Беспалов В.А. Гипотеза о появлении термина «верховскии князи» в московско-литовской дипломатии.

31 авгу­ста 1449 г. меж­ду вели­ким кня­зем мос­ков­ским Васи­ли­ем II и коро­лем поль­ским и великим
кня­зем литов­ским Кази­ми­ром IV было заклю­че­но «веч­ное докон­ча­ние». Гра­мо­та, напи­сан­ная со
сто­ро­ны Васи­лия II, сохра­ни­лась в двух спис­ках кон­ца XVI в. (не счи­тая более позд­ней копии)
в соста­ве пятой кни­ги запи­сей Литов­ской метрики1
. Сто­ро­ны обя­за­лись «не всту­пать­ся» в земли
друг дру­га, дого­во­ри­лись о сов­мест­ной борь­бе с внут­рен­ни­ми «недру­га­ми» и об обо­роне от татар
на сво­их «укра­и­нах». Затем в дого­во­ре сле­до­ва­ло обшир­ное согла­ше­ние об отно­ше­нии Моск­вы и
Лит­вы к тре­тьим сто­ро­нам: к вели­ко­му кня­зю твер­ско­му и его бра­тии с их вот­чи­ной, к служилым
кня­зьям, кото­рые слу­жат Лит­ве и Москве со сво­их вот­чин (назы­вал­ся ряд мос­ков­ских слуг),
к Вели­ко­му Нов­го­ро­ду и Пско­ву, к вели­ко­му кня­зю рязан­ско­му. В кон­це переч­ня третьих
сто­рон име­лось согла­ше­ние о неких «вер­хов­ских кня­зях». Соглас­но пер­во­му спис­ку гра­мо­ты, «А
вер­хо­въстии кня­зи, што будуть издав­на дава­ли в Лит­ву, то имъ и нинечы дава­ти, а бол­шы того не
прымышляти»2
. Во вто­ром спис­ке в сло­ве «вер­хо­въскии» напи­сан­ная пер­во­на­чаль­но бук­ва «т»
была исправ­ле­на на бук­ву «к». Закан­чи­ва­лась гра­мо­та согла­ше­ни­я­ми о суде «на обе сто­ро­ны», о
сво­бод­ном про­ез­де послов и куп­цов (гостей) и, нако­нец, кре­сто­це­ло­валь­ной записью.
В исто­рио­гра­фии инте­ре­су­ю­щий нас тер­мин упо­треб­лял­ся по-раз­но­му. В дан­ном случае
мы будем писать выра­же­ние «вер­хов­скии кня­зи» и про­из­вод­ные от него в кавыч­ках, как цитату
источ­ни­ка или как исто­рио­гра­фи­че­ские тер­ми­ны, исполь­зу­е­мые дру­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми. В
автор­ском же изло­же­нии будем отда­вать пред­по­чте­ние напи­са­нию при­ла­га­тель­но­го «вер­хов­ские»
в кавыч­ках – как уста­рев­ше­го сло­ва рус­ско­го язы­ка, тре­бу­ю­ще­го пояс­не­ний. Свя­зан­ное же с
ним суще­стви­тель­ное будем остав­лять без кавы­чек, как это уже име­ло место в историографии.
В пуб­ли­ка­ции 1892 г. М. К. Любав­ский заме­тил, что «так назы­ва­е­мые “вер­хов­ские”
кня­зья» – это «потом­ки св. Миха­и­ла (Чер­ни­гов­ско­го. – Р. Б.)3
, вла­дев­шие горо­да­ми и
воло­стя­ми в зем­ле древ­них вяти­чей, по верх­ней Оке и ея при­то­кам», кото­рые «при­ве­де­ны были
в зави­си­мость от вели­ко­го кня­зя литов­ско­го» [Любав­ский, 1892, с. 44–45, 49–52]. Логика
его сопо­став­ле­ния, види­мо, состо­ит в том, что под име­нем «вер­хов­ских» сле­ду­ет подразумевать
кня­зей, кото­рые не ука­за­ны в дру­гих ста­тьях мос­ков­ско-литов­ско­го дого­во­ра 1449 г., при этом
их зем­ле­вла­де­ния долж­ны были нахо­дить­ся на пере­се­че­нии мос­ков­ско-литов­ских интересов,
а имен­но на «верх­не­ок­ской укра­ине». Пер­во­на­чаль­но тер­ми­нам «верх­не­ок­ские кня­зья» и
«верх­не­ок­ские кня­же­ства» М. К. Любав­ский отда­вал пред­по­чте­ние. На дан­ном эта­пе он еще
не вво­дил в науч­ный обо­рот тер­мин «Вер­хов­ские кня­же­ства», но пред­опре­де­лил его появление
в будущем.
В 1893 г. Ф. И. Леон­то­вич опу­стил ого­вор­ку М. К. Любав­ско­го «так назы­ва­е­мые», что
само по себе пред­по­ла­га­ло услов­ность, и подо­шел к дан­но­му вопро­су более пря­мо­ли­ней­но. Он
пря­мо счи­тал, что инте­ре­су­ю­щие нас кня­зья чер­ни­гов­ско­го дома, под­чи­нив­ши­е­ся Лит­ве, носили
имя кня­зей «вер­хов­ских». Сре­ди них уче­ный выде­лил три груп­пы. К вла­де­ни­ям кня­зей первой
груп­пы он отнес горо­да Ново­силь, Одо­ев, Белёв и Воро­тынск. Ко вто­рой груп­пе – князей 

были и кня­зья Вязем­ские, Ново­силь­ские, Одо­ев­ские, Можай­ские, Мсти­слав­ские и др[угие]»
[Дов­нар-Заполь­ский, с. 707]. Г. А. Федо­ров-Давы­дов счел воз­мож­ным отне­сти к территории
«Вер­хов­ских кня­жеств» не толь­ко область Верх­не­го Поочья, но и вер­хо­вья рек Дона, Сейма
и Север­ско­го Дон­ца [Федо­ров-Давы­дов, с. 107, 109, 125–127]. Ф. М. Шабуль­до под
«“вер­хов­ски­ми” горо­да­ми» пони­мал те, кото­рые рас­по­ло­же­ны «в бас­сейне Оки и Верхнего
Дона». Сре­ди них назы­вал Тулу, Бере­стей, Ретунь, Любутск, Мценск и даже Пронск, кото­рые в
обо­зри­мой исто­рии нико­гда не были вла­де­ни­я­ми кня­зей Верх­не­го Поочья [Шабуль­до, с. 67–68].
При­чи­ной тому был некор­рект­ный пере­сказ иссле­до­ва­ния Ф. Е. Пет­ру­ня, в кото­ром, впрочем,
непро­сто понять автор­ское отно­ше­ние к инте­ре­су­ю­ще­му нас тер­ми­ну. Ф. Е. Пет­рунь описывал
мас­сив горо­дов вер­хо­вьев Оки и Дона, упо­ми­на­е­мый в ярлы­ках крым­ских ханов, который
обо­зна­чил как «вер­ховсь­ко-рязансь­кi зим­лi». Одна­ко к «вер­хо­винсь­ким» явно отно­сил только
кня­зей вол­кон­ских, спаш­ских, одо­ев­ских, а так­же город Козельск [Пет­рунь, с. 173–175]. В
свою оче­редь, В. Н. Тему­шев выдви­нул мне­ние о том, что при­ме­ни­тель­но к 1449 г. «обо­зна­че­ние
вер­хов­ских кня­зей необ­хо­ди­мо соот­не­сти с пред­ста­ви­те­ля­ми ново­силь­ско­го кня­же­ско­го дома и,
соот­вет­ствен­но, при опо­ре на источ­ник, сле­до­ва­ло бы отно­сить к чис­лу вер­хов­ских толь­ко само
Ново­силь­ское кня­же­ство и его уде­лы». В то же вре­мя он допус­кал, что «тер­ми­ны “вер­хов­ские
кня­же­ства – верх­не­ок­ский край (украй­на)” мож­но было бы раз­де­лить в зави­си­мо­сти от
вре­ме­ни, к кото­ро­му они при­ме­не­ны» [Тему­шев, 2007а, с. 257, 259; Тему­шев, 2005, с. 78].
С. В. Ковы­лов при рас­смот­ре­нии сово­куп­но­сти кня­зей белёв­ских, одо­ев­ских и воротынских,
напро­тив, пред­ла­гал отка­зать­ся от при­ме­не­ния к ним тер­ми­на «вер­хов­ские кня­зья», поскольку
для них в источ­ни­ках есть кон­крет­ное назва­ние: «кня­зья ново­силь­ские» [Ковы­лов, с. 11, 16,
75–76, 136–137].
Про­бле­ма быто­ва­ния дан­ной тер­ми­но­ло­гии в исто­рио­гра­фии была обо­зна­че­на мной
еще в пуб­ли­ка­ции 2010 г. [Бес­па­лов, 2010, с. 15–22]. С тех пор обна­ру­жи­лось, что на нее
накла­ды­ва­ет­ся про­бле­ма реги­о­наль­ной или наци­о­наль­ной само­иден­ти­фи­ка­ции. Так, орловский
исто­рик А. А. Май­о­ров пред­ло­жил новый тер­мин: «Вер­хов­ская Русь» [Май­о­ров, с. 10–18].
Укра­ин­ский же иссле­до­ва­тель П.М.Бирюк пыта­ет­ся свя­зать Верх­не­ок­ский реги­он с современной
Укра­и­ной, а верх­не­ок­ских кня­зей назы­ва­ет «укра­ин­ски­ми» [Бiрюк, 2014, с. 215–217; Бiрюк,
2016, с. 39–40]. Несмот­ря на исполь­зо­ва­ние моей ста­тьи 2010 г., М. П. Бирюк пола­га­ет, что
«в совре­мен­ный пери­од вопрос тер­ми­но­ло­гии осо­бой дис­кус­сии не вызы­ва­ет», яко­бы, «уче­ные
при­шли к выво­ду о целе­со­об­раз­но­сти упо­треб­ле­ния тер­ми­на “вер­хов­ские кня­же­ства”» [Бiрюк,
2014, с. 221–222].
В дей­стви­тель­но­сти ситу­а­ция несколь­ко иная: боль­шин­ство уче­ных употребляют
инте­ре­су­ю­щие нас тер­ми­ны не заду­мы­ва­ясь, сле­дуя той или иной историографической
тра­ди­ции. Вме­сте с тем ока­зы­ва­ет­ся, что под тер­ми­ном «вер­хов­ские кня­зья» и его производным
«Вер­хов­ские кня­же­ства» раз­ные иссле­до­ва­те­ли пони­ма­ли и пони­ма­ют раз­ный состав кня­зей и
кня­жеств. Дале­ко не каж­до­му чита­те­лю заве­до­мо извест­но, что, напри­мер, «вер­хов­ские князья»
А. В. Шеко­ва и «вер­хов­ские кня­зья» В. Н. Тему­ше­ва – это не одно и то же. Более того, у
одно­го и того же иссле­до­ва­те­ля отно­ше­ние к дан­ным тер­ми­нам мог­ло менять­ся со вре­ме­нем. Еще
в 1894 г. М. К. Любав­ский ука­зал, что на осно­ве тер­ми­на «вер­хов­скии кня­зи» ста­ли появляться
некор­рект­ные обоб­ще­ния [Про­то­ко­лы засе­да­ний…]. Спу­стя же сто­ле­тие С. В. Ковылов
спра­вед­ли­во заме­тил, что дан­ный тер­мин един­ствен­ный раз упо­мя­нут в сохранившихся
источ­ни­ках, но так широ­ко рас­про­стра­нил­ся в исто­рио­гра­фии, что засло­нил собой разнообразие
путей поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия кня­жеств Верх­не­го Поочья [Ковы­лов, с. 11, 16].
Важ­но рас­смот­реть поня­тие «вер­хов­ские» в язы­ко­вом кон­тек­сте. Ранее мной было показано,
что подоб­ные назва­ния свя­за­ны с ука­за­ни­ем направ­ле­ния судо­ход­но­го пути про­тив тече­ния или 


Родів не знайдено

Волостей не знайдено