г. во гла­ве вой­ска, кото­рое долж­но было идти к Брян­ско­му лесу, затем дол­жен был напра­вить­ся из Калу­ги в Колом­ну. В октяб­ре 1565 г. в вой­ске к Бол­хо­ву во гла­ве сто­ро­же­во­го пол­ка. В 1566/67 г. вое­во­да в Рже­ве Воло­ди­ме­ро­вой (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 11, 79, 82, 83, 85, 97, 101, 108, 121, 123, 125, 128, 135–137, 141, 143, 146, 149, 151, 154, 156, 159, 162, 163, 167, 178, 196, 198, 200, 203, 208–211, 216–220, 223, 226; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 288, 380). В июне 1551 г. вое­во­да в Ряза­ни (Посоль­ские кни­ги по свя­зям Рос­сии с Ногай­ской Ордой (1551–1561 гг.) / Сост. Д.А. Муста­фи­на, В.В. Тре­пав­лов. Казань, 2006. С. 51). Во вре­мя болез­ни царя Ива­на Васи­лье­ви­ча в мар­те 1553 г. не хотел при­ся­гать на вер­ность наслед­ни­ку Дмит­рию, под­дер­жал кня­зя В. А. Ста­риц­ко­го (Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Т. 13. М., 2000. С. 525). В мае-июне 1563 г. боярин, назван намест­ни­ком Ниж­не­го Нов­го­ро­да («боярин и намест­ник Нов­го­ро­да Низов­ские зем­ли»), участ­во­вал в пере­го­во­рах с литов­ским послан­ни­ком В. Сно­виц­ким у кня­зя И. Д. Бель­ско­го в Алек­сан­дро­вой сло­бо­де, в июне 1566 г. был на при­го­во­ре бояр с царем о про­дол­же­нии вой­ны с Лит­вой. В сен­тяб­ре 1567 г. вое­во­да в Рже­ве, дол­жен был дви­нуть­ся к Смо­лен­ску с целью охра­ны посоль­ства Ф. И. Умно­го Колы­че­ва. В нояб­ре 1567 г. при­был на Оршан­ский ям на воен­ный совет с царем (Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 71. СПб., 1892. С. 139, 142, 251, 523, 563). В 1565–1568 гг. вхо­дил в Зем­ский двор. Вес­ной 1565 г. боярин и пер­вый вое­во­да пере­до­во­го пол­ка в Калу­ге. Око­ло 28 мар­та 1565 г. пору­чил­ся с кня­зья­ми и детьми бояр­ски­ми круп­ной сум­мой денег в вер­но­сти И. П. Яко­вле­ва. Боярин на Зем­ском собо­ре 25 июня–2 июля 1566 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 1. М., 1981. С. 181; Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 48, 173; Собра­ние госу­дар­ствен­ных гра­мот и дого­во­ров. Ч. 1. М., 1813. С. 547;. Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 48).
окольничий(1569) боярин() 1С:Ив.Дм. :Мария.Ив. ГОЛОВИНА.
Прон­ское рас­по­ло­жи­лось в 6 кило­мет­рах к севе­ру от Кубин­ки, на пра­вом бере­гу реч­ки Сету­ни. Впер­вые в сохра­нив­ших­ся источ­ни­ках оно упо­ми­на­ет­ся в пис­цо­вой кни­ге 1558 г. и назы­ва­лось тогда Васи­льев­ским, по когда-то суще­ство­вав­шей здесь церк­ви Васи­лия Кеса­рий­ско­го. В сере­дине XVI в. в селе сто­ял храм Дмит­рия Солун­ско­го, а само оно нахо­ди­лось в вот­чине за бояри­ном Ива­ном Ива­но­ви­чем Турун­та­ем Прон­ским . Он слу­жил еще отцу Ива­на Гроз­но­го, более трид­ца­ти лет участ­во­вал в рат­ных похо­дах и был вид­ным чело­ве­ком того вре­ме­ни, близ­ко сто­яв­шим к царю Ива­ну IV.В мар­те 1553 г. госу­дарь тяже­ло забо­лел. С мину­ты на мину­ту ожи­да­ли жего кон­чи­ны. Встал вопрос о наслед­ни­ке пре­сто­ла. Мне­ния бояр раз­де­ли­лись. Часть реши­ла при­ся­гать полу­го­до­ва­ло­му сыну Гроз­но­го царе­ви­чу Дмит­рию. Дру­гие же сто­я­ли за кан­ди­да­ту­ру дво­ю­род­но­го бра­та царя удель­но­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча Ста­риц­ко­го, к тому вре­ме­ни уже взрос­ло­му чело­ве­ку. При этом всем было извест­но, что до Дмит­рия у царя были уже две доче­ри, умер­шие в мла­ден­че­стве. Есте­ствен­но, что даже у сто­рон­ни­ков царе­ви­ча были опа­се­ния, что Дмит­рий может уме­реть. К сло­ву ска­зать, это и слу­чи­лось, бук­валь­но через месяц после опи­сы­ва­е­мых собы­тий. Сре­ди под­дер­жи­вав­ших Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча лиц был и Иван Прон­ский . Бояре дол­го спо­ри­ли меж­ду собой, но дело кон­чи­лось ничем, ибо царь в кон­це кон­цов выздо­ро­вел, и все оста­лось по-преж­не­му. Меж­ду тем мни­тель­ный и зло­па­мят­ный монарх, зата­ив гнев, выжи­дал почти пол­то­ра деся­ти­ле­тия, что­бы ото­мстить сто­рон­ни­кам удель­но­го кня­зя . В годы оприч­ни­ны, пред­чув­ствуя надви­га­ю­щу­ю­ся гро­зу, Иван Прон­ский попы­тал­ся спа­стись от цар­ско­го гне­ва. Самым рас­про­стра­нен­ным спо­со­бом было уйти в мона­стырь, постриг­шись в мона­хи, что он и сде­лал. Но и это не помог­ло. Царь, нару­шив все обы­чаи, при­ка­зал Прон­ско­го , по рас­ска­зу Курб­ско­го, «от чре­ды спа­се­ния извле­че и в реце уто­пи­ти». Все вла­де­ния каз­нен­но­го бояри­на, в том чис­ле и Васи­льев­ское, полу­чив­шее от быв­ше­го вла­дель­ца назва­ние Прон­ское , были кон­фис­ко­ва­ны и посту­пи­ли в двор­цо­вое ведомство.Интересно, что сам Иван IV в винов­ность сво­их жертв не верил. При­бли­зи­тель­но за год до смер­ти, пред­чув­ствуя близ­кий конец, он разо­слал по рус­ским мона­сты­рям сино­ди­ки — спис­ки каз­нен­ных и потре­бо­вал от мона­хов зама­ли­вать его гре­хи. По душе Ива­на Прон­ско­го в Тро­и­це-Сер­ги­ев мона­стырь он дал пер­со­наль­ный вклад в огром­ную по тем вре­ме­нам сум­му в 125 рублей.
— боярин, ум. в 1569 г. (утоп­лен по при­ка­за­нию Иоан­на Гроз­но­го); сын кня­зя Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча. Пер­вые све­де­ния о кня­зе Турун­тае отно­сят­ся к кон­цу кня­же­ния вели­ко­го кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча. Из них мож­но видеть, что кн. П. поль­зо­вал­ся дове­ри­ем как кн. Васи­лия Ива­но­ви­ча, так и его бра­та, Дмит­ров­ско­го кня­зя Юрия Ива­но­ви­ча. Князь Дмит­ров­ский не дру­жил с Мос­ков­ским вели­ким кня­зем и, как извест­но, погиб в прав­лен 2000 ие Еле­ны Васи­льев­ны Глин­ской. Из после­ду­ю­щих поли­ти­че­ских отно­ше­ний кн. П. в цар­ство­ва­ние Иоан­на IV мож­но пред­по­ла­гать, что он был сто­рон­ни­ком прав на мос­ков­ский пре­стол, по смер­ти Васи­лия Ива­но­ви­ча, это­го Дмит­ров­ско­го кня­зя Юрия, руку кото­ро­го, вслед за смер­тию вели­ко­го кня­зя Мос­ков­ско­го Васи­лия Ива­но­ви­ча, дер­жа­ли кн. Андрей Шуй­ский и люди его пар­тии, захва­тив­шие вско­ре вер­хов­ную власть в мос­ков­ском госу­дар­стве. В 1532 г. кн. П. был вое­во­дой сто­ро­же­во­го пол­ка в Ниж­нем Нов­го­ро­де. В 1533 г., неза­дол­го до смер­ти вели­ко­го кня­зя Васи­лия Ива­но­ви­ча, он был послан в Дмит­ров за кня­зем Юри­ем Ива­но­ви­чом со сло­ва­ми: «хотим Андрея бра­та женить, и ты б, брат наш, поехал ко мне и к Андрею бра­ту на сва­дьбу». И кн. Юрий, не дове­ряв­ший сво­е­му бра­ту, вел. кн Васи­лию, пове­рил кн. П. и на зов его при­е­хал. В 1533 г. и 1537 г. он был вое­во­дой в Муро­ме, а в 1540 г. вое­во­дой в пра­вой руке в Коломне. В 1541 г., когда пол­ки сто­я­ли в Коломне «по крым­ским вестям», кн. П. был вое­во­дой пере­до­во­го пол­ка, а кн. Ив. Вас. Шемя­ка-Прон­ской — вое­во­дой в пра­вой руке, при­чем кн. Ива­ну Васи­лье­ви­чу при­сла­но от вели­ко­го кня­зя ска­зать, что это ему «не в место», т. е. что в этом нет для него бес­че­стья. Крым­ский хан Саип-Гирей при­шел к Оке и стал на горе; тата­ры хоте­ли пере­пра­вить­ся на дру­гой берег, но им не уда­лось это испол­нить, пото­му что мос­ков­ские вое­во­ды, полу­чив изве­стие о его при­бли­же­нии, поспе­ши­ли тоже к Оке и всту­пи­ли с ними в сра­же­ние. Пере­до­вой полк, с кн. П. во гла­ве, при­шел рань­ше дру­гих и, как ска­за­но в лето­пи­си, «поле­те­ша стре­лы аки дождь». Кн. П. был в дру­же­ских отно­ше­ни­ях с кн. Шуй­ски­ми и участ­во­вал в 1543 г. в том засе­да­нии думы, когда бояре, в при­сут­ствии вел. кн. Ива­на Васи­лье­ви­ча и мит­ро­по­ли­та Мака­рия, едва не умерт­ви­ли нена­вист­но­го им вели­ко­кня­же­ско­го любим­ца Ворон­цо­ва. Вско­ре после того вели­кий князь Иван Васи­лье­вич, решив осво­бо­дить­ся от бояр­ской оли­гар­хии, пере­дал тогдаш­не­го «пра­ви­те­ля» мос­ков­ско­го госу­дар­ства, кн. Андрея Мих. Шуй­ско­го, сво­им при­двор­ным пса­рям на рас­пра­ву, и те затра­ви­ли его соба­ка­ми; мно­гие же из его дру­зей и сообщ­ни­ков были разо­сла­ны по отда­лен­ным дерев­ням: кн. П. веле­но было жить в Ржев­ских его име­ни­ях. Этим объ­яс­ня­ет­ся, что мы в тече­ние несколь­ких леть не встре­ча­ем име­ни кн. П. ни в лето­пи­сях, ни в раз­ря­дах. Лишь в 1547 г., для радост­но­го собы­тия вен­ча­ния на цар­ство вели­ко­го кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча, а вслед за тем его сва­дьбы с Ана­ста­си­ей Рома­нов­ной Заха­рьи­ной, была сня­та опа­ла с про­ви­нив­ших­ся бояр и кня­зей, и кн. П. и жена его при­сут­ство­ва­ли 2000 3‑го фев­ра­ля 1547 г. на сва­дьбе царя: кн. П. был в каче­стве друж­ки со сто­ро­ны неве­сты. Неиз­вест­но, когда имен­но кн. П. был назна­чен намест­ни­ком в Псков, но в том же, т. е. 1547 году, в Пет­ров пост, пско­ви­чи при­сла­ли в Моск­ву 70 чело­век с жало­бой на него. Царь Иван Васи­лье­вич был в это вре­мя в сель­це Ост­ров­ке и так раз­гне­вал­ся на чело­бит­чи­ков, что стал обли­вать их горя­чим вином и палил боро­ды и воло­сы. Веро­ят­но они не избе­жа­ли бы каз­ни, если бы в эту мину­ту не явил­ся из Моск­вы послан­ный с доне­се­ни­ем, что упал боль­шой коло­кол бла­го­вест­ник; пора­жен­ный этим сооб­ще­ни­ем царь поспеш­но уехал в Моск­ву — и пско­ви­чи оста­лись живы. Был ли кн. П. вино­вен в при­тес­не­ни­ях или пско­ви­чи напрас­но на него жало­ва­и­ись, об этом лето­пись умал­чи­ва­ет, но после­ду­ю­щие собы­тия застав­ля­ют пред­по­ла­гать, что кн. П. по-преж­не­му сим­па­ти­зи­ро­вал прав­ле­нию Шуй­ских и не желал быть сто­рон­ни­ком новой цар­ской род­ни — Заха­рьи­ных. Он боял­ся новой опа­лы и наду­мал бежать в Лит­ву вме­сте с род­ным дядей царя, кн. Мих. Вас. Глин­ским, кото­рый искал спа­се­нья за рубе­жом Мос­ков­ско­го госу­дар­ства после вос­ста­ния мос­ков­ской чер­ни в 1547 г., в кото­ром погиб брат его, кн. Юрий Вас. Глин­ский. 3‑го нояб­ря 1547 г. была отпразд­но­ва­на сва­дьба млад­ше­го цар­ско­го бра­та, кн. Юрия Васи­лье­ви­ча, с кн. Улья­ной Дмит­ри­ев­ной Палец­кой, а на тре­тий день после сва­дьбы при­шло изве­стие о побе­ге в Лит­ву кн. Глин­ско­го и кн. П. Они выбра­ли по-види­мо­му это вре­мя, как наи­бо­лее удоб­ное и без­опас­ное, рас­счи­ты­вая, что царь и его при­бли­жен­ные будут заня­ты сва­деб­ны­ми тор­же­ства­ми, и они успе­ют пере­ехать гра­ни­цу. Но рас­чет их не оправ­дал­ся: царь отпра­вил в пого­ню за ними дво­рян, под началь­ством кн. Пет­ра Ив. Шуй­ско­го, кото­рый и настиг их, как ска­за­но в лето­пи­си, «в Ржев­ских местах, в вели­ких и непро­хо­ди­мых тес­но­тах». Уви­дав, что им невоз­мож­но скры­вать­ся, они отпра­ви­лись в Моск­ву и хоте­ли тай­но въе­хать туда: кн. П. был оста­нов­лен во вре­мя заут­ре­ни у Ново­го горо­да, в Негли­мен­ских воро­тах, когда он хотел «вой­ти в город с попы», а кн. Глин­ский был най­ден на поса­де, на дво­ре у Воз­не­се­нья, за рекою Неглим­ною, на Никит­ской ули­це, и оба они были при­ве­де­ны в город 11-го нояб­ря. Царь Иван Васи­лье­вич велел поса­дить их под стра­жу и рас­спро­сить о побе­ге; они же били челом, что отпра­ви­лись молить­ся в Ковец к Пре­чи­стой, будучи напу­га­ны убий­ством кн. Юрия Глин­ско­го чер­нью, но не зна­ли твер­до доро­ги и заеха­ли в сто­ро­ну. Царь Иван Васи­лье­вич про­стил кн. П. и кн. Мих. Вас. Глин­ско­го, вслед­ствие прось­бы духо­вен­ства и бояр «заи­же от нера­зу­мия тот бег учи­ни­ли были, обло­жа­ся стра­хом княжь Юрье­ва убий­ства вели­ко­го». В том же 1547 году, в декаб­ре, с кн. П. была взя­та запись, за пору­чи­тель­ством мос­ков­ско­го мит­ро­по­ли­та Мака­рия и мно­гих «вла­стей», о про­дол­же­нии впредь служ­бы госу­да­рю вер­но, усерд­но и безо вся­ких побе­гов. Кро­ме того, была взя­та поруч­ная запись с бояр и дво­рян, в силу кото­рой, в слу­чае побе­га кн. П., пору­чи­те­ли обя­зы­ва­лись запла­тить в каз­ну 10 тысяч руб­лей. В 1549 г. кн. П. был пожа­ло­ван в бояре, участ­во­вал в Казан­ском похо­де и был послан для разв A6BD едок в дерев­ню Беж­бол­ду, под Казань. В 1550 г. он полу­чил поме­стья 200 четей в поле, а в дву пото­муж, в том же году был вое­во­дой от казан­ской украй­ны в Муро­ме и был вызван отту­да царем на Колом­ну, а затем сто­ял в Беле­ве и в Ряза­ни по крым­ским вестям в пере­до­вом пол­ку. В 1551 г., в мае, по линии от Коши­ры, через Колом­ну, до Муро­ма, уже собра­лось 150-тысячн­се мос­ков­ское вой­ско, гото­вое к казан­ско­му похо­ду; в пере­до­вом пол­ку был кн. П. Полу­чив 21-го июня изве­стие, что неболь­шой отряд крым­ских татар, под началь­ством хана, пока­зал­ся око­ло Тулы, царь Иван Васи­лье­вич послал туда пол­ки (в пере­до­вом пол­ку был кн. П.), наме­ре­ва­ясь лич­но дви­нуть­ся на дру­гой день, но остал­ся за Окой, так как ока­за­лось, что при­хо­див­шие к горо­ду крым­цы куда-то скры­лись, погра­бив окрест­ные села и дерев­ни. Одна­ко, тре­во­га была не напрас­на: хан, дей­стви­тель­но, явил­ся под сте­на­ми Тулы и наме­ре­вал­ся оса­ждать ее, но ночью с 22-го на 23‑е июня ушел, узнав о при­бли­же­нии мос­ков­ско­го вой­ска от Коши­ры. Через десять дней царь Иван Васи­лье­вич со сво­им вой­ском дви­нул­ся к Каза­ни, и 23-го авгу­ста пол­ки рас­по­ло­жи­лись ста­на­ми вокруг нее на назна­чен­ных им местах; на Арском поле ста­ли: пере­до­вой полк, под началь­ством кн. П. и кн. Хил­ко­ва, боль­шой полк, ерто­ул и дру­жи­на кн. В. А. Ста­риц­ко­го; затем, когда про­изо­шли изме­не­ния в рас­пре­де­ле­нии пол­ков, пере­до­вой полк был остав­лен на преж­нем месте. 28-го авгу­ста на помощь оса­жден­но­му казан­ско­му гар­ни­зо­ну явил­ся осо­бый отряд татар, под пред­во­ди­тель­ством Епан­чи. Опро­ки­нув рус­скую стра­жу, наблю­дав­шую за Арским лесом, тата­ры стре­ми­тель­но бро­си­лись на стан пере­до­во­го пол­ка и нача­ли рубить вои­нов, спо­кой­но пре­да­вав­ших­ся сво­им обы­ден­ным заня­ти­ям. Кн. Хил­ков не был в силах отбить­ся от непри­я­те­ля, но вско­ре к нему на помощь подо­спе­ли: кн. П. с осталь­ной частью пере­до­во­го пол­ка, кн. Мсти­слав­ский с частью боль­шо­го пол­ка и кн. Пенин­ский-Обо­лен­ский с пред­во­ди­мой им дру­жи­ной. В день же взя­тия Каза­ни, 2‑го октяб­ря 1552 г., кн. П. началь­ство­вал над той частью пере­до­во­го пол­ка, кото­рая долж­на была итти на Кай­бат­ские воро­та. В 1553 г., во вре­мя силь­ной болез­ни царя Ива­на Васи­лье­ви­ча, когда он, гото­вясь к смер­ти, почел необ­хо­ди­мым при­ве­сти бояр и дру­гих царе­двор­цев к при­ся­ге на вер­ность сво­е­му пре­ем­ни­ку — сыну Димит­рию, тогда, как извест­но, мно­гие из бояр отка­за­лись это сде­лать и выстав­ля­ли пре­ем­ни­ком уми­рав­ше­му царю его дво­ю­род­но­го бра­та, кн. В. А. Ста­риц­ко­го. В чис­ле этих «супро­тив­ни­ков» Иоан­на IV нахо­ди­лись кня­зя: Петр Щеня­тев, И. И. Турун­тай-Прон­ский и Ростов­ский. Они гово­ри­ли по пово­ду при­ся­ги мла­ден­цу царе­ви­чу Димит­рию: «веть де нами вла­деть Заха­рьи­ным, и чем нами вла­деть Заха­рьи­ным, а нам слу­жи­ти Госу­да­рю мла­ду, и мы учнем слу­жи­ти ста­ро­му кня­зю Воло­ди­ме­ру Андре­еви­чу». Эти речи слы­шал боярин И. П. Федо­ров и пере­дал потом царю. Когда бояре пошли в перед­нюю избу, где у кре­ста сто­ял кн. В. И. Воро­тын­ский, а дьяк Ив. Михай­лов дер­жал крест, кн. П. начал гово­рить кн. Воро­тын­ско­му: «твой отец, да и ты после вели­ко­го кня­зя Васи­лия пер­вой измен­ник; а ты при­во­дишь ко кре­сту». Кн. Воро­тын­ский отве­тил ему: «я измен­ник, а тебя при­во­жу ко крест­но­му цело­ва­нию, что­бы ты слу­жил Госу­да­рю наше­му и сыну его царе­ви­чу кня­зю Дмит­рию; а ты прям, а Госу­да­рю наше­му и сыну его царе­ви­чу кня­зю Дмит­рию кре­ста не целу­ешь и слу­жить им не хочешь». После тако­го реши­тель­но­го отве­та, кня­зю П. ниче­го боль­ше не оста­ва­лось, как вме­сте с дру­ги­ми цело­вать крест. Несмот­ря на явное выра­же­ние сим­па­тии со сто­ро­ны кн. П. кня­зю Вла­ди­ми­ру Андре­еви­чу и на враж­ду к Заха­рьи­ным, род­ствен­ни­кам царя, — Иоанн IV не выка­зал откры­то сво­е­го гне­ва кн. П., и он по-преж­не­му зани­мал вид­ные долж­но­сти. С 1554 до 1568 г. мы почти из году в год встре­ча­ем кн. П. вое­во­дой раз­ных пол­ков то по крым­ским вестям (сто­ял на Коломне, в Калу­ге, в Сер­пу­хо­ве, в Деди­ло­ве, в Вязь­ме, у Нико­лы Зарай­ско­го, в Рже­ве), то в Ливон­ских похо­дах к Полоц­ко­му и Доро­го­бу­жу. В 1562 он вер­стал денеж­ным жало­ва­ньем меще­рян и делал им смотр. В 1564 г., когда кн. П. при­е­хал на служ­бу во Ржев, то послал за кн. А. И. Воро­тын­ским, но он не поехал, ска­зал­ся болен, а затем бил челом царю, что ему невмест­но быть мень­ше кн П., но царь отве­тил, «что­бы он знал себе меру». В 1565 г. кн. П. дол­жен был идти с Лук Вели­ких под Озе­ри­ще вме­сте с цар. Семе­ном Каса­е­ви­чем; они взя­ли Озе­ри­ще и донес­ли об этом царю Ива­ну Васи­лье­ви­чу. В том же году кн. П. был в чис­ле пору­чи­те­лей по боярине Ив. Петр. Яко­вле­ве и, в слу­чае его побе­га, дол­жен был запла­тить 800 p. С раз­де­ле­ни­ем в этом году Мос­ков­ско­го госу­дар­ства на оприч­ни­ну и зем­щи­ну, кн. П. назна­чен был чле­ном Зем­ско­го управ­ле­ния. В 1566 г. он соб­ствен­по­руч­но под­пи­сал­ся под гра­мо­той о про­дол­же­нии вой­ны с поль­ским коро­лем, а в 1567 г. был послан изо Рже­ва в Вязь­му, куда съе­ха­лись вое­во­ды из Боров­ска и с Воло­ка, что­бы ока­зать охра­ну мос­ков­ским послам, воз­вра­щав­шим­ся из Поль­ши. Око­ло 1569 г. царь при­пом­нил кн. П. его пове­де­ние в 1547 и в 1553 гг., — и он был обре­чен на смерть. О послед­них днях кн. П. пока­за­ния у совре­мен­ни­ков весь­ма раз­но­ре­чи­вы: кн. Курб­ский в «Исто­рии Иоан­на» гово­рит, что кн. П. при­нял ино­че­ский сан, но Иоанн велел взять его из мона­сты­ря и уто­пить; Тау­бе и Кру­зе пишут, что кн. Щеня­те­ва и кн. П. засек­ли; в спис­ке же бояр («Др. Рос. Вивл.», ч. XX, стр. 49) кн. П. пока­зань умер­шим око­ло 1569 г., при­чем не ска­за­но, что он выбыл, т. е. умер насиль­ствен­ной смер­тью. Карам­зин пола­га­ет, что кн. П. был каз­нен, как мни­мый еди­но­мыш­лен­ник бояри­на Ив. Петр. Федо­ро­ва, кото­рый вме­сте с несколь­ки­ми дру­ги­ми бояра­ми пере­сы­лал­ся с поль­ским коро­лем Сигиз­мун­дом-Авгу­стом, наме­ре­ва­ясь изме­нить Иоан­ну. При­ни­мая во вни­ма­ние преды­ду­щее пове­де­ние кн. П., мы дума­ем, что он мог быть, вопре­ки утвер­жде­нию Карам­зи­на, не мни­мым, а дей­стви­тель­ным участ­ни­ком той бояр­ской пар­тии, кото­рая вошла в это вре­мя в сно­ше­ния с поль­ским правительством.
За кня­зем Ива­ном Турун­та­ем Прон­ским упо­мя­ну­ты села в Ржев­ском уез­де, из кото­рых в нояб­ре 1547 г. он пытал­ся с кня­зем М. В. Глин­ским бежать в Лит­ву (Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Т. 13. М., 2000. С. 154–155). В фев­ра­ле 1562 г. вла­дел селом Пере­ми­ло­во в Камен­ском стане Дмит­ров­ско­го уез­да. Село Пере­ми­ло­во он полу­чил в 1550‑х гг., в 1543/1544 г. им вла­де­ли пред­ста­ви­те­ли рода Соро­ко­умо­вых Гле­бо­вых (Акты Рос­сий­ско­го госу­дар­ства. Архи­вы мос­ков­ских мона­сты­рей и собо­ров. XV–начало XVII в. М., 1998. № 70 (Л. 147). С. 471). Князь Иван Ива­но­вич Прон­ский в 1592/1593 г. в Город­ском стане Зве­ни­го­род­ско­го уез­да вла­дел вот­чи­ной селом Васи­льев­ское на р. Сету­ни с 9 дерев­ня­ми (338 чет­вер­тей худой зем­ли). В Угож­ском стане того же уез­да вла­дел вот­чи­ной сель­цом Пет­ров­ское и дерев­ней (110 чет­вер­тей сред­ней зем­ли) (Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 1. СПб., 1872. С. 668–669, 720).

18 октяб­ря 1541 г. князь И. И. Турун­тай Прон­ский дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­рю 50 руб. 27 нояб­ря 1554 г. ста­рец Иона, сын Ива­на Шемя­ки­на Нелю­бо­ва Прон­ско­го, дал мона­сты­рю 50 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 45). Князь Иван Ива­но­вич Турун­тай Прон­ский 1 апре­ля 1555 г. дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю по пле­мян­ни­ке кня­зе Ю. И. Прон­ском 50 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 45). Корм по кня­зе И. И. Прон­ском Турун­тае 12 авгу­ста. Дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю в 1555/1556 г. 106 руб. и двор в Москве (ОР РНБ. Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 120; Саха­ров И.П. Кор­мо­вая кни­га Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря // Запис­ки Отде­ле­ния рус­ской и сла­вян­ской фило­ло­гии Импе­ра­тор­ско­го архео­ло­ги­че­ско­го обще­ства. 1851. Т. 1. Отд. 3. С. 85). Дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю 50 руб. (Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560‑е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 45). И. И. Турун­тай Прон­ский дал Иоси­фо-Воло­ко­лам­ско­му мона­сты­рю 30 руб. по отце Иване Дмит­ри­е­ви­че Прон­ском (Титов А.А. Вклад­ные и запис­ные кни­ги Иоси­фо­ва Воло­ко­лам­ско­го мона­сты­ря XVI в. // Руко­пи­си сла­вян­ские и рус­ские, при­над­ле­жа­щие И. А. Вах­ра­ме­е­ву. Вып. 5. М., 1906. С. 31). В 1541/1542 г. И. И. Прон­ский дал Сави­ну Сто­ро­жев­ско­му мона­сты­рю свою куп­лю (за 70 руб.) мона­стыр­скую же дерев­ню Фили­мо­но­во Симо­но­во в Город­ском стане Зве­ни­го­род­ско­го уез­да по сво­ем отце кня­зе Иване Дмит­ри­е­ви­че, по бра­те кня­зе Семене и по себе. До 1 янва­ря 1548 г. утра­тил в Город­ском стане Зве­ни­го­род­ско­го уез­да село Куле­ба­ки­но с дерев­ня­ми (Савин Сто­ро­жев­ский мона­стырь в доку­мен­тах XVI в. (из собра­ний ЦГА­ДА) / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. М., 1992. № 11, 17). В 1541/1542 г. князь Иван Ива­но­вич Прон­ский дал Сави­ну Сто­ро­жев­ско­му мона­сты­рю вот­чи­ну в воло­сти Кре­мичне Руз­ско­го уез­да (РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 425. Л. 112).
В ящи­ке 231 Цар­ско­го архи­ва хра­ни­лась «сказ­ка Турун­та­е­ва чело­ве­ка Мить­ки Нели­до­ва о живо­тех Пет­ра Пет­ро­ва да Ива­на Вырот­ко­ва» (состав­ле­на в 1569 г. и отно­си­лась к кон­фис­ко­ван­но­му иму­ще­ству И. П. Голо­ви­на и И. Г. Вырод­ко­ва) (Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 98, 201, 291, 305, 348,444, 540, 541).

~ кнж. Мария Васи­льев­на ин.Марфа Пен­ко­ва (1529 1570.10.20+) 2Д:Вас.Дан. /ин.ВАССИАН/.ПЕНКОВ. :Анна/ин.Александра/

[«Др. Росс. Вивл.», ч. VIIІ, стр. 2; ч. XIII, стр. 19, 30, 61, 80, 252, 286, 325(?), 341, 351, 353, 358, 366, 381, 388; ч. XX, стр. 36, 50; «Собр. Гос. Грам. и дог.», т. І, стр. 454, 458, 508, 510, 547, 556; «Ник. лет.», т. VII, стр. 27—28, 59—60, 173; «Полн. Собр. Русск. Лет.», ч. IV, стр. 307; «Царств. кни­га», стр. 336—346; «Отеч. Зап.» 1830 г., ч. 44, стр. 21, 59, 65, 85, 86, 91, 94, 96, 97, 99, 100, 102, 108, 114, 116; «Синб. Сборн.», стр. 1, 2, 4, 6, 7, 10—13, 17, 18, 19, 21; «Русск. Ист. Библ.», т. III, 242, 245, 254; Арцы­баш­св, «Повест­во­ва­ние о Рос­сии», т. II, кн. IV, стр. 154, 156, 167, 185, 187, 217; А. Бар­су­ков, «Род Шере­ме­те­вых», т. I; Н. Лиха­чев, «Разр. дья­ки», стр. 32, 234, прим. 58; «Ска­за­ния кн. Курб­ско­го», СПб. 1868 г., стр. 85; Карам­зин; Соло­вьев; А. И. Мар­ке­вич: «Исто­рия мест­ни­че­ства в Моск. госуд. в XV—XVII в. в.», стр. СХІХ; Тро­фи­мов, «Поход под Казань, ее оса­да и взя­тие в 1552 г.», Казань. 1890 г., стр. 12, 66, 72, 88; кн. М. Щер­ба­тов, Исто­рия, т. VIII, стр. 156; «Чт. Моск. Общ. Ист. и Др. Росс.» 1902 г., кн. I.]
боярин с 1547
Помер піс­ля 1555 р. Мос­ковсь­кий боярин з 1547 р. Один з лідерів ари­сто­кра­тич­ної опо­зи­ції в Думі. Піс­ля заги­белі А.Шуйського у 1543 р. потра­пив в опа­лу. Під час повстан­ня про­ти Глинсь­ких нама­гав­ся втек­ти до Лит­ви, за що в ньо­го кон­фіску­ва­ли части­ну вот­чин. Хоча у 1553 р. під­т­ри­мав кан­ди­да­ту­ру Воло­ди­ми­ра Ста­ри­ць­ко­го, у 1555 р. увій­шов до скла­ду Ближ­ньої Думи (696, с.250,266–270, 303, 309–317, 319, 412).

КН. СЕМЕН ИВА­НО­ВИЧ СУР ПРОН­СКИЙ (1523,–1542+до)

без­детн. 2С:Ив.Дм. :Мария.Ив. ГОЛОВИНА.
б/​д

КН. КОН­СТАН­ТИН ФЕДО­РО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1519,1544)

помещ. С:Фед.Дм.Анд-ча , боярин Старицкий
Помер піс­ля 1537 р. (138, с.357). Був на служ­бі у ста­ри­ць­ких князів. Його сини Андрій та Василь у сере­дині XVI ст. слу­жи­ли по Ста­ри­ці (178, c. 183). Ця гіл­ка якимсь чином збе­рег­ла володін­ня у Рязансь­кій зем­лі з уді­лу Федо­ра Дмит­ро­ви­ча. У 1678 р. боярин Іван Пет­ро­вич Пронсь­кий, наща­док Костян­ти­на Федо­ро­ви­ча, ще мав ці маєт­ки (821, c. 157–158).

КН. ПЕТР ДАНИ­ЛО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1544,—1577)

окольничий(1577) боярин() 1С:Дан.Дм. /ин.ДИОНИСИЙ/. :Фетиния.Дм. /ин.Феодора/ХОЛМСКАЯ.
боярин с 1567
— боярин и вое­во­да, ум. в 1577 г. безд.; сын кн. Дани­и­ла Дмитриевича.
Тысяч­ник 2‑й ст. из Юрье­ва. Дво­ро­вой тет­ра­ди из Юрье­ва с поме­той «67 году князь Петр в удел дан» (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 59, 151). В июле 1544 г. в вой­ске в Коломне воз­гла­вил полк левой руки. В 1547 г. вое­во­да в Туле. В апре­ле 1550 г. вое­во­да у Нико­ла Зарас­ко­го. В июле 1551 г. вое­во­да в Василь­го­ро­де. В мае 1553 г. вое­во­да на вылаз­ке в Сви­яж­с­ке. В июне 1556 г. во вре­мя смот­ра войск в Сер­пу­хо­ве голо­ва в сто­ро­жах у царя и вели­ко­го кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча. В 1564/1565 г. вое­во­да в Чебок­сар­ском горо­де. Осе­нью 1565 г. боярин и вое­во­да в Юрье­ве Ливон­ском. В апре­ле 1566 г. в гра­мо­те поль­ско­му коро­лю Сигиз­мун­ду Авгу­сту назван «намест­ни­ком Виф­лян­ской зем­ли» Говей­ско­го пове­та. В 1568/1569 г. боярин и вое­во­да в Юрье­ве Ливон­ском. В июне-декаб­ре 1569 г., июне 1570 г.- янва­ре 1571 г. боярин и намест­ник в Вели­ком Нов­го­ро­де. Вхо­дил в Оприч­ный двор в 1571–1572 гг. Оприч­ный боярин в цар­ском похо­де из Нов­го­ро­да про­тив шве­дов в декаб­ре 1571 г. В июле 1571 г. боярин и намест­ник Нов­го­ро­да. В янва­ре 1572 г. участ­во­вал в пере­го­во­рах со швед­ски­ми посла­ми в Москве. В мар­те 1572 г. от него как намест­ни­ка Вели­ко­го Нов­го­ро­да состав­ле­на гра­мо­та швед­ско­му коро­лю Юха­ну. Вес­ной 1572 г. в цар­ском похо­де на Нов­го­род назван сре­ди сопро­вож­дав­ших бояр. В 1572 г. боярин в Нов­го­ро­де. В зим­нем похо­де 1572 г. под Пай­ду с дру­ги­ми бояра­ми сопро­вож­дал царя. Боярин на сва­дьбе коро­ля Маг­ну­са и кня­ги­ни Марии Вла­ди­ми­ров­ны Ста­риц­кой в апре­ле 1573 г. (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 108, 111, 124, 131, 139, 157, 179, 213, 226, 241, 243, 245, 248; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 1. М., 1981. С. 176, 209–210; Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 292, 332; Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 71. СПб., 1892. С. 335; Т. 129. СПб., 1910. С. 123, 124, 126, 127, 171–177, 192–197, 207, 216, 218, 225; Акты Нов­го­род­ско­го Вяжи­щско­го мона­сты­ря кон­ца XV – нача­ла XVII в. / подг. И. Ю. Анку­ди­нов. М., 2013. № 23; Акты слу­жи­лых зем­ле­вла­дель­цев XV–начала XVII в. Т. 4. М., 2008. № 116).
В 1543 г. кн. П. отра­зил напа­де­ние крым­цев от Рязан­ской обла­сти, в 1544 г. был вое­во­дой на Коломне в левой руке и в 1547 г. на Коломне и на Коши­ре в боль­шом пол­ку. В 1550 г. он был вое­во­дой у Нико­лы Зарай­ско­го; в том же году нахо­дил­ся в чис­ле поез­жан на сва­дьбе кн. Вла­ди­ми­ра Андре­еви­ча Ста­риц­ко­го с Евдо­ки­ей Алек­сан­дров­ной Нагой. В 1551 г. — вое­во­да, с Ильи­на дня, в Васи­ле, в 1653 г., с Бла­го­ве­ще­нья, вое­во­да в Нов­го­ро­де Север­ском, в 1556 г. был в похо­де с царем (один из голов в ста­ну в сто­ро­жах). В 1559 г. царь велел кн. В. А. Ста­риц­ко­му послать на Коши­ру, а отту­да в Деди­лов и даль­ше сво­е­го бояри­на кн. П‑го или кн. Васи­лия Тем­ки­на, что­бы осмот­реть, где сто­ять пол­кам в поле. В 1564—65 гг. он — вое­во­да в Чебок­са­рах, а в 1565—67 гг. в Юрье­ве Ливон­ском; в 1567 г. пожа­ло­ван был в бояре. В 1570 г., в янва­ре, царь Иван Васи­лье­вич при­е­хал в Нов­го­род, — и более меся­ца про­дол­жал­ся так назыв. «Нов­го­род­ский погром», по окон­ча­нии кото­ро­го царь «вме­сто себя оста­вил пра­ви­те­ля, бояри­на и вое­во­ду кн. Пет­ра Дани­и­ло­ви­ча Прон­ско­го». Во вре­мя пре­бы­ва­ния царя в Нов­го­ро­де, у него за сто­лом воз­ник мест­ни­че­ский спор меж­ду бояра­ми — кн. Прон­ским и кн. Ив. Андр. Шуй­ским, при­чем кн. Шуй­ский бил на кн. П. о бес­че­стье сво­ем. Царь велел разо­брать их дело и дал сыну кн. Шуй­ско­го пра­вую гра­мо­ту на кн. П., а бес­че­стья не при­су­дил. В 1573 г. кн. П. был на обе­де на сва­дьбе Ливон­ско­го коро­ля Маг­ну­са (Арцы­маг­ну­са) с княж­ной Мари­ей Влад. Ста­риц­кой. В том же году он участ­во­вал в похо­де царя Ива­на Васи­лье­ви­ча на казан­ских чере мис. Кро­ме выше­упо­мя­ну­то­го мест­ни­че­ско­го спо­ра, у кн. П. было мест­ни­че­ское дело с кн. В. Ю. Голицыным.
Помер піс­ля 1575 р. Мос­ковсь­кий боярин з 1573 р. Спо­чат­ку слу­жив ста­ри­ць­ко­му кня­зю Воло­ди­ми­ро­ві Андрій­о­ви­чу, а потім зро­бив кар’є­ру в оприч­ній Думі (817, с.60–67).
Имел намест­ни­чий двор в Вели­ком Нов­го­ро­де (ПСРЛ. Т. 3. Вып. 2. С. 109).
8 мар­та 1547 г. князь П. Д. Прон­ский дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­рю по сво­ей кня­гине Фети­нье 40 руб. 16 апре­ля по ней он дал еще 10 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1986. С. 45). В 1560/1561 г. дал Симо­но­ву мона­сты­рю за свое здра­вие 50 руб. Воз­мож­но умер 8 мар­та 1634 г. или это дата пере­но­са кор­ма (Вклад­ная и кор­мо­вая кни­га Мос­ков­ско­го Симо­но­ва мона­сты­ря / Подг. тек­ста А.И. Алек­се­ев, А.В. Машта­фа­ров // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2006. № 3. С. 63, 114). Князь П. Д. Прон­ский дал Ростов­ско­му Бори­со­глеб­ско­му мона­сты­рю 50 руб. за свое здра­вие. Корм 25 нояб­ря (ОР РНБ. Ф. 775 (Собр. Тито­ва). Д. 4904. Л. 15; Титов А.А. Вклад­ные и кор­мо­вые кни­ги Ростов­ско­го Бори­со­глеб­ско­го мона­сты­ря в XV, XVI, XVII и XVIII сто­ле­ти­ях. Яро­славль, 1881. С. 11, 55). Дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю 50 руб. (ОР РНБ. Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 120).

~ Фети­ния 1547+до окольничья

~ Мария окольничья

[«Др. Рос. Вивл.», кн. VIII, стр. 6, кн. XIII, стр. 56, 100, 361, 387, 422, 430, 435; кн. XX, стр. 48, 55; «Акты Арх. Эксп.», т. I, стр. 320; «Собр. Гос. Гр. и дог.», т. II, стр. 53; «Акты Моск. госуд.», т. І, стр. 31, 36, 37; «Полн. Собр. Русск. Лет.», т. III, стр. 259—260; А. Бар­су­ков, «Род Шере­ме­те­вых», т. I; Карам­зин; Н. Лиха­чев, «Раз­ряд­ные дья­ки», стр. 335, 495; А. Мар­ке­вич, «Ист. мест­ни­че­ства в Моск. госу­дар­стве в XV—XVII в. в.», стр. СХІХ; Соло­вьев, т. VI; «Чт. Моск. Общ. Ист. и Др. Росс.» 1902 г., кн. I.].

КН. АНДРЕЙ (ИН. АРСЕ­НИЙ) ДАНИ­ЛО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1540?,–1542+до) 

без­детн. 2С:Дан.Дм. /ин.ДИОНИСИЙ/. :Фетиния.Дм. /ин.Феодора/ХОЛМСКАЯ.

КН. СЕМЕН ДАНИ­ЛО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1546,–1584)

— сын кн. Дани­и­ла Дмит­ри­е­ви­ча; оприч­ный боярин с 1573 г., зем­ский боярин с 1576 г.. Тысяч­ник 3‑й ста­тьи из Юрье­ва. В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Юрье­ва (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 70, 151). В фев­ра­ле 1547 г. на пер­вой сва­дьбе царя Ива­на Васи­лье­ви­ча с Ана­ста­си­ей Рома­нов­ной Заха­рьи­ной, он нес, вме­сте с кня­зем Ива­ном Шемя­ки­ным-Прон­ским, к церк­ви те кам­ки, на кото­рых вен­ча­ли. В 1556 и 1558 гг. был пол­ко­вым вое­во­дой на Деди­ло­ве, а в 1559 г. в Ливон­ском похо­де состо­ял одним из вое­вод, для посы­лок в боль­шом пол­ку, у бояри­на кн. Ив. Феод. Мсти­слав­ско­го. В Полоц­ком похо­де 1562/63 г. нахо­дил­ся в стане госу­да­ря, голо­ва в ста­но­вых сто­ро­жах из спаль­ни­ков, был при­бран в ясаулы.В 1563/64 г. вое­во­да в Тороп­це. В 1565 г. вое­во­да в Тороп­це. В июле-авгу­сте 1569 г. вое­во­да в Смо­лен­ске. Вхо­дил в Оприч­ный двор в 1570–1572 гг. Оприч­ный вое­во­да на Сень­ки­ном бро­де в сен­тяб­ре 1570 г. Оприч­ный боярин в цар­ском похо­де из Нов­го­ро­да про­тив шве­дов в декаб­ре 1571 г. Был вес­ной 1572 г. в похо­де с царем Ива­ном Васи­лье­ви­чем в Рже­ву Воло­ди­ме­ро­ву и зна­чил­ся вое­во­дой боль­шо­го пол­ка, а затем послан на вое­вод­ство в Юрьев Ливон­ский. В 1573 г. кн. П был вое­во­дой в левой руке в похо­де, с царем Ива­ном Васи­лье­ви­чем сна­ча­ла к Пай­де, затем на казан­ских чере­мис и в том же году — бере­го­вым вое­во­дой (на Оке) пере­до­во­го пол­ка, а несколь­ко вре­ме­ни спу­стя — боль­шо­го пол­ка. Пере­ме­на эта и повы­ше­ние про­изо­шли вслед­ствие того, что глав­ные вое­во­ды: кн. М. И. Воро­тын­ский, кн. Н. Р. Одо­ев­ский и М. Я. Моро­зов навлек­ли на себя цар­ский гнев и были ото­зва­ны с бере­го­вой при­ок­ской линии. В этом году при­хо­ди­ли на Рязан­ские места крым­ские царе­ви­чи; кн. П. с вое­во­да­ми из Орла и из Ново­си­ли отпра­ви­лись за ними в пого­ню до р. Вер­ды, но не настиг­ли их. В 1573–1580 гг. нахо­дил­ся в Зем­ском дво­ре. В том же году он вер­стал денеж­ным жало­ва­ньем суз­даль­цев, а в 1574 г. — жите­лей г. Лух. В 1574/75 г. боярин и вое­во­да в Полоц­ке. Был (1575 г.) вое­во­дой в пере­до­вом пол­ку, сто­яв­шем в Калу­ге, для при­хо­да крым­ско­го царя. В 1576 г., вме­сте с посла­ми поль­ско­го коро­ля Сте­фа­на Бато­рия к мос­ков­ско­му царю, при­е­хал осо­бый гонец, Иван Гоголь, к мос­ков­ским боярам. При­ем Гого­ля про­ис­хо­дил у ста­рей­ше­го бояри­на кн. И. Ф. Мсти­слав­ско­го, и все при­сут­ство­вав­шие были в золот­ном пла­тье; в тот же день Гоголь вме­сте с бояра­ми обе­дал у кн. Мсти­слав­ско­го, но одеж­да бояр была самая про­стая — наголь­ные шубы. Кн. П., в чис­ле весь­ма немно­гих бояр, при­сут­ство­вал и на днев­ном при­е­ме, и на обе­де. Две неде­ли спу­стя, Гого­лю была вру­че­на ответ­ная гра­мо­та дум­ных бояр к панам рады; гра­мо­та напи­са­на была от лица трех бояр, титу­ло­ван­ных намест­ни­ка­ми раз­ных горо­дов: от кн. Ив. Феод. Мсти­слав­ско­го, намест­ни­ка Нов­го­род­ско­го, кн. П‑го, намест­ни­ка Ниже­го­род­ско­го, и Ив. Вас. Шере­ме­те­ва, намест­ни­ка Коло­мен­ско­го. В 1577 и 1579 гг. кн. П. сто­ял в Сер­пу­хо­ве с боль­шим пол­ком, в ожи­да­нии при­хо­да крым­ско­го хана. В декаб­ре 1578 г. нача­лись при­го­тов­ле­ния к ново­му похо­ду в Ливо­нию, и была объ­яв­ле­на рос­пись вое­во­дам по пол­кам; в пере­до­вой полк назна­че­ны: кн. Мсти­слав­ский, кн. В. Ю. Голи­цын и кн. П. В янва­ре 1579 г. боярин и вое­во­да пол­ка левой руки в вой­ске из Моск­вы на Кесь. В янва­ре 1579 г. в немец­ком похо­де коман­до­вал пол­ком левой руки. В июне 1579 г. в похо­де в Ливон­скую зем­лю вто­рой вое­во­да пере­до­во­го пол­ка. В 1579 г. в объ­еди­нен­ном вой­ске из Пско­ва и Рже­вы руко­во­дил пол­ком пра­вой руки. При воз­вра­ще­нии в Моск­ву, царь Иван Васи­лье­вич оста­вил по несколь­ку вое­вод в обо­их этих горо­дах; в Нов­го­ро­де, в чис­ле дру­гих, был остав­лен кн. П. В 1580 г. вто­рой вое­во­да боль­шо­го пол­ка на Бере­гу. Осе­нью 1580 г. коман­до­вал боль­шим пол­ком в Рже­ве Воло­ди­ме­ро­вой. В 1580 г., на сва­дьбе царя Ива­на Васи­лье­ви­ча с Мари­ей Нагой, он был в чис­ле поез­жан. Царь Иван Васи­лье­вич несколь­ко раз пору­чал кн. П‑му раз­би­рать мест­ни­че­ские спо­ры: в 1572 г. — Рома­на Олфе­рье­ва с кн. Вас. Мосаль­ским; в 1577 г. — Фомы Аф. Бутур­ли­на с Ив. Вас. Шере­ме­те­вым-Мень­шим; в 1579 г. — того же Бутур­ли­на с кн. Хво­ро­сти­ным. У само­го кн. П. были мест­ни­че­ские сче­ты с кн. В. Ю. Голи­цы­ным и Б. В. Шеиным.
Умер в 1584 году.
Князь С. Д. Прон­ский дал Ростов­ско­му Бори­со­глеб­ско­му мона­сты­рю мед­ный котел весом в три пуда с чет­вер­тью (Титов А.А. Вклад­ные и кор­мо­вые кни­ги Ростов­ско­го Бори­со­глеб­ско­го мона­сты­ря в XV, XVI, XVII и XVIII сто­ле­ти­ях. Яро­славль, 1881. С. 11).
[«Др. Росс. Вивл.», т. XIII, стр. 35, 257, 258, 312, 346, 359, 413, 422, 429, 435, 436, 441. 447; т. XIV, стр. 294, 296, 335; т. XX, стр. 52; «Синб. Сборн.», стр. 8, 32, 36, 39, 41, 44, 45, 48, 50, 52, 65, 69, 70, 72, 73; «Отеч. Зап.» 1830 г., ч. 44, стр. 126, 127, 128, 136, 140, 144, 154, 158, 162, 174; «Акты Моск. госуд.», т. І, стр. 39; А. Бар­су­ков, «Род Шере­ме­те­вых», т. I, стр. 390, 391, 413, 414, 420, 424, 479; Карам­зин; Н. Лиха­чев, «Разр. дья­ки», стр. 465, 476, 486, прил. 68, 70.]
Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 11, 164, 165, 190, 206, 212, 237, 241, 243, 245, 248–250, 253, 254, 257, 261–265, 285, 286, 294, 296, 303, 305, 307, 308, 310; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 1. М., 1981. С. 173; Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 272, 292, 325; Т. 3. Ч. 1. М., 1984. С. 30; Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 71. СПб., 1892. С. 605, 609, 610; Кни­га Полоц­ко­го похо­да 1563 г. (Иссле­до­ва­ние и текст) / Подг. текст К. В. Пет­ров. СПб., 2004. С. 47, 49).

КН. ВАСИ­ЛИЙ ДАНИ­ЛО­ВИЧ (1555,1559)

дворов.сын-боярск. помещ.-Кострома‑у. 4С:Дан.Дм. /ин.ДИОНИСИЙ/. :Фетиния.Дм. /ин.Феодора/ХОЛМСКАЯ.
Слу­жив по Юр’єву.

Ж., Анна Ива­нов­на Ципля­те­ва, дочь Ива­на Ели­за­ро­ви­ча Циплятева.

XXII генерація

КН. ЮРИЙ СЕМЕ­НО­ВИЧ-ФРИ­ДРИ­ХО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1550?)

С:Сем.Глеб. /+ФРИДРИХ/. :Фео­до­ра. БОГОВИТИН.Ежи Фридрихович
Помер дитиною.

КН. АЛЕК­САНДР СЕМЕ­НО­ВИЧ-ФРИ­ДРИ­ХО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1555,†1595)

столь­ник Вели­ко­го князів­ства Литовсь­ко­го (1576 – 1588), луць­кий ста­ро­ста (1582–1587), тро­ць­кий каш­те­лян ( 1591 – 1595 ). Син кня­зя Семе­на-Фрідрі­ха Пронсь­ко­го та його дру­жи­ни — Федо­ри (Тео­до­ри), донь­ки Богу­ша Михай­ла Боговитиновича.

Ж. кнж. Фео­до­ра Рома­нов­на Сан­гуш­ко 1575,-1598 1581 (1‑й брак — Ста­ни­сл. Мартин.Радиминский; 2‑й брак кн. Алек­сандр Прон­ский; 3‑й брак – Алдр. Лещин­ский), тре­тя донь­ка кн. Рома­на Федо­ро­ви­ча и Алек­сан­дри Романів­ни Ход­ке­вич. Мав синів Юліу­ша Пронсь­ко­го († 1613 ) і Олек­сандра – Октавіа­на Пронсь­ко­го († п. 1638 ).

князь Олек­сандр Семе­но­вич Пронсь­кий:
Печат­ка від 1591–1595 рр.

В моло­до­сті знач­ний час про­вів при дворі фран­цузь­ко­го коро­ля Кар­ла ІХ. В 1573 Олек­сандр Пронсь­кий, син київсь­ко­го воє­во­ди вчи­вся в Гей­дель­берзь­ком універ­си­те­те. Під­т­ри­му­вав: тіс­ні звяз­ки зі Збо­ровсь­ки­ми; піс­ля втечі Генрі­ха Валуа — вибір коро­лем Сте­фа­на Баторія. 8 груд­ня 1580 року став луць­ким ста­ро­стою. Як писав Грас­сер, князь Олек­сан­дрий Пронсь­кий, «захи­ща­ю­чи бла­го­ден­ство віт­чиз­ни не тіль­ки пора­да­ми, а й з мечем у руках», усла­ви­вся пере­мог­а­ми над тата­ра­ми на тере­нах Волині та Гали­чи­ни. Здо­буті ним тро­феї збері­га­лись у Бере­стеч­ку. [85]

brał udział w poselstwie do Francyi 1573 r. po Henryka Walezego ? ) . W Lipcu 1576 r . mianowany stolnikiem w . ks . Litewskiego » » ) , a 8 Grudnia 1580 r . jednocześnie starostą Łuckim » ) . W 1582 r . zastawia Michaliszki Gotowskiemu 18 ) , i jeszcze we Wrześniu 1587 r . jako stolnik Litewski i starosta Łucki ma sprawę z Tyszkiewiczem » ? ) . Z tymiż tytułami występuje 1583 r . jako właściciel Swinaryna w powiecie Włodzimierskim 16 ). Stolnikostwo Litewskie złożył na początku 1588 r . , poczem na urząd ten 30 Marca 1588 r . mianowany Sapieha 19 ). Tylko jako sta rosta Łucki ma proces z Kierdejem 20 ) . Ze starosty Łuckiego mianowany 15 Stycznia 1591 r . kasztelanem Trockim 2 ) . Ożenił się z kniażną Fedora Romanówną Sanguszkówną, wdową od 1591 r . po Stanisławie Radzimińskim wojewodzie Podla okim 22 ) . Oboje , Aleksander Proński kasztelan Trocki i malżonka jego Fedora Romani wna kniaźna Sanguszkówna , występują wspólnie 1593 r . 23 ) i razem oddają 1 Sierpnia 1594 r . dobra swe miasto Lokacze z siołami Ujiną , Cewelicze , Kruhinicze , Pawłowicze i Chołopino w powiecie Włodzimierskim , na lat 3 w arendę ? t ) . Aleksander Proński je . szcze w 1595 r . procesował się z Krasicóskim o Kraśne 25 ) . Umarł w koncu tegoż roku a kasztelanem Trockim po śmierci Aleksandra Prońskiego mianowany 12 Lutego 1596 r . Talwosz 26 ) . Pochowany obok siostry Maryi ( Maruchy ) kniaźny Prońskiej pod kopcem zwanym Maruchą o 4 wiorsty od Beresteczka , gdzie murowany jego grobowiec , uważany mylnie za pomnik bitwy pod Beresteczkiem , dotąd istnieje 25 ) . w Rzymie będąc wy . rzekł się schizmy , ale powróciwszy do kraju przyjął kalwinizm i kościół w Beresteozku zamienił na zbór 28 ). Z wymienionej Fedory Sanguszkówny pozostawił dwóch synów : Juliusza — Eliasza i Aleksandra — Oktawiana , którym Ciwiński wytoczył 1597 r . proces o Szklin 29 ) . Wdowa po nim wyszła po raz trzeci za Andrzeja Leszczyńskiego ; ja ko Leszczyńska pozwana w 1597 r . przez Woronieckiego o wydanie zbiegłych jego pod danych wsi Bubie i Trystenia 30 ) . Fedora umarła w końcu 1597 lub na początku 1598 roku ; już 5 Kwietnia 1598 r . Andrzej z Leszna Leszczyński wojewoda Brzesko — Kujaw . eki otrzymuje przywilej na jarmark w majątku Włodawie należący do dzieci jego uro . dzonych z kniaźny , Fedory Romanówny Sanguszkówny % ) . Obadwaj synowie Aleksandra , Juliusz i Aleksander książęta Prońscy wymienieni wspólnie obok swego ojczyma , Andrze 4 ) Z. 40 k . 128 i 153. 3 Z. 37 , dr . A. J. Z. R. Il 151. ^ ) Niesiecki IX 137. ) Z. 39 k . 532 d . 249. B ) Wol . 3 k . 181.9 Kurbski I 66. Zr . dziej . XIX 55. 3 ) Niesiecki VII 509. ) Z. 48 k . 408. 19 ) Boniecki 201. » ) Tamte . 19 ) Z. 67 k . 96. 13 ) Bielski , Kronika VIII 140. » ) Senatorowie 318. 15 ) Woł . 26–27 ( X. D. ) k . 362. 10 ) Z. 68 k . 216. 17 ) Kiew . Centr . Arch . VIII 58. 18 ) Zr . dziej . XIX 125. 19 ) Senatorowie 818. 3 ) Boniecki 261. 81 ) Z. 79 d . 198. 23 ) 8. 65 k . 660.33 ) Arch . Jugo Cz . I T. I 365. 2 ) Pam . I Cz . 2 str . 67. 24 ) Boniecki 261. 20 ) Z. 83 d . 19. 31 ) Słown . Geogr . VI 141. 28 ) Niesiecki VII 509. 29 ) Boniecki 201. 30 ) Tamże . 31 ) Z. 84 k . 250

В силу сво­их слу­жеб­ных пол­но­мо­чий луц­ко­го ста­ро­сты имел дол­гий кон­фликт с Ионой. (Бор­зо­бо­га­тый-Кра­сен­ский Иван Яцко­вич, ок. 1505 — меж­ду 21.03 и 17.09.1585, Луцк), еп. Луц­кий и Острож­ский. Поло­же­ние Ионы осо­бен­но ухуд­ши­лось, после того как в кон. 1580 г. умер его вли­я­тель­ный род­ствен­ник луц­кий ста­ро­ста Алек­сандр Жорав­ниц­кий и новым ста­ро­стой стал лич­ный враг Луц­ко­го епи­ско­па кн. Алек­сандр Прон­ский. Послед­ний в 1582 г. нало­жил на И. ряд взыс­ка­ний, отнял часть име­ний. Тогда И. уве­ли­чил побо­ры с при­ход­ско­го духо­вен­ства. Про те, що нав­ко­ло Жиди­чинсь­ко­го монасти­ря не вщу­ха­ли при­страсті, свід­чи­ли два листи коро­ля Сте­фа­на у 1582 р. У листі до луць­ко­го ста­ро­сти Олек­сандра Пронсь­ко­го (від 30 вере­сня) зазна­че­но: Бача­чи вели­кое умен­шене по­житков мана­сты­ра нашо­го Жиди­чин­ско­го и роспро­шене име­ней, скар­бов цер­ков­ных через вла­ды­ку луц­ко­го Иону Бор­зо­бо­га­то­го, кото­рый до того часу тот мана­стыр за дани­ною прод­ки нашо­го дер­жал [...] абы вел­мож­ност ваша все име­ня, села и якиєж кол­век пожит­ки, спра­вы обы­чаю ста­ро­дав­но­го нале­жа­чие, кото­рые бы через быв­шо­го дер­жав­цу от того мана­сты­ра отда­ле­ны и заве­де­ны были, зас ото­брав­ши до ма­настыра Жиди­чин­ско­го мощ­но при­вер­нул [67]. При­вілеєм від 23 листо­па­да король під­твер­див пере­дан­ня оби­телі Фео­фа­ну Гре­ку, в яко­му зно­ву чита­е­мо, що за дер­жа­ня оби­телі Йоною Бор­зо­бо­га­тим Кра­сенсь­ким ста­ло­ся вели­кое умен­шене и роспро­шене, такъ въ скар­бехъ цер­ков­ныхъ, яко в отда­ле­ню заме­ною и роз­нымъ спо­со­бомъ, име­ней и иныхъ пожит­ковъ, до него [мона­сти­ря. ‑С. Г.] нале­жа­чихъ. Тоді король, будучи най­вы­ш­шимъ дозор­цою и опе­ку­номъ всехъ добръ Речи
Поспо­ли­тое і бажа­ю­чи мона­стир въ дав­ный и звы­к­лый поря­докъ при­ве­сти, пере­дав його Фео­фану Гре­ку [68]. Про те, що нав­ко­ло мона­сти­ря точи­ла­ся бороть­ба, свід­чив також той факт, що части­на мона­стирсь­ких маєт­ків пере­бу­ва­ла у во­лодінні Йони з Васи­лем. 12 січ­ня 1583 р. Фео­фан подав скар­гу про те, що піс­ля того, як 31 грудня
луць­кий ста­ро­ста, чине­чи досыт воли иро­ска­за­ню его кро­лев­ский млсти, через своїх уряд­ни­ків увя­зал архі­манд­ри­та у володін­ня монастирськи­ми села­ми Бого­лю­бе і Рокині, королівсь­кий сек­ретар Василь Кра­сенсь­кий уже через кіль­ка днів, а саме 3 січ­ня, за допо­мо­гою луць­ко­го мостов­ни­чо­го Іва­на Кра­сенсь­ко­го, бра­тан­ка вла­ди­ки Йо­ни, і луць­ко­го ста­ро­сти­ча Васи­ля Жорав­ни­ць­ко­го, одру­же­но­го на ону­ці Йони Олек­сан­дрі (як бачи­мо, бороть­ба за Жиди­чинсь­кий мона­стир була родин­ною спра­вою Бор­зо­бо­га­тих Кра­сенсь­ких та їхніх роди­чів), зібрав­ши багатьох своїх слуг и бояр, зазна­че­но­го чис­ла вно­чі напа­ли на зга­дані села і віді­бра­ли їх у Фео­фа­на. Під час на­паду було вби­то двох мона­стирсь­ких під­да­них, інших поби­то і погра­бо­ва­но [69]. Одно­час­но з Фео­фа­ном, тоб­то 12 січ­ня 1583 р., на Васи­ля Кра­сенсь­ко­го у зв’яз­ку з відібран­ням ним монас­тирських маєт­ків скар­жи­вся луць­кий ста­ро­ста князь Олек­сандр Пронсь­кий [70]. Цьо­го ж дня Василь, у свою чер­гу, скар­жи­вся на архі­манд­ри­та Фео­фа­на через напад на име­ня отца мое­го, Бого­лю­бе і Рокині, які луць­кий вла­дика мне, сыну своє­му, на выхо­ване дати рачил. Василь наго­ло­шу­вав, що він лише вигнав мо­настирських під­да­них з сво­го влас­но­го маєт­ку, і жод­но­го вби­вства не ста­ло­ся [71].

18 люто­го 1583 р. дато­ва­но лист коро­ля до вла­ди­ки Йони з вимо­гою звіту­ва­ти­ся перед во­линським каш­те­ля­ном Михай­лом Миш­кою і лу­цьким ста­ро­стою Олек­сан­дром Пронсь­ким за вико­ри­стан­ня мона­стирсь­ких маєт­ків, а саме: кому і за скіль­ки вони були пере­дані в оренду/​за­ставу та на що вит­ра­чені отри­мані гро­ші. Миш­ці та Пронсь­ко­му було нака­за­но, абы до того ма­настыра зъе­хав­ши, и всехъ добръ тое церк­ви, яко и кгрун­товъ, такъ и скар­бовъ цер­ков­ныхъ, вод­ле инвен­та­ру ста­ро­го, догле­де­ти [72]. Настав час, коли Йона з Васи­лем, мабуть, не захо­ті­ли обме­жу­ва­ти­ся володін­ням лише кіль­кох мона­стирсь­ких маєт­ків і вирі­ши­ли повер­ну­ти собі оби­тель з усі­ма її села­ми. Від’їзд Фео­фа­на до коро­ля вони сприй­ня­ли як слуш­ну наго­ду здійс­ни­ти цей намір, і вно­чі з 7 на 8 лип­ня 1583 р. напа­ли на мона­стир і захо­пи­ли його. 26 серп­ня вно­чі луць­кий ста­ро­ста вирі­шив засто­су­ва­ти си­лу, піс­ля чого Йона подав скар­гу на Олек­сандра Пронсь­ко­го, який, наслав своїх під­да­них, а ті, выла­мав­шы острогъ, уло­ми­ли­ся у мана­стыр Жиди­чин­ский, слугъ моихь поби­ли, пора­ни­ли, а все мона­стирсь­ке май­но від­вез­ли до села Яро­сла­вич, маєт­ку кня­зя Пронсь­ко­го [79]. Зазна­чи­мо, що Йона не зга­дує про те, що в ньо­го віді­бра­ли оби­тель. Як поба­чи­мо з наступ­них свід­чень, мо­настир зали­шав­ся у володін­ні луць­ко­го вла­ди­ки. Так, 29 жовтня воз­ний во име­ню в Жиди­чине, у воро­та ман­сть­ір­скиєу­ткнул два поз­вы, яки­ми Фео­фан пози­вав Йону з сином Васи­лем у зв’яз­ку з відібран­ням мона­сти­ря [80]. Однак Йона про­довжував володіти мона­сти­рем. 11 груд­ня він пові­до­мив Луць­кий гродсь­кий уряд про те, що цьо­го дня до дво­ра мое­го Жиди­чи­на, где будучи хорым, час нема­лый пре­меш­ки­вал, при­ї­ха­ли су­дові уряд­ни­ки і викли­ка­ли його до суду у зв’яз­ку із скар­гою Фео­фа­на, яко­го пере­хо­вы­вал у себе луць­кий ста­ро­ста, кот­рий до того ж забрав нема­ло име­ней моих архи­манд­рицтва жиди­чин­ско­го. Йона попро­сив бра­тан­ка сво­е­го, луць­ко­го мостов­ни­чо­го Іва­на Кра­сенсь­ко­го, абьх мене там перед судом обмо­вил [81]. Однак рішен­ня суду було не на користь Йони, бо 18 груд­ня воз­ний, за декре­том судо­вым вря­до­вым, їздив пода­ва­ти мона­стир Фео­фа­ну Гре­ку. Коли при­ї­ха­ли, то от­ца Ионы Кра­сен­ско­го, вла­ды­ки лун­ко­го, само­го в мана­сты­ру Жиди­чин­ском, ани вряд­ни­ка его и на того, хто бы на мест­цу от него там быти мел, не заста­ли, бо и воро­та у мана­сты­ру отво­ро­ные єсмо нашли. Воз­ний свід­чив, що нигде ничо­го, яко не с нее речи не было и пра­ве яко мет­лою вез­де уме­те­но опроч, зро­зу­мі­ло, ніх­то не заборо­няв увя­зат Фео­фа­на у володін­ня мона­сти­рем, що й було зроб­ле­но [82]. Однак через кіль­ка днів Йона з Васи­лем у чер­го­вий раз сило­мі­ць відібра­ли мона­стир, про що свід­чить від­не­сен­ня воз­ним 30 груд­ня судо­вих позо­вов до Жиди­чинсь­кої оби­телі в жало­бе на них Фео­фа­на о гвал­тов­ноє нає­хане на мана­стыр Жыды­чин­ский и о выби­те з спо­кой­но­го дер­жа­ня [83]. На судо­вий роз­гляд від­по­ві­да­чі не з’яви­ли­ся, пояс­ню­ю­чи це хворо­бою, і звер­ну­ли­ся до коро­ля з про­хан­ням пере­нести роз­гляд спра­ви на піз­ні­ший тер­мін, а їх куро­спра­ве при­пу­сти­ти. Король доз­во­лив це своїм листом від 16 квіт­ня 1584 р. [84]. Зно­ву судо­ве рішен­ня було на користь Фео­фа­на, і 10 трав­ня 1584 р. луць­кий ста­ро­ста у чер­го­вий раз відібрав мона­стир у Йони. Як скар­жи­вся луць­кий влади­ка, Олек­сандр Пронсь­кий наслав на оби­тель 300 осіб, а піс­ля захоплен­ня мона­сти­ря зали­шив у дво­ре Жиди­чин­ском 100 озброє­них людей (луць­кий ста­ро­ста чудо­во розу­мів, що іншо­го спо­со­бу зава­ди­ти Йоні повер­ну­ти собі мона­стир не бу­ло). Зі скар­ги також діз­нає­мо­ся, що під час штур­му вби­то игу­ме­на Пре­чи­стен­ско­го, яко­го похо­вали у Жиди­чинсь­ко­му мона­сти­рі (зазна­чи­мо, що у люто­му 1584 р. Йона скар­жи­вся на Олек­сандра Пронсь­ко­го у зв’яз­ку із вби­вством ним ігу­ме­на Луць­ко­го Пре­чи­стенсь­ко­го мона­сти­ря Матвія, але, згід­но з його скар­гою, уби­вство ста­ло­ся 6 січ­ня у Пре­чи­стенсь­кій оби­телі [85]). Крім цьо­го, як писав Йона, не маю­чи дей­ли­то­сти хре­сти­ян­ское, кости, тело небож­чи­цы бра­то­вое мое, такъ­же и сына мое­го Пет­ра, мне на взгар­ду зъ зем­ли выко­пав­ши, за мана­стыръ про­чь выме­тать казаль [86]. Піс­ля вигнан­ня Йони з оби­телі 10 трав­ня 1584 p. ми не має­мо свід­чень про повер­нен­ня ним мона­сти­ря у своє володіння.

25 апр. 1583 г. в суд посту­пи­ла жало­ба от луц­ко­го духо­вен­ства в свя­зи с тем, что И. запе­ча­тал 8 при­ход­ских церк­вей Луц­ка, сохра­нив бого­слу­же­ние толь­ко в кафед­раль­ном собо­ре в Луц­ком зам­ке, и потре­бо­вал от духо­вен­ства вне­сти пла­ту за сня­тие печа­тей и откры­тие хра­мов для бого­слу­же­ния. В авг. 1583 г. про­изо­шло оче­ред­ное воору­жен­ное столк­но­ве­ние И. с луц­ким ста­ро­стой из-за Жиди­чин­ско­го мон-ря, вслед. к‑рого епи­скоп был изгнан из оби­те­ли. Кн. Прон­ский раз­ру­шил устро­ен­ное И. на тер­ри­то­рии оби­те­ли укреп­ле­ние (фоль­ва­рок), в мае 1584 г. велел выбро­сить из могил на при­цер­ков­ном клад­би­ще остан­ки его род­ствен­ни­ков, как писал об этом И. в жало­бе, направ­лен­ной во Вла­ди­мир­ский грод­ский суд. Впо­сл. И. жало­вал­ся на то, что в нояб. 1583 г. кн. Прон­ский отнял у него Пре­чи­стен­ский Свя­то­гор­ский муж. мон-рь в пред­ме­стье Луц­ка Хмель­ник, сра­зу же пере­дан­ный Фео­до­ре Яно­вой Заго­ров­ской. Она устро­и­ла там жен. оби­тель, изгнав игум. Мат­фея, к‑рого обви­ни­ла в хище­нии цер­ков­но­го иму­ще­ства. Когда сто­рон­ни­ки И. во гла­ве с бывш. игум. Мат­фе­ем попы­та­лись 3 янв. 1584 г. вер­нуть мона­стырь, про­изо­шло столк­но­ве­ние, игум. Мат­фей был убит. Заяв­ле­ние И. оста­лось без последствий.

Під час 3‑го без­ко­ролів’я разом зі Збо­ровсь­ки­ми став при­хиль­ни­ком Габс­бур­гів. На вибор­ний сейм при­був як посол Волинсь­ко­го воє­вод­ства, але з озброє­ним поч­том, який долу­чив до людей Збо­ровсь­ких, Стані­сла­ва Ґур­ки, Мико­лая Язло­ве­ць­ко­го. Під час робо­ти Луць­ко­го сей­ми­ку 11 січ­ня 1589 року було вибра­но ряд депу­татів в Корон­ний Три­бу­нал від трьох повітів Волинсь­ко­го воє­вод­ства, зокре­ма від Луць­ко­го повіту обра­ли луць­ко­го ста­ро­сту Олек­сандра Пронсь­ко­го та кня­зя Юрія Чор­то­рийсь­ко­го, від Воло­ди­мирсь­ко­го повіту – панів Дем’яна Гуле­ви­ча і Михай­ла Заго­ровсь­ко­го і від Кре­ме­не­ць­ко­го – під­ко­морія Ада­ма Бого­ви­ти­на і пана Яну­ша Жабо­к­ри­ць­ко­го. З вище озна­че­них подій роз­по­чав­ся новий період апе­ля­цій­но­го суду для Волинсь­ко­го воє­вод­ства. Луць­кий Три­бу­нал в яко­сті апе­ля­цій­ної інстан­ції при­пи­нив свою діяль­ність в силу різ­них при­чин та дис­кусій­них момен­тів кін­це­вої дати сво­го функ­ціо­ну­ван­ня. Історія бороть­би кн. Олек­сандра Пронсь­ко­го за утри­ман­ня в своїх руках луць­ко­го ста­ро­ства сто­суєть­ся дра­ма­тич­но­го періо­ду в історії Речі Поспо­ли­тої — третьо­го безкоролів’я, яке насту­пи­ло зі смер­тю Сте­фа­на Баторія 12 груд­ня 1586 р., а закін­чи­ло­ся коро­на­цією Зиг­мун­та ІІІ Вази 27 груд­ня 1587 р. Коро­на­цій­ний сейм (10 груд­ня 1587 — 30 січня40 1588 рр.), щоправ­да, про­хо­див на фоні остан­ніх спроб при­біч­ни­ків іншої кан­ди­да­ту­ри на трон — архік­ня­зя Мак­си­міліа­на — повер­ну­ти ситу­а­цію на свою користь. Їх спро­тив був зла­ма­ний у битві під Бичи­ною (24 січ­ня 1588 р.) королівсь­ким війсь­ком, очо­лю­ва­ним канц­ле­ром і вели­ким гетьма­ном Яном Замойсь­ким. У резуль­таті в полон потра­пив сам Мак­си­міліан, а з ним — і ґро­но наб­ли­же­них до ньо­го пред­став­ни­ків еліти Речі Поспо­ли­тої («зац­ні і заслу­жені люди вели­ких фамілій»), серед яких луць­кий ста­ро­ста кн. Олек­сандр Пронсь­кий. Як заува­жує королівсь­кий сек­ре­тар і вір­ний клієнт Замойсь­ко­го хроніст Рейн­гольд Гей­ден­штейн, поло­нені були потрак­то­вані як такі, що обра­зи­ли королівсь­кий маєстат. [Hejdensztejn R. Dzieje Polski od śmierci Zygmunta Augusta do roku 1594. — Petersburg, 1857. — T. II. — S. 279.]. Кон­сти­ту­ція «Procesus contra rebelles», прий­ня­та на коро­на­цій­но­му сей­мі, окреслю­ва­ла про­ви­ни бун­тів­ни­ків — неве­ли­кої кіль­ко­сті осіб, які висту­пи­ли про­ти спіль­но­го вибо­ру коро­ля і свої­ми дія­ми спря­му­ва­ли Віт­чиз­ну до згу­би: розір­ва­ли Річ Поспо­ли­ту і вла­шту­ва­ли гро­ма­дянсь­ку вій­ну, запро­си­ли iншо­го воло­да­ря з іно­зем­ним війсь­ком, обло­жи­ли сто­ли­цю, захо­пи­ли міста і зам­ки, спу­сто­ши­ли шля­хетсь­кі маєт­но­сті, а їх влас­ни­ків зму­си­ли при­ся­га­ти чужо­му пра­ви­те­леві, скли­ка­ли сей­ми­ки всу­переч пра­ву, узур­пу­ва­ли посоль­ства до інших воло­дарів тощо. Тож згід­но з кон­сти­ту­цією, бун­тів­ни­ків мали викли­ка­ти до суду позо­ва­ми, вру­че­ни­ми їм за чоти­ри тиж­ні до судо­во­го засі­дан­ня, де суд­дя­ми при королі муси­ло бути щонай­мен­ше вісім сена­торів і вісім при­сяг­лих пред­став­ни­ків Посольсь­кої ізби. Однак заува­жу­ва­ло­ся, що король «не закри­ває доро­ги до своєї лас­ки» для тих, хто до при­зна­че­но­го тер­мі­ну «її шука­ти­ме». Увіль­ня­ли­ся від від­по­ві­даль­но­сті супро­тив­ни­ки кан­ди­да­ту­ри Зиг­мун­та ІІІ, які не взя­ли до рук зброї. Нато­мість маєт­ки бун­тів­ни­ків, про­ти яких послані війсь­ка на чолі з корон­ним гетьма­ном, мали бути кон­фіс­ко­вані на користь пост­раж­да­лих у цій вій­ні. [Volumina constitutionum. — Т. ІІ. — Vol. 2. — S. 73–75. ]. Попри кон­сти­ту­цію про бун­тів­ни­ків, прий­ня­ту в січ­ні 1588 р., згід­но з якою кн. Олек­сандр Пронсь­кий мав утра­ти­ти луць­ке ста­ро­ство, воно пере­бу­ва­ло в його руках ще май­же два роки (напев­но, до кін­ця жовтня 1589 р.). Записів про робо­ту в цей час ґродсь­ко­го суду нема, але зустрі­ча­ють­ся згад­ки про окре­мих уряд­ни­ків, які почу­ва­ли­ся ціл­ком впев­не­но. Так, 22 черв­ня 1588 р. підвоє­во­да Іван Калу­совсь­кий від імені волинсь­ко­го воє­во­ди кн. Яну­ша Острозь­ко­го вніс до луць­ко­го земсь­ко­го суду скар­гу на Оста­фія Єло­ви­ча-Малинсь­ко­го, ґродсь­ко­го суд­дю за ста­ро­сту­ван­ня Олек­сандра Пронсь­ко­го, про те, що він, «будучи помоч­ни­ком людеи, про­тив Отчиз­ны повста­ю­чих», втру­ти­вся в йому нена­леж­ний уряд, ого­ло­сив себе під­ста­ро­стою і про­ва­дить суди за від­сут­но­сті ста­ро­сти і без королівсь­кої волі на його урядування46. Також Калу­совсь­кий опо­ві­дав, що 20 черв­ня той же Малинсь­кий зі слу­га­ми Пронсь­ко­го — Яном і Яку­бом Циминсь­ки­ми, трьо­ма пана­ми Ґесинсь­ки­ми, Яро­шем, Кришто­фом і Щас­ним, Миховсь­ким, Бори­щевсь­ким та інши­ми — пере­стрі­ли його, коли він ішов до зам­ку, де засі­дав земсь­кий суд, напра­ви­ли на ньо­го руш­ни­ці, і якби доб­рі люди їх не уга­му­ва­ли, то, напев­но, його б уби­ли. А ті всі названі осо­би на коро­на­цій­но­му сей­мі «за непри­я­те­ли Отчиз­ны пре­су­жо­ны». Однак вони зі зло­го уми­слу, не маю­чи жод­них прав, «сво­волне и упорне» забо­ро­ня­ють волинсь­ко­му воє­воді вико­ну­ва­ти його уряд­ни­ць­кі обов’язки47, серед іншо­го, Малинсь­кий узяв у свою юрис­дик­цію луць­ких євреїв, які нато­мість мали пере­бу­ва­ти у вла­ді воє­во­ди. Однак голов­ні події з при­во­ду луць­ко­го ста­ро­ства розі­гра­ли­ся через рік, вліт­ку 1589 р. Королівсь­кий дво­ря­нин і писар Флоріан Олеш­ко 5 серп­ня подав до воло­ди­мирсь­ко­го ґро­ду, який на той час став основ­ним май­дан­чи­ком, де озву­чу­ва­ли скар­ги на Олек­сандра Пронсь­ко­го і його людей, королівсь­кий лист до оби­ва­телів Луць­ко­го повіту від 29 трав­ня того ж року. В ньо­му пові­дом­ля­ло­ся, що на коро­на­цій­но­му сей­мі була прий­ня­та кон­сти­ту­ція, яка перед­ба­ча­ла пока­ран­ня для всіх актив­них при­біч­ни­ків Мак­си­міліа­на, зокре­ма, й тих, що разом з архік­ня­зем потра­пи­ли в полон, «кото­рои вине уро­жо­ныи Алек­сан­дер Пронь­скии былъ под­палъ». Однак король зі своєї лас­ки і щед­ро­сті, «не росте­га­ю­чи срок­го­сти прав­ное, яко инъ­шим, такъ и оно­му тую вину, кото­рои былъ под­ле­галъ», від­пу­стив. Утім, луць­ке ста­ро­ство, яке було в дер­жан­ні Пронсь­ко­го, король для потре­би Речі Поспо­ли­тої вирі­шив повер­ну­ти до своїх рук, зали­шив­ши мож­ливість для кня­зя надалі отри­ма­ти своє, демон­стру­ю­чи монар­ху «хуть и вер­ность служ­объ». Відібра­ти ста­ро­ства було дору­че­но Флоріа­ну Олеш­ку, однак Пронсь­кий не лише не пере­дав його послан­цеві, а й зно­ву про­де­мон­стру­вав дав­ній «упор­ныи» і свавіль­ний уми­сл, укрі­пив­ши луць­кий замок гар­ма­та­ми й «иншою роз­ною стрел­бою», чим вчи­нив спро­тив коро­леві і всій Речі Поспо­ли­тій та потра­пив під від­по­від­ні кари, перед­ба­чені кон­сти­ту­цією. Тож тим листом король пові­дом­ляв усім оби­ва­те­лям Луць­ко­го повіту, щоб вони не ува­жа­ли за ста­ро­сту кн. Олек­сандра Пронсь­ко­го, нато­мість тимча­со­во перей­шли під вла­ду королівсь­ко­го пред­став­ни­ка («суроґа­то­ра») Флоріа­на Олеш­ка, а невдо­взі Зиг­мунт ІІІ обі­цяв при­зна­чи­ти і старосту48. Король відібрав у Пронсь­ко­го ста­ро­ство, оче­вид­но, під тис­ком Яна Замойсь­ко­го. Під його ж пре­сом ще один «кривд­ник королівсь­ко­го маєста­ту» Спи­тек Йор­дан за зго­дою коро­ля про­дав ста­ро­ство за 5 тис. золо­тих, щоб роз­пла­ти­ти­ся з канц­ле­ром за шко­ди, вчи­нені під час безкоролів’я (Lepszy K. Pzeczpospolita Polska w dobie sejmu inkwizycyjnego... — S. 99) Луць­ке ста­ро­ство в резуль­таті потра­пи­ло до рук вір­но­го клієн­та канц­ле­ра Яна Замойсь­ко­го Олек­сандра Семаш­ка, всу­переч ста­ран­ням кн. Костян­ти­на Острозь­ко­го здо­бу­ти його навіть ціною від­мо­ви від повтор­но отри­ма­но­го піс­ля смер­ті сина у 1588 р. воло­ди­мирсь­ко­го ста­ро­ства. Про це він писав у листі до Замойсь­ко­го від 11 черв­ня 1589 р., зви­ну­ва­чу­ю­чи канц­ле­ра, що той нічо­го не робить для того, щоб допо­мог­ти у цій справі кня­зеві (Kempa T.Konstanty Wasyl Ostrogski (ok. 1524/1525–1608) wojewoda kijowski i marszałek ziemi wołyńskiej. — Toruń, 1997. — S. 202). Заува­жи­мо, що Замойсь­кий від 80–х років актив­но фор­му­вав свою клієн­тар­ну сіт­ку на Волині та Брац­лав­щині. При­вілей для Семаш­ка на луць­ке ста­ро­ство, впи­са­ний до Волинсь­кої мет­ри­ки, датуєть­ся 28 трав­ня 1589 р. (Urzędnicy wołyńscy XIV–XVIII wieku. Spisy / Oprac. M. Wolski. — Kórnik, 2007. — S. 98), що зага­лом збі­гаєть­ся зі спро­бою Олеш­ка взя­ти ста­ро­ство з рук Пронсь­ко­го. Однак до луць­кої акто­вої кни­ги було впи­сане ще одне надан­ня, дато­ване 3 трав­ня 1590 р. (ЦДІАК Украї­ни. — Ф. 26. — Оп. 1. — Спр. 7. — Арк. 550 зв.–551 зв.), тоб­то цей при­вілей Семаш­ко мав отри­ма­ти під час сей­му, на яко­му Замойсь­ки­цй здо­був тріум­фаль­ну пере­могу над свої­ми супро­тив­ни­ка­ми (Lepszy K. Pzeczpospolita Polska w dobie sejmu inkwizycyjnego... — S. 124).

Олеш­ко того ж 5 серп­ня засвід­чив, що 27 лип­ня 1589 р. Олек­сандр Пронсь­кий від­мо­ви­вся пере­да­ти йому ста­ро­ство, пояс­ню­ю­чи, що піс­ля зга­да­ної кон­сти­ту­ції він поку­ту­вав свою вину за при­хиль­ність до Мак­си­міліа­на та заслу­жив про­щен­ня відб­ко­ро­ля: «... и до лас­ки его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости] при­шол, мое­го м[и]л[остивого] п[а]на, руку далемъ его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости], цело­ва­лом ее, одда­ю­чи его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости] веру, послу­шен­ство и служ­бы мое». Тож у під­сум­ку, твер­див князь, в інших учас­ни­ків зброй­но­го про­ти­сто­ян­ня справ­ді віді­бра­ли їхні уря­ди, нато­мість він май­же два роки пото­му три­мав луць­ке ста­ро­ство, яке він «зслу­жил прод­ком его коро­лев­ское м[и]л[ости] и пра­во маю»49.

Пронсь­кий заяв­ляв, що він і далі споді­ваєть­ся слу­жи­ти коро­лю «здо­ро­въем сво­им и тымъ остат­комъ мает­но­сти сво­ее, нако­не­ць и всим, што одно маю», згід­но з при­ся­гою Зиг­мун­ту ІІІ («яком то его коро­лев­ском м[и]л[о]сти, одда­ю­чи послу­шен­ство и под­дан­ство мое, офя­ро­валъ, кгды ж маю и доб­рое сер­це до его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости]»)50. З королівсь­ко­го листа вип­ли­ва­ло, що були якісь попе­ред­ні спро­би відібра­ти ста­ро­стинсь­кий уряд від кн. Пронсь­ко­го, однак невдалі. Про­те сло­ва кн. Пронсь­ко­го у від­по­відь на королівсь­кий лист, які 5 серп­ня пере­по­вів королівсь­кий дво­ря­нин, не впи­су­ють­ся у цю картину51. Луць­кий ста­ро­ста під­креслює, що упро­до­вж усьо­го часу від коро­на­цій­но­го сей­му до дати на королівсь­ко­му листі в ньо­го «Луц­ка не взя­то было, ажь тепер, кгдым и до лас­ки его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости] при­шол». На остан­ній деталі — королівсь­кій лас­ці як пито­мій озна­ці доб­ро­го воло­да­ря — Пронсь­кий наго­ло­шує у своїй мові бага­то разів у різ­них варіа­ціях: «А тепер ее [мает­ност] беруть, кгдым вже розу­мелъ, же за тым при­стем моим до лас­ки его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости] слуш­нем при тым ста­ро­стве з лас­ки его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости] зостат мелъ и такъ то сол­во­валъ, кгды кого пан в лас­ку при­и­му­еть, всимъ его дарует»52.
Князь під­креслює, що ува­жає сво­го мило­сти­во­го пана (коро­ля) «счо­дроб­ли­вымъ и побож­нымъ», тож був пев­ний, що він не лише не від­бе­ре ста­ро­ства, а й обда­ро­ву­ва­ти­ме його й далі за служ­би, як обі­цяв під час при­ми­рен­ня: «за тым при­ня­темъ до лас­ки сво­ее пан­ское не тол­ко ми того не одбе­рет, але и дал­шо­го опатре­ня [...] од его коро­лев­ское м[и]л[ости] собе за служ­бы свое обе­цо­валъ». Насам­кі­не­ць ста­ро­ста заявив, що не буде пере­чи­ти королівсь­кій «спра­вед­ливій» волі, біль­ше того — «и сам под ноги его коро­лев­ское» під­дасть­ся, однак, «декля­ру­ю­чи» свою поко­ру, ува­жає немож­ли­вим на той час пере­да­ти ста­ро­ство Флоріа­но­ві Олеш­ку («на тот чась пустит му ся того такъ зго­ла не годит»)53. Нам також не вда­ло­ся натра­пи­ти на слі­ди цьо­го спро­ти­ву, якщо він таки був. Скоріш за все, ситу­а­ція зі ста­ро­ством завис­ла у стані невизна­че­но­сті. Уряд­ни­ки Пронсь­ко­го, як засвід­чує скар­га підвоє­во­ди Калу­совсь­ко­го, спро­бу­ва­ли ство­ри­ти подо­бу функ­ціо­ну­ван­ня ґро­ду. Однак за весь цей час від січ­ня 1588 до січ­ня 1590 років від­сут­ні акто­ві кни­ги, а це непря­мо вка­зує на те, що ґрод не діяв. 52 Там само. — Арк. 425 зв. 53 Там само. — Арк. 426. Вияв­ля­ю­чи на позір свою поко­ру коро­леві, луць­кий ста­ро­ста Олек­сандр Пронсь­кий вод­но­час вка­зує на його невід­по­від­ну справж­ньо­му воло­да­реві поведін­ку — він, лас­ка­во прий­няв­ши поко­ру Пронсь­ко­го та дав­ши йому руку на знак при­ми­рен­ня, завірив­ши сво­го під­да­но­го у подаль­шій лас­ці щодо ньо­го, зла­мав сло­во, вчи­нив усу­переч вла­сти­вим коро­лям мило­сер­дю, щед­ро­сті й побож­но­сті. Джоф­фрі Козьол, аналі­зу­ю­чи понят­тя спра­вед­ли­во­сті у серед­ньо­віч­чі, заува­жує, що справж­ня вла­да була тіс­но пов’язана не із від­по­від­ним засто­су­ван­ням пра­во­вих норм, а з мораль­ною вла­дою вирі­шу­ва­ти, коли кара­ти, а коли вияв­ля­ти милість. «Суд і лас­ка», «спра­вед­ливість і милість» — най­часті­ше вжи­вані понят­тя у серед­ньо­віч­ній політич­ній рито­ри­ці, де милість допов­ню­ва­ла спра­вед­ливість. Наді­ле­на вла­дою осо­ба мала взору­ва­ти­ся на Бога, де Божа спра­вед­ливість була актом Божо­го мило­сер­дя, тож жоден пан не міг бути добрим воло­да­рем, якщо не вмів вияв­ля­ти милосердя54. Ба біль­ше, лас­ка воло­да­ря у діа­ді «пан — слу­га» перед­ба­ча­ла готов­ність слу­ги роби­ти все для того, аби її заслу­жи­ти і зберегти55. Тож учас­ник трьох елек­цій на трон Речі Поспо­ли­тої, який три­ва­лий час пере­бу­вав при фран­цузь­ко­му дворі Кар­ла IX, член почес­но­го посоль­ства від Речі Поспо­ли­тої до Генрі­ха Валуа у 1573 р., блис­ку­чий маг­нат та зна­ве­ць багатьох мов кн. Олек­сандр Пронсь­кий знав, як і чим мож­на обра­зи­ти короля56. Утім, не мож­на від­ки­да­ти й того фак­ту, що впи­са­ний до акто­вих книг «кон­спект» про­мо­ви Пронсь­ко­го був сут­тєво зре­да­го­ва­ний королівсь­ким писа­рем Олеш­ком, який, поза сум­нівом, теж знав­ся на мистец­тві рито­ри­ки. Звер­ні­мо ува­гу, як ці зви­ну­ва­чен­ня коро­ля резо­ну­ють із фраг­мен­том май­бут­ньо­го сей­му 1590–1591 рр., де Ян Замойсь­кий у бороть­бі за свою кан­ди­да­ту­ру на під­канц­лер­ство пуб­ліч­но в сенаті зви­ну­ва­тив Зиг­мун­та ІІІ у зла­ман­ні сло­ва, адже у листі той вис­ло­вив сим­патії до кре­а­ту­ри канц­ле­ра — Пйот­ра Тили­ць­ко­го. Канц­лер твер­див: якщо король не дотри­мує обі­цян­ки, біль­ше ані його сло­вам, ані листам не буде жод­ної віри57.

Флоріан Олеш­ко у своїй скарзі також опи­сує, що князь Пронсь­кий чинив сило­вий спро­тив його спробі взя­ти луць­кий замок до своїх рук. Воз­ний Гри­горій Вербсь­кий 5 серп­ня під­твер­див сло­ва королівсь­ко­го дво­ря­ни­на своїм визнан­ням у воло­ди­мирсь­ко­му ґроді. За його сло­ва­ми, 3 серп­ня Олеш­ко прий­шов до зам­ку, щоб повер­ну­ти його коро­лю в посесію, однак Олек­сандр Пронсь­кий оса­див замок слу­га­ми та іншим озброє­ним людом, «стрел­цы и гаи­ду­ка­ми». Тоді Олеш­ко нака­зав воз­но­му при­би­ти королівсь­кий універ­сал на рин­ку та по інших тра­ди­цій­них міс­цях і його «обво­ла­ти»: «Его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости] спра­вы вси судо­вые прав­ные юрис­ди­цыи ста­ро­ства луц­ко­го кн[я]зя его м[и]л[ости] Прон­ско­го зды­иму­ет и до влад­зы сво­ее гос­по­дар­ское бра­ти рачит, про то абы жаден зъ их м[и]л[о]сти п[а]нов обы­ва­те­лев пове­ту луц­ко­го, такъ наро­ду шля­хец­ко­го люде, яко бояре, мес­чане и иные под­да­ные, до юрис­ди­цыи ста­ро­ства луц­ко­го при­слу­ха­ю­чие, кн[я]зя его м[и]л[о]сти Прон­ско­го за ста­ро­сту не м−ли и не узна­ва­ли, и справъ сво­ихъ жад­ных у юрис­ди­цыи уря­ду его не одпра­во­ва­ли под вина­ми тыми жь, яко князь его м[и]л[о]ст Прон­скии по[...]далъ, в кон­сты­ту­цыи опи­са­ны­ми, обе­цу­ю­чи имъ сурок­га­то­ра для справъ ихъ судо­вых од его коро­лев­ское м[и]л[о]сти назна­чо­но­го опо­ве­ди­ти, поки ста­ро­ста дан будеть». Піс­ля того, як воз­ний пуб­ліч­но озву­чив універ­сал, Олеш­ко його копію спро­бу­вав при­би­ти до зам­ко­вої бра­ми, однак слу­ги Пронсь­ко­го Адам Букоємсь­кий та Лукаш Мала­ховсь­кий за нака­зом пана ста­ли тому на зава­ді, «шар­па­ли и в при­бе­ва­нью руку ему одтру­ча­ли и кгвал­томъ при­би­ва­нья боро­ни­ли», а також погро­жу­ва­ли королівсь­ко­му дво­ря­ни­но­ві та возному58.

Про­те поза­тек­сто­ва реаль­ність, схо­же, вигла­да­ла дещо інак­ше, аніж її подав Флоріан Олеш­ко та повто­рив із його слів воз­ний Гри­горій Вербсь­кий. 22 жовтня луць­кі воз­ні Матис Сла­воґурсь­кий, Стані­слав Коло­мийсь­кий та Федір Сви­ри­довсь­кий визна­ли у воло­ди­мирсь­ко­му ґроді, що були 20 серп­ня 1589 р. в луць­ко­му зам­ку, де кн. Пронсь­кий питав воз­но­го Вербсь­ко­го при Флоріа­ну Олеш­ку, чи їздив він із королівсь­ки­ми листа­ми для від­би­ран­ня ста­ро­ства, чи бачив напов­не­ний зброєю і людь­ми замок і чи може під­твер­ди­ти, що ста­ро­стинсь­кі слу­ги шар­па­ли Олеш­ка і від­пи­ха­ли його руку, коли він копії з королівсь­ко­го листа нама­гав­ся при­би­ти до бра­ми. Вербсь­кий за резуль­та­та­ми цьо­го опи­ту­ван­ня подав до запи­су текст сво­го ново­го визнан­ня, засвід­че­ний влас­ним під­пи­сом та скріп­ле­ний під­пи­са­ми і печат­ка­ми зга­да­них воз­них. У ньо­му він твер­див, що був рад­ше ретранс­ля­то­ром слів королівсь­ко­го дво­ря­ни­на, тож і засвід­чив: «яко­бых я мелъ виде­ти и созна­ти людемъ слу­жебъ­ным, гаи­ду­ка­ми, стрель­бою роз­ма­и­тою, дела­ми, гаков­ни­ца­ми оса­жо­ныи замокъ луцъ­кии». Насправ­ді ж того всьо­го він неба­чив, а зустрів у зам­ку лише кіль­кох слуг Пронського59. Вербсь­кий також додав, що він не бачив, аби Олеш­ка шар­па­ли чи нама­га­ли­ся відір­ва­ти його руки від копії королівсь­ко­го листа, коли він її при­би­вав, «тол­ко самы­ми сло­вы, сто­я­чи у сте­ны, засло­ня­ю­чи рука­ми, при­би­ят не допу­сти­ли», нага­ду­ю­чи королівсь­ко­му дво­ря­ни­но­ві, що він чинить «над звы­чаи» сво­го уряду60. Тяж­ко напев­но ска­за­ти, що і дру­ге свід­чен­ня воз­но­го Гри­горія Вербсь­ко­го було тотожне реаль­ним подіям, адже він міг чини­ти під тис­ком, на цей раз уже Пронсь­ко­го, який все ще утри­му­вав свої пози­ції на Волині. Воз­ні, які скрі­пи­ли свід­чен­ня Вербсь­ко­го, мог­ли збері­га­ти лояль­ність до ста­ро­сти, адже ситу­а­ція мала шан­си хит­ну­ти­ся у спри­ят­ли­вий для Пронсь­ко­го бік. Вибір кня­зя у верес­ні того ж року депу­та­том на Три­бу­нал вка­зує на його доб­рі пози­ції у сере­до­ви­щі волинсь­кої шлях­ти або ж засвід­чує сим­патії воли­нян у період безкоролів’я до кан­ди­да­ту­ри Габсбурга61. Вре­шті, воз­ні мог­ли нале­жа­ти до слу­жеб­ни­ць­ко­го чи клієн­тар­но­го кола старости.

При­найм­ні, щодо одно­го з них — Стані­сла­ва Коло­мийсь­ко­го — зна­хо­ди­мо таку інфор­ма­цію. Наступ­ник кня­зя на луць­ко­му ста­ро­стві Олек­сандр Семаш­ко, утвер­див­шись на уряді, почав зво­ди­ти пора­хун­ки зі слу­га­ми свого
попе­ред­ни­ка. Їх за Семаш­ко­вим нака­зом на почат­ку лип­ня 1590 р. поби­ли, віді­бра­ли шаб­лі та поса­ди­ти до «тур­ми зло­дей­ское» пря­мо під час засі­дань луць­ко­го ґродсь­ко­го суду. А воз­но­го Стані­сла­ва Коло­мийсь­ко­го (одно­го з трьох, які свід­чи­ли на користь Пронсь­ко­го) «з вели­кою гроз­бою, зсо­ро­мо­тив­ши, прочъ зъ зам­ку выгналъ. А судъю сво­е­го кгрод­ско­го пана Тита Хомя­ка, заво­лавъши до себе, роска­залъ, абы от того воз­но­го жад­ныхъ справъ не при­и­мо­валъ». Новий ста­ро­ста також забо­ро­нив міща­нам три­ма­ти по своїх гос­по­дах слуг Пронсь­ко­го. Скар­га скрив­д­же­них слуг була впи­са­на до воло­ди­мирсь­ких ґродсь­ких книг 7 лип­ня того ж року62. Туди ж подав свою про­те­ста­цію і обра­же­ний на «доб­рой сла­ве шля­хет­ской» воз­ний Коло­мийсь­кий, заяв­ля­ю­чи, що свій уряд він отри­мав за при­вілеєм коро­ля Сте­фа­на з руки воє­во­ди: «кгдыжъ не ста­ро­ста, одно вое­во­да воз­ных ста­но­витъ и их пост­ры­га­етъ, вое­во­да теж их и судитъ». Нато­мість ста­ро­ста Олек­сандр Семаш­ко «чого ми не далъ и отня­ти бы не могъ, мене кгвалъ­томъ ото­гналъ и одопхнулъ»63. Отже, Олек­сандр Пронсь­кий, який обра­зив маєстат коро­ля, пору­шив­ши зброй­ним бун­том про­ти ньо­го спо­кій та зла­го­ду Речі Поспо­ли­тої, мав бути пока­ра­ний згід­но з ІІ ЛС утра­тою честі, жит­тя і май­на. За кон­сти­ту­цією і подаль­ши­ми пере­го­во­ра­ми за лаштун­ка­ми кара для багатьох «зрад­ни­ків», зокре­ма, і для Пронсь­ко­го, сут­тєво змен­ши­ла­ся і зве­ла­ся до утра­ти королівсь­ких надань. Лас­ка коро­ля, як пла­та за поко­ру кня­зя і його готов­ність слу­жи­ти, про­те, вияви­ла­ся недо­стат­ньою, що й було акцен­то­ва­но. Відібран­ня ста­ро­ства коро­лем піс­ля при­ми­рен­ня з бун­тів­ним кня­зем мож­на було потрак­ту­ва­ти як пом­сту, а це було недо­стой­но доб­ро­го воло­да­ря, що й про­зву­ча­ло доко­ром чи то з вуст само­го Пронсь­ко­го, а чи при­пи­са­но було йому недоб­ро­зич­лив­цем Олеш­ком. Такій пози­ції коро­ля про­ти­став­ле­но доб­ру сла­ву кня­зя та його роди­ни: «Я и с цви­че­ня мое­го, и з выхо­ва­нья, и з уро­же­нья прод­ковъ моих цнот­ли­вы­хь маю то, ижь завж­ды на сви­ти жиломъ доб­ре и кож­до­му былъ прав. Такъ же кро­ломъ их м[и]л[о]сти, паномъ сво­имъ, пого­то­ву веру, послу­шен­ство и служ­бы мое цело одда­ва­ломъ, ров­но з дру­ги­ми бра­тею сво­ею. И на якимсь мест­цу зем­лю, кро­вю скроп­ле­ную, зна­ки прод­ковъ сво­их вспом­нел, себе само­го при­кла­дом их давалъ, же теж в тые ж тро­пы ник­г­ды жад­ное вои­ны слу­жи­ти паном сво­им не опу­стил, яко за сче­с­ли­во­го пано­ва­ня его к[о]р[олевскои] м[и]л[ости] Сте­фа­на, све­тое паме­ти п[а]на све­то­б­ли­во­го, з нели­то­ва­немъ здо­ро­вя сво­е­го сво­им влас­ным коштом з мает­но­сти сво­ее влас­ное оичи­стое нема­лыи почет людеи до служ­бы Речи Поспо­ли­тое по ввес векъ житя сво­е­го ста­вилъ и служил».

На «виправ­дан­ня» Зиг­мун­та ІІІ вар­то дода­ти, що в 1591 р. кн. Олек­сан­дру Пронсь­ко­му був нада­ний сена­торсь­кий уряд тро­ць­ко­го каштеляна65, що засвід­чує спро­би коро­ля у про­ти­сто­ян­ні з могут­нім канц­ле­ром Замой-
ським забез­пе­чи­ти собі під­т­рим­ку людь­ми з табо­ру недав­ніх опонентів66. Олек­сандр Пронсь­кий був обра­ний послом на сейм 1590 р. від віленсь­ко­го воє­вод­ства, а на сей­мі 1590–1591 рр. отри­мав віленсь­ку каш­те­лянію (Żelewski R. Aleksander Proński...). При­к­мет­но, що на цьо­му ж сей­мі волинсь­кі посли посли вияви­ли­ся серед тих, хто про­ти­сто­яв політи­ці Замойсь­ко­го (Lepszy K. Pzeczpospolita Polska w dobie sejmu inkwizycyjnego... — S. 193). Пронсь­кий був учас­ни­ком сей­му 1591–1592 вже як сена­тор (Dyariusze i akta sejmowe r. 1591–1592. Scriptores Rerum Polonicarum. — T. XXI. — Kraków, 1911. — S. 314, 331).

15 січ­ня 1591 року став тро­ць­ким каштеляном.

Піс­ля бать­ків оді­ди­чив, зокре­ма, Жуків,[3] Сви­на­рин (Воло­ди­мирсь­кий повіт), Яблуч­ну (коло Білої Під­лясь­кої), добра гола­ни­ць­кі під Лєш­ним, Тушне під Наклим, Бере­стеч­ко. Віно дру­жи­ни — Несу­хої­жі у ВКЛ. Три­мав роз­ло­гий маєток Гре­жа­ни, що мав села: Соло­ди­рі, Горош­ки (Горош­ків­ці), Суш­ків­ці, Лучин­ці, Мото­ви­ло­ви­чі, Бак­са­ки, Біл­ки в Київсь­ко­му воє­вод­стві, отри­мані бать­ком в заста­ву від Сапі­гів. Про­цес щодо цих маєт­ків, роз­по­ча­тий ним з Левом Сапі­гою, про­до­в­жу­ва­ли його спадкоємці.

Від­зна­чав­ся знач­ною фізич­ною силою, був доб­ре вишко­ле­ний, доб­ре володів польсь­кою, лати­ною, фран­цузь­кою, видаєть­ся, також німе­ць­кою, італійсь­кою. Нале­жав до стар­ших (світсь­ких сеньой­орів) каль­вінсь­ко­го збо­ру у Віль­нюсі. В Бере­стеч­ку замі­нив костел на каль­вінсь­кий збір. В 1595 році хворів, тому не при­був на з’їзд про­те­стан­тів до Радо­ма. Помер або напри­кін­ці 1595 — на почат­ку 1596 року, перед 12 люто­го 1596 р. — за дани­ми Рома­на Желєвського[1]. За дани­ми Олек­сандра Цин­ка­ловсь­ко­го, помер у 1600 році в Берестечку.[2] Був похо­ва­ний (за А. Воль­фом) під кіп­цем, зва­ним Мару­хою, побли­зу Бере­стеч­ка. Його муро­ва­ний гробівець[4] (існу­вав у ХІХ ст.) помил­ко­во вва­жав­ся пам’ят­ни­ком Бере­сте­ць­кій битві 1651 р.[1]
Похо­ва­ний у Бере­стеч­ку : “Pochowany obok siostry Maryi ( Maruchy ) kniażny Pronskie; pod kopcem zwanym Marucha o 4 wiorsty od Beresteczka..”.
У 1595 році князь Олек­сандр Пронсь­кий, ста­ро­ста луць­кий, був у Римі, відрік­ся від пра­во­слав­ної віри і став като­ли­ком. Та додо­му повер­нув­ся вже каль­віні­стом і від­дав новим своїм одно­вір­цям-каль­віністам като­ли­ць­кий костел у Бере­стеч­ку. 1596 році князь поми­рає, зали­шив­ши піс­ля себе двох синів Юлія (помер 1613 р.) та Олек­сандра-Октавіа­на (помер піс­ля 1638 p.).Дружина Олек­сандра Фрідрі­хо­ви­ча Пронсь­ко­го Федо­ра Романів­на, урод­же­на княж­на Сан­гуш­ко, вий­ш­ла заміж вдру­ге за одно­вір­ця покій­но­го чоло­віка, Андрія Лещинсь­ко­го, воє­во­ду Брест-Куявсь­ко­го. З тих пір Бере­стеч­ко ста­ло нале­жа­ти Лещинсь­ким. Граф Андрій Лещинсь­кий до фана­тиз­му був від­да­ний каль­вініз­му і про­до­в­жив спра­ву кня­зя Пронського.
Яшчэ адным прад­стаўніком эліты ВКЛ, яко­му нале­жалі знач­ныя зямель­ныя над­зе­лы на Кіеўш­чыне (а так­са­ма на Валы­ні), быў князь Аляк­сандр Прон­скі. На Дня­п­ры яму перай­шлі ў спад­чы­ну волас­ці Гра­жа­ны і Гараш­кевічы (іншая наз­ва — Алек­сан­дро­паль), якія калісь­ці ў заста­ву кня­зям пакі­нулі Сапе­гі, але так і не выку­пілі [Ukraina (Kijów — Bracław)… Dz. I. S. 36. Dz. II. S. 112. У 1581 г. гэта быў дзя­ся­ты з самых вялікіх зямель­ных ула­дан­няў на Кіеўш­чыне, гл.: Ltwin H. Napływ… Op. cit. S. 26. ]. Прон­скі вёў акты­ў­ную палітыч­ную дзей­на­сць на вялікалітоўс­кай арэне, у сувязі з чым ён спа­чат­ку зай­маў паса­ду столь­ніка (1576 — 1588), потым — трок­ска­га каш­та­ля­на (1591–†1596). Ён памёр, калі яго­ныя два сыны — Аляк­сандр Актавіян і Юлі­юш — былі яшчэ непаў­на­га­до­вы­мі, таму спа­чат­ку зна­ход­зілі­ся пад догля­дам маці, Фядо­ры з роду Сан­гуш­каў, а пас­ля і яе дру­го­га мужа, Андр­эя Ляшчынскага.
Помер у 1595 р. Ста­ро­ста луць­кий (1580–1591 рр.), столь­ник Вели­ко­го князів­ства Литовсь­ко­го (1576–1588 рр.), каш­те­лян тро­ць­кий (1591–1595 рр.).

[Żelewski R. Proński (Pruński) Aleksander Fryderyk h. Św. Jerzy (ok. 1550 — ok. 1595), kniaź // Polski Słownik Biograficzny. — Wrocław — Warszawa — Kraków — Gdańsk — Łódź : Zakład Narodowy Imienia Ossolińskich, Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk, 1985. — T. XXVIII/3. — Zeszyt 118. — S. 507—509. (пол.); Łoziński W. Życie polskie w dawnych wiekach (1907). — Lwów : Altenberg — Gubrynowicz & syn, 1921 (IV edycja) — S. 189—192. ; Цин­ка­ловсь­кий О. Ста­ра Волинь і Волинсь­ке Поліс­ся. Краєзнав­чий слов­ник — від най­дав­ні­ших часів до 1914 року. — Він­ні­пег : Накла­дом Това­ри­ства «Волинь», 1984—1986. — С. 88.; Ната­ля Стар­чен­ко Обра­за королівсь­ко­го маєста­ту: волинсь­кі репліки остан­ньої тре­ти­ни XVI ст.]
54 Koziol G. Begging Pardon and Favor. Ritual and Political Order in Early Medieval France. — Ithaca, New York: Cornell University Press, 1992. — P. 216–218.
55 Kiedy sługa zna łaskawe oko pańskie, powinien się starać, aby sobie onę łaskę zachowywał i umiał jej strzedz (Dyariusze sejmowe r. 1585... — S. 28).
56 Żelewski R. Aleksander Proński // Polski Słownik Biograficzny. — T. 28. — S. 507–509
59 Там само. — Арк. 571–571 зв.
60 Там само. — Арк. 570 зв.–571 зв.
61 У сей­ми­ко­вій ухвалі від 11 верес­ня 1589 р. він фігу­рує серед обра­них на Три­бу­нал депу­татів як луць­кий ста­ро­ста (Там само. — Ф. 28. — Оп. 1. — Спр. 22. — Арк. 580–581).
62 Там само. — Спр. 23. — Арк. 398–399 зв.
63 Там само. — Арк. 401–402.

КНЖ. МАРУХ­НА ФРИ­ДРИ­ХОВ­НА ПРОНСКАЯ

Помер­ла дитиною.Енциклопедичний слов­ник, кін­ця XIX ст., подає ціка­ву довід­ку про історію м. Бере­стеч­ка на Волині. Ця довід­ка роз­кри­ває таєм­ни­цю запо­чат­ку­ван­ня назви міс­це­во­го кур­га­ну: « Сь левой сто­ро­ны этой реки ( Стир [Б.В.] ) до сихь порь сохра­ни­лась моги­ла Прон­скихь и холмь подь названіемь Мару­ха. По пре­данію сто­яль замо­кь, осно­ван­ный Симё­номь Прон­скимь». Автор вва­жає, що цей насип­ний кур­ган розта­шо­ва­ний над моги­лою доч­ки С.(Ф).Г. Пронсь­ко­го – Марух­ни Фрідріхів­ні. Наз­ва кур­га­ну гово­рить сама за себе. Про це зна­хо­дим під­твер­джен­ня у польсь­ко­го дослід­ни­ка Йозе­фа Вольффа.

КНЖ. ГАЛЬШ­КА ФРИ­ДРИ­ХОВ­НА ПРОН­СКАЯ († бл.1581)

М., [1572] Ян Збо­ровсь­кий, kaszt. gnieźnieński (†1604/1605)

КН. ЮРИЙ ИВА­НО­ВИЧ ШЕМЯ­КИН ПРОН­СКИЙ (1528–1555)

боярин (1553–1554); сын кн. Ива­на Васи­лье­ви­ча Шемя­ки. Столь­ник осе­нью 1546 г. (Наза­ров В.Д. О струк­ту­ре Госу­да­ре­ва дво­ра в сере­дине XVI в. // Обще­ство и госу­дар­ство фео­даль­ной Рос­сии. Сб. ста­тей, посвя­щен­ный 70-летию ака­де­ми­ка Л. В. Череп­ни­на. М., 1975. С. 52). В 1547 г., на пер­вой сва­дьбе вели­ко­го кня­зя Ива­на Васи­лье­ви­ча с Ана­ста­си­ей Рома­нов­ной Заха­рьи­ной, он дер­жал кол­пак и спал у посте­ли, а на дру­гой день сва­дьбы мыл­ся в мыльне с вели­ким князем.В сен­тяб­ре 1547 г. на сва­дьбе кня­зя Юрия Васи­лье­ви­ча и кня­ги­ни Улья­ны Дмит­ри­ев­ны Палец­кой спал у посте­ли и в мыльне мыл­ся (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 339). В 1549 г. он — крав­чий. В Дво­ро­вой тет­ра­ди боярин с поме­той «умре» (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 56, 112). По мне­нию А. А. Зими­на, опи­рав­шим­ся на Шере­ме­тев­ский спи­сок, был крав­чим в кон­це 1540‑х – нача­ле 1550‑х гг. (Зимин А.А. О соста­ве двор­цо­вых учре­жде­ний Рус­ско­го госу­дар­ства кон­ца XV и XVI в. // Исто­ри­че­ские запис­ки. Т. 63. М., 1958. С. 196). В 1549—50 г. — рын­да в Казан­ском похо­де и в 1550 г. — столь­ник; на пер­вой сва­дьбе кн. В. А. Ста­риц­ко­го с Евдо­ки­ей Алек­сандр. Нагой он нес вино в цер­ковь; в 1551 г. был пол­ко­вым вое­во­дой в Ниж­нем Нов­го­ро­де, а затем на Михай­ло­ве; в 1551 г. был одним из началь­ни­ков ерто­ула в Казан­ском похо­де. В лето­пи­си за это вре­мя он назы­ва­ет­ся про­сто кн. Шемя­ки­ным, но в «Ска­за­ни­ях» кн. Курб­ско­го, кото­рый сам был участ­ни­ком похо­да под Казань, он назван кн. Прон­ским; там мы чита­ем: «кня­жа­то Прон­ский Юрий, юно­ша зело храб­рый». Ерто­ул высту­пил 15-го июля из Муро­ма, а через месяц (16—19-го авгу­ста) все вой­ска пере­пра­ви­лись про­тив Сви­яж­ска на левый берег Вол­ги. 23-го авгу­ста рано утром, когда пол­ки дви­ну­лись для обло­же­ния Каза­ни, ерто­ул, в соста­ве 7000 пеших и кон­ных вои­нов, под началь­ством кн. П. и кн. Тро­е­ку­ро­ва, бес­пре­пят­ствен­но достиг вер­хо­вьев р. Була­ка, близ озе­ра Каба­на, навел мосты и, пере­пра­вив­шись, стал под­ни­мать­ся к Арско­му полю по скло­ну кру­той горы. Когда часть ерто­ула уже под­ня­лась на вер­ши­ну горы, казан­цы (5000 всад­ни­ков и 10000 пеших) неожи­дан­но напа­ли на сере­ди­ну колон­ны, про­рва­ли ее и про­из­ве­ли силь­ное заме­ша­тель­ство сре­ди стрель­цов, на помощь кото­рым, к сча­стью, подо­спе­ли кн. П. и кн. Тро­е­ку­ров с дру­гой частью ерто­ула, состо­яв­шей из детей бояр­ских и отря­да стрель­цов, и заста­ви­ли казан­цев отсту­пить к горо­ду. 25-го авгу­ста ерто­ул полу­чил при­ка­за­ние пере­дви­нуть­ся с Арско­го поля на пра­вый| берег Казан­ки и соеди­нить­ся с пол­ком пра­вой руки, под началь­ством кня­зей Щеня­те­ва и Курб­ско­го. Лишь толь­ко ерто­ул высту­пил по назна­че­нию, как был ата­ко­ван казан­ца­ми, сде­лав­ши­ми вылаз­ку из горо­да: пере­вес и в этом сра­же­нии, бла­го­да­ря пере­до­во­му пол­ку, при­быв­ше­му под пред­во­ди­тель­ством кн. Хил­ко­ва со све­жи­ми сила­ми, остал­ся на сто­роне рус­ских, поте­ри кото­рых были неве­ли­ки и состо­я­ли глав­ным обра­зом из ране­ных. Кн. П. тоже был ранен, но так как 30-го авгу­ста мы встре­ча­ем его на поле бит­вы, то из это­го мож­но заклю­чить, что рана не была серьез­на. В день штур­ма Каза­ни, 2‑го октяб­ря 1552 г., кн. П. пред­во­ди­тель­ство­вал частью ерто­ула и дол­жен был итти на про­лом в Збой­ли­вые воро­та. По взя­тии Каза­ни, он сто­ял с боль­шим пол­ком в Калуге.
Вслед за поко­ре­ни­ем цар­ства Казан­ско­го, царь Иван Васи­лье­вич заду­мал поко­рить цар­ство Аст­ра­хан­ское. Вес­ной 1554 г. царь собрал бояр­ский совет, на кото­ром было реше­но ото­мстить Аст­ра­хан­ско­му хану за неис­пол­не­ние дого­во­ра, заклю­чен­но­го с его послан­ни­ком, кн. Иши­мом, и за ограб­ле­ние мос­ков­ско­го посла: это слу­жи­ло, конеч­но, лишь бла­го­вид­ным пред­ло­гом для похо­да мос­ков­ско­го вой­ска к Аст­ра­ха­ни. Как толь­ко про­шел лед, 30-тысяч­ное вой­ско, под началь­ством кн. П., село на суда и поплы­ло по Вол­ге; туда же отпра­ви­лись и Вят­ские слу­жи­лые люди, с кн. Алек­сан­дром Вязем­ским во гла­ве. 29-го авгу­ста 1554 г., когда царь Иван Васи­лье­вич, по обык­но­ве­нию, празд­но­вал в с. Коло­мен­ском свои име­ни­ны, в кру­гу духо­вен­ства и бояр, при­ска­кал гонец от кн. П. с вестью о взя­тии Астрахани.
Кн. П. писал, что 29-го июня они при­шли к Пере­во­ло­ку (меж­ду Вол­гою и Доном), и что отпра­вив­ший­ся впе­ред кн. Вязем­ский встре­тил­ся с аст­ра­хан­ца­ми выше Чер­но­го ост­ро­ва и раз­бил их наго­ло­ву. Плен­ные ска­за­ли вое­во­дам, что царь Ямгур­чей послал.их про­ве­ды­вать про мос­ков­ские вой­ска, что сам он сто­ит в пяти вер­стах от Аст­ра­ха­ни, а что в горо­де людей мало и все сидят по ост­ро­вам. Кн. П., оста­вив боль­шие суда, поспе­шил к Аст­ра­ха­ни, а кн. Вязем­ско­го отпу­стил к Ямгур­че­е­ву ста­ну. Ока­за­лось, что Ямгур­чей бежал к Азо­ву, а жен и детей его уда­лось пере­хва­тить в судах на море. Аст­ра­хань сда­лась кн. П. без малей­ше­го сопро­тив­ле­ния, пото­му что защит­ни­ки ее обра­ти­лись к бег­ство при пер­вом появ­ле­нии мос­ков­ско­го вой­ска. Через несколь­ко дней мос­ков­ские вое­во­ды настиг­ли тол­пы аст­ра­хан­цев, спа­сав­ших­ся бег­ством; часть их была поби­та, дру­гие взя­ты в плен, при­чем было осво­бож­де­но мно­го рус­ских неволь­ни­ков. Жите­ли, остав­ши­е­ся в Аст­ра­ха­ни, при­сла­ли к вое­во­дам с чело­би­тьем, что­бы госу­дарь их пожа­ло­вал, — не велел поби­вать и раз­во­дить, а велел бы слу­жить себе и Дер­быш-Алею. Вое­во­ды согла­си­лись на их чело­би­тье, с усло­ви­ем, что­бы все рус­ские неволь­ни­ки были осво­бож­де­ны. Царя аст­ра­хан­ско­го Дер­быш-Алея кн. П. обя­зал клят­вою давать еже­год­но мос­ков­ско­му царю по 40000 алтын и по 3000 рыб и даром доз­во­лять мос­ков­ским рыбо­ло­вам ловить рыбу в Вол­ге от Каза­ни до Аст­ра­ха­ни. В слу­чае смер­ти Дер­бы­шА­лея, аст­ра­хан­цы долж­ны были бить челом мос­ков­ско­му царю и его детям о пожа­ло­ва­нии им царя. По утвер­жде­нии этих усло­вий шерт­ною гра­мо­тою, вое­во­ды отпра­ви­лись в Моск­ву, отпу­сти­ли всех аст­ра­хан­ских плен­ных, а с собою взя­ли толь­ко цариц с детьми и рус­ских плен­ных. В том же 1554 г. кн. П. дол­жен был по рос­пи­си сто­ять в Калу­ге с пере­до­вым пол­ком, но, вслед­ствие сде­лан­но­го изме­не­ния, сто­ял в Рязани.
Мар­фа, вдо­ва про­то­по­па Бла­го­ве­щен­ско­го собо­ра Мос­ков­ско­го Крем­ля, Васи­лия Кузь­ми­ча оста­лась с сыном Ива­ном и внуч­кой княж­ной Овдо­тьей (доче­рью жены кня­зя И. М. Мень­шо­го Мезец­ко­го кня­ги­ни Ефи­мьи). Про­то­поп Васи­лий Кузь­мич купил село Глу­мо­во за 500 руб. у бра­тьев кня­зя Ива­на Михай­ло­ва сына у Ива­на Шап­ки, Пет­ра и Семе­на (по тре­тям). Васи­лий отдел село зятю, но взял в него каба­лу на 300 руб. Про­то­поп Васи­лий поста­вил новое село Бане­во, каба­лу в 300 руб­лях отдал сыну Ива­ну и раз­де­лил зем­лю попо­лам: село Глу­мо­во с дерев­ня­ми отдал кня­зю Мезец­ко­му и его семье, а село Бане­во с дерев­ня­ми отдал сыну Ива­ну. Вско­ре князь Мезец­кий с женой умер­ли и внуч­ка попа­ла на вос­пи­та­ние к Мар­фе. Князь Иван перед смер­тью бла­го­сло­вил дочь полу­се­лом Алек­си­но, сво­ей вот­чи­ны чет­вер­тым жере­бьем, а так­же дерев­ня­ми Илкин угол и Ман­шин. Поло­ви­на села Алек­си­на была зало­же­на Мезец­ким в 100 руб. Семе­ну Васи­лье­ву сыну Чере­ми­си­ну, а чет­верть села Глу­мо­во Зло­бе Луке­рьи­ну, но про­то­поп выку­пил те каба­лы. Когда Овдо­тья под­рос­ла Мар­фа с сыном дого­во­ри­лись с Васи­ли­ем Михай­ло­ви­чем Ворон­цо­вым выдать её замуж за его бра­та Ива­на Михай­ло­ви­ча и под­пи­са­ли заряд­ную запись в 500 руб. Но в послед­ний момент внуч­ка отка­за­лась выхо­дить замуж и при­шлось запла­тить 500 руб. Внуч­ка вышла замуж за кня­зя Юрия Ива­но­ви­ча Шемя­ки­на и полу­чи­ла в при­да­ное отца бла­го­сло­ве­ние пол­се­ла Алек­си­на. Юрий умер. Село Глу­мо­во оста­лось за Овдо­тьей. Князь Иван Мезец­кий с женой Ефи­мьей были похо­ро­не­ны в Бого­яв­лен­ском мона­сты­ре, после смер­ти их доче­ри Овдо­тьи по рас­по­ря­же­нию отца село Глу­мо­во было заве­ща­но Бого­яв­лен­ско­му мона­сты­рю так­же как село Бане­во после смер­ти Ива­на (Архив СПб ИИРАН. Ф. 29. Оп. 1. № 1222. Л. 1476–1479) В 1538/1539 г. Овдо­тья Шемя­ки­на раз­де­ли­ла на 4 жере­бья вот­чи­ну в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском село Луч­ки­но, Васи­льев­ское и Олек­си­но с дерев­ня­ми и почин­ка­ми с кня­зья­ми Ива­ном, Пет­ром, Ива­ном Мень­шим Михай­ло­вы­ми детьми Мезец­ко­го. Овдо­тье доста­лось пол­се­ла Алек­си­но с 38 дерев­ня­ми и почин­ка­ми. Во вла­де­нье было не менее 5000 деся­тин, не счи­тая 16 озер и залив­ных лугов (Архив СПб ИИРАН. Ф. 29. Оп. 1. Д. 8. № 823. Л. 706–712; Пис­цо­вые кни­ги Мос­ков­ско­го госу­дар­ства XVI в. Ч. 1. Отд. 1. СПб., 1872. С. 865–872). В 1557/1558 г. его жена кня­ги­ня Авдо­тья, дочь кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Мень­шо­го Мезец­ко­го, раз­ме­же­ва­ла зем­ли со сво­им дядей Семе­ном Михай­ло­ви­чем Мезец­ким и бра­том кня­зем Юри­ем Ива­но­ви­чем Шап­ки­ным в вот­чин­ных уго­дьях кня­зя Пет­ра Михай­ло­ви­ча тре­ти на р. Клязь­ме в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском. В 1559/1560 г. кня­ги­ня Евдо­кия после сво­е­го живо­та дала вклад в Тро­и­це-Сер­ги­ев мона­стырь сель­цо Алек­си­но в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском Вла­ди­мир­ско­го уез­да. Упо­ми­на­ет­ся дядя Евдо­кии Иона Про­то­по­пов (Архив СПб ИИРАН. Ф. 29. Оп. 1. Д. 8. № 1178. Л. 1381; Федо­тов-Чехов­ский А.А. Акты, отно­ся­щи­е­ся до граж­дан­ской рас­пра­вы Древ­ней Рос­сии. Т. 1. Киев, 1860. С. 224; Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 5. М., 2002. С. 34). В 1564/1565 г. его жена Евдо­кия, дочь кня­зя Ива­на Михай­ло­ви­ча Мезец­ко­го, напи­са­ла духов­ную гра­мо­ту. Сво­им сест­рам, доче­рям кня­зя Семе­на Михай­ло­ви­ча Мезец­ко­го, Марье и Федо­сье она дала 20 руб. Она отда­ла отчи­ну деда кня­зя Миха­и­ла Рома­но­ви­ча и отца бла­го­сло­ве­ние пол­се­ла Алек­си­но и бла­го­сло­ве­ние дяди кня­зя Пет­ра Михай­ло­ви­ча Мезец­ко­го пол­се­ла Алек­си­но Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю. Еще бла­го­сло­ве­ние дяди дерев­ни Батю­ти­но, Харин­ское, Голо­ща­по­во, Федо­ро­во, Бабаш­ки­но, Шуры­ги­но, Вол­чье, Голо­шев­ка, Лихо­те­во, Баку­ли­но она пере­да­ла сво­е­му бра­ту кня­зю Юрия Ива­но­ви­чу Мезец­ко­му, дерев­ни Круг­лое, Мак­си­мо­во, Звя­ги­но, Дего­ле­во она заве­ща­ла сест­рам кня­ги­ням Марье и Федо­сье. Вот­чи­ну деда и отца в Суз­даль­ском уез­де село Глу­мо­во с дерев­ня­ми она пере­да­ла Мос­ков­ско­му Бого­яв­лен­ско­му мона­сты­рю. Сво­е­му дяде Ионе Васи­лье­ву сыну Про­то­по­по­ву она дала дерев­ни села Глу­мо­во Бане­во, Суро­жи­но, Дру­гое Суро­жи­но, Тере­хо­во и пр. (все­го 15 дере­вень) до его живо­та, а затем они долж­ны были отой­ти Бого­яв­лен­ско­му мона­сты­рю. Заве­ща­ла про­дать свой двор в Москве (Архив СП ИИРАН. Ф. 29. Оп. 1. № 1279. Л. 1635–1640; Акты Рус­ско­го госу­дар­ства 1505–1526 гг. М., 1975. № 82).
Князь Юрий Ива­но­вич Шемя­кин Прон­ский в 1553/1554 г. дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю по бра­те кня­зе Ники­те и по сест­ре 100 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 45). Князь Иван Ива­но­вич Турун­тай Прон­ский 1 апре­ля 1555 г. дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю по пле­мян­ни­ке кня­зе Ю. И. Прон­ском 50 руб. В 1559/1560 г. жена кня­зя Юрия Евдо­кия дала по муже Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю и по себе свою вот­чи­ну в Ста­ро­ду­бе Ряпо­лов­ском село Олек­си­но с дерев­ня­ми (РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 11320. Л. 1391; Архив СПб ИИРАН. Ф. 29. Оп. 1. Д. 8. № 1213. Л. 1459; Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 45; Шума­ков С.А. Обзор гра­мот кол­ле­гии эко­но­мии. Вып. 5. М., 2002. С. 34).

~ кнж. Евдо­кия Ива­нов­на Мезец­кая ин.Евфросиния (1539 1565), дочь кн. Ива­на Семе­но­ви­ча Мезец­ко­го и Ефи­мьи Васи­льев­ны Протопоповой.

[«Никон. лет.», т. VII, стр. 210, 216—223; «Древ. Росс. Вивл.», кн. VIII, стр. 4; кн. XIII, стр. 29, 33, 34, 55; кн. XX, стр. 36; «Ска­за­ния кн. Курб­ска­го», стр. 17, 54; Арцы­ба­шев, «Повест­во­ва­ние о Рос­сии», т. II, кн. IV, стр. 222, 226—229; А. Бар­су­ков, «Род Шере­ме­те­вых» т. I, стр. 147; Карам­зин; Соло­вьев, т. VI, стр. 125, 127; Тро­фи­мов, «Поход под Казань, ее оса­да и взя­тие в 1552 г.», Казань. 1890 г., стр. 43, 47, 63, 69, 73, 77; «Чт. Моск. Общ. Ист. и Др. Росс.» 1902 г., кн. I.
Пол­ное собра­ние рус­ских лето­пи­сей. Т. 5. Вып. 2. М., 2000. С. 234; Посоль­ские кни­ги по свя­зям Рос­сии с Ногай­ской Ордой (1551–1561 гг.) / Сост. Д.А. Муста­фи­на, В.В. Тре­пав­лов. Казань, 2006. С. 139, 145; Госу­дар­ствен­ный архив Рос­сии XVI сто­ле­тия. Опыт рекон­струк­ции / Подг. тек­ста и ком­мент. А. А. Зими­на. М., 1978. С. 86, 454)..]

КН. ИВАН ИВА­НО­ВИЧ ШЕМЯ­КИН НЕЛЮ­БОВ ПРОН­СКИЙ, ИН. ИОНА (1546,1554) 

сын вто­рой кн. Ива­на Шемя­ки Васи­лье­ви­ча Нелю­бо­ва Прон­ско­го. Столь­ник осе­нью 1546 г. [86]. В фев­ра­ле 1547 г. на сва­дьбе царя Ива­на Васи­лье­ви­ча и Ана­ста­сии Заха­рьи­ной нес кам­ки за кня­зем Ива­ном Ива­но­ви­чем Прон­ским [87]. В октяб­ре 1548 г. намест­ник в Ряза­ни князь Иван Шемя­ка Васи­лье­вич Прон­ский отпра­вил встре­чать ногай­ских послов из Ряза­ни И. Я. Измай­ло­ва [88]. Тысяч­ник 1‑й ста­тьи из Тару­сы [89].

В 1567–1569 гг. в Замош­ской воло­сти Руз­ско­го уез­да за кня­ги­ней Агра­фе­ной, женой кня­зя Ива­на Шемя­ки Прон­ско­го, вот­чи­на сель­цо Вишен­ки Кури­ко­во с 2 дерев­ня­ми и пусто­шью (184 чет­вер­ти худой зем­ли) [90]. За кня­зем Ива­ном Ива­но­ви­чем Прон­ским (либо Шемя­ки­ным, либо Турун­та­ем) в Город­ском стане Зве­ни­го­род­ско­го уез­да в 1558–1560 гг. вот­чи­на село Васи­льев­ское на р. Сету­ни с 9 дерев­ня­ми (212 чет­вер­тей сред­ней зем­ли). За ним же в Угож­ском стане вот­чи­на сель­цо Пет­ров­ское с дерев­ня­ми (более 100 чет­вер­тей сред­ней зем­ли) [91].

∞, ..... ..... ....., ИН. МАРФА.

б/​д

КН. НИКИ­ТА ИВА­НО­ВИЧ ШЕМЯ­КИН НЕЛЮ­БОВ ПРОН­СКИЙ (1550,–1554+до)

2ст.дворов.сын-боярск. помещ.-Таруса‑у. 3С:Ив.Вас. НЕЛЮ­БОВ. ШЕМЯ­КА. Тысяч­ник 2‑й ста­тьи из Тару­сы (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 59). Кня­ги­ня Агри­пи­на Про­зо­ров­ская дала по кня­гине Ирине, доче­ри кня­зя Ники­ты Шемя­ки­на Прон­ско­го Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю 50 руб. (ОР РНБ. Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 118; Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кирил­ло­ва Бело­зер­ско­го мона­сты­ря (1560‑е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3 (4). С. 40). Князь Юрий Ива­но­вич Шемя­кин Прон­ский в 1553/1554 г. дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ву мона­сты­рю по бра­те кня­зе Ники­те и по сест­ре 100 руб. (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 45).

∞, КНЖ. ИРИ­НА ПРО­ЗО­РОВ­СКАЯ (1569+до )
б/​д

КН. ВАСИ­ЛИЙ ФЕДО­РО­ВИЧ РЫБИН ПРОН­СКИЙ (1547,–1566)

С:Фед.Юр. РЫБА.
Осе­нью 1547 г. в бояр­ском спис­ке назван сре­ди быв­ших у кня­зя Юрия Васи­лье­ви­ча «в поез­ду» из Воло­ка Лам­ско­го (Наза­ров В.Д. О струк­ту­ре Госу­да­ре­ва дво­ра в сере­дине XVI в. // Обще­ство и госу­дар­ство фео­даль­ной Рос­сии. Сб. ста­тей, посвя­щен­ный 70-летию ака­де­ми­ка Л. В. Череп­ни­на. М., 1975. С. 53). В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Костро­мы с поме­той в Рузе и из Рузы (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 148, 175). В Полоц­ком похо­де 1562/63 г. голо­ва в ста­но­вых сто­ро­жах из спаль­ни­ков, при­бран в яса­у­лы, спал в стане госу­да­ря (Кни­га Полоц­ко­го похо­да 1563 г. (Иссле­до­ва­ние и текст) / Подг. текст К. В. Пет­ров. СПб., 2004. С. 47, 48, 50). С дру­ги­ми детьми бояр­ски­ми пору­чил­ся по Л. А Сал­ты­ко­ве и его сыно­вьях Миха­и­ле и Иване в 1564/1565 г. в их вер­но­сти в 5 тыс. руб. (Анто­нов А.В. Поруч­ные запи­си 1527–1571 годов // Рус­ский дипло­ма­та­рий. Вып. 10. М., 2004. С. 37). Дво­ря­нин 1‑й ста­тьи на Зем­ском собо­ре 25 июня–2 июля 1566 г.[92]

В 1558/1559 г. занял у Кирил­ло-Бело­зер­ско­го мона­сты­ря 300 руб. и зало­жил заклад­ное село Ески­но с дерев­ня­ми Дор, Окуль­цо­во, Фен­дя­ко­во и еще 6 дерев­ня­ми и 1 почин­ком в Рома­нов­ском уез­де в Поше­хо­нье, кото­рое ему зало­жил по двум каба­лам в 1553/1554 г. в 200 руб. князь Гри­го­рий Ива­нов сын Угри­мов Ухтом­ский. В 1558/1559 г. князь Г. И. Ухтом­ский отка­зал­ся от сво­ей вот­чи­ны в поль­зу кня­зя Прон­ско­го, и вот­чи­на доста­лась Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю путем выку­па заклад­ной каба­лы в 300 руб., заня­тых под заклад зало­жен­но­го села (ОР РНБ. Q. IV. 113 б. Л. 240–246; Ф. 536. Q 62. Л. 15 об.-18; Архив П. М. Стро­е­ва. Т. I // Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка. Т. 32. Пг., 1915. С. 432–434). За кня­зем В. Ф. Прон­ским было поме­стье в Жалин­ской воло­сти Ново­торж­ско­го уез­да пустошь, что была дерев­ня Сын­ко­во (Сит­ко­во) (РГА­ДА. Ф 1209. Оп. 1. Кн. 11432. Л. 241). За кня­зем Васи­ли­ем Прон­ским было поме­стье в Лок­нош­ском стане Руз­ско­го уез­да пустошь, что была дерев­ня Неми­ро­во с 17 пусто­ша­ми, сель­цом (400 чет­вер­тей) (РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 425. Л. 447).

5 мая 1548 г. князь Васи­лий Федо­ро­вич Прон­ский дал Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­рю 10 руб. по сво­ей кня­гине Фети­нье (Вклад­ная кни­га Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мона­сты­ря. М., 1987. С. 45). Корм по кня­зю Васи­лию Прон­ско­му на 1 янва­ря в Ново­де­ви­чьем мона­сты­ре. Дал мона­сты­рю 40 руб. (Вклад­ная кни­га 1674–1675 (7183) года Мос­ков­ско­го Ново­де­ви­чье­го мона­сты­ря // Источ­ни­ки по соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской исто­рии Рос­сии XVI–XVIII вв.: из архи­ва Мос­ков­ско­го Ново­де­ви­чье­го мона­сты­ря / Подг. В. Б. Пав­лов-Силь­ван­ский. М., 1985. С. 178). Князь В. Ф. Прон­ский дал Кирил­ло-Бело­зер­ско­му мона­сты­рю 10 руб. (ОР РНБ. Кир.-Бел. собр. № 87/1325. Л. 120).

После окон­ча­ния засе­да­ний Зем­ско­го собо­ра про­изо­шло собы­тие, кото­рое ока­за­ло боль­шое вли­я­ние на ход даль­ней­ше­го раз­ви­тия оприч­ной поли­ти­ки Ива­на IV. Уже П.А. Сади­ков пред­по­ло­жил, что вско­ре после назна­че­ния мит­ро­по­ли­том Филип­па Колы­че­ва (25 июля 1566 г.) состо­я­лось выступ­ле­ние ряда участ­ни­ков Зем­ско­го собо­ра про­тив оприч­ни­ны. В резуль­та­те это­го выступ­ле­ния в кон­це 1566 г. были каз­не­ны В.Ф. Рыбин-Прон­ский, И.М. Карамышев[1021] и К.С. Бун­дов. Все трое дей­стви­тель­но участ­во­ва­ли в зем­ском собо­ре 1566 г.[1022] Кара­мы­шев и Рыбин-Прон­ский были каз­не­ны после 22 июля 1566 г. И до 2 фев­ра­ля 1567 г. (Скрын­ни­ков Р.Г. Цар­ство тер­ро­ра. СПб., 1992. С. 294–297). «Потомъ Иоан­на, кня­жа Прон­ское, от роду вели­кихъ кня­зей резан­скихъ мужа пре­старѣв­ша­го­ся уже во днехъ и от мла­до­сти ево слу­жа­ща не ток­мо ему, еще и отцу его мно­го лѣт и мно­го­жды гет­ма­номъ вели­кимъ быв­ша и сиг­к­лиц­кимъ саном почтен­но­го. Послѣ­ди же мни­ше­ство воз­лю­билъ и в мона­сты­рѣ остри­же вла­сы и отрек­ше­ся всеа суе­ты мира сего, Хри­ста сво­е­го ради. Он же такъ мужа пре­старѣв­ша­го во днехъ мно­зехъ и во ста­ро­сти масти­те от чре­ды спа­сен­ныя извле­че и в реце уто­пи­ти повелѣлъ. И дру­га­го кня­жа Прон­ское Васи­лий, гла­го­ле­мо­го Рыби­на, погу­билъ» (Сочи­не­ния кня­зя Андрея Курб­ско­го // Рус­ская исто­ри­че­ская биб­лио­те­ка. Т. 31. СПб., 1914. С. 285). В дипло­ма­ти­че­ских доку­мен­тах их казнь объ­яс­не­на тем, что «они мыс­ли­ли над госу­да­рем и над госу­дар­скою зем­лею лихо»[1023]. Одна­ко и И. Тау­бе, и Э. Кру­зе свя­зы­ва­ли их казнь с пуб­лич­ным обли­че­ни­ем Ива­на Гроз­но­го мит­ро­по­ли­том Филип­пом, кото­рое про­изо­шло в мар­те 1568 г.[1024] То, что выступ­ле­ние Рыби­на-Прон­ско­го и дру­гих состо­я­лось имен­но в 1566 г., явству­ет из сопо­став­ле­ния сви­де­тельств Шлих­тин­га и Курб­ско­го. Шлих­тинг пишет, что «в 1566 году сошлись мно­гие знат­ные лица, даже при­двор­ные», в чис­ле более 300 чело­век и обра­ти­лись к Гроз­но­му со сло­ва­ми про­те­ста про­тив оприч­ных репрес­сий. Отве­том на это были каз­ни неко­то­рых выступавших[1025]. Курб­ский, сооб­щив о каз­ни В. Рыби­на-Прон­ско­го, при­бав­ля­ет, «В той же день и иных не мало бла­го­род­ных мужей наро­чи­тых воин, аки две­сти, изби­ен­но; а нецыи гла­го­лют и вящей»[1026]. Таким обра­зом, пред­по­ло­же­ние П.А. Сади­ко­ва о выступ­ле­нии в 1566 г. ряда чле­нов зем­ско­го собо­ра сле­ду­ет при­знать вполне обос­но­ван­ным. Оно под­твер­жда­ет­ся и сви­де­тель­ством Пис­ка­рев­ско­го лето­пис­ца, сооб­щав­ше­го (прав­да, без точ­но­го ука­за­ния на вре­мя), что «и бысть в людях нена­висть на царя от всех людей и биша ому челом и даша ему чело­бит­ную за рука­ми о оприш­нине, что не досто­ит сему быти»[1027]. Л.М. Сухо­тин, ссы­ла­ясь на Шлих­тин­га и Одер­бор­на, счи­та­ет, что в 1566 г. высту­пи­ла знать с про­ше­ни­ем о пре­кра­ще­нии каз­ней. Во гла­ве ее яко­бы нахо­дил­ся боярин князь Теля­тев­ский[1028]. Одна­ко боярин Петр Ива­но­вич Теля­тев­ский умер уже к нача­лу 1565 г., а осталь­ные Теля­тев­ские — его дети Андрей и Иван и брат Васи­лий — слу­жи­ли в оприч­нине еще в 1569 г.[1029] Одер­борн, источ­ни­ка­ми кото­ро­го были Тау­бе, Кру­зе и Гва­ньи­ни, соеди­нил све­де­ния о выступ­ле­нии участ­ни­ков собо­ра 1566 г. и о «заго­во­ре Челяд­ни­на». Поэто­му само­сто­я­тель­но­го зна­че­ния его рас­сказ не имеет.

Семей­ные свя­зи В. Ф. Рыби­на-Прон­ско­го во мно­гом напо­ми­на­ют родо­вое окру­же­ние мит­ро­по­ли­та Филип­па: род Колы­че­вых был бли­зок кня­зьям ста­риц­ко­го дома, при­чем неко­то­рые из них вошли в оприч­ни­ну, рез­ко улуч­шив свое слу­жеб­ное поло­же­ние. Выступ­ле­ние В. Ф. Рыби­на-Прон­ско­го в 1566 г., как уже гово­ри­лось, мог­ло быть вызва­но ста­риц­ки­ми сим­па­ти­я­ми. Но не исклю­че­на тут и лич­ная оби­да. Дело в том, что в роду кня­зей Прон­ских, уже со вре­ме­ни Васи­лия III неиз­мен­но вхо­див­ших в состав Бояр­ской думы, он был бли­жай­шим (по стар­шин­ству) кан­ди­да­том, кото­ро­го сле­до­ва­ло про­из­ве­сти в бояре. Одна­ко в оприч­ные годы Иван IV вооб­ще не скло­нен был рас­ши­рять состав это­го учре­жде­ния – опло­та фео­даль­ной ари­сто­кра­тии. Когда же он назна­чал бояр, то глав­ным обра­зом из чис­ла оприч­ни­ков. Бояри­ном сде­лал­ся уже в 1565–1566 гг. П. Д. Прон­ский , оприч­ник (из млад­шей вет­ви фами­лии), а назна­че­ние В. Ф. Рыби­на-Прон­ско­го в Думу так и не состоялось.

∞, ФЕТИ­НИЯ 1548.05.05+до

КНЯЗЬ АНДРЕЙ КОН­СТАН­ТИ­НО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1552,1560)

1С:Конст.Фед.Дм-ча
В Дво­ро­вой тет­ра­ди из Ста­ри­цы (Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 183). В 1568 г. вое­во­да в Юрье­ве (Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 71. СПб., 1892. С. 607).

∞, МАРИЯ (1578). В 1578 Скуль­нев­ском ста­ну Коло­мен­ско­го уез­да у нее была вот­чи­на треть села Вве­ден­ско­го за реч­кою Боб­ров­кою [«Пис­цо­вые кни­ги XVI века”, Спб, 1872, с.с. 432–454.].
б/​д

КНЯЗЬ ВАСИ­ЛИЙ КОН­СТАН­ТИ­НО­ВИЧ ШИШ ПРОН­СКИЙ (1552,1587)

моск.двн.(1585) 2С:Конст.Фед.Дм-ча
В октяб­ре 1577 г. во гла­ве пере­до­во­го пол­ка в Калу­ге (Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 3. Ч. 1. М., 1984. С. 24).

КНЖ. МАРИЯ АНДРЕ­ЕВ­НА ШЕСТУ­НО­ВА-ВЕЛИ­КО­ГО (1574 1636)

б/​д

КНЯЗЬ РОМАН КОН­СТАН­ТИ­НО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1577,1580)

стольник(1577) 3С:Конст.Фед
В янва­ре 1576 г. рын­да на при­е­ме импе­ра­тор­ских послов в Можай­ске. Зем­ский столь­ник в бояр­ском спис­ке 1577 г. Зем­ский столь­ник в Ливон­ском похо­де в апре­ле 1577 г. (Ста­ни­слав­ский А.Л. Тру­ды по исто­рии госу­да­ре­ва дво­ра в Рос­сии XVI–XVII веков. М., 2004. С. 192; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 392; Т. 2. Ч. 3. М., 1982. С. 450, 455).

Жена: ИРИ­НА.

XXIII генерація

КНЯЗЬ ЮЛИЙ АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ († 1613)

Алек­сандр памёр, калі яго­ныя два сыны — Аляк­сандр Актавіян і Юлі­юш — былі яшчэ непаў­на­га­до­вы­мі, таму спа­чат­ку зна­ход­зілі­ся пад догля­дам маці, Фядо­ры з роду Сан­гуш­каў, а пас­ля і яе дру­го­га мужа, Андр­эя Ляш­чын­ска­га. Юлі­юш памёр у 1613 г., Аляк­сандр жа пае­хаў за мяжу, дзе памёр пас­ля 1630 г. без нашчад­каў [93]. Кіеўская маё­мас­ць перай­ш­ла да Ляш­чын­скіх, а паз­ней была пра­дад­зе­на Няміры­чам [94]. Помер у 1613 р. (2112, s.403).

КН. АЛЕК­САНДР-ОКТА­ВИАН АЛЕК­САН­ДРО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ († піс­ля 1638)

Ілюстр.2. Порт­рет Октавіа­на Олек­сандра Пронсь­ко­го з базельсь­ко­го видан­ня пра­ці Миха­ло­на Литвина

Алек­сандр памёр, калі яго­ныя два сыны — Аляк­сандр Актавіян і Юлі­юш — былі яшчэ непаў­на­га­до­вы­мі, таму спа­чат­ку зна­ход­зілі­ся пад догля­дам маці, Фядо­ры з роду Сан­гуш­каў, а пас­ля і яе дру­го­га мужа, Андр­эя Ляш­чын­ска­га. Юлі­юш памёр у 1613 г., Аляк­сандр жа пае­хаў за мяжу, дзе памёр пас­ля 1630 г. без нашчадкаў[Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. Warszawa, 1895. S. 402–403.]. Кіеўская маё­мас­ць перай­ш­ла да Ляш­чын­скіх, а паз­ней была пра­дад­зе­на Няміры­чам [Ukraina (Kijów — Bracław)… Dz. I. S. 67. ]. Помер піс­ля 1638 р. (2112, s.403). З його смер­тю ця гіл­ка Пронсь­ких вигас­ла. Інші гіл­ки князів Пронсь­ких вигас­ли у XVII-XVIII ст.

КН. ЕЛЕ­НА НИКИ­ТИЧ­НА (* 3‑я треть XVI в.)

Муж: КН. ЛЕВ МИХАЙ­ЛО­ВИЧ ВОЛ­КОН­СКИЙ (* 3‑я треть XVI в.† 1650‑е).

КНЯЗЬ ИВАН ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ РЫБИН ПРОН­СКИЙ (1589,1591)

помещ. С:Вас.Фед. РЫБИН. В бояр­ском спис­ке 1588/89 г. зна­чит­ся в скром­ном чине выбор­но­го дво­ря­ни­на по Доро­го­бу­жу с незна­чи­тель­ным окла­дом в 400 четв. и на служ­бе ничем себя не проявил.

КН. ВАСИ­ЛИЙ РОМА­НО­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1606,–1618/36)

столь­ник (1607)С:Ром.Конст.Фед-ча
После Смут­но­го вре­ме­ни еще несколь­ко лет про­дол­жа­лась вой­на Рос­сии с поль­ско-литов­ским госу­дар­ством – Речью Поспо­ли­той, не при­зна­вав­шей избра­ние царем Миха­и­ла Рома­но­ва. Штур­мо­ва­лись непри­я­те­лем и южные кре­по­сти. В нача­ле 1617 г. поль­ско-литов­ский отряд сжег близ­ко рас­по­ло­жен­ный город-кре­пость Оскол.
А в фев­ра­ле это­го же года дру­гой поль­ско-литов­ский отряд чис­лен­но­стью более пяти тысяч чело­век с запа­да подо­шел к Воро­не­жу, кото­рый жда­ла та же участь. Извест­ным «воро­неж­ским осад­ным сиде­ни­ем» руко­во­ди­ли вое­во­ды – князь Васи­лий Рома­но­вич Прон­ский и Арте­мий Васи­лье­вич Лоды­гин. Князь при­над­ле­жал к одно­му из родов рязан­ских кня­зей, вла­дев­ших Прон­ской зем­лей и пере­шед­ших на служ­бу к мос­ков­ским госу­да­рям еще до погло­ще­ния Ряза­ни Моск­вой. Во вре­мя Сму­ты в чине столь­ни­ка он вое­вал с Ива­ном Болот­ни­ко­вым под Калу­гой. На долж­но­сти вое­во­ды в Костро­ме был в деле­га­ции Зем­ско­го собо­ра, при­гла­шав­шей Миха­и­ла Рома­но­ва на царство.
В их вое­вод­ство в фев­ра­ле 1617 г. око­ло пяти тысяч поля­ков и литов­цев к «…горо­ду и к остро­гу при­сту­па­ли два­жды со всех сто­рон жесто­ки­ми при­сту­пы». Штурм окон­чил­ся их пол­ным разгромом.
Про­фес­сор ВГУ Вла­ди­мир Гла­зьев так рекон­стру­и­ру­ет сра­же­ние. В кре­по­сти раз­дал­ся звон весто­во­го коло­ко­ла. Вое­во­ды князь Прон­ский и Лоды­гин спеш­но собра­ли за кре­пост­ные сте­ны рат­ных людей. К обо­роне кре­по­сти при­влек­ли тор­гов­цев и ремес­лен­ни­ков, всех, кто был спо­со­бен дер­жать ору­жие и защи­щать дере­вян­ные сте­ны. В это вре­мя в горо­де нахо­ди­лись немно­гие спас­ши­е­ся из кре­по­сти Оскол, и они тем более хоте­ли сражаться.
Непри­я­тель исполь­зо­вал все при­ня­тые в ту пору сред­ства взя­тия кре­по­стей. Перед штур­мом его пуш­ки обстре­ля­ли кре­пост­ные сте­ны. Затем поля­ки, литов­цы и чер­ка­сы рину­лись на при­ступ сра­зу с несколь­ких сторон.

Они пере­ме­ща­ли перед собой боль­шие дере­вян­ные щиты. Про­брав­шись к кре­пост­ным сте­нам, под­бра­сы­ва­ли и под­жи­га­ли хво­рост и брев­на. Им уда­лось захва­тить часть домов на укреп­лен­ном поса­де и вплот­ную при­дви­нуть­ся к дере­вян­но­му «крем­лю».
Оса­ждав­ших встре­чал плот­ный огонь из пушек, пища­лей и луков, на их голо­вы лете­ли кам­ни, брев­на, горя­щая смо­ла. Воро­неж­цам уда­лось отбить два штур­ма, а затем совер­шить успеш­ную вылаз­ку из «руб­лен­но­го горо­да». Кон­ные люди изгна­ли напа­дав­ших с поса­да и не поз­во­ли­ли его под­жечь. Захва­ти­ли плен­ных литов­цев, зна­ме­на, литав­ры и порох.
На сле­ду­ю­щий день вое­во­да Арте­мий Лоды­гин вывел из горо­да рат­ных людей. Поля­ки и литов­цы не выдер­жа­ли контр­уда­ра и побе­жа­ли. Воро­неж­цы гна­ли непри­я­те­ля око­ло деся­ти верст по Осколь­ской доро­ге до реки Дон.
Побе­да была одер­жа­на 12 фев­ра­ля по ста­ро­му сти­лю. Это – день памя­ти свя­то­го Алек­сия, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го и спо­движ­ни­ка Дмит­рия Дон­ско­го. Воро­неж­цы дали обет – осно­вать мона­стырь в его честь.
В тихом окру­жен­ном леса­ми месте в несколь­ких вер­стах от кре­по­сти на «Ока­то­вой» (пока­той) поляне был постро­ен Алек­се­ев­ский Ака­тов муж­ской монастырь.
Два самых круп­ных мона­сты­ря в Воро­не­же 19 века – Мит­ро­фа­нов­ский и Покров­ский жен­ский – бес­след­но исчез­ли в 20 веке. А неболь­шой Ака­тов – воз­ро­дил­ся. Сей­час это дей­ству­ю­щий жен­ский Алек­се­ев­ский Ака­тов мона­стырь, одно из инте­рес­ней­ших мест в совре­мен­ном Воронеже.

В. Р. Прон­ский вла­дел неболь­шой вот­чи­ной в Иво­ров­ской вол. Ста­риц­ко­го у. (70 четв.), пред­став­ляв­шей собой лишь остат­ки преж­них вот­чин­ных вла­де­ний кн. Прон­ских в Ста­риц­ком у.[95] Вме­сте с кн. Пет­ром Ива­но­ви­чем Прон­ским (пред­ста­ви­тель дру­гой вет­ви рода) В. Р. Прон­ский вла­дел по духов­ной вдо­вы кн. Андрея Ива­но­ви­ча Гун­до­ро­ва кнг. Ната­льи, доче­ри Пет­ра Прон­ско­го (оче­вид­но, кн. Пет­ра Дани­ло­ви­ча Прон­ско­го) 1611/12 г. вот­чи­ной в Шест­ком ст. Твер­ско­го у. (сц. Пер­ве­ти­но на р. Кави с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми; на долю В. Р. Прон­ско­го при­хо­ди­лось 276 четв).[96] Упо­ми­на­ют­ся поме­стья В. Р. Прон­ско­го в Рома­нов­ском и Руз­ском у.[97] После смер­ти кн. Федо­та Васи­лье­ви­ча Прон­ско­го в 1629/30 г. эта ветвь рода пре­сек­лась. По мате­ри­а­лам При­ка­за сбо­ра рат­ных людей 1638 г. за вдо­вой В. Р. Прон­ско­го (и мате­рью Ф. В. Прон­ско­го) кнг. Мари­ей чис­ли­лись лишь поме­стья в Рома­нов­ском у. (300 четв.).[98]

Жена: МАРИЯ ИВА­НОВ­НА (1633 1636). За кня­ги­ней Марьей, женой кня­зя Васи­лия Рома­но­ви­ча Прон­ско­го в Коло­хоц­ком стане Рома­нов­ско­го уез­да мужа поме­стье село Савин­ское (ОР РНБ. Ф. IV. Д. 448. Л. 253 об.; РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 379. Л. 248 об.).

XXIV генерація

КН. ПЕТР ИВА­НО­ВИЧ РЫБИН ПРОН­СКИЙ (1606,–1652) ин.Павел

околь­ни­чий (1652) боярин() помещ.-Новг.-у. С:Ив.Вас.Фед-ча.

— боярин, ум. в 1652 г. 

П. И. Прон­ский к 1606/07 г. был пожа­ло­ван выс­шим мос­ков­ским чином столь­ни­ка. 17 янва­ря 1608 г. мест­ни­чал с кн. И.Н.Одоевским (неяс­но, Боль­шим или Мень­шим), будучи назна­чен у вто­рой све­чи, а тот — у пер­вой (Эскин Ю.М. Мест­ни­че­ство в Рос­сии XVI-XVII вв. Хро­но­ло­ги­че­ский реестр. М., 1994. С. 133. № 943).

В 1608 г. кн. П. был на сва­дьбе царя Васи­лия Ива­но­ви­ча Шуй­ско­го у «дру­гой све­чи» с кн. Мих. Мезец­ким, а у «боль­шой све­чи» был кн. Одо­ев­ский, но, вслед­ствие чело­би­тья кн. П., царь ука­зал кн. Одо­ев­ско­го отста­вить. а на его место велел быть кн. Бор. Андр. Хил­ко­ву. В июне 1611 г. в Нов­го­род при­бы­ва­ют еще два дея­те­ля Под­мос­ков­но­го опол­че­ния: дьяк Афи­но­ген Голе­ни­щев и князь Петр Ива­но­вич Прон­ский. Един­ствен­ная запись о выда­че ему вед­ра вина отно­сит­ся к 21 июня 1611 г.(Сборник памя­тей на Нов­го­род­ский вин­ный погреб о выда­че вина // RA, NOA, serie 2: 124, л. 189). Поме­щик Николь­ско­го пого­ста с Горо­ди­ща Обо­неж­ской пяти­ны (обжа без полу­че­ти) зимой 1612 г. (Дозор­ные переч­не­вые кни­ги по дозор­ным отпи­сям Велья­ми­на Тру­со­ва Обо­неж­ской пяти­ны Зао­неж­ской поло­ви­ны // RA, NOA, serie 1:95. С. 176). Веро­ят­но он поки­нул Нов­го­род вме­сте с кн. С.Г. Зве­ни­го­род­ским и дья­ком Д.И.Софоновым, одна­ко в Нов­го­ро­де оста­лась его жена, Авдо­тья. Кня­ги­ня Авдо­тья, жена кня­зя Пет­ра Прон­ско­го, 14 мар­та 1613 г. полу­чи­ла во Двор­це 3 руб­ля на отъ­езд в Моск­ву с гон­цом Вои­ном Богу­ча­ро­вым (При­ход­но-рас­ход­ные кни­ги госу­да­ре­ва двор­ца. 1612/13 // RA, NOA, serie 1: 34. С. 549–550)

Повесть о Зем­ском собо­ре 1613 года упо­ми­на­ет бояри­на Пет­ра Прон­ско­го как вось­мо­го из кан­ди­да­тов на цар­ский пре­стол (Повесть о Зем­ском собо­ре 1613 года // Хро­ни­ки Смут­но­го вре­ме­ни. М., 1998. С. 457.). При­ме­ча­тель­но, что его жена оста­ва­лась в Нов­го­ро­де и во вре­мя Зем­ско­го собо­ра, уехав в Моск­ву с гон­цом Вои­ном Богу­ча­ро­вым 14 мар­та 1613 г.(Приходно-расходные кни­ги госу­да­ре­ва двор­ца. 1612/13 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1: 34. С. 547, 549–550.), уже после избра­ния на мос­ков­ский пре­стол Миха­и­ла Романова.В 1613 г., июля 11-го, при вен­ча­нии на цар­ство ц. Миха­и­ла Фео­до­ро­ви­ча, он был одним из деся­ти столь­ни­ков, шед­ших перед царем из цар­ских палат в собор­ную цер­ковь. В 1613—1616 г., во вре­мя его вое­вод­ства в Хол­мо­го­рах, слу­ча­лись напа­де­ния на ост­ров поль­ско-литов­ских отря­дов, вслед­ствие чего попав­шие в плен чер­ка­сы допра­ши­ва­лись о чис­лен­но­сти непри­я­те­ля, об име­нах началь­ни­ков и о наме­ре­ни­ях «литов­ских и немец­ких воин­ских людей», и кн. П. пере­сы­лал эти рас­спрос­ные речи царю. Как вид­но из цар­ской гра­мо­ты кн. П—у, хол­мо­гор­ские посад­ские люди свое­воль­ни­ча­ли в дерев­нях, при­над­ле­жав­ших Архан­гель­ско­му мона­сты­рю, и в их. уго­дьях на Хол­мо­гор­ском поса­де; вслед­ствие это­го, царь пред­пи­сы­вал кн. П. наблю­дать, что­бы впредь игу­мен Архан­гель­ско­го мона­сты­ря Кирьяк с бра­ти­ей не тер­пел при­тес­не­ний от посад­ских людей. В 1616 г. он — столь­ник; помест­ный оклад ему до мос­ков­ско­го разо­ре­нья был 700 четей и 55 р. В 1616—17 гг., во вре­мя поль­ско-литов­ской вой­ны, царь Миха­ил послал в Доро­го­буж кн. П., а в това­ри­щах при нем Кол­тов­ско­го, но они донес­ли царю, что не могут попасть в город, пото­му что он оса­жд­сн поля­ка­ми. Тогда царь при­ка­зал им быть в Вязь­ме и отсю­да помо­гать жите­лям Доро­го­бу­жа «про­мыш­лять над литов­ски­ми людь­ми». Когда сам поль­ский коро­ле­вич Вла­ди­слав при­шел с вой­ском к Доро­го­бу­жу, то тамош­ний вое­во­да Ада­ду­ров сдал ему город, как царю Мос­ков­ско­му. Вла­ди­слав хотел уже рас­по­ло­жить­ся там на зим­ние квар­ти­ры, как полу­чил изве­стие, что вязем­ские вое­во­ды кн. П. и кн. Бело­сель­ский (назна­чен­ный на место Кол­тов­ско­го), узнав­ши о сда­че Доро­го­бу­жа, бежа­ли из Вязь­мы в Можайск вме­сте с вязем­ски­ми рат­ны­ми людь­ми. Вслед­ствие это­го, в кон­це октяб­ря 1617 г., Вла­ди­слав тор­же­ствен­но всту­пил в Вязь­му, а кн. П. и кн. Бело­сель­ский были, по при­ка­за­нию царя, ско­ва­ны и отве­зе­ны в Моск­ву; там они были высе­че­ны кну­том и сосла­ны в Сибирь (кн. П. — в Турин­ский острог), а недви­жи­мое име­ние их ото­бра­но для раз­да­чи дру­гим вое­во­дам. Неиз­вест­но, когда кн. П. был воз­вра­щен из ссыл­ки, но в 1622 г. он уже обе­дал у царя, а в 1624—25 гг. был вое­во­дой в Брян­ске. Инте­рес­но, что сре­ди дво­рян, сопро­вож­дав­ших в 1625 г. царя вме­сто околь­ни­чих, в его похо­де на бого­мо­лье в под­мос­ков­ный Угреш­ский мона­стырь, были: кн. П. и тот самый Семен Чемо­да­нов, кото­рый в 1617 г. вез кн. П. ско­ван­ным из Вязь­мы в Моск­ву. В 1625—29, 1633, 1634 и 1637 годах кн. П. обе­дал у царя в тор­же­ствен­ные дни, а в 1626 г., на вто­рой сва­дьбе царя, шел в цер­ковь, перед зго­ло­вья­ми. В 1627 г. назна­чен­ный на служ­бу в Путивль, он в 1628 г. при­сут­ство­вал при при­е­ме кизиль­баш­ско­го посла, а в 1629—31 гг. был вое­во­дой в Том­ске и доно­сил царю о рас­по­ря­же­ни­ях, какие были сде­ла­ны по достав­ле­нию в Куз­нец­кий острог бежав­ших отту­да слу­жи­лых людей и пашен­ных кре­стьян. В 1633—34 гг. он при­сут­ство­вал во Вла­ди­мир­ском Суд­ном При­ка­зе, а в 1634—36 гг. был вое­во­дой в Вязь­ме и в 1639 г. — во Пско­ве. В 1639—43 гг. кн. П. был вое­во­дой в Тоболь­ске, при­чем веле­но ему было ока­зы­вать содей­ствие П. П. Голо­ви­ну, кото­рый был послан ста­вить Якутск и дол­жен был остать­ся там затем вое­во­дой. В 1647 г., апре­ля 22-го, на Свет­лой неде­ле в чет­верг, кн. П. пожа­ло­ван из дво­рян пря­мо в бояре (сле­до­ва­тель­но, он был лишен сана столь­ни­ка при ссыл­ке в Сибирь), а на дру­гой день остав­лен ведать Моск­ву, когда царь Алек­сей отпра­вил­ся в с. Покров­ское. В 1648 г., на пер­вой сва­дьбе царя Алек­сея с Марьей Ильи­ниш­ной Мило­слав­ской, он шел за царем. 

Кн. П. женил­ся в 1624 г. на Марье Григ. Колы­че­вой, доче­ри Григ. Феод. Гущи-Колы­че­ва, и полу­чил за нею в при­да­ное сель­цо Чижо­во, да семь пусто­шей и пере­ло­гу 200 четей (ныне Бого­род­ско­го у., в 28 вер­стах от Москвы). 

За кн. Пет­ром Ива­но­ви­чем Прон­ским в зем­ля­ном спис­ке 1613 г. зна­чат­ся толь­ко поме­стья — «что ему дано при боярех про­тив ста­рых поме­стий 495 чети, да новые дачи, что госу­дарь пожа­ло­вал на Волог­де из чер­ных воло­стей, 600 чети».[99] Упо­ми­на­ет­ся его поме­стье в Сям­жен­ской тре­ти Воло­год­ско­го у. (486 четв.),1427 кото­рое было полу­че­но им в мае 1613 г. «про­тив ста­рых его поме­стий доро­го­буж­ско­го и новгородского».1428 Быв­шее доро­го­буж­ское поме­стье при­над­ле­жа­ло, оче­вид­но, еще его отцу. Нов­го­род­ским поме­стьем (в Обо­неж­ской пятине) он вла­дел (до мая 1613 г.) после Гри­го­рия Федо­ро­ви­ча Колы­че­ва, сво­е­го тестя.1429 Упо­ми­на­ет­ся его поме­стье в Кли­чан­ской вол. Ржев­ско­го у.; часть это­го ржев­ско­го поме­стья была пожа­ло­ва­на ему в вот­чи­ну за мос­ков­ское осад­ное сиде­ние при царе Васи­лии (136 четв.).[100] Види­мо, эта выслу­жен­ная вот­чи­на П. И. Прон­ско­го (в Осташ­ков­ском у. сц. Дубо­во с дерев­ня­ми), дан­ная им в при­да­ное сво­ей доче­ри Ульяне, упо­ми­на­ет­ся в духов­ном заве­ща­нии сына П. И. Прон­ско­го кн. М. П. Прон­ско­го 1654 г. (Лоба­чев С. В. Изу­че­ние гене­а­ло­гии бояр­ской ари­сто­кра­тии XVII века. С. 321). В доку­мен­тах Печат­но­го при­ка­за упо­ми­на­ет­ся гра­мо­та в Осташ­ков по чело­бит­ной кре­стьян кн. П. И. Прон­ско­го (ДПП. С. 24–25). В рос­пи­си земель­ных вла­де­ний дум­ных людей 1647/48 г. сц. Дубо­во в Кли­чан­ской вол. Ржев­ско­го у. с дерев­ня­ми зна­чит­ся в вот­чине за Бори­сом Пет­ро­ви­чем Шере­ме­те­вым (Рож­де­ствен­ский С. В. Рос­пись 1647/48 г. Стб. 224), кото­рый был женат на Ульяне, доче­ри П. И. Прон­ско­го. Вме­сте с кн. Васи­ли­ем Рома­но­ви­чем Прон­ским (пред­ста­ви­тель дру­гой вет­ви рода) П. И. Прон­ский вла­дел по духов­ной вдо­вы кн. Андрея Ива­но­ви­ча Гун­до­ро­ва кнг. Ната­льи, доче­ри Пет­ра Прон­ско­го (оче­вид­но, кн. Пет­ра Дани­ло­ви­ча Прон­ско­го) 1611/12 г. вот­чи­ной в Шест­ком ст. Твер­ско­го у. (сц. Пер­ве­ти­но на р. Кави с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми; на долю П. И. Прон­ско­го при­хо­ди­лось 270 четв).[96] Упо­ми­на­ет­ся при­да­ная вот­чи­на П. И. Прон­ско­го в Почер­не­ве ст. Мос­ков­ско­го у. (д., что было сц. Чижо­во), дан­ная ему его тестем Гри­го­ри­ем (Федо­ро­ви­чем Гущей) Колы­че­вым (200 четв.).1432 По мате­ри­а­лам При­ка­за сбо­ра рат­ных людей 1638 г. во вла­де­ни­ях П. И. Прон­ско­го зна­чи­лось 182 дво­ра.[101] В 1634 году при­об­рел село Мол­ча­но­во Клин­ско­го уез­да у дья­ка Миха­и­ла Смы­ва­ло­ва.[102]

1427 ПК 62. л. 111 об.
1428 ДПП. С. 126.
1429 ПК 979. Л. 865, 889–898.
1430
1431
1432 ПК 261. Л. 222 об.; ПК 687. Л. 25; РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 661. Л. 45 об.; Бояр­ский род Колы­че­вых. С. 142.
1433 

~ Мария 1647 боярыня
«Акты ист.», т. II, стр 359; т. III, стр. 64, 367, 368; «Доп. к акт. ист.», т. II, стр. 167—169; т. III, стр. 16; т. IV, стр. 251; «Акты Моск. госуд.», т. I и II; «Разр. кн.», т. І и II; «Русск. Ист. Библ.», т. VIII, IX и X; «Собр. Гос. Гр. и дог.», т. III, стр. 72, 285.; «Др. Рос. Вивл.», т. III, стр. 134; т. XIII, стр. 124, 163, 180; «Ник. Лет.», т. VIII, стр. 226—227; «Бояр­ский род Колы­че­вых», М. 1886 г., стр. 142—143; Соло­вьев, т. IX, стр. 132, 135, 136, 337.

КНЯЗЬ ФЕО­ДОТ ВАСИ­ЛЬЕ­ВИЧ ПРОН­СКИЙ (1625, † 1629/1630)

С:Вас.Ром.Конст-ча стольник(1625,1629). После смер­ти кн. Федо­та Васи­лье­ви­ча Прон­ско­го в 1629/30 г. эта ветвь рода пресеклась.

В. Р. Прон­ско­му вме­сте с П. И. Прон­ским доста­лась по духов­ной 1611/12 г. вдо­вы кн. А. И. Гун­до­ро­ва кнг. Ната­льи (урожд. Прон­ской) вот­чи­на в Шест­ком ст. Твер­ско­го у. (сц. Пер­ве­ти­но на р. Кави с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми); доля В. Р. Прон­ско­го (поло­ви­на села, 276 четв.) пере­шла после его смер­ти (ум. око­ло 1626 г.) к сыну Федо­ту, а тот дал ее в при­да­ное за сво­ей сест­рой Ири­ной зятю кн. Ива­ну Гри­го­рье­ви­чу Ромо­да­нов­ско­му.[103]

~ кнж. Фео­до­сия Ива­нов­на (1628+) Одо­ев­ская. Кня­зя Федо­та Васи­лье­ви­ча Прон­ска­го кня­ги­ня Фео­до­сия Ива­нов­на, пре­ста­ви­ся (7137–1628) году нояб­ря в 14 день. [Древн. Росс. Вивл., изд. 2, ч. ХVI, стр. 320). Спи­сок над­гро­бий Тро­иц­ка­го Сер­ги­е­ва мона­сты­ря, состав­лен­ный в поло­вине XVII века.]

б/​д

КН. ИРИ­НА ВАСИ­ЛЬЕВ­НА ПРОНСКАЯ

Ее отцу, В. Р. Прон­ско­му, вме­сте с П. И. Прон­ским доста­лась по духов­ной 1611/12 г. вдо­вы кн. А. И. Гун­до­ро­ва кнг. Ната­льи (урожд. Прон­ской) вот­чи­на в Шест­ком ст. Твер­ско­го у. (сц. Пер­ве­ти­но на р. Кави с дерев­ня­ми и пусто­ша­ми); доля В. Р. Прон­ско­го (поло­ви­на села, 276 четв.) пере­шла после его смер­ти (ум. око­ло 1626 г.) к сыну Федо­ту, а тот дал ее в при­да­ное за сво­ей сест­рой Ири­ной зятю кн. Ива­ну Гри­го­рье­ви­чу Ромо­да­нов­ско­му.[103]

∞, Иван Гри­го­рье­вич Ромо­да­нов­ский

XXV генерація

КН. МИХА­ИЛ ПЕТ­РО­ВИЧ РЫБИН ПРОН­СКИЙ (1615,–1655.01.)

окольничий(1655) без­детн. 1С:Петр.Ив. /ин.ПАВЕЛ/
— боярин; стар­ший сын бояри­на кня­зя Пет­ра Ивановича. 

Нахо­дил­ся в Нов­го­ро­де с неболь­шим чис­лом людей в 1615 г., был вклю­чен одним из пер­вых в мос­ков­ский спи­сок на раз­мен пле­ных (Спи­сок с поло­ня­нич­ные рос­пи­си рус­ким людем сло­во в сло­во, како­ву дали на съез­де неметц­кие послан­ные Чес­но­му Кор­цо­ву с това­ры­щи // РГА­ДА, ф. 96, 1615, д. 3, л. 101–106). В ходе пере­го­во­ров по обме­ну плен­ны­ми в мае 1615 г. был остав­лен шве­да­ми в Нов­го­ро­де для обме­на на тех плен­ных, кото­рые взя­ты под Пско­вом (Выпись из рос­пи­си рус­ских поло­ня­ни­ков, остав­лен­ных шве­да­ми в Нов­го­ро­де для обме­на на плен­ных, взя­тых пско­ви­ча­ми. 1615, мая // РГА­ДА, ф. 96, 1615, д. 3, л. 209–211).

В 1626 году, будучи столь­ни­ком, при­сут­ство­вал в чис­ле поез­жан на 2‑й сва­дьбе царя Миха­и­ла Фео­до­ро­ви­ча. С 1628 г. он при­ни­мал посто­ян­ное уча­стие в при­двор­ной жиз­ни в каче­стве рын­ды, при­чем ему пору­ча­лось смот­реть в «кри­вой стол» и в «боль­шой стол», ездить со сто­лом от Госу­да­ря к послам раз­лич­ных госу­дарств, кото­рые при­бы­ва­ли с посоль­ски­ми пору­че­ни­я­ми к Госу­да­рю в Моск­ву; осо­бен­но же часто пору­ча­лось ему наря­жать вина при госу­да­ре­вом сто­ле. В 1634 году он, будучи столь­ни­ком, назна­чен был 1‑м вое­во­дой на Тер­ки, отку­да воз­вра­тил­ся в Моск­ву в 1635 г. В 1636 году, судя по Оле­а­рию, он был в При­ка­зе «Боль­шо­го При­хо­да», а так­же в При­ка­зе «Сбо­ра деся­той день­ги». В 1638 г., 1‑го апре­ля, в ожи­да­нии набе­га крым­цев после­до­ва­ло назна­че­ние вое­вод по пол­кам, при­чем кн. П. назна­чен был 1‑м вое­во­дою в при­быль­ный полк, сто­яв­ший в Мцен­ске. В нача­ле 1639 года он нахо­дил­ся уже в Москве — на похо­ро­нах царе­ви­ча Ива­на Михай­ло­ви­ча в чис­ле лиц, кото­рые в тот же день «дне­ва­ли и ноче­ва­ли» у гро­ба, и вто­рич­но 1‑го фев­ра­ля; в том же меся­це вышел указ быть ему вое­во­дою во Пско­ве, где он нахо­дил­ся в 1640 и 1641 годах. В 1643 г. он назна­чен был 1‑м вое­во­дою в Казань, где про­был до 1647 г., а 25-го декаб­ря того же года был из столь­ни­ков пожа­ло­ван пря­мо в бояре, минуя зва­ние околь­ни­че­го. Пра­вом этим, как извест­но, поль­зо­ва­лись в то вре­мя толь­ко чле­ны неко­то­рых знат­ней­ших бояр­ских родов (16 фами­лий). Пожа­ло­ван­ный в бояре, он был тогда же назна­чен в Пуш­кар­ский При­каз. В 1648 г., 16-го янва­ря, он при­ни­мал уча­стие в цере­мо­нии, пред­ше­ство­вав­шей чину вен­ча­ния госу­да­ря с цар. Мари­ей Ильи­нич­ной Мило­слав­ской. В 1650 г., 8‑го июня, ему ука­за­но было «по крым­ским вестям» быть пол­ко­вым вое­во­дой на Туле с кн. А. Н. Тру­бец­ким, а око­ло сен­тяб­ря того же (1650) года он был назна­чен вое­во­дою в Аст­ра­хань, где про­был до мая 1652 г., когда его на вое­вод­стве сме­нил брат его князь Ив. Петр. П. В 1654 г он был бояри­ном в «При­ка­зе денеж­но­го сбо­ру». Госу­дарь, со вре­ме­ни пожа­ло­ва­ния П. в бояре (1647), во вре­мя сво­их отлу­чек из Моск­вы неод­но­крат­но остав­лял его в чис­ле бояр, кото­рым пору­ча­лась охра­на Моск­вы, а рав­но и управ­ле­ние, в ней сосре­до­то­чен­ное, при­чем кн. П. бывал спер­ва 2‑м, а затем и глав­ным сре­ди таких бояр; когда 18-го мая 1654 г. Госу­дарь отпра­вил­ся в поход на поль­ско­го коро­ля Яна-Кази­ми­ра, то, мож­но ска­зать, предо­ста­вил Моск­ву в пол­ное его управ­ле­ние. Това­ри­щем его по управ­ле­нию тогда были назна­че­ны кн. И. В. Хил­ков с дву­мя околь­ни­чи­ми из той же фами­лии, да околь­ни­чий кн. В. Г. Ромо­да­нов­ский. В то вре­мя под­ня­лось моро­вое повет­рие, цар­ская семья, ради без­опас­но­сти, высла­на была из Моск­вы, кото­рая была изо­ли­ро­ва­на, а для пере­да­чи изве­стий царю были при­ме­не­ны все извест­ные в то вре­мя меры предо­сто­рож­но­сти. В Москве под­ня­лось вол­не­ние, вызван­ное лица­ми, недо­воль­ны­ми рели­ги­оз­ны­ми нов­ше­ства­ми, кото­рые вво­ди­лись пат­ри­ар­хом Нико­ном. В борь­бе с эпи­де­ми­ей и в успо­ко­е­нии насе­ле­ния кн. П. про­явил боль­шую энер­гию, одна­ко она не поща­ди­ла его: он скон­чал­ся от моро­во­го повет­рия 11-го сен­тяб­ря 1654 года.

Кн. П. И. Прон­ско­го Миха­и­лу при­над­ле­жа­ла круп­ная вот­чи­на в Бори­со­глеб­ском ст. Пере­слав­ско­го у. (села Ильин­ское и Бого­ро­диц­кое, 800 четв.). Как уже гово­ри­лось, эта вот­чи­на при­над­ле­жа­ла кн. Вл. И. и П. В. Бах­те­я­ро­вым-Ростов­ским, а затем пере­шла к вдо­ве послед­не­го кнг. Авдо­тье Васи­льевне (урожд. Про­зо­ров­ской), кото­рая зало­жи­ла ее сво­е­му дяде по мате­ри кн. И. И. Шуй­ско­му, а у И. И. Шуй­ско­го эту вот­чи­ну выку­пил М. П. Прон­ский, став­ший вто­рым мужем кнг. Авдо­тьи Васи­льев­ны.[104] В духов­ном заве­ща­нии кн. М. П. Прон­ско­го 1654 г. эта пере­слав­ская вот­чи­на назва­на как при­да­ная вот­чи­на его жены кнг. Авдо­тьи.[105] Упо­ми­на­ет­ся при­да­ная вот­чи­на кн. М. П. Прон­ско­го, дан­ная ему его тещей (?) вдо­вой Ива­на Пет­ро­ви­ча Голо­ви­на Мари­ей Юрьев­ной с сыном Ива­ном, в Канев­ском ст. Коло­мен­ско­го у. (треть с. Сит­ни, 141 четв.).1435 В 1632 г. М. П. Прон­ский купил из пороз­жих земель вот­чи­ну пуст. Кости­но в Мана­тьине ст. Мос­ков­ско­го у., а в 1637 г. он про­дал ее дум­но­му дья­ку Ф. Ф. Лихачеву.1436 Упо­ми­на­ют­ся поме­стья М. П. Прон­ско­го в Заку­дем­ском ст. Ниже­го­род­ско­го у.1437 и его вла­де­ние (поме­стья?) в Шац­ком у., дан­ное ему в 1620/21 г. из вот­чи­ны Гав­ри­лы Пуш­ки­на (92 четв.).1438 По мате­ри­а­лам При­ка­за сбо­ра рат­ных людей 1638 г. за кн. М. П. Прон­ским чис­ли­лось все­го 529 четв. помест­ной и вот­чин­ной земли.1439 По духов­ной 1637 г. боярин кн. И. И. Шуй­ский бла­го­сло­вил свою пле­мян­ни­цу Авдо­тью Васи­льев­ну (дочь кн. Васи­лия Алек­сан­дро­ви­ча Про­зо­ров­ско­го и Агра­фе­ны Ива­нов­ны, доче­ри Ива­на Андре­еви­ча Шуй­ско­го, сест­ры И. И. Шуй­ско­го) и ее мужа кн. М. П. Прон­ско­го сво­ей вот­чи­ной во Вла­ди­мир­ском у., с. Кали­те­е­во в Илме­хот­ском ст. (208 четв.).1440

1434
1435 ПК 202. Л. 112 об. 1436 ЗВК. С. 574. 1437 ПК 292. Л. 760; ПК 7481. Л. 466; Дей­ствия Ниже­го­род­ской УАК. 1912. Т. XIII. Вып. III. Отд. III. С. 68. 1438 РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 4. Л. 401 об. 1439 РГА­ДА. Ф. 137. Москва. № 2. Л. 61. 1440 Ста­ри­на и Новиз­на. СПб., 1906. Кн. 11. С. 260.

∞, Авдо­тья Васи­льев­на Про­зо­ров­ская, дочь кн. Васи­лия Алек­сан­дро­ви­ча Про­зо­ров­ско­го и Агра­фе­ны Ива­нов­ны, доче­ри Ива­на Андре­еви­ча Шуй­ско­го, сест­ры И. И. Шуйского.

[«Акты Архивн. Экс­пед.», т. IV, стр. 2; «Акты Истор.», т. IV, стр. 129, 131—133, 137—140, 142—144, 157—160, 162, 164, 235; «Доп. к Акт. Истор.», т. III., стр. 442—444 и др.; «Собр. Госуд. Грам. и Догов.», т. IIІ, стр. 284, 531, 532; «Пол­ное Собр. Рус. Лет.», т. IV, стр. 336, 340; «Акты Мос­ков. Госуд.», т. II, стр. 249, 250, 255, 267, 382; «Древн. Росс. Вив­лио­фи­ка», изд. 2‑е, кн. XIII, ч. XVII, стр. 160; ч. XVIII, стр. 194; кн. XX, ч. III, стр. 343, 381; «Рус­ская Исто­рич. Биб­лио­те­ка, т. VIII и X; «Раз­ряд­ные кни­ги», изд. 2‑го отд. Собств. Е. И. В. Канц., т. II, стр. 449, 817; «Двор­цо­вые раз­ря­ды», т. І, II и III; кн. А. Б. Лоба­нов-Ростов­ский, «Рус­ская Родо­слов­ная кни­га», т. II; П. Ива­нов, «Ука­зат. к боярск. кни­гам»; А. Бар­су­ков, «Спис­ки горо­дов. вое­вод»; С. М. Соло­вьев, «Исто­рия Рос­сии», изд. Т‑ва «Обществ. Поль­за», кн. II, т. X и кн. III, т. XII; Адам Оле­а­рий, «Путе­ше­ствие», перев. Бар­со­ва, стр. 288, 220, 294.]

КН. ИВАН ПЕТ­РО­ВИЧ РЫБИН ПРОН­СКИЙ (1618,1682)

боярин(1658-) стольник(1627,1644) воев.Вязьма(1644) воев.Белгород(1649) воев.Астрахань(1655-) вотч.-Звенигород‑у.,Клин‑у.,Москва‑у.,Ростов‑у.,Рязань‑у.,Суздаль‑у.(Тейков-Сахтыш-ст.). 2С:Петр.Ив. /ин.ПАВЕЛ/
боярин с 1652
— боярин; сын кня­зя Пет­ра Ива­но­ви­ча. В 1625 г. был в чис­ле поез­жан на пер­вой сва­дьбе царя Миха­и­ла Фео­до­ро­ви­ча с кн. Марьей Влад. Дол­го­ру­ко­вой. В 1632—33 г. он — рын­да в белом пла­тье при при­е­мах послов Гол­ш­тин­ско­го, Англий­ско­го и Турец­ко­го. В 1634—35 и 1641 гг. П. ездил от царя со сто­лом к Швед­ским, Турец­ко­му и Кизиль­баш­ско­му послам; в 1635 г., во вре­мя обе­дов у царя поль­ско-литов­ских и кизиль­баш­ских послов, а в 1644 г. — дат­ско­го царе­ви­ча, кн. П., в долж­но­сти чаш­ни­ка, ста­вил пить перед царем. В 1637 г. он при­сут­ство­вал при при­е­ме литов­ских гон­цов, а в 1638 г., июля 12-го, отпу­щен в дерев­ню. В 1639 г. кн. П. участ­во­вал при пере­не­се­нии тела царе­ви­ча Ива­на Михай­ло­ви­ча, а затем тела царе­ви­ча Васи­лия Михай­ло­ви­ча из двор­ца в Архан­гель­ский собор и дне­вал и ноче­вал у гро­ба того и дру­го­го. В 1643 г. он ездил в Тобольск наве­стить сво­е­го отца, быв­ше­го там вое­во­дой, и, про­го­стив здесь око­ло трех недель, уехал обрат­но вме­сте с мате­рью и сест­рой. В 1644—45 гг. он был вое­во­дой в Вязь­ме, а в 1646 г. — вое­во­дой в боль­шом пол­ку на Лив­нах. В 1648 г. кн. П. был в чис­ле поез­жан на пер­вой сва­дьбе царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча с Мари­ей Ильи­нич­ной Мило­слав­ской, а в 1649—50 гг. — вое­во­дой в Бел­го­ро­де. В 1652 г., мар­та 17-го, пожа­ло­ван из столь­ни­ков пря­мо в бояре. В тот же день царь ука­зал кн. П. быть вое­во­дой в Аст­ра­ха­ни, а това­ри­щем при нем назна­чил столь­ни­ка Пле­ще­е­ва. Кн. П. бил челом, что Пле­ще­ев ему недруг, а пото­му он не может быть с ним у госу­да­ре­ва дела; вслед­ствие это­го царь отста­вил Пле­ще­е­ва, а в това­ри­щах у кн. П. велел быть кн. В. Б. Вол­кон­ско­му. Поль­зу­ясь сохра­нив­ши­ми­ся цар­ски­ми гра­мо­та­ми и отпис­ка­ми кн. П., мож­но соста­вить ясное пред­став­ле­ние о вре­ме­ни его вое­вод­ства в Аст­ра­ха­ни (1652—65 гг.), о чем ему при­хо­ди­лось забо­тить­ся и како­го рода цар­ские пору­че­ния на него воз­ла­га­лись. Во вре­мя вой­ны царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча с поль­ским коро­лем Яном Кази­ми­ром в 1657 г. кн. П. назна­чен был вое­во­дой в Полоцк, а при нем в това­ри­щах околь­ни­чий кн. Д. Гагин, при­чем была объ­яв­ле­на служ­ба без мест. Несмот­ря на это, кн. Гагин бил челом и за ослу­ша­ние был отправ­лен к кн. П. на двор «голо­вою», поса­жен в тюрь­му, а затем все-таки послан в Полоцк. В быт­ность свою в Полоц­ке, кн. П. доно­сил царю, что поль­ский пол­ков­ник Лисов­ский, при­брав к себе мно­гих рат­ных людей в Полоц­ком уез­де, разо­ря­ет госу­да­ре­вы двор­цо­вые воло­сти и мона­стыр­ские и шля­хет­ские мает­но­сти. В 1658 г., мая 5‑го, царь Алек­сей Михай­ло­вич «пожа­ло­вал в ком­на­ту» кн. П., а неде­лю спу­стя ука­зал ему быть в дядь­ках у наслед­ни­ка пре­сто­ла царе­ви­ча Алек­сея Алек­се­е­ви­ча, кото­ро­му шел тогда пятый год. Во все вре­мя нахож­де­ния в дядь­ках при царе­ви­че, кн. П. упо­ми­на­ет­ся толь­ко в 1667 г.: 1‑го сен­тяб­ря это­го года, при обна­ро­до­ва­нии совер­шен­но­ле­тия царе­ви­ча Алек­сея Алек­се­е­ви­ча, он спра­ши­вал о здо­ро­вье столь­ни­ков, стряп­чих, дво­рян мос­ков­ских и вся­ких чинов людей, когда царь и царе­вич шество­ва­ли в собор­ную цер­ковь. В том же году, при при­е­ме и отпус­ке послов поль­ско­го коро­ля в Гра­но­ви­той пала­те, он сто­ял по левую сто­ро­ну царе­ви­ча Алек­сея Алек­се­е­ви­ча. 16-го янва­ря 1670 г. царе­вич, пода­вав­ший, как гово­рят, «вели­кия надеж­ды по отлич­ным спо­соб­но­стям ума сво­е­го и люб­ви к нау­кам», скон­чал­ся, имея око­ло 16 лет от роду, неиз­вест­но от какой болез­ни. Как это ни стран­но, но мы не встре­ча­ем кн. П. при цере­мо­ни­а­ле пере­не­се­ния тела царе­ви­ча в Архан­гель­ский собор и в спис­ке тех бояр, кото­рые дне­ва­ли и ноче­ва­ли в про­дол­же­ние соро­ка дней при гро­бе царе­ви­ча. А что кн. П. про­дол­жал быть дядь­кой царе­ви­ча перед его кон­чи­ной, это вид­но из того, что 21-го фев­ра­ля он пред­ста­вил в Мастер­скую пала­ту рос­пись его «хором­ной каз­ны»., т. е. при­над­ле­жав­ших ему икон, книг, пла­тья и вся­ких вещей. Часть вещей была пере­да­на в При­ка­зы, часть роз­да­на близ­ким к царе­ви­чу лицам; сам кн. П. полу­чил: чет­вер­ти­ну, суму с греб­ня­ми, заве­су и проч. В 1671 г. он ведал При­каз­ную Пала­ту, а на вто­рой сва­дьбе царя Алек­сея Михай­ло­ви­ча с Нат. Кирил. Нарыш­ки­ной шел непо­сред­ствен­но за царем. В том же году он назна­чен был вое­во­дой в Нов­го­род, где оста­вал­ся до 1673 г. В 1682 кн. П. соб­ствен­но­руч­но под­пи­сал­ся под собор­ным дея­ни­ем об уни­что­же­нии мест­ни­че­ства. В 1652 г., по смер­ти отца его, бояри­на кн. Пет­ра Ива­но­ви­ча, за ним и за бра­том его кн. Миха­и­лом Пет­ро­ви­чем была справ­ле­на отцов­ская под­мос­ков­ная вот­чи­на — село Чижо­во с пусто­ша­ми. В 1669 г. кн. Ив. Петр. дал эту вот­чи­ну в при­да­ное за сво­ею доче­рью Авдо­тьею, вдо­вою столь­ни­ка Семе­на Шеи­на, при выхо­де ее замуж за бояри­на кн. Гр. Сан­чул. Чер­кас­ско­го, от кото­ро­го она пере­шла впо­след­ствии к сыну его кн. Дани­ле Черкасскому.

За И. П. Прон­ским зна­чи­лась при­да­ная вот­чи­на в Суз­даль­ском у. (с. Нел­ша в ст. Тей­ков и Сахташ, 400 четв.), дан­ная ему тестем бояри­ном кн. Д. М. Пожар­ским за доче­рью Наста­сьей.[106] По мате­ри­а­лам При­ка­за сбо­ра рат­ных людей 1638 г. за кн. И. П. Прон­ским чис­ли­лась вот­чи­на в 400 четв. (т. е. упо­мя­ну­тая при­да­ная вот­чи­на в Суз­даль­ском у.).[107] В 1640/41 г. кн. И. П. Прон­ский зало­жил Леон­тию Яко­вле­ви­чу Высоц­ко­му вот­чи­ну сво­е­го бра­та М. П. Прон­ско­го в ст. Малый Рог Вла­ди­мир­ско­го у. (400 четв.).[108]

~ кн. Ана­ста­сия Дмит­ри­ев­на Пожар­ская * 1‑я четв. XVII в.

~ Ксе­ния Васи­льев­на Тре­тья­ко­ва (1674) бояры­ня; 1°- кн. Иван Вене­дик­то­вич Оболенский.

б/​д

[«Акты исто­рич.», т. IV; «Доп. к акт. ист.», т. III, IV и VII; «Полн. Собр. Зак.», т. І, ст. 235, 721; «Собр. Гос. Грам. и Догов.», т. IV, стр. 407; «Акты Моск. госуд.», т. II; «Русск. Ист. Библ.», т. V и X; «Оп. Моск. Арх. Мин. Юст.», т. І и II; А. Бар­су­ков, «Род Шере­ме­те­вых», т. VI; В. Берх, «Цар­ство­ва­ние ц. Алек­сея Михай­ло­ви­ча», СПб., 1831 г., т. І, стр. 252; «Род кн. Дон­ду­ко­вых-Кар­са­ко­вых», Тифлис. 1886 г., стр.2—3; «Бояр­ский род Колы­че­вых», М. 1886 г., стр. 143; A. Вик­то­ров, «Опис. записн. книг и бумаг ста­рин. дворц. при­ка­зов», М. 1877 г., т. І, стр. 205—206.]

КНЯЖ­НА УЛЬЯ­НА ПЕТ­РОВ­НА ПРОНСКАЯ

~ ШЕРЕ­МЕ­ТЕВ

КНЯЖ­НА N ПЕТ­РОВ­НА ПРОН­СКАЯ (1643)

в 1643 помещ. Д:Петр.Ив.

XXVI генерація

КНЯЖ­НА АННА МИХАЙ­ЛОВ­НА ПРОНСКАЯ

~ кн. Яков Ники­тич Одоевский

КНЯЖ­НА АВДО­ТЬЯ ИВА­НОВ­НА ПРОНСКАЯ

~ 1) Семен Ива­но­вич Шеин, стольник
~ 2) с 1669 г. — Гри­го­рий Сун­ча­ле­е­вич Чер­кас­ский * рубеж XVII в.† 14.10.1672. Их сын — князь Дани­ил Гри­го­рье­вич Черкасский.

Дипломатарій

№ 1

1540.VI.12. При­ви­лей кня­зю Андрею Гле­бо­ви­чу Прон­ско­му на дер­жа­нье зам­ку Черкас.
Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 24. 24‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 30.
Публ. 1 (по Копии 1): Мали­нов­ский И. Сбор­ник мате­ри­а­лов, отно­ся­щих­ся к исто­рии панов-рады Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го. Томск, 1901 [1902]. С. 24, № I/XXII.

№ 1

[1541]. Виль­но. Лист, даный кня­зю Семе­ну Гле­бо­ви­чу Прон­ско­му вару­ю­чи, же то доб­рой сла­ве его ничо­го шко­ди­ти не маеть, иж напро­тивъку запи­су сво­е­го, кото­рий был дан под­да­ным Бра­слав­ским и Вениц­ким, здра­ду и выступ их коро­лю его мило­сти объявил.
Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 59.
Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28 / Пад­рыхт. В.Мянжынскі, Ул.Свяжынскі. Мн., 2000. № 65.

№ 1

1541.IV.10, индикт 14. Виль­но. 1) При­ви­лей Сигиз­мун­да I дво­ря­ни­ну Юрию Вой­техо­ви­чу Носи­лов­ско­му на посла­ние его в Брац­лав­ский замок на место тамош­не­го ста­ро­сты Семе­на Гле­бо­ви­ча Прон­ско­го до того вре­ме­ни, пока Прон­ский не раз­ре­шит перед вели­ким кня­зем Литов­ским кон­флик­та с брац­лав­ски­ми земя­на­ми. 2) При­ви­лей тако­го же содер­жа­ния ста­ро­сте Вин­ниц­ко­му Яну Хрщоновичу.
Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 8 — 8 об.
Язык: ст. бел.
Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28 / Пад­рыхт. В.Мянжынскі, Ул.Свяжынскі. Мн., 2000. № 9 — 9.1.

№ 1

1541.VII.07. Виль­но. 1) Лист, писа­ный до шлях­ты, мещан и под­да­ных Вениц­ких, ознай­му­ю­чи, иж корол его милость для помер­ко­ва­нья и розо­зна­ня мно­гих роз­ниц межи ними и межи ста­ро­стою тамош­ним [ Семе­ном Гле­бо­ви­чем Прон­ским ] зсы­лать рачит неко­то­рых вряд­ни­ков сво­их судя­ми. 2) Тако­вый же лист, писа­ный до земян мещан и под­да­ных Бра­слав­ских, ознай­му­ю­чи, же для помер­ко­ва­ня межи ними и ста­ро­стою тамош­ним [Семе­ном Гле­бо­ви­чем Прон­ским] мно­гих роз­ниц пев­ных особ корол его милость зсылает.
Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 44.
Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28 / Пад­рыхт. В.Мянжынскі, Ул.Свяжынскі. Мн., 2000. № 51–52.

№ 1

1541.VII.21. Виль­но. Лист до ста­ро­сты Чер­кас­ко­го, кня­зя Андрея Гле­бо­ви­ча Прон­ско­го , абы коза­комъ тамош­нимъ чер­кас­ким на влу­сы татар­ские наежъд­ча­ти и шко­ды им чини­ти под срок­гим кара­нем заборонял.
Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 38.
Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28 / Пад­рыхт. В.Мянжынскі, Ул.Свяжынскі. Мн., 2000. № 43.
1541.VIII.26. Виль­но. Лист, писа­ный, до ста­ро­сты чер­кас­ко­го кня­зя Андрея Гле­бо­ви­ча Прон­ско­го , абы коза­ков до зем­ли татар­ское для взру­ше­ня пере­ми­ря с царем пере­ко­пъ­ским не въсы­лал и сво­вол­ных имать казал под срок­гим каранем.
Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 4.
Язык: ст. бел.
Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28 / Пад­рыхт. В.Мянжынскі, Ул.Свяжынскі. Мн., 2000. № 6.

Меж­ду 1543–1548 (дати­ров­ка по публ. 1). Реви­зия зам­ка Киев­ско­го в пери­од дер­жа­нья кня­зя Фри­дри­ха Пронского .
Копия 2: Види­мус из Мет­ри­ки ВКЛ, выдан­ный по рас­по­ря­же­нию коро­ля Поль­ши, вели­ко­го кня­зя Литов­ско­го Сигиз­мун­да III Вазы гет­ма­ну поль­но­му корон­но­му Ста­ни­сла­ву Жол­кев­ско­му (Вар­ша­ва. 1609.V.12; под­пись канц­ле­ра ВКЛ Л.Сапеги).
Копия 3 (по копии 2): Впи­са­нье в кни­ги грод­ские вое­вод­ства Киев­ско­го (Киев. 1616.I.21).
Копия 4 (по копии 3): Выпис­ка из книг грод­ских вое­вод­ства Киев­ско­го (Киев. 1628.I.09). Достав­ле­на для пуб­ли­ка­ции Кон­стан­ти­ном Свидзинским.
Язык: ст. польск.; ст. бел.
Публ. 1 (по Копии 4): Zrzódła do dziejów Polskich. T. 2 / Wyd. przez M.Malinowskiego i A.Przezdzieckiego. Wilno, 1844. P. 123–140.

№ 1

Бар­хат­ная книга.

Родъ Прон­скихъ Кня­зей отъ Резан­скихъ Князей.

Въ лето 6694 (1186) Княжь Гле­бо­вы дети Рости­сла­ви­ча Резан­ска­го поделилися.

Князь Романъ, да Князь Игорь, да Князь Воло­ди­миръ сели на Резани.

И техъ родъ писанъ въ Резан­скихъ Князехъ.

А Князь Все­во­лодъ, да Князь Свя­то­славъ сели на Проне.

А у Кня­зя Все­во­ло­да Прон­ска­го сынъ Кюръ Михай­ло; а убилъ его Глебъ Воло­ди­ми­ро­вичь Резанской.

А у Кня­зя Свя­то­сла­ва Прон­ска­го дети:

Князь Мсти­славъ,

Да Князь Рости­славъ, оба без­дет­ны; а побилъ ихъ дядя ихъ Князь Глебъ Резанской.

А у Кюръ Михай­ла сынъ Князь Алек­сан­дро Прон­ской; убилъ его Князь Иванъ Коро­то­полъ Резанской.

А у Кня­зя Алек­сандра Прон­ска­го сынъ Князь Яро­славъ Прон­ской; а на Реза­ни сиделъ же.

А у Кня­зя Яро­сла­ва сынъ Князь Воло­ди­миръ, а поса­женъ былъ отъ Вели­ка­го Кня­зя Дмит­рея Дон­ска­го на Резани.

А Княжь Воло­ди­ми­ровъ сынъ Князь Иванъ Прон­ской при­шедъ съ Тата­ры подъ Кня­земъ Федо­ромъ Оль­го­ви­чемъ подъ зятемъ Вели­ка­го Кня­зя Дмит­рея Дон­ска­го Резань взялъ и селъ на вели­комъ кня­же­нии Резан­скомъ, и на Проне, и поми­рилъ ихъ Князь Вели­кий Васи­лей Дми(58)триевичь Мос­ков­ской, и сели по сво­имъ кня­же­ни­ямъ. Князь Вели­кий Федоръ Оль­го­вичь селъ на Реза­ни, а Князь Иванъ Воло­ди­ми­ро­вичь селъ на Проне.

А у Кня­зя Ива­на Воло­ди­ми­ро­ви­ча Прон­ска­го дети:

Князь Федоръ,

Да Князь Иванъ Нелюбъ,

Да Князь Андрей Сухорукой.

А у Кня­зя Федо­ра Прон­ска­го сынъ Князь Юрья.

А у Князь Юрья сынъ Князь Глебъ.

А Князь Гле­бо­вы дети Прон­ско­го, Князь Семенъ, да Князь Андрей, збе­жа­ли въ Литву.

А у Кня­зя Ива­на Нелю­ба сынъ Князь Иванъ.

А у Кня­зя Ива­на сынъ Князь Васи­лей Нелюбъ.

А у Кня­зя Васи­лья Нелю­ба сынъ Князь Иванъ Шемя­ка; а былъ у Царя и Вели­ка­го Кня­зя въ Бояряхъ.

А у Кня­зя Ива­на Шемя­ки дети:

Князь Юрьи; у Царя и Вели­ка­го Кня­зя былъ въ Бояряхъ.

Да Князь Иванъ, во ино­цехъ Иона, былъ у Тро­и­цы въ чернцахъ.

Да Князь Ники­та; все 3 бездетны.

А у Кня­зя Андрея Сухо­ру­ка сынъ Князь Дмитрей.

А у Кня­зя Дмит­рея Андре­еви­ча дети:

1. Князь Юрьи.

(59) 2. Князь Иванъ; оба были у Вели­ка­го Кня­зя Васи­лья Ива­но­ви­ча, всеа Рос­сии, въ Бояряхъ.

И Князь Иванъ взятъ на Оршин­скомъ бою въ Лит­ву, и тамъ его и не стало.

3 Князь Федоръ слу­жилъ въ уде­ле у Кня­зя Андрея Ива­но­ви­ча; былъ у него въ Бояряхъ.

4 Князь Дани­ло; у Царя и Вели­ка­го Кня­зя былъ въ Бояряхъ.

А у Кня­зя Юрья Дмит­ри­е­ви­ча дети:

Князь Федоръ Рыба,

Да Князь Иванъ Бара­нья Голо­ва, бездетенъ.

Да Князь Андрей Кура­ка, бездетенъ.

Да Князь Дмит­рей, бездетенъ.

А у Кня­зя Федо­ра Рыби­на сынъ Князь Василей.

Да по рос­пи­си пополнено.

У Кня­зя Васи­лья сынъ Князь Иванъ.

А у Кня­зя Ива­на сынъ Князь Петръ Ива­но­вичь, былъ въ Бояряхъ.

А у Кня­зя Пет­ра Ива­но­ви­ча дети:

Князь Михай­ло Пет­ро­вичь, бездетенъ,

Да Князь Иванъ Пет­ро­вичь, без­де­тенъ же; были оба въ Бояряхъ.

А у 2 Княжь Дмит­ри­е­ва сына Андре­ви­ча у Кня­зя Ива­на Андре­еви­ча дети:

Князь Иванъ Ива­но­вичь Турун­тай; у Царя и Вели­ка­го Кня­зя былъ въ Бояряхъ.

Да Князь Семенъ Суръ, бездетенъ.

А у 3 Княжь Дмит­ри­е­ва сына Андре­еви­ча у Кня­зя Федо­ра Дмит­ри­е­ви­ча сынъ Князь Констянтинъ.

(60) А у Кня­зя Кон­стян­ти­на дети:

Князь Андрей,

Да Князь Васи­лей, оба бездетны,

Да Князь Романъ.

Да по рос­пи­си пополнено.

У Кня­зя Рома­на сынъ Князь Василей,

У Кня­зя Васи­лья сынъ Князь Федотъ, бездетенъ.

А у 4 Княжь Дмит­ри­е­ва сына Андре­еви­ча у Князь Дани­лы Дмит­ри­е­ви­ча дети:

Князь Петръ,

Да Князь Андрей, бездетенъ.

Да Князь Семенъ Дани­ло­вичь, былъ въ Бояряхъ.

Да Князь Василей.

И Прон­скихъ родъ пресекся.

№ 2

Духов­ное заве­ща­ние бояри­на кня­зя Миха­и­ла Пет­ро­ви­ча Пронского

Во имя Отца и Сына и Свя­та­го Духа. Се аз, раб Божий, князь Михай­ло Прон­ской пишу сию духов­ную сво­им целым умом и разу­мом, а бью челом и при­ка­зы­ваю душу свою стро­ить, и поми­нать, и долг пла­тить отцу сво­е­му духов­но­му Спас­ко­му про­то­по­пу Алек­сан­дру Олек­се­е­ви­чю, да бра­ту сво­е­му бояри­ну кня­зю Ива­ну Пет­ро­ви­чю Прон­ско­му, да Семе­ну Ива­но­ви­чю Шеи­ну, да сест­ре сво­ей, бояри­на Бори­са Пет­ро­ви­ча Шере­ме­те­ва жене, боярыне Ульяне Пет­ровне, да доче­ре сво­ей, княжне Ание Михай­ловне. И как бог по душу мою сошлет и при­каз­щи­ком моим пожа­ло­вать, велеть тело мое погре­сти в Зла­то­уском мона­сты­ре под цер­ко­вью Покро­ва Пре­свя­тые Бого­ро­ди­цы стро­е­нья отца мое­го бояри­на кня­зя Пет­ра Ива­но­ви­ча, во ино­цех схим­ни­ка Пав­ла, под­ле ево гро­бу, а над гро­бом моим поста­вить образ все­ми­ло­сти­ва­го [319] Спа­са, оклад бас­мян­ной 1, да образ Пре­чи­стые Бого­ро­ди­цы, да образ бла­го­вер­но­го кня­зя Миха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го, да пре­по­доб­ные муче­ни­цы Евдо­кеи, обло­жен сереб­ром, бас­мою ж, и устро­ить им киот 2. Да образ же бла­го­вер­но­го кня­зя Миха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го, да боля­ри­на его Фео­до­ра в бар­хат­ном кио­те обло­же­ны сереб­ром, в чекан, у них при­кла­ду десять золо­тых, поста­вить в церкве Покро­ва Пре­свя­тые Бого­ро­ди­цы. А на отпе­ва­нии моем пожа­ло­вать при­каз­щи­ком моим бить челом архи­епи­ско­пу Суз­дал­ско­му 3 и иным вла­с­тем, кото­рые при­лу­чат­ца, при­ез­жим и мос­ков­ским, да при­каз­щи­ком же моим пожа­ло­вать, велеть по мне роз­дать на шесть недель на четы­ре­де­сять хра­мов: в Чюдов мона­стырь на соро­ко­уст 4 пять руб­лев, да вкла­ду дать в веч­ной поми­нок пять­де­сят руб­лев, и за тот вклад впи­сать в сено­ди­ки и поми­нать имя мое и роди­те­лей моих про­тив тех денег, в бол­шой собор к Успе­нию Пре­свя­тые Бого­ро­ди­цы пять руб­лев, да вкла­ду в веч­ной поми­нок пять­де­сят руб­лев, и за тот вклад впи­сать в сено­ди­ки 5 и поми­нать имя мое и роди­те­лей моих про­тив тех денег, в Спас­кой собор отцу духов­но­му три руб­ли, да ему ж во собор в веч­ной поми­нок дват­цать руб­лев, в Зла­та­уской мона­стырь три руб­ли, да в Зла­та­уской же мона­стырь дать по мне вкла­ду в веч­ной поми­нок сто руб­лев, да к Покро­ву Пре­свя­тые Бого­ро­ди­цы, что в Зла­та­ус­ком мона­сты­ре, два руб­ли, а к достал­ным церквем на сора­ко­усты давать где собо­ры по два руб­ли, а при­ходц­ким по полу­то­ра руб­ли. Да в вот­чи­нах моих и в поме­стях к церквем дать на соро­ко­усты по два руб­ли. А вла­с­тем на погре­бе­нии моем дать про­тив ука­зу бол­шой Спас, да кре­сто­во­му свя­щен­ни­ку Пет­ру дать по мне помин­ку пять руб­лев, а будет ево божию волею не ста­нет и те ден­ги дать по нем в поми­нок к церкве, где ево поло­жат. Да отцу мое­му духов­но­му, чер­но­му свя­щен­ни­ку Сера­пи­о­ну, дать во собор поми­нок десять руб­лев, да при­каз­щи­ком же моим дать по мне соро­ко­усту, и за впись имя­ни мое­го в Казань в собор­ную цер­ковь пять руб­лев; да в Пре­об­ра­жен­ской мона­стырь соро­ко­усту и за впись пять руб­лев; да в мона­стырь Казан­ские Бого­ро­ди­цы отцу мое­му духов­но­му, про­то­по­пу Рома­ну Кли­ман­то­ви­чу, пять руб­лев, да ему ж во собор поми­нок десять руб­лев; в Асто­ро­хань 6 в собор про­то­по­пу Лав­рен­тию з бра­тьей на соро­ко­уст и за впись имя­ни мое­го пять руб­лев, да во собор поми­нок десять руб­лев; да в Тро­еч­кой мона­стырь на соро­ко­уст и за впись имя­ни мое­го пять руб­лев, а пол­че­ты­ре­де­сят­ни­ца в Каза­ни в собор­ной церкве из мона­сты­ря в Асто­ро­ха­ни. В собор­ной же церкве, и в Тро­ец­ком мона­сты­ре пожа­ло­вать им душу мою поми­нать в веч­ной поми­нок за преж­ней мой вклад, да в Асто­ро­ха­ни ж, и на Тер­ке дать по мне [321] соро­ко­усту по мона­сты­рем по два руб­ли, по при­ходц­ким церк­вей по полу­то­ра рубли.

А бла­го­слов­ляю бра­та сво­е­го, бояри­на кня­зя Ива­на Пет­ро­ви­ча, образ Спа­сов обло­жен сереб­ром, да челом бью арга­мак 7 бур, сед­ло оправ­ное 8, пла­щи золо­ты с каме­нем, покро­вец бар­хат золо­тист, мун­штук 9 тур­ской с яшма­ми и з бирю­за­ми, чепрак 10 шит по бар­ха­ту золо­том воло­се­ным, шап­ка ери­хон­ка 11 булат­ная, пан­сырь с мишен­ми 12 и с оже­ре­льем, саб­ля булат­ная оправ­ная сереб­ром, нож­ны покры­ты ящу­ром 13, рога­ти­на булат­ная, буз­ду­ган 14 сереб­рен золо­чен – тою дал на служ­бу на свою де кня­зю Пет­ру Семе­но­ви­чу Про­зо­ров­ско­му, да нару­чи 15 булат­ные, наве­де­ны золо­том. Сест­ру Улья­ну Пет­ров­ну бла­го­слов­ляю образ Пре­чи­стыя Бого­ро­ди­цы Казан­ские в кио­те оклад чекан­ной, оже­ре­лье и убрус 16 низа­но жемч­ю­гом, да челом бью пять­де­сят руб­лев, да ей же выслу­же­ная вот­чи­на отца наше­го бояри­на кня­зя Пет­ра Ива­но­ви­ча, что дана была за нею в при­да­ные в Осташ­ков­ском уез­де – сел­цо Дубо­во з дерев­ня­ми. Да Семе­на Ива­но­ви­ча Шеи­на бла­го­слов­ляю образ Спа­сов обло­жен сереб­ром да челом бью, арга­мак солов, сед­ло шито золо­том воло­се­ным по гзу по ерин­но­му 17 наре­за­но бар­ха­том черв­ча­тым, узда сереб­ря­ная бол­шая, кня­зя Ива­нов­ская Ива­но­ви­ча Шуй­ско­го, оше­ек мен­шой кова­ной, морх 18 шолк шамор­хан­ской з золо­том, бабр 19 мен­шой. Да бра­та кня­зя Ива­но­ву жену Пет­ро­ви­ча Прон­ско­го, кня­ги­ню Наста­сью Дмит­ри­ев­ну бла­го­слав­ляю образ Пре­чи­стыя Бого­ро­ди­цы Вла­ди­мир­ские обло­жен сереб­ром венец и кору­на рез­ная в кио­те дере­вя­ном. Да пле­мян­ни­цу свою Семе­но­ву жену Ива­но­ви­ча Шеи­на Овдо­тью Ива­нов­ну бла­го­слов­ляю образ Пре­чи­стыя Бого­ро­ди­цы обло­жен сереб­ром, венец и кору­на рез­ная с каме­нем в кио­те дере­вя­ном, бла­го­сло­ве­ние отца мое­го бояри­на кня­зя Пет­ра Ива­но­ви­ча, во ино­цех схим­ни­ка Пав­ла, что при­вез ко мне в Асто­ро­хань брат князь Иван Пет­ро­вич. Да вну­ка сво­е­го Олек­сея Семе­но­ви­ча Шеи­на бла­го­слов­ляю образ чюдо­твор­ца Олек­сея мит­ро­по­ли­та, оклад рез­ной с каме­нем, да челом бью була­ву хру­сталь­ную оправ­ле­на сереб­ром с чер­нью 20, что дана на съез­де бояри­ну кня­зю Семе­ну Васи­лье­ви­чю Про­зо­ров­ско­му. Да вну­ка ж сво­е­го Васи­лья Семе­но­ви­ча Шеи­на бла­го­слов­ляю образ все­ми­ло­сти­ва­го Спа­са обло­жен сереб­ром, венец и цата 21 золо­ты, да челом бью тулуп, бак мед­ной золо­чон с каме­нем. Да дочь свою княж­ну Анну Михай­лов­ну бла­го­слов­ляю образ Спа­сов обло­жен сереб­ром в чекан, в вен­це каме­нье, образ Пре­чи­стыя Бого­ро­ди­цы Казан­ские обло­жен сереб­ром в чекан, в вен­це и в кору не каме­нье: яхон­ты и лалы 22, и изу­мру­ды в золо­тых гнез­дах, убрус, и оже­ре­лье, и кору­на обни­за­на [322] жемч­ю­гом, образ Нико­лы чюдо­твор­ца обло­жен сереб­ром в чекан в кио­те сереб­ре­ном с при­кла­ды, крест с мощ­ми. Да доче­ре ж моей вот­чи­ну в Воло­ди­мер­ском уез­де сел­цо Кали­тье­во, да в Мос­ков­ском уез­де сел­цо Ново­сил­цо­во, что напе­ред сего те вот­чи­ны быва­ли Шуй­ских, а после сво­е­го живо­та боярин князь Иван Ива­ноч­вич Шуй­ский те свои род­ствен­ные вот­чи­ны отка­зал пле­мян­ни­цам сво­им: сел­цо Кали­тье­во жене моей кня­гине Овдо­тье, а сел­цо Ново­сил­цо­во отка­зал сво­я­чине моей кня­гине Ульяне Васи­льевне Тро­е­ку­ро­ве, да кня­гине Ание Гри­го­ревне Уру­со­ве, а кня­ги­ня Улья­на Тро­е­ку­ро­ва и кня­ги­ня Анна Уру­со­ва тое вот­чи­ну сел­цо Ново­сил­цо­во после сво­е­го живо­та отка­за­ли мне, да жене ж моей кня­гине Овдо­тье, а после жены моей, кня­ги­ни Овдо­тьи, теми вот­чи­на­ми госу­дарь пожа­ло­вал меня, кня­зя Миха­и­ла, и госу­да­ре­вы гра­мо­ты на те вот­чи­ны мне даны. Да вот­чи­на ж была за мною при­да­ная жены моей кня­ги­ни Овдо­тьи, в Пере­я­с­лав­ском уез­де Залеско­го сел­цо Ильин­ское да сел­цо Бого­ро­диц­кое з дерев­ня­ми, и после смер­ти жены моей, кня­ги­ни Овдо­тьи, по дого­вор­ною запи­си со мною вла­де­ет тою вот­чи­ною бояри­на кня­зя Юрья Ондре­еви­ча Сиц­ко­го жена, бояры­ня кня­ги­ня Фети­сья Воло­ди­ми­ров­на по свой живот, а после его живо­та по ево запи­си вла­деть было тою вот­чи­ною мне, а будет меня Божию волею не ста­нет пре­же его и после его тою вот­чи­ною вла­деть доче­ри моей княжне Ание Михай­ловне и в Помест­ном при­ка­зе та запись запи­са­на. Да доче­ре ж моей вот­чи­на в мос­ков­ском уез­де поло­ви­на сел­ца Чижо­ва, да дерев­ни Горец­кой с пустош­ми, да в Твер­ском уез­де поло­ви­на сел­ца Пере­вет­но­го з дерев­ня­ми, да в мос­ков­ском уез­де поло­ви­на пусто­ши Окси­ньей, что зало­жил тое вот­чи­ную пустош отцу наше­му бояри­ну кня­зю Пет­ру Ива­но­ви­чю Иван Про­ко­фье­вич Сту­пи­шин, а дру­гая поло­ви­на тех вот­чин­ных дере­вень и пусто­шей бра­та мое­го кня­зя Ива­на Пет­ро­ви­ча, да ей же вот­чи­на при­да­ная мате­ри ево в Коло­мен­ском уез­де сел­цо Осит­ня. Да в Коло­мен­ском уез­де куп­ле­на моя вот­чи­на, что я купил из двор­ца и с пороз­жих земель дерев­ня Тят­ки­но, а что за мною за одним госу­да­ре­ва жало­ва­нья поме­стья в Ниж­го­родц­ком уез­де сел­цо Ватра­нье з дерев­ня­ми и с пустош­ми, да в Шац­ком уез­де жере­бей в сел­це Несте­ро­ве с пустош­ми, да в мос­ков­ском уез­де сел­цо Давы­дов­ское, да воп­че 23 з бра­том со кня­зем Ива­ном Пет­ро­ви­чем в Ниж­го­родц­ком уез­де сел­цо Тро­ец­кое з дерев­ня­ми и с пустош­ми, да в Галиц­ком уез­де сел­цо Воро­ни­но з дерев­ня­ми и с пустош­ми, да в Клин­ском уез­де сел­цо Мол­ча­но­ве, да дерев­ня Мошин­цы з дерев­ня­ми и с пустош­ми, да в Осташ­ков­ском уез­де, что оста­лось за вот­чи­ною дачею помест­ные [323] зем­ли, и о тех моих поме­стьях при­каз­щи­ком моим пожа­ло­вать; бить челом госу­да­рю, чтоб госу­дарь пожа­ло­вал за моей служ­биш­кой у доче­ри моей того поме­стья отнять не велел, да что я выме­нил у ниж­го­род­ца у Пет­ра Глят­ко­ва поме­стье ево в ниж­го­родц­ком уез­де в деревне Оза­ко­ве на свои помест­ные пусто­ши в Воло­ди­мер­ском уез­де на пустош Яхту­ро­во с пустош­ми, а поса­дить было мне на те пусто­ши Оза­ков­ских кре­стьян четы­ре семьи, и в Помест­ном при­ка­зе те наши поме­стья рос­пи­са­ны. И после того Пет­ра Глят­ко­ва не ста­ло, а жена ево шла замуж за Бори­со­ва чело­ве­ка Ива­но­ви­ча Моро­зо­ва, и в том поме­стье роз­дел­ки не учи­не­но, а тою пусто­шью Яхту­ро­вою с пустош­ми вла­дею я ж и по се чис­ло; и будет после Пет­ра з женою ево дети оста­лись и при­каз­щи­ком моим пожа­ло­вать тое дерев­ню Оза­ко­ву, что было выме­нил я у Пет­ра спра­вить за детьми ево Пет­ро­ва по преж­не­му и в нее не всту­пат­ца, а будет после Пет­ра детей нет и что с нее дохо­ду будет и ис того дохо­ду и ис хле­ба дать по нем, Пет­ре, к церкве, где он поло­жон в веч­ной поми­нок и на цер­ков­ное стро­е­ние на год по поло­вине дохо­ду и хле­ба, а ис той поло­ви­ны к церкве поло­ви­на да цер­ков­ни­ком дру­гая поло­ви­на, а дру­гую поло­ви­ну дохо­да и хле­ба имать тому, за кем то поме­стье по госу­да­ре­ву ука­зу после мое­го живо­та будет, пото­му что тое дерев­ни за кре­стьян пла­тил я ино­зем­ном Ми-кифо­ру Васи­ле­ву сыну Брутц­ко­му с това­ры­щи семь­де­сят руб­лев. Да баб­ку свою кня­ги­ню Марью Ива­нов­ну, кня­зя Васи­лье­ву жену Рома­но­ви­ча Прон­ско­го бла­го­слов­ляю образ Пре­чи­стые Бого­ро­ди­цы обло­жен сереб­ром, да бояри­на кня­зя Юрье­ву жену Ондре­еви­ча Сиц­ко­го бояры­ню кня­ги­ню Фети­сью Воло­ди­ме­ров­ну бла­го­слов­ляю образ [ ] 24 обло­жен сереб­ром, да что был у меня с нею дого­вор о при­да­ном, Кир­жац­кой вот­чине жены моей, что владть ей тою вот­чи­ною по свой живот, а как его не ста­нет и тое вот­чи­ну отдать ее мне, а будет божию волею меня не ста­нет пре­же ее, и ей после сво­е­го живо­та отдать та вот­чи­на доче­ре моей княжне Ание Михай­ловне, пото­му что та вот­чи­на при­да­ная была жены моей. Да бояри­на кня­зя Яко­ва Куде­не­то­ви­ча Чер­кас­ско­го бла­го­слов­ляю образ Спа­сов обло­жен сереб­ром, да жену ево кня­ги­ню Овдо­тью Семе­нов­ну бла­го­слов­ляю образ Пре­чи­стые Бого­ро­ди­цы обло­жен сереб­ром, княж­ну Анну Яко­влев­ну бла­го­слов­ляю образ Пре­чи­стые Бого­ро­ди­цы обло­жен сереб­ром, да бояри­на кня­зя Семе­на Васи­лье­ви­ча Про­зо­ров­ско­го бла­го­слов­ляю образ Нико­лы Чюдо­твор­ца обло­жен сереб­ром рез­ной, в кио­те дере­вя­ном, да челом бью конь тем­но­сер нагай­ской, да детей ево кня­зя Ива­на, кня­зя Пет­ра, кня­зя Миха­и­ла, кня­зя Пет­ра, кня­зя Алек­сандра Семе­но­ви­чев бла­го­слов­ляю по обра­зу оклад­но­му. Да кня­зя Ива­но­ву, да кня­зя Пет­ро­ву, да кня­зя [324] Михай­ло­ву Семе­но­ви­чев жон бла­го­слов­ляю по обра­зу ж оклад­но­му. Да пле­мян­ни­ков сво­их Олек­сея, да Мики­ту, да Ива­на Ива­но­ви­чев Голо­ви­ных и их жон, и Олек­се­е­ва сына Пет­ра бла­го­слов­ляю по обра­зу, да Олек­сею ж и Мики­те и Ива­ну Ива­но­ви­чем челом бью по коню. Да Рома­на Федо­ро­ви­ча Баба­ры­ки­на, да жену ево Дарью Михай­лов­ну бла­го­слов­ляю по обра­зу оклад­но­му, да ему ж отдать шап­ку ево мисюр­ку 25, что я наво­дил золо­том кова­ным, да зару­ка­вье кол­ч­юж­ное, да у меня ж взя­та была, а на него Рома­на за бах­те­рец 26 память во сте руб­лев и тое память выдать ему Рома­ну без­де­неж­но и бах­тер­ца у него не имать. Да Федо­ро­ву жену Пет­ро­ви­ча Нее­ло­ва, Марью Пет­ров­ну, да сына его Мои­сея Федо­ро­ви­ча бла­го­слов­ляю по обра­зу оклад­но­му, да Мои­сею ж челом бью конем. Кня­зя Ива­на Ене­е­ви­ча Кей­ку­ва­то­ва (sic!) да жену ево кня­ги­ню Анну Федо­ров­ну бла­го­слов­ляю по обра­зу оклад­но­му, да кня­зю Ива­ну ж челом бью конем. Да Ондрея, да Ива­на Сту­пи­ши­ных бла­го­слов­ляю по обра­зу оклад­но­му, да им же дать по коню, да детем их дать по коню ж. А что за тем оста­нет­ца пожит­ка мое­го все­го, и те все пожит­ки мои и дво­ры мос­ков­ские в горо­де и за горо­дом за Чер­тол­ски­ми воро­ты доче­ре моей княжне Ание Михай­ловне. Да взять мне по каба­ле 27 дол­гу на Сави­ных това­ры­щах дру­го­ва на [ ] 28 с това­ры­щи ж сто руб­лев, и те ден­ги сто руб­лев по заем­ной каба­ле дать на них доче­ре моей княжне Ание Михай­ловне. А каба­ла в тех ден­гах на заим­щи­ков у чело­ве­ка мое­го у Лукья­на Несте­ро­ва, а что мне кому запла­тить дол­гу и тому рос­пись моею рукою. И по той рос­пи­си пожа­ло­вать при­каз­щи­ком моим долг мой запла­тить из живо­тов моих и из госу­да­ре­ва жало­ва­нья с поме­стей и с вот­чин, а в дол­гу меня пожа­ло­вать, не поло­жить. А будет хто моим без­па­мят­ством после на мне долг свой ска­жет и при­каз­щи­ком моим, про то сыс­кав вправ­ду, тот долг за меня пла­тить. А где что моих пожит­ков постав­ле­но и тому рос­пись моею ж рукою, а людем моим дво­ро­вым и слу­жи­лым и вся­ких чинов после мое­го живо­та дати воля, а жало­ва­нья им дати дво­ро­вое хто что имал, а вдо­вам и муж­ним женам дать жало­ва­нья по два руб­ли, а повар­ским женам, и коню­хо­вым, и вся­ким работ­ным дать по руб­лю. Да дев­кам, служ­ним доче­рям, дать по полу­то­ра руб­ли, а работ­ным по полтине.

А у сей духов­ной сидел отец мой духов­ной и при­каз­щик Спас­кой про­то­поп Алек­сандр. А духов­ную писал Мики­фор Малы­гин лета 7163-го, сен­тяб­ря в 9 день.

На обо­ро­те: Князь Михай­ло Прон­ской руку приложил.

РГИА. Ф. 1088. Оп. 1. № 848. 324.

Ком­мен­та­рии
1. Оклад бас­мян­ной – то есть оклад из тон­ко­го метал­ли­че­ско­го листа.

2. Киот – створ­ча­тая рама или шкаф­чик со стек­лян­ной двер­цей для икон.

3. Архи­епи­ско­пом Суз­даль­ским в 1654 г. был Софро­ний. Он умер от чумы 13 сен­тяб­ря, нена­мно­го пере­жив М. П. Прон­ско­го (Допол­не­ния к Актам исто­ри­че­ским. СПб., 1848. С. 458–459).

4. Соро­ко­уст – соро­ко­днев­ная молит­ва по умершим.

5. Сино­ди­ки – поми­наль­ные кни­ги, куда впи­сы­ва­лись име­на умер­ших для цер­ков­но­го поминовения.

6. Князь М. П. Прон­ский был вое­во­дой в Аст­ра­ха­ни в 1650–1652 гг.

7. Арга­мак – рос­лая доро­гая ази­ат­ская лошадь.

8. Сед­ло оправ­ное – сед­ло, име­ю­щее отдел­ку по краям.

9. Мун­штук – здесь: желез­ные уди­ла для лоша­ди с рас­пор­кой под небо и с цепоч­кой под подбородком.

10. Чепрак – под­стил­ка под кон­ское седло.

11. Ери­хон­ка – раз­но­вид­ность шлема.

12. Пан­сырь с мишен­ми – веро­ят­но, пан­цырь с допол­ни­тель­ны­ми пластинами.

13. Ящур – живот­ное, оби­та­ю­щее в жар­ких стра­нах, тело кото­ро­го покры­то круп­ной чешу­ей. Выра­же­ние «нож­ны покры­ты ящу­ром», веро­ят­но, сле­ду­ет пере­ве­сти как «нож­ны, поверх­ность кото­рых отде­ла­на под чешую».

14. Буз­ду­ган – вид була­вы, знак вое­на­ча­лия и власти.

15. Нару­чи – часть доспе­ха, закры­ва­ю­щая руки от запя­стья до локтя.

16. Убрус – здесь: шитый икон­ный оклад.

17. По гзу по ерин­но­му – Гза (хоз) – выде­лан­ная коз­ли­ная кожа, сафьян; ерин­ный (ярин­ный) – от сло­ва «ярый», одно из зна­че­ний кото­ро­го «белый, яркий». Выра­же­ние по «сед­ло шито золо­том воло­се­ным по гзу по ерин­но­му» воз­мож­но сле­ду­ет пере­ве­сти «сед­ло, шитое воло­се­ным золо­том по бело­му сафьяну».

18. Морх – вися­чие пуч­ки нитей, кисти, бахрома.

19. Шолк шамор­хан­ской – оче­вид­но, шелк шема­хан­ский. Город Шема­хан – сто­ли­ца Шир­ва­на (совр. Азер­бай­джа­на) в сред­ние века сла­вил­ся шел­кот­кац­ки­ми и ков­ро­вы­ми масте­ра­ми. Бабр – тиг­ро­вый мех.

20. Чернь – отдел­ка осо­бым спла­вом чер­но­го цве­та, запол­ня­ю­щим гра­ви­ро­ван­ный на сереб­ре или золо­те узор.

21. Цата – при­клад, под­вес­ка у икон.

22. Лалы – дра­го­цен­ные кам­ни (руби­ны).

23. Воп­че – то есть вместе.

24. В руко­пи­си остав­лен пропуск.

25. Мисюр­ка – воин­ская шап­ка с желез­ной маковкой.

26. Бах­те­рец – доспех, заме­няв­ший латы или коль­чу­гу, наби­рал­ся из плос­ких полу­ко­лец и блях, кото­рые наши­ва­лись на сукон­ный или бар­хат­ный полукафтан.

27. Каба­ла – рас­пис­ка о зай­ме денег. В руко­пи­си остав­лен пропуск.

28. В руко­пи­си несколь­ко букв не чита­ют­ся из-за дефек­та бума­ги. Текст в скоб­ках вос­ста­нов­лен по смыслу.

№ 3

1540.VI.12. При­ви­лей кня­зю Андрею Гле­бо­ви­чу Прон­ско­му на дер­жа­нье зам­ку Черкас.

Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 24. 24‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 30.

Публ. 1 (по Копии 1): Мали­нов­ский И. Сбор­ник мате­ри­а­лов, отно­ся­щих­ся к исто­рии панов-рады Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го. Томск, 1901 [1902]. С. 24, № I/XXII.

№ 4

1541.IV.10, индикт 14. Виль­но. 1) При­ви­лей Сигиз­мун­да I дво­ря­ни­ну Юрию Вой­техо­ви­чу Носи­лов­ско­му на посла­ние его в Брац­лав­ский замок на место тамош­не­го ста­ро­сты Семе­на Гле­бо­ви­ча Прон­ско­го до того вре­ме­ни, пока Прон­ский не раз­ре­шит перед вели­ким кня­зем Литов­ским кон­флик­та с брац­лав­ски­ми земя­на­ми. 2) При­ви­лей тако­го же содер­жа­ния ста­ро­сте Вин­ниц­ко­му Яну Хрщоновичу.

Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 8 — 8 об.

Язык: ст. бел.

Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28.

№ 5

1541.VII.07. Виль­но. 1) Лист, писа­ный до шлях­ты, мещан и под­да­ных Вениц­ких, ознай­му­ю­чи, иж корол его милость для помер­ко­ва­нья и розо­зна­ня мно­гих роз­ниц межи ними и межи ста­ро­стою тамош­ним [Семе­ном Гле­бо­ви­чем Прон­ским ] зсы­лать рачит неко­то­рых вряд­ни­ков сво­их судя­ми. 2) Тако­вый же лист, писа­ный до земян мещан и под­да­ных Бра­слав­ских, ознай­му­ю­чи, же для помер­ко­ва­ня межи ними и ста­ро­стою тамош­ним [Семе­ном Гле­бо­ви­чем Прон­ским ] мно­гих роз­ниц пев­ных особ корол его милость зсылает.

Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 44.

Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28.

№ 6

1541.VII.21. Виль­но. Лист до ста­ро­сты Чер­кас­ко­го, кня­зя Андрея Гле­бо­ви­ча Прон­ско­го, абы коза­комъ тамош­нимъ чер­кас­ким на влу­сы татар­ские наежъд­ча­ти и шко­ды им чини­ти под срок­гим кара­нем заборонял.

Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 38.

Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28 / Пад­рыхт. В.Мянжынскі, Ул.Свяжынскі. Мн., 2000. № 43.

№ 7

[1541]. Виль­но. Лист, даный кня­зю Семе­ну Гле­бо­ви­чу Прон­ско­му вару­ю­чи, же то доб­рой сла­ве его ничо­го шко­ди­ти не маеть, иж напро­тивъку запи­су сво­е­го, кото­рий был дан под­да­ным Бра­слав­ским и Вениц­ким, здра­ду и выступ их коро­лю его мило­сти объявил.

Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 59.

Стр. 500
Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28 / Пад­рыхт. В.Мянжынскі, Ул.Свяжынскі. Мн., 2000. № 65.

№ 8

1541.VIII.26. Виль­но. Лист, писа­ный, до ста­ро­сты чер­кас­ко­го кня­зя Андрея Гле­бо­ви­ча Прон­ско­го , абы коза­ков до зем­ли татар­ское для взру­ше­ня пере­ми­ря с царем пере­ко­пъ­ским не въсы­лал и сво­вол­ных имать казал под срок­гим каранем.

Копия 1: РГА­ДА, ф. 389, кн. 28. 28‑я кни­га запи­сей Мет­ри­ки ВКЛ, л. 4.

Язык: ст. бел.

Публ. 1 (по Копии 1): Мет­ры­ка Вяліка­га Княст­ва Літоўска­га. Кні­га 28 (1522–1552 гг.). Кні­га запі­саў 28 / Пад­рыхт. В.Мянжынскі, Ул.Свяжынскі. Мн., 2000. № 6.

1541/42 г. — Дан­ная кн. Ива­на Ива­но­ви­ча Прон­ско­го Сав­ви­ну Сто­ро­жев­ско­му м‑рю на д. Фили­мо­но­ву [в Город­ском ст. Зве­ни­го­род­ско­го у.]
[Л.30] Се яз князь Иван Ива­но­вич Прон­скои, что есми купил дерев­ню Фили­мо­но­ву Симо­но­ва [Л.31об] мона­сты­ря у архи­манд­ри­та у Фило­фея и у всей бра­тьи, а дал есми на ней семь­де­сят руб­лев, а бог по душу по мою пошлет и та дерев­ня по душе госу­да­ря мое­го бат­ка кня­зя Ива­на Дмит­ре­еви­ча и по душе бра­та мое­го кня­зя Семе­на и по мне греш­ном в дом Пре­чи­стой на Сторожи.

Нет до тое дерев­ни ни моей жене, ни моим детям, ни все­му мое­му роду. А хто будет по души моей при­ка­шик, ино при­ка­щи­ку мое­му тое дерев­ни не вре­дить ничем.

А писал сию запись князь Ива­нов Ива­но­ви­ча поро­бок Семен­ча. лета 7050-го.

А у под­лен­нои запи­си наза­ди напи­са­но: К сей запи­си [Л.31] яз князь Иван руку свою приложил.

Ф.1199. Сав­вин Сто­ро­жев­ский мона­стырь. Оп.1. Кн.76. Л.30–31. Спи­сок кон. XVII в. Дру­гой спи­сок кон. XVII в.: Там же. Кн.150. Л.31-ЗЮ6.

№ 9

Меж­ду 1543–1548 (дати­ров­ка по публ. 1). Реви­зия зам­ка Киев­ско­го в пери­од дер­жа­нья кня­зя Фри­дри­ха Пронского .

Копия 2: Види­мус из Мет­ри­ки ВКЛ, выдан­ный по рас­по­ря­же­нию коро­ля Поль­ши, вели­ко­го кня­зя Литов­ско­го Сигиз­мун­да III Вазы гет­ма­ну поль­но­му корон­но­му Ста­ни­сла­ву Жол­кев­ско­му (Вар­ша­ва. 1609.V.12; под­пись канц­ле­ра ВКЛ Л.Сапеги).

Копия 3 (по копии 2): Впи­са­нье в кни­ги грод­ские вое­вод­ства Киев­ско­го (Киев. 1616.I.21).
Копия 4 (по копии 3): Выпис­ка из книг грод­ских вое­вод­ства Киев­ско­го (Киев. 1628.I.09). Достав­ле­на для пуб­ли­ка­ции Кон­стан­ти­ном Свидзинским.

Язык: ст. польск.; ст. бел.Публ . 1 (по Копии Стр. 501 4): Zrzódła do dziejów Polskich. T. 2 / Wyd. przez M.Malinowskiego i A.Przezdzieckiego. Wilno, 1844. P. 123–140.

№ 11

ТЕКСТ ПРЕ­ДИ­СЛО­ВИЯ 1614 ГОДА.

Его Сия­тель­ству Окта­виа­ну Алек­сан­дру, кня­зю Прон­ско­му, вла­ды­ке Бере­стеч­ка и Ряза­ни и т. д. все­ми­ло­сти­вей­ше­му гос­по­ди­ну моему

Сколь­ко бы раз, сия­тель­ней­ший князь, я ни участ­во­вал в тво­их дру­же­ских бесе­дах, кото­ры­ми ты меня мило­сти­во удо­ста­и­вал, обсуж­дая вопро­сы тео­ло­гии и исто­рии, столь­ко раз я мол­ча­ли­во вни­мал тебе и вос­хи­щал­ся геро­и­че­ской душой тво­ей, и не могу не вспом­нить то боже­ствен­ное выска­зы­ва­ние: «Вели­кий прин­цип доб­ле­сти [состо­ит в том], что­бы, посте­пен­но зака­ляя душу, сна­ча­ла изме­нять зри­мое и пре­хо­дя­щее, дабы после этим мож­но было пре­не­бречь. Сколь мягок тот, кому любез­но оте­че­ство, сто­ек тот, кому весь мир — оте­че­ство, и совер­ше­нен тот, кому мир — чуж­би­на». Ибо, поки­дая оте­че­ство, любов­но леле­ев­шее тебя до юно­ше­ско­го воз­рас­та в свет­лей­шие пра­ви­те­ли, с Юли­ем, бра­том тво­им един­ствен­ным, кото­ро­го Гос­подь вот уже два года тому, как при­звал в небес­ное оте­че­ство, в Мар­се­ле, ты достиг не толь­ко отда­лен­ней­ших земель Поль­ши, но и самых даль­ных пре­де­лов Гер­ма­нии, где, часто посе­щая лек­ции, дис­пу­ты и про­мо­ции мно­гих про­слав­лен­ных док­то­ров, кои­ми неко­гда был весь­ма зна­ме­нит Базель, куда ты вот уже несколь­ко лет под­ряд при­ез­жа­ешь с таким жела­ни­ем учить­ся слав­ным делам, что­бы в тех церк­вах, кото­рые Гос­подь в обшир­ней­ших вла­де­ни­ях тво­их избрал почет­ней­ши­ми для Себя, мы мог­ли бы по пра­ву воз­ра­до­вать­ся, что у них будет бла­го­де­тель, столь раз­но­сто­рон­ний в доб­ле­сти и уче­но­сти; с вели­кой радо­стью обо­зрел ты и Фран­цию, Ита­лию и Испа­нию вплоть до Бале­ар­ских ост­ро­вов, что­бы по вели­чию ума тво­е­го из пер­вых рук полу­чить уни­каль­ное и вос­хи­ти­тель­ное зна­ние язы­ков, а так­же нра­вов и зако­нов этих стран.

А самым дей­ствен­ным сти­му­лом для таких геро­и­че­ских дел было бла­го­го­ве­ние перед памя­тью тво­их пред­ков. Ведь каков, Гос­по­ди, был отец пра­де­да тво­е­го Рюрик, могу­ще­ствен­ней­ший князь всея Руси, оста­вив­ший две­на­дца­ти сво­им сыно­вьям семь вели­чай­ших кня­жеств, а имен­но: Киев­ское, Вла­ди­мир­ское, Галиц­кое, Чер­ни­гов­ское, Пере­я­с­лав­ское, Рязан­ское и Пронское.

Пра­пра­дед твой, вла­дев­ший Рязан­ским и слав­ней­шим Прон­ским кня­же­ством, оста­вил потом­кам свет­лей­шее имя «Прон­ский».

Пра­де­ду тво­е­му, Геор­гию Прон­ско­му, Кази­мир Вели­кий, король поль­ский, ока­зал ту честь, что, когда кня­зя пле­ни­ли тата­ры, он осво­бо­дил его, отпра­вив аву­стей­шее посоль­ство, и со вся­че­ски­ми поче­стя­ми пре­про­во­дил в Лит­ву, в Виль­ну, и послал его с вой­ском на моск­ви­тян, а за одер­жан­ную побе­ду и дру­гие выда­ю­щи­е­ся заслу­ги перед оте­че­ством и помощь все­му коро­лев­ству даро­вал ему обшир­ней­шие вла­де­ния. Женат он был на свет­лей­шей кня­гине Соло­мер­ской, про­слав­лен­ной героине.

Брат его, кое­му он вели­ко­душ­но воз­ме­стил ущерб, при­чи­нен­ный при деле­же наслед­ства, был женат на сест­ре вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го, от кото­рой имел дво­их сыно­вей. Потом в минув­шем сто­ле­тии один из них, на свои сред­ства сна­ря­див три тыся­чи всад­ни­ков, повел их на помощь вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му про­тив Сте­фа­на Батория.

Эти два бра­та, как и их пред­ки, назы­ва­лись вели­ки­ми кня­зья­ми прон­ски­ми, как явству­ет из мно­же­ства дого­во­ров и при­ви­ле­гий литов­ской кан­це­ля­рии, ибо кня­зья прон­ские заклю­ча­ли дого­во­ры и сою­зы с коро­ля­ми Польши.

Пра­пра­дед твой Глеб взял в жены дочь тиу­на вилен­ско­го из рода Под­би­пен­тов. Он погиб близ Мин­ска в жесто­чай­шей бит­ве с татарами.

Пра­дед твой, осно­ва­тель горо­да Белая Цер­ковь, за ока­за­ние раз­лич­ных услуг госу­дар­ству Поль­ско­му был удо­сто­ен вое­вод­ства киев­ско­го и мно­гих пре­фек­тур в пре­де­лах российских.

Дед твой, Фри­дрих, вое­во­да киев­ский, был женат на доче­ри Богу­ша Бого­ви­ти­но­ви­ча, каз­на­чея Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, вели­ко­го чело­ве­ка, весь­ма чти­мо­го ино­зем­ны­ми госу­да­ря­ми. Сест­ра ее сна­ча­ла была заму­жем за Тен­чин­ским, вое­во­дой кра­ков­ским, а потом за вилен­ским кня­же­ским вое­во­дой Рад­зи­вил­лом. От него, по воле Божи­ей, роди­ла она Иоан­на, кото­рый умер в Дании, и свет­лей­ших кня­зей Слуц­ких, а имен­но: Геор­гия, Симо­на и Александра.

Зятем это­го деда тво­е­го был слав­ней­ший сена­тор ваше­го коро­лев­ства г. Иоанн Збо­ров­ский, касте­лян гнез­нен­ский, силы кото­ро­го сослу­жи­ли доб­рую служ­бу коро­лю Сте­фа­ну Бато­рию в Гдань­ской битве.

Отец же твой, Алек­сандр, князь Прон­ский, почти все свое отро­че­ство и юность про­вел за пре­де­ла­ми оте­че­ства, отдав­шись есте­ствен­ной склон­но­сти к изу­че­нию язы­ков, изящ­ных искусств и нра­вов и раз­ных доб­ле­стей, а пото­му он был всю жизнь меце­на­том и покро­ви­те­лем не толь­ко сло­вес­но­сти и писа­те­лей., но и вооб­ще любой полез­ной нау­ки, чем вызы­вал все­об­щее вос­хи­ще­ние; когда же он достиг зре­ло­го воз­рас­та, нача­ла геро­и­че­ских доб­ле­стей его, то при дво­ре Кар­ла IX, коро­ля фран­ков, слов­но в вели­чай­шем теат­ре мира, являл зре­ли­ща раз­ным народам.

Вер­нув­шись в Поль­шу, во вре­мя избра­ния ново­го коро­ля, за любовь к оте­че­ству и за боже­ствен­ное совер­шен­ство выс­ших доб­ле­стей, кото­рым диви­лись все героль­ды коро­ля, он был вве­ден в сенат, назна­чен касте­ля­ном тра­кай­ским и по еди­но­душ­но­му согла­сию Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го избран лега­том во Фран­цию с вое­во­дой вилен­ским, что­бы про­сить коро­ля Ген­ри­ха стать пра­ви­те­лем коро­лев­ства Поль­ско­го. Не было ни одно­го чело­ве­ка во всей Поль­ше, кото­рый не знал бы, какую он стя­жал у него милость.

Сколь рев­ност­ным был он к любым зада­чам оте­че­ства, тому сви­де­тель­ством Полоцк, Псков и пр., ведь, на свои сред­ства сна­ря­див весь­ма мно­го­чис­лен­ное вой­ско, он при­вел его к коро­лю Сте­фа­ну. Не было ни одно­го татар­ско­го наше­ствия, кото­ро­му он не про­ти­во­сто­ял бы сво­им геро­и­че­ским фрон­том, защи­щая бла­го­ден­ствие оте­че­ства не толь­ко сове­та­ми, но и с мечом в руках. Сви­де­тель­ством тому вся Волынь и Русь; сви­де­тель­ством тому Олис­ко, где со сво­им неболь­шим отря­дом вои­нов и при­двор­ных он напал на татар­ские когор­ты и, сра­жа­ясь два часа, меж­ду про­чим, сво­и­ми рука­ми убил одно­го ярост­но обо­ро­няв­ше­го­ся татар­ско­го Поли­фе­ма и одер­жал победу.

Сла­вит свет­лей­шее имя это­го Алек­сандра Ред­ка, где он захва­тил вели­кое мно­же­ство вра­гов. Тро­феи мож­но видеть в Бере­стеч­ке. Извест­ны и мно­гие дру­гие места, где тата­ры не дре­ма­ли, зная, что герой Прон­ский неподалеку.

Одним сло­вом, бла­го­че­сти­вей­ший отец твой сослу­жил доб­рую служ­бу не толь­ко оте­че­ству, но и все­му миру хри­сти­ан­ско­му и неред­ко усми­рял вар­ва­ров-языч­ни­ков. Не оста­нав­ли­ва­ли его вели­кие рас­хо­ды, не щадил он сво­ей голо­вы. Все дела свои и людей сво­их посвя­щал он Гос­по­ду и оте­че­ству, а душа его была испол­не­на веры.

Достой­ны вели­чай­шей хва­лы сле­ды, остав­лен­ные пред­ка­ми тво­и­ми, что­бы ты сле­до­вал по ним к желан­ной тво­ей цели. Да при­даст тебе муже­ства и при­обод­рит тебя при­мер слав­но­го и вели­ко­го героя г. Рафа­э­ля Лещин­ско­го, гра­фа леш­нен­ско­го и пp., вое­во­ды брест­ско­го и куяв­ско­го, касте­ля­на вис­лиц­ко­го и пр., кото­рый сре­ди зна­ти коро­лев­ства ваше­го более всех выде­лял­ся доб­ле­стью, обра­зо­ван­но­стью и упор­ным стрем­ле­ни­ем неустан­но дви­гать­ся впе­ред во сла­ву Божию, ради покоя церк­ви и про­цве­та­ния государства.

А посколь­ку, свет­лей­ший князь, ты до сих пор со всем вни­ма­ни­ем наблю­дал за обы­ча­я­ми и нра­ва­ми нем­цев, фран­цу­зов,. ита­льян­цев и испан­цев, а по воз­вра­ще­нии тво­ем на роди­ну, о кото­ром ныне помыш­ля­ешь, тебе навер­ня­ка при­дет­ся сра­жать­ся под­час с тата­ра­ми и моск­ви­тя­на­ми, поже­лал я сочи­не­ньи­це это, в кото­ром прав­ди­во опи­сы­ва­ет­ся жизнь этих вра­гов, заслу­жен­но. адре­со­вать и посвя­тить слав­но­му име­ни тво­е­му. Пер­вая кни­жеч­ка вышла в 1550 г. для Сигиз­мун­да-Авгу­ста, коро­ля поль­ско­го, дру­гая была набра­на в 1580 г. для кня­зя слуц­ко­го Алек­сандра. Обе руко­пи­си ока­за­лись у одно­го при­я­те­ля сре­ди извест­ней­ших сочи­не­ний, при­слан­ных неко­гда из Поль­ши для изда­ния наше­му печат­ни­ку Пет­ру Перне.

При­ми же муз, неко­гда посвя­щен­ных вели­ко­му коро­лю и кня­зю, род­ствен­ни­ку тво­е­му, при­ми муз вос­крес­ших, неко­гда послан­ных из Поль­ши в Базель, что­бы они уви­де­ли свет. Да пошлет Бог-хра­ни­тель бла­гой и вели­кий зна­ме­ние, что я счаст­ли­во. пред­ви­дел, что гений это­го тво­ре­ния лишь с тобой и осе­нен­ный свет­лей­шим име­нем тво­им поже­ла­ет вер­нуть­ся на Роди­ну. Желаю здрав­ство­вать, свет­лей­ший князь!

Базель, окт.-кал., 1614 г.

Все­це­ло пре­дан­ный Ваше­му Сиятельству
Иоганн Иаков Грас­сер, пфальцграф

МИХА­ЛОН ЛИТ­ВИН «О НРА­ВАХ ТАТАР, ЛИТОВ­ЦЕВ И МОСК­ВИ­ТЯН» http://​www​.vostlit​.info/​T​e​x​t​s​/​r​u​s​/​L​i​t​v​i​n​/​f​r​a​m​e​t​e​x​t​1​.​htm

№ 12

При­ви­лей Бог­да­ну Ива­но­ви­чу Шаву­ле на цер­ковъ в Кие­ве Зало­же­ня све­то­го Киры­ла, до живо­та его.
Жык­ги­монътъ Авъгу­стъ, Божъю м(и)л(о)стью король пол­ский, вели­кий князь литов­ский, рус­кий, прус­кий, жомо­итъ­ский, мазо­ве­цъ­кий и иныхъ.

Билъ намъ чоломъ под­да­ный нашъ с Кие­ва Бог­дан Ива­но­вичъ Шаву­ла и пове­дилъ передъ нами, ижъ вое­во­да киевъский, дер­жав­ца чор­но­быль­ский, князь Фредрих Гле­бо­вичъ Прон­ский далъ ему в Кие­ве цер­ковъ, Зало­же­нья све­то­го Кири­ла-на-Боло­ни до живо­та его дер­жа­ти. На што и листъ кня­зя вое­во­ды киевъско­го, на тую цер­ковъ ему даный, передъ нами тот Бог­данъ вка­зы­валъ. И билъ намъ чоломъ, абы­х­мо лас­ку нашу вде­ла­ли а вод­лу­гь того листу кня­зя вое­во­ды киевъско­го, ему дано­го, при церк­ви его заховали.
Яко жъ и князь Фредрих Прон­ский , вое­во­да киевъский, самъ.

№ 13

1555.02.15. При­ви­лей всим меща­ном Белое Церк­ви на вол­ност от дава­ня вся­ких кап­щизнъ и пода­чокъ до десе­ти лет.

Жык­ги­монътъ Августь, Божъю м(и)л(о)стью корол пол­ский, вели­кий князь литов­ский, рус­кий, прус­кий, жомо­итъ­ский, мазо­вец­кий и иныхъ.
Чынимъ явно симъ нашимъ листомъ.
Што ж зъ волею а роска­за­ньемъ нашим вое­во­да киев­ский, дер­жав­ца чор­но­быль­ский, князь Фредрих Гле­бо­вичъ Прон­ский збу­до­валъ замокъ нашъ на укра­ине име­немъ Белую Цер­ковъ, где при томъ зам­ку нашомъ нема­ло вже бояр и мещан дома­ми сво­и­ми осели.
А такъ, мы, г(о)с(по)д(а)ръ, хотячи тымъ подъ­да­нымъ нашимъ бояромъ и меща­номъ лас­ку нашу вде­ла­ти, зачимъ абы и на передъ­ний часъ тымъ большь людей ку осе­ло­сти тамъ до того зам­ку нашо­го Белое Церк­ви приходили.

№ 14

1555.02.15. Лист бояри­ну Белое Церк­ви Куз­ме Мака­ро­ви­чу на сели­що, назва­ное Ново­се­ли­цу, на Настас­цы, ему само­му, жоне и детем его.

Жык­ги­монътъ Авъгу­стъ, Божъю мило­стью король поль­ский, вели­ким князь литов­ский, рус­кий, прус­кий, жомойт­ский, мазо­вец­кий и иных.
Билъ намъ чоломъ боярин зам­ку нашо­го Белое Церк­ви на ймя Кузь­ма Мок­а­ро­вичъ и пове­дилъ передъ нами, ижъ вое­во­да киевъский, дер­жавъ­ца чор­но­быль­ский, князь Фредрих Гле­бо­вичъ Пронъ­ский за про­збою его далъ ему при томъ зам­ку нашомъ Белой Церк­ви сели­ща на ймя Ново­се­ли­цу на Настас­цы зо всимъ, яко ся тое сели­що само в собе и в пожит­кох сво­их здав­на маеть, на служ­бе нашой бояр­ской, земъ­ской, военъ­ной, до воли и лас­ки нашое. На што жъ князь вое­во­да киев[ский] и листъ свой ему далъ. Кото­рый онъ передъ нами вка­зы­валъ и билъ нам чоломъ, абы­х­мо лас­ку нашу вде­ла­ли и при томъ сели­щи Ново­се­ли­цы на Настас­цы его вод­ле листу кня­зя вое­во­ды киевъско­го, на то ему дано­го, захо­ва­ли и листъ нашъ на то ему дали. Яко жъ и князь Фредрих Пронъ­ский, вое­во­да киев­ский, насъ в томъ у при­чине за нимъ жедалъ.
А такъ, мы з лас­ки нашое г(о)с(по)д(а)рьское, на жеда­нье кня­зя вое­во­ды киевъско­го и на чоло­мъ­би­тье того Куз­мы Мок­а­ро­ви­ча то вчи­ни­ли: и тое сели­що Ново­се­ли­цу на Настас­цы со вси­ми пожит­ки такъ, яко ся само в собе и в пожит­кох сво­их здав­на маеть и што к нему здав­на и теперъ при­слу­ха­еть, ему дали и тымъ листомъ нашимъ даемъ.

№ 15

Дело 10. 1555.02.15. При­ви­лей бояри­ну бело­цер­ков­ско­му Васи­лю Кожу­хов­ско­му на сели­ща Гле­бов­ские на Рпе­ни и Ост­ро­вы, на Унъ­ви, ему само­му, жоне и детемъ его.

Жык­ги­монътъ Авъгу­стъ, Божъю м(и)л(о)стью король поль­ский, вели­кий князь литов­ский, рус­кий, прус­кий, жомойт­ский, мазо­вец­кий и иных.
Билъ намъ чоломъ бояринъ зам­ку нашо­го Бело­цер­ко­въско­го на ймя Васи­лей Олех­но­вичъ Кожу­хов­ский и пове­дилъ передъ нами, ижъ вое­во­да киев­ский, дер­жав­ца чор­но­был­ский, князь Фредрих Гле­бо­вичъ Пронъ­ский за про­збою его далъ ему при томъ зам­ку нашомъ Белое Церк­ви зем­ли: сели­ще Гле­бо­въское на Ръпе­ни, а дру­гое сели­що Ост­ро­вы, на Унъ­ви со всимъ, яко ся тыи сели­ща сами в собе и въ пожит­кох сво­их здав­на мають, на служ­бе нашой бояр­ской, зем­ской, военъ­ной, до воли и лас­ки нашое. На што жъ князь вое­во­да киев­ский и листь свой ему далъ. Которьш онъ передъ нами вка­зы­валъ и билъ намъ чоломъ, абы­х­мо лас­ку нашу вде­ла­ли и при тых сели­щах Гле­бо­въских и тежъ Ост­ро­вых, на Унъ­ви, его вод­ле листу кня­зя воево/​/​[лист 10 оборот]ды киев­ско­го, на то ему дано­го, зоста­ви­ли и листъ нашъ на то ему дали. Яко жъ и князь Фредрих Пронъ­ский, вое­во­да киев­ский, насъ в томъ у при­чине за нимъ жедалъ. А такъ, мы з лас­ки нашое г(о)с(по)д(а)ръское, на жеда­нье кня­зя вое­во­ды киев­ско­го и на чоло­мъ­би­тье того Васи­лья Кожу­хов­ско­го то вчи­ни­ли, и тые сели­ща Гле­бов­ские на Рпе­ни, и дру­гие сели­ща Ост­ро­вы на Унъ­ви со вси­ми пожит­ки такъ, яко ся сами в собе и въ пожит­кохъ сво­их здав­на мають и што к нимъ здав­на и теперъ при­слу­ха­еть, ему дали и тымъ листомъ нашимъ даемъ. Маеть тотъ Васи­лей Кожу­хов­ский самъ и его жона, и их дети тыи сели­ща Гле­бов­ские на Рпе­ни, а Ост­ро­вы, на Унъ­ви, со вси­ми пожит­ки, з них при­хо­дя­чи­ми, на себе дер­жа­ти и их ужи­ва­ти, а нам, г(о)с(по)д(а)ру, с того слу­жи­ти онъ маеть служ­бу зем­скую пото­му, яко и иные наши бояре пове­ту Киев­ско­го служ­бу зем­скую воень­ную намъ слу­жать. И на то есмо тому Васи­лью Кожу­хов­ско­му дали сесь нашъ листъ з нашою печатью.
П(и)санъ у Виль­ни, лети(а) Бож(его) нарожъ[енья] 1555, м(е)с(я)ца феврал(я) 15 ден.
Подъ­пис руки его м(и)л(о)сти пана Мико­лая Ради­ви­ла, вое­во­ды вилень­ско­го, мар­шал­ка зем­ско­го, канц­ле­ра Вели­ко­го Князь­ства Литовского.
Ян Гай­ко писаръ.

№ 16

Пись­мо Грас­се­ра, вид­но­го каль­ви­ни­ста, сыну Алек­сандра Прон­ско­го , Окта­виа­ну , вну­ку Фридриха:

«Его Сия­тель­ству Окта­виа­ну Алек­сан­дру , кня­зю Прон­ско­му , вла­ды­ке Бере­стеч­ка и Ряза­ни и т. д. все­ми­ло­сти­вей­ше­му гос­по­ди­ну моему
Сколь­ко бы раз, сия­тель­ней­ший князь, я ни участ­во­вал в тво­их дру­же­ских бесе­дах, кото­ры­ми ты меня мило­сти­во удо­ста­и­вал, обсуж­дая вопро­сы тео­ло­гии и исто­рии, столь­ко раз я мол­ча­ли­во вни­мал тебе и вос­хи­щал­ся геро­и­че­ской душой тво­ей, и не могу не вспом­нить то боже­ствен­ное выска­зы­ва­ние: «Вели­кий прин­цип доб­ле­сти [состо­ит в том], что­бы, посте­пен­но зака­ляя душу, сна­ча­ла изме­нять зри­мое и пре­хо­дя­щее, дабы после этим мож­но было пре­не­бречь. Сколь мягок тот, кому любез­но оте­че­ство, сто­ек тот, кому весь мир — оте­че­ство, и совер­ше­нен тот, кому мир — чуж­би­на». Ибо, поки­дая оте­че­ство, любов­но леле­ев­шее тебя до юно­ше­ско­го воз­рас­та в свет­лей­шие пра­ви­те­ли, с Юли­ем, бра­том тво­им един­ствен­ным, кото­ро­го Гос­подь вот уже два года тому, как при­звал в небес­ное оте­че­ство, в Мар­се­ле, ты достиг не толь­ко отда­лен­ней­ших земель Поль­ши, но и самых даль­ных пре­де­лов Гер­ма­нии, где, часто посе­щая лек­ции, дис­пу­ты и про­мо­ции мно­гих про­слав­лен­ных док­то­ров, кои­ми неко­гда был весь­ма зна­ме­нит Базель, куда ты вот уже несколь­ко лет под­ряд при­ез­жа­ешь с таким жела­ни­ем учить­ся слав­ным делам, что­бы в тех церк­вах, кото­рые Гос­подь в обшир­ней­ших вла­де­ни­ях тво­их избрал почет­ней­ши­ми для Себя, мы мог­ли бы по пра­ву воз­ра­до­вать­ся, что у них будет бла­го­де­тель, столь раз­но­сто­рон­ний в доб­ле­сти и уче­но­сти; с вели­кой радо­стью обо­зрел ты и Фран­цию, Ита­лию и Испа­нию вплоть до Бале­ар­ских ост­ро­вов, что­бы по вели­чию ума тво­е­го из пер­вых рук полу­чить уни­каль­ное и вос­хи­ти­тель­ное зна­ние язы­ков, а так­же нра­вов и зако­нов этих стран.
А самым дей­ствен­ным сти­му­лом для таких геро­и­че­ских дел было бла­го­го­ве­ние перед памя­тью тво­их пред­ков. Ведь каков, Гос­по­ди, был отец пра­де­да тво­е­го Рюрик, могу­ще­ствен­ней­ший князь всея Руси, оста­вив­ший две­на­дца­ти сво­им сыно­вьям семь вели­чай­ших кня­жеств, а имен­но: Киев­ское, Вла­ди­мир­ское, Галиц­кое, Чер­ни­гов­ское, Пере­я­с­лав­ское, Рязан­ское и Пронское .
Пра­пра­дед твой, вла­дев­ший Рязан­ским и слав­ней­шим Прон­ским кня­же­ством, оста­вил потом­кам свет­лей­шее имя » Пронский «.
Пра­де­ду тво­е­му, Геор­гию Прон­ско­му , Кази­мир Вели­кий, король поль­ский, ока­зал ту честь, что, когда кня­зя пле­ни­ли тата­ры, он осво­бо­дил его, отпра­вив аву­стей­шее посоль­ство, и со вся­че­ски­ми поче­стя­ми пре­про­во­дил в Лит­ву, в Виль­ну, и послал его с вой­ском на моск­ви­тян, а за одер­жан­ную побе­ду и дру­гие выда­ю­щи­е­ся заслу­ги перед оте­че­ством и помощь все­му коро­лев­ству [59] даро­вал ему обшир­ней­шие вла­де­ния. Женат он был на свет­лей­шей кня­гине Соло­мер­ской, про­слав­лен­ной героине.
Брат его, кое­му он вели­ко­душ­но воз­ме­стил ущерб, при­чи­нен­ный при деле­же наслед­ства, был женат на сест­ре вели­ко­го кня­зя мос­ков­ско­го, от кото­рой имел дво­их сыно­вей. Потом в минув­шем сто­ле­тии один из них, на свои сред­ства сна­ря­див три тыся­чи всад­ни­ков, повел их на помощь вели­ко­му кня­зю мос­ков­ско­му про­тив Сте­фа­на Батория.
Эти два бра­та, как и их пред­ки, назы­ва­лись вели­ки­ми кня­зья­ми прон­ски­ми , как явству­ет из мно­же­ства дого­во­ров и при­ви­ле­гий [60] литов­ской кан­це­ля­рии, ибо кня­зья прон­ские заклю­ча­ли дого­во­ры и сою­зы с коро­ля­ми Польши.
Пра­пра­дед твой Глеб взял в жены дочь тиу­на вилен­ско­го из рода Под­би­пен­тов. Он погиб близ Мин­ска в жесто­чай­шей бит­ве с татарами.
Пра­дед твой, осно­ва­тель горо­да Белая Цер­ковь, за ока­за­ние раз­лич­ных услуг госу­дар­ству Поль­ско­му был удо­сто­ен вое­вод­ства киев­ско­го и мно­гих пре­фек­тур в пре­де­лах российских.
Дед твой, Фри­дрих, вое­во­да киев­ский, был женат на доче­ри Богу­ша Бого­ви­ти­но­ви­ча, каз­на­чея Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го, вели­ко­го чело­ве­ка, весь­ма чти­мо­го ино­зем­ны­ми госу­да­ря­ми. Сест­ра ее сна­ча­ла была заму­жем за Тен­чин­ским, вое­во­дой кра­ков­ским, а потом за вилен­ским кня­же­ским вое­во­дой Рад­зи­вил­лом. От него, по воле Божи­ей, роди­ла она Иоан­на, кото­рый умер в Дании, и свет­лей­ших кня­зей Слуц­ких, а имен­но: Геор­гия, Симо­на и Александра .
Зятем это­го деда тво­е­го был слав­ней­ший сена­тор ваше­го коро­лев­ства г. Иоанн Збо­ров­ский, касте­лян гнез­нен­ский, силы кото­ро­го сослу­жи­ли доб­рую служ­бу коро­лю Сте­фа­ну Бато­рию в Гдань­ской битве.
Отец же твой, Алек­сандр , князь Прон­ский , почти все свое отро­че­ство и юность про­вел за пре­де­ла­ми оте­че­ства, отдав­шись есте­ствен­ной склон­но­сти к изу­че­нию язы­ков, изящ­ных искусств и нра­вов и раз­ных доб­ле­стей, а пото­му он был всю жизнь меце­на­том и покро­ви­те­лем не толь­ко сло­вес­но­сти и писа­те­лей., но и вооб­ще любой полез­ной нау­ки, чем вызы­вал все­об­щее вос­хи­ще­ние; когда же он достиг зре­ло­го воз­рас­та, нача­ла геро­и­че­ских доб­ле­стей его, то при дво­ре Кар­ла IX, коро­ля фран­ков, слов­но в вели­чай­шем теат­ре мира, являл зре­ли­ща раз­ным народам.
Вер­нув­шись в Поль­шу, во вре­мя избра­ния ново­го коро­ля, за любовь к оте­че­ству и за боже­ствен­ное совер­шен­ство выс­ших доб­ле­стей, кото­рым диви­лись все героль­ды коро­ля, он был вве­ден в сенат, назна­чен касте­ля­ном тра­кай­ским и по еди­но­душ­но­му согла­сию Вели­ко­го кня­же­ства Литов­ско­го избран лега­том во Фран­цию с вое­во­дой вилен­ским, что­бы про­сить коро­ля Ген­ри­ха стать пра­ви­те­лем коро­лев­ства Поль­ско­го. Не было ни одно­го чело­ве­ка во всей Поль­ше, кото­рый не знал бы, какую он стя­жал у него милость.
Сколь рев­ност­ным был он к любым зада­чам оте­че­ства, тому сви­де­тель­ством Полоцк, Псков и пр., ведь, на свои сред­ства сна­ря­див весь­ма мно­го­чис­лен­ное вой­ско, он при­вел его к коро­лю Сте­фа­ну. Не было ни одно­го татар­ско­го наше­ствия, кото­ро­му он не про­ти­во­сто­ял бы сво­им геро­и­че­ским фрон­том, защи­щая бла­го­ден­ствие оте­че­ства не толь­ко сове­та­ми, но и с мечом в руках. Сви­де­тель­ством тому вся Волынь и Русь; сви­де­тель­ством тому Олис­ко, где со сво­им неболь­шим отря­дом вои­нов и при­двор­ных он напал на татар­ские когор­ты и, сра­жа­ясь два часа, меж­ду про­чим, сво­и­ми рука­ми убил одно­го ярост­но обо­ро­няв­ше­го­ся татар­ско­го Поли­фе­ма и одер­жал побе­ду. [61]
Сла­вит свет­лей­шее имя это­го Алек­сандра Ред­ка, где он захва­тил вели­кое мно­же­ство вра­гов. Тро­феи мож­но видеть в Бере­стеч­ке. Извест­ны и мно­гие дру­гие места, где тата­ры не дре­ма­ли, зная, что герой Прон­ский неподалеку.
Одним сло­вом, бла­го­че­сти­вей­ший отец твой сослу­жил доб­рую служ­бу не толь­ко оте­че­ству, но и все­му миру хри­сти­ан­ско­му и неред­ко усми­рял вар­ва­ров-языч­ни­ков. Не оста­нав­ли­ва­ли его вели­кие рас­хо­ды, не щадил он сво­ей голо­вы. Все дела свои и людей сво­их посвя­щал он Гос­по­ду и оте­че­ству, а душа его была испол­не­на веры.
Достой­ны вели­чай­шей хва­лы сле­ды, остав­лен­ные пред­ка­ми тво­и­ми, что­бы ты сле­до­вал по ним к желан­ной тво­ей цели. Да при­даст тебе муже­ства и при­обод­рит тебя при­мер слав­но­го и вели­ко­го героя г. Рафа­э­ля Лещин­ско­го, гра­фа леш­нен­ско­го и пp., вое­во­ды брест­ско­го и куяв­ско­го, касте­ля­на вис­лиц­ко­го и пр., кото­рый сре­ди зна­ти коро­лев­ства ваше­го более всех выде­лял­ся доб­ле­стью, обра­зо­ван­но­стью и упор­ным стрем­ле­ни­ем неустан­но дви­гать­ся впе­ред во сла­ву Божию, ради покоя церк­ви и про­цве­та­ния государства.
А посколь­ку, свет­лей­ший князь, ты до сих пор со всем вни­ма­ни­ем наблю­дал за обы­ча­я­ми и нра­ва­ми нем­цев, фран­цу­зов,. ита­льян­цев и испан­цев, а по воз­вра­ще­нии тво­ем на роди­ну, о кото­ром ныне помыш­ля­ешь, тебе навер­ня­ка при­дет­ся сра­жать­ся под­час с тата­ра­ми и моск­ви­тя­на­ми, поже­лал я сочи­не­ньи­це это, в кото­ром прав­ди­во опи­сы­ва­ет­ся жизнь этих вра­гов, заслу­жен­но. адре­со­вать и посвя­тить слав­но­му име­ни тво­е­му. Пер­вая кни­жеч­ка вышла в 1550 г. для Сигиз­мун­да-Авгу­ста, коро­ля поль­ско­го, дру­гая была набра­на в 1580 г. для кня­зя слуц­ко­го Алек­сандра . Обе руко­пи­си ока­за­лись у одно­го при­я­те­ля сре­ди извест­ней­ших сочи­не­ний, при­слан­ных неко­гда из Поль­ши для изда­ния наше­му печат­ни­ку Пет­ру Перне.
При­ми же муз, неко­гда посвя­щен­ных вели­ко­му коро­лю и кня­зю, род­ствен­ни­ку тво­е­му, при­ми муз вос­крес­ших, неко­гда послан­ных из Поль­ши в Базель, что­бы они уви­де­ли свет. Да пошлет Бог-хра­ни­тель бла­гой и вели­кий зна­ме­ние, что я счаст­ли­во. пред­ви­дел, что гений это­го тво­ре­ния лишь с тобой и осе­нен­ный свет­лей­шим име­нем тво­им поже­ла­ет вер­нуть­ся на Роди­ну. Желаю здрав­ство­вать, свет­лей­ший князь!

Базель, окт.-кал., 1614 г.
Все­це­ло пре­дан­ный Ваше­му Сиятельству
Иоганн Иаков Грас­сер, пфальцграф».

№ 17

1547, жовтня 25. [ Віль­но?]. Вирок Сигіз­мун­да II Авгу­ста і Панів Ради у справі київсь­ко­го воє­во­ди, кня­зя Фри­дри­ха Глі­бо­ви­ча Пронсь­ко­го з гос­по­дарсь­ким дяком Левом Патієви­чем Тиш­ко­ви­чем щодо пала­цу на Чор­ній, людей, земель, бид­ла та інших речей.
[21 зв.] Спра­ва дья­ку г(о)с(по)д(а)ръскому Лву Патею Тиш­ке­ви­чу | з вое­во­дою киев­скимъ, кн(я)земъ Фредри­хом Гле­бо­ви­чом Прон|ским о том, иж он вчи­нивъши з ним змо­ву дво­рец свой | на Чор­ной ему про­дал, а потом ему людей и земль неза­вел, | и речи, такъ же быд­ло з двор­ца над записъ свой | выпро­ва­дит велелъ. |

Лет(а) Бож(ьего) нарож(енья) 1547, м(е)с(я)ца окт(тября) 25 день, инъ­диктъ 6. |

Г(о)с(по)д(а)рь король его милость казал запи­са­ти. Што жало­валъ | его мило­сти г(о)с(по)д(а)рю дъякъ его мило­сти Левъ Патей Ти|шкевича вод­ле поз­вовъ сво­ихъ и пре­ло­же­нья року и выпи­сов | с книгъ г(о)с(по)д(а)рскихъ на вое­во­ду киевъско­го, кня­зя Фредр­ри­ха | Гле­бо­ви­ча Пронь­ско­го о томъ, што жъ, дей, онъ вчи­нилъ з оною | змо­ву о дво­рецъ свой на Чор­ной, кото­рый онъ мелъ от тещи | свое, пани Богу­шо­вое. На кото­рую, дей, змо­ву его я, вера­чи | ему, обе­цалъ нема­лую суму пеня­зей, какъ жо, дей, есми | боль­шую часть тыхъ пене­зей ему далъ, а в остатъ­ку | заста­ву в него поло­жилъ, ниж­ли, дей, онъ вод­ле обетъ­ни­цы | и змо­вы, и запи­су сво­е­го ко мне ся не захо­вал. На пер­вей | в томъ, ижъ, дей, онъ мно­гие статъ­ки домо­вые в томъ || [22] двор­цы мено­валъ быти и ничо­го з него невы­во­зи­ти, и зуполне | все в цело­сти мне отда­ти. Ино, дей, надъ тую вмо­ву и записъ его | з роска­за­нья его­врад­никъ его, кото­рый при той змо­ве при нем былъ | на ймя Шимоч­ко, вси статъ­ки домо­вые з оно­го двор­ца выво­зилъ | и тотъ дво­рецъ ска­зилъ и спу­сто­шилъ. И к тому, дей, опи­салъ се | онъ мне люди и вси зем­ли, и сено­жа­ти, гаи каза­ти заве­сти | и листы-дани­ну, и потверъ­же­нье нашо г(о)с(по)д(а)ръское и инъ­шые | вси листы на тотъ дво­рецъ при­слу­ха­ю­чии вер­ну­ти. И того, | дей, все­го ему незъ­деръ­жалъ недъ­ба­ю­чи ничо­го о тые зару­ки | в томъ листе его опи­сан­ные. Якожъ ширей того жало­ба его | на поз­ве г(о)с(по)д(а)ръскомъ сто­ить опи­са­на, ниж­ли вое­во­да киев|ский будучи самъ и с кне­ги­нею сво­ею от него позванъ, не хотел | на тотъ часъ кне­ги­ни свое поста­ви­ти, а Патей тежъ без
жоны его, яко безъ отчич­ки, въ пра­во о томъ всту­по­ва­ти | не хотелъ, а потомъ князь вое­во­да засту­пу­ю­чи въ томъ | жону свою обез­алъ се за нее отка­зы­ва­ти, беру­чи тую стра­ту | оно­го пра­ва на свое власт­ное име­нье, ест­ли бы жона его | на томъ пере­ста­ти не хоте­ла. И Патей про­сил коро­ля его м(и)л(о)сти, | абы тое обе­занье его было в кни­ги запи­са­но. Его м(и)л(о)ст | король казал то запи­са­ти и кня­зю вое­во­де велелъ на тую жа|лобу его отка­зы­ва­ти. И онъ хоте­чи и виде­ти и слы­ше­ти, || [22 зв.] записъ свой допи­ралъ се, абы его Патей поло­жил. И кгды | Левъ Патей оный записъ его поло­жилъ и вычтенъ бы, княз || вое­во­да к тому запи­су сво­е­му при­зналъ се и хоте­чи при нем | сто­я­ти и во въсемъ его полъи ити, ниж­ли мовил: « Я, дей, о том | не могу веда­ти, чого бых ему вод­ле того запи­су сво­е­го непо|полнил, бо, дей, есми ему того двор­ца со въсимъ дав­но посту­пил». | Левъ Патей пове­дилъ, ижъ кото­рые три служ­бы людей | с тре­ма соха­ми и сила­ча­ми онъ на запи­се мено­вал, тых, дей, | трохъ служ­объ ни одное тамъ нетъ, бо, дей, и онъ два пароб­ки | свои с комай при­ведъ­ши в тотъ дво­рецъ въпу­стил и тых | пар­объ­ковъ служ­ба­ми опи­салъ, кото­рие, дей, ни воловъ, | ани клячъ, ани зем­ли нема­ют. А кото­рую тежъ тре|тюю служ­бу зъ жоною и с тро­има детьми, з волы, | и с кля­чою отчи­чомъ того двор­ца мено­вал, тот, дей, небу|дучи отчи­чомъ и немаючи
тежъ ничо­го пошолъ прочъ. | И ещо, дей онъ быд­ло все вели­кое и малое

казалъ до | себе на ваку выгна­ти и стат­ки домо­вые побра­ти, | чого се в записе

сво­емъ опи­салъ ничо­го неру­ша­ти. И листов | тежъ на тотъ дворец

при­слу­ха­ю­чих мне непо­от­да­валъ | и того двор­ца, и земль, и лесовъ, и гаевъ, и

сено­жа­тей, | яко се тежъ на запи­се обез­алъ и на рей­ст­ре даст, не казал || [23]

заве­сти, в чомъ, дей, я нема­ло от него шко­дую и заста­ва моя: ланъ|цухъ и

среб­ро теперъ в него гинет.

Князь вое­во­да про­тивъ того | отпор чинилъ. Што се, дей, доты­четь тых трехъ служ­объ людей: | « Я, дей, тотъ дво­рецъ водъ­ле запи­су мое­го и з людь­ми ему по|ступилъ, ниж­ли того невемъ где бы се тые люди мели по|дети, и зем­ли, и лесы, и гаи, и сено­жа­ти ему заве­сти казал | былъ, и листы есми ему твер­до­сти, кото­рые на тот | дво­рецъ слу­жат, отда­валъ и теперъ ихъ перед Вашою м(и)л(о)стю, | г(о)с(по)д(а)ремъ, готовъ есми отда­ти и отъ­даю, ниж­ли о выгнане | быд­ла и выво­же­нье врад­ни­ка мое­го онъ мне о томъ не | жало­валъ. Я, дей, выво­зи­ти того ему не казалъ».

И ко|роль его м(и)л(о)ст тыхъ речей ихъ выслу­хавъши и с Паны Ра|дами ихъ м(и)л(о)стю объ­мо­вивъшы рачилъ на томъ тую речъ зо|ставити. Кгдыжъ вое­во­да киевъский к тому запи­су | сво­е­му ничо­го немо­вилъ и доб­ро­вольне к нему се знал, рачилъ | его милость з выро­ку сво­е­го ему роска­за­ти: абы князь, | вое­во­да киевъский, водъ­ле обе­занья сво­е­го и под­лугъ листу | записного

досыть тому вчи­нилъ, а тамъ до того двор­ца | ехалъ и оно­го врад­ни­ка своего

поста­вилъ и тые тры | служ­бы людей наполъ­нилъ; и вси зем­ли, лесы, гаи и

сено|жати ока­залъ и по межамъ завелъ, и в моцъ Льву Патею || [23 зв.] подалъ;

и быд­ло оное побран­ное, и статъ­ки домо­вые, | черезъ того врад­ни­ка его

выве­зен­ные, казал поот­да­ва­ти | и то ему наго­ро­ди­ти так, яко ся на записе

сво­емъ о|писалъ и самъ тежъ перед г(о)с(по)д(а)ремъ его м(и)л(о)стью
обез­алъ. Ко|торому жъ досыть вчи­не­нью кня­зя вое­во­ды киевъско­го | рокъ его

милость рачилъ зло­жи­ти вол­то­рокъ прий­дучий м(е)с(я)ца но|ябра пер­во­го дня,

то есть на день всех св(я)тых прий­ду­чо­го | свя­та. На што жъ и вижа своего

рачил каза­ти Патею | при­да­ти, пана Яцка, деръ­жав­цу сто­кли­шъ­ско­го, | передъ

кото­римъ маеть князь вое­во­да киевъский | тому все­му, яко вышей меновано,

досыть вчи­ни­ти. А е|стли бы князь вое­во­да подъ­лугъ запи­су и обезанья |

сво­е­го досыть вчи­не­нья тому вде­ла­ти не хотел, | его милость король маеть Лва

Потея подъ­лугъ | запи­су кня­зя вое­во­ди­на в томъ заховати. |

Ори­гі­нал: РДА­ДА. – Ф. 389 ( Литовсь­ка Мет­ри­ка). – Оп. 1.

– Од. зб. 235 – Арк. 21 зв. – 23 зв.

Мік­ро­фільм: РДА­ДА. – Ф. 389 ( Литовсь­ка Метрика). –

Оп. 1. – Од. зб. 235. – Части­на 1. – Арк. 21 зв. – 23 зв.

№ 18

№ 2. 1547, листо­па­да 5. [ Віль­но?]. Роз­по­відь та пиль­ність у справі

між мід­ни­ць­ким пле­ба­ном, кня­зем Мар­ти­ном та київсь­ким воєводою,

кня­зем Фрідрі­хом Глі­бо­ви­чем Пронсь­ким про перевіз на р. Вел’ї, землі,

сіно­жаті, ліси, бори та людей костель­но­го маєт­ку Мід­ни­ць­ко­го, які були

забрані до маєт­ку Миха­лишсь­ко­го небіж­чи­ком, паном віленсь­ким, паном

Юрієм Мико­лай­о­ви­чем Радзівілом.

[44] Опо­ве­дане и пил­ност на року за поз­вом пле­ба­на | медницкого,

кн(я)зя Мар­ти­на в спра­ве з вое­во­дою | киев­ским, кн(я)земъ Фридрихом,

о пере­воз на | на реце Вели и о мно­гие зем­ли и сено­жа­ти, лесы, бори, | и

люди име­ня костелно[го] Мед­ниц­ко­го, забран­ные | ку именю

Миха­ли­шъ­ско­му. |

Лет(а) Бож(ьего) нарож(енья) 1547, м(е)с(я)ца ноябр(я) 5 ден, индикт 6. |

Опо­ве­далъ се коро­лю его мило­сти пле­банъ мед­ниц­кий, | князь Мар­т­инъ о томъ, ижъ онъ позы­вал перед ко|роля его мило­сти листы его м(и)л(о)сти г(о)с(по)д(а)ръскими по|зовъними вое­во­ду киевъско­го, кн(я)зя Фредри­ха Глебо|вича Прон­ско­го о пере­возъ на реце Вельи и о мно­гие | зем­ли, сено­жа­ти, лесы, боры, и о люди име­нья его | костель­но­го Мед­ни­цъ­ко­го, што небо­щыкъ панъ вилен­ский, | панъ Юрей Мико­ла­е­вичъ Ради­вилъ к име­нью Миха || [44 зв.] лиш­ско­му, кото­рое онъ тепер деръ­жит, былъ | забрал и о оса­же­нье людей на властъ­номъ кгрун­те | его костель­номъ и о инъ­шые речи на рокъ зем­ский, | вод­лъ­ле обы­чаю пра­ва, о што жъ онъ и пер­вей сего | кн(я)зя вое­во­ду передъ коро­ля его м(и)л(о)ст(и) позы­валъ, и з о|чевистого мове­нья на рокъ от его кро­лев­скей мило­сти | зло­жо­ный, коми­са­рей яко на речъ зем­ле­ную тамъ вы|водил, а князь вое­во­да тежъ зъ судья­ми сво­и­ми тамъ выежъдчалъ.
Кгды пле­банъ мед­ниц­кий | за слуш­ны­ми зна­ки гра­нич­ны­ми от коми­са­рей сво­их | ку дово­ду былъ при­пу­щонъ, онъ с тое копы зъ судь|ями
сво­и­ми зъе­халъ. А судьи пле­банъ­ские, вы|слухавъши листовъ и при­се­ги пле­банъ­ское и | осмъ­на­дца­ти светъ­ковъ его, тотъ пере­возъ пле|бану и зъ зем­лею, и зъ лесомъ, и с тыми людь­ми | его, што было за дер­жа­нья пана виленъ­ско­го от | косте­ла Мед­ниц­ко­го отня­то, пле­ба­ну мед­ни­цъ­ко­му | къ косте­лу Мед­ни­цъ­ко­му при­су­ди­ли и оный весь | кгрунтъ при­су­жо­ный ему огра­ни­чи­ли. А князь во|евода черезъ оный судъ пред се в то всту­пу­еть, яко то | позовъ его ширей в собе объ­мо­вя­еть, кото­рый || [45] рокъ, яко сего дня нояб­ра пято­го дня тому позва­ню | его при­пал на кото­рий жо онъ перед коро­лемъ его м(и)л(о)стью се | ста­но­вил и пиль­ность чинил, будучи готовъ вод­ле поз|ванья сво­е­го роспра­ву з нимъ приняти.
А такъ король | его милость ста­нье и пиль­ност его казал записати. |

Ори­гі­нал: РДА­ДА. – Ф. 389 ( Литовсь­ка Мет­ри­ка). – Оп. 1.

– Од. зб. 235 – Арк. 44 – 45.

Мік­ро­фільм: РДА­ДА. – Ф. 389 ( Литовсь­ка Метрика). –

Оп. 1. – Од. зб. 235. – Части­на 2. – Арк. 44 – 45.

№ 19

№ 3. 1548, берез­ня 19. Випис мід­ни­ць­ко­му пле­ба­ну, кня­зю Мар­ти­ну у справі з київсь­ким воє­во­дою, кня­зем Фрідрі­хом Глі­бо­ви­чем Пронсь­ким сто­сов­но пере­во­зу на р. Вел’ї та земель маєт­ку костель­но­го Мідницького.

[65 зв.] Пле­ба­ну мед­ниц­ко­му з вое­во­дою киев­ским | кн(я)зем Фредри­хом Прон­скимъ о пере­воз на реце | Вельи и о кгрун­ты име­ня костел­но­го Медницкого. |
Лет(а) Бож(ьего) нарож(енья) 1548, м(е)с(я)ца март(а) 19 ден, индикт 6. | Г(о)с(по)д(а)ръ король его милость казалъ запи­са­ти. Што позвалъ перед | его кро­лев­скую м(и)л(о)сть пле­банъ мед­ниц­кий, кн(я)зь Мар­т­инъ | вое­во­ду киев­ско­го, кн(я)зя Фредри­ха Гле­бо­ви­ча Пронь­ско­го || [66] о пере­возъ на реце Вельи и о мно­гие зем­ли, сено­жа­ти, лесы, боры | и о люди име­нья его костел­но­го Мед­ни­цъ­ко­го, и о инъ­шые речы, | яко шырей на поз­вехъ его и на выпи­се с книгъ его м(и)л(о)сти г(о)с(по)д(а)ръских | естъ описано. |

Ори­гі­нал: РДА­ДА. – Ф. 389 ( Литовсь­ка Мет­ри­ка). – Оп. 1. – Од. зб. 235 – Арк. 65 зв. – 66.
Мік­ро­фільм: РДА­ДА. – Ф. 389 ( Литовсь­ка Мет­ри­ка). – Оп. 1. – Од. зб. 235. – Части­на 2. – Арк. 65 зв. – 66.

ПЕЧАТКИ

Печаток не знайдено

ПУБЛІКАЦІЇ ДОКУМЕНТІВ

АЛЬБОМИ З МЕДІА

Медіа не знайдено

РЕЛЯЦІЙНІ СТАТТІ

Статтєй не знайдено

НОТАТКИ
  1. Лит.: Экзем­пляр­ский А. В. Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси в татар­ский пери­од, с 1238 по 1505 г. СПб., 1891. Т. 2; Кузь­мин А. Г. Рязан­ское лето­пи­са­ние. М., 1965; Шорин П. А. Моне­ты Прон­ско­го удель­но­го кня­же­ства // Вест­ник Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та. Сер. 6. Исто­рия. 1970. № 6; Фло­ря Б. Н. Вели­кое кня­же­ство Литов­ское и Рязан­ская зем­ля в XV в. // Сла­вяне в эпо­ху фео­да­лиз­ма. М., 1978; Кузь­мин А. В. Кня­зья Прон­ские, бояре Мона­сты­ре­вы и дво­ряне Куса­ко­вы – участ­ни­ки бит­вы на р. Воже в 1378 г. и их потом­ки в XV–XVI вв. // Верх­нее Подо­нье: При­ро­да, архео­ло­гия, исто­рия. Тула, 2007. Т. 2. Вып. 2; он же. Гене­а­ло­гия рязан­ских и муром­ских кня­зей XIII – пер­вой поло­ви­ны XIV в. // Запис­ки Отде­ла руко­пи­сей РГБ. М., 2008. Вып. 53; Аксе­нов Н. С. Чекан­ка монет кня­зем Ива­ном Вла­ди­ми­ро­ви­чем Прон­ским // Нумиз­ма­ти­ка. 2009. № 4(23).[]
  2. AGAD, Perg.7659; Perg.7713; APK, ASang, Teka VІІІ, Plik 36; BCz, Perg.898.[]
  3. Niesiecki K. Herbarz Polski.- Том VII.- Lipsk, 1841.- С.506.[]
  4. Вой­то­вич Л. Князівсь­кі дина­стії.- С.212–214.[]
  5. АСЭИ. Т. III. № 316. С. 346 – 347.[]
  6. Куч­кин В.А. Дого­вор­ные гра­мо­ты мос­ков­ских кня­зей XIV в. С. 338. Так­же см: ДДГ. № 6. С. 22.[]
  7. ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с. С. 53, 55, 68–69,№ 19, 26; Прес­ня­ков А.Е., 1918. Обра­зо­ва­ние Вели­ко­рус­ско­го госу­дар­ства. Очер­ки по исто­рии XIII–XV сто­ле­тий. Пг.: Типо­гра­фия Я. Баш­ма­ков и Ко. 459 с. С. 254; Фло­ря Б.Н., 1978. Вели­кое кня­же­ство Литов­ское и Рязан­ская зем­ля в XV в. // Сла­вяне в эпо­ху фео­да­лиз­ма. К сто­ле­тию акад. В. И. Пиче­ты. М.: Наука.С. 182–189.. С. 183; Бес­па­лов Р.А., 2008. Источ­ни­ки о поезд­ке Вито­вта в область Ново­силь­ско­го и Рязан­ско­го кня­жеств в 1427 году // Верх­нее Подо­нье: Архео­ло­гия. Исто­рия. Вып. 3. Тула: ГМЗ «Кули­ко­во поле». С. 256–259.. С. 256,258; Бес­па­лов Р.А., 2015. Рекон­струк­ция докон­ча­ния Вито­вта с кня­зья­ми Ново­силь­ско­го дома 1427 года // Очер­ки фео­даль­ной Рос­сии. Вып. 18. М. – СПб.:Альянс-Архео. С. 3–48. С. 5, 7, 43.[]
  8. ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с. С. 53, 55, № 19.[]
  9. ПСРЛ. Т. ХV. Рогож­ский лето­пи­сец. Твер­ской сбор­ник. М.: ЯРК, 2000. 432 с., разд. паг. (XII с., 186 стб., 29 с.; V с., 504 стб., 35 с.).. С. 480.[]
  10. ПСРЛ. Т. ХI. Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шей или Нико­нов­ской лето­пи­сью. М.: ЯРК, 2000. 264 с., разд. паг. (VIII, 256 с.). С. 202; При­сел­ков М.Д., 1950. Тро­иц­кая лето­пись. Рекон­струк­ция тек­ста. М. – Л.: Изд. АН СССР. 515 с. С. 467.[]
  11. ПСРЛ. Т. VIII, 2001. С. 82; Т. ХI, 2000. С. 203–204; Т. ХV, 2000. С. 480–481; Т. ХVIII, 2007. С. 154; Т. ХXIV, 2000. С. 173–174; Т. XXV, 2004. С. 237; При­сел­ков, 1950. С. 466.[]
  12. При­сел­ков М.Д., 1950. Тро­иц­кая лето­пись. Рекон­струк­ция тек­ста. М. – Л.: Изд. АН СССР. 515 с. С. 466–467; Кузь­мин А.Г., 1965. Рязан­ское лето­пи­са­ние. Све­де­ния лето­пи­сей о Ряза­ни и Муро­ме до сере­ди­ны XVI века. М.: Нау­ка. 286 с. С. 250–251.[]
  13. ПСРЛ. Т. ХV. Рогож­ский лето­пи­сец. Твер­ской сбор­ник. М.: ЯРК, 2000. 432 с., разд. паг. (XII с., 186 стб., 29 с.; V с., 504 стб., 35 с.). С. 480–481; Кузь­мин А.Г., 1965. Рязан­ское лето­пи­са­ние. Све­де­ния лето­пи­сей о Ряза­ни и Муро­ме до сере­ди­ны XVI века. М.: Нау­ка. 286 с. С. 252.[]
  14. ПСРЛ. Т. ХI. Лето­пис­ный сбор­ник, име­ну­е­мый Пат­ри­ар­шей или Нико­нов­ской лето­пи­сью. М.: ЯРК, 2000. 264 с., разд. паг. (VIII, 256 с.)., 2000. С. 185; Т. ХV, 2000.С. 487; Кузь­мин А.Г., 1965. Рязан­ское лето­пи­са­ние. Све­де­ния лето­пи­сей о Ряза­ни и Муро­ме до сере­ди­ны XVI века. М.: Нау­ка. 286 с. С. 243; Фло­ря Б.Н., 1978. Вели­кое кня­же­ство Литов­ское и Рязан­ская зем­ля в XV в. // Сла­вяне в эпо­ху фео­да­лиз­ма. К сто­ле­тию акад. В. И. Пиче­ты. М.: Нау­ка. С. 182–189. С. 183.[]
  15. ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с С. 67–69, № 25, 26.[]
  16. Бес­па­лов Р.А., 2015. Рекон­струк­ция докон­ча­ния Вито­вта с кня­зья­ми Ново­силь­ско­го дома 1427 года // Очер­ки фео­даль­ной Рос­сии. Вып. 18. М. – СПб.: Аль­янс-Архео. С. 3–48. С. 7, 19, 46–47.[]
  17. ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с. С. 68, № 25.[]
  18. Гор­ский А.А., 2018. Про­бле­мы рус­ской исто­рии. СПб.: Изд. Оле­га Абыш­ко. 409 с.. С. 275, прим. 3.[]
  19. ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с. С. 448, 463; Опи­си цар­ско­го архи­ва XVI века и архи­ва Посоль­ско­го при­ка­за 1614 года / Под ред. С. О. Шмид­та. М.: Изд. вост. лит., 1960. 196 с. С. 50–51; Опись архи­ва Посоль­ско­го при­ка­за 1626 года / Под ред. С. О. Шмид­та. Ч. 1. М.:
    Цен­траль­ный архив древ­них актов, 1977. 416 с. С. 39–40; Череп­нин Л.В., 1948. Рус­ские фео­даль­ные архи­вы XIV–XV веков. Ч. I. М. – Л.: Изд. АН СССР. 473 с. С. 108, 115–117.[]
  20. ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с С. 85, № 33; Ило­вай­ский Д.И., 1858. Исто­рия Рязан­ско­го кня­же­ства. М. 331 с. С. 215; Экзем­пляр­ский А.В., 1891. Вели­кие и удель­ные кня­зья Север­ной Руси в татар­ский пери­од, с 1238 по 1505 г. Био­гра­фи­че­ские очер­ки по пер­во­ис­точ­ни­кам и глав­ней­шим посо­би­ям. Т. II. СПб.: Типо­гра­фия Импе­ра­тор­ской АН. 696 с., 8 табл.. С. 631–632.[]
  21. Фло­ря Б.Н., 1978. Вели­кое кня­же­ство Литов­ское и Рязан­ская зем­ля в XV в. // Сла­вяне в эпо­ху фео­да­лиз­ма. К сто­ле­тию акад. В. И. Пиче­ты. М.: Нау­ка. С. 182–189. С. 183–184.[]
  22. ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с. С. 84, № 33[]
  23. ДДГ. М. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. 592 с. С. 85, № 33.[]
  24. Гом­зин А.А., Маль­цев М.С. К вопро­су о моне­тах Ива­на Вла­ди­ми­ро­ви­ча Прон­ско­го /​/​Звучат лишь Пись­ме­на. К юби­лею А.А. Медын­це­вой. – М.: Инсти­тут архео­ло­гии РАН, 2019. 468 с., с.125–141.[]
  25. Экзем­пляр­ский А. В. Иоанн Васи­лье­вич, кня­жич мос­ков­ский // Энцик­ло­пе­ди­че­ский сло­варь Брок­гау­за и Ефро­на : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.[]
  26. Mykolas Lietuvis. Apie totorių, lietuvių ir maskvėnų papročius. – Vilnius, 1966; Михалон
    Лит­вин. О нра­вах татар, литов­цев и моск­ви­тян. – Москва, 1994.[]
  27. ЛМ, кни­га 1, с. 818–819[]
  28. РИБ, т. 27, с. 273, 823[]
  29. Фло­ря Б.Н. Вели­кое кня­же­ство Литов­ское и Рязан­ская зем­ля в XV в. // Сла­вяне в эпо­ху фео­да­лиз­ма. — М., 1978. — С. 188.[]
  30. LM. — Kn. 4. (1479–1491) — Vilnius, 2004. — P. 153. № 16.6.[]
  31. Литовсь­ка Мет­ри­ка, кни­га 8, стор. 369 – 370.[]
  32. Lithuanian Metrica. Литов­ская Мет­ри­ка. Lietuvos Metrica: Kn. 6 (1494–1506) / Parengė A. Baliulis. – Vilnius: Lietuvos istorijos instituto
    leidykla, 2007. – 516 p., c. 95–97.[]
  33. Lithuanian Metrica. Литов­ская Мет­ри­ка. Lietuvos Metrica: Kn. 8 (1499–1514) / Parengė A. Baliulis [ir kt.]. – Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų liedybos institutes, 1994. – 649 p., с. 415–416, с. 163–166.[]
  34. Lithuanian Metrica. Литов­ская Мет­ри­ка. Lietuvos Metrica: Kn. 8 (1499–1514) / Parengė A. Baliulis [ir kt.]. – Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų liedybos institutes, 1994. – 649 p., с. 415–416, с. 165–166.[]
  35. Lithuanian Metrica. Литов­ская Мет­ри­ка. Lietuvos Metrica: Kn. 8 (1499–1514) / Parengė A. Baliulis [ir kt.]. – Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų liedybos institutes, 1994. – 649 p., с. 415–416.[]
  36. Див.: Опи­са­ние доку­мен­тов и бумаг, хра­ня­щих­ся в Мос­ков­ском архи­ве мини­стер­ства юсти­ции. – Т.21. – С.76 (№534), 243 (№109).[]
  37. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1598 гг. М., 1966. С. 37, 66; Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 1. М., 1977. С. 96, 174, 178; Сбор­ник Рус­ско­го исто­ри­че­ско­го обще­ства. Т. 35. СПб., 1882. С. 550–559, 760, 786, 801, 805, 813, 823; Т. 95. СПб., 1895. С. 530, 532, 533, 541, 561, 605, 668; Дуна­ев Б.И. Пре­по­доб­ный Мак­сим Грек и гре­че­ская идея на Руси в XVI в. М., 1916. При­ло­же­ние. С.86; Зимин А.А. Фор­ми­ро­ва­ние бояр­ской ари­сто­кра­тии в Рос­сии во вто­рой поло­вине XV – пер­вой тре­ти XVI в. М., 1988. С. 116; Кор­зи­нин А.Л., Шты­ков Н.В. Состав Бояр­ской думы и двор­цо­вых чинов в кня­же­ние Васи­лия III // Былые годы. 2017. Vol. 44. Issue 2. P. 333; «Никон. Лет.», т. VI, стр. 216, 227; «Др. Росс. Вивл.», кн. XX, стр. 17, 21; Карам­зин, т.VII, 58, 60; «Чт. Моск. Общ. Ист. и Древн. Росс.», 1902 г., кн. І.[]
  38. Анто­нов А.В., Кром М.М. Спис­ки рус­ских плен­ных в Лит­ве пер­вой поло­ви­ны XVI века // Архив рус­ской исто­рии. Вып. 7. М., 2002. С. 170, 186.[]
  39. Акты соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской исто­рии Севе­ро-Восточ­ной Руси кон­ца XIV–начала XVI в. Т. 3. М., 1964. № 218.[]
  40. Акты Рус­ско­го госу­дар­ства 1505–1526 гг. М., 1975. № 26.[]
  41. СИРИО, т.95[]
  42. ОР РНБ. Ф. 775 (Собр. Тито­ва). Д. 4904. Л. 13–14 об.; Титов А.А. Вклад­ные и кор­мо­вые кни­ги Ростов­ско­го Бори­со­глеб­ско­го мона­сты­ря в XV, XVI, XVII и XVIII сто­ле­ти­ях. Яро­славль, 1881. С. 10–11.[]
  43. Алек­се­ев А.И. Пер­вая редак­ция вклад­ной кни­ги Кири­л­­ло-Бело­­зер­ско­­го мона­сты­ря (1560‑е гг.) // Вест­ник цер­ков­ной исто­рии. 2010. № 3–4 (19–20). С. 17–117. С. 29[]
  44. Дже­ре­ла: AGAD, AРR, Sygn. 92, st. 101; Perg. 7659; Perg. 7713. 1548–1555 рр.; ANK, AS, Teka VІІІ, Plik 36. 25.2.1555.; BCz, Perg. 898. 1555 р.[]
  45. ОРО ВПБ. Вып. 5. С. 22–25, № 27 (пуб­ліка­цыя з ары­гі­наль­на­га пер­га­мі­на); Pergamentų
    katalogas. P. 176, nr 441; LMAVB. RS. F1–544 (пер­га­мін, ары­гі­нал); LVIA. F. 694, ap. 1, b. 3284, l.46–50 (копія 18 ст.).[]
  46. РНБ. ОР. — Ф. 293. — Оп. 1. — Ед. хр. 133. — Л. 1–1 об.[][]
  47. РНБ. ОР. — Ф. 293. — Оп. 1. — Ед. хр. 133. — Л. 1.[]
  48. РНБ. ОР. — Ф. 293. — Оп. 1. — Ед. хр. 133. — Л. 1 об.[]
  49. Деталь­но пр. зару­ку див.: Kulisiewicz W. Zaruka w praktyce administracyjnej Wielkiego Księstwa Litewskiego w XV–XVII w. // Czasopismo prawno-historyczne. — 1985. — Tom XXXVII. — Zeszyt 2. — S. 123–137; Kulisiewicz W. Zaruka (vadium) w prawie litewskim XV–XVII
    wieku. — Warszawa, 1993. — 193 s.[]
  50. РНБ. ОР. — Ф. 293. — Оп. 1. — Ед. хр. 133. — Л. 2.[]
  51. РНБ. ОР. — Ф. 293. — Оп. 1. — Ед. хр. 136. — Л. 1–4 об.[]
  52. РНБ. ОР. — Ф. 293. — Оп. 1. — Ед. хр. 146. — Л. 1–1 об.[]
  53. Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… – S. 401–402. []
  54. BJ, teka 406/69 (сума­рій під заго­лов­ком «Dokumenta»).[][]
  55. Акты ЮЗР. – Т. 1. – С. 76. []
  56. AS. – T. 4. – S. 443–444.[]
  57. РГА­ДА, ф. 389, оп. 1, кн. 31, л. 5 об.–8.[]
  58. LM. – Kn. Nr. 22. – P. 10–13.[]
  59. Архив ЮЗР. – Ч. 5, т. 1. – С. 47 (7. 06. 1547, Віль­но).[]
  60. Акты ЮЗР. – Т. 2. – С. 151 (24. 06. 1559, Вар­ша­ва).[]
  61. Ibid. []
  62. Заяць А. Урбані­за­цій­ний про­цес на Волині… – С. 51.[]
  63. Архив ЮЗР. – Ч. 6, т. 1. – С. 161.[][]
  64. Radzimiński Z. L. Monografia xx. Sanguszków… – T. 2, cz. 2. – S. 123.[]
  65. ŹD. – T. 19. – S. 55.[][]
  66. Ibid. – S. 125.[]
  67. Radzimiński Z. L. Monografia xx. Sanguszków… – T. 1. – S. 202, przyp. 1.[]
  68. Ibid. – S. 202.[]
  69. Ibid. – T. 2, cz. 2. – S. 128.[]
  70. Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… – S. 403.[]
  71. Radzimiński Z. L. Monografia xx. Sanguszków… – T. 2, cz. 2. – S. 125–126.[][]
  72. ŹD. – T. 19. – S. 55. []
  73. Ibid. – T. 2, cz. 1. – S. 133, 205–207 (Тре­бу­ховсь­кий роз­ме­жо­вує Склен із маєт­ка­ми кня­зя Рома­на Санґуш­ка Зви­ня­че й Голя­тин).[]
  74. Русь­ка (Волинсь­ка) мет­ри­ка… – С. 251[]
  75. ŹD. – T. 20. – S. 36 []
  76. Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy… – S. 401.[]
  77. Власне, Й.Ґрассер об’єднав в одне ціле Федо­ри­ну сест­ру Ган­ну, яка вий­ш­ла заміж за Стані­сла­ва Тен­чинсь­ко­го, та її зна­ме­ни­ту доч­ку від цьо­го шлю­бу. Заслу­го­вує на ува­гу й ком­плі­мен­тар­на харак­те­ри­сти­ка бать­ка Федо­ри та Ган­ни Богу­ша Бого­ви­ти­но­ви­ча – «вели­кої люди­ни, дуже шано­ва­ної іно­зем­ни­ми госу­да­ря­ми» (про його діяль­ність на дипло­ма­тич­ній ниві див.: Соб­чук В. Від корін­ня до кро­ни: Дослід­жен­ня з історії князівсь­ких і шля­хетсь­ких родів
    Волині XV – пер­шої поло­ви­ни XVІІ ст. – Кре­ме­не­ць, 2014. – С.207–208).[]
  78. LM. Кни­га судо­ва 27. № 48.[]
  79. LM. Кни­га судо­ва 26. № 249; LM. Кни­га записів 40. № 666 р. 1569.[]
  80. LM. Кни­га записів 34. № 16.[]
  81. LM. Кни­га записів 34. № 326.[]
  82. LM. Кни­га судо­ва 46. № 378[]
  83. LM. Кни­га записів 31. арк.112 зв . i ten sam dok. Кни­га судо­ва. 31 арк. 93.[]
  84. Niesiecki VII 508 i Tab. Jabl. 63.[]
  85. Миха­лон Лит­вин. О нра­вах татар, литов­цев и моск­ви­тян. – С.60–61[]
  86. Наза­ров В.Д. О струк­ту­ре Госу­да­ре­ва дво­ра в сере­дине XVI в. // Обще­ство и госу­дар­ство фео­даль­ной Рос­сии. Сб. ста­тей, посвя­щен­ный 70-летию ака­де­ми­ка Л. В. Череп­ни­на. М., 1975. С. 52.[]
  87. Раз­ряд­ная кни­га 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 2. М., 1977. С. 326.[]
  88. Посоль­ские кни­ги по свя­зям Рос­сии с Ногай­ской Ордой: 1489–1549 гг. Махач­ка­ла, 1995. С. 242.[]
  89. Тысяч­ная кни­га 1550 г. и Дво­ро­вая тет­радь 50‑х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 77.[]
  90. Руз­ский уезд по пис­цо­вой кни­ге 1567–1569 годов / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. М., 1997. С. 125.[]
  91. Мате­ри­а­лы для исто­рии Зве­ни­го­род­ско­го края / Сост. С.Н. Кисте­рев, Л.А. Тимо­ши­на. Вып. 1. М., 1992. С. 31–32, 121.[]
  92. Собра­ние госу­дар­ствен­ных гра­мот и дого­во­ров. Ч. 1. М., 1813. С. 550.[]
  93. Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. Warszawa, 1895. S. 402–403.[]
  94. Ukraina (Kijów — Bracław)… Dz. I. S. 67. []
  95. ПК 862. Л. 120; Пав­лов А. П. Госу­да­рев двор. С. 181.[]
  96. ПК 467. Л. 138 об.; ПК 874. Л. 74.[][]
  97. РНБ. OP. F.IV. № 448. Л. 253 об.; Хол­мо­го­ро­вы. Вып. I. С. 188.[]
  98. РГА­ДА. Ф. 137. Галич. № 4. Л. 137.[]
  99. ЧОИДР. 1895. Кн. I. Отд. I. С. 6[]
  100. ПК 373. Л. 749, 867; РГА­ДА. Ф. 233. Кн. 661. Л. 64.[]
  101. РГА­ДА. Ф. 137. Бояр­ская кни­га. № 14. Л. 2.[]
  102. РГА­ДА. Ф. 1209. Оп. 2. Д. 15630. 1623–1671 гг. Лл. 109–111. Отказ­ная кни­га Клин­ско­го уез­да.[]
  103. ПК 467. Л. 138 об.; ПК 874. Л. 74; ЗВК. С. 1007–1008.[][]
  104. ПК 812. Л. 886; Лиха­чев Н. П. Суд­ное вот­чин­ное дело... С. 258, 383.[]
  105. Лоба­чев С. В. Изу­че­ние гене­а­ло­гии бояр­ской ари­сто­кра­тии XVII века. С. 322.[]
  106. ПК 11318. Л. 325. []
  107. РГА­ДА. Ф. 137. Москва. № 2. Л. 65.[]
  108. ПК12606. Л. 338.[]